Откройте свой Мир!

17 лет назад был убит популярнейший телеведущий

Евгений ДОДОЛЕВ

Первый день весны начиная с 1995 года - еще и день метки для отечественной медийки. Застрелили самого известного российского журналиста. Не просто устранили (могли ДТП организовать), а показательно казнили. Указав: неприкасаемых нет, не четвертая власть правила устанавливает, а пятая, криминальная. И с каждым годом те выстрелы мифологизируются. Два года назад, на 15-летие убийства, наблюдался шквал публикаций-воспоминаний. Следующий закономерно предположить в 2015-м. И опять, уверен, коллеги будут утюжить тот же дежурный набор персонажей: соведущих + экс-жен Влада Листьева.

А между тем это не самые информированные персоны. Про первую жену Елену Есину вообще никто не знал, он не упоминал ее, рассказывая о себе, хотя и судился с ней из-за алиментов. Его третья жена Альбина Назимова, конечно, самый компетентный источник, но у нее есть масса причин, чтобы избегать журналистов, поскольку в этом случае неизбежен интерес к ее личной жизни, а с точки зрения фанатов она должна была остаться «вдовой великого человека», а не выходить замуж за соратника убитого Андрея Разбаша (тем более что после смерти последнего в 2006 году она нашла нового избранника).

«ВЛАД, ВЫ РАНО ИЛИ ПОЗДНО ПЕРЕСТРЕЛЯЕТЕ ДРУГ ДРУГА»

Что касается коллег Владислава по ведению знаменитой программы «Взгляд» - застреленный 1 марта 1995 года глава ОРТ был весьма далек от знакомого всем «взглядовского» образа.

И ни с кем из экс-ведущих Влад перед гибелью не общался. Ну во всяком случае не приятельствовал (не говоря уже о дружбе). Не делился сокровенным. Откуда же им тогда знать, что было у него на уме и почему, за что Листьева убили?

Их дороги радикально разошлись. Владимиру Мукусеву он при их последней встрече продемонстрировал пачку баксов в ответ на предложение перезапустить закрытый властями «Взгляд» в Сибири и услышал пророческое: «Влад, вы рано или поздно перестреляете друг друга».

Другому партнеру - Александру Политковскому Листьев дал понять, что прикроет его передачу «Политбюро» на Первом без каких-либо перспектив на ребрендинг (Саша рассказывал: «Влад принимал самостоятельные решения: нас в известность не считал нужным ставить, и мы узнавали о его планах из газет. Он начал игру на чужом поле, и хозяину канала нужна была управляемая ситуация. Во времена «Взгляда» было работать легче: не было диктата денег»).

А Дмитрий Захаров отказался вступать в кооператив, организованный Александром Горожанкиным, который назывался «Телекомпания ВИD» и который изначально возглавлял именно Листьев.

Ну а что касается другого Александра - Любимова, так тот попросту сместил Влада с поста ВИD-президента при негласной поддержке Ивана Демидова и Андрея Разбаша (а ведь кооператив к этому моменту уже вырос в могучий ТВ-холдинг). Они фактически игнорили друг друга с октября 1994 года и если не были врагами, то только юридически (оставаясь совладельцами компании с равными примерно долями - от 16,43 до 17,14%). Этот разрыв наметился еще во времена рейтинговых рекордов 1989 года.

ТРУДНЫЙ ПУТЬ НАВЕРХ



Из именитых телевизионщиков Владислав Николаевич «Лист» Листьев в последнее время был близок, насколько помню, только с Юрием Александровичем Николаевым и его супругой Элеонорой Александровной. И они, кстати, никогда не пиарились, никогда не торопились комментировать последний год жизни Влада, хотя знают много.

Семьями Листьевы дружили с Александром Николаевичем Выгузовым (которого все знают как певца Малинина) и его супругой Эммой Валентиновной Залукаевой, что в ту пору была практикующим гинекологом, как и Вера, последняя любовь Владислава (помню, все звали ее за глаза Верандой - крупная была такая, красивая брюнетка в очках).

В принципе дружковал Влад и с Леонидом Ярмольником, которого подтянул на ТВ (в качестве ведущего шоу «L-клуб»). Но не семьями, нет. Жены там были, как бы сказать, мм, из разных вселенных. Оксана «Ксюха» Афанасьева вряд ли могла поладить с Альбиной «Ночкой» Назимовой. Жена Ярмольника была (наверное, и осталась, не видел ее лет семь) абсолютно богемной красоткой-оторвой, с которой списывала ее тезка Акиньшина главный женский образ впечатляющей и незабываемой ленты «Высоцкий. Спасибо, что живой». А вот Альбина старательно выстраивала имидж буржуазной дамы, она не выносит ненормативную лексику и принадлежит к семейству т. н. «культурных» (описанных Иваном Ильиным как «полуинтеллигенция»).

Я думаю, кстати, что Влад и Альбина были очень близки именно поэтому. Их объединяло происхождение и трудный путь наверх. Свои среди чужих.

Они прорвались на верхний этаж советской элиты при помощи отлично отлаженных в СССР социальных лифтов. Прямо с низа, самого-самого дна. У Листьева мама работала уборщицей в метро (даже в ту пору, когда сын стал всесоюзно знаменитым «взглядовцем»), и рос Влад, можно сказать, без отца. Назимову тоже воспитывали бабушка и мать, убиравшаяся в школе, где учителя скидывались девочке на форму.

Оба сумели гиперкомпенсироваться, вырвавшись из нищеты, покорив социум, заняв в нем престижные позиции. Поэтому они держались друг друга и поэтому, кстати, тянули на телеэкран то, что считали эталоном «культурности». Так, собственно, и появилась достаточно нелепая передача «Серебряный шар» Виталия Вульфа, который в представлении людей без весомого «гуманитарного багажа» был некоей квинтэссенцией «как бы» интеллигенции.

Влада по инерции считали номенклатурным «сынком», вельможным мажором, хотя Лист-то был выходцем из абсолютно пролетарской семьи, которого родители зачали в одноэтажном бараке на территории фабрики, изготовляющей тюлевые ткани.

Он был другим



Листьев всегда держал в голове, кто он и откуда вырвался. И, возможно, именно поэтому никогда не был по-настоящему дружен со своими партнерами из первой тройки Захаровым и Любимовым, чьи отцы были дипломатами-шпионами и с детства знали завидный для советских подростков вкус жвачки.

Да и бухать портвейн монтажными вечерами Листьев, помню, предпочитал с кем-либо из видеоинженеров или, допустим, с выпускающим Андреем Шипиловым, который и привел его на ТВ вместе с Вакуловским, Захаровым и Любимовым. Детство было разное. Потому что, например, тот же Демидов, который, хоть и начинал в «Останкино» осветителем, был-то на самом деле сыном замминистра, и его путь с нижних ступеней просто был честным, «пацанским» выбором крутого сержанта ВДВ, ценящего дедовщину в ее хрестоматийном понимании. Эти традиции ценились, да.

Молодежная редакция под руководством Эдуарда Михайловича Сагалаева была, считаю, лучшей школой на советском ТВ эпохи перестройки. Редакция со своими строгими понятиями. Со своими ветеранами и звездами. По работам того же Мукусева Влад писал свой диплом на журфаке МГУ. И вдруг появились «мальчики» без всякого опыта, про которых тут же стали шептаться, что, мол, номенклатурные. Подробно об этом - в книге «Влад Листьев. Пристрастный реквием», которая выходит на днях.

Да, на первый эфир Влад явился этаким денди, в светло-кремовом костюме, весь в усах и очках, его ироничная улыбка и лукавый взгляд многих вводили в заблуждение: числили его удачливым и беспечным мажором.

Но! Листьев был другим. Из рабфаковцев. С опытом срочной службы в рядах Советской армии. Со спортивными достижениями: в 1978 году на розыгрыше Кубка СССР победил в беге на 1500 метров. Обремененный двумя браками и массой бурных романов отец нескольких детей, двоих из которых потерял.

И карьера его складывалась очень непросто. На тот момент, когда музыкальный редактор «Взгляда» Елена Карпова познакомила своего экс-сокурсника с Альбиной Назимовой, тот был в критической точке своей биографии. Он либо спился бы совсем, либо… Ну что говорить, Листьеву, к счастью, не суждено было сгореть в алкогольном угаре, как многим замечательным журналистам, он стал лучшим из лучших, самым-самым (тот же Политковский сетовал: «С той поры как Влад закодировался, он стал для приятельских застолий потерянным человеком»).

Любимец публики. Герой тусовки. Мегапрофи. Как продюсер он состоялся, как шоумен был номер один в стране, спору нет. Но он переоценил свои возможности. Уповая на статус всероссийского кумира, не сумел уберечь свою жизнь, потеряв пульс времени, утратил собственный. И медиаотрасль лишилась самого обаятельного и самого перспективного на тот момент вождя. Достойного и прекрасного. Любимого и талантливого. Если бы его детство было иным, если бы он не рвался взять реванш за горькие лишения и напасти, которые достались ему на старте, Влад бы не финишировал так трагически. Впрочем, тогда бы Листьев не стал Легендой. А Легендой он стал по праву. Праву первого и лучшего из всех.

Час пик (1 канал Останкино, 12 сентября 1994) Людмила Гурченко

Тележурналист Леонид Парфенов стал лауреатом премии имени Владислава Листьева, сообщает "Интерфакс". 25 ноября на церемонии в телецентре "Останкино" ему вручили статуэтку и миллион рублей.

Премию Листьева вручали в первый раз; учредителями выступили фонд "Академия российского телевидения" и Первый канал. Статуэтка, изображающая мальчика, обхватившего руками колени и смотрящего вверх, была выполнена по идее вдовы Листьева Альбины Назимовой. Ранее сообщалось, что награждать премией будут людей и телепрограммы, реализовавшие журналистские принципы, которыми руководствовался Владислав Листьев.

В состав жюри входили 15 человек, в том числе Назимова, президент Фонда АРТ Михаил Швыдкой, гендиректор Первого канала Константин Эрнст, гендиректор ВГТРК Олег Добродеев. Начиная со следующего года Парфенов также войдет в состав жюри.

