А скоро Новый год!

Мне кажется, что это интересно. Это более чем интересно.
Люди, которые не сидят на попе ровно, а делают мир лучше. Пусть, даже иногда в своих личных интересах. Но мир-то лучше становится.

"Мусор на природных территориях, беспредел на дорогах, бездействие служб ЖКХ... Вам кажется, что ничего нельзя изменить и от вас лично ничего не зависит? Множество примеров гражданских инициатив демонстрируют, что это далеко не так. Герои этой номинации – гражданские активисты, которые нашли способ решения значимой для общества проблемы, вовлекли других людей в ее решение и добились успеха. Они вдохновляют, меняют ход вещей и являются настоящими лидерами."

http://premia.mn.ru/premia_....

Огорчительно. Столько людей взывают о помощи, упрашивая сделать их вампирами, кровь свою предлагают, готовы на все. только бы хоть один вампир согласился их превратить. Ну цапни меня, ну укуси, ну пожааалуйста! А вот придешь к ним в гости, откроют дверь, и орать начнут, по зубам врежут и полицию вызовут. А все потому, что истинный вампир теперь кошмарен, зол и вонюч. Никакой готиШности. Зато какая бомжеватость. Стиля много, а от запаха даже асфальт плавится. У нашего дома обитает такой. Я его спрашиваю - четвертая зима началась, все твои померли, а ты жив, почему? А он мне - вампир я, меня оборотень укусил. Показал руку - и правда следы укуса налицо. На шее тоже есть, даже под грязью заметны. Не поспоришь. Я ему- а клыки где? Показал клыки. Здоровенные такие, правда, других передних зубов нет совсем, одни десны. Пришлось задать вопрос - а ты чего не аристократичный такой? Он обиделся. Пиво пьет. Говорю - почему пиво? А он - да бомжи закончились. Действительно - из бомжей он один тут. Утверждает, что сам их выпил. Надо бы выяснить - не находил ли кто мумии бомжей.

Нет, это просто засада какая-то, честное слово

Уважаемый Лемеш, я писал вам раньше, но вы не ответили. Мне нужна ваша помощь в
получении моего покойного клиента $13,500,000.00 США внимание что ваша фамилия
похож на моего покойного клиента. Ответ для получения более подробной
информации. Годвин Аджаи.

Не вдаваясь в подробности чужой истории (судебное разбирательство по лишению родительских прав и даже уголовная статья возможна) рискну дать пару советов молодым и будущим мамам. Чтоб детей не отобрали. А если отберут - чтоб вернуть их. По сути - это для суда пригодится, как доказательства).

Первое - ходите к врачам. Показывайте ребенка. Еще лучше - фотографировать медицинскую карточку ребенка.
Второе - как можно чаще на прогулках показывайте ребенка знакомым. Чтоб все видели, что вы часто были вместе с ним. И делайте фотографии - ребенок и знакомые.
Третье - приглашайте гостей. Загодя делая генеральную уборку. Выставляйте напоказ вещи ребенка - одежду и игрушки. Не лишнее - показывать гостям набитый холодильник и прилюдно кормить ребенка. Делайте фотки всего этого.
Четвертое - водите ребенка в места скопления детей. И фотографируйте, даже если ваш ребенок не слишком рад общению с ровесниками.
Пятое - не в коем случае не ссорьтесь с соседями. Доносят (как правило именно они). Не хвастайтесь перед соседями ничем. Позавидуют и донесут.
Шестое - на работе, на учебе старайтесь как можно меньше рассказывать о себе. Постоянно говорите о ребенке, о том, что вы ему купили из еды, одежды, игрушек.

Как правило детей отбирают в тех семьях, где нет мужчины. Вывод - придется озадачиться поисками приличного мужа.

Как правило детей отбирают у бедных. Вывод - хоть банк ограбьте, но только не бедствуйте.

Как правило детей не отбирают сразу у алкоголичек и наркоманок, но тут я советов давать не буду.

И прошу вас, сразу после изъятия, бегите к адвокату. Как оказалось, в первый месяц после изъятия постановление (убейте - не знаю что это такое) можно опротестовать.

Если дело совсем плохо - у вас не нашлось подходящего мужа, характер не бойцовский, денег нет и вообще все хреново - обращайтесь к журналистам, к телевизионщикам, не стесняйтесь обращаться к друзьям - проблема страшная, одной вам не справиться.



Если честно - у меня пропало чувство юмора. Все это можно было бы написать совсем иначе, но не получается. Потому что дело серьезное - донос, пришли, изъяли - суд. Где ребенок будет после того как у вас его отобрали? Сначала в больнице, потом в детдоме.

Нет, однозначно, Новый год нужно уметь праздновать. И пора к нему готовиться как следует. Иначе пропадет праздник. Ну да, об этом еще рано думать, а вот думается почему-то. Гуляю с собакой, мокну и думаю.
А еще мне непонятно, на Гостинке эти гирлянды - они ведь новогодние были. А теперь просто так висят. Но именно из-за них и вспоминается Новый год.

Черт подери эти деловые встречи. Была у Гостинки. Там еще митинг проводился насчет той статьи, что запрещает митинги. ОМОН и прочая нечисть не бесновалась. Говорят, только несколько человек арестовали.
А мимо шли таинственные ведьмы, монстры, окровавленные медсестры, палачи, бог знает кто шел, на Дворцовую, а я только пару фоток сделать смогла.



Правда, этот парень вроде бы именно на митинге был. Там еще была компания - запускала в небо светящийся вертолетик. Но он потом спикировал об асфальт и погиб.

Такого мне раньше не предлагали

К вашему вниманию,
Я Cicilia Мухаммед, гражданин Кувейта, я связываюсь с Вами, пройдя через вашу информацию от интернет-журнал бизнеса. Я хотел бы вас на работу либо в качестве партнера или инвестиционного manager.Please Я хотел бы инвестировать в вашу страну в качестве единственного инвестора или партнера, я хотел бы инвестировать в недвижимость и животных Husbandry.Furthermore, я хочу, чтобы вы посоветовали мне дальше тип инвестиций, который будет лучшим в вашей стране, пожалуйста, если вы заинтересованы в этом предложении, я готов инвестировать сумму $ 12,000,000 , двенадцать миллионов или more.I будет ждать, чтобы услышать от you.Forward всю корреспонденцию мой e-mail: ciciliamohammed@yahoo.com

Саламу алейкум-.
Мохаммед Cicilia

Меня поразила идея - если делаешь тату или пирсинг, неважно что именно, нужно это делать не просто так, а ради всеобщего блага. Как в Пхукете на ежегодном фестивале вегетарианства. Выглядит это жутковато, но цель волне благородная - испросить милость Богов и привлечь благополучие на свой остров.





В общем, идея просто замечательная, а если еще и на другие дела ее распространить? Ну, например, выполняешь любую неприятную для тебя работу, или треснулся головой об полку - страдай, но не ради себя, а для всех.

Ну и мяса жрать поменьше нужно, тут с жителями Пхукета не поспоришь.

И почему так приятно смотреть на лошадок среди машин?



и на задумчивых девушек, которые словно не замечают ничего вокруг?



и даже на кликушу-нищенку (ура-ура - она до сих пор пасется у Гостинки) тоже смотреть приятно



а в Республике кошек (что в переулке Якубовича) - обитают живые коты - разных пород и без породы вовсе (зато - Эрмитажные)







и на девочку, которая так и не смогла продеть руки в лямки рюкзака тоже смотреть приятно



и на девушку, которая не боится реставрировать фасад на большой высоте смотреть одно удовольствие.



А еще я заметила, что как только эмо начали исчезать - город стал тусклее. Заметно тусклее.

Если ваш ребенок гей.

Все когда-то бывает в первый раз. А еще случается «как в первый раз». Шастало по дому существо, по документам числилось вашим ребенком, и вдруг вы посмотрели на него, как в первый раз. Впечатление еще то.
Ну не верю я, что вы не заметили, как он (она) начал меняться! Вы ногти иногда стрижете? Я так и подумала. А почему вы их стрижете? Ах, отрастают… А как ребенок вырос, не заметили? Чудеса!
И вот он стоит перед вами. На ногах зверские наикрутейшие «гады», лицо белое, глаза ввалились… обведены так густо, что совсем потусторонний взгляд. Прическа в стиле а-ля мадам Помпадур, ногти черные. Остальные подробности пока замнем. А вы сидите такая хорошая и смотрите на него снизу вверх. Потому что вы уже на полу от глобального изумления.
А вчерась был такой славненький примерный карапузик… или это было не вчера, а много дет назад? В пять лет он точно был просто прелесть какой халосенький. Надо на фото посмотреть.
Кстати, рассмотренный пример из другой оперы. Ребенок в гадах скорее всего гот. Если он в кедах – либо скейтер, либо эмо, либо собрался на пробежку. Вывод – обувь важный аспект субкультур.
С сексуальными меньшинствами момент истины для родителей происходит немного иначе. Проще, когда геистость ребенка заметна невооруженным глазом. Мальчика с повадками рехнувшейся блондинки трудно игнорировать. Девочку, которая томно флиртует с подружкой раскусить сложнее. Если она не косит под мужика в законе и не ревет басом.
Еще сложнее телепатическим образом проникнуть в мысли ребенка и осознать его нестандартную ориентацию. С виду - каким был, таким и остался. Но при намеках на свадьбу или внуков делает вежливое деревянное лицо и переводит разговор на другую тему. Это в том случае, если вам достался воспитанный чуткий ребенок, жалеющий вашу невинную психику. В противном случае вам популярно выскажут все, что думают о системе, жестоко преследующей ни в чем не повинных геев и лесбиянок. А потом гордо выпалят о своих пристрастиях. Это в том случае, если ребенок гей по идеологическим соображениям. Оказывается, такое тоже случается.
На эту сложную тему написано немало умной литературы, поэтому увлекаться не станем.
Как правило, родители узнают о «нестандартных» пристрастиях ребенка не по своей воле. Они как бы предполагали, догадывались, но мозг поступал как страус – то есть «не замечал» ничего необычного. А потом нашлись добрые люди и намекнули. Или просто подошли на улице и невзначай поинтересовались вашим родительским мнением насчет вашего больного на всего голову извращенца. Типа – как это, жить под одной крышей с педиком? Часто мужиков домой водит? Диван, небось, скрипит! И непременно зададут вопросик – а он, типа, в роли мужика или, типа, – девочка?
Не хотелось бы пугать – но пишем то, про что достоверно знаем. Как бы чудовищно все не звучало.
Итак, ваш ребенок сильно изменился.
Ну не бывает так! Что-то предшествовало преображению. А вы, мадам, чем в это время занимались? Собой? Работой? Мужем? Покупкой машины или дачи? И так далее по списку…
Самое страшное, вы не имеете ни малейшего представления, что же теперь с этим чудом делать. И сильно опасаетесь комментариев друзей и соседей. Это как кожная болезнь на лице – всем сразу видно. И все сторонятся, вдруг заразно! Хотя знают, что почти все кожные болезни не заразные.
Возникает еще одно опасение. Вам кажется невозможным полюбить такое чучело. Потом вы судорожно начинаете вспоминать, любили ли вы это существо вообще. Вроде как да. Было дело. Лет пятнадцать назад.
Вы ему «И как мне теперь жить?».
А он посылает родную маму к такой-то матери. Нет. Он слегка приподнимает бровь и снисходительно улыбается.
Это мягкий вариант диалога. Обычно в дело сразу идут тупые предметы обихода. Или мокрое полотенце.
Отцу сложно адекватно оценить обстановку. Он смотрит. Не верит своим глазам. Снова смотрит, а дальше у кого как. Возможен диалог.
- И это продолжатель моего рода?
- Увы, папа. Я – гей.
- Что? - скрежет зубов, хлопанье дверями, мамина истерика, отец выпивает полбутылки коньяка и начинает надеяться, что мальчик нарочно пошутил, чтоб позлить родителей.
Мама вспоминает кое-какие подробности и всерьез полагает, что внуков ей не видать как своих ушей. У нее поднимается давление, прихватывает сердце. Или она просто горько ревет в ванной. Ей никак не вообразить, как она теперь прикоснется к ребенку. Словно он облеплен ядовитой грязью. Как водится, в воображении возникают весьма натуралистические картинки на тему гомосексуализма. И она начинает выть в голос.
Через день она рассуждает следующим образом.
- Он мог сказать, что убил человека. Или что он педофил. Или что он смертельно болен. Или наркотиками торгует.
Ей не становится легче. Но боль немного притупилась. Остается выждать немного времени и научиться нормально общаться с ребенком. Преодолевая глубоко спрятанную брезгливость.
Папа допивает коньяк и решает поговорить с женой об усыновлении девочки. Потом внимательно смотрит на пустую бутылку, после чего вспоминает, что теперь девочки тоже с изрядным приветом случаются. И вот что странно – в этот момент жить ему не хочется. Хочется уйти из дома, в котором поселилось чудовище. Тогда он хватает в руки калькулятор и начинает вычислять, могут ли они себе позволить снимать жилье и отселить монстра с глаз долой. Жизнь обретает новый смысл.
Вот и поговорили.
Так как среди субкультурных детей геев гораздо меньше, чем принято считать, эту серьезную тему рассматривать не будем. Тем более что ученые пока не пришли к единому мнению, каковы причины появления сексуальных меньшинств.

К.
- Жаль. Я так и не смог признаться родителям, что я …
- А ты? Ты? Нет, правда? Вот черт! Мы же с тобой в сауне недавно были…
- А что такого? Сегодня – гей, завтра – не гей. И вообще, родителям-то какое дело? Им главное, чтоб человек хороший.
- Убьют.
- Ага. Сначала родили, растили, а теперь убивать. Что они звери что ли?
- Я не этого боюсь. Я боюсь, что они расстроятся.
- А ты что думал – конфетку дадут и спасибо скажут?
- Послушай умного совета – зачем вообще что-то им рассказывать? Никому такая правда не нужна. И потом, согласись, дела интимные обсуждению не подлежат. Ведь родители тебе не говорят, как они сексом занимаются?
- Нет. Я не допонял! Ты был обязан мне сказать.
- И что?
- Я бы с тобой в сауну фиг пошел.
- Боишься, что приставать начну?
- Вот урод. Ничего я не боюсь. Просто надо было сказать.
- А все-таки, какой именно реакции родителей ты боишься?
- Презрения. Я не вынесу, если они станут меня презирать.
- А мое мнение – будущее за бисексуалами.
- А есть еще и антисексуалы и асексуалы…
- Понеслось! Сейчас всем мозги запудрит!

Пока народ обсуждает животрепещущую (ну и словечко!) тему, продолжим.
Подумаем, как жить дальше. Итак, родители узрели, что ребенок изменился. Поговорили, как сумели.
Если после разговора родителям все еще нужен ребенок. И если после первого разговора по душам:
- ребенок не сиганул с 12 этажа.
- не убил родителей.
- не убежал в поисках новой семьи.
То
- скорее всего, он заперся в ванной и пытается резать вены. Думая, «вот помру, тогда они пожалеют!».
- или преспокойно отправился потусоваться.
- или нацепил наушники и сидит себе преспокойно в своей комнате.
- а может, сидит в интернете, обсуждая проблему отцов и детей.
- или перебирает в мыслях все сказанное сгоряча в споре и приходит к выводу, что с родителями ему повезло.
- не факт, что спустя неделю вам всем станет проще – потому что все недомолвки разъяснились и теперь можно перестать бояться.
***
К.
- Перед тем, как обзавестись детьми, надо проводить тест. Кто пройдет – тому можно плодиться.
- И потом раз в два года сдавать экзамены!
- А кто проверять будет? Психологи?
- Тогда мы все вымрем.

Глупая история - наступила на доску с гвоздем, ржавым. Теперь не хожу, а ковыляю. Даже не знала, что это так больно. Пес тоже повредил лапу. Ковыляем сообща.

Самая глобальная несправедливость - человек смертен. Но это только по мнению самого человека. Вот, например, спросите мнения голубя (когда он не жрет, не гадит и не размножается). Он бы вам тоже самое сказал - не хочу умирать и точка! Или, например, таракан. А что? Таракан тоже имеет право голоса. Даже больше чем голубь. И таракан, с пеною у рта, начнет доказывать, что он имеет право на бессмертие. В общем, справедливость восторжествовала (в тараканьем и голубином понимании) и они стали вечными. Через пару лет - сделал шаг - хрясь - пяток тараканов как ни бывало, а сверху - артобстрел голубиный. Красота!
Это я к чему - получается, что справедливость заключена в несправедливости. Умирать просто необходимо. Иначе будем стоять друг у друга на головах, сталкиваться то с древними египтянами, то с инками, которые даже с того света запугивают нас своим календарем. Шумеры опять же. Или друиды, с их дурной привычкой наматывать чужие кишки на свои деревья. А еще - толпы церковников с доисторических времен - те общего языка точно не найдут.
Лучше я снова буду воображать себя деревом. Или собакой. А еще лучше - старым камнем на морском дне. На мелководье - в солнечный день. И чтоб мелкие разноцветные рыбки клевали мой мох, который красиво шевелится от движения волны.

После разговора с Т.

Это так просто - представь, что ты - дерево. Твои корни уходят глубоко в почву, добывая воду и полезные вещества. Твоя крона тянется к солнцу, общаясь с воздухом. Рядом стоят старые и совсем молодые деревья. Старым не весело - их жрет жук-короед, потом дятел делает в коре дыры, извлекая личинок. Иногда у них отваливается высохшая ветка. Тебе это нравится - больше солнца - больше шансов вырасти быстрее. Тебе кажется, что огромные соседи забирают все вкусное себе. А мелочь под ногами тоже мешает жить. Иногда приходит волк и подло писает на тебя, доставляя временное неудобство. Перед зимой толсты барсук роет под корнями соседа-старика яму и укладывается поспать. Тебе неинтересно, что чувствует сосед, когда кто-то портит его корни. Угрюмая сова прячется у тебя в ветках. Гадит, но это не неприятно, скорее - наоборот. Синицы тщательно обыскивают тебя и удаляют вредителей, из-за которых тебе было и щекотно и больно. Тебе нравятся синицы, не то что короед - такая сволочь.

Это можно дописывать и переписывать. Самое главное - проникнуться новым ощущением.

Поражена. Для меня это - открытие. Я - про Beckham48. Случайно наткнулась на аудиокнигу "Дозвониться до небес". Удивилась слегка. Конечно, издательство мало балует меня информацией об изданиях, про "Пособие" в виде аудиокниги я ведь тоже от знакомых узнала. Ну, думаю, посмотрю - что это такое, раз за бесплатно. Стала смотреть - этот Beckham48, наверное, миллион книг успел начитать и выложить в сети. Вроде как даром. Плодовитый такой! Я вот пять минут вслух читать не могу - зевать начинаю и горло пересыхает. Но ему все нипочем. Судя по количеству начитанных книг, он не спит, не ест, и вообще - фанатик аудиокниг.

Глава 19. Дар проницательности.

