Откройте свой Мир!

 
Я уже пять дней, как в отпуске, но официально - с сегодняшнего дня. Был выпущен, как водится, приказ. Я в нём расписалась, уронила слезу, выдохнула и... ушла. 

Сегодня, когда все мои гости уже разошлись, я смотрела телевизор до четырёх утра, осторожно пила пиво, бегала любоваться Луной, но не только потому-что полнолуние, а от того, что пила пиво до четырёх часов утра.
 
Всё надеялась, что вот выйду я на крышу, заменяющую мне балкон, когда заскрипят вокруг калитки и ворота страдальцев, вынужденных спешить на работу, помашу им "Гинессом", но проспала... Фигня!.. Выйду завтра.
 
Но кураж уже пропал.
 
Подморозило. Захулиганил северный ветер. Сквозь обрывки провисшего неба зияли синие дыры мироздания. Солнце распушало облака в клочки, но не могло ко мне пробиться.
 
Вяло поскрёбывая поверхность земли грабельцами на предмет  скучивания оробевших листьев, я подумала, что не такое это счастье - отпуск.
 
Чорт...
 
Чем они там без меня занимаются? Пьют небось чай и отчаянно не вспоминают о своих служебных обязанностях. А обо мне и думать забыли.
 
Наверное, надо действительно уезжать...

 
Лето-щенок.
Радуется хвостом,
Валяется в пыли,

Мокрым носом
Будит меня.
Пахнет мёдом и молоком.
 
Щенок-лето...

 
Издохло лето,
Тёплый трупик
Завёрнут в саван
Брезгливого облака. 

Летят души
Около, летят облака -
Тупеешь, тупеешь,
Тупею и я.
 
Дожди сковали суставы-льдины
Ржавым потом студёных рос,
Ты, здоровый конечно, детина,
Но слегка недорос...
 
Я покидаю тебя, орясина,
Вольным ветрам дарю!
Как ты надеятся мог, мой красный,
Что изменю октябрю?
 

 
***
За меня туман
И поздний сад.
За меня лето -
Улыбка неб.
 
За меня костёр
По воде зажжёт,
А за него
Упадёт дождь.
 
За меня листается
Листопад,
За меня 
Белка рыжеет хвост.
 
За меня птица
Споёт птенцам,
За меня... а за ним
Ляжет снег.
 
За меня красками
Тёплая дрожь.
Все гладиолусы
За меня.
 
За меня, даже,
Мелешкин ёж,
Даже ёж Ольги
За меня...
 
Выпадут росы
Ну и что ж?
Они меня
Не укроют от стуж.
 