Популярный телеведущий и гендиректор канала ОРТ Владислав Листьев был убит 1 марта 1995 года. Считается, что заказное убийство было связано с профессиональной деятельностью журналиста. Преступление до сих пор не раскрыто.

Определен лауреат первой премии имени Листьева. Как уточняет издание «Известия.ру», вручение премии имени тележурналиста Владислава Листьева, учрежденной Фондом «Академии Российского телевидения» и Первым каналом, состоится 25 ноября в 19.00 в Телевизионном техническом центре «Останкино».

С помощью голосования жюри определило первого лауреата премии. Правда, имя его держится в строжайшем секрете и будет объявлено лишь на церемонии. Известно лишь, что денежный эквивалент премии составляет 1 миллион рублей.

В состав жюри вошли: вдова ЛистьеваАльбина Назимова, президент Фонда «АРТ» Михаил Швыдкой, гендиректор Первого каналаКонстантин Эрнст, гендиректор ВГТРКОлег Добродеев, руководители других телеканалов, известные тележурналисты. Всего 15 человек. Каждый лауреат премии со следующего года также будет входить в жюри.

Напомним, Владислав Листьев был убит 1 марта 1995 года в подъезде своего дома. Это преступление до сих пор не раскрыто.

«Авторитет» из Санкт-Петербурга Юрий Колчин, отбывающий крупный срок за участие в убийстве депутата Госдумы Галины Старовойтовой, неожиданно дал показания и по другому громкому делу – о расстреле знаменитого журналиста, гендиректора ОРТ Владислава Листьева. Эта новость облетела все газеты и телеканалы. Однако у людей, имевших самое непосредственное отношение к расследованию, она вызвала скепсис.

Как сообщил «Росбалту» Юрий Скуратов, еще в бытность его генпрокурором следствию стало известно, «кто исполнитель и кто заказчик» убийства Листьева, однако тогда «просто не дали ничего сделать». Корреспонденту «Росбалта» удалось пообщаться с участниками расследования, а также ознакомиться с некоторыми материалами правоохранительных органов. Из этих сведений становится понятно, какая версия пока остается основной в материалах дела, и мы ее решили опубликовать. При этом сразу стоит оговориться, что данное дело в суд не передавалось, приговор по нему не выносился, поэтому приведенные материалы пока остаются только версией следствия.

За что убили Листьева

К 1995 году главный телеканал страны ОРТ продавал рекламное время через десяток фирм-посредников, среди которых были и явные лидеры. Причем сам канал получал незначительные суммы, а порой с ним и вовсе расплачивались по бартеру. Фирмы-посредники закупали за свой счет латиноамериканские сериалы и бесплатно их передавали телеканалам, но уже вместе с рекламными вставками. Этот бизнес приносил огромные прибыли, а большинство фирм-посредников контролировались двумя известными в то время предпринимателями — Сергеем Л. и Борисом З. Эти люди были вхожи в Кремль, имели обширные связи в правоохранительных структурах и криминальном мире.

Как установили следователи, в 1994 году к рекламному бизнесу проявил интерес Борис Березовский. Он сумел убедить президента Бориса Ельцина акционировать главный телеканал, а руководителем новоиспеченного «Общественного российского телевидения» предложил назначить известного всей стране Владислава Листьева. К тому времени журналист полюбился миллионам зрителей как ведущий программ «Взгляд», «Поле чудес» и многих других. Глава государства такую идею одобрил, и в начале 1995 года Листьев был утвержден гендиректором ОРТ. Почти сразу после этого началась борьба за рекламное пространство канала. По версии следствия, Березовский рассчитывал, что Листьев будет полностью подконтрольным ему руководителем и олигарх получит доступ не только к рекламным деньгам, но сможет заполучить в свою собственность и весь телеканал.

Сергей Л. и Борис З. не хотели терять столь «лакомый кусок», они неоднократно встречались с Листьевым, пытались договориться, чтобы он учел на своем посту их интересы. Однако гендиректор ОРТ, как считает следствие, с подачи Березовского принял беспрецедентное решение – на четыре месяца вообще отказаться от рекламы на телеканале, а потом уже определиться с теми, кто будет ее продавать. По версии Генпрокуратуры, самые серьезные последствия такое решение имело для Сергея Л. и Бориса З. Как раз в этот период они должны были вложить средства от рекламы на телеканале в другие бизнес-проекты, которые бы просто рухнули без денежных вливаний. В результате Сергей Л., понимая, кто стоит за инициативой Листьева, обратился напрямую к Борису Березовскому.

Сам Березовский к этому времени успел разочароваться в своем протеже. Как выяснили следователи, у Владислава Листьева тоже были связи в Кремле, среди представителей криминального мира, к тому же вместе с рядом соратников он имел непосредственное отношение к деятельности рекламного агентства «ИнтерВИД». Его деловыми партнерами были до сих пор известные всей стране люди – ныне они телеведущие, руководители телеканалов, бизнесмены. Движимый этим окружением, а также личными амбициями, Листьев решил, что будет самостоятельной фигурой. Большую часть рекламного трафика он планировал передать «ИнтерВИДу», а в дальнейшем попытаться получить и контрольный пакет акций телеканала.

«Березовский понял, что Листьев не будет управляемой фигурой, и он не получит тех дивидендов, на которые рассчитывал при назначении Листьева гендиректором ОРТ, — рассказал «Росбалту» Юрий Скуратов. — В результате он просто разочаровался в журналисте».

Что обсуждали на встрече Березовский и Сергей Л., следователям выяснить так и нем удалось. Они подозревают, что речь шла о судьбе Листьева, который крайне мешал Сергею Л. и был уже не особо нужен Березовскому. Так или иначе, но после этой беседы стало очевидно — Березовский узнал, какая участь может ждать Листьева в самое ближайшее время. И возражать он не стал, поскольку счел, что смена гендиректора ОРТ принесет ему гораздо больше выгод, чем если Листьев останется на своем посту. Что, собственно, потом и произошло – со временем Березовский фактически стал владельцем ОРТ.

«Никаких денег Березовский за убийство не платил и «заказчиком» не являлся, — сообщил «Росбалту» Юрий Скуратов. — В тот момент были более заинтересованные в этом преступлении люди. Березовский мог знать о готовящемся преступлении, скрывал свою осведомленность и наблюдал за тем, как будут развиваться события с высоты своего тогдашнего положения».

Кто и как убил Листьева

По версии следствия, после встречи с Березовским у Сергея Л. состоялось несколько ни менее важных бесед с одним из «авторитетов» «солнцевской» группировки Игорем Дашдамировым по кличке Душман. После этого за Листьевым начали следить профессиональные киллеры, в том числе братья Александр и Андрей Агейкины.

Стоит отметить, что к этому времени Душман, как и многие другие лидеры «солнцевских», находился в поле зрения западных правоохранительных органов, так как часто бывал за границей. В распоряжении «Росбалта» есть подробный доклад Интерпола о данной ОПГ, часть которого посвящена смерти Листьева. В частности, в документе говорится следующее: как установило НЦБ Интерпола в Вашингтоне, именно Душман «стоит за убийством известного телевизионного деятеля Листьева», а всю организационную работу выполняли его ближайшие сподручные – «авторитеты» Михаил Кудин по кличке Квакин и Андрей Скрылев (Скрыл). Эти же сведения подтверждает и НЦБ Интерпола в Праге. Непосредственными же исполнителями преступления, как считали в правоохранительных органах, были именно Агейкины.

Братья в советское время являлись военнослужащими, а с развалом СССР стали выполнять задания «солнцевской» и «ореховской» группировок. На момент расследования они подозревались в участии в ряде разбойных нападений, нескольких убийствах в Москве, а также в незаконном обороте наркотиков. Александр Агейкин к тому же сам «сидел» на героине.

Впрочем, трагедии еще можно было избежать. Следователи выяснили, что перед смертью Владислав Листьев встретился с Сергеем Л., беседа была крайне неприятной, бизнесмен сильно давил на гендиректора ОРТ, но ничего добиться не смог. Листьев от своей идеи прекратить показ рекламы на четыре месяца не отказался. Видимо, после этого его участь и была решена окончательно.

О неприятном разговоре Листьев сразу сообщил своему другу, тоже телеведущему. При этом Листьев отметил, что он — известный на всю страну человек, поэтому никто не рискнет его убить. Тем ни менее, журналист уже начал понимать — ситуация становится крайне опасной. 28 февраля он вместе с женой Альбиной приехал в офис «Логоваза», где встретился с Березовским. Листьева очень беспокоил конфликт с Сергеем Л., и он рассчитывал на помощь и прикрытие со стороны Березовского. Тот явно знал, что дни Листьева сочтены, но ничего журналисту не рассказал. 1 марта рано утром олигарх чартерным рейсом вылетел в Лондон.

А Листьев в этот день отправился к себе на работу. Вечером он позвонил жене из телецентра в Останкино и сказал, что выезжает домой. В этот момент в квартире, помимо Альбины, находились ее подруга и рабочие, которые пришли осмотреть помещение перед ремонтом. Однако Листьева они так и не дождались. Как позже установили следователи, за журналистом от телецентра ехала машина с несколькими бандитами. Как только журналист подъехал к своему дому на Новокузнецкой улице, они по рации сообщили сообщникам, что «объект прибыл».

Листьев вошел в подъезд и стал подниматься наверх. Навстречу ему спускались два человека — следствие подозревает, что ими были братья Агейкины, которые выхватили оружие – пистолет и пистолет-пулемет. Одна пуля попала Листьеву в плечо, вторая в голову. Преступники выскочили из подъезда и скрылись на ожидавшей их машине. Тело журналиста обнаружила подруга Альбины, которая собралась уезжать домой.

Как выяснила Генпрокуратура, сразу после преступления Агейкины улетели в Сочи, а оттуда в Израиль. Укрываться им там помогал друг Скрыла по кличке Киевский, являющийся гражданином Израиля.

По данным Интерпола, уже в мае 1995 года большинство представителей криминального мира, имевших отношение к убийству Листьева, собрались в Праге в ресторане «В Холубу». Там присутствовали один из лидеров преступной группировки, а также Душман, Квакин и Скрыл. Участники сходки были задержаны местной полицией, но вскоре их отпустили на свободу.