Утром я первым делом достала свою книгу. Успела задать только два вопроса. Посмотрела на белый лист, поняла – таинственный человек не решился остаться в этом мире и никого около двери сейчас нет. Не знаю почему, но меня этот факт обрадовал. Особенно, когда я вспомнила про придверниц, которые абы кого в этот мир не пропустят. Наверное. Я так и не поняла смысла их действий.
Второй полученный ответ меня огорчил, но я сочла его вполне выполнимым советом.
- Учитель, а мы далеко от радуги? – поинтересовался я.
После моих магических открытий, на меня перестали смотреть как на пустое место. Из вредности, я сняла колечко и теперь снова стала невидимой. Старику пришлось ориентироваться на голос, потом он обнаружил мои глаза. Из мелкого хулиганства я поморгала ему ресницами. Он скривил рот и только тогда решился ответить.
Пиксель за минуту до этого, среагировал на движение моей тени, врезал по ней ножом и плюнул, поняв, что пытался убить неживое. Он даже не извинился, гад этакий.
- Сначала поблагодарим сову за оказанное гостеприимство, - совершенно серьезно заявил учитель.
Смущаясь и кривляясь, мы кланялись и даже признавались сове в пылкой любви. Не все. Только Пиксель разошелся. Сова попалась странная. Она потрясающе быстро худела при резких звуках. Становилась тощей и длинной, отчего уши собирались на макушке. Делая ее похожей на дистрофичного зайца. Не скрою, меня забавлял ее вид. И еще – меня преследовала мысль, что мне очень хочется приватизировать эту птицу. Насовсем. Чтоб она сидела у меня на плече и я бы всегда могла ее потрогать. Именно на левом плече. Не знаю почему. Я однажды в метро видела дядьку с маленькой совой и даже начала его преследовать, не желая упускать из виду. Но меня затолкали в переходе и я их потеряла навсегда. Даже поплакала немного. А тут – сова, ничья, невысоко сидит. Если ее слегка подбить камнем, то есть все шансы обзавестись такой красивой и таинственной птицей. Сова лучше вороны, я точно знаю. А потом, когда она меня простит за камень и полюбит, я буду знать, что улетая, она непременно вернется. Надо только у книги спросить, как приворожить сову. Нет! Я и сама знаю – надо напоить ее водой из источника любви и все будет замечательно.
Мои мечты прервал голос учителя, который надел свою зеленую шляпу и вспомнил про мой вопрос.
- Достаточно. Вы ее пугаете. Ты что-то спросила? Про радуги? Ах да, мы сейчас дойдем до горла двух озер, это там где Большое решето, озера Сестрами называют. Так вот, пройдем луг у второй Сестры, хотя, можно и к трем Братьям заглянуть… В общем, от горла можно и направо и налево повернуть. Радуг тут хватает. Это же Решето!
Не поняв и половины из сказанного, я уловила суть. Пока я ее улавливала, сова взмахнула мягкими крыльями и улетела. Учитель меня видеть не мог, но прислушивался, дожидаясь ответа.
- Замечательно. Тогда можно не беспокоиться, что колдун сообразит к какой именно радуге мы идем. А заодно можно оптом избавиться от топтунов.
Все дружно посмотрели по сторонам. И правильно сделали. Пользуясь отбытием совы, к нам с трех сторон шли преследователи. Машинально я снова окольцевала палец. Ребята заметно вздрогнули и почти одновременно заговорили.
- Ты что-то придумала? – с надеждой спросил Тоник.
- Я три ямы выкопать не успею, - предупредил Пиксель.
- И не нужно. Вы сами сто раз говорили, что нужно как можно больше тренироваться. Вот вам подходящие мишени. Вон там овраг глубокий, - как можно уверенней сказала я.
- Ааа, ты собралась их столкнуть в овраг?
- Я? Я думала вы сейчас нам покажете, на что способны. Нам, и колдуну черному. Он же наверняка подглядывает. Пусть узнает, на что вы способны.
Овраг выглядел не лучше обычной придорожной канавы. Даже старик сиганул через него, почти упал, но его ребята за руки выдернули на другой берег. Все повторялось как в кошмарном сне, но если получилось однажды, тот на этот раз непременно должно сработать.
- Мне кажется, что вам рановато демонстрацию силы выказывать. Да и схитрить не помешает, - посоветовал учитель.
Если ребята и были разочарованы, то виду не показали. По идее старика, нам было нужно сделать всего ничего – просто нейтрализовать преследователей. А самим идти как можно скорее по своим делам.
- Худой мир лучше доброй войны, - заключил Пиксель.
Предварительно мы натоптали круг. Получилось забавно – цепочка наших следов заканчивалась замкнутым кольцом на краю оврага. По которому теперь брели несчастные покойники. Целитель на каждом втором шаге подпрыгивал. У него что-то с ногой в пути случилось. Его жена шла, накренившись набок. Того и гляди упадет. Девочку было жальче всех, но выглядела она как ожившая мумия, которую того и гляди поломает ветер.
- Дитенка жалко, - хрипло сказал Тоник, нервно поправляя свой ошейник с шипами.
Целитель ступил на натоптанный нами круг и повел по нему свою семью.
Мы шли дальше и невольно оглядывались, пока хоровод мертвецов не исчез из виду. Наверное, они долго так кружить будут. Пока совсем не развалятся.
Снова сняв кольцо, я немного отстала, задавая книге вопросы и получая ответы. В невидимости есть масса плюсов – на меня никто не обращал ненужного внимания.
- Как черный колдун оживляет мертвецов? – мысленно спросила я и получила ответ.
Картинка – клякса, от которой отделен ломоть.
Похоже, он отдает им часть своей жизненной силы.
- Он становится слабее от каждого оживления?
На картинке явно обессиленный колдун.
- Он может забрать отданные части силы обратно?
Теперь вижу – еще как может. Отвратительным способом, напоминающим искусственное дыхание рот в рот.
- Я могу их убить так, чтоб сила колдуна к нему никогда не вернулась?
Оставалось убрать книгу в карман и принять решение. Взвалив на себя ответственность, к которой я не привыкла.
- Стойте! – крикнула я.
- Блин. Ты где? – Пиксель уже стоял совсем рядом со мной, растопырив руки.
Он шел на меня как внезапно ослепший, как при игре в кошки-мышки.
- Тут я. Поворачиваем обратно.
Объяснив им, в чем дело, я заслужила много скептических советов. Но я настаивала. Я объясняла. Я вопила, что брошу их и вернусь сама убивать покойников.
- Она либо сошла с ума, либо у нее открылся самый странный дар предвидения и проницательности, - старик не только со мной согласился, он пошел помогать.
- Маразм. Ну, зачем нам добивать убитое? – ворчал Тоник.
- Затем. Про некрофилов слышал? – спросил Пиксель.
- Это те, которые покойников трахают? Ой, извините, а? – спохватился Тоник.
Старик не понял о чем речь, а я сделала вид, что не слышу.
- Про некромантов, - исправился Пиксель.
- И что?
- А то. Если ее совет позволит ослабить колдуна, значит, нам от этого будет только лучше. Всем.
Семья целителя так и кружила на берегу оврага. Три черных кошмарных силуэта. Пока нас не было, жена скособочилась до критического угла, словно сломавшись в талии. Вопреки всем законам физики, теперь она напоминала букву «г», с креном влево. Остатки волос подметали землю, но руки были плотно прижаты к телу. Платье уже не выглядело ярким. Просто тряпка. Лохмотья. Саван. Волочащийся по обломанным жухлым травинкам.
Никогда не подозревала, что мне будет так тяжело это видеть. Меня просто колотило. Зрелище вызвало новое нашествие мурашек на коже, которую я не видела. Какой бы жизнью не жил целитель, ни он, не его семья не заслужили такого воскрешения, а уж тем более такого надругательства.
- Ты права, пора это прекратить, - решил Пиксель.
- Брр, - от них смертью несет, - Тоника тоже колбасило.
Учитель стоял за нашими спинами. Сложив руки на груди. И вздыхая как печальная корова.
- Ни какой расчлененки. Мне той руки хватило, - напомнил Пиксель.
Мы поняли, о чем он говорит, отпечаток на коже почти прошел, но кто знает, что за ощущения – если в тебя вцепятся шесть рук сразу? Из солидарности, я решила вернуть свое изображение. Все-таки приятнее воочию стоять рядом с друзьями, когда такое происходит.
У нас было время обдумать тактику и оружие боя. Тоник на этот раз метал обычные молнии, грозовые. Немного театральные, но острые. От которых воздух запах озоном. И даже гром образовывался, а куски истлевшей плоти летели как клочья в разные стороны. Пиксель решил, что Тоник сейчас устроит кучу малу из оторванных рук и ног, поэтому старался опередить выстрелы друга и изобразил ненужную ковровую бомбардировку маленькими шарами, явно электрическими, но очень странными с виду. Внутри они были черные, а по краям горели красным огнем. Я успела подсмотреть, как он складывал ладонь горстью, пару секунд думал, и на ладони сам собой возникал этот шар. Тогда Пиксель размахивался и делал резкий бросок. Когда они врезались в черепа мне вспоминалось как папа колол грецкие орехи.
Я меньше всех знала о боевой магии. Поэтому мои выстрелы выглядели как капли воды, вылетающие из каждого пальца, главное правильно их нацелить в мишень. Не знаю что заменило воду, но эффект был поразительный во всех смыслах этого слова. Хотя, быть может я и ошибаюсь. Мы так навалились на семью целителя, что было трудно понять, что происходит в эпицентре атаки.
Моего мнения никто не спрашивал, но кремация покойников получилось слишком зрелищной и нелепой. Еще она была шумной.
Учитель заколотил нас по спинам, останавливая нас. Он орал, что все закончено.
Сила колдуна, выходя из тел, издавала пронзительные скрипящие звуки. Так пенопласт скрипит.
Наверняка, он почувствовал потерю. И теперь приложит все усилия, чтоб наказать нас по полной программе.
- Слышал я про такое. Когда-то давным-давно жил похожий черный маг….
Мы испугались, что учителя снова понесло в воспоминания и легенды.
- Цигель-цигель, ай-лю-лю, - невразумительно поторопил его Пиксель.
- Убивая, тот колдун свою силу увеличивал, - учителю все-таки удалось коротко сформулировать свою мысль.
- Тогда и этот будет убивать все живое на своем пути. Птиц, мышей…
- Будет, но мне кажется, что людей ради силы он пока не убивал. Он волшебника сгоряча жизни лишил, не подумав. Скорее всего, подозревал, что шансов на победу у него немного было, вот и сподлиничал, - согласился учитель, - А на целителя пашаву наслал.
Некоторое время мы шли быстрым маршевым шагом. Молча. Вокруг камни, надоевший песок и малолетние сосны.
Мне показалось, что тогда черный маг хуже, чем сподлиничал, он просто поторопился из-за злости. Ведь он не мог предугадать, что кость во время удара не пострадает. Рассердился и врезал. А потом подумал. Хотя тут сложно понять, что было бы лучше. Если бы он специально обездвижил хорошего мага, выпил его силу, а потом бросил умирать… бррр, даже не хочу думать об этом.
- А убитого хорошего волшебника он не сможет оживить для злых дел? – вдруг спросил Тоник.
- Нет! Это невозможно! – учитель торжествующе ткнул указательным пальцем в небо. – Маги, то есть обученные волшебники, они не умирают…
- Так он жив? Тот парень в зеленой шляпе?
Старик скуксился, поправил шляпу и буркнул:
- Они не умирают, они перестают быть.
Это глобальное заявление звучало и абсурдно и потрясающе одновременно.
- Это почему так?
- По кочану, - огрызнулся учитель, - Иначе быть не может. Про это все знают, кроме вас.
- А если мы скушали великого Гаспара, то с нами что станет, если мы проиграем черному колдуну? – Тоник не собирался погибать, просто он всегда такой предусмотрительный.
- Вот уж не знаю. У нас как-то не принято есть великих магов.
Мне снова стало стыдно. Ребятам тоже. Они даже покраснели. Для успокоения совести я крепко сжала обложку книги. Сейчас отстану и повторю вопрос Пикселя.
- Эй, глазастая, ты куда? – Тоник заметил мое отсутствие, - Никаких отлучек и привалов. Мы опаздываем!
Пришлось догонять. Пиксель по тени и глазам сообразил, где я и с первой попытки цапнул меня за руку. Мне почему-то было приятно, что меня ведут, я даже спотыкаться перестала, хотя камней под ногами стало больше. Словно и тут погулял ледник. Сосны уменьшились в росте и выглядели причудливыми закорючками из-за торчащих кривых корней. Иногда мы проходили мимо странных невысоких скал, похожих на пальцы.
По лицам ребят я догадалась, никто из нас не хочет обсуждать последние события. Повод для гордости был только теоретический. Ну да, отобрали у черного колдуна немного силы. Не дали ему использовать семью целителя по второму разу. Но как не крути – мы снова совершили убийство. И даже расстарались по такому случаю. Ладно, зато опыта набрались. Дерьмовая отговорка, но другой нет. А еще я про папу вспомнила. И про его друзей. Они бы тут быстро со злом разобрались. Я даже тосковать начала. А потом подумала – глупо это. Папа ни в какую магию не верит. Он про нее даже телепередачи не смотрит. Он – реалист. Материалист. Хотя крестик носит. Но чтоб вообразить меч ненастоящий – это вряд ли.
Пиксель продолжал держать мою руку. И мне все больше это нравилось. Как-то спокойнее что ли.
С каждым шагом мы приближались к цели, но песок сменился обычной землей, вокруг появился ольшаник, обожающий сырость, а еще через некоторое время земля начала чавкать под ногами. Впереди, за елками, виднелось свободное пространство.
- Тьфу ты, зараза, болото, - огорчено объяснил учитель.
- Ничего страшного, обойдем, - Пиксель свернул влево, но старик позвал его обратно.
У самых елок ютилось мелкое сооружение. Издалека похожее на гриб.
- Лавка лесного колдуна, - пояснил учитель.
- Что-то я в гости к нему не хочу, - я понимала Тоника.
Строению даже название «домик» не подходило. На крыше кучи сухих веток, из которых торчит кривая как кочерга труба. Пара окошек, размером с форточку. Перед дверью земляные ступени уходили вниз.
- Придется зайти, - учитель настороженно оглянулся назад.
- А по мне лучше вернуться и обойти болотину. Нафиг нам лавка. У нас и денег ваших нет, - настаивал Пиксель.
- У нас вообще денег нет. А зайти необходимо. Иначе нам ни обратного пути не будет, ни кружного. И нечего тут спорить.
- А что мы там делать будем?
- Вежливо поздороваемся, оставим по вещи какой лишней, посмотрим, примет ли лавка подношение, да попрощаемся.
На словах все выглядело проще простого. Я решила отдать лавке фонарик. У меня теперь и без него свет есть. Пиксель порылся в карманах и готовился расстаться с китайским перочинным ножиком, в котором прятались штук сто предметов. А Тоник недолго думая приготовил для подношения ошейник с шипами.
Учитель печально наблюдал за нашими приготовлениями. Словно мы у него что-то бесценное отбирали. Понял, что настал его черед - потоптался в нерешительности. У него из вещей была шляпа и сокровища в шкатулке. Выбрав колечко попроще, он тяжело вздохнул и повел нас в лавку.
Как только мы подошли к двери, она сама собой отворилась внутрь. Пиксель первым вошел в темноту.
Лавка была так себе. На нутро наших старых гаражей больше похожая. Забита всякой фиготой. Преимущественно – из дерева. Были и керамические бутылки, несколько стеклянных пузырьков и даже черепушки неведомых мне животных. Все это богатство пылилось на полках, столе и подвешено на крюки.
- Куда подарки класть? – после приветствия спросил нетерпеливый Пиксель.
- В корзинку.
Корзинка висела там, где в домах должна быть лампочка. Пиксель кинул в нее ножик и мы посмотрели на учителя – что делать дальше никто не знал.
В этот момент ножик выплюнулся из корзинки и больно стукнул Пикселя по голове.
- Подношение не принято, благодари, прощайся и выходи вон, - огорченно приказал учитель.
То же самое произошло с Тоником. Корзинке ошейник не приглянулся.
Теперь мы вдвоем стояли рядом со стариком.
- Пора, - я рассталась с фонариком и отошла на шаг, чтобы мне им глаз не подбили.
- Подношение принято. Теперь можешь выбрать из всего что захочешь, - довольным голосом пояснил старик.
Вот незадача – а что мне тут может пригодиться? Я посмотрела на учителя, надеясь на совет, но он неотрывно пялился на корзинку, в которой только что исчезло его кольцо.
По мне лучше взять что-то небольшое и легкое – чтоб не тяжело было. Горшок? Так он разобьется в пути. Стекло тоже хрупкое.
- Быстрее! Она сейчас в землю уйдет! – выкрикнул учитель, схватил горшок и пулей выскочил за дверь.
Я, не задумываясь, взяла какую-то закорючку с полки, сказала «спасибо» и кинулась за ним следом.
Тоник и Пиксель выглядели разочарованными. До них дошло, что в лавке, которая с чмоканьем ушла во влажную землю, можно было поживиться.
- Я был уверен, что ты возьмешь метлу, - вызывающе сообщил Тоник.
- Зачем? – на мой ответ сразу было сообщено, какая из меня бы получилась классная ведьма.
Метлы я даже не заметила. И вообще – чего они привязались?
Неужели они и вправду уверены, что на ней можно было бы летать?
- Кто знает. В лавке все предметы волшебные, - буркнул учитель, разглядывая свое приобретение.
Он вертел горшок и так и этак, явно не понимая, что попало ему в руки.
- А ты чем обзавелась?
- Это коготь, - авторитетно уверял Тоник, - погляди у меня кольцо похожее. В кастл-роке покупал. Для прикола.
В моем когте прикольного было мало, зато он был большой. Размером со столовый нож. Ну, может быть чуть поменьше.
- Знать бы какого зверя ноготок, - задумчиво рассуждал Пиксель.
Ему явно было обидно, что он ушел с пустыми руками.
- Сейчас главнее всего уйти. Мне это болото не нравится. Тут топь непролазная. Ночью к нему даже подходить опасно.
- Ерунда. Обычное болото. У меня бабка в таком клюкву собирает, - Пиксель был явно в дурном расположении духа.
- Не знаю, что собирает твоя глубокоуважаемая материна мать, но явно не то, что водится в этой трясине. Сейчас еще, куда ни шло – тишина. А вот в предзимние дни они стонать начинают, а поднимаются всего раз в год. И только ночью при половинной луне.
Мы быстрым шагом удалялись от болота, поднимаясь все выше по склону, а учитель рассказывал про какую-то стародавнюю войну, в которой победители согнали побежденных в топь и не давали им выбраться.
- Но справедливость есть даже после смерти. Теперь они все вместе там покоятся. Но раз в году, в канун того побоища, всплывают и тогда хоть на дерево лезь – все одно не спасешься.
- Одну минуточку, - Тоник развернулся и, не обращая внимания на наши окрики кинулся к болоту.
Как оказалось, ему взбрело в голову провести эксперимент. Но это он нам потом сказал. А в тот момент мы видели, как он остановился у кочек, выбрал трясину пожиже и плюнул в нее.
