Откройте свой Мир!

Каждый глубокий мыслитель больше боится быть понятым, чем непонятым. - В последнем случае, быть может, страдает его тщеславие, в первом же – его сердце, его сочувствие, которое твердит постоянно: «Ах, зачем вы хотите, чтобы и вам было так же тяжело, как мне?»

Отвращение к грязи может быть так велико, что будет препятствовать нам очиститься – «оправдаться».

Часто чувственность перегоняет ростки любви, так что корень остаётся слабым и легко вырывается.

Люди наказываются сильнее всего за свои добродетели.

Кто не умеет найти дороги к своему идеалу, тот живёт легкомысленнее и бесстыднее, нежели человек без идеала.

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Деяния, вытекающие из любви, совершаются всегда по ту сторону добра и зла.

Безумие единиц – исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времён – правило.

Люди свободно лгут ртом, но рожа, которую они при этом корчат, всё-таки говорит правду.

Следствия наших поступков хватают нас за волосы, совершенно не принимая во внимание того, что мы тем временем «исправились».

Я брожу по нехоженым тропам,
Одинок - среди чащи людей.
Испытал в жизни всё понемногу,
Растеряв по дороге друзей.

Оттого ли, что сам не безгрешен
Я искал чистоту у других,
Или просто на вере помешан,
И спасаюсь ученьем святых.

Только где он покой? в этом мире,
Лишь утраты и горькая боль,
А спокойствия нет и в помине,
И унижена даже любовь.

Всюду ложь и обман, и двуличье,
Обустроилось в наших сердцах,
Мы грешим, лишь запрятав обличья,
За напыщенность фраз и в словах.

Говорим, что так все поступают,
Что устроен не нами сей мир,
Ставим в храме свечу грех смывая,
И идём вновь с лукавым на пир.

Ты прости мне Господь эти стоны,
И брюзжанье на слабость свою,
И прими в благодарность поклоны,
А пред слабостью я устою.

Ты моё пророчество – ОДИНОЧЕСТВО.

Ты моё Высочество – ОДИНОЧЕСТВО!

Я с тобой дружу, словно горечь пью,

Я тебе служу, горьку песнь пою!

Ты всегда меня застаёшь врасплох,

Говоришь ты мне, что я очень плох,

Знаю я и сам, что я духом пал,

Что в твоих глазах я и ростом мал,

Ты мои глаза обесцветило,

Ты мои слова обесценило.

Я не слышу речь, что в миру звучит,

Я топлю лишь печь, что в груди горит.

Не могу взлететь я над скукою,

Крылья скованы смертной мукою.

Одна участь мне лишь печалиться,

Да вдали от всех быстро стариться.

Спасибо, Господи!
За твой холодный душ,
Которым Ты наш разум остужаешь,
Чтоб не утратили мы грешных своих душ,
Ведь только Ты о наших мыслях знаешь!
Поддавшись чарам сердца своего,
Взлетая в страсти выше правил,
Рискуем мы, лишиться крова твоего,
И в бездну пасть, твой рай оставив.

Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня.
Научи меня искусству маленьких шагов.
Сделай меня наблюдательным и находчивым, чтобы в пестроте будней вовремя останавливаться на открытиях и опыте, которые меня взволновали.
Научи меня правильно распоряжаться временем моей жизни.
Подари мне тонкое чутье, чтобы отличать первостепенное от второстепенного.
Помоги мне понять, иллюзии ничем не могут помочь. Ни воспоминания о прошлом, ни грёзы о будущем.
Помоги мне быть здесь и сейчас и воспринять эту минуту как самую важную.
Убереги меня от наивной веры, что все в жизни должно быть гладко.
Подари мне ясное сознание того, что сложности, поражения, падения и неудачи являются лишь естественной составной частью жизни, благодаря которой мы растем и зреем.
Напоминай мне, что сердце часто спорит с рассудком.
Пошли мне в нужный момент кого-то, у кого хватит мужества сказать мне правду, но сказать ее любя!
Я знаю, что многие проблемы решаются, если ничего не предпринимать, так научи меня терпению.
Ты знаешь, как сильно мы нуждаемся в дружбе.
Дай мне быть достойным этого самого прекрасного и нежного Дара Судьбы.
Дай мне богатую фантазию, чтобы в нужный момент, в нужное время, в нужном месте, молча или говоря, подарить кому-то необходимое тепло.
Сделай меня человеком, умеющим достучаться до тех, кто совсем "внизу".
Убереги меня от страха пропустить что-то в жизни.
Дай мне не то, чего я себе желаю, а то, что мне действительно необходимо.
Научи меня искусству маленьких шагов.