Высмотрю капли
Замёрзших луж,
Подышу ещё чуть-чуть...
Пойдёт дождь.
***

 
Ночь, ночь, ночь бескрайняя и глубокая лежала над Городом. Вообще-то, в это самое время ночь лежала ещё и над половиною мира, и над большею частью его страны, но Город так привык не замечать никого, кроме себя, что какая-то там половина мира, или даже вся целиком его страна, никак не могли привлечь его внимания. Не тот масштаб. Он всегда был слишком сосредоточен на себе, всегда горд, сыт, пьян и самодержавен, этот Город. Ночь лежала над ним одним.
***
Метрополитеновская дрезина с ремонтниками замерла у красного, мигающего огня аварийного извещателя.
Работа была выполнена, хотелось поскорее добраться до служебного депо, ввалиться в чистую и светлую
бытовку весёлой ватагой, бросить как попало сумки с инструментом, скинуть робу, принять душ, перекусить и занять свои места в комнате отдыха перед огромным, во всю стену, телевизором. И уже там, внутри мягких и тёплых объятий уютных диванов и кресел презрительно поглядывать на гигантские лица актёров, неторопливо пить чай, или кофе... И так до конца смены... но спешить стало вдруг нельзя - об этом напоминал периодический пронзительно-красный огонь. Говорят, линзы извещателя устроены таким образом, чтоб свет их проникал даже сквозь веки спящего машиниста. Володька немедленно зажмурился, когда ещё будет такой случай на себе проверить одну из баек метро... Волны тревожного света сменялись абсолютной чернотой прямо где-то в володькиных мозгах - надо-же, работает! Правду болтали. Значит где-то впереди, на этой самой ветке находится ещё один поезд. Ехать нельзя. Кто-бы это мог быть? Бригадир ремонтников, Михалыч, потянулся к коммуникатору...
***
Кристине не спалось. Кошмары её уже не мучили как раньше, здорово помог психолог, но и покоя от мыслей о завтрашнем дне не было. Стоило ей закрыть глаза, как метрополитеновская эмблема, кружок с буковкой М
внутри растягмвался в овал, М  уплывала вниз и, отразившись от центра, переворачивалась вверх ногами...
Вся эмблема казалась тогда перекошенной пастью с окровавленными клыками.
***
На Куропатовском перегоне бомжи гнали самогон и... тут-же его пили. Ни о каком создании стратегического
запаса крепкого алкоголя не было пока и речи. СизОй усмехнулся. Ночь, поезда не ходят, пусть народ
погуляет под высоким потолком. Не всё же им щемиться по норам. Лишь бы не расползлись далеко... Начался отопительный сезон, в трубы централей проникло щедрое тепло, брага выстоялась за три дня и весь его подземный клан ликовал. Слава мэру! Теперь не замёрзнем, не сгниём! СизОму - слава! И то правда, помимо досрочно созревшей браги и почти бесплатного самогона, появились и другие преимущества. Высохли лужи, поутихла вонь, втянулась в стены плесень. Дети перестали надрывно кашлять по ночам... Сизой огляделся. К утру надо будет убрать с путей доски, забрать перепившихся и вообще, навести здесь порядок. Не хватало ещё, чтоб нагрянули ремонтники.
***
Михалыч с отвращением отодвинул от себя эбонитовую кочергу универсального коммуникатора, в просторечии "хуй с глазами". Эта штука и правду походила на изогнутый под опасным углом пенис, и у него действительно имелись глаза - два светодиода, красный и зелёный, которые загорались в зависимости от того, велась передача, или приём речевой информации. Фольклор о коммуникаторах был настолько обширен и многослоен, что Володька не хотел, а расмеялся, едва взглянув на застывшего в нелепой позе бригадира. Михалыч повесил прибор, из которого доносились разнообразное щёлканье, свист и бульканье и стало тихо... Укоризненно глянув на Володьку - дело-то серьёзное - Михалыч приказал машинисту осторожно двигаться вперёд. Мол, наверняка связисты что-нибудь ремонтируют, а вдруг тем, что впереди помощь какая нужна... Дрезина чуть дёрнулась и медленно поплыла сквозь вспыхивающее красное сияние. Когда исчез последний всполох, у Володьки внутри что-то оборвалось и продолжало лишь вяло трепыхаться и поскрёбывать где-то там далеко, внизу организма, едва пробиваясь сквозь заполнившую всё его существо странную вату оцепенения.
***
Кристина покинула сбитые в комок простыни и легла на диванчик в углу. Зачем нужна кровать, если на ней не спать, а ворочаться? Почему эти сволочные работодатели строят свои офисы у чорта на куличках, в самом центре Города? Туда добраться можно, только на метро, а для этого ей придётся уже этим утром спуститься под землю.О!..
***
На Куропатовском веселье достигло своего апогея. Дым стоял коромыслом. Пели "Катюшу", запевала как всегда бабка Зина, в одном месте молча и коротко дрались, чтоб Сизой и его опричники не заметили, кое-где хрипели и стонали от страсти по углам... Подкатившийся бесшумно, диковинных очертаний и без огней, поезд заметили только тогда, когда захрустели дощатые щиты, уложенные на рельсы, да дико завизжал малолеток Егорка, уснувший было на этих самых щитах, а теперь зажатый им и обречённый. Выдохнули тормоза, заскрипели железные суставы, вспыхнули синие, бордовые и жёлтые круги на колёсных парах и поезд остановился. Унёсся в тьму и затих грохот вагонных сцепок. Подземные жители столпились у края низкой служебной платформы, чтоб заглянуть в безумные от страха глаза Егорки. Сизой, закусив папиросу, с
