Откройте свой Мир!

(источник:
ΙΩΑΝΝΟΥ. Ν ΚΑΡΜΙΡΗ ΤΑ ΔΟΓΜΑΤΙΚΑ ΚΑΙ ΣΥΜΒΟΛΙΚΑ ΜΝΗΜΕΙΑ ΤΗΣ ΟΡΘΟΔΟΞΟΥ ΚΑΘΟΛΙΚΗΣ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣ ΤΟΜΟΣ I.
ΕΝ ΑΘΗΝΑΙΣ 1960. стр. 374-407)

Перевод:
rwmios_f Αλέξανδρος
Александр Корнаков (Алэксандрос Ромиопулос)*

1. Мы не думаем, что кто-то в неведении о мании против Церкви общего воителя[1] и о его движении против Спасителя, мириады страшных влияний которого не только превосходят стрелы, но и кажутся блестящими. Доказательства этой мании ‒ кровь Бога[2], добровольные страдания и крест, свидетельство гонителей о союзе с Богом, является точным, одни в благовестников переменились, другие же провозглашены торжеством[3] Божией силы, не потому что ею противостали, но потому что ею засвидетельствовали. Было сие, общего воителя [свойство] не успокаиваться, но, зная свое, полностью, предпринимать войну против Церкви, не так как должно, но желать, [воевать] уже не малым народом, как в древности иудеями, но горько вооружать против нее всю вселенную. Его военачальники от Диоклетиана, Максимиана и Деция и им подобных, столь же постыдно погибли, насколько знали, как воевать. Память их погибнет с шумом, а глас Божьей Церкви во всю землю изыде, неопровержимо свидетельство ее силы[4], мертвые мучеников [тела][5] всех демонов подвигнувшие. Таким образом, сверхприродная сила Божия показывается через невзгоды. Но лукавый не вразумился, и пострадав, и будучи в этом глуп, ударяет иным образом в Церковь; так как явно воевать он сильно отчаялся, получив очевидное позорное постыжение, то обратился Савеллием и Арием и теми, кто подобно им, действует, желая посредством сего соделать многобожие. Он убеждает неразумных, под предлогом почитания истинного [Бога], понимать одного Бога вообще. Но и это он, желающий [зла], увидел [направленным] против себя, когда как трофей этой войны, Церковь Божия получила единочестность Троицы.

2. И многими другими кругами, сей лукавый окружает Церковь, [борясь] против нее, то отступая, то нападая, иногда не имеющими ничего здравого догматами, а иногда наслаждениями, радоваться которым он ввел в обычай и конец коих отлучение от Бога, в последнее же время он ополчается против истины, используя Варлаама. Этот [человек], будучи монахом, Калабрийского происхождения, преуспевший в эллинском образовании, всецело зависящий от него, идет против истины и священно стоящих в ней, обвиняя в двубожии тех, кто именует нетварной предвечную и боготворящую причаствуемую достойным благодать Духа, а не только триипостасную и всем совершенно непричаствуемую Божию сущность. Собрался против него божественный собор, он был обличен и отлучен Христовой святой апостольской и кафолической Церковью, посредством отеческих богословских писаний, а нынешний священнейший митрополит Солунский Палама и монахи представляли слово истины. Но вскоре Акиндин, сделавшийся сообщником его лукавого мнения, нимало не вразумившийся осуждением учителя, ни в чем лучшим не ставший, возобновляет те же обвинения, упорствуя во лжи своего учителя, чтобы высказывать здесь [мнения Варлаама], что он и делал, скрытно показывая Варлаама, исповедующий, проповедующий и пишущий его лукавую веру[6], он настаивает на еще более страшных [обвинениях], хотя и утверждал, что никогда не думал и не говорил подобно Варлааму.

3. Когда же собрался этот второй собор, на котором председательствовал, нынешний державный и святой наш самодержец господин Иоанн Кантакузин, он был обличен, как единомышленник Варлаама, как обвинитель монахов, говорящий против них. Поэтому он подвергся, тому же осуждению, что и Варлаам, преждеявленным соборным томосом против хулений того Варлаама, которым тот был отсечен от всей христианской полноты, что и излагает этот соборный томос, а так же и по другим многим причинам и за то, что свет преображения Господня, который видели, вместе с ним восходящие [на гору] блаженные Его ученики и апостолы, пытается показывать созданным и описуемым и ни в чем не превосходящим чувственные светы. Варлаам отлучается соборным томосом, но этими запрещениями делается виновным также и тот, кто следует ему и воюет против монахов и Церкви Божией; ибо дословно сказано так: «но и если кто другой возобновит сказанные и писанные Варлаамом хуления и дурнославия против монахов, а точнее против Церкви, снова обвиняя монахов и во всем, будучи этих [варлаамовых мнений], ими охваченный, то такому же осуждению от нашей мерности подпадет, и отлучен да будет он и отсечен от святой Христовой кафолической и апостольской Церкви и от собрания православных христиан»[7].

4. Но поскольку лукавый и началозлобный дракон, действующий, как написано, в сынах противления, знал, что в нападении против благочестия и уверенно в нем стоящих, он использует мужей, не находящихся в чинах, и поэтому мало чего удалось ему добиться, согласного с их мнением, то он тайно действует через Иоанна тогдашнего патриарха, как посредством сосуда, содержащего его зломыслие. Он, как единомышленник Акиндина, писавший, умышляющий и действующий много против благочестия и держащихся его, а скорее же, сам против себя (ибо он письменно подтвердил осуждение отлученного Варлаама), но вместе с тем получил и междоусобную брань, как нежеланное обретение, приняв достойное воздаяние своему поспешению и лукавым желаниям. Ибо, будучи обличен, он низлагается; и когда он был отлучен и низложен соборным решением[8], тогда изложен был собором священный томос, содержащий как показание акиндинова злославия, так и его совершенно беспричинное бешенство[9] против Православия. Томос же, подтверждённый подписями тридцати архиереев, с которыми впоследствии согласился своей подписью и святейший Иерусалимский патриарх, не только Акиндина и патриаршествующего извергает из кафолической Церкви и от полноты христиан совершенно отсекает, «но и [говорит], если кто другой когда-нибудь будет изыскивать или мыслить, или говорить, или писать против вышеуказанного иеромонаха кира Григория Паламы и с ним монахов, а точнее против священных богословов Церкви, против такового мы это подписываем и сему осуждению подвергаем, хоть из священного чина будет таковой, хоть из мирян. С этим, много раз упоминаемым честнейшим иеромонахом господином Григорием Паламой и с согласными ему монахами, написавшими божественные слова и право мыслящими на основе исследования, мы не имеем ни в чем несогласия, мы точно уразумели что, конечно же, они всеми способами о божественных словах общего нашего благочестия и предания сражались и признаем их [10] не только выше всех безумных речений [сказанных] против них, а точнее против Церкви Божией, как говорит и первый соборный томос, но и как надежнейших помощников Церкви и благочестия и первых защитников и борцов за нее; ибо так и на тех соборах прежде составленный томос возымеет, как и [уже] имеет надежное и верное [учение]».

5. Но [лукавый] всегда злорадствующий нашим бедствиям, не желая знать тишины и не переставая бродить в поисках своих орудий, которых лишился, но имея еще некоторых с Варлаамом и Акиндином учившихся, и тем же заболевших, что и они; в последнее время, через них использует для самого себя, бывшего Ефесского и Ганского, Григору и Дексия. Они, никогда не мыслившие ничего здравого, составив собрание и присоединив к себе некоторых человечков[11], поднимают шум против Церкви Божией, предпринимая попытку многих ввести в заблуждение и желая их жалких отсечь от Церкви, чтоб и те разделяли их мнение. Удалось тогда по поводу всего этого составить великий собор, когда тишайший наш самодержец возымел милость о погибающих душах. Поэтому приглашённые повелением державнейшего и святого его царства и святейшего и вселенского патриарха господина Каллиста, священнейшие и пречестные архиереи: Ираклейский, Солунский[12], Кизический, Филадельфийский, Халкидонский, Мелиникский, Амасийский, Понтоираклийский, Пигон, Верии, Трапезунда, Траянополя, Селимврии, Аспры, Амастриды, Эноса, Сугдейский, Врисийский, Мадитон, Визии, Гарелии, Мидии, Тенедоса, Калиуполя, Эксамилиона, бывшие там и представляющие Адрианопольского, Христупольского и Дидимотихийского; в присутствии боголюбезнейших епископов Пания, Хариуполя, Пафилия Афира, Кампании, Синау, Елефтеруполя при председании тишайшего, державнейшего и святого начальствующего господина и царя нашего Иоанна Кантакузина, в триклинии священной Влахерны, называемой Алэксиако[13], при сопредседании святейшего и вселенского патриарха Каллиста, и еще многожеланейшего сводного брата его святого царства всесчастливейшего севастократора кира Мануила Асаня, и многожеланейшего сводного брата его святого царства[14] всесчастливейшего господина Михаила Асаня, и в присутствии многожеланейшего племяника его святого царства всепречестного господина Андроника Асаня, в сопредседании синклита и с архиереями и церковными начальниками и вместе с ними игумены и архимандриты в счастливом сем Граде, еще и со многими иеромонахами и иереями и монахами, не отсутствовали и гражданские некоторые начальники, при предстоянии вокруг и тех из народа[15], кто хороший слушатель. Приглашены были и те, кто шумели и разрушали Церковь, они и были спрошены зачем, при жизни благочестивого царя, они так дерзают [идти] против благочестия. Они говорили, что причина ‒ это прибавление в исповедание рукополагаемых архиереев. Виновным они выставляли Солунского, и говорили, что в смятение их приводит нечто написанное в его возражениях против Варлаама и Акиндина.

6. Сказал Солунский [епископ]: «итак, вы мыслите то же, что и они». Они, упорствовали подобно Акиндину, он под влиянием заблуждения Варлаама, а они [ведомые заблуждениями] обоих. Солунский, возражая им, ответил, что, разумеется, большая часть из того, чем они нам противоречили, была нам известна из прежде сказанного Варлаамом и Акиндином; используя их зловерия они предстояли нам и остались нераскаянными вплоть до сего дня, также и остальные с ними собравшиеся, явно будут с ними, точно им следуя, как образцам, по причине их догматов[16]. Об этом был божественный собор, перед которым вы говорили об ухудшающем прибавлении, но это и не прибавлением должно бы по справедливости называться, будучи всего лишь развитием святого и вселенского шестого собора, ибо этим и является отлучение Варлаама и Акиндина, и, упрекая их, [прибавление] показывает, насколько они оправдывали Варлаама и Акиндина. Они же снова это отрицали, [желая], чтоб их не причисляли к тем. Но когда начали говорить, о том, что их смущало, говорили теми же словами, что и Варлаам и Акиндин, когда те прежде говорили против Солунского и монахов. Ясно видя их неизлечимо больными теми мнениями, рассудилось божественнейшему и святому царю совместно со святейшим и вселенским патриархом и всем священным собором, произвести исследование по мучительному вопросу о вышеупомянутых догматах, согласно с истиной, от начала и до конца. Восхваляя Солунского, они это совершенно возвещают. Но и когда потребовали от них ясно изложить их мнение о предлежащем [вопросе], никак не хотели, выставляя как причину то, что это будет скандалом. Но по причине многих слов, сказанных во время первого собрания, повторное исследование обсужденного вопроса упраздняется, заверяется же письменно, что если и на втором собрании начнут они говорить то, что отлично от [учения] Церкви, то пусть скажут, что хотят, а затем Солунский выскажет, все согласное с его мнением.

7. И после того как собрано было второе совещание, они отвечали и говорили против Солунского что хотели. Начал тогда и Солунский отвечать на ими сказанную речь, словами смущая их и обращая в бегство; и они не смогли долго пребыть в борьбе. Дав обещание в другое заседание снова прийти, они уходят, ничего не сказав о предполагаемом времени. Солунский же побуждаемый от Бога царем нашим и святой Божией Церковью, говорил с дерзновением еще пространнее о предложенных обсуждению Церкви догматах; и все похвалили его и согласились с ним. И поскольку он добавил, что одно дело ‒ возражение против благочестия и иное ‒ исповедание веры; в возражении нет необходимости совершенно точно говорить о словах возражающего, как сказал Василий Великий[17], в исповедании же во всем требуется и соблюдается совершенная точность, и поэтому он составил свои возражения против Варлаама и Акиндина, и то исповедание веры, кое от святых принял, дабы те кому случится читать из него, узнавали цель возражения, то попросил наш святой господин и царь присоединить сие исповедание и повелел его прочесть. Когда это было сделано, каждый был спрошен о том, какое мнение о нем он имеет. И не было никого, кто бы не был воздающим ему [исповеданию] хвалы, а также восхищались и Солунским, желая соответствовать догматам этого исповедания, и с ним явиться к Судии живых и мертвых в день всеобщего ответа. И этим завершилось второе заседание.

8. Было же составлено и следующее за ним [заседание]. Отвечая [cторонники Акиндина], просят прочитать их собственное исповедание. Это было сделано и в конце прибавлено «о Варлааме и Акиндине такое же имеем мнение, как и Церковь о них думает». Было сказано много слов и начали иные обвинение против Солунского; оно было таким: якобы в своих писаниях он часто пишет о двух или многих божествах, которые надлежащие и подлежащие. И после того как много раз были сказаны такие слова и вокруг шумели, и этими голосами настойчиво требовали [ответа], благочестивейший царь, когда все это произошло, ясно нам повелел: Из сказанного, в чем вы заключаете обвинение, в самих словах или в являемых этими словами действительностях[18] или же и в том и другом? Если же брань о вещях (действительности), то зачем тогда ты воюешь с тенью вещи, придираясь к слову? Посредством [слов], исследованию подлежат чистые[19] вещи (действительности), и, таким образом, богословами изыскивается истина. Если же о вещах мы согласны, то зачем вы упрекаете слово? Но мы не ради слов здесь собрались; и спорим не о названиях, используемых богословами, никакой опасности не усматривая в словах до тех пор, пока ум здраво мыслит.

9. При этих словах Солунский сказал: «я буду немногословен; ибо истина и благочестие [заключаются] не в глаголах, но в вещях (действительности) согласно Григорию Богослову[20]. Мы ведем брань о догматах и о действительности. И если кто о вещах с нами согласен, то я не спорю о словах. Что касается обвинения, высказанного возражающими, то говорю следующее. О двух или многих и разных божествах в Святой Троице, как об одной Отца, а другой Сына и иной Духа Святого, я не мыслил, не мыслю и не помыслю благодатью Христовою; и мыслящих так подвергаю анафеме. Но и ничего иного не назвал божеством кроме триипостасного божества; ни сущности Божией или ангельской, ни ипостаси, согласно Великому Дионисию, но о действиях (энергиях) Божиих и выступлениях неких присущих природе, и из предвечного Бога имя божества провозгласил, желая говорить согласно со святыми. Но я и этого не стал бы говорить, если бы не вынудило меня противоречие и не было бы необходимо в борьбе противостоять ему, который только сущность называет нетварным божеством, а всякую отличную от сущности силу и энергию Божию относит к твари. Тем более, сказав это, я не собираю многие божества, как те, которые явно лгут на меня, что ясно из иных моих писаний и исповедания. Всегда я начинаю с того, что якобы возражающими говорится, а мною якобы не принимается; одно я ведаю божество и сие есть триипостасное, всесильное и действующее. Впрочем, моя тогдашняя цель не о словах была, но вся борьба о вещах (действительности), и ныне не в названиях и слогах я от них отличаюсь; но в действительности, которая благочестиво провозглашена. Благодатью Христовою все, что касается слов, кои рассудит божественный собор [употребить], я готов согласиться и принять». При этом благочестивейший и тишайший царь и божественный собор, во всем принимая Солунского и его благочестивый разум, коим он совершает [учение] о божественном и, более того, благодарно восхвалившие его, четко определили, что он, конечно же, ни о двух, ни о многих божествах не учит и не мыслит, и ничего такого не сказано было богословами, но убеждает понимать различие божественной сущности и божественной энергии и говорить о нем, как о догмате, безусловно провозглашенном, Церковью, как и будет показано дальше. Солунский же с желанием и с радостью это принял. На этом завершилось третье заседание.

10. Когда же началось четвертое, то спорящие снова стали приводить некие слова из писаний Солунского, одержимые ими, а вещи[21] оставили. Когда же божественнейший царь и собор произвели исследование вещей (действительности), изыскивая показания доказательств от Церковных богословов, был присоединен изданный соборный томос против Варлаама. Прочтенный повелением божественнейшего и тишайшего нашего царя, он показал их во всем причастными варлаамовому зловерию.
Не могли они опровергнуть написанного там о разном и, конечно же, о божественнейшем свете Господня преображения. Когда были спрошены Солунский и спорящие с Церковью о том, как они мыслят о божественнейшем свете, и он об этом сказал, и прочитано было во всеуслышание из его собственных писаний, и всем было ясно видно, что он от разума богословов зависит; они же тем, что сказали и написали, были обличены, как разделяющие на тварное и нетварное одно божество Отца и Сына и Святого Духа, и хотя называли нетварной сущность Божию, но лишенной всякой божественной силы и энергии, всякую же силу и энергию Бога и вообще его всесильность отрицали и упраздняли и к твари низводили Бога, говоря о двух его божествах тварном и нетварном, действительно как о надлежащем и подлежащем. Потому, что и воссиявший на Фаворе свет иногда называли сущностью Божией, а иногда видением[22], покрывалом[23], миражом[24] и тварью, ибо одно и тоже есть, по их мнению, тварь и божественная сущность. Солунский представил и их собственноручные против него писания, в которых те обвиняют его за то, что он этот свет называет нетварным, но не божественной сущностью. Но и там они обвиняют Солунского, как говорящего о многих божествах, поскольку он все божественные и общие силы и действия трех ипостасей хочет показать нетварными, и стало ясным, что спор не о словах, и они не принимают различия божественной сущности и божественной энергии и не исповедуют божественную энергию несозданной.

11. При этом было присовокуплено из богословов Церкви, прочитано многое и из Василия Великого и среди прочего это: «если Евномий ничего не созерцает в Боге по помышлению[25], ибо думает, что так прилагает Ему человеческие характеристики, и [называет], сущностью все вообще, различаемое в Боге, то как же не будет cмешным называть сущностью и творческую способность и промыслительную [способность] тоже сущностью и предведение, и во всем всякое действие считать сущностью»?[26] Из Дамаскина богослова там, где он учит о двух действиях в Господе нашем Иисусе Христе и говорит: «Нужно знать, что одно это действие (ἐνεργεία), другое это действующее, иное энергима (ἐνέργημα)[27] и иное это действующий. Действие это деятельное и сущностное движение природы, действующее – это природа из которой действие происходит, энергима ‒ это результат действия, действующий же ‒ это тот, кто использует энергию, то есть ипостась»[28]. А святой Максим в главе надписанной «диалог в секрете»[29] [говорит]: «совершенно необходимо говорить о волениях и действиях во Христе, ибо ничто из существующего не существует без природного действия, ибо святые отцы ясно говорят о том, что никакая природа не существует и не познаётся без своего сущностного действия»[30].

12. И поскольку говорили, что они не только тому или иному отцу противоречат, но пытаются опровергнуть и разрушить, сам святой и вселенский шестой Собор, целью которого было ни что иное, как сделать прибавление о двух хотениях θελημάτων и двух действиях, поэтому нужно было Деяния сего Собора присовокупить и прочесть, и провозгласить из них благочестивое [учение], они же сразу при этом закричали: «не Деяния Собора, но пусть будет прочитан только один орос». И когда божественный Собор недоумевал почему такой глас и откуда это, что они отказываются и не принимают Деяния, но они не отступали от этого странного злоумия и извращенного мнения, и никак не соглашались на чтение Деяний. При всем этом повелением божественным тишайшего царя нашего читается с амвона то речение, что обычно читается в воскресение Православия в Синодике, которое дословно говорит так: «тому, кто отрицает слова святых отцов, провозглашенные при составлении правых догматов божественной Церкви: Афанасия, Кирилла, Амвросия, Амфилохия богоглаголивого, Льва святейшего епископа старого Рима и других или же Вселенских Соборов Деяния четвертого и шестого, и не лобызает их ‒ анафема»[31]. После этого было прочитано и следующее речение Деяний, говорящее дословно так: «Кто хоть бы и с опозданием не придет к пониманию, что нельзя не понимать того, что и всем ясно, что невозможно, быть природе не по чину природному, и не иметь ей действия (энергии)? Но еретиками было предпринято говорить так, ибо они находят все человеческие лукавства и извращенные изыскания и собирания против правой веры, соответствующие своим порочностям. Как же то, что ни святыми отцами никогда не сказано, ни скверные еретики не дерзнули изыскивать, в настоящее время может представляться, что бы у двух природ Христовых, то есть человеческой и божественной, свойства которых целыми (неизменным) во Христе познаются, было одно действие (энергия)? Кто и когда право мысля не попытается доказать, что если одна, то или временной или предвечной назовется, или божественной или человеческой, тварной или нетварной, она та же, что и Отца, или иная по отношению к Отцу? Если она есть одна и та же, то она будет одной общей и божества и человечества Христова, но безумно так говорить. Так что если Сын Божий есть один и тот же, и Бог и человек, действовавший на земле по человечески, то так же и Отец с Ним природно действовал. Поскольку то, что Отец творит, то и Сын так же творит. Так как истина в том, что поскольку некими человеческими [действиями] действовал Христос, то исключительно к его лицу как Сына [лицу] это относится, и эти [действия] не те же, что и Отца. И еще явно, что [одно] действовал Христос по божеству, то что Отец творит, то и Сын творит подобно; и [другое] по человечеству, то что свойственно человеку. Он же действовал как человек, так как Он истинный Бог и человек. Поэтому и истинно исповедуется, что Один имеет природные действия, как очевидно, божественное и человеческое, нетварное и тварное, как истинный и совершенный Бог и истинный и совершенный человек, один и тот же, посредник Бога и человеков, Господь Иисус Христос»[32]. И снова из тех же Деяний было присоединено другое изречение, дословно говорящее так: «знаем [у] каждой природы иное действие[33], cущностное и природное и соответствующее, происходящее нераздельно из каждой сущности и природы, согласно внутреннему и природному и сущностному его качеству, и по нераздельной и вместе с тем неслиянной, сопутствующей энергии каждой сущности. Это и делает различие действий во Христе так же, как бытие природное [различие] природ»[34].

______________________
[1] = воюющего против нас, то есть диавола.
[2] αἷμα Θεοῦ.
[3] Τροπαίον – букв. трофей, памятник победе сложенный из захваченных у врага вещей.
[4] По кодексу 2092 ἀκριβέστατον = точнейшее. Прим. Иоанна Кармириса.
[5] οἱ τῶν μαρτύρων νεκροί видимо подразумевается [тела] мучеников.
[6] δόξα.
[7] Ἰω. Καρμίρη, Τὰ Δογματικὰ καὶ Συμβολικὰ Μνημεῖα τῆς Ὀρθοδόξου Καθολικῆς Ἐκκλησίας, τ. Α΄, ἔκδ. β΄, ἐν Ἀθήναις 1960, σ. 366.
[8] Συνοδική διαγνώσει.
[9] Μανίαν.
[10] То есть свт. Григория и монахов.
[11] ἀνθρωπίσκους.
[12] В целях стилистического единства текста, для перевода Θεσσαλονίκης оригинала, то есть [митрополит] Фессалоник, везде используем такую архаичную славянскую форму.
[13] Во Влахернском дворце в одном из залов триклиния, построенном императором Алексеем Комниным, с росписями, изображавшими Вселенские Соборы.
[14] То есть его величества царя Иоанна.
[15] περιεστηκότος δε καὶ λαοῦ.
[16] То есть еретическим догматам.
[17] Свт. Василий Великий. Глава «О вере». «О подвижничестве». М.: Издательство Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. С. 33.
[18] Πράγματα – букв. вещи, то есть действительность, реальность.
[19] Γυμνὰ – букв. голые.
[20] См. PG 36 92A.
[21] То есть разговор о сути, о действительности.
[22] φάσμα.
[23] παραπέτασμα.
[24] ἵνδαλμα.
[25] κατ' ἐπίνοιαν.
[26] PG 29 b 528. Basilius Theol.: Adversus Eunomium (libri 5): Vol. 29, page 528, line 27.
[27] ἐνέργημα – букв. соделанное, содеянное, результат действия.
[28] PG 91 1048. Ἰστέον δέ, ὡς ἄλλο ἐστὶν ἐνέργεια καὶ ἄλλο ἐνεργητικὸν καὶ ἄλλο ἐνέργημα καὶ ἄλλο ἐνεργῶν. Ἐνέργεια μὲν οὖν ἐστιν ἡ δραστικὴ καὶ οὐσιώδης τῆς φύσεως κίνησις· ἐνεργητικὸν δὲ ἡ φύσις, ἐξ ἧς ἡ ἐνέργεια πρόεισιν· ἐνέργημα δὲ τὸ τῆς ἐνεργείας ἀποτέλεσμα· ἐνεργῶν δὲ ὁ κεχρημένος τῇ ἐνεργείᾳ, ἤτοι ἡ ὑπόστασις. Joannes Damascenus Scr. Eccl. et Theol. : Expositio fidei : Section 59, line 6.
[29] Специальное помещение во дворце Ромейских императоров – императорская канцелярия.
[30] См. Житие преподобного Максима Исповедника (Жизнь, дела и подвиги преславного и блаженнейшего отца нашего и исповедника Максима, и о двух учениках его) / Ретроспективная и сравнительная политология. Публикации и исследования. / АН СССР. Ин-т востоковедения. Вып. I. М.: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1991. С. 142.
[31] Ἰω. Καρμίρη, σ. 381.
[32] 4-е Деяние VI Вселенского Собора. (Послание папы Агафона). – «Деяния Вселенских Соборов». Т. 2, VI. Собор Константинопольский 3-й, вселенский шестый. СПб.: «Воскресение», 2008. С. 49.
[33] ἐνέργεια.
[34] 11-е Деяние VI Вселенского Собора. Соборное послание свт. Софрония Иерусалимского. – «Деяния Вселенских Соборов». Т. 2, VI. Собор Константинопольский 3-й, вселенский шестый. СПб.: «Воскресение», 2008. С. 150.




* Данный перевод Томоса собора 1351 года Алэксандроса Ромиопулоса (из Элладской Православной церкви, визандинолога, кандидата наук (Афинский университет) - первый перевод, выполненный, непосредственно с оргинала. Фрагмент размещен с разрешения переводчика.

(Ранее можно было ознакомится только с частичным - (перев. с болгарского - Илья Бей "Отрывки Соборного томоса 1351 г.")
https://www.academia.edu/)

https://youtu.be/jPunUX5WiT4

Протоиерей Владимир Глиндский

Основы христианской православной веры

Издан.: Сан-Франциско. 1965, 1990
___
Из раздела:
«О шестой заповеди блаженства»

250. Что значит зреть Бога?

Чистые сердцем иногда видели телесными очами знамения, которыя указывали на явления им Бога, напр.: патр. Авраам — в лице трех странников (Быт. 18:2-4), прор. Илья — в тихом веянии прохлады (3 Цар. 19:12). Но эти явления Бога чрез знамения были только образы по сравнению с тем раскрытием Бога, котораго удостоятся чистые в их святости, в Вечной Жизни, когда будут видеть очами духовными.
В Священном Писании имеются указания, что под словом око надо разуметь не телесный глаз, но способность сердца восприять святейшия свойства Божии: «... и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славнаго наследия Его для святых» (Еф. 1:17, 18); «Но к Тебе Господи, Господи, очи мои; на Тя уповаю, не отрини души моей» (Пс. 140:8), то же — Мф. 6:22, 23.
Уразуметь — как велико блаженство духовнаго зрения Бога в будущей жизни можно, хотя бы отчасти, потому — что испытали апостолы во время Преображения на Фаворской горе (Мф. 17:4).
«Очисти сердце и надейся соединиться с Господом на безконечные веки» (Свят. Иоанн Кроншт., Моя жизнь во Христе, т. 2, стр. 365)



***
§ 66. НЕОТДЕЛИМОСТЬ МОЛИТВЫ ОТ ДОБРОДЕТЕЛИ

95. В чем внутреннее сродство молитвы и нравственности?

Сердце человека Божией премудростью исполнено верой, надеждой и любовью, чтобы от них питать прочия добродетели. Молитва же, рожденная ощущением богоприсутствия, изливает Богу тоже: веру, надежду и любовь. Из тех же божественных недр Дух Святый образует в душе человека молитву и взращивает добродетели; «ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущцм Его воздает» (Евр. 11, 6). «И вот какое дерзновение мы имеем к Нему, что когда просим чего по воле Его, Он слушает нас» (1 Ин. 5, 14).
Молитва рождает добродетели от соединения духа человеческаго с Духом Господа. (См. § 25, вопр. 180).

96. Зависит ли молитва от состояния нравственности молящагося?

Молитва не может быть независимой от добродетелей, наоборот, всегда проявляется обоюдная зависимость. Чистую молитву возносит душа, укоренившая в себе: смирение, целомудрие, сокрушение, ослабление власти плоти, терпение и паче всего любовь. Греховное потемнение затрудняет движете молитвы. Грех, вовсе нераскаянный, делает обращение к Богу невозможным и молитва прекращается. «Таким образом чистая молитва — в непосредственной зависимости от соблюдения заповедей. «Возлюбленные, если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (1 Ин. 3, 21).
«Исполнение евангельских заповедей настраиваешь ум и сердце к чистой, исполненной умиления молитве, а истинная молитва направляет мыслить, чувствовать и действовать по заповеданиям Евангелия» (Еп. Игнатий Бр. т. I, стр. 56).

97. Как значительно воздействие обратное: существует ли нравственная христианская жизнь без молитвы?

Соблюдете заповедей внушается любовью к Богу. Может ли любящий Создателя не возносить к Нему своих молитвенных обращений? «Знайте, что Господь отделил для Себя святаго Своего; Господь услышит, когда я призываю Его» (Пс. 4, 4).
«Глава всякаго благочестиваго жития и верх добрых дел есть постоянное пребывание в молитве» (Пр. Макар. Вел., сл. 3, гл. 1).
«Как зрение лучше всех чувств, так молитва божественнее всех добродетелей» (Пр. Нил Синайск. Доброт., сл. о мол., § 150).
«Раздели с голодным хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом . . . Тогда ты воззовешь и Господь услышит; возопиешь и Он скажет: вот Я!» (Ис. 58, 6-9).

98. Как молитва исцеляет душу от греховных состояшй?

Когда христианин постоянно и тщательно займется молитвою: тогда она мало по малу начнет открывать в нем страсти его, о существовали! которых в себе он доселе не ведал.
«Молитва должна быть глубока, искренна, разумна, плодотворна, изменять наше сердце, направлять волю к добру, отвращать от зла» (Св. Иоан. Кроншт. М. ж. во Хр. ч. II, стр. 194).
«Молитва есть ветвь от древа кротости и безгневия, проявление радости и благодарения, врачество печали и уныния» (Пр. Нил Сорский).

99. Как молитва приводить душу к возрастанию добродетѳлей и благочестивой жизни?

«Если же кто, не имея молитвы, принуждает себя к одной только молитве, чтобы иметь ему молитвенную благодать, но не принуждает к кротости, к смиренномудрию, к любви... то дается ему иногда отчасти благодать молитвенная, но по нравам остается он таким же, каким был и прежде» (Пр. Мак. Вел., Добр., наст. 5, гл. 133).
«Связь между сими деяниями и молитвою неразрывна и взаимна... Как без них не может быть приобретена... непрестанная, чистая и невозмутимая молитва; так и эти добродетели, в устроении жизни по Богу идущия впереди ея, не могут быть явлены в совершенстве без неусыпной молитвы» (Св. Иоанн Кассиан, Собес. 9).
«Когда ум и сердце будут соединены в молитве и помыслы души неразсеяны: тогда сердце согревается теплотой духовной, в которой возсиявает свет Христов, исполняя мира и радости всего внутренняго человека» (Пр. Серафим Саров., наставление о молитве).
______________________



100. Может ли христианин на своем духовном пути оставить без ответа призыв Христа следовать за Ним?

Свобода человеческая Богом не насилуется. Но каждому предстоит сделать выбор своего духовнаго направления из двух, показанных Спасителем: 1) «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33); или противоположнаго — 2) «кто не возмет креста своего и не последует за Мной, тот не достоин Меня» (Мф. 10, 38). Таким образом, по слову св. Симеона Богоприимца: «вот лежать Сей на падение и на возстание многих . .» (Лк. 2, 34).

101. Показывает ли преуспеяние в молитве степень приближения к Богу?

«Если мы не овладеем своим сердцем и мыслями, не создадим единства и благочиния внутри себя, то не создадим их и в наших внешних действиях» (Из бес. инока с иер., изд. Валаам, обители, 1938), тоже не добьемся успеха и в молитве. Соответственно каждому из двух духовных состояний также и молитвенный успех, как выразил св. прор. Давид, может или приближать к Богу: «Помилуй меня Господи, ибо к Тебе взываю каждый день» (Пс. 85, 3); или наоборот, отвращать милость Божию — «и молитва его да будет в грех» (Пс. 108, 7).
Чистая и совершенная молитва, которая высоко стоить в ряду добродетелей, приближает к Богу человека, сообщая его духу богоподобныя свойства. «Молитва внушает мне, что я образ Божий... при своей свободной воле, я могу до безконечности увеличивать мое богоподобие..» (Св. Иоанн Кроншт., М. ж. во Христе, т. 2, стр. 263).

102. Если избран путь сближения с Господом, — что нужно еще для молитвы, кроме ея качеств чистоты и духовности?

