Откройте свой Мир!

Вот, много лет пылилось на компьютере, решил выложить. Так сказать, проба пера.
 
Было прекрасное, светлое утро. Саш вышел на песчаный берег моря. Море было на
редкость спокойным и гладким, только небольшие волны доносили на своих гребнях
пену и, отступая, оставляли ее там. Облаков на небе не наблюдалось и день обещал
быть спокойным и ровным. Пробежав вдоль кромки моря не для утренней зарядки, а
так, для отвода глаз мамы, которая пристально наблюдала за ним из окна двухэтажной
 виллы, он не спеша, уже пешком вернулся назад, но в дом возвращаться не спешил.
 Саш присел в кресло под зонтиком и стал любоваться видом моря. Уже давно встало
солнце и при полном солнечном свете море выглядело просто замечательно: Желтые
 его лучи, казалось, насквозь пронизывали воду на многие километры вдаль, оттого оно
было иссиня-зеленым, кой цвет очень успокаивает глаз, на воде и в воздухе появилось
множество чаек, чей крик был слышен очень далеко. Воздух с подъемом солнца
становился все суше, из него постепенно исчезала утренняя влага. Через час на побережье
 придут несметные толпы туристов, расстеля свои коврики для загорания. Где-то уже
заиграла музыка...
Саш, глядя на слегка изогнутую линию горизонта, вслух строил планы на сегодняшний
день: «Так, надо будет...»
- «Саш!» раздался из открытого окна голос, «Саш, иди завтракать!»
Голос матери звучал так нежно и ласково, что оставив все планы на потом, он встал из
кресла и затопал вверх, к дому по мраморным ступенькам.
-«Давай-ка дружок, мой руки и садись есть»
-«Не вопрос!» сказал Саш и отправился в ванную комнату. Сполоснув руки и вытерев их
богатым махровым полотенцем, на котором было изображено сто долларов во весь его
размер, он сказал –«Готово!»
Жили они далеко не безбедно: Отец, прежде чем отойти в мир иной, будучи крупным
нефтяным магнатом, сколотил огромный капитал. Как исходило из завещания отца, его
законная супруга, Людмила Степина, может ежемесячно снимать процент дохода от суммы,
находящейся в банке, которым и предпочитал пользоваться ее благоверный.
-«Мам, тебе помощь не требуется?»
-«Нет, а почему ты спрашиваешь?»
-«Да так... А может, ты меня отпустишь после завтрака?» постукивая ложкой по тарелке и
доедая что-то экзотическое спросил Саш.
-«Пожалуйста, только приходи домой в 9 вечера, не позднее, не заставляй нервничать
свою мать, ОК?»
-«Как скажешь, мам!» сказал он и погрузил все тарелки в посудомоечную машину.
Свободного времени было предостаточно, и Саш пошел на улицу. К тому моменту прибрежье
пляжа уже пестрело разноцветными надувными матрацами, зонтиками, шляпками... Людей не
было заметно, так как они сливались с цветом песка, и оставались только мизерные черные
точки тех, кто был без головного убора. Спускаясь по длинной лестнице вниз, к берегу, Саш
тем временем думал, чем же таким ему сегодня себя занять, как убить время.
-«Сейчас я искупаюсь...» медленно думал он -«Потом возьму пива... или наоборот...» его
внимание отвлек бодрый голос:
-«Здорово, Санёк! Ты куда направился?»
Саш где стоял, там и остановился. Он чуть не сшиб с ног компанию друзей, которые отправились
не куда-нибудь, а к нему.
-«Да никуда, искупаться хочу!» Саш машинально взглянул на часы – время 10:37.
-«Торопишься?» с неподдельным участием сказал Кор, хотя здесь его все звали Серега. Он был
одет весьма своеобразно: хоть вокруг поднималась жара, он, помимо всего, навьючил на себя
короткий кожаный жилет, на нем были укреплены разнообразные цепочки и клепки, из-за которых
он весил на добрый килограмм больше, чем должен был. Ему видно, было все равно, печет сейчас
солнце или нет.
-«Да нет, только в 6 вечера поеду за своей подругой, надо встретить ее с учебы» ответил Саш.
-«До 6и еще долго, присоединяйся, пойдем погуляем!» разразился наконец-таки речью другой
рядом стоящий друг Саша. Он выглядел весьма и весьма внушительно, хотя до амбала немного
не дотягивал. Даже лицо у него имело резкие черты, но произнося эти слова оно сделалось
таким добродушным, что Саш попросту не смог отказать старому другу.
-«Куда ж мы отправимся?» спросил Саш у Сёмы. Амбал сказал:
-«Через часик-полтора совсем жарко станет, я предлагаю холодного пивка!»
-«Согласен! А ты, Серый, что скажешь?»
Серый молчал, а потом с неохотой выдавил:
-«Ну, пошли...»
Тем временем в соседнем городке на побережье моря сидела в аудитории и получала знания
одна молодая особа.
Сказать, что она была красива – не сказать ничего. Саш очень часто глядел на нее, пока она
училась, притом еще и слышал, как ее спрашивает лектор, но очень сожалел, что не мог ей
подсказать, если знал ответ. Сидя перед экраном своего компьютера и по нету подключившись
 к одной из видеокамер колледжа, надо сказать, видеокамеры установлены прямо-таки везде,
он мог часами наблюдать за своей возлюбленной.
Очень симпатичная, длинноногая, светловолосая, крепкая девушка Оля училась не шатко, не
