Откройте свой Мир!

Имя этого человека незаслуженно забыто. В его честь не названы улицы, не установлены памятные доски… А ведь этот герой, полный георгиевский кавалер, в годы Первой мировой войны не раз, в том числе и в вилейском небе. Его не пугал, ни численный, ни качественный перевес врага. Георгий Сергеевич Крякин свой долг солдата исполнял до конца, но жизнь его трагически оборвалась в авиакатастрофе, произошедшей сто лет назад у нас, в Беларуси. Об этом герое неба и пойдет речь в статье.

Крякин Георгий Сергеевич родился 29 января 1889 года (здесь и далее все даты по старому стилю) в крестьянской семье в селе Михеи Сапожковского уезда Рязанской губернии. В сентябре 1907 года он окончил Сапожковское уездное ремесленное училище. Когда пришло время, он был призван в армию. 2 февраля 1911 года прибыл и был зачислен в списки 18-го Сибирского стрелкового полка молодым солдатом, затем переведен на службу в 4-ю Сибирскую воздухоплавательную роту, где служил сначала в моторном классе, а затем в авиационном отряде роты. На срочной службе дослужился до звания старший унтер-офицер и в 1913 году был награжден светло-бронзовой медалью «В память 300-летия царствования дома Романовых». 15 марта 1914 года уволен в запас, но с армией решил не расставаться. 30 апреля 1914 года согласно поданной докладной записке был зачислен на один год сверхсрочной службы на вакансию старшего моториста 23-го корпусного авиаотряда.

После начала Первой мировой войны, 23 июля 1914 года,Георгий Крякин выступил в поход на театр военных действий. 19 февраля 1915 года убыл в Офицерскую школу авиации Отдела воздушного флота для обучения полётам. После обучения, 9 октября 1915 года,был переведён лётчиком в 22-й корпусный авиационный отряд.

10 ноября 1915 года Крякин попал в авиакатастрофу на аппарате «Депердюссен», в результате получил сотрясение мозга и сильные ушибы тела. Находился на излечении в 305-м полевом подвижном госпитале. Но тяга к небу была большая,и он, не окончив лечения, выписался. 27 ноября 1915 года Крякина произвели в звание подпрапорщик «за отличное знание службы и самоотверженные полёты».

С октября 1915 года по 1 ноября 1916 года совершил 72 боевых полёта общей продолжительностью 118 часов 3 минуты. Многие его полеты получили хорошую оценку,был отмечен рядом наград. 30 мая 1916 года Георгий Крякин награжден Георгиевским крестом 4-й степени. В приказе его заслуги описаны так: «27 марта 1916 г. под сильным огнем неприятельских батарей сбросил в поезд у ст. Вогяны и разъезда Дубоносиха 8 бомб. 13 апреля 1916 г. там же, под сильным артиллерийским огнем противника, произвел фотографическую съемку неприятельских позиций, а 14 апреля, вызвавшись охотником, несмотря на сильный огонь тяжелых и легких батарей противника, обследовал район неприятельского расположения и доставил важные сведения».

5 июля 1916 года награжден Георгиевским крестом 3-й степени – «За выполнение боевых разведок, фотографирование неприятельских позиций и корректирование стрельбы».

23 августа 1916 года награждён очередным Георгиевским крестом 2-й степени. «13-15 июня 1916 г. под сильным обстрелом артиллерии противника, с явной опасностью для жизни, произвел в районе М. Вишнева и Токаришки 9 воздушных разведок, причем сбросил в неприятельские склады и обоз 8 бомб и 500 стрел, и доставил важные сведения о противнике».

25 августа 1916 года в небе над Вилейкой произошел воздушный бой, в котором отличился Георгий Сергеевич и его наблюдатель. Подробности боя мы знаем из приказа XX армейского корпуса за № 28 от 7 сентября 1916 года о награждении летчика Крякина крестом 1-й степени: «25 августа 1916 года совершил разведку района Вилейка-Сморгонь-Жодишки-Спяглица-Вилейка. Произведя разведку, заметил обоз, 2 аэростата, один из которых пулеметным огнем заставил опуститься, и тяжелую батарею, которой были обстреляны ураганным огнем; между Жодишками и Пильцами был атакован неприятельским аэропланом, который на расстоянии, не превышающем 70 метров, открыл пулеметный огонь, подпрапорщик Крякин, благодаря своему хладнокровию и самоотверженности, под пулеметным огнем, рискуя собой, поставил свой аппарат так, что наблюдатель прапорщик Семенов мог удачно обстрелять противника из пулемета, после чего, сделав крен, удалился. Возвращаясь на аэродром, над Вилейкой вступил в бой, несмотря на численное превосходство, с одним из 4 неприятельских аэропланов, сбрасывавших бомбы на город. Благодаря находчивости и искусному управлению аппаратом, Крякин предоставил своему наблюдателю удобное положение для обстрела противника пулеметным огнем, который был отогнан и преследован до последнего патрона. Летчик Крякин, находясь под непрерывным пулеметным огнем неприятельских летчиков, а также под артиллерийским огнем противника, с полным самоотвержением выполнил возложенную на аппарат трудную задачу».

8 октября 1916 года произошел бой, который чуть не стал для Крякина последним. Остановимся на нем более подробно, так как он непосредственно связан с Вилейкой.

В 10 часов 30 минут утра 8 октября 1916 года лётчик подпрапорщик Крякин с наблюдателем поручиком Яновым вылетели по заданию 10-го авиадивизиона на аппарате «Моран-Парасоль». Целью полета были разведка и фотографирование по маршруту Вилейка, Ганута, Мартышки, передовые линии до озера Вишневского, Подстаринье, Бибки, Свинки, Понижаны, Вилейка. Произведя заданное фотографирование и имея в запасе плёнку, летчики пошли фотографировать замеченную батарею неприятеля в районе 1-го Сибирского корпуса. Проходя по линии Подстаринье, Бибки, Свинки, Понижаны и делая фотографирование неприятельских батарей,были атакованы неприятельским истребителем «Альбатрос». Лётчики вынуждены были, не имея пулемёта, отстреливаться из «Маузера»,и пошли со снижением на русскую территорию. Перейдя свои линии позиций, лётчик Крякин услышал, что поручик Янов прекратил стрельбу, глянувшись, заметил, что тот весь в крови и неподвижен. «Альбатрос», имея преимущество в скорости и вооружении, атаковывал ещё несколько раз уже одного подпрапорщика Крякина и перестал атаковывать в 8-ми верстах за нашими позициями.

До боя с «Альбатросом» русский самолет был обстрелян тяжёлой и лёгкой батареями противника. При спуске аппарата на аэродром оказалось, что поручик Янов убит наповал пулемётной пулей в правый глаз. В аппарате оказалось ещё 16 пулемётных пробоин, причём несколько пуль задели и форму лётчика Крякина. Пистолет «Маузер» был утерян на наших позициях, когда поручик Янов был убит. Николай Иванович Янов 29 апреля 1917 года был посмертно награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

Что касается Крякина, то он «За боевые отличия» 12 ноября 1916 года произведен в первый офицерский чин прапорщика, а 27 декабря 1916 года удостоен звания «военного летчика». 4 марта 1917 года прапорщик Крякин награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Этот орден стал его последней боевой наградой.

В апреле и мае 1917 года военный летчик Крякин активно летал, провел ряд воздушных перехватов и боев в белорусском небе. Неоднократно попадал под обстрел как вражеской, так и своей зенитной артиллерии. 5 июня 1917 года в 6.30 военный летчик Крякин поднялся на самолете «Ньюпор-17» с аэродрома 34-го корпусного авиаотряда. При взлете самолет упал с высоты 80 метров,и прапорщик Крякин разбился насмерть. Причина падения – крутой подъем. Вследствие потери скорости самолет упал на крыло и на нос.

Так нелепо погиб военный летчик, полный георгиевский кавалер, добросовестный и смелый авиатор, много раз избегавший до этого смерти в воздушных боях.

Татьяна Боровикова призывает объединить усилия для организации поминовения солдат Первой мировой войны …

[ Читать далее... → ]

http://ruskline.ru/news_rl/...

Госдума устанавливает новую памятную дату.



1 августа - День памяти русских солдат, погибших в Первой мировой войне. Поправки, которые будут рассмотрены в среду, вносятся в закон "О днях воинской славы и памятных датах России".

[ Читать далее... → ]

http://www.ria.ru/society/2...

Дамы и господа! В марте мной была защищена кандидатская диссертация, посвященная истории православного военного духовенства и его деятельности в Первой мировой. Кого заинтересует сия информация - пишите на Мой мир или в электронку malyshko_hata@mail.ru. автореферат (эл.версию) для ознакомления предоставлю. о тексте диссертации - будет видно... (просто есть некие планы касательно его).

Вышла в свет моя новая книга "Дипломатический корпус". Это увлекательное
и вдумчивое чтение для всех, кто интересуется историей русской
революции и особенно ролью иностранных представителей в этом процессе.
Книга написана по материалам зарубежных архивов и мемуаров участников и
практически полностью опирается на достоверные факты. 420 стр.
Заинтересованным лицам писать в личку. Высылаю главы для
ознакомительного чтения. Стоимость PDF версии 180р. Стоимость романа в
бумажном варианте 400 р.

На просторах Интернета нашел один, как мне показалось, очень интересный сайт, посвященный Российской империи. Кроме всего прочего, мною было найдена на его страницах большое количество фотографий, в т.ч. и посвященных Великой войне, видео и аудио файлов. кому интересно то вам СЮДА

Прошу отозваться всех, чьи деды и прадеды служили в Преображенском полку и участвовали в Первой мировой войне. Мой дед - Котов Ваилий Иванович служил в 8 роте 2-го батальона в звании ст. унтер-офицера. Был взводным командиром, заместителем ротного. Георгиевский кавалер. Сейчас дорабатываю его рукопись-воспоминания о службе в полку (1912-1916). После тяжелого ранения под Ломжей был демобилизован.

Вот такой лот встретился на одном из интернет-аукционов. Народ там сейчас бьется за него, к настоящему моменту цена достигла 10400 рублей - и, по мои ощущениям, дорастет до 15000... Но дело не в этом. Просто это уникальный документ из жизни старой Русской армии. Тот, кто делал этот альбом, скорее всего, в 1914-м в чине поручика сложил голову на фронтах Великой войны...
Выпускной фотоальбом 18-го выпуска 3-го Московского Императора Александра II Кадетского корпуса, 1910 год. 18 комбинированных фото в паспарту на 9 листах. Размер 40х33. К сожалению, были представлены не все девять листов, но что было - я скопировал. Альбом уйдет к счастливому покупателю - и никто никогда его больше не увидит. А ведь интереснейший артефакт эпохи! Да, общая фотография в конце и ее фрагменты - не из альбома, просто к теме пришлось...

Вилейка.
(Бой 10-го сентября 1915 года)


"В недавние дни. Я приветствовал
некоторые полки на прославленных
сентябрьскими боями полях
Молодечно и Вилейки".

(Из приказа Верховного Главнокомандующего)


Смелым и широко задуманным Свинтянским прорывом немцы мечтали достигнуть решительной цели. Они хотели окружить русские армии, припереть их к бездорожной лесисто болотистой полосе между линией Лида - Молодечно и р. Неманом, прервать железнодорожные артерии на Полоцк и Минск, и, поставив наши армии в критическое положение, нанести им громовой удар.
При выполнении этого грандиозного плана, особое значение для немцев имел Молодеченский железнодорожный узел, с занятием которого уже достигался громадный успех. Упорными боями на фронте Вильна - Сморгонь наступление противника сдерживалось, а удачной обороной важного для всего фронта армии узла ст. Молодечно, мы успели отбить опаснейший удар и положить начало к парированию всего германского вторжения.
Теперь оставалось выбить клин, загнанный противником в живое тело России, и сделать это как можно скорее, чтобы не дать ему возможность использовать первоначальный крупный успех.
Отбросив противника от Молоденского узла, необходимо было быстрее ликвидировать это дерзкое предприятие немцев и очищением лесной полосы к северу от Молодечно, затем взятием Вилейки положить прочные основание для выполнения дальнейшей трудной и сложной стратегической операции проводимой успешно, энергично и настойчиво высшим командованием, с целью дать должный отпор вторжению противника, свести его в худшем случае на нет.
После боев частей 27-го корпуса в районе Молодечно, в течение 4-го - 7-го сентября, окончившихся для нас вполне удачно миновала опасность захвата противником этого важного пункта. Для развития дальнейшего успеха приказано было 27-му армейскому корпусу настойчиво продолжать энергичное наступление. К вечеру 8-го сентября 76-я пехотная дивизия несколько продвинулась на север, имея ближайшей задачей выйти на фронт Вилейка - Баровцы - Кузьмишки, и расположилась следующим образом: 304-й Новгород-Северский полк, которому вследствие сопротивления противника и за поздним временем не удалось овладеть переправами через реку Вилию, занял вдоль реки линию от з. Ставский - Доманово - з. Плиса; 301-й Бобруйский полк захватил д. Слабодку; 302-й Суражский полк взял с боя д. Шведы и з. Трепалово, а 303-й Сенненский полк оставался еще у Молодечно.
В виду подхода с Минска 45-й пехотной дивизии, включенной в состав 27-го армейского корпуса, один её полк - 179-й пехотный Усть-Двинский с батареей был направлен из д. Селивановки через д. Понятычи к Вилейке, чтобы ударить во фланг противника, а три полка сосредоточены у д. Великое Село, составив резерв корпуса. В стремлении развить, возможно, скорее энергичное наступление, распоряжение свыше сильно упреждали события и мы, не дойдя ещё до линии Вилейка-Кузьмишки, для чего надо было предварительно сбить находящиеся против нас значительные силы немцев, должны были согласно директивы 9 сентября, от 1 ч. 45 м. ночи, продолжать настойчивое наступление дальше к северу, причем 27-му корпусу, составлявшему в это время правый фланг 2-й армии, приказано было уже овладеть линией Андрейки-Колотки; левее наступал 4-й Сибирский корпус, а правее конный корпус Орановского.
Мы, при всем желании, не могли выполнить отданного приказания - достичь указанной линии, даже если бы перед нами не было противника, - а ведь его надо было еще разбить! Командир 27-го корпуса приказал поспешить с атакой на г. Вилейки, выдвинуть авангарды на линию Куренец-Бильцевичи-Баровцы, выслав разведку на фронт Андрейки-Колотки. Во исполнение полученных приказаний, 9 сентября 301-й полк переправился в 12 час. дня через р. Вилию и потеснил противника, но, подойдя к его позиции у д. Баранцы, узнал, что д. Осиповичи также занята противником, а наступающий с права 304-й полк отошел и окопался на перекрёстке дорог, к югу от д. Баранцы.
302-й полк, продолжал движение далее на север, к вечеру, после небольшого боя, занял передовыми частями д. Долгая, а 303-й полк к ночи подошел к д. Плиса.
Для атаки собственно г. Вилейки назначена была группа войск направленных со стороны д. Понятовичи - з. Глинный и Доманова, под начальством командующего 45-й пехотной дивизией генерал-майора Николаева. В состав группы входили: части 179-го пехотного Усть-Двинского, 180-го пехотного Виндавского и 304-го Новгород-Северского полков, 5-я батарея 45-й артиллерийской бригады, 3-я батарея 76-й артиллерийской бригады и две батареи Ивангородского тяжелого дивизиона, - всего шесть батальонов и четыре батареи.
Около 3 часов дня 9-го сентября генерал-майор Николаев прибыл в з. Цна в штаб 76-й пехотной дивизии, находившийся здесь, чтобы ознакомиться с обстановкой и положением частей группы, которая, за исключением начальника 179-го полка, до этого времени, находились в подчинении начальника 76-й пехотной дивизии.
Захваченные пленные показали, что они принадлежали к 115 пехотной дивизии, прибывшей в тот же день с французского фронта; таким образом ясно было, что в районе Вилейки немцы получили подкрепление; наступление противника было обнаружено также со стороны д. Чижевичи и Малмыги.
К упомянутому времени, части группы занимали следующее положение: 179-й пехотный Усть-Двинский полк, направленный еще 8-го числа на марше дивизии из Минска к Молодечно через д. Мясота к д. Понятичи с задачей своим наступлением 9-го сентября через г. Матичи и Ольшина содействовать частям 76-ой дивизии в овладении Вилейкой, находился у з. Ставский и до железнодорожного моста включительно; 180-й пехотный Виндавский полк находился в резерве в лесу у з. Цна. Батареи легкая и тяжелая были на позициях в районе з. Глинный - Смердия.
177-й пехотный Изборский, 178-й Венденский полки и четыре батареи 45-ой артиллерийской бригады составляли резерв корпуса; к 2 часам дня эти части подошли к Молодечно и расположились в лесу у дороги севернее з. Цна.
Согласно распоряжения командира корпуса, начальник дивизии послал приказание командиру Усть-Двинского полка полковнику Даценко: переправиться через Вилию, наступать в северо-западном направлении на Волковщину, имея конечной целью давлением на Вилейку с северо-запада в тыл противнику заставить его очистить этот пункт. Ознакомившись с обстановкой, генерал-майор Николаев отдал приказание 180-му полку, с одной батареей, двинуться к з. Ставский, чтобы, связав участки 304-го полка 76-й дивизии и 179-го полков, наступать потом на Вилейку с юго-востока. К этому времени выяснилось, что 304-й пехотный полк под командованием подполковника Буткевича занимал сильно растянутую позицию вдоль берега Вилии, имея в резерве 1,5 роты. Противник, занимавший противоположный берег, держал под сильным ружейным огнем брод через реку восточнее железно-дорожного моста, который был оплетен колючей проволокой. Артиллерия противника, видимо не более взвода, редким огнем обстреливала наши окопы.
Сделано было распоряжение немедленно энергично приступить к переправе и оттеснить противника от Вилейки. Командующий 304-м полком уже раннее наметил, произведя легкую рекогносцировку, удобный пункт для переправы восточнее железно-дорожного моста; с 4 часов дня началась артиллерийская подготовка для ее форсирования; переправа организована была следующим образом: подтянув весь полк к линии железной дороги, подполковник Буткевич приказал поставить по полуроте с двумя пулеметами по сторонам железно-дорожного моста с приказанием бить в тыл частям противника, оборонявшим мост, а одному взводу, воспользовавшись лодками у з. Глинный, незаметно переправиться на северный берег реки Вилии. Восемь молодцов этого взвода, переехавшие первыми, бросились в штыки на заставу противника у моста и ее рассеяли, захватив шестерых пленных.
Сильный артиллерийский и пулеметный огонь, направленный в тыл железно-дорожному мосту и лихая атака горсти храбрецов сделали свое дело, и противник, оборонявший мост, пришел в замешательство; этим воспользовалась одна из рот и быстро переправилась через реку по броду правее моста.
Для подталкивания и ускорения переправы, командующий дивизией направил к этому месту еще 1 батальон 180-го пехотного Виндавского полка. Дальнейшая переправа, под действительным огнем противника, артиллерийским, пулеметным и ружейным, производилась в брод, отчасти на лодках и частью по железно-дорожному и плавучему мосту, построенному саперами западнее з. Глинного.
К 9 часам вечера роты 304-го полка и первый батальон Виндавцев переправились на северный берег реки Вилии, но встретили неожиданное препятствие в виде рукавов и заторов реки, что и задержало их дальнейшее движение.
Второй батальон Виндавцев, питавшийся переправиться по мосту у з. Ставский, был встречен сильным пулеметным и ружейным огнем и задержался на южном берегу реки, кроме одной его роты, которая перешла по мосту, устроенному 1-м батальоном, и распространилась восточнее последнего. Противник, задержавшийся на линии д. Красный Бережок, сильно обстреливал наше расположение, причем огонь также вела и гаубичная его батарея. Новгород-Северцы и батальон Виндавцев использовали ночь, чтобы переправиться через рукава реки Вилии, и, несмотря на значительные затруднения и сильный огонь немцев, к утру уже успели сблизиться на 200-300 шагов с противником, занимавшим высоты юго-западнее Вилейки; оставшиеся на южном берегу роты второго батальона Виндавского полка переправились ночью вслед за первым их батальоном и развернулись вправо от него, севернее моста у з. Ставский.
К утру 10-го числа восточнее д. Панькова-Кучка заняли позицию еще 4-я и 6-я батареи 45-й артиллерийской бригады; действия всей артиллерии около 9 часов утра были объединены в руках командира 45-й артиллерийской бригады генерал-майора Андреева, которому было приказано подготовить для пехоты атаку Вилейки.
Действия 304-го 76-ой дивизии и 180-го полков были также объединены к этому времени в лице командующего 180-ым пехотным полком полковника Фроста 1-го, которому начальником дивизии была поставлена задача: в 10 часов утра перейти в решительное наступление и овладеть Вилейкой. После основательной подготовки нашей многочисленной по числу орудий артиллерии, ружейный и пулеметный огонь противника, не позволявший раньше нашей пехоте выдвигаться из своих окопов, был в значительной мере ослаблен и подполковник Фрост приказал начать атаку; Виндавцы, не дождавшись приказания, так как обстановка требовала скорейшего выхода из создавшегося положения, воодушевленные примером своих доблестных офицеров, неудержимо бросились вперед, а с ними вместе и Новрогод-Северцы и, не смотря на то, что вновь были встречены убийственным ружейным и пулеметным огнем, а также ручными гранатами, смели противника и после короткого штыкового боя овладели высотами юго-западнее и западнее Вилейки.
Дальнейшее движение рот, пришедших в расстройство после первой штыковой схватки и понесших значительные потери, было встречено губительным огнем свежих частей германцев с окраины города Вилейки, приспособленной к обороне, вследствие чего, атаковавшие роты временно приостановились и приступили к закреплению за собой захваченной позиции и приведению себя в порядок.
Между тем 179-й Усть-Двинский полк, подготовив два моста из плотов через Вилию, с утра начал переправу у Ольшина; последняя шла весьма медленно, так как мосты обстреливались артиллерийским огнем, - приходилось переправляться только одиночными людьми и три раза чинить мосты, поврежденные снарядами противника.
Переправа настойчиво продолжалась и привлекла на себя внимание германцев, что облегчило действия соседних частей 18-й пехотной дивизии, переправлявшейся у з. Скоби, с целью дальнейшего движения для атаки д. Малмыги.
В это время 76-я пехотная дивизия, без 304-го полка, продвигалась вперед, достигла: 301-й полк опушки леса, что южнее д. Баровцы; 302-й полк, наступая на фронт Баровцы - Кузьмишки, оттеснил противника и занял с боя д. Уручье; 303-й полк из д. Плиса в 1 час 50 минут ночи выступил через д. Медвежина к д. Осиповичи и овладел с боя деревней и з. Ручевой.
На левом фланге атакующих Вилейку войск находился, как сказано выше, - Новгород-Северский полк, имея в первой линии три с половиной роты, а слева уступом три роты в резерве.
Около двух часов дня противник повел энергичное наступление во фланг 3-й роте. Бывшей на правом фланге боевой части полка, восточнее железной дороги, но эта атака была отбита огнем.
Понесенные при утренней атаке Виндавским и Новгород-Северскими полками большие потери, а также выяснившееся из опроса пленных и упорного сопротивления противника значительное усиление пехоты германцев у Вилейки, вызвали необходимость, в свою очередь, подкрепить участок полковника Фроста 1-го, чтобы достаточными силами поскорее покончить с Вилейкой. Из корпусного резерва был направлен 1-й батальон 178-го пехотного Венденского полка в распоряжение начальника боевой линии. Примерно в 2 часа дня подполковник Фрост 1-ый 8-ю роту Венденского полка под командой прапорщика Максимова выделил в распоряжение командира 1-го батальона Виндавского полка штабс-капитана Розенфельда, а остальными тремя ротами Венденцев усилить командующего Новгород-Северским полком и приказал: 2-му батальону Вендавцев атаковать Вилейку с юга. 1-му с юго-запада, а 4-му с запада, с охватом противника и с северо-западной стороны.
Главным пунктом удара была намечена исходящая юго-западная часть Вилейки, куда и приказано было начальнику артиллерии направить сосредоточенный огонь всех батарей.
Около четырех часов дня противник вновь повел наступление на Новгород-Северцев, но уже на их левый фланг; две крайние роты, загнув свои фланги, встретили атакующих сильным огнем, а затем, будучи подкреплены одной ротой из резерва, перешли в контратаку и опрокинули противника к лесу, что у з. Жествянки; противник, получивший подкрепление, снова атаковал 304-й полк, но, потеряв много убитыми и взятыми в плен, отступил к упомянутому лесу и продолжил лишь сильную перестрелку; между тем все части, предназначенные для атаки Вилейки и не переставшие сближаться с противником, подошли к трем с половиной часам дня на дистанцию атаки.
Артиллерия сосредоточила ураганный огонь по окраинам Вилейки, причем особенно действительные результаты дал меткий огонь Иваногородских тяжелых батарей корректируемый из пехотных целей подпоручиком Шпаковским; окрестные строения города скоро были разрушены, противник нёс большие потери.
В четыре часа тридцать минут дня подполковник Фрост 1-ый приказал штурмовать город.
Роты Виндавского полка и 8-я рота Венденского, увлекаемые примером своих офицеров, рванулись вперед и через несколько минут окраина Вилейки была в наших руках, но сбитый противник отошел внутрь города, цепляясь за каждый дом, завязался ожесточенный штыковой бой, продолжавшийся более 15 минут, однако немцы уже не могли остановить нашего натиска и стали очищать город.
Командир роты Венденцев прапорщик Максимов одним из первых, с восемью своими молодцами, быстро выдвинулся на северную окраину Вилейки, где увидел стрелявшую немецкую гаубичную батарею и бросился к ней; в это время на батарею подавались передки; прапорщик Максимов немедленно обстрелял их, вследствие чего прислуга бросила орудия и передки и бежала; одновременно с этим шел упорный кровавый бой первого батальона Виндавцев за железно-дорожную станцию Вилейка, два раза переходившую из рук в руки и, в конце концов, оставшуюся за нами.
Штабс-капитан Розенфельд, получив донесение прапорщика Максимова о захвате батареи, направил один взвод к нему на поддержку; прапорщик Максимов этим взводом а также перемешавшимися людьми Виндавского, Венденского и Новгород-Северского полков занял позицию по полотну железной дороги северо-западнее города и удерживал ее более двух часов, отбивая попытки германцев перейти в контратаку и вернуть потерянные орудия, пока не прибыл из корпусного резерва еще один батальон Венденского полка.
Из 304-го полка, в виду того, что он принужден был со стороны д. и г. дв. Порса отражать яростные атаки противника, силою в несколько батальонов, стремившегося выйти во фланг и тыл частям, атаковавшим Вилейку, чем в значительной степени и был обеспечен успех штурма Вилейки, непосредственное участие в ударе собственно на город приняла только одна 7-я рота; 4-я рота этого полка, находившаяся на крайнем правом фланге у з. Ставского, перебежавши, совместно с Виндавцами, постоянный мост около Вилейки, разрушить который противник не успел, участвовала в атаке города с юго-востока и, пройдя его насквозь, выбила противника из кладбища, где он еще пытались удержаться.
Около четырех часов дня, после того, как части 18-й пехотной дивизии взяли д. Малмыги, Усть-Двинский полк, фланг которого был теперь обеспечен со стороны последней деревни, бросился в атаку на д. Холопы, штыками выбил немцев и, преследуя их, захватил дд. Чернохвостово и Волковщину. После овладением Вилейкой и указанными выше деревнями, части группы приступили к закреплению занятых позиций. Дальнейшее и немедленное наступление их к северу представлялось рискованным в виду того, что высланной разведкой было выяснено, что германцы занимают командующие и укрепленные высоты севернее Вилейки у д. Порса.
Поэтому необходимо было произвести более тщательную разведку их позиций и подготовить наступление артиллерийским огнем, а это, вследствие темноты, оказалось невозможным; кроме того, опросом пленных, только что взятых, было установлено присутствие свежих частей 115-й германской дивизии севернее Вилейки, что подтверждалось наличием среди них нижних чинов 171-го пехотного и 40-го ландверного полков.
В бою за Вилейку была захвачена 4-х орудийная гаубичная батарея, 4 передка, 3 зарядных ящика, 3 пулемета, около 200 пленных и значительные запасы.
Сравнительно небольшое число пленных объясняется тем, что бой на улицах Вилейки был весьма ожесточенный, и масса германцев была переколота штыками; по показаниям пленных, немногим людям 171-го полка удалось уйти из Вилейки живыми. Наши потери были: 14 офицеров, из них четыре убито, и 1127 нижних чинов, в числе которых 211 убито и 87 пропало без вести.
Из настоящего очерка видно, что в атаке Вилейки принимало участие всего лишь семь батальонов и шесть батарей; потери, в общем, составляли свыше 20% сражавшихся.
Войска противника, большею частью отборные, воодушевленные предыдущими победами, с большим мужеством и упорством вели бой, и наши небольшие силы имели решительный успех, благодаря главным образом, превосходству в артиллерии, которая своими умелыми действиями оказала неоценимую услугу геройской пехоте, слабой числом, но сильной духом.
Так победоносно и блестяще закончился первый наступательный бой, после длительных тяжелых отступлений наших армий. Взятием Вилейки было положено прочное основание для ликвидации смелого Свенцянского прорыва, на который немцы возлагали такие большие надежды.
Маневр немцев, надо отдать им справедливость, был задуман хорошо, подготовлен основательно и веден, умело, с проявлением крайней энергии, доходившей до нахальства, но известно, что каждому маневру можно противопоставить соответствующий контрманевр.
Наше высшее командование и войсковые части, хотя и утомленные беспримерным отступлением, оказались на должной высоте - они показали сильному и смелому, но зарвавшемуся врагу, что до конца борьбы еще далеко и что русская армия умеет не только упорно обороняться, но также при случае энергично наступать и нисколько не потеряла уверенности в своей конечной победе.
К вечеру 10-го сентября части 27-го корпуса достигли линии д. Холопки - г. Вилейка, г. дв. Теклинополт - д. Уречье; а с шести часов утра 11-го сентября было приказано продолжать наступление на фронт между озерами Нарочь и Вишневское, причем 14-й корпус, двигавшийся правее нас, должен был действовать во фланг противнику.
Немцы, получившие подкрепления, продолжали упорно сопротивляться, а потому наступление 2-й армии развивалось очень медленно. Атаки 27-го корпуса: ночная и утренняя - в пять часов утра 12 сентября на позиции у Порсы не удалась.
Спешно со всех сторон уже подходили наши корпуса, но им приходилось преодолевать большие расстояния, при крайне пересеченно местности и по плохим, тяжелым дорогам, а потому и не удивительно, что наступление шло медленно и директивы, слишком упреждавшие события, но в которых неуклонно проводилась одна мысль: всем настойчиво наступать на указанном фронте, - далеко не всегда выполнялись.
Поступали сведения от воздушной разведки о подходящих еще к противнику значительных силах, - так была замечена в направлении от м. Спягла на Вилейку колонна до 6-7 верст длиною, а затем 12-го сентября обнаружено движение около корпуса на дороге Вишнево-Войстом-Нарочь, причем указывалось, что части противника, располагаются на биваке у Поповцы, а небольшая колона его в движении на з. Бураки.
Для дальнейших действий на правом фланге 2-й армии была образована группа из 14-го, 27-го и 5-го армейских корпусов, с Уральской казачьей дивизией. Под начальством командира 14-го корпуса, которому приказано решительно и энергично наступать на фронте озера Нарочь-озеро Вишневское.
Начальник группы, желая скорее выйти во фланг немцев и отбросить их на запад, двинул и 5-й корпус в северо-восточном направлении на свой правый фланг, а между тем немцы, получившие подкрепление со стороны Нарочи. Стали надавливать на левый фланг 27-го корпуса, - сперва от з. Жествянки, а затем со стороны Баровцы и Уречья: корпус в это время был растянут на 13-14 верст и резерва не имел.
Явилась опасность, что немцы могут ударить в направлении на Молодечно и что слабая и разбросанная 76-я дивизия едва ли будет в состоянии их сдержать. Действительно, 13-го сентября, противник сильно потеснил части 76-ой дивизии, которые, понеся большие потери, подались несколько назад.
Было приказано упорно задерживаться на линии з. Бабище-Принта и об ухудшении положения донесено начальнику группы; последний обещал поддержку и приказал 27-му корпусу проявить всю энергию, дабы удержать противника, наступающего на Вилейку.
Во исполнение этого последовал по 27-му корпусу дополнительный приказ: 45-й дивизии удерживаться по линии Волковщина-Маковье, а 76-й дивизии Маковье - з. Парамец. Противник в этом направлении на другой день не наступал. Утром, 15-го сентября, было получено известие, что немцы очистили свои окопы севернее Вилейки и поспешно отступили, бросая зарядные ящики, повозки, снаряды; видно, дальний охват их левого фланга оказал большое влияние.
Мы продолжали настойчиво их преследовать, но противнику все-таки удалось удержаться на линии озер Вишневское-Нарочь-Мядиол. 2-я армия приостановила, согласно директивы Главнокомандующего свое движение и, закрепившись на позициях между этими озерами, энергично приступила к пополнению своих рядов и приведению в порядок материальной части, целью подготовить успех будущих действий, чтобы дать Родине окончательную победу, памятуя замечательные Царские слова "что без победы не может быть и не будет мира".
Генерал от инфантерии Баланин Дмитрий Васильевич.


Выходные данные статьи: Баланин Д. Вилейка. Бой 10-го сентября 1915 года.// Военный сборник. №10, 1916. С.41-52.
Статья печатается с небольшими изменениями. Так у автора в статье 76 дивизия и 76 арт. бригада значатся как N-кая дивизия и арт. Бригада соответственно. Это касается и 301-304 полков упоминающиеся в оригинале как 1-й, 2-й, 3-й и 4-й полк соответственно. Схемы приведены без изменений.
Состав 27-го корпуса составлен мною по книге Евсеев Н. Свентянский прорыв (1915 г.). Военные действия на восточном фронте мировой войны в сентябре - октябре 1915 года. М.: Госвоениздат, 1936. - 272 с. и д.р. источникам.


XXVII-й армейский корпус на 13(26).09.1915 года.


Командир генерал от инфантерии Баланин Дмитрий Васильевич,
начальник штаба генерал-майор Иванов Александр Михайлович,
инспектор артиллерии генерал-лейтенант Нищенков Никанор Никанорович.
Всего в корпусе: 15.076 штыка, 779 сабли, 37 пулемета и 89 орудия.
В состав корпуса входили:


45-я пехотная дивизия (генерал-майор Николаев Павел Тимофеевич) 5.650 штыка, 20 пулеметов.
177-й пехотный Изборский полк
178-й пехотный Венденский полк
179-й пехотный Усть-Двинский полк (полковник Даценко)
180-й пехотный Винденский полк (подполковник Фрост 1-й)
45-я артиллерийская бригада (генерал-майор Андреев) 26 орудий.
76-я пехотная дивизия (генерал-лейтенант Кузьмин-Короваев Александр Николаевич) 8.926 штыка, 17 пулеметов.
301-й пехотный Бобруйский полк.
302-й пехотный Суражский полк.
303-й пехотный Сенненский полк.
304-й пехотный Новгород-Северский полк (подполковник Буткевич).
76-я артиллерийская бригада 33 орудия.
1 батальон 4-го стрелкового полка 1-й стрелковой бригады 500 штыков, 18 орудий.
1-й Амурский казачий полк 779 сабель.
27-й саперный батальон.
мортирный и Ивангородский тяжелый артиллерийский дивизионы: 12 орудий.
Представляет интерес, следующий архивный материал.
"На Ваш запрос о воинских захоронениях на территории Республики Беларусь сообщаем выявленные в архиве сведения.
"На Ваш запрос о воинских захоронениях на территории Республики Беларусь сообщаем выявленные в архиве сведения.
Из "Списка нижним чинам 178-го пехотного Венденского полка, награжденным Георгиевскими крестами Его Императорским Величеством Государем Императором через Его Императорское Высочество Великого Князя Георгия Михайловича 24 августа 1915 года" следует, что Георгиевский крест 4-й степени за № 419176 пожалован рядовому 178-го пехотного Венденского полка Клабукову Михаилу Сергеевичу, уроженцу Тобольской губернии Курганского уезда, он значится в списке под №37 (РГВИА. Ф. 970 Оп. 3. Д. 1923.Л. 98об.-99).
В приказе по 178-му пехотному Венденскому полку от 19 сентября 1915 г. № 231 среди исключенных из списков полка с 13 сентября пропавшими без вести значится 6-й роты рядовой Михаил Клабуков. (РГВИА. Ф. 2792. Оп. 1. Д. 133. Л. 23об.)
В "Именном списке потерь нижних чинов 178-го пехотного Венденского полка за время боев с 26 августа по 15 сентября 1915 г.", составленном 14 ноября 1915 г., под номером 337 значится рядовой 6-й роты Михаил Сергеевич Клобуков [в данном документе фамилия написана через букву "о"], православного вероисповедания, холост, уроженец Тобольской губернии Курганского уезда Мостовской волости деревни Круглой. Пропал без вести 12 сентября 1915 г. в бою при деревне Порса. (РГВИА. Ф. 16196. Оп. 1. Д. 343. Л. 433об.-434).
...
В фондах 27-го армейского корпуса (РГВИА. Ф. 2232), 45-й пехотной дивизии (Ф. 2375) и 178-го пехотного Венденского полка (Ф. 2792) не имеется документов о захоронениях русских воинов за интересующий Вас период.
...
В упоминавшемся выше именном списке потерь 178-го пехотного Венденского полка погибшими в бою у деревни Порса 12 сентября 1915 г. значатся 28 человек (список прилагается) и около 250 пропавших без вести. Установить имена захороненных в братской могиле у деревни Порса по данным документам невозможно.
...
Извлечение из "Именного списка потерь нижних чинов 178-го пехотного Венденского полка за время с 26 августа по 15 сентября 1915 года" (РГВИА. Ф. 16196. Оп. 1. Д. 343. Л. 417об.-420). Убитые в бою 12 сентября 1915 г. при деревне Порса, в скобках указан номер в "Именном списке..." Фамилии некоторых военнослужащих приведены в скобках в соответствии с приказом по 178-му пехотному Венденскому полку от 19 сентября 1915 г. № 231 (Ф. 2792. Оп. 1. Д. 133. Л. 24-24об.):
(97) Окунев Иван Михайлович, ефрейтор, православный, женат, уроженец Тобольской губернии, Тарского округа, Самохваловской волости, села Подмаревки
(98) Шамаев Сергей Николаевич, рядовой, православный, женат, уроженец Нижегородской губернии, Сергачского уезда, Чукальской вол., д. Мшаевки
(99) Крючков Андрей Евстафьевич, рядовой, православный, женат, Пермской губ., Кунгурского у. Березовской вол. д. Рязаловки (Рязиловки?)
(100) Помиткин (Поматкин - в приказе по полку) Федор Михайлович, рядовой, православный, женат, уроженец Пермской губ. Кунгурского у. Серебрянской вол. д. Луковки
(101) Доцук (Доцюк) Филипп Михайлович, рядовой, православный, женат, уроженец Холмской губ. Влодавского у. с. Любин
(102) Пелипенко Деонид [так в документах] Дмитриевич, младший унтер-офицер, православный, женат, уроженец Полтавской губ. Миргородского у. Петровской вол. с. Слободки
(103) Каплин Петр Васильевич, рядовой, православный, женат, Вологодской губ. Тотемского у. Пятовской вол. д. Ивойловой
(104) Воробьев Андрей Евграфович, рядовой, православный, женат, Вологодской губ. Тотемского у. Харинской вол. д. Н-Печиной
(105) Бычков Данииил Иванович, рядовой, Рязанской губ., Пронского у. Полянской вол. д. Песочной
(106) Данилов Деонисий Данилович, рядовой, православный, женат, Смоленской губ. Юхновского у. Вознесенской вол. д. Троицкой
(107) Окунев Афанасий Яковлевич, рядовой, православный, женат, Пермской губернии Кунгурского у. Покровской вол. д. Косулиной
(108) Кирка Влас Корнеевич, рядовой, православный, женат, Екатеринославской губ. Бахмутского у. Кривоженской вол. д. Александровки
(109) Саломонников (Соломонников - в приказе по полку) Кива Вольфович, рядовой, православный, женат, Полтавской губ. г. Пирятин
(110) Фистуль Вольф Ицкович, рядовой, иудей, женат, Полтавской губ. Зеньковского у. м. Опошна (?)
(111) Васюдж (Васюхно - в приказе по полку)Василий Степанович, ефрейтор, православный, холост, Полтавской губ. Гадячского у. Подолковской вол. хут. Васюхова
(112) Монахов Савелий Степанович, ефрейтор, православный, женат, Московской губ. Богородского у. Карповской вол. д. Кололицой
(113) Балахонов (Балохонов) Василий Сергеевич, ефрейтор, православный, женат, Нижегородской губ. Сергачского у. Чукаловской вол. с. Новое-Селинце
(114) Карлаш Петр Митрофанович, ефрейтор, православный, женат, Полтавской губ. Кобелякского у. Хорошковской вол. с. Гауптева
(115) Шамякин Василий Степанович, ефрейтор, православного, женат, Вологодской губ. Тотемского у. Шебенской вол. д. Пятовки
(116) Евграфов Иван Захарович, младший унтер-офицер, православный, холост, Оренбургской губ. города Оренбурга
(117) Андрюсенко Трофим Кириллович, рядовой, православный, женат, Полтавской губ. Хорольского у. Остаповской вол. д. Малой Кохановки
(118) Луконин Тимофей Иванович, рядовой, православного, женат, Костромской губ., Макарьевского у. Ловычинской вол. д. Юркино
(119) Шеблотов (Шеблатов) Михаил Иванович, рядовой, православный, женат, Казанской губ. Казанского у. Алатской вол. с. Шубин (Шубан?)
(120) Ширягин (Ширячин) Иван Михайлович, рядовой, православный, женат, Казанской губ., Тетюшского у. Богородской вол. и села
(121) Галании Василий Андреевич, рядовой, православный, женат, Олонецкой губ. Вытегорского у. Шильдской в. д. Сазоновой
(122) Валеев Абдул Валеев, ефрейтор, магометанин, женат, Самарской губ. Бугульминского у. Урсалинской вол. с. Новой-Кашгуры
(123) Бондарь Яков Федорович, ефрейтор, православный, женат, Полтавской губ. Гадячского у. Велико-Будищской вол. и села
(124) Юсупов Шамай Мудзин, ефрейтор, иудей, женат, Бакинской губ. Кубинского у. Еврейской слободы".
Это данные за один полк, но потери несли и другие полки.