Болото издало горестный стон не тише грома. По всей округе закричали птицы, спорхнули с деревьев и, хлопая крыльями, взмыли в небо. Онемев, мы стояли, ожидая неведомо чего. Тоник начал медленно отступать. Потом оглянулся на нас и поманил рукой. Когда мы приблизились, болото бурлило как суп на большом огне. Но вместо картошки и курятины, в нем колыхались мертвые тела. Местами молочно белые, с зеленоватыми пятнами. Однажды я в придорожной канаве пупсика пластмассового видела, древнего, так он посимпатичнее смотрелся, хотя и с плесенью был на личике.
- Что ты наделал! – шепотом вскричал учитель, словно убивался по горячо любимому цветнику, вытоптанному футболистами.
Болотные газы торжественно вырывались из вязкой глубины, становились зловонными пузырями, громко взрывались. Мы дружно заткнули носы, но долго без воздуха не выдержали и морщились, делая короткие судорожные вздохи.
Кочки плавно потянулись ко дну, исчезая одна за одной. Чахлые деревца и кусты кувыркались вверх корнями и медленно следовали за кочками.
- Это я проверить решил. Клин клином вышибают, ну и все такое, - невразумительно оправдывался Тоник.
Неведомая сила помешивала болотину как чай в стакане. Вонь улетучилась, сменившись запахом мокрой тряпки. И тут вся эта субстанция начала медленно входить из берегов.
От обилия впечатлений, стрик начал надрывно икать. Здоровенный труп, вытаращив белые глаза, вылез из жижи. Открытый беззубый рот словно мечтал поймать мошку, а скрещенные руки вдруг распрямились чуть ли не у самых ног учителя. На мой взгляд, это он очень своевременно сделал – от страха икота прекратилась. Тело качнувшись, накренилось и исчезло.
- Бежим? – спросил Пиксель и тут же ответил, - Бежим!
- Постой. Смотри что творится, - заинтересованность Тоника граничила с сумасшествием.
Топь сдвинулась к центру, обнажив глубокое дно, поднялась как атомный гриб, зависла над своим ложем, а потом рухнула обратно. Нас окатило холодной волной.
- Эээ, куда болото подевалось? – вытерев лицо полой рубахи, спросил старик дрожащим голосом.
Болото сгинуло. Теперь вместо него сверкала гладь чистейшей воды.
- Фиг с ним, с болотом. Куда твои покойники смылись? – Пиксель наклонился, рассматривая дно.
Он ошибся, покойники всплыли чуть дальше. Они выныривали, как пробки, издавая отвратительный чмокающий звук. Больше всего удивляло то, что многие были в одежде, некоторые даже в латах и при оружии.
- А они на нас не нападут? – очень по-детски спросил Тоник.
- Увидим. Все-равно убегать поздно, - философски заметил Пиксель.
Тела сначала плавали разрозненно, потом сбились в гурт, прямо в середине новорожденного озера. Новые покойники подплывали от берегов, сталкивались, налезали друг на друга, образовывая остров. Он рос. Он вырос. Он выглядел кошмарно, но потом , когда стал похож на гору, окаменел.
- Вот, пожалуй, и все, - с облегчением сообщил учитель и промокнул рукой пот со лба.
Мы не успели насладиться видом на обновленное болото - старик истошно заорал «ложись». У него, наверное, чутье на пашаву выработалось – на свой магический измеритель он даже не глянул. Делать нечего – мы грохнулись на землю и закрыли глаза.
Стараясь не думать, я рассматривала запечатлевшуюся в памяти картинку с новорожденным островом. Еще то впечатление. Как пить дать – потомки нам за него спасибо скажут. Станут приводить экскурсии всякие, враки плести, пикники тут устраивать.
- Подъем! – голос у старика временами ну очень уж противный, как у нашего физрука.
По его мнению, остров был напрочь магическим. И он был убежден, что если доплыть до него, то силой воинской на нем подзарядиться можно будет.
- Ну вас, он же в ссоре были, противники, ненавидели друг друга при жизни, - спорил Пиксель.
- Ну и что с того? Смерть всех примирила. А теперь, - учитель смотрел на сальное образование посреди озера как на дело своих рук, - Теперь они упокоились, памятник мы им достойный воздвигли. Теперь они только во благо творить будут.
Дикие, ни разу не рубленные леса, огибали бывшее болото. Первыми шли старик и Пиксель, споря и ругаясь. Спина Тоника выглядела горделивой. Что бы ни болтал старик, волшебство сотворил Тоник.
У меня тоже настроение было приподнятое. Теперь у меня была замечательная книга и коготь. С которым непонятно что делать. Коготь был просто замечательный. Коричневый, пользованный, любой шаман полбубна бы за такой отдал не размышляя. Не птичий, но и не кошачий.
На первом привале я сбегала в кусты и задала книге вопрос. Мне нарисовали дракона. Спасибо огромное – и что мне с этого? Ну да, я спорить не буду, вполне возможно, что у меня завелась драконья запчасть. От которой никакой радости.
Учитель потребовал, чтобы Пиксель развел огонь при помощи зажигалки, в которой по-прежнему обитал таинственный зверь.
- Так огонь жарче горит, - пояснил старик.
- Иди сюда мой славный, мы тебя угощать будем, - Пиксель всем своим видом показывал, что у него есть что-то в сто раз полезнее дедова горшка и моего когтя.
- А если поставить горшок и потребовать у него каши, он даст? – Тоник, по всей видимости, вспомнил какую-то детскую сказку.
Саламандрик кушал забавно. Ждал пока хворостина запылает, потом она становилась как раскаленное железо и только тогда саламандрик откусывал кусочек.
- Мелкий совсем, наверное, у него зубы меняются, - решил Пиксель.
Тонику не давал покоя горшок, он итак и этак его вертел в руках, потом прокричал в него, издав совиное «уху», ничего волшебного не произошло и тогда он приложил его к уху.
- Может он глухой? Говори четче, - посоветовал Пиксель, - Скажи – «каша варись». Но помни, что нужно знать как его остановить.
Учитель постоянно погладывал в мою сторону, наверное, очередного озарения ожидал. А я из мелочной вредности молчала, хотя прекрасно знала, для каких целей можно использовать горшок. Мне не хотелось раскрывать его секрета. Потому что учителю могло придти в голову подслушивать за нами. Ну да, горшок именно для этого и был придуман хозяином лесной лавки. Дурацкое приспособление в полевых условиях, того и гляди разобьется. Но дома я бы и сама таким горшком пользовалась.
- Ты теперь, главное, просто так не плюйся, - напомнил Пиксель Тонику, заваривая в котелке вермишель быстрого приготовления.
Поели быстро, Пиксель с сожалением убрал свою зверюшку в зажигалку, и мы побрели дальше. Учитель бережно нес горшок, стараясь незаметно пробудить его магические свойства. То тер его, то бубнил в него какую-то абракадабру, цокал по нему ногтями и постоянно проверял его своим измерителем. Уровень не менялся и старик тосковал. Он даже попросил для проверки коготь дракона и чуть не помер от зависти – коготь просто сочился волшебством неясного назначения.
Я не заметила, как ребята замедлили шаг.
- Ого, а что это у нас такое? – звенящим голосом спросил Пиксель.
Его восторг вызвала разрушенная башня, низ еще целый, а верх словно откушен. Каменная, серая, круглая, с кучей низких пристроек, прилепленных со всех сторон. Они как дети сгрудились у башни, крыши колотой красной черепицей покрыты, но местами даже без нее. Белые печные трубы почему-то приделаны снаружи домиков. Вместо крепостного рва – еле заметная канавка, заросшая высоченной крапивой и бурьяном.
- Покинутое жилище директора школы, - понуро ответил учитель.
Так мы узнали о существовании учебного заведения для настоящих волшебников.
- Давно это было, - старик снова впал в роль сказителя, - Говорят, в этой школе учился Великий волшебник Гаспар. В ней самые что ни на есть знаменитые маги учились.
Пиксель поманил нас рукой – оказывается, мы забрели на кладбище, такое же заброшенное, как и башня. Памятники, изготовленные искусно, изображали человеческие фигуры в натуральную величину. В основном это были мужчины разного возраста. Но чаще всего – старые. Между могилами не было привычных оградок, только кусты шиповника и калины, иногда встречался жостер, покрытый черными мелкими ягодами.
Мы изумленно рассматривали памятники. Мне больше всего понравился печальный старец, длиннобородый, лысый, утирающий нос платком. Но рядом было надгробие совсем удивительное. Человек сидел, упершись обрубками рук о колени, остальных частей ног у него не было, отсутствовали и уши.
- Это Туно, великий мудрец и чародей.
- Как его жизнь потрепала, - высказался Пиксель.
- Не жизнь, его растерзала смертоносная крыса, насланная врагами. Но он выжил, не впал в уныние, а пошел преподавать в школу.
Рядом с памятником было изваяние кресла на колесах, судя по всему, именно на нем передвигался Туно.
- Что ж он себе ноги не отрастил? Или у вас такое невозможно? – сокрушался Пиксель.
Учитель только хмыкнул. Из-за кустов послышался голос Тоника.
- Как обидно. Почему он ушел таким молодым?
Мы приблизились, Тоник снизу вверх взирал на статую высокого полноватого мужчины в широкополой шляпе. Скульптор изобразил его в величественной позе, слегка позерской, одна нога выставлена вперед, руки скрещены на груди, а лицо выражало мудрую задумчивость. На носу сидела здоровенная стрекоза и старательно загибала свое тощее туловище в бублик.
- На деда моего в молодости похож, - решил Тоник, стряхивая мусор с постамента.
Стрекоза и не подумала улетать.
- Здесь что-то написано, - Пиксель начал отколупывать зеленый мох, покрывающий камень.
- Это… да это же… быть этого не может! – растерянно воскликнул учитель.
Мы уставились на странные остроконечные буквы, высеченные в граните.
- Даже не верится. Мы стоим перед могилой Великого волшебника Гаспара, - совершенно потрясенно провозгласил старик и помахал горшком.
- Как это? Гаспар был рыбой! – Пиксель придержал руку учителя, чтоб он не треснул горшком по его голове.
- Но до этого он был человеком. Волшебником. Великим. А потом, когда пришел срок, переродился в рыбу. А тело его тут покоится. Даже не предполагал, что мне выпадет такая честь – преклонить колени перед прахом Великого Гаспара.
Он действительно опустился на колени и преклонил голову.
Мы молчали. Вспоминали рыбу, глазели на памятник. Хотелось сделать что-то подобающее торжественности момента. Я сорвала цветок шиповника и положила на постамент. Где-то неподалеку заквакала лягушка. Тоника передернуло.
Учитель начал выдирать сорняки у подножия памятника, но потом передумал.
- Пойдемте, - Пиксель помог учителю подняться, и мы пошли к башне.
- Захирело все…, - пробормотал старик, выдергивая подол рубахи от колючей ветки.
Захирело - не то слово, от башни веяло забвением и печалью. Но Пиксель и Тоник воспринимали ее совсем иначе и намерились немного помарадерствовать. Перепрыгивая через камни и полусгнившие бревна, они подобрались к башне. Старик замешкался, прижимая горшок к животу. А мне вдруг тревожно стало. Я быстро перешла в режим невидимости и решительно открыла книгу.
- Беда! – выкрикнул учитель, хотел меня уронить на землю, но понял, что остался в одиночестве.
Из дверного проема, но без двери, вышел очень довольный черный колдун. И снова его длинный плащ развивался под порывами несуществующего ветра, хлопая по ногам.
- Прыткие какие, - приветливо сказал он, - Шалунишки беззаботные.
Тоник и Пиксель дружно споткнулись и встали как вкопанные. Я бы на их месте тоже растерялась.
- Побегали и хватит. Тут как раз кладбище рядом. Вы его уже видели? – миролюбиво сообщил колдун, поднимая правую руку.
Уж не знаю, что он собирался сделать, но ребята его опередили. Тоник взмахнул невидимым мечом и прицельно плюнул в колдуна, а Пиксель, забыв про магию, шустро подобрал камень и кинул его изо всех сил.
Сначала вскрикнул черный колдун, потом вздрогнула старая башня, после чего послышался грохот и поднялась такая пыль, что нам с учителем не было ничего видно.
Я решила, что мне можно стать видимой, подойти поближе и глянуть что происходит. Пиксель и Тоник лежали на земле, припорошенные мусором и травой. Я наклонилась, чтобы понять – как сильно они пострадали. Тоник стонал, а вот Пиксель не подавал признаков жизни. Решив проверить, есть ли у него пульс, я наклонилась и тут прямо надо мной нависла тень. Черный колдун занес руку над Пикселем и медленно опускал ее. На его ладони зияла дыра. Во всяком случае, мне так показалось. И в эту дыру из головы Пикселя начал подниматься яркий свет.
- Ах ты, гадина!
Оружия у меня не было, поэтому я попросту ударила колдуна ногой по коленке. Он заорал и упал. Тот ветер, что только что заставлял шевелить складки его плаща и волосы, утих. А я не знала, что делать дальше. Вытащила из кармана коготь и начала махать надо лбом Пикселя. Лента света закрутилась вокруг когтя, как спутанная леска. Мне показалось, что я что-то очень неправильное сделала.
- Наматывай скорее, - азартно посоветовал черный колдун.
- Вот еще! – но как вернуть свет в голову Пикселя я не понимала.
Теперь колдун нацелился на Тоника. Он выводил руками вензеля и, судя по всему, Тонику от этих манипуляций становилось плохо. Он корчился и стонал, у него даже пена изо рта пошла.
Тут мне некстати вспомнилась моя любимая книжка, и я заорала, тыкая в сторону колдуна пальцем:
- Окаменей! Замри! Закройся! Лети! Онемей!
- Вот дура-то, - веселье колдуна возрастало с каждым выкриком.
Он явно не собирался подчиняться моим приказам, которые я считала заклинаниями.
- Сам дурак.
Осторожно положив коготь на грудь Пикселю, я вспомнила советы учителя, сосредоточилась, вообразила теннисную ракетку, представила, что колдун – это мячик, и ударила по нему.
- Фигак, и его нету, - сдавленно прокомментировал Пиксель.
- Ты лежи и не шевелись, - как можно убедительнее попросила я.
Распутывание света оказалось делом хлопотным и долгим. Когда все было исправлено, я поняла, что радом со мной стоят учитель и Тоник.
- Он меня дурой обозвал, - моя жалоба вызвала у ребят улыбку.
Ничего смешного, между прочим. Взрослый колдун, а обзывается как маленький.
- Какая опрометчивость! – учитель обвиняющее уставился на меня, - Зачем ты глупости всякие кричала, вместо того, чтобы атаковать? У тебя еще даже источника силы нет…
- А где мне его взять?
Учитель пожевал губы, помолчал и наконец, соизволил высказаться.
- Для этого тебе нужно совсем другое настроение. Покой, безмолвие мыслей и настойчивость. Ты будешь бродить в поисках источника, пока он сам тебя не приманит.
- То, что больше всего понравится? – понимающе кивнул Пиксель.
- Можно сказать и так. Но это не совсем то.
Больно надо разгадывать его загадки. Как только выдалась возможность, я посоветовалась с книгой. Вот дела. Оказывается в роли источника силы мне подходит много чего. Хорошая музыка. Интересный фильм. Увлекательная книжка. Игра, от которой захватывает дух. Танцы. Пение. Красивые вещи. В общем, все то, что приносит радость. Причем, количество радости было строго дозировано. Например, от хорошей книги пользы было значительно больше, чем от покупки косметики. От пения меньше чем от просмотра фильма. Смысл мне был ясен – петь я не умею, а вот в кино всегда хожу с удовольствием. Если бы у нас было побольше времени, если бы не черный колдун… да что тут говорить – нужно смириться и идти к цели. Иначе все наши старания ничего не стоят.
- А башню я ловко подрезал…
- А я как вжахну!
Ребята быстро забыли о неприятностях и обсуждали недавний бой как веселое приключение.
- Лучше бы вы осторожности научились, - сердито одернул учитель, - Чуть ли не померли, а им хоть бы что. Были бы вы в школе, я бы вам такое наказание устроил…
После его отповеди все надолго умолкли. Шли себе, оглядывались по сторонам. Бдительность проявляли.
- Мне очень интересно узнать – сколько топать осталось? – почти злобно спросил Пиксель
- Скоро. Почти дошли. Вот кристальное озеро, значит мы почти у цели, - обрадовал нас учитель.
Озеро было крошечное. Этакий карманный водоем. Скорее – пруд. Ну, может чуть побольше. Мы его особо не рассматривали. Но сразу поняли, почему оно кристальным называется. В нем вода была прозрачная, сквозь нее видно дно, на котором вместо водорослей росли разноцветные кристаллы. Казавшиеся еще красивее от контраста с обычными серыми камнями на берегу.
- И думать не смей! – предупредил учитель Пикселя.
- Да я что? Да я ничего, просто посмотрел, - оправдывался тот.
Я бы и сама хотела парочку себе взять. Один розовый. Ну и светло-синий. Нет, вон тот – полосатый, черно-белый. Как многогранник заостренный. Классная штукенция. Красивая.
- Из них целители обереги творят. На это дело хлопотное, не меньше недели уходит. Пока кристалл сам тебя не выберет. А потом с ним много чего еще делать надо.
Больше он нам ничего не объяснил. Наверное, сам не знал толком.
Когда я чуть не свалилась с камня, Пиксель подал мне руку, и не выпускал ее, пока я не дошла до подобия утоптанной дороги. Мне было спокойно и приятно, но он выпустил мою руку. Я была разочарована, хорошо, что этого никто не заметил.
Тоник и Пиксель явно надеялись стащить хоть один кристалл из воды и возмущались запретом учителя. Если честно, я тоже не понимала – почему кому-то можно, а нам нельзя.
- Жадные вы, и бестолковые, вот когда до радуги дойдем, все по уму сделаем, тогда хоть за кристаллами ныряйте, хоть чем занимайтесь – все разрешу.
Старик приноровился к моему шагу, он явно хотел что-то выспросить, но я первая задала вопрос.
- Учитель, а как у вас ведьмами становятся? Я так поняла, что волшебник рождается в семье волшебника, потом его отдают в школу, но ведь и девушки могут научиться магии? Я же сама видела – у вас среди учеников девочек довольно много.
Старик тут же состроил лицо всеведущего знатока.
- Если кто решил стать ведьмой, надо в кожу угря, околевшего от голода, положить глаз быка, загрызенного рыжими собаками. Облить тех собак кровью загрызенного быка. Завязать кожу угря веревкой, украденной у повешенного и спрятать в навозе. Затем растопить печь папоротником, сорванным в ночь третьей луны и закатного облака. Высушить кожу угря и сделать из него браслет.
- А что дальше?
- Ничего. У тебя будет отвратительный вонючий браслет, - сдерживая смех, пояснил учитель.
Треснуть его, что ли? Юморист хренов. Я ведь его так внимательно слушала, даже пыталась запомнить каждое слово.
Как бы мы не торопились, пришлось заночевать не доходя до цели путешествия.
- Проваландались с колдуном этим, - ворчал старик, - Да и вы сами хороши. Как на экскурсии тут… Завтра с раннего утра выйдем. А ночью дежурить станем по очереди.
Учитель расписал всю ночь по часам, забыв включить в список караульщиков себя.