Ты - мой свет в тоннеле жизни!
Ты - мой Ангел во плоти!
Как слепец я брёл по жизни
Все испробовав пути.
Но вкушал повсюду горечь,
Пил греховное вино,
Возвратясь домой заполночь,
Открывал души окно.
И молился, в небо глядя,
И просил любви глоток,
Только мыслей горьких пряди,
В голове сплелись в клубок.
И когда надежды сладкой
У меня иссяк родник,
Вдруг, из тьмы земной, украдкой
Светлый образ твой возник.
С той поры я очарован,
Восхищеньем окрылён,
До краёв я счастья полон,
И безудержно влюблён!

Опять огонь жжёт мою плоть
И разум скован смутным страхом.
Не оставляй меня, Господь!
Вновь наша жизнь покрылась мраком.

Восстали демоны в миру,
И рушат рай в моей вселенной,
Я не боюсь, что я умру,
Я встречу свой конец смиренным.

Но сердце ноет и болит,
Взирая, как идут рядами
Чертей, подручные сыны
И топчут веру сапогами.

И стонет, плачет мой народ
За глупость, что свершил однажды,
Поверив в слов водоворот
И к власти приведя продажных.

А те расселись по местам
И воинов, и стариков предавши,
Устроили Содом с Гоморрой там
И делят хлеб, у вдов забравши.

Моя несчастная страна,
Тобою правит САТАНА!

Удивительной прозорливостью обладал Даниил Андреев, когда ещё более пол века назад написал эти строки:

«Не так уж трудно представить себе духовный портрет тех поколений, которые окажутся почти единственными насельниками Земли ... С глазами, привыкшими с младенческих лет к повседневным зрелищам самого изощренного разврата, с умом, направленным лишь на изыскание новых и новых видов чувственного наслаждения либо на окончательное опустошение природы, с совестью, заглушенной столетней проповедью аморализма, с ростками высших движений души, до корня вытоптанными общественным глумлением, с сознанием, выхолощенным от малейших догадок об иных ценностях и об иных идеалах озаренных эпох, эти несчастные уже к годам своей молодости будут являть собой не людей, а страшные и жалкие на них карикатуры. Молодость сделается для них тем возрастным рубежом, когда изведано уже все возможное, тело уже изношено, а душа смертельно пресыщена, и существование длится лишь по инерции.

... И век последний, ужасней всех,

Увидим и вы, и я:

Все небо скроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех -

Тоска небытия.

Так будут сходить, поколение за поколением, умирая на Земле, в миры Возмездия…»

Ветер воет в лесу
Только ветки трещат,
Серым саваном небо затянуто.
Чёрный ворон кружит,
Сверху листья летят
Его криком несчастье притянуто.
На крутом берегу
Средь зелёных ракит,
Где река изгибается змейкою,
Умирающий конь
Под ольхою лежит,
Искалечен судьбою злодейкою.

У его головы
Весь седой генерал
На коленях стоит наклонившись,
А его эскадрон,
Только кончивший бой,
Моет в речке коней, удалившись.
Из ужасной резни
Возвратились бойцы,
Кто коней, кто друзей потерявший
Несут павших отцы,
Идут рядом юнцы
Каждый горечь утраты познавший.
И дрожа на ветру
Разбрелись вдоль реки
Кто лил слёзы, кричал, кто-то злился,
Кто могилы копал,
Кто, вверх руки подняв,
Глядя в небо, Иисусу молился.

И спросил генерал,
Обращаясь к коню:
«Друг мой, как же ты так оступился?
Что на полном скаку,
Скинув с морды узду
На врагов в их окоп провалился.
Стал противник штыками
Колоть твою грудь
Щедро кровью окоп окропляя,
Ты не предал меня,
Мой единственный друг,
Сталь копытами смело встречая.
И отбились с тобой,
Хоть и оба в крови,
Мы спасли свои грешные души,
Только ты вот лежишь
А я цел, невредим
И остыла душа как от стужи».

Но смотрел виновато,
Израненный конь,
На хозяина, прямо в глаза.
И почувствовал тот
Нестерпимую боль.
На ресницах нависла слеза.
«Лишь тебе одному
Свою жизнь расскажу,
Как меня предавали не раз!
Да и то потому,
Что подходишь к краю,
Ты из жизни уходишь сейчас.
Моя стерва жена
К есаулу ушла,
Когда был я безусым гусаром,
А вторая жена,
Со слугою спала
Когда стал я уже генералом.
Тогда продал я дом
Да и пропил тоску
И купил я коня вороного.
И пошёл на войну.
За отчизну свою,
Чтобы кровью спастись от позора.