Материал с сайта по истории Великой войны

Гибель дивизии Корнилова.
Введение. Обстановка. Описание боевых действий. Уничтожение дивизии
и создание из этого подвига. Причины катастрофы. Бегство Корнилова из плена.

Действия 48 пехотной дивизии, в дни 21-24 апреля 1915 года, являются одним из самых поучительных эпизодов последней войны, как вследствие того, что в них с особой наглядностью обнаружился основной недостаток русской армии - неумение управлять войсками, так и по той причине, что начальником дивизии был генерал Корнилов, впоследствии столь нашумевший в России.
"Комиссия по исследованию и использованию опыта войны" предполагает посвятить этому эпизоду особую монографию, но так как, при современном состоянии архивов, представляется невозможным собрать все необходимые для последней материалы, то решено пока ограничиться печатаемым ниже кратким очерком.
Несомненно, что найденные впоследствии документы установят новые факты, исправят возможные ошибки, расширят и углубят исследование, но изменить его по существу они будут не в состоянии, потому, что в этом отношении вопрос уже выяснен имеющимися материалами{1}.
[30]
В середине апреля 1915 года германские и австрийские войска, под общим руководством Макензена, разгромили главные силы русской третьей армии Радко-Дмитриева, занимавшие укрепленные позиции на Дунайце, между Вислой и Карпатами, фронтом на Краков.
После этой победы союзники перешли в энергичное наступление по операционному направлению Перемышль-Львов, то есть во фланг и тыл тем русским корпусам, которые были растянуты по северному склону главного Карпатского хребта от прохода Дукла до прохода Вышков.
Верстах в тридцати юго-западнее м. Дукла был расположен на укрепленных позициях в гористой местности XXIV корпус, под начальством генерала Цурикова: 49 дивизия от Вирхне до Речетовки и 48 дивизия от Речетовки до Чернины. Справа к этому корпусу примыкал отступивший от Дунайца, сильно пострадавший X корпус, а слева - XII корпус.
В частости 48 пехотная дивизия, под командой Корнилова, составлявшая левый боевой участок XXIV корпуса, была расположена в следующем порядке: на правом фланге 190 Очаковский полк, в центре 189 Измаильский и 192 Рымникский полки и на левом фланге 191 Ларго-Кагульский полк.
За правым флангом у д. Комлоснотак стояла 2 батарея 48 бригады; за центром находились - у д. Жемельние 4, 5 и 6 батареи и взвод 2 батареи 24 мортирного дивизиона, у д. Чигла 3 батарея и взвод мортирной батареи; за левым флангом, между деревнями Кискурима и Фельсеодор, - 1 батарея и взвод мортирной батареи.
Вся позиция 48 дивизии имела протяжение около восемнадцати верст.
На случай отступления с этой позиции было назначено, отходившее от правого фланга шоссе: Зборо, Альсопагони, Оженна, Жидовска, Кремина, Конты, Змигрод. На участке от Кремины до Змигрода это шоссе было также путем отступления 49 дивизии. За левым флангом позиции находилось прекрасное шоссе: Свидник, проход Дукла, Тилова, Тржициана, м. Дукла, предоставленное приказом по армии XII корпусу (12 Сибирской стрелковой дивизии).
[31]
Наконец от центра позиции вела в тыл грунтовая дорога: Чигла, Черес, Фельсеодор, Кескоч, Оженна, Цихания, Поляны, Хиров, Ивля


Схема действий XXIV арм. корпуса с 21(4) по 24(7) апреля (мая) 1915 г. (183k)


Эта дорога, проложенная по легко размокавшей от дождей, вязкой глинистой почве, с крутыми подъемами и спусками, была неудобна для тяжелых повозок. Особые затруднения встречались на шестиверстном участке от Поляны до Хирова, вследствие крайне топкого грунта и росшего по сторонам густого леса. На указанном пространстве требовалось во многих местах устроить гати; но этого не сделали по той причине, что вообще всей описываемой дороге придавали второстепенной значение, так как главным путем отступления считалось шоссе на Змигрод.
[32]
От Хирова до Ивли дорога шла по узкому дефиле с очень крутым подъемом.
Штаб корпуса и штаб дивизии были расположены в одном пункте с. Граб, что весьма облегчало управление. На это обстоятельство следует обратить внимание, так как в отчете 48 дивизии встречаются жалобы на недостаточную ориентировку со стороны командира корпуса. Если даже допустить, что Цуриков не все имевшиеся сведения сообщал Корнилову, то при постоянном общении двух штабов, живших в одной деревне, нетрудно было узнать все нужное.
Тут необходимо, хоть в немногих словах, охарактеризовать главного участника описываемых событий Корнилова, без чего были бы непонятны некоторые факты. Это был генерал без широкого кругозора, но лично очень храбрый и не боявшийся ответственности. Самонадеянный, болезненно-самолюбивый и упрямый, он не признавал боевого авторитета своего корпусного командира Цурикова и с величайшим пренебрежением относился к своему соседу начальнику 49 дивизии Пряслову. В оценке военной обстановки Корнилов вообще отличался большим оптимизмом, что об'ясняется, как присущий ему смелостью и сопровождавшим его счастьем, так и тем, что до сих пор ему приходилось действовать лишь против австрийцев.
Около полудня 21 апреля (4 мая) Цуриков получил телеграмму от штаба армии, в которой сообщалось, что противник сильно напирает на X корпус, и что если ему придется отойти, то XXIV корпусу будет приказано занять позицию от Самоклески через Кремпиу до высоты Студеный Верх, а XII корпусу - на линии Студеный Верх, проход Дукла, Щуко.
Получив это предупреждение, командир корпуса сначала дал соответствующие словесные указания, а затем в 15 ч. 30 м. разослал предварительный приказ об отходе, коим предписывалось, по получении особого распоряжения, 49 дивизии отойти на линию Самоклески - Мясцова, а 48 дивизии - на линию Мясцова - Студеный Верх. При этом указывалось последней дивизии: часть артиллерии, парков и госпиталей "по возможности отправить по шоссе Свидник - Тилова, по соглашению с начальником 12 Сибирской стрелковой дивизии", а оттуда в тыл назначенной позиции.
Как видно, это указание было изложено в форме недостаточно точно точной и определенной: раньше, чем отдавать приказ, штаб корпуса должен был сам войти в соглашение со штабом 12 Сибирской дивизии, или еще лучше со штабом XII корпуса,
[33]
а добавление слов "по возможности" очевидно ослабляло силу приказа.
Во всяком случае, получив этот приказ, Корнилов должен был тотчас же назначить части, посылаемые на Свидник, и приказать им приготовиться к выступлению по первому требованию. Затем, все остальные тяжелые обозы и в особенности оставшиеся артиллерийские парки следовало немедленно двинуть в тыл, дабы они заблаговременно прошли трудный участок дороги Поляны-Хиров. Ничего этого сделано не было.
За день положение на правом фланге XXIV корпуса значительно ухудшилось: войска X корпуса отступили в северо-восточном направлении, вследствие чего между корпусами образовался прорыв и путь на Змигрод с запада был открыт.
Наконец в исходе одиннадцатого часа вечера было получено из штаба армии словесное приказание: XXIV корпусу, в полночь с 21 на 22 апреля (4-5/V), начать отход на линию Самоклески-Студеный Верх. Это распоряжение было немедленно передано в дивизии, при чем сообразно изменившийся обстановке (в дополнение к предварительному приказу) предписывалось: во-первых, 48 дивизии выделить один полк в корпусной резерв, в д. Ивля, дабы прикрыть опасное направление Змигрод-Дукла, выводившее в тыл корпуса, и во-вторых, 49 дивизии направить свою артиллерию и парки, не по прежнему пути отступления через Кремпну на Змигрод, а "возможно восточнее".
Первое из этих приказаний, несмотря на то, что "была подчеркнута настоятельная необходимость выделить этот полк с возможной скоростью", по неизвестной причине, не было исполнено Корниловым, что же касается второго приказания, то оно было опять-таки отдано в той неточной форме, которая совершенно не допустима в боевом приказе, особенно столь серьезного значения. Путь отхода целой артиллерийской бригады с ее парками должен быть указан с полной точностью и тут нельзя отделываться неопределенными словами "возможно восточнее". Сверх того, штаб корпуса должен был знать, что к востоку от шоссе Кремпна-Змигрод не было дорог, пригодных для движения артиллерии, кроме дороги Кремпна, Поляны, Хиров, весьма плохой и уже назначенной для отступления 48 дивизии. Следовательно, в приказе по корпусу надлежало назвать эту дорогу и установить порядок ее прохождения для обеих дивизий.
С другой стороны приведенное обстоятельство должно было побудить Корнилова возможно шире использовать, указанное ему в предварительном приказе, шоссе Свидник-Тилова.
[34]
Выход на это шоссе облегчался тем, что в шести верстах позади позиции пролегало поперечное шоссе Альсопагони, Фельсеодор, Свидник, и что неприятель, теснивший 49 дивизию и угрожавший обойти правый фланг корпуса, почти совершенно не тревожил 48 дивизию и примыкавший к ней XII корпус.
Тем не менее Корнилов направил по шоссе Свидник-Тилова всего лишь четыре батареи, дивизионный лазарет и передовой санитарный отряд Родзянко.
В отчете 48 дивизии сказано, что послать по этому пути артиллерийские парки было невозможно, так как им пришлось бы двигаться сначала с севера на юг навстречу отходившим войскам; но паркам, стоявшим в деревнях Граб, Жидовска и Добевпин, нужно было пройти с севера на юг сравнительно небольшое расстояние, а между тем полки дивизии начали фактически отходить с позиции только на рассвете.
Другое возражение, приводимое в том же отчете, что нельзя было загромождать дорогу, принадлежавшую 12 сибирской дивизии, конечно, имеет свои основания, но нельзя упускать из виду, что отступление происходило при исключительных условиях. Во всяком случае выгоднее было несколько загромоздить обозами хорошее шоссе Свидник-Тилова, отходившее от левого фланга, который неприятель совершенно не беспокоил, чем производить скопление обозов на плохой грунтовой дороге Кремпна-Поляны-Хиров, на правом фланге, теснимом и обходимом неприятелем.
В действительности, из частей, посланных Корниловым, четыре батареи не успели воспользоваться путем Свидник-Тилова и по этому шоссе прошли лишь дивизионный лазарет и передовой санитарный отряд Родзянко.
Причины неисполнения приказания выяснены в расследовании о потере артиллерии, откуда взяты приводимые ниже факты.
Для движения на Свидник-Тилаву были назначены батареи I дивизиона 48 бригады и мортирная батарея, разбросанные по всему фронту дивизии, при чем предполагалось сначала собрать их у д. Фельсеодор. Начальником этой колонны был назначен командир мортирного дивизиона полковник Трофимов, который узнал о своем назначении из приказа по дивизии, переданного адъютантом Ларго-Кагульского полка по телефону только в 2 ч 5 м. утра.
В приказе говорилось, что следует выступить "с получения сего", но так как в это время на сборный пункт у д. Фельсеодор прибыли лишь 1 батарея и один мортирный взвод, то
[35]
Трофимов послал двух разведчиков навстречу другим батареям и мортирным взводам с приказанием итти на рысях кратчайшей дорогой в д. Фельсеодор.
Расположенные на позиции у д. Чигла 3 батарея и мортирный взвод получили приказание двинуться в Фельсеодор от командира Рымникского полка около часу ночи. "О том, куда и под чьей командой они должны следовать дальше, им не сообщили". Следуя по дороге через д. Черес, они прибыли на сборный пукт у Фельсеодора около 4 ч. утра.
Мортирный взвод, находившийся близ д. Жемельние, почему-то в Фельсеодор не пошел, а присоединился ко 2 дивизиону 48 бригады.
Стоявшая у Комлоспотака 2 батарея снялась с позиции еще в 22 ч., но была остановлена командиром Очаковского полка, после чего в 23 ч., она продолжала движение по дороге, указанной адъютантом командира пехотной бригады Поповича-Липовац, через Ондавку и Варадку на Альсопагони, где она должна была ожидать дальнейших распоряжений через батарейный резерв 6 батареи. Не найдя последнего, она остановилась, пока не получила приказания через разведчика, посланного полковником Трофимовым. Батарея прибыла в д. Фельсеодор в шестом часу утра.
Между тем, около 3 ½ ч. утра полковник Трофимов спрашивал у начальника дивизии разрешения отправить на Свидник 1 батарею и мортирный взвод, не дожидаясь остальных батарей и мортирных взводов, но получил ответ, что следует еще подождать.
Около 4 ч. утра полковник Трофимов получил через начальника штаба приказ начальника дивизии такого содержании: в виду того, что время упущено, колонну артиллерии следует немедленно направить через д.д. Кескоч, Оженна, Цихания, Кремпна и Поляны до д. Мшана.
Вследствие этого, 1 и 3 батареи и два мортирных взвода двинулись по указанному пути и около полудня прибыли к д. Поляны; 2 батарея, придя в Фельсеодор в шестом часу утра, пошла вслед за ними, но от Цихания свернула по кратчайшей дороге и прибыла в Поляны также к 12 ч. дня.
Приведенные факты, не нуждающиеся в комментариях, показывают, что приказ о движении артиллерии по шоссе Свидник-Тилава не был исполнен единственно лишь вследствие беспорядка в управлении войсками.
Что касается II дивизиона, то 4 и 5 батареи, с примкнувшим к ним мортирным взводом, получив, приказание от Поповича-Липовац
[36]
около 2 ½ ч. утра, двинулись через полчаса по дороге Альсопагони, Оженна, Кремпна и прибыли к д. Поляны в полдень; 6 батарея, назначенная в арьергард с Измаильским полком присоединилась к своей бригаде позже, около 14 ч., пройдя по прямому пути Цихания-Поляны.
Таким образом все батареи 48 дивизии собрались у Поляны. Сюда же в разное время подошли: 2 парк мортирного дивизиона из д. Граб, 1 парк 48 парковой бригады из д.Добешин, 2 парк из д. Жидовска и взвод 3 парка из д.Конты.
Дальнейшее движение этой артиллерийской массы задерживалось батареями и тремя парками 49 дивизии, чрезвычайно медленно проходившими по топкой дороге Поляны-Хиров. В отчете 48 дивизии говорится: "Нечеловеческие усилия саперной роты и рабочих загатить названное болото давали незначительные результаты, так как срубленные деревья тонули в пучине болота от двигающихся тяжелых повозок парков, орудий, зарядных ящиков".
Очевидно, гать следовало устроить раньше, для чего имелось: около трех месяцев времени, саперная рота и лес, росший по самым краям дороги.
К 15 час. полки 48 дивизии заняли позицию от д. Мисцова, по высотам 585-542-605, до горы Студеный Верх. Генерал Корнилов со штабом находился в д. Поляны.
Расположенный левее XII корпус также беспрепятственно отошел на указанную ему линию Студеный Верх, проход Дукла, Щуко.
Что касается 49 дивизии, составлявшей правый боевой участок XXIV корпуса, то она отступала при гораздо более трудных условиях, все время охватываемая справа неприятелем. Около полудня германские войска заняли Змигрод, вследствие чего Цуриков, не рассчитывая продвинуть свой правый фланг до д. Самоклески, приказал подать его назад к д.Садки, в двух верстах северо-восточнее Змигрода.
О положении дел на правом участке Корнилов имел лишь отрывочные и случайные сведения, что объясняется отсутствием надлежащей связи со штабами 49 дивизии и корпуса.
По поводу связи с соседней дивизией Корнилов в дивизионном отчете говорит: "Непосредственной связи с начальником 49 дивизии у меня не было".
В своем письме к Корнилову Кислов признается: "я виноват тем, что не послал в 49 дивизию, хотя бы и вопреки вашего распоряжения, одного из офицеров штаба дивизии, или от артиллерии".
[37]
Из этой фразы следует, что Корнилов даже воспретил посылать в соседний штаб офицера для связи, хотя последнее рекомендуете, как тактикой, так и полевым уставом.
Относительно связи со штабом корпуса в отчете 49 дивизии сказано: "В д. Хиров начальником штаба дивизии был командирован офицер, заведывающий службой связи в дивизии, для отыскания телефонной станции штаба корпуса и постов летучей почты, как то было обещано выставить штабом корпуса; но, к сожалению, таковых не нашлось и связь с командиром корпуса, который, согласно приказа по корпусу, должен был быть в Кросно, нарушилась".
В действительности, как видно из отчета XXIV корпуса, Цуриков не находился в Кросно, а за день вместе со своим штабом переменил целый ряд пунктов. До 2 час. ночи (с 21 на 22 апреля(4-5/V) он оставался в д. Граб, из коей переехал в Кремпну, а в 7 час. утра прибыл в Ивлю; отсюда он перебрался на Лысую гору, затем - на высоту 640 и наконец -на высоту 566. В 11 час. утра командир корпуса направился обратно в Ивлю, где случайно встретил начальника 49 дивизии Пряслова, доложившего, что его войска уже подходят к указанной им линии. Переговорив с ним, Цуриков, вместе с прибывшим командиром XII корпуса Лешом, поехал в м. Дуклу.
Здесь, путем переговоров по телефону со штабом армии, ему удалось выяснить, что для заполнения прорыва, образовавшегося между X и XXIV корпусами, направлено десять батальонов III Сибирского корпуса. После такого успокоительного известия Цуриков "счел своевременным переехать в Кросно", куда около 5 час. пополудни отправился со всем штабом в автомобилях, по шоссе через Мейсце-Пястове. Однако, отъехав от Дуклы не более версты, он стал встречать возвращавшиеся обратно на рысях обозы и транспорты. Оказалось, что небольшой отряд противника пройдя восточнее Змигрода, проник до Кобилян, где выставил батарею и взял под огонь шоссе Дукла, Мейсце-Пястове.
Цуриков вернулся в Дуклу и, вызвав с большим трудом к телефону генерал-квартирмейстера штаба армии, указал ему на необходимость немедленного отвода корпуса, на что в восьмом часу вечера получил ответ: "корпусу отходить и занять позиции на фронте Иедличе-Риманов-Сенява; отход начать сегодня в 8 ч. вечера".
Тотчас же командир корпуса направился по шоссе Дукла-Змигрод "на розыски оставленного в полдень в Ивле штаба 49 пехотной дивизии".
[38]
Из приведенных фактов следует, что Цуриков, сопровождаемый штабом, весь день 22 апреля (5/V) провел в разъездах. В своем отчете он вменяет себе в особую заслугу такую "подвижность", называя ее "тесным общением с войсками"; но несомненно, что подобный способ управления весьма неудобен, особенно для больших войсковых соединений.
Командир корпуса должен выбрать для своего пребывания наиболее выгодный пункт, а начальник штаба обязан организовать связь этого пункта со своими дивизиями, соседними корпусами и штабом армии; если же необходимость заставит командира корпуса переехать в другое место, то должны быть приняты меры для пересылки без задержки всех приказаний и донесений. Таковы общеизвестные правила, которые были нарушены в XXIV корпусе.
Выехав из Дуклы в двадцатом часу, Цуриков нашел штаб 49 дивизии в Теодоровке и здесь в 20 ч. 15 мин. отдал приказ о немедленном отступлении: 49 дивизии - на линию Иедличе-Роги и 48 дивизии - на линию Роги-Сенява.
Один экземпляр этого приказа он лично вручил Пряслову, а другой экземпляр послал с офицером-ординарцем в Хиров, где предполагался штаб 48 дивизии.
После этого, не дождавшись даже извещения о получении Корниловым столь важного документа и считая, что сделано все "что только в силах и разуме человеческом", командир корпуса с чинами штаба сел в автомобили и около 9 час. вечера выехал по шоссе через Дуклу, Яслиску и Риманов в Кросно. Командующему армией он послал донесение о благополучном выходе корпуса из гор и в тот же вечер получил по телеграфу его благодарность.
На самом деле кризис только назревал. Для выхода из создавшегося трудного положения нужно было тщательно организовать отступательный марш корпуса и в особенности так урегулировать отход обеих дивизий, чтобы они, помогая друг другу, не подвергались опасности отдельного поражения.
Между тем, указанный выше краткий приказ передавал всю организацию дела в руки начальников дивизий, как известно даже не поддерживавших между собою связи, а преждевременный переезд командира корпуса в Кросно лишал его возможности руководить войсками при самом выполнении отступательного марша.
Приказ об отходе на линию Роги-Сенява был получен Корниловым в 22 ч. - Условия, при коих приходилось
[39]
совершать этот отход, в общем, сводились к тому, что войска германского корпуса Эммиха, занявшие Змигрод, теснили и обходили справа 49 дивизию, обстреливая артиллерией шоссе из Дуклы в Кросно, а на фронте 48 дивизии и XII корпуса части австрийской армии Бороевича, выжидая результата обходного движения немцев, пока лишь наблюдали за передвижением наших войск. План неприятеля, который нетрудно было разгадать, заключался в том, чтобы окружить русские корпуса стоявшие в Карпатах в районе Дуклы. При подобной обстановке следовало не только спешить с отходом, воспользовавшись ночью, но и по возможности избрать пути, проходившие вне ударов обходившего противника.
Из района, занятого 48 дивизией, к новому фронту Роги-Сенява вело прекрасное шоссе Тилова, Яслиска, Риманов. В ночь с 22 на 23 апреля (5-6/V) это шоссе было прикрыто расположением XII корпуса; днем 23 апреля оно было также свободно, что неопровержимо доказывается движением 3 парка 49 парковой артиллерийской бригады, который, следуя из м.Дуклы, имел большой привал от 8 до 11 час.утра у д. Далиова, после чего выступил дальше и прибыл в Риманов в 15 ½ час. 23 апреля. Кроме того, из района 48 дивизии к фронту Роги-Сенява вела еще грунтовая дорога, отделявшаяся от шоссе Дукла-Тилова у Тржицианы и проходившая через Завадку-Римановску и Любатову на Ивонич, которой, как мы увидим впоследствии, воспользовался Ларго-Кагульский полк. Между этой дорогой и шоссе Ялиска-Риманов, несомненно, имелись еще другие пути, годные для движения пехоты.
Таким образом, 48 дивизия имела полную возможность отойти быстро, несколькими колоннами, отправив артиллерию и тяжелые обозы с соответствующим прикрытием по шоссе.
Между тем, для движения было выбрано самое опасное направление от Хирова через Ивлю и Дуклу. Из отчета 48 дивизии видно, что Корнилов совершенно неверно оценивал обстановку: в то время, когда нужно было возможно быстрее вывести войска из образовавшегося мешка, он предавался иллюзиям об общем переходе в наступление, пока же полагал, что 48 дивизия двигаясь от Хирова на Ивлю и Дуклу, будет иметь возможность действовать во фланг противнику "в случае, если бы он потеснил 49 дивизию.
Такой неумеренный оптимизм, не желавший считаться с обстановкой, однажды (под Гродеком) уже привел 48 дивизию к потере почти всей ее артиллерии, а другой раз во время экспедиции за Карпаты к Гоменне едва не погубил ее совершенно.
[40]
К неправильному выбору направления присоединялась потеря времени.
Получив приказ по корпусу в 22 час., Корнилов только в 2 часа пополуночи отдал соответствующий приказ по дивизии. Согласно этого приказа, обозы первого разряда Измаильского, Очаковского и Рымникского полков должны были двинуться тотчас же из Хирова на Ивлю, а оттуда по шоссе через Дуклу на Ивонич и Риманов. Рымникскому полку с 1 батареей 48 бригады было приказано немедленно выступить из Хирова, и, заняв высоты 583-494-421 к западу и северу от д.Ивля образовать "заслон" для прикрытия движения Измаильского и Очаковского полков со всей остальной артиллерией, коим предписывалось тронуться из Хирова в 3 часа утра и следовать череа Ивлю, Дуклу, Ясионку и Любатовку{2} на Ивонич.
По объяснению Корнилова назначить выступление главных сил раньше этого было нельзя по той причине, что только к 3-4 час. утра можно было ожидать прибытия к Хирову четырех батарей, застрявших на дороге Поляны-Хиров. Мы видели, что артиллерия собралась у д. Поляны около полудня 22 апреля (5/V), следовательно, на прохождение шести верст до Хирова ей понадобилось пятнадцать часов!!
Ларго-Кагульскому полку, занимавшему позицию на высоте Студеный Верх, Корнилов приказал выступить в 3 часа утра и двигаться к м. Дукла, где присоединиться к дивизии.
Теперь посмотрим, как был выполнен этот приказ.
Обоз первого разряда тронулся из Хирова в 3 часа утра и, пройдя через Ивлю, около которой еще не было неприятеля, в 6 час. утра подошел к м. Дукла. Так как шоссе из Дуклы в Мейсце-Пястове обстреливалось артиллерийским огнем, то обоз свернул на Ясионку и через д. Любатовку благополучно прибыл в Ивонич, потеряв всего семь повозок, разбитых на походе снарядами противника.
По этому поводу на отчете XXIV корпуса Радко-Дмитриев положил резолюцию: "характерно, что обозы могли выйти, а боевой элемент дивизии дал себя окружить".
Рымникский полк выступил от Хирова только в 5 час. утра, на три часа позже назначенного времени, что командир полка Петровский объяснил утомлением людей. Трудно себе представить такое утомление, которое бы помешало, если не всему полку, то хотя бы части его, пройти в решительный момент от двух до четырех верст для занятия указанных высот.
[41]
Впрочем, если бы Корнилов выполнил, отданный еще вечером 21 апреля (4/V), приказ командира корпуса о выделении одного полка в корпусный резерв к д. Ивля, то возможно, что в заслоне Рымникского полка даже не встретилось бы надобности.
Тем временем германские войска, шедшие за отходившими частями 49 дивизии, успели занять высоты 421 и 534 к северу и северо-востоку от д. Ивля. Когда рымникцы показались из этой деревни, то немцы неожиданно встретили их пулеметным огнем, а немецкая тяжелая и легкая артиллерия стала обстреливать походную колонну дивизии, двигавшуюся по узкому дефиле от Хирова.
"В виду внезапности огня и сильного поражения колонны, вытянутой на дороге Ивля - Хиров, среди нижних чинов произошло замешательство. Многие повозки обозов бросились назад, некоторые в сторону от шоссе, стали переворачиваться, валиться в овраги и промоины, находившиеся по сторонам дороги; пехота также бросилась в стороны, частью назад в прилегающие овраги"{3}.
Местность не давала возможности развернуть всю артиллерию, а снявшиеся с передков к югу от Ивли взвод 1 батареи 48 бригады и взвод мортирной батареи были тотчас же подбиты. Корнилов, вместе с начальником штаба, выехал дли разведки на северную окраину д. Ивля, причем был слегка ранен пулей в руку{4}.
Определив силы немцев около бригады, он приказал Рымникскому полку, двум батальонам Очаковского и одному батальону Измаильского полков отбросить противника, преграждашего дорогу. Эта атака, произведенная без всякого содействия артиллерии не удалась. "Части, понеся тяжелые потери, залегли и окопались".
Корнилов говорит: „Так как артиллерии 48 дивизии негде было развернуться, а без артиллерии дальнейшее наступление вело только к уничтожению, то я решил немного подождать, полагая, что 49 дивизия, находившаяся в 5-6 верстах от меня, окажет мне поддержку переходом в наступление, хотя бы накоротке на высоту 534".
Эта надежда не оправдалась и прежде всего по той при чине, что обе дивизии не поддерживали между собою связи, а Корнилов даже и теперь не послал офицерского разъезда для розыска Пряслова и извещения его о происшедшем.
[42]
К 10 часам утра для Корнилова стало выясняться, что в случае дальнейшего промедления дело может принять весьма дурной оборот и потому он приказал своей артиллерии идти через Мшану и Тилову на Дуклу, а оттуда через Ясионку и Дюбатовку на Ивонич. Прикрытием должны были служить: сначала, состоявшие при ней две роты укомплектования, а затем Ларго-Кагульский полк, коему было послано приказание - на пути в Дуклу остановиться у Тржицианы, выдвинув один батальон с пулеметами к Тилове.
В 11 час. утра Корнилов послал командиру корпуса в Кроши следующее донесение: "Положение дивизии очень тяжелое, настоятельно необходимо содействие со стороны 49 дивизии и частей XII корпуса".
Это донесение было получено в 18 ч. 40 мин., при чем по словам Цурикова "просьба не могла быть исполнена, ни по времени ее получения, ни по состоянию сил и положению войск, помощи которых желал начальник дивизии".
Тем временем артиллерия двигалась по указанному ей направлению от Хирова на Мшану, под начальством командира мортирного дивизиона полковника Трофимова. Командир бригады генерал-майор Шульман, с несколькими батарейными командирами и офицерами, остался близ Хирова для руководства вывозом поврежденной материальной части.
В полдень, когда артиллерийская колонна прошла д. Мшану, "беглецы из д.Тилова распространили слух о том, что в их деревню подвезли 10-12 пушек и пришли мадьяры"{5}.
Полковник Трофимов приказал батареям свернуть с дороги вправо и стать в резервной колонне за отрогом высоты, верстах в двух впереди Мшаны, а взводу 3 батареи выехать на позицию влево от дороги и открыть огонь по д. Тилова. Вслед затем "были выдвинуты на позицию 6 батарея и горный взвод, которым приказано обстрелять возвышенности восточнее и южнее д. Тилова", то есть поражать пространство, о занятии коего неприятелем никаких сведений не имелось и где в действительности никого не было.
Пехотному прикрытию Трофимов приказал наступать на Тилаву по обеим сторонам дороги.
Начальнику дивизии было послано в 12 час. дня следующее донесение: "доношу, что д. Тилова занята противником. У меня имеются полторы роты, которые двинуты на Тилову.
[43]
Артиллерия стоит на дороге между Тиловой и Мшаной, прошу дальнейших распоряжений".
Таким образом, на основании непроверенного еще слуха, какого то рассказа перепуганных жителей, посылается точное донесение о занятии важного пункта, преграждающего выход на дефиле.
В это время к артиллерии подошли командир сотни 18 Оренбургского казачьего полка, составлявшего дивизионную кавалерию, и сообщил Трофимову, что им выдвинуты две заставы на высоты к югу от дороги Мшана - Тилова и отправлен разъезд для освещения пути из Тиловы в Свидник.
Тогда же в 12 час. дня полковник Трофимов послал командиру Ларго-Кагульского полка следующую записку: "Прошу выслать несколько рот для прикрытия артиллерии, идущей через Мшану и Тилову на Дуклу". Но два разведчика, отправленные с этой запиской, равно как и казак, посланный с приведенным выше приказанием Корнилова{6}, не могли найти Ларго-Кагульский полк.
Это объясняется тем, что "вследствие слухов, плохо проверенных разведкой"{7}, о занятии немцами Дуклы, командир названного полка, полковник Карликов, отказавшись от предписанного ему первоначальным приказом движения к Дукле, в полдень, у Тржицианы свернул с шоссе вправо и через Завадку, Римановску и Любатову отвел свой полк прямо в Ивонич, о чем и донес начальнику дивизии.
В действительности, в м. Дукла в это время не было никакого неприятеля, а оно было с 11 час. утра занято батальоном Очаковского полка, высланным Корниловым из Хирова по горной дороге "с целью обеспечить с севера отход дивизии через Дуклу и войти в связь с частями 49 дивизии".
Не найдя в районе Дуклы этой дивизии, которая с полудня уже занимала новый фронт Иедличе-Роги, и опасаясь обхода немецких войск, наступавших с запада к шоссе севернее Дуклы, очаковцы в 14 час. пополудни также ушли через Ясионку и Любановку на Ивонич.
Около 14 час. прибыл к артиллерии, продолжавшей стоять на прежнем месте, командир бригады Шульман, которому объяснили обстановку и доложили сделанные распоряжения. В это же время было получено следующее донесение от начальника пехотного прикрытия, производившего наступление
[44]
на Тилову: "Доношу, что действительно 30-40 австрийский кавалеристов занимали часть деревни около церкви; вверенной мне ротой даны шесть залпов и они быстро уехали по линии шоссе долом, оставив трех пленных наших; влево от деревни на высоте обнаружены также малые из 3-4 человек разъезды, которые немедленно по открытии огня скрываются. Пехота не замечена".
Казалось бы, что после столь успокоительного сообщения, опровергавшего прежние слухи, артиллерии оставалось лишь возможно быстрее двигаться по указанному направлению через Тилову на Дуклу, но тут, несмотря на наличие двух рот прикрытия, явилось новое опасение, перед неприятельской кавалерией. Решено было раньше обследовать шоссе из Тиловы на Дуклу особым офицерским разъездом.
"Стали собирать разведчиков по два от батареи. Сформирование артиллерийского разъезда принял на себя полковник Резвой. В состав разъезда вошли 10 разведчиков артиллеристов и 2 казака при 2 офицерах. Разъезду было приказано осветит местность по шоссе из д. Тиловы в Дуклу, и по проезде пяти верст прислать донесение о возможности дальнейшего движения".
В 15 ч. 35 мин. разъезд донес, что шоссе на Дуклу свободно и что в последнем пункте находятся очаковцы. Одновременно были присланы донесения из Тиловы о том, что с юга, со стороны Барвинок, показались неприятельские разъезды и патрули.
Шульман хотел уже продолжать приостановленное движение через Тилову на Дуклу, как было получено приказание Корнилова: "Отходите немедленно через Мшану к д. Хиров и станьте укрыто у перекрестка с отметкой 510, или еще ближе к Хирову так, чтобы не подвергаться обстрелу".
Это приказание было ответом на приведенное выше, посланное в 12 час. дня, донесение полковника Трофимова о занятии д. Тилова. При существовавшей обстановке, когда путь через Тилову на Дуклу был свободен, исполнять его, очевидно, не следовало, но у Шульмана не хватило инициативы даже для такого решения, и он собрал "военный совет".
Во время совещания неприятельские батареи начали неожиданно обстреливать дорогу Мшана-Тилова. Одна шрапнель разорвалась над резервной колонной артиллерии и произвела страшную суматоху: "лошади шарахнулись вперед через реку, переворачивая орудия и ящики, цепляясь в запряжках и постромках;
[45]
вслед за шрапнельным выстрелом раздался треск пулемета по сбившимся в кучу запряжкам"{8}.
Семь орудий, подхваченных испуганными лошадьми, понеслись по дороге на Тилову, при чем два из них почему-то отстали и впоследствии достались противнику, а пять остальных, направляемые ездовыми, продолжали движение по шоссе через Яслиску на Риманов, еще раз доказав, что вечером 23 апреля этот путь был свободен от неприятельских войск.
Что касается оставшейся артиллерии, то она была захвачена австрийцами. К сожалению, в имеющихся у нас документах нет описания того, как это произошло.
Между прочим, в отчете 48 дивизии сказано, что около 2 час. пополудни Корнилов приказал двум батальонам Измаильского полка идти в прикрытие артиллерии, а в письме Кислова к Корнилову действия этих батальонов описаны следующим образом:
"Потапов, как рассказывал мне подпоручик Измаильского же полка - Стоякин, получив приказание поступить в распоряжение Шульмана, двинулся туда около 4 час. дня, без всяких мер охранения и разведывания. Около Мшаны измаильцы были обстреляны пулеметами и в панике бросились в лес на высотах 648-601 Sw. Jan., а оттуда, немного устроившись, перешли к корчме и мельнице, напротив д. Нова-Весь. Здесь был собран военный совет, на котором был и Попович-Липовац. Подошедшие австрийцы бросили в толпу измаильцев несколько ручных гранат и открыли огонь пачками; произошла такая паника, что все бросились бежать, куда глаза глядят. Стоякин мне говорил, что он вам докладывал об этих действиях, не знаю, с такими ли подробностями".
Надо полагать, что через некоторое время паника улеглась, но самый факт бросания ручных гранат показывает, что неприятель незаметно приблизился на несколько десятков шагов, то есть, что измаильцы, при коих находились командир полка и командир бригады, стояли без всяких мер охранения.
В сообщении германской главной квартиры сказано, что вечером 23 апреля (6/V), близ д. Тилова, австрийцы взяли из состава 48 дивизии около 8000 пленных{9}.
К ночи немецкие войска уже заняли м. Дукл, а передовые части австрийцев д. Тржициану, сомкнув кольцо вокруг 48 дивизии.
[46]
Сначала Корнилов намеревался пробиваться в направлении Нова-Весь, для чего сосредоточил все остававшиеся силы к Хировой горе; но затем он от этого намерения отказался, хотя в ночное время такой план имел некоторые шансы на успех, тем более, что на указанном направлении находился малочисленный противник и притом австрийцы.
С рассветом прорыв сделался уже гораздо труднее; неприятельская артиллерия стала стрелять с севера, запада и юга; вскоре к этому присоединился ружейный и пулеметный огонь.
В отчете 48 дивизии описание боя 24 апреля (7/V) заканчивается следующими словами:
"Полки дивизии отбивались на все стороны, имея целью возможно дороже продать свою жизнь и свято выполнить свой долг перед родиной".
Дальнейшее мы узнаем из лаконического, но точного сообщения германской главной квартиры:
"На предложение немецкого парламентера сдаться начальник дивизии ответил, что он не может этого сделать, сложил с себя командование и исчез со своим, штабом в лесах{10}. Вслед за этим 3500 человек сдались корпусу Эммиха. После четырехдневного блуждания в Карпатах генерал Корнилов, 12 мая (н. с.), со всем своим штабом, также сдался одной австрийской войсковой части"{11}.
В результате, от 48 пехотной дивизии сохранились лишь Ларго-Кагульский полк и батальон очаковцев, заблаговременно ушедшие с поля сражения; некоторые части, находившиеся в тылу, и пять орудий, спасенных взбесившимися лошадьми.
Что касается главных сил дивизии, окруженных неприятелем, то они погибли полностью: 6 ½ тысяч человек были взяты в плен, остальные убиты или ранены.
Знамена всех полков уцелели, так как их, по обыкновению держали в обозе второго разряда.
Генерал Цуриков узнал об участи, постигшей половину его корпуса, лишь 25 апреля - 8/V в 2 часа пополуночи.
Первоначально всему этому делу постарались придать такой вид, как будто бы 48 дивизия сознательно задержалась
[47]
для прикрытия общего отступления, после чего, выполнив свою задачу, остатки ее полков, со своими знаменами, пробились сквозь окружавшего многочисленного неприятеля, сам же Корнилов, находившийся при арьергарде, был тяжело ранен и взят в плен.
Главнокомандующий юго-западного фронта Иванов телеграфировал верховному главнокомандующему: "Ходатайствую о примерном награждении остатков доблестно пробившихся частей 48 дивизии и особенно ее героя начальника дивизии, генерала Корнилова".
Решение великого князя видно из следующей телеграммы, полученной командиром корпуса от командующего армией: "его императорское высочество вошел с ходатайством о награждении генерала Корнилова орденом Св. Георгия 3 степени, телеграфировал государю императору о геройском подвиге 48 дивизии, жалует всем нижним чинам георгиевские кресты, повелел телеграфировать об офицерах, достойных ордена св. Георгия 4 степени, передать им свою горячую благодарность, вся армия гордится ими".
Прошло более года прежде, чем дело стало понемногу разъясняться и постепенно появились разобранные выше документы, но и в них, посреди полемики и взаимных разоблачений, все-таки еще мелькает легенда о том, как "остатки полков 48 дивизии, спасая знамена, устилая своими и вражьими трупами путь, пробились и вышли на фронт корпуса".
Такое упорное искажение истины не может нас удивлять, потому что ложь в донесениях и реляциях была вообще весьма распространенной болезнью в русской армии.
Из сделанного очерка боевых действий видно, что 48 пехотная дивизия погибла от дурною управления войсками, следовательно по той же самой причине, по коей была главным образом, проиграна русскими и вся война 1914-18 гг..
Командир корпуса генерал Цуриков, ограничиваясь отдачей неполных и неточных приказов, в дальнейшем выпускал командование из своих рук. Вместо того чтобы тщательно организовать отступательный марш корпуса и лично следить за его выполнением, он предоставил это дело начальникам дивизий, и перед самым кризисом уехал в тыл. Отсюда он послал командующему армией телеграмму о благополучном выходе корпуса из гор, а спустя, сутки неожиданно узнал, что половина его корпуса погибла.
Служба генерального штаба во всех штабах корпуса исполнялась неудовлетворительно, особенно в деле организации связи.
[48]
Начальник 49 дивизии Пряслов действовал так, как будто бы он был один, совершенно не справляясь с положением соседней дивизии.
Генерал Корнилов неверно оценивал обстановку, поступал вразрез с намерениями командира корпуса и даже не исполнял его приказаний. Он не поддерживал никакой связи с 49 дивизией, неправильно организовал отступательное движение, потерял понапрасну много времени, а в конце, не рассчитывая пробиться, покинул вверенные ему войска, после чего они положили оружие.
Командир Рымникского полка Петровский несвоевременно исполнил важное приказание начальника дивизии и даже не позаботился выдвинуть хотя бы небольшую часть для прикрытия выхода из дефиле.
Командир Измаильского полка Потапов водил и располагал свои батальоны без всяких мер охранения и разведывания.
Командир Ларго-Кагульского полка Карликов, на основании каких-то слухов, потом оказавшихся ложными, не пошел в назначенный ему пункт, а свернул в сторону и совершенно отделился от дивизии.
Командир 48 артиллерийской бригады генерал Шульман проявил полную бездеятельность и поразительное отсутствие инициативы.
В таком же духе действовали и некоторые младшие начальники.
Вообще, описанные события, кроме ошибок в области творчества, всегда возможных в трудном и ответственном деле, обнаруживают на каждом шагу нарушение самых элементарных правил тактики и полевого устава и полную неналаженность всего механизма управления, тем более удивительною, что генералы Цуриков и Корнилов командовали своими частями с самого начала войны и следовательно имели за собой восьмимесячный опыт почти непрерывных боев.
В плену, в Австро-Венгрии, Корнилов пробыл год и три месяца, все время думая о побеге, но убежать было невозможно без сообщника из местных жителей, а его не находилось.
Наконец, в июле 1916 года, будучи в госпитале в Кессиге, Корнилов вошел в соглашение с аптекарским фельдшером, чехом Мрняк, который за 20000 крон (уплачиваемых по прибытии в Россию) взялся освободить его из плена. Деньги на
[49]
путевые расходы, в количестве нескольких тысяч крон, у Корнилова имелись.
Мрняк добыл все нужные документы, переодел Корнилова в австрийскую солдатскую форму, вывел его из госпиталя и по железной дороге доставил к румынской границе, которую Корнилов благополучно перешел. Сам Мрняк, судя по австрийским газетам, был арестован и предан суду, который приговорил его к смертной казни, но впоследствии это наказание было заменено заключением в тюрьме на 25 лет.
Бегство из плена, вокруг коего была создана шумная реклама, сделало имя Корнилова известным в России и послужило основанием для последующего быстрого его возвышения. Под ударами неприятеля, раздираемый внутренней смутой, русский народ тщетно искал героя-избавителя и посреди общего безлюдья некоторые думали его найти в смелом солдате, коего военные и политические таланты далеко не соответствовали его беспредельному честолюбию.
Е. Л. Мартынов