 валко в одном из колледжей, расположившихся на одном из берегов столь живописного места.
Друзья, завидев знакомую соломенную крышу, что была сделана под старину, в стиле индейцев,
которые вероятно жили на побережье много веков назад, втроем отправились к ней. Здесь
было все по-старому: прямо на открытом воздухе стояли столы, напоминающие собой такие,
какие показывают в вестернах про ковбоев, возле них стояли плетеные стулья, на столах
находились все необходимые атрибуты закусочной.
Стоя в зените, уже во всю нещадно пекло солнце, и друзья, стараясь держаться самой
кромки, дошли до закусочной чуть не спалив себе ноги о горячий песок, устроились за одним
из столиков под тенью навеса и перевели дух. Из каморки, пристроенной здесь же, вынырнул
маленький юркий старикашка в одной только набедренной повязке, с хитрыми глазками и
бусами из клыков, ну точь-в-точь как из мультика и писклявым голосом спросил:
-«Чего изволят молодые люди?»
-«Дядь Вов, давай как обычно, только в двойном размере!» ответил ему амбал. Немного
помявшись, старик сходил в каморку, вернулся и поставил на их столик 6 банок ядреного,
холодного пива.
-«Не много ль вам будет в жару-то?» проскрипел старик.
-«Да не переживай за нас, дядь Вов.» и Сёма опять улыбнулся той же улыбкой, что и утром.
 Поведение старика несколько насторожило Саша, обычно он был всегда весел, а сегодня
что-то не очень, может быть у него случилось что-то, но добродушная улыбка приятеля
заставила обо всем забыть. Выкурив по дорогой сигарете и опустошив по банке пива, друзья
сидели, наслаждаясь видом моря. Море здесь совершенно необычное, оно каждый час
изменяет свой цвет. Утром оно темное, почти черное. Днем бирюзовое, вдали, к горизонту
несколько темнее, а вечером... О, вечером море просто светится изнутри каким-то необъяснимым
светом, таким, что даже к ночи, оставшись на берегу, будешь превосходно видеть, что
происходит довольно далеко от тебя.
А сейчас был день, и малышня, никак не могущая накататься на водяной американской горке
с разными узлами, выкрутасами и зигзагами, плюхаясь в воду, рассекала дневной воздух своим
пронзительным визгом. Пресытившись видом, друзья начали беседовать. В общем, разговор
был ни о чем, то об автомобилях и их  устройстве, то о спортивных яхтах,.. но за неспешным
разговором трех приятелей время пролетело незаметно. В конце концов Сёма предложил:
-«А давайте искупаемся, кто за?»
-«А давайте!» весело ответил Сергей.
Они встали, и оставив на столе все как есть, вышли из под навеса.
Неподалеку виднелся волнорез, установленный вероятно, просто так, без дела, так как защищать
 от волн ему уже давно было нечего, весь песок полностью осел так, что во время прилива
высеченный из гранита рукой человека волнорез наполовину стоял в воде. При этом за гранитной
махиной накопилось такое количество пены, что человек довольно больших размеров мог с головою
 в ней укрыться. Чуть далее волнореза виднелся пирс, к которому с разных сторон причалило
неимоверное количество разнообразных суден и суденышек, рыбацких лодочек и яхт. Все они,
стоя на приколе, мерно покачивались на волнах сегодня довольно тихого моря. При этом пирс
оброс мачтами так, что издалека напоминал густой гребень. Рядом плавало несколько спасательных
кругов, связанных веревкой так, что они весьма походили на хлебные баранки. 
-«Как хорошо-о!» кричал кто-то из парней, ныряя с пирса в соленую воду «Никто еще не устал?»
-«Нет!» Саш посмотрел на солнце и прикинул: Сейчас где-то самое большое пол-пятого наверное,
 но подняв левую руку и глянув на свои водонепроницаемые часы обнаружил, что времени и того
больше.
-«Всем пока, завтра увидимся!» уйдя на берег крикнул Саш друзьям и начал быстро одевать на себя
 все то, что оставил на песке два часа назад.
-«Куда так спешно отправляешься? Ах, да... Ну беги, беги...»
-«Завтра заходите!!!» Крикнул в догонку Саш и побежал к дому. Он уже слегка опаздывал.
Между тем время не ждало. Добежав до дома и одолев долгий подъем наверх, Саш похватал с полки
в своей комнате несколько мини-дисков и ключи от автомобиля, который после смерти отца
теперь по праву принадлежал ему. Заглянув на кухню, он никого там не встретил, мать скорее
 всего ушла к соседям, не заперев двери. Она так часто делала, да и Саш тоже, потому что были
уверены – никто ничего не возьмет. Вынув из микроволновки три теплых гамбургера и положив
их в бумажный пакет, Саш направился к гаражу. Там его ждала сногсшибательная машина: изготовленная
 специально на заказ «Ferrari F-40». Без верха, черного цвета, отличной полировки, блестя хромом
 и поражая слаженностью всей конструкции, эта машина производила впечатление настоящего
 монстра дорог. Усевшись за руль своего зверя, Саш повернул ключ в замке зажигания. Мотор тут
 же отозвался ровным и низким рычанием. Выехав, он закрыл гараж, так, на всякий случай. Пока