Должна быть цельность веры и жизни. Разрыв между молитвой и жизнью совсем не соответствует духу христианства. «Кто любить Бога, тот всегда беседует с Ним, как с Отцем, отвращаясь от всякаго страстнаго помышления» (Доброт., т. 2, пр. Нил Синайск., гл. 55). «Иначе, как непрестанной молитвой невозможно приблизиться к Богу» (Св. Исаак Сир., ел. 69). «И на всякий час Тебе славу возсылаю» (Молитва утрен. 5-я, св. Мак. Вел.).
Непрестанною является молитва такая, которою достигается присутствие Бога чрез блаженное слияние с Господом Иисусом Христом.
«Величайшая разница быть в присутствии Господа и воображать Господа. Ощущение присутствия Господа наводит на душу спасительный страх, вводит в нее чувство благоговения; а вображение Господа и святых Его сообщает уму как бы вещественность, приводить к ложному, гордому мнению о себе, душу приводит в ложное состояние, состояние самооболыцения» (Еп. Игн. Бр. т. 1, стр. 59).
Церковь еще в древности утолила эту потребность в чистом и непрестанном общении с Богом, приняв для общаго употребления Молитву Иисусову.

103. Как устроена духовная жизнь большинства современных христиан и как они прибегают к молитве?

Наблюдается три побуждения к молитве: 1) жизненныя потрясения, горе или успех, тогда душа сама собою открывается для молитвы, вспыхивает молитва непроизвольная; после отхода причины душа опять впадает в нерадение и в спячку; 2) утром или вечером многие читают свое правило, а в праздники идут в церковь, делая это по чувству долга и даже переживая содержание молитвы; хотя эта молитва удерживает от зла, но в сущности она не связана с интересами остальной жизни и она не переделывает нас коренным образом; отдав эту дань Богу, мы почитаем себя свободными и предаемся своим житейским делам, следуя привычке развлекаемся, вступаем в пустые разговоры, участвуем в пересудах, не думая вовсе — насколько все это совпадает с законом Бога; между минувшей молитвой и жизнью — разрыв, ни духовнаго плода, ни внутренняго возрастания нет; это не больше, как церковный быт, но нет христианской жизни, как планомерно исполняемой задачи. 3) настоящее же побуждение к молитве порождается непрерывною памятью о Христе, когда сердце с Ним соединено, а имя Его напечатлено внутри души. Такая молитва регулирует всю жизнь христианина при помощи святой двигающей силы; это и есть — Молитва Иисусова. (По Валаамск. Сборнику 1938 г. «Беседы инока с иереем»).

104. Как совершается Молитва Иисусова?

Не все может быт выражено человеческим языком, ни, вероятно, даже умом ангельским. Трудна была бы молитва об утверждении в сердце не иного кого, но Сына Божия. Но «Бог мой, милующий меня, предваряет меня» (Пс. 58:11). И как молитва «Отче наш» содержит обширное наставление о добродетелях, так молитва Иисусова создает блаженное состояние души, познающей опытом общение с Господом так, что сердце ощущает Его присутствие.
Молитва Иисусова выражается в повторении покаяннаго прошения: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Если входит в сердце Христос, когда призывается Его всесвятое имя, то образом Сына Божия обезпечивается и самое качество молитвы. «Всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Деян. 2,21).
«Речь идет не об отмене или замене каких либо церковных установлений, а об особом вспомогательном молитвенном делании, которое не мешает домашней молитве, но еще помогает ей быть более сосредоточенной, углубленной и действенной» (Бес. инока с иер. о Молитве Иисусовой 1938 г., стр. 25).

105. Как произошла, когда началась и как употреблялась Молитва Иисусова в древности и затем по наставлениям подвижников?

Священное Писание указывает, что начало Молитвы Иисусовой положил Сам Господь: «Доселе вы ничего не просили во имя Мое; просите и получите, чтоб радость ваша была совершенна» (Ин. 16:24). Из Евангелия видим, что апостолы именем Иисусовым покоряли бесов (Мк. 16:17; Мф. 10:1). Ученик ап. Иоанна Богослова, наученный молитве Иисусовой, был св. муч. Игнатий Богоносец; когда вели его на седение зверям, он непреснанно твердил имя Иисусово, а на вопрос нечестивых отвечал: «исповедую устами Кого ношу на сердце». По преданию звери не сели его сердца. Особенно ясно обяснил ап. Петр пред синедрионом: «Ибо нет другого имени под небом, даннаго человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4, 8-12).
Пятнадцать псалмов св. пророка Давида изображают разныя духовныя состояния, связанныя с употреблением в молитве имени Божия, как напр.: «Боже, во имя Твое спаси мя» (Пс. 53, 3). Из Евангелия, Деяний и Посланий видна неограниченная вера во имя Господа Иисуса Христа. Св. Василий Вел. заменил устное предание письменным правилом употреблять молитву Иисусову неграмотным вместо других молитвословий. Св. Пахомий Вел. поместил эту молитву в правило монастырей и Св. Антоний Егип. велел ею совершать духовныя упражнения. Указания на текст молитвы, как и на ея употребление находим у: пр. Ефрема Сир.; св. Златоуста; пр. Исаака Сир.; пр. Исихия и пр. Иоанна Лествичника. Употребление в молитве имени Иисусова было повсеместным, как имени вочеловечшагося Бога. «Желающий очистить сердце свое, да разжигает его памятью Господа Иисуса» (Пр. Каллист и Игнатий Ксанфопуло, Доброт, ч. 1, гл. 56). С таким настроением следует приступать к Молитве Иисусовой.

106. Что относится к сущности Молитвы Иисусовой?

Правильный способ творения этой молитвы вытекает из вернаго понятия о Боге и об имени Иисусовом. Бог превыше постижения и изображения. Поэтому ум должен быть только в молитве и чуждым всякаго воображения. А «моление именем Господа Иисуса Христа требует нравственной жизни» (Еп. Игн. Бр. т. 1, стр.122).
Первое и необходимое состояние творящаго Молитву Иисусову есть покаяние. Дальнейшее, если надобно, подаст Господь Бог. Сила этой молитвы «в самом призывании имени Богочеловека» (Там-же, стр. 124). Имя это Божественно и его призывание дает непрестанное врачевание, убивая греховныя страсти. «Сущность призывания имени Иисуса Христа заключается не в произнесении только слов, а в постоянном молитвенном воспоминании Христа, в постоянном молитвенном к Нему обращении, в каковом самыя слова: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», являются лишь внешним выражением их мысли и чувства» (Бес. инока с иер., стр. 12) «Молящийся в духе и истине не от сотворенных заимствует мысли к величанию Творца, но из Него Самого почерпает созерцания к воспеванию Его» (Доброт, т. 2, Нил Синайск., гл. 65).

107. Как Церковь применяет Молитву Иисусову?

1) Молитвой Иисусовой, произносимой один раз, начинается текст утренняго молитвеннаго правила. Она произносится, когда «утишатся вся чувствия» после пробуждения. Тогда эта молитва возносится как вступительная. 2) Многократное повторение Иисусовой Молитвы вводится для усиления умно-сердечной молитвы, явившейся во время чтения молитв утренняго, вечерняго и друтих молитвенных правил. Тогда повторение Иисусовой Молитвы удерживает умиление, посланное молящемуся во время произнесения той или другой молитвы правила. Произнесению среди молитв правила — Иисусовой Молитвы придается важное вспомогательное значение для всей творимой молитвы. 3) Наконец третий способ употребления Молитвы Иисусовой содержит в себе огромное, вполне самостоятельное молитвенно-нравственное значение. Способ этот заключается в долголетних усилиях для духовнаго усовершенствования, тесно связаннаго с творениями этой молитвы, качество которой возвышается благодаря благодатному воздействию Святого Духа. Тогда отдавшийся этому молитвенному подвигу человек видит себя на особом пути непрестаннаго творения Молитвы Иисусовой и проходит опыт умнаго делания.
Наука об Иисусовой Молитве выказала признаки возрождения в 14 и 15 столетиях; а в Русской Церкви в 18 и 19-м столетиях благочестивые наставники: схимонах Василий, схиархимандрит Паисий, еп. Феофан Затв. Вышенский, еп. Игнатий (Брянчанинов), Оптинские старцы, Валаамские, как Агапий и Харитон, — оставили опытное и систематизированное учение об этой святой, спасительной молитве.

108. Какия ступени духовнаго преуспеяния различают на протяжении подвига Молитвы Иисусовой?

Наставления подвижников говорят о двух периодах в прохождении опыта Молитвы Иисусовой: 1) период деятельный, для новоначальных; это период творения молитвы только при собственном усилии, когда благодать Божия содействует молящемуся, но не обнаруживает своего присутствия; это период труда, настойчивая борьба за овладение вниманием, углубление покаяннаго сознания, удержание в себе чувства греховности и сокрушения; 2) период созерцательный, когда Божественная благодать являет свое ощутительное присутствие и действие, соединяя ум и сердце молитвенника; это период обильнаго умиления, сердечной теплоты, самодвижной молитвы и вйдения, это молитва совершенных.
Душою и целью молитвы и в деятельный период и в созерцательный всегда остается покаяние. «Несмь достоин воззрети на высоту славы Твоея» (Ко св. Причащ., мол. св. Вас. Вел.).
Пока еще ум управляется властью человека, его всеусердное упражнение в умной молитве называется деянием, но никак не видением. Когда же кто в этом подвиге очистит сердце от всякой скверны, тогда Божия благодать, направляя очищенный ею ум, возводит его в неизреченныя созерцания, это и есть истинное духовное вйдение или — чистая молитва (Схиархим. Паисий, Умн. мол., гл. 2).

109. Как составить себе понятие — в чем заключается Умное Делание?

Умное делание, включая весь молитвенный подвиг, главным образом относится к ступени созерцательной, которой достигли «совершенные» в своем опыте творения Молитвы Иисусовой. Такая молитва происходить уже за пределами человеческаго произволения и направляется изволениями Святаго Духа. Составить понятие о сущности умнаго делания возможно, когда из поучений подвижников извлекаем такия, в которых указаны образцы совершенной, святой молитвы.
Пр. Нил Синайский поясняет таким примером самое начало умнаго делания. Еще в раю Самим Богом дана умная молитва совершенных. Изначала первым людям было определено «возделывать и хранить» рай. Святой называет райским делом молитву, а хранением — соблюдете себя после молитвы от греховных помыслов. Делать сады вечной жизни значить предаваться Божественной, чистейшей мысли. Это и есть пребывание в сладчайшем видении Бога, т. е. творение благодатной умной молитвы. Оттуда умное делание и получило начало.
Святит. Григорий Палама в его слове на Введение во храм Пресв. Богородицы так свидетельствует. Пречистая Дева введенная во Святое Святых и затем всегда пребывая в храме, умною молитвой взошла на крайнюю высоту Боговйдения. Уразумев Писание в совершенстве, Она исполнилась безмернаго сожаления к роду человеческому, бывшему в преслушании и грехе. Богоотроковица разсматривала — как найти исцеление, равноценное всеобщему страданию грешников. Она нашлась: обратиться всем умом к Богу; этим Она восприняла постоянную молитву, о том, чтоб Бог вновь привлек к Себе безпомощное человечество. Изыскивая пречистым сердцем, Она, как саморукоположенная приходила к Богу сей умной молитвой. Не было ничего из всего существующаго лучше Ея и Ей преподается тогда деяние, как высочайшее восхождение к Боговйдению. Дав обеты девства, Пречистая собрала весь ум в одно пребывание с Богом, что и есть непрестанная Божественная молитва. Приснодева дала Сама в себе образ жизни по внутреннему человеку. Потому из всех Одна и породила неискусомужно Богочеловека.

110. Имеются ли в Священном Писании тексты, обясняющие состояние души при Умном Делании?

«И сказала Мария: величит душе Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей» (Лк. 1, 46-48).
Многие наставники умнаго делания, обясняя состояние души при возсылаемой из глубины сердца молитве, приводили свидетельства Писания. Например, Св. Василий Вел. говорил, что мысль о Боге, утвердившаяся в сердце, может быть названа
хвалою Бога: «Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих» (Пс. 3, 2). Пр. Симеон Нов. Богосл.: «очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтоб чиста была и внешность их» (Мф. 23, 26). Пр. Исаия Отшельн. «Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим» (Пс. 38, 4). Пр. Исихий: «берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль» (Втор. 15, 9). Тоже и Церковный Устав, говоря об этой Божественной молитве, приводит изречение: «Бог есть дух: и поклоняющееся Ему должны покланяться в духе и истине» (Иоан. 4, 24).

111. Какия предостережения святых наставников важны для всех, кто проходит опыт творения Иисусовой Молитвы?

1. Святит. Симеон Солунский преподает и узаконяет архиереям, монахам, священникам и мирским людям всякаго звания, выполнять, как свое дыхание и жизнь, эту святую Молитву Иисусову в уме и устах на каждый час и время (Бл. Филофей Синайск.). Да будет известно и то, что не только в пустыне, но в великих лаврах среди городов, были учители и многочисленные делатели сего умнаго священнодействия. (Схимон. Василий, предисл. кн. св. Григор. Син.).
2. Неверно, что приступать к умному деланию можно лишь после очищения себя от страстей. Нельзя разделять эти два дела. Начиная первое — умную молитву, уничтожаешь в себе и страсти. Умное делание научает видеть свое духовное состояние. «Я же верую, что в один час или минуту может человек примирить свою совесть с Богом, людьми и вещами, как учит великий учитель пр. Симеон Н. Богосл.: ибо жало совести умное делание не уничтожает» (схимон. Василий). Запрещается касаться умнаго делания только в том случае, если охваченный страстью хочет оставаться в своем страстном устроении. «При сем внутри происходить глубокий разладь, прогоняющий всякую мирность сердца» (Ел. Феофан Затв.). Таким образом не молитва новоначальных, а только молитва созерцательная невозможна без предварительнаго очищения от страстей: «Если скажем, что не имеем греха, прельщаем себя. Если грехи наши исповедуем, то Он будучи верен и праведен, оставить нам, и очистить нас от всякой неправды» (1 Иоан. 1, 8, 9).
3. Никто не может самовластно войти во второе состояние молитвы, созерцательное, если не посетит кого Бог и благодатно Своей введет в него. Если же кто без света благодати дерзнет восходить на такия видения, пусть знает, что он воображает мечтание, а не видения удостоен. (Св. Григорий Синаит).
4. Святые Отцы предостерегают занимающихся Иисусовой молитвой от прелести (Еп. Игн. Бр. т. 1, стр. 128). В прелести происходить ложное наслаждение молитвою. Достигшие истиннаго преуспеяния не видят своего совершенства и почитают себя ничем. Самообольщение приходить, когда желают общения со Всевышним без предочищения покаянием. Прелесть есть пристрастное уклонение души ко лжи на основании самомнения, которое есть самооболыцение. «Вообще одна причина прелести — гордость» (Св. Григорий Синаит). Ум гордаго не может сосредоточиться на самовоззрении, от котораго рождается покаяние и умиление.
«Постарайтесь со смиренным тщанием укрыть от всех свое смиренное делание. Когда дорогия вещи кладутся при пути — оне удобно похищаются ворами, а хранимыя под хорошими замками сохранятся безопасно» (Наставл. старца Агапия, в его жизнеопис. СПБ. 1910).
Проходить делание Молитвы Иисусовой нужно непременно под руководством опытнаго наставника. При отсутствии духовнаго руководства, в доверии к собственному разсуждению, к своим чувствам душевным и телесным, является ложное душевное радование и самобольщение или противоположное — упадок молитвеннаго побуждения, скука или даже ожесточенность.
Необходим руководитель такой, который опытно знает прохождение молитвы и знакомь с наставлениями святых.
«Положите себе жить в памяти Божией и ходить в присутствии Божием, — и это одно приведет вас к доброму концу. Все же от благодати Божией» (Еп. Феофан Затворник, пис. к Валаам, старцу о. Агапию).

1. Кто добре познает и уразумеет, что он создан из ничего и что нагим вошел в мир сей, тот познает и Творца своего, и Его единого будет бояться и любить, и Ему единому служить от всей души своей, ничего из видимых вещей не предпочитая Ему. Убеждаясь из познания себя самого, что странник есть для всего земного или, лучше сказать, и для всего небесного, он всю ревность души своей отдает на служение Творцу своему и Богу. Ибо если он странник для земного, из которого взят (при сотворении), среди которого живет и проводит век свой, тем паче странник для небесного, от которого так далек и по образу бытия своего здешнего, и по образу жизни своей. Кто же убедится таким образом из познания себя самого, что странник есть на земле, и будет содержать в мысли, что как нагим вошел в мир сей, так нагим и выйдет из него, тому что предлежит, кроме плача и рыдания не о себе только одном, но и о всех сродных с ним и подобострастных ему людях? Равным образом, кто любит и боится Бога, и Его единого, тот, скажи мне, прошу тебя, согласится ли блистать чем-либо плотским и вещественным? Или, если праздник придется ему отпраздновать, станет ли он праздновать и торжествовать по общему всех людей обычаю - несмысленно и без толку? Или как возможно, чтоб он подумал что-либо или сделал какое-либо дело, зная, что то неугодно Богу? Также, кто убежден, что он странник, беден, наг от всего, хотя бы многим обладал, возможно ли, чтоб он стал хвастаться богатством своим? Или возможно ли, чтобы гордиться стал тем, что делает в праздники свои? Выситься по причине множества поставленных им свечей и возжженных лампад, или из-за духов и ароматов, или по причине многолюдства собравшегося народа и обильных и дорогих трапез? Или величаться знатностию друзей и посещением славных вельмож? Нет, не станет он много о себе думать из-за того, ибо знает, что все это ныне есть, а завтра прейдет, ныне занимает, а завтра исчезнет. Таковый, зная, в чем состоит богоугодное празднество, совсем не имеет в уме своем и в чувстве своем того, что обыкновенно бывает чувственного на праздниках (ибо этим обыкновенно заняты бывают те лишь, которые не помышляют ни о чем высшем видимого), но умом премудрым рождает помышления духовные и восторгается к созерцанию празднственного веселия, имеющего быть в будущей жизни, и им сердечно соуслаждается, как бы там уже был самым делом и духовно праздновал со Ангелами и святыми, у которых на небе всегда праздник. Таковый не смотрит на свечи и лампады, ни на множество народа, ни на собрание друзей, но к тому устремляет ум свой, что вскоре имеет быть по сих, когда то есть погаснут все вещественные светы и самый свет очей, и всякий отойдет в дом оный на вечное пребывание.

2. Итак, не считай ты мне, возлюбленный, годы, месяцы и круговращения праздников, и не говори: вот спраздновал я Рождество Христово, Богоявление, Сретение, Воскресение, Вознесение и Пятидесятницу. Не говори этого, брате мой, не пересчитывай отпразднованных праздников и не думай, что этого достаточно для спасения души. Не думай также, что будь светлые одеяния и убранства, ястие и питие, ценные благоухания, свечи и лампады, и множество народа, то тут и весь праздник. Не это делает светлым праздник, и не в этом одном состоит празднество: это только видимость празднственная. Какую пользу доставлю я себе, если возжгу, не говорю, множество свечей и лампад в церкви, но если зажгу столько светильников, чтоб они издали столько света, сколько светло солнце на небе, а вместо лампад вставлю звезды в своде церковном, и таким образом устрою второе небо долу на земле, буду восхищаться светом от всего сего и составлять предмет удивления и похвал от пришедших в церковь? Какая, говорю, будет польза для меня от этого, когда спустя немного все это погаснет, и я останусь во тьме? Или какая для меня польза, если ныне я намащу разными духами себя и всех празднующих, а завтра опять стану наполнен зловонием плотским? Скажи ты, хвалящийся светлыми празднествами, скажи, если, по слову Премудрого, есть у тебя разум, какая польза от этого? Конечно никакой, хоть ты и молчишь, побеждаемый истиною. Ибо если ныне я залит светом, а завтра окружен буду тьмою, если ныне избыточествую веселием, а завтра обременен буду печалями, если ныне здравствую, а завтра болеть стану, скажи, какая мне от этого прибыль? И что за утешение во всем этом? Не такие праздники любит Господь. Кто изыска сия из рук ваших? - вопрошает Он (Ис.1:12). Не законоположил Христос, чтобы мы праздновали праздники свои таким образом. А как? Вот послушай со вниманием. Впрочем, скажу наперед, что говорят некоторые в защиту сего. - Что ж, по-твоему? Не возжигать ни лампад, ни свечей? Не воскурять фимиама и никаких благовоний? Не созывать народа на праздники и не приглашать ни певчих, ни друзей и знаемых, ни людей знатных? Это ли говоришь? Так ли велишь? - Нет, этого я не говорю. Да не будет. Напротив, советую тебе все это делать, даже в больших размерах. В этом я совершенно с тобою согласен. Но желаю, чтобы ты знал, каким образом при всем том надлежит христианам праздновать праздники свои. И вот я изъясню тебе таинство празднества христианского.

Преподобный Симеон Новый Богослов. Слово двадцать девятое.
_____

1. Кто ищет от Бога, а сам не знает, чего ищет, тщетно ищет.

2. Как молиться о царствии Божием?

3. Душа, сподобившаяся царствия, должна ощущать сие чувством и являть делом

1. Многие из христиан думают, что большую доставляют пользу душе, когда читают псалмы Давидовы с тропарями и совершают другие положенные молитвословия, тем самым, что прочитывают их, даже просто, как случилось, и полагают, что славят таким образом Бога, а того не знают, что и Бога при сем прогневляют, и себе никакой не получают пользы, а напротив, грешат грехом великим. Кто языком только молится, того не слышит Бог, а не слыша - не даст просимого. Какая же польза от многих твоих молитвенных слов? Если алчущий и жаждущий придет к тому, кто может напоить его и накормить, но, обращаясь к нему с прошением, будет произносить невнятные только слова, то тот не только не удовлетворит его прошения, но прогонит его с гневом за то, что докучает, а не знает о чем. Так бывает и с молитвами. Богу внятны только те молитвы, которые когда произносит молящийся, понимает, что говорит и чувствует. Молитва же, языком только произносимая, без мысли и чувства, только прогневляет Бога.

2. И не только это потребно для успеха молитвы, но и то, чтобы приготовиться к получению просимого и с своей стороны употребить все зависящее от нас к стяжанию его. Так, кто говорит Богу в молитве: да приидет царствие Твое, а не знает, как приходит сие царствие, не зная же, не готовится к принятию его и ничего не делает, что требуется с его стороны к получению его, возможно ли, чтобы пришло к нему сие царствие? Какая потому польза, что говорит он в молитве: да приидет царствие Твое? Господь говорит в Святом Евангелии: покайтеся, приближися бо царствие Божие. Итак, хочешь, чтобы пришло к тебе царствие сие? Кайся. Если не покаешься, сколько ни говори: да приидет, царствие Твое, не придет оно к тебе.

Царствие Божие в нас есть, когда Бог бывает с нами в единении, благодатию Пресвятого Духа. Бог был в единении с нами от начала создания Адама, но когда праотец наш прельстился и согрешил, Бог удалился от нас, удалилось вместе с тем от нас и царствие Его. Ибо невозможно, чтобы Всесвятой и Всеблагий Бог был в единении с тем, кто возлюбил грех и зло. Чтоб опять возвратился к нам Бог и опять пришло к нам царствие Его, надлежало нам престать и очиститься от грехов. Но как мы не могли сего сами собою сделать, как измаранное платье не может отмыться само собою, и еще без воды, то пришел наконец Сам, могущий обмыть нас и очистить, чтоб очистить нас и, очистив, Богу открыть вход в нас и царствие Его вселить в нас. Сие совершается в таинстве святого Крещения, а кто согрешит после Крещения - в таинстве покаяния. И в том, и в другом случае от тебя требуется покаяние. Когда исполнишь ты сие, тогда только и будешь ты готов приять дар, о коем молишься, говоря: да приидет царствие Твое. И приидет и воцарится в тебе Бог благодатию Своею, и исполнит в тебе и чрез тебя всякую волю Свою.

3. Над кем же не воцарился Бог и кто не испытывает умным чувством души своей, что Бог совершает в нем волю Свою чрез Иисуса Христа, тот напрасно трудится, напрасно и живет; над таким царствует еще прельститель диавол, а он того и не понимает. Если мысленная душа его не прияла еще умного чувства, чрез которое поняла бы, что пришло в него царствие Божие, то ему не следует льстить себя надеждою спасения. Ибо разумная душа, над коею воцарился Бог, должна опытом познать благодать Божества, которое в ней царствует, и делом являть плоды Всесвятого Духа, то есть любовь, радость, мир, долготерпение и прочее. Где царствует Бог, там уже нет места никакому действию работы диаволей, но все обращается на служение Богу.

Симеон Новый Богослов. О молитве и чтении.Как надлежит христианину молиться

2. Тому, кто научился молиться как должно, не столько потребно чтение, потому что его душу исполняет божественным светом и божественно изменяет благодать Святого Духа. Но тот, кто предпочитает больше сидеть за чтением, нежели научаться молиться как должно, находится в прелести и сам себя отдаляет от спасения; лучше же сказать, таковый бесчувствен, хотя и говорит, что прочитал все Писание и всегда имеет его на языке. Не может быть, чтобы плод земной созрел без теплоты солнечной. Пусть семя прозябнет во время зимы и весною прорастет и даст ствол, но если все время будет стоять пасмурное и холодное, то никак не созреет плод его. Это будет произрастание ни к чему негожее и бесполезное, лучше бы ему совсем не прорастать. Таким же образом и тот, кто не согревается теплотою умного Солнца - Христа Господа, посредством молитвы, как должно совершаемой, не может получить зрелого плода духовного, то есть сладости и пользы от чтения своего.

Много потребно времени и труда, более мысленного, чем телесного, на то, чтобы сначала научиться молиться как должно, а потом, научившись, продолжать молиться. Почему и Апостол заповедует нам воспевать и петь Богу всегда сердцем, и не устами одними (Еф.5:19). Поелику уста говорят от избытка сердца, то надобно так устроиться, чтоб и молитва, устами произносимая, произносима была от избытка сердца. А это бывает, когда в нас сердце чистое созидается, божественный дух правый обновляется, и восприемлется радость спасения Божия, каковая радость рождается от общения и причастия Христу, а утверждается потом благодатию Духа Владычного, по слову пророка, который сперва сказал: сердце чисто созижди во мне Боже и дух прав обнови во утробе моей, а потом: воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом владычным утверди мя, чтоб духи злые ни с какой стороны не могли своими искушениями и прилогами колебать движений и помышлений душевных. Когда душа будет в состоянии молиться показанным способом, тогда возможно, чтобы от таинственных лучей божественного просвещения, нисходящих в молящегося во время молитвы и ради молитвы, созревало, то есть было в сладость приемлемо и пользу приносило то, что он вычитывает и понимает. Кто не делает таким образом, тот ничего как должно не понимает из читаемого, не чувствует сладости от того и никакой не получает пользы.

3. Молиться Богу весьма хорошее дело и великую приносит пользу молящемуся. Если великая бывает польза от собеседования с земным царем, то сколь большая должна быть от собеседования с Царем небесным посредством молитвы? Как никто не смеет приблизиться к тому, кто беседует с царем земным, и пресечь беседу, которую он ведет, так и демоны не дерзают приблизиться к тому, кто с Богом беседует. Напротив, великий вред бывает от того, если кто не молится Богу, ибо душа такого оставляется лишенною Божия просвещения, божественной силы и покоя от демонских искушений, и демоны непрестанно возбуждают в ней непотребные движения, похоть нечистую, позывы на блуд, неправду, тщеславие, гордость, самомнение. Как для тела необходимо потребен воздух, чтоб дышать, так для души потребно непрестанное памятование о Боге, то есть молитва. Но опять, если кто молится Богу просто, как попало, будто мимоходом, без страха, какой надлежит иметь тому, кто предстоит пред Богом, пред Коим трепещут херувимы, для того не только это никакой не приносит пользы, тот не только несет ущерб, о коем сказано выше, но терпит несравненно погубнейший вред, гнев Божий, отвращение Божие, изгнание Божие. Ибо как телохранители царские тотчас восхищают от лица царева и выгоняют вон того, кто стоит пред царем небрежно, без страха и благоприличия, и царь не воспрещает им этого, так и Ангелы Божии отторгают от лица Божия и от взора Его и вон изгоняют ум того, кто стоит пред Богом и молится Ему небрежно, будто с презорством, без благоговения и благонастроения, и тогда тотчас схватывают его демоны с дерзостию и насилием и кружат его, где хотят, по местам срамным и нечистым, или по делам злым, или по вещам суетным и бесполезным. И ни сам страждущий сие от демонов не чувствует того, ни Бог не сжаливается над ним и не освобождает его от сего за то, что тот презрел Его и преступил заповедь Его, которая повелевает: работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Пс.2:11). Потому гораздо лучше бы было для такого, если б он совсем не молился, потому что демоны ни за какие грехи не овладевают душою с таким тиранством, как за презорство к Богу. И земной царь должникам своим и тем, которые в чем-либо погрешают пред ним, терпит, а для тех, которые презирают его, бывает тяжким и страшным отмстителем. Почему нет большего греха, как молиться Богу с презорственным небрежением.

Бог бестелесен и невидим, почему и служить Ему надлежит не телесно только, и не видимо только. Служить Богу только телесно и видимо есть дело несообразное, как говорит и Пророк Давид: аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Сокрушение же сердца бывает в уме и помышлении, а ум наш и помышления наши невидимы. Итак, будучи обязаны воздавать Богу невидимому невидимое служение, мы должны служить Ему умом и помышлением. Это и есть подобающее и сообразное служение - Невидимому приносить невидимое, и мысленному мысленное. Но потом уже и вместе уже с этим надлежит приносить и видимое, с душою и телесное, да угождение Богу от нас будет всем существом. Бог не от рук человеческих угождение приемлет (Деян.17:25). Если и приемлет Он телесные и чувственные приношения, то знать надлежит, когда и как приемлет, именно, когда они приносятся от чистого сердца.

Молитва и пение божественных псалмов не что иное есть, как беседование с Богом, в коем мы или умоляем Его, да дарует нам, что сообразно Богу даровать человекам, или прославляем Его за все творения, сотворенные Им, или воспеваем чудеса Его, какие от века по временам творил Он во славу Свою, во спасение людей и в воздаяние и наказание неправедных и злых, или возвещаем промыслительные действия Его, кои по домостроительству Своему совершает Он таинственно и сокровенно, или величаем великое таинство вочеловечения Сына и Слова Божия, именно, как Сын Божий, не отлучаясь от всего прочего творения, отлучился в пренепорочное чрево Приснодевы Марии и соделался человеком, родился, воспитался и явил нам житие и жизнь божественные, распялся, умер и воскрес из мертвых, даровав чрез то и роду человеческому надежду воскресения и жизни вечной, и вознесся, яко человек, на небеса, чтобы ниспослать на верующих в Него от единого Бога Отца исходящего Духа Святого, Которого от начала имел первый человек и лишился за неверие свое, когда не поверил словесам Божиим. Ибо то и было последнею целию воплощенного домостроительства, то есть для того и воплотился Сын Божий, Бог Слово, и соделался человеком, да приемлют как душу, благодать Святого Духа души тех, кои веруют в Него, яко Бога и человека, то есть во единого Христа из двух естеств, нераздельных и неслиянных, Божества и человечества, и да являются таким образом возрожденными, воссозданными и обновленными чрез святое Крещение и соделываются тем, чем был первый человек прежде преступления, освящаясь благодатию Святого Духа в уме, совести и во всех чувствах, так чтоб после сего совсем не иметь уже растленной падением жизни, которая могла бы увлекать вожделение души к плотским и мирским похотям.

Если теперь тот, кто должен в молитве своей беседовать к Богу о всем вышесказанном, вращая то в уме своем день и ночь, если он, положим, и долгое время проговаривает все это языком только, а умом не знает, что говорит, то не является ли он потерявшим смысл? Но всячески явно, что он не соделался еще верным, еще не вошел в содружество с Богом. Ибо верным именуется и есть тот, кому вверена и кто имеет благодать Святого Духа; благодать же сия просвещает ум, собирает его в себя и сосредоточивает, да разумеет, к Кому беседует и о чем беседует. Следовательно, кто не так действует в молитве, тот не имеет благодати Святого Духа, неверным пребывает и далеким от Бога.

Итак, прежде всего надлежит сделаться верным и с Богом примириться и содружиться, испросив у Него отпущение всех прежних грехов, словом, делом и помышлением соделанных. Душа, с Богом примирившаяся и содружившаяся, бывает кроткою, смиренною и сокрушенною. Это и служит признаком примирения и содружения с Богом. Ибо Бог обыкновенно эти первые дает дарования верующим, то есть кротость и смирение. Душу же кроткую и смиренную уже не борют демоны, как прежде, ни сластолюбием, ни сребролюбием, ни славолюбием, и таким образом чрез эти два дарования Христовы душа обретает покой и не бывает смущаема никакими чуждыми и неуместными помыслами. Таковая душа и молится как подобает, то есть со страхом, благоговением и вниманием, а не одними устами. И это невозможно ни для какого человека, ни для мирянина, ни для монаха, ни для отшельника, ни для клирика, ни для диакона, ни для священника, ни для архиерея, если душа каждого из них не соделается причастницею Святого Духа, по мере веры их во Христа: ибо никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1Кор.12:3). Истинно кланяющиеся Богу Духом кланяются и Духом молятся. А где Дух Господень, там свобода (2Кор.3:17), свобода от демонов и от всех страстей, всеваемых ими в душу, от ненависти, печали, смущения, малодушия, злонравия, злобы, неверия, гнева и падкости на всякое самоугождение; и те, кои обладаются ими, пусть они будут постники, безмолвники, долгопевцы псалмов, толкователи Божественных Писаний, излагатели правых догматов, учители и проповедники церковные, пусть именуются высокопреподобными, многоучеными и всесильными, не имеют части со Христом, истинным светом, просвещающим всякаго человека, от своего злого произволения грядущаго в истинный мир добродетелей, ибо тьма не имеет никакого общения со светом.

