Песня о Неаполе (Либеро Бовио – Эрнесто де Куртис – 1912)

Mme ne vogl'í a ll'America, ca sta luntana assaje. Mme ne vogl'í addó' maje te pòzzo 'ncuntrá cchiù. Mme voglio scurdá 'o cielo, tutt''e ccanzone...'o mare, mme voglio scurdá 'e Napule, mme voglio scurdá 'e mámmema, mme voglio scurdá 'e te! II Nun voglio cchiù nutizie d'amice e de pariente... Nun voglio sapé niente 'e chello ca se fa!... Mme voglio scurdá 'o cielo, tutt''e ccanzone...'o mare, mme voglio scurdá 'e Napule, mme voglio scurdá 'e mámmema, mme voglio scurdá 'e te! III Ma quanto è bella Napule, Stanotte è bella assaje!... Nun ll'aggio vista maje cchiù bella 'e comm'a mo! Comme mme scordo 'o cielo? Tutt''e ccanzone...'o mare? Comme mme scordo 'e Napule? Comme mme scordo 'e mámmema?! Comme mme scordo 'e te?...

Хочу уехать в Америку, Которая так далека Хочу уехать туда, где больше не встречу тебя. Хочу забыть небо Все песни ... море, Хочу забыть Неаполь, Хочу забыть маму, Хочу забыть тебя II Не хочу больше вестей О друзьях и о родителях Не хочу знать ничего о том, что происходит там Хочу забыть небо Все песни, море, Хочу забыть Неаполь, Хочу забыть мою маму, Хочу забыть тебя! III Ах, как красив Неаполь, Этой ночью особенно прекрасен!.. Я никогда его не видел Красивее, чем сейчас! Как можно забыть небо, Все песни, море? Как можно забыть Неаполь? Как можно забыть мою маму? Как можно забыть тебя?

Не могу не добавить голос, который первым донес до меня эту удивительную мелодию – много лет назад.
Беньямино Джильи.




Консилья Личчарди выпустила целый альбом «песен эмиграции».




Что же произошло в 1861 году?

Историю пишут, как известно, победители. Побежденным остается их мнение, которое мало кого интересует.

В 1861 году победителем был Север, в первую очередь, Пьемонт.
История повествует о том, как Гарибальди и тысяча его бойцов, одетые исключительно в красные рубахи, завоевали Сицилию, а затем победным беспрепятственным маршем прошли через всю Италию и вручили свою победу сардинскому королю Виктору Эммануэлю - "объединяй и властвуй!"

В северных областях Италии освобождение от австрийцев и объединение было встречено с восторгом. Хор пленных евреев из оперы "Набукко" молодого Верди воспринимали как призыв к освобождению и даже хотели сделать гимном Италии. На улицах кричали "Viva VERDI", пряча в фамилии гения оперы другое имя - Vittorio Emmanuel, Re d'Italia (Витторио Эммануэль, король Италии).



Но каким образом 1200 гарибальдийцев на двух кораблях сумели овладеть Сицилией, а затем и всем южным королевством, которое имело крупнейший флот Средиземноморья из сотни боевых кораблей и 100-тысячную сухопутную армию?

Правда, по свидетельству современников, только солдаты в этой армии были львами. Офицеры же - ослами, а генералы - вообще безголовыми.



Слишком много странного происходило в те дни. Приближение двух кораблей к берегам Сицилии не осталось незамеченным. Но стоило сторожевым кораблям южан расчехлить пушки, чтобы разнести непрошенных гостей в щепки, как на борт поднялись английские офицеры, которые сообщили, что корабли – английские, являются имуществом британской короны, и за их повреждение придется расплачиваться.

Гарибальди в своих воспоминаниях признал, что английский флот сыграл решающую роль в высадке его солдат на Сицилию 11 мая 1860 года.