непонятно откуда нахлынувшей тоской рассматривал поезд. Таких он ещё не видывал. Весь как бы слипшийся, без сочленений, покрашенный в чёрное и зелёное, с выпуклыми фиолетовыми окнами... Бр-р-р-р! Мороз по коже продирал от одного вида. Из тьмы, в которой прятался  хвост чудовищного поезда пошёл обратно нарастающий лязг. Дьявол! Инерцию ещё никто не отменял! Сизой хотел крикнуть Егорке, чтоб выскакивал и даже протянул ему было руку, чтоб выдернуть с рельсов наверх, но опоздал. Последний удар и... вполной тишине все услышали, как лопнул под огромным колесом череп. Горячие и липкие брызги разлетелись веером, ударили по лицам.
***
Кристина летела среди пушистых облаков в синем небе. Далеко внизу проплывала в тумане неясная земля,
ветер что-то нежное шептал ей и щекотал ухо и шею.
***
Машинист дрезины резко ударил по тормозам. Володька чуть было не клюнул носом вперёд, прямо на железные ящики с подстропниками, но удержался. В сердцах он вскочил на ноги, хотел со всей мочи и от души заматериться, но замер. Из темноты, куда они двигались, возник непонятный шум и накрыл их всех... Звучало так, будто пилили что-то дребезжащее, или резали сталь великанскими ножницами, с выкриками, с воем и уханьем. С глухими, содрогавшими землю, ударами, с причитаниями бабьими ли, детскими ли, с визгами, и напевая при этом скрипучим хором "Катюшу"... Всё стихло так же внезапно, как и налетело. По тоннелю пронёсся долгий и какой-то тоскливый выдох. Машинист вопросительно посмотрел на бригадира. Тот мотнул ему
головой вперёд и показал маленький, с сантиметр всего, промежуток между большим и указательным пальцем. С
такой скоростью они теперь и будут двигаться дальше. Вперёд.
***
На Куропатовском было темно и тихо. И очень, очень грязно. Ремонтники будут разочарованы.
***
Шёпот ветра усилился сначала до громкого, неожиданно прескочил пару тональностей, превратился в свист, а
затем ветер перестал стесняться и заревел в полный голос. Кристина падала, падала, падала! Крутясь и
переворачиваясь. Уже видна была хаотично мелькающая между небом и облаками смертельно опасная земля. Всё
ближе. Ближе. Сейчас всё закончится!.. Но тут открылась знакомая клыкастая пасть и Кристина осознала, что
падает она сквозь землю. На много-много метров вглубь... Звон, звон, мелодичный звон в ушах. Утро. На
этот раз будильник спас её. Пора вставать и собираться. Дорога будет трудной, как обычно. А вечером она
зайдёт к своему  психологу и скажет ему пару-другую неожиданных, но популярных до неприличия слов.
***
Дрезина кралась по рельсам, как вор по складу стеклотары. Впереди поворот, а за ним - стоянка бомжар
Сизого. Должно было быть шумно, а стояла тишина. Должны гореть костры и редкие лампочки, а был темно и
пусто, как в голове у бюрократа. Ледяные иголки предчувствий больно кольнулии душу и сердце Михалыча, но
отступать возможности не было - времени до начала движения осталось мало. Он посмотрел на часы. В
принципе, времени хватало, но... Ну успеют они добраться до соседей, надо будет делать запрос в их
диспетчерскую, а связь накрылась. А значит, дистанционно управляемую стрелку им никто не переведёт и что
прикажете тогда делать? Сидеть и наблюдать, как мимо проносятся поезда по благополучной соседской зоне
ответственности, а ты оказался настолько мнителен и туп, что ничего не сумел сделать, чтоб вернуться в
свою? Нет уж!.. Вперёд, и только вперёд... И какого чорта могло случится на Куропатовской?
Газоанализаторы молчат, влажность в норме, ток есть, воняет конечно, но это уж как водится. На то они и
бомжи, чтоб предупреждать всех нормальных людей о своём присутствии именно запахом... Ну, да... Пожалуй,
что даже вонью.
***
Пора выходить. Кристина ещё раз посмотрела в зеркало. Всё в порядке, можно отправляться в люди. Круги под
глазами, бледная кожа, самочувствие неважное, но это не отговорки. Сорок две минуты и три пересадки под
землёй - шутка? - и так теперь будет каждый день, пять дней в неделю, четыре недели в месяц, пока она не
обменяет квартиру. Четвёртый обмен за три года. Какое там гнёздышко? Какие стабильные отношения? Та
девушка из зеркала смотрела на неё с жалостью, а сама Кристина чувствовала себя безмозглой курицей,
которая почему-то решила, что и она тоже перелётная птица. Проклятая фобия... Всё! Пора выходить.
Невозможно опаздать в первый же день.
***
Ничего себе! Свет фар дрезины попросту тонул в странной поверхности непонятной махины, которая
преграждала им путь. Они чуть не врезались в неё. Если бы не тени, которые она отбрасывала - хана им...
Скорость была не велика, но и такой хватило бы, чтоб переломать все кости. Однако, что это за хреновина?
Похоже на поезд, но как такое может быть? Володьке от одного вида жуткой преграды стало совсем худо. Пока
Михалыч и машинист нецензурно демонстрировали своё возмущение и удивление, он выпал из кабины и еле-еле
дополз до края грузовой платформы дрезины, где его и вывернуло почти наизнаку. Беззубая старуха с трудом
увернулась от его струи. Она злобно сипела слова популярной в прошлом песенки "Катюша" и грозила ему
грязным кулачком. Пот оставил извилистые дорожки на её грязном, морщинистом лице, сухие губы отливали