Мне только что Друг рассказал, что купил в Москве то самое Пособие, которое мы отстояли вместе.
Это не мое событие. Оно ваше. Всех тех, кто поддерживал меня, помогал и высказался о том, что наболело.
Помните, это было примерно в то время, когда выпустили пособие для учителей (чтоб они с неформалами могли "договариваться" и бороться). Кстати говоря, последствий "учительского пособия я так и не заметила.
Я даже нашла обложку в сети.
В руках пока я ее не держала.



Я скажу честно - не знаю, чьи именно комменты вошли в книжку. Но я доверяю редактору - она профи. И пообещала, что постарается сохранить самое важное.

А погоды у нас стоят отвратительные, без зонта или дождевика не обойтись. А еще лучше вооружиться и резиновыми сапогами.

Эта история случилась несколько лет назад, тогда я ей не придала никакого значения, а теперь вот часто ее вспоминаю.
Деревня. Дом соседей. Которых целенаправленно споил сосед из дома напротив. Он промышлял продажей разбавленного спирта. И не за деньги продавал - менял на вещи. К слову сказать, недавно его дочь больше половины повыбрасывала - сгнило все нафиг.
В общем, соседи были веселые - сын - Сашка, и мать - Машка. Переносили соседу все. Пока вещи, свиньи, коровы и даже мебель не закончилась.
Однажды мы видим такую картину - Сашка ведет мать по деревенской улице. Жара. А она в красном зимнем пальто. А он ее под руку ведет, медленно, и все воротник облезлый лисий руками трогает. Распушает меха, так сказать.
Оказывается, он ее для рекламы выгуливал. Надеялся пальто продать. Но его так никто и не купил.
А вспоминаю я это в глобальном смысле. Когда у нас что-то идиотское в стране происходит, мне все кажется, что мы тоже распушаем этот чертов облезлый воротник.

Глава 18. Легенда про остров.