Каковый свет да сподобимся получить и мы о Христе Иисусе, Коему подобает слава, честь и поклонение, со безначальным Его Отцем и Животворящим Его Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Слова преподобного Симеона Нового Богослова. Часть 1. - М.: Правило веры, 2001, с. 106-115.

Когда престает в человеке царство греха, тогда является душе Бог и очищает ее вместе с телом. Если же царство греха живет в теле, то не может человек видеть Бога, ибо душа его находится в теле и не имеет места в ней свет, который есть видение Бога (прп. Антоний Великий, 85, 41).

***

Как тело, вышедшее из матерней утробы несовершенным, не может жить, так душа, исшедшая из тела, не достигнув Боговидения чрез доброе житие, спастись или быть в общении с Богом не может (прп. Антоний Великий, 85, 84).

***

Глаз видит видимое, а ум постигает невидимое. Боголюбивый ум есть свет души. У кого ум боголюбив, тот просвещен сердцем и зрит Бога умом своим (прп. Антоний Великий, 85, 86).

***

Видят ли <Бога> праведные, когда делают доброе? <...> Когда приемлешь странников ради Христа, тогда видишь Христа; когда ради Его упокоеваешь немощных, тогда Его же видишь; когда что бы то ни было делаешь ради Его, тогда Он у тебя перед глазами, и ты созерцаешь Бога. Сказано: Бог любы есть (1 Ин. 4, 8). Если имеешь любовь — видишь, Кого имеешь в себе. Как же ты видишь? Слушай опять: радуешься ты, делая добро, услаждаешься, творя дела любви, веселишься, исполняя послушание. Итак, любовь есть радость и веселие, она содействует тебе в добрых делах; ты видишь Бога, содействующего тебе, ибо всякий знает того, кто одно с ним делает дело. Любовь невидима плотским очам, не смотрит на правду и не показывает другому своей святости, но она видима очам душевным. Радуясь и веселясь о сделанных тобою добрых делах, видишь ты Бога и не отрицайся, что видишь Его... Ужели потому, что не видишь целомудрия, не усматриваешь его и в делах? Так, хотя и не видишь Бога чувственными очами, однако же видишь Его в любви. Ибо всякий, кто делает добро, радуется... (прп. Ефрем Сирин, 32, 165).

***

...Кто все свои душевные силы очистил от всякого вида зла, для того, смело говорю, становится ясным единое по естеству прекрасное, которое есть причина всякой красоты и блага. Ибо как чистый от гноя глаз ясно видит все, что находится на небе, так и душа через нерастление получает способность созерцать оный свет; и истинное девство и стремление к нерастленности ведут к той цели, чтобы при помощи их можно было видеть Бога (свт. Григорий Нисский, 24, 340).

***

...Кто удостоился видеть Самого Бога, тот имеет плодом не другое что, как то самое, что он удостоился видеть Бога. Ибо верх всякой надежды, предел и главную цель всякого желания, Божия благословения, всякого обетования и неизреченных благ, превышающих, как веруем, чувство и разум, составляет то, что возжелал видеть Моисей, чего желали многие пророки и цари, но чего удостаиваются одни чистые сердцем, которые потому самому суть и именуются подлинно блаженными, что они Бога узрят (Мф. 5, 8) (свт. Григорий Нисский, 24, 394).

***

...Верх блаженства — видение Бога, не так, как Он есть, а насколько Он благоволит дать (свт. Иоанн Златоуст, 49, 871).

***

Если хочешь увидеть святого, освяти самого себя; если хочешь увидеть святого и непорочного, очисти прежде всего самого себя (свт. Иоанн Златоуст, 55, 942).

***

...Из тех, которые самоохотно взяли на себя крест Господень и потекли тесным путем, готовы будучи и душу свою погубить за Живот Вечный, из этих многие видели Бога, и прежде и теперь, как думаю, многие видят Его и всякий может увидеть, если возжелает сего и устремится к сему как должно... (прп. Симеон Новый Богослов, 75, 340).

***

Если даже плотскими очами мы и не можем Его <Господа> видеть, но — при условии воздержной жизни — мы можем непрестанно созерцать Его очами мысли и не только созерцать Его очами мысли, и не только созерцать, но и собрать оттуда великий плод, потому что самое размышление о Боге является устранением всякого греха, очищением всякого лукавства, отчуждением от всякого зла. Такое созерцание является творческим началом всякой добродетели, родительницей чистоты и бесстрастия, дарователем Вечной Жизни и нескончаемого Царствия. Имея попечение о таковом сладостном созерцании и устремляя мысленный взор на как бы присутствующего с нами Христа, каждый из нас говорит, как говорил Давид: Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое: аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю (Пс. 26, 3) (свт. Григорий Палама, 26, 236).

***

...Желая сподобиться Божественного видения и озарения ума, прежде возлюби мирную и безмолвную жизнь и, упраздняясь от всего, познай и себя и Бога. Если будет это, то ничто уже не воспрепятствует тебе, как в тонком веянии ветра глас хлада тонка (3 Цар. 19, 12), при внутреннем устроении твоем, чистом и никакою страстью не возмущаемом, умно узреть для всех Невидимого, благовествующего тебе спасение чрез впечатлительнейшее познание Его (прп. Феогност, 87, 379).

***

Ум, очищенный Чашею Христовою, соделывается зрителем духовных видений: он начинает видеть всеобъемлющий, невидимый для плотских умов Промысл Божий... видеть Бога в великих делах Его — в создании и воссоздании мира (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 550).

***

...Кто не внимает хранению ума своего, тот не может быть чист сердцем, тот не сподобится зреть Бога (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 152).

***

Нет никакой пользы видеть Господа телесными очами, когда слепотствует ум, когда вера — эта сила духовного зрения — не действует. Напротив того, когда действует вера, тогда отверзаются Небеса, и зрится Сын одесную Отца, везде сый по Божеству и вся исполняяй, Неописанный (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 273—274).

***

Увидеть Бога, ясно видимого в видимой природе, воздать Ему поклонение, славословие, благодарение предоставлено всем человекам; увидели Его весьма немногие, увидели Его те, которые не отъяли у себя способности к зрению рассеянною, чувственною жизнью... (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 290).

nter>

И.Н. Андреев

СВЯТИТЕЛЬ ИГНАТИЙ (БРЯНЧАНИНОВ)

И «ШКОЛА МОЛИТВЫ» МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ СУРОЖСКОГО(БЛЮМ)

Одним из популярных писателей о молитве в наше время стал известный английский митрополит Антоний Сурожский.

Многотысячными тиражами выходит его книга под названием «Школа молитвы».

«Слово Владыки, укорененное в свято-отеческой традиции молитвенного делания, – читаю в кратком предисловии издательства “Христианская жизнь”, – исходящее из глубины личного опыта, обращено непосредственно к человеку, мало знакомому с традицией…». Ну, думаю, это для меня: человек я малограмотный и хотя в церковь хожу давно, все же считаю себя новоначальным.

Но, прочитав книгу митрополита Антония, я обратил внимание на то, что она опирается скорее на опыт инославного вероисповедания, чем на святоотеческую традицию. Признаюсь, что я пришел в немалое смущение и как православный христианин, и как врач. По долгу профессии мне нередко приходится встречаться с людьми, повредившимися от неправильной, так называемой «прелестной» молитвы и мне знакомы сектантские восторги, доводящие своих адептов до истерии и даже до шизофрении. Поэтому когда я увидел нечто подобное в учении православного владыки, то пришел в недоумение.

Да не подумает кто-либо, что я собираюсь осуждать владыку Антония – Бог всем судья. Постараюсь лишь предложить читателю внимательнее рассмотреть его наставления в свете православного вероучения. Заранее прошу простить меня, если причиню кому-то боль. Врачам свойственно делать больно, чтобы человек стал здоров. И, как говорит святитель Иоанн Златоуст: «Не гораздо ли лучше досадить подобным нам рабам, чтобы приобрести спасение, нежели раздражить против себя Господа?»[1]

Не смея опираться на свои малые знания в области молитвы, я обратился к писаниям святителя Игнатия Брянчанинова. Его истинное знание молитвенного делания, надеюсь, поможет нам разобраться в этом вопросе и увидеть теоретические и практические ошибки в «Школе молитвы».



Говоря об осторожности, с которой надлежит приступать к молитве, владыка Антоний весьма неосторожно приводит «назидательные» примеры из многих мировых религий, а также рассказы из жизни людей, никогда не принадлежавших к Церкви. В православии предостаточно примеров благочестия, достойных подражания. Однако владыка Антоний обращается за молитвенным опытом не к святым отцам Церкви, а к западным светским писателям-мечтателям. Так, он останавливает внимание читателей на рассказе французского летчика и писателя Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц», который, как известно, не имел даже понятия о христианстве. К тому же одобрял богоборческий коммунизм и располагал далеко не христианскими понятиями о морали [2].

Непонятно, что побудило владыку прибегнуть к такому нововведению, никогда не имевшему места в учении Церкви. Как он из еретических и безбожных учений выбирает то, что никак не может послужить добрым примером, не внимая при этом словам священномученика Иринея, который говорит: «Не должно у других искать истины, которую легко заимствовать от Церкви, ибо в нее, как бы в богатую сокровищницу, Апостолы в полноте положили все, что принадлежит истине...» [3].

Стараясь как-то найти оправдание учению владыки, я предположил, что такое многообразие «назидательных примеров» поможет современному англичанину, не знакомому с православной традицией, быстрее понять и найти правильный путь к молитве. Но такое понимание к учению владыки, к сожалению, не подходит. В Англии огромное количество древних местночтимых православных святых, жития и подвиги которых могут и должны служить примером нашим современникам. Это св. блг. король Освальд, св. Винфрид-Бонифаций, св. Беда Досточтимый, св. отшельник Гутлак и множество других. Всего на иконе «Всех святых, в Британии просиявших» изображено около пятисот человек.

Думается, что не только англичанам, но и вообще всем верующим было бы гораздо назидательнее познакомиться с молитвенным опытом православных британцев, нежели учиться у еретиков. Святитель Игнатий Брянчанинов [4] по этому поводу пишет: «Читающий книги лжеучителей приобщается непременно лукавому, темному духу лжи. Это да не покажется тебе странным, невероятным. Так утверждают светила Церковные – святые Отцы… Писателем на твоих скрижалях да будет един перст Божий» [5].

Но, возможно, кто-то скажет, что владыка Антоний поступил так по примеру святителя Василия Великого, который в «Наставлении юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями» учит выбирать из них все хорошее. Но святитель Василий, обращаясь к юношам, изучавшим греческую философию, и приводя примеры из Гомера, учил их выбирать то, что сказано о добродетели, одновременно предостерегая об опасности. Так, он пишет: «Надобно, чтобы с ними (добродетелями) незаметным образом не принять в душу чего-либо худого, как иные с медом глотают ядовитые вещества».[6]

Владыка же Антоний приводит примеры из еретических учений, не только не предостерегая, но, к сожалению, выдавая «яд» за добродетели. Так, он приводит пример «молитвы» одного французского крестьянина, проводившего целые дни в деревенском костеле. Когда его спросил Арский Кюре [7] о том, что он делает, сидя там целыми днями, то он отвечал: «Я гляжу на Него, а Он глядит на меня, и нам хорошо вместе» [8].

Особенно кощунственно звучит вторая половина фразы «нам хорошо вместе». Какой благоразумный человек может сказать, что он пребывает вместе с Богом? К тому же Бог неизменяем и Ему, если можно так выразится, хорошо и без католического крестьянина. Что же касается воли Божией относительно человека, то она заключается в активных действиях христианина – в покаянии и любви, а не в пассивном бездействии, которое мы встречаем в примере с крестьянином.

Из сказанных католиком слов, любой, хотя бы немного знакомый с учением Церкви, непременно поймет, что бедный крестьянин находится в состоянии духовного самообмана – прелести, которое особенно свойственно западным «молитвенникам». Ибо его слова свидетельствуют о явной гордыне. И последствия могут оказаться весьма плачевны. Если человек, пребывающий в таком состоянии вовремя не осознает, что с ним происходит, то в лучшем случае скоро становится пациентом психиатрической больницы, а в худшем – самочинно лишает себя жизни. В психиатрии такое состояние называется обсессией [9]. Подобное «молитвенное» воображение способствует развитию болезни.

Святые Отцы Церкви учат нас, что пребывание с Богом – цель, к которой должен стремиться каждый верующий, но кто считает, что он уже достиг ее, тот обольщает себя. Может ли быть вместе с Богом что-либо нечистое? А кто может сказать, что он чист? Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас [10].

Так, преподобный Ефрем Сирин считал себя не только далеким от Бога, но и весьма далеким от покаяния, непрестанно взывая к Богу: «Дай мне свет покаяния» [11]. «Это не велико, что ум твой постоянно направлен к Богу, – говорил авва Сисой, – велико то, когда кто увидит себя худшим всякой твари» [12]. А святой апостол Павел почитал себя за ничто [13]. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать [14] – свидетельствует Священное Писание. Истинная молитва, от которой человек не повреждается умом, а возрастает духовно – в смиренном предстоянии пред Господом.

«Недостоин Господа, недостоин подражания тот, кто весь в сквернах и нечистотах, а глупым, гордостным, мечтательным мнением думает быть в объятиях Пречистого, Пресвятаго Господа, думает иметь Его в себе и с Ним беседовать, как с другом – пишет святитель Игнатий. – Человек! Благоговейно прикройся смирением» [15]. Но смирения-то мы как раз и не находим в примере с крестьянином: «Я гляжу на Него, Он глядит на меня, и нам хорошо вместе». Такие примеры католического моления святыми богодухновенными мужами расценивались как явная бесовская прелесть. «Не обольщайся самомнением и учением тех, обольщенных самомнением, – пишет святитель Игнатий, – которые, пренебрегая истиною Церкви и Божественным Откровением, утверждают, что истина может вещать в тебе самом без звуков слова, и наставлять тебя сама собою, каким-то неопределенным и неясным действием. Это – учение лжи и ея наперсников» [16].

Святитель Игнатий прямо предостерегает, говоря: «Не играйте вашим спасением, не играйте! Иначе будете вечно плакать. Займитесь чтением Нового Завета и святых Отцов Православной Церкви (отнюдь не Терезы, не Францисков и прочих западных сумасшедших, которых их еретическая церковь выдает за святых!); изучите в святых отцах Православной Церкви, как правильно понимать Писание, какое жительство, какие мысли приличны христианину. Из Писания и живой веры изучите Христа и Христианство… Много было таких подвижников в Западной Церкви с того времени, как она впала в папизм, в котором богохульно приписываются человеку Божеские свойства и воздается человеку поклонение, подобающее и приличествующее единому Богу; много эти подвижники написали книг из своего разгоряченного состояния, в котором исступленное самообольщение представлялось им божественною любовию, в котором расстроенное воображение рисовало для них множество видений, льстивших их самолюбию и гордости» [17].

Но пример с прелестным крестьянином далеко не единственный из католического вероучения в «Школе» владыки Антония. Так, он пишет: «Французские римокатолики с их чувством справедливости и славы Божией ясно сознают, какую победу может одержать Христос через страдания людей» [18]. Но не они ли, с их чувством ложной справедливости, первыми признали фашистское правительство Гитлера, подписав с ним конкордат в 1933 году?! [19]

Далее владыка приводит в пример иезуитский «орден искупления», который, по его словам, «в непрестанном поклонении святым дарам молит о прощении преступлений всей земли… Орден ставит пред собой также цель воспитывать в детях и взрослых дух любви» [20].

По поводу небезызвестного духа «любви», который насаждали посредством крестовых походов и продолжают насаждать и поныне еретики-католики, святитель Игнатий пишет: «Большая часть подвижников Западной церкви, провозглашаемых ею за величайших святых, по отпадении ея от Восточной Церкви и по отступлении Святаго Духа от нея, молились и достигали видений, разумеется, ложных… Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное, по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись пред его взорами, по его желанию, ад или рай» [21].

Действия этого «духа любви» мы находим в жизнеописаниях католических «святых», таких как Франциск, Тереза, Мехтильда, Гертруда, Анджела… Так, последняя, сгорая от любви, просит Христа показать ей хоть одну часть тела, распятого на кресте. «И тогда явил Он мне Свою шею…», – говорит «святая», – Он же не явил мне ничего, кроме шеи этой, прекраснейшей и сладчайшей…» [22].

Нет никакого смысла повторять эти кощунственные страстные описания, исполненные мерзкого блудного начала. «Это сильные галлюцинации на почве истерии, т.е. прелесть…, – пишет А. Ф. Лосев, – Весь этот бедлам эротомании, бесовской гордости и сатанизма – можно, конечно, только анафематствовать» [23].

Но, к сожалению, владыка Антоний, увлекшись латинским учением, и не думает анафематствовать и предостерегать; более того, он делает свойственный католикам вывод: «…Если мы хотим молитвенно поклоняться Богу, то должны прежде всего научиться испытывать радость от молчаливого пребывания с Ним» [24].

В обличение этого заблуждения приведу слова преподобного Иоанна Лествичника, который говорит: «Рукою смирения отвергай приходящую радость как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря» [25]. Начинать молитву с радости и безмолвного пребывания пред Богом – учение пагубное и еретическое. Именно такое направление «получили подвижники Западной церкви и писатели ее о подвижничестве со времени разлучения этой церкви от Восточной и отпадения ее в погибельную тьму ереси, – пишет святитель Игнатий. – Преподобный Венедикт, святой папа Григорий Двоеслов еще согласны с аскетическими наставниками Востока; но уже Бернард отличается от них резкою чертой; позднейшие уклонились еще более. Они тотчас влекутся и влекут читателей своих к высотам, недоступным для новоначального, заносятся и заносят. Разгоряченная, часто иступленная мечтательность заменяет у них все духовное, о котором они не имеют никакого понятия» [26].

Далее владыка Антоний учит молиться так: «Мы можем повторять раз за разом: радость, о, радость…! Мы можем произносить любые слова, потому что слова не имеют значения, они только поддерживают нашу настроенность, выражают нелепо, безумно, нашу любовь или наше отчаяние» [27].

Но если слова в молитве не имеют значения, то это уже не молитва, а заклинание. Именно заклинания (мантры) не имеют смыслового значения и представляют собой некий набор слов. Такая практика принадлежит восточному оккультизму и не имеет ничего общего с православным учением. Частое повторение бессмысленных заклинаний отключает внутреннее внимание человека, что необходимо демонам для обретения власти над ним. Через заклинания многие впустили в душу диавола и дошли до исступления ума.

По учению святых отцов, молитва есть краткий Символ веры, краткое Евангелие, исповедание. «Произноси слова молитвы неспешно, – пишет святитель Игнатий, указывая на наставление преподобного Иоанна Лествичника, – не позволяй уму скитаться повсюду, но заключай его в слова молитвы [28]. Тесен и прискорбен этот путь для ума, привыкшего странствовать свободно по вселенной, но путь этот приводит ко вниманию» [29]. К сожалению, вместо тесного пути в «Школе молитвы» нам предлагаются широкие врата. Владыка учит, что «молитва рождается из двух источников: либо это восторженное наше изумление пред Богом… либо это чувство трагичности нашей и особенно чужой» [30].

И в этом случае также присутствует сущность католического духа, проявляющегося как симптом болезненной восторженности – «радости» от упоения собой. Православное же учение гласит: «Не сочиняй себе восторгов, не приводи в движение своих нервов, не разгорячай себя пламенем вещественным, пламенем крови твоей. Жертва благоприятная Богу – смирение сердца, сокрушение духа. С гневом отвращается Бог от жертвы, приносимой с самонадеянностью, с гордым мнением о себе, хотя б эта жертва была всесожжением» [31].

Владыка Антоний часто называет молитву «встречей» и «путешествием», увлекая читателей своей эрудицией в различных областях инославного исповедания, но такая опасная прогулка может окончиться для многих неприятной встречей с психиатром, потому что приводит не к смирению, а к бесовской гордости, которую владыка, по совету католика Ж. Бернаноса [32], предлагает отдать Богу [33]. Однако гордость ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих [34] – говорит Священное Писание. Бог ждет от нас лишь покаяния, сердца сокрушенного и смиренного [35]. Сыне, даждь ми твое сердце [36], – говорит Господь, – сердце, а не гордость. Но владыка, к сожалению, солидарен в этом с еретиком Бернаносом.



Кроме католиков – французского иезуита Бернаноса, Ж. Даниелу [37], генерала Мориса дэ Эльбо, владыка Антоний цитирует и протестантских лжеучителей. Так, он приводит выдержки из трудов писателя К. С. Льюиса [38], приверженца англиканского вероисповедания. История его обращения описана им в книге «Настигнут радостью», прочитав которую становится ясно, кем был «настигнут» бедный Льюис. К сожалению, корень этой бесовской радости присутствует и в трудах владыки Антония, который не пренебрегает даже еретическим протестантским переводом Библии [39], сделанным шотландцем Р. Моффатом [40]. Этот переводчик утверждал, что Логос – Сын Божий – был лишь «божественным», т.е. меньше Бога Отца. Однако такое понимание противоречит греческому оригиналу, из которого следует, что Бог Слово – Иисус Христос – равен Богу Отцу. Такой перевод является явным нарушением догмата о Христе. «Умаляющие Единородного Сына Божия хулят Бога, – пишет святитель Афанасий Великий, – имея ложное понятие о совершенстве, и несправедливо называя Его несовершенным, делают себя достойными самого жестокого наказания… не получат [они] отпущения грехов ни в сем веке, ни в будущем» [41].

Всякая ересь – есть хула на Духа Святаго. Особенно римокатоличество, уничижившее Лицо Духа Святаго до значения, по сути дела, служебной энергии, равноприсущей и Отцу, и Сыну (filioque). Само же слово «ересь» не является оскорбительным, каким представляют его нынешние богоотступники-экуменисты, стараясь извратить и сам смысл его и представляя обличающих в ереси как не имеющих любви. На самом же деле обличение еретика и его обращение к истине и есть настоящая любовь. Так, епископ Далматийско-Истрийский Никодим в толковании на 45-е Апостольское правило, запрещающее молиться с еретиками, пишет: «Под молитвенным общением, или как говорится в правиле: suneuxЈmenon mТnon (который только будет молиться), по словам Вальсамона, в толковании этого правила нужно разуметь не только воспрещение епископу и остальным клирикам молиться в церкви вместе с еретиками, так как за это они уже подлежат извержению по 46-му Апостольскому Правилу, как и за допущение еретиков к совершению чего-либо в качестве клириков, но слова suneuxЈmenon mТnon нужно разуметь в смысле «имеющего просто общение» (Ўplоz coinwnБsai) и «снисходительно смотрящих на молитву еретика» (Еmerиteron diateqБnai ™pЂ tН eЩcН toа aѓreticoа), ибо от таковых, как достойных отвращения, нужно уклоняться… Правила стремятся не только к охранению православных от заразы еретическим духом, но и к охранению их от индифферентизма к вере и к Православной Церкви, который легко может возникнуть при близком общении с еретиками в делах веры. Такое отношение впрочем не противоречит духу христианской любви и терпимости, отличающей православную Церковь, так как большая разница – терпеть у себя заблудших в вере, ожидая их добровольного обращения, или даже и настаивая на нем, жить с ними во внешнем гражданском общении, или вступать в ними без разбора в религиозное соприкосновение, так как последнее означает, что мы не только не стараемся об их обращении в православие, но и сами в нем колеблемся».

«Под именем еретиков разумеются те, которые приемлют наше таинство (mustБrion), – сказано в Афинской Синтагме, – но в некоторых частях учения погрешают и не согласны с православными» (diaferomљnouz to…x ХrqТdoxoij) [42].

«Папизм – так называемая ересь, объявшая Запад, – пишет святитель Игнатий, – от которой произошли, как от древа ветви, различные протестантские учения» [43].

Если католицизм есть ересь, связанная с прибавлением к истине, т.е. паписты, добавив к Символу Веры «и от Сына» (filioque), а затем еретический догмат о богочеловечестве своего папы, новый стиль и пасхалию, учение о чистилище, индульгенции, и множество других нововведений, уклонились от истины, то протестантизм – ересь, связанная с умалением истины. Так, родоначальник этой ереси католический монах Мартин Лютер, решивший сделать реформацию в папизме, однажды «скромно» сказал: «Нам должно быть геркулесами и атлантами, потому что мы держим мир на наших плечах… Мы сделаем все, чтобы преобразовать (reformаre) церковь» [44]. Но, реформируя католицизм, Лютер впал в другую крайность: он отверг Священное Предание Церкви, отменил почитание Божией Матери и святых, упразднил каноны и Таинства Церковные. Влекомый духом борьбы с папизмом, он дошел до безумия: будучи монахом, в 1525 году Лютер женится. «Я женился, – писал он, – да еще на монахине. В этом не было особой надобности: я мог бы и воздержаться. Но это я сделал, чтобы подразнить диавола…» [45].

Реформа католичества не миновала и Англию. Но если в Германии и Франции она исходила «снизу», т.е. из народных масс, то в Англии она совершилась по политическим соображениям «сверху». Так, английский король Генрих VIII (1509-1547) – ересеначальник англиканства, – объявил себя «главой церкви». Поначалу горячий приверженец папизма, он не нашел понимания со стороны папы Климента VII в вопросе расторжения своего брака с Екатериной Арагонской, бывшей женой своего брата. Увлекшись фрейлиной своей супруги Анной Болейн, он стал утверждать теперь, что его семнадцатилетнее проживание с Екатериной противозаконно. Папа отказал ему в расторжении брака, но архиепископ Кентерберийский Томас (Фома) Кранмер аннулировал его и признал законным брак с Анной. Генрих VIII не желал реформировать католические правила, но он заботился об утверждении своей власти.

Основы же вероучения англиканской ереси были подробно изложены в XVI веке в правление королевы Елизаветы I. В области догматики англиканство разделилось на два направления: «высокая церковь» (High Church) – по своему учению близкая к католицизму, и «низкая» – исповедующая протестантизм. Впоследствии англикане ввели у себя новшество: рукополагать во священники женщин, что противоречит всякому здравому смыслу.

В интервью англиканской газете «Church Times» [46] владыке Антонию был задан вопрос: Ваше Преосвященство, что в результате общения с нами Вы можете сказать о духовности нашей [англиканской] «церкви»? [47]

И православный митрополит отвечает: «Если определять духовность как дыхание, действие Святого Духа в людях и в общинах, больших или малых, то я могу сказать, что в англиканском исповедании (как и в римокатоличестве, как и в нонконформистских общинах) на меня сильное впечатление производит горячее стремление людей к Богу, к тому, чтобы слушать Его, стараться понять пути Божии и не пытаться переиначить их по-своему». Но ведь это явная ложь. Разве не католики переиначили учение Христа по-своему, утвердив безгрешность своего папы? Разве не диссентеры [48] (нонконформисты) отвергли Таинства, установленные в Церкви Христом?

Но владыка Антоний не остановился на примерах еретиков, он обращается в поисках «молитвы» к исламу. Так, цитируя отрывок из рассказа Аль Абсихи об одном мусульманине, владыка восхищается иноверцем и его умением «молиться». Мусульманин молился так, «что ему не помешал и пожар, – пишет владыка, – вспыхнувший в его доме», где находились его малолетние дети [49]. Воистину, как говорится, симптомы умопомрачения налицо.

Между тем, христианину следует помнить, что если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного [50]. В Древнем патерике есть рассказ об авве Тифое, который когда стоял на молитве один, то ум его восхищался горе. Но когда случалось ему молиться с братьями, он старался скорее опускать руки, чтобы ум его не восхищался, дабы не предстать пред братьями каким-либо особенным молитвенником [51]. Вот истинный пример смирения, угодный Богу.

В течение всего своего существования мусульмане занимаются поиском доказательств того, что Библия якобы предсказывала о Магомете. Так, они уверяют, что когда Христос увещевал Своих учеников ожидать прихода Утешителя, то это сказано о Магомете. Но все, кто читал Евангелие, знают, что эти слова сказаны о Святом Духе.

Профессор истории ислама в ведущем Каирском исламском университете мира Аль-Ахзар Марк Габриель, искренне искавший Библейские доказательства о Магомете, не нашел их. Но изучая Евангелие, нашел для себя Христа [52]. Так всякий, кто истинно ищет Бога, найдет, что ни Аллах, ни Кришна, ни Будда, ни кто-либо иной не являются Божеством. Я есмь путь и истина и жизнь, – говорит Иисус Христос, – никто не приходит к Отцу, как только через Меня [53].

Святые Отцы, в частности, прп. Иоанн Дамаскин, прп. Косьма Маюмский, прп. Максим Грек [54] и многие другие не раз говорили о богохульном содержании ислама. В канонах Октоиха, положенных на Малом Повечерии, часто встречается молитва ко Пресвятой Богородице: «защити от чад агарянских».

«И те, спасая, спасут душу свою, кто в Православной вере живет, – учит преподобный Феодосий Киево-Печерский, – нет ведь иной веры лучше нашей, так как чиста и свята наша вера Православная. Живущие в этой вере от грехов избавятся и мук вечных избегнут и к жизни вечной причастятся, и со святыми радоваться бесконечно будут. А живущим в другой вере или в латинской или в сарацинской или в армянской – не видать жизни вечной. Не подобает же, чадо, [и] хвалить чужую веру…» [55].

Однако владыка Антоний говорит: «Из индийских религий я научился многим ценным вещам, и интересовался йогой, когда был врачом» [56]. Не обошел он и буддийскую «мудрость». Так, приводя пример соляной куклы, которая, желая познать море и постепенно погружаясь в него, сама стала морем, владыка пишет: «Не проводя абсолютной параллели между буддийской куклой и христианским познанием Бога, мы можем найти в этом рассказе много правды». Весьма странно, что православный митрополит ищет правду в язычестве, вместо того, чтобы обличить его заблуждение. Ведь «многая правда», которую предлагает автор «Школы» в этом примере, есть тонкая ложь и ухищрение лукавого змия. Достаточно внимательно взглянуть на эту басню, чтобы понять ее смысл.

Буддийская соляная кукла – человек, – желая познать море (бога), зашла в море и растворилась в нем. Отсюда вывод: человек должен заниматься пытливыми исканиями ума, чтобы стать одним из языческих богов. Вот чем привлекает здесь буддизм своих последователей. И вы будете, как боги, – говорил сатана Еве в раю, соблазняя ее на грех [57]. Отсюда желание быть выше всех и управлять всеми. Вот плод гордыни этой хитросплетенной басни! Обольщенные таким «правдивым» примером несчастные люди подвергаются обольщению, страстно мечтая о том, чтобы достигнуть ощущения самобожества.

«Если хвалит кто чужую веру, то оказывается своей веры хулителем, – говорит преподобный Феодосий. – Если же начнет непрестанно хвалить и свою, и чужую, то оказывается такой двоеверцем, и близок он к ереси. Ты же, чадо, остерегайся их, и свою веру непрестанно хвали. Не сходись с ними, но избегай их и подвизайся в своей вере добрыми делами…» [58].

Задавался ли владыка вопросом – зачем пришел на землю Христос? Зачем принял крестную смерть? Ведь если все равно как верить, то напрасны страдания Иисуса. Но владыка Антоний не разъясняет, что Христос и пришел для того, чтобы принести истинное учение во всей полноте, чтобы привести грешников к покаянию, и нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись [59].

В «Школе молитвы» в еще большее недоумение приводят примеры из жизни хасидов. Так, владыка, восторгаясь, пишет о молодом раввине Цуссии: «Он [Цуссий] умел воздействовать потрясающим образом на всех людей, возбуждая в них покаяние, возбуждая в них новую жизнь» [60]. Видимо, этот раввин потрясающим образом воздействовал и на владыку, хвалящего «покаяние» тех, которые никогда не имели истинного покаяния, которые распяли Христа, и сами наложили проклятие на поколения своих потомков, засвидетельствовав: кровь Его на нас и на детях наших [61]; и которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское [62].

«Покаяние должно быть душою молитвы, – пишет святитель Игнатий, – без него она мертва, смердит вонею мнения гордостного и обольстительного!… Сущность исполнения молитвенного правила заключается в том, чтоб исполнялось оно со вниманием. От внимания дух наш приходит в смирение; от смирения рождается покаяние» [63]. Смирение же состоит в том, чтобы считать себя худшим всех, но так ли думают о себе иудеи? Достаточно немного ознакомиться с учением талмуда, чтобы увидеть «смирение» иудеев. «Так говорил раби Шимон бен Йохай: мир не устоит, если в нем меньше тридцати праведников, таких как Авраам. Если их тридцать, то я и сын мой – двое из них. Если их двадцать – я и сын мой из них. Если десять – я и сын мой из них. Если их двое – это я и сын мой. А если один – это я». (Берешит раба, 25, 2) [64].

«Никто из иудеев не покланяется Богу, – говорит святитель Иоанн Златоуст. – А потому-то [я] особенно и ненавижу синагогу и гнушаюсь ею, что, имея пророков, [иудеи] не веруют пророкам; читая Писания, не принимают свидетельств его, а это свойственно людям в высшей степени злобным… Словом, если ты уважаешь все иудейское, то что у тебя общего с нами? Если иудейское важно и достойно почтения, значит наше ложно, а если наше истинно, а оно и в самом деле истинно, то иудейское исполнено обмана» [65].