После напечатания этой статьи была найдена, в деле № 3 Оперативного отделения Управления генералъ-квартирмейстера юго-западнаго фронта (ч. II, стр. 146), следующая телеграмма главнокомандующего Иванова, отправленная 26 апреля в Львов генералу Половцеву:
"Прошу принять самые решительные меры по содержанию передаваемой ниже относительно генерала Поповича-Липовац, части телеграммы начальника штаба 3 армии, который сообщает следующее: Раненый в бедро генералъ Попович-Липовац эвакуировался во Львов и с пути прислал телеграмму панического содержания, в которой изображает бой 48 дивизии в весьма субъективной окраске страждующего от ран человека. Крайне необходимо принять меры к тому, чтобы во Львове его рассказы не произвели вредного впечатления и весь прекрасный бой этой дивизии не получил бы одностороннего освещения".
Очевидно, черногорец Попович-Липовац, кавалер четырех солдатских и офицерского георгиевских крестов, пытался высказать какую-то правду о бое 48 дивизии.
[50]
--------------------------------------------------------------------------------

{1}При составлении этого очерка в нашем распоряжении был рапорт командира XXIV корпуса Цурикова командующему третьей армией, от 9 июля 1915 г. за № 5964, с приложенными к нему: 1) расследованием о потере артиллерии и 2) отчетом "Боевые действия XXIV армейского корпуса и приданных ему частей с 20 по 28 апреля 1915 года"

Приложения 3, 4, 5, 6, 7 и 8 к рапорту Цурикова и материалы, приложенные к упомянутому отчету, утеряны.

В своем рапорте и подробном отчете Цуриков старается доказать, что в гибели 48 дивизии повинен, главным образом, ее начальник Корнилов и отчасти командующий армией Радко-Дмитриев, слишком поздно отдавший приказ об отходе. На полях отчета имеются многочисленные пометки, сделанные Радко-Дмитриевым, которые дополняют это одностороннее освещение.

Расследование о потере орудий, произведенное начальником артиллерии корпуса Волковицким, составлено весьма обстоятельно, с приложением двух планов и нескольких весьма важных полевых записок, но, к сожалению, в нем не хватает описания самого захвата батарей неприятелем. Вероятно, этот лист вырван.

По приказанию главнокомандующего западного фронта все перечисленные документы были, 16 октября 1916 г. за № 2288/1813 б, направлены к Корнилову с просьбой дать "свои объяснения о действиях 48 дивизии".

В ответ на это Корнилов, в августе 1917 года, приказал послать Алексееву: 1) собственноручно написанный бывшим начальником штаба дивизии Кисловым отчет - "боевые действия 48 пехотной дивизии с 21 по 24 апреля 1915 года", никем не подписанный, и 2) письмо того же Кислова от 4 мая 1917 года. Отчет освещает вопрос с другой стороны, стремясь опровергнуть взводимые обвинения и, наоборот, показать, что во всем виноват командир корпуса Цуриков и начальник 49 дивизии Пряслов. В этом отношении письмо вносит значительный корректив. В обоих документах встречаются некоторые неточности во времени. Действия 24 апреля изложены весьма кратко по той причине, что в этот день, исполняя, особое поручение, Кислов был тяжело ранен.
{2}Деревня Любатовка, которую не следует смешивать с Любатова, находится в 2 верстах к северу от Ясионки. На схеме она обозначена, но не подписана.
{3}Расследование о потере артиллерии.
{4}Рана была настолько легкая, что Корнилов даже обошелся без перевязки.
{5}Расследование о потере артиллерии.
{6}Вместо Дуклы остановиться у Тржицисны, выдвинув один батальон с пулеметами к Тилове.
{7}Письмо Кислова к Корнилову.
{8}Расследование о потере артиллерии.
{9}Kriegsherichte ausdem Grossen Hauptquartier, H 2, стр.11
{10}Вместе с ним ушли также командир артиллерийской бригады Шульман, коему после потери орудий, действительно, нечего было делать, и командир Рымникского полка Петровский.
{11}Kriegsherichte ausdem Grossen Hauptquartier Heft 7, стр. 11: "Von einem deutschen parlamentar autgeiordert, sich zu ergeben, erklarte der Divisionkommandeur, das konne er nicht tun, legte sein Kommando nieder uno verschwand mit seinem Stabe in dien Waldern. 3500 Mann ergaben sich hierauf dem Korps Emmich. Nach viertagigem Umherirren in den Karpathen ergab sich General Korniloff am 12 Mai samt seinem ganzen Stube einem Osterreichishen Truppenteile" .

Описание боевых действий лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка, 26-го августа 1914 года, у фольварка Калишаны-Камень - дер. Войцехов (Люблинской губернии).
В конце августа 1914 года Гвардейский корпус был двинут из Варшавы на Люблинский фронт на поддержку наших армий, ведших бой с австрийцами, наступавшими на г.г. Красник и Люблин.
Гвардейская стрелковая бригада была подчинена непосредственно командующему 9-ой армией.
Л.-гв. 2-ой стр. Царскосельский полк, выступивший в составе своей бригады из гор. Новая Александрия в 10 ч. утра, 24-го августа, прибыл после крайне тяжелого и утомительного перехода около 2-х часов ночи, 25-го августа, в дер. Крачевице в районе XVIII корпуса, части которого занимали фронт п. Ополе-п. Ходель-Боржохов.
Предполагавшаяся на 25-е августа дневка не состоялась, так как выяснилась необходимость передвижения бригады на крайний правый фланг XVIII армейского корпуса, где следовало выполнить следующую диспозицию:
[14]
Начальнику Гвардейской стрелковой бригады
1914 г. 25-го августа, 9 ч. 80 м. утра.
Карта - 2 версты в 1 дм.
Командующий армией приказал Гвардейской стрелковой бригаде выступить из Крачевице на Глуско, Ходлик, Подзвяда, ф. Глодно, произвести разведку и занять исходное положение для атаки фронта Петровины - высота 82,8 - фольв. Калишаны-Камень. Наступление на этот фронт и атаку подготовить артиллерийским огнем и согласовать с действиями 23 пех. дивизии. О выступлении и прибытии в Глодно донести в штаб армии.
Пехота отряда генерала Новикова{1}, под начальством генерала Штегельмана, вчера находилась в Питица-Пржевкова и в Питица-Дольна, подготовляя у Юзефова переход на правый берег р. Вислы.
Гвардейской стрелковой бригаде приказано войти в связь непосредственно, или через князя Туманова, с генералом Штегельманом и согласовать свои действия.
Подписал: Начальник штаба XVIII корпуса,
генерал-майор Фрейман".
25-го августа, в 1 час дня, полк выступил из д. Крачевице и после тяжелого 13-ти часового перехода подошел в 2 часа ночи, 26-го августа, к фольв. Глодно. Выставив заставы и полевые караулы, полк расположился на привал. Половине людей разрешено было отдыхать, не снимая аммуниции.


Распоряжения командира полка на предстоящий бой и обстановка.


Командир полка, генерал-майор Пфейфер объяснил офицерам обстановку на большом привале у д. Ходлик, а во время отдыха стрелков у ф. Глодно, еще раз подтвердил командирам баталионов, рот и начальникам команд задачу, возложенную на полк.
Гвардейская стрелковая бригада должна была 26-го августа атаковать крайний левый фланг расположения австрийцев и сбить их с занимаемых позиций.
[15]
Общая атака была назначена около полудня. Начальник бригады{2} решил атаковать позиции противника у д. Камень - высота 82,8 - фольв. Калишаны-Камень двумя полками в первой линии: л.-гв. 1-м стрелковым Его Величества полком со стороны д.д. Камень, Петровины - во фланг и тыл австрийцев; л. гв. 2-м стрелковым Царскосельским полком от ф. Лазиска - на высоту 82,8 в лоб австрийской позиции.
В виду трудности лобовой атаки, действия л.-гв. 2-го стрелкового Царскосельского полка и л.-гв. 1-го стрелкового Его Величества полка должны были строго согласоваться. Движение 1-го полка во фланг и тыл противнику облегчало лобовую атаку 2-го полка.
В боевую часть л.-гв. 2-го стр. Царскосельского полка был назначен 2-ой баталион, полковника Алексеева, которому приказано для усиления огня разсыпать в цепь все четыре роты, а 1-му баталиону, полковника Седергольма, с пулеметной и самокатной командами стать в резерве, уступом за левым флангом 2-го баталиона.
Впоследствии самокатная команда, оставившая самокаты в лесу у ф. Глодно, была придана 2-му баталиону, где назначена направляющей.
Переход полка к исходному пункту и разворачивание для боя.
В 3 ч. 30 м. утра полк выступил из фольв. Глодно для занятия исходного положения для наступления - рощу, к западу от ф. Лазиско.
Перед выступлением полковой священник благословил полк; офицеры и бывшие вблизи стрелки приложились к образу Святого Николая Чудотворца.
Впереди двигалась команда конных разведчиков, указывая путь головной роте 2-го баталиона.
Деревни, через которые проходил полк, казались совершенно вымершими. Ни одним звуком не нарушалась тишина ночи, и только полк, мерно шагавший по глубокому песку, вызывал слабый скрип.
Впереди на разсвете показался лесок, откуда полк должен был начать наступление.
В 4 ч. 30 м. утра 2-ой баталион и самокатчики команды, имея при ротах 4 пулемета, начали занимать в Янишевской роще южную
[16]
опушку. На правом фланге расположилась 5-ая рота, затем 6-ая рота, 8-ая рота и самокатная команда; 7-ая рота несколько сзади в баталионном резерве.
1-ый баталион стал во второй линии, уступом назад, в строй по-ротно, имея знамя и пулеметы при 4-ой роте.
На южной опушке рощи разместились наблюдатели с биноклями, замаскировав себя кустами и ветками деревьев.
Скрытый от неприятельских взоров зарослями леса и соблюдая все предосторожности, дабы преждевременно не обнаружить себя врагу, полк начал приготовляться к наступлению.
Поспешно работала команда телефонистов, раздавались патроны, отдавались приказания, конные разведчики подъезжали и уезжали с донесениями.
Стрелкам разрешено было снять ранцы и сложить их в лесу по-ротно.
Разведка подступов и расположения противника.
Для разведки подступов и расположения противника была выслана пешая разведка: От 1-го баталиона - подпоручик Пацковский с 40 стрелками (по 10 охотников от роты) и от 2-го баталиона - подпоручик Успенский с 10 охотниками от 8-ой роты.
Полосы разведки были указаны: подпоручику Пацковскому - командиром полка, подпоручику Успенскому - командиром 2-го баталиона.
Разведчикам 1-го баталиона было поставлено задачей выяснить - занята-ли австрийцами дер. Войцехов, сильно выдвинутая вперед; с занятием последней, обстреливалась во фланг вся местность перед фронтом австрийской позиции у высоты 82,8.
С 6 ч. 50 м. утра стрелки-охотники двинулись на разведку.
Впереди по склону горы разстилалось обширное картофельное поле. Местами возвышались одиночные деревца диких груш и кустов шиповника, а вдали виднелся лес, перед фронтом которого вдоль линии стогов сена шла позиция противника. Направо впереди ясно видна была д. Камень, за которой белой лентой извивалась р. Висла.
В тылу позиции противника трудно было что-нибудь заметить, так как значительная высота (82,8), занятая австрийцами, скрывала от взоров местность к югу от нее.
[17]
Движение наших охотников было обнаружено и неприятельские дозоры выстрелами давали о том знать.
Между 7 и 8 часами утра было получено по телефону, через штаб бригады, сообщение от командира л.-гв. 1-го стрелкового Его Величества полка, свиты Его Величества, генерал-майора Николаева, что полк без боя занял д. Камень, находящуюся на берегу р. Вислы, против левого фланга австрийской позиции, и что окопы на высоте 82,8 противником не заняты.
Боясь, что такое выдвинутое положение л.-гв. 1-го стрелкового Его Величества полка может быть для него опасным, генерал-майор Пфейфер, переговорив по телефону с генерал-майором Николаевым и испросив разрешение начальника бригады, решил в 8 ч. 45 м. утра перейти с полком в наступление на высоту 82,8 тем более, что противник по нашим ротам огня не открывал.
В 8 ч. 15 м. утра послано следующее сообщение:
Свиты Его Величества генералу Николаеву. В 8 ч. 45 м. утра перехожу в наступление на высоту 82,8. 2-ой баталюн правее, в связи с левофланговыми ротами 1-го стрелкового Его Величества полка, 1-ый баталион уступом за левым флангом.
Генерал-майор Пфейфер.
Пешая разведка еще не вернулась.
В 8 ч. 30 м. утра
Командиру 92 п. Печорского полка. Л.-гв. 2-ой стр. Царскосельский полк совместно с 1-м стр. Его Величества полком переходят в наступление для атаки высоты 82,8 - Калишаны-Камень.
Генерал-майор Пфейфер
К моменту развертывания 2-го баталиона и самокатной команды разведчики вернулись и доложили о результате разведки.
Хотя разведка велась почти все время под сильным ружейным огнем противника, тем не менее разведчики выяснили:
1) Что дер. Войцехов занята австрийцами, силою около 1,5 рот; окопы же на высоте 82,8 начали заниматься пехотой противника во время разведки.
2) До позиции противника около 3000 шагов, что пространство от рощи до узкоколейной железной дороги, приблизительно на 1000 шагов, находится в мертвом пространстве от ружейного огня.
[18]
3) Пространство между узкоколейной железной дорогой и окопами противника представляет собою совершенно ровный подъем, обстреливаемый на всем протяжении.
4) Окопы противника тянутся на линии двух больших куч соломы. Перед главной позицией расположены отдельные окопы.
Отстреливаясь и под прикрытием огня нашей артиллерии, открывшей, по просьбе генерал-майора Пфейфера, стрельбу по окопам противника, разведчики благополучно вернулись к полку, имея в своих рядах одного легко раненого.
Получив сведения о том, что дер. Войцехов занята противником, командир полка приказал назначить одну роту 1-го баталиона (3-ю роту) для атаки этой деревни.
Наступление и атака австрийских окопов.
В 8 ч. 45 м. утра командир полка приказал начать наступление.
Роты 2-го батальона быстро выдвинулись на опушку рощи; 1-й баталион начал выходить из леса, двигаясь уступом влево и позади самокатчиков, бывших на левом фланге 2-го баталиона.
Полковой священник с крестом в руках прошел по цепям и благословил стрелков. Стрелки осенили себя крестным знамением и, с решимостью победить или умереть, двинулись вперед.
Наступление до узкоколейной жел. дороги шло почти безпрерывным шагом и, только дойдя до нее, роты залегли.
Железнодорожная колея усиленно обстреливалась австрийцами ружейным огнем. Перейдя полотно железной дороги, роты 2-го батальона принуждены были переменить направление, так как лежащие против них окопы австрийцев загибались назад. Пока 8-я рота заходила правым плечом, фланговые роты 1-го стрелкового Его Величества полка приняли несколько влево, начали теснить наши правофланговые роты и закрывать их фронт. Пришлось убрать во вторую линию 5-ю роту, которая к моменту атаки оказалась сзади 8-й роты, а 7-я рота, наступавшая за 6-й, оказалась за левым флангом 1-го Его Величества полка. За узкоколейной железной дорогой роты попали в сферу сильного ружейного огня.
Роты 1-го баталиона двинулись уступом сзади и влево за самокатной командой: рота Его Высочества, левее - 2-я и 3-я роты; 4-я рота со
[19]
знаменем - в баталионном резерве за ротой Его Высочества.
Отойдя на 500 шагов от леса, роты 1-го баталиона попали под ружейный огонь противника с фронта, а отойдя еще шагов 500, - под фланговый огонь, продолжавшийся непрерывно до атаки.
С небольшими перерывами роты подвигались вперед.
Лежа в цепи, в густой заросли картофеля, трудно было вести меткий огонь.
Противник на заранее отмеченных рубежах поражал наши роты с заблаговременно укрепленной и отлично примененной к местности позиции. Стрелки, не считаясь с опасностью, поднимались, и спокойно прицеливаясь, вели огонь с колена и даже во весь рост. Они шли вперед, все приближаясь к окопам противника, горя одним желанием победить. Неприятельская артиллерия, видя энергичное движение рот на окопы своей пехоты, прекратила огонь по нашим батареям и перенесла всю силу огня по наступающим.
Роты начали нести значительные потери, особенно те, которые двигались во второй линии.
Командир полка, генерал-майор Пфейфер находился в начале наступления с 1-м баталионом - с резервом полка, но потом, когда движение рот вперед стало настолько быстрым, что 1-ый баталион влился в цепь, в первую линию, то и командир полка оказался непосредственно за стрелковой цепью, все время управляя действиями полка посредством телефонов и сигнальщиков. Телефонные станции шли с командиром полка и командирами баталионов от центральной, оставшейся в лесу.
Телефонисты под сильным артиллерийским и ружейным огнем спокойно исполняли свою работу. Они двигались совершенно открыто за цепями и не имели возможности где-либо укрываться, так как тяжелые катушки и телефонные аппараты мешали применению к местности.
Пулеметчики, не обращая никакого внимания на губительный сосредоточенный по пулеметам огонь неприятельской артиллерии, следовали во весь рост с передовыми цепями, таща тяжелые барабаны с патронами, воду и перетаскивая пулеметы все ближе и ближе к противнику.
Ведя почти непрерывный огонь по окопам противника, они помогали ротам безостановочно и без напрасных потерь двигаться к позиции
[20]
противника. Австрийцы не выдерживали нашего пулеметного огня, скрывались в окопы и прекращали свой пулеметный и ружейный огонь по наступающим ротам.
Быстрое и безостановочное наступление наших цепей на окопы принудило батареи противника выехать на открытые позиции. Благодаря быстрому переносу нашего пулеметного огня на эти батареи, особенно на 6-ТИ орудийную гаубичную и 4-х орудийную легкую, австрийцы не могли вести меткого огня на ближних дистанциях по нашим приближающимся к их линиям ротам. Их батареи, во время стрельбы с открытых позиций, понесли огромные потери, при чем почти все орудийные лошади были перебиты.
Артиллерийский огонь противника дошел до крайнего напряжения, буквально не было места, где бы не рвались тяжелые и легкие снаряды.
В воздухе стоял гул; повсюду подымались столбы дыма, носились камни и песок из образуемых снарядами в земле воронок.
Особенно густо обстреливались противником участки, на которых находились наши пулеметы. В виду того, что командир полка случайно был сзади пулеметного взвода, все лица штаба полка очутились в сфере самого действительного и губительного огня противника.
Атака назревала.
В это время был смертельно ранен и вскоре скончался командир полка, генерал-майор Пфейфер, тяжело ранен старший штаб-офицер, полковник Крузе, и тяжело контужен полковой аъютант, штабс-капитан Мацкевич.
К моменту атаки расположение полка было следующее:
Рота Его Высочества впереди в 150 шагах от окопов противника, 2-ая - рядом влево, правее роты Его Высочества - самокатная команда, в цепь которой влилась 4-ая рота, составлявшая резерв 1-го баталиона.
Уступом вправо и сзади в 400 шагах - 2-ой баталион, примыкая 8-ой ротой к 1-му баталиону; правде - 6-ая рота; во второй линии - 7-ая и 5-ая роты.
Рота Его Высочества, под командой капитана Алексеева, первой из всей боевой линий бросилась с криком "ура" в штыки, завладела целым рядом окопов и своим фланговым огнем способствовала успешной атаке соседних участков.
[21]
За ротой Его Высочества двинулись в атаку 2-ая, 4-ая роты и самокатная команда и завладели позицией противника.
3-ья рота, поручика Леша, выполняя возложенную на нее задачу, вела наступление на дер. Войцехов и взятием ее в штыки прекратила фланговый огонь противника по нашим цепям, чем в значительной степени облегчила движение и атаку всего полка.
К моменту атаки, роты 2-го баталиона находились в 400 шагах от окопов противника. Когда на участке роты Его Высочества раздалось "ура", 2-ой баталюн, немедленно прекратив стрельбу, бросился в атаку на поддержку рот 1-го баталиона, двигался 400 шагов под губительным артиллерийским и ружейным огнем и овладел левофланговыми участками позиции противника.
Неприятель, забравшийся под блиндажи (окопы были почти сплошь блиндированы) и стрелявшие в упор из бойниц, частью стал выскакивать из окопов, некоторые подняли белые флаги.
У поднявших белые флаги были испуганные и искаженные ужасом лица; руки подняты кверху; на устах - мольба о пощаде.
Роты проходили мимо, не трогая добровольно сдававшихся; было несколько случаев, что поднявшие белые флаги стреляли в спину нашим офицерам и стрелкам.
Не ожидая атаки 2-го баталиона, австрийцы бросились толпами к лесу, тесня по дороге свои же резервы, подходившие на помощь.
Роты двинулись к лесу, преследуя огнем бегущего противника, при чем попали под фланговый артиллерийский огонь 6-ти орудий со стороны д. Войцехов.
Орудия противника картечным огнем непрерывно громили взятые нами окопы и роты, которые вели теперь лесной бой с противником за ближайшую к нам опушку леса.
Рота Его Высочества, самокатная команда, 6-ая и 8-ая роты особенно сильно поражались картечным огнем с 800-600 шагов. Тогда часть стрелков роты Его Высочества, под командой подпоручика Мацеевскаго, бросилась вперед и с боем овладела 4-х орудийной батареей. На поддержку роты Его Высочества двинулся 2-ой взвод 8 роты. Оставалась еще 2-х орудийная батарея, которая фланговым огнем продолжала обстреливать наши роты.
[22]
Вступивший в командование 2-ой ротой, подпоручик Николаев, после взятия позиции противника, обнаружил против себя в 300 шагах два орудия, повел на них наступление с оставшимся при нем взводом и, несмотря на открытый по взводу, в упор, картечный огонь, захватил эти оба орудия, при чем одно из этих орудий было без замка, а другое было заряжено и готово к выстрелу. Орудийная прислуга была уничтожена штыками. В это время подпоручик Де-Липпе-Липский атаковал пулеметный взвод противника, обстреливавший наступавшую 2-ую роту, и с боем взял два неприятельских пулемета.
4-ая рота при движении в лес встретила на своем пути в 600 шагах 6-ти орудийную гаубичную батарею, огонь которой был направлен на роты, преследовавшие убегавших австрийцев. Продвинувшись еще шагов 200, взвод 4 роты попал под перекрестный ружейный огонь со стороны дер. Войцехов и леса. Тогда означенный взвод, с подпоручиком Добровольским I-м во главе, энергично бросился вперед и, пробежав 400 шагов, ворвался на батарею, где было заколото штыками несколько австрийцев.
Видя перебегающие цепи противника с южной опушки дер. Войцехов и леса, прилегающего к ней, и боясь за участь взятых орудий, командир 4 роты приказал немедленно же их заклепать и привести в негодность. Стрелки быстро привели это в исполнение австрийскими карабинами, стоя в рост, несмотря на перекрестный ружейный огонь противника. Остальная часть 4-ой роты заняла окопы, наскоро возведенные, и открыла огонь по наступавшим цепям противника.
2-ой баталион, несмотря на огонь, безостановочно двигался к лесу и там вступил в отчаянный штыковой бой с врагом, врезавшись клином в его расположение. Положение баталиона под сильнейшим перекрестным огнем было серьезно, но стойкость и мужество командиров рот, младших офицеров и стрелков сломили упорство численно во много раз превосходившего врага, который с большими потерями был выбит из леса штыковыми атаками рот 2-го баталиона.
2-ой баталион работал не только на своем фронте, но двинулся на правый (западный) участок леса, где 6-ая рота, поручика Вальдена, выбила огнем и штыковыми атаками противника, пытавшегося фланговым огнем и контр-атакой остановить энергичное наступление
[23]
наших рот. Отличные действия 6-ой роты увенчались закреплением крайнего правого фланга 2-го баталиона, общее продвижение которого обезпечило за нами решительный успех.
Вся линия австрийцев дрогнула и неудержимо побежала. Стрельба становилась все тише и тише.
Небольшая перестрелка шла только в лесу, где продолжалось преследование австрийцев частями бригады.
Около 5 час. дня был подан сигнал к сбору разметавшихся в рукопашном бою стрелков полка.
Усталые, измученные, но с сознанием исполненного долга собирались стрелки у опушки леса.
Лица у всех черные от дыма и песку; у многих повязки на головах и руках.
Окопы противника были сильно разрушены удачным огнем наших батарей.
Не только наш полк, наступавший по совершенно открытой крутой горе, понес значительные потери, но и австрийцы, сидевшие в блиндированных окопах и стрелявшие из бойниц, понесли от нашего меткого артиллерийского, пулеметного и ружейного огня столь большие потери, что окопы их были сплошь завалены телами убитых и раненых. В лужах крови валялось оружие, одежда, ящики с артиллерийскими снарядами и ружейными патронами. Все свидетельствовало о том, что на этом месте шел горячий и упорный бой.
В 8 час. вечера полк отошел в деревню Камень на заслуженный ночной отдых после боя, в котором все, до последнего стрелка, выполнили свой долг, презирая смерть; где ни фугасы, ни ручные гранаты австрийцев не могли остановить могучего натиска полка.
В этом знаменательном бою Гвардейская стрелковая бригада не только сбила противника с его позиции, но, принудив австрийцев к поспешному отступлению далеко за линию своих резервов, оголила фланг всей австрийской армии и подготовила успех фронтального наступления всей 9-ой армии в августовских боях при движении к реке Сан.


Потери полка.


Гг. офицеры:
Убит - командир полка, генерал-майор Пфейфер. Ранено и контужено - 14 офицеров, из которых осталось в строю 5.
[24]
Стрелки:
Убито - 64 человека.
Без вести пропало - 2 ""
Ранено - 341 ""
Итого - 407 человек.


Трофеи.


Взяты с боя:
4-х орудийная легкая батарея - ротой Его Высочества,
2-х "" - 2 ротой,
6-ти "" гаубичная "" - 4 ротой,
2 пулемета - 2 ротой.
Захвачены в лесу 4 полевые орудия, оставленные австрийцами после поспешного отступления.
Число австрийцев, взятых в плен:
Офицеров - 11 человек.
Нижних чинов - 221 человек.
Подписал:
Командир л.-гв. 2 стрелкового Царскосельского полка, 31-го мая 1915 года.
генерал-майор Верцинский.
Верно:
Полковой аъютант, поручик Блофиельд


