Откройте свой Мир!

Теперь, когда опять зима
И в дымке пасмурной столица
И в наши утлые дома
Стынь зябких сквозняков сочится,

Деревья, словно терема
Из льда, где цепенеют птицы
И ты, любимая, сама
Спешишь забыться-позабыться.

Тебя морочит сериал,
Прогноз от Фобоса пугает
И, сколько бы я там ни ждал,
Тебя всё что-то не пускает.

И я брожу весь день один
В заиндевевшем старом парке,
Где рдеют бусины рябин,
Как в строчках о зиме помарки.

Но я нагряну без звонка,
Втеку под плед твой лёнкой тенью,
Моя озябшая рука
Вспугнёт твоё оцепененье.

Я на ушко тебе спою
О том, что мир наполнен светом,
Что нежность и любовь мою
Ты можешь пить как солнце летом.

3 марта в 18-00 в Старой Школе-ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ. Любовь Исаева и Юрий Нугманов -ВЕЧЕР РОМАНСА И ГИТАРНОЙ МУЗЫКИ.Литературное застолье - подразумевается.

Пора;
Истаяла заря
За рощицею дальней,
Ночные ангелы парят
Над нашей тихой спальней,
В стекло стучатся их крыла,
Постель, как облако бела,
Уже и тень твоя легла
На простыне крахмальной.

Усни, я рядом посижу
Тихонько в изголовье,
Я от напастей огражу
Твой сон, твоё здоровье.
Я ангелом лечу в твой сон,
И в воздух ночи растворён,
Твоим дыханием пленён
Пою тебя любовью.

Как мирозданью нет границ,
Так нет и мне предела,
За тем лишь, чтоб из под ресниц
Ты ласково глядела,
Чтобы продолжились в веках
Твоей руки прозрачной взмах,
Цветок улыбки на губах,
И речь твоя звенела.

Спи, драгоценная, всё вздор –
Нет вечности залога,
И наш неслышный разговор
Не значит слишком много.
Но тьма прозрачна, как кристалл,
Алмазы – звёзды, месяц – сталь,
А сон, как жаркие уста
Восторженного бога.

 Ай – яй!

Течёт река моей жизни
По руслу вечной дороги,
Пока Господь не исчислил
Моих поступков итоги.

Душа без жажды привычно
В движенье мира вникает:
Она минувшее вычла,
А то, что встретится – знает.

Когда-то душе открылось,
Что суть – не путь, не дерзанье,
Что в ней она растворилась
Огромной как мирозданье.

Ай – яй!

Уносит вечности ветер
Песчинки тысячелетий,
Но сердце желаньем бредит, –
Горьки желания эти.

Мечтой начертанный образ
Живёт в его нетерпенье,
И слуху чудится голос,
И вехи чудятся зренью.

Тоскою и исступленьем
Ведом по звёздным дорогам
Я нисхожу по ступеням
В миры забытые богом.

В губах моих птица-песня,
В глазах моих дремлет пламя:
Где ты, ловившая вести
В ночах молельных губами.

Ай – яй!

Как дым курильницы, вздох
Мой тяжек и невесом,
Втекает он в твой шатёр,
Влетает в твой жаркий сон.

В эфирном храме мечты
Назначена встреча нам;
Миры, как поводыри,
Простёрты к твоим стопам.

К атласной твоей чистоте
Огонь моей жажды льнёт,
На светлую твою суть
Течёт предвкушений мёд.

Объемлет всё пустота,
И сыплются звёзды прочь:
У нового бытия
Начало начал – Ночь!

И всё драгоценно в ней:
И вздох, и летучий жест;
Спекается вещество
Из атомов всех блаженств.

В тебе растворился я,
А ты – навсегда во мне.
И нет ещё бытия,
А прошлое всё – во вне.

Ай-й-й-й-Яй!

Слетаются духи ночи
Свидетельствовать рожденье,
Следит всезнающий Отче,
И взор Его – Умиленье.

 
 

                            Александру Малкусу.

 

Внимать тебе распахнута душа,

Оцепенело её держит тело

И, ритуал магический верша,

Сплетает узы музыка умело.

 

Кто это – Лядов, Брамс? Но, не греша,

Мне твоё имя волшебство напело,

Клавир, понотно вторя, прошуршал,

Педаль на полу фразе проскрипела. 