6 июля 1995 года Квакин был арестован греческими властями в аэропорту Афин за хранение героина. Его заключили в тюрьму «Коридаллос» в Пирее, однако впоследствии освободили. По данным Интерпола, Скрыл позже скончался при загадочных обстоятельствах. По официальной версии — от передозировки наркотиков.

МВД РФ вело переговоры с израильскими властями о возможности совместных действий в отношении подозреваемых, однако потом произошла «утечка» информации. А вскоре один из предполагаемых киллеров – Александр Агейкин был обнаружен мертвым в Тель-Авиве. По официальной версии, он также скончался от передозировки наркотиков. Однако в Генпрокуратуре были уверены, что имело место убийство. Александр Агейкин был самым «слабым звеном» в группе киллеров. Помимо того, что он «сидел» на наркотиках, его перед смертью неожиданно начали мучить угрызения совести. Он говорил своим знакомым, что раскаивается в убийстве Листьева, ему жалко этого человека. На допросах он явно бы молчать не стал, но ничего рассказать просто не успел.

Как шло следствие

В июне 1995 года был отстранен от ведения дела следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Борис Уваров, а материалы передали другому следователю – Петру Трибою. Он рассмотрел множество версий преступления, включая семейные дела журналиста, пока не остановился на основной – рекламной.

По словам Юрия Скуратова, одной их главных ошибок следователей было то, что им не удалось наладить контакт с супругой Листьева Альбиной. Муж делился с ней своими проблемами, она знала о том, как накалялась обстановка вокруг Листьева. Но Альбина имеет довольно тяжелый характер, к тому же в тот момент она опасалась за свою жизнь. Поэтому на первоначальном этапе расследования женщина не помогла. «Следствие тормозилось еще из-за того, что оперативники, от которых и должна идти основная информация, ничего нам не давали», — отмечает Юрий Скуратов.

Не хотели делиться информацией и друзья Листьева – те самые известные ныне тележурналисты и руководители телеканалов. По данным Генпрокуратуры, они сами подталкивали Листьева на конфликт с Сергеем Л., рассчитывая в дальнейшем получить большие прибыли от передела на телеканале. Эти люди тоже знали, как складывалась ситуация вокруг Листьева, но на допросах молчали. И только когда перед ними засветила угроза быть привлеченными к уголовной ответственности за неуплату налогов «друзья» Листьева согласились быть более разговорчивыми.

Постепенно у Петра Трибоя и выстроилась цепочка, приведшая, по версии Генпрокуратуры, к убийству: Сергей Л. – Душман — братья Агейкины. Изначально были подозрения, что к преступлению мог быть причастен и Борис З. Но в итоге следователи решили, что он, как и Березовский, знал о готовящейся расправе над журналистом, но ничего не предпринял, поскольку сам был заинтересован в устранении Листьева.

Впрочем, даже после появления этой версии расследование складывалось тяжело. В 1996 году Дашдамирова объявили в розыск, но вовсе не по делу Листьева, а по обвинению в изнасиловании. При этом в ориентировке на Дашдамирова говорилось следующее: «Особо опасен. Может использовать паспорт на фамилию Дмитров. Может быть вооружен. При обнаружении срочно сообщить в ГУВД Москвы».

Как потом установили следователи, вскоре после убийства Листьева Дашдамиров уехал в Чехию, где в мае 1995 года был задержан местной полицией в одном из ресторанов по подозрению в связях с «русской мафией». Однако вскоре его отпустили. Летом 1996 года Дашдамирова задержали спецслужбы Грузии и экстрадировали в Москву. Здесь подозреваемого неоднократно допрашивали в связи с убийством Листьева, однако он свое знакомство с Сергеем Л., а также причастность к расстрелу журналиста категорически отрицал. Сергей Л. также говорил о своей непричастности к преступлению и уверял, что с Игорем Дашдамировым никогда не встречался. В результате возникла версия, что «заказ» Душману поступил не напрямую, а через других лидеров «солнцевских», с которыми Сергей Л. был в хороших отношениях.

В октябре 1997 года Петр Трибой допросил бизнесмена из московского района Солнцево Сергея Михайлова. Причем происходило это на территории Швейцарии, где предприниматель находился под стражей по подозрению в связях с «русской мафией» и отмывании денег (позже он был оправдан судом). Впрочем, этот след оказался тупиковым.

Вскоре следователи получили несколько улик, а также показаний свидетелей, которые указывали на то, что Сергей Л. был лично знаком с Душманом несколько лет и периодически встречался с ним. Под гнетом этих улик Сергей Л. и Дашдамиров все-таки признали факт общения друг с другом, но не более того. В отсутствие весомых доказательств причастности к убийству Листьева Дашдамирову предъявили обвинение только в изнасиловании, он получил 3,5 года тюрьмы и уже в 1999 году вышел на свободу.

Следователи неоднократно допрашивали и родителей братьев Агейкиных, однако те только говорили, что их сыновья «замечательные люди», и никакой нужной информации от них тоже получить не удалось.

Что касается Бориса Березовского, который мог пролить свет на обстоятельства гибели журналиста, то он, как мог, уклонялся от того, чтобы делиться информацией со следователями. Когда представители Генпрокуратуры пришли с обыском в офис «Логоваза», их оттуда чуть ли не силой выставили сотрудники ФСБ РФ во главе с Александром Литвиненко. На допросах Березовский сначала категорически отрицал тот факт, что встречался с Листьевым накануне его гибели. Только после того, как об этом рассказала Альбина, олигарх признал, что беседа с гендиректором ОРТ имела место, но о ее сути говорить категорически отказался.

По словам Юрия Скуратова, в первые годы после убийства Листьева «палки в колеса» расследования вставляли абсолютно все. И представители Кремля, считавшие, что за преследованием Сергея Л. и Бориса Березовского, финансировавших избирательную кампанию Бориса Ельцина, могут крыться политические мотивы. И люди из окружения самого Листьева, которые боялись, что в ходе расследования всплывут подробности их полулегального бизнеса, а также взаимоотношений с представителями криминального мира. И оперативники, которые приносили крайне мало дельной информации, а в основном приводили задержанных по другим делам, которые «вдруг» сознавались и в убийстве Листьева. Проверка информации каждого такого признавшегося (она ни разу не подтвердилась) отнимала у следствия крайне много времени. Ну и, конечно, противодействовали расследованию сами подозреваемые.

«Нам просто тогда не дали раскрыть это дело», — отмечает Юрий Скуратов. А когда Скуратов был снят с поста генпрокурора, расследование постепенно стало сходить на «нет». После Петра Трибоя это дело вели еще несколько следователей, которые решили отказаться от «рекламной» версии своего предшественника и пытались выдвинуть другие. Однако никакого успеха это не принесло. В результате расследование дела было решено приостановить. Фактически сейчас материалы об убийстве Листьева списаны в архив. К тому же в этом году истек 15-летний срок давности по привлечению к уголовной ответственности.

«Я считаю, что расследование дела об убийстве Листьева приостановлено незаконно, — полагает Юрий Скуратов, — поскольку и сейчас шансы на успех у следователей есть».

Питерский след

О том, что бывший офицер ГРУ Юрий Колчин дал показания по «делу Листьева», сообщила интернет-газета Фонтанка.Ру. Согласно информации издания, Колчин, будучи другом экс-депутата Госдумы Михаила Глущенко (находится в СИЗО по обвинению в убийстве трех человек на Кипре) и бизнесмена Василия Владыковского, стал свидетелем нескольких встреч, на которых обсуждалась возможность убийства Листьева. Во время этих бесед Костя Могила предложил Эдуарду Канимото (участнику одной из преступных группировок) расправиться с тележурналистом в счет погашения крупного долга. По информации Фонтанки.Ру, Канимото согласовал этот вопрос со своими руководителями — Владыковским и «ночным хозяином» Санкт-Петербурга Владимиром Кумариным, которые дали добро на выполнение «заказа».

Непосредственно в убийстве принимали участие Канимото, некто Валерий Суликовский и еще один человек. Сам Колчин предоставил киллерам квартиру в Москве. Сразу после преступления, согласно данным издания, Яковлев, Кумарин и Глущенко встретились в Москве с настоящим «заказчиком» убийства – Борисом Березовским, пригрозили ему разглашением информации о том, кто стоит за расстрелом Листьева, после чего олигарх стал платить дань питерским «авторитетам».

Стоит отметить, что Юрий Колчин, отбывающий 20-летний срок за участие в убийстве Галины Старовойтовой, делает уже не первое признание по различным громким делам. Это позволяет «авторитету» избегать отправки в колонию для отбывания наказания. Кроме того, под каждые такие показания он пытается выпросить у следствия какие-либо преференции для себя и членов своей семьи. Проверить его информацию по «делу Листьева» крайне сложно – большинство названных им людей были убиты в разное время.

Никто из названных Колчиным людей не фигурировал в материалах дела», — отметил Юрий Скуратов.

Правда, стоит отметить, что показания Колчина весьма складно ложатся в историю, рассказанную в свое время профессиональным киллером Андреем Челышевым. Он в 1999 году вместе со своим братом Сергеем был задержан по подозрению в убийстве вице-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Маневича (никто не удивится, если Колчин вдруг «вспомнит» и об обстоятельствах этого громкого преступления).

В ходе расследования Андрей Челышев заявил, что проходил обучение на некой специальной базе ГРУ (именно в этом ведомстве в то время служил Колчин), а потом стал выполнять заказные убийства, причем среди его жертв якобы были Маневич и Владислав Листьев. Челышев уверял следователей, что его дядя тоже служил в ГРУ и в свое время познакомил его с неким чиновником по имени Заур. 1 марта 1995 года к Челышеву на вещевом рынке в Коньково подошел человек по кличке Шерхан, сообщил, что он от Заура и предложил выполнить за деньги небольшую работу.