Настоящее описание могу дополнить следующими данными.
Гвардейская стрелковая бригада оставалась в непосредственном подчинении командующего 9-ой apмией, генерала-от-инфантерии Лечицкого, но в виду удаленности штаба Гвардейской стрелковой бригады от штаба 9-ой армии связь надлежало поддерживать через штаб XVIII-го армейского корпуса. С этой целью, для согласования предстоящих действий, я, 25-го августа, ездил в штаб XVIII-го корпуса и в штаб 23-ей пех. дивизии.
Установление постоянной фактической связи с упомянутыми штабами вызывало серьезныя затруднения из-за дальности разстояний и недостатка телефонных средств. Впоследствии боевые потребности побудили все части значительно увеличить свои телефонные запасы.
В мирное время при штабе бригады хранилось в неприкосновенном запасе определенное количество телефонного имущества, в том
числе телефонного кабеля 19 верст. При мобилизации штаб бригады получал на свое разворачивание и на укомплектование формируемых при нем бригадных учреждений небольшое число кадровых чинов из стрелковых полков бригады, а главную массу - из запаса. По мобилизационному расписанию было предусмотрено определенное число кадровых чинов только для формирования бригадных санитарных учреждений. Телефонная команда штаба бригады должна была формироваться из людей запаса. Так как подобный случайный набор людей в телефонную команду не мог дать подготовленных телефонистов, то, с доклада начальнику бригады, еще в 1913 и в 1914 годах подготовлялось при телефонных командах стрелковых полков бригады нужное телефонной команде штаба бригады число телефонистов. Летом и на маневрах сборная телефонная команда штаба, во главе с предназначенным для ее заведывания с объявлением мобилизации, л.-гв. 2-го стр. Царскосельского полка подпоручиком Дановским, собиралась для совместных занятий и практики.
Bce означенные лица были штабом бригады взяты в полках на особый учет и с обявлением мобилизации поступали на укомплектование штаба бригады взамен соответствующего числа кадровых чинов, предусмотренных для укомплектования санитарных учреждений бригады. Благодаря этому, штаб бригады выступил в поход с вполне подготовленной и совместно практиковавшейся в своей деятельности телефонной командой.
Насколько вопрос полевой телефонной связи в других армиях был еще нов, указывает следующее. В 1913 году на маневры войск Гвардии и Петербургского военного округа приезжал в Красное Село начальник французского генерального штаба, генерал Жоффр, в сопровождении значительного числа французских офицеров. В период указанных маневров к штабу Гвардейской стрелковой бригады были прикомандированы французского генерального штаба офицеры Дюпон и Деларю, которые впервые видели управление бригады в бою из-за закрытой местности при помощи полевых телефонов и говорили, что во французской армии это еще не введено.
Во время разсматриваемой операции паступления бригады к р. Сан боевые приказы штаба 9-ой армии обыкновенно запаздывали и бригада преимущественно руководствовалась распоряжениями XVIII-го корпуса для 23-eй пех. дивизии, наступавшей рядом с бригадой, и согласовала свои действия с ними. И со штабом 23-ей пех. дивизии, из за дальности разстояний, не всегда удавалось поддерживать телефонную связь.
После получения сведений от высланной вперед разведки диспозиция для боя бригады, на 26-oe августа, была написана на большом привале у д. Ходлик и тут же разъяснена командирам частей. Связь с 75 пех. дивизией, генерала Штегельмана, находившейся на левом (противоположном) берегу Вислы и входившей в отряд генерала Новикова, была установлена конными ординарцами, через которых отправлена диспозиция бригады на 20-ое августа.
Еще рано утром, 20-го августа, было получено в штабе бригады донесение командира л.-гв. 1-го стр. Его Величества полка, что разведчики последнего заняли дер. Камень, вытеснив оттуда австрийские дозоры. Этим значительно облегчилась задача бригады.
Артиллерийская подготовка велась тремя батареями лейб-гвардии Стрелкового артиллерийского дивизиона; наблюдение было хорошее; поражение действительное. Перед началом наступления, командир л.-гв. 2-го стр. Царскосельского полка, генерал Пфейфер звонил в штаб бригады и испрашивал разрешение для начала движения полка, считая время для атаки назревшим.
Во время наступления л.-гв. 1-го Его Величества и 2-го Царскосельского стрелковых полков, в штаб бригады стали поступать донесения, что наступающих обстреливает своя артиллерия, без указания откуда и какая. Первым делом стали поверять стрельбу лейб-гвардии Стрелкового артиллерийского дивизиона. Командир дивизиона категорически отрицал возможность поражения наступающих стрелков его батареями, в виду отличного наблюдения за полетом своих снарядов. Затем начали искать виновницу в конной батарее (кажется 13-ой кав. дивизии), занимавшей позицию между Гвардейской стрелковой бригадой и 23-ей пех. дивизией, но и она была в этом неповинна. В конце концов выяснилось, что это стреляла артиллерия 75-й пех. дивизии с другого берега Вислы, приняв наше насупление за отступление австрийцев. В виду трудности связи эту ошибку удалось не сразу устранить, так как артиллеристы 75-й пex. дивизии были уверены в своей правоте и даже хвалились, что их снаряды хорошо ложатся. В частности, из района наступления л.-гв. 1-го стр. Его Величества полка, поручик Колобов разделся и переплыл Вислу, чтобы остановить стрельбу 75-й пех. дивизии по своим. Так как он естественно предстал нагишом и без всяких знаков отличия, то первоначально ему не поверили и усмотрели в этом хитрость со стороны австрийцев. Однако несколькими крепкими словами он убедил представителей 75-й пех. дивизии в своей принадлежности к русской армии.
Во время боя поступали разные донесения довольно тревожного характера. В частности, в штаб бригады приезжал один офицер, лично не участвовавший в атаке, который с волнением и убежденно говорил о полной гибели л.-гв. 2-го стр. Царскосельского полка.
Несомненно, наступление велось бригадой в высшей степени доблестно. Гвардейские стрелки сбили левый фланг австрийцев, бежавших в панике, и тем дали импульс для продвижения вперед всей 9-ой армии при ее наступлении к Сану. Помимо вышеупомянутых трофей л.-гв. 2-го стр. Царскосельского полка были еще захвачены с боя л.-гв. 1-м стрелковым Его Величества полком австрийская батарея (6-ой ротой капитана Рагозина) и несколько сот пленных.
Для развития успеха и преследования отступавшего противника был назначен л.-гв. 3-ий стрелковый Его Величества полк. Всю бригаду предполагалось сосредоточить на ночь в районе д. Згоды, которая и лес, южнее ее, фактически уже были заняты увлекшимися в преследовании противника стрелками. В таком духе уже началось писаться приказание бригаде на высоте 82,8, куда к тому времени штаб бригады переехал. Однако, под влияниeм подехавшего к штабу бригады свиты Его Величества, генерал-майора Николаева, начальник бригады, свиты Его Величества, генерал-майор Дельсаль свое первоначальное намерение отменил и приказал бригаду сосредоточить в дер. Камень, выдвинув л.-гв. 3-й стр. Его Величества полк в дер. Згоды, в виде сторожевого отряда. Фактически л.-гв. 3 стр. Его Величества полк уже продвинулся гораздо дальше и, во исполнение приказания, должен был частично вернуться. Более осторожное решение, принятое начальником бригады, вызывалось тем, что 23-ья пех. дивизия, смежная с нами, значительно от нас отстала, бригада же была очень утомлена, совершив перед тем два крайне утомительных перехода по пескам, затянувшихся на две ночи, предшествовавшие атаке. Допускалась опасность быть отрезанными австрийцами со стороны нашего левого открытого фланга и прижатыми к Висле. Дальнейшее с несомненностью подтвердило, что австрийцы были в полной панике от смелого натиска гвардейских стрелков и к энергичным контр-маневрам в тот день не были способны. Так блестяще начался первый боевой день бригады на театре военных действий.
27-го августа - бой у дер. Юзефов (л.-гв. 3-ий стрелк. Его Вел. полк). Ночевали - фольв. Нетржеба. 27-го августа бригада продолжала свое наступление. Следовавший впереди л.-гв. 3-ий стрелковый Его Величества полк имел у дер. Юзефов авангардный бой с отступавшими австрийцами. Последние были с боем отброшены, при чем конные разведчики полка даже ходили в конную атаку. Продолжая свое энергичное наступление с боями, бригада продолжала все время находиться, примерно на пол-перехода, уступом впереди смежной 23-ей пех. дивизии и всех частей 9-ой армии.
28-го августа - бой между кол. Грабувка и дер. Суха-Вулька. Ночевали в Суха-Вулька. Австрийские части после нанесенных ей бригадой поражений находились в подавленном настроении. 28-го августа, под д. Суха-Вулька, л.-гв. 4-м стрелковым Императорской Фамилии полком было взято в плен, после незначительного по упорству боя, около 2000 австрийцев.
29-го августа - бой у Косина. Ночевали в Косине. Ездил в штаб 23-eй пех. дивизии. 29-го августа, у дер. Косин, вновь произошел с отступавшими австрийцами небольшой авангардный бой, потребовавший развертывания головного полка бригады. В виду отсутствия достаточных сведений об общем ходе дел и приближения к реке Сан, ездил в штаб 23-ей пех. дивизии для уяснения обстановки. Дальнейшее наступление бригады от дер. Косин к Сану уступом вперед представляло серьезную опасность, так как слева примыкали обширные леса, которые было трудно обследовать, и бригада легко могла подвергнуться фланговым ударам.
30-го августа. Выдвижение авангарда на переправу через Сан. Ездил в штаб 9-oй apмии. Ночлег в Косине. 30-го августа от бригады был выдвинут вперед л.-гв. 3-ий стрелковый Его Величества полк для обрекогносцирования правого берега Сана и подготовки переправы через нее. Лично поехал днем, 30-го августа, в штаб 9-ой армии, чтобы получить более точные сведения об обстановке и просить о предоставлении понтонных средств для переправы.
9-ой apмией командовал генерал Лечицкий, с которым по предшествующей моей службе в штабе XVIII-го корпуса я был в очень хороших и даже, могу сказать, дружественных отношениях. Начальником штаба армии был генерал Гулевич. Генерал-квартирмейстером - генерал Эрдели.
Приехав в штаб, я стал выяснять интересовавшие меня вопросы; в частности, просил разяснить, как штаб армии объясняет указанный в диспозиции по армии подход ряда войсковых колонн через болотистый лес к Сану и затем фланговое их передвижение вдоль Сана для подхода к намеченным для форсирования пунктам переправ. Трудно было допустить, чтобы неприятель, занимая один берег Сана, позволил бы безнаказанно производить подобные фланговые передвижения на другом берегу реки. Мой последний вопрос видимо не понравился начальнику штаба армии. Генерал Гулевич в свою очередь спросил меня, переправилась ли уже бригада через Сан. Я доложил, что нет и что на сегодня поставлена задача л.-гв. 3-му стрелковому Его Величества полку обрекогносцировать условия возможности переправы. В это время подошел генерал Лечицкий. Вдруг, совершенно неожиданно для меня, генерал Гулевич докладывает генералу Лечицкому, что "вот приехал начальник штаба Гвардейской стрелковой бригады, которая не желает исполнять приказаний Вашего Высокопревосходительства". Меня этот оборот речи крайне поразил. Благодаря тому, что генерал Лечицкий меня давно и хорошо знал, он отнесся к этому заявлению своего начальника штаба совершенно спокойно и только спросил, в чем дело. Я доложил, что по статистическим описаниям река Сан у устья представляет довольно серьезное препятствие, что ее нельзя запросто перешагнуть и что к форсированной переправе надо подготовиться; в частности, я просил о предоставлении бригаде понтонного баталиона. Генерал Лечицкий приказал немедленно назначить в мое распоряжение понтонный баталион, при наличии которого я высказал уверенность, что бригада на следующий день переправится. Фактически, распоряжением штаба армии, ночью и на следующий день к нам прибыли целых два понтонных баталиона, что уже было излишне. Впоследствии я слыхал, что генерал Лечицкий вообще не ладил со своим начальником штаба и что, в частности, у них произошли разноглаcия из за диспозиции для переправы через Сан.
31 -го августа. Переправа через р.Сан у дер. Чекай. Переправа через Сан произошла легче, чем можно было ожидать. Очистив правый берег Сана от австрийцев, командиру л.-гв. 3-го стрелкового Его Величества полка, генералу Усову удалось при помощи разведчиков, переправившихся через Сан на лодках, и под прикрытием огня нашей артиллерии захватить взорванный
австрийцами временный мост и возстановить его сначала для пешеходного, а затем и конного движения. Гвардейская стрелковая бригада переправилась через Сан снова первой на фронте всей 9-ой армии и тем облегчила всем частям 9-ой армии последовательное овладение переправами на Сане с правого к левому флангу.
1-ое сентября. Наступление к Сандомиру с боем. Ночлег - у Садове. 1-го сентября продолжалось наступление к Сандомиру с боем, при чем, на мой взгляд, бригада в этот день не выявила должной энергии и настойчивости. Больше ограничивались артиллерийской перестрелкой. Между тем проявление здесь большей боевой энергии могло бы дать серьезные результаты. Как потом выяснилось, Caндoмиp занимался венгерскими войсками. Наше наступление на Caндoмиp вдоль правого берега Вислы должно было быть согласовано с наступлением отряда генерала Новикова вдоль левого берега Вислы. Видимо оперативная связь левобережных войск 9-ой армии с войсками, наступавшими вдоль правого берега Вислы, хромала. 72-й пех. Тульский полк из отряда Новикова, стоявший на левом противоположном берегу Вислы, атаковал Сандомир по собственной инишативe до нас (видимо в ночь на 1-ое сентября), понес сильнейший урон, что-то около 900 чел., если не больше, и потерял многих пленными. Об этом бое мы узнали только после занятия нами Сандомира 2-го сентября. Оказалось, что венгерцы, занимавшие город, в ночь на 2-ое сентября, под угрозой нашего наступления, боясь быть окруженными, очистили Сандомир и отступили вверх по правому берегу Вислы. Этим вероятно и объясняется более упорное сопротивлениe австрийцев на фронте гвардейских стрелков 1-го сентября. Вот почему более энергичное наступление наше 1-го сентября могло бы иметь серьезное значение, помешав отходу венгерцев из Сандомира.
2-го сентября. Взятиe Сандомира. Ночлег у жел. - дор. станции Надбржеге. 2-го сентября нaшe наступление продолжалось и мы заняли железно-дорожную станцию Надбржеге против г. Сандомира, захватив на станции значительный австрийский интендантский склад. Еще днем, 2-го сентября, приезжал на автомобиле в Надбржеге, в штаб бригады, командующий 9-oй apмией, генерал Лечицкий и благодарил бригаду за ее доблестные боевые действия в течение всего этого периода.
3-го сентября. Бой на фронте Цыгане- Хмёлев-Махов- Мокржимов - Мехоцин. Тревожная ночь на винокуренном заводе. После переправы через р. Сан Гвардейская стрелковая бригада получила приказание продолжать свое наступление вдоль правого берега Вислы. Так как Висла здесь делает поворот, то соответственно менялось оперативное направление бригады с юга - на юго-запад. Между тем ближай-шие части 9-ой армии еще только переправлялись через Сан, оказывая давление и стараясь обойти обороняющих переправы на Сане австрийцев справа налево, т. е. с запада на восток, и тем еще более отрывались от гвардейских стрелков. В результате, Гвардейская стрелковая бригада на по-зиции на фронте Цыгане-Хмелев-Махов-Мокржимов-Мехоцин на своем левом фланге совсем утеряла связь с частями соседней 23-ьей пех. дивизии, удаленной примерно на целый переход.
При таких условиях, бригада с совсем открытым и не охраняемым левым флангом оказалась в весьма опасном положении. Поздно вечером, 3-го сентября, венгерцы в темноте пытались перейти в наступление. На всем фронте открылся сильнейший огонь. Телефоны рвались и связь штаба с полками временами прекращалась. В некоторых частях бригады проник слух, неизвестно кем распространяемый, что австрийцы обходят. В штаб бригады явился какой-то офицер, который заявил, что сам видел австрийские части, обходящие бригаду слева. Не успели еще проверить эти сведения, оказавшиеся вздорными, как этот случайный никому неизвестный офицер куда-то исчез, что впоследствии наводило многих на мысль - не был ли это подосланный австриец. Думаю, что это мало вероятно. Под впечатлением слухов об обходе проникла частичная паника. Некоторые обозные стали наскоро отъезжать в тыл. В одном из полков пронесли в тыл знамя. Наступление частей 23-ей пех. дивизии слева с нетерпением ожидалось, а их все не было. Если память мне не изменяет, то части 23-ьей пех. дивизии подошли только к полдню 4-го сентября. Тем не менее бригада проявила должную стойкость, отбила все попытки к переходу в наступление венгерцев и своей позиции не оставила.
4-го сентября. Продолжение того же боя. Фактическая сдача штаба. 4-го сентября бой на том же фронте продолжался. Еще 30-го августа состоялось мое назначение командиром 145-го пех. Новочеркасского Императора Александра III полка. Взамен меня на должность начальника штаба бригады был назначен, генерального штаба, полковник Шуберский. Последний прибыл к штабу 2-го сентября, но фактическая передача штаба в виду интенсивных боев состоялась только 4-го сентября.
С утра 5-го сентября до 5 час. дня 6-го сентября я уезжал в Сандомир. 5 и 6 сентября, при содействии артиллерийского дивизиона 75-ой артиллерийской бригады с левого берега Вислы, Гвардейская стрелковая бригада вела наступление к реке Вислоке. Первый период боев был чрезвычайно утомителен. Ежедневно бригада вела бои и почти каждую ночь ночевала в новом месте. Обыкновенно мы ночевали в селениях, из которых днем с боем был выбит противник. При этих условиях обоз штаба бригады, следовавший с обозом 2-го разряда, да еще по сквернейшим песчаным дорогам, часто к нам подходил лишь под утро, когда мы снимались с ночлега. Вслед-
7-го сентября я прощался л.-гв. с 1-м и 2-м стрелковыми полками и Гвардейским стрелковым артиллерийским дивизионом.
8-го сентября я прощался л.-гв. с 3-м и 4-м стрелковыми полками в дер. Здануве и д. Клишуве, попав и тут, и там под шрапнельный артиллерийский огонь противника. ствие этого большею частью приходилось обходиться без обоза, а следовательно без походной кровати и других элементарных удобств. По той же причине хромало и довольствие штаба. Ограничивались преимущественно местными гусями, в коих недостатка не было. В таких условиях начальнику штаба с его ежедневными заботами и и треволнениями по своевременной и всегда спешной отдаче массы приказаний и распоряжений доставалось особенно тяжело. Многие ночи приходилось совсем не спать и всегда недосыпать. В виду всех этих условий я решил воспользоваться близостью гор. Сандомира, чтобы помыться, одну ночь спокойно поспать и кой-что нужное себе купить. Разстаться с штабом Гвардейской стрелковой бригады, в котором прослужил 4 года и где у меня установились тесные дружеские отношения с начальником бригады и всеми частями, было нелегко. Однако раздумывать было некогда и надо было скорее отправиться к месту нового назначения. Должен оговориться, что судьба была ко мне милостива и через 5 месяцев я вернулся обратно в Гвардейскую стрелковую бригаду для принятия в командование л.-гв. 2-го стрелкового Царскосельского пол

{1}Генерал Новиков - начальник 8-й кавалерийской дивизии; генерал князь Туманов - начальник 13-й кавалерийской дивизии; генерал Штегельман - начальник 75-й пехотной дивизии.
{2}Диспозиция по Гвардейской стрелковой бригаде от 7 ч. 40 м. вечера, 25-го августа, за № 28-Б, на большом привале у д. Ходлик.

КРЫЛАТЫЙ ГИГАНТ

Наша страна — родина самых больших в мире воздушных кораблей «Русский витязь» и «Илья Муромец». Работа над ними началась в 1912 году. На Русско-Балтийском вагонном заводе в Петербурге еще в 1909 году был организован авиационный отдел по проектированию и постройке самолетов. Начиная с 1911 года этим отделом стал руководить молодой и талантливый конструктор Игорь Иванович Сикорский, приехавший в Петербург из Киева, откуда он пригласил также и группу своих земляков — самолетостроителей. Первые образцы самолетов, созданные на Русско-Балтийском, — одномоторные монопланы и бипланы с тянущим винтом. Но вот весной 1912 года руководство завода разрешило коллективу авиационного отдела строительство «большого аэроплана для стратегической разведки».

В 1913 году был успешно испытан в полете первый отечественный самолет с четырьмя двигателями, установленными в ряд, названный в таком варианте «Русским витязем». Он отлично летал и не терял управляемости даже при остановке двух двигателей с одной стороны.

Конструктор самолета И. И. Сикорский, выполнявший также и роль летчика-испытателя, произвел на нем много полетов над Петербургом и окрестностями. Один из них продолжался 1 час 54 мин., при этом на борту находилось семь человек. Характерно, что на этом самолете была применена первая в мире большая закрытая кабина как для летчика, так и для пассажиров.

«Русский витязь» просуществовал сравнительно недолго: 11 сентября 1913 года на него упал двигатель, сорвавшийся с пролетавшего над ним биплана. Повреждения у «Витязя» были столь значительными, что восстанавливать его не имело смысла.

Решено было начать создание улучшенного варианта четырехмоторного самолета, названного «Ильей Муромцем».

Он имел несколько увеличенные размеры по сравнению с первым. Размах крыла «Витязя» составлял 27 м, а у первого экземпляра «Ильи Муромца» он был равен 32 м, полная площадь крыла увеличилась с 120 до 182 м2. Кроме того, были поставлены четыре двигателя повышенной мощности водяного охлаждения типа «Аргус» мощностью по 110 л. с. каждый. Полетный вес «Муромца» был около 5 т, в то время как «Витязь» весил 4,2 т. В период первой мировой и гражданской войн эти самолеты широко применялись на фронтах.

Как же был устроен замечательный самолет-богатырь «Илья Муромец»? Это расчалочный биплан с шестью парами стоек между крыльями. Характерные особенности его — укороченный носок фюзеляжа, удлиненный хвост и мощное горизонтальное оперение, на котором размещалось тройное вертикальное оперение: в центре — киль, а по концам — рули направления.

Как крыло, так и горизонтальное оперение имели тонкий изогнутый профиль, какой применяется в настоящее время на крыльях летающих моделей. В период проектирования «Ильи Муромца» такие крыловые профили считались наиболее приспособленными для грузоподъемных самолетов. Конструкция всех модификаций «Ильи Муромца» была Одинаковой, только менялись в небольших пределах некоторые размеры, мощность двигателей и устройство оперения.

Все основные детали были выполнены из дерева. Верхнее и нижнее крылья собраны из отдельных частей, соединенных по разъемам. Разъемы по длине совпадали на обоих крыльях. Верхнее состояло из семи частей — короткого центроплана, двух пар средних частей и двух консольных, где располагались элероны. Нижнее имело четыре отдельные части. Крылья — как верхнее, так и нижнее — двухлонжеронные. Сами лонжероны — коробчатого сечения. Элероны установлены только на верхнем крыле и имели характерное уширение к концу. Сделано это для придания элеронам повышенной эффективности. Нервюры размещались весьма часто — через каждые 300 мм. Многочисленные межкрыльевые стойки и подкосы имели каплевидное сечение, выполнялись они из дерева, полыми внутри. Расчалки, соединявшие крылья между собой, сделаны из сдвоенных рояльных проволок Ø3 мм, соединенных между собой тонкой рейкой толщиной 20 мм. Обшивка крыла — полотняная, покрыта несколькими слоями аэролака. Четыре стойки в средней части сдвинуты друг к другу, и между ними укреплялись двигатели водяного охлаждения с радиаторами. Снизу верхнего крыла размещались латунные баки для горючего в виде нескольких длинных, сигарообразных контейнеров. Фюзеляж состоял из четырех мощных лонжеронов, соединенных между собой в хвостовой части стойками и расчалками из стальной проволоки, а в носовой части листами фанеры толщиной 3 мм. Фюзеляж обшит полотном. Лобовая часть кабины многогранная, выполнена из реек и шпона, застеклена и изнутри обшита фанерой. Мидель фюзеляжа имел размеры 1,8X2,5 м. В левом борту фюзеляжа располагалась входная дверь, сдвигавшаяся вперед. Стабилизатор состоял из двух половин, так же как и крыло, имел два лонжерона, кромки — сосновые, нервюры расположены через каждые 300 мм, обшивка полотняная. Стабилизатор, крепился к хвостовой части фюзеляжа посредством металлических узлов и стальных расчалок.

В последующих выпусках самолетов для улучшения обстрела сзади центральный руль направления был убран, на его месте размещался стрелок с пулеметом. Боковые рули направления увеличены по размерам, снабжены мощной осевой компенсацией и разнесены почти что по концам стабилизатора. Все поверхности вертикального оперения прикреплялись стойками к стабилизатору. Проводка управления от штурвала и педалей в кабине летчика к элеронам, рулю высоты и рулям направления тросовая, причем тросы проходили снаружи — по крылу и хвостовой части фюзеляжа.

Шасси, как и на многих самолетах тех времен, многоколесное. Состояло оно из двух пар сдвоенных колес, укрепленных на N-образных стойках на шнуровой резиновой амортизации. Каждое колесо — из пары обычных самолетных колес, соединенных между собой прочной кожей. Между каждой парой таких колес на оси укреплялась противокапотажная лыжа. Обе тележки шасси соединялись между собой и с фюзеляжем системой стоек и имели под фюзеляжем две дополнительные противокапотажные лыжи. Четыре такие лыжи обеспечивали безопасную посадку даже на плохо подготовленную для этого почву. Вследствие заднего расположения центра тяжести самолета нагрузка на костыль получалась значительная, поэтому он был выполнен большим, с мощной резиновой шнуровой амортизацией. Сам костыль представлял собой ясеневый брус длиной около 2 м. На первых образцах «Б» и «8» вместо одного костыля было два, но меньшего размера. Зимой вместо колес шасси и костыля ставились широкие лыжи.

И. КОСТЕНКО

ИЗ ЛЕТОПИСИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ АВИАЦИИ

11 декабря 1913 года «Илья Муромец» установил первый рекорд — поднял груз весом 1100 кг. Предыдущий рекорд на самолете Соммерэ составлял 653 кг.

11 февраля 1914 года был совершен полет с 16 пассажирами на борту. Вес поднятого груза составляя уже 1190 кг.

Осенью 1915 года на корабле «ИМ» № 167 с двигателями РБЗ-6 впервые в мире была поднята и сброшена невиданных до этого размеров 25-пудовая бомбе (410 кг).

«...По крыльям его могут ходить во время полета люди, нисколько не нарушая этим равновесие аппарата. Остановка даже двух моторов не заставляет еще аппарат непременно спуститься. Он может продолжать попет даже с двумя работающими моторами» (из прессы тех лет).

По летным качествам лучшим был «ИМ» серии Г-2. D начале 1917 года капитаном И. С. Башко на нем была достигнута высота 5200 м и скорость 137 км/час при общей нагрузке 1340кг.

Самолеты серии Г-2 прослужили всю гражданскую войну, а после ее окончания применялись на первой в РСФСР воздушной линии Москва — Харьков.

Самолет «Илья Муромец Киевский» 16-17 июня 1914 года совершил перелет Петербург — Киев с посадкой в Орше за 12 час. 30 мин. полетного времени. На обратном пути посадка была в Новосокольниках. Всего на этот перелет ушло 30 час. 30 мин.

У «Ильи Муромца» — гидроаэроплана — было три поплавка: два главных и третий хвостовой. Первый его полет 14 мая 1914 года продолжался 12 мин. «Илья Муромец» был крупнейшим гидросамолетом в мире вплоть до 1917 года.

ОСНОВНЫЕ ДАННЫЕ САМОЛЕТА «ИЛЬЯ МУРОМЕЦ» серии «В» (ВЫПУСК 1915 г.): размах крыльев: верхнего — 30,87 м, нижнего — 22.0 м; полная площадь крыльев — 148 м2; вес пустого самолета — 3800 кг; полетный вес — 5100 кг; максимальная скорость у земли — 110 км/час; посадочная скорость — 75 км/час; продолжительность полета — 4 часа; дальность полета — 440 км; время набора высоты — 1000 м — 9 мин.; длина разбега — 450 м; длина пробега — 250 м.

Из книги Маниковского "Боевой снабжение русской армии в мировую войну"

ПЛАН СНАБЖЕНИЯ И ЗАПАСЫ ПУЛЕМЕТОВ К НАЧАЛУ ВОЙНЫ


Количество пулеметов в войсках и в запасе военного времени определялось в том же порядке, как и ружей. Оно устанавливалось по исчислениям ГУГШ, которое, выработав войсковые штаты и нормы запасов, представляло их на соответствующее утверждение. И в этой работе, как и в отношении ружей, ГАУ никакого участия не принимало; оно было только исполнительным органом по обеспечению армии пулеметами на основании определенного задания ГУГШ.
Это задание перед войной 1914-1917 гг. было таково.
По плану снабжения нашей армии пулеметами, препровожденному в ГАУ при сношении Главного штаба от 24 сентября 1910 г. за № 4208 (секр.), и по разновременно данным дополнительным указаниям ГУГШ вооружение армии пулеметами должно было быть закончено к 1 (14) января 1915 г. К этому сроку должно было состоять:
А) в пехоте:
352 пулеметных команды 1-й очереди, по 8 пулеметов в каждой
152 пулеметных команды 2-й очереди, по 8 пулеметов в каждой

2 816
1 216

Б) в коннице:
32 пулеметных команды по 8 пулеметов в каждой

256

Итого 4 288

Кроме того, по разновременным указаниям ГУГШ, полученным до объявления войны, должно было быть отпущено:
[293]
В) в сформированную в апреле 1914 г. 4 финляндскую стрелковую бригаду на 4 команды 8-пулеметного состава 32
Г) Заамурскому округу пограничной стражи на 6 команд 4-пулеметного состава 24
Д) в 3 и 9 Сибирские стрелковые дивизии, назначавшиеся в гарнизон Владивостока, для доведения до 2 пулеметов на роту 192
Итого 4 536
Е) 10% запаса военного времени 454
Всего 4 990

Вот и все требования на пулеметы. Во времени объявления мобилизации, в июле 1914 г., состояло пулеметов:
А) все 352 пулеметные команды первой очереди 2 816
Б) 120 команд второй очереди 960
В) в Финляндском округе 32
Г) в Заамурском округе 24
Д) ввиду назначения 3 и 9 Сибирских дивизий на фронт увеличения произведено не было -
Е) 32 команды в коннице 256
Ж) в запасе 69
Итого 4 157

Таким образом, в июле 1914 г. нехватало для удовлетворения плановой потребности 833 пулеметов. Ввиду этого ГАУ предписало пулеметному отделу оружейных заводов усилить до возможной степени производительность пулеметов. В результате пулеметный отдел изготовил в последние 5 месяцев 1914 г. 828 лулеметов, а к назначенному сроку, т. е. к 1 (14) января 1915 г., ГАУ отпустило в войска и в запасы всего 4985 пулеметов, т. е. лишь на 5 пулеметов меньше предъявленного требования.
Конечно, нельзя не признать, что 5.000 пулеметов почти на 5-миллионную армию (т. е. один пулемет на 1.000 чел.) очень мало, особенно имея в виду, что противники, усиленно готовясь к предстоящей войне и значительно усиливая в по-
[294]
следние годы техническое снабжение своей армии, имели их у себя несравненно больше. Поэтому достойно удавления, что норма снабжения армии пулеметами, выработанная еще в 1910 г. несомненно слабая и по тому времени, не была пересмотрена и усилена в течение последующих 4 лет, т. е. до самой войны. Но еще удивительнее, что и после начала войны, когда с первых же месяцев обнаружилась в армии значительная потребность в пулеметах для замены утраченных и пришедших в негодность{1}, - долгое время не указывалось ГАУ ни общей (единовременной) предстоящей потребности в пулеметах, ни нормы ежемесячного снабжения ими армии; согласно общему мобилизационному заданию ГАУ должно было содержать установленные "нормы запасов" и в случае войны быть готовым восстанавливать их в годичный срок. И так как норма запаса военного времени определялась в 10% от всего количества исчисленных пулеметов, т. е. в 454 пулемета, то именно это количество их и подлежало изготовлению вновь в течение года войны.


ПОТРЕБНОСТЬ В ПУЛЕМЕТАХ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ


До мая 1915 г. требования на пулеметы были случайны и эпизодичны, причем зимою (декабрь-февраль) они сильно сократились и стали возрастать лишь с оживлением военных действий. Так как все возраставшая производительность по изготовлению пулеметов давала возможность покрывать эти отдельные требования, то ГАУ не имело прямых оснований предвидеть ту огромную потребность в пулеметах, которая свалилась потом прямо как снег на голову. Но, имея уже некоторое представление о намечавшемся масштабе войны по другим предметам артиллерийского снабжения (особенно по винтовкам и патронам к полевым пушкам) и в то же время не очень надеясь на свои казенные заводы и частную военную промышленность, ГАУ, по собственной инициативе, признало необходимым довести количество пулеметов до 16
[295]
штук на каждый из 508 пехотных полков и пополнить передовые запасы. Исходя из этих соображений, ГАУ в мае 1915 г. определило месячную потребность в 800 пулеметов.
Расчет этот тогда же был одобрен начальником ГУГШ.
Следует признать, что именно ГАУ впервые обратило серьезное внимание на необходимость усиления армии пулеметами. Те же органы, на прямой обязанности которых лежало быть на страже этой потребности (ГУГШ, Ставка, Совещание по обороне), все это время безмолвствовали.
Затем изменение указанной нормы - 800 пулеметов в месяц - последовало дважды в том же 1915 г.
Первый раз в ГАУ поступило распоряжение помощника военного министра ген. Беляева о необходимости отпуска пулеметов для сформирования, сверх существующих пулеметных команд, еще особых 872 пулеметных команд 8-пулеметного состава, для запасных батальонов - по 4 пулемета, для 10 запасных кавалерийских полков - по 2 пулемета, для 60 запасных сотен - по 2 пулемета на каждые 6 сотен,, на 19 военных училищ и 24 школы подпрапорщиков - по 4 пулемета и в запас еще 50%.
Наконец, 12 (25) сентября последовало приказание военного министра о том, что нормой снабжения армии пулеметами надлежит считать по 2 пулемета на роту.
На основании всех этих требований, для удовлетворения которых давался срок до 14 (27) января 1917 г., т. е. 15 месяцев, потребность в пулеметах определилась в 31170 в том числе:
для снабжения 616 пехотных полков 2 пулеметами на роту и 256 кавалерийских и казачьих полков 8 пулеметами на полк, за вычетом состоящих на вооружении 2.196 пулеметов, - 19.564 пулемета; для снабжения 180 запасных батальонов 720 пулеметов;
50% в запас - 10.886 пулеметов.
Это составляет на каждый месяц: 31.170:15 = 2.078 пулеметов{2}.
Удовлетворить эту ежемесячную потребность стало задачей ГАУ.
[296]
Параллельно с этим интересно привести подсчеты потребности в пулеметах, составленные Ставкой к приезду в Петроград Междусоюзной конференции, т. е. к 1 (14) января 1917 г.
Ежемесячно 600 * 12 = 7 200
Единовременно Пулеметов 13 000
Пулеметов Кольта 10 000
Ружей-пулеметов 110 000
Итого на 12 месяцев 30 200 пулеметов
110 000 ружей-пулеметов

Если удовлетворение этой потребности можно было бы распределить равномерно на 12 месяцев, то на каждый из них пришлось бы по 2.500 пулеметов и около 9.000 ружей-пулеметов.


УДОВЛЕТВОРЕНИЕ ПОТРЕБНОСТИ В ПУЛЕМЕТАХ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ


Справиться с задачей снабжения армии пулеметами, представшей (перед ГАУ во время войны, было очень трудно, так как в России пулеметы изготовлялись в недостаточном количестве, а все заграничные пулеметные заводы были загружены до предела, и приходилось принимать исключительные меры, чтобы как-нибудь втиснуть заказы. Конечно, рассчитывать на очень короткие сроки было нельзя. Строить же в России новые пулеметные заводы или переоборудовать для этой цели уже существующие, с расчетом на скорый выход пулеметов, ранее 2-3 лет, было немыслимо, так как пулеметное производство, включая в себя ружейное, как часть, гораздо сложнее и труднее его: предельная точность в нем - полтысячная дюйма, в то время как в ружейном - одна тысячная; некоторые же части замка пулемета не терпят, никакого допуска и пригоняются "впритирку", т. е. должны быть изготовлены с точностью самих лекал, чего в ружейном производстве нет совсем. После этого понятно, что если ус-
[297]
тановление ружейного производства представляет затруднение, даже для солидных механических заводов (хотя бы и первоклассных, но не изготовлявших раньше оружия), то тем непосильней была задача браться за производство пулеметное, да еще с условием получения быстрых результатов.
Это было совершенно ясно для ГАУ, которое поэтому и не пыталось помещать заказы на пулеметы иначе, как на зaводы, уже раньше изготовлявшие их. Все же поступавшие в ГАУ предложения на этот счет были либо явно посредническими, рассчитанными на получение солидного куртажа с казны, либо технически безграмотными, либо просто мошенническими. Тем не менее и с такими предложениями приходилось много возиться и тратить на них время и энергию.


Изготовление пулеметов в России


Прежде всего было оказано максимальное давление на русские оружейные заводы, которые, находясь к началу мировой войны в несколько "заморенном" состоянии и в отношении изготовления пулеметов, усилили во время войны свою производительность почти в 17 раз до совершенно непредвиденных размеров (таблица 12).
Несмотря на столь блестящие успехи, достигнутые русскими оружейными заводами, пулеметов все-таки оказалось далеко не достаточно для удовлетворения потребности фронта.


Предложения пулеметов и ружей-пулеметов


ГАУ еще в конце 1914 г. предприняло ряд мер по отысканию пулеметов в Англии и Америке. Английские заводы вследствие запрещения своего правительства, сильно нуждавшегося в пулеметах, наотрез отказались притти на домощь. Удалось в январе 1915 г. заказать только 1.000 пулеметов Кольта в Америке. Там же в феврале было заказано еще 1.000 ружей-пулеметов системы Льюиса. Конечно, эти 2.000 заказанных пулеметов лишь в ничтожной мере могли удовлетворить возникшую в них потребность.
В виде иллюстрации и для характеристики кругов и лиц. проявивших аппетиты к наживе на поставке пулеметов для
Таблица 12
Месяцы 1914 г. 1915 г. 1916 г. 1917 г.
В январе 72 216 560 1 200
В феврале 40 224 624 1 040
В марте 68 232 752 1 200
В апреле 48 256 752 1 116
В мае 48 301 800 1 160
В июне 48 340 904 960
В июле 32 366 1 000 740
В августе 112 412 1 080 740
В сентябре 176 440 1 120 880
В октябре 176 472 1 136 1 040
В ноябре 192 488 1 144 940
В декабре 172 504 1 200 440
Итого 1 184 4 251 11 072 11 456
Всего 27 963 пулемета

[298]
русской армии, приводим одно из предложений, исходившее от очень солидных, повидимому, кругов Англии{3}.
9 (22) апреля 1915 г. г.-м. Рубан донес из Лондона, что к нему поступило предложение, подписанное бывшим военным министром Англии Эдуардом Уордом, на поставку 20.000 пулеметов Кольта, по 7.000 франков за пулемет, со сроком исполнения всего заказа к сентябрю 1915 г. Г.-м. Рубану было отвечено на это, что хотя предложение само но себе и интересно, тем не менее возникают сомнения в его исполнимости, так как Кольт заключил уже с русским правительством контракт, но только на 1.000 пулеметов, по цене 650 долларов и притом сроком поставки в 11 месяцев. Другие же фирмы, могущие изготовлять пулеметы Кольта, опасаются вмешательства этого последнего вследствие нарушения его патентных прав.
В ответ на это г.-м. Рубан телеграммой от 28 апреля
[299]
(11) мая указал на то, что запрошенный им Эдуард Уорд объяснил, что предложение это исходит от синдиката, образовавшегося для приготовления пулеметов и законтрактовавшего 18 наиболее сильных фабрик. Пулеметы, изготовляемые этим синдикатом, улучшенной системы, и каждый солдат без отвертки может заменить испорченную часть запасной.
Синдикат уже имеет заказы Сербии и Румынии по указанной высокой цене, но если правительство не торопится, то с сентября одна из фабрик сможет изготовлять по нескольку сот пулеметов в месяц, по цене, примерно, 4.000 франков за пулемет.
На это г.-м. Рубану было отвечено 30 апреля (13 мая), что если фирма не отказывается от первоначальных условий и согласна дать предлагавшийся прежде залог, то следует это предложение принять.
12 (25) мая ген. Рубан телеграфирует, что "при переговорах Англо-русского комитета с лицами, предлагающими 20.000 пулеметов, до сих пор не установлено, какие именно заводы будут изготовлять таковые и какие банкирские дома финансируют синдикат. Налицо признаки стремления получить контракт, а уже потом внести залог, что колеблет солидность дела; исследования продолжаются, но полной уверенности в благополучии заказа нет".
16 (29) мая ген. Рубан признается, что в этом деле он сделался жертвой обмана, так как условие представленного проекта во всех отношениях не соответствует первоначальному предложению. Впоследствии выяснилось, что все это дело было мошенническим предприятием, ибо в действительности никакого синдиката совсем не существовало и не существует.
Бывший военный министр Англии не брезгал темными делишками, когда дело касалось хорошей наживы. Что же было требовать от всякого рода "международных" спекулянтов, которые, как воронье, целыми стаями кружились над русскими военными агентами и посольствами за границей и обивали пороги во всех учреждениях и у всех лиц, мало-мальски имеющих вес в Петрограде.
Узнав с самого начала войны цену всех таких предложений, ГАУ имело перед собой только два выхода: добиваться
[300]
за границей помещения заказов на работающих уже пулеметных заводах и, сколько возможно, усиливать производительность своего завода. Этими путями оно и пошло.
После усиленных хлопот удалось, при содействии союзников разместить за границей заказы на следующее количество пулеметов и ружей-пулеметов с конечными сроками не позже 1916 г.:
Название страны Заказано Получено до 1 января 1917 г.
в Америке
Фирме Кольта 2 850 9 437
Заводу Марлин (на пулемет Кольта) 12 000
Заводу Соваж (на пулемет Льюиса) 10 000
Заводу Бирминаль (на пулемет Льюиса) 1 000
в Англии
Фирме Виккерса, вместе с Кольтом и Пратт и Витней (на пулем. Максима под наш патрон) 10 000 128
Ружей-пулеметов Гочкиса 500 540
во Франции
Ружей-пулеметов Шоша 4 800 500
Всего до 1917 г. 41 150 10 605

Затем в течение 1917 г. (по 1 октября) было получено еще:
из Америки Пулеметов Максима 900
Пулеметов Кольта 13 871
Ружей-пулеметов Льюиса 9 600
из Англии Ружей-пулеметов Льюиса 1 862
из Франции Ружей-пулеметов Шоша 5 600
Итого 31 833