двигатель грелся, Саш порылся в карманах и вставив в МД-ресивер свой любимый минидиск, на
котором было что-то навроде Криса Ри и положив голову на подголовник, принялся за гамбургеры.
Съев пару просто с закрытыми глазами, он случайно глянул на часы в приборной панели: 17:54. Зная,
 что опоздает, но почувствовав прилив сил после съеденных гамбургеров, Саш сделал музыку погромче
и поглубже нажал газ.
На городок у моря медленно, но верно начинал опускаться вечер. Краски неба стали постепенно
 меняться со светло-голубых на нежно розовые тона. В воздухе не чувствовалось былой угнетающей 
жары, установилось безветрие, появилось множество мошкары, невесть где прятавшихся, пока
стояло пекло. Парусники, которые вышли в море, те, что побольше, остались качаться на волнах,
дожидаясь ночного бриза, а те, что поменьше, добирались до берега кто как мог: кто-то прикрепил
сзади мотор и не спеша рулил им, а кто-то изо всех сил налегал на весла. Даже на таком значительном
 расстоянии от берега вроде бы слышалось их дружное: «...взяли, взяли, взяли...». Дорога проходила
вдоль берега на возвышенности, и отсюда как нельзя лучше можно было разглядеть море во всех его
подробностях с высоты птичьего полета.
Машина неслась по автостраде, соединяющей два городишка с запада на восток, с дикой скоростью.
Попутные машины встречались редко, и Саш решил выжать из своей все, что возможно. Он и раньше
ездил так, но только в крайних случаях. Сегодня так оно и было. Если бы кто-то, находясь на обочине,
слышал, как едет это, то он навсегда бы запомнил дикий свист, нарастающий откуда-то из далека до
 полной боли ушах моментально, потом также мгновенно ниспадающий с другой стороны до полной
тишины низкий бас. И пыль... Поднятая автомобилем пыль не садилась на дорогу больше пяти минут.
В это самое время у парадного входа в колледж прогуливалась туда-сюда Оля. В недлинной белой
 юбке и каком-то то совершенно оригинальном топе аля-франсэ она который раз мерила шагами
небольшую площадку перед своим учебным заведением и время от времени с надеждой посматривала
 на дорогу. Увы... На своих туфлях с каблуками – гвоздиками она была еще выше, хоть роста ей и так не
 занимать. Ровные распущенные волосы ниже плеч выглядели безукоризненно, ресницы были настолько
 густы, что могли бы позавидовать даже некоторые голливудские звезды, хоть она и не пользовалась
косметикой. Глаза – небесно-голубого цвета, с  черными зрачками, такими, будто там притаилась сама
ночь,.. вся она выражала собой красоту, а в данный момент – еще и активное нетерпение по отношению
к тому, что ее бой-френд задерживается.
Из-за угла стоявшего по соседству дома послышалось такое знакомое урчание мотора, что она про себя
от души порадовалась, что не напрасно ждала, а затем показался и автомобиль. По своему небольшому
городишку они с Сашем катались много раз, а вот за город он приехал за ней впервые. Въехав на территорию
 колледжа, автомобиль, блеснув чернотой и мигнув девушке фарами, остановился, открыв сразу обе двери.
Первая фраза, которая нарушила тишину, принадлежала Ольге:
-«Привет, милый. Я тебя уже долго жду» Она сказала это так, что Саш опешил. Он ожидал, что Ольга
начнет неистовствовать и кричать на него, но это было не так. В ответ он пригласил девушку в машину
и протянул ей все еще теплый гамбургер. Посмотрев на него полуприкрытыми глазами, она сказала:
-«Ешь!» Тогда он отщипнул себе еще маленький кусочек, сразу же бросил его себе в рот и добавил:
-«Остальное тебе!» Пока Ольга доедала гамбургер, Саш без  конца наблюдал за любимым человеком и
то и дело фыркал от смеха, глядя, как Ольга расправляется с большим гамбургером. Она, в это время,
занятая выяснением отношений с гамбургером, молча поддавала Сашу в бок локтем за каждый смешок.
Тем временем они выехали на автостраду. Расправившись с гамбургером, Ольга немного перепачкала
нос кетчупом, который смешно прилип к его кончику. Нимало не смутившись, та быстро достала из своей
сумочки носовой платок и хотела было уже вытереть повисший на носу кетчуп, как Саш в очередной
 раз повернулся к ней и прыснул, с трудом сдерживая хохот. Ольга, глядя на раздувшиеся щеки Саша и
его раскрасневшуюся физиономию, не сдержалась и залилась заразительным смехом. Саш, обычно серьезный,
 в этот раз смеха сдержать не сумел.
Машина не спеша ехала по вечерней автостраде. Вдоль дороги росли длинные пальмы, упираясь своими
небольшими кронами прямо в небо. По небу кое-где проползли тонкие перистые облака, в свете вечернего
 солнца, больше чем наполовину уже ушедшего в море, они были ярко красными. Жара уже целиком отступила,
 и с берега на море подул легкий бриз. Всюду разлилось благоухание олеандров, а крики чаек сменились пением
 каких-то невидимых экзотических птиц. Волны моря то набегали на песчаный берег, еще недавно пестревший
разнообразием зонтиков и шляпок, то отступали, оставляя  там лишь морскую пену. Еще не успело солнце 