Ссылается владыка и на иудейского писателя-талмудиста XII века Маймонида [66], который, говоря о «тайном имени» своего бога, кощунственно называет святые христианские имена кличками [67]. Каждый православный знает об этом загадочном «имени» из жития святого Сильвестра [68], где говорится о раввине, который произнесением «тайного имени» своего бога умертвил огромного быка. Убить-то убил, а вот воскресить не смог. Святитель же Сильвестр, призвав имя Христово, не только воскресил, но и сделал до того буйного быка смиренным и кротким.

А ведь святитель Иоанн Златоуст вопрошает: «Следует ли даже обмениваться с ними (иудеями) приветствиями? Напротив, не должно ли отвращаться их, как всеобщей заразы и язвы для вселенной? Какого зла они не соделали? Не все ли пророки употребляли множество длинных речей на обличение их? Какого злодейства, какого беззакония не затмили они своими гнусными убийствами?… Христос почтил тебя так, что сделал Своим братом, а ты столь бесславишь Его, что уважаешь убийц и распинателей Его…» [69].

Увлечение иудаизмом вообще «в духе времени» и согласуется с официальной доктриной католицизма, признающей тождество еврейского Машиаха и «Христа второго пришествия». Еврейство признано иным, нежели прочие народы: не результатом исторических процессов, а особым, уникальным духовным явлением в истории человечества. «Договор» (завет) евреев с Богом Ватиканом принят как никогда не расторжимый (вопреки Евангельскому свидетельству и учению святых Апостолов, полностью согласному с предсказаниями древних Пророков) [70].



Мастерство врача познается в умении правильно и быстро поставить диагноз больному, а затем уже назначить лечение и с надеждой уповать на помощь Божию. Но если врач подает больному вместо лекарства яд, то он уже не врач, а убийца. Так и пастырь духовный должен быть внимательным ко всем проявлениям лжи, чтобы уберечь свою паству от вечной погибели.

Моя задача как врача состоит в том, чтобы оградить неокрепшие души от ипохондрического невроза, т.е. от заболевания нервной системы, развивающегося на почве мнительной мечтательности, а как христианина – уберечь ближнего от еретического заблуждения. «Ибо не все грехи требуют только увещания и совета, – говорит святитель Иоанн Златоуст [71], – нет, есть и такие, которые исправляются решительным и самым быстрым пресечением… так, из грехов одни имеют нужду в продолжительном увещании, а другие – в строгих обличениях» [72].

В психиатрии есть такое понятие: анозогнозическая реакция [73], когда человек не видит или, лучше сказать, не желает видеть своего заболевания, игнорируя предписания врачей. Такие больные боятся говорить что-либо справедливое, скрывая под благовидными предлогами свои страхи. Они считают себя выше всяких споров об истине, и превозносятся над ней. Известно, что всякая болезнь имеет духовное начало. Господь сотворил человека, вложив в него понятие да, да и нет, нет, а всякие попытки соеденить между собою да и нет приводят к психическим нарушениям.

Горе пастырям, которые губят и разгоняют овец паствы Моей! [74] – говорит Господь. Пастырь не только должен уметь лечить овец, но и защищать их от волков. Но если он под предлогом любви собирает в одно стадо и овец, и волков, то он не пастырь, а волк в овечьей шкуре.

Святитель Игнатий, как истинный пастырь стада Христова, предостерегает нас, говоря: «Только те книги о религии позволено тебе читать, которые написаны Святыми Отцами вселенской Восточной Церкви. Этого требует Восточная Церковь от чад своих [75]… Если же ты рассуждаешь иначе, и находишь повеление Церкви менее основательным, нежели рассуждение твое и других, согласных с тобою, то ты уже не сын Церкви, а судия Ея… Духоносные святые пастыри и учители Церковные читали писания богохульных еретиков, вынуждаемые к такому чтению необходимою нуждою всего христианского общества. Они словом сильным, словом духовным обличали заблуждения, возвестили всем чадам Церкви скрытую опасность в еретических писаниях, прикрытую великолепными наименованиями святости и благочестия… Опыт доказывает, как гибельны последствия безразборчивого чтения. Сколько можно встретить между чадами Восточной Церкви понятий о христианстве самых сбивчивых, неправильных, противоречащих учению Церкви, порицающих это святое учение, – понятий, усвоенных чтением книг еретических!» [76].

Такие сбивчивые понятия, порицающие святое учение Церкви, к великому сожалению, имеют место и в «Школе молитвы» митрополита Антония, почетного доктора богословия, почитаемого многими еретиками за «воплощение любви». Но истинная любовь не такова. Вот как пишет о ней преподобный Максим Исповедник: «Я не желаю, чтобы еретики мучились, и не радуюсь их злу. Боже сохрани! – Но сугубо радуюсь их обращению. Ибо что верным может быть милей, нежели видеть рассеянных чад Божиих, собранных воедино! Я не потерял рассудок, чтобы советовать ценить милосердие выше человеколюбия. Напротив, я советую со вниманием и усердием творить добро всем людям и всем верным быть всем для нуждающихся. Но при этом я говорю: нельзя помогать еретикам в утверждении их безумных верований, здесь нужно быть резким и непримиримым. Ибо я не называю любовью, но человеконенавистничеством и отпадением от Божественной любви то, когда кто-либо утверждает еретиков в их заблуждении на их неминуемую погибель» [77].

От данного труда владыки Антония веет экуменизмом. Приверженцы этого лжеучения обвиняют Церковь в отступлении от истины, говоря, что она якобы нарушила заповедь Христа о единстве. Такое убеждение неправо, ибо Истинная Церковь свята и непорочна, а если кто и нарушил заповедь единства – то это те, которые отступили от единой истины Православия. Но и для них двери Церкви открыты. Мы принимаем и их, только после отречения от своих заблуждений. Экуменическая же ересь стремится округлить все острые углы, сравнять все религии до некоего универсального состояния, чтобы все признали «единство». Для этого экуменисты под видом «любви» стараются найти новые точки соприкосновения, обходя разногласия; владыка же Антоний нашел такую точку в теме «О молитве».

Но потому-то и необходимо всякому православному быть бдительным к тем книгам, которые читаем, чтобы не принять нам дух экуменического вируса. Каждый даст ответ на Страшном Суде не только за чтение, но и за распространение, и за то молчание, которое неуместно при виде ближнего, читающего такие книги. Вот как об этом пишет святитель Игнатий: «Не прельщайся громким заглавием книги, обещающим преподать христианское совершенство тому, кому нужна еще пища младенцев, не прельщайся ни великолепным изданием, ни живописью, силою, красотою слога, ни тем, что писатель – будто святой, будто доказавший свою святость многочисленными чудесами… Душу может убить одна мысль, содержащая в себе какой-нибудь вид богохульства, тонкий, вовсе неприметный для не знающих…[78]

Великие угодники Божии, познавшие немощь, общую всем человекам, страшились яда ереси и лжи, и потому со всевозможным тщанием убегали бесед с людьми, зараженными лжеучением, и чтения еретических книг. Имея пред очами падение ученейшего Оригена, искусного в любопрении Ария, красноречивого Нестория и других богатых мудростию мира, погибших от самонадеянности и самомнения, они искали спасения и обрели его в бегстве от лжеучения, в точнейшем послушании Церкви» [79].



1. Свт. Иоанн Златоуст. Творения, т. 1, кн. 2, с. 660. СПб, 1898 г.

2. Антуан де Сент-Экзюпери (Saint-Exupеry) (1900-1944 гг.) В апреле 1935 г. газета «Пари-суар» отправляет его на месяц корреспондентом в Москву. В мае разбивается советский агитсамолет-гигант «Максим Горький» – С.-Э. откликается на это трагическое событие сочувственной заметкой в «Известиях». Затем следует серия очерков об СССР в «Пари-суар», полных дружелюбного внимания к социалистической действительности. Будучи женат, он не считал грехом иметь порочные связи с другими женщинами.

3. Смч. Ириней еп. Лионский. Против ересей. М:1898, кн. 3, гл. 4.

4. Свт. Игнатий епископ Северо-Каказский. «Аскетические опыты», т. I, СПб, 1886, с. 115.

5. «Никто да не читает не служащего к угождению Божию, – говорит священномученик Петр Дамаскин, – если же и прочтет когда что таковое в неведении, то да подвизается скорее изгладить его из памяти чтением Божественных Писаний и из них именно тех, которые наиболее служат ко спасению души его, по состоянию, которого он достиг... Противных же сему книг никак да не читает. Какая нужда принять духа нечистого вместо Духа Святаго? Кто в каком слове упражняется, тот получает свойство того слова, хотя этого и не видят неопытные, как видят имеющие духовную опытность». Свм. Петр Дамаскин. Кн. 1-я, «О рассуждении». Добротолюбие, т.III.

6. Свт. Василий Великий. «Наставление юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями», М: 1895, с. 9.

7. Жан-Батист Мари (1786-1859) католический лже-старец, известный под именем Вианне.

8. «Школа молитвы» Митр. Антоний Сурожский, фонд «Христианская жизнь». Клин, 2001, с. 10.

9. Обсессивный невроз или невроз навязчивых состояний.

10. 1Ин. 1, 8.

11. Ефрем Сирин. Творения. М, 1995, т. IV, с. 70.

12. Свт. Игнатий Брянчанинов. «Отечник», СПб, 1886, т. VI, с. 323.

13. 2 Кор., 12, 11.

14. Иак., 4, 6.

15. Свт. Игнатий Брянчанинов, т I, с. 122.

16. Там же, с. 118.

17. Свт. Игнатий Брянчанинов, т IV, с. 485.

18. «Школа молитвы», с. 20.

19. Папа Пий XI в 1933 году заключил дружеское соглашение с Гитлером и «благословил» его нападение на Россию.

20. «Школа молитвы», с. 20.

21. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. 1, с. 243.

22. Преподобный Амвросий Оптинский в письме к благосклонно относящимся к латинской вере писал, что «напрасно некоторые из православных удивляются существующей пропаганде Римской церкви, мнимому самоотвержению и деятельности ее миссионеров и усердию латинских сестер милосердия, и неправильно приписывают латинской церкви такую важность, что будто бы, по отпадении оной от Православной Церкви, сия последняя не пребыла такою же, а имеет необходимость искать соединения с нею. По строгом исследовании мнение сие оказывается ложным; а энергическая латинская деятельность не только не возбуждает удивления, но напротив возбуждает глубокое сожаление в сердцах людей благомыслящих и разумеющих истину...»

23. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М: «Мысль», 1993, с. 884-885.

24. «Школа молитвы», с 10.

25. Лествица. Слово 7-е. О радостотворном плаче, с. 57.

26. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. IV, с. 485.

27. «Школа молитвы», с. 136.

28. Лествица. Слово 28, гл. 17.

29. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. I, с. 147.

30. «Школа молитвы», с. 6.

31. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. I, с. 129.

32. Жан Бернанос (1888-1948), французский писатель, публицист. В своих романах критикует современное состояние мира с точки зрения католического мистицизма.

33. «Школа молитвы», с. 16.

34. Сир. 10, 7.

35. Пс. 50, 19.

36. Притч. 23, 26.

37. Жан Даниелу (1905-1974), католический кардинал.

38. Клайв Стейплз Льюис (1898-1963), английский писатель, публицист. «Когда я поступил в университет, – вспоминает К.Л., – я был настолько близок к полной бессовестности, насколько это возможно для мальчишки… О целомудрии, правдивости и жертвенности я знал не больше, чем обезьяна о симфонии». Известно, что еще с юных лет его любимым писателем был Честертон, который не мог не повлиять на его мировоззрение. К. Л. не скрывал, что принадлежит к англиканской вере, но на склоне лет он женился на иудейке и объявил о том, что полностью разделяет ее взгляды. Особо он почитается экуменистами, т.к. говорил, что христианство – это огромный дом, состоящий из множества комнат-конфессий, что есть хула на Духа Святого. Льюис называл себя «динозавром» и образчиком былого, хотя его «фэнтези» скорее относятся к области «нью эйдж». Мнение о том, что кроме рая и ада существует еще так называемый третий путь (создание своего фантастического мира), отразилось в трудах его единомышленника Дж. Р. Р. Толкина. Сказки Льюиса кощунственно изображают Христа в образе льва, и используют языческие персонажи: русалок, кентавров и прочее. Они уводят в область мечтательности, на мнимый «третий путь» – хулы на Бога.

39. «Школа молитвы», с. 37.

40. Роберт Моффат, профессор протестантской семинарии в Нью-Йорке. «Слово было Божественно», так считали Моффат (Moffatt) и Гудспид (Goodspeed). Но в греческом оригинале употребляется слово «qeТj» – (Бог), а не «qeoЪj» – (Божественный), хотя «qeoЪj» употребляется в других местах Нового Завета (Деян. 17, 29 и 2-е Петр. 1, 3). Последователи секты “Свидетели Иеговы” воспользовались Мотффатовским заблуждением и тоже перевели (на английский язык) 1 стих первой главы Евангелия от Иоанна так: «The Word was a god» – (Слово было одним из богов). Это явное искажение Священного Писания. Отсутствие определенного артикля в греческом оригинале, на что ссылаются сектанты в данном случае ни о чем не говорит, так как определяющие существительные, стоящие перед глаголом, как правило, употребляются без определенного артикля.

41. Свт. Афанасий Великий. Творения, ТСЛ, 1902, т. I, с. 275.

42. Афинская Синтагма, Eаntagma tоn qe…wn ca… …erоn canТnwn ctl. `up\ o G. A. `RЈllh ca… M. PotlБ. Симферополь, 1892, с. 252.

43. Свт. Игнатий Брянчанинов. «О ереси и расколе», «Православное чтение», 1992, № 5-6, с. 5.

44. Kuhn, Luther, sa vie et son oeuvre, 1883, II, 94.

45. De Wette, III, 83, Op., ed. Eriang, LIII, 364, Febvre, 269.

46. Church Times. 1972 г. за 4 авг., с. 9.

47. «Школа молитвы», с. 413.

48. Диссентеры (от англ. dissent) – разногласие (расхождение во взглядах).

49. «Школа молитвы», с. 53.

50. 1 Тим. 5, 18.

51. Древний патерик, М: 1899, с. 240.

52. Марк Габриель к 12 годам наизусть знал коран и был вторым лучшим из 6000 студентов. Изучая историю, он обнаружил темные стороны в истории ислама. Габриель не мог понять многих противоречий корана. «Мне никогда не позволяли что-либо спрашивать – никому не позволяется», – вспоминает он. Его искания привели к отставке и последующему тюремному заключению. По освобождении из тюрьмы Габриель оставил ислам и стал христианином.

53. Ин. 14, 6.

54. Преподобный Максим Грек повествует о Магомете, родоначальнике ислама, что это был «скверный льстец и предтеча самого нечестивейшего антихриста… А как во всяком народе имеются некоторые более разумные и рассудительные, то из числа этого народа некоторые таковые подошли к нечестивому Магомету и сказали ему: «Наставник наш! Мы слышали, что Моисей, который был послан от Бога в Египет, чтобы избавить потомство Авраама от долговременного порабощения фараону, сотворил много чудес в Египте, и в Чермном море, и в пустыне Синайской, также и бывшие после него Божии пророки – каждый в свое время чудодействовал, но более всего сам Христос, почитаемый ныне всеми так называемыми христианами и поклоняемый как Бог, сотворил дивные и сверхъестественные чудеса: ты же какое являешь чудо, видя которое, мы могли бы поверить, что ты действительно послан самим Вышним быть в этой жизни нашим наставником ко спасению?» Он же грубо и гордо ответил на это, говоря: «Моисей и бывшие после него так называемые пророки и Христос были посланы от Бога с чудесами и различными знамениями, а я послан с мечем и имею повеление убивать непокоряющихся моим словам». Из этого грубого ответа, равно как и из многих других его действий, явствует, что скверный сей не от Бога послан, ибо преблагий Бог никого не нудит, но от богоборца и человеконенавистника диавола, на вечную погибель последующих ему». Прп. Максим Грек. Творения, ч. 2, ТСЛ, 1996, с. 42-46.

55. Прп. Феодосий Киево-Печерский. «Златоструй». Древняя Русь X-XIII веков. М: 1990, с. 160.

56. «Школа молитвы», с. 420.

57. Быт. 3, 5.

58. «Златоструй», с. 160.

59. Деян. 4, 11-12.

60. «Школа молитвы», с. 489.

61. Мф. 27, 25.

62. Откр. 2, 9.

63. Свт. Игнатий Брянчанинов. Письма к разным лицам, СПб, 1896, ч. 1, п. 25.

64. «Раби Шимон, фрагменты из книги зоrар», М: 1994, с. 20.

65. Свт. Иоанн Златоуст. Творения, т. I, кн. 2, с. 655.

66. Маймонид (1135-1204 гг.), он же Моше бен Маймон – иудейский философ-талмудист, врач и систематизатор иудейского закона. Талмудисты признают переселение душ, заимствованное ими из восточного оккультизма. Что же касается антропологии, то по их учению людьми считаются только евреи, а прочие народы – гои, акумы, нохри, т.е. "неевреи" – скоты с человеческими лицами. Талмудисты считают, что "можно бросить кусок мяса собаке, но отнюдь не дарить его нохри (христианину), так как собака лучше христианина". Хошен га-Мишпат 156, 7, Хага. Талмудический закон построен на ненависти к людям не еврейской национальности. Так, в нем говорится: "Кто обманул своего ближнего, тот должен вернуть все назад. Само собою понятно, что все это имеет место лишь среди евреев. Обманывать же акума [гоя] еврею дозволяется... как уже значится выше, они хуже собак...

Например, когда увидишь, что один из них упал в колодец и в колодце стоит лестница, тогда спеши вытащить ее, говоря: Вот у меня забота – надо снять моего сына с крыши, и я тебе сейчас принесу ее обратно и т. п... Каждому еврею ставится в обязанность всякий храм акумов искоренять и давать ему позорные наименования... Запрещено еврею лечить акума даже за деньги, кроме того случая, когда можно опасаться, что вследствие этого у акумов возникнет ненависть против евреев... Разрешается еврею испытывать на акуме, принесет ли лекарство здоровье или смерть. Наконец, еврей прямо обязан убивать такого еврея, который окрестился и перешел к акумам". Но еще более ужасное и безнравственное правило встречается в талмуде, которое дозволяет сыну "женится на своей матери или же на сестре своей матери...". Эккер К. Еврейское зерцало при свете истины. Падеборн, 1884. Еврейские речи. М: 1897.

67. «Школа молитвы» с. 255: «Настоящее имя – не кличка, как Петр, Иван…».

68. Свт. Димитрий Ростовский. Жития святых, М:1905, янв., ч. 1, с. 135-139.

69. Свт. Иоанн Златоуст. Творения, СПб, 1902, т. I, кн. 2, с. 656.

70. Как и у Осии говорит: не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную – возлюбленною (Ос. 2, 23). И на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живаго (1,10). А Исаия провозглашает об Израиле: бы сыны Израилевы были числом, как песок морской, только остаток спасется; ибо дело оканчивает и скоро решит по правде, дело решительное совершит Господь на земле (Ис. 10, 22-23). И, как предсказал Исаия: если бы Господь Саваоф не оставил нам семени, то мы сделались бы, как Содом, и были бы подобны Гоморре (Ис. 1, 9); (Рим. 9, 25-29).

71. Свт. Иоанн Златоуст, т. I, кн. 2, с. 667.

72. Обличай их строго, дабы они были здравы в вере, не внимая иудейским басням и постановлениям людей, отвращающихся от истины. Тим. 1, 13-14.

73. Невротическое заболевание.

74. Иер. 23, 1.

75. При совершении Таинства исповеди положено спрашивать кающегося, не читает ли он книг еретических. Требник.

76. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. I, с. 117.

77. Из кн. Н. Козлова. «Крестный путь Божией Матери», М: 1993, с. 19.

78. «Запад, отклонившись от Востока впадением в ересь, – пишет святитель Игнатий, – принял образованность и жизнь языческие: с этого времени учения, враждебные Православной Церкви, учения самые хитросложенные, самые дерзкие, уродливые, богохульные умножились до бесконечности. Духовные училища соделались существенною потребностью для Православной Церкви, как дыхание жизни. Судите сами: надо представить в ясности православному христианину, особенно тому, который приготовляется быть пастырем, и истинное учение Православной Церкви, и всю победоносную борьбу ея с тайными и явными врагами, с прикрытыми и открытыми, борьбу, продолжавшуюся 18 столетий, разгорающуюся более и более. Надо изложить заблуждения и Ария, и Македония, и Нестория, и Евтихия, и иконоборцев, и папизма, и протестантизма с бесчисленными их отраслями, увенчаемыми атеизмом и новейшею философиею; надо изложить удовлетворительное опровержение всех этих учений». Т. I, с. 464.

79. Свт. Игнатий Брянчанинов, т. I, с. 116.

(На фото: Митр. Атоний (Блюм) – участник экуменистической ассамблеи Всемирного Совета Церквей. Владыка высказывал неправославное мнение, что женское "священство", имеющее место в протестантской среде, вполне допустимо и утверждал, что не видит канонических препятствий к рукоположению женщин).

См. http://www.pravoslavie.ru/p...

Раз уж зашла об этом речь, то поговорим о хранении ума. Мне, грешному, как только начну говорить об умной молитве и хранении ума, становится стыдно и трудно говорить, потому что я говорю о том, чего не имею сам. Ибо говорят святые отцы, что нет ничего несчастнее ума, мудрствующего о добродетели, не имея делания. Я тот, на ком шапка горит, ибо собираюсь говорить о том, чего не делаю и никогда не делал.
Но думаю, это будет вам полезно на том пути, которым вы скоро пойдете. Потому что эта жизнь — борьба, как говорится у Иова: борьба и испытание жизнь человека на земле (ср.: Иов. 7: 1), и в этой борьбе и испытании каждое мгновение нужна искусность. Как сказал и великий апостол Павел: в этом тяжком и великом подвиге терпение нужно вам и прочее (ср.: Евр. 10: 32, 36).

И нужна очень сильно, потому что вы идете к людям чужим; там, куда вы идете, вы будете встречаться с людьми другой веры: протестантами, и католиками, и еще какими-то… И чтобы тебе, как православному, сохранить душу свою чистой, делания более насущного и более сильного, чем хранение ума, не найти.

Святой Исихий Синаит говорит так: «Никто не спасется от князей тартара, — я привожу “Добротолюбие” по памяти, — без хранения ума, сколь бы великим философом и мудрецом он в мире ни был»[1].

Что такое хранение ума, по учению святых отцов? Оно есть делание насущное, очень легкое и не нуждающееся в большом труде, кроме одного только страха Божия. Оно как раз и рождается из страха Божия! А страх Божий рождается из веры в Бога. Ибо божественный отец Максим говорит: «Кто верит, тот боится»[2]. Нет никаких причин бояться чего-либо, если я не верю, что это что-то есть. А когда верю, что Бог есть, боюсь!

Итак, вот как из веры в Бога рождается страх Божий. А из страха Божия рождается трезвение внимания, или хранение ума, или оберегание ума от греха, или бдение ума. Когда слышим у святых отцов: «хранение ума», «трезвение внимания», «безмолвие ума», «оберегание ума» «бдение ума» и подобное, то это одно и то же. Это как если бы мы сказали: «хлеб», «кусок хлеба», «ломоть хлеба»; но речь идет всё об одном и том же хлебе, только в разных словах.

Хранение ума, по учению святых отцов, состоит в следующем: чтобы мы трезвились умом, противились греху умом и взывали: «Господи Иисусе Христе…» в умной молитве.

Видишь, как связана умная молитва с хранением ума? Ибо недостаточно того, чтобы я трезвился: «А то, что я сейчас делаю, это хорошо? А что думаю, это хорошо? А что я намереваюсь сделать, это хорошо? То, о чем я помышляю сейчас, это хорошо?» Или: «Выбор, который я сейчас делаю в уме своем, хорош?» Этого недостаточно! Но тотчас Пресвятой Бог дает мне силу взять верх над своими устремлениями с помощью силы воли или самообладания. Ты не видишь, что говорится в Псалтири? Господи, оружием благоволения венчал еси нас (ср.: Пс. 5: 13).

Сразу, как только проснемся, мы чувствуем умом, если к уму приближается какой-нибудь грех или плохой помысл; ибо всякий злой помысл — это мысленный змий, то есть диавол. И как только почувствуем, что он приближается, воспротивимся; оружием благоволения (волей) воспротивимся не принимать его, ибо у нас имеется эта сила.

Но «сила наша слаба и крепость наша немощна», как говорится на хиротонии. А что же тогда делать? Будем трезвиться, по силе нашей; чтобы Бог видел, что воля наша направляется к хорошему и мы сопротивляемся греху. И непременно будем поддерживать связь с Богом, призывая Его молитвой «Господи Иисусе Христе…».

Но никто да не полагается на свое трезвение или на свою волю, будто бы он силен бороться против греха, ибо очень сильно будет обманут! Потому что наша воля и наше трезвение обязательно должны были усилены Господом нашим Иисусом Христом. Поэтому мы трезвимся, противимся самовластной волей своей и призываем Господа Иисуса.

Эти три делания неотделимы друг от друга. Потому что если мы не призываем Господа Иисуса, нам никак не удастся освободиться умом от страстей. Ибо Он сказал нам в Евангелии: пребудьте во Мне, и Я в вас, ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15: 4, 5). Это ясно! Призови Господа в день скорби, и Он избавит тебя, как говорит псалмопевец (ср.: Пс. 49: 15). Или: да услышит тебя Господь в день печали (Пс. 19: 2) и прочее. Если мы призываем Бога, Он помогает нам.

Так и ты. И трезвение наше хорошо, и воля наша, которая противится злу, если им помогает благодать и сила Божия. Призывание имени Божия да не прекращается в нас, ибо апостол говорит: всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Деян. 2: 21; Рим. 10: 13).

Далее имеется и четвертое делание — нам нужно смирение! Будем трезвиться умом, будем противиться греху умом, будем призывать Господа Иисуса, будем иметь великое смирение сердца и знание себя, потому что мы сражаемся с бесами гордыми. Да! Ибо как только возникнет в нас самомнение, или надменность, или самоцен, тотчас покидает нас Господь и предоставляет нас собственным нашим силам: «А ну-ка посмотрим, что ты станешь делать без Меня?». Ибо Он сказал некогда Израилю: не выходи на войну без Меня! Ты знаешь, что с ним случилось, когда он вышел на войну с аморреями, не призвав помощь Божию!

Эта дерзость, скажем так, — или возношение помыслом, когда человек отваживается сам по себе полагаться на свое трезвение и свою силу воли, — проистекает из самолюбия. Эгоизм! То есть, как показывают божественные отцы, из матери всех грехов, каковой является самолюбие. Ибо из самолюбия рождается и гордость, и надмение, и высокомерие, и прочее.

Из самолюбия рождаются сначала: саможаление, самощажение, самооправдание, самодовольство, фанфаронство, самохвальство, самоугождение, самомнение. Затем: воображение о себе, самоощущение «я — нечто!», надменность, самоцен, самоуверенность, полагание на самого себя, опора на самого себя (если хотите, чтобы я растолковал вам, то все они имеют множество ответвлений).

Затем наступает смерть ума и умерщвление души прежде смерти тела — то есть бесчувствие сердца, которое оплакивал святой Симеон Новый Богослов всю жизнь[3] и которое мы находим в «Лествице»[4]. Нечувствие не просто умерщвляет душу, но умерщвляет прежде всего ее видящую часть, то есть ум; нечувствие есть смерть ума и умерщвление души прежде смерти тела.

Если ты поразил глаз человека, ты ослепил все его тело. Так и душа — через ум погибает; и тогда диавол берет власть над всеми силами души. Это происходит, когда у человека имеется уверенность в себе и в своей силе трезвиться и он говорит: «Да ну! Я умный человек. Зачем мне еще надо молиться, к чему мне стоять на коленях, призывать Иисуса Христа, я ведь умею остерегаться греха! Неужели я не знаю, что это грех?»

Когда Бог видит в нашей душе эту самоуверенность, и опору на себя, и отвагу, Он оставляет нас в руках бесов. И тогда искушение показывает нам, что мы в действительности можем без благодати Божией и без Его милости. Потому что душа наша во всякую минуту грешит пред Богом. Имейте ту убежденность, что нет такого мгновения, когда мы не прогневляли бы Бога. И поскольку нет мгновения, в которое мы не прогневляли бы Бога, то нет и такого мгновения, когда мы не имели бы нужды в Его помощи.

Душа обязательно, как только согрешит умом и любым поползновением ко греху, должна с сокрушением прибегнуть к помощи Божией, просить у Него милости, прощения и помощи против искушения. Ибо если человек отваживается, полагаясь на свою смышленость, говоря: «Да ну! Я много знаю, много могу!», — то послушай, что говорит Писание у Соломона: надеющиеся на себя падут падением жалким (ср.: Притч. 16: 18). Почему? Ты уверен в себе; ты больше не нуждаешься в Боге! «Я сам могу кое-что!» И тогда Бог показывает тебе, что ты можешь! Ибо без Него мы не можем ничего. И в трезвении внимания очень нужно чувствовать вокруг себя помощь Бога, в которой мы нуждаемся каждый миг.

В Священном Писании говорится так: дочь Вавилона окаянная, и говорится далее, когда мы поем «На реках Вавилонских»: блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень! (ср.: Пс. 136: 8–9). Вот кого ублажает Дух Святой! Того, кто берет младенцев дщери Вавилонской и разбивает их о камень.

Толкование святых отцов из «Добротолюбия» таково. Дочь Вавилона — это наш ум. Слово «вавилон» означает смешение. Поскольку в уме нашем всегда смешаны мысли хорошие и плохие, то он и назван «дочерью Вавилона» — рожденным из смешения, связанным со смешением. А дети дочери Вавилонской — это мысли, которые ум порождает.

А кто блажен? Тот, кто трезвен умом своим, кто, как только увидит, что родился из ума его младенец — плохой помысл, хватает его за ноги и разбивает о камень, Христа. Как только пришел тебе на ум плохой помысл — понимаешь? — ударь его о камень, Христа: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!». Приходит помысл блуда — «Господи Иисусе Христе…», ударь его о камень! Приходит помысл гневный, ударь его о камень! Приходит помысл гордости — «Господи Иисусе Христе…»; помысл лукавства — «Господи Иисусе Христе…»; помысл зависти — «Господи Иисусе Христе…». Бей о камень этих младенцев «дщери Вавилона» — то есть плохие помыслы ума, — пока они еще младенцы. То есть умерщвляй страсти в себе, когда они малы, ибо потом это будет гораздо тяжелее!

Этих младенцев дщери Вавилонской умерщвляет благодать и сила Христова! Христос трижды назван в Священном Писании камнем: краеугольный камень, который отвергли строители (ср.: Мф. 21: 42), нерукотворный камень, который отрывается от горы (ср.: Дан. 2: 34), и камень (скала), из которого истекла вода, когда в него ударил Моисей (ср.: Исх. 17: 6), что символизирует ребро Христово, из которого истекли кровь и вода.

В еврейском «Хронографе» я читал жизнь Моисея, переведенную Исаией Рэкэчуне, крупным раввином, жившим в прошлом [XIX] веке. Он умер давно! И у них пишут, хотя этому следовало бы перейти и в христианское предание как теологумен, — понимаете, не как догмат, — что Моисей когда ударил по скале в Рефидиме (я был там на Синае и пил оттуда воду), то сначала истекла кровь, потому что он ударил сомневаясь.

За это сомнение, бывшее тогда у Моисея, укорил его Бог, и поэтому он не умер в земле обетованной (см.: Чис. 20: 12). Он не сказал: «Послушай, Израиль, из этого камня ты будешь пить воду!», — а сказал иначе: разве из этой скалы извести для вас воду? (ср.: Чис. 20: 10).

Бог сказал ему сразу же:

— Моисей, почему ты не прославил Меня пред сынами Божиими? “Разве из этой скалы…”Почему ты не сказал: “Из этого камня Бог напоит вас”?

Тогда Моисей, обличенный Господом, ударил во второй раз, говоря:

— Послушай, Израиль! Из этого камня…

Ударил, и истекла вода. Но и это великая тайна — что истекла сначала кровь, а потом вода. Ибо и из ребра Иисусова истекла прежде кровь, а затем вода. Вот как скала Рефидим прообразовала ребро Христово.

Вернемся теперь к трезвению, чтобы не потерять нить разговора, ибо слово наше должно стремиться к главному. Мы, если полагаемся на себя и на силу своих добродетелей, ведения и любомудрия, то, значит, прежде всего с нами уже нет благоухания Духа Святого.

Как только Дух Святой увидит искорку гордости, Он тут же удаляется и предоставляет человека его собственным силам. И тогда мы видим, что дошли до падения. Или умом, или словом, или делом, или, Боже сохрани… — до падения, которое сильно отдаляет нас от Бога. А у кого есть делание трезвения, тот должен быть трезвенным и в этом отношении: «Не в моих силах трезвиться, чтобы бороться с грехом. Я трезвлюсь, но призываю Господа Иисуса Христа…»

Соборный закон Церкви таков: чтобы я трезвился, противился, призывал: «Господи Иисусе…». Это делание трезвения, внимания. Ибо «дщерь Вавилона» — то есть ум наш, о котором мы упоминали раньше, — все время производит на свет своих детей. И производит детей плохих — злые помыслы! А мы должны брать их, ударять о камень, Христа, и разбивать их!