Всего было получено из-за границы разных пулеметов 42.398.
[301]
В то же время, благодаря принятым мерам, развитие русского пулеметного производства шло таким темпом, что являлась вполне обоснованная (и целиком оправдавшаяся) надежда на достижение к концу 1916 г. ежемесячного выпуска 1200 пулеметов или до 15000 в год. Это вместе с заказанными пулеметами должно было даже с избытком удовлетворить задание Ставки.
Тем не менее ГАУ было предложено подвергнуть подробному обсуждению четыре предложения на постройку пулеметного завода в России: одно - от известного киевского миллионера М. И. Терещенко; другое - от не менее известного владельца образцового машиностроительного завода инженера И. А. Семенова; третье - от очень сомнительного русского акционерного общества "Пулемет", предлагавшего установить пулеметное производство в России при посредстве американских технических сил (видный представитель которых, инженер Беккер - тонкий специалист именно по пулеметному делу, действительно приехал в Россию для деятельного изучения условий постройки завода); четвертое от Датского оружейного синдиката на изготовление ружей-пулеметов усовершенствованной системы Мадсена под русский патрон.
М. И. Терещенко предлагал устроить завод для изготовления 10.000 пулеметов образца Максима, облегченного типа, с производительностью до 40 пулеметов в сутки; вся поставка заканчивается через 3 года со дня подписаний контракта. Цена пулемета - 2.700 руб., из них 800 руб. амортизации. Всего на полную амортизацию завода отчисляется 8 млн. рублей (6 млн. оборудование и 2 млн. земля и здание). По окончании заказа завод со всем оборудованием и запасами материалов либо поступает бесплатно в собственность казны, либо эксплоатация продолжается на началах нового договора. Новому предприятию должны быть предоставлены авансы, перевозки, валюта, техническая помощь, необходимое количество стволов и пр.
Владелец машиностроительного завода, инженер-технолог И. А. Семенов, просил предоставить его Петроградскому заводу заказ на 10.000 пулеметов по образцу казенного оружейного завода 1905 г., по 2.800 руб. за штуку, с обязательством в течение третьего года закончить заказ.
[302]
Заводу должно быть предоставлено право получать материалы и полуготовые изделия от казенных заводов.
По другому заявлению Семенова предлагается поставка 10.000 пулеметов системы Парабеллум (модель 1913 г.), по 2.600 руб. за штуку, совершенно на тех же основаниях, как и первое предложение.
Конечно, первое из этих предложений, т. е. Терещенки, нельзя было признать серьезным, так как автор его рассчитывал построить завод не только на средства казны, но и оборудовать и установить производство исключительно техническими силами казенных оружейных заводов, которые он предполагал привлечь к себе (т. е. попросту сманить) крупными денежными ставками. При этом роль самого Терещенки сводилась к роли "директора правления", "души предприятия" и главного, конечно, "загребателя" барышей.
Более серьезным было предложение опытного инженера,, заводчика Семенова, который пошел на это, недостаточно глубоко ознакомившись с трудностями пулеметного производства и, несомненно, переоценивая свои силы и силы своего завода. После же основательного и детального изучения этого дела он убедился в непосильности этой задачи и отказался от своего заявления.
Оба эти предложения обещали поставку 10.000 пулеметов в трехгодичный срок (т. е., примерно, к апрелю 1919 г.), причем первая половина срока пропадала на организацию и установление производства. Между тем казенный пулеметный отдел, работая даже с успехом, достигнутым им к концу 1916 г., мог дать к этому сроку до 50.000 пулеметов. При этом казне не пришлось бы переплачивать каждому заводу минимум (по 15 млн. рублей, так как казенный пулемет с двумя запасными стволами обходился по 1.370 рублей, - а Терещенко и Семенов требовали по 2.700-2.800 рублей при условии предоставления им казенных стволов, казенных полуфабрикатов и других льгот.
О предложении акционерного общества "Пулемет" не стоило бы, строго говоря, и упоминать, до того оно было явно спекулятивного характера, если бы не приезд из Америки, по приглашению общества, инженера Беккера, который должен был (в случае принятия казной предложения "Пулемета") возглавить техническую часть будущего завода.
[303]
Этот инженер, оказавшийся действительно большим знатоком и, что еще важнее, практиком пулеметного производства, начал с просьбы дать ему разрешение осмотреть пулеметный отдел. Такое разрешение, конечно, ему было дано, и он основательно познакомился с постановкой пулеметного дела в России. После осмотра он официально заявил военному министру Поливанову, что он поражен всем виденным, что ничего подобного он не ожидал увидеть в России, что и в Америке такая постановка пулеметного производства считалась бы исключительной и что ему "положительно нечему учить русских", а потому ему остается только вернуться восвояси. В заключение он передал военному министру копию статьи о нашем оружейно-пулеметном производстве, написанной им для известного технического журнала "Американ-Машинист" и представляющую собой сплошной панегирик русским заводам. Только после этого засвидетельствования иностранного специалиста и русские власти стали как будто замечать успехи своих заводов.
Первоначально русская армия снабжалась пулеметами Максима, патент на которые принадлежал фирме Виккерс. Пулеметы получили впоследствии название "тяжелых", так как вес их достигал 30 кг (1 пуд 38 фунт.).
Во время снабжения Виккерс предложил новый тип "легкого" пулемета, образцы которого, однако, не выдерживали испытания. Тогда в этом типе пулемета русские техники спроектировали ряд изменений, которые привели к типу пулемета, получившего название "облегченного", весившего около 22 кг (1 пуд 14 фунт.). Этим образцом и продолжалось дальнейшее снабжение армии. Производя затем дальнейшее усовершенствование над позднейшими типами легких пулеметов, пулеметный отдел разработал окончательный тип "легкого" пулемета, весившего 18,8 кг (1 пуд 6 фунт.). Пулеметами этого последнего типа решено было вооружить части конницы. Кроме того, по выполнении всей программы снабжения пулеметами решено было переделать по типу "облегченного" все "тяжелые" пулеметы, состоявшие в войсках на вооружении. К этой последней операции и было приступлено в 1914 г.
Вопреки доводам, представленным ГАУ, "легкие" пулеметы для конницы были заказаны не своему казенному заводу,
[304]
который в сущности и разработал окончательно их тип, а по приказанию военного министра ген. Сухомлинова фирме Виккерс в Англии. Фирма эта выполнила контракт неисправно, опоздав с поставкою чуть ли не на полтора года. К тому же поставленные пулеметы на службе, уже во время войны, оказались непрочными и потребовали исправления.
[271]
Словом, не только не был поддержан свой завод достаточными нарядами, но у него была вырвана та работа, которую он должен был получить по всем правам. Это делалась в то напряжеиное время, когда вероятность войны считалась почти неизбежной. И завод держали на каких-то 60 пулеметах в месяц, вместо того чтобы дать ему представившуюся возможность развернуть свою работу до возможных пределов.
Наконец, остается еще сказать о заявлении датского оружейного синдиката, предложившего построить в России завод для изготовления ружей-пулеметов системы Мадсена, последнего усовершенствованного образца, под русский патрон.
Ружьй-пулеметы в России не изготовлялись совсем. Своей системы таких ружей не было, и только в самое последнее время перед войной было преступлено к изготовлению первой пробной партии (в 100 штук) автоматических винтовок системы полковника Федорова, но с объявлением войны эту работу было приказано приостановить, так как она якобы не могла дать результатов в эту войну.
Между тем у противника, наряду с обычными пулеметами, стали появляться и ружья-пулеметы, которые в значительной степени усиливали огонь пехоты, особенно кавалерии. Поэтому необходимо было и русскую армию снабжать таким же оружием, ввиду чего ГАУ были сделаны заказы за границей. Но так как, с одной стороны, этих заказов сперва было недостаточно, а с другой - ненадежность, долгосрочность и невыгодность их были совершенно очевидны то являлась необходимость серьезно поставить на очередь вопрос постройки в России своего завода, изготовляющего ружья-пулеметы, или выполнения этой работы одним из существующих оружейных заводов.
Однако, заводы эти никак нельзя было сбивать с работы на которой они приобрели уже мощную инерцию и расстраивать которую было совершенно недопустимо.
[305]
Поэтому было решено подвергнуть всестороннему обсуждению заявление датского оружейного синдиката, который имел уже за границей несколько действующих заводов, изготовляющих ружья-пулеметы, и предлагал перевести в Россию целиком один из них (вместе с оборудованием, мерительным и рабочим инструментом, а также необходимым персоналом - опытных техников и мастеров в качестве инструкторов) для установления этого производства русскими рабочими.
Ввиду такого предложения, имевшего характер лишь переноса на новое место уже функционирующего, т. е. вполне налаженного, производства и возможности перехода по окончании заказа завода в казну, ГАУ признало это предложение заслуживающим внимания и подвергло испытанию новый образец ружья-пулемета Мадсена. Испытание, произведенное в офицерской стрелковой школе в Ораниенбауме при участии полковника Федорова, дало вполне удовлетворительные результаты. По заявлению последнего, ружье-пулемет Мадсена заслуживало заказа предпочтительно перед ружьем его изобретения. Эти результаты были сообщены в Ставку, и оттуда был получен ответ о возможности дать заказ синдикату, в первую очередь на 15.000 ружей-пулеметов. Вся же потребность в таких пулеметах определялась на срок до 1 (14) июня 1917 г. в 110.000 штук. Постройка завода по заказу на 15.000 ружей-пулеметов была разрешена 8 (21) сентября 1916 г.
Цена одного ружья-пулемета с запасными частями и принадлежностями и с укупоркой 1733 руб. 30 коп., причем в означенную цену входила часть стоимости и оборудования завода в размере 220 руб. 80 коп. Стоимость всей поставки 25.999.500 руб.
Начало производства ружей-пулеметов определялось через шесть месяцев со дня подписания договора.
Но постройка этого завода затянулась, и в назначенный срок он построен не был.


ИТОГИ БОЕВОГО СНАБЖЕНИЯ ПУЛЕМЕТАМИ


Исчисление пулеметов по мобилизационному расписанию, составленному ГУГШ в 1910 г., оказалось, как и в отношении винтовок, не отвечающим потребностям войны.
[306]
Почти в течение целого первого года войны ни общей потребности на пулеметы, ни нормы снабжения ими не предъявлялось поступали лишь отдельные и случайные требования фронтов и армий. И только в мае 1915г. ГАУ само, почти ощупью выработало первую норму месячного довольствия пулеметами в 800 штук. Эта норма, одобренная начальником ГУГШ в конце мая, была затем дважды изменена, и в конечном результате была установлена ежемесячная потребность в 2.078 пулеметов{4}, т. е. превосходящая в три раза нашу наибольшую годовую производительность до войны.
О ружьях-пулеметах и автоматических винтовках и о необходимости иметь их в виде нормального вооружения армии до войны не было и речи. Вырабатывалась только автоматическая винтовка Федорова, но особенного значения этому оружию не придавалось. Очевидно, оно считалось оружием отдаленного будущего, тем более, что купленные в 1904 г. 1.000 ружей-пулеметов Мадсена были признаны неудовлетворительными по опыту русско-японской войны и после нее были сданы в крепости. Правда, скоро после начала мировой войны о них вспомнили (как о берданках), и кавалерийские части, что называется, "с руками" рвали их у ГАУ, которое и собрало, что сохранилось в крепостях, и роздало в кавалерию.
И так как больше ничего не было, а спрос на такое оружие уже явно сказывался, то пришлось прибегнуть к заказам за границей и пойти на упомянутое выше мало выгодное предложение датского оружейного синдиката.
Размещение заказов на пулеметы за границей следует признать произведенным с некоторым запозданием.
В таблице 13 сведены все поступления пулеметов в армию во время войны 1914-1917 гг.
Таким образом, по мобилизационным предположениям ГУГШ, составленным до мировой войны, считалось достаточным иметь армии около 5.000 пулеметов, в действительности же война потребовала около 76.000, т. е. в 15 раз больше предположенного.
[307]
Таблица 13
1914 г. 1915 г. 1916 г. 1917 г. Итого
Состояло в войсках и запасах к началу войны 4 157 - - - 4 157
Поступило с казенных заводов 828 4 251 11 072 11 420 27 571
Поступило от наших союзников - 500 628 7 462 8 590
Поступило из Америки - 557 8 880 24 371 33 808
Взято в плен Сведений нет ок. 2 000
Всего 4 985 5 308 20 580 43 253 76 126

Действительная убыль пулеметов в действующей армии за 2,5 года войны (1914-1916 гг.) составляла около 15.000 штук.
[308]
--------------------------------------------------------------------------------

{1}Приходили в негодность пулеметы облегченного типа, которые были изготовлены по заказу в Англии. Этот тип был разработан и должен был изготовляться на русском оружейном заводе. Но вопреки представлению ГАУ, заказ на них был передан в 1912 г заводу Виккерса в Англию.
{2}Журнал Особого совещания по обороне (подг. артилл. комиссии) от 9(22) октября 1915 г.
{3}"Отчет Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части", стр. 54, 55.
{4}В том числе постоянная ежемесячная потребность - 600 пулеметов.

Материал посвящен применению немцами танков в ходе первой мировой войны. Текст с сайта Чобитки.

Формально германские войска ввели в строй 45 танков: 15 A7V и 30 трофейных Mk IV. На деле их оказалось 49 - 50. поскольку часть поврежденных танков заменили резервными, а часть успели отремонтировать и вновь пустить в бой. Так, первое штурмовое отделение в ходе боев практически полностью обновило материальную часть. Во время подготовки к боевому применению вышло из строя шасси N 502, корпус и вооружение пришлось установить на шасси N 503, по тем же причинам вскоре шасси танка N 544 заменили на шасси N 504.

Всего сформировали девять штурмовых отделений по пять танков каждое. 1-е, 2-е и 3-е укомплектовали танками A7V, еще пять A7V использовались как резерв. 11 - 16-е отделения оснащались трофейными английскими танками Mk IV. Танки составляли "боевой эшелон" отделения, "технический эшелон" под командованием офицера-техника включал эвакуационный отряд на грузовиках, подвижную мастерскую, машины подвоза боеприпасов, горючего и запчастей, полевую кухню и тягач - всего 9 - 10 грузовых. 2 легковых автомобиля и мотоцикл. Штат штурмового отделения зависел, конечно, от типа танков. Отделение A7V включало 176 человек: командир в звании капитана, 5 младших офицеров (лейтенантов) - командиров машин и 170 фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых, включая мастеров, чинов связи, фельдшера, вестовых и пр. В штат отделения Mk IV входило до 140 человек. Штурмовые отделения подчинялись командующему бронечастями, штаб которого располагался в Шарлеруа, где размещался 20-й Баварский армейский автопарк. В его мастерских готовились к бою и проходили ремонт как А7V, так и трофейные Mk IV. Командующий бронечастями подчинялся начальнику Полевого Автомобильного штаба при Ставке Главного командования.

У армейского руководства танки по-прежнему не вызывали особого энтузиазма. Начальник Большого Генерального штаба генерал-фельдмаршал Гинденбург, осмотревший в марте в Шарлеруа первые 10 машин, высказался весьма скептически: "Вероятно, они не принесут большой пользы, но так как они уже сделаны, то мы попробуем их применить". В предстоящем наступлении германское командование основной упор делало на внезапность атаки, наступательный порыв пехоты, использование автоматического оружия, огневую мощь артиллерии (количество тяжелых орудий составляло 66% от количества легких) и тщательную организацию ее огня.

Ставка Главного командования издала инструкцию "Взаимодействие танков с пехотой", гласившую между прочим: "Пехота и танки продвигаются независимо друг от друга... При движении с танками пехота не должна подходить к ним ближе 200 шагов, так как по танкам будет открыт артиллерийский огоны". То есть, по сути, взаимодействие исключалось.

Во время наступления в Пикардии (операция "Михаэль", 21 марта - 4 апреля 1918 года) на фронте в 765 км немцы ввели в дело 59 дивизий при 6824 орудиях, 1000 самолетах и всего 19 танков (из них 9 - трофейных). Им противостояли 35 дивизий, около 3000 орудий, 500 самолетов и 216 танков союзников. Всего же союзники к началу немецкого наступления имели 893 готовых к бою танка.

Впервые германские танки вступили в сражение 21 марта 1918 года у Сент-Кантен (километрах в 50 - 52 от того места, где вышли в первый бой английские танки), в полосе наступления 18-й германской армии. Четыре танка А7V 1-го штурмового отделения под командой капитана Грайфа и 5 танков Mk IV вступили в бой утром. Из-за сильного тумана они часто теряли связь с пехотными подразделениями и действительно "продвигались независимо". Mk IV не выполнили своих задач из-за недостатка бензина и повреждений от артиллерийского огня, у двух A7V выявились технические дефекты. Более-менее удачно действовали только А7V N 501 и 506. Все это, а также слабый грунт на пути движения не позволили ясно судить об эффективности применения германских танков.

И все же впечатление, произведенное ими в первый день на английских солдат, не многим уступает ужасу немецкой пехоты на Сомме в сентябре 1916-го. В одной из записей штаба 18-й германской армии говорилось: "Наши танки в огромной степени укрепляли дух пехоты даже тогда, когда они применялись в небольшом количестве; в то же время, как показал опыт, они производили большой деморализующий эффект на неприятельскую пехоту".

В ходе этой операции танки 2-го и 3-го штурмовых отделений помогли 18-й армии также в захвате Нуайон и Мондидье, где действовали уже против французских частей. После появления германских танков на поле боя германская пресса заговорила о том, что "только немецкий гений мог развернуть все средства и возможности, доступные танкам". Столь крутой поворот в оценке был логичным в плане пропагандистского обеспечения, но весьма далеким от действительности.

Наиболее известен бой с участием A7V у Виллер-Бретоне 24 апреля 1918 года. Здесь задействовали все три отделения этих танков. Еще до атаки вышла из строя машина N 540 2-го отделения, а перед боем обнаружилось повреждение головки цилиндров у N 503 3-го отделения. Поэтому только 13 A7V, разбитые на три группы, вступили в бой в полосе наступления 2-й германской армии. Первая группа под командой обер-лейтенанта Скопника (командир танка N 526) включала танки N 526, 527 и 560 1-го отделения и действовала с 228-й пехотной дивизией; вторая под командой обер-лейтенанта Вилайна (танки N 501, 505, 506, 507 2-го отделения, N 541 и 562 1-го отделения) - с 4-й гвардейской дивизией; третья обер-лейтенанта Штайнхарда (танки N 525, 542, 561 и 504 3-го отделения) - с 77-й резервной дивизией. В cоответствии с избранной тактикой танки были направлены на важный тактический пункт - деревню Виллер-Бретоне: первая группа двигалась непосредственно на деревню, вторая - вдоль ее южной окраины, третья - на расположенную поблизости деревню Каши. Танк N 506 ("Мефисто") застрял на местности, но оставшиеся 12, очистив населенный пункт от английских подразделений, продвинулись до Каши и до леса Аббе.

Здесь в 9.30 три A7V 3-го штурмового отделения встретились с вышедшими из леса тремя английскими Mk IV роты "А" 1-го танкового батальона. Так что первый в истории бой танков с танками носил характер встречного и для обеих сторон был внезапным. Англичане оказались в не самом выгодном положении: из трех машин две были пулеметными ("самки"), а экипажи были измотаны длительным нахождением в противогазах - их позиции накануне обстреляли химическими снарядами. Таким образом, британцы на первый взгляд уступали немцам в огневой мощи, бронировании и работоспособности экипажей. Однако уже в этом столкновении сказались такие факторы, как маневренность танков, опыт и слаженность экипажей. Интересно, что бой проходил возле позиций английской пехоты и на виду у германской артиллерии, но они не приняли в нем участия. Немецкие артиллеристы опасались поразить своих, а английские пехотинцы попросту не имели каких-либо противотанковых средств. Хотя пулеметные Mk IV, получив большие пробоины, вынуждены были вскоре отойти в тыл, пушечный танк продолжал вести огонь. Немецкие машины остановились неудачно - бой фактически вел только один из них (N 561, "Никсе"), стреляя с места из пушек и пулеметов, в том числе бронебойными пулями. В отличие от немецких, английский танк постоянно маневрировал и, сделав несколько выстрелов с ходу, перешел к ведению огня с коротких остановок. После трех попаданий у A7V был поврежден масляный радиатор. Пользуясь тем, что "англичанину" разорвало гусеницу, он смог отойти на небольшое расстояние, после чего экипаж покинул его. Два других отошли. Это дало основание англичанам справедливо считать себя победителями в первой танковой схватке.

Часть танков второй группы остановилась у первой линии английских окопов за деревней и отошла назад. Вслед за этим английские танки с австралийской пехотой отбили и Виллер-Бретоне. В тот же день восточнее Каши один A7V N 525 (" Зигфрид") встретился с семью средними английскими Mk А "Уиппет" - эти боевые машины впервые вступили тогда в бой. Ведя огонь с места, вместе с артиллерией 4-й гвардейской дивизии, "Зигфрид" подбил один Mk А (еще три подбили артиллеристы) и повредил три. Германские штурмовые отделения потеряли в тот день три машины - N 506 (был вытащен австралийской пехотой 14 июня), 542 и подбитый 561. Довольно успешно действовали N 505 и 507. Бой у Виллер-Бретоне выявил еще одну возможность танка - использование его в качестве эффективного противотанкового средства. Однако больше в течение первой мировой войны танки такой функции не выполняли.

Подбитый A7V N 561 немцы ночью эвакуировали. Танк N 542 опрокинулся, переходя через воронку, и был брошен экипажем. 15 мая англичане оттащили его двумя Mk IV той же роты "А" первого батальона с помощью солдат 37-й марокканской дивизии.

Захваченный танк нес имя "Эльфриде" (Elfriede), из-за чего в литературе танки A7V долгое время именовались также "танками типа Эльфриде". Машину внимательно изучали в тылу, ее испытывали французские и английские экипажи. По мнению союзников, "немцы в своей модели повторили большое количество конструктивных ошибок и механических недостатков, позаимствованных ими у первых английских и французских танков". Точнее было бы сказать, что немцы учли многие из недостатков первых танков союзников, но сделали немало собственных ошибок. Англичане отмечали хорошее бронирование A7V спереди, сзади и с бортов при слабой защите крыши (ослабленной вентиляционными решетками). Кроме того, "заслонки отверстий в башне, орудийный щит, пулеметные маски и щели между плитами... были очень уязвимы для осколков ружейных и пулеметных пуль". И, конечно, отмечалась низкая проходимость машины об этом свидетельствовал уже сам факт опрокидывания танка.

В первый день наступления во Фландрии на реке Лис (операция "Жоржетт", 9 - 30 апреля 1918 года) 15 танков действовали в полосе 6-й германской армии.

Во время второго германского наступления 1918 года на реке Эн (операция "Блюхер", 27 мая 14 июня) 15 танков были введены в бой в полосе 7-й армии, располагавшей тогда 25 дивизиями, 3953 орудиями и 687 самолетами. В первый день наступления танки действовали вместе с дивизиями 65-го корпуса и 5-й гвардейской дивизией 4-го резервного корпуса у Воклер-Берри-о-Бак. Успех их атаки на французские позиции всячески расхваливала германская пресса. На деле же танки прорвали первую линию обороны, но остановились перед широким окопом второй полосы, именовавшимся "Дарданелльским окопом". Основная тяжесть содействия наступлению пехоты легла тогда на артиллерию (более 1100 орудий на участке указанных корпусов).

Перед остановкой второго наступления танки приняли участие в атаках 7-го резервного и 15-го корпусов на Реймс, оборонявшийся частями 4-й французской армии. 31 мая здесь участвовали в бою танки 2-го отделения, при этом танк N 529 был потерян от огня артиллерии. 1 июня А7V 1-го отделения, действовавшие северо-западнее, у форта Помпель, имели небольшой успех, но вскоре танки N 526 и 527 были подбиты огнем французской артиллерии (N 527, например, получил прямое попадание в рубку) и покинуты экипажами. Безуспешной была атака и 5 июня. 9 июня восстановленный N 526 1-го отделения вновь подбила артиллерия, а N 527 - гранатометчики. Всего у Реймса огнем артиллерии было подбито 8 германских танков.

15 июля, в первый день последнего германского наступления (так называемого "сражения за мир" или "второй Марны") танки 1-го и 2-го отделений вновь действовали на Реймском участке, в полосе 1-й германской армии. Атака успеха не имела, поскольку главная полоса обороны французов совершенно не пострадала в ходе германской артиллерийской подготовки. Несколько танков подорвалось на минах.

9 августа, во время наступления Антанты, 1-е и 3-е штурмовые отделения поддерживали действия 18-й германской армии южнее Нуайона. Три танка 1-го отделения остановились N 560 получил повреждения от артогня, N 562 попал в воронку, у N 541 оказались поврежденными двигатель и трансмиссия. 3-е отделение действовало успешнее, хотя танк N 564 застрял на деревенской улице.

31 августа танки 1-го и 2-го отделений использовались в контратаке у Фремикур против частей 1-й английской армии, наступавшей на Камбре. Танки N 504 и 528 2-го отделения были подбиты артиллерией и захвачены, N 562 поражен осколками авиабомбы, а у N 563 оказались технические неисправности. После этого 2-е штурмовое отделение перестало существовать, а машины и личный состав передали в подчинение 1-го отделения. У Фремикур действовало и одно отделение трофейных Mk IV.

7 октября, уже после отхода германских армий на позицию Зигфрида, танки А7V 3-го отделения приняли участие в контратаке частей 3-й германской армии у Сент-Этьенна. Все вышедшие в бой танки в конце концов оказались подбиты.

8 октября 15 танков (А7V или Mk IV) были введены в брешь германского фронта против частей 1-й английской армии у Камбре. Появление немецких танков снова вызвало панику среди английских солдат, и восстановить порядок удалось лишь после того, как два из них вывели из строя.

Танки N 525, 563, 501, 540 и 560 1-го штурмового отделения были применены севернее Камбре у Сент-Обере и Иву 11 октября - за месяц до заключения перемирия. Прорыв англичан на этом участке удалось ликвидировать. Атака у Иву стала последним эпизодом применения германских танков в первой мировой войне.

Вся боевая работа немецких танковых штурмовых отделений свелась к полутора десяткам эпизодов в течение полугода. Танки двигались разрозненно, мелкими группами. В результате одновременно в атаку выходило не более 7 - 8 боевых машин. Бой трех штурмовых отделений у Виллер-Бретоне стал, пожалуй, единственным примером "массированного" танкового наступления со стороны немцев. Взаимодействие с пехотой было плохо организовано. По мнению генерала Эймансбергера, "танки, имевшиеся в германской армии, применялись без всякого знания этого рода оружия". Действительно, за два последних года войны немцы лучше изучили слабые стороны танка, нежели сильные. Иногда атаки штурмовых отделений имели успех. Но в силу малочисленности боевых машин эти частные победы никак не сказывались на общем ходе боевых действий.

Количество применявшихся германскими войсками танков никак не соответствовало масштабам операций: плотность танков на фронте 18-й армии на 21 марта составляла 0,5 на 1 км, в 6-й армии на 9 апреля - 1, в 7-й армии на 27 мая 0,3 танка на 1 км фронта. Для сравнения - к началу контрнаступления Антанты (18 июня 1918 года) одна лишь 10-я французская армия располагала 16 дивизиями при 1573 орудиях, 531 самолете и 337 танках, а плотность танков составляла 9 - 14 на 1 км фронта. Французские танкисты с апреля по ноябрь 1918 года участвовали в 45 - 47 боях.

Столь разительное несоответствие всколыхнуло "общественное мнение", особенно после 8 августа - "черного дня германской армии", когда англичане ввели в бой одновременно 415 танков, а германская противотанковая оборона оказалась неэффективной. 2 октября 1918 года на заседании лидеров партий в рейхстаге представитель Ставки Главного командования заявил: "Надежда побороть противника исчезла. Первым фактором, решительно повлиявшим на такой исход, являются танки. Неприятель применил их в громадных, нами непредвиденных массах". Депутаты резко упрекали Военное министерство и Главное командование в пренебрежении таким боевым средством. 23 октября было распространено заявление военного министра генерала Шейха: "Мы уже давно энергично занимались постройкой этого оружия (которое признано важным)... Мы скоро будем иметь дополнительное средство для успешного продолжения войны, если нас к этому вынудят". Полезность "этого оружия" теперь не вызывала сомнений. Но было, увы, слишком поздно.

Уже после войны бессменный помощник Гинденбурга, бывший генерал-квартирмейстер Ставки Главного командования генерал Людендорф в своих "Воспоминаниях о войне" пытался оправдать и обосновать отношение командования к "танковому вопросу": "Начальник Полевого Автомобильного штаба вовремя получил приказ распорядиться на предмет конструирования танков. Модель танка, продемонстрированная им весною 1917 года перед высшим командованием, не соответствовала предъявленным требованиям. Я ему предложил энергично двигать танкостроение. Возможно, мне следовало производить более твердый нажим; возможно, тогда мы обладали бы к решающему моменту 1918 года немного большим количеством танков, но я не скажу, за счет какой потребности армии их надлежало бы строить... Возможности массового применения танков мы бы в 1918 году все равно не добились, а только в массе танк имеет значение".

Из 100 заказанных гусеничных шасси A7V только 22 было использовано для постройки серийных танков, причем с двух шасси бронекорпуса и вооружение были вскоре сняты, одно шасси использовано при постройке опытного A7VU. Шасси, не использованные для танков, также нашли применение на фронте. Эти машины упоминают как "тракторы", хотя точнее будет отнести их к разряду гусеничных транспортеров, поскольку большую часть машины занимала огороженная бортами грузовая платформа. Передний и задний края платформы далеко выдавались за гусеничный обвод, а посередине ее возвышалась крытая рубка с двигательным отсеком и кабиной водителя. Дабы при движении по дорогам машина не обрывала телеграфные провода, вдоль бортов крепились дугообразные скобы. На машину могли устанавливаться прожекторы - по одному под платформой спереди и сзади и два поворотных - под потолком рубки. Тракторы-транспортеры использовались вместе с полубронированными грузовиками для снабжения войск в боевой зоне. По разным данным, от 60 до 80 единиц переделали в землеройные машины и бульдозеры. Соответствующее оборудование поставляли фирмы "Орренштайн унд Коппель" (Берлин) и "Везерхютте" (Бад-Осенхаузен).

Использовавшиеся рейхсвером английские танки Mk IV были как пушечного ("самцы"), так и пулеметного ("самки") типа. Их захватили в основном под Камбре. Поскольку Mk IV применялись германскими войсками на фронте даже в большем масштабе, чем собственно германские танки, мы считаем необходимым привести их ТТХ.

В ходе боев 1918 года были захвачены также несколько средних английских танков Mk А "Уиппет". Они были подготовлены к боевому применению, однако каких-либо сведений об использовании их немцами на фронте нет.

ОКРАСКА ТАНКОВ И ЭКИПИРОВКА ЭКИПАЖЕЙ

Рацион питания русского солдата
1914-17 годы

Как и чем кормили русского солдата в последний период истории Российской империи, т.е. перед началом и в ходе Первой мировой войны? Общепринято считать, что кормили очень плохо, впроголодь, что командиры обворовывали солдат, наживались на их желудках. Об этом много свидетельств в художественной, исторической литературе. Даже граф Игнатьев А.А., которого трудно упрекнуть в предвзятости, пишет в своих мемуарах о времени своего командования 3-м эскадроном лейб-гвардии Уланского полка:

..."Щи да каша - пища наша",- гласила старая военная поговорка. И действительно, в царской армии обед из этих двух блюд приготов­лялся везде образцово….

Хуже всего дело обстояло с ужином, на который по казенной раскладке отпускались только крупа и сало. Из них приготовлялась так называемая кашица, к которой большинство солдат в кавалергардском полку даже не притрагивались; ее продавали на сторону. В уланском полку, правда, ее - с голоду - ели, но кто мог - предпочитал купить на свои деньги ситного к чаю, а унтера и колбасы.

- Ну, как вам командуется? - спросил меня в дачном поезде как-то раз старый усатый ротмистр из соседнего с нами конногренадерского полка. Я пожаловался на бедность нашей раскладки на ужин. Тогда он, подсев ближе, открыл мне свой секрет: - Оставляйте от обеда немного мяса, а если сможете сэкономить на цене сена, то прикупите из фуражных лишних фунтов пять, заведите противень - да и поджарьте на нем нарубленное мясо с луком, кашицу варите отдельно, а потом и всыпайте в нее поджаренное мясо.

Так я и поступил. Вскоре, на зависть другим эскадронам, уланы 3-го стали получать вкусный ужин.


Однако, любые личные свидетельства всегда несут на себе отпечаток личных впечатлений, а отсюда и необъективности. Лучше всего иметь информацию из документов, первоисточников. Дополняя исходную информацию, так сказать "впечатлениями с мест", можно составить себе более или менее ясную картину того, что было в действительности.

Вопрос питания, всегда животрепещущий вопрос, особенно для тех, кто знаком с армией по своей солдатской службе. Не слишком часто можно услышать от вчерашних солдат, что питались они хорошо. Но на солдатские оценки питания влияют многие факторы. Во-первых, редко когда солдат знает нормы снабжения и уж никогда он не в силах проверить - все-ли положенное он получает. Во-вторых, при полностью выданной, но одноообразной, невкусно приготовленой пище, солдат не сьедает всего, что ему дано и объективно остается голодным. В-третьих, семичасовые промежутки между приемами пищи, ничем не заполняемые, создают субъективное ощущение голода.
Ну и разумеется, всегда, во все времена, что-то из того, что положено, не доходит до солдата или доходит в таком виде, что в пищу не употребляется. Например, вес костей входит в общую норму выдачи мяса, а когда костей много, то, естественно, мяса в его чистом виде остается мало. Воровство же продуктов на складе, кухне, хотя это и имеет место, на деле оказывается не столь уж и масштабным, как это иногда представляется многим.

Ниже в статье будут показаны нормативные данные относительно норм питания в Русской Армии в период 1914-1917 годов. А как дело обстояло на практике в каждом конкретном полку, роте - это уж остается в руках описателей быта Русской Армии того времени. Здесь остается только вверяться честности и добросовестности тех, кто пишет мемуары, художественные произведения.

Питание солдат Русской Армии определялось приказом военного министра №346 от 22 марта 1899 года со внеснными в него изменениями. Например в 1908 году винная порция (3 чарки в неделю)была заменена чайными деньгами.

По этому приказу рацион питания солдата и унтер-офицера состоял из трех частей:
*Провиант;
*Приварочные деньги;
*Чайные деньги.

Провиант выдавался в натуральном виде, т.е. непосредственно продуктами. Приварочные деньги и чайные деньги выдавались на приобретение строго оговоренных продуктов в определенном количестве, исходя из рыночных цен той местности, где располагалась воинская часть.

Основной организационной единицей в организации питания солдат и унтер-офицеров являлась рота. Деньги приварочные и чайные выдавались из полка командиру роты. Непосредственно, приобретением продуктов, их распределением занимался так называемый "артельщик", приготовлением пищи занимался кашевар, оба назначаемые командиром роты по предложению личного состава роты. Контроль деятельности артельщика и кашевара осуществляли фельфебель роты и один из младших офицеров роты. Всю ответственность за питание солдат нес командир роты.
В полку контроль за продовольственным снабжением, снабжение полка провиантом осуществлял заведующий хозяйством полка (подполковник). В кавалерии он именовался помощником командира полка по хозяйственной части.

В нижеприводимых таблицах для удобства читателей нормы выдачи пересчитаны из фунтов и золотников в граммы. Желающие могут пересчитать обратно - 1 фунт=96 золотников=409.51гр., 1 золотник=4.2657гр.

Стоимость суточного солдатского пайка в мирное время составляла 19 коп., что составляло в год 70 руб.

Нормы продснабжения на мирное время на 1 человека в сутки:

Наименование Армия Гвардия
Провиант Хлеб ржаной
или Сухари ржаные
или Мука для печения хлеба 1230гр.
819гр.
927гр. 1230гр.
819гр.
927гр.
Крупа (просяная, гречневая, овсяная, рисовая) 136гр. 205гр.
Приварочные деньги, на которые можно купить: Мясо 307гр. 307гр.
Овощи, перец, сало, масло, мука, приправы 2.5 коп. 2.5 коп.
Чайные деньги, на которые можно купить: Чай 2гр. 2.гр.
Сахар 25 гр. 25 гр.

Нормы продснабжения в военное время на 1 человека в сутки:

Наименование Армия Гвардия
Провиант Хлеб ржаной
или Сухари ржаные 2254гр.
1539гр. 2254гр.
1539гр.
Крупа (просяная,гречневая, овсяная, рисовая) 238гр. 307гр.
Приварочные деньги или продукты натурой Мясо
или Мясо+мясные консервы 716гр.
307г+409.5г. 716гр.
307г+409.5г
Овощи свежие
или Овощи сушеные 255гр.
17гр. 255гр.
17гр.
Масло коровье или сало свиное 21гр. 21гр.
Мука пшеничная 17гр. 17гр.
Чайные деньги или продукты натурой: Чай 2гр. 2.гр.
Сахар 25 гр. 25 гр.

Нормы снабжения продуктами в военное время членов семей солдат и унтер-офицеров, призванных по мобилизации, ратников ополчения на одного члена семьи на месяц:
*Мука ржаная или пшеничная - 28 кг.;
*Крупа разная - 4 кг.;
*Соль- 1.6 кг.
*Масло растительное - 409,6 г.

Примечания:
1.Норма выдается деньгами по рыночным ценам данной местности.
2. К членам семьи относятся- жена, дети, родители на иждивении.
3. Дети до 5 лет получают половину нормы.

Иная система продовольственного снабжения была для офицеров. Они получали так называемые "столовые деньги" по следующим нормам (в год):
*младшие офицеры во всех родах войск - 96 руб.;
*начальники пулеметных команд и ст.офицеры артбатарей - 180руб.;
*командиры рот, эскадронов, учебных команд -360руб.;
*командиры отдельных саперных рот и отдельных сотен -480руб.;
*командиры батальонов, пом.командира полка, командиры рот крепостной артиллерии, младшие офицеры артиллерийских бригад - 600руб.;
*командир артбатареи - 900руб.;
*командир отдельного батальона, арт.дивизиона -1056руб.;
*командир полка, командир неотдельной бригады -2700руб.;
*командир артбригады -3300 руб.;
*начальник отдельной стрелковой, кавлерийской бригады -330руб.;
*начальник дивизии -4200руб.;
*командир корпуса - 5700руб.

В военное время или при службе в гарнизонах, где невозможно приобретать продукты у местного населения офицерам разрешалось приобретать на себя и членов семьи продукты в полку за полную плату по солдатским нормам.

Источники и литература
1.Приказ военного министра №346 22 марта 1899г. Сборник приказов военного ведомства за 1890-1900гг. СПб. 1901г.
2.О.Д.Марков. Русская армия 1914-1917. Галея Принт. Санкт-Петербург. 2001г.
3. А.А.Игнатьев. Пятьдесят лет в строю. Военное издательство. Москва. 1986г.
4.Книга о вкусной и здоровой пище. Издание шестое, переработанное и дополненное. Москва. Пищевая промышленность. 1976г.
5.А.Стаценко. Справочник необходимых познаний. Вся Пермь,Алгос Прессс. Пермь 1995г.



--------------------------------------------------------------------------------

Последний штыковой бой преображенцев на юго-западном фронте.