В результате Андрей сел в Opel, где находились два кавказца и славянин. Все вместе они доехали до дома неподалеку от Павелецкого вокзала (как раз там проживал Листьев). Сам Челышев занял место за рулем иномарки, а его попутчики куда-то ушли и отсутствовали три часа. Потом они вернулись, причем у одного из мужчин из кармана торчала рация. По пути злоумышленники обменивались следующими фразами: «По 20-ке денег получим», «Шер нам теперь обязан», «докомпроматился». Самому Челышеву ничего не заплатили, а вскоре он понял, что ездил на убийство Листьева. Через несколько лет Андрей узнал, что Шерхана расстреляли в машине в центре Москвы. «Мне ничего не объясняли по поводу того, что должно было произойти. Если бы я знал, что придется принимать участие в убийстве Листьева, то я бы категорически отказался, потому что я и все члены моей семьи очень его любили», — заявил следователям киллер.

Петр Трибой допросил Челышева, но посчитал, что в данном случае киллер себя оговорил, и сделал он это с целью сбить следствие с правильной версии. В рассказе Челышева оказалось слишком много неточностей. Например, он заявил, что на улице, где находится дом Листьева, нет трамвайных путей, тогда как на Новокузнецкой улице они есть. Позже в ходе расследования дела в отношении Андрея Челышева, его родного брата Сергея и еще ряда фигурантов выяснилось, что все они действительно связаны с отставными и действующими генералами ГРУ и Минобороны, даже получали награды за выполнение некоторых сомнительных операций. В итоге Сергей Челышев — главный подозреваемый в деле Маневича – умер в тюрьме, а его подельникам предъявили обвинения лишь в убийстве двух «мелких» бизнесменов.

Как удалось выяснить «Росбалту», в ходе расследования убийства Листьева был и еще один питерский след. В 1996 году на пресс-конференции в МИД РФ к тогдашнему главе департамента этого ведомства Сергею Ястржембскому подошла журналистка из Санкт-Петербурга и вручила записку, попросив передать ее непосредственно президенту Борису Ельцину. В ней женщина рассказывала, что как-то она ехала на электричке в Ленинградской области, а рядом сидели несколько мужчин. Решив, что попутчица уснула, эти мужчины начали обсуждать то, как они исполнили убийство Листьева.

Ястржембский передал записку в Генпрокуратуру, а Петр Трибой сразу засобирался в Санкт-Петербург. Поездка получилась неудачной – оказалось, что корреспондентка страдает психическими расстройствами. Однако кое-что в данной ситуации насторожило представителей Генпрокуратуры. О намечавшейся поездке Трибоя в Санкт-Петербург узнал один из депутатов Госдумы и сразу сообщил об этом своему приятелю Сергею Л. Тот, получив подобное известие, крайне обеспокоился, срочно вызвал парламентария к себе и устроил по данному поводу целое совещание. Причину подобного беспокойства Сергея Л. следователям тогда установить не удалось.

Александр Шварев

Член так называемого "тамбовского" организованного преступного сообщества (ОПС) рассказал следствию о причастности к убийству Владислава Листьева петербургского криминалитета.

Информацию о заказчике и исполнителях убийства директора "ОРТ", совершенного в 1995 году, дал следствию осужденный по делу об убийстве Галины Старовойтовой - Юрий Колчин.

Как сообщает "Фонтанка.Ru", по словам Колчина, в середине 90-х он стал свидетелем ряда встреч депутата Госдумы Михаила Глущенко и Василия Владыковского. Во время одной из них преступный авторитет Константин Яковлев по прозвищу Могила предложил некоему Эдуарду Канимото устранить Листьева.

Канимото же обратился к Владыковскому и передал ему предложение Яковлева. В результате сам Канимото, Валерий Суликовский и еще один стрелок расстреляли 1 марта 1995 года в Москве Владислава Листьева.

При этом Колчин оказался в курсе истории потому, что предоставлял киллерам квартиру в Москве.

Также Ю. Колчин рассказал, что уже после убийства в Москву приехали Константин Яковлев, Владимир Кумарин и Михаил Глущенко, где встретились с Борисом Березовским, который и являлся истинным заказчиком.

Как отмечает газета "Известия", за несколько месяцев до убийства Листьева, канал "ОРТ" был приватизирован и попал под контроль Бориса Березовского вместе с огромными денежными потоками за рекламу.

Напомним, Владислав Листьев был убит 1 марта 1995 года, когда возвращался со съемок программы "Час пик". Во дворе его дома в журналиста дважды выстрелил киллер. От полученных ранений в руку и в голову Листьев скончался.

Бродил недавно по памятным местам Влада, невыносимо грустно от того, что люди стали забывать этого замечательного человека, осознаю, жизнь не стоит на месте, однако друзья и соратники так забывчивы, заняты.... Наверное, он достоин памятной доски на доме, в котором погиб и жил до смерти?

01.06.2001

Две недели до смерти. Книга «Владислав Листьев. Послесловие» выходит в ближайшее время в издательстве «Алкигамма»

журнал "Огонек" (Москва)



Трагически погибшему тележурналисту Владиславу Листьеву было 38 лет. В 1980 году он окончил факультет журналистики МГУ по специальности журналист-международник. Владел тремя языками: французским, испанским, венгерским.
В 1982 -- 1987 годах Владислав Листьев работал на Всесоюзном радио. В 1987 -- 1990 годах он был одним из ведущих программы «Взгляд» Молодежной редакции Центрального телевидения (телекомпания «ВИД»). С 1991 года Листьев был художественным руководителем, ведущим программ «Поле чудес», «Тема», «Час пик».
С сентября 1994 года Владислав Листьев являлся вице-президентом Академии российского телевидения, а с января 1995 года -- генеральным (исполнительным) директором АО «Общественное Российское телевидение» (ОРТ). Готовил новую детскую программу «Галактика» (еженедельная получасовая игра).
Жена Листьева -- Альбина -- реставратор станковой живописи Государственного музея искусства народов Востока. Он имел двоих детей от предыдущих браков.
«Когда Владика убили, меня пронзило: как быстро, в мгновение ока, это страшное для нас горе стало для многих товаром. Для газетчиков, книгоиздателей, политиков... Впрочем, наверное, это тоже часть той свободы, за которую мы же с Владиком боролись. Да и вообще телевидение и само продает образы. Чего же обижаться на то, как их продают и покупают другие. А ведь для нас этот тиражируемый через спутники, тысячи и тысячи километров радиорелейных линий, через передатчики и десятки миллионов экземпляров газет образ Влада совсем не Владик Листьев. Для нас он просто нежный друг, верный товарищ, веселый приятель. Ну а было между нами всякое и разное. Мы -- друзья-товарищи Владика -- собрались и наговорили то, что вспомнили. Получилась эта книга...»