Ночью меня стало видно. Почти целиком. Полупрозрачность сохранилась. Временами, попадая в свет от костра, я снова растворялась в воздухе. Но даже когда меня видели, то вместо глаз – сплошная темнота. Сама-то я этого не могла видеть, но Пиксель прокомментировал мою внешность в деталях.
- На тебя можно часами глядеть. Особенно когда ты двигаешься. Офигенное зрелище. Вот – ног опять нет и полголовы не видно. Но лучше всего, когда только глаза в воздухе маячат. А вот когда ты проявляешься, то в глаза лучше не смотреть. Хотя…
По-честному, меня начало доставать такое внимание. Но ребята радовались, возможно, даже искренне. Взбесив меня попытками заглянуть в глаза. Пиксель надеялся, что раз их не видно, значит, можно посмотреть на мой мозг. Вот идиот! Лучше бы на ногу свою глядел. Она теперь была вдутая и лиловая от гематомы в виде отпечатка руки. Ко всему прочему она не только скверно выглядела, но и болела.
- Ничего. К утру пройдет, - уверенно сказал учитель, - А вот как быть с вашей подругой ума не приложу. И спросить не у кого. У меня от нее сплошное беспокойство. Не девка, а полу-приведение.
Тоник догадался, что мне совсем не смешно и даже успокаивающе потрогал меня за руку. Пожал ее. Дружески. Иногда мне кажется, что он догадывается. Ну, про то, что я была в него влюблена. Быть может, он думает, что я и сейчас к нему испытываю теплые чувства.
- Все будет хорошо, - ободряюще сказал он.
Думая, что шепчет в ухо. На самом деле он говорил мне в лоб. Он почти касался его губами и меня так и подмывало приблизиться и ощутить их на своей коже.
- А ты спеть не можешь? – шепотом спросил он.
- Зачем? – искренне удивилась я.
- Ну, знаешь как оно бывает… - туманно выразился смущенный Тоник, - Я в туалет хочу, ясно?
Тут мое удивление дошло до предела и я не удержалась от вопроса.
- Ты собираешься гадить под мое пение? У тебя что, запор? Или понос?
А потом я помолчать решила. Иначе бы он ни за что не признался.
- Да не могу я в туалет сходить, все время кажется, что ты подглядываешь.
Ну офигеть просто. Слов нет. И смеяться не хочется. Я не разу с невидимками не общалась. Но что за мной кто-то подглядывает тоже подозревала. Даже дома, в ванной. Особенно в детстве.
- Сова околеет от моего пения. Ты иди уж. Я с Пикселем буду ругаться. Так что не сомневайся, двигай лес удобрять.
Пиксель нашего разговора не слышал, но сразу же оживился, когда я докопалась до него с расспросами. Мне было интересно, почему он не желает тренироваться в волшебстве.
- Да как-то времени все не хватает. То одно, то другое. Но ты не переживай. Все наладится. Как только волшебную палочку наколдуем, я тебя ей стукну и ты станешь как раньше. Хотя - ты у нас симпатичное приведение. Жаль, что глаз не видно, - в который раз утешал Пиксель.
Когда ему прискучило упражняться в остроумии, он увлеченно занялся ужином и другими хозяйственными делами. Тоник распотрошил пакетик жевательного мармелада в виде каких-то розовых гусениц и настойчиво угощал старика. Тот отбивался, но потом решил сунуть этот ужас в рот и пытался не выплюнуть из вежливости. Зрелище было впечатляющее. Столько гримас за раз я никогда не видела. Даже интересно, что пересилит, воспитание, или отвращение? И сможет ли старик проглотить угощение?
- Да что вы мучаетесь? Выплюньте, если так противно, - обиделся Тоник. – А мне нравится. Сладко. И жевать можно долго.
- Гымага-га, - согласился учитель, не разжимая рта.
Он обернулся и с усилием выплюнул мармелад. Попав в приблудившегося ежика. Я первой услышала знакомое фырканье и оповестила всех о госте. Несомненно, Пиксель в прошлой жизни успел побывать кошкой, которую всем известно, что сгубило. Он хлопотливо закатал отловленного ежа в куртку и предложил проголосовать за продолжение магических уроков в целях сугубо научных изысканий. Похоже, им двигало болезненное воспоминание о пьяных удачах на этом поприще. Я оказалась в меньшинстве. Всем хотелось зрелищ. Тем более что такое ежик, в сравнении с лесным пожаром. Пустячок с колючками.
- Не дрейфь. Мы ничего плохого ему не сделаем, - уверял меня Пиксель.
Свернувшийся в клубок еж был явным противником вмешательства в его личную жизнь и разворачиваться не думал. У него были другие планы на сегодняшнюю ночь. И в эти планы никак не вписывалось амплуа подопытного кролика.
- Наверное, он голодненький, бедняжка.
Сочувствие Тоника выразилось в совании куском сыра в ежа.
- Гордый зверь, в плену есть не будет, - решил Тоник.
Но ежик не совладал с ароматным соблазном, и мы узрели длинное волосатое рыло с невероятно мокрым носом. Он им беспрестанно шмыгал. Больной, наверное. Главное, чтоб не заразный. Хотя, судя по аппетиту, с которым эта живность принялась трескать угощение, здоровьем его природа не обделила. Учитель тоже свистнул ломтик сыра и быстро запихал его в рот.
- У нас бабы лучше готовят, - заявил он, но продолжил пробовать кусок за куском.
Не обращая ни на кого внимания, Тоник и Пиксель приноравливались к ежу на предмет превращений. Мне показалось, что у них в подсознании слово «ежик» ассоциируется с прической и моя догадка быстро нашла подтверждение в реальности.
- Действуй быстрее, пока жрет, - с ажиотажем советовал Пиксель, делая пасы руками.
В экспериментах предполагается два результата - удачный и не очень. Про этот могу сказать только одно – оригинально и непрактично. Вот был у вас в гостях еж обыкновенный, сопливый. Одна штука. А теперь – извольте. Перед вами дикобразное существо с прекрасным аппетитом.
- Елки палки. Зачем он нам кучу наклал? Никакой благодарности, - нервно пошутил Пиксель.
Тоник про ежиков знал мало, поэтому от лекции воздержался.
- Наверное, его теперь в лесу все бояться будут, - предположил он.
- А куда он ломанулся?
- К ежихе, наверное. То-то она обрадуется.
Учитель промычал что-то невразумительно-неодобрительное.
- Вам не стыдно? Нет, вам ни капельки не стыдно. Вивисекторы поганые! – укорила я.
- Ты сможешь его вернуть? Да нет, не к нам, а в обычное состояние? – поспешили спросить виновники ежиной трагедии.
Они смотрели на меня с надеждой. Дураки какие-то, ей богу. Ну как я могу укоротить колючки, если самого ежа и след простыл? Мальчишки и старик переживали за животное, а лично меня ситуация согрела морально – меня спрашивали как учителя! Дебилизм полный. Изуродовали ежу прическу, а зачем, спрашивается? Ведь они снова не поняли как волшебство произошло. Скорее всего как всегда виновата проклятая визуализация.
- Пойду, подумаю. – важно заявила я, надеясь спросить совета у книги.
- Ты не волнуйся, все равно девять десятых головного мозга не используется по назначению, - зачем-то сообщил мне Тоник профессорским тоном.
Тут он прав. У меня мозг так себе, зато есть книга. Но я не успела ей воспользоваться.
- Вот блин.
Восклицание относилось к Пикселю, который решил попрактиковаться в телепатии. Закрыл глаза, надеясь на внутреннее зрение. Кто бы знал, что это такое. Ну и врезался со всей дури в ствол сосны, едва не уронив дремавшую сову. Теперь он валялся на песке с явными признаками бессознательного состояния.
- Не надо мне помогать. Я сам справлюсь, - учитель был счастлив проявить свои лекарские способности.
- А как?
Поскольку у учителя имелись не только руки, но и уши, он пропустил мой вопрос мимо них. Он сорвал какую-то травку, растер и дал понюхать Пикселю. Тот слегка затаился, а потом внезапно заорал благим матом. В лесу раздался такой звук, как будто все деревья икнули разом.
- Тьфу ты. Вечно я их путаю, - сконфуженно признался учитель.
Это он про травки, наверное.
- Смотри – немного промахнешься с лечением, и из хорошего недомага получится бракованный полуколдун, - предупредила я.
- Все. На сегодня приключений хватит.
Тоник прав. В последние время на нас столько всего свалилось. Непонятного. Опасного. Интересного. И самым главным для меня оказалась книга. Даже умение передвигать предметы меня не так захватило. По-честному, я ведь в драках совсем ничего не понимаю. Мальчишки постоянно обсуждали, как можно отразить атаки черного колдуна. Но их идеи были слишком похожи на описание банальной потасовки. Как посильнее врезать, что сломать, как завернуть ласты и прочая лабуда. Получалось, что никакое волшебство им не поможет. Будут тренироваться, а как дойдет до войны, снова забудут все свои умения и ну кулаками махать.
- Как думаешь, это этично биться с ним двое против одного? – так и есть – Пиксель рвется в бой, но хочет быть честным.
- Еще как этично! Он же обученный. Его опыт против нашей силы. Все по чесноку, - убеждал Тоник.
Учитель ввязался в дискуссию. Он был за вариант двое против одного, надеясь отсидеться в засаде.
Про меня забыли. Еще бы – такие девчонки как я в драке не считаются. Такие как я только мешают. Пиксель всегда говорил «если что, отбеги подальше и не вмешивайся». Обычно так и приходилось поступать. Но теперь от меня тоже польза будет. Ведь у меня есть книга. Быть может, мне повезет и я сумею подружиться с ней. Научусь задавать правильные вопросы. И тогда мы сообща с друзьями, разберемся и с колдуном и с пашавой.
Я постоянно эту книгу трогала – она в кармане лежала. Напитанная моим теплом. Приятная. Восхитительная. Умнее всех на свете. Это вам не интернет, это… даже не знаю как назвать. Этот как Бог, с которым можно разговаривать, когда захочешь. Бог, с ограниченными возможностями. Если существует конкурс чудес – книга точно заняла бы на нем первое место. Жаль, что она писать не умеет. Только картинки, но и это невероятное чудо!
До недавнего времени я думала, что если есть мир, в котором возможно волшебство, то как только я туда попаду, то сразу наткнусь на человека, который ринется меня учить магии. Судя по фильмам и книжкам так оно и происходит со всеми, кто обладает магическими способностями. Там все просто и весело, и заканчивается зашибись как хорошо. Но все это явно не про нас. И теперь меня не покидала уверенность, что учиться придется самостоятельно, а вместо учителя у меня будет советник – книга. Пока все ее советы оказались действенными. Одного жаль – для спасения Пикселя и меня у целителя был только один браслет.
- Если вспомнить школу, то мне нужнее предмет, заряженный точно так же как и браслет с камнем. Это в теории, - подумала я и приступила к практике.
Книга предложила альтернативу. Найти кольцо. Я тут же решила, что это одно из украшений, что были в шкатулке знахаря, но не тут то было. Теперь на странице была нарисована очень условная карта.
- Ага. Вот тот дерево с совой. А стрелка – она показывает куда мне нужно идти за кольцом.
Недолго думая, я предупредила, что удаляюсь по неотложным делам.
- Ты поосторожнее, там муравейник здоровенный, - прокричал Тоник.
- Я невидимая, но не глухая, - проворчала я и снова поглядела на карту.
Кто б сомневался, пройти за четвертое дерево и у пятого нарисована пирамидка. А рядом – колечко изображено и стрелочка.
Похоже встречи с муравьями мне не избежать.
Темно уже было. Но книга вдруг смилостивилась и теперь я знала, как добыть свет. Оказывается, нужно всего лишь навсего хлопнуть в ладоши. С третьей попытки у меня в ладони вспыхнуло световое пятно. Больше похожее на извивающегося червяка.
- Ты там как – нормально? – на весь лес проорал Пиксель.
Наверное, решил, что я комаров на попе убиваю.
Свет был слабый, от него теней было больше чем толку. Но муравейник стал заметным. И еще кое что.
- И какая тварь с тобой так поступила?
Давным давно кто-то из непонятных соображений привязал его к дереву, по пояс в муравьином доме. Скелет навалился на кучу, словно так решил поспать. Затылочная часть черепа была лысая, но к ней налипло смолы с листьями. Выглядело это противно. Как и полосатый вязанный шарф, что прикрывал позвонки тугим узлом.
- И где тут у тебя мое колечко? – я была уверена, что оно прямо на косточке руки будет.
Проверила обе руки – нет ничего. Посмотрела на карту. Вся ясно – придется лезть в муравьиную кучу.
- Как я все это ненавижу, - с этими словами я попыталась сунуть руку к муравьям.
Куча только с виду казалась рассыпчатой. На деле она была плотная как войлок. Пальцы скребли, портя чужое жилище. Хорошо, что насекомые разговаривать не умеют – иначе бы они орали во весь голос. Но немота не мешала им поливать меня кислотой.
- Это как искать иголку в стоге сена, - подвывая от боли, ругалась я.
На деле все было гораздо хуже. И тут рука наткнулась на кости. В жизни бы не догадалась, что кольцо можно носить на пальце ноги. Но вот оно у меня в руке. Свет на левой ладони кривлялся и скручивался в спираль.
- Некрасивое ты, но я буду тебя носить.
Кольцо делал криворукий штамповщик. Корявое, из тяжелого непонятного металла. Вроде бы бронза. Тусклое, с едва заметным узором. Поюзанное и без камня.
Боль от укусов казалась нестерпимой. Теперь, когда кольцо украшало мой указательный палец, можно было и возвращаться. Окинув взглядом темноту, слегка разбавленную светляком, я удивилась – оказывается между деревьями были натянуты веревки, на которых болтались обрывки ткани.
Свет с руки убирался довольно просто, но смешно. Нужно было подпрыгнуть и шлепнуть себя по подошве ноги ладонью.
- Ну и видок у тебя! – Тоник с Пикселем поначалу даже не удивились моему нормальному виду – их поразило что-то другое.
- Да ты вся пятнистая. Что это? Ожоги что ли?
- Это она так писает, - подло пошутил Пиксель.
- А это что?
Учитель ринулся стряхивать с меня муравьев. Я наверное пол муравейника с собой утащила.
- Не расскажешь, почему ты такая описанная, да еще и видимая? – прокурорским тоном спросил Пиксель.
- Снова озарение? – предположил пораженный Тоник.
Он порылся в своем рюкзаке, нашел пакетик с содой и растворил ее в воде.
- Кислоту нужно нейтрализовать и тебе сразу станет легче, - посоветовал он и вздорно добавил: - И нечего на меня так смотреть. Да, я таскаю с собой соду. У меня изжога бывает.
Действительно, боль понемногу уходила. Но пятна от ожогов так и остались.
- Бедная моя девочка, - добрым голосом пожалел меня Пиксель.
Он помогал мне смачивать руки содовой водой и вообще был такой заботливый, что я решила ему помочь.
- Тоник прав. У меня теперь сплошные озарения. Можешь снимать свои побрякушки. Все, кроме вот этого браслета.
- Врешь ты всею, - решил Пиксель, но без опаски избавился от ненужных украшений.
Учитель незамедлительно спрятал их в свою волшебную шкатулку. Складывал и приговаривал:
- Все одно – растеряете.
Пиксель и Тоник поздравили друг друга крепким мужским рукопожатием. Посмотрели на меня и скривились, хотя лицо у меня не так уж сильно и пострадало.
Быть может, они завидовали моему полезному дару. Но судя по взглядам – они не слишком верили во внезапные озарения.
Я твердо решила никому и ни за что не говорить про книгу. Думаю, что многие бы поступили так же. И ничего это не нечестно. Просто книга – моя!
- Учитель, я там покойника нашла. Скелетизированного. А на деревьях веревки и тряпки развешаны.
Ребятам сразу стало интересно, какого черта я принялась писать в муравейник, а потом рыться в нем.
- Так вот где он помер, - задумчиво ответил учитель и пояснил: - Это Художник.
История художника была трагична не только из-за его печальной кончины. Он постоянно рисовал картины, которые никому не нравились.
- Намалюет монстра, который жрет другое чудище. Все поглядят и уходят. Не хвалят его. Народ поначалу на каждую его картину приходил поглядеть. А потом перестали. Он затосковал, ушел в лес и начал развешивать свои холсты на веревках. Думал, что хоть так люди его творенья увидят. Будет прогуливаться – а тут выставка – куда ни глянь – ужас сплошной.
Учитель рассказывал и машинально перебирал пальцами содержимое шкатулки. Я все ждала, что он хоть одно кольцо или браслет нацепит на себя, но он только трогал их.
- А потом этот бедолага случайно наткнулся на хижину лесного колдуна. И что-то там приобрел. И мы с тех пор его больше не видели. А картины до сих пор в лесу встречаются. Но редко совсем. Сами понимаете – веревка в хозяйстве вещь полезная.
Я с облегчением вздохнула. История печальная, даже грустная, она объясняет появление кольца. А то, что художник его на нону одел – так он со странностями был. Чего еще ожидать от непризнанного таланта?
- Сколько времени прошло после его смерти – неведомо. Но тот, кто бывал в лесу поблизости от картин, начали замечать, что тут неладные дела творятся. Те уроды, которых были нарисованы, начали сходить с полотен и нападать на все живое.
Пиксель и Тоник молча озирались в темноту. По-честному, мне тоже стало не по себе.
- Но мы под совой. Нам точно ничего не угрожает, - уверенно напомнил старик.
Поверив ему, палатку мы в ту ночь решили не ставить. Ребята укрылись плащами, а старику предложили спальник. Мне достались куртки. На две я легла, а своей накрылась. Перед сном ребята долго расспрашивали учителя про остров. Вид которого их сильно поразил.
- Про него никто ничего толком не знает, - отбивался старик.
- Но я видел крыши домов, сооружения всякие. Цивилизацию. Технический прогресс! Там труба здоровенная торчит!
Учитель кряхтел, укладываясь поудобнее. И зевал громко, с подвыванием.
- Какой технический процесс? Не возьму в толк, о чем ты. Остров на ничейной территории. Понимаешь про что я? Раз ничей, то какое нам до него дело? Говорят, там очень давно чужаки жили. Двух пород. Одни красивыми себя считали. А те, кто рылом не вышел, на них работали.
- Типа рабов?
- Так вот, - словно не слыша Тоника, продолжал старик, - Сначала они там понастроили всего. Как ты их назвал – рабы? Рабы трудились, а красивые ничего не делали, только приказывали и развлекались. Рабов поначалу кормили. А потом не то забыли, не то не захотели едой делиться. Сами ели, а рабам позволяли питаться тем, что сами отыщут.
- Как наши бомжи?
- Не перебивай старших. Так вот, лет через триста рабы додумались, как можно обеспечить себя калорийным питанием и постепенно съели красивых. Женщин поначалу не ели. Заставляли плодиться и ели детей. Но потом и до них черед дошел. В общем, те, кто выжил, постепенно разделились на сильных и послабее. Съели слабых. Пока не остались всего две семьи. И случилось так, что случилась между их детьми любовь душевная.
- Чернушный вариант Ромео и Джульетты, - проницательно заметил Тоник.
- Не знаю таких. Будешь перебивать – вообще ничего не расскажу. Так вот, оставшиеся семьи охотились друг на друга. Как волки за мясом. А парень решил убежать, спрятаться в заброшенных домах. Подговорил девушку и однажды они тайком покинули свои семьи. Страшное дело, если задуматься – ведь они знали, что вскоре умрут с голоду. Как и следовало ожидать, недолго им удавалось скрываться. Их мучил голод, но они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Такая вот сильная любовь у них случилась. Но как-то ночью их выследили и поймали его родители, оглушили сына, растерзали его возлюбленную. Вроде как ее тело на кресте повесели. Сердце, печень, как водится съели. Это у них деликатес был. Знаете, если начинать с печени, то человек еще живет некоторое время… Говорят, до сих пор над водой в лунные ночи слышны ее предсмертные крики.
Возникшую тишину разбавлял звучный храп старика. Наверное, он уже раз сто рассказывал эту историю. Не досказал и уснул, зараза.
- А он пришел в себя переубивал их всех! – вдруг громко заявил Пиксель.
Храп прекратился.
- Ты знаешь эту легенду? – пробормотал учитель.
- Нет. Но догадаться было несложно.
- А потом парень доел остальных…, - добавил Тоник.
- Нет. Все было не так. Он поймал каждого по отдельности, прибил к крестам на крышах самых высоких зданий. Они умирали долго и мучительно. Он отрезал от них по куску мяса. Сам ими питался, и ими же их кормил. Пока все не умерли.
- А потом покончил с собой?
- Нет. Прожил еще немного и умер от горя. Зачах. Считается, что от его черной тоски возникла пошава. А его девушка превратилась в чайку. Но это вранье. Никто после смерти ни во что не превращается.
- Хрень. Это такая дикая хреновая хрень, что я просто взбешен! – сказал Пиксель. – Они что, полные идиоты? Они рыбы не сумели наловить? Поскрести по дну и жрать ракушки? В воде тьма питательной живности.
- Они не могли наловить рыбы. Они ее всю давно выловили. Они даже водоросли съели. И научились варить из донных камней похлебку. Поверь, на острове не осталось даже земляных червей. Впрочем, там вместо земли почти везде – камень и железо. А с острова убежать невозможно. Магия умеет защищать природу от зла.
- Дурацкий мир. Неправильный. Ненавижу магию, - убежденно сказал Пиксель.
- А у вас что, все совсем по-другому? – с долей затаенного ехидства, спросил учитель.
Мне его тон странным показался. Будто он знает о нас куда больше, чем кажется.
Расстроенный Пиксель подбросил в костер несколько веток.
Поймав испытующий взгляд Тоника, учитель состроил придурковатое лицо и отвернулся.
Сова снова подала голос. Я всегда была уверена, что они ухают как в кино и мультиках. Ничего подобного. Сначала она орала «ууу» заканчивая каждый вой сдавленным хрипом. Потом одумалась и начала квакать как лягушка. Издала пару крысиных писков и прохрипела что-то невразумительное. Умолкла, пощелкала клювом и изобразила шипенье змеи. Минутную тишину нарушили другие голоса. Преимущественно волчий вой и пронзительные, почти детские визги незнакомых мне животных.
- Это она войско собирает. Охранять нас будут. Теперь можно спасть спокойно, - уверенно сообщил старик.
Я дождалась, когда все заснули и отошла от дерева, звонко хлопнула в ладоши, чтобы свет был и принялась за дело. У меня слишком много вопросов успело накопиться.
- Почему меня не любят?
Картинка – мышь в норе, закрывающая мордочку лапками. Это я, что ли? Вот дела, даже книга норовит обозвать.
Очередной вопрос был готов сорваться с моего языка, но я смолчала. Я даже перед книгой не собираюсь так откровенничать. Ну да, мне нравится Тоник. Давно. Но я уже успела пережить первые и самые острые страдания, которые мне причинял его вид. Это была настоящая пытка – дружить с человеком, ради которого готова на все. Без которого жить не хочется. Но для того, чтобы встречаться хоть изредка, знать о возможности этой встречи, ждать звонка – стоило скрывать свои чувства. Меня даже его бестолковость умиляла. И плевать, что Пиксель им помыкал, давно это было. Сто лет назад. И я никогда не поверю, что Пиксель это делал специально. Он просто любит руководить, но про это я уже говорила.
Спросить или не спрашивать? Задать вопрос, зная неприятный ответ тот еще мазохизм. Тем более что я еще несколько месяцев назад переболела Тоником. Как можно любить человека, который постоянно влюблен в кого-то другого и даже я понимаю, что этот кто-то другой совсем не похож на меня?
Лучше задать более важные вопросы.
- Где сейчас мой исчезнувший одноклассник?
После каждого ответа приходилось закрывать обложку книги. Ответ на мой вопрос мог выглядеть отвратительно, поэтому я не сразу решилась посмотреть.
Картинка выглядела так, словно ее залили черной тушью.
- Он жив?
Мне показали сердце.
- Он в этом мире?
В ответ – пустота чистого листа.
У меня в ответ пульс дернулся и дыхание перехватило. Громко захлопнув книгу, я решила поспрашивать о другом.
- Через дверь кто-то еще проходил?
Я насчитала двенадцать фигурок разного размера и цвета.
- А поточнее нельзя показать?
Так и есть – шесть веселых негров, но до них была одна дряхлая старушка, наверное, тоже давным давно померла. Еще был тощий парень с длинными волосами. Не гот и не рокер. Одет как нахальный эльф. Два ребенка.
Мне жаль их родителей. Даже если они умерли сто лет назад.
- Кто после нас проходил через дверь?
Я снова заволновалась – ведь мне так и не удалось вспомнить, закрыла ли я эту чертову задвижку.
У двери в потемках сидела сгорбленная фигура.
Как я не вглядывалась – не смогла понять кто это. Человек спал, уложив голову на колени, которые обхватил руками. Или умер в такой неудобной позе.
Ладно. Я утром еще раз посмотрю.
- Почему у меня только два друга?
Это не книга. Это издевательство какое-то!
На листе стояла точка, а вся другая половина страницы была заполнена запятыми, восклицательными знаками, закорючками. Много-много. А слева – одна жалкая точка. Я.
- Ты что не спишь? – громко спросил Тоник.
Я не стала отвечать. Но зато задала еще один вопрос.
- Как выглядела последняя девушка Тоника?
Ха! Я же ее знаю. Ну, Тоник и дурак! Я бы с ней на одном поле гадить не села. Она же просто пафосная дура. Красивая, но спесивая. Зато у нее офигительная прическа. И она умеет привлекать к себе внимание. По-честному, она только этим и занимается. Наверное, даже спит с приклеенными ресницами. Сидя спит. Чтоб прическу не помять.
Приступ ревности привел к правильному выводу. Можно придушить любовь, можно поверить, что тебе все равно и вот – одно доказательство неверности и мне снова плохо. Главное, не начать воображать, как они целовались, как он был нежен с ней и все такое. Я его однажды видела в кафе с какой-то очередной девушкой. И знаю, как он умеет заглядывать в глаза, с нежностью и восторгом.
Блииин! Ненавижу себя такую.
Так, берем себя в руки и снова думаем о главном.
- Что сейчас делает черный колдун?
Колдун даже ночью не снимал плаща и не откидывал капюшон с головы. Он не спал. Наверное, таких гадов по ночам мучает совесть.
- О чем он думает?
Скорее всего, это была нарисованная тушка курицы, вареная, жареная – не разберешь. Колдуну хотелось жрать. Набегался за день, а поесть ему никто не приготовит. Так ему и надо!
- Что он собирается делать?
Мне показали картинку. На которой колдун мощно писал на дерево. Похоже, книга понимал все вопросы буквально.
- Что он собирается сделать с нами, если поймает?
Меня затошнило. Я не хочу! Мне девочки мертвой хватило. А старика-то зачем так потрошить? У него в голове мозг, и он вряд ли вкуснее, чем обычное жаркое.
- Что будет, если волшебная палочка достанется черному колдуну.
Лес. Деревья. Перекладины. У них тут, что модно над людьми так издеваться? Некстати вспомнилось «отрежем, отрежем, Маресьеву ноги…». Какой идиот придумал эту оперу про легендарного летчика? Или это была очередная папина шутка?
Пришлось заново сформулировать вопрос.
Теперь я увидела бесконечное море коленопреклоненных людей. Понятное дело, в мире завелся еще один вершитель судеб человеческих. Завоеватель. Император хренов.
Все. С меня хватит на сегодня.
И все-таки мне удалось заснуть, но не выспаться. Мучили кошмары. Еще больше мучило страстное желание поговорить с книгой. Она становилась для меня наркотиком. И меня это не пугало. Мне надоело вранье. Мне до сих пор не попадалось книги, в которой я бы нашла внятные ответы на мои вопросы. Мне не встречались взрослые, которые могли объяснить, как правильно жить и почему все так странно устроено. О, они будут рады, если я к ним пойду за советом. Но их знания мне не подходят. И вовсе не потому, что я считаю себя умнее других. Нет. Дело не в этом. Просто взрослые сами не умеют жить. Они существуют. Говорят одно, а делают другое, думая третьем и мечтая о четвертом. И это просто замечательно, если они еще способны мечтать. Вот возьму сейчас да и спрошу, почему моя мама ушла от мужа.
Проснулась. Задала вопрос. Открыла книгу. И едва не заорала дурным голосом. Три рисунка. Один я часто видела на стенах подворотен. Второй – двухэтажный дом. Третий – младенчик. Ладно, младенца я еще могу понять и простить. Залетела – с кем не бывает. Но ведь если ее спросить, почему бросила доброго заботливого мужа, наплетет кучу слов про родство душ, про взаимопонимание и общие высокоинтеллектуальные интересы. А на деле реальность такова – трах и деньги. Ну и как средство достижения всего этого – ребенок.
Я окончательно обозлилась и уснула, напоследок еще раз ласково погладив книгу.