синюшным. Володьку опять скрючило. Старуха отскочила, но споткнулась о какой-то кабель. Сухо щёлкнуло,
тело бомжихи затряслось, но быстро опало. Михалыч с машинистом всё кричали что-то в выпуклые чёрно-
фиолетовые окна зловещего поезда, машинист время от времени гукал сиреной, но всё доносилось до Володьки
как бы с другого края вселенной. Перед глазами плыли круги, было ему не интересно всё это, и совсем не
страшно, а скучно как-то и даже приторно. Почему-то он нисколько не удивился, когда тонкие, блестящие
паутинки протянулись к мёртвой старухе, опутали её, налились тёмно-красным и шустро поволокли куда-то в
самую темноту, под дрезину, а оттуда под пузо поезда, когда сам поезд лишь слегка надвинулся на них и
высунулись откуда-то из него колючие, в уродских наростах и шишках, неуклюжие и тоненькие клешни и
паутинки, и ловко так схватили вдруг Михалыча поперёк туловища. Что-то от всего этого нахального нахрапа
в Михалыче схрипнуло, взныло жалобно и неожиданно взорвалось. Михалыч сломался пополам и рухнул. Ноги его
попытались было убежать, подымая облачка ржавой и белой пыли, а руки его всё пытались ухватить ноги и
слепо скребли пятернями липкий воздух... Слепо, потому что глаза Михалыча вывалились, оторвались и
раскатились в разные стороны. Михалычев левый глаз кроваво и всё ещё с укоризной смотрел на Володьку, а
правый вскипел и вытек, наткнувшись на тот же кабель, который убил запевалу Куропатовского хора.
Молчаливый машинист молча задёргался чего-то, в стеклянном колпаке своей кабины и лопнул, разукрасив все
стёкла изнутри кровавой своей кляксой. Сама дрезина задрожала и стала быстро-быстро всасываться и
исчезать в утробе безумного поезда. Володька окончательно потерял сознание.
***
Сколько можно тянуть? Надо хотя-бы подойти поближе, купить газету, стаканчик кофе, привыкнуть к близости
омерзительной пасти. А потом резко вспомнить, что почти опаздываешь, и метнуться внутрь... Почему не
строят благоустроенные офисы? С маленькими квартирками внутри, чтоб можно было всю неделю не выходить из
здания и лишь в пятницу вечером, не спеша и безопасно ехать через весь Город прямо домой, на перекладных
автобусах и маршрутках, ну почему всё вокруг не так? Кристина в упор посмотрела прямо в глаза хмурому
сентябрьскому небу, которое сегодня ночью так подло предало её и сбросило в эту отвратительную бездну, а
она теперь вынуждена наяву пройти весь этот ночной ужас ещё раз. Какая несправедливость!.. У неба сегодня
на редкость стальные глаза и помощи ждать неоткуда.
***
Володька очнулся, держась за тёплый и пульсирующий рог на лбу поезда. Сквозь зубы стоналась сама собой
спасительная "Катюша", он, казалось, не принимал в этом никакого участия. Он всё понял про этот поезд,
которые был никаким, конечно, не поездом вовсе, а кем-то новым, живым, хищным, злобным и кровожадным,
которого разбудили, но усыпить которого, или отделаться от него дежурными фразами молитв вряд-ли
получится... Впереди засияла первая станция на их маршруте. Эта и ещё две, и он окажется на базе. А там -
только его и видели, там - до дома всего пол-квартала... Ноги его здесь больше не будет!
***
Кристина обречённо смотрела на красную метку поверх входа в метро. Она отмагнитилась взглядом от неба и
увидела это...  Сверху, прямо над входом в метро, где М в кружочке, отвалилась и упёрлась во что-то
полированная чёрная плитка. Буква отражалась в ней, как в зеркале. Искажённая ядовитой городской росой
поверхность превращала кружок в размытый овал с зубами. Это всё ещё сон? Злобная пасть скалилась на неё
всеми своими клыками. Этого было более, чем достаточно, чтоб развернуться и убежать домой, спрятаться под
одеяло, но... Начался час пик и её буквально внесло потоком суетливых и раздражённых горожан туда, внутрь
пасти. Почему у толпы всегда в десять раз больше локтей и колен, чем голов?
***
Две станции пролетели, осталась ещё одна. Володька обессилел, но пел и держался за пупырь на лбу поезда.
Никто его не замечал, все торопились поскорей забраться в вагоны упыря-поезда, как будто их ждало там
что-то приятное. Набилось, должно быть, уже порядочно, но самый наплыв пассажиров ещё только-только
обозначился. Надо сообразить что делать на месте. Остановка короткая, а руки и ноги изрядно затекли от
неудобного сидения на покатой поверхности. Спрыгнуть, продолжать петь, бежать, вставить пропуск, петь,
набрать код замка, петь, захлопнуть за собой дверь, петь... Можно попробовать не петь, если понять и
убедиться, что поезд отошёл. Можно попробовать. Там видно будет. Прямо курсу засияли огни станции.
Володька попытался в последний раз размять ноги, поелозив задницей по тёплому лбу поезда.
***
Так даже легче. Обречённость взгляда теряется в окружающей и пустопорожней возне. Страх растворяется в
суете попыток обрести оправдание такому скоплению вселенных... Ведь каждая личность - вселенная? Так?
Так... Так какого чорта все они  столпились у самого края, по которому несётся чёрная дыра? Чёрная дыра с
клыкастой и окровавленной пастью. Как будто будет разница - кто первый приникнет к горизонту событий, а
кто отпрянет, но прильнёт позже, с разницей в микроскопические доли недодачи по времени... А вот и
поезд...
***
 