Википедия очень просто сообщает о первом сражении гарибальдийцев на Сицилии: «бой произошел у Калатафими спустя 4 дня после высадки. Гарибальдийцы, одетые, как и их предводитель, в красные рубашки, яростной штыковой атакой отбросили трехтысячный отряд бурбонских войск»

А в дневнике одного из гарибальдийцев все описано по-другому:
«Гарибальди со шпагой в руке медленно шел вперед, наблюдая за сражением. Несколько добровольцев вокруг него упали мертвыми. Биксио на лошади приблизился защитить его, он кричал: «Генерал, вы рискуете жизнью. Казалось Гарибальди не верит в победу и ищет смерти на поле боя.»

В три часа пополудни Гарибальди поднял войско в последнюю атаку на штурм холма. Армия Бурбонов побеждала. Знаменосец Гарибальди был застрелен, знамя упало на землю. Группа солдат южной армии принесла подобранный флаг генералу Ланди. Генерал размахивал флагом с криками «Победа! Победа!».

Но после этого генерал Ланди неожиданно дает команду к отступлению, бросив свой передовой отряд на поле сражения. Гарибальдийцы «у подножия холма с изумлением наблюдали, как длинная колонна королевской армии отступает с поля боя. Это было чудом!»

А столь странно поведший себя генерал после окончания войны получил от Гарибальди чек на 15 тысяч дукатов. Однако, получить деньги он не смог - на счету было пусто.
Один бой - еще не победа в войне. Что могла поделать тысяча против 100-тысячной армии?

Но из Генуи и Ливорно на Сицилию прибыло еще 22 тысячи только что демобилизованных солдат Севера, которые вдруг оказались "добровольцами", сохранив при этом армейское жалование.

А на самой Сицилии местные бароны-землевладельцы собрали "пятую колонну" -
армию бандитов под командованию знати, численностью не менее 6 тысяч человек.

Неожиданным "подкреплением" Гарибальди стал немолодой уже Александр Дюма-отец, который вместе с юной любовницей, ожидавшей ребенка, прибыл на Сицилию как в увеселительное путешествие.
Девушку, впрочем, пришлось скоро отправить во Францию, а великий романист остался в Неаполе на несколько лет заведовать музеями Сицилийского королевства, копаться в архивах, искать сведения о тюремном заключении своего отца - знаменитого чернокожего генерала и писать романы о разных эпохах такой богатой неаполитанской истории.

После Сицилии дела у северян шли как по маслу. Разросшаяся армия Гарибальди перебралась на материк без единой потери. Капитаны военных кораблей юга "не замечали" это нашествие. Некоторые матросы-львы протестовали и были впоследствии осуждены за мятеж, а их капитаны-ослы получили посты у новой власти. Все было как всегда.

Напуганный король Франческо заблаговременно покинул Неаполь и укрылся в Гаэта с верным ему 40-тысячным войском.

Гарибальди комфортно добрался от Калабрии до Неаполя на поезде, даже опередив своих солдат на два дня. Неаполитанская знать встречала его с почтением. Атеист Гарибальди лицемерно отслужил молебен святому Януарию.

Два месяца продолжался "легальный грабеж" королевского дворца. Самое ценное отправляли в Турин, остальное продавали на месте для пополнения казны.

13 февраля 1861 года король Франческо II отрекся от престола и отбыл в изгнание. Королевство перестало существовать после 730 лет своей турбулентной истории.

По всей Италии прошли плебесциты по поводу объединения. "За" голосовало больше 99%, и на Севере, и на Юге. В эти цифры трудно поверить - при честном голосовании такого не бывает и по куда менее спорным вопросам.
Как бы то ни было, главная площадь Неаполя с тех пор носит название Пьяцца Плебешито.

Так что же на самом деле думает Юг об освобождении от австрийцев и об объединении Италии?

Ну, во-первых, Королевство Обеих Сицилий вовсе не нужно было освобождать от австрийцев – после мирного договора 1738 года их тут уже более века как не было.

Во-вторых, южное королевство было более благополучным, чем север полуострова.

Это сегодня бытует мнение, что все энергичные и работоспособные итальянцы живут на севере, а южане рвутся в политику или в мафию, потому что работать не любят и не умеют.