покинуть горизонт, взошла луна. При свете заходящего солнца она была настолько бледной и незаметной,
что на нее можно было обратить внимание только по одной причине: начинался прилив...
Насмеявшись от души, Саш и Ольга посмотрели друг на друга по другому. В их взглядах больше не было смеха,
 лишь только блестели глаза. Будто они хотели сказать друг другу еще что-то, но ничего не шло в голову. Как
 бы не нарочно Саш положил правую руку на колено девушки, и не сводя с нее глаз, заметил, что она не
торопливо проводит кончиком язычка по верхней губе. Насколько это было возможно, он подтянулся к ней, и глаза
закрылись сами. Он едва успел почувствовать прикосновение ее горячих губ, как страшной силы удар потряс
 все его тело.
Пролетев сквозь лобовое стекло, Саш еще долго и судорожно соображал, что же произошло. И летел о
н из машины как будто в замедленном действии, если бы его быстро снимали на пленку, а потом смотрели
 с нормальной скоростью. Это длилось менее секунды, но ему показалось, что это – вечность... Согнувшись
 в полете в три погибели, он тут же достиг асфальта и кубарем, как клубок, катился так вот,
медленно-медленно еще не один десяток метров. Как только он перестал кувыркаться, время
 приняло свой нормальный ход. В синяках и ссадинах, в разорванной одежде, Саш предпринял
 попытку встать.
Попытка с первого раза удалась. Он обернулся и пошел к машине, которая несколько минут назад
своим видом внушала глубокий душевный трепет всем завистникам и любителям дорогих машин.
Сейчас она могла внушить только огромный страх водителям-лихачам. Огромный тяжеловоз - фрейзер
 въехал прямо в лоб его машины, чуть левее центра, отчего ее нос стал в два раза короче, машину
 несколько раз развернуло на дороге и теперь она стояла на пыльной обочине, как-то непонятно
 изогнувшись, словно белье, высушенное на морозе. Неподалеку стоял фрейзер, его повреждения
 были значительно меньше, чем у «Ferrari». Из машины Саша шел дым, капот согнулся, как крыша
 ветхого дома, а половина двигателя находилось в салоне. Саш метнулся к машине в надежде немедленно
помочь Ольге, если это возможно. Было поздно.
Смерть девушки наступила мгновенно. С размаха ударившись головой о верх рамы лобового стекла,
она рассекла себе голову до мозга, и на раме осталась часть того, что раньше было содержимым ее головы.
Ольга без дыхания лежала на кожаном кресле машины в луже крови с открытыми глазами, в которых застыл
  ужас. Еще теплая кровь капала с безымянного пальца ее руки прямо в придорожную пыль. Её другая рука
 неестественным образом загнулась под спину. Подойдя к Ольге, Саш аккуратно вынул из под нее сломанную
руку, закрыл пальцами веки, упал возле нее на колени и, не сдержав в себе всех чувств, закричал... Беспомощно,
 по звериному, дико... Эхо истошным воплем все повторяло и повторяло его крик, разнесшийся, казалось,
 по всему свету...При этом он поднял руки вверх, к небу, как будто бы хотел молиться, но это не совсем
походило на молебен, так как он согнул руки в локтях... 
Сорвав с себя 3D шлем, человек в сердцах издал крик: «Будь проклят тот, кто написал этот симулятор!!!»
Весь в слезах, он шагнул из кабины на немытый пол однокомнатной квартиры, где валялось абы как великое
множество бутылок дешевого пива, измятых окурков и еще какой-то пакости. Тут же поскользнулся на чем
то липком и скользком, упал, поднялся.... Всюду в комнате царил хаос, вещи лежали где попало, и уже
 никто не мог их прибрать на место довольно долгое время... Квартира представляла собой воплощение
 грязи, безобразия и запустения. Обои отвалились местами,  мухи обсидели все, что можно...
Из компьютера доносился печально – умоляющий голос матери: Сашенька, вернись, слышишь, родной.......
Не раздумывая, человек побежал в ванную, где скопилось великое полчище тараканов. Они стали нехотя
расходиться, когда там включили свет.
С ничего не видящим взглядом человек схватил веревку для белья и, перекинув один конец через трубу,
 которая шла вдоль самого потолка и встав на край ванной, затянул петлю на шее.
Постояв так несколько,  посмотрев на облезлые стены, которые не видели краски с момента постройки
 этой 9и этажной развалюхи, ... шагнул вниз.
Веревка, не выдержав веса человека, лопнула и он, упав на колени, увидел себя в длинном зеркале,
висевшем на двери. На него сквозь налет и пыль оттуда смотрели глаза. Полные безысходности глаза. 
 Сердце будто бы остановилось  из-за отчаяния. Весь бледный, как школьный мел, он выглядел загнанным
 в угол, уже ничего не могущим сделать. Трясущимися руками он медленно снимал обрывок, глядя на себя...
Вернувшись к кабине, он услышал, как из шлема доносились звуки полицейских сирен и один голос кричал 
 кому-то: «Дайте сюда рулетку, мистер...  Я полицейский и имею право воспользоваться вашей чертовой
 рулеткой, чтобы измерить тормозной след....