Дух Святой тогда нас ублажает: блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень (Пс. 136: 9). В тот момент, когда мы ударили злой помысл о камень, Христа, мы убили одного ребенка дщери Вавилоновой. Нас ублажает за это Дух Святой, ибо мы не понадеялись на то, что убьем его сами, а ударили его о камень, Христа.

Ты слышал, что в Священном Писании говорится так: с раннего утра я истреблял всех грешников земли, чтобы искоренить из града Господня всех делающих беззаконие (ср.: Пс. 100: 8)? Ты слышал, когда надо истреблять грешников, то есть злые помыслы? С раннего утра! Греховные помыслы возникают из ума, как некогда младенцы из дщери Вавилоновой. И Писание не указывает, чтобы мы убивали их, когда они будут в самом зените или вечером. А как только взошли на горизонте, с утра убивай грешников земли!

Греховные помыслы, как только они появятся в уме и воображении, нужно убивать молитвой Иисусовой, чтобы искоренить из града Господня (город — это душа) всех делающих беззаконие.

Если мы истребили грешников земли, то есть греховные помыслы, когда они только возникли в уме, мы искоренили из града Господня всех делающих беззаконие. Ибо только через греховные помыслы приходят греховные дела. Ибо говорит божественный отец Максим: «Обуздывай свои помыслы, монах! Ибо если не обуздаешь помыслов, вмиг дойдешь до того, что не сможешь обуздать своих дел!».

Всякий грех приходит от помыслов. А тогда, если мы искоренили грешников из града Господня с утра, то мы очистили град, который есть душа наша.

Святой Диадох Фотикийский говорит так: «Ум христолюбивый первых ростков греха не принимает»[5]. Кто любит Бога, тот, как только коснется его ума греховный помысл, вторит: «Господи Иисусе Христе…». Он призывает Спасителя! Потому что если бы он Его не призывал, то стал бы беседовать с помыслом греховным, услаждаться им, и уже когда насытится услаждением, тогда вспоминает: «Ой, эти помыслы греховны, мне надо творить молитву “Господи Иисусе Христе…”, потому что, ты глянь, они же выбили меня из благого настроя и ввергли в нечистые помыслы».

Божественный отец Ефрем Сирин говорит так: «Когда ты стоишь на молитве и принимаешь нечистые помыслы, ты подобен невесте, которая блудодействует на глазах у своего жениха». Обручилась с женихом, а потом — пожалуйста. Стоит и любуется с другим на глазах у жениха. Как отвратительна эта невеста жениху своему, когда он видит, что она предает его прямо на глазах у него.

А Бог, видящий всё, видит, что мы во время молитвы принимаем скверные помыслы и душа наша, вместо того чтобы сочетаться молитвой со Христом, сочетается с бесами и блудодействует у Него на глазах. И тогда апостол Павел говорит нам: я обручил вас единому Жениху бессмертному; и очень боюсь за вас, чтобы не преткнулись сердца ваши, как сердце Евы, прельщенное сатаной в раю (ср.: 2 Кор. 10: 2–3). Ясно! Если мы сочетались с грехом на глазах у Бога, то с бесами мы сочетались, а не со Христом! И тогда Жених Христос говорит: «Вот, невеста Моя, — душа наша, — сочеталась с бесами, а ей кажется, будто она молится Мне! Стоит на молитве и блудодействует с бесами!». Ибо всякий греховный помысл, если мы его принимаем, то мы смешиваемся с бесами этой страсти, и он ведет нас в геенну.

Говорит и святой Исихий также: «Во время умной молитвы в схватку вступают три ума: ум святых сил, ум бесовский и ум человека». Ум человека стоит посередине, и у него столько силы самообладания, что если бы и все силы мрака устремились на него, они не могут его поколебать.

Поэтому сказано в Писании: Бог сотворил человека и оставил его в руке произволения его (ср.: Сир. 15: 14). А в день Суда Он потребует у нас отчета. Мы будем говорить: «Я не мог, Господи!». — «Нет, ты не хотел! Я наделил тебя силой». Ибо ни Ангелы не принуждают человека к добру, ни бесы не могут принудить его ко греху. Всего-то и получил сатана власти в раю, когда прельстил Еву, — чтобы чуточку пошатнуть мыслительную силу человека, то есть помыслом подтолкнуть его к тому, чтобы совершить зло, но не принудить его.

Может, мы станем говорить в день Суда: «Господи, диавол привел меня к такой-то женщине!» А диавол может сказать тогда: «Господи, пусть приведет свидетелей! Кто меня видел, чтобы я вел человека за руку?» «Диавол привел меня в кабак», — скажет другой. Тогда диавол ответит: «Господи, пусть покажет мне свидетелей! Видел ли кто-нибудь хоть раз беса, ведущего человека в кабак?» «Господи, диавол привел меня в такое-то место». А диавол может ему возразить: «Господи, он был глуп и самолюбив, любил самого себя и потому дал победить себя страстям. Я подал ему мысль, и он пошел. Святые Силы тоже подавали ему мысль поступить хорошо, но он их не послушал».

Итак, ум человека находится между Святыми Силами и бесовскими полчищами. И как только почувствует, что его искушают бесы слева, он прибегает к Иисусу Христу в молитве, и тогда Святые Силы радуются, и победа на нашей стороне. А если мы станем беседовать с помыслами и услаждаться ими, то все время будем беседовать с диаволом. Поэтому в Патерике даже не упоминается слово «страсть», а говорится: «Такой-то боролся с бесом блуда», или с бесом гнева, или с бесом лености, ибо всякий грех — это бес.


[1] Ср.: Прп. Исихий, пресвитер Иерусалимский. К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве. § 4 // Добротолюбие: В 5 т. М., 2003. Т. 2. С. 166.

[2] Ср.: Прп. Максим Исповедник. Четыре сотни глав о любви. Первая сотница. § 3 // Добротолюбие: В 5 т. М., 2003. Т. 3. С. 179.

[3] См., напр.: Прп. Симеон Новый Богослов. Слово 3; Слово 14. § 1; Слово 25. § 2; Слово 29. § 4 // Прп. Симеон Новый Богослов. Творения: В 3 т. М., 1892. Т. 1. С. 39, 134, 230, 252–253 и др.

[4] См.: Прп. Иоанн, игумен Синайский. Лествица. Сергиев Посад, 1908. Слово 18. О нечувствии. С. 134–137.

[5] Ср.: Блж. Диадоха, еп. Фотики. Подвижническое слово. § 85 // Добротолюбие: В 5 т. М., 2003. Т. 3. С. 62.

Перевела с румынского Зинаида Пейкова

Перевод выполнен по: Ne vorbeşte Părintele Cleopa. Vol. 1.

Ed. a 2-a. Vânători-Neamţ: Editura Mănăstirea Sihăstria, 2004

Архимандрит Клеопа (Илие)

20 октября 2011 года

Обстоятельное рассуждение... о безмолвии и молитве, сверх того о признаках благодати и прелести и о том, какое различие горячности и энергии и как легко впасть в прелесть без руководителя

Нам следовало бы, о знаменоносец Лонгин, сказать, согласно великому Учителю, что для нас не надобно пособия от Писания и различных отцов, но быть, таким образом, наученными Самим Богом. И будут, говорится, все научены Богом (Ин. 6, 45), то есть как бы от Него и чрез Него. [Непосредственно] же узнать и изучить полезное удостоились не только мы [безмолвники], но и всякий, кто бы то ни был из верующих, так что закон Духа носится начертанным на скрижалях сердец наших и мы херувимски удостаиваемся беседовать с Иисусом посредством чистой молитвы, что весьма дивно. Так как в момент возрождения мы — младенцы, не понимающие благодати, не усматривающие обновления и не сознающие ни чрезвычайных величия и славы, которые мы получили, ни обязанностей душевно и духовно возрастать путем [исполнения] заповедей и разумно знать, что мы приняли, то многие из нас по беспечности и страстному навыку впадают в бесчувственность и омрачение. Мы не помним ни того, есть ли Бог, ни того, кто мы и какими стали, сделавшись сынами Божиими, сынами Света, детьми и членами Христа. Разве мы, если уже мужами крещаемся, то лишь [крещаемся] в воде, а не ощущаем и Духа? Если мы в Духе обновлены и, веруя бездоказательной, мертвой и недеятельной верой, утверждаем, что мы находимся в сомнении [относительно своей облагодатствованности], то мы подлинно' являемся, таким образом, плотскими, плотски живем и действуем. Когда же раскаиваемся, то лишь внешне, а не сознаем, не выполняем духовно заповедей. И благодать, удостаивающую некоторых своего обнаружения после их многих трудов, мы принимаем [очевидно] как обман. Если слышим об ее действии от иных, то по зависти полагаем, что это прелесть. Так до смерти мы остаемся мертвыми — живущими и действующими не во Христе. И, что имели мы, то вследствие неверия или отчаяния во время отшествия [из этого мира] и суда, по Писанию, отнимается от нас (см.: Мк. 4, 25), не мысливших, что сообразны отцу должны быть и дети — Божий от Бога и духовные от Духа. Рожденное от Духа, сказано, дух есть (Ин. 3, 6). Но мы — плотские, хотя и предназначены быть верными и небесными, и вследствие этого Дух Божий не пребывает в нас. Потому и предал [нас] Господь разграблениям и пленениям и умножил кровопролития, справедливо желая нас улучшить и научить веровать или залечить [наше] зло сильнейшими целебными средствами.
2. С помощью Бога, дающего слово благовествующим о духовных благах, прежде всего надлежит сказать о том, как может кто найти или, лучше, уже нашел приобретенное, то есть получил чрез крещение Христа в Духе, согласно апостолу Павлу, утверждавшему: "Разве вы не знаете, что Христос Иисус живет в сердцах наших?" (см.: 2 Кор. 13, 5). Затем [скажем], как можно усовершенствоваться и после того сохранить достигнутое. Самый лучший и ближайший путь [к истине] — говорить сокращенно о предельном, имеющем громадную широту, вместе с обусловливающим его средним. Многие предавались подвигу до нахождения искомого, далее же не двигались и не заботились об этом. Таковые довольствуются только началом, которое нашли и, претыкаясь, идут ложным путем. Они думают, что шествуют вернои дорогой, а [на деле] увлекаются в сторону от нее. Иные, достигши средней степени просвещения, прежде конца изнемогли, впали в беспечность или, возвратившись к прежнему, из-за нерадивой жизни стали опять новоначальными. Некоторые, вступившие в меру совершенства, становясь по делам равными средним и новоначальным, падают и изменяются в прежнее [состояние] по причине беззаботности и самомнения. Новоначальным же, средним и совершенным свойственны: одним — деятельность, другим — просвещение и последним — очищение души, или воскресение.

Каким образом достигается действие.

Действие Духа, которого мы таинственно получили в крещении, приобретается двумя способами. Прежде всего следует вообще сказать, что дар [Святого Духа] открывается исполнением заповедей с помощью великого и долговременного труда, как сказал подвижник Марк. И поскольку мы совершаем заповеди, постольку явно озаряет нас [Дух] свойственными Ему блистаниями. Во-вторых, Дух Святой является в послушании чрез познание и непрерывное призывание Господа Иисуса, то есть чрез память о Боге. Навыком к первому образу жизни [дар благодати] находится медленнее, навыком же ко второму — ускореннее, если [только] напряженно и терпеливо копать землю в поисках золота [благодати]. И если мы желаем найти и познать истину, не блуждая, то будем стремиться иметь лишь одно сердечное действие, совершенно безвидное и необразное, а мечтательно не станем, [как] в зеркале, усматривать ни образа, ни очертания лица, по-видимому, кого-либо из святых, ни созерцать света, [так как] прелесть, особенно вначале, обыкновенно вводит ум неопытных этими призраками в заблуждение. Будем заботиться только об одном, чтобы иметь совершающимся в сердце действие молитвы, согревающее и радующее ум и воспламеняющее душу к невыразимой любви Бога и людей. Потому видящему происходящее от молитвы [требуется] немалое сокрушение и смирение, тем более что даже у новоначальных молитва есть всегда движущее внутреннее действие Святого Духа, в начале распространяющееся из сердца как огонь радости, в конце же проявляющееся как благоухающий свет.

4. Признаки начала [действия] молитвы в тех, которые ищут его правильно, а не как любопытствующие, таковы, согласно Премудрости, сказавшей, что она приобретается теми, кто не испытует ее, и тем является, кто в нее верит (см.: Прем. 1, 2). В некоторых действие] ее сказывается как восходящий свет, в других — как трепетная радость, в прочих — как радость, в иных — как смешение радости и страха, в некоторых — как трепет и радость, иногда же — как слезы и страх. Радуется душа промышлению и милосердию Божию, страшится и трепещет Его пришествия, будучи виновной во многих грехах. У иных вначале происходит неописуемое сокрушение и крайнее напряжение души, подобно скорби рождающей и страдающей в муках рождения, по Писанию (см.: Откр. 12, 2), так как живое и действенное Слово, то есть Иисус, как говорит апостол, проходит до разделения души и тела, суставов и мозгов (см.: Евр. 4, 12), чтобы насильственно отсечь страсти от всех частей души и тела. В других [подвижниках] просвечивают несокрушимый мир и любовь в отношении всех, в прочих — радость, которую отцы часто называют взыгранием, как силу духа, и движением живого сердца. Это [состояние] еще именуется биением и дыханием Духа, невыразимо обращающегося от нас к Богу (см.: Рим. 8, 26). Исаия называет его волной правды Божией, великий Ефрем — острием, а Господь — источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин. 4, 14). Водой, бьющей в сердце и разливающейся с великой напряженной силой, [Господь] собственно назвал [благодать] Духа.

9. Действие благодати есть сила огня Духа, которая в радости и веселии сердца движет, укрепляет, согревает и очищает душу, прекращает как бы на час помыслы и временно умерщвляет телесное движение. Признаки и плоды [благодати], обнаруживающие истину и непоколебимо удостоверяющие нас в ней, таковы: слезы, сокрушение, смирение, воздержание, молчание, терпение, замкнутость и прочие [добродетели] этого рода.
10. Действие прелести есть воспламенение греха, разгорячающее душу в услаждении, пробуждающее бешеное страстное влечение к плотскому сожительству в телесном движении. По святому Диадоху, беспорядочно и бессмысленно все, что отличается неразумной радостью, или все, что, по справедливому выражению, непитательно, весьма содействует страстности теплохладными наслаждениями и доставляет похоти при сотрудничестве ненасытного чрева вещество разжигающего удовольствия. Отсюда [действие прелести] привлекает и разгорячает к плотскому смешению и по той причине движет, жжет и приковывает к себе душу, чтобы человек навыком в сладострастии мало-помалу изгонял из себя благодать.

Из книги: "Прп.Григорий Синаит. Творения" М., Новоспасский монастырь, 1999, с.84-93

Как сидеть в келлии.

Сидя в келлии своей, терпеливо пребывай в молитве в исполнении заповеди Апостола Павла (Рим.12,12; Кол.4,2). Собери ум свой в сердце, и оттуда мысленным воплем призывай на помощь Господа Иисуса, говоря: Господи Иисусе Христе помилуй мя! Не поддавайся малодушию и разленению, но поболи сердцем и потруди себя телом, ища Господа в сердце. Всячески понуждай себя на делание сие: ибо царствие Божие есть достояние нудящих себя, и сии нуждницы восхищают его (Мф.11,12), как сказал Господь, показывая, что взыскание его требует чувствительных трудов и подвигов.

Как произносить молитву.

Из отцев одни говорили, что надо произносить полную молитву Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий помилуй мя, или: Господи Иисусе Христе помилуй мя, или, что надо переменять и говорить то полно, то сокращенно. Не должно однакож часто переменять слова молитвы, поблажая лености, но с пожданием в показание терпения. Еще, одни учат устно произносить молитву, а другие – мысленно умом. Я же то и другое полагаю. Ибо иногда ум изнемогает произносить молитву сам по себе, от уныния, иногда уста утомляются делать это. Потому обоими надо молиться, и устами и умом. Однакож тихо и без смятения надо взывать к Господу, чтобы глас не разстроил внимания ума и не пресек молитвы, пока ум навыкнет деланию сему и прияв силу от Духа, станет крепко молиться сам в себе. Тогда не будет нужды произносить молитву устно, да и невозможно, – потому что достигший сего довольствуется вполне умным деланием молитвы и не имеет желания отставать от ней.

Как держать ум.

Знай, что никто не может сам собою удержать ума, если не будет он удержан Духом: ибо он неудержим, не по естеству, как приснодвижный, но потому что, по нерадению, усвойствовал себе кружение или скитание туда и сюда, изначала навыкнув сему. Когда чрез преступление заповедей Возродившаго нас (в крещении) отделились мы от Бога, тогда потеряли единение с Ним и погубили в чувстве умное Его чувство. Поползнувшийся таким образом ум и отдалившийся от Бога, всюду водится, как пленник. И невозможно ему установиться иначе, как если повинется Богу и с Ним соединится, часто и терпеливо станет молиться Ему, и каждый день умно исповедываться Ему, в чем погрешает, Который тотчас и прощает все в смирении и сокрушении просящим прощения, и святое имя Его всегда призывающим. Когда в силу такого молитвеннаго труда, водворится в сердце действо молитвы, тогда она станет удерживать при себе ум, веселить и до пленения не допускать. Бывает впрочем и после сего парение мыслей, которыя вполне покоряются только совершенным в Духе Святом, о Христе Иисусе достигшим не парительнаго состояния.

Как отгонять помыслы.

Из новоначальных никто никогда не отгоняет помысла, если Бог не отгонит его. Только сильным свойственно бороться с ними и прогонять их. Но и они не сами собою отгоняют их, а с Богом воздвигаются на брань с ними, как облеченные во всеоружие Его. Ты же, когда приходят помыслы, призывай Господа Иисуса часто и терпеливо, и они отбегут: ибо, не терпя сердечной теплоты, молитвою подаемой, они, как огнем палимые, отбегают. Иисусовым именем, говорит Лествичник, бичуй супостатов: ибо Бог наш есть огнь, поядаяй злобу. Скорый на помощь Господь вскоре сотворит отмщение вседушно вопиющих к Нему день и ночь.
– Не имеющий же действа молитвы иным образом побеждает их, подражая Моисею. Ибо когда он возстанет и на небо прострет руки и очи свои (Исх.17,11), Бог прогоняет их. Потом опять садится и начинает молитву с терпением. – Вот какой способ употребляет еще не стяжавший действа молитвы. Но и имеющий действо молитвы при движении телесных страстей, – разленении, говорю, и блуда, – страстей лютых и тяжких, часто вставая, простирает руки в помощь против них. Однакож прелести ради не долго сие творит, и опять садится, чтобы враг не обольстил ума его, показав какой либо призрак. Ибо иметь ум, даже безопасный от падения и горе, и долу, и в сердце, и всюду, безопасным от вреда свойственно одним чистым и совершенным.

О прелести, – и о других предметах.

Смотри, я хочу дать тебе точное ведение о прелести, чтоб ты берегся от нея и, по неведению, не причинил себе большаго вреда и не погубил души своей. Ибо самовластие человеческое легко склоняется на сторону врагов, особенно у неопытных, как ими неутомимее преследуемых. Близ и около новоначальных и самочинных бесы обыкновенно распростирают сети помыслов и пагубных мечтаний и уготовляют рвы падений: так как град их находится еще под властию варваров. И нечего дивиться, если кто из них заблудился. или выступил из ума, или принял и принимает прелесть, или видит что чуждое истины, или говорит что неподобающее, по неопытности и неведению. Часто иной, разглагольствуя об истине от невежества своего, говорит одно вместо другаго, не умея сказать правильно, как дело есть, и тем приводит в ужас слушающих, а на безмолвников наводит поношение и смех, неразумным своим действованием. В том, что новоначальные ошибаются и после многих трудов, ничего нет дивнаго: так случалось со многими, Бога ищущими и ныне, и в прежния времена.
Память Божия, или умная молитва выше всех деланий; она есть глава и добродетелей, как любовь Божия. Но безстыдно и дерзостно желающий внити к Богу и исповедать Его чисто, и нудящийся стяжать Его в себе удобно умерщвляем бывает от бесов, если попущено им будет сие. Ибо дерзко и самонадеянно взыскав того, что соответствует его состоянию, в гордости нудится он прежде времени достигнуть того. Господь, милосердый к нам, видя, как скоры мы на высокое, часто не попускает нам впасть в искушение, чтоб каждый, сознав свое высокоумие, сам собою обратился к настоящему действованию прежде, чем сделается поношением и посмехом для бесов, и плачем для людей; особенно когда кто взыскивает сего дивнаго дела с терпением и смирением, с послушанием и вопрошением опытных, чтоб вместо пшеницы не пожать кукол, горечи вместо сладости, и вместо спасения не найти пагубы. Ибо сильным и совершенным принадлежит бороться всегда с бесами одним, и на них непрестанно обращать меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф.6,17); немощные же и новоначальные пользуются, как твердынею, бегством, с благоговением и страхом, отказываясь от противоборства и не дерзая прежде времени вступать в него, и таким образом избегают смерти.
Ты же если добре безмолвствуешь, чая с Богом быть, никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри. хотя бы то был образ Христа, или Ангела, или Святаго какого, или бы свет мечтался и печатлелся в уме. Ум и сам по себе естественную имеет силу мечтать и может легко строить призрачные образы того, что вожделевает, у тех, кои не внимают сему опасно, и таким образом сами себе причиняют вред. Так же и память о добрых и худых вещах обыкновенно вдруг печатлеет в уме образы их, и вводит его в мечтание. Тогда испытывающий сие бывает уже мечтателем, а не безмолвником. Потому внимай, да не поверишь чему либо, увлекшись тем, хотя бы то было что нибудь хорошее, прежде вопрошения опытных и полнаго изследования дела, чтоб не потерпеть вреда; но будь всегда недоволен сим, храня ум безцветным, безвидным и безобразным. Часто и то, что было послано Богом, к испытанию для венца, во вред обращалось многим. Господь наш хощет испытать наше самовластие, куда оно клонится. Но узревший что либо мысленно или чувственно и приемлющий то без вопрошения опытных, легко, – хотя то и от Бога есть, – прельщается или имеет прельститься, как скорый на приятие помыслов. Сего ради новоначальному надлежит внимать сердечному действу, как незаблудному, все же прочее не принимать, до времени умирения от страстей. Бог не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не приимет того, что от Него есть, без вопрошения и должнаго испытания, но паче похваляет его, как мудраго, хотя на некоторых и негодовал.
Впрочем не всех вопрошать надо, но одного того, кому и других управление вверено, кто жизнию блистает и кто, будучи беден, многих богатит, по Писанию (2 Кор.6,10). Многие неопытные повредили многим неразумным, за коих суд приимут по смерти. Ибо не всем принадлежит руководить и других, но тем, коим дано Божественное разсуждение, по Апостолу (1 Кор.12,10), именно разсуждение духовом, отличающее лучшее от худшаго мечем слова. Каждый имеет свой разум, и свое разсуждение естественное, деятельное или научное, но не все имеют разсуждение духовное. Почему премудрый Сирах и говорит: мирствующие с тобою да будут мнози: советницы же твои един от тысящ (6,6). Немал же труд найти руководителя незаблуднаго ни в делах, ни в словах, ни в разумениях. Незаблуден ли кто, узревается из того, если он имеет свидетельство от Писания и на деяние и на разумение, смиренномудрствуя в том, о чем должно мудрствовать. Ибо немалый труд постигнуть истину явно и чисту быть от того, что противно благодати; потому что диавол обычай имеет, особенно для новоначальных представлять под видом истины прелесть свою, преображая лукавое свое в духовное.
По сей причине тщащийся достигнуть чистой молитвы в безмолвии, должен шествовать к сему в трепете великом, с плачем и испрашиванием руководства у опытных, непрестанно слезы проливая о грехах своих, в скорбном сокрушении и боязливом опасении, как бы не попасть в ад или не отпасть от Бога и отлучену быть от Него ныне или в будущем. Ибо диавол, когда увидит кого, в плаче живущаго, то не замедляет там, боясь смирения, пораждаемаго плачем. Если же кто мечтает достигнуть высокаго с сомнением, не истинное, а сатанинское имея желание, то такого удобно опутывает он сетями своими, как раба своего. Почему величайшее есть оружие, держать себя в молитве и плаче, чтобы от молитвенной радости не впасть в самомнение, но сохранить себя невредимым, избрав радостопечалие. Ибо чуждая прелести молитва есть теплота с молитвою к Иисусу, ввергающему огнь в землю сердца нашего, – теплота, попаляющая страсти, как терния, вселяющая в душу веселие и тишину, и приходящая не с десной и не шуей стороны, или свыше, но в сердце источающаяся, как источник воды от животворящаго Духа. Сию единую в сердце своей возжелай обрести и стяжать, блюдя ум свой немечтательным и обнаженным от разумений и помыслов, – и не бойся. Ибо рекши: дерзайте: Аз есмь, не бойтеся (Мф.14,27), сей самый с нами есть, – нами искомый и нам всегда покровительствующий; и мы не должны бояться или воздыхать, Бога призывая.
Если же некоторые совратились, повредившись в уме, то знай, что они пострадали это от самочиния и гордости. Ибо в послушании с вопрошением и смиренномудрием ищущий Бога никогда не потерпит вреда благодатию Христа, всем человеком спастися хотящаго. Если же и случается с таким искушение, то это бывает для испытания и увенчания, и сопровождается скорою помощию от Бога, попускающаго сие, имиже весть судьбами. Ибо кто право живет и безукоризненно обращается со всеми, удаляясь от человекоугодия и высокоумия, тому, хотя бы и безчисленныя против него поднял искушения весь бесовский полк, это не повредит, как говорят отцы. Которыя же самонадеянно и самовольно действуют, эти и вреду удобно подвергаются. Почему безмолвствующий должен всегда держать царский путь. Ибо излишество во всем сопровождается обычно самомнением, а за этим последует прелесть.
Три добродетели должно точно соблюдать в безмолвии и каждый час испытывать. всегда ли пребываем мы в них, чтоб. как нибудь быв окрадены забвением, не стали мы шагать вне их. Оне суть следующия: воздержание, молчание и самоуничижение, т.е. смирение. Оне одна в другую поддерживают и хранят; молитва от них рождается и возрастает непрестанно.
Начало действа благодати в молитве различно обнаруживается, так. как по Апостолу. и разделение Духа бывает разнообразно, по Своей Ему воли (1 Кор.12,4). В некоторых приходит дух страха, разрушающий горы страстей, и сокрушающий камни, – жестокия сердца, – такой страх, что от него плоть как бы гвоздьми пригвождается и мертвою становится.
В других же является потрясение, или обрадование. которое взыгранием назвали отцы. В иных наконец и преимущественно в преуспевших в молитве, Бог производит веяние тонкое и мирное, когда Христос вселится в сердце (Еф.3,17), и таинственно возсияет в духе. Посему Бог говорил Илии на горе Хоривской (3 Цар.19,12), что не в этом и не в том Господь, – не в частных действах новоначальных, – но в тонком веянии света, показав совершенство молитвы.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Вступление
I. Умное делание в понимании свт. Игнатия.
II. Состояние падшего человека и необходимость его духовного преображения, по учению свт. Игнатия.
III. Условия умного делания в аскетических воззрениях свт. Игнатия.
1. Участие в благодатной жизни Церкви.
2. Устроение жизни в соответствии со святоотеческим Преданием.
3. Жизнь по духовному руководству.
а. Руководство старца.
б. Личный опыт свт.Игнатия в поиске наставника.
в. Жизнь по совету и руководство святоотеческими творениями.
1. Исполнение евангельских заповедей.
2. Искоренение страстей.
3. Терпение скорбей и искушений.
4. Уединение и безмолвие.
IV. Виды умного делания в аскетическом учении
свт. Игнатия
1. Молитва.
2. Самоукорение.
3. Память о смерти, Суде и вечной участи.
4. Богомыслие.
5. Хождение пред Богом.

V. Сущность умного делания в религиозно-духовном опыте свт. Игнатия.
1. Трезвение.
2. Невидимая брань.
3. Молитвенное делание.
4. Ум и сердце в умном делании.
VI. Психофизическая сторона умного делания в учении свт. Игнатия.
1. Тело в умном делании.
2. Отношение свт. Игнатия к психофизическим приемам.
VII. Ошибки при совершении умного делания, по учению свт. Игнатия.
1. Доверие помыслам и ощущениям.
2. Действие воображения.
3. Действие мнения.
4. Принятие действия крови за действие духа.
5. Доверие чувственным видениям мира духовного.
VIII. Признаки правильного совершения умного делания в воззрениях свт. Игнатия.
1. Живая вера в Бога.
2. Отвержение падшего естества человека.
3. Бескорыстность делания.
4. Дух покаяния.
5. Дух простоты и безыскуственности.
6. Немечтательность ума и тишина сердца.
7. Постепенность и постоянство делания.
IX. Взгляд свт. Игнатия на плоды умного делания. 197
X. Духовное совершенство и состояние богоподобия в учении свт. Игнатия. 206
_________________

I
УМНОЕ ДЕЛАНИЕ В ПОНИМАНИИ свт. ИГНАТИЯ.