7-го июля по ст. ст. исполнилось ровно 12 лет, как вся Россия с замиранием сердца и с ужасом читала сообщение Ставки Верховного командования на этот день:
"...на юго-западном фронте при малейшем артиллерийском обстреле наши войска, забыв долг и присягу перед Родиной - покидают свои позиции. На всем фронте, только в районе Тарнополя, полки Преображенский и Семеновский исполняют свой долг".
Сообщение это явилось результатом преобразования Керенским Войск Российской Армии в "самую свободную в мире". Эпилогом же разложения Армии и явилось боевое дело на подступах к Езерно у д. Мшаны 7-го июля 1917 года.
... 6-го июля 1917 года к северо-западу от Зборова германцы прорвав фронт устремились в направлении Езерно. Германцы, по-видимому поставили себе целью, захватив м. Езерно, выйти в тыл 8-й Армии, дабы поставить ее в тяжелое положение, заставить бросить всю тяжелую артиллерию, сосредоточенную на тарнопольском плацдарме и, наконец, захватить Езерно, где сосредоточены были фронтовые запасы как артиллерийского, так и интендантского снабжения.
Контратаки 8-й Армии за весь день 6-го июля ни к чему не привели. Резервы Армии не были в состоянии сдержать противника, прорвавшего фронт, не в силу своей многочисленности, а в силу того, что революционная демократия приложила все усилия по дезорганизации Армии.
К 15 часам 6-го июля вполне выяснилось, что части 8-й Армии и ее резервы не в силах что-либо противопоставить дисциплинированным германским войскам, рвавшим фронт и углубляющим прорыв. Стало так же ясным, что если события будут протекать таким образом, то к утру 7-го июля противник займет Езерно с ее складами и выйдет на тыловые дороги 8-й Армии.
Безнадежное положение фронта, нависшая угроза потери всей тяжелой артиллерии, медленно снимающейся со своих позиций, выход противника на Езерно, побудили штаб юго-западного фронта отдать следующее приказание Петровской бригаде.
"Полкам Гвардии Преображенскому и Семеновскому. Сегодня утром противник прорвал фронт к северо-западу от Тарнополя в районе Зборова и двигается в направлении Езерно. Попытки ликвидировать прорыв войсковыми частями фронта не привели ни к чему. Верховный Главнокомандующий приказал для ликвидации прорыва направить из резерва фронта Петровскую бригаду, Верховный Главнокомандующий надеется, что Петровская бригада вновь покроет себя славой и увенчает свои седые знамена новыми победными лаврами"...
В 17 часов вечера 6-го июля в полковых штабах Петровской бригады с возмущением читали приказание фронта. Обращение от имени Керенского к бригаде и упоминание о седых знаменах и славе полков считалось в полках излишним. Но редакция приказания давала понять о размерах катастрофы в месте прорыва.
Во исполнение приказания Главнокомандующего юго-западным фронтом, 6-го июля, еще до темноты колонны Петровской бригады стали вытягиваться из Тарнополя в с. - з. направлении. 7-го июля на заре, полки Лейб-Гвардии усталые, измокшие от ливня, шедшего целую ночь, быстро входили: Преображенский в д. Мшаны, Семеновский в д. Ядровце.
Распоряжением штаба Армии бригада была передана в распоряжение командира 17-го арм. корпуса занимающего район у Езерно.
Командиром Петровской бригады Генералом Тилло было отдано приказание, заняв указанные районы, встать по квартирам, дать людям высушиться, выспаться и ожидать дальнейших распоряжений. Затем указывалось, что по сведениям штаба корпуса, фронт крепко занят частями 3 и 176 пехотных дивизий, выставивших в сторону противника сторожевое охранение.
(Из дневника войны Преображенского полка).
..."Полк входил в деревню. Здесь в деревне оказался штаб 3-й пех. дивизии. Около штаба командующий полком, сидя на коне пропускал полк, подбадривая отсталых, заболтавшихся, идущих не в ногу - "федорой ивановной". Эти магические слова быстро действовали - равняясь, давая ногу в грязи, весело смотря на своего командующего полком шли роты за ротами. "Спасибо братцы за переход!" - "рады стараться!" - гремел веселый ответ".
Крепким сном в д. Мшаны заснул Преображенский полк; так же в д. Ядровце располагался на отдых Семеновский полк со штабом бригады.
Штаб Армии и корпуса предполагали атаковать наступающего противника 3 и 176 пех. дивизиями, Петровскую бригаду думали пустить по мере развертывания событий. Начальник 3-й пех. дивизии требовал Петровскую бригаду пустить первой и непременно на фронте его дивизии.
Командующий Лейб-Гвардии Преображенским полком, Полковник Кутепов, считаясь с духом времени и всеми могущими быть неожиданностями отдал приказание выслать разъезды от команды конно-разведчиков в расположение 3 и 176 пех. див., узнать и выяснить их фронты, подступы, что они из себя представляют и дух их. Сам он, уставший и весь промокший за ночной переход лег отдохнуть в хате неподалеку от штаба третьей пех. дивизии. Лег со спокойным сердцем. Наличие в деревне штаба дивизии и указание штаба на занятие впереди позиции частями 3-ей и 176-ой дивизии не давали возможности предположить, что-либо дурное.
(Из дневника войны Преображенского полка).
"...штабс-капитан Ратьков-Рожнов быстро бежал к штабу полка. На бегу он кричал: "братцы в ружье!", "немцы в деревне!", "второй и третий выбивают штыками"... Не успел еще штабс-капитан Ратьков добежать до штаба полка, как могучее ура уже неслось со стороны третьего баталиона полка... Ружейный германский огонь, останавливающий контратаку третьего баталиона всколыхнул штаб полка. Вскочивший командующий полком, Полковник Кутепов, выбежал на улицу... В эту минуту подбежал Ратьков, секунду спустя - два конно-разведчика... Переведя дух, Ратьков докладывает: немцы ворвались в деревню, 2 и 3 баталионы приняли их в штыки, конно-разведчики сообщили, что когда они выезжали по дороге из Мшаны, то заметили цепи входившие в деревню, думая, что это части 3 или 176 пех. див. Подъехали ближе - оказались германцы"...
На запрос в штабе 3-ей пех. дивизии, где части 176-й дивизии, имеется ли связь - был ответ, что телефоны еще с ночи не действуют. Стало ясным, что под покровом темноты дивизия бросила фронт. Медлить было невозможно, поэтому, командующим полком Полковником Кутеповым отдается приказание:
"второму и третьему баталиону вверенного мне полка немедленно выбить противника из деревни. Третьему баталиону атаковать противника фронтом на сев. - зап. по линии д. Янковцы - Жуковец, второму баталиону оборонять позицию, что на сев. - зап. от д. Мшаны, прикрыть собой гать, что идет к высотам 302, 399, обеспечить фланг второго баталиона. Капитану Левашеву немедленно с десятью пулеметами занять позицию на высотах, что к северу Мшан и прикрыть правый фланг третьего баталиона".
В минуты отдачи приказания 1 и 4 баталионам, доносившееся с северной стороны Мшан ура - все крепчало. Прибежавшая связь из второго баталиона доложила Полковнику Кутепову, что второй баталион успел по тревоге подняться, стоит на главной улице и что как только цепи противника подойдут к околице на 200 шагов, то командующий баталионом Капитан Швецов их атакует. - "Прекрасно" - был ответ Полковника Кутепова. Через несколько минут "ура" сделалось громче и ближе, командующий полком ясно понял, что второй баталион бросился вперед.
(Из дневника войны Преображенского полка).
"... Противник встал во весь рост и косясь головами своими в сторону стрельбы и движения в направлении 3 баталиона уверенно шел на нас, тысяча людей готовы так же встретить его... Цепи идут одна за другой. Видны винтовки без штыков и темнеет в цепях краска его пулеметов... Построение баталиона и все события продолжались секунды, быть может минуты. Я торопил пятую роту и баталион... Вдруг подбегает баталионный штаб-горнист... "Ваше Высокоблагородь в третьем баталионе играют атаку - слышно в ротах принимают - прикажите принять баталиону? Я к Швецову, быстрый ответ: теперь близко подпущены - прикажи принять... быстро выбежали горно-флейтисты в самую грязь на середину дороги... затрубили горны баталиона "слушайте все". Эхом отдалось "слушайте все" в утреннем воздухе где-то на буграх, а быть может и в сердцах цепей 8-го гренадерского Имени Императора Александра I баварского полка. Затем могучие звуки 12 горнов, прозвучали сигналы атаки... Послышались команды, затопала тысяча ног, задвигались... 7 и 8 роты бросились через заборы, плетни, через переулки - вперед... Не выдержали. Раздалось могучее "ура". Подхватил весь баталион. Закричали на месте резервы и инстинктивно помимо всякой команды устремились туда же.
В минуту отдачи приказания Капитану Левашеву, с западной стороны фронта в д. Мшаны стал входить 9-й Ингерманландский пех. полк. На вопрос командующего полком "куда идут?" и "кто впереди?" был ответ: "отходим", "части дивизии еще ночью ушли", "впереди нет никого". Полковник Кутепов, видя уходящий полк, был не в силах уговорить их - остановиться. Быстро из д. Мшаны уходили Ингерманландцы, бросая на произвол судьбы Преображенский полк. Полковник Кутепов испытав на своих плечах демократические принципы мог только наблюдать, как части 3-ей пехотной дивизии, не успевшие уйти ночью - торопились уйти - днем. Однако, в минуту исполнения приказаний 1 и 4 баталионами о занятии позиции, к командующему полком явились начальники пулеметных команд 10 Новоингерманландского, 11 Псковского, 12 Великолуцкого пехотных полков, одного из полков 176 дивизии и два командира батарей 35 артиллерийской бригады, доложив, что команды и батареи уходить в тыл считают позором и будут драться. Всех их Полковник Кутепов прикомандировал к полку и они исполнили свой воинский долг до конца.
Быстро поднялся на выстрелы Лейб-Гвардии Семеновский полк, выслав в сторону доносившейся стрельбы Капитана Подчерткова с командой конно-разведчиков. Двинувшаяся команда была встречена по пути огнем. Имея приказание достичь штаба Преображенского полка, команда, несмотря на появившегося на пути противника, сумела проникнуть в район Преображенского полка.
По приказанию Командира Петровской бригады Генерала Тилло Лейб-Гв. Семеновский полк немедленно занял позицию фронтом на д. Волосовку. Лейб-Гв. Преображенскому полку находившемуся право и впереди приказано было начать отход на линию Семеновцев на высоты этого приказания, так как половина полка, баталионы полка 2 и 3 - продолжали вести яростные и успешные атаки и их остановить не представлялось возможным. Сильный артиллерийский огонь по Мшанам и по гати затруднял все распоряжения. Командующий полком своим примером подбадривал полк, несмотря на то, что находившийся при нем пулеметный офицер Подпоручик Мещеринов 4-ый и семь Преображенских солдат было убито.
Только к полудню было отдано приказание 2 и 3 баталионам, отбросившим противника на две, местами на две с половиной версты, - остановить свои атаки, постараться подобрать своих раненых и начать отход. Положение к этому часу было таково: второй баталион отбросил противника в д. Жуковец и залег в 30 шагах перед кладбищем этой деревни, третий отбросил противника к высоте 414, что у д. Яковце. Ввиду того, что за отходящими цепями, 2 и 3 баталионы, дабы не быть опрокинутыми, остановились и вновь перешли в атаку, то поэтому, по распоряжению Командира Петровской бригады, переданный еще раньше Полковнику Кутепову 2-ой баталион Семеновцев был оставлен в д. Мшаны дабы принять на себя отходящие в тяжелой обстановке 2 и 3 баталионы Преображенцев. Переходя в контратаку, отходили баталионы задерживаясь на каждом рубеже, дабы дать возможность увести раненых. Ожесточение достигло наивысшего предела, сильный и настойчивый противник старался опрокинуть цепи и на их плечах ворваться в д. Мшаны. Удерживали его, где прикладами, где гранатами. Ожесточение было таково, что в первый раз за всю свою боевую службу на германской войне Преображенцы принуждены были, донеся до церкви в д. Мшаны, оставить у нее, - своих убитых офицеров Капитана Кондратенко, Штабс-капитана Висковского I, Подпоручика Митрофанова, Арцимовича, Навроцкого 2-го.
К 15 часам 2 и 3 баталионы подошли к д. Мшаны и заняли позицию дав тем самым возможность баталиону Семеновцев, находящемуся под командой Капитана Смарчевского, отойти. Долго Семеновцы не хотели уходить желая сменить остатки двух Преображенских баталионов и собой прикрыть дальнейший отход. Но находившийся в деревне командир 3-го Преображенского баталиона, как старший, приказал немедленно оттягивать 2-й Семеновский баталион через гать.
В 15 ч. 30 м. через гать отошел 3-й баталион Преображенцев под командой Полковника Квашнина-Самарина, - унося с собой последних оставшихся в деревне раненых.
В 16 часов остатки второго баталиона в последний раз перейдя в контратаку и отбросив наседающего противника и унося и прикрывая идущих раненых, под командой Капитана Зубова, медленно стали отходить за гать.
Противник войдя в деревню мог вперед броситься только через гать - где и был встречен огнем восьми пулеметов второго баталиона. С высоко поднятыми головами проходили цепи второго баталиона через позицию занятую полком. Впереди окопавшегося полка стоял Полковник Кутепов. Ни у него, ни у людей второго баталиона, вышедших только что из тяжелого боя, не гнулись головы, когда неприятельские снаряды взрывались вокруг их и рвались по позиции. Слышно было "Спасибо братцы второй баталион". "Рады стараться Ваше Высокоблагородие", на этот раз был ответ. "Господин Полковник" и Керенский - были забыты.
Итоги боя 7-го июля: Действиями Петровской бригады 48 часов времени было вырвано из рук германцев, - Езерно успели минировать и к вечеру этого же дня взорвать на воздух, - части 8-ой Армии успели быть оттянуты на новые позиции и большая часть тяжелой артиллерии была снята с позиций и отведена в тыл. К итогам надо так же отнести и потери Петровской бригады. Из баталионов бригады 2-й баталион Преображенцев потерял около 600 н/ч., 3-й баталион Преображенцев 400 н/ч., 1 и 4 баталионы Преображенцев около 300 н/ч. 15 Преображенских офицеров выбыло из строя; 5 Преображенских офицеров, павших со славой, были донесены до церкви в д. Мшаны, где артиллерийским огнем большая часть носильщиков была перебита. По приказанию они были внесены в церковь и на груди каждого положена была записка: "полк, чин, фамилия, пал за Родину".
За огромной убылью в людях, - вынести их с поля боя не удалось.
Тяжелой ценой, в дни "углубления революции", - поддержана была старая слава и воинский долг баталионами Петровской бригады.
Ярким доказательством беспримерного поведения Петровской бригады в этом тяжелом и неожиданном бое - может служить и то обстоятельство, что Командующий Лейб-Гв. Преображенским полком Полковник Кутепов, на долю которого выпала большая тяжесть, - был представлен к Ордену Святого Великомученика Георгия Победоносца 3-ей степени. Но ни командующий Преображенцами, ни кто-либо из г.г. офицеров Петровской бригады за подвиги свои награждены быть не могли. Слишком быстрыми шагами шел развал и уничтожение России.
И только деревянные кресты могил нескольких сот Преображенских офицеров и солдат на Мшанских полях, поставленные германцами, продолжают служить нам воспоминаниями о беспримерном деле Петровской бригады на подступах к Езерно и беззаветно храбрых и отчаянных атаках под Мшанами и под Жуковцом 7-го июля 1917 года 2-го и 3-го баталионов Лейб-Гвардии Преображенского полка под командой своего командующего полком Полковника Кутепова.
Полковник Ю. Зубов.
г. Париж.
--------------------------------------------------------------------------------

Статья Андоленко посвященная одной из трагических фигур осени 1914бнапечатана в "Возраждени" №221 в мае 1970 Найдена на сайте Русская армия в Великой войне.

Ренненкампф

Старая это уже история и история прискорбная. Много о ней было сказано и написано. Мало было в русской армии вождей которых одновременно бы так хулили и так возносили как генерала Ренненкампфа. Для одних он самый способный из русских генералов 1914 г., победитель германцев и спаситель Парижа, для других он бездарен, чуть чуть не предатель.
В последнее время, в западной Европе появилось много трудов посвященных первой мировой войне. Авторы обещают нам сказать "всю правду", но обещания своего не сдерживают. Что касается России, то повторяется старая ложь, среди которой "предательство" Ренненкампфа занимает далеко не последнее место.
Обыкновенно русские читатели горячо реагируют на эти, писания, обвиняют авторов в черной неблагодарности, "систематической клевете и тд. и тд. Не забывают ли они, что во всех небылицах, распространяемых по сей день, вина прежде всего тех русских, которые в свое время эти небылицы создавали, распространяли и передавали своим союзникам?
Достаточно прочесть воспоминания французского посла Палеолога, об откровениях, которые ему делались представителями высшего русского общества. А чего стоят письма великого князя Николая Михайловича, к одному известному историку... всего не перечесть.
Хотя генерал Головин в свое время и разобрал подробно все обвинения, которые были брошены Ренненкампфу и в существенном, казалось бы, окончательно его обелил, но надо думать, что труды его остались неизвестными. Травля генерала Ренненкампфа продолжается.
Может быть, не лишено интереса попытаться, елико возможно, поставить точки над "и" и paзобрать безпристрастно, хотя и вкратце, это дело.
Первый упрек который бросают генералу, это его немецкая фамилия. Действительно, он носил немецкую фамилию, как носят и носили такие фамилии и чистокровные французы и англичане. Рыцарь король Бельгии Альберт I тоже носил немецкую фамилию, а ближайший советник нынешнего президента Соединенных Штатов Америки, Киссингер, покинул Гер-
[55]
манию только в 1933 г. и до сих пор говорит с немецким акцентом.
Ренненкамифы служили России с XVI века. Со времен Петрa их фамилия не сходит со списков Русской Армии. На серебряных трубах Кексгольмского полка, пожалованных Императрицей Елисаветой, была вырезана надпись: "1760 г. 28 сентября, в знак взятия Берлина, под предводительством Его Превосходительства генерал-поручика и кавалера Петра Ивановича Панина, в бытность полковника Ренненкампфа".
За 150 лет до 1914 года, русский полковник Ренненкампф дрался с пруссаками и брал Берлин. Только недобросовестные люди могли ставить в упрек генералу его немецкую фамилию.
Генерал родился в 1854 г. и в 1870-м был выпущен корнетом в Литовский уланский полк. Через 9 лет он выдержал экзамен в Николаевскую академию генерального штаба (147 принятых из начального числа 1.500 кандидатов). На штабных должностях он выказал себя выдающимся офицером, посвящая свои досуги пополнению своего образования. Он много писал в военных журналах, неизменно ратуя за возвращение погрязшей в рутине армии к здоровым Суворовским началам.
В 1895 г. он получил в командование Ахтырский полк, которым прокомандовал целых четыре года. Отметим, что до этого в Ахтырском полку служил также и будущий генерал Самсонов.
Под командой Ренненкампфа Ахтырцы стали одним из лучших полков русской конницы. Интересен отзыв о его командире знаменитого генерала Драгомирова : "Ну, этого затереть не смогут. Из него выйдет большой полководец. Люди, подобные ему, оцениваются только во время войны".
Генерал с молодости отличался кипучей энергией, сильным, независимым характером и большой требовательностью по службе. Резкий, настойчивый, не скупившийся на едкие отзывы, он нажил себе не мало врагов. Не так среди своих подчиненных, многие из которых его не только любили, но временами и прямо боготворили, а среди начальников и соседей.
Война с Китаем застала его на Дальнем Востоке. Крупные силы китайцев угрожали Благовещенску. Генерал Гродеков назначает его начальником отдельного отряда, с которым он в июле 1900 г. выступает в поход. Ренненкампф бросается на китайские части собранные у Айгуна, рассеивает их и без отдыха устремляется на Цицикар. С налета берет он город и последовательно атакует большие скопища у Гирина и у Телина. В этих боях он наголову бьет три китайские армии, в десять раз превосходящие его отряд и берет огромную военную добычу. Восхищенный генерал Гродеков передает ему свой
[56]
Георгиевский крест, полученный им от генерала Скобелева. Это было признано не достаточным и он награждается орденом св. Георгия 3-й степени. Таким образом, с первого своего появления на полях сражений Ренненкампф входит в историю как смелый, предприимчивый и счастливый начальник.
Блестяще откомандовав кавалерийской бригадой в Борисове, в 1904 г. он вновь на войне, на этот раз против Японии, во главе 2-й Забайкальской казачьей дивизии. В его умелых руках, дивизия совершает чудеса храбрости. Слава генерала растет. Его легендарная храбрость и энергичное командование влекут к нему лучших офицеров конницы.
Дравшийся под его начальством Врангель пишет о нем восторженные письма (см. нашу статью в № 75 "Военной Были").
В одном из боев он тяжело ранен. Не совсем оправившись от ран, он возвращается в строй и во главе VII-го сибирского корпуса принимает блистательное участие в несчастном Мукденском сражении. Японские маршалы Ойама и Кавамура отзываются о нем с почтением. Войну он оканчивает как всеми признанный лучший генерал Русской армии. Не обрела ли армия в нем наконец того боевого вождя, которого она уже давно ждет?
Наступает революция 1905 г. И тут генерал, на фоне общей нерешительности и растерянности, проявляет непреклонную волю и неустанную энергию. В короткий срок он усмиряет и приводит в порядок обширные области. Естественно, он становится врагом всей "революционной общественности". Впоследствии, затаившие злобу т. н. либеральные круги постараются избавиться от опасного для них генерала.
С 1907 по 1913 г. Ренненкампф командует III-м армейским корпусом, который, благодаря энергичной и рациональной подготовке к войне, быстро становится образцевым. Служивший под его начальством генерал фон Дрейер пишет: "Во всю мою жизнь я не встречал лучшего учителя и воспитателя офицеров и солдат", а Юрий Галич вспоминает:
"Он начал с чистки командного состава, поощряя продвижение талантливой молодежи, устраивая постоянно маневры, мобилизации. кавалерийские состязания, пробеги, боевую стрельбу, не взирая на время года, на состояние погоды. Горячий, тревожный, беспокойный был человек. Генералы его ненавидели и боялись. Молодежь и солдаты любили за лихость, за смелость, за простоту обращения. Ренненкампф имел массу врагов. Либеральные круги его не переносили, считая надежным стражем режима. Сверстники завидовали успехам и легким китайским лаврам. Высшее начальство не любило за
[57]
самостоятельность, резкость, строптивость, широкую популярность в войсках".
В 1913 г. он назначен командующим войсками Виленского Военного Округа, а Государь дарует ему звание своего генерал-адъютанта.
Его душевное состояние хорошо вырисовывается из предисловия к его труду о Мукденской операции, появившемуся во Франции в 1910 г.:
"В дни сомнений и горьких мыслей, среди неприятностей и пакостей повседневной жизни, мои помыслы обращаются к русскому солдату в его скромной серой шинели и к простому армейскому офицеру, тем, которых я видел в боях под Матспаданом. Я видел как храбро они сражались и как безропотно они умирали. С чувством глубокой любви к этим людям, ко мне возвращается надежда и вера, что если для нашей армии возвратятся времена боевых испытаний, гордо воспрянут наши знамена, двуглавый орел широко распустит свои могучие крыла и мы все, с радостью и уверенностью, полетим в бой за Бога и Царя, Мечтая об этой минуте, я страстно желаю дожить и сохранить мои силы до этого дня, дабы принять участие в воскрешении нашей умершей боевой славы".
В наши намерения совершенно не входит желание представить генерала каким-то сусальным героем, без всякого изъяна. Он был человеком и как таковой не был лишен недостатков. На крупных людей не следует смотреть в увеличительное стекло, так как тогда и на святых найдутся пятна. Наша цель только попытаться сказать о службе генерала существенное, выявив, посколько это возможно, правду.
Не уверяют ли современники, что Кутузов возил с собой в походах девчонку переодетую казачком и мы знаем что великому Суворову поставляли разных "басурманских роз". Любят "альковные историки" и перечислять любовников матушки Екатерины... но разве всё это имеет какое нибудь значение в главном, разве умаляет это в какой либо мере наше преклонение перед памятью этих великих служителей государства?
День так страстно ожидавшийся Ренненкампфом настал 1-го августа 1914 г. Германия объявила войну России и генерал был назначен командующим 1-й армией, в которую вошли обученные им войска Виленского Военного Округа.
Для генерала Ренненкампфа начиналась его драма в трех актах : 1) Наступление в Восточную Пруссию, 2) Отход из Восточной Пруссии, 3) Лодзинская операция и, как заключительный аккорд, после трехлетней душенной пытки, его мученическая смерть в Таганроге.
[58]


Наступление в Восточную Пруссию.
1-я армия должна была вступить в Восточную Пруссию на 15-й день мобилизации, тогда как оканчивала она ее только на 36-й. Можно задать себе вопрос почему, приняв на себя перед Францией обязательство атаковать немцев на 15-й день, не были приняты заблаговременно меры, чтобы закончить мобилизацию до этого срока. Это выходило из компетенции генерала. Мобилизация была делом всероссийским. Ему предписывалось атаковать "с чем Бог послал".
Армия его входила в состав Северо-Западного фронта. Директивы он получал от своего прямого начальника генерала Жилинского, ослушаться которого он не мог, не погрешив против элементарного закона безусловного подчинения в бою.
Ему точно было предписано направление его удара и указаны рубежи, которые он должен был занять. Для заполнения фронта в 70 верст, он располагал недостаточными силами, всего 6 ½ неполных пехотных дивизий. Это заставило его распылить свои войска, проклятым еще Суворовым, "кордоном", без резервов, что лишало его возможности маневрировать, т. е. лично влиять на события.
Перед ним был враг закончивший мобилизацию, обладавший возможностью широко пользоваться сильно развитой ж. д. сетью, опиравшийся на фанатизм местного населения и располагавший превосходством в силах. Правда, на всем фронте Восточной Пруссии, в живой силе, русские имели превосходство, но на участке Ренненкампфа немцы были сильнее его, а это и было для него главным.
Положение Ренненкампфа было не легким. Его армии выло предназначено первой из всех русских армий сразиться с врагом. Исход первого сражения ставил на карту и личную репутацию и репутацию русской армии в глазах всего мира.
Сражению под Гумбиненом предшествовал чрезвычайно тяжелый подход к нему. Шесть дней форсированных переходов войск, сильно разбавленных запасными, не втянутыми еще в лямку походной жизни, при перебое неналаженного еще снабжения.
Становилось необходимым дать измученным войскам день отдыха. Вместо него 1-й армии пришлось выдержать упорное, кровопролитное сражение под Гумбиненом, в котором дело шло о чести встретившихся в большом сражении, впервые после Семилетней войны, противников.
Немцы яростно атаковали, в числе 8 ½ дивизий, 6 ½ дивизий русских, причем в артиллерии враг был значительно сильней, особенно в тяжелой.
[59]
Виртуозный огонь русской артиллерии, меткий огонь пехоты и отличное ее умение применяться к местности сделали свое дело это был результат подготовки войск Виленского Военного Округа, которым они были обязаны генералу Ренненкампфу.
По вине конницы (не ее доблестных полков, а ее начальников) неприятель сокрушающими силами навалился на правый фланг Ренненкампфа, нанес ему тяжелые потери, но всё-таки был остановлен.
Отбит был враг и на левом фланге, центр же 1-й армии, старый Ренненкампфовский III-й корпус, разгромил центр германцев и обратил его в бегство.
Результат сражения всё-таки висел на волоске. Немцы могли атаковать на следующий день и окружение ген. Притвица советовало возобновить сражение, в то время когда штаб Ренненкампфа, учитывая потери, убеждал его в необходимости прервать бой и отойти до прибытия подкреплений.
В конце концов исход боя был решен "единоборством" генералов. Русский бесповоротно решил держаться, а немец, удрученный бегством XVII-гo корпуса и обеспокоенный появлением новой угрозы со стороны ген. Самсонова, признал себя побежденным и приказал отходить.
Россия получила первую победу. Франции была дана возможность выиграть сражение на Марне, ибо германская ставка, под впечатлением поражения под Гумбиненом, ослабила свой западный фронт на три корпуса, два из коих были спешно переброшены против русских, накануне решительной битвы на Марне.
Это было результатом воли и выдержки генерала Ренненкампфа и геройства и выучки воспитанных и обученных им войск.
Едва ли найдется кто нибудь, кто сможет предъявить какие нибудь серьезные обвинения генералу в его деятельности до окончания Гумбиненского сражения. Разногласия в ее оценке придут позже.
Затем, в ходе операций в Восточной Пруссии, неожиданно наступает второй эпизод, разгром 2-й армии немцами, в котором многие обвиняют генерала Ренненкампфа. Одни, в желании найти козла отпущения и сложить вину с больной головы на здоровую, другие, ища случай придраться и убрать нежелательного им вождя из рядов русской армии и наконец третьи, которые в факте поражения хотят найти "предателя". Сменивший Притвица Гинденбург произвел смелый маневр. Он оторвался от Ренненкампфа, прикрывшись заслоном и быстро собрал всю 8-ю армию в кулак против Самсонова. На-
[60]
помним, что немцы для своих перегруппировок широко пользовались ж. д., а русские все проделывали "на своих двоих". Искусно воспользовавшись тем, что между 1-й и 2-й армиями образовался широкий разрыв, они проникли в него и окружили и уничтожили два русских корпуса. Во время этой операции левое крыло германцев, отогнавшее правофланговый корпус Самсонова, 6-й, и затем охватившее его центральные корпуса, подставило свои тылы армии Ренненкампфа. Как утверждали потом немцы, стоило бы Ренненкампфу нажать на них в юго-западном направлении и два немецких корпуса были бы раздавлены и Танненберг вышел бы "наоборот".
И это правда, но действительное положение было Ренненкампфу неизвестно. Для изменения направления свого движения у него не было никаких причин. Жилинский же определенно толкал его на запад.
Этим обстоятельством и воспользовались все бесчисленные недоброжелатели генерала, чтобы наперебой его очернить. Родилась легенда "бездействия" и еще более фантастические его объяснения. "Общественное же мнение" искало просто "изменника". Немецкая фамилия генерала давала, казалось бы, логичное объяснение.
Вот что пишет находившийся в Ставке адмирал Бубнов:
"Бездействие генерала Ренненкампфа общественное мнение назвало преступным и усмотрело в нем даже признаки измены, ибо, главным образом, благодаря этому бездействию, немцам удалось нанести столь тяжелое поражение армии Самсонова. Доля вины падавшая на ген. Жилинского не освобождала однако ген. Ренненкампфа от ответственности за непроявление инициативы, пассивность, неумение оценить обстановку и недостаточное стремление к установлению оперативной связи с Самсоновым".
В чем же заключалось это "бездействие"?
Некоторые писатели утверждают, что Ренненкампф оставался на поле сражения, в полном бездействии три дня, а есть и западные историки, уверяющие нас что он вообще больше не двигался, ожидая, повидимому, гибели Самсонова, его якобы личного врага.
В Действительности остановка 1-й армии длилась по одним данным 36 часов, а по другим 48.
Части сильно перемешались, снаряды и патроны были на исходе, правый фланг был сильно загнут назад. Немцы оказались тяжелым и предприимчивым противником, от которого можно было ожидать всяких сюрпризов, а у Ренненкампфа не было резервов. Обстановка требовала ocмотрительности.
Все утро 8-го, левый фланг находился в тесном контакте
[61]
с противником, правый же медленно выходил, преодолевая сопротивление немецких отрядов, на потерянную во вчерашнем бою линию. По существу дела, и день 8-го был боевым. Как мы уже упоминали, войска были утомлены форсированным маршем. К этому прибавилось сильное нервное напряжение боя. Необходимо было дать людям отдышаться.
Главные силы немцев стали выходить из боя в ночь на 8-ое умело прикрыв свой отход сильными заслонами. Обыкновенно говорится, что против Ренненкампфа они оставили только жидкую завесу. Это не совсем так. Против 1-й армии оставлена была вся конница (14 полков) поддержанная егерскими батальонами и арьергардами с артиллерией. Вполне достаточно, чтобы ввести русских в заблуждение.
Только вечером конница Гурко обнаружила отход германцев.
Дальнейшая задача была поставлена точно : преследовать на Вислу разбитого врага и двумя корпусами обложить Кенигсберг. В то время, когда, Жилинский оттягивал Самсонова налево, дабы добиться более глубокого обхода, внимание Ренненкампфа обращалось на правый его фланг, к которому приковывался весь конный корпус хана Нахичеванского. В результате между двумя армиями образовался большой разрыв.
Отдых данный Ренненкампфом своим войскам был кратковременным. Уже 9-го, после полудня, 1-я армия вновь перешла в наступление, в том направлении, которое ей было указано, т. е. на запад.
Впрочем, в определении дня перехода в наступление есть маленькое разногласие между ген. Головиным и приказом № 3 от 9/22 авг. генерала Ренненкампфа. Первый пишет, что наступление началось уже 9-го пополудни, а приказ назначает выступление на 10-е утром.
Наступление ведется энергично. 13/26 августа армия достигает линии Дамерау-Гердауэн, т. е. в 5 дней проделав около 90 верст, что составляет около 18-20 верст в день Генерал постоянно торопит. Вот что извлекаем мы из приказа № 4 по 1-й армии, отданного 13 августа:
"С Богом вперед, дорогие соратники, помните, что мы русские, что победа в ногах...".
Мы далеки от бездействия.
Ренненкампфу ставят в упрек, что он не разгадал направления отступления противника. Дело в том, что первые дни немцы действительно отходили на запад и Ренненкампф шел по их следам. Поспешность мобилизации лишила пехотные дивизии своей конной разведки. Конный корпус был прикован к северу, а дивизия ген. Гурко шла на левом, висевшем в воз-
[62]
духе фланге. Приходилось вести разведку пехотой, а пехоте было не под силу угнаться за катившими на поездах немцами. О Самсонове Ренненкампф знал мало В известных нам телеграммах Жилинского Ренненкампфу, о Самсонове ни слова.
Почему-то и Жилинский, и Ставка были уверены, что немцы бегут на Вислу и что операции в Восточной Пруссии окончены. Отдаются даже предварительные распоряжения о передаче некоторых корпусов 1-й и 2-й армии в 9-ю, сосредоточенную в Варшаве для наступления на Берлин.
Но, видно, Ренненкампфа начинает беспокоить отсутствие сведений о противнике. 12-го он телеграфирует Жилинскому: "Новых сведений о противнике не получил...". 13-го, утром : "Донесений о том куда отошли разбитые части еще не поступало...". 13-го, вечером : "Конница до сих пор не обнаружила направления отступающих главных сил неприятеля...".
Наконец 14-го, он получает от хана Нахичеванского, увы не соответствующее действительности, подтверждение отхода немцев на Кенигсберг. Вот что он сообщает Жилинскому: "Донесением разъездов хана Нахичеванского, 1-й корпус противника отошел в Кенигсберг, 17-й юго-западнее от Фридланда... Настигнуть отходящие части быстротой отступления противника не удается".
Итак, особенно беспокоиться, кажется, нечего, но отсутствие данных о Самсонове ему неприятно. Уже 12-го, он предписывает Гурко : "Войдите связь 2-й армией, правый фланг которой 12 ожидается Зенсебурге".
Во всей массе опубликованных советским генеральным штабом документов относящихся к этим критическим дням, это единственное упоминание о связи с ген. Самсоновым и исходит оно от Ренненкампфа.
Только в ночь на 15/28 августа действительное положение дел сразу открывается. Корпуса 1-й армии круто поворачивают на юго-запад, но уже поздно. По приказанию Государя особая Правительственная комиссия произвела тщательное расследование причин катастрофы, постигшей 2-ю армию. В ее выводах нет ни одного слова упрека по адресу ген. Ренненкампфа.
Тщательно исследовавший в эмиграции эту операцию, известный военный историк профессор генерал Головин пишет :
"В действиях 1-й армии нельзя найти причин неудачи постигшей нашу 1-ю операцию в Восточной Пруссии. И войска, и сам командующий армией, с полным напряжением сил исполняли все, что от них требовал Главнокомандующий Северо-Западным фронтом".
[63]


Отступление из Восточной Пруссии.
После поражения 2-й армии, ген. Ренненкампф остается один лицом к лицу со всей победоносной 8-й германской армией усиленной прибывшими из Франции двумя корпусами.
Расправившись с Самсоновым, Гинденбург принимает решение уничтожить и 1-ю армию. На правом фланге немцев создается мощный кулак. Он должен разгромить левое крыло Ренненкампфа и решительно наступая на северо-восток отрезать 1-й армии пути отступления.
Ренненкампф также получил подкрепления, - несколько второочередных дивизий. К югу от него начинает собираться новая 10-я армия. Накануне сражения у Мазурских озер, соотношение сил представляется так :
русские: 14 ½ пех. дивизий с 99 батареями немцы : 17 ½ пех. дивизий с 174 батареями.
Налицо опять превосходство в силах немцев, особенно ощутительное в артиллерии.
Однако, умелое командование ген. Ренненкампфа сведет немецкий план на нет. Правда, 1-я армия будет принуждена покинуть Восточную Пруссию, понеся при том большие потери, но дать себя уничтожить она не позволит.
7 сентября, на всем фронте завязывается сражение. Немцы упорно атакуют и левое крыло Ренненкампфа начинает гнуться под мощными ударами врага. Но Ренненкампф разгадал намерения врага. Стоявший на правом фланге 20-й корпус был заблаговременно сменен двумя второочередными дивизиями и выведен в резерв. Ренненкампф бросает его на маневренную группу германцев. Путем совокупных усилий русских корпусов, враг задержан и угроза охвата ликвидирована. 1-я армия благополучно отходит в пределы России. Вот что пишет о провале своего плана Гинденбург : "Удар, который был задуман германским командованием и который должен был привести к уничтожению русской армии, не удался... только энергичное преследование могло еще вредить врагу".
И Гинденбург и Гофман отдают должное искусству, с которым генерал Ренненкампф провел это отступление.
Но если 1-я армия и сохранила свою боеспособность, что она не замедлит вскоре доказать на деле, то она понесла тяжелые потери. Около 100.000 людей и до 150 орудий. Враги Ренненкампфа вновь поднимают шум. На генерала вновь сыпятся обвинения. Жилинский даже отдает приказ о его смещении. В. Кн. Николай Николаевич посылает для расследования
[64]
ген. Янушкевича. Правда ли, что Ренненкампф "совсем потерял голову"? Вот что он доносит Государю 1/14 сентября : Мой начальник штаба вернулся от генерала Ренненкампфа. Вынес впечатление, что он остался тем же, как был... совокупность всех обстоятельств вынуждает меня оставить Ренненкампфа только на своем посту, а генерала Жилинского сменить Рузским.
А вот и телеграмма, которую Великий Князь послал Ренненкампфу:
"От всего сердца благодарю вас за радостную весть. Поблагодарите доблестную армию за труды ею понесенные. С вашей энергией и Божией помощью я спокоен за будущее".
Свалить Ренненкампфа, только что спасшего свою армию, было трудно. Но оказия не замедлила представиться.