 
 
- Ты не спишь...
- Не могу спать, стараюсь не пропустить
Ничего из жизни.
 
Стараюсь обрести гавань
У полки книжной,
Великолепной полки
Из кедра и осины,
А ты спишь?
Или,
Прикидываешься древесиной?..
 
- Не сплю, думаю
О сне, как я сплю
За что такую
Дуру, тебя люблю?..
- Ты спишь,
Или не спишь?
Матрасоколыханием
Обозначая ко мне страсть,
Как ты мог так попасть?
Во время этого
Я веду беседу,
Курю сигарету,
Ем персик, пуховую попку лета,
Ничего не знаю,
Но, чувствую это...

Суметь бы не впасть
В порнографическую страсть,
Ограничиться бы диалогом...
 
- Не спишь?
- Сплю.
- Завтра на работу...
- Сплю...
- Завтра на работу.
 
 

В МПП прошёл первый после летних каникул Конкурс...
 
А этот мой рассказец принимал в нём самое активное участие. Кстати... Чтоб уложиться в ограничение по объёму, мне пришлось выкинуть из рассказа 1445 знаков! Так что тут полная версия.
 
[ читать дальше → ]
 
 

 
Невзрачные, выцветшие строки пишет он мне. А я ему - баллады ля-минор на острие кастальского кинжала, андалузские знойные томления и атлантически покатый горизонт...
 
Рррррыбак, что с него взять? И где отыскать его?
 
Латаный белый парус в окаянной и бирюзовой безбрежности. Влезь хоть на самую вершину пика Де Ля Чортос Без Надеждос, а это почти вровень с белоснежными плечами Пиреней, всё равно - не видать его в море. Смутьяна и безбожника, разбойника и брата ветров, похитившего моё сердце, и спрятавшего его где-то там, под чёрной своей бородой.
 