АЛЬБИНА: «Я помню, как однажды проснулась и увидела: Влад сидит на кровати и смотрит перед собой. Это было сразу после назначения его генеральным директором. Я спросила: «Ну что, ослик, страшно?» Влад сказал: «Страшно...» Мы засмеялись и довольно быстро заснули. А про ослика -- это из анекдота, который у нас стал присказкой по разным поводам, связанным с повышенным адреналином: быстрой ездой, например. Анекдот, впрочем, довольно неприличный».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Ну, это когда ослик всех имел, а потом пришел к Змею Горынычу, а тот ему и говорит: «Ну что, страшно, ослик?» Ослик отвечает: «Страшно. В первый раз такого страшного буду...»
АЛЬБИНА: «Есть притча про человека, который хотел быть начальником. И Бог наказал его, сделав его начальником.
На самом деле Влад всегда мечтал о телевидении, которое он себе представлял. Он был человеком профессии, на ОРТ хотел быть продюсером развлекательных программ, и только. Сколько раз он мне об этом говорил. Но когда отклонили одну, другую кандидатуру, оказалось, что Ельцин сразу согласился с утверждением на должность генерального директора ОРТ Влада. Тут уж он никуда не мог деться, как порядочный офицер. Помню, у Дуси Хабаровой на Новый 1995 год мы прочитали статью, где люди отвечали на вопрос, кому они доверяют больше всего в стране. Оказалось, что больше всего Владу. За ним шел Патриарх. Мы еще тогда с иронией к этому отнеслись».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Мы начали обсуждать перспективы развития канала. Во-первых, было ясно, что канал должен стать акционерным, что должны появиться большие компании, которые заинтересованы в установлении стабильности в стране. То есть канал должен быть подкреплен, с одной стороны, государственными интересами, с другой -- крупными корпоративными интересами: «Газпром», «Аэрофлот». Но для того чтобы привести все это в движение, нужна была компания, конкретные люди, которые бы все это склеили. И вот в итоге таких встреч, видимо, Березовский и для себя уловил прагматичную сторону процесса. И с осени 1994-го наши встречи стали носить проектно-ориентированный характер, когда в силу взаимоотношений с властью, которая была доступна Борису Абрамовичу, он стал продвигать этот проект в Кремле. Начали собирать потенциальных акционеров, проводить консультации, создали Ассоциацию независимых производителей».
АЛЬБИНА: «Он мечтал о другом телевидении. Ему очень хотелось смотреть первый канал, а не НТВ. Или по крайней мере смотреть два канала. Поэтому, как только забрезжила такая надежда, он сразу загорелся. Правда, его интересы распространялись только на производство программ. Ни о каком гендиректорстве речи не было. Так он себя и позиционировал. Все были уверены, что Ирэна Стефановна будет генеральным директором. Но все время предполагались отступные пути: если не тот, так этот. Андрей Разбаш в этом смысле был удобной, компромиссной фигурой. Думаю, что наверху был некий период метаний, когда рассматривались разные кандидатуры. Когда возникла кандидатура Влада и была большая вероятность того, что она пройдет, он крепко задумался. Он хорошо представлял себе степень ответственности. Он не собирался уходить из эфира и оговаривал этот момент с самого начала. Если бы ему поставили условием уход из программ, тема гендиректорства отпала бы сама собой. Чистым администратором он себя в тот момент не представлял. Да, ему было интересно быть продюсером, но это было параллельной работой и заботой. Еще он понимал, что, если его кандидатуру утвердят, он не сможет отказаться».
АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ: «У Владика была очень мощная энергетика, но при этом он брал именно своей легкостью. И как всегда, как у любого человека, сильные стороны переходят в слабые, и наоборот. Он очень легко сходился с людьми, в том числе и не очень чистоплотными. Знаете, какое мурло в те годы по «Останкину» ходило... А кроме того, его тянуло к чему-то большему, он стремился найти новые точки опоры, ему не хватало той системы, которую мы создавали вместе. Налаживал контакты с людьми вне нашего круга и с ними реализовывал новые планы. Не представляю, что это были за планы и контакты. Знаю только, что его убили...
После нашего выступления в 1993 году ребята собрались и решили, что надо поменять руководителя компании. Вместо меня президентом компании «ВИД» стал Влад. Политически это было правильно. Чтобы спасти компанию, надо было что-то делать. Но, честно говоря, Влад был неважным организатором. Суперпродюсер, но все эти дебеты-кредиты, балансы-финансы -- это никогда.
В 1995 году, после убийства Владика, мы начали изучать бухгалтерию, финансовую отчетность -- практически все пришлось строить заново. На всех советах директоров Владику говорили: где отчетность? Но тогда такая эпоха была -- кооперативно-романтическая. Я всегда был с этим не согласен, но в отношениях мы никогда не переходили грань, потому что как компания мы росли, осуществлялось все больше проектов. Приоритет был другой. Только благодаря энергии Владика мы прошибли «Угадай мелодию», ежедневные политические эфиры и так далее. Но при всем этом подъеме и успехе, по сути, как выяснилось потом, финансами компании управлял простой бухгалтер, которого брокеры обводили вокруг пальца. Несколько крупных сделок были, очевидно, проведены неправильно. Мы понесли большие убытки. До сих пор мы не рассчитались с людьми, которые нас тогда, в 1995-м, просто спасли от банкротства».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «...Владика иногда заносило. Он, например, уже в должности гендиректора ОРТ на одном из собраний брякнул: «Мы знаем, кто и сколько ворует и кто с кем связан». Он имел в виду рекламный рынок. Ужасный, абсолютно неверный ход, с точки зрения руководителя. Если знаешь -- разбирайся и увольняй. А коллективу ты обязан говорить только хорошее: «спасибо за работу», «молодцы, ребята, но сейчас мы будем работать еще лучше» и все прочее. Тем более если ты знаешь, что предстоят увольнения. Владик часто приближал словами то, что нужно было приближать делами. Тем самым ставил барьер между собой и людьми».
АЛЕКСАНДР ПОЛИТКОВСКИЙ: «Влад сильно изменился за последний год. И мне неоднократно говорили, что, когда шли разговоры о назначении Листьева в гендиректоры и о том, как будет существовать ОРТ, Влад принимал самостоятельные решения насчет судеб наших программ. Не нужно было «Политбюро» -- он обещал его убрать: «с Политком договоримся». Не нужно «Красного квадрата» -- разберемся и с ним, не вопрос. А нас он не ставил в известность. Мы узнавали об этом иногда из газет. А ведь существование ОРТ обусловлено разными программами и разными людьми. Влад начал играть на чужом поле. Однажды я ему при всех об этом сказал. Если бы он посоветовался с нами, тогда мы могли бы вместе принять решение. Другое дело, почему именно требовалось убрать те же «Политбюро» и «Красный квадрат». Хозяину канала нужна была управляемая ситуация. Управлять нужно было еще жестче, чем компартия при Союзе. Во времена «Взгляда» на ОРТ было легче работать. Сейчас несравнимо труднее. Тогда не существовало цензуры денег. Можно было открыть рот и доказать свою правоту. И, согласимся, это часто удавалось. У Влада, с моей точки зрения, произошла некая раздвоенность».
АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ: «Там была какая-то странная история. Я про это никогда не говорил с Березовским. Зато помню наши разговоры с Владиком. Он говорил, что ему поставили некие условия: он идет один, без команды, без нас. Но я понимаю, откуда это: эти люди, эта власть нам давать ничего не хотели. Мы тогда все собрались и Владу сказали, что это неправильно: «один ты ничего не сделаешь». По шкурническому интересу нам это было даже выгодно: гендиректор наш человек. Из эфира нас никто убирать не думал, такой проблемы не существовало. Да и вообще то, что после всех этих странных людей гендиректором становился такой насквозь телевизионный человек, как Влад, -- это замечательно. Просто было странное ощущение. Я бы, например, не согласился идти один. Он согласился».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Интрига, безусловно, была. Обижаться на Влада стали все. Не обиженных быть не могло. Влад не стал делать команду из старых контактов. Как это бывает между интеллигентными и на самом-то деле не слишком хваткими людьми. Подразумевалось, что Влад ни о ком не забудет. «Мы тебя выдвинули, и теперь ты сам должен решить» -- вот что витало в воздухе».
АНДРЕЙ МАКАРОВ: «Я был одним из тех, кто уговаривал Влада не идти на должность генерального директора ОРТ. Так получилось, что в тот момент, когда решались вопросы назначения Влада, мы уехали из страны. Отдыхали, много говорили на эту тему. Я ему сказал, что он даже не представляет, что его ждет и что на него обрушится. И он мне тогда ответил: «Ну а если бы тебе предложили определенным образом изменить что-либо в прокуратуре и ты знал бы, как это сделать? Неужели отказался бы?» Влад очень хотел изменить наше телевидение. Это не дежурная фраза. Это правда».
ЕВДОКИЯ ХАБАРОВА: «Влад не верил, что с ним может что-то случиться. Он не допускал этого, не потому, что у него была мания величия, просто он не мог поверить, что кто-то по-настоящему желает его смерти. Он не пропускал это через себя».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Мне кажется, что в какой-то момент он просто себя переоценил. Влад был абсолютным эфирным лидером, его любила аудитория, любила страна, и на этом ощущении он начал перестраивать канал. Но одного лидерства оказалось мало. Я видел, как Влад все более нагружается этой работой, как некое среднее его состояние постепенно становилось все более тягостным. Альбина рассказывала, что дома он все чаще выглядел подавленным. Она это расшифровывала как то, что Влад взвалил на себя ношу, которую почти не может нести. Альбина ненавидела ОРТ. Она чувствовала, что теряет человека. Но Влад никогда не пытался назвать словами причину этой тяжести. По природе он был настолько легким человеком, что, видимо, посчитал, что справится самостоятельно. Возможно, это и есть переоценка собственных сил. Во многом для нас с Сашей Любимовым это урок: нужно быть открытым, потому что эта открытость тебя защищает.
У меня ощущение, что по легкости характера, глубинной легкости Влад что-то просмотрел... По моему ощущению и по воспоминанию Альбины, атмосфера сгущалась. И он это чувствовал. То, что ситуация была напряженной, было очевидно».
АЛЬБИНА: «Были люди, которые с появлением ОРТ теряли все. Про них Влад говорил со всей определенностью, что, пока они при деле, порядка на телецентре быть не может. Это не версия. Просто констатация факта. Произошло общее собрание ОРТ, где Влад сказал о том, что знает, кто и сколько ворует. Люди занимались музыкальным вещанием, еще каким-то вещанием, -- люди, которые при Владе не смогли бы этим заниматься, потому что он считал это халтурой. Если сложить все эти слагаемые, мы получим критическую сумму. Люди, которые боялись остаться ни с чем».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Альбина вспоминает, что в эти две недели он просто выключался. Видимо, ему было так тяжело, что не хотелось общаться. Он сидел дома и смотрел телевизор. Так вот тупо смотрел картинки».
ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ: «От того Влада, которого я помнил в 1987 году, в 1995-м осталось процентов 30. Но при всем напряжении его работы он вновь мог превратиться в того, прежнего Владика, смешного, забавного, обожающего розыгрыши и даже немного сентиментального. В такие моменты он открывался. Но это случалось все реже. Он стал более нервным, раздражительным, жестким».
ЮРИЙ НИКОЛАЕВ: «В последнее время он стал более дерганным и замученным. Мог исчезнуть на неделю, не звонить, но я понимал, что это связано с огромным объемом работы».
АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО: «Мне трудно судить, но, кажется, Влад начал понимать, что попал в ситуацию, где будет очень много жертв. Да еще огромный объем работы, гигантские нагрузки. Кроме того, существует такая проблема, когда человек переходит из бизнеса на высокую должность. Масса вопросов: переброска дел, маскировка дел и многое другое».
МИХАИЛ МАРКЕЛОВ: «...Видимо, в последние две-три недели давление было невыносимым. Не надо забывать, что это первая кнопка и в тот момент решалась не только телевизионная стратегия. Решалась стратегия государства. Тут дело не в одном денежном мешке, и естественно, что политические силы просчитывают свои интересы».
ТАТЬЯНА ИВАНОВА: «Когда его только назначили, он носился по «Останкину» буквально окрыленный. В последние две недели резко помрачнел. Сценариями бросался периодически. Кричал. Хотя потом сам же и гасил конфликты».
ЕЛИЗАВЕТА КУЗЬМИНА: «В последнее время с ним даже тяжело было находиться в одном кабинете. Я и сама нервная была, и психовала, и плакала. Постоянно чувствовалось, что он думал о чем-то тяжелом. Иногда сидел и неподвижно смотрел телевизор. Появилась резкость во всем: в словах, в движениях, в глазах. Влад был человеком настроения. Меня часто спрашивали ребята из «Часа пик»: «Ну как он сегодня?» А по Владу всегда было понятно, в каком он состоянии. Мог вспылить, но отходил очень быстро. Покричит-покричит и отойдет. На меня он, правда, не кричал, слава богу. На других случалось. Особенно если чувствовал, что на него пытаются давить, диктовать свои условия. Но я знаю, что Влад умел отказывать».
ЛИДИЯ ЧЕРЕМУШКИНА: «За две недели до гибели я боялась к нему подойти. Не то что боялась, просто старалась не трогать, чувствовала, что лучше не надо. Обычно улыбчивый, легкий, он был необычайно мрачен. Ощущалось ужасающее напряжение. Я понимала, что лучше с ним не разговаривать. Такого не было никогда. Я смотрела на него с ужасом. Это был тот момент, когда все решалось --сетка вещания, вся жизнь ОРТ, может быть, на многие годы вперед».
АЛЬБИНА: «Происходило что-то странное. Странные разговоры, странные поступки людей. Тогда в сотый раз было произнесено, что это командный труд и опасаться за жизнь одного человека нет смысла. Ни в чем ведь не было уверенности. Если бы я точно понимала, что, скажем, с завтрашнего дня у Влада должна быть охрана, она бы была. Если бы в этом напряженном состоянии я видела его еще неделю, все эти формальности быстро бы решились. Я бы настояла. Кроме того, мы ведь всегда хихикали над теми из наших знакомых, у кого эта охрана была. Влад относился к этому как к игрушке. Практика показывает, что если кому-то очень нужно убить человека, то его убьют в любом случае. Чтобы сохранить жизнь, надо было все бросить, перестать работать на телевидении, куда-то уехать. Переквалифицироваться в управдомы. К этому он не был готов.
Однажды Влад сорвался. Я поняла, что он просто боится. Физически боится. Я никогда его не видела таким...»
ЕЛИЗАВЕТА КУЗЬМИНА: «Был один странный эпизод за два дня до гибели. Вроде бы приходили какие-то люди Березовского, но что они хотели, понять было трудно. Помню только, что Влад был крайне недоволен этим визитом. Он звонил Борису Абрамовичу и спрашивал: «Твои это люди?» Тот ответил, что не его. Влад сказал: «Ну, я так и понял». Интонация была ироническая. Потом Влад попросил меня выйти. Тогда какие-то угрозы Владу воспринимались скорее с удивлением. Они казались ненастоящими. Я не могу утверждать точно, что это были люди Березовского, Влад как раз хотел это выяснить. И суть претензий к Владу осталась неясной».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Что там и как было, непонятно. Знаю только, что к Андрею Чикирису, одному из режиссеров «Часа пик», подошли какие-то люди, представившиеся работниками охраны Березовского. Кому-то крайне необходимо было столкнуть Влада с Борисом Абрамовичем, вызвать у последнего недоверие к Листьеву. Потом уже прошла версия о замышлявшемся убийстве Березовского, которое якобы готовил Владик. Полный бред! Зачем?! Но кому-то это было нужно. Имеет ли все это прямое отношение к убийству Влада, не знаю».
ЮЛИЯ ЖАМЕЙКО: «Знаю, что в последний день он звонил в офис «Поля чудес» и спрашивал, приходили ли к нему какие-то люди, выписаны пропуска или нет. Он кого-то ждал и очень волновался. Я это очень хорошо запомнила. Это был последний наш разговор с Владом...»
ЕЛИЗАВЕТА КУЗЬМИНА: «После эфира, где-то около восьми, он пришел в очень хорошем настроении. Потом позвонил, не знаю куда, домой или еще куда-то, и сказал мне, что я могу идти и что закроет кабинет сам.
Я уехала в начале девятого. А около одиннадцати мне позвонили домой из милиции, сказали, что появилось какое-то сообщение. Просили узнать, где находится Влад. Я начала звонить. Нигде не отвечали. Я набрала номер, который мне дали в милиции, сказала, что найти не смогла. Я была совершенно спокойна. Тут мне и сказали, что не надо больше искать Влада, все уже ясно. Я в это не поверила».
АНДРЕЙ КАЛИТИН: «Был один сигнал из спецслужб, занимающихся техническим контролем. Стало известно, что Влад позвонил с ОРТ и сказал, что выезжает. И был зафиксирован еще один звонок: «Он выехал...» Чей это был звонок -- неизвестно. Утверждать впрямую нельзя, хотя в оперативных сводках все ссылались на некоего криминального авторитета...»
РТР, программа «ВЕСТИ» 1 марта 1995 года, 23.00: «Полтора часа назад в подъезде собственного дома застрелен наш коллега -- ведущий программы «Час пик», автор и руководитель целого ряда самых любимых российскими зрителями программ, генеральный директор «Останкина» Владислав Листьев. Следственная бригада работает на месте преступления».
АЛЕКСАНДР ПОЛИТКОВСКИЙ: «Я был в достаточно странном состоянии на месте убийства и в эмоциональном порыве сразу сказал, что заказчиков никогда не найдут. А сейчас я в этом все больше и больше убеждаюсь. На самом деле я очень хорошо понимаю, почему их не найдут, но никогда об этом говорить не буду».
ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ: «...Мы летели в самолете, уже зная о гибели Влада, и Ярмольник без конца повторял: «Все сошли с ума, все сошли с ума...» Он не имел в виду никого конкретно, а именно ВСЕХ сразу».
ЮРИЙ НИКОЛАЕВ: «В тот вечер нам позвонил Игорь Крутой. Подошла моя жена. «Позови Юру!» -- сказал Игорь. Эта категоричная форма совершенно не характерна для него. Я подошел. Игорь сказал: «Убили Влада». Дальше плохо помню. Сели в машину -- и на Новокузнецкую. Там было все оцеплено. Бросив машину, я прошел через все кордоны, поднялся по лестнице и оказался возле Влада. Он еще лежал там. Потом была бесконечная ночь, поездка в морг».
ЕВДОКИЯ ХАБАРОВА: «...У меня случилась истерика. Мы заехали за Виталием Яковлевичем Вульфом и помчались на Новокузнецкую. Когда приехали, Влада уже увезли. Были все: Разбаш, Юра Николаев, Тобак. Альбина уже находилась в «ЛогоВАЗе». До этого она с подругой отмывала лестницу от крови. Мы поехали в «ЛогоВАЗ». Увидели Алю, которая сидела с маленьким полотенцем. Она была то в ступоре, то в истерике. Никакая. Собственно, там все были никакие. Потом Аля сказала, что хочет его видеть...»
ВИТАЛИЙ ВУЛЬФ: «В «ЛогоВАЗе» была масса случайных людей. Я увидел Альбину. Она была полувменяемая. Кинулась ко мне. Мы поехали в морг -- Альбина, Юра Николаев с женой и, по-моему, Саша Тобак. Шел дождь. Когда подъехали, я сказал, что останусь на улице. Ребята пошли внутрь».
ЕВДОКИЯ ХАБАРОВА: «Мы увидели абсолютно безжизненное тело. Соединить его с Владом было невозможно. Я поняла, что такое -- «душа улетает».
Помню, что мы в какой-то момент приехали домой. У нас тогда шел ремонт, переобивали мебель. И когда мы вошли, рабочий, который этим занимался, отложил молоток и сказал фразу, которую я никогда не забуду: «Я вам очень сочувствую...»
АНДРЕЙ МАКАРОВ: «А теперь давайте вспомним... На следующий день после гибели Влада в передаче, которую вел Киселев, каждый политик считал должным отметиться. Даже Горбачев пришел. Все решали свои задачи. На самом деле это было бы смешно, если бы не было так противно. Смерть Влада оказалась выгодна огромному количеству людей. Спецслужбам, прокуратуре, конкурентам, коллегам-журналистам, забытым политикам. Потому что она дала возможность всем в нее сыграть. Это уникальная ситуация, когда вокруг смерти Влада объединились все. Я думаю, сейчас уже ни одна книга не воспроизведет того ощущения потери. Тогда попасть в струю значило косвенно отработать на свой электорат, на общественное мнение. Эта смерть стала выгодна очень и очень многим. Для власти появилась возможность решить проблемы со снятием Пономарева. Лисовский, в свою очередь, остался на ОРТ. Отметились политики. И так далее.
Было несколько человек, для которых гибель Влада стала очень личным событием. И эти люди не выступали. Они молчали. Когда это случилось, мы сидели в квартире Влада и Альбины и с ужасом смотрели на то, что показывали по телевизору. Хотелось сказать: «Ребята, прекратите, выключите все это».
ИГОРЬ УГОЛЬНИКОВ: «Когда Влад погиб, у меня было такое состояние, что думал: разорву. Не знаю кого, заказчика... Разорву, найду момент отомстить. А теперь кроме сожаления, жалости я не испытываю ничего. Сожаления, что Влад явился жертвой общей зависти. Вот что главное: оторваться не дают, локтями держат. Как только человек отрывается, он начинает всем мешать. Да при этом его еще народ любит! Разве такое можно вынести?!»
АЛЬБИНА: «Обречен был не генеральный директор. Обречен был Влад, как человек с определенной системой нравственных координат. Были компромиссы, на которые он мог пойти, и были такие, на которые он бы не пошел ни при каких обстоятельствах. А дальше тупик, в который я каждый раз упираюсь. Я знаю, что в крайнем случае он просто отказался бы от этой должности. Он действительно свято верил в то, что телевидение -- коллективный труд. Это была внутренняя убежденность. Поэтому, возможно, не отдавал себе отчета в том, как к нему относились некоторые персонажи».
АНДРЕЙ РАЗБАШ: «Через пару дней после убийства Владика мне позвонили. После паузы рыбий, ничего не выражающий голос произнес что-то вроде: «Если будешь дергаться, пойдешь вслед за другом...» Не помню точно. Многим звонили, просто не всем приятно об этом вспоминать. У нормального человека это психологически остается надолго».
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: «Однажды я увидел его в полной растерянности. Во время съемки «Темы» он спросил меня: «Андрей, вы смерти боитесь?» Я ответил: «Нет». Возникла странная пауза. Она длилась довольно долго. Потом Влад сказал: «Я не знаю, что дальше говорить...»