 

Как о бессмертье помышлял Шопен,

Что знал о будущем беспечный Моцарт,

Чем в эмпиреях умилится Григ?

 

Не в том ли суть, что время перемен

Не иссушит священного колодца,

Когда ты тайны вечности постиг.

 

 В доме, пылью веков припорошенном,
На задворках стеклянных громад
Домовой, за ненужностью брошенный,
Жил неслышно лет двести подряд.

Жил наследием тёмного времени,
Прозябал потихоньку в пыли,
Отбивая на лаковом темени
Такт забытого «Боже, храни…»

Что там в мире творится? Не ведал он.
Время мерил он шарканьем ног.
Знал - когда-то с бургундским обедали,
Помнил и нелущёный горох.

Были, помнится, юбки шуршащие,
После – кожанкой кто-то хрустел,
Были камушков полные ящики,
И брезентовый лифчик висел.

И, роняя слезу умиления,
Пел он «Снился мне сад…» тенорком,
«Варшавянку» и «С именем Ленина»
И про Гену с гвардейским полком.

Сладко жмурился в угол, где барышни
Извивались в объятьях драгун,
Где княгине отставшей «товарищи»
Целый месяц стелили зипун.

Вспоминал он недавнее прошлое
По почти неприметным следам,
Словно с времени памяти пошлину
За работу взымал по годам.

За гусар, просветивших цветочницу,
За чекиста, стрелявшего в рот,
За квартирную злобную склочницу
И курсистки двадцатый аборт.

Домовой то смеялся, то плакался,
То от скуки скулил по ночам,
То от собственной тени шарахался,
То со зла, то с испугу кричал.

Дом стоял нелюдим, а в окрестности
Говорили со страхом о нём.
Но враги исторической местности
Для ремонта назначили дом.

Двадцать лет для истории – мелочи;
Старый дом из руины восстал
И, в труде постаревшие, девочки
Были призваны к новым местам.

В дом вселили жильцов перед святками –
Домовой сразу спятил и сник –
Явно слышал он между припадками
Рык драгуна и барышни крик.

И, слоняясь по дому потерянно,
То чекиста в крови он найдёт,
То княгиню, товарищам вверенной,
То курсистки двадцатый аборт.

То наткнётся на камушки в ящике,
То на лифчик из ветхой брони,
То плеснёт коньячку себе за щеку,
То питается хлебом одним.

То от кожанки в угол он прячется,
То парча ему тускло блеснёт…
То он спрячется, то обозначится,
То поплачет, то песни поёт.

Он здороваться начал с соседями,
Не однажды был битым впотьмах
И кухарке за то, что обедами
Его кормит, поглаживал пах.

И драгун его ночью уродовал,
И княгине он душу толок,
А бывало, что барышни по двое
Приходили к нему в уголок.

Начал пить он, зарос паутиною,
Песни скверные пел по ночам
И, встречая общественность чинную,
Ей фольклорные догмы кричал.

И был суд. И не сгинуть. Коростою
Со своим он обличьем скреплён.
А курсистка, змеюка бесхвостая,
Пальцем тычет, мол – «Это всё он!»

И давай всем живот свой показывать,
Как усердий его результат,
А за ней появлялись с рассказами
Все, кто знал – Что в суде говорят.

Рассказала княгиня подробности,
Предъявили две барышни срам,
Показал бледный дядя на глобусе
Где он камушки выкопал сам.

Но, когда предъявил к опознанию
И драгун всем известный предмет,
Суд решает, что мер наказания
Применять к пострадавшим не след.

Но оставить без мер пресечения
Домового в квартире грешно.
И отправить его на лечение
Было группой жильцов решено.

Жёлтый дом его встретил как милого,
Паутину с ушей отряхнул,
Смыл коросту душистыми мылами,
И душой домовой отдохнул.

И обжился. Сдружился со Сталиным,
Цицерона, как маму, любил,
С Клеопатрой, обнявшись за талию,
Вальс-бостон по ночам выводил.

Так и зАжил, не помня о времени,
Ни недавних обид, ни наград,
Отбивая на лаковом темени
Такт забытого «Нам нет преград!"
 