Лодзинская операция.
В ноябре 1914 г. Гинденбург предпринимает Лодзинскую операцию. Цель ее предупредить вторжение русских в Силезию. Доведенная до состава 8-и корпусов, 9-я армия ген. Макензена должна прорвать русский фронт на стыке 1-й и 2-й армий и, круто повернув на юг, охватить и уничтожить русские 2-ю и 5-ю армии.
9 ноября Макензен обрушивается на 5-й Сибирский корпус армии ген. Ренненкампфа и после жестокого боя отбрасывает его. Стойкость этого корпуса отмечается германской официальной историей войны:
"Успех атаки против 5-го Сибирского корпуса не совсем соответствовал нашим ожиданиям. Несмотря на подавляющее превосходство в силах, 45 батальонов, 61 эскадрон и 260 орудий с немецкой стороны против 25 батальонов, 30 эскадронов и 102 орудий у русских, победа была скромной".
Окружить корпус не удалось, но в русском фронте была пробита брешь. 14-го, развивая успех, немцы превозмогают отчаянное сопротивление 2-го корпуса (2-й армии) у Кутно. 16-го в расширенную брешь бросается, в направлении на
Лодзь, отряд ген. Шефера в числе 4-х дивизий. Положение кажется катастрофичным. Проникшие в русские тылы немцы грозят окружить 2-ю и 5-ю армии. Но русское командование принимает меры. 5-я и 2-я армии, объединенные генералом Плеве, частично поворачивают фронт назад и контратакуют немцев, в то время когда более на север Ренненкампф удерживает свои позиции. Из состава 1-й армии выделен особый "Ловичский отряд", который наступает в тыл Шеферу и занятием Брезин отрезает ему пути отступления. Положение
[65]
крутo оборачивается в пользу русских. Налицо крупный успех, в котором, кажется Ренненкампф играет не последнюю роль. Русскому командованию мерещится реванш за Самсонова. Уже подготавливаются составы для вывоза в плен, почему-то двух немецких корпусов. Но в ночь на 24 ноября пользуясь оплошностью местных русских начальников, Шефер пробивается и выходит из окружения.
Выводит он из операции только ничтожные остатки своего отряда Из 48.000 его войск, он спасает только 6.000. 16.000 взяты в плен, остальные полегли. По сущности дела, отряд Шефера был уничтожен. Лодзь несомненно русская победа.
Но прорыв 6.000 немцев ставится генералом Рузским в вину генералу Ренненкампфу, который, без каких либо объяснений, отрешается от командования и даже лишается генерал-адъютантского звания.
Недоброжелатели генерала ликуют. Адмирал Бубнов пишет :
"Не прояви ген. Ренненкампф, которому было поручено с его войсками закрыть северный выход из окружения, полнейшей неспособности и бестолковости, немцы, в результате этой блестяще задуманной и твердой волей Великого Князя проведенной операции, потерпели бы катастрофическое поражение с пленением нескольких корпусов. Благодаря же бездарности ген. Ренненкампфа, который за это, наконец, был уволен со службы, окруженные немецкие корпуса, хотя и с большими потерями, но всё же вырвались из окружения". Вот как иногда пишется история.
Лучшее исследование Лодзинской операции вышло из под пера советского военного историка Королькова, в 1934 г. В нем подробно, на основании подлинных исторических документов, день за днем, описываются и разбираются операции противников. Труд этот лишен специфической предвзятости свойственной многим советским авторам той эпохи.
На фоне сложной и запутанной операции, при отсутствии связи между начальниками и, главное, четкой воли у командования, перед нами проходят все русские генералы.
Ренненкампф проявляет свойственную ему кипучую энергию и стремление вперед. Правда, меры, принятые им, иногда не соответствуют действительной обстановке или сводятся на нет ошибками подчиненных, но он вкладывает всю свою волю к достижению победы.
Если судить по фактам, которые приводит Корольков, Рузский представляется в невыгодном освещении. Он слишком поздно уясняет себе действительную обстановку, часто отдает противоречивые приказания и в командовании его чувствуется
[66]
известная вялость. Между двумя генералами возникают постоянно разногласия.
Отнюдь не обеляя Ренненкампфа, которому он ставит в упрек не пассивность, как это делают многие, а скороспелость и даже опрометчивость, Корольков утверждает, что главным виновником в прорыве Шефера был ген. Рузский.
Из опубликованной "Красным Архивом" переписки между Сухомлиновым и Янушкевичем, мы узнаем, что министр всё время убеждает Янушкевича в необходимости отстранить Ренненкампфа.
И вот, в результате совокупных мнений Янушкевича и Рузского и появляется доклад Великого Князя Государю :
"Определенно выяснившееся отсутствие управления 1-й армией, тяжело отразившееся на общем течении Лодзинской операции, вынуждает заменить ген. Ренненкампфа генералом Литвиновым, избранным генералом Рузским".
Герой Китайской и Японской войн, победитель под Гумбиненом, спасший свою армию в Восточной Пруссии, талантливый русский генерал, был выгнан из армии за прорыв каких-то 6.000 немцев.
Тщетно просил ген. Ренненкампф указать ему причины его увольнения, Тщетно просился он на фронт, хотя бы простым солдатом. Все его просьбы остались без ответа.
Что вынес старый солдат, представить себе не трудно.
В 1915 г. генерала встретил в Петрограде его старый подчиненный, В. Н. фон-Дрейер. Вот что он вспоминает:
"Мы сидели в директорской ложе, ели, пили, смотрели на сцену, слушали хоры. Ренненкампф сидел грустный, ему видимо было не до веселья. И даже боевой номер кафэ-шантана Родэ не мог вывести Ренненкампфа из состояния подавленности, замеченной всеми. Он много пил и не выдержав вдруг начал говорить о том, как с ним несправедливо поступили.
- "Меня отстранили от командования армией совершенно ни за что; и всё это по проискам Сухомлинова. Я просил дать мне любое назначение, готов был принять даже эскадрон лишь бы не оставаться здесь, без всякой пользы, без всякого дела; мне даже не ответили.
"И вдруг к нашему ужасу и конфузузу, этот сильный, мужественный и храбрый генерал залился горючими слезами .
Гадать вообще нецелесообразно, но все-таки можно предположить, что если в феврале 1917 г. в Пскове был бы не генерал Рузский, а генерал Ренненкампф, то совета отрекаться он бы Государю не дал.
После революции, заключенный одно время в Петропавловскую крепость, он, как рассказывают близкие ему люди
[67]
впоследствии получил предложение поступить в Красную Армию. Предложение это он отклонил.
Весной 1918 г. он принял в Таганроге мучительную смерть от рук чекистов, сохранив до самого конца непоколебимую твердость духа.
В военной истории он оставил память как победитель немцев под Гумбиненом и как один из самых талантливых генералов последнего царствования, запечатлевший мученической кончиной свою верность тем идеалам, которым он твердо служил всю свою жизнь.
С. Андоленк

Bо Франции после неудачной галиполийской операции создавался новый экспедиционный корпус для Ближнего Востока. Французское командование, ощущая острую нехватку пилотов, зачислило русских офицеров и солдат в составе двух самостоятельных авиаотрядов в экспедиционный корпус маршала Франше д'Эспре. В конце 1916 г. они были переброшены из Франции на греческий остров Корфу. После высадки союзных войск в Салониках отряды перелетели на Салоникский аэродром, где базировались до марта 1917 г. Успешное продвижение союзных войск позволило перебросить русские авиаотряды в Южную Сербию на аэродром под городом Монастырь, где, летая в основном на самолетах "Вуазен", они вели армейскую разведку, бомбометание, корректировали стрельбу тяжелой артиллерии. Русские авиаотряды оказали союзному командованию немалые услуги. В частности, ими было вскрыто обходное движение противника в стык между австрийским и болгарско-македонским фронтами.

Этот материал впервые опубликован на военно-историческом сайте "Адъютант" где я принимаю посильное участие.

Лейб-эриванцы в Великой войне
краткое изложение участия полка в Великой войне. За основу взята книга «Лейб-Эриванцы в Великой войне»



Год 1914

Последняя война в многолетней истории старейшего полка Русской Армии началась 14 августа 1914 года, в этот день Эриванцы в составе 76 офицеров и 4245 нижних чинов под командованием флигель-адъютанта полковника Мдивани выступил со своей штаб-квартиры в урочище Манглис.
В течении двух недель полк совершал совершенно ненужные переходы по Сувалкской губернии. «Организация походного движения возмущала всех офицеров до глубины души. Нас поднимали обыкновенно в 4 часа, полк выстраивался. Проходит час, два, три, мы все стояли и мокли под дождем...Куда мы шли...с уверенностью можно сказать, что и штаб полка был осведомлен в этом отношении не лучше». 1) Все это утомляло и доводило людей до психологического и морального изнеможения.


19 сентября. Первый бой Кавказской гренадерской дивизии. Эриванцы находившиеся в резерве в бою не участвовали.

Первый бой гренадеры приняли 21 сентября: «21 сентября, наш 3-й батальон, идя в хвосте походной колонны, подошел к дер. Беловоды, что в семи верстах к северо-западу от Сувалок. Беловоды, маленькая грязная деревушка, расположенная в небольшой котловине, окаймленной пологими холмами. Посреди деревни озеро, производившее впечатление грязной дождевой лужи. Войдя в деревню батальон остановился. Офицеры вышли вперед обменяться впечатлениями. «Слышите, господа, ружейную стрельбу», сказал кто то. Все насторожились. Действительно как будто послышались выстрелы. Подъехал какой-то корнет гусарского полка и передал, что недалеко отсюда, в трех верстах сильная немецкая позиция. Дождь все моросил, и сырость начинала давать знать о себе довольно основательно. Вдруг появился бледный и взволнованный подполковник Р. И приказал батальону двигаться. Оказалось, наши четвертый и второй батальоны, шедшие в этот день в авангарде, неожиданно были обстреляны на шоссе, между озерами Ожево и Окунич, немедленно развернулись и повели наступление. Но немцы занимали столь выгодную позицию у озерного дефиле, что без труда остановили продвижение как 4-го, так и 2-го батальона. Батальоны залегли и окопались. Картина боя представилась в дальнейшем, для нашего 3-го батальона таким образом: получив приказание продвинутся вперед, мы вошли в довольно глубокую лощину, спускавшуюся к долине болотистой речки Ганча. Вправо от нас выехала батарея и начала устанавливаться на позиции. Сзади меня в роте раздались голоса: «Ваше Благородие, глядите, это наши, али немцы?» Я взглянул по указанному направлению и увидел, как на противоположном высоком и обрывистом берегу Ганчи появились цепи, проектируемые на фоне нескольких домов, по-видимому, начинавшейся деревни...
В голове стучала мысль: «Неужели неуспех». Но немцы не показывались. Мы тем временем подошли к гати через Ганчу и вытянулись по ней длинной кишкой.. Вдруг с ужасным свистом и воем упал немецкий тяжелый снаряд, попав в близь стоящее дерево, и вырвал его с корнем... Не успели мы пройти и двести шагов, как над самой серединой нашего батальона разорвались две шрапнели. Никто не шелохнулся, только в 11 роте вызвали санитаров....
Бой по-видимому, разгорался, стрельба слилась в общий гул, горели деревни, находившиеся в сфере боя. Отовсюду несли раненых. Вот проносят раненого офицера. С трудом узнаю в нем Подпоручика Ситникова, только что перед войной выпущенного к нам в полк из Одесского училища. Он ранен в живот и в кисть руки ружейными пулями. На вопросы не отвечает. Его перевязывают и уносят дальше. Оказывается наша третья рота, во главе с Капитаном Кузнецовым, перейдя в наступление, выбила немцев из деревни Черноковизны, но немцы открыли страшный огонь по деревне и зажгли ее...»
К великому сожалению одному из лучших полков нашей армии не повезло с полковым командиром. Флигель-адъютант, полковник Мдивани: «весьма картинная и импозантная фигура, блиставшая на всех парадах, но не блеснувшая необходимыми боевыми качествами в дни войны. Вся беда заключалась в слабости его характера и не умении разбираться в людях». 2) Не лучше обстояло дело и с батальонными командирами, они не соответствовали своим должностям, младший офицерский состав наоборот был неплохо подготовлен, впоследствии из этой среды вышли новые батальонные командиры.

Утром 22 сентября 3-й батальон (без 12-й роты) и 3-й батальон Грузинского гренадерского полка провели атаку немецких позиций у д. Морги, наступление велось по совершенно открытой местности, батальоны попали под жесточайший огонь противника, залегли и начали окапываться. Подполковник Рутсковский командир 3-го батальона Эриванцев потерял управление своим подразделением (известно, что он заболел и в полк не вернулся) В 16.30 начался отход батальона, проводился он без приказа, более того этот отход открыл фланг 2-го батальона полка.

24 сентября. Воспользовавшись остановкой наступления III-го Сибирского корпуса немцы перешли в контрнаступление на участке занимаемом II-м Кавказским корпусом. « Это был самый критический момент сражения. ген. –ад. Мищенко оказался вынужденным пустить в ход последний свой резерв – Лейб Эриванский полк, который блестяще отбил сильную атаку противника у дер. Тацево...» 3)
Немцы атаковали позиции 2-го и 3-го батальонов, 2-му пришлось значительно трудней, противник разместил на высоте господствующей над местностью наблюдательный пункт и вел обстрел позиций батальона в течении всего дня. Особенно большие потери понесла 5-я рота капитана Сабеля, 166 убитых и раненых: «к вечеру по словам командира роты она была в таком состоянии, что если бы немцы стали наступать никому в голову не пришлось бы оказать сопротивление». 4) Наша артиллерия поддержки не оказала, кроме того стоит отметить, что в 3-м батальоне отсутствовала телефонная связь и не было пулеметов.
За первые дни боев потери полка составили 518 убитых и раненых. Среди нижних чинов получивших за бои Георгиевские кресты были унтер-офицер Уваров и вольноопределяющийся Цыганков.
В письме генерал-майору Шаншиеву от 16 августа 1925 года бывший командующий Х-ой армии пишет «Несомненно, что Эриванцы своею доблестью выручили Х-ую армию из тяжелого кризиса, и я до сих пор не могу освободиться от чувства досады на то, что бюрократическое отношение к делу со стороны начальства С. –З. фронта не позволило мне выхлопотать для полка ту высокую награду (широкие георгиевские ленты на знамя), которую которую он безусловно заслужил». 5)

11 октября, ввиду попыток противника прорвать нашу оборону Эриванский полк отведенный незадолго до этого в тыл снова направили на передовую. Для поддержки 202-го Горийского пехотного полка был брошен 3-й батальон капитана Кузнецова. Наибольшего накала события на этом участке достигли 16 октября, когда под немецким огнем легла практически вся 2-я Финляндская стрелковая бригада. 9-я рота подпоручика Долженкова направленная на помощь стрелкам попала в тяжелое положение, оказавшись один на один с превосходящими силами немцев но смогла прорваться к полку. Гренадеры сначала остановили наступление противника, а затем в бою 17 октября, нанеся ему серьезный урон, отбросили его с захваченных позиций финляндских стрелков. В этот день погибла пулеметная команда штабс-капитана Варгашова. За несколько дней потери гренадер составили 204 человека.

30 октября 2-й батальон Эриванского полка вошел в город Гольдап. До гренадер город занимали части 28-й пехотной дивизии. Картины увиденные Эриванцами были потрясающи, все разгромлено, дома явно подвергались грабежу: «на местном пивном заводе пьянствуют солдаты всех частей». 6)
За время боев еще несколько офицеров полка вписали свои имена в славную летопись Эриванцев. Ордена Святого Георгия Победоносца 4-й степени получили: «Полковник Александр Кузнецов, за то, что командуя в бою 16-го октября 1914 года под гор. Сувалками батальоном, когда немцы, обстреляв наши пехотные части, находившиеся в окопах, перешли в атаку и вследствие значительного превосходства в силах, стали теснить наши части, образовав в нашем боевом порядке прорыв; под убийственным огнем противника, непосредственно лично распределяя и распоряжаясь частями своего батальона, рядом решительных и энергичных мер не допустил неприятеля воспользоваться прорывом, а затем перешел в штыки, оттеснил немцев от наших окопов и удержался на занятом месте, чем не только предотвратил потерю всей позиции, но и вызвал отступление неприятеля.» «Капитан Алексей Колчин, за то, что в бою 16-го октября 1914 года под Сувалками, когда одна из наших пехотных частей оказалась в критическом положении, вследствие того противник обошел ее фланг и даже зашел в тыл, будучи со своей ротой выслан на выручку этой части, бегом повел роту и, ворвавшись в лес, атаковал значительно превосходящего его в силах противника, обстрелял его, а затем бросился в штыки, причем сам был ранен, но остался в строю. Стремительная штыковая атака приостановил наступление противника, что в значительной степени способствовало занятию имевшегося в боевом участке прорыва угрожавшего позиции». «Штабс-капитан Александр Степанов, за то, что в бою 16-го октября 1914 года...все время ободрял нижних чинов, которые ,поддерживаемые его примером и словами, стойко отбивались в окопах от значительно превосходящего в силах противника и удержавшись на позициях, дал возможность подходящим подкреплениям, опираясь на эту позицию отбить все атаки немцев...»
За эти бои Георгиевское оружие было вручено капитану Отару Пурцеладзе: «...за то, что в бою 16 октября 1914 года под г. Сувалками, когда одна из наших частей под натиском превосходных сил противника была вынуждена очистить свои окопы и отойти, он бегом повел свою роту на выручку, и стремительно ударив в штыки , выбил противника из только что занятых им окопов» (П.2 ст.112 Статута) 7) и поручику Багелю: «...вступив в командование ротой....он лихо ударил в штыки и выбил противника...» (П.2 ст.112 Статута) 8)

С 1 на 2 ноября в ночном поиске погибла команда разведчиков полка (подпоручик Хржановский).

1 ноября 2-й резервный пехотный полк противника атаковал позиции 1-го батальона и к 14.00 занял высоту 153, командир 2-го батальона Эриванцев капитан Балуев повел в контратаку 6-ю и 7-ю роты подпоручика Гаттенбергера и поручика Кандаурова, бой длившейся около часа закончился победой гренадер. В боях в эти дни принимали участие 1-й и 2-й батальоны, потери ранеными и убитыми составили 263 человека.

10 ноября командующий 10-й армии генерал Сиверс провел в Маркграбово смотр Кавказской гренадерской дивизии. Вскоре 2-й Кавказский армейский корпус был передислоцирован в 1-ю армию генерала от кавалерии Литвинова. На момент переброски в Лейб-Гренадерском Эриванском полку в строю находилось 28 офицеров и 1300 гренадер.
С 22 по 29 ноября полк принимал участие в боях под Лодзей.

22 ноября 2-й Кавказский армейский корпус получил задачу занять ряд населенных пунктов и закрепиться в них. Утром Эриванский полк выдвинулся к д. Венец, 1-й, 2-й и 3-й батальоны развернувшись пошли занимать позиции сибирских стрелков, а 4-й батальон капитана Геловани остался в резерве. Увидев продвигающиеся батальоны немцы открыли по ним ураганный огонь, но самое интересное заметив идущую смену сибирские стрелки начали без команды покидать свои окопы, противник не преминул этим воспользоваться и захватил их. Поддерживаемые огнем артиллерии 5-го Сибирского стрелкового корпуса и Кавказской артиллерийской бригады Лейб-Гренадеры не только вернули утраченные позиции, но на плечах бегущих немцев ворвались в их окопы. Правый фланг позиций полка упирался в д. Кржижик-Хруслинский и д.д. Тыдовка—Пржече, а левый в д. Ольшаны, справа соседями был 204-й пехотный Ардыгано-Михайловский полк, слева 1-й батальон 15-го Тифлисского гренадерского полка — капитана Иванова.

«23 ноября: В течении целого дня полк окапывался, совершенствуя окопы. Ночью саперы, впервые для нас за войну, подвезли колья и колючую проволоку. Артиллерийский огонь по всему фронту. Особенно сильно гремит слева, в расположении 2 бригады Кавказских гренадер, которая должна выравнить фронт выйдя на одну линию с Эриванцами. Разведка выяснила присутствие против нас частей 26 пех. Вюртембергской дивизии ХIII герм. арм. к-са Ген.Фарбека.»

25 ноября немца атаковали позиции 204-го полка и 1-го батальона Эриванцев, рота Его Величества открыла огонь по наступающему противнику. Немцам удалось проникнуть в стык между гренадерами и Ардыганцами и стал теснить последних. В контратаку был послан 4-й батальон гренадер. 14-я и 15-я роты капитана Сонцева и подпоручика Зуева вышли к позициям 7-й роты своего полка и обнаружили, что рота понесла большие потери, а ее командир подпоручик Кандауров контужен. Остатки роты влились в 14-ю роту, заняв окопы роты находились в них до 2.00, а затем были заменены Ардыганцами. В этот день полк потерял одного из своих лучших офицеров капитана Солнцева.
«25-го начался страшнейший обстрел расположения нашего корпуса по всему фронту. Наша артиллерия отвечала на 10 немецких снарядов только одним. И мы скоро стали нести большие потери. В ночь с 24 на 25 ноября я находился в районе 1-го батальона, и утро застало меня в Его Величества роте. Рота окапывалась, сильно загнув правый фланг.... Завязался общий бой. Цепи немцев шли отовсюду. На глазах, их колонны рассыпались и вели наступление в несколько линий. Все поле покрылось людьми. В этот день только лишь 3-й батальон нашего полка, стоявший, как стоящий уступом позади 2-го батальона, не принимал активного участия в бою. 4-й же батальон под командованием князя Геловани был экстренно вызван закрыть прорыв, образовавшийся в одном из полков 51 дивизии» 26 ноября во время отражения атаки на позиции 2-го батальона ранения получили капитан Пильберг и прапорщик Понятовский. «26-го ноября шел ужасный бой.. Сотни снарядов рвались в расположении 1и 2 батальонов. Из всех прилегающих домов не уцелело ни одного – все горело. Немцы непрерывно шли в атаку, и тысячи их трупов устилали все поле впереди...Под вечер немцами была произведена сильнейшая атака на 8-ю роту, которой командовал хладнокровный капитан Пильберг. Атака, во время отражения которой был ранен Пильберг, была отбита, немцы повернули и в панике бросились бежать вдоль нашего фронта, около 6-й роты были уничтожены....28 ноября бой достиг наибольшего напряжения, а за это время ряды наши сильно поредели, был убит поручик Черепанов, бывший во 2-м батальоне с пулеметами, убит был поручик Козлов 1, командовавший 16-й ротой, будучи вызван на помощь Его Величества роте.»
Отход Ардыганского полка дал возможность немцам атаковать 1-й батальон не только по фронту, но и стыла, 3-я рота попала в плен, ранили командира 4-й роты поручика Киншина, бой шел в расположении 8-й и 9-й рот. Вводится последний резерв, 14-я рота поручика Зуева, который вскоре был захвачен противником. Унтер-офицер 14-й роты Щербаков спасает капитана Балуева заколов преследовавшего его немца. «...прорвав расположение Ардыганского полка, атаковали 1-й батальон с тыла; роты открыли огонь, местами завязался страшный штыковой бой, две роты 4-го батальона перешедшие в контратаку на участке 1-го батальона, имели успех, но немцев было так много, что наши последние резервы буквально растворились. На командира 2-го батальона, капитана Балуева, бросился немец и ударил его штыком в бок, рана оказалась легкой, а немец в свою очередь был заколот гренадером 14-й роты...Немцы после маленькой паузы открыли вновь сильнейший артиллерийский огонь по окопам, занимаемым теперь остатками 14-й роты и перешли вновь в наступление. Густые цепи немцев подошли вплотную и ворвались в окопы вторично. Наши приняли штыковой удар и погибли в неравном бою.»
Видя, что связь с 1-м и 2-м батальонами отсутствует в д. Баргово прибывает командир полка, вскоре к деревне входит капитан Балуев которого вывел из окружения унтер-офицер 2-й роты Лиманский (кавалер 4-й и 3-й степеней Георгиевского креста). Выяснилось, что смогли прорваться роты капитана Сабеля и подпоручика Гаттенбергера. Предпринятая вечером попытка вернуть утраченные позиции силами 1-го батальона 1-го Кавказского стрелкового полка закончилась неудачей. 29 ноября позиции держали 3 роты 3-го батальона, из воспоминаний командира батальона капитана Кузнецова: «К вечеру 28 ноября правый фланг моего батальона был совершенно обнажен, мне пришлось взять взвод с моего левого фланга и рассыпать его почти под прямым углом за своим правым флангом. К полуночи подошли наши Кавказские стрелки, которых мне было приказано расположить правее меня. Руководя лично расположением стрелков, я провозился с этим делом почти до зари и как только вернулся к батальону, начался обстрел; сначала редкий, а когда рассвело, огонь очень усилился, и видно было что готовится атака. Действительно, около 8 часов утра немцы повели наступление двумя-тремя ротами, но мы, перейдя на поражение частым огнем, загнали их в окопы.» Позиции 3-го батальона из-за непрерывного огня немецкой артиллерии превратились в адский котел: «9 и 10 ротам, около которых я находился, я отдал приказание об отходе лично сам, а в 11 роту, что была дальше на левом фланге, я послал приказание начать отход, прикрываясь деревней.»

30 ноября остатки полка собрались в д. Сохачев, была сформирована сводная рота в количестве 180 штыков, также уцелела 12-я рота, через несколько дней на реке Бзуре была сформирована еще одна рота в 180 штыков из вернувшихся в полк. За время с22 по 29 ноября полк потерял ранеными и убитыми 12 офицеров и более 2500 нижних чинов. Орденом Святого Георгия Победоносца 4-й степени был награжден подполковник князь Константин Геловани (за бой 25.11.1914). К Георгиевскому оружию были представлены подполковник Лаврентий Балуев (за бой 27.11.1914) и подпоручик Борис Гаттенбергер (за бой 28.11.1914). 3 декабря в составе полка было всего две роты капитана Сабеля и подпоручика Попова, 9 декабря полк получил пополнение в количестве 250 человек, была сформирована третья рота подпоручика Гаттенбергера. 6 декабря сводная рота капитана Сабеля и сводная рота подпоручика Пивоварова (201-й пехотный Потийский полк) разбили попытавшиеся форсировать реку Бзуру подразделения 26-го резервного пехотного полка противника. Капитан Сабель за этот бой был представлен к Ордену Святого Георгия 4-й степени. 9 декабря немцы вновь попытались форсировать р. Бзуру. В отражении этой попытки принимали участие: рота 202-го Горийского пехотного полка, сводная рота Эриванцев (подпоручик Попов), и сводные роты Грузинского и Мингрельского гренадерских полков, а также 236-й пехотный Борисоглебский полк. «В 9часов мы тронулись и около 11 часов ночи перешли окопы 202 Горийского полка, против участка которого и переправились немцы. В этом месте р. Бзура делала изгиб, исходящий в сторону немцев. Переправившись, немцы окопались, имея в плане вогнутое, в нашу сторону, начертание....Перейдя окопы Горийского полка, батальоны разошлись и заняли исходное положение перед атакой.. Я с ротой залег за 2батальоном Борисоглебского полка,... Вдруг раздалась тихая, но внятная команда: «Вперед», и роты, как один, поднялись. В этот же самый момент, как бы по наущению, немцы освятили нас брошенной ракетой....Вдруг все заговорило, все закипело, частый ружейный огонь покрылся барабанной дробью пулеметов; с противоположного берега била немецкая артиллерия шрапнелью. Невзирая ни на что, лавина людей бешено ринулась вперед. Мы буквально летели, желая как можно скорее поглотить разделяющее нас от немцев расстояние...»


Год 1915

Из полевой книжки штабс-капитана Шидельского: «31.1.15. Утром рано, верхом в сопровождении ординарца, еду на позицию. Прибыл в Штаб полка в 8 ч. утра. Все еще спят. Штаб полка расположен в лощине на мельнице(Ходаковская мельница),кругом лес. Проснувшийся Командир полка ласково меня встретил, расспрашивал о Петербургских новостях и о наших офицерах. Я был назначен командиром 14 роты, которой командовал заурядпрапорщик Кисель, бывший до войны фельдфебелем 13р. Отправляюсь на позицию по лощине и дохожу до своей роты, которая расположена в резерве, на берегу речки Утрата, впадающей в Бзуру. Представляюсь командиру б-на Кап. кн. Шервашидзе и принимаю роту.»

10 февраля в полк прибыл корнет Лейб-Гусарского Павлоградского полка Фриммерман, принявший команду разведчиков. «14.2.15 Вот уже два дня, как противник сильно атакует наши позиции на р. Равке. Атаку ведет густыми цепями, но наши стойко отбивают все атаки. Временами артиллерийский огонь доходит до страшного напряжения. Нам приказано усилить бдительность. Разведчики целые ночи проводят впереди, переправляясь и на лодках и по льду на неприятельский берег. Приказано добыть пленных. Очень часто это удается, но каждый раз и наши разведчики несут потери убитыми и ранеными.»
Из «Полевой книжки» штабс-капитана Шидельского за 1и 2 марта: «Вечер Чернице-Борове. Около 5 ч. Вечера полк, приняв все предосторожности, построился в д.Хайново и, как только стемнело вытянулся по шоссе и после 1½ час. перехода прибыл в Чернице-Борове и разместился по хатам большой деревни. В этой же деревни должен был разместиться и Грузинский полк. 2.3.15. Ночь прошла спокойно. Поздно ночью пришло приказание начать переход в лес, что к северу от нашей деревни, а затем атаковать противника. В развитии этого приказания Командир полка приказал 1 и 2 б-нам начать переход в указанный лес, пройдя его, сменить Сибирских стрелков и ждать дальнейших приказаний.. За 1 и 2 б-нами следовали 3 и 4.»

3 марта Эриванский и Мингрельский гренадерские полки попытались захватить немецкие позиции, заметив наступающие части противник открыл ураганный огонь. Полки остановились и стали окапываться, в 8.00 немцы открыли огонь но практической пользы не извлекли, так как гренадеры находились в «мертвой зоне». Стоит сказать, что наша артиллерия была не на высоте ведя огонь по тылам противника. Ночью для усиления атакующих подошел Грузинский гренадерский полк, но атака 4 марта также закончилась неудачей. «...на разных участках ротам удалось продвинуться от 100 до 300 шагов. Но до противника было еще далеко и он сидел за проволочным, в несколько рядов, заграждением. Грузинцам удалось дойти до проволочного заграждения, но проволока была цела (ножниц для резки проволоки у нас не было), а наша артиллерия в это время забрасывала снарядами тыл противника. Преодолеть это препятствие человеческой силе было невозможно и Грузинцы залегли у проволоки противника...» Атаки 5 марта также потерпели неудачу, а 6 начались работы по укреплению собственных позиций, велись они под огнем и потери росли. Из воспоминаний поручика Попова: «...Помимо всего этого, немцы обстреливали нас тяжелой шрапнелью, которая, разрываясь, окутывала нас дымом желтовато-зеленого гнойного цвета. После каждой очереди таких снарядов, вдоль линии расположения роты раздавались жалобные стоны и просьбы прислать санитаров.»
В начале апреля командира полка флигель-адьютанта генерал-майора Мдивани преводят на должность начальника штаба 4-го армейского корпуса, полк временно принимает полковник Шаншиев. С 9 по 14 апреля полк находился в тылу, в эти дни состав офицеров пополнился штаб-ротмистром Кавалергардского полка Бутурлиным предки которого верой и правдой служили России еще в Бутырском полку, он принял 15-ю роту. В ночь с 15 на 16 апреля отряд немецкой пехоты в количестве 90 человек попытался захватить позиции 15-й роты но был уничтожен. За этот бой штаб-ротмистр Бутурлин был удостоен Георгиевского оружия: «Кавалергардского Ея Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полка, состоящему в прикомандировании к 13-му Л.-Гр. Эриванскому Царя Михаила Феодоровича полку штаб-ротмистру Сергею Бутурлину за то, что в бою 15-го апреля 1915г. у дер. Павлово-Кастельно, командуя ротой и занимая позицию впереди расположения полка, под сильным ружейным и пулеметным огнем приостановил наступление на свой участок значительно превосходных сил противника, лично руководя отбитием атаки, а затем, с частью своей роты, лично бросился в штыки неприятеля, выбил его из занимаемых им окопов и заставил отступить»

16 апреля в ночном бою, при попытки захвата немецких пулеметных расчетов погиб поручик Фриммерман. Вот рассказ одного из участников того боя прапорщика Хана Сагнахского: «Разделились мы на две группы. С правой пошел Фриммерман, с левой я. Пройдя опушку леса, мы вскоре обнаружили невысокую каменную стенку, за которой и находились пулеметы. Но нас обнаружил противник и открыл жестокий огонь. Группа Фриммермана понесла большие потери и сам Фриммерман был убит у самой стенки.»

14 мая в полк прибывает новый командир, Генерального Штаба полковник Вышинский (в свое время отбывавший в полку ценз как офицер Генерального штаба командуя 3-м батальоном). Из переписки полковника Вышинского с женой: «Любачем. 14 мая. Вот я уже в полку; т.е. уже вступил в командование полком, который весь сюда собрался. Сейчас вернулся с обеда, где я занимал председательское место за длинным столом. Всего нас обедало до 50 Эриванцев, да и молодежь производит самое лучшее впечатление. О дальнейшей судьбе нашей пока ничего не известно, но возможно, конечно, что уже завтра вступим в бой..»

17 мая в расположении полка Митрополит Киевский Антоний отслужил молебен, в этот день офицерская когорта полка пополнилась Кавалергардами пожелавшими идти в бой в рядах одного из заслуженных полков Русской Армии – флигель-адьютантом поручиком Багратионом-Мухранским , поручиком Гернгроссом, корнетом Пашковым и прапорщиком графом Медемом, в полковом собрании в честь вновь прибывших был дан ужин. 19-20 мая гренадеры пытались захватить немецкие позиции у с. Загроды. Вспоминает полковник Купцов: «В 7 часов утра я получил приказание атаковать 1б-н стал гуськом выбегать из окопов дер. Карапети и рассыпаться в цепь. Противник открыл убийственный ружейный, пулеметный и орудийный огонь. Тут же в дер. Карапети, стали валиться раненые и убитые. Выйдя из деревушки, б-н потерял убитыми (так в тексте М.Г.) своего Командира Капит. Погорелова. Я вступил в командование 1 б-ном и перебежки стали продолжаться. Сам я шел, опираясь на палку. Не бежать, ни ложиться я не мог. Атака наша была отбита. Во время атаки, во 2 б-не погиб фл.-ад. кн. Багратион-Мухранский. По требованию Командира корпуса я произвел в 12 ч. Ночи вторую атаку, предварительно обойдя все роты и приведя их в порядок. На поддержку мне был прислан 4 б-н под командой Кап. Бутулова, но и эта атака не удалась.» «С утра 19 мая началась наша артиллерийская канонада. При этом огонь сразу же покрыл приготовившиеся к атаке роты 1 и 3 б-нов. Я лично был свидетелем этого факта и, добежав до телефона, стал об этом говорить, но бывший здесь случайно артиллерист сказал мне, что не далеко от нас артиллерийский наблюдательный пункт и я побежал туда. Вскоре удалось это безобразие прекратить... Слышал от офицеров, что роты 2 и 3 б-нов понесли потери от этого обстрела.» – так рассказывает о событиях 19 мая штабс-капитан Шидельский.

Из писем командира Эриванцев полковника Вышинского: «В ночь на 31 мая на саперные работы в д. Тухлу ходили 1 и 2 б-ны. Вернулись около 4 часов утра. Уже ночью немцы усиленно обстреливали как Тухлу, так и наши окопы. После 6 ч. было получено по телефону распоряжение Н-ка дивизии немедленно выслать к дер. Тухла один б-н. Приказал выступить 4 б-ну. Четверть часа спустя, получил новое распоряжение выслать еще один б-н, причем, один направить в распоряжение К-ра 15 Грен. Тифлисского полка, а другой в распоряжение К-ра 16 Грен. Мингрельского полка.» На 14.45 была назначена атака немецких позиций, противник заметил готовящееся наступление и открыл огонь, а также предпринял попытку обойти Лейб-Гренадер на правом фланге, решительные действия капитана Сабеля присекли эти действия. 2 июня с 9.00 Эриванцы вели очередной бой, в 11.00 было получено сообщение о отходе Ардыганцев и Грузинцев, причем их отход открыл фланги Эриванского полка. 3 и 4 батальоны полка также начали отходить и только действия командира полка и офицеров штаба вернули их на позиции. В 12.00 в штаб дивизии было послано сообщение о том, что полк удерживает занимаемые им рубежи, но в дальнейшем находившимся под постоянным огнем и непрекращающимися атаками немцев Эриванцем пришлось отступить. За этот бой командир полка был награжден Георгиевским оружием: «Генерал-майор Евгений Вышинский, дежурный генерал штаба армии, за то, что состоя Командиром 13 Лейб-Гренад. Эриванского Царя Михаила Феодоровича полка, в бою 2 июня 1915 года у Любачева, с потерею позиции соседними частями, под натиском противника, удержался под сильнейшим неприятельским огнем на занимаемой позиции на левом берегу реки Завадовки, чем вполне обеспечил общий отход.»

4 июня Полк, понесший большие потери был сведен в два батальона, местом его дислокации было с. Осередек.

5 июня против наших 13-го и 14-го гренадерских полков стали располагаться части 56-й пехотной дивизии противника. В 12.00 позиции 2-го сводного батальона Эриванского полка были атакованы противником, 2-я батарея Кавказской арт.бригады подполковника Стопани и пулеметные расчеты 8-й роты открыли огонь, атакующие были отбиты с большими потерями. За участие в боях 3-7 июня Георгиевского оружия был удостоен подполковник Тарасенко, командир 2-го батальона: «...За то, что командуя 2-м сводным 13-го Л.-Гр. Эриванского Царя Михаила Феодоровича полка, в арьергардных боях с 3—7июня 1915 г. у с.с. Башни и Осередек, находясь все время в передовых цепях, упорно оборонял поручаемые ему важные боевые участки, отбил все многочисленные атаки превосходных сил противника и не уступил своих позиций..»
В ночь с 25 на 26 июня 2-й батальон отбил у противник фольварк Облычин, участвовавший в бою подпоручик Попов был награжден Георгиевским оружием: «...за то, что в бою 25-го июня 1915 года при атаке фольварка Облычин личным примером, довел до удара в штыки свою роту при особо трудных условиях и этим способствовал выбитию австрийцев из фольварка» Орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом были награждены прапорщики Жилин и Исаев. В памяти солдат и офицеров Эриванского полка навсегда сохранились слова с которыми провожал их в бой командир полка: «Я посылаю 2 б-н, как лучший б-н полка; в ваших офицерах я уверен, они покажут вам пример и приведут к победе. Не отставайте же и вы. Да хранит вас Господь!» Атака начавшаяся в 23.00 закончилась разгромом венгров из состава 9-й Гонведной дивизии.

Свой 206-й полковой праздник 13-й Лейб-Гренадерский Царя Михаила Феодоровича полк встретил 29 июня на биваке у д. Скибец. Прошел молебен и парад который принимал начальник дивизии генерал-майор Габаев. Государь Император являвшийся шефом полка прислал поздравительную телеграмму: «ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО И Я СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЕМ ДОРОГИХ ЛЕЙБ-ЭРИВАНЦЕВ С ПОЛКОВЫМ ПРАЗДНИКОМ. ЖЕЛАЕМ ДОБЛЕСТНОМУ ПОЛКУ ВПЛЕСТИ ЕЩЕ НОВЫЕ ГЕРОЙСКИЕ ЛАВРЫ В СЕДУЮ ЛЕТОПИСЬ СЛАВЫ. НИКОЛАЙ» Более комфортно отметили праздник офицеры находившиеся на лечении в Петрограде и Царскосельском лазарете. Они были приглашены на чай в Александровский дворец. По воспоминаниям офицеров участников этого приема Государь был одет в полковой мундир, а сама встреча прошла очень тепло и сердечно.