Почему, когда я с фотокамерой, мне не хочется фотографировать простых хороших людей? Почему взгляд тянется к смешному хипстеру, который нарядился так, словно вообще из другого мира? Ботинки у него были умопомрачительные - синие гады. И это при классических слегка укороченных узких брюках. Или к девочке с необычно покрашенными волосами (каре, верх черный, низ розовый, как бахрома) вся в черном, с простыми серебряными украшениями и потусторонним взглядом? Почему меня нервирует, как мама в метро разговаривает с дочерью лет пяти "Нет, в Петродворец мы нескоро поедем, ты плохо себя вела, отвлекалась и переспрашивала, хотя тетя-экскурсовод все толково рассказывала, а ты убегала, а потом возвращалась и спрашивала "А что это?". Вот когда вырастешь - поедем". А дочь ее подруги сидела рядом с торжествующим видом - она-то хорошо себя вела. Почему я сразу замечаю живописно-кошмарных бомжей и пьяниц? Это же дурной тон фоткать опустившихся людей. У меня столько их фотографий - просто паноптикум какой-то. Парчовая старуха не в счет, ее все знают, она у Гостинки кликушествует. Почему меня восхищают трое - девушка и два парня, они в вагоне метро обсуждали что-то совершенно мне непонятное, программисты будущие, а парень, который больше всех говорил, знал, что я подслушиваю и мы оба были довольны этим обстоятельством.
В результате я сфоткала воробья, который купался в луже. Ему пофигу все мои переживания. У него блохи. А блохи это вам не философия. Тем более, что лето близится к школе, значит скоро зима.



И вообще район Парка Победы какой-то тухлый. Там все перерыто. Не парк, а поле боя, ей Богу. Я шла по канаве, хотела кости найти. Там же в блокаду народ хоронили. А две тетеньки подошли и спросили - что я ищу. И показали мне место, где была печь. Про печь я не знала.

Глава 17. Девочка и сова.

Вечерний ветерок около моря, даже если оно почти как озеро, это не всегда приятно. Сырой и прохладный, он заставил меня продрогнуть. Даже не хочу знать, откуда в жаркие летние дни воздух сумел насытиться прохладой. Временами - просто могильный холод. До костей пробирает. Марашки – вот такенные. И это в разгар лета.
Скала торчала из песка как кусок гигантского топора, острием вверх. Пикселю она показалась похожей на парус. Тонику - на крыло ястреба. Старику – опасной и «что-то она мне не нравится». Ему теперь все не нравится. Наверное, из-за того, что при дележе и нам что-то волшебного перепало. Я специально не следила за учителем, но случайно видела, как он успел положить в шкатулку обычный камешек. Для чего-то он ему нужен. Интересно, а вещи становятся амулетами просто так, или их нужно заговаривать особенным образом? Старик явно не знал, как это происходит, но надеялся на магические свойства шкатулки.
Пока мы дошли до скалы, стало так зябко, что ни у кого не возникло желания поваляться в тени. Зато воды было вдосталь. Еды тоже хватало. Оставалось решить, где мы будем ночевать, да ужином озаботиться. Учитывая упорство черного колдуна, нам может, и позавтракать не удастся.
- Он улетел, но обещал вернуться, - мрачно усмехнулся Пиксель, вспомнив про стремительный полет черного колдуна.
Улететь-то он улетел, но успел быстро оклематься. Он много чего успел. Целителя убил. Но не в честном поединке, а дистанционно. И это хорошо, для меня – он книгу не украл.
- Ну и громадина! – Тоник задрал голову, оценивая габариты скалы.
- А вон там – остров, с которого пашава пришла, - прищурившись, учитель вглядывался вдаль.
Пиксель выудил бинокль и дал старику попользоваться. Тот не посчитал нужным показывать свое удивление, недолго покрутил незнакомую вещь в руках и приложил к глазам.
- Не видно ничего. Небось, туман там зверствует. Слухи ходят плохие, мол к острову просто так не подобраться, - он хотел вернуть бинокль Пикселю
Но тот злился не молнию рюкзака, которая зажевала ткань и закрываться не хотела. Видели бы вы его пальцы, унизанные кольцами и перстнями! А еще браслеты эти постоянно елозили по его рукам, бренча и позвякивая. Мне даже захотелось признаться, какой именно амулет полезный. Но не стала. Из вредности. Он мне всю настроение отхихикал, пока Тоником увлекался. Пускай потерпит немного, зато в следующий раз не станет совать в рот что ни попадя.
- Ты что улыбаешься? – подозрительно спросил Пиксель.
- Вылитая цыганка. Или как в фильме индийском, - да, вот такая я вредина.
Инструктаж Тоника помог учителю разобраться с биноклем, и теперь он стоял на песке, слабые волны лизали ему ноги, но он не шевелился, пораженный увиденным.
- Дайте и мне посмотреть! – потребовал Тоник.
- И мне! – Пиксель победил молнию, забыл про меня и алчно уставился на бинокль.
Старик с сожалением снял его с шеи и потер глаза.
Они выглядели как пятилетняя малышня в песочнице, одному из которых только что подарили калейдоскоп.
- Ребята, пока вы тут острова рассматриваете, я отойду ненадолго. Только, чур, за мной не подглядывать, – попросила я, хотя меня даже никто не слушал.
Для пописать пришлось переться вдоль плоского края скалы. Она как стена была из темного гранита. Теплая на ощупь. Гладкая, хоть щекой прикладывайся, такая приятная. Я по ней ладошкой хлопала. Зайдя в тень, я ушла так, чтобы меня не видели, сделала свое дело и медленно пошла обратно.
- Ну и как остров? – спросила я.
- Мать моя женщина, - Тоник выронил бинокль прямо в воду, и вытаращился как ошалевший лемур.
Старик тоже обернулся и начал дергать Пикселя за локоть, привлекая его внимание.
Теперь на меня уставились три совершенно безумных лемура с открытыми ртами.
- Вы чего? Разыграть меня решили? Ха-ха-ха, как смешно.
Теперь они смотрели на песок под моими ногами. Я тоже на него посмотрела. Ничего интересного. Только тень у меня длинная, потому как солнце уже совсем низкое. Тень есть, а ног нет. Вот дела, пока в туалет сходила – ноги сперли. Как только глаза поверили увиденному, мозг выключил какие-то важные сигналы и я упала, сказав плохое слово.
- Ты видишь то же что и я? – спросил Тоник у Пикселя.
- А ты что видишь?
- Два глаза. И тень, - ответил учитель.
Испугавшись их слов, я отползла на несколько шагов назад и снова очутилась в тени скалы.
- Теперь ее видно, - удивился Пиксель.
- Не всю. Теперь глаз нет, - присмотревшись, заметил, икая Тоник.
Меня зло взяло. Наверняка они врут. Специально. Посмеяться решили.
- Ты не переживай. Мы привыкнем.
Слабое утешение. Если они не придуриваются, я стала частичной невидимкой. Которой даже банк не ограбить.
- Я же говорил, что не нравится мне это место! – патетически напомнил старик, - Я легенду про эту скалу слышал. Если бы она, не моргая, зашла в тень, то вся бы невидимая стала.
Пока эти паразиты изучали меня со всех сторон, щупая самым бесцеремонным образом, я решила достать книгу и спросить у нее совета. Но не успела.
Вдалеке по нашим следам шла маленькая шаткая фигура.
- Посмотри, кто это? – попросила я Пикселя.
Он рассмотрел в бинокль нашего преследователя, похватал шмотки и заорал «бежим». Мы даже спрашивать не стали что к чему, помчалась, огибая скалу, стараясь не выходить из света.
- А кто это был? – спросил Тоник.
- Девочка.
- Тогда почему мы бежим? – удивилась я.
- Дочка целителя, - пояснил Пиксель.
- Да ладно!
- Ничего не ладно, - старик остановился, уперся руками в коленки, борода висит как метла, - Не могу я больше бегать. И вам не советую.
Мы спорить не стали. И так видно – учитель спекся. Ребята сделали вид, что нам нужно обсудить создавшееся положение дел.
Понятное дело, черный колдун летать не умел, он не облако. По словам учителя, в этом мире пока нет волшебников, способных на настоящие полеты. Итак, черный колдун все-таки проверил дом целителя, обнаружил в нем качественных покойников и решил организовать погоню иначе. Один волк хорошо, а стая гораздо эффективнее. Теперь у нас стало пятеро преследователей. И бегать зигзагами теперь нет никакого смысла. Все равно они нас настигнут. Рано или поздно.
Я набрала горсть воды и смотрела, как она стекает из моих невидимых рук. Невероятное зрелище. Потом опустила руки на сухой песок. Теперь всем стали видны мои ладони.
- Прикольно смотреть на тебя. Два глаза и лапки. Скоро темнеть станет – проявишься, - успокаивал меня Тоник.
Плевать я хотела на его утешения. Невидимость мне казалась менее пугающей, чем бродячая мумия девочки. Мы тут стоим, а расстояние до нее все меньше и меньше. Мой папа любил придумывать всякие дурацкие куплеты – топ, топ, ручки в бок, веселей малышка. Нет, про этого ребенка он такое бы петь не стал.
- Че делать-то будем? – спросил Тоник.
- Возьмем старика за руки и за ноги и побежим, - предложил Пиксель.
Учителю его идея не понравилась напрочь.
Но у меня было верное средство избавиться от покойницы и я собиралась им воспользоваться.
Вытерла руки об одежду, приложила к бумаге и сосредоточилась на проблеме. У меня были сомнения – обязательно ли трогать лист бумаги, или можно просто глядеть на него. Но сейчас не это было главным. Мне нужен был толковый совет.
Книга ответила странной картинкой. Мне показалось, что это яма. В которую ведет жирная стрелка.
- Ройте.
- Ты часом не свихнулась, детка? – удивился Пиксель.
- Я вам говорю – роем яму. Ребенок свистнется в нее и мы засыплем ее песком. У меня снова дар проклюнулся. Я теперь ясновидец. По милости Гаспара, - наврала я.
- Великого волшебника Гаспара, - машинально уточнил учитель.
- Фигня. Лучше хватаем старика и бежим, - упорствовал Пиксель.
- Глубокую? – учитель не стал со мной спорить, закатал рукава и начал копать прямо руками.
- Вам не стыдно? Ему же тяжело! Помогайте быстрее, - торопила я. – Да не топчитесь с этой стороны. Она должна идти по нашим следам прямиком в яму.
- Как паровоз по рельсам? – спросил Пиксель, потирая руки.
Он воодушевился и как начал метать песок. Словно енот-полоскун. Только на дикой скорости.
Мы даже отошли подальше, чтоб он нас ненароком не засыпал. Буквально через пару минут из ямы взлетал фонтан из песка.
- Крут! Он невероятно круг! – Тоник увидел, как девочка вырулила из-за скалы и замолчал.
Она шла медленно, но уперто. Как заведенный манекен, потерявший часть волос. Подхваченные ветром легкие пряди слетали с ее головы в воду. Ноги не сгибались в коленях, придавая походке кошмарную неуклюжесть.
- Ты права, она точно по нашим следам шагает, - передернув плечами, прошептал Тоник.
На том месте, где мы натоптали, совещаясь, высохший ребенок замешкался. Тощие ноги изображали ходьбу на месте, не зная, куда двигаться дальше.
Я недооценила психику Тоника. Не выдержав зрелища, он вдруг что-то себе вообразил и запустил в ребенка шаровой молнией. Размером с яблоко и энергией гранаты. Промазал слегка, опалив девочке бок и полголовы. Молния срикошетила и взорвалась уже в воде, вскипятив несколько рыб. На которых моментально позарились крикливые чайки.
Вторым снарядом девочке оторвало руку. По локоть. Почему-то я решила, что рука как в фильме ужасов не потеряет желания расставаться с хозяйкой. Но выяснить догадку не удалось – руку сперла кровожадная чайка. На которую тут же напали другие птицы и рука приземлилась прямо на голову Тонику. Тот взревел и в бабьим привизгом отбросил конечность прямо в яму.
- Хрень, хрень, хрень, - кричал он, подпрыгивая и вытирая голову полой плаща.
В отместку запулив по девочке столбом огня, Тоник немного угомонился и заметил:
- Нет, как не крути, а с огнем у меня лучше всего получается. Мне нравится видеть, что происходит. Не то что с воображаемым мечом.
Наверное, он поначалу хотел бедного трупика пополам рассечь или в лапшу нашинковать. А вот Пиксель что-то скис, пока яму рыл совсем силы растерял.
- Я, пожалуй, посижу немного, - сказал он сам себе и устроился как турок, скрестив ноги.
Шарк, шарк, к нам приближался растерзанный обугленный труп.
- Я не могу на это смотреть, - решила я, и пошла к ней.
- Стой, дура!
Мне вообще нравятся малыши. Мы ладим. И я могу подолгу наблюдать как они играют и выслушивать их рассуждения и секреты. Но это был явно не тот случай.
Брезгливая жалость вперемешку с ужасом помноженные на отвращение.
Пришлось подойти совсем близко. Меня трясло от вида ее торчащих зубов и сморщенного носа. Сухие пленки вместо век ввалились, но ресницы были пока целы. Не знаю, как убивает эта пашава, но если окажусь рядом – буду бежать так, что пятки засверкают.
Мне сейчас хотелось только одного – чтобы девочка послушно последовала по моим следам прямо в яму. Она так и поступила. Шла за мной как собака-ищейка, которая
Почуяла близкую цель. Я обернулась - девочка неуклонно набирала скорость, протягивая руку. Вот глупая. Ее задача выследить, а не сцапать. Или черный колдун так свои жертвы отлавливает? Выяснять как-то не захотелось.
Ребята едва успели поймать меня, когда я перепрыгивала через яму. Чуть суставы мне не повыдергивали. Даже больно было.
- А она точно на нас не сиганет? – Тоник оттащил меня подальше.
На краю ямы девочка присела, оттолкнулась ногами и прыгнула, клацнув зубами. Врезалась в противоположный склон и почти минуту удерживалась на нем на одной руке. Тоник явно хотел наступить ей на пальцы, но не решился. Песок субстанция сыпучая, вот девочка и сползла в яму, на дне которой уже плескалась вода.
Пиксель «Ура!» прокричал. Учитель столбом стоял. Сжав рот в нитку. Мы все втроем наклонившись, смотрели в яму.
Платьице веселой расцветки некрасиво задралось. Ноги дернулись и замерли. А потом засеменили, словно девочка продолжала преследование.
Оторванная Тоником рука добралась до края ямы и занервничала, не решаясь последовать за родным телом. Недолго думая, Пиксель пнул ее, но не рассчитал реакции пальцев, которые успели вцепиться ему в лодыжку. Скакал он как на джамперах. Это такие пружины, которые к ногам крепятся. Классные штуки, скажу я вам. Но в данный момент Пикселя спорт мало волновал. Он мечтал отделаться от наручника на ноге. Но не прикасаясь. Даже когда он прекратил свои упражнения в прыгучести, стоял и выл дурным голосом, на зная, что делать дальше.
- Щас я помогу!
Тоник приблизился и стал рассматривать как пальцы впились в ногу друга. А потом достал нож и ну отгибать указательный палец. Пиксель еще сильнее взвыл.
- Ты мне ногу порезал!
Крови не было. Я сама видела.
Тоник аккуратно выломал детский пальчик и грязно выругался.
- Сам отрывай!
Схватился за руку и рванул ее со всей дури. Так с куском кожи и отлетел. Плевался и прыгал. Я его понимаю. Кому такое понравится?
Пикселю было больно и противно, но он пересилил себя и по куску отрезал капкан, в который попался. Его даже тошнило, но зато он теперь был свободен.
Остаток руки Тоник скинул к девочке. И теперь помогал Пикселю закапывать. Мы все ему помогали.
- Пусть она покоится с миром, - растерянно высказался Тоник.
- Пусть ее душа покоится с миром, - уточнил Пиксель.
Учитель вслушивался и кивал, словно соглашался с уточнением про душу.
- Крест надо поставить, - предложил Тоник.
- Если не поспешим, то и себе заодно, - Пиксель отряхнул руки, но чище они не стали.
- А как ты догадалась насчет ямы? – осторожно спросил учитель.
Мне очень не понравилось, что он не поверил в мой внезапный дар знать больше других.
- Не скажу. Это моя тайна будет. Да и вообще – что вы мертвого ребенка испугались? Она бы нам ничего не сделала.
- Откуда ты знаешь?
Я не знала, но и сама не верила в миролюбивость покойницы. Даже если бы она нежно ко мне прижалась, меня бы это ни разу не обрадовало. Я вообще всего протухшего боюсь. Но еще больше я боюсь того, кто заставил ребенка передвигаться. Если задуматься, смерть не самое худшее, что может с тобой случиться. С тобой может случиться черный колдун. Которому захочется попользоваться твоим телом.
Вспоминая каждую деталь знакомства с покойницей, у меня возникла стойкая ненависть к черному магу. Ну нельзя так издеваться над людьми.
- Эй, а где наша скала? – спросил Тоник, оглянувшись.
Ее не было. Длинная полоса пляжа, на которой кроме могильного холмика ничего не наблюдалось.
- Мигрирует. То тут появится. То еще где, - пояснил учитель.
- Задрало меня это непостоянство! У вас тут все такое? – взбесился Пиксель.
- Да нет. Но встречается. Дверь тоже на исходе луны уйдет. Но это не скоро будет. А еще тот дом из белого кирпича помните? Так вот он всегда на одном месте стоит. Но туда ходить нельзя.
Приближалась ночь и наши преследователи. Но выспаться было просто необходимо. Оставалось придумать, как это дело провернуть и при этом остаться в живых.
- Отойдите. Мне сосредоточиться нужно, - наврала я.
Небо было красным, отчего листы книги алели как вымазанные разбавленной кровью. Я не стала спрашивать про место ночевки. Я просила про себя. Уж больно хотелось вернуться в прежнее обличие. Знаете, что мне за картинку показали? Волшебную палочку. Вот засада! Тогда я повторила вопрос, не слишком надеясь на удачу. Блинааа, опять этот браслет с синим камушком. Тот самый, что Пикселю помог. Нормально, а? Я его заберу, и Пикселя снова накроет волной любви немереянной.
Психанув, я в третий раз спросила эту чертову книжку. И снова увидела рисунок браслета. Хорошая альтернатива. Либо я, либо снова нетрадиционно влюбленный Пиксель. Выбор был сделан моментально в пользу Пикселя.
- Ну так что? Прозрение случилось? Где ночевать будем?
Я тут же спросила у книги про убежище на ночь. Увидела рисунок - сосну и ушастую сову на ней. Как толстый заяц в перьях. Больше никаких указаний не было.
- Похоже, нам следует отыскать сову, которая сидит на сосне.
- Это тупо, - разочарованно сказал Пиксель.
- Ничего не тупо! – восхитился старик. – Вы просто ничего не знаете о совах.
- А что про них нужно знать? Сова – это кошка в перьях. Ночью ловит мышей, а днем спит, - Тоник потряс меня своей эрудицией.
Пока мы дошли до леса, старик успел рассказать кучу баек про сов.
- Это совершенно волшебная птица, - настаивал он голосом звериного правозащитника, - Она защитник и дух. Даже ее перо – защитный амулет от злой магии. Найди его и никакие ночные кошмары тебе не страшны. Я про это наверняка знаю.
- Нам реальные кошмары важнее, - напомнил Пиксель.
- Ночные тоже опасные. Они - сны нашей тени. Все знают, что ночной морок может даже убить. Или половину здоровья отобрать. А совиное перо против кошмаров первое лекарство.
- Вот заливает! Да я сейчас специально раздену сову, обваляюсь в перьях и черный колдун останется в дураках? Так или не так? – кипятился Пиксель.
- Ну, не совсем так. Ты дальше послушай. Сова вам не просто так, она знает обо всем, что под землей. Даже когда просыпаются семена растений. Под ее защитой все деревья, а то, которое она выбрала – убежище от злых сил. Поговаривают, что по ночам совы ловят и поедают злых духов. Но это – легенда.
- А все остальное правда? – съехидничал Пиксель.
- Естественно, - удивился учитель.
Он явно был фанатом сов, знал про них много и готов был рассказывать часами без перерыва.
- Некоторые верят, что совы – воплощенные души людей, летающие во сне. Убивать их никак нельзя, иначе и спящий умрет. В дерево, на котором любит сидеть сова даже молния не ударяет! – торжествующим голосом добавил он.
- Я понял – в вашем поселке все поклоняются совам, - уверенно заявил Тоник.
- Ничего подобного. Мы никому не кланяемся! Но сов уважаем и любим. Это великое счастье, когда в поселке обитают совы.
- Прям поклонники Гарри Поттера, - ввернул Пиксель.
- Да что вы все про поклоны? – осерчал учитель.
Нам повезло, что он так здорово знал повадки сов. В потемках мы бы ее никогда не нашли. Я и не думала искать птицы по какашкам. Но под этой сосной они были в изобилии. Как будто неряшливый маляр краску белую пролил.
Мы, как сговорившись, задрали головы. Сверху на нас сверкнули желтые окуляры.
Сова прокричала дважды, изобразив приглушенное бархатное «у». Старик поклонился и громко поблагодарил ее за доброе приветствие.
- Она сказала, что начатое дело будет успешно завершено, - важно перевел он.
- А если она много раз проорет? – спросил Пиксель.
- Шесть – гостей жди. Один – смерть рядом. Три – свадьба будет. Четыре – к деньгам.
- Я все понял – она у них вместо кукушки, только расширенного толкования, - не унимался Пиксель, - Я не удивлюсь, если она еще и вместо Гидрометцентра работает.
- А кто это?
- Погодный предсказатель.
- Конечно! – просиял старик и прибавил шепотом – Только не говорите ей про спасенного ворона. Совы их ненавидят.