У гроба Димы Холодова мы стояли вместе с Владом в почетном карауле...

Там же, на панихиде, зампремьера Московского правительства Василий Шахновский грустно поинтересовался у какого-то важного милицейского чина: "Что? Так и будем жить - от траурной процессии до траурной процессии?"

Сейчас многих неотвязно занимает вопрос: мучили ли Влада тревожные предчувствия?

Ведущий программы "Под знаком Зодиака" Олег Марусев сожалел позже, что не напомнил Листьеву о том,что в его гороскопе трагедия - предначертана...

Как будто Влад не знал своего гороскопа. Как будто захотел бы он в своей донельзя насыщенной жизни что-либо изменить...

Мне он говорил: "Я просто зарядил себя на особый режим жизни. И не вижу ничего такого, что нарушило бы ход моей жизни, надломило бы меня психологически. Конечно, бывают минуты, когда я задаю себе вопрос: как дальше, что будет с телекомпанией? На меня свалился ком вопросов, и у меня уже все чаще не дни, а целые сутки "рабочие". И я только изредка пытаюсь анализировать: что же со мной происходит? Но времени на это физически нет..."

Потом на телеэкране в траурные дни я увидел опечатанную останкинскую дверь под номером 11-39, которая мгновенно стала мемориальной. И сразу вспомнил, как в февральский полдень Влад запер ее на ключ изнутри, чтобы никто не вторгался во время нашей беседы.

Хотя, признаюсь, я-то предполагал встречу с ним в респектабельном директорском кабинете, охраняемом вышколенной секретершей. Но и в стандартно-малогабаритное помещение "Останкино" Влад вписывался довольно непринужденно - при всем многообразии взятых на себя обязанностей.

Поймал себя на мысли - пишу, как о живом...

Тогда, разумеется, я испытывал репортерский азарт, намереваясь потрошить интервьюера №1. Но вместе с тем ловил себя на том, что чисто спортивный интерес к сверстнику, избравшему столь многотрудную жизнь, вот-вот возобладает над этим самым азартом. К тому же своим расположением ко мне Влад как бы освобождал меня от необходимости специально "раскручивать" его.

Обольщаться, однако, не приходилось.

Я-то рассчитывал на откровенность в разговоре о новом его амплуа - гендиректора, но Влад ответил с подкупающей горячностью: "Я хочу об этом говорить! Но просто не имею права! Когда журнал выходит? В марте? Нет, пока никак не могу. При всем желании..."

И тогда я резонно решил не спешить с публикацией, понимая важность возвращения к этой теме спустя какое-то время.

Времени, как выяснилось, не оказалось...

И фраза на диктофонной пленке, казавшаяся тогда незначащей, в сегодняшнем контексте обрела иное звучание.

"...У меня нет таких амбиций, чтобы дойти до конца", - говорил Влад, имея ввиду исчезающий свой интерес к взятой уже высоте.

Теперь-то мне кажется, что у Влада не было и амбиций долгожительства - он ставил на риск.

...Вспоминаю, как попробовал завести Влада сознательно провокационным вопросом: не чувствует ли он себя, возникая четыре дня подряд каждую неделю, в своем роде "Санта-Барбарой" или "Просто Марией" - словом, героем "мыльной оперы"?

Он, впрочем, не завелся. Сравнил свой телевизионный труд с ежедневным газетным или журнальным делом. Пояснил деловито: "Час Пик" идет в прямом эфире и позволяет решать вопросы чисто информационные. Если что-то происходит в стране, можно сразу пригласить человека, причастного к событиям".

...По злой иронии судьбы, вышедший в начале марта "Огонек" привел результаты читательского опроса: кого женщины считают идеальным мужчиной? Сначала назван Влад, затем - Никита Михалков.

Никита Михалков оказался первым гостем у Листьева в "Часе Пик". "Я никогда непредставлял себе, что буду так волноваться, - рассказывал мне Влад. - Никогда. Сколько "Взглядов" было прямых, "Темы" были прямые, сколько пережито на телевидении, я сижу с Никитой, которого давно знаю, и понимаю, что все будет нормально. Он только вернулся из Канн, так что "мясо" для беседы есть... Я опускаю руки под стол, и у меня руки ходят ходуном. Они мокрые, и по спине течет пот. Вот этот момент был, наверное, самым ужасным в моей телевизионной жизни..."

- Каким ты ощущаешь себя после передачи? У тебя эмоциональный подъем или, наоборот, опустошение?

- Рабочий день начинается в девять утра - переговоры, финансы, проекты, встречи с массой людей. И в конце такого дня - съемки. Полтора-два часа. Мне казалось иногда - я умру после этого. Но происходят любопытные вещи: после съемки я выхожу - и готов вкалывать еще двадцать четыре часа в сутки. Видишь - с одной стороны - отдача, с другой - колоссальная подпитка. Процесс взаимный. И невозможно всего себя не отдавать...

- Ты не чувствуешь себя в большей степени актером, чем журналистом?

- Актером? Никогда! Актер - абсолютно другая профессия. Я, например, совершенно не умею фотографироваться. Все реакции, которые возникают у меня во время интервью, - непосредственные. Я разговариваю с гостями программы так же, как разговариваю сейчас с тобой...

- Ты никогда не играешь "в Листьева"?

- Нет смысла. Никто бы не поверил. "Ящик" на крупных планах раздевает любого. Выражения глаз ведь не скроешь, как ни старайся...

- Скажи, какие факты твоей биографии ты бы с удовольствием вычеркнул?

- Вычеркнул бы, наверное, первую женитьбу... Хотя, с другой стороны, ничего вычеркивать не надо. Все, что случается с нами, - лучшие уроки...

- Головокружения от успеха у тебя не возникало?

- Однажды я возвращался поздним автобусом после одного из первых "Взглядов" - машина-то у меня появилась два с половиной года назад, а тогда мы получали за ведение программы сорок рублей на троих - и вдруг заметил, как две девушки показывают на меня друг другу... И понял - они меня узнали. Меня резануло по сердцу необычное чувство, сделалось жутко приятно.

Но наш тогдашний руководитель Анатолий Лысенко очень грамотно обломал меня. И четко дал понять, кто из нас, героев "Взгляда", чего стоит и для чего мы существуем на телевидении. У меня и сейчас нет настроения пересказывать его слова - настолько жестко он сформулировал свои мысли. Но с тех пор я на телевидении не ради себя. И помню, что я все равно всегда вторичен в ситуации, пусть и гарантирующей мне личный успех...

- Можно ли сказать, что "Взгляд" - это твой час пик?

- Мудреный вопрос... Ладно, в тот момент я бы сказал: да, я переживаю самое счастливое время в жизни. А сегодня, извини, нет - мне есть с чем сравнивать...

- Но вы же тогда наверняка ощущали себя властителями дум? Вы ведь стали не просто популярными, а всеми любимыми...

- Я никаким властителем дум себя не чувствовал. Ни тогда, ни после. И для меня, если холодно анализировать, не совсем понятен "механизм", сделавший нас любимыми. Мы вроде бы говорили о вещах, которые все давным-давно знали. Но люди, видимо, шалели от того, как все им подавалось-раскрывалось. Грубо говоря, происходила некая обратная сенсация - иных слов не подберу...

Ностальгии по тому времени у меня нет. Другое дело, что не проходит ностальгия по единству, братству, по команде. И не скрою, что от людей, работающих со мной сейчас, я жду такого же взаимопонимания.

Я очень люблю быть в команде. Когда играю в футбол, мне наибольшее эстетическое наслаждение доставляет классный пас партнеру. При том что люблю забивать голы умею это делать.

Я всегда болел за "Спартак" , но когда соперники играли лучше "Спартака", я получал не меньшее удовольствие от умной игры, от хитрых пасов...

- Тебя когда-то называли олимпийской надеждой...

- Так "Советский спорт" написал - мама до сих пор хранит эту заметку. Я занимался в школе братьев Знаменских, бегал на средние дистанции. Но потом получил очень серьезную травму и фактически поставил на спорте крест.

- А марафон ты никогда не бегал?

- Бегал. Раза три или четыре. И тактика бега на длинную дистанцию мне знакома. В том числе и во взаимоотношениях с людьми. Тебя ведь это интересует?

- Я слышал, что в "Останкино" ты был комсомольским деятелем?

- На иновещании, то есть на радиовещании на зарубежные страны, я был неосвобожденным секретарем комитета комсомола. Я пришел туда в восемьдесят втором году младшим редактором - боевой, веселый, контактный, пьющий, что немаловажно для комсомольской работы. В комсомоле мы жили весело. Через комитет комсомола я познакомился с Сашкой Любимовым, Димкой Захаровым, которому рекомендацию в партию дал...

- А ты уже, конечно, был в партии...

- Конечно. Вступил в восемьдесят пятом, а потом все, кто работал во "Взгляде", вышли из нее году в восемьдесят восьмом...

- Демонстративно, в прямом эфире?

- Я против демонстраций такого рода. Это, в конце концов, личное дело каждого человека.

- Считаешь ли ты себя человеком политики?

- При первых свободных выборах в Верховный Совет от нашего "Взгляда" мог пройти и осветитель - в силу того, что это "Взгляд"! И тогда в политику пошли Саша Политковский, Саша Любимов и Володя Мукусев. Меня тоже выдвинули кандидатом, я сходил на одно собрание и после этого сказал себе: никогда!

Сейчас-то понимаю, что из-за своего разгильдяйства я несколько выбивался из команды.

- Мне говорили, что в "Останкино" ты себя называешь человеком, "измученным нарзаном". В каком-то интервью ты откровенничал, что прежде много выпивал. Но у меня сложилось впечатление, что ты немного бравировал этим беспутным прошлым...

- Да я просто констатировал факт. Меня тогда несло по жизни. Я мог загулять, мог бросить работу на неделю-две. И никто не знал, где я нахожусь. А я с компанией тусовался по стране или по Москве. Словом, творил то, чего сейчас я себе ни за что не позволил бы.

- Это правда, что Цветов принес тебе сакэ на передачу?..

- Цветов был любителем экстравагантных выходок. Был уже конец программы, мы сидели на кухне, разговаривали, он открыл одну из принесенных баночек, налил мне. Мне жутко хотелось пить: два с половиной часа шел эфир. И я рванул стакан, не разобрав, что это за напиток. И "уплыл" моментально. Еле-еле попрощался с телезрителями.

- Ты наверняка уверенно чувствуешь себя на людях?

- Я понимаю, что могу войти в любую дверь, в любое общество. Но если я не чувствую внутренней потребности куда-либо войти, то не вхожу.

Я легко общаюсь с людьми. Но в последнее время у меня появилась какая-то неуверенность. Мне хочется спрятаться... Увидеть два-три милых сердцу лица - и с ними спрятаться: посидеть, потрепаться о жизни.

Я получаю в день до тридцати приглашений на различные презентации. Ипрактически нкуда не хожу. на тусовках очень скоро начал понимать, что там все пустое. Может, я слишком уработался, слишком прагматично смотрю на все...

- Что подвигло тебя на участие в гонках на выживание?