2 июля Полк, имевший только 3 батальона, а в ротах не более 150 штыков занял позиции у д. Генрикувка, отметим, что впервые за войну полк разместился на хорошо оборудованных позициях. Слева соседями были Грузинские гренадеры, справа Потийский пехотный полк. Из воспоминаний поручика Попова: «...Сюда, ближе к нам пылает Берестье. Немцы с ожесточением стреляют по расположению Грузинского полка и нашему 3 б-ну. Наш 2 б-н получает изредка по очереди шрапнели, но чувствуется, что и до нас дойдет очередь. По телефону передают, что очень тяжелое положение в 3 б-не. Из резерва одна рота (4) с Подпор. Обориным. Вдруг совершенно неожиданно против расположения Грузинцев и нашего 3 б-на немцы бросаются в атаку... Картина атаки ,была замечательно красива. Внезапно весь бруствер немецких окопов покрылся людьми, скатившимися в низ, в пшеницу. Только небольшая часть туловищ атакующих была видна,...Два часа моя рота поддерживала огонь по тому месту, ибо лежащие немцы были скрыты от наших взоров густой пшеницей..» Основной удар атакующих приняли 3-й батальон Лейб-Гренадер и Грузинский гренадерский полк. На следующий день немцы провели атаку стыка 2-го и 3-го батальонов Эриванцев где были встречены 8-й ротой подпоручика Попова. «Награждается Орденом Святого Георгия 4 степени Подпоручик Константин Попов за то, что 5 июля 1915 года в бою у д.д. Генрикувка—Берестье, несмотря на неоднократные атаки противника, отбил таковые и удержал за собой важный участок позиции потеря которого повлекла бы отход всей дивизии. Будучи тяжело ранен осколком снаряда, коим ему оторвало руку и сильно контужен, остался в строю до конца боя.»

В ночь 2 августа полк был брошен в атаку у станции Влодава где шли тяжелые бои с 82-й резервной пехотной дивизией немцев. Из воспоминаний корнета Кавалергардского полка офицера 9-й роты Эриванцев Чернышева-Безобразова: «Ровно в 6 часов мы поднялись из травы и пошли в перед; перейдя ж.дор. насыпь, были встречены сильнейшим ружейным и пулеметным огнем. Роты бросились вперед с ревом «Ура!» Все смешались при быстром беге, промелькнули испуганные лица сдающихся немцев, много убитых лежало на земле, (очевидцы боя, по свежим впечатлениям, рассказывали, что на одного нашего убитого, приходилось три убитых немца)...» 270-й резервный пехотный полк противника был разгромлен, подошедший ему на помощь 271-й резервный пехотный полк также понес тяжелые потери.
Вечером 2 августа полк расположился на позициях находившихся к юго-западу от с. Столенские Смоляры. Ночью был получен приказ заменить части 77-й пехотной дивизии у с. Орехов. В 10.00 полк совершив ночной марш занял лес у с. Орехов. В 15.00 3 августа командир полка получает приказ командира корпуса о временном подчинении полка начальнику 77-й пехотной дивизии, эриванцы должны были выдвинуться к станции Влодава и атаковать немецкие позиции. Из рапорта полковника Вышинского «...полку была поставлена следующая задача атаковать германские позиции на участке 307 пех. полка, в лесу севернее шоссе, что идет на запад... Полку было приказано выбить немцев из занятых ими окопов 307 полка, после чего продвинуться далее вперед и отбросить противника за Буг...». К 17.00 полк развернулся для атаки против указанного в приказе участка, в первой линии шли 2-й и 3-й батальоны, 1-й батальон находился в резерве на левом фланге. В 18.00 началась атака, вновь предоставим слово командиру полка: «Роты Эриванцев быстро и энергично двинулись вперед и вскоре достигли первой линии окопов... безостановочно двинулись дальше, увлекаемые ротными командирами и вскоре с криком «ура!» бросились в штыки на немцев...». Роты брали одну линию окопов за другой и вскоре противник был отброшен к р. Буг. Наибольшего продвижения добились 6-я рота прапорщика Исаева и 7-я рота прапорщика Борисова погибшего в этом бою. К 20.00 противник был полностью выбит из захваченных им окопов 307-го пехотного полка, взято около 150 пленных, потери полка в этот день составили 366 раненых и убитых солдат и офицеров.
Выбив немцев из окопов 77-й дивизии, Эриванцы оказались в сложном положении, их позиции были выдвинуты вперед линии наших войск и имели открытый левый фланг.

Утром 4 августа из-за отхода батальона Усть-Двинского полка открылся и правый фланг гренадер. Получив сообщение о создавшейся ситуации командование Кавказской гренадерской дивизии послало на помощь Эриванцем 2-й и 3-й батальоны Грузинского гренадерского полка и Мингрельский гренадерский полк. После огневого боя закончившегося во втором часу дня Грузинские и Тифлисские гренадеры оставили свои позиции и Эриванцы попали в окружение. Ведомые своими отважными офицерами гренадеры проявляли чудеса героизма, Командир 1-го батальона капитан Пильберг с остатками своих рот спас 5-ю батарею Кавказской гренадерской бригады. Около 15.00 к остаткам полка подошел 2-й батальон Горийского пехотного полка и в 16.00 полковник Вышинский повел имевшихся у него бойцов в контратаку, которая завершилась тем, что немцы были отброшены за железную дорогу. На занимаемых позициях полк простоял до получения в 17.00 приказа на отход в тыл. Потери полка в бою 4 августа составили убитыми ранеными и пропавшими без вести 741 человек.
. Из письма полковника Вышинского жене: «...был момент, когда полк был буквально окружен немцами со всех сторон, тем не менее, мы вышли с честью из этого положения, хотя и понесли большие потери: до 1000 н.ч. и 13 офицеров.»

С 14 августа по 11 сентября Эриванский полк в составе своей дивизии принимал участие в Виленской операции.

С 11 сентября Кавказская гренадерская дивизия входившая в состав 10-й армии генерала Радкевича расположилась в районе Сморгонь—Крево. Из письма полковника Вышинского: «Уже несколько дней мы здесь деремся (на этой позиции) и пока, слава Богу, не сдают наши соседи. Вчера на наш фронт немцы вели сильнейшую атаку...но, Cлава Богу, наши устояли, а немцев дошедших до наших окопов, частью перекололи, частью взяли в плен.»

29 ноября произошло знаменательное событие в жизни одного из офицеров полка, капитан Колчин лично Государем был произведен в полковники.

22 декабря на станции Уша состоялся Высочайший смотр, полковник Вышинский командовал Сводным полком Кавказского корпуса. Из писем полковника Вышинского: «Итак наши давнишние ожидания наконец сбылись; сегодня Государь в 9.30м. утра прибыл сюда и произвел нам смотр. На смотру я командовал Сводным полком от всего нашего корпуса. Кроме того, от моего полка была выставлена рота в почетный караул. Смотр сошел в образцовом порядке и Государь был в самом лучшем настроении духа, а что касается почетного караула, то, говорят, такого караула еще не видели. Последний, под командой капитана Круповича, представился великолепно! После смотра состоялся завтрак у Государя, к которому, в числе других, был приглашен и я.» От Эриванского полка в смотре участвовали – рота Его Величества под командой капитана Круповича, а также ряд офицеров: Побаевский, Равтопула, А.Гогоберидзе, Гаттенбергер, Эристов, Кикнадзе, поручик Снарский, Дробышев, Котляревский, Агарунов, Гвелесиани и Казумбеков.


Год 1916

25 марта генерал-майора Вышинского назначают на должность генерал-квартирмейстера в штаб Кавказской армии, во временное командование полком вступает полковник Купцов. Из приказа №126 от 22 марта по Кавказской гренадерской дивизии: «Командир 13-го Л.-Гр. Эриванского полка Ген.-Майор Вышинский назначен помощником Ген.Кв. Штаба Кавказской Армии... Прекрасно разбираясь в обстановке, храбрый по натуре, смелый в своих решениях , Ген. Вышинский труднейшие задачи, выпадавшие на долю Лейб-Эриванцев, выполнял с завидной доблестью... Не было такого трудного положения из которого бы Ген. Вышинский не вывел с честью своих Лейб-Эриванцев, не было такой боевой задачи какую бы Лейб-Эриванцы, во главе со своим отважным Командиром не исполнили бы блестяще...».

В бою 1 мая в районе Богушанского леса погиб кавалер 3-й и 4-й степеней Георгиевского креста фельдфебель Михалев.
Летом 16-го Ставка принимает решение о формировании полков особого назначения для отправки на помощь союзникам. Для этого в боевых частях формировались особые роты, в Эриванском полку роту возглавил капитан князь Эристов. Офицеры: штабс-капитан Яхонтов, подпоручик Иванов, прапорщик Сабуров, взводными стали Георгиевские кавалеры: старшие унтер-офицеры Пискунов, Глебов, Кутья, Белоусов и полный Георгиевский кавалер старший унтер-офицер Испиров который в последствии стал знаменщиком 14-го особого полка. Вскоре князь Эристов переводится в 13-й Особый полк командиром батальона и роту принимает штабс-капитан Яхонтов. В конце августа 16-го полк направляется в район Штокмансгорфа, Яхонтов принимает 1-й батальон, а ротным назначается поручик Васильев.

23 июня полковник Купцов вступает в командование 415-м Батумским пехотным полком, и временное командование Эриванцами принимает полковник Шервашидзе.

19 июля Кавказские гренадерские полки в районе Сморгони попали под газовую атаку противника, Эриванцам и Мингрельцам в какой то степени повезло, у них потери были в тыловых подразделениях, всего же Кавказцы потеряли до 3.500 человек.

30 августа в день празднования памяти Святого Александра Невского в полку прошли торжества по случаю 50-летия Великого Князя Александра Михайловича.
В октябре командиром Эриванского полка назначается полковник князь Мачабели, ранее служивший в 14-м Грузинском гренадерском полку.



Год 1917

2 января 3-й батальон полка при поддержки артиллерии атакует немецкие позиции и уничтожает минные галереи. За успешные действия командир батальона капитан Гранитов представляется к ордену Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом; Георгиевского оружия удостаиваются: подпоручик Томашевич, поручик Афанасьев, штабс-капитан Котельников; прапорщики Карабухов и Левицкий представляются к награждению орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

В феврале 1917-го принимается решение о переформировании полков в трех батальонный состав, 3-й батальон Эриванцев становится 1-м батальоном 701-го полка который вскоре получает наименование 23-й Гренадерский Манглисский полк, командиром вновь созданного полка назначается князь Геловани.
Постепенно разлагающая деятельность большевиков и игры в демократию Временного правительства разлагают действующую армию. Проникает эта зараза и в Лейб-Гренадерский Эриванский полк, так пришлось покинуть полк его командиру полковнику Мачабели, новым командиром становится полковник Пильберг.

29 июня полк встретил свой последний полковой праздник. В июле Эриванцы принимают участие в последнем наступлении нашей армии, но оно заканчивается провалом и 11 июля полк отводится в местечко Городечно. В конце августа полк вновь оказывается на позициях, но после 16-ного сидения в окопах отводится в тыл.



Год 1918

Нарушив подписанный в Брест-Литовске мирный договор немцы переходят в наступление. Вот свидетельство о последних днях Лейб-Генадерского Эриванского Царя Михаила Феодоровича полка его казначея военного чиновника Лазебного: «Мне пришлось видеть всю мерзость разрушения векового дела революционной массой.. Я был свидетелем, как солдаты уничтожали склады, казенное и полковое имущество, как бросали оружие и окопы, как пришлось мне, Полковнику Пильбергу и Подпор. Авдееву спасать ЗНАМЯ. Наши «сознательные» воины, увидя конных германцев, бросили оружие и хлынули в тыл, сметая на своем пути все преграды... И вот, в этот кошмарный и тяжелый день, Штаб полка – Полковник Пильберг, Пор. Марков, Подп. Авдеев и я, двинулись в хвосте бегущих солдат к обозу 2 разряда, где соединились с Хозяйственной частью, захватили ЗНАМЯ, предварительно сняв его с древка. Тяжел был путь отступления. До Тулы добрались лишь Полк. Пильберг, полк. Дробышев, кап. Котляревский (Н-К. Хозчасти), поручик Авдеев и Я.»

В Туле один из старейших полков Русской Армии завершил свой боевой путь.


Примечания и источники.

1) ГАРФ Ф5956 д18 л4.
2) ГАРФ Ф5956 д18 л1.
3) Флуг. «Х-ая армия в сентябре 1914 года». Военный сборник №5.
4) ГАРФ Ф5956 д18 л8.
5) Попов К. «Храм Славы», часть 2-я, стр.210. Париж, 1931.
6) ГАРФ Ф5956 д18 л8.
7) Ф.2106 оп.2 д.268 л.411е.
8) Ф.2106 оп.2 д.268 л.411з.

Сегодня день памяти верного слуги Государя генерала от кавалерии графа Федора Артуровича Келлера, злодейски убитого петлюровцами в 1918 г.
Он родился в 1857 г. и посвятил свою жизнь ратному делу. Герой Первой мировой войны генерал-лейтенант Келлер был одним из двух высших военачальников, кто в позорные дни февраля 1917 г. проявил верность своему Государю, отправив в ответ на сообщение об отречении Императора Николая II телеграмму "Прикажи Царь, придем и защитим Тебя".
В выпущенном "Призыве старого солдата" генерал Келлер писал: "Во время трех лет войны, сражаясь вместе с вами на полях Галиции, в Буковине, на Карпатских горах, в Венгрии и Румынии, я принимал часто рискованные решения, но на авантюры я вас не вел никогда. Теперь настала пора, когда я вновь зову вас за собою, а сам уезжаю с первым отходящим поездом в Киев, а оттуда в Псков... За Веру, Царя и Отечество мы присягали сложить свои головы - настало время исполнить свой долг... Время терять некогда - каждая минута дорога! Вспомните и прочтите молитву перед боем, - ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперед за Веру, за Царя и за целую неделимую нашу родину Россию".
В годы Гражданской войны граф сформировал Северо-Западную монархическую армию. Но генералу не суждено было исполнить свое намерение -"через два месяца поднять Императорский Штандарт над Священным Кремлем". После захвата Киева петлюровцами был схвачен и убит в центре Киева у памятника Богдану Хмельницкому вместе с верными адъютантами полковником А.А.Пантелеевым и ротмистром Н.Н.Ивановым http://rusk.ru/news_rl/2009....

Судьба всей первой восточно-прусской операции и гибель 2-й армии генерала Самсонова была предрешена еще до начала боевых действий. В ходе подготовки и планирования было допущено масса ошибок да и сама операция была скорее ходом политическим,ответом на истерики Парижа с просьбой спасти его от нового разгрома немцами.
Обратимся к капитальному труду генерала Головина, он весьма подробно разбирает весь ход похода армий Северо-Западного фронта.
10/23 после полудня Гинденбург и Людендорф прибывают в штаб 8-ой армии в Мариенбург. К этому времени русский XV корпус уже столкнулся с левым флангом ХХ-го корпуса, расположенным на укрепленной позиции Орлау - Франкенау.
Части направленные на подкрепление XX корпуса, начали прибывать:
3-я резервная дивизия высадилась в Алленштейне;
1-й арм. корпус начал свою высадку в районе Дейч-Эйлау;
у Страсбурга находилась бригада Мюльмана, направленная далее к Лаутенбургу;
наконец, через 3 дня в районе Остероде-Алленштейн должна была начать свою высадку 1-я ландв. пех. дивизия ген. фон дер Гольца.
Зная, какова была боевая сила наступающей армии ген. Самсонова, мы определенно можем сказать, что положение немцев назвать критическим нельзя. Правда, левый фланг XX корпуса у Орлау-Франкенау находился под угрозой сосредоточенных русских сил. Но командир этого корпуса, задерживаясь частью сил на позиции у Орлау-Франкенау, задавался целью лишь выиграть время, дабы дать возможность остальным подчиненным ему частям докончить свой марш из района Едвабно-Ортельсбург в район Гильгенбурга. Этот маневр, решенный, как мы знаем, еще 8/21 августа и утвержденный ген. Притвицем, был, конечно, одобрен и
[217]
ген. Гинденбургом. Благодаря этому маневру южная группа 8-ой армии собиралась для удара в левый фланг и тыл русской Наревской армии.
По прибытии всех вышепоименованных частей немцы могли развернуть против фронта Гогенштейн-Сольдау 8,5 пех. дивизий при 90 батареях. Во всей армии ген. Самсонова, раскинутой между Ортельсбургом и Сольдау, имелось лишь 9 пехотных дивизий при 67-ми батареях.
В прошлой главе мы упоминали о том, что уже 8/21 августа ген. Мольтке указывает ген. Притвицу на необходимость притянуть XVII и I рез. корпуса на усиление ХХ-го. Для этого он предлагал вести эти корпуса кратчайшими путями в общем направлении на Алленштейн. Там же мы упомянули, что ген. Притвиц считал это движение очень рискованным, предполагая наступление третьей русской армии по центральному операционному направлению от Граево. К 10/23 августа в руках немецкого штаба оказалась одна из директив русской армии (повидимому директива,№ 1 ген. Жилинского от 31 июля/13 августа{40} . Эта директива была найдена в полевой сумке убитого русского офицера. В этой директиве совершенно определенно подтверждалось, что против Восточной Пруссии действуют только две русские армии, причем армия ген. Ренненкампфа имеет задачей действовать к северу от линии главных Мазурских озер, а армия ген. Самсонова направлялась на фронт Летцен-Ортельсбург. Таким образом, все малообоснованные страхи ген. Притвица отпадали. Вследствие этого штаб 8-ой армии посылает приказание XVII и I рез. корпусам, изменяющее направление их маршей: первый ориентируется на Бишофштейн, второй - на Зеебург. Выполняя эти движения, вышеназванные корпуса переносили свое базирование на переправы через реку Алле: первый - у железнодорожного узла Гейльсберг, второй - у железнодорожного узла Гутштадт.
Выигранная "дистанция" во время "отрыва" от армии Ренненкампфа, достигавшая двух армейских переходов, де-
[218]
лала сдвиг в юго-западном направлении I рез. и XVII арм. корпусов безопасным и с запада тем более, что базирование этих корпусов могло постепенно переноситься на переправы через р. Алле в районе Гутштадта и к югу.
Не уверенный еще в "выигранной дистанции", штаб 8-ой армии совершенно правильно принимает ряд мер для обеспечения этого сдвига со стороны 1-ой русской армии. Двум бригадам 1-ой кавалерийской дивизии приказано было прикрыть от армии Ренненкампфа марш XVII и I рез. корпусов. Эта кавалерийская завеса могла широко использовать многочисленные команды и отряды ландштурма{41} . Кроме того, она была усилена четырьмя полками дивизионной конницы XVII и I рез. корпусов. Мало этого - для возможности вовремя поддерживать прикрывающую завесу крупными пехотными частями, к Растенбургу направляется 6-я ландверная бригада, взятая из числа войск, обороняющих перешейки между главными Мазурскими озерами в районе Летцен-Николайкен. С этой же целью командиру XVII корпуса приказывается эшелонировать к югу от Шипенбейля одну из своих пехотных дивизий.
Судьбе было угодно еще более облегчить оперативную работу командованию 8-ой армии. В то время, когда утром 11/24 августа Гинденбург и Людендорф ехали из штаба армии (в Мариенбурге) в штаб XX корпуса, им передали перехваченные русские радио. Это были те телеграммы, посланные по безпроволочному телеграфу, о которых мы уже упоминали и из которых можно было точно выяснить силы и группировку VI, XIII, XV корпусов ген. Самсонова и данные этим корпусам направления. Сопоставляя эти телеграммы с захваченной ранее директивой, можно было убедиться, что перехваченные телеграммы не являлись "военной хитростью неприятеля", а подлинными оперативными распоряжениями.
Из этих данных перед Гинденбургом и его штабом полностью раскрылась вся картина наступления русской На-
[219]
ревской армии. Правофланговый корпус (VI) этой армии шел из Ортельсбурга на Бишофсбург, подставляясь таким образом под удар притягиваемых с севера немецких корпусов. Всякие колебания командования 8-ой германской армии в дальнейшем движении этих корпусов в юго-западном направлении должны были исчезнуть.
Полученные, благодаря неустройству высших русских штабов, оперативный сведения облегчали Гинденбургу и его штабу не только решение в районе Бишофсбурга; они также могли с небывалым во всей военной истории знанием "намерений" неприятеля готовить удар в левый фланг и тыл главных сил Наревской армии, направляя для этого 8,5 пех. дивизий.
Что же могла противопоставить этому армия Самсонова?
Семь пехотных дивизий при значительно более слабой артиллерии.
Тем не менее, вечером того же дня, т.е. 11/24 августа из штаба 8-ой армии посылается в Главную немецкую Квартиру телеграмма за подписью Гинденбурга следующего содержания:
"Решение: держать позиции XX корпуса, так как отход его равносилен поражению. Присоединение 1-го корпуса задержалось. XVII и I рез. корпуса притягиваются к левому флангу. Настроение решительно, хотя дурной исход не исключается".
Эта неуверенность командования 8-ой германской армии объясняется 2-мя причинами:
1. Левый фланг XX корпуса вышел из боя у Франкенау-Орлау пощипанным. Доблестные действия русских войск как бы подтверждали пессимизм ген. Притвица.
2. 10/23 августа сильные части русской кавалерии заняли" гвст. Горзно (12 верст на юго-запад от Лаутенбурга). Это действие вновь заставляет штаб 8-ой армии опасаться наступления левого фланга армии ген. Самсонова в районе западнее Млавы. Наступление крупных русских сил на Лаутенбург ставило под удар прибывающий к левому флангу XX германского корпуса 1-й германский корпус.
[220]
Перехваченная русская директива не заключала в себе перечисления сил, входящих в состав армии; перехваченные радио представляли собой распоряжения по отдельным корпусам. Штаб 8-ой армии имел полное право предполагать, что в составе русской Наревской армии имеются еще корпуса, тем более, что воздушная разведка предшествующих дней подтверждала сосредоточение крупных сил в районе Варшавы и Новогеоргиевска. Гинденбург и его генеральный штаб, подобно Притвицу в день Гумбиненского сражения, не решался верить в возможность тех крупных ошибок русской стратегии, которые вполне реально вырисовывались перед ними.
Допустим, что ген. Самсонов исполнил бы требования ген. Жилинского, и главные силы 2-ой армии продолжали бы наступление на фронт Зеебург-Растенбург. Этой линии главные силы достигли бы не ранее 14/27 августа. Здесь им предстояло встретиться на линии Бишофштейн-Зеебург с германскими XVII и I рез. корпусами и с 6-ой ландв. бригадой - всего 4,5 пех. дивизии при 48 батареях. В главных же силах армии ген. Самсонова могло быт к этому времени максимум шесть пехотных дивизий (VI, XIII, XV корпуса), так как 1-й корпус, согласно указания Ставки, должен был оставаться в районе Сольдау, для обезпечения же своего левого фланга и тыла ген. Самсонов вынужден был бы оставить в районе Гогенштейн-Алленштейна по крайней мере одну пехотную дивизию (XXIII корпуса). Таким образом, в сражении на фронте Бишофштейн-Зеебург ген. Самсонов развернул бы силы очень мало превосходящие немцев, ибо шесть его дивизий имели бы всего около 50 батарей. Стало быть, во всяком случае, сражение приняло бы очень затяжной характер, причем, даже в случае успеха русских, немецкие корпуса осаживали бы на свои тылы: XVII на Гейльсберг, I резервный - на Гутштадт. Правда, к вечеру 16/29 августа к линии Бишофштейн-Пр.-Эйлау, угрожая левому флангу тыла XVII корпуса, подходили бы 4,5 дивизии армии ген. Ренненкампфа (IV и II корпуса). XVII и I рез. корпуса вынуждены были бы осаживать еще дальше свой фронт левым
[221]
флангом назад, примерно к Вормдиту. Это затянуло бы русский маневр еще на несколько дней. К 21 авг./З сент. на линии реки Пассарги закончили бы свои высадки перевозимые из Франции Гвардейский резервный и XI корпуса. Прибытие этих корпусов значительно изменяло соотношение сил: у немцев при 8,5 дивизиях имелось бы не меньше, чем 104 батареи против 10,5 дивизий соединенных сил генералов Самсонова и Ренненкампфа, имевших всего 80 батарей. Правда, ген. Ренненкампф с некоторым риском мог бы притянуть к правому флангу борящихся к западу от р. Алле дивизии еще III-й корпус; это довело бы общее число дивизий до 12,5 но число батарей увеличилось бы только до 95. Таким образом, сражение продолжало бы затягиваться. В это же время в тылу Самсоновской армии произошла бы уже катастрофа. В течение 13/26 и 14/27 августа правый фланг южной группы 8-ой германской армии разбил бы 1-ый русский корпус у Сольдау и отбросил его к Млаве{42} . Не позже 16/29 авг. главный силы южной группы вышли бы на линию Едвабно-Алленштейн. Таким образом, в тот самый день, когда дивизии Ренненкампфа угрожали левому флангу XVII германского корпуса, южная группа 8-ой армии угрожала бы всему тылу армии ген. Самсонова. Дальнейшее наступление этой группы, имея своею осью железнодорожную магистраль Алленштейн-Коршен, было для ген. Самсонова неотразимым. Даже при подкреплении русского 1-го корпуса Гвардейским корпусом операция южной группы 8-ой германской армии прочно обезпечивалась войсками генерала Унгер (четыре бригады) и ген. Мюльмана (1 бригада), ближайшим резервом которых могла служить дивизия ген. фон дер Гольца. Для удара же в тыл армии генерала Самсонова направлялись I и XX корпуса, усиленные 3-ей рез див., т.е. пять пех. дивизий при 67 батареях. Сомневаться в участи армии генерала Самсонова не приходится: она была бы подобна той несчастной судьбе, которая постигла ее центр в Напиводском лесу. Но что было еще трагичнее, так это то, что эту судьбу разде-
[222]
лили бы и дивизии армии генерала Ренненкампфа, углубившиеся на запад от реки Алле.
В течение 11/24 и 12/25 августа обстановка продолжала для штаба 8-ой армии разъясняться. Наступление VI-го русск. корпуса на Бишофсбург обозначилось совершенно определенно. Восточнее этого корпуса у Зенсбурга была установлена 4-я русская кавалерийская дивизия. XIII русский корпус подошел к перешейку между озерами Ланскер и Гр. Плауцигер. Левее подтверждено наступление уступами справа XV и XXIII корпусов. Наконец, точно выяснилось, что на Лаутенбургском направлении и западнее действует лишь русская конница, и от Сольдау наступает только один, 1-й русский корпус.
"Соблазн был велик", пишет в своих мемуарах ген. Людендорф, "обойти Сольдау с юга, дабы охватить также и русский I арм. корпус. Нанесение подобного удара Наревской армии, комбинированное с движением вперед XVII и I рез. корпусов, могло превратиться в полный разгром неприятеля. Но наша сила не была для этого достаточной. Поэтому я предложил ген. Гинденбургу атаковать I корпус от Эйлау и Монтово совместно с левым флангом усиленного XX корпуса от Гильгенбурга - обоими в направлении на Уздау с целью отбросить I русский корпус на юг от Сольдау; затем наш 1-й корпус должен был направиться на Нейденбург, чтобы окружить совместно с XVII и I рез. корпусами по крайней мере главные силы Наревской армии. Нужно было уметь ограничивать свою задачу для того, чтобы добиться успеха{43} .
Если обратиться к изучению карты, то сразу можно увидеть, что направление главного удара южной группы 8-ой армии на Нейденбург приводило к захвату всех путей сообщения 2-ой русской армии, проходящих к западу от лесисто-озерного района между Нейденбургом и Виленбергом.
К вечеру 12/25 авг. расположение немецких войск,
[223]
собравшихся между Мюленским озером и Лаутенбургом, было следующее:
Усиленный XX корпус (ген. Шольц) развернул две свои полевые дивизии фронтом на запад между озерами Мюлен и Гр. Дамерау; дивизия ген. Унгер находилась уступом за левым флангом в районе сел. Мюлен и на р. Древенц. Еще далее к северу уступом за левым флангом у Рейхенау собиралась 3-я Рез. дивизия.
К юго-западу от озера Гр. Дамерау за линией озер, тянущихся от Гильгенбурга к Лаутенбургу, собирался I арм. корпус.
Лаутенбург занят бригадой ген. Мюльмана.
Для успешности выполнения задуманного плана являлось необходимым ускорить сосредоточение 1-го корпуса. С этой целью приказывается выдвинуть вперед высадки его дивизий;
10/23 и 11/24 августа высадка войск 1-ой дивизии производится у Дейч-Эйлау, а 2-ой у Бишофсвердер; теперь, с выдвижением бригады Мюльмана к Лаутенбургу и под прикрытием выдвинувшихся вперед прибывших частей 1-го корпуса, эти высадки могут быть перенесены для 1-ой дивизии в Заянсково, для 2-ой в Неймарк.
"... День и ночь, поезд за поездом, на получасовом разстоянии, катил 1-ый корпус к своим высадочным станциям к югу от Дейч-Эйлау" пишет один из офицеров Генерального штаба 8-ой армии{44} ; вместо установленных в мирное время для разгрузки от часа до двух часов, эшелонам предоставлялось 25 минут и меньше. Железнодорожные служащие работали из последних сил. Вопреки всем железнодорожным правилам, не обращая внимание на семафоры, на все свободные участки путей надвигались один за другим поезда, дабы не теряя минуты из предоставленного для выгрузки времени, - подойти к указанной рампе. Это требовало громаднейшего напряжения со стороны железнодорожных служащих, несмотря на их полное физическое и моральное утомление. Подобное решение было чрезвычайно смелым. Отказ в действии одного
[224]
какого-либо тормоза мог привести не только к человеческим жертвам, но и к прекращению дальнейшей разгрузки на целом участке пути. Но кто не дерзает, тот не выигрывает. Нужно было сделать все, чтобы 1-ый корпус возможно скорее вступил бы в бой. Вечером 13/26 августа, ген. Гинденбург благодарил офицера, заведывавшего высадками, следующими словами: "Если мы сегодня достигнем больших результатов, то этим, в большой мере обязаны Вам".
Несмотря на все эти меры, к утру 13/26 в распоряжении командира 1-го корпуса из 32 батарей могли быть лишь 20.
В виду того, что начало наступления 8-ой армии было решено 13/26 августа, командир 1-го арм. корпуса, ген. Франсуа просил ген. Гинденбурга отсрочить это начало на один день. Ген. Людендорф, присутствовавший при этой беседе, настаивал на невозможности откладывать день атаки. "Если будет приказано, ответил я", пишет в своих воспоминаниях ген. Франсуа: "конечно, войска будут атаковывать, только они будут вынуждены драться штыками. Гинденбург промолчал", добавляет ген. Франсуа.
В 8 час. 30 мин. вечера 12/25 августа ген. Гинденбург отдал приказ по армии на 13/26. Задачей дня ставится совместное наступление I арм. корпуса и правого фланга ХХ-го арм. корпуса против правого фланга русского 1-го арм. корпуса, расположенного у Уздау и к северу с целью открыть двери для дальнейшего движения на Нейденбург. Наступление I германск. корпуса направлялось на Уздау, а правого фланга ХХ-го корпуса на Янковиц. Исполнению этой общей задачи дня должно было предшествовать дебуширование германского 1-го арм. корпуса из линии озер, протягивающихся между Гильгенбургом и Лаутенбургом. Это являлось ближайшей задачей. Для выполнения ее германскому 1-му арм. корпусу приказывается к 4 часам утра овладеть высотами у Зеебен, а правому флангу ХХ-го корпуса содействовать этому дебушированию, атакуя в направлении на Грибен, выдвинутый впе-
[225]
ред части 1-го русского корпуса и окопавшиеся в районе Берглинг-Грибен{45} .
В течение 12/25 авг. было послано приказание ген. Белову, командиру 1-го рез. корпуса, атаковать своим корпусом при содействии XVII арм. корпуса и 6-ой Ландверн. бригады, отделившийся к Бишофсбургу русский корпус, стремясь его отбросит к Ортельсбургу.
Таким образом, мы видим, что выделение русского VI корпуса к Бишофсбургу не только подставило его под удары в несколько раз превосходящих сил противника, но послужило стратегической приманкой, соблазнившей немцев двинуть свои I рез. и XVII арм. корпуса в тыл нашему правому, флангу.
Вспоминая изложенное выше про остальные русские корпуса, мы видим, что XIII корпус направлялся 13/26 августа в пустую; XV корпус у Мюлена должен быль задать своим крайним левым флангом дивизию ген. Унгер, а при дальнейшем движении в указанном ему направлении он кроме того подставлял свой фланг удару 3-ей герм. рез. дивизии, собранной у Рейхенау в полной готовности для наступления. От командира XV корпуса требовалось большое искусство, чтобы не попасть в ловушку. XXIII корпус в составе одной дивизии (2-ой) направлялся в облическом направлении на фронт главных сил германского ХХ-го корпуса, подставляя ему таким образом свой левый фланг и тыл. 1-й русский корпус, прикованный к району Сольдау, оставался с висящим на воздухе правым флангом у Уздау. По мере удаления 2-ой дивизии на север, правая створка дверей ведущих немцев к Нейденбургу, нами самими открывалась.
Результат сопоставления стратегий обеих сторон не трудно предвидеть. Его можно уподобить тому результату, который получился бы, если бы севшие за шашечную доску игроки играли бы один в "крепкие", а другой в "поддавки".
[226]
--------------------------------------------------------------------------------

{1}Читателям, пожелавшим внимательно изучить описываемую операцию, мы советуем приобрести немецкую карту масштаба 1:200000, изданную в 4-х красках. Необходимые листы этой карты следующие: № 50 - Остероде.,№ 51 -Алленштейн, № 67 - Сольдау, № 68 - Нейденбург. Выписать эту карту можно от Е18еп8СпписИ., Вого1Ьееп-а1га88е 60, ВегИп N. У. 7.
{2}Например, XIII корпус; см. статью "Причина неудач 2-ой армии ген. Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 года (по записке ген. Клюева)". "Военный Сборник" № 4, стр. 156.
{3}См. Приложение № 10.
{4}Командир XIII арм. корпуса.
{5}"Военный Сборник" № 4, стр. 156.
{6}Капитан генерального штаба Пехливанов.
{7}Из записки ген. Клюева, "Военный Сборник", стр. 157.
{8}См. приложение № 11.
{9}См. схему № 5.
{10}См. приложение № 12.
{11}См. приложение № 13.
{12}"Наступление армии ген. Самсонова в Восточную Пруссию", составлено ген. Постовским; рукопись хранится в архиве ген. Головина.
{13}Ген. Постовский был в это время генерал-квартирмейстером штаба Варшавского военного округа.
{14}Вторжение русской армии, подобное наступлению армии ген. Самсонова (прим. автора).
{15}Из приведенной в приложении № 14 директивы № 2 мы можем убедиться, что еще 7/20 августа ген. Самсонов считал Гв. корпус в составе армии (прим. автора).
{16}См. схему.№ 6.
{17}При дальнейшем сближении фронтов 15 кавалер. дивизия передвинулась к левому флангу.
{18}См. приложение № 3 и приказ 8 германской армии от 1/14 августа (приложение № 7).
{19}"Краткий очерк операций Наревской армии ген. Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 года", статья В. Фукса в № 4 "Военного Сборника", стр. 122.
{20}Рукопись хранится в архиве ген. Головина.
{21}О варварстве немецких войск, вторгнувшихся в начале войны на нашу территорию, свидетельствуют все участники Самсоновской армии. Вот что пишет один из них, находившийся как раз в рядах той колонны XV корпуса, которая подходила к Янову: "Мы входили в полосу местности, куда уже вторгались неприятельские разъезды. Помню, к нашей колонне подошла от селения, расположенного верстах в двух от дороги, группа крестьян поляков. Они жаловались на то, что в минувшее воскресенье германский офицер в сопровождении разъезда въехал верхом в костел во время богослужения и увез ксендза, обвинив его в том, что он похоронил без ведома германцев 3-х убитых в стычке с нашей кавалерией германских солдат. Можно было понять из слов, радостно приветствовавших нас крестьян, что германцы обвинили ксендза в том, что он похоронил еще живых раненых. Когда колонна прошла еще нисколько верст, повстречался довольно древний старик. Он шел без шляпы, периодически останавливался и кланялся, вероятно, когда предполагал, что равняется с кем-либо из начальства, а глаза его слезились, и лицо было как-то жалко сморщено. Многие спрашивали его, откуда он и что с ним. "Из Янова, проше пане начальнику" - отвечал он, указывая рукой, в которой была растрепанная шапченка, куда-то в сторону. "Вшистко спалили, пшекленты германы", добавил он и разсказал грустную историю о том, как пришли германцы, забрали и угнали все мужское население от 18 до 45 лет, как солдаты насиловали женщин, били стариков, и как, наконец, когда Оренбуржцы подошли к Янову, германцы бежали, предварительно сжегши больше половины посада. Солдаты мрачно слушали. По колонне ползли и распространялись и другие подобные разсказы о зверствах немцев"... "В д. Сенна также побывали немцы. Для офицеров батареи была отведена хата пожилого крестьянина; он встретил нас с несомненной радостью, но как-будто был чем-то подавлен. Его жена и взрослая дочь возились у печки, приготовляя картофель с салом для нас, несмотря на наши уговоры не хлопотать. Обе женщины тоже были печальны, особенно дочь, скрывавшая, точно стыдясь чего-то, свое лицо от нас. Впоследствии отец, осторожно озираясь по сторонам, всхлипывая сообщил нам, что немцы изнасиловали его дочь, и она не может никак придти в себя после позора. Снова полились жалобы и безконечные разсказы о германских зверствах"... Из воспоминаний полковника Желондковского. Архив ген. Головина.
{22}См. схему № 6.
{23}"Очерк действия XV армейского корпуса в Восточной Пруссии в 1914 году", составлен ген. Мартос, стр. 8.
{24}29 пех. Черниговский полк, 1-й бригады 8-ой пехотной дивизии.
{25}30-й пехотный Полтавский полк, 1-ой бригады 8-ой пех. дивизии.
{26}Это было удостоверено показаниями пленных и осмотром убитых.
{27}Ген. Мингин был начальник 2-й пех. дивизии (прим. автора)
{28}Напиводский лес находится между Виленбергом и Нейденбургом.
{29}См. схему № 5.
{30}25 августа нов. стиля.
{31}"Краткий стратегический очерк войны 1914-18 гг.", вып. I, изд. редакции "Военное Дело", Москва, 1918 г. стр. 95.
{32}См. схему № 6.
{33}Перевозка этой бригады из Новогеоргиевска в Млаву началась 12/25 августа.
{34}"Стратегический очерк войны 1914-1918 года", часть подготовил Цихович, Москва 1922 г., стр. 87.
{35}"Краткий очерк операции Наревской армии ген. Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 года", составлен офицером Генерального Штаба XIII корпуса Фуксом. "Военный Сборник" № 4, стр. 131.
{36}ХХIII-го корпуса.
{37}Содержание этого приказания приведено в книге "Боевые действия в Восточной Пруссии в июле, августе и начале сентября 1914 г.". Вацетис. Москва, 1923 г., стр. 72.
{38}"Стратегический очерк войны 1914-18 гг.", часть I. Составил Цихович. Москва, 1922 г. стр. 88.
{39}Там же, стр. 88.
{40}См. приложение № 6.
{41}Донесение начальника 1-й кавалерийской дивизии ген. Гурко от 16/29 августа из Сантопена указывает на участие в борьбе ландштурма в "штатском платье".
{42}Как было и в действительности.
{43}ЬйДепДогГГ, "Меше Кпе^вегшпегип^еп" 8. 39.
{44}"МП ШпДепЬиг^ Ье! ТаппепЬег§". N. л'оп 81ерЬап1. Стр. 25
{45}Полный перевод этого приказа см. приложение.№ 16.