Любое православное богословское исследование обретает смысл, когда имеет непосредственное отношение к нашей духовной жизни. Лишь тогда оно способно принести действительную пользу как сердцу, так и уму верующего человека. И приступая к описанию умного делания в том его понимании, в каком являет нам свт. Игнатий, необходимо затронуть цель существования человека и путь к этой цели. Ведь именно этим определяется необходимость и существо умного делания.
“Назначение человека – быть сосудом и орудием Божества. Только при выполнении этого назначения добродетельное жительство может быть истинно- добродетельным и богоугодным”1. “Человек есть Богозданный Храм Божества по душе и телу”2,- так свт. Игнатий определяет цель жизни каждого из нас.3
Ею должно быть именно Богообщение, жизнь в Том, Кто нас создал, Кто заботится о нас каждый миг, Кто призывает всех нас к Себе (Мф., 11, 28). Мы должны стремиться к Богу, потому что мы и не самобытны: как “жизнь тела – от присутствия в нем души”, так и “жизнь души – от присутствия в ней Святаго Духа”4. Только в Боге раскрывается во всей полноте бытие каждой человеческой личности. Только в Боге находят исполнение все глубинные стремления души человека. И тем более нам необходимо стремиться к Богу, что мы потеряли Духа Святаго, стали мертвы душой, подчинились духам отверженным.
По свт. Игнатию, в духовно – душевно – телесном существе человека храм Божий по преимуществу составляет словесная сила, то есть дух, ум и сердце5, то, что руководит всей жизнью, всей деятельностью каждой человеческой личности. Именно духовная, разумная сторона существа человека должна быть главным образом подчинена Духу Святому. Если подчинятся Богу ум и сердце, тогда естественно обителью Его станут и душа, и тело. Когда же ум и сердце вне общения с Богом, тогда весь человек пребывает в духовном растлении6. Свт. Игнатий обращает внимание на то, что образ жизни человека зависит от образа его мыслей, от того, что содержится в душе человека7. При этом, как “жизнь не прекращается ни на мгновение, так и ум не престает ни на минуту от рождения мыслей, а сердце не престает ни на минуту от рождения чувствований”8. То есть деятельность ума и сердца непрестанна, они не могут жить без мыслей и чувств. В нашем состоянии падения и ум, и сердце сами собой плодят мысли и ощущения, в которых добро смешано со злом, также невидимый враг постоянно всевает в нас свои мысленные плевелы, “от приятия ложных мыслей ум растлевается, совесть теряет верность в своих указаниях, все духовные ощущения сердца также заражаются неправильностию и греховностью”9. Отсюда “если не дать ей (душе) богоугодного упражнения, то она будет непрестанно упражняться в тех мыслях и чувствованиях, которые родятся в ней самой, иначе, она будет развивать свое падение, развивать в себе ложь и зло, которыми она заражена”10.
Для нас неизбежны “или плен или борьба”11. И поскольку непрестанное упражнение естественно душе в рождении мыслей и чувств, то и к богоугодному упражнению она должна понуждаться непрестанно, чтобы ум и сердце были “всецело устремлены к Богу”12, “приняли и усвоили себе Евангелие”13, служили “выражением Евангелия всеми поступками, всеми движениями, тайными и явными”14. В этом, по свт. Игнатию, основа умного делания.
Святитель указывает, что свойственное умному деланию “бодрствование над сердцем и очищение его” заповедуется в Новом Завете, в частности к этому направлены слова Господа: “Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их” (Мф., 23, 26); “Исходящее из человека оскверняет человека; ибо извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы …” (Мк., 7, 20-21); “Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе: Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине” (Ин., 4, 23-24). Из Ветхого Завета Святитель приводит слова: “Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни.” (Притч. 4, 23) “Берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль.” (Второз. 15, 9)15. Заповедь о любви к Богу (Лк., 10, 27; Мф., 22, 37) свт. Игнатий объясняет как повеление устремляться к Нему всем сердцем и душою16.
Умное делание совершается “в благоустроенном образе мыслей”, в “сердечном произволении” к “принятию Господа”, в “смиренных чувствованиях”17. Оно “необыкновенно просто, нуждается, для принятия, в младенческой простоте и вере”18. Основание для умного делания – “благодать святого крещения”, оружие – “моление именем Иисуса”19. Должно заметить, что для свт. Игнатия умное делание и упражнение молитвой Иисусовой есть единый нераздельный подвиг: “Внутренним деланием, умным, душевным деланием, умною молитвою, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой”20. Отсюда умное делание – непрестанное обращение ума и сердца к Спасителю, хранение души от всякого греха, вопрошение у Господа милости и помощи нам грешным21.
Это делание, при правильном его прохождении, при постоянном наблюдении за своими умом и сердцем, вводит христианина в правильное самовоззрение. Душевное делание, которое, по свт. Игнатию, в различных видоизменениях есть “хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва”22 совершается внутри естества человека23. Умное делание сосредоточено на том, чтобы и ум, и сердце служили Богу, не имели греховных мыслей и чувств. И оно открывает, насколько это трудно, невозможно без помощи Божией, т.к. все наше естество насквозь пропитано ядом греха. Обнаруживая живущий внутри грех, открывая невозможность восстать из состояния падения одними своими силами, умное делание приводит к живому сознанию необходимости приобщения Спасителю. Оно научает истинному смирению, которое уже заключает в себе победу над страстями, и возводит к вкушению жизни вечной в усвоении себя Богу24.
Отсюда умное делание неразрывно связано с деланием покаяния – это одно делание, поскольку именно этим путем взыскивается утерянное – Богообщение, и исцеляется поврежденное – наше естество. Именно “покаяние вводит в сердце ощущения благодатные, чуждые падшему естеству, научает ум и сердце истинному Богослужению, научает приносить Богу единую приемлемую Им жертву от падшего человеческого естества: сокрушение и смирение духа (Пс. 50, 10). Дух человеческий, пришедший в это состояние, вступает в общение с Духом Божиим, в чем и заключается обновление и спасение человека”25.
Умное делание неразрывно связано, по свт. Игнатию, и с искренностью веры, которая заключает в себе верность Богу. И если “за покаяние Бог дарует прощение грехов и доступ к Себе”, то “вере открывает Себя, и дарует то Богопознание, к какому только способен человек, какого он собственными средствами приобрести никак не может. Вера доставляет уму познания, превысшие разума”26. Вера непостижимое уму усваивает и уму, и сердцу, насаждает в душе заповеди Евангелия, борется с богопротивными движениями и разума, и сердца, и тела, она возводит к премудрости Божией. И если “вождь всех страстей – неверие”, то вождь, и мать, и движущая сила всех христианских добродетелей и деланий, а значит и умного делания – вера27. Потому-то свт. Игнатий неоднократно замечает в обществе 19-го века, как отсутствие искренней веры, так и отсутствие умного делания: “Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, Академии есть, есть Кандидаты, Магистры, Доктора Богословия (право – смех, да и только); эти степени даются людям… Случись с этим “Богословом” какая напасть – и оказывается, что у него даже веры нет, не только Богословия”28. “Душевный подвиг почти повсеместно отвергнут; самое понятие о нем потеряно”29. Без живой веры нет и умного делания. Где – истинная и искренняя вера в Бога, там – непрестанное стремление к Нему всем помышлением, всем сердцем, там – желание угодить Ему каждым помышлением ума, каждым чувством сердца, там хранение себя от всего неугодного Господу даже в малейшем движении души. И само умное делание доставляет живую веру, потому что увидевший свое бессилие в борьбе с падшим естеством, увидевший незримое явление помощи Божией во глубине души отвергает надежду на себя, на свои разум и силы, утверждается всецело умом и сердцем в Боге.
Свт. Игнатий, с детства впитывая дух аскезы святоотеческих творений, с величайшей скорбью сердца ощущал отсутствие этого духа в жизни современного ему общества. Он переживал потерю умного делания среди христиан 19-го века как утрату духа жизни христианской, в особенности, когда это касалось монашества, этого света христианства: “Важная примета кончины монашества – повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию на показ”30. “Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось; осталась личина благочестия; сила иссякла. Может быть кроется где-либо, как величайшая редкость какой-либо остаток прежнего. Без истинного умного делания монашество есть тело без души”31.
Святитель не раз упоминает, что многие ошибочно считали занятие умным деланием причиной прелести, из-за чего главное внимание обращалось лишь на телесную сторону подвижничества, такого направления, по словам свт. Игнатия, придерживались руководители многих монастырей России32. В Аскетических опытах Святитель приводит ответ молдавского старца схимон. Василия тем, кто принял мнение, что умное делание свойственно только святым и бесстрастным, что при оскудении наставников оно не возможно, и что оно нередко порождает прелесть. Прп. Василий говорит, что умалению страстей, достижению святости как раз и способствует умное делание, что наставником нам может быть Писание, и что прелесть случается именно из-за того, что не хотят научиться умному деланию правильно33. Со своей стороны, свт. Игнатий добавляет, что “источник прелести, как и всякого зла – диавол, а не какая-нибудь добродетель”34.
Свт. Игнатий обращает особенное внимание на то, что при одном наружном благочестии, без внутреннего, умного делания наша душевная жизнь лишится сущности: “Мир высоко ценит телесные подвиги и лишения, не разбирая того, правильно - ли, полезно - ли употребляются они, или погрешительно и в тяжкий душевный вред; мир особенно уважает то, что действует удачно на телесные чувства, что соответствует понятиям мира о добродетели и о монашестве; мир любит то, что льстит и угождает ему”35. Но нельзя утверждать, что свт. Игнатий полностью отвергал телесное делание, он видел необходимое его значение в духовной жизни, значение его и для умного делания. Святитель сравнивает телесный подвиг с возделыванием земли, а душевный, то есть умное делание, с сеянием семян на этой земле – без первого второе не может устроиться правильно36.
К телесному деланию относятся “подаяние вещественной милостыни”, “целомудрие тела”, “воздержание от гнева, от роскоши, от увеселений и рассеянности, от насмешек и пересудов, от всех слов, которыми выражается злоба и нечистота сердца”, “пост, бдение, псалмопение, коленопреклонения, стояния на молитве в храме и в келлии”. Все это есть “исполнение евангельских заповедей телесно”37, это необходимо для удаления из сердца плотских и страстных ощущений, посредством телесного подвига в душу входят добрые навыки. Умная молитва будет бесплодна, если плотские влечения и помышления сердца и ума не обузданы телесным подвигом. В таком человеке при попытке умного делания будет лишь “развлечение и отягчение мыслей, холодность, ожесточение сердца, суетные и греховные мечты, непрестанно возникающие в воображении”38.
Вместе с тем, свт. Игнатий указывает существенный недостаток в подвиге телесном, особенно если он не одушевлен правильным душевным деланием: проходящий его не может “не давать некоторой цены делам своим и не признавать за собою некоторого достоинства”39. Здесь есть опасность самомнения и высокомудрия, когда подвигу дается излишняя цена. Телесные подвиги укрощают страсти, но никак не искореняют их, для победы над страстями необходим душевный подвиг, который может и один, без телесного, доставить спасение. Согласно свт. Игнатию, само телесное делание может быть правильно лишь при одушевлении его, увенчании его умным деланием. Так, без должного внимания ума, доставляемого лишь умною молитвой, не возможно сосредоточиться и при устном псалмопении40.
Необходимо сказать, что свт. Игнатий, видя существенную разницу между телесным и душевным подвигами, видит также существенное различие между подвигом душевным, то есть умным деланием, и деланием духовным. Разница заключается во внутренней качественности подвига. Душевное или умное делание есть постоянное внутреннее трезвение, блюдение своих ума и сердца, чтобы в них не возникло никакое зло, чтобы мысль и чувство постоянно направлялись к Богу. Это подвиг непрестанного понуждения себя к усвоению Евангелия всею душой. А “духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественною благодатью”41. Состояние души в первом роде подвига, когда еще нет полной свободы и ясного видения себя и ближних, есть путь внутреннего очищения, упражнения в добродетелях, борьбы со страстями, выправления мыслей и чувствований по учению Господа, - это “очищение Истиною”. Второй род подвига, уже по очищении, есть “просвещение Духом”, когда подвижник осеняется Духом Святым, действует под Его влиянием, возносится превыше страстей и своего естества42.
Для спасения необходимо из человека душевного претвориться в духовного43, достичь духовного разума, лишь при котором “может непогрешительно совершиться невидимое шествие ума и сердца к Богу”44. По достижении этого “возникают молитва и плач в самой глубине души, произносятся умом и сердцем – при молчании уст, возносятся к небу, повергают молящегося к ногам Спасителя, содержат у ног Спасителя: душа, в исповедании своей греховности и бесконечного величия Божия, входит в совершенство, вводится в совершенство десницею всеблагого Бога, Который и создал человека, и воссозидает его”45. Умное делание возводит делателя в состояние “бесстрастия, освящения, или, что то же, христианского совершенства”46. И устремившийся к состоянию совершенства пред его бесконечностью видит свой духовный уровень постоянно недостаточным, ничтожным, пребывает в смирении, хранящем в себе спасение человека. И именно поэтому всем нам необходимо, крайне необходимо, и монахам и мирянам, умное делание, которое есть душа, сердцевина, главное содержание всей духовной жизни. “Кто не войдет в таинственный Иерусалим духом во время земной жизни, тот и по исшествии душою из тела не может иметь удостоверения, что дозволен ему будет вход в Иерусалим небесный. Первое служит залогом второго”47.

II.
СОСТОЯНИЕ ПАДШЕГО ЧЕЛОВЕКА И НЕОБХОДИМОСТЬ ЕГО ДУХОВНОГО ПРЕОБРАЖЕНИЯ, ПО УЧЕНИЮ свт. ИГНАТИЯ.
Свт. Игнатий для обоснования необходимости умного делания предлагает каждому из нас обратить взоры ума, прежде всего, на самих себя. Сквозь все творения Святителя, во многих письмах, в откровениях его души проходит мысль о необходимости знания, в каком состоянии находится наше естество. “Христов подвижник, - говорит Святитель, - чтоб верно судить о себе и правильно действовать относительно себя, имеет необходимую нужду в правильном понятии о своем естестве”48. Именно это знание определяет правильное прохождение умного делания, потому что открывает душевному взору делателя, что же ему, действительно, нужно. “Для получения желаемого спасения необходим правильный взгляд на себя и на спасение”49. Это знание поможет увидеть цель умного делания, выявить его сущность, предостеречь от ошибок. Знание это должно быть опытным, необходимо прочувствовать свое состояние, осознать его, и на основе этого уже строить свое спасение.
Что же предлагает нам духовный опыт Святителя, достигший ведения мельчайших сторон внутреннего мира человека, как в том его состоянии, в котором находится каждый из нас, так и в состоянии, о котором из книг знают некоторые, из жизни – редчайшие из шествующих к “почести вышнего звания” (Фил., 3, 14)?
Природа, естество каждого из нас заимствовано от падших праотцев. Еще там, в самом начале людского рода, по словам свт. Игнатия, “человек извратил свое естественное отношение к Богу, соделался подобно ангелу падшему врагом Божиим”50. Погибель состоялась в уничтожении общения с Богом, в том, что человек, будучи “храмом, домом, сосудом”, впустил в себя “грех – яд, ввергнутый в естество наше диаволом”51. Человек познал зло опытно, усвоил его всем своим существом, мысли и чувствования человека оказались под властью сатаны – “действия человека по влечению его сердца сливаются в одно с действиями сатаны”52. И подобно тому, как у согрешивших праотцев явилось “в глазах плотское ощущение, а в душе стыд, в котором совокупление всех греховных ощущений: и гордости, и нечистоты, и печали, и уныния, и отчаяния”, так и во всех родившихся от них “умерщвленные ум и сердце вполне обратились к земле, служат раболепно тленным пожеланиям плоти, омрачились, отяготели, сами соделались плоть”53. Грех, повреждение поразило все существо: и мысли, и воображение, и ощущения сердца, и ощущения тела. В нашем естестве совершение одного греха влечет за собой подчинение и всем другим видам греха по причине существования между грехами естественной связи54. По свт. Игнатию, для каждого из нас “собственно источник всех искушений один: наше падшее естество”, если бы естество не было в состоянии падения, то ни демоны, ни соблазны мира, ни люди, не причинили бы нам вреда55 (V, с.144).
Свт. Игнатий выделяет несколько аспектов в общем видении падшего естества человека, выделяет для обоснования правильности предлагаемого в Православии пути умного делания. Первое, это то, что “так сильно и обильно усвоился грех падшему естеству нашему, что Слово Божие не останавливается называть его душою падшего человека”56. “Отвержение греха, сроднившегося душе, соделалось отвержением души”57. Отсюда наблюдение, что “свойственно нашему падшему сердцу рождать из себя разные греховные пожелания”58, что нет ничего необыкновенного, когда в нас действует грех, - страсти стали свойственны нашей природе в ее нижеестественном состоянии.
Второе, то, что “в нас смешано добро со злом и сердечная земля наша не престает производить зло, а и добру не дает произрастать одному цельному, но всегда с примесью зла”59. Вкусив зло, заключающееся в противодействии твари воле Творца, человек примешал его к заложенному в своем естестве добру, осквернил добро злом. Отсюда есть различие между добром падшего естества и добродетелями духовными, евангельскими, первое совершается собственными силами падшего естества, это то естественное добро, на которое способны и язычники, только при совершении его не может не примешаться и что-либо от лукавого60. Это добро человек делает сам, без Бога, необходимость в Боге отсутствует, действует свое “я” в человеке, а значит, к добру уже примешано зло. Смешение добра и зла в человеке не дает ему быть постоянным, он изменчив, пока живет на земле61.
Третье, то, что разнородные части нашего естества – “ум, сердце и тело рассечены, разъединены, действуют разногласно, противодействуют одна другой; тогда только действуют в минутном богопротивном согласии, когда работают греху”62. Свт. Игнатий говорит о рассечении именно ума, сердца и тела63. Каждая часть возымела свою отдельную волю, в существе нашем уже нет целостности, от чего так трудно сосредоточиться на молитву. Сердечная чистота стала неестественна нам, в сердце вошло скотоподобное вожделение, оно не рождает святых чувств, стало источником желаний порочных и страстных. Скотоподобное вожделение примешалось к заложенному Богом в наше сердце вожделению духовному, “которым любится естественно и правильно Бог”, срастворилось с ним, испортило его64. Теперь вместо любви духовной в нас плотская любовь, естественная нам в нашем состоянии падения, она любит лишь удовлетворение своих чувств, она не постоянна, переменчива в своих порывах, она слепа духовно. Ум потерял власть над чувствами душевными и телесными, оказался “в непрестанном недоумении, в омрачении страшном”65, ум не помнит о Боге, он весь обращен к тленному и земному, он часто не способен отличить помыслов истинных от ложных66. Тело человека само стало греховной сетью, оно преступно вожделевает другой плоти, посредством чувств телесных непрестанно входят в душу “чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен”67.
Далее, с утратой причастности Духу Божию, с искажением образа, потерей подобия Божия, со смертью души, в человеке “ожили плоть и кровь”68. Кровь и нервы, являясь выражением плотского состояния человека, приводятся в движение, в разгорячение от действия многих живущих внутри человека страстей, возбуждаются и от действия диавола69. Но если действие такой страсти, как гнев, ярко выражено: кровь кипит, нервы в напряжении, то действие других страстей более тонко, в особенности страсти тщеславия: производимое им внутри наслаждение может нередко приниматься за утешение совести, даже за действие Божией благодати70.
Существенным моментом в повреждении естества нашего является, по свт. Игнатию, то, что со времени падения прародителей дьявол получил свободный доступ к человеку, его воле, уму71, к самому его сердцу – это “нравственное пребывание сатаны в человеке”72. Свт. Игнатий, приводя свидетельство таких святых отцов, как Макария Великого, Иоанна Пророка, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, делает акцент на этом, что “падший человек приял в себя обольстившего его сатану, и сделался жилищем сатаны…это отнюдь не произвольное суждение и не мечта, а опытное познание”73. Человек не может не быть сосудом, вместилищем, домом, перестав быть храмом Духа Святого, он стал жилищем духов отверженных74. Потому невидимый враг вкладывает в нашу душу помыслы, мечтания и ощущения, принимаемые нами как наши собственные75.
Дьявол склонил человека к себе чрез посредство лжи, прельстил человека, праотцы приняли ложь под личиною истины. “С того времени естество наше, зараженное ядом зла, стремится произвольно и невольно ко злу, представляющемуся добром и наслаждением искаженной воле, извращенному разуму, извращенному сердечному чувству. Произвольно: потому что в нас еще есть остаток свободы в избрании добра и зла. Невольно: потому что этот остаток свободы не действует как полная свобода; он действует под неотъемлемым влиянием повреждения грехом. Мы родимся такими; мы не можем не быть такими: и потому все мы, без всякого исключения, находимся в состоянии самообольщения и бесовской прелести”76. Возвращение человека к Богу крайне трудно, почти не возможно, не возможно со стороны своих собственных сил, по причине преграждения пути к Истине “бесчисленными обольстительными лжеобразами Истины”77. Дьявол облачает в благовидность требования наших страстей, использует пагубные влечения нашей падшей природы для удержания нас в своих сетях. Одним из видов обольщения, по свт. Игнатию, есть то, что мы считаем себя вечными на этой земле. В нас вложено от Бога ощущение бессмертия, но мы не видим, что по причине падения, поражены смертью и бессмертная душа и тело наше, забываем о смертном часе и предстоящем суде78.
Однако самое страшное, что, по своей слепоте, с которой мы рождаемся, мы довольны своим состоянием, мы беспечны, любуемся своей слепотой. “Не смотря на мою ужасную греховность, я редко вижу свою греховность. Не смотря на то, что во мне добро смешано со злом, и сделалось злом, как делается ядом прекрасная пища, смешанная с ядом, я забываю бедственное положение добра, данного мне при сотворении, поврежденного, искаженного при падении. Я начинаю видеть в себе мое добро цельным, непорочным и любоваться им: мое тщеславие уносит меня с плодоносной и тучной пажити покаяния в далекую страну! в страну каменистую и бесплодную, в страну терний и плевел, в страну лжи, самообольщения, погибели”79.
Принятое нами таинство Крещения, по свт. Игнатию, конечно же, восстанавливает наше общение с Богом, возвращает свободу, вновь дарует духовную силу, отселе Дух Святой соприсутствует человеку в течение всей его жизни80. Мы получаем даже более, чем имел первозданный человек в своем непорочном состоянии: в Крещении мы облекаемся во образ Богочеловека81. Но, вместе с полученной силой отвергать страсти оставлена и свобода вновь покоряться им, как “и в чувственном раю предоставлено было на произвол первозданному человеку или повиноваться заповеди Божией, или преслушать ее”82. Более того, Крещением не уничтожено свойство падшего естества рождать из себя смешанные зло с добром для испытания и укрепления нашего произволения в избрании добра Божьего83. “При крещении, - говорит свт. Игнатий, - сатана, жительствующий в каждом человеке падшего естества, изгоняется из человека; предоставляется произволу крещенного человека или пребывать храмом Божиим и быть свободным от сатаны, или удалить из себя Бога и снова соделаться жилищем сатаны”84. Свт. Игнатий сравнивает действие Крещения с привитием к дикой яблони сучка от яблони благородной85. Не должно уже допускать рождения отраслей от ствола дикой яблони, они должны рождаться от яблони благородной. Ссылаясь на св. Исаака Сирина (Сл. 1, 84), прп. Марка Подвижника (Слово о Крещении), Ксанфопулов (гл. 4, 5, 7), свт. Игнатий говорит, что в Крещении Христос насаждается в наши сердца, как семя в землю, дар этот сам по себе совершен, но мы его своей жизнью или развиваем или заглушаем86. Состояние обновления, полученное в Крещении, “нуждается в поддержании жительством по евангельским заповедям”87. Необходимо доказать свою верность Христу сохранением и приумножением принятого от Него дара. Но, свт. Игнатий приводит слова свт. Иоанна Златоуста, что мы храним славу Крещения лишь один или два дня, а затем погашаем ее бурей житейских попечений88. Духовное сокровище не отнимается, но находится под спудом нашего омрачения, Христос и тогда пребывает в нас, только мы оживлением нашего ветхого человека отняли у Него возможность к совершению нашего спасения. “Делая по крещении зло, доставляя деятельность падшему естеству, оживляя его, человек теряет более или менее духовную свободу: грех снова получает насильственную власть над человеком; диавол снова входит в человека, соделывается его владыкою и руководителем”89. Только, многократно замечает свт. Игнатий, “власть греха вкрадывается в нас неприметно: неприметно мы теряем свободу духовную”90, мы не видим своего плена, не видим своего ослепления именно по причине ослепления. “Наше состояние плена и рабства обнаруживается для нас только тогда, когда мы приступим к исполнению евангельских заповедей: тогда разум наш с ожесточением восстает против разума Христова, а сердце дико и враждебно взирает на исполнение воли Христовой, как бы на смерть свою и на убийство свое; тогда опытно познаем мы горестную потерю свободы, свое страшное падение”91.
Но утраченное возвращается вновь уже в таинстве Покаяния, “родившийся и потом умерший может ожить при посредстве покаяния”92. Вступив в борьбу с грехом в себе, в эту тончайшую невидимую брань, которой исполнено умное делание, начав делание покаяния, которое есть “последствие и действие благодати, насажденной Крещением”93, мы вновь достигнем оживления для нас, деятельного обнаружения этого данного нам в крещении таинственного дара благодати Божией, заключающегося “в соединении естества человеческого с Божиим естеством и в исцелении первого от прикосновения ко второму”94. И “если изменить естество может только Бог, то сознание повреждения, произведенного в естестве первородным грехом, и смиренное моление о исцелении и обновлении естества Творцем его, есть сильнейшее действительнейшее оружие в борьбе с естеством”95. Кто ощутил бедность падшего естества, тот реально, самой жизнью своей осознал необходимость приобщения Христу, тот уже надеется не на себя, не на свое ослепление, не на свои падшие силы, но единственно на Христа, на помощь свыше, тот отвергается своей воли, всего себя приносит в жертву Богу, стремится к Нему всем умом, сердцем, всем существом своим, чем и исполнен непрестанный подвиг умного делания.
III.
УСЛОВИЯ УМНОГО ДЕЛАНИЯ В АСКЕТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ свт. ИГНАТИЯ.
Данный раздел посвящен описанию тех факторов духовной жизни, без которых не мыслимо правильное прохождение умного делания. Желающий приступить к этому глубинному, тончайшему деланию души должен знать, при каких лишь условиях его путь достигнет цели, а делание увенчается плодом.
В аскетическом учении свт. Игнатия в качестве условий умного делания ясно выделяются такие аспекты, как участие в благодатной жизни Церкви, устроение своей жизни в соответствии со святоотеческим преданием, жизнь по духовному руководству, при этом Святитель различает руководство старца, жизнь по совету духовно преуспевших братий и руководство святоотеческими писаниями (нами приводится и личный опыт Святителя в поиске духовного наставника). Условиями также являются исполнение евангельских заповедей, искоренение страстей, терпение скорбей и искушений, а также хранение себя в безмолвии.
Условия умного делания подобны прекрасно созданной оранжерее, лишь в определенной среде которой произрастают прекрасные цветы. Условия умного делания задают всему деланию правильное направление, охраняют делателя от преткновений, ведут по пути постепенного усвоения всех правил душевного подвига. Лишь при этих условиях возможно приступить к умному деланию, и делатель должен постоянно проверять самого себя, насколько он этим условиям следует.
1.
УЧАСТИЕ В БЛАГОДАТНОЙ ЖИЗНИ ЦЕРКВИ.
Прохождение умного делания не мыслимо без участия в благодатной жизни Церкви. Умное делание возводит человека к приобщению Христу, а Церковь есть Тело Христово, и участвующий в церковной благодатной жизни как раз приобщается Христу. “В храме мы и молимся, и назидаемся, и очищаемся от грехов, и сообщаемся с Богом”96, - говорит свт. Игнатий. В храме совершается молитвенное восхождение к Богу, а молитва являет основной вид умного делания. Умное делание имеет ближайшее отношение к качеству молитвы, которою мы молимся во время храмового богослужения, и поэтому приступающий к умному деланию должен обязательно посещать церковные службы.
Свт. Игнатий обращает внимание на то, что “для новоначального неполезно совершение молитв наедине; посему церковный Устав, воспрещая самовольное моление, завещавает, чтоб все живущие в монастыре приносили молитвы Богу вместе, в церкви Божией, за исключением больных, удерживаемых в келлии болезнию, и старцев, созревших для уединенной келейной молитвы”97. Церковная служба есть и приготовление к умному деланию, и вспомоществование ему, и дух, воспринятый из молитв и песнопений богослужения, должен быть храним и поддерживаем посредством умного делания. “Великая милость Божия к человеку, - говорит свт. Игнатий, - учреждение общественных молитвословий в святых Божиих храмах. Эти молитвословия установлены Апостолами, их святыми учениками и святыми Отцами первых веков христианства по откровению Свыше. В этих молитвословиях каждый христианин может принимать участие, и неграмотный усваивает себе познания, красноречие, поэзию духовных, святых витий и книжников христианства. При этих молитвословиях желающий может весьма удобно обучиться умственной молитве: количество молитвы приводит к качеству, сказали Отцы, и потому продолжительные монастырские молитвословия очень способствуют подвижнику перейти от устной молитвы к умственной и сердечной”98. Богослужение сообщает христианину сам дух молитвенности, побуждает его к непрестанному возношению ума и сердца к Богу. Польза душе от продолжительных богослужений состоит в том, что они приносят “особенную легкость, свежесть, чистоту ума, способность к богомыслию”99. Частое участие в бдениях рождает живое ощущение вечности, смерти и Страшного Суда, приобщает чувству страха Божия. Посещение храма уже здесь соделывает христианина причастником Неба, Рая, спасения, в чем заключается цель умного делания. “Кто во время земной жизни, - говорит Владыка, - будет по возможности часто посещать храм Божий, как бы жить в нем, тот, разлучившись с телом, весьма удобно перейдет для вечного празднования в небесный, нерукотворенный храм, которого зиждитель – Бог”100.
Еще более способствует умному деланию, при участии в богослужениях, участие и в святых Таинствах, в которых всем существом нашим усваивается благодать Святого Духа. Особое внимание должно быть уделяемо таинствам Исповеди и Причащения, как действенно влияющим в непрестанной внутренней жизни на возможность нашего Богообщения. “Для поддержания немощи нашей, - пишет свт. Игнатий, - для врачевания язв греховных, получаемых нами после крещения, для поддержания святыни, которою запечатлены мы святым Крещением, в целости, Бог даровал нам таинство Исповеди. Этим таинством возобновляется и восстановляется состояние, доставляемое святым Крещением. К таинству Исповеди должно прибегать по возможности часто: душа того человека, который имеет обычай часто исповедывать свои согрешения, удерживается от согрешений воспоминанием о предстоящей исповеди; напротив того, не исповедуемые согрешения удобно повторяются, как бы совершенные в потемках или ночью”101. Исповедь и врачует греховные раны души и предохраняет от впадения в грехи новые. Причащение же святых Таин Христовых подает еще более духовных благ душе. “Богочеловек, - учит Святитель, - родив нас во спасение святым Крещением, вводит нас в теснейшее общение с Собою другим великим, непостижимым таинством, таинством Евхаристии, при посредстве которого мы соединяем и смешиваем наши тело и кровь с Телом и Кровию Богочеловека”102. “Блаженнейшее соединение доставляется, когда с чистою совестью, очищаемою удалением от всякого греха, точным исполнением евангельских заповедей, христианин приобщается святейшего тела Христова и святейшей Его крови, а вместе и соединенного с ними Божества Его”103. Святое Причастие вводит в душу, достойно причастившуюся, чудный мир, тишину, оно унимает действие плоти и крови104, действие страстей. Оно одухотворяет человека, воодушевляет его к хранению принятой Святыни, к постоянному блюдению своих ума и сердца, к осознанию своего недостоинства и благодарению Бога. Достойное Причащение святых Таин Христовых есть и плод умного делания, и цель его, оно же есть и укрепление умного делания, поскольку человек здесь всем своим существом приобщается Христу. “Богочеловек посредством этого таинства совершенно отторгнул нас от сродства с ветхим Адамом, и ввел в теснейшее сродство, в единение с Собою. Как не спастись тем, которые с Богочеловеком составляют едино?”105.
Способствует умному деланию и постоянное совершение келейного правила. Об этом так говорит свт. Игнатий: “Душа, начинающая путь Божий, погружена в глубокое неведение всего Божественного и духовного, хотя б она была и богата мудростию мира сего. По причине этого неведения она не знает, как и сколько должно ей молиться. Для вспомоществования младенчествующей душе, святая Церковь установила молитвенные правила. Молитвенное правило есть собрание нескольких молитв, сочиненных боговдохновенными святыми Отцами, приспособленное к известному обстоятельству и времени. Цель правила – доставить душе недостающее ей количество молитвенных мыслей и чувств, притом мыслей и чувств правильных, святых, точно – богоугодных. Такими мыслями и чувствованиями наполнены благодатные молитвы святых Отцов”106. В правило входят ежедневные утренние и вечерние молитвы, каноны, акафисты, причем свт. Игнатий указывает на акафист Иисусу Сладчайшему, как на превосходное приготовление к занятию молитвой Иисусовой: “Акафист показывает, какими мыслями может быть сопровождаема молитва Иисусова, представляющаяся для новоначальных крайне сухою. Он, на всем пространстве своем, изображает одно прошение грешника о помиловании Господом Иисусом Христом; но этому прошению даны разнообразные формы, сообразно младенчественности ума новоначальных”107. Для новоначальных свт. Игнатий советует более читать акафисты и каноны, а Псалтирь уже по некотором преуспеянии108. В правило могут входить и поклоны с молитвой Иисусовой, а также соединяемое с молитвой чтение Нового Завета, у иноков же каждодневное молитвенное правило более полно и продолжительно, чем у мирян109. Необходимо, чтобы избранное правило было сообразно нашим душевным и телесным силам, тогда лишь оно будет духовно согревать нас. “Не человек для правила, а правило для человека”110, - часто напоминает Владыка; именно посильное правило легко обращается в навык и совершается постоянно, в чем залог душевного преуспеяния. Свт. Игнатий обращает внимание на то, что даже великие святые Отцы, достигшие непрестанной молитвы, не оставляли правила своего, такова была польза для их душевного делания от ежедневного молитвенного правила, обратившегося в навык, - будет польза и нам: “Стяжавший этот блаженный навык, едва приближается к обычному месту совершения правил, как душа его уже наполняется молитвенным настроением: он не успел еще произнести ни одного слова из читаемых им молитв, а уже из сердца преливается умиление, и ум углубился весь во внутреннюю клеть”111.
2.
УСТРОЕНИЕ ЖИЗНИ В СООТВЕТСТВИИ СО СВЯТООТЕЧЕСКИМ ПРЕДАНИЕМ.
Духовные ориентиры свт. Игнатия достаточно определенны, достаточно четко выражены. Осуществленное в личном опыте умное делание Святитель предлагал и в руководство другим. Осуществленное и предлагаемое Святитель воспринял из той духовной сокровищницы, к которой призывал и каждого приступающего к умному деланию: “Учение святых Отцов Восточной Церкви – верно: оно – учение Святого Духа. Умоляю Вас, держитесь этого учения! Оно будет руководить Вас к блаженной вечности… Один путь святой истины ведет во спасение; прочие пути все ведут в погибель. Многие трудятся, многие страдают, многие подвизаются, спасены будут только “подвизающиеся законно”. Истинный законный подвиг во Христе Иисусе и Святом Духе, в ограде Восточной Церкви”112. Для свт. Игнатия пребывание в Истине, во Святом Духе и пребывание в нравственном предании Православной Восточной Церкви представляет одно целое. Желающий через умное делание стяжать Духа Святого необходимо должен руководствоваться лишь наставлениями святых Восточной Церкви. Подвижники Восточной Церкви правильно вникли в Евангелие, обрели глубочайшее смирение, стяжали рассуждение и мудрость духовную, в их учении нет прелести, в них “дышет благоухание Святого Духа”113.
Такие характеристики делает свт. Игнатий, вникая в духовный образ православного, протестанта и католика: “Как превосходен характер сына Восточной Церкви! Как он прост, величествен и свят! Протестант холодно - умен; Римлянин – восторжен, увлекает, уносится; сын Восточной Церкви проникнут святою истиною и кротким миром. Первые два характера – земные; последний низшел с неба, и предстоит нашим взорам в Евангелии. Этот характер воспитывается в православном христианине чтением Священного Писания и творений святых Отцов; христианин, напитываясь этим чтением, соделывается наперсником Истины и причастником подаемого Ею Святого Духа”114. Раз святые отцы достигли спасения, то, усвоив их мысли, усвоив их дух, достигнем спасения и мы. Их учения здраво, и непогрешительное прохождение умного делания возможно лишь в русле их учения.
Характеристика аскетических наставников Западных у свт. Игнатия всегда резкая: “Всякому, не принадлежащему Восточной Церкви, единой святой, писавшему о Христе, о христианской вере и нравственности, принадлежит имя лжеучителя”115. “Лжи соприсутствует и содействует дух диавола, который – ложь и отец лжи. Читающий книги лжеучителей приобщается непременно лукавому, темному духу лжи”116. Резкость основана на видении прелестности, отсутствия духовного разума в наставлениях западных авторов. Западные подвижники искали мечтательных восторгов, тончайших наслаждений своих чувств в мнимом ощущении любви к Богу, они забывали простоту, тишину, смирение, покаяние, без которых немыслимо умное делание. “Оживить чувства, кровь и воображение старались западные; в этом успевали скоро, скоро достигали состояния прелести и исступления, которое ими названо святостью. В этой стране все их видения. Читающий их, непременно заражается духом прелести, любодействует в отношении к Святой Истине – Христу”117. Свт. Игнатий выступал против чтения “Подражания” Фомы Кемпийского, столь распространенного и излюбленного в дворянской прослойке общества, также против следования наставлениям Терезы, Франциска Ассизского, Игнатия Лойолы, всех латинских авторов118. Не советовал читать “Брань духовную”, эту латинскую версию “Невидимой брани”, шедшую от театинского монаха Лаврентия Скуполи и существенно отличавшуюся от редакции свт. Феофана, а также советовал охраняться от переводов с новейших языков – “они едва ли не все написаны духом лестным”119. Свт. Игнатий указывает даже примерное время, с которого уклонились западные подвижники в аскетику прелестную – это как раз время окончательного разрыва Восточной Церкви с Римом в 11 в. Так, замечает Святитель, если прп. Бенедикт Нурсийский (+ 543), свт. Григорий Двоеслов (+ 604) еще в согласии с восточной аскезой, то Бернард Клервосский (11 в.) уже совсем другого духа, “позднейшие уклонились еще более”120.
Осторожно относился свт. Игнатий ко всем сочинениям на духовные темы светских авторов, подразумевая под светским “не того, кто одет во фрак, но кто водится мудрованием и духом мира”, кто пишет не будучи просвещен Святым Духом121. К таковым сочинениям он относит оду “Бог”, все переложения с псалмов, начиная с переложений Симеона Полоцкого, переложения из Иова Ломоносова, все поэтические сочинения, заимствованные из Священного Писания и Религии, написанные светскими авторами122. К таковым сочинениям он отнес, в частности, и “Выбранные места из переписки с друзьями” Н. В. Гоголя, в которых по свидетельству Владыки, присутствует “и свет, и тьма”123. Здесь выражена та мысль Святителя, что светским лучше и писать о светском, они не компетентны в духовном, в том, что выше их душевного уровня124.
Итак, обращается к каждому начинающему умное делание свт. Игнатий: “Желающий приступить к Богу, и усвоиться Ему постоянным пребыванием в молитве, осмотрись! Исследуй тщательно твой образ мыслей: не заражен ли ты каким-либо лжеучением? В точности ли и без исключений последуешь учению Восточной Церкви, единой истинной, святой, апостольской? ”125.
3.
ЖИЗНЬ ПО ДУХОВНОМУ РУКОВОДСТВУ.
а. РУКОВОДСТВО СТАРЦА.
Залог успеха всякого дела, к которому приступает человек, - правильное ему обучение. В любой стороне человеческой жизни для обретения опыта необходимо руководство. Никакая наука не может существовать без приобщения к опыту более совершенных. И если для избежания пагубных ошибок руководство необходимо в делах земных, тем более, оно необходимо в умном делании – в этой, по свт. Игнатию, “науке из наук, Божественной науке”126. Свт. Игнатий в своих творениях неоднократно обращает внимание на то, что умное делание должно быть совершаемо правильно. Для правильного прохождения умного делания необходимо правильное ему обучение, а для этого – правильное руководство. Вместе с тем, вся эта тема в творениях свт. Игнатия насквозь пропитана его сердечной болью.
Первое, что нужно сказать по этому поводу, есть то, что свт. Игнатий всею душой стоял за необходимость в умном делании живого наставника, который бы безбедственно провел наставляемого чрез все невидимые для внешнего взора стремнины внутреннего, душевного делания. Пользу, необходимость для умного делания духовного руководства Святитель описывает так: “Ежедневное исповедание духовному отцу или старцу своих помыслов, отречение от деятельности по своему разуму и по своей воле начнет в непродолжительном времени действовать против рассеянности, уничтожать ее, удерживать ум в словах молитвы. Смирение пред старцем и пред всеми братиями немедленно начнет приводить сердце в умиление и содержать в умилении. Напротив того, от деятельности по своей воле и по своему разуму немедленно явится попечительность о себе, предстанут уму различные соображения, предположения, опасения, мечты, уничтожат внимательную молитву”127. Пребывание под руководством духовного наставника, по свт. Игнатию, всецело связано с добродетелями послушания и смирения, которые – “единственно прочное основание молитвенного подвига”128. И именно послушание и смирение, выражающиеся в полном доверии духовному руководителю, усваивают душе послушника предлагаемое ему духовное наставление. Такое послушание с отсечением своих воли и разума рождает зрение грехи своего, оно откроет духовному взору послушника его внутренний плен, покажет падшесть естества его, так как дьявол, по зависти, не замедляет приступать к истинному послушнику с греховными мечтаниями, помышлениями, ощущениями129. Но продолжающийся подвиг послушания старцу, духовному наставнику ниспровергает все козни падших ангелов, возводит послушника в истинное смирение, в духовный разум130. Принцип этого заключается в том, что, так как “сила и жизнь всех страстей человека сосредоточены в его испорченной воле”, то “послушание, связывая и убивая волю, связывает и убивает совокупно все страсти”131. Так, свт. Игнатий всегда осознавал крайнюю необходимость послушания старцу, духовного руководства наставника в прохождении умного делания: “Состоящие под руководством старца не должны выходить из его системы наставления”132.
Однако свт. Игнатий видел и реальную действительность, видел реальное оскудение духовных сил даже среди православных подвижников. Как на редчайшее исключение он указывал на прп. Серафима Саровского, прп. Георгия Затворника, мон. Никандра Бабаевского и монаха Игнатия Никифоровского, достигших, по словам Владыки, в умном делании духовного уровня, сподобившихся осенения и просвещения Божественной благодатью, способных старчествовать, руководить других133. Указывал также Святитель на прп. старца Паисия, которому ученики могли небоязненно оказывать безусловное послушание134. Общее же положение и духовной жизни, и духовного руководства остается крайне печальным. “Напрасно Ваше желание, - пишет свт. Игнатий, - находиться в полном послушании у опытного наставника. Этот подвиг не дан нашему времени. Его нет не только посреди мира христианского, нет даже в монастырях”135. “Не утомляй себя напрасно исканием наставников: наше время богатое лжеучителями, крайне скудно в наставниках духовных”136. Такое суждение связано с тем правилом духовной жизни, что наставник умного делания должен не только достичь начитанности в святых отцах и существенного преуспеяния в своем личном делании, но и стяжать особое помазание Духа Святого для руководства во внутреннем делании других, то есть наставник должен быть Боговдохновенным137. “Падшая и растленная воля человека, – пишет Святитель, – заключает в себе стремление ко всем страстям. Очевидно, что умерщвление падшей воли (имеется в виду воля ищущего духовного руководства – В. Д.), совершаемое так величественно и победоносно волею Духа Божия, не может совершаться падшею волею наставника, когда сам наставник еще порабощен страстям”138. “Умерщвление разума и воли не может быть совершаемо человеком душевным, хотя бы и добрым и благочестивым. Для этого необходим духоносный отец: только пред духоносцем может быть явна душа ученика; только он может усмотреть, откуда и куда направляются душевные движения наставляемого им. Ученик для чистоты своей совести должен с точностию и подробностию исповедывать свои помышления; но наставник не должен руководствоваться этою исповедью в суждении о душевном состоянии ученика; он должен духовным ощущением проникать, измерять его, и поведать ему незримое им состояние души его”139. В том-то и заключается суть старчества, духовного руководства, что оно зиждется не только и не столько на собственной духовной опытности, из которой предлагается наставление, сколько на проникновении духовным оком внутрь души наставляемого. “Крайне трудно найти советника, который бы, так сказать, измерил и взвесил душу, с ним советующуюся, из нее, из ее достояния, преподал бы ей совет. Ныне советники и руководители больше преподают совет из себя и из книги. А первого совет, тот-то особенно полезен и действителен; он близок к душе ищущей приютиться под сению совета, - своего ей; это она чувствует. Св. Исаак сказал: “ничего нет каждому полезнее, как совет свой”. И совет чуждый, хотя по-видимому состоящий из благих и разумных слов, приносит душе лишь мучение, расстройство. Она чувствует его несообразность, чувствует, что он чужд ей”140. Истинный старец сам раскроет душу наставляемого, он не нанесет ей раны, его руководство не подавит в ней живых чувств, сердце наставляемого ощутит близость предлагаемого наставления, ощутит легкость, свободу, радость, которые приносит старец находящейся в беде душе, она со всей силой доверия откроется старцу, потому что он принес ей “свой совет” – родной, оживляющий, близкий ей. И поэтому в древности “не седины, не количество лет, не земная ученость, но причастие Святому Духу возводило на степень наставника; и привлекало слышателей слово к говорящему Слово Божие, а не свое, человеческое слово”141.
Но все с большим удалением от времен древних, все с большим оскудением духовных сил, оскудением живой веры, иссякают и силы духовного руководства, увеличивается “глад Слова Божия”142. Интересно заметить, что оскудение духовного руководства и оскудение умного делания свт. Игнатий характеризует как одно явление, и он находит свидетельства более ранних святых отцов, указывающих на постепенное развитие этого явления. Так, прп. Симеон Новый Богослов, живший в 10в., призывает изучать Божественное Писание и писания святых отцов, дабы по ним сверять учение и поведение своего духовного руководителя, в связи с появлением многих обманщиков и лжеучителей, и он же свидетельствует, что внимательной молитвой занимаются очень немногие. Прп. Григорий Синаит, прибывший на Афон в 14-м в., нашел, что жившие там монахи уже не имеют никакого понятия о умной молитве, их некому было учить ей, и прп. Григорий возродил на Святой Горе традицию умного делания. Но в 15 в. посетивший Афон прп. Нил Сорский вновь констатирует крайнее оскудение истинных наставников. Прп. Паисий Величковский, живший в 18-м в. и сменивший многие монастыри Украины, Молдавии и Афона, замечает, что пришедшие в старость иноки не знали не только об умной молитве, но и даже имен святых Писателей, учивших этой молитве143. О самом прп. Паисие свт. Игнатий замечает, что, занявшись умным деланием и много в нем преуспев, прп. Паисий достиг благодатных даров, среди которых особенно выделился дар духовного руководства ближних144. Духовное руководство может осуществлять лишь человек, стяжавший духовный разум, в который вводит лишь духовное делание, это осененное Божественной благодатью душевное, умное делание. С оставлением этого делания закрывается вход в духовный разум, лишь при котором одном возможно руководить душой человеческой.
Но “опасен недостаточный наставник при обучении новоначального благим нравам и первым правилам монашеского жительства: тем опаснее он для дерзающего слышать учение о великом таинстве умной молитвы, ведущей христианина к сокровенному, вместе существенному и вполне ощутимому соединению с Богом”145. В умном делании крайне необходим наставник, руководитель, тот, кто опытно прошел все ступени умной молитвы, кто знает, как преодолеть все незримые препятствия, но если он еще сам не достиг цели пути, если он еще сам блуждает, то не сможет полноценно вести к цели другого. Суждение свт. Игнатия о дерзающем принять на себя обязанность духовного наставника достаточно строго, оно исполнено глубочайшей сердечной скорби и вместе праведного гнева на мнящего о себе, как о Богодухновенном старце: “Старцы, которые принимают на себя роль древних святых Старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании – послушании суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть, которая не может не дать соответствующего себе плода в наставляемом ими. Их неправильное и недостаточное настроение только в течении некоторого времени может оставаться незаметным руководимому ими неопытному новоначальному, если этот новоначальный сколько-нибудь умен и занимается святым чтением с прямым намерением спасения. В свое время оно должно непременно раскрыться и послужить поводом к неприятнейшей разлуке, к неприятнейшим отношениям старца с учеником, к душевному расстройству того и другого. Страшное дело – принять, по самомнению и самовольно, на себя обязанности, которые можно исполнять только по велению Святого Духа и действием Духа; страшное дело – представлять себя сосудом Святого Духа, между тем как общение с сатаною еще не расторгнуто, и сосуд не престает оскверняться действием сатаны! Ужасно такое лицемерство и лицедейство! Гибельно оно для себя и для ближнего, преступно пред Богом, богохульно”146. Святитель критикует желание некоторых привести в пример прпп. Захарию и Акакия, находившихся в повиновении у старцев неискусных, не достигших совершенства, даже страдающих нравственными недугами. Святитель утверждает, что оба святых, хотя и до конца находились в наружном послушании у недостаточных старцев, но “руководствовались советами Духоносных Отцов, также назидательнейшими примерами, которые были во множестве пред очами их… Эти случаи – вне общаго порядка и правила”147.
Святитель критикует принцип: вера послушника заменяет недостаточность старца, - он возражает: “Вера в истину спасает, вера в ложь и в бесовскую прелесть губит”148. Опасность беспрекословного послушания недостаточному старцу состоит не только в том, что он не всегда рассмотрит тончайшего пагубного увлечения послушника, но в том, что при отсутствии духовного разума, наставник не сможет дать правильное направление отношению послушника лично к нему. “Иноческое послушание, - пишет свт. Игнатий, - процветало при обилии духовных наставников. С оскудением наставников оскудел и великий подвиг послушания, скоро приводивший подвижников к святости: вера, составлявшая сущность этого подвига, требует, чтобы предмет ее был истинный и духовный: тогда она приводит к Богу. Вера в человека приводит к исступленному фанатизму”149. “Истинное послушание – послушание Богу, единому Богу. Тот, кто не может один, сам собою, подчиниться этому послушанию, берет себе в помощники человека, которому послушание Богу более знакомо... Если же руководитель начнет искать послушание себе, а не Богу, - не достоин он быть руководителем ближнего! – Он не слуга Божий! - Слуга диавола, его орудие, есть сеть!”150. Исполнение личной воли недостаточного наставника, следование его личному мнению о духовной жизни ставит ищущего спасения в незримую для внешнего взора зависимость от наставника, подчиняет личности наставника, якобы самодостаточной для спасения наставляемого. Такое послушание налагает на душу наставляемого внутренние узы, оковы, которые, не исправляя греховной воли, подчиняют жизнь послушника образу мыслей и действий наставника, без видения руководителем промысла Божия о наставляемом, без духовного ощущения, что нужно лично для души послушника, именно для этой единственной души. Здесь действия наставника – из уровня своей душевности, по своему мнению и взгляду на послушника, без видения воли Божией о нем, что возможно лишь по достижении наставником значительного преуспеяния, просвещения от Духа Святого. Так свт. Игнатий разрешает эту проблему: “Всякий духовный наставник должен быть только слугою Жениха небесного, должен приводить души к Нему, а не к себе, должен возвещать им о бесконечной, неизреченной красоте Христа, о безмерной благости Его и силе: пусть они полюбят Христа, точно достойного любви. А наставник пусть, подобно Великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению пред учениками, умалению, которое служит признаком их духовного преуспеяния. Доколе плотское чувство преобладает в учениках, - велик пред ними наставник их; но когда явится в них духовное ощущение и возвеличится в них Христос, они видят в наставнике своем только благодетельное оружие Божие. Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остерегались и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела, как благовонное курение, разносимое сильным вихрем или заглушаемое вонею смрадною. Не давайте в сердце Вашем места никакому кумиру. И ты, наставник, охранись от начинания греховного! не замени для души, к тебе прибегшей, собою Бога. Последуй примеру святого Предтечи: единственно ищи того, чтоб возвеличился Христос в учениках твоих. Когда Он возвеличится, - ты умалишься: увидев себя умалившимся по причине возраставшего Христа, исполнись радости. От такого поведения чудный мир будет навеваться на сердце твое: в себе увидишь исполнение слов Христовых: смиряй себе, вознесется. Блаженны те, которые с самоотвержением следуют истинному Евангельскому учению, которые отреклись от удовлетворения похотениям тела и похотениям души! Похотения падшего тела – греховны: греховны и похотения падшей души. Она всюду ищет осуществить свое я, соделаться каким-то отдельным, самостоятельным, первенствующим существом, для которого должно существовать все прочее. Евангелие требует, чтоб такая жизнь была умерщвлена, чтоб человек признал Бога Богом, а сам встал на свое место: в разряд созданий. По умерщвлении безумной, мечтательной, на самом деле несуществующей жизни, может явиться истинная жизнь, с преизобильным ощущением существования – жизнь о Боге”151.