А тогда королевство Обеих Сицилий, в котором жила лишь треть населения Италии, производило более половины не только сельскохозяйственной, но и промышленной продукции. А из всего итальянского золотого запаса две трети находилось в хранилищах Неаполя.

В южном королевстве была самая низкая детская смертность, а по количеству врачей на душу население оно почти вдвое превосходило Пьемонт, Тоскану, Геную или Ломбардию.

У Королевства Сардинии, для сравнения, золота было раз в 15 меньше, внешний долг зашкаливал, и экономика была на грани коллапса.

Вот тут и вырисовывается истинная цель объединения - присоединить и разграбить Обе Сицилии под предлогом объединения Италии. Исполнителем дьявольского стал международный авантюрист Джузеппе Гарибальди.

План Пьемонта был гениален в своей циничности. Подкупить всех, от кого хоть что-то зависело в южном королевстве и расплатиться средствами этого самого королевства - после объединения, то есть, как бы, легально.

План удался благодаря дипломатической вялости короля Франческо и сплошной коррумпированности его окружения, которое за подачки от новой власти и высокие должности в Итальянском королевстве переметнулось на сторону "объединителей".

Свою роль сыграли и бароны - крупные землевладельцы, многовековая головная боль неаполитанских королей.

С 11-го века, когда братья Роберт "Гвискар" и Рожер Отвиль, дядя и отец будущего первого короля Юга Италии, еще только собирали земли Сицилии, Калабрии, Апулии, Кампании и северной Африки в одно государство, местные бароны шли по пути предательства – давали клятвы верности и тут же нарушали их, беззастенчиво меняя сюзеренов и устанавливая свои законы на своих землях.

В 15-м веке король Ферранте круто обходился с ненадежными вассалами. Он имел обычай приглашать баронов на банкет в 8-угольный "баронский" зал, расположенный в задней башне Кастель Нуово, стены которой в те века спускались прямо в море.

Королю нельзя было отказать, но после банкетов некоторые оказывались в подземных казематах замка, в которые, по легенде, прямо из моря забирался гигантский крокодил. Рептилия знала, где ее ждет сытный ужин.
Ну а самые "любимые" недруги Ферранте пополняли личный королевский музей чучел, по которому король любил проводить экскурсии для более сговорчивых гостей.

Еще в 18 веке, если верить английской книге "Naples in 1799", жизнь простых людей на землях баронов не отличалась от рабства.
Многим приходилось жить в землянках.
Ежегодный налог бароны собирали каждый раз, когда им требовались деньги,
иногда до десяти раз в год. Изобретательность в назначении налогов не имела границ - на тень деревьев, на речную воду, на опавшие листья, на похороны...
Бывало, жители скидывались, чтобы выкупить свой поселок у барона и передать его в королевское владение, где жизнь была полегче. Случалось, барон деньги брал, но ничего не менялось.

И в 1860 году бароны, по обыкновению, предали своего короля. Получив от Турина заверения в неприкосновенности своих земель, они быстро собрали ополчение в поддержку Гарибальди, в которое без разбору набирались местные бандиты и мафиози...

Королевство погибло, его земли вошли в объединенную Италию, но южане не сразу приняли этот перелом, а некоторые не приняли его до сих пор. Люди протестовали с оружием. 80 тысяч человек по всему югу объединились в разрозненные отряды. 74 тысячи из них будут казнены.

Бывших солдат южной армии арестовали и на кораблях отправили в Новый Орлеан, где их навыки были востребованы в другой войне Севера и Юга. Так началась эмиграция.

Объединение не принесло Италии благополучия. Север не стал богаче, а жизнь на юге резко ухудшилась. Люди стали покидать страну - сначала с севера, потом все больше и больше с юга. Северяне ехали в Европу, южане - за океан, в США, Аргентину, Бразилию.

Мэр одного из городишек юга в 1900-м году во время официального визита приветствовал премьер-министра "от имени 8000 жителей поселения, три тысячи из которых уже в Америке, а остальные собирают вещи".

Это тогда в каждом крупном городе США образовались кварталы "Маленькая Италия" (в одном из которых - в Филадельфии - родился Марио Ланца).