Прошли тугие времена,
Но вспоминаю год суровый:
С утра рабочий у окна,
С талоном, как заговоренный.

Не у мартена, вовсе нет,
А у окна у магазина.
Ему оттуда: -Водки нет!
А он в отместку: -Образина!!!

Так выпьем же, друзья, за то,
Чтобы обломы не случались,
И образины, как никто,
Пореже на пути встречались!

Люблю смотреть на иглу, бегущую по дорожке грампластинки. Пластинка крутится, музыка льется. Крутится, звучит… Музыка, записанная в пространстве… Зафиксированный звук. Вот он, весь перед тобой, получасовой отрезок фонограммы… Можно даже подержать в руках время. На первый взгляд – странно, но только подумайте: черный кусок пластмассы, призванный хранить звук, волей-неволей хранит время. Причем не только тех времен, тех лет, той эпохи, но и в самом прямом смысле – тех самых тридцати минут, пока звучит фонограмма. Бежит игла по дорожке, где пробежала – прошлое, где побежит – будущее, где бежит сейчас – настоящее. Как остра игла… Как короток миг настоящего…

>>= Хоть не созданы друг для друга =
>>
>> Хоть не созданы друг для друга
>> Вс:е равно я с тобой могу
>> Пробежаться по краю луга
>> Переждать летний дождь в стогу
>>
>> Улыбаться и плакать тихо
>> Просыпаться и щекотать
>> И волос твоих рыже-рыжих
>> Непослушную трогать гладь
>>
>> Ты, конечно ж, со мною можешь
>> Проболтать до утра всю жизнь
>> Незатейливо корчить рожи
>> И отчаянно ногти грызть
>>
>> Целоваться хоть в лоб, хоть в губы
>> Можем мы, и создать семью
>> Но не созданы друг для друга
>> Так что нефиг, прощай, адью
>>
>> З.
>
> Жизненна. Я плакаль, пеши есчо.... :-(((
>

=====
Финита ля.

18-Jan-06 05:00
Автор: sany Раздел: Подражания/Пародии

Уже другой роман в карандаше,
Конец свернулся формою спирали,
Мы на "ля-ля" два года променяли,
Другую фам попробуйте шерше.
(* Вентиль)

Два года променяли на "ля-ля"...
Возможно что и больше потеряли,
Мы, если честно, даже не считали
И жизнь текла, как по окну сопля.

Пока читала ты роман Золя
(Простите за интимные детали),
Конец свернулся формою спирали
И завязался... Вот она петля!