Больше я не хочу
Оставаться один,
Горько он улыбнулся коню,
И достал револьвер
Что носил на боку,
Свою верность тебе сохраню.
Задрожал его конь
Испугался, дружок?!
Мы с тобою уснём, ну-ка, вольно!
А потом в небесах
Будем счастливы там,
В небесах не бывает так больно.
Положил свою голову
Старый солдат
Там где сердце у друга стучало
И нажал на курок,
Всё погасло в глазах
И обоих мгновенно не стало.

Как хорошо! когда закончились слова,
Когда одни удары сердца слышишь,
Когда пуста от тяжких мыслей голова.
Твой дух спокоен и ты ровно дышишь.

Тебя уже не беспокоит мира зло,
Ты холод и тепло давно не ищешь,
Как впрочем, не нужно тебе добро,
Ты памятник себе уже не зиждешь.

Ты, наконец, обрёл в душе свободу,
От всей земной ненужной шелухи,
Одну любовь с собою взял в дорогу,
Чтобы остаток жизни с ней пройти.

Конец времён!
Конец событий!
Иссякло всё - любовь и честь,
Исчезла совесть, блеск открытий,
Извращена Благая весть.
Гордыни яд сердца разъел нам,
Грехами плоть побеждена,
Рабами алчности нас сделав,
Лишь торжествует Сатана.
Мы перестали верить в слово,
Мы лжём друг другу и себе,
За, что несчастием сурово,
Наказаны в своей судьбе.
Мы предаём любовь и дружбу,
Ложась в случайную постель,
Свершая дьявольскую службу
У алтаря своих потерь.
Тем самым пишем панегирик
По нашей жизни и судьбе,
А надо бы как рьяный клирик,
Изгнать всё страстное в себе.
И лишь в душе ещё теплится
Молитвы светлой огонёк:
«Господь простит, не разозлится,
и примет нас у своих ног».

Я закрою глаза
И засну на траве,
И увижу тебя,
В моём радужном сне.

Ты росинкой с цветка
Мне на грудь упадёшь.
Словно два лепестка
Губы вызовут дрожь.

Будем пить мы нектар
С раскрасневшихся уст,
Заливая пожар
Сладострастных безумств.

Мы оставим тела
И срастёмся душой,
Позабыв все дела
Улетим в мир иной!

Я помню радость первой встречи,
Когда остались мы одни,
Я руки, положив на плечи,
Прижал тебя к своей груди.
Ты вдруг испуганно застыла,
И посмотрев в мои глаза,
Меня о девушках спросила,
Как часто их водил сюда?

Что мог ответить я тебе,
Чем подтвердить свою невинность,
Ведь я, потворствуя судьбе
Давно не верил во взаимность.
Я жил один искатель веры,
В моём миру наивных грёз,
И горечь, испытав измены,
Не мало пролил горьких слёз.
Лишь одиночеством любимый,
Всегда один среди людей,
Я нёс свой крест судьбой гонимый,
Любви несбывшейся плебей.

Тебе я нежно улыбнулся,
И в руки взяв твоё лицо,
В блаженство рая окунулся,
Целуя милое чело.
Ты поняла без слов ответ,
И задрожала как листочек,
С сердечка сняв любви запрет,
Открыв души своей замочек.
Подняв свой взгляд бездонных глаз,
Ты улыбнулась мне невинно,
И мы с тобой без лишних фраз,
Пошли тропою ласк повинно.

И солнце рая поднялось,
Над ложем, где слились в едино,
Уткнувшись в локоны волос
Два тела жаждою томимых.
Как два ручья, что с гор сошли,
Они сплетались, в страсти млея,
Их поцелуи зацвели,
Как розы, на телах алея.
Преобразилось всё в мгновенье,
Вдруг радугой зацвёл восток,
Послали ангелы знаменьем,
Любви божественной поток.

С тех пор я Господа молю,
Чтоб сохранил любовь твою!

Когда касаюсь я губами
По-детски пухленьких перстов,
С моей души спадает камень,
И возгорается любовь!
Она взлетает словно птица,
Как огнь божественный костра!
Улыбкой на лице искрится,
Пронзает сердце как стрела.
Я растворяюсь в поцелуе,
Дрожат влюблённые уста,
Не объяснить ту нежность всуе,
Она как первый снег чиста.
Весь мир исчез, в одно мгновенье,
Лишь ты одна передо мной,
Ты Ангел мой! Ты вдохновенье!
В спасенье посланный судьбой.