Это тогда появились в Америке сицилийские "крестные отцы".
А в Неаполе - поговорка Chi esce - riesce (Кто уезжает, тот побеждает)


Они уезжают.
Грустные глаза матерей смотрят с причала. Сыновья, конечно, пришлют доллары. Но зачем они маме, если нельзя обнять сына, даже просто посмотреть на него? Если на рождественском столе стоит пустая тарелка?

Большинство так и останутся за океаном - некоторые найдут тут судьбу, некоторые - смерть в мафиозных разборках, а некоторые просто не смогут скопить на обратный билет.

"Connola senza mamma" - "Колыбель без мамы" - потрясающая по драматизму песня....

Мама - это Неаполь, слово женского рода в итальянском. Люлька не будет качаться, если мамы нет рядом.

Массимо Раньери



Колыбель без мамы (Джузеппе Эспозито – Дженнаро Кьяраволо – 1932)

Comm''e vapure scostano, lassanno 'sta banchina... turmiente e pene portano luntano 'a Margellina... 'Nterr'â banchina chiagnono 'e mmamme 'e ll'emigrante, pe' chesto, 'nterr'a 'America, só' triste tutte quante... Meglio nu juorno ccá, Napulitano, ca tutt''a vita princepe luntano... ll'America ch''e cchiamma, luntana sta... Cònnola senza mamma, ca nun po' dà felicità... II Stanno luntane e sònnano, sempe sti cante e suone... Ma qua' brillante trovano cchiù belle d''e ccanzone? Tutto nun dà ll'America, forte suspira 'o core 'e chi, pensanno â Patria, luntano se ne more... Meglio nu juorno ccá, Napulitano, ca tutt''a vita princepe luntano... Si è Napule ch''e cchiamma p''e ffá saná... Cònnola senza mamma, falle turná, falle turná!

Как корабли отплывают, оставляя эти берега… Муки и заботы унося вдаль от Марджеллины… На пристани плачут мамы эмигрантов. Из-за этого на земле Америки Так грустно будет каждому Лучше один день здесь, неаполитанец, Чем вся долгая жизнь вдалеке... Америка, которая зовет, так далека… Колыбель без мамы не может счастья дать… II Теперь далеки и только снятся эти песни и мелодии... Но какие сокровища прекрасней этих песен? Не даст всего Америка, тоска сильна в сердце Тех, кто думая о Родине, умирает вдалеке... Лучше один день здесь, неаполитанец, Чем вся долгая жизнь вдалеке... Если есть Неаполь, который зовет, чтобы излечить… Колыбель без мамы не может качаться, не может качаться

Эта песня связана с именем певицы, известной по псевдониму Джильда Миньонетте (1886-1953) и по неофициальному титулу "Королева эмиграции". Вот она-то могла курсировать между континентами, выступая по обе стороны Атлантики с новыми песнями и театральными шоу. Даже смерть застигла ее на корабле Нью-Йорк - Неаполь, за два часа до прибытия на родину.



Снова Консилья Личчарди с темой эмиграции.



Чиро Скьялло – совершенно иное прочтение этой мелодии.



И вот корабль покидает неаполитанский залив, устремляясь на запад - к чужой стране, к неведомой судьбе.



Что ждет наивных неаполитанцев там, где платят доллары, но нельзя выйти к родному заливу, где вместо мелодичных песен играют джаз, а вместо тарантеллы танцуют рок-н-ролл?

Но пока на корабле еще звучит родная мелодия - ведь неаполитанец не может не петь?

E.A.Mario - это тоже псевдоним - автор уникальный. Авторитеты утверждают, что ему принадлежат 2400 (!) песен - у одних он написал текст, у других - музыку, а иногда, как в песне Santa Lucia Luntana ("Далекая Санта Лючия"), и то, и другое.