Я подожду начала февраля
И наплевав на разные морали,
Скажу: "Уйди старушка, я в печали"
И всё начать попробую с нуля.

Другую фам найду за "три рубля"
Вон на Тверской какие бродят крали!
С ней будем мы шерше и трали-вали
Ну, а с тобой, увы... Финита ля.

=======(Приползло из всемирной паутины :-)=======

На днях гулял по Покровке - тепло, солнышко светит, я прохожим улыбаюсь. Иду, наслаждаюсь хорошей погодой, чистым небом, и душа поет: Господи, как жить хочется! Как хочется запечатлеть в памяти и оставить там навсегда эти моменты, чтобы помнить о них в холода и греться воспоминаниями о лете длинными зимними вечерами. Прошелся по Аллее Любви, что возле кремля. Солнце... Какое огромное, алое солнце, садящееся, кажется, прямо в Волгу... Красив наш город! Это нужно почувствовать!

Стихи бывают разные, как настроение. Не все писать только хорошие. Есть и такие:

Скорей, ведь будет очень поздно
ведь будет скоро не стерпеть
все то, что седцем своим прожил,
все, что успело наболеть

Скорей достань из сердца грезы,
что по ночам мешали спать
сомненья, радости и слезы
тебе, поверь, на все плевать!

Все то, о чем переживалось,
чего хотелось ночи, дни...
Чтоб ничего там не осталось,
И все, что выскребешь, сожги.

Нет в жизни счастья, это верно,
любви, похоже, тоже нет.
И дружба... а у той, наверно
давно погас в лачуге свет.

Такая просьба - душа млеет!
Но умоляю я тебя.
Чтоб жар пустой, что в сердце тлеет,
Потом не стал страшней огня.

Я возьму тебя за плечи,
Поцелую нежно - нежно.
Ты одна, но в этот вечер
Ты со мною, я беспечен.

Я расслаблен. Вот же счатье!
Ты со мною, я доволен.
На дворе сейчас ненастье,
Но мы вместе - божья воля.

Я возьму тебя на руки,
Покружусь, шепну на ушко
Что с тобой мне нету скуки,
Что с тобой легко. Подушка

Под твоей головкой милой
Очутилась. А я - рядом.
Я хочу, чтоб тебе снилось
Море. Тихо-тихо надо

Ласково тебя погладить,
В кудрях твоих заблудиться,
Приласкать претёплым взглядом,
Рядышком с тобой забыться...

Попробую припомнить я о том,
Когда мы друг без друга враз дичали,
Здоровались, друг друга обнимали,
И без тебя не ведал я покой.

Попробую припомнить я о том,
Как коротали мы все ночи до рассвета,
И было на дворе такое лето,
Что было о чем вспомнить нам потом.

Попробую припомнить я о том...
Хотя что толку то? Все уж давно минуло...
А ностальгия лист перевернула.
Осенний, календарный - все равно.

Попробую припомнить... А зачем?
Ведь все равно назад уж не воротишь
Те теплые, чудеснейшие ночи,
Где мы были не тронуты никем.

Не верю в чудо. Может быть, рискнуть?
Быть может, все вобще не так уж плохо?
Попробую! Ведь мне так одиноко!
Попробую назад я все вернуть.

Когда-то я был котом, был полосатым котом, и не считал дни рожденья,
Играл я серым мышом, играл ушастым мышом и пил себе молоко,
А кем я стану потом, а что же будет потом - не представлял ни мгновенья,
Любил свой маленький дом, жилось мне здорово в нем, летело время легко.

Шли годы, месяцы, дни, мелькали быстро они, настало время родиться.
Я появился на свет, мне было ровно ноль лет, я по-немногу взрослел,
Я папу спрашивать стал, пока совсем не достал, как же я смог появиться,
Еще немного подрос, домой кота я принес, мне кот, мурлыкая, пел.

Мне было где-то 5 лет, 5 замечательных лет, когда котенка не стало,
И вновь задумался я, куда же денут меня, когда возьму и умру,
Когда я стал повзрослей, от непонятных мыслей меня вдруг как оторвало.
Душа сумеет прожить,и будет ярко светить и в том и в этом миру.