МАЖОРНОГО ВАМ ВОСПРИЯТИЯ ЖИЗНИ

Творческий вечер поэта-острослова Александра Воляева.В литературном застолье принимают участие молодые и маститые литераторы,авторы песен на стихи А.Воляева.

Какая пустота, какая нынче тишь!
Как будто вознеслось моё окно над миром.
Покрыл чужую жизнь гигантский панцирь крыш,
А я за эту ночь над всею жизнью вырос.

Из материнских мук, из молодых сует,
Из радостей былых и из былых печалей
Я втайне восходил в непостижимый свет,
И гении меня, как равного встречали.

И вот он, мысли мир, тьма, ясная, как свет –
 Пространство!
 Плоть моя, ничтожное созданье,
Как холодно тебе, когда с тобою нет
Всего, что на земле вершит твои страданья.

Здравствуйте!
 
Приглашаю Вас на свой сольный концерт,
который состоится 21 апреля в воскресенье в 15.00
 в библиотеке имени Юргенсона по адресу:
М.Таганская,Курская,Николоямской переулок,д.3а,стр.4.
В программе музыка Баха,Гайдна,Шопена,Шумана,Скрябина,
Прокофьева,Муравлёва в двух отделениях.
 
Приходите!
 

В узор судЕб внося свои следы,

Восходит человек из низкой доли

И получает в дар свободу воли,

Как получают стали из руды.

 

Теперь всегда его души сады

Распахнуты для пасынков юдоли,

Где утолят все будничные боли

Непреходящей мудрости плоды.

 

Садовник и терпенья, и трудов,

И жизни всей не пожалеть готов

Для ревностно возделанного сада.

 

Ему не надо ни оград, ни врат –

Придите! Он, конечно, будет рад!

Вот только бы не забредало стадо…

 

Из опыта,
Из пережитых драм,
Из праздников удачи и успеха,
Из тайны,
Приоткрытой только нам,
Из зова безответного
И эха,
Из неуёмной жажды воплотить
Для бытия возвышенное чувство
Свивается невидимая нить
Связующая душу и искусство

Мой милый друг, теперь, когда опять зима,
Когда у нас, в Москве, промозглость, стынь и слякоть,
И вновь Лужков забыл поддать тепла в дома,
И не до смеха вновь, а хочется поплакать.
Как славно было б мне от друга получить
Беспечных пару строк с весёлым анекдотом,
Сатиру ли на власть или сонет, да что там,
Хоть хайку: мол, весна, и солнце, и грачи.
Но вот уж десять лет при встречах каждый раз
Ты подчиешь меня банальной отговоркой,
Что молодость прошла, а жизнь не удалась,
И сладкое не всласть, и горькое – не горько.
А стану я тебя в сердцах увещевать,
Что эдак вот твоё лицо забудут музы,
Ты дуешься всерьёз, как на бахче арбузы,
Однако не спешишь для песен созревать.
А как бы хорошо на каждый мой призыв,
Как некогда, блеснуть вещицей сладкозвучной.
Куда как проще – позаимствовать мотив
У птиц или воды (у ветра, кстати, лучше).
Уж он-то на ушко тебе мог рассказать
О дремлющей сосне на севере застывшем,
О пальмах в Шри-Ланка, о принце и о нищем,
О том, как он в гарем легко мог проникать.
А хоть бы и ручья послушать говорок.
(Всё ведомо воде – учёные открыли).
Представь, как много попок и прелестных ног
И много что ещё в ручьях наяды мыли.
А камни! С давних пор по произволу их
Богатыри пытать свою судьбу решались.
Сходи-ка в огород, вдруг буковки остались
На камешке каком, прочтёшь и сложишь стих,
А проще в ЦДЛ или в ЦДРИ пойти,



Где ветеранов сбор, да подпоить старушку.
Она тебе таких историй наплести
Сумеет тет-а-тет к полночи, что там Пушкин!
Тут главное – душе своей не дать заснуть,
Средь будничных забот не забывать о чуде,
Петь хоть и задарма – поэта не убудет
И, кстати, дар есть долг! Не позабудь вернуть!

  
Если б это предвидеть заранее,
Выпил яду бы и отлегло;
Затянувшиеся расставания
Всем ветрам беззаветным назло.

Вот и руки разжали и исподволь
На часы посмотрели тайком,
А твердим благородную исповедь
О прекрасном незнамо каком.