б. ЛИЧНЫЙ ОПЫТ СВТ. ИГНАТИЯ
В ПОИСКЕ НАСТАВНИКА.
Здесь необходимо коснуться вопроса личного в поиске наставника опыта свт. Игнатия и сложной проблемы отношений его с первыми оптинскими старцами, достаточно известными руководителями духовной жизни в его время. С горечью свт. Игнатий сообщает в своих письма, что в юности он не нашел наставника, который бы удовлетворил запросы его души, “который был бы живым изображением аскетического учения Отцов Православной Церкви”152. Ведь с самых ранних лет душа свт. Игнатия пылала особой искренностью в стремлении к Богу, особым благоговением к Спасителю, особой жаждой Богообщения. Желание монашества было естественно для него, увидевшего весь смысл жизни в приобщении Всевышнему, его сердце было словно избрано для того, чтобы устроять из себя обитель Богу. “ Я не имел, - делится Святитель о себе в статье “Плач мой”, - кому открыть моего сердца: начал изливать его пред Богом моим, начал читать Евангелие и жития святых Твоих. Завеса, изредка проницаемая, лежала для меня на Евангелии; но Пимены Твои, Твои Сисои и Макарии производили на меня чудное впечатление. Мысль, часто парившая к Богу молитвою и чтением, начала мало-помалу приносить мир и спокойствие в душу мою. Когда я был пятнадцатилетним юношею, несказанная тишина возвеяла в уме и сердце моем. Но я не понимал ее, я полагал, что это – обыкновенное состояние всех человеков”153. “Чем возблагодарю Благодетеля? – Разве только тем, что посвящу на исследование и искание Его, на служение Ему, всю земную жизнь мою!”154. Никто не смог разъяснить будущему Святителю его первых, еще не определенных чувств сердца, первых движений его внутренней жизни, жаждущей Бога. Современное общество не думало об опытном внутреннем Богообщении, оно либо довольствовалось внешней принадлежностью государственной церковности, либо погружалось в мутное состояние мистических переживаний, оно забыло святоотеческую аскезу. Никто не поддержал Святителя, тогда еще Димитрия Брянчанинова, в его первых шагах душевного делания, никто не утвердил в первых явившихся плодах внутренней жизни – тишине, мире, покое. Димитрий поступил в инженерное училище Петербурга, он отдает на изучение наук человеческих все силы души. “Протекли почти два года в занятиях земных: родилась и уже возрасла в душе моей какая-то страшная пустота, явился голод, явилась тоска невыносимая – по Боге. Я начал оплакивать нерадение мое, оплакивать то забвение, которому предал веру, оплакивать сладостную тишину, которую я потерял, оплакивать ту пустоту, которую я приобрел, которая меня тяготила, ужасала, наполняя ощущением сиротства, лишения жизни! И точно – это было томление души, удалившейся от истинной жизни своей, Бога”155.
Оставаясь одиноким в своих душевных исканиях, Димитрий обращается к источникам живой веры, к тем, кто в письменах запечатлел опытом испытанное внутреннее делание. “Не живые человеки были моими наставниками; ими были почившие телом, живые духом святые Отцы. В их писаниях нашел я Евангелие, осуществленное исполнение; они удовлетворили душу мою”156. Димитрий отдает себя умной молитве, в своем одиночестве взыскует помощь единого истинного Помощника и Благодетеля. Еще будучи студентом училища, он достигает почти непрестанного умного делания, часто целые ночи проводит в молитве, а с рассветом идет на занятия157. Во внутренних бранях будущий Святитель, ощущая свою еще неопытность, обращается за помощью к духовнику училища, говорит ему, что “борим множеством греховных помыслов”. Но не имеющий духовной чуткости отец протоиерей не находит различия между “греховными помыслами” и “политическими замыслами”, вместо руководства ищущего наставления он обращается к училищному начальству с опасениями о политической благонадежности исповедавшегося студента158.
Как сообщает биограф свт. Игнатия, “неосмотрительность духовника повергла Брянчанинова в тяжкую ответственность пред своим начальством и довела до болезненного состояния; он принужден был избрать себе другого духовника”159. Брянчанинов со своим другом Чихачовым обращается к инокам Валаамского монастыря, исповедуется у них, приобщается их духовным назиданиям. Испугавшемуся предложения чаще исповедаться и причащаться Чихачову Димитрий сказал: “Не твое дело, а духовника”160. Но духовные запросы обоих друзей были глубже, чем то могли удовлетворить иноки Валаамского подворья, и они сами предложили им обратиться к монахам Невской Лавры, где пребывали такие опытные иноки, как лаврский духовник о. Афанасий, монахи: Аарон, Харитон, Иоанникий,- ученики старцев о. Феодора и о. Леонида, преемственных учеников прп. Паисия Величковского. Два друга “совещались с иноками, как с духовными отцами, обо всем, что касается внутреннего монашеского делания, исповедывали свои помыслы, учились как охранять себя от страстей, греховных навыков и преткновений, какими руководствоваться книгами из писаний святых отцов и т. п. Добрые иноки, особенно о. Иоанникий и духовник о. Афанасий делились с монахолюбивыми и любомудрыми юношами всем, что составляло достояние их многолетней духовной опытности. Часто Димитрий Александрович удивлял их своими вопросами, которые касались таких сторон жизни духовной, какие свидетельствуют о довольно зрелом духовном возрасте”161. По-видимому, это руководство удовлетворяло будущего Святителя, по-видимому, среди всеобщей столичной атмосферы бездуховности душеполезные назидания благочестивых иноков служили живительной влагой для истомившегося по слову Божию сердца угодника Божия. Но, может быть, глубинные запросы постоянно ищущего сердца будущ

Г. Н-Тагил
Слет-встреча молодежи
"Сретение" 2013 доклад-

«Сретение - Встреча с Богом».
Святые отцы говорят, что человеческая жизнь предназначена только для одного – для встречи с Богом…
Только ради этой встречи созданы бесчисленные мириады звезд. Только ради нее, этой таинственной встречи, – ночь сменяется днем, и день ночью. Только ради нее стучит человеческое сердце. Только ради этой встречи человек живет, движется и дышит!
Человек рождается и умирает, чтобы в этот мимолетный промежуток времени, который называется жизнью – успеть встретиться с Богом.
Святые отцы свидетельствуют о том, что невозможна наша встреча с Богом в загробном мире, если эта встреча не произошла здесь, на земле.
Но ставится вопрос: Неужели мы в своей жизни, можем встретить настоящего, Истинного Бога? И собор Отцов Церкви отвечает: да. Человек в своем молитвенном восхождении действительно встречается с Богом и созерцает его вечную Славу.
Эта встреча происходит в уме. Ум – это глубинная сфера души человека. Именно в этой сфере человек способен к таинственной встрече и общению с Богом. Поэтому необходимо внутреннее, умное деланье, от которого зависит встретится человек с Богом или нет. От этого же зависит и спасение человека.
Если человек занимается исключительно внешними добрыми делами, а внутреннего духовного роста нет, он превращается в фарисея.
Многие ходят в Храм, исповедуются, причащаются и думают, что они христиане. Но это не так. В человеке должна происходить внутренняя работа перемена ума, умное делание. Задача христианина не только во внешнем служении, но и в разумном служении – это стяжание Св.Духа. Ум должен быть очищен от помыслов, страстей, должен быть открыт для Бога.
Апостол Павел обращаясь к пастве обличал: к стыду вашему скажу, некоторые из вас не знают Бога.
1Кор 15:34
Обращался он к тем, кто верит в Бога. Но Силуан Афонский говорит:
«Иное дело — веровать в Бога, и иное — знать Бога». «Верующих на земле много, но таких, которые знают Бога, очень мало».
Чем же христианин отличается от другого человека?... Верой? …Но и бесы веруют. Добрыми делами? Но и мусульманин может сделать такое дело, и католик.
Святые отцы говорят : если внешнее делание, без внутреннего, то оно более вредно, чем полезно. Брянч.
Чем же отличается христианин? Внутренним деланием. «Назначение человека быть сосудом и орудием Божества». Брянч., что без внутреннего делания невозможно.
Святые отцы четко указывают на эту грань, описывая два пути. Внешне они похожи. Первый подчиняя себя закону не совершает тяжких грехов, исполняет правило, ходит на богослужения, об умной же молитве не имеет попечения. Второй кроме этого понуждает себя и на умное делание. Посмотрим как святые отцы описывают эти пути.
Первый путь:
На молитве
На правиле и богослужении, ум носится туда и сюда и парит где не должно, поскольку не привык предстоять пред Богом в продолжительной молитве, и побеждается немощью непостоянства, увлекается внешним, такая молитва уже не молитва но одно смущение ума.
Смысл молитв и песнопений часто не понимается, поскольку страстной и немощный ум не может возвыситься до того созерцания, в котором были святые произнося молитвы и псалмопения.
Часто когда оканчивается служба или правило человек радуется. Спешит выполнить молитвы количеством, появляется скоро радостное мнение, полагаясь на которое, он питает и растит внутреннего фарисея, если не внимает себе.
в течении дня
Душа оказывается во власти вторгшихся помыслов, нашедших впечатлений, т.к. «жизнь не прекращается ни на мгновение, и ум не престает ни на минуту от рождения мыслей, а сердце не престает ни на минуту от рождения чувствований».
Если не дать душе богоугодного упражнения, то она будет упражняться в мыслях и чувствах которые рождаются в ней, развивая в себе падение и зло. Если нет умного делания, есть без-умное делание.
Человек не хранящий ума, постоянно управляемый разными страстями. Преп. Исаия От¬шельник сравнивал ум с конем, блужда¬ющим без всадника: кто най¬дет его, садится на него; когда же сей отпустит, то схватыва¬ет другой и равным образом садится на него».
добрые дела
Человек же не зная внутренней борьбы, умного деланья, не замечает, что все его добрые дела, добродетели осквернены примесью зла. Игнатий Брянчанинов говорит, что такие дела и добродетели не достойны Бога, препятствуют общению с Ним, противодействуют нашему спасению.
В результате годами ходит не понимая богослужения, не проникаясь в слова молитвы на правиле. Многие люди даже не замечают что молятся лицемерно, больше устами, поверхностно, а не из глубины души не доводя до сердца силы слов молитвен¬ных. Господь говорит об них: прибли¬жаются Мне людие сии усты своими, и устнами чтут Мя, серд¬це же их далече отстоит от Мене (Мф. 15, 8). Иоанн Кронд.
Не греша на деле, в помыслах же подвергаясь всем страстям. И гневается , и печалится, часто сердце исполнено осуждения и смущения, и не может совладать, т.к. не искусен в этом и безоружен.
Святые отцы говорят, что на этом пути нет возможности избежать греха в мыслях, достигнуть бесстрастия, освящения, или что тоже христианского совершенства.
Соблюдая себя от смертных грехов, человек думает о себе, что он стоит (не падая).Такому отцы сказали: лучше падать и восставать, нежели стоять и не каяться. Вас.Полян.
Проходят годы, а в человеке нет изменений, он как будто топчется на одном месте. Святые отцы объясняют, что человек не повинуется учению стольких святых отцов, учащих о священном делании , умном, а по примеру осла, вертящего жернов, топчет однооб¬разный круг продолжительного пения.
Путь к Богу известен – это молитва. Как понять, что человек идет по этому пути правильно и приближается к Богу, а не отдаляется? Чем измеряется этот путь? Различные молитвенными состояниями, в которые постепенно входит молящийся правильно и постоянно. (Игнатий (Брянчанинов)
Второй путь:
Святыми отцами именуется царским. Хотя и имеются другие пути, благие деланья, но путь умной молитвы – есть путь Царский, избранный. Он настолько возвышенней и изящней всех других подвигов, насколько душа превосходнее тела. Он возводит из земли и пепла в усыновление Богу.(преп.Каллист и Игнатий Ксамфоп. Добротолюбие ч2. гл.98).Но в то же время святые отцы говорят, что это тесный путь. Почему? Для тех, кто привык заниматься одними тленными предметами, постоянно скитаться умом –этот путь представляется тягостным, скучным, сухим. Поэтому, говорит Нил Сорский необходимо выказать и доказать основательность своего произволения и принести плод в терпении.
Ум, который был похож на блудного сына, скитающегося где угодно и питающегося пищей свиней, т. е греховными помыслами, сейчас же понуждаемый к частой молитве постепенно учится предстоять пред Богом.
Исполняя апостольское слово, заповедующее: Непрестанно молитесь (1 Фес. 5:17)идущий этим путем старается
не позволять уму быть праздным, но понуждает себя тайно упражняться и молиться, т.е заключать ум в слова молитвы Иисусовой. А также хранить сердце свое от принятия злых или каких-либо суетных и бесполезных помыслов. Внутренняя молитва не требует ни уст, ни книги, не употребляет движения языка, ни гортанного гласа, но только возведения к Богу ума и самоуглубления, что возможно делать на всяком месте. Ешь или пьёшь, идешь или сидишь. Ум внимая короткой молитве более устойчив и может совершать ее с большой теплотой, со вниманием, что сложно осуществить в продолжительных молитвах. Потому святые отцы говорят, что Иисусову молитву может разумно совершать всякий и новоначальный, и страстной и неграмотный и ребенок, а продолжительные молитвы только те кто предочистился умным деланьем. Если же человек не занимается умным деланием, то перед ним как будто преграда, не может он уразуметь ни молитв, ни богослужения, как будто закрытая дверь. Заглянуть он может через щёлку, а чтобы открыть нужен ключ. Этим ключом, по словам святых отцов является умная молитва. Она ключ к уразумению молитв, пения, Священного Писания и святых отцов.
Поэтому кто идет этим путем приуготовляя себя умной молитвой, начинает разуметь и богослужение и молитвы св. отцов.
Поскольку человек старается везде себя понуждать на молитву, но в течении дня среди дел это сделать сложнее, время правила для него особо дорого и он благодарен если удается более внимательно помолиться.
Душа его как и в первом случае подвергается помыслам, но он всегда имеет при себе оружие, которое как говорит Варсонофий Великий убивает все страсти, хотя мы и не знаем как это совершается.
Молитва Иисусова и открыва¬ет присутствие бесов в человеке, и изгоняет их из чело¬века. име¬нем Моим бесы ижденут (Мк.16:17).Игн. Брянч.2 том
Заботясь более о качестве молитвы, нежели о количестве, часто видит свою немощь, что своими силами ничего не может. Видит и помощь Божию. И если со смирением проходит этот путь, стараясь молиться правильно и постоянно, то постепенно ум его освобождается от плотского мудрования и приобретает разум Христов.

Отвергают этот способ моления только те, ко¬торые не знают его, отвергают по предубеждению и по ложным понятиям, составленным о нем. Василий По¬ляномерульский.

Но на примере умного делания как раз четко виден пример критерия истинности :все, всегда и повсеместно.
Достаточно упомянуть святых отцов: Игнатий Богоносец, преп. Пахомий Великий Иоанн Златоуст; Василий Великий; Варсонофий Вели¬кий; Иоанн Пророк, Авва Дорофей, Иоанн Ле-ствичник, Исихий, Иерусалимский пре¬свитер, ученик святого Григория Богослова; препо¬добные: Филофей Синаит, Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Феолипт Филадельфийский, Григо¬рий Палама, Каллист и Игнатий Ксанфопулы, преп Нил Сорский, Паисий Величковский, Василия Поляномерульский ,Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Феофан Затворник, Никодим Святогорец, Силуан Афонский, Иоанн Крондштадский.
Всех во¬обще нужно учить и побуждать молиться непрестанно: и монахов и мирян, и мудрых и простых, и мужей, и жен, и детей. Святитель Григорий Палама
И это не случайно, т.к. умная молитва является тем ключом, который открывает все двери. Она есть ключ к уразумению Священного Писания, святых отцов, ключ к разумному пению и молению.
Об одной же той краткой молитве, один св. Исихий написал двести глав. Много томов написано святыми отцами об умном делании, потому что, взирая на его глубину, они стремились один за другим яснейшим образом показать нам путь, который ведет к Богу. Вас.Полян
Святые отцы говорят, что человеческая жизнь предназначена только для одного – для встречи с Богом…
Возможно ли человеку встретиться с Богом, увидеть Его?
Внимательная молитва, чуждая рассеянности и мечтательности, есть видение невидимого Бога. преп. Меле¬тий

Церковные молитвословия содержат в себе пространное хри¬стианское догматическое и нравственное богословие:

Кто во время земной жизни будет по воз¬можности часто посещать храм Божий, как бы жить в нем, тот, разлучившись с телом, весьма удобно перей¬дет для вечного празднования в небесный, нерукотво¬ренный храм, которого зиждитель — Бог.

У че¬ловеков, в обыкновенном их состоянии, дух, поражен¬ный падением, спит сном непробудным, тождественным с смертью: он не способен к духовным упражнениям, ука¬занным здесь, и пробуждается для них лишь тогда, когда ум постоянно и усиленно займется возбуждением его при посредстве животворящего имени Иисусова.

В немощных по телу сокрушение духа и плач его вполне заменяют телесный труд (Св. Исаак Сирский. Слово 89); но от людей сильного телосложения непременно требу¬ется утеснение тела: в них без утеснения тела самое сердце не стяжет блаженной печали, которая рождает¬ся в немощных от ощущения и сознания немощи. «Вся¬кое делание, — говорит преподобный Григорий, — те¬лесное и духовное, не имеющее болезни или труда, ни¬когда не приносит плода проходящему его, потому что Царствие небесное нудится, сказал Господь, и нуждницы восхищают е (Мф.11:12). Под понуждением разумей телесное во всем болезненное чувство. Многие, в течение многих лет, неболезненно делали или делают, но как они тру¬дятся без болезни и теплого усердия сердца, то и пребывают непричастными чистоты и Святаго Духа, отвер¬гши лютость болезней. Совершающие делание в небре¬жении и слабости трудятся, по-видимому, как они дума¬ют, много; но не пожинают плода за безболезненность, будучи всячески безболезненны. Свидетель этому — го¬ворящий: «Если и все виды жительства нашего возвы¬шенны, а болезнующего сердца не имеем, то они неис¬тинны и бесполезны» (Лествица. Слово 7). Свидетельствует и великий Ефрем, говоря: «Трудясь, трудись болезненно, чтоб тебе устранить от себя болезни суетных трудов. Если, по про¬року (Ис.21:3), чресла наши не истают от слабости, будучи из¬мождены постным подвигом, и страданиями болезни не зачнем, как рождающая младенца, болезненным водру¬жением сердца, то не родим Духа спасения на земле сердечной, как ты слышал, но будем только (достойно сожаления и смеха) хвалиться, мнясь быть нечто по причине бесполезной пустыни и расслабленного безмолвия. Во время исхода из сей жизни все несомненно дознаем весь плод» (О безмолвии и о двух образах молитвы, в 15 главах, гл. 14).