Она, восседая на своем мотоцикле из черноты и хрома, в бандане, косухе, видавших виды, но еще крепких джинсах и крысах, подкатила к старой бензозаправке с покосившимся сарайчиком и заглушила двигатель. Из сарайчика вынырнул загорелый паренек, быстро взглянул на девушку и спросил: - Сколько? –Полный! –небрежно бросила девушка и протянула ему купюру. Парень снова юркнул в свою конуру, после чего бензоколонка недовольно заурчала, послушно отсчитывая литры топлива. Выглянув из сарая  и став поодаль, молодой человек принялся разглядывать девушку. Длинные темные волосы, охваченные банданой, спускались на куртку и переливались на солнце. Подбородок с чуть заметной ямочкой, брови аккуратными стрелочками, высокие щеки, а губы… Колонка негромко звякнула, означая этим, что заправка окончена. Паренек слегка вздрогнул, будто вышел из легкого оцепенения, а девушка, пнув по ножке своего железного коня, скрылась из виду по горячей, как вар, дороге.
 ___________________/здесь должно быть много кусочков. :)/____________________

К вечеру поднялся легкий прохладный ветерок, и ветряк, бездействовавший весь день, повернул хвост на запад и принялся давать электричество.
Возле бензозаправки на ящике с песком сидел паренек, и, глядя на заходящее солнце, играл на своей губной гармонике какую – то незамысловатую мелодию. Багряный огненный шар медленно плыл в остывающем воздухе и постепенно скрывался за гризонтом. Положив губную гармонику в карман, парень удалился в свой сарайчик. Через некоторое время там погас свет.
***
Будильник разбивал остатки напрочь улетающего сна. Кто придумал этот ненавистный тикающий и звенящий механизм? Заправка… Как не охота вставать. Но ничего не поделаешь. Работа есть работа.
 
Вот пара обрывков и заоисовочек из того, что, возможно, станет рассказом когда-нибудь. )
В поисках музы...

Я ухожу. В порыве гнева
Собрался я лететь из плена.
Я сильно тебя ненавижу
Когда ж я белый свет увижу?

Но ты цепляешься словами
Как клещ. Руками и ногами
Пытаясь душу удержать.
А я пытаюсь убежать.

Рывок, еще одна попытка,
Дуэль с тобой похож на пытку,
В руках я словно воск растаю,
Прости, прощай. Я улетаю.

Секунда, секунда,
И вот еще одна,
И вот с высокой лесницы спускается Она,
В волосах заколка, платье в кружевах,
А плавные манеры, а еле слышный Ах...

Мгновенья, мгновенья,
Часы, минуты, дни,
Ты даришь годы счастья, сладко тянутся они,
У глаз легли морщинки, и в прядях седина...
Ты правишь моим сердцем, лишь только ты одна.

Уж пусть я буду не хорошим,
Ведь не известно, сколько мне осталось жить,
По этому живу, Как Бог положит,
Тяну сквозь годы золотую жизни нить.

Сто семь морей держи под своей властью,
А я пусть буду нищим с падогом,
Удел с тобой наш будет одинаков,
В конце концов мы все туда придем.

Так стОит ли копить себе богатства?
Купить уж лучше легкого вина,
И с девушкою в рай земной добраться,
Время не ждет, и жизнь у нас одна!

Всё, денег нету, сижу на мели,
В углу паутина свисает в пыли,
Последняя крошка положена в рот,
В капкан третий день таракан не идет.

Ночами воришки таскают мешки,
Надрывно орут за окном кошаки,
Соседушка, комнатный дятел-дебил
Все стены давно в решето превратил.

От этого крУгом идет голова,
Ряхаюсь и маюсь, схожу я с ума,
Возьму, и в подвале я спрячу тротил,
В кулак улыбнуся: -Я дом своротил!

И вот настает предназначенный час,
Тротила надыбал, запальник припас,
И как шендарахнул!!! Земля затряслась!!!
Бежали и люди, и звери, боясь!

Смеялся я, глядя, как падает дом,
Столбы, словно прутья, ломались кругом,
Летели и щепки, и доски, кирпич
прямо в рожу... Разбил паралич

меня так, что не мог я согнуться,
Присесть, шевелиться, кругом повернуться,
подвинуться, дернуться, пошелохнуться,
И тут-то меня осенило проснуться.

Гляжу в твои глаза и вижу там
Два озера огромной глубины,
И кажется, не знаю сам,
В них растворюсь, меня не сыщешь ты.

А помнишь ту вечернюю зарю
И те огромные рассветы и закаты,
Все это было так давно когда-то,
И вот об этом я тебе пою.

А помнишь тот прекрасный месяц май,
Где мы с тобой гуляли до рассвета,
И было на дворе такое лето,
Что лишь грусти теперь и вспоминай...

Все минуло, и лишь осталась ты,
Все изменилось, кануло, пропало,
но все-таки в твоих глазах остались
Два озера огромной глубины.

Да будет, друже! Время лечит боль, ведь все, что было, улетело.
Воспоминаньем душу не неволь, на самом деле все сгорело.
Забудь про старое, к чему тебе страдать? К чему воспоминания и муки?
Коль так грустить - то счастья не видать, зачем тебе томление от скуки?