Роберто Муроло


Далекая Санта Лючия (E.A.Mario - 1919)

Partono ’e bastimente pe’ terre assaje luntane… Càntano a buordo: sò napulitane… Càntano pe’ tramente ’o golfo già scompare e ’a luna, ’a miezo ’o mare nu poco ’e Napule le fa vedè… Santa Lucia, luntano ’a te quanta malincunia! Se gira ’o munno sano se va a cercà furtuna ma, quanno sponta ’a luna luntano ’a Napule nun se po’ sta! E sònano… ma ’e mmane trèmmano ‘ncopp”e ccorde … Quanta ricorde, ajemmè quanta ricorde… E ’o core nun ’o sane nemmeno cu ’e ccanzone: Sentenno voce e suone, se mette a chiàgnere ca vò turnà… Santa Lucia, luntano ’a te quanta malincunia! Se gira ’o munno sano se va a cercà furtuna, ma, quanno sponta ’a luna luntano ’a Napule nun se po’ sta! Santa Lucia tu tiene sulo nu poco ’e mare… ma, cchiù luntana staje, cchiù bella pare… E’ ’o canto d’’e sirene ca tesse ancora ’e rezze! Core nun vò ricchezze si è nato a Napule ce vò murì! Santa Lucia, luntano ’a te quanta malincunia! Se gira ’o munno sano, se va a cercà furtuna, ma, quanno sponta ’a luna luntano ’a Napule nun se po’ sta! Santa Lucia luntano ’a te quanta malincunia!

Отплывают корабли в очень дальние края… На борту поют, это — неаполитанцы… Они поют, думая о своем, залив уже исчезает, и луна над морем немного Неаполь им позволяет видеть... Санта Лючия, далеко от тебя, сколько грусти! Ты объехал целый мир в поиске фортуны, но, когда восходит луна, то далеко от Неаполя невозможно быть! Они играют на гитаре…, но руки дрожат, касаясь струн… сколько воспоминаний, во мне сколько воспоминаний… но сердце не залечено также и песней, слушая голос и звуки струн, оно начинает плакать о том, что хочет вернуться… Санта Лючия, далеко от тебя, сколько грусти! Ты объехал целый мир в поиске фортуны, но, когда восходит луна, то далеко от Неаполя невозможно быть! Санта Лючию ты сохраняешь в себе, Только немного моря… Но, чем дальше она, тем она прекрасней кажется… И пение сирен, так искусно расставляет снова сети! Сердце не желает богатств, Если оно родилось в Неаполе, то там же желает умереть! Санта Лючия, далеко от тебя, сколько грусти! Ты объехал целый мир, в поиске фортуны, но, когда восходит луна, то далеко от Неаполя невозможно быть! Санта Лючия далеко от тебя, сколько грусти!

Массимо Раньери


Беньямино Джильи


Михаил Александрович


В 1925 году 11-летнему рижскому певцу-вундеркинду Мише Александровичу попытались организовать гастроли по США. Виза, которую удалось заполучить, позволяла добраться только до острова Эллиса, известного как "Остров Слез".

В ту эпоху, когда в Америку еще не летали самолеты, на этом островке суши в Гудзоне, под сенью статуи Свободы, был оборудован лагерь эмигрантов, где они ожидали решения эмиграционных властей. Отказов было немного, достаточно было сослаться на реального или на выдуманного брата или дядю, который даст жилье и поддержку на первое время. Но у Миши были другие проблемы - он не собирался становиться американцем. В его ситуации нужна была рабочая виза. Или гостевая, но за нее нужно было выложить залог в пять тысяч долларов, возвращаемый при выезде. Оказалось, что в Америке певцам младше 16 лет выступать запрещено в целях сохранения детских голосов, так что рабочую визу Мише не дали. Пяти тысяч тоже не нашлось. Богатый дядя денег так и не дал, хотя и посетил с удовольствием импровизированный концерт на Острове Слез, во время которого Миша пел, а его новый друг негритенок Микки танцевал для будущих американцев. После 10-недельного пребывания "около Америки" певец-вундеркинд вернулся в Ригу в общей каюте, отложив посещение США на полвека. Так и не услышала Америка уникальный детский альт Александровича.

А вот неаполитанские песни в те же годы там звучали постоянно. Но о чем же пели неаполитанцев за океаном? Об этом не сегодня...