Гора Де ля Чортос Без Надеждос... или Шляпа волшебника, как мы её называем. Самое удобное место для табора. Чистое, без камней и оврагов плато, как тулья остроконечной шляпы, ручьи, свежая трава. Вечная весна царит там. Воздух кристально-сладок и пьянит, но это из-за высоты, как говорят. Далеко внизу сразу несколько городков, ещё дальше - Столица. Люди, прожившие на плато лето - легко переносят зиму... Отец мой - барон - много раз дрался за это место. Сверкала тогда обнажённая под луной сталь, скрипели зубы и хрипели проклятия... Алая кровь брызгала по зелёной траве и становилась чёрной, как желчь Матери Песка - Хуранги. Мы слишком долго бродили по тем холодным и раскалённым пескам Матери, чтобы оставить это место, говорил отец в оправдание учинённой резни... А до него говорил то же самое мой дед и он то же дрался... ножами и чем придётся...
 
Многие не думают, что если есть бароны, то должен быть где-то и Король баронов, но это слишком жгучая тайна, чтоб говорить о ней сегодня. Сегодня, когда я хочу говорить о любви...
 
Я встретила его в нижнем порту, на причале Дохлых Собак, в самом подходящем для контрабанды и торговли краденным товаром месте... Там даже военный флот выставляет сдвоенные свои патрули, с чётким приказом - не вмешиваться... если что. А его лодка была полна живой и серебристой рыбы... Я купила у него рыбу, а он проводил меня на Шляпу Волшебника.
 
Там, по дороге, нигде не было безопасно ни для кого, как в павшем от продолжительной осады городе... А он ходил повсюду смело и смеялся над всеми. Рядом с ним сияло тепло, веяла прохлада, и как в родительском шатре хотелось уснуть на его руке...
 
Три лета уходит он от меня в море. Всегда на старой рыбацкой лодке, всегда в туман, или непогоду... Вокруг кипят войны. А от него мне приходят лишь невзрачные, выцветшие вести. Пишет мне...
 

 
Тень утра на крошечных гранях алмазной росы... Почувствуйте разницу! Как говорят...
 
Ничего нет, есть только вечная линия света над нашими головами. Свет недостижым, всеобъемлющ и горд тем, что он есть свет, а мы...
 
Мы можем только чувствовать разницу, нам это обыденно и тоскливо. Скушно это нам. Быть-бы светом, или тьмой.
 
Неизвестно, что предпочтительней. Многие выбирают тьму. Я не знаю, может они и правы. Многие выбирают свет. Может правы они.
 
Не нести собой ничего - это моё право.

 
Со мною всё очень серьёзно,
Я ведь живу в лесу,
Где верят в колдунью-лису
Рябиновую невозможно.
 
Она обметёт хвостом
Следы моих тусклых затей,
Вдруг обернётся мостом
Через болото дней...
 
Опутает, заведёт
К чорту, в рога, в туман.
Сердце моё заберёт,
Положит себе в карман.
 
Веткой пахучей ольхи
Отмахнусь от тоски,
Заварю чай, улыбнусь,
Дробь просыплю на стол...
Нечаянно...
 
 

 

Море волнуется раз...
Тонет рыбацкий баркас.
Пленный в взволнованном море
Почти безнадёжно тонет.
 
Море волнуется два...
В старом баркасе нас трое.
Ты, я и... нервное море,
Вступающее в права.
 
Море волнуется... пять.
Нам не случится выжить,
Если не выгонять
Третьего, нервного, лишнего.
 
Море волнуется семь...
Чортовы восемь баллов!
Ну, так сожри нас совсем!
Я так давно устала...
 
...Скрежет песка о киль
Слышен на многие мили.
Море вол-ну-ет-ся... за нас...
Может быть в сле-ду-ю-щий раз?..
 

 
 
В моём мешке
За спиной...
 
В моём за спиной
Мешке из джута
 
Хранятся валенки и лыжи,
И ты ещё... почему-то...
 
 
В моём мешке
За спиной -
 
В рюкзаке!..
Лежат консервы закатов,
 
Безумие их когда-то,
Выкинуть? выкинуть жаль...
 
 
В моём рюкзаке
За спиной -
 
Синее море
И белые птицы -
 
Виолончель и скрипица.
И ты отчего-то там...
 