Мир не застыл в пространстве и во тьме, и на запястье часики считают
То время, что дано забыть тебе, пока воспоминанья не растают.
Забудь, не мучайся, расслабься, перестань, развейся, потусуйся, прогуляйся,
Ни на секунду не грусти, отстань, а гложет - ты не думать постарайся.

Возьми свой факел, подожги смолу, чтоб растопить подобье серой льдинки,
И если солнце встанет рано поутру, то радугою светятся дождинки,
Дождинки те от льда произошли, но все ж на солнышке сверкают,
А лед не будет так искрить, и это все на свете знают!

Шаг стиха (с) Panter

Знаешь, мне вообще-то все равно,
Что с тобой, кто у тебя, давным давно.
Веришь? Мне в реале безразлично.
Одинаково. И, право же, грешно
Узнавать о том, где ты и с кем ты,
Быстро километры киноленты
Пролетают мимо. Время лечит.
Я любил? Как глупо! Как смешно.

С детства я держал пузырь,
То чикушку, иль фуфырь,
К старости когда погнало,
Выглядел я, как упырь.

Очень сильно пить люблю!
Прозвище не посрамлю!
Всю получку прогуляю,
Нет пощады и рублю!

Как - то раз пришел домой
Я тверезый и смурной.
Жонка сильно взволновалась:
-Ты бы выпил, дорогой!

Вот так водка - афигеть!
Настроенье обалдеть.
Только вот от раза к разу
Что-то стало мне плохеть.

Ноги стали барахлить,
Сердце стало подводить,
И печенка с селезенкой...
Все равно не брошу пить!

Брат, поверишь, как бухал?
Брюхо водкой полоскал!
Заходил я к белке в гости
И кондрата обнимал.

Не хватало мне бухла,
Водку пил я из горла,
Но однажды моя водка
С перепоя умерла.

Вот мастер бережной рукой
Сваял из воска лик прекрасный.
Взгляд роковой и ведьмовской,
Всполох одежд кроваво-красный.

Застыл  в фигуре чудной воск,
В глазах сияет блеск алмазный,
Волос прекрасных дивный лоск,
Великолепный шелк атласный.

И губ волшебнейших нектар...
И надо же такому статься -
Случился в мастерской пожар.
Жар быстро стал распростираться.

Горел и плакал дивный воск
Теряли выраженье лица...
Лишь в самый дальний уголок
Не смог пожар лихой пробиться.

Наряд не тронул злой пожар,
Не тронул и лицо из воска.
Загар из сажи, на щеках
Застыла восковая слезка.

Народ остатки умыкал,
Чтоб отнести на рынок мытный.
А куклу из угла забрал
И спас пожарник любопытный.

На балах пышных и пирах
Красою кукла удивляла,
И блеском бирюзы в глазах
Всех восторгаться заставляла.

На праздник некий, на балу
Увидел чудо-куклу мастер.
Сказал: -Свое я заберу!
И зал в оцепененьи замер.

Чрез долгие года разлук
Нашел творец свое творенье.
Вдохнул в нее живящий дух,
Посредсвом рук прикосновенья.

Гостям улыбку подарив,
Смахнула слезку королева.
Оркестр вдруг заиграл мотив,
Зал слушал - девушка запела.

"Еще не все погасли краски дня..." (с) Сточка из песни.

Ты есть, и это хорошо,
Я рад, я счастлив, но страдаю.
Ты любишь так, как будто зной
Меня всецело иссушает.

Зачем с такой любовью жить
На ветер чувства распаляя,
Не лучше ли легко светить,
Чем воссиять, всех ослепляя?

В любовь попали, словно в сеть,
Себя пред смерьтю истязая,
Не лучше ли приятно греть,
Чем обжигать, до тла сгорая?

Позволь в глаза тебе взглянуть,
Увидеть в них надежды свет.
Пусть не надолго, пусть чуть - чуть,
Он прогорит во мне сто лет.

Я сознаю свою вину,
Ты за нее меня прости,
Как никого, тебя одну
Готов я на руках нести.

Ты ведаешь секреты жизни,
И тайны мужеских сердец,
Ты очага, семьи хранитель,
И красоты, добра венец.

Ты знойная, ты озорница,
Земля не знает озорниц,
Чтоб так легко могло дариться
Мужчине счастье без границ.

Звезды даруют нам свет,
Зарево светит с востока,
Я не скажу тебе "Нет",
Видишь, ты не одинока,

Рядом с тобою сижу,
В небо, на звезды взирая,
И на тебя я гляжу,
Думая, кто ты такая?...

Милая, не передать,
Чудо, смотрел бы часами,
Рядом с тобой помолчать
Лучше, чем грезить ночами.

Кто же ты, кто, ты скажи?
Взгляд твой прекрасен и сладок,
Прям он и чист, безо лжи,
Снова исполнен загадок...

Кто ты?...