«Потрудись, — говорят вели¬кие подвижники и учителя молитвы, — сердечным бо-лезнованием приобрести теплоту и молитву, и Бог даст тебе иметь их всегда. Забвение изгоняет их; само же оно рождается от нерадения [111]. Если хочешь избавиться от забвения и пленения, то не возможешь иначе достиг¬нуть этого, как стяжавши в себе духовный огнь: только от его теплоты исчезают забвение и пленение. Приоб¬ретается же этот огнь стремлением к Богу. Брат! Если сердце твое день и ночь, с болезнью, не будет искать Господа, то ты не возможешь преуспеть. Если же, оста¬вив все прочее, займешься этим, то достигнешь, как го¬ворит Писание: упразднитесь и разумейте (Пс.33:9).

Нравственно пребывает сатана в человеке, ког¬да человек сделается исполнителем воли диавола. Та¬ким образом в Иуду Искариотского вниде сатана (Ин.13:27), то есть овладел его разумом и волею, соединился с ним в духе. В этом положении были и находятся все неверую¬щие во Христа, как и святой апостол Павел говорит христианам, перешедшим к христианству из язычества: и вас, сущих прегрешенми мертвых и грехи вашими: в них же иногда ходисте, по веку мира сего, по князю власти воздуш¬ныя, духа, иже ныне действует в сынех противления: в них же и мы вси жихом иногда в похотех плоти нашел, творящее волю плоти и помышлений, и бехом естеством чада гнева, яко¬же и прочии (Еф.2:1-3). В этом положении находятся более или менее, смотря по степени греховности, крестившиеся во Христа, но отчуждившиеся от Него согрешениями. Так понимаются святыми отцами слова Христовы о воз¬вращении диавола с другими семью лютейшими духа¬ми в душевный храм, из которого удалился Святый Дух [96]. Вшедшие таким образом духи, снова изгоняются молитвою Иисусовою, при жительстве в постоянном и тщательном покаянии. Предпримем спасительный для нас подвиг! Позаботимся изгнать духов, вошедших в нас, по причине небрежения нашего, молитвою Иису¬совою [97]. Она имеет свойство оживлять умерщвленных грехом, она имеет свойство изгонять бесов.

Кто в надежде на покаяние позволяет себе согре¬шать произвольно и намеренно, тот поступает в отно¬шении к Богу коварно. Грешащего произвольно и на-меренно, в надежде на покаяние, поражает неожидан¬но смерть, и не дается ему времени, которое он предполагал посвятить добродетели (Исаак Сирский, Слово 90). Игн.Бр.

Если же христианин окажет пренебрежение к это¬му последнему, многомилостивому призванию Божию)покаянию), то возвещается ему от Бога окончательная погибель. Благость Божия, говорит апостол, на покаяние тя ве¬дет (Рим.2:4). Бог видит твои согрешения: Он долготерпеливо взирает на согрешения, совершаемые тобою под взо¬рами Его, на цепь согрешений, из которых сложилась вся жизнь твоя; Он ожидает твоего покаяния, и вместе предоставляет твоему свободному произволению из-брание спасения или погибели твоих. Игн.Бр.

Дух всесвятый и всебла¬гий, восстанавливающий соединение ума, сердца и тела, которые разобщены страшным падением челове¬ка. Без всемогущей, творческой помощи Духа одни мои собственные усилия тщетны! Игн.Бр.

Познания, которые сообщал Египтянин, были доставлены ему исполнением евангельских заповедей. Эти познания приобретаются в самой душе, в ней имеют опытное, неоспоримое доказательство себе; они представляются поразительною новостию для ученого по стихиям мира, получившего все познания свои извне, лишенного правильного самовоззрения, которое открывается исключительно при свете учения Христова. Отечник

Христианское преуспеяние доставляется исполнением евангельских заповедей в самоотвержении: очевидно, что земная ученость, имеющая своим началом падение человечества, не может принимать никакого участия в деле обновления человечества Искупителем. Она делается великим препятствием в этом деле, если не будет решительно подчинена Премудрости Божией, если в дело спасения человеков, в дело Божие, внесем свое тлетворное начало, свой дух гордыни и вражды на Бога. Отечник

Внутреннее делание есть тоже душевное делание. Оно состоит: во внимательной молитве устной и умной, в плаче сердца, в памятовании смерти, в самоукорении, в сознании и исповедании греховности своей, и в тому подобных деланиях, совершаемых подвижником внутри души, в самом себе. Отечник

1. Авва Афанасий сказал: Некоторые говорят: ныне нет мученического подвига. Несправедливо. Можно вступить в мученический подвиг под руководством совести. Умри греху, умертви уды твоя, яже на земли (Кол. 3, 5), и будешь мучеником по произволению. Мученики боролись с мучителями, царями и князьями: и ты имеешь мучителя, терзающего тебя - диавола, имеешь князей, преследующих тебя - демонов. Некогда были
воздвигнуты диаволу и демонам капища и жертвенники, приносилось каждому кумиру ложному мерзостное идолослужение; уразумей, что и ныне могут быть в душе капище и жертвенник, может быть мысленный кумир. Капище - ненасытное сладострастие, жертвенник - сладострастные вожделения; кумир - дух вожделения. Работающий блуду и увлеченный сладострастием отвергся Иисуса, покланяется идолу, имеет в себе истукан Венеры - мерзостную плотскую страсть. Опять: если кто побеждается гневом и яростию, и не отсекает этих неистовых страстей, тот отрекся Иисуса, имеет своим Богом Марса, подчинил себя гневу, что служит знамением беснования. Другой сребролюбив: затворяя сердце свое для брата своего и не милуя ближнего своего, он отрекся Иисуса, - служит идолам, имеет в себе кумира - Аполлона, и покланяется твари, оставив Творца. Корень всем грехам - сребролюбие. Если удержишься и сохранишься от неистовых страстей, то ты попрал кумиров, отверг зловерие, соделался мучеником, исповедал святое исповедание. Отечник

2. Авва Алоний говорил: Если человек не положит в сердце своем, что кроме его одного и Бога, никого нет другого в мире, то не возможет обрести спокойствия в душе своей [14].
3. Авва Алоний сказал: Если бы я не разрушил всего, то не мог бы воссоздать себя [15].
Значение этого изречения тождественно с предшествовавшим. Оба изречения изображают совершенное умерщвление ко всему и оставление всех попечений, кроме попечения о спасении. Возводится инок в такое состояние верою. Только из такого состояния он может всецело устремиться к Богу умною молитвою; только при таком состоянии умная молитва может объять собою все существо человека. Тогда она возносит делателя своего в ту любовь к Богу, которая законоположена Богом (Мф. 22, 37).

Из книги архимандрита Киприана (Керна) «Восхождение к Фаворскому свету», изданной Сретенским монастырем в 2006 г. в серии «Духовное наследие русского зарубежья».

[ Читать далее... → ]

и тайна спасения

Преподобный Иустин (Попович)

На Своем Богочеловеческом пути в мiре сем Господь Иисус Христос провел Свое человеческое естество и через Преображение как через необходимое событие Своего Божественного домостроительства спасения человеческого рода. Преобразившись на Фаворе, Господь показал, что преображение человеческого естества Божественным – непременное условие в Богочеловеческом подвиге спасения мiра от греха, зла и смерти. Ведь спасение невозможно без преображения человеческого естества Богом из греховного в святое, из худого в доброе, из смертного в безсмертное. Спасение, собственно, и состоит во всестороннем преображении человеческого естества Богом.

[ Читать далее... → ]

Есть события, как бы несвоевременные, но святые. Так преподобный Серафим предсказывал, что при переносе его мощей Пасху будут праздновать летом. И действительно, принося мощи святого в Дивеево, не могли многотысячные толпы богомольцев сдержать в груди Пасхальные песнопения. Подобным образом сейчас, когда на дворе март, нам нужно мыслями перенестись в август, в число 19-е по новому стилю.
[ Читать далее... → ]

Некоторые утверждают, что от упражнения Иисусовою молитвою всегда, или почти всегда последует прелесть, и очень запрещают заниматься этой молитвою.
Старец. В усвоении себе такой мысли и в таком запрещении заключается страшное Бога хульство, заключается достойная сожаления прелесть. Господь наш Иисус Христос есть единственный источник нашего спасения, единственное средство нашего спасения; человеческое имя Его заимствовало от Божества Его неограниченную, всесвятую силу спасать нас: как же эта сила, действующая во спасение, эта единственная сила, дарующая спасение, может извратиться, и действовать в погибель? Это - чуждо смысла! Это - нелепость горестная, Бога хульная, душепагубная! Усвоившие себе такой образ мыслей точно исходят из бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом изшедшим из сатаны. Сатана возстал коварно против всесвятаго и великолепнаго имени Господа нашего Иисуса Христа, употребляет в свое орудие слепоту и неведения человеческия, оклеветал имя, еже паче всякаго имени. О имене Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних (Фил.2,9-10). Запрещающим молиться молитвою Иисусовою можно отвечать словами Апостолов Петра и Иоанна на подобное запрещение, сделанное Иудейским Синедрионом: праведно ли есть пред Богом, вас послушати паче, неже Бога, судите. Господь Иисус заповедал молиться всесвятым именем Своим; Он дал нам безценный дар: какое значение может иметь учение человеческое, противоречащее учению Бога, воспрещение человеческое, усиливающееся устранить и разрушить повеление Божие, отъять дар безценный? Опасно, очень опасно проповедывать учение, противное тому учению, которое проповедано Евангелием. Такое начинание есть произвольное отлучение себя от благодати Божией, по свидетельству Апостола (Гал.1,8).

Г.Нижний Тагил УПИ 30 июня.2012г.
Иерей Димтрий Подколзин.

Доклад на тему : Брак в Православии.

«… И живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» Ефесянам 5:2.

Супружество – это нечто уникальное. В брачному союзе каждый дает обещание прилепиться друг к другу и оставаться вместе и в горе, и в радости, в болезни и здравии.

В браке два человека соединены в одно, и поэтому между ними возникают самые близкие отношения, на какие только способен человек. Этот процесс соединения двух личностей происходит не автоматически. И муж, и жена, оба должны быть готовы созидать свой брак.
Происхождение супружества
Священное Писание в рассказе о сотворении мира повествует о том, как Бог создал людей обоего пола: "И сотворил Бог человека по образу Cвоему; по образу Божиему сотворил его; мужчину и женщину сотворил их". Потом Он повелел им: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею" (Быт. 1:27). Следовательно, в супружестве не только любящие говорят друг другу "да", но сам Бог благословляет и подтверждает этот союз.

Любовь была и остается основной причиной сотворения человека. Писание говорит нам, что «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8,16). Рассказ о том, как Бог создал Еву из ребра Адама, а затем представил ее Адаму, словно в обряде венчания, прекрасно передает основные библейские принципы брака. Здесь в 1:27-28: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию…» предлагается Божественная модель отношений между полами. Если в 1:28: «…и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь» подчеркивается важность деторождения, то в 2:20-24: «…и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» объясняется природа сотрудничества в браке. Муж и жена, прежде всего, дополняют друг друга. Она его недостающее ребро.

Наконец, следует отметить, что Бог не создал для Адама нескольких жен или еще одного Адама, выразив тем самым Свое неодобрение полигамии (Лев.18:18: «Не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницею, чтоб открыть наготу ее при ней, при жизни ее» и Втор. 17:17: «И чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его…» ) и гомосексуализма (Лев. 18:22: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною, это мерзость»).

Вследствие грехопадения добавились новые аспекты. Бог одевает человека. Супруга подчинена супругу. Жена должна в скорби и страдании рождать.

Первый грех не имел с браком и семьей ничего общего. Ева, а затем и Адам, стали непослушны воле Творца. Их глубокое падение было не плотское, а духовное. Их грех был противлением по отношению к воли Бога. До сегодняшнего дня противление воли Божией остается основным злом и корнем всех зол в нашей грешной натуре.
Как следствие грехопадения трещина прошла тотчас через брак, а затем вскоре и через семью.

Христианский брак как образ отношений Христа и Церкви

Исходным пунктом для понимания смысла христианского учения о браке должно быть богословское употребление символа единства Церкви со Христом. Этот смысл не изобретен христианством на голом месте, а является завершением древнееврейского понятия о завете избранного народа с Богом как некоего «брачного» союза. В Ветхом Завете не только много прямых мест, уподобляющих отношения Израиля с Яхве отношениям Невесты и Жениха, но и весь дух еврейской Библии пронизан этой образностью. Этот брак существует, прежде всего, не на индивидуальном уровне, а на уровне всего народа: Израиль в целом – «Невеста Господа».

Именно это уподобление наполняет глубоким смыслом предписания апостола о семейной жизни: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф. 5:22-25).Эти предписания не составляют фундаментальное основание брака и семьи. Основанием является любовь, понимаемая как дар и жертва.

Ведь Православие - это не просто обязанность, которую мы выполняем воскресным утром и о которой забываем, покинув храм; Православие - это образ жизни. А образ жизни включает в себя всю совокупность привычек и взглядов, мыслей и действий: стиль жизни и способ жизни. Христианин стремится ко Христу и Его Церкви, а не к идеалам современного мира, которые во многом не соответствуют христианскому образу жизни или искажают его. Особенно это заметно в отношении к семье.

Сейчас за любовь часто принимают влюбленность, а этого душевного (не духовного) чувства отнюдь недостаточно для подлинной семейной жизни. Влюбленность может сопутствовать любви (впрочем, не обязательно) - но она слишком легко проходит; и что тогда? На каждом шагу мы имеем случаи, когда люди сходятся в браке, потому что "влюбились" один в другого, но как часто и такие браки бывают непрочны!

Преп. Серафим Саровский говорит о том, что цель человеческой жизни — стяжание благодати Святого Духа. Когда в нас пребывает благодать Божия, то мы еще в этой земной жизни соприкасаемся с Царством Божиим. У святых отцов это называется «обόжение», то есть соединение с Богом, когда человек в Боге и Бог в человеке, когда человек и Бог становятся единым целым. Это и есть высшая цель, к которой должен стремиться человек.

Термин «обожение», если сказать проще, по-мирскому, означает - спасти душу свою — это значит научиться любить. Ведь что такое соединение с Богом, обожение? Обожение — это такое состояние, когда любовь становится господствующей в человеке.

В той мере, в какой человек научится любить, в той мере он пригоден для вечности. Если любовь не стала главным содержанием человеческого сердца, главным содержанием его души, то нечего делать в вечности. Так, человеку, не способному любить по-настоящему, будет совершенно невозможно и больно находиться в области того света, Который есть Бог, Который есть Любовь.

А раз главная задача человека в этой земной жизни — научиться любить, значит и ценность в этой жизни приобретает все то, что способно этой любви научить. В самом деле, каждый эпизод человеческой жизни, каждая ситуация, каждое событие, каждая встреча – это есть, с одной стороны, урок для человека, а, с другой стороны, в тоже время и экзамен. Потому что мы проверяем, насколько мы по-настоящему научились любить.
Так вот наилучшим экзаменатором наших успехов в этой области и является семейная жизнь. Потому что, чем человек дальше от нас, тем легче проявлять к нему любовь. Нетрудно делать какое-то усилие и делать дела любви, говорить добрые слова, быть доброжелательным к тому человеку, с которым мы встречаемся время от времени. Чем человек становится ближе, тем уже сложнее. Перед нами высвечиваются все недостатки людей особо близких к нам. И нам гораздо труднее терпеть и прощать их.

Но даже если мы видим большие недостатки у человека, находящегося на расстоянии от нас, мы его все равно любим. Ведь известно, что любить дальнего легче, чем любить ближнего. Поэтому именно в семье человек и любовь подвергаются самым большим испытаниям. Порой ни у кого ненависть не выражается так сильно, как у людей, связанных супружескими узами. Можно просто удивляться, как можно говорить друг другу таки обидные слова, так ненавидеть друг друга.

Одна из больших проблем заключается в том, что, когда люди женятся, то в большинстве случаев им представляется, что они полюбили друг друга навсегда, и они совершенно не предполагают, что через некоторое время могут обнаружить в своей «половине» нечто неприятное.
Все человечество охвачено желанием брака и уверено, что брак принесет им различные блага, удовольствия и счастье. Это напоминает эффект «розовых очков», когда не видятся трудности и скорби и теряется здравое восприятие действительности.

Значение же брака как таинства не может быть осознано вне евхаристического контекста. Церковь с самых первых дней своего существования признавала лишь тот брак, который заключался между двумя членами Тела Христова; лишь он мог быть преобразован в реальность Небесного Царства.
Только в плоти и крови Христовой двое христиан могут стать единой плотью на христианском пути - через Евхаристию, делаясь причастниками Тела Христова. Вот почему древние христиане заключали браки только во время Божественной Литургии, когда жених и невеста причащались Божественных Тайн; таким мог быть только первый брак, который обе стороны воспринимали как вечные узы, нерасторжимые и после смерти.

Все христиане, желавшие вступить в брак, сначала проходили через формальности гражданской регистрации, сообщавшие браку законность в глазах мирского общества, а затем принимали благословение епископа во христианской общине. После этого их гражданский договор превращался в "таинство", имеющее непреходящую ценность и распространяющуюся далее пределов земной жизни, так как брак "записывался на небесах", а не только регистрировался на земле. Брак становился вечным союзом во Христе. Об этом обряде говорится в письме знаменитого епископа-мученика Игнатия Антиохийского (100 г.): "Те, которые вступают в брак, должны осведомить епископа, чтобы брак мог быть согласием о Господе, а не человеческим пожеланием" ("К Поликарпу", 5, 2).

До IX столетия Церковь не знала обряда бракосочетания, независимого от Евхаристии на литургии. Обычно христианская пара после регистрации гражданского брака принимала участие в Евхаристии, и приобщение Святых Тайн, согласно Тертуллиану, было печатью брака, которая включала в себя всю меру христианской ответственности,

Христианский брак по существу своему является слиянием двух личностей в любви, любви человеческой, которая посредством таинственной благодати Святого Духа может быть преобразована в вечные узы, не нарушаемые даже смертью. Но это сакраментальное преображение нисколько не подавляет человеческой природы, всего комплекса эмоций, поступков, приятных или неприятных моментов, связанных с браком: знакомство, встречи, ухаживание, решимость вступить в брак, и, наконец, совместная жизнь с налагаемой ею нелегкой ответственностью, - все это остается и в жизни
христианина. Новозаветное учение о браке отражает конкретное человеческое бытие, которое не только вверено Иисусу, но живет и действует в условиях земного мира. Те брачные правила и установления, которые предлагались и до сих пор предлагаются христианам, имеют целью защитить и сохранить это значение брака в конкретных условиях человеческой жизни. Эти правила не есть конечная цель сама по себе, так как иначе они заменили бы любовь; их цель - защитить как божественную, так и человеческую стороны брака от последствий грехопадения.

Свобода выбора и решения - это первое условие истинного христианского брака, которое православная каноническая традиция стремится сохранить. Существуют определенные каноны против насильственного принуждения женщин к браку, по которым браки, заключенные против воли, считаются недействительными (правила святого Василия 22 и 30), а виновный мужчина подвергается отлучению (правило 27 Халкидонского Собора), так же как и уступившая ему женщина (правило 38 святого Василия). Существуют также каноны, требующие достаточно долгого периода между помолвкой и браком: этот период, юридически считавшийся браком, служил, очевидно, испытательным сроком (святое правило 98 VI Вселенского Собора, или "Пятошестого").
В отличие от других религий, христианство начало с весьма строгого ограничения браков не только между близкими кровными родственниками, но также и между родственниками по мужу или жене.
Еще более поразительными являются положения Кодекса Юстиниана (V, 4), одобренные Шестым Вселенским Собором. Они юридически уравнивают "духовные" связи, созданные восприемничеством при крещении, с кровным родством. Так, 53-е правило Пятошестого Собора запрещает не только браки между восприемниками и их крестниками, но и, что особенно подчеркивается, между крестным отцом и родной матерью новокрещеного ребенка (если она овдовеет). Цель этого правила, возможно, защитить ту особую ответственность крестных родителей, которую они должны чувствовать за воспитание своего крестника в истинно христианском духе, без примеси каких бы то ни было материальных аспектов.

Христианский брак по сути своей - непрерывное совершенствование супругов не только относительно друг друга, но и, прежде всего, относительно Христа - совершенствование, достигаемое в Евхаристии и посредством ее. Если в супружеском союзе нет такого совершенствования, то исполнение всех юридических условий не будет иметь абсолютно никакого значения.
Официальным условием церковного брака является союз веры - то есть принадлежность супругов к Православной Церкви. Определения Лаодикийского (правило 10 и 31), Карфагенского (правило 21), Четвертого и Шестого Вселенских Соборов (Халкидонский, правило 14, "Пятошестой", правило 72) запрещают браки между православными и неправославными и предписывают расторгать такие браки, если они зарегистрированы гражданскими властями.
Но, конечно, это не формальный вопрос. Общность веры делает брак истинно христианским. Безусловно, и не принадлежа к одной Церкви, можно наслаждаться дружбой, разделять интересы друг друга, ощущать истинное единение и "пребывать в любви" друг к другу. Но весь вопрос в том, можно ли все эти человеческие отношения изменить и преобразить в реальность Царства Божия, если отношения эти не обогащены опытом принадлежности к Царству, если они не скреплены одной верой.
Можно ли стать "единым телом" во Христе без совместного причащения Его евхаристического Тела и Крови? Может ли брачная пара войти в таинство брака - таинство, относящееся "ко Христу и Церкви", - не участвуя вместе в таинстве Божественной Литургии?
Следовательно, православный священник не может благословить брак между православным и инославным. Очевидно также, что произносить имя Иисуса Христа перед человеком, не признающим Его Своим Господом, лишено всякого смысла.

Отношение к любви в христианстве совсем иное, чем в светском обществе. Все знают, что в Церкви для нас главное Господь Иисус Христос и наши личные с Ним взаимоотношения, тогда всё потихонечку становится на места. Тогда Церковь становится семьёй.
Когда один без другого не может, когда один в другом нуждается, когда один другого ищет, когда один другого спасает. Когда всё стоит на таких отношениях. И тогда всё встаёт на свои места. Если Царство Небесное взыскуется таким образом, то всё остальное прилагается – и социальное, и другое.
То же самое происходит и в семье. Если семья не испытывает потребности во Христе, если семья не испытывает потребности в постоянном источнике любви, её трудно сохранить.
Человеческая любовь – как вода. Она – хорошая вещь, необходимая для жизни. Но ведь Христос претворяет её в вино на браке в Кане Галилейской. Христос дает иную сущность этому простому и естественному. Он наполняет брак совсем иным содержанием. Вино – это совершенно удивительным образом преображенное вещество.
.

В христианских учениях есть много слов, восхваляющих честной брак по Богу.
Иоанн Златоуст (т.3, ч.1, Беседа на слова: «Жена связана законом …» (1Кор.7:39-40)): «Подлинно, не маловажное дело – брак благоустроенный; равно как для тех, которые живут в нем не надлежащим образом, он бывает причиною множества несчастий. Жена как бывает помощницею, так часто бывает и вредительницею. Брак есть как пристань, так и кораблекрушение, не по своему свойству, но по расположению худо живущих в нем. Кто соблюдает его должным образом по законам, тот после дел на торжище и всех разнообразных зол находит некоторое утешение и отраду в своем доме и в своей жене; а кто принимает на себя это дело необдуманно и как случилось, тот, хотя бы на торжище наслаждался великим миром, по прибытии домой встречает скалы и подводные камни».
О двух целях брака по христианскому учению
Отметим, что говорят святые отцы о причинах и целях брака.
Итак, по христианскому учению у брака есть две основные причины и цели: целомудрие и деторождение, и они относятся абсолютно ко всем людям, независимо от веры или неверия в Бога.
Иоанн Златоуст (т.3, ч.1, Беседа на слова апостола: «Но, во избежание блуда…» (1Кор.7:2)): «…две цели, для которых установлен брак: чтобы мы жили целомудренно и чтобы делались отцами».
Иннокентий Пензенский (Божественное правоведение…, ч.2, гл.6): «Цель супружеского союза состоит в том, чтобы в святости и чистоте распространять род человеческий…, (а также) цель супружества состоит в избежании блудодеяния».
Из двух ранее названных целей брака – целомудрие и деторождение, главнее есть целомудрие.
Также называются и другие второстепенные цели, например, взаимная помощь в жизни или для других общезначимых целей.

Брак - поистине хорошо, если в супружеских отношениях есть целомудрие
В христианстве есть такое понятие как «целомудренный брак», который включает две стороны: не изменять супругам и иметь половое воздержание. Кстати сказать, для людей неверующих или маловерующих, уже является добродетелью, когда они не изменяют супругам, хотя и не воздерживаются в семейных отношениях.
Что же касается полового воздержания в христианских семьях, то по учениям святых отцов оно бывает частичное и полное, вольное и вынужденное.

Преподобный Максим Исповедник († 662):
Законною целью соединения с женщиной должно быть рождение и воспитание детей. Когда же вступающий в бpак имеет в виду только чувственные наслаждения, стpемится только угодить похотям своей плоти, то он глубоко заблуждается и таким соединением с женщиной вносит беспоpядок в жизненные отношения, дуpные последствия котоpого вполне естественно отзываются на нем самом и его потомстве.

Сейчас укажем, что супружество не веселье, свобода или безответственность, а крест, т.е. тяжелый труд и скорби.
Василий Великий (Письма, п.2): «Как не связанного еще узами брака приводят в смятение неистовые пожелания, неудержимые влечения и какие-то мучения любви; так вступившего уже в супружество встречает новое волнение забот; когда нет детей, желание иметь их, а когда есть дети, попечение об их воспитании, охранение супруги, рачение о доме, надзор за служителями, утраты по договорам, споры с соседями, тяжбы в судах, опасности в торговле, труды в земледелии».
Амвросий (Ключарев), архиепископ Харьковский (1821-1901):
Главное заблуждение относительно семейной жизни ныне состоит в том, что все ищут и ждут от семейной жизни счастья как чего-то готового, что непременно они должны найти без трудов и усилий. Но такого готового счастья ни в каком роде и нигде нет на нашей земле: здесь всё трудом добывается.
Также отметим, что то, что считается успехом у мирских людей (в том числе и чадородие), то не является таковым у тех, кто посвятил себя Богу.

Выбор спутника жизни является очень важным моментом в построении молодой семьи, принимать это решение нужно помолясь и со всей ответственностью.
Конечно, многое зависит от личности каждого, но главное — человек к браку должен быть готов! Это означает, что молодожены еще до брака должны учиться строить взаимоотношения, учиться общению, учиться разговаривать друг с другом, дружить, учиться спокойно обсуждать возникающие проблемы. Все это является тем основанием, на котором могут быть построены более глубокие отношения! У человека, вступившего в брак, остается очень немного времени, чтобы всему этому научиться.

Притча :Почему нам не везет в любви?
Одному юноше не везло в Любви. Всё как-то попадались девушки ему «не те» в жизни. Одних он считал некрасивыми, других – глупыми, третьих – сварливыми. Устав от поисков идеала, юноша решил обратиться за советом к одному мудрецу.
Внимательно выслушав молодого мужчину, старец молвил:
- Вижу, что беда твоя велика. Но скажи мне, как ты относишься к своей матери?
Юноша был очень удивлён.
- Причём же здесь моя мать? Ну, не знаю… Она часто вызывает во мне раздражение: своими глупыми вопросами, назойливой заботой, жалобами и просьбами. Но могу сказать, что люблю её. Старец помолчал, покачал головой и продолжил беседу:
- Что ж, я открою тебе один главный секрет Любви. Счастье есть, и оно кроется в твоём драгоценном сердце. И семечко твоего благополучия в Любви посадил очень важный человек в твоей жизни. Твоя мама. И как ты относишься к ней, так и будешь относиться ко всем женщинам мира. Ведь мама – это первая Любовь, которая приняла тебя в свои заботливые объятия. Это твой первый образ женщины. Будешь любить и почитать свою маму – научишься ценить и уважать всех женщин. И тогда ты увидишь, что однажды понравившаяся тебе девушка ответит на твоё внимание ласковым взором, нежной улыбкой и добрым словом. Ты не будешь предубеждён против женщин. Ты увидишь их Истинными. Наше отношение к родителям – мерило нашего счастья.
Юноша с благодарностью поклонился мудрому старцу. Но старец дал ему еще один совет - И второе: ищи для Жизни ту девушку, которая будет любить и чтить своего отца!

Как выбрать жену?
Однажды мужики спросили деда, скажи вот ты с женой живешь полста лет и не ругаетесь. Как это?
- Вы знаете, что молодые вечерами ходят на посиделки, а потом провожают парни под ручку девок, по центральной улице гуляют. Один вечер проводил - ничего, два - повод... а три считай жених. Вот и я пошел провожать одну, иду что-то говорю, а она вдруг стала вытаскивать потихоньку свою руку из под моей. Я не понял, оказывается я шел прямо в лужу на дороге, сворачивать не стал. Она лужу обежала и опять меня под руку. К следующей луже я шел целенаправленно. Она также убирала руку.
На следующий вечер с другой девушкой я по прежнему маршруту. Та же картина, обегала лужи. На следующий вечер пошел с третьей. И опять посередине дороги по лужам. Подхожу - она за меня крепко держится, слушает меня и... пошла по луже со мной. Ага - просто не увидела лужу. Тогда я к следующей - поглубже. Подруга ноль внимания на лужу. Вот с тех пор и ходим рядышком и не ругаемся, живем ладком.

Гражданский брак
Апостол Павел говорит: «Достигайте любви» (1 Кор 14:1). То есть любовь это то, к чему всегда необходимо стремиться. Любовь это то, что нужно подтверждать, за что нужно бороться. Это то, что развивается, то, что растет. И она может расти неправильно.
В нашей стране наблюдается большое количество молодых людей, живущих вместе в родительской семье либо девушки, либо молодого человека, не желающих заключать законный брак. В Церкви такие отношения называют блудным сожительством, в миру – «гражданским браком».

«Гражданский брак» – ни к чему не обязывающие отношения. Также есть такое понятие – «гостевой брак». Влюблённые ходят друг к другу в гости, удовлетворяют нужду, чаще всего физиологическую. Им весело, хорошо, комфортно друг с другом. «Гражданский брак» – это то же, что «гостевой брак», но ещё присутствует сожительство, совместный быт.
Гражданский брак на самом деле – это брак зарегистрированный в соответствии с российским законодательством в государственных органах записи актов гражданского состояния. Такой брак признаётся и государством и Церковью. Отношения же не состоящих в браке людей правильнее называть не «гражданским браком», а сожительством

Вопрос В чем особенности семьи живущей духовной жизнью ?
Ответ :Что же характеризует семью, в центре которой находится Иисус Христос? Семья, которая исполнена Духом Святым? Согласно Посланию к Ефесянам (6:1-4), в такой семье обязательно будет послушание детей (ст.1-3) и затем послушание родителей (ст.4). Не следует забывать, что образ жизни христиан радикально отличается от образа жизни мирских людей. Верующие в Христа должны быть светом в этом греховном мире (Мат.5:13-16). Бог призывает каждого, кто называется Его именем к этому и наша жизнь должна быть совершенно особой жизнью, отличающейся от того, что диктует современный мир .

Семья и брак — это начало рая на Земле. Важно помнить, что, как говорит народная мудрость, «от счастья ключи в своих руках ищи». Семья является таким местом, где мы многое строим сами, где Господь дает очень много свободы и творчества. Нужно стремиться сделать счастливым другого человека, а не для себя только хотеть счастья. Тогда брак окажется служением Богу и ближнему. Если человек воспринимает семью как большую ценность, то брак будет крепким: «Где сокровище ваше, там и сердце ваше».


Библиография :
1.Священник Игорь Гагарин. Любить, а не искать любви. Размышления о семье и браке. Клин, Христианская жизнь, 2005.
2. Практические советы для готовящихся к браку 25 мая, 2012 .Православный журнал для родителей «Виноград».
3. Доклад архиепископа Тобольского и Тюменского Димитрия на одноименной секции XIV Международных Рождественских образовательных чтений 2012г. Сайт :Православие и мир.
4. Протоиерей Алексий Уминский, «Семья, скреплённая огородом, или как сохранить любовь?» 28 мая, 2012. Сайт :Православие и мир.
5 Священник Игорь Гагарин «Любить, а не искать любви: о семье и браке» 14 февраля, 2012. Сайт :Православие и мир.

Иларион (Троицкий), сщмч.



Во время Своей земной жизни Господь Иисус Христос таил Свое Божество. Во дни плоти Своей Он был — "Бог таящийся". Бисера Своих возвышенных истин Христос не повергал пред свиньями. Когда сияло лицо Его светом Фаворским на горе Преображения, народ под горой мог наблюдать лишь бесноватого, тяжко страдающего. Не без причины было, несомненно, это сокрытие Божества. В противном случае не уподобилось ли бы все человечество Симону Петру, который после чудесного лова рыбы припал к ногам Иисуса и сказал: "Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный" (Лк. 5, 8)?

[ Читать далее... → ]