- Во-первых, эти гонки мы и придумали... Потом, просто собралась хорошая компания - почему бы не прокатиться? Вообще я обожаю ездить. Я понял, что если бы в детстве научился водить автомобиль, то точно стал бы автогонщиком. И когда проиграл в Крылатском, абсолютно не расстроился. За двести метров до финиша шел первым и уже обдумывал, как буду махать рукой зрителям. Но машина заглохла, и все пропилили мимо меня. Хотя психологически я уже выиграл эту гонку. И вообще - волновал меня не результат, а процесс...

- Ты полностью востребован в своей нынешней деятельности?

- Никто до меня не раскручивал так программу... Но ведь я не только выхожу на пике этой программы, а прилагаю к тому же максимум усилий, чтобы и потом рос ее рейтинг.

- Но в этом проявление твоей непоседливости?

- Здесь дело не во мне, не в моем характере. По-моему, то, что ты называешь непоседливостью, стратегически выгодно для телекомпании...

И это не самоуверенность. У меня нет ощущения ревности к успехам людей, которые работают вместе со мной. К женщинам есть, несомненно. А вот в этом отношении нет. Потому что я знаю, куда мне идти дальше. И знаю, что я буду делать...

(Транскрипт фрагмента 12):

В.Листьев: Такая немножко мистическая, да? Характеристика получается у человека.

В.Смехов: Да... замечательно... красиво...

В.Листьев: Не понравилось?

В.Смехов: Где доставали?

В.Листьев: Ну как доставали? Это все очень просто: вас любит, знает народ.

В.Смехов: Мы это сейчас "народ" говорим?

В.Листьев: Ну фактически от имени народа.

В.Смехов: А... понятно. А я думал устами младенца. Ну хорошо.

В.Листьев: Ну хорошо. Но зато истина же.

В.Смехов: Все. Я готов согласиться.

В.Листьев: Договорились. А я абсолютно уверен, что Вы впервые у меня на передаче, но с другой стороны, "Час Пик" для Вас - это не первая ... встреча с "Часом Пик".

В.Смехов: Да, да.

В.Листьев: Когда впервые произошла встреча?

В.Смехов: В 68-м году - не к ночи быть помянутым, но очень счастливом году для скажем каких-то работ Театра на Таганке и "Живой" у Любимова и, там скажем, "Тартюф". В это же самое время закрывали театр и открывали повесть Ежи Ставинского "Час пик". И это была интересная повесть в "Иностранной литературе", и Любимов предложил мне продолжить изыскания в области инсценизации. И вот я написал инсценировку, композицию, и она была настолько счастлива, что прожила, и я имею в виду уже в качестве спектакля, который поставил Любимов, до фактического окончания жизни Театра на Таганке.

(Транскрипт фрагмента 13):

В.Листьев: Час пик в жизни.

В.Смехов: Час пик в жизни.

В.Листьев: А у вас получались ситуации, в которых вы могли бы сказать, что это для вас действительно час пик. Когда практически все было потеряно?

В.Смехов: Да, это было. К сожалению, это было. Это было несколько раз. Несколько раз это было по естественным стечениям смертельных обстоятельств. То есть уходили из жизни очень близкие люди. И жизнь переворачивалась, и казалось, что завтрашнего дня уже не будет, эта страница не перевернется. А бывали обстоятельства, связанные с драматургией а-а-а государства. Скажем, когда закрывали театр на Таганке, и у меня, как следствие, случилась какая-то болезнь. В общем, я, я чудом выжил, так скажем. Все это ...(жест рукой).

В.Листьев: А то, что началось потом? Я имею в виду деление на театр Губенко, на театр Любимова.

В.Смехов: Это уже потом потом.

В.Листьев: Потом потом ...да...потом потом.

В.Смехов: Потому что настоящее потом это было, когда приехал Любимов, когда Губенко был как и все мы вполне человекообразен, то есть служил искусству, а не каким-нибудь там загадочным еще партиям. А,а-э, потом потом - это вот сегоднящий день, который абсолютно неинтересен для любителей театра. Для любителей кухонных и коммунальных новостей, наверное, интересно, почему вдруг театр на Таганке, который так красиво жил, так некрасиво заканчивается. Ну если вам угодно, можно и об этом поговорить. Но этот час пик неинтересен...

В.Листьев: Это, это не про это, потому что любая свара, если тем более, тем более если она касается людей, любимых очень многими, она, она всегда неприятна.

(Транскрипт фрагмента 14):

В.Листьев: Другой стал?

В.Смехов: Зал стал другой, зал везде стал другой. Зал потерял, ну, как сказать, обычный слой квалифицированных...

В.Листьев: Зрителей?

В.Смехов: Зрителей, да. Появилось много новых людей, которые должны платить новыми деньгами за новые спектакли. Они иногда не знают даже предмета разговора, сюжета не знают.

В.Листьев: Да, но если они пришли,то они хотят узнать.

В.Смехов: Да, они хотят узнать и они, вообще говоря, вежливо сидят, вежливо следят за, я имею в виду общий случай, все-таки на "Мастере и Маргарите" что-то было другое, мне показалось, что были люди, которые знали о чем речь и отличали Патриаршие пруды от Лысой горы, и понимаете, и в общем это приятно, конечно, хотя и нервно.

В.Листьев: И все-таки о Воланде. Вы ушли от этого ответа.

В.Смехов: Да, я люблю уходить...

В.Листьев: Да, и глаза...

В.Смехов: Я не знаю... это, это...

В.Листьев: Жутко тяжелая, наверное, трудная ... психологически сложная роль, потому что играть в своем представлении о дьяволе...

В.Смехов: Да, наверное. Это счастливое дело, и я боюсь, что я не смогу комментировать, хорошо это или плохо. Я могу только сказать, что мне счастливо. Мне счастливо, что любимая книга и любимый персонаж когда-то - этому уже 17 лет - превратились в как бы живое движение на сцене. Это было очень счастливое время, когда Любимов с нами потрясающе вместе, как сказать, соавторил, то есть...

В.Листьев: ...сотворил, в смысле...

В.Смехов: ...сотворял, да

В.Листьев: ...сотворял.

В.Смехов: Это было очень здорово, забавно, тяжело и счастливо. И это отражается, а то, что тому предшествовало, я это описал, я все-таки немножко литератор. Я это описал /.../

В.Листьев: А сколько книг Вы уже выпустили?

В.Смехов: Боюсь //хвастаться//

В.Листьев: Три? Пять?

В.Смехов: Четыре, может быть.

В.Листьев: Четыре, четыре книги.

В.Смехов: В том числе книга о Лене Филатове. Такая у меня была книжка, в киноцентре изданная, о новых временах "На Таганке", но они очень быстро закончились. Слава богу, что они отражены в книжке.

В.Листьев: Бес попутал вас давно.

В.Смехов: Так.

В.Листьев: А потому что ваши родители никакого отношения к профессии актерской не имели. Кем они были по профессии?

В.Смехов: Так. Сейчас бес вас попутал, то, что вы оказались знатоком моей жизни, независимо от, от меня. Да, спасиво. Мои родители были и остаются людьми других профессий: мама - врач, отец - математик и экономист, даже воспитал, как говорится, плеяду не в гороскопическом смысле слова...

В.Листьев: Я понимаю...

В.Смехов: ...да, а в наземном. Вот. И я выяснил, совсем недавно, что один из самых для меня удивительных и ослепительных людей, вызвавший восторг - в Ленинграде мы были два дня в командировке с "Московскими новостями" - человек по фамилии Явлинский Григорий Алексеевич, правда блестящий человек. Ну он вдруг рассказал, как в Плехановском институте мой отец производил фурор для студентов таким-то и таким-то поступком.

В.Листьев: Вам это было жутко приятно?

В.Смехов: О да, потому что я был //...// уже критическим отношением...

В.Листьев: К родителям?

В.Смехов: К родителям, к отцу, конечно, поскольку он все-таки экономист, значит, он как-то связан с социализмом.

smekhov.net.ua
В.Смехов: Да, я люблю уходить...

19 октября в эфир выходит новая программа Влада Листьева "Звездный час" —
семейная телевикторина. Победитель получит право в течение минуты обратиться
с экрана ко всей стране. По замыслу авторов, это будет его "звездный час".
Программа будет идти сорок минут по понедельникам в 19.00. Получить эфир для
своего нового проекта Листьеву не составило труда: его передачи "Тема" и
"Поле чудес" обладают устойчивым высоким рейтингом популярности.

Этапы телевикторины "Звездный час" напоминают уже существующие телеигры
("Лимпопо", "ЛОГО") и логические игры ("Эрудит" или школьная "балда"). Однако
впервые отдельные элементы таких игр достаточно удачно скомпонованы в единую
игру. Причиной выбора такой формы новой передачи, по словам Листьева,
послужило отсутствие на нашем телеэкране настоящей "семейной программы".
Первые выпуски телеигры готовилась на деньги телекомпании "ВиД", и рекламы в
них не будет.
Отбор участников викторины проходил по письмам. Игрокам предстоит пройти
четыре этапа со своими призами. На первом этапе играют шесть человек, которым
нужно дать наиболее точное определение появляющимся на экране сюжетам. Во
второй тур выходят четверо: им необходимо из случайного набора букв составить
одно или несколько слов используя, по возможности, все буквы. Кроме того,
игрок, составивший самое длинное слово, получает право сыграть с ведущим в
игру "махнемся не глядя" и поменять свой приз за первую игру на "нечто" в
черном ящике. Диапазон призов, предлагаемых ведущим, — от расчески до
фотоаппарата "Kodak". На третьем этапе три участника борются за выход в
финал: для этого им надо исправить ошибку в цепи событий (например, в списке
чемпионов мира по шахматам двух поменяли местами). В финал выходят двое. Им
дается минута, чтобы, используя буквы заданного слова, составить наибольшее
количество новых слов. Победителем тура становится тот, кто придумал больше
слов, а победителем игры — финалист, набравший большее количество очков.
Игрок, набравший свыше 1000 очков, в качестве "суперприза" получит игровой
компьютер.

АЛЕКСАНДР Ъ-ВОРОБЬЕВ

Газета «Коммерсантъ» № 11 (164) от 17.10.1992

Дата 04.02.1990