А что это может означать? Вдруг кто-то сталкивался с таким сообщением? Подскажите, а?

Здравствуйте, уважаемый(ая) lemesh_julia@mail.ru.

В связи с окончанием срока хранения, Ваши файлы, размещённые на проекте Файлы@Mail.Ru:

ДверьMicrosoft Word.doc

будут автоматически удалены через 7 дней.


Вы можете продлить хранение файлов ещё на 30 дней, восстановив их из папки "Удалённые"

С уважением,
Администрация проекта Файлы@Mail.Ru

Глава 16. Целитель.

Ух, как я обрадовалась при виде дома целителя. От Пикселя устали все, даже старик. На которого только что накричал наш пылкий влюбленный. Которому показалось, что учитель слишком бесцеремонно попросил Тоника не бежать так быстро.
Сначала мы увидели настоящую дорожку. Утоптанную. Как широкая тропинка. А потом очутились на поляне. А ее краю стоял красивый, немного сказочный дом, окруженный плодовыми деревьями. Половина дома была скрыта водопадом из какого-то вьющегося растения. На девичий виноград похожего.
Ухоженный палисадник радовал глаз. Я в цветах мало разбираюсь, для меня они все красивые, а их тут было много. И выглядело все довольно обычно, как и у нас. Единственно, что меня удивило – низенький каменный забор, который кошка перепрыгнет, а человек перешагнет. Беспечные люди. У нас заборы как стены замка теперь строят. Даже если нищие хозяева – и то таких изгородей смастерят, что сразу видно – враг не пройдет. Но вор пролезет. Такая у нас суровая действительность.
- А домик суперный. Как в Англии. Или во Франции. Я бы в таком поселился. Когда состарюсь и внуков заведу, - смущенно уточнил Пиксель.
Он изображал первопроходца, всячески красуясь перед Тоником и при этом постоянно похихикивая. Оценил высоту заборчика, но перешагивать не стал, не поленился отворить кованную калитку, пошел по дорожке из каменных плиток терракотового цвета. А на каждой плитке цветочек такой выпуклый, типа ромашки. Сбрендить можно – как много труда вложено в простую садовую дорожку.
Я шла следом, чувствуя ароматы цветов. Приятные, будоражащие, густые. Увидела симпатичную печку с кирпичной трубой, прямо на газоне стояла, скамейки рядом. Наверное – место для шашлыков, или что тут у них принято на свежеем воздухе готовить?
- А двери у вас никогда не запирают? – громко спросил Пиксель и, проорав приветливое «здравствуйте», демонстративно вошел в дом.
Топот его ног заглох, а я стояла и рассматривала строение. Стены обшиты светлыми плашками полированного дерева. Сияют. Кто-то любовно прилаживал каждую, чтоб защитить бревна от сырости и придать дому праздничности. Наверное, Пиксель ошибся, этот дом на английский совсем не похож. Как и на французский. Но вот крыша, из которой выглядывают небольшие окошки – вполне могла бы сойти за что-то скандинавское. Но больше всего меня поразило следующее обстоятельство – половина дома как бы вросла в холм. И трава вовсю росла на черепичной крыше, вместе с кустами и цветами. А плющ полз по стене, забирался на крышу и перебирался на высокие деревья, что росли на холме.
- Для хоббитов крупноват дом, - старик не стал переспрашивать кто такие хоббиты, его сейчас совсем другой вопрос волновал.
Тоник пожал плечами, пошаркал ногами на придверном коврике, вошел внутрь. Старик посмотрел на меня – кто первый? Не успели мы преступить порог, как услышали нарочито бодрый голос Пикселя.
- Хозяева, к вам гости! – шумел он и вдруг издал булькающее-хрипяший звук.
Поперхнулся. Простонал и выскочил на улицу. Заодно вытолкнув и Тоника.
Учитель решительно вошел в комнату, я - следом. У нас такие «гостиными» называют. Посреди стоял обеденный стол. Накрытый на четыре персоны. Большой фаянсовый суповник посредине. На нем мелкий цветочный узор. Ярко-голубого цвета, как у гжели.
По три тарелки перед каждый едоком. Одна на другой. Точно с такими же цветочками. В верхней, судя по всему был красный суп. От упавшей ложки на белой скатерти расползлось ржавое пятно. Мух не было. Зато были цепочки из мелких рыжих муравьев.
Я зажала рот руками и не могла оторвать глаз от двух маленьких светловолосых девочек в ярких платьях, от их мамы, в желтом сарафане и синем переднике. Отца я видела только со спины, и это было замечательно – одним мертвым иссохшим лицом меньше в памяти останется.
- Кто их так? – прохрипел Тоник откуда-то с крыльца.
От испуга я подскочила, вызвав истерический скрип половиц.
- Колдун.
Больше учитель ничего не объяснил. Вытолкал нас на свежий воздух. Сел на ступени крыльца, уронив лицо в ладони. Мне кажется, он даже заплакать не мог. В отличие от нас, он лично знал целителя и его семью, поэтому его горе было в сто раз сильнее. А тут еще проблема с влюбленным Пикселем никуда не делась. Хотя причина страшной смерти целителя на данный момент меня волновала гораздо больше.
- Че делать-то? – поглядывая на бледного Пикселя, спросил Тоник.
- Не знаю.
Молчание затянулось. Старик раскачивался из стороны в сторону, тихонько причитая, а ребята стояли и пристально смотрели на него.
- Он пашаву использовал. Но еще к ней что-то прибавил.
- Знаете, дедушка, пора бы вам рассказать про нее побольше. А то я что-то бояться начинаю, - ребята встали рядом, чтоб послушать.
- Пошава. Она не наша. Она с острова пришла. Но поверьте мне – я такого раньше не видел. Я же говорил – уровень магии падает. Границы истончаются. А колдун сильно на вас обозлился. Мудрит что-то. Говорят, что великий маг Гаспар умел ее сдерживать. Но ведь раньше и Гаспар жив был, да и колуна не было. Вот и поперло на нас. Теперь будет как языком слизывать то там, то еще где. Так и до поселка нашего доберется.
- Глупости вы говорите, дедушка. Я думаю, что колдун специально целителя убил. Знал, что мы к нему за помощью обращаться будем.
- Ты, девка, думай, прежде чем говорить. Откуда он знать мог? Просто придумал он что-то мерзкое, чтобы сил пашаве прибавить, выпустил ее, а сдерживать некому.
По его словам получалось, что наша вина выросла до предела. А моим соображениям – кроме вины выросла и опасность.
- Ну не понимаю я! У вас колдунов хватает, неужели они ничего сделать не могут, - возмутился Тоник.
- Целитель тоже был не из последних. А она его хвать и за минуту нет ни его, ни его семьи.
- А защититься от пашавы можно?
- Можно. Либо остров порешить. Либо закончить начатое и дойти до радуги.
Судя по выражению лица, старик больше верил в кость Гаспара. Про остров он высказывался как про смерть немнуемую.
- Если так – что мы сидим, сопли жуем. Двигаемся дальше, - призывал Тоник, готовый на любые подвиги, лишь бы подальше от проклятого места.
Я и не думала, что он способен так измениться. А ведь все из-за Пикселя. Который теперь годился только на охи, чмоки и хиханьки.
- Она не заразная? – на всякий случай спросила я.
- Никто не знает. Пришла. Ушла. Свидетелей не спросишь. Вроде как не заразная.
- Ну, будем надеяться на хорошее, - философски решил Тоник.
Я сбросила рюкзак и пошла снова в дом.
- Ты куда? – учитель вцепился мне в футболку.
- Туда. Раз он был целителем и мог нам помочь, значит, у него либо книги нужные есть, либо амулеты и снадобья какие. Я с этим несчастьем не пойду.
Пиксель даже не обиделся. Он подкрался к Тонику и осторожными движениями снимал мелкий мусор с его спины и плеч. Увещевал не рисковать, поберечь себя, отойти подальше от заразного места. Дебилоид полный.
- Может оно и так. Только как ты их прочитаешь, книги эти? Они же на ихнем магическом языке написаны, - неожиданно заявил учитель.
- Не я, а ты. Ты хоть это умеешь?
Судя по его унылому взгляду – не умел он ни фига. Только поучать и корчить из себя педагога. Ничего, найдем другого мага, он прочитает. И найдет заклинание или еще что дельное для спасения Пикселя. Если его от любви не вылечат, я его точно сама убью. Из сострадания. Ну сами подумайте, как так можно? Я ведь тоже Тоника люблю. И ничего такого идиотского не делаю. Страдаю себе молча. Раньше было совсем плохо, одни мучения, но я же терпела, виду не показывала. А Пиксель как одержимый себя ведет. Нет, точно прибью его. Чтоб не мучался сам и Тоника не мучал.
Возвращаться в покойницкую мне не больно-то хотелось, но я решительно ворвалась в дом и проскочила мимо обедающего семейства. По моим соображениям, где-то у целителя должен есть рабочий кабинет.
Деревянная лестница вела наверх. Гладкие перила скользили под рукой. Коридор. Вышитые картины на стенах. Яркие, в рамочках.
Три спальни. Уютные и светлые. В одной - громадная кровать с пологом. В других все как кукольное, игрушки на комодиках. На стенах – коверы из лоскутков.
Снова коридор, в углу - кладовка со всяким хламом. Чемоданы, коробки плетеные.
Радом дверь в гардеробную. На деревянной палке - десятка три вешалок с теплой одеждой. Шапки на полочке, шляпы повешены на крючки, резкий запах от сушеных растений, поставленных в напольную вазу. Наверное, от моли.
Я снова стояла в коридоре.
Где же этот чертов кабинет?
Вернулась к лестнице. Поднялась еще выше – на самый чердак.
Дом был деревянным, а вот тут стены были обиты неровными медными листами.
- Ну вот, это и есть кабинет, - решила я и началась осматриваться.
Здесь было много чего интересного. Пучки сушеных летучих мышей. Связки корешков, похожие на скрюченные пальцы. На низком столике стоял квадратный глобус. Сплошные квадратики. Типа кубика-рубика. На котором нарисованы карты с реками и горами, которые местами можно было менять. Составляя разные другие карты. Жаль, что большой очень, не то бы я прихватила его с собой. А вот шкатулка, аккуратно покоится на белой салфетке. Ее в карман. Корзинка, в которой навалом брошены украшения тоже привлекла мое внимание. Книга на полках была всего одна. Тощая и небольшого формата. Как блокнот для записей, только в прочной обложке. Ее тоже забрать нужно.
Выглянула в окно. Внизу стояли мои друзья и учитель, встревожено смотрели на окна.
Помахала им руками. Подняла глаза – а над лесом облако, формой как презерватив. Ползет в нашу строну, зараза. Хоботком туда-сюда водит. Выискивает. Наверняка это и есть тот самый следящий хвост, про который учитель рассказывал.
Засуетилась. Чтоб еще полезного прихватить? Рядом с ножиком на стене была повешена обыкновенная самодельная рогатка. Ну ее нафиг. Хотя, она как раз может пригодиться. Рогатку возьму и облаку этому по хоботку напуляю.
Я выбежала через дверь и каким-то диким образом оказалась на кухне. Поняла, что попала не туда. Снова выскочила через ту же дверь и на этот раз вместо кабинета, очутилась в детской спальне. Потом очутилась снова на чердаке, в гостиной, в кухне, в спальне родителей, снова на чердаке. Дом явно жил самостоятельной жизнью и уже научился искажать пространство. Или целитель сам такую сигнализацию придумал – чтоб воров морочить.
Посмотрела в окно. Облако приняло форму глаза азиатского фасона, который запихали в презерватив, и находилось почти около проклятого дома, который никак не хотел меня выпускать.
Ребята тоже заметили хвост и орали мне, чтоб я немедленно спускалась. Я была на чердаке. Третий этаж, между прочим, но, не раздумывая, высадила окно цветочным горшком, забралась на крышу, по ней хотела добежать по холму вниз, но поняла, что только теряю время. Пришлось слезать по стеблям плюща. Он сначала показался мне прочным, но потом оборвался и я грохнулась прямо на клумбу.
- Снадобий анти-любовных я там не нашла, - сообщила я учителю, переведя дух, - Ну что, побежим или повоюем?
Пиксель растопырил руки, прикрывая своим тощим телом Тоника. Понятно, на него рассчитывать не приходится. Самогонки нет. И боевого духа тоже нет. У Пикселя в голове только одно желание – защитить Тоника.
От учителя толку тоже никакого. Он вверх глазеет. А на небе – огромный глаз. Полный презрения и лишенный ресниц. Потом лицо полностью стало проглядываться. И отвращение в брезгливых тонких губах. Прикидывает, наверное, как лучше нас прихлопнуть. И зачем я ему подмигнула? Черный колдун побагровел. И недоуменно приподнял одну бровь. Вот бы мне так, я пыталась научиться этому трюку, но безуспешно. Моя мимика действует до противного синхронно. Вот я и помахала обеими бровями. А он усмехается, гад. Ничего смешного не вижу, что умеем, то и выдаем. Рука, возникшая из никуда, начала угрожающе медленно опускаться, обнаруживая давно не стриженые слоистые когти. Небось, специально такие придумал. Для устрашения. Правильно, суть – ерунда, имидж – все. Я взяла в руки рогатку, подобрала камень и выстрелила. В ответ резинка больно врезала мне по пальцам, а снаряд, словно издеваясь, упал прямо под ноги.
- Ты неправильно все делаешь! – Тоник вырвал у меня рогатку.
Теперь над нами висел один огромный кровавый глаз. Нечеловеческий. В котором отражались мы, словно букашки в увеличительном стекле. Вертикальный зрачок сузился до тончайшего зловещего штриха.
Сквозь макушку, ставшую вдруг словно горячий мягкий воск, в мозг пролезло его режущее внимание. Копается там, как в своем кармане, енот проклятый, выуживает, что ему надо. Проникает зубным бором в каждую клетку. Ищет. Дурак он. Я в своей голове иногда ни одной умной мысли найти не могу. Потому что их слишком много и все они короткие.
И тут Тоник выстрелил. Наверное, рогатка была непростая. Или мы все слишком сконцентрировались на этом выстреле. То есть на цели и камне, который в эту поганую цель летел. В общем, получилось как со стаканом. Камень разлетелся на миллион атомов. Как фейерверк.
Вой смел половину цветов, осыпав нас лепестками.
- Накоси-выкуси, - гордо возвестил Тоник, рассматривая останки сломанной рогатки.
- Друг! Ты всех нас спас! Дай я тебя поцелую, - Пиксель решил воспользоваться благоприятным моментом и действительно полез целоваться.
Я со стыда чуть не сгорела.
Учитель, сложив руки на груди, продолжал рассматривать небо. Борода задралась и мне стало видно, какая у него старая шея. Просто ужас какой-то. Ну совсем старая. Одни морщины. Неужели и у меня такая будет? И как с такой жить? Везет мужикам – им бородой прикрыться можно, а нам только вытачки делать и штопаться. Сволочизм это, меду прочим. Вот я бы с такой шеей в тоску впала. Честное слово. Унылая она какая-то. Просто тоска от ее вида берет.
- Ушел. Но не отстанет, попомни мое слово. Характер такой, - почти с уважением поделился со мной учитель.
И зубов у него нет. И кожа как мятая бумага. Мне его жалко стало. Хоть и не очень-то он мне нравился. А потом я подумала, что у него и старухи наверняка нет. И дети его не уважают. И шляпа эта обвислая ему ни фига не идет.
- Пошли уже. А то эти дураки сейчас всерьез подерутся, - почти огрызнулась я.
Про воду я уже потом вспомнила. Надо было в доме целителя питьем запастись. Но что теперь вспоминать. Дом далеко позади остался. И вечер уже совсем. Зато вдруг запахло влагой. Я не шучу. Воздух ощутимо пах водой.
- Это море? – увидев бескрайний простор, спросила я.
- Море.
Словно забыв про прошлые неприятности, Пиксель зашел по колено в море и пил не переставая. Он валялся в воде, плескался прямо в одежде, бил по ней руками. Подпрыгивал и валился в нее спиной.
- Вода не соленая, - сообщил он нам, приглашая присоединиться.
- Ну и что? – удивился учитель.
- В море вода соленая, как в океане, - голос Тоника был пересохший как и его рот, но в воду войти он не спешил.
- Скажешь тоже. Кто вам столько соли добудет, чтоб так много воды посолить? – удивился учитель.
- У нас есть два вида воды - морская вода и несоленая.
- У вас, у нас, какая разница? Главное эту пить можно. Ты пей и радуйся, что умничаешь? – учитель преспокойно черпнул горсточку и проглотил.
Для нас это как сигнал был. Раз ему можно, значит и нам пора. Напились. Как аквариумы животы стали, даже булькают. Осмотрелись. Вправо-влево сплошной пляж. Естественно – песчаный. Только вдали скалы виднеются. Радуги никакой не видно.
- Учитель, а когда мы волшебную палочку делать будем? – спросила я.
- До радуг еще топать и топать. Мы такого кругаля навертели, но полпути прошли, - успокоил меня он в ответ.
Ну и ладно. Пора рассмотреть что я в доме целителя нарыла.
- Покажи, чего добыла? – тут же спросил учитель жадным голосом.
Каждую вещицу проверял измерителем. Придирчиво. Вздыхая. Раскладывая на кучки. Мы сидели рядом и ждали приговора.
- Амулеты заряжены. Обладают силой. Какой – не знаю. А со шкатулкой все сложнее. То, что в ней, почти без магии, зато она сама просто находка. Я только слышал про такие. В нее любую вещь положи – она волшебной станет.
Он это как-то слишком мечтательно сказал, завиральски.
- Если на магнит положить железяки, то они тоже намагнитятся, - сказал Тоник.
- Зарядятся? А у тебя нет магнита? – заинтересованно спросил старик.
- Нет. С собой нет. Дома – завались.
- Жаль. Но шкатулка заменит самый лучший магнит. Это – сокровище! - учитель явно заподозрил, что магнетизм это навроде магии.
Мне было только одно непонятно, чему он радуется. Ведь понять в каких целях можно будет использовать магические предметы было просто невозможно. Ведь не будешь же с ними экспериментировать. Так и жизни не хватит.
О чем я тут же и сообщила старику. Но он только отмахнулся. Конечно, для того, кому не повезло родиться волшебником любая магическая ерунда за счастье покажется.
Учитель выглядел как иллюстрация к сказке про Царя Кощея. Чах над шкатулкой. И явно не желал ни с кем этим счастье делиться.
Пиксель уговаривал Тоника покушать. Но тот отказывался. Пока ничего есть не хотелось. Но Пиксель воспринимал отказ от еды как отказ от отношений. Страдал. И вел себя как моя мама, когда я вредничала перед тарелкой супа.
- Тебе обязательно нужно поесть. Ты похудел. Тебе силы нужны. Если на нас нападут, кто меня защищать станет? - во всем этом нытье было что-то невероятно смешное и жалкое одновременно.
Тоник сначала стеснялся, а потом злиться начал. Огрызался и обзывал Пикселя очень гадкими словами. Но не педиком. А потом как заорет:
- Если еще раз про еду скажешь, я тебя возненавижу.
Пиксель сник. Но печалился совсем недолго. Начал улыбаться. И сел рядом с Тоником. Выжидая, когда тот сменит гнев на милость.
Получилось так, что все были заняты. И вдруг я нашарила в кармане книгу, которую забрала в доме целителя. Мне не захотелось ее никому показывать. Остальными сокровищами завладел учитель, а книга была совсем моя и ничья больше. Как приз за перенесенные хлопоты.
Усевшись поудобнее на теплом песке, я открыла книгу и провела по странице рукой. Бумага плотная, неровная. Без единой буквы. Как странно. Я так надеялась найти в ней надписи, пусть даже на незнакомом языке. Как обидно. Совершенно бесполезная она. Просто блокнот какой-то, а не книга. Была бы ручка, я бы в него записывала про все, что с нами приключилось. Но ручки у меня нет.
Перевернулась на живот и поняла, что так лежать неудобно. Слишком много выпито воды. Ребята молчали. Старик продолжал бормотать, лапая сокровища, а я гладила бумагу и думала про Пикселя.
Мы столько пережили, чтобы узнать способ отменить силу любовного источника. И все напрасно. А ведь у нас и так положение сложное. Да и Тоника тоже жалко. Был у него настоящий друг, а теперь вместо него кура хлопотливая.
Мои пальцы еще скользили по бумаге, когда я увидела картинку. Как пером и акварелью нарисовано. Браслет с синим камнем. Стоило руке оторваться от бумаги, а мыслям замереть – от картинки не осталось и следа. Так шпионские чернила возникают только при определенных условиях.
Я тут же решила, что для проявления необходимо тепло пальцев. Грела, грела и ничего не появилось. Тут был какой-то секрет, с которым непременно нужно разобраться.
- Ночь скоро. Нам нужно нормально отдохнуть, найти место для ночлега и все такое. Я предлагаю топать вон к той скале, а то мы тут как блохи на ладони, - решил учитель.
А меня вдруг осенила догадка. От которой я заволновалась, но старалась виду не подавать. Сижу такая потусторонняя вся, пока на меня смотреть не начали. Мне было очень важно, чтоб все решили, что на меня озарение нашло. И я теперь почти как прорицатель.
- Але, гараж! Ты что? Эй, да что с тобой такое? – разволновался Тоник.
Выждав пока они все кричать не начали, я сделала вид, что очнулась, обвела всех удивленным взглядом и говорю:
- Я знаю, что делать!
Главное, чтобы никто не заподозрил, откуда пришло знание. Это был мой секрет.
Пока меня никто не остановил, принялась отбирать у старика его сокровища и обвешивать Пикселя найденными артефактами. Кольца, цепочки с кулонами, браслеты. Теми, которые учитель «заряженными» назвал.
- Хорошая мысль! – Тоник принялся мне помогать.
Он явно думал совсем не о том, что и я, ему просто надоел Пиксель и он так вымещал на нем свою раздражительность.
Старику наши действия казались ребячеством. Он жадно прослеживал, как мы отбирали амулеты из кучи, явно не желая с ними расставаться.
С украшениями Пиксель смотрелся потрясающе. Не хуже новогодней елки. Когда нервничал – дергался и бренчал. Но после пятого браслета на руке, поутих и посмотрел ясными глазами на меня, потом на Тоника – без всякого вожделения. И широко улыбнулся.
Ничего удивительного, ведь пятый браслет был с синим камнем. Книга не соврала.
- Как это? Что это? Чудеса да и только! – старик вперился в меня глазами и очень подозрительно спросил – А ты, деточка, откуда про украшения узнала?
Смотрим друг на друга. Мне даже плохо стало. На меня в школе точно так раз сто смотрели. И спрашивали «а ты, дорогуша, эту контрольную ведь списала, по глазам вижу, признавайся сейчас же!».
- Мне видение было, - врать не хотелось, но другого выхода не было.
Иначе он спионерит мою книгу. С него и шкатулки предостаточно.
- Вы что мне не верите, что ли? – я так в роль вошла, что самой стыдно стало.
- Ну, раз видение, значит это сила великого Гаспара тебя посетила, - нехотя решил учитель.
Если у него и оставались подозрения, то виду он не подал. Его сейчас шкатулка больше волновала. И он сноровисто прибрал ее к рукам.
- Тоник, брат, как же я тебя люблю! – вдруг заявил Пиксель.
Старик скептически поморщился, а я расстроилась очень, ведь была уверенность, что амулет сработает. Пиксель, дурак такой, изо всех сил изображал прежнюю влюбленность. Разве что не хихикал.
- Я так и подумал, с чего бы целитель стал заряжать амулеты от любовного пыла. Кто ж захочет от такого счастья избавиться?
Старик оказался неправ.
Пикселю надоело придуриваться, он посмотрел на друга совсем как прежде.
- Прошло? Сосем прошло? – с надеждой в голосе спросил Тоник.
- И какой из них сработал? – заволновался учитель.
- Потом разберемся. А сейчас пошли, не то нас снова обнаружат.
- Вот черт! И что, раз мы на заем, какое именно украшение меня вылечилось, я теперь так и буду украшенный ходить? – невесело усмехнулся Пиксель.
Выглядел он забавно, если в таком виде ему приспичит пройтись по Питеру, то прогулка будет очень короткой. Сначала его будут фоткать, потом ловить, потом загонят и начнут бить, после чего отберут все украшения. Но это если он не попадется на глаза ментам – те все отберут сразу, после проверки документов.

Глава 15. Гадство.