По прочитанным книжкам мы сверили
Пламя страсти и горечь разлук
И беспечно смирились с потерями,
И неважно, где враг нам, где друг.

Но когда, закаляясь в беспамятстве,
Сердце станет граниту подстать,
Мы в любви приходящей, как в таинстве,
Ничего не сумеем понять.

В пустоте ледяного бесстрастия
В отражения гордо смотрясь,
Не подметить бы нам безучастия
К жизни, что мимо нас пронеслась

11 февр.в 19-00 в Еврейском общинном центре выступление Леоноры Дмитерко на премьере фильма Г.Евтушенко.Адрес:М.Марьина Роща,2-ой Вышеславский пер.дом

Друзья приходите на концерт Елены Орловской 'Под управлением любви....' в Центральный Дом ученых 24-го января, в 19:00, в малахитовом зале (300руб.)
Прозвучат авторские песни и романсы, соло-гитара - Михаил Грайфер

2О марта в 19-00,в Мемориальном музее Скрябина (Б.Николопе
сковскиё пер.11) - БЕТХОВЕН - СОНАТЫ и ТРИО.
Исполнители-Татьяна Рубина(фортепиано),Рустам Комачков (виолончель),Елена Семёнова (скрипка).

 

Как там триста лет назад

                           говорили в мае,

Когда солнышко на Русь

                           лило жаркий мёд,

Ну-ка, расступись народ,

                          видишь, я гуляю –

Обещали святки к маю,

                          что любовь большая ждёт.

 

Зря ли в руки я взяла

                          звончатые гусли,

Зря ли павою плыву

                           промеж мужиков;

Может кто-нибудь из них

                           случай не упустит

Погулять со мной в капусте

                           аж до третьих петухов.

 

Где мои семнадцать лет,

                           где моя карета,

Где моё не помню что,

                            с кем, когда и как?

Но о суженном моём

                            гусли всему свету

Пусть расскажут по секрету –

                            это будет добрый знак.

 

Мне ли прятать красоту,

                            али стать некстати,

Или акромя меня

                            гусляры здесь есть?

Сколько суженных ни есть –

                            всем веселья хватит –

Нам любой лужок – полати,

                            чтоб прилечь или присесть.

 

Как там триста лет назад было –

                             кто ж упомнит.

Но сегодня до меня

                             миленький дойдёт:

Он посмотрит мне в глаза

                             и навек утонет,

И конечно будет понят,

                              и продолжится наш род.

 

Из всех похвал, сюсюканий и лести

Для гимна ничего я не избрал.

О, женщины, из вас кто раз по двести

Привычных фраз в свой адрес не слыхал?

 

Утратив разум, позабыв о чести,

Спешили вы на сладкий яд похвал,

И там, где прежде скепсис был уместен,

Аплодисменты прохиндей срывал.

 

Хотя, увы, нас разделяет пропасть

Спешу возвысить голос в вашу честь,

Дабы ещё раз в гимне перечесть:

 

Ум прозорливый, ангельскую кротость,

Такт, деликатность, чистоту души –

Всё, чем Господь вас отличить решил.

 

Лиде Лутковой

Творец, хоть и бессущен, может быть,
Как мы, свои заботы чтёт рутиной,
Бессмертье напролёт, как миг единый,
Из атомов свивая жизни нить.

Вот и поэт – нет, чтобы просто жить
Коль с бытием ты связан пуповиной,
Противу правил, вздорно, без повинной
Всё тщится мирозданье сотворить.

Задумано ли эдак от начал,
А не от невниманья к мелочам,
Но в мирозданье завелись поэты.

И ну себе творить на все лады,
Да своевольно так, что жди беды,
Того гляди – творца сживут со свету.

Перебирая чётки своих лет,
По зрелом разумении вникая
В порядок назидательных примет,
Мне ясно, что валяю дурака я.

Быть может всякий мается поэт,
Бред умозрений в форму облекая.
Да ладно бы, лишь был бы он эстет,
А то всё гуще недоумков стая.

Вина ли в том беспечности моей,
Но за неё досталось мне ей-ей;
Вот и теперь – откуда что берётся.

А как быть с тем, кому не ведом стыд,
Кто, будучи бездарным, плодовит
И издаётся, издаётся, издаётся.