 
В моём мешке
За спиной...
 
Предчувствие октября,
Краски и кисти осени,
 
Но если кто-нибудь спросит,
То больше всего - тебя...
 
 

 
Любовь, она... плевать ей на надежды!
К чертям всё будущее!.. прошлое!.. сейчас...
Она - желание остаться без одежды, упасть..
И умереть... и вновь воскреснуть,
Чтоб снова падать чтобы вновь взлетать...

Какой есть смысл
В стараньях камень притирать о камень,
Когда сжигает даже камни пламя?..

 
Сегодня ночью поменялся ветер.

Вместо хилого середнячка, атмосферой завладел стойкий норд.

Его упругое, мускулистое тело заполнило улицы, перекрёстки, переходы... и мою кудрявую голову.

И я вся сижу, в мурашках от его дыхания, даже на животе у меня они!..

Жду осени, осенью славно.

Я не чужда спорту...
 
Искренне понимаю толк во многих видах.
 
Лажу, штурмую, выбиваю... Больше всего выбиваю, конечно, но это мои проблемы, олимпионикой мне не стать с тех пор, как забарахлило плечо. Просто я люблю целиться и попадать дробью в мишень...
 
Обожаю смотреть гимнастику.
 
Вы ничего не соображаете в жизни, если думаете, что это приятно - заниматься гимнастикой.
 
Эти белые ножки, попки, лёгкость, летарды - феерия, фуфел, фурор.
 
За ними труд, пот, кровь... Да-да... Кровь, жизнь и смерть... Вы понимаете, что каждый их прыжок чреват смертью?
 
А я на стенде только вожу стволами из стороны в сторону? Я вожу смерть за нос...
 
Эти девочки, рыбки из серебра, напоминают мне мои мишени, и если б был такой спорт - промахиваться, бить мимо, я б только этим и занималась... всю жизнь.
 
Нельзя любить, если всё время таить надежду...
 
 
 

 
Хочу быть дурой неопытной,
девчонкою голожопою...
Хочу повторить  ошибки свои
Все до одной...

 
сердце
на облаках.
Счастье
в моих
руках.
 
Перья
в моих руках
от крыльев!..
 
О!..
 
просто
Ступить
на край,
выбрать
из адов рай.
 
Просто?
Так выбирай!
подавись прытью...
 
о...
 
 
 

 
С тобою уснуть
Никак не соберусь...
Всё невпопад,
Метро, вокзалы, спешка,
 
Не соберусь,
И ты... всего-лишь пешка,
И не уснуть,
А переспать с тобой боюсь...
 
Поговорить никак
Не соберусь.
Пора признать,
Но что-то
Всё мешает.

То листопад,
То снег внезапно тает,
Я не признаться,
Я покаятся хочу...
 
Всё умереть
Никак не соберусь...
Пора прервать
Дробь из солёных капель.
 
Но, снова синий взляд
Мне сердце всё излапал...
Не умереть,
Сгореть дотла хочу.
 
 

 
Молли, Молли... Что же ты, что же ты?
Виски с пивом мешая по вечерам,
Курила сигары, а порошки белые
Разнообразили тебе закаты с рассветами.

Молли, Молли... Кудрявая моя ангел,
Пепельные крылья оставляя не у дел,
Сапогами белыми утопая в зелени,
И тебе, Молли, оказался предел...

Что же ты так? - я плачу, Молли, Молли...

 

 
 
Каждое утро я ем ежа!
Каждое утро ем не спеша.
Каждое утро несъеденный ёж.
Убегает от меня, ну и что ж?

Каждое утро несу майонез,
Сливаю в ведро, завожу полонез.
Без полонеза я не могу ни шиша,
Тем более утром съедать ежа...

Без майонеза я тоже не могу,
И на ежа даже не взгляну,
Каждое утро майонез с полонезом
Грозят ежу от меня пи-пецом...

Из левой руки моей топорщится вилка,
Из правой моей руки торчит острый нож,
Передо мной с майонезом тарелка,
В тарелке измазанный кетчупом ёж...

У него справка, что его организма
Находится под защитой сообщества "Харизма"

Всё это я пишу, постольку-поскольку -
Хочу повеселить Мелечковскую Ольгу...

))))))