Никогда не думала, как сложно бегать по лесу зигзагами. Я почти сразу потеряла все направления и просто старалась не отстать. Поначалу даже весело было. Как в кино. Мы – отряд отважных спасателей, героев, спасающих чужой мир. У нас есть проводник. Теоретически мы вооружены до зубов. Такие все из себя ловкие и хитрые.
Через пару часов я решила, что чужой мир мог бы позаботиться о себе сам, а справедливость находится где-то между совестью и моей стертой ногой. Причем ногу можно было бы спасти, высыпав из кеда песок. Но ребята неслись равномерным быстрым шагом и не предлагали отдохнуть. Сначала я на их плащи смотрела, потом себе под ноги. А потом поплыла – земля то близко, то как-то криво, то качается, в общем – голова у меня сильно кружилась. Я даже не заметила, когда потеряла сознание. Я до этого в обмороки ни разу не падала. Вроде бы только что шла, а потом сразу уже лежу, перед носом сухие травинки, жук синий такой прется куда-то, а от деревьев тени уже совсем длинные.
- Эй, ты как?
- Пить хочется.
- Сейчас дам.
Голоса и мой, и Пикселя звучали шершаво, вполсилы. И еще – шевелиться совсем не хотелось. В поле зрения возникли глаза. Перевернутые. Пиксель рассматривал мое самочувствие.
- Ты сядь, а то я в тебя воду влить не могу.
- Наверное, у тебя эти самые критические дни, - скромно заметил Тоник.
- Ничего подобного. Еще пара недель…
Мне в этот момент вдруг сильно захотелось откусить Пикселю язык. И ум заодно. И его чертову наблюдательность в придачу. Гад он, хоть и мой друг. В таких ситуациях умнее всего промолчать. Но обидно ведь – им, дуракам, природа никаких мучений не придумала. Так и хочется ответить, но вот не буду и все. Неужели так заметно, когда у меня дела эти дурацкие? Вот гадство! У нас в классе мальчишка был, мерзкая похабная сволочь, так он все время с разговорами пошлыми приставал, а когда его пошлешь куда подальше, то он обязательно громко скажет «понятное дело – месячные начались». А самое гадство было в том, что его учителя обожали. И чего я про него вспомнила? Пиксель необидно высказался, можно сказать, даже случайно. Не буду злиться.
Пара глотков и теперь у нас ни капли воды. Мы были на все сто вверены, что тут сплошные озера и реки. А расспросить старика даже не подумали. Теперь в рюкзаках пустые бутылки, в голове мысли о воде, до которой топать и топать. Так старик сказал. Я споткнулась о корень и выругалась нехорошим словом.
- Ты что? – взревел учитель.
- Извините, - споткнувшись, еще раз я повторила плохое слово.
- Как можно быть такой неосмотрительной? Разве тебе никто не говорил, что ни в коем случае нельзя говорить такие слова?
- И что теперь будет? – развеселился Пиксель. – У нас половина народа других слов не знает.
- И на их голову не сыплются многочисленные несчастья?
Изумление старика была неподдельным.
- Невероятно! У нас даже плеваться просто так нельзя – земля за осквернение отомстит.
- Вот уж фигня. Вы же на нее и писаете и гадите. Иначе и быть не может.
- Ну да. Это удобрение. А плевок – оскорбление.
- А как же лягушка? – вызывающе наступал Тоник.
- Лягушка – это исключение.
Получается, у нас сплошь оскорбители земли бродят. А те, кто не матерится и не плюется, засирают почву другими всевозможными способами. Мы такие. Мы это умеем! Нам только дай чистую территорию – вмиг загадим. И потом еще будем ходить и нос воротить. А зимой выпадает снег и все становится красивым. Интересно, а тут снег бывает? Наверняка, бывает. Как же без зимы. Тут же не тропики. Я хотела спросить про зиму у старика, но почему-то не стала.
Жара не спадала и жажда не успокаивалась. Казалось, мы немного еще пройдем и точно наткнемся на ручей или озеро.
Сосны постепенно сменились на подобия корявых елей. Или лиственниц. В общем, что-то хвойное, но только сверху. Снизу – корявые шершавые стволы.
- Ложитесь, пашава пришла, - резким голосом предупредил учитель.
Мы тут же завалились на землю.
– Молчать, дышать медленно и не думать, - скороговоркой напомнил старик и воцарилось бесшумие.
Смотреть нам не запретили, а я не могла вспомнить – можно ли лежать с открытыми глазами. Решила, что не воспрещается.
Сначала из ствола дерева начала сочиться черная смола. Как тушь для ресниц. Слезы скапливались на поврежденных местах на коре и медленно стекали вниз, сталкивались, объединялись и отяжелев, становились крупной каплей, а потом резко устремлялись вниз, к корням.
Корни, на которые попадала странная смола, начинали дергаться, но из земли не выбирались. Я решила, что больше ничего странного не произойдет. Пашава усиливала дыхание и уши оглохли. В этот момент выступ на коре начал распухать и выпячиваться, удлиняясь. Теперь выступы смотрелись как уродливые рыбьи рыла с птичьими носами. Причем на старых деревьях морды выглядели более живыми, чем на молодых.
Я была уверена, что еще немного и из стволов покажутся чудовища. И тогда нам придется убегать, и тут пашава нас прикончит.
Скосив глаза я заметила, что старик и ребята валяются не открывая глаз. Расслабленные такие, будто спят.
Совсем рядом скрипнуло дерево, я вздрогнула. С ветки медленно кружась планировало перо. Пушистое, черное. Зависло над моим лицом и замерло.
Мне совершенно не хотелось чтоб оно упало на меня и я стала передвигать его подальше от лица. Но перо упорствовало. Оно поднималось чуть выше и норовило вернуться. Пришлось его отправить вверх, теперь перо прицепилось на ветке и там осталось.
Скосив глаза, я решила продолжить наблюдение за древесными мордами. Нос, порытый корой, длинный как клюв, уже не вытягивался, стал блестящим, как полированный. Но рядом с ним образовались выпуклости, которые вполне могли сойти за глаза, прикрытые веками.
- Отбой тревоги! – учитель, кряхтя, начал подниматься и сел.
- Вы это видели?
Он поглядел на деревья. Я – тоже. Морды уменьшились, но некоторые так и остались заметными.
- Ясное дело. Не видел. Но слышал. И знаю что это такое.
Тоник и Пиксель уже вскочили и тоже уставились на странные барельефы.
- Вы обратите внимание, вот ствол в обхват, дерево взрослое, а вот это совсем старое.
- Ну да, на старом харя гораздо больше, - согласился Пиксель.
- Еще лет пять и из него существо само выйдет, а дерево сразу помрет. А существо, оно выходит ночью, и сразу зарывается под корни дерева помоложе.
- Спит там, что ли?
- Не совсем так. Затаивается. Но есть-то ему все равно охота. И если мимо пройдет человек, или собака, к примеру, то оно его под корни к себе в нору и утащит. Обнимет крепко и будет держать, пока не удушит. И для дерева хорошо – удобрение получается. А на стволе непременно два лица появятся. Но это все легенды. Я пока ни на одном дереве двух лиц не вижу.
- К лешему такие эксперименты. Пошли ка мы отседова, - решил Тоник и мы ни секунды не споря последовали его призыву.
Пока странные деревья не закончились, все молчали. Ноги ставили осторожно, словно по минному полю брели. Не знаю, о чем думали ребята, а я боялась, что прямо сейчас меня схватят за ногу и ну как обнимать, да под землю утаскивать. Мне этого счастья в виде отлично удобрения ни разу не надо.
- Ура. Вот и наши родимые сосны, - ликование Пикселя сразу подняло всем настроение.
Мы все радовались привычному пейзажу как родному дому.
- Опаньки, а что это за хоббит? – Пиксель замер в изумлении.
- Этот тот самый, что трубку курил! – я обрадовано толкнула учителя по руке.
Мимо нас рысцой пробежал страшно занятый пес. Тоник хотел свистнуть, но сухие губы издали шипение.
- Хорошо бежит, - зачем-то прибавил Пиксель.
Отличительной чертой деловитого пса было печальное коротконожие. Мускулистый торс, окрашенный черно-белыми петмольными пятнами, умная лобастая голова, увенчанная неприлично большими хрящеватыми ушами и жесткие проволочные бакенбарды, плавно переходящие в бородку. Славный такой зверь. Даже его хвост был полон сдержанного достоинства. Но ноги действительно подкачали. Таких кривых и коротких - поискать. И все это недоразумение рысцой пронеслось между деревьями, не обращая на нас ровно никакого внимания.
- Я видел! Народ, я видел – у него на шее сумка висела! – Тоник, наверное, решил что мы разом ослепли и не заметили эту чертову сумку.
- Еще бы. Как же псу без сумки? Карманов-то у него нет, - учителю было не до наших восторгов.
- Надо его позвать! Собаки всегда знают, где вода, - завопил Тоник.
- Слушай, отстань от него. Ты теперь маг – вот и добывай воду сам.
Тоник спорить не стал. А Пиксель порылся в рюкзаке, выудил старый водопроводный краник, что еще в гараже нашел, и вдруг воткнул его в ствол дерева. Поближе к земле.
- И что дальше?
Торжествующий вид, рука поворачивает барашек краника и мы как последние дураки ждем чуда. Напряженная тишина сменилась недоумением, а потом и разочарованием.
- И где вода?
- В Караганде. Я думал, что дерево корнями до воды дорылось и сейчас нам ее отдаст, - обида Пикселя была детской.
- Ничему вас в школе не научили, - зло рявкнул старик, хотя только что сам таращился на кран.
Сдаваться Пиксель не любил. Велел всем молчать, забегал вокруг дерева, бормотал что-то и руками размахивал. Целое представление устроил. Шаманил будь здоров! Аж жилетка взмокла. А потом бутылку пустую подставил под кран. В нее вдруг как польется! Почти целый литр чего-то мутного и вонючего. Цвета мочи больной лошади. Пиксель понюхал и отпил глоток. Вытаращился и даже дышать перестал.
- Эй, ты что там такое выпил? – Тоник облизнул губы и приложился к горлышку. – Фу! Гадь какая! Это же самогон! Ты знаешь как вредно для печени такой пойло? Я тебе сейчас расскажу…
Ну вот, сейчас затянет лекцию. Как только повод подвернется, он всегда про медицину говорит. Про глистов всяких, про опухоли, про правильное питание, он даже про воду часами может рассказывать.
- Бальзам. Чистый как слеза младенца, - вопреки всякой очевидности заявил Пиксель, смахивая набежавшие слезы, и отпил еще.
Вскоре у него глаза стали совсем красные – в них жилки появились. Он и мне предложил угоститься, но я алкоголь не употребляю. Из принципа. Учитель только каплю попробовал и долго шипел.
- Вылей ты его. От него только еще больше пить охота!
Сообщив нам «нечего добру пропадать», Пиксель потряс опустевшую бутылку и развеселым шагом проплясал вокруг сосны. Как Дед мороз вокруг елочки в сумасшедшем доме. Только без бороды.
Пока он хороводился, мы краник рассматривали. Неизвестно на что надеясь, Тоник его покрутил немного. Словно издеваясь, из крана потянулась капля янтарной смолы. Висела как сопля. Обозленный Пиксель забрал свой кран обратно. А потом все шел и выковыривал из носика крана смолу веточками. Сорвет и ковыряет. Только перемазался, а толку никакого. И еще он пустой бутылкой зачем-то по башке себя стучал. Ему звук нравился. Дурак какой-то! Музыкант фигов. А потом бутылку в карман рюкзака сунул, кран туда же, а сам взялся за подол плаща обеими руками, как принцесса в реверансе, только с рюкзаком и грязная. Вальсирует. Ноги в кедах, жопа в шортах, а он пальчиками плащ придерживает, смешной до ужаса.
- Надо было у собаки спросить про воду, - устало напомнил Тоник.
Жара и сосновый самогон добрались до мозга Пикселя и обрадовались встрече. Обалдевший Пиксель сначала начал размахивать руками, как дирижер, потом запел «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить». Добавил залихватское «Эх, хвост-чешуя-не поймал я ничего, Ля-ля…», после чего вдруг начал орать всякую чушь, изображая психованного каратиста.
- Йя! Иди ко мне, козлина! Ты крутой? Это я крутой! Вот тебе! И вот так!
При каждом вопле он подпрыгивал как заяц, одновременно делая боксерские выпады и молниеносные удары. Иногда рюкзак перевешивал и он грохался как черепаха на спину и дрыгал ногами, но все время вскакивал и отряхивал свой дурацкий плащ.
- А потом я его вот так! И еще так! А он мне «ой, мамочка, не бейте меня! Я больше не буду!».
Мы отстали немного, чтоб не попасть под раздачу. При каждом вопле пьяного Пикселя происходило что-то катастрофическое. Словно ураган разгулялся. Он даже пару деревьев с корнем из песка выдрал. И все это – на расстоянии. Не притрагиваясь. Вытянет руку, вглядится в дерево, руку сожмет и как дернет! А дерево просто вылетает из песка, как морковка из грядки. Кошмарное зрелище. Мы все просто обалдели. Это же стихийное бедствие сплошное. Как тайфун или ураган.
- Фантомас разбушевался, - мрачно сказал Тоник.
Не знаю, кто такой Фантомас, но Пиксель нас вообще не замечал. У него глаза пустые стали, как у бешеной гориллы. По-честному, мы в отдалении встали втроем и просто ждали, когда он выдохнется.
И тут мы заметили, как к нам мчится черный колдун. Только плащ развивается. Так и мелькает между деревьев. Он целенаправленно бежал, явно нацелившись на атаку. Учитель меня сильно толкнул и я упала. А Тоник – он сам догадался отскочить. Пиксель развернулся, увидел черного колдуна и как заорет обрадовано:
- Ура! Бей гада!
И ну ему навстречу скакать. По сравнению с колдуном, Пиксель в своей бархатной занавеске смотрелся как дешевая пародия на волшебника. Да еще с лицом у него что-то нехорошее приключилось. Глаза в кучу, нос словно в два раз длиннее стал, на голове волосы дыбом.
Они посреди полянки столкнулись. Колдун даже опомниться не успел, а наш Пиксель как врежет ему кулаком прямо в челюсть. Наверное, тут без магии не обошлось.
- Парит наш коршун!
Мы уже его не слушали. Мы смотрели как колдун, извиваясь как ошпаренный, превращается в черную точку. Он так быстро улетел, что мы даже толком понять ничего не успели.
- Вставай, страна огромная, - пропел наш герой, икнул и безвольно завалился на бок.
- Неужели, спит? – Тоник прислушался к легкому сопению друга, но тут Пиксель как захрапит, как лошадь, ей богу.
Тоник аж отпрыгнул.
- Он всегда такой бешенный? – поинтересовался учитель.
- Неа. Только когда выпьет. А пьет он редко, но метко. Хотя, если честно, я его таким ни разу не видел.
Мы устроили вынужденный привал. Пить очень хотелось. Просто нестерпимо. Я даже не знала, что можно так мучаться от жажды. Только раз в жизни такое испытала. Лет в десять. Прочитала книжку, про путешественников в пустыне и специально не пила, сколько вытерпела. Хотела узнать какой вкусной становится вода после долгой жажды. Убедилась – вкуснее ничего нет.
После всего пережитого, после шума, воплей и активности Пикселя, стало так тихо, что даже его храп казался не противным. Учитель и Тоник о чем-то размышляли, причем у Тоника изредка дергалась нога, словно он засыпал, а шляпа учителя сползла ему на нос.
Если бы не жажда, мир был бы вполне приятным.
- Ааа, - простонал Пиксель.
Вскочил, запутался в плаще и рухнул как подкошенный. Смотрел на нас как на монстров из ночного кошмара и снова застонал.
- Очухался, пьянчуга, - проворчал Тоник. – Теперь я точно знаю, ты – алкаш.
- Хватит врать. Я просто устал. Немного.
По лицу Пикселя сразу было понятно – не помнит он ни черта. Не прикидывается, а именно не помнит. Наверное, напиток оказался паленым и ему вышибло память.
- Я? Да не заливай. Не было никакого колдуна! Я шел. Пел. Весело было. А потом устал и прилег отдохнуть. Блин, как пить охота. У вас воды совсем нет?
Мы сурово с ним поговорили. Он же вел себя как идиот. Хотя – как отважный идиот, но сути дела это не меняло. Нам еще топать и топать, столько времени зря потеряли из-за самогонки этой поганой. Я была как моя мама – непреклонна в своем осуждении. Она всегда так с папой после редких застолий разговаривала. Или не разговаривала, а только поджимала губы и игнорировала.
Пиксель как увидел мои строго поджатые губы, сразу сник. Но Тоник и учитель недолго изображали осуждение, ну прям как маленькие - быстро помирились и рассказали Пикселю про его первый настоящий магический бой. Они даже его похвалили и если бы я не напомнила, что пора идти, так бы и продолжали нахваливать. Бить таких учителей надо! Это же непедагогично.
Пиксель вяло улыбался, выслушивая про свои преувеличенные подвиги. Он мог бы еще раз попробовать деревьев надергать, но слабый был – жуть. И постоянно губы облизывал. Но не ныл, что пить охота. А вот Тоник, исчерпав тему боя, завел шарманку про вред обезвоживания. Учитель прислушивался поначалу, даже вопросы задавал, а потом догнал меня и мы вместе пошли. Молча.
- Вода! Я чую воду! – завопил Пиксель, обогнал нас, припустил вперед и исчез между деревьями.
На пригорке, из сложенных в форме карликового вулкана камней, вытекала задумчивая прозрачная вода. Явно прохладная. Освежающая. Пиксель, уже ринулся на водопой.
- Стой!
Вопль учителя не остановил Пикселя и он успел вволю полакать из источника.
- О горе нам! – застонал учитель, но не приблизился к Пикселю.
Он даже на пару шагов отошел и за меня спрятался.
Тоник стоял рядом с другом и поглядывал то на него, то оборачивался, чтобы на нас посмотреть.
- А почему нам теперь горе? – тихо спросила я.
- Не нам, а им. Сама увидишь, - голосом «уже ничего не исправить» объяснил дед.
Пиксель поднял мокрое лицо, утер его рукой и с недоумением уставился на Тоника. Снизу вверх. Глаза огромные. Удивленные. Словно он впервые его увидел. Смотрит и оторваться не может. А потом щеки заалели. Вид стал смущенный. Рукой волосы пригладил, старательно так, чтобы посимпатичнее выглядеть.
Мне в душу начали прокрадываться тревожные сомнения. Что-то в Пикселе было не так, но что именно я пока не понимала. А дед вдруг осмелел и нарисовался из-за моей спины, словно все самое страшное уже случилось.
- Дураки безмозглые. Я же кричал, предупреждал. Нет, я не могу больше с вами. Пропади все пропадом! – бесновался старик, размахивая шляпой.
- А че случилось-то? – протягивая пригоршню за порцией воды, спросил Тоник.
Услышав голос друга, Пиксель повел себя странно. Он наклонился, зачерпнул воды в ладони и, стеснительно глядя в глаза Тонику, предложил ему напиться.
- Да пошел ты. Я сам попью. У тебя клешни грязные, - ошалевшим голосом отбивался Тоник.
Пиксель бессильно попустил руки, набранная вода пролилась ему прямо на малиновые кеды. Я такого лица ни у кого в жизни не видела. Это было лицо напрасно обиженного ребенка. Смертельно обиженного. Готового на кровавое самоубийство. Прямо сейчас.
- Пропали мы, девка, - тихо скорбел учитель.
- А объяснить можно? – облизывая губы, спросила я и сама понимала – дело неладно.
- Можно, - спокойно ответил старик и вдруг заорал, - Я же кричал – не пей!
Он нагло врал. Я точно помню, он кричал «стой». Но какая теперь разница. И так ясно – нельзя эту воду пить было.
Застонав, Пиксель обернулся, и попытался улыбнуться сквозь слезы. Нежно и ласково. Мол, я прощаю тебе все, сладкий мой, я готов подарить тебе мир и вселенную в придачу, даже рюкзак твой понесу, только не отвергай меня.
Теперь настал черед Тоника отступать на безопасное расстояние.
- Это источник любви, - громко произнес старик, обращаясь к Тонику.
Больших объяснений и не требовалось.
- Жопа. Писец и полная жопа, - Тоник спохватился, решив что именно эту запчасть человеческого организма лучше не упоминать, - Черт, ну в общем полный абзац. Мог сразу сказать?
- Не знал я, что он именно тут сейчас находится. Он то тут, то там. Блуждает. Его можно сто лет искать и не найти…
- Повезло нам. Несказанно, - обреченно заметил Тоник. – У вас тут что-то постоянное есть? Дверь мигрирует. Источники бродячие. Хрен знает на что можно напороться.
Пока они кричали, я набрала в бутылку воды. На всякий случай. Когда еще свезет запастись любовной водой. Вдруг пригодится.
Конечно, я в тот момент думала о Тонике. Слегка сомневаясь в необходимости его любви.
- Ты толком объясни, что мне теперь с этим несчастьем делать? – спросил Тоник.
Пиксель все приглаживал волосы и старался выглядеть как можно красивее. Пыль с плаща отряхивал, шнурки на кедах начал перевязывать. И поминутно бросал страстные взоры на бушующего друга. Не афишируя свое вожделение, но и не скрывая его.
- Есть средство. Найти волшебника-целителя. Он снимет наваждение. Я не умею.
- Ты вообще хоть что-то умеешь?
- Я предупреждал, - устало напомнил учитель, - В общем я вам так скажу - если пройти на запад, то там дом целителя. Я точно знаю. Он поможет. Хороший мужик, хоть и непростой. Отшельник. Но с семьей живет. Заодно и воды нормальной наберем.
На запад идти было совсем не сложно, солнце садилось и мы шли прямо на него. Шли кучно, слушая учителя. Мальчишки постоянно ссорились. Пиксель вел себя непотребно. Подпрыгивал, резвился, стремясь привлечь к себе побольше внимания Тоника. Тот не реагировал. Тогда Пиксель пытался идти рядом с другом, дурашливо всхохатывая и пытаясь завладеть рукой своего возлюбленного. Тоник выдергивал руку, орал, Пиксель леденел лицом и понуро плелся позади. Потом догонял Тоника, искренне интересуясь не хочет ли тот покушать. Так и говорил «покушать», мягко и вопросительно. Отрицательный ответ вводил его в печаль. Словно от аппетита Тоника зависело счастье мира. По-мне, Пиксель вдруг перестал быть неповторимой личностью, а стал одним их влюбленных без взаимности. И мне было за него стыдно, словно он что-то плохое делал.
- Кто-то курит, - заметил Тоник.
- Ты хочешь покурить? – не имея ни одной сигареты, всполошился Пиксель.
- Нет, - прорычал Тоник, - Не хочу!
Не специально, но стараясь держаться от сладкой парочки подальше, мы с учителем шли поодаль и даже беседовали, хотя я до сих пор негодовала – почему он не предупредил про источник?
- Если человека природа обделила талантом любить, а кто-то в него влюблен, то сговорившись, они уходили на поиски источника. Не всем везло. Но некоторые возвращались счастливыми. Пили оба. Смотрели друг на друга после первого глотка, и все – на всю жизнь любовь и доброта в доме.
- Мало кто решится на такое, - заметила я.
- Это почему?
- Да потому. Ведь это как приговор. Причем, ты сам сказал, что один из пары может сбросить наваждение.
- Зачем? – в изумлении вскричал старик.
- Фиг его знает. Люди разные бывают. Я кучу плохих историй знаю – влюбился, ухаживал, ему взаимностью ответили, а он добился своего и пошел искать новую любовь.
- Да зачем же? – учитель был искренне поражен моим заявлением.
- А вот некоторым нравится только период влюбленности. Когда адреналина в крови много. Или эндорфина, я не помню точно как это вещество называется. В общем, пока сердце замирает – любят, а как перестало замирать – уходят.
По Пикселю можно было сразу сказать – ему любить никогда не надоест. В нем ее столько оказалось, что через край лилась. Наверное, с таким мощным чувством никакой целитель не справится.
- Глупости городишь, девка, - решительно заявил учитель, - Это все от малолетства и недостатка жизненного опыта. Ты никогда не любила, поэтому так и говоришь.
- Угу. Куда уж мне, - согласилась я, стараясь не смотреть на Тоника, - А если один из них помрет?
- То второй умирает буквально через час.
Судя по восторженному тону, старик чуть ли не с младенчества мечтал о такой кончине. Но насколько я знала, жены у него никогда не было и не предвидится. Даже если все женское население страны обопьется любовной водой до рвоты.
- Тоник! Береги себя! Если с тобой что-то случится, Пикселю капец.
Тоник обернулся и кивнул. Он сейчас на унылого жирафа был похож. На жирафа, за которым семенит жалкий верблюд – два рюкзака вместо горбов, восхищенный каждым шагом своего любимого.
- Никогда не случалось, что два парня под наваждение попадали, - признался учитель, - Даже не знаю что из этого выйдет.
На мой взгляд его кругозор был несколько ограниченным.
- Хорошая у вас жизнь, учитель, правильная, можно сказать – невинная. У нас без всякого источника такое случается, - мрачно сказала я.
Старика словно доской по лицу ударили. Он надолго замолчал. Иногда издавал звуки, словно хотел сказать что-то да слова в горле застревали. Судя по легкому волнению и румянцу, который больше напоминал крапивницу, его посещали и пошлые мысли.
Я его понимаю. Мне эти ориентации тоже кажутся полной глупостью, а иногда даже извращением. Хотя как я могу про все это судить? Для этого надо родиться геем и только потом советы умные раздавать. Но водном я на все сто убеждена – свои пристрастия на показ выставлять ни к чему.
- Не могу я на это смотреть, - признался мне учитель, - Срамота да и только.
Он даже сплюнуть хотел, да видно и правда у них это не принято, сдержался.
Перед нами шла парочка нервных идиотов. Один – предупредительный, страдающий, суетливый. Второй – испуганный, но пытающийся быть вежливым. Пиксель напоминал шизофреника в период обострения. Если истинная любовь такая – мне страшно за всех влюбленных.
- А у вас в поселке таких много? – спросила я.
- Таких? Ты сдурела что ли? А, ты про тех, кто из источника пить отважился? Нет. Таких нет. Все просто так, без магии влюбляются, женятся и плодятся.
И тут меня мыслишка одна одолела. Думаю – спросить или смолчать? Но спросила.
- А как у вас с родственными браками? Вы же почти с чужаками не контактируете. Живете своим поселением. Значит волей неволей когда-то двоюродный брат на сестре женится и вы вырождаться начнете?
Прямо скажу, учитель обозлился немного.
- Сама ты вырожденка! Что мы, без понятия? У нас тут все раз в четыре года меняется.
По-честному я не поняла какие перемены могут помешать родственным бракам.
- Ты в шахматы играть умеешь?
- Умею, но не люблю, - на всякий случай уточнила я.
А то, может, он как дед Тоника, выудит карманную доску шахматную и предложит сыграть партию. И обыграет меня в два счета.
- Так у нас так же. Соседи с четырех сторон сначала одни, а потом – совсем другие.
Ни фига я не поняла, но учитель явно решил, что сболтнул лишнее и демонстративно замолчал. Сразу видно – ни слова больше не вытянешь.
На привале Пиксель расстарался, угощая Тоника, даже хотел его голову себе на коленки положить, но тот вырвался и залез на дерево. Откуда не хотел спускаться, пока Пиксель не поклянется угомониться. Старик пообещал, что вскорости мы будет у дома целителя и этот кошмар прекратится.
- Пиксель, ты выглядишь смешно, ты хихикаешь!- я еще много чего хотела сказать, но испугалась его кривого оскала, от которого мороз по коже.