а это и есть ГИНКГО БИЛОБА

Алексей постоял у окна мансарды своего дома, равнодушным спокойным взглядом окинул окрестности. Его взгляд остановился на крошечном парке, разбитом в его дворе. Это был его любимый «сад камней», как он его называл. Когда-то, подсмотрев у японцев эту странность, создавать композиции из диких камней и низкорослых растений, он захотел и у себя во дворе воплотить что-то подобное. Из Карпатских гор ему привезли грузовик причудливых валунов, которые за миллионы лет водой и ветром искусный скульптор Природа превратила в абстрактные формы. Он расположил их на участке в порядке, подсказываемом ему интуицией, и посадил низкорослые кустарники и цветы. Со временем Алексей понял суть сооружаемых на востоке каменных композиций. На них можно было часами смотреть во время прогулок, каждый раз, в каждом таком камне замечая схожесть его, то с каким-то зверьком, то с маленьким человечком, то с окаменелым облаком. Камни навевали не только различные природные картинки, но и успокаивали. Казалось, что они излучали абсолютное спокойствие. А размышление о их жизни очищало сознание от повседневных волнений. Это была своеобразная неформальная медитация. Алексей перешёл к противоположному окну и посмотрел на маленький парк, из различных деревьев и кустарников, который был у него во внутреннем дворике. Здесь у него росли и вечнозелёные сосны, ели, туи, кипарисы, можжевельники и цветущие с ранней весны до поздней осени искусно подобранные различные окультуренные и полевые цветы и кустарники. Его взгляд остановился на диковинном дереве, растущем в центре его крошечного парка. Это было Гингко Билоба – реликтовое дерево, пережившее все исторические катаклизмы, в том числе и потоп. Единственное, из известных науке ископаемых растений, дошедших до нас из глубокой древности. Оно живёт до двух-трёх тысяч лет, ни с кем не скрещивается и не мутирует миллионы лет! Это всегда вызывало у него удивление и восхищение, ибо косвенно подтверждало библейские описания долгожительства и среди людей и являло собой пример исключительной чистоты. Японцы считают его священным и поклоняются ему. А по его листьям девушки гадают о будущей любви, поскольку они напоминают два сросшихся сердца. В минуты одиночества, Алексей сравнивал себя с этим деревом и спрашивал небеса, почему ему суждено было родиться именно сейчас, когда весь мир настолько изменился и отошёл от природных, заложенных Богом законов. Прожив, половину века, он так и не смог смирится и жить «как все». Он ощущал себя таким же одиноким и непохожим на окружение, как и это странное дерево. Алексей горько улыбнулся, подумав: - я оказался слабее и более одиноким чем ты, дружище. Он прошёл в центр комнаты и опустился на ковёр. Когда-то, беседуя со своим учителем У о римском праве, Алексей затронул вопрос о праве человека на смерть. Учитель долго и подробно рассказывал ему о плюсах и минусах данной нормы в юриспруденции и в контексте темы коснулся методов ухода из жизни. Он рассказал о так называемых мучительных способах, применяемых теми, кто хотел таким образом искупить грех самоубийства и как пример приводил японский способ – сиппуку, так и о безболезненных, используя которые китайские монахи, достигнув просветления и желая закончить свой жизненный путь применяют до сих пор. Только сейчас Алексей понял, насколько учитель обладал способностью предвидения и мысленно поблагодарил его. Он чувствовал себя совершенно умиротворённым. Весь ад последних переживаний остался позади. Сомнения и страх при принятии решения об уходе растаяли вместе с воспоминаниями событий происходивших в последние дни. Его жизнь показалась ему жалкой, никчемной и совершенно, бессмысленной. Он принял позу ухода и сосредоточился на ощущениях.


Дыхание постепенно замедляло ритм…сердце стало биться всё с большим и большим интервалом…мышцы ног скрещённых в позе удовольствия постепенно расслаблялись и увлекая за собой руки натягивали медитационный пояс…внешние звуки утихли…ни одна мысль не тревожила глади его сознания…пульс застучал прямо в голове…он стал неритмичным…тело как будто сдавили…словно на него упал потолок…появилось чувство холода…ощущение мурашек по всему телу…затем наступило ощущение лихорадочного жара…в ушах послышалось жужжание, потрескивание и шум стал нарастать, как шум взлетающего самолёта…гром прогремел в голове…тишина …заря…свет становится всё ярче и ярче…свет стал очень яркий, белый…от него шло тепло…радость и блаженство завладели сознанием…


Алёшенька, внучёк! – услышал он голос бабушки и ничуть не удивишись своему столь скорому возвращению в детство, побежал в маленький финский домик на четыре квартиры, которые составляли основной вид жилища в их шахтёрском посёлке. В одной из квартир они и жили: бабушка, дедушка и он пятилетний мальчуган. Бабушка усадила его на ступеньках их деревянного крылечка, весь домик тоже был деревянным, и налила ему в тарелку борщ . Лёшка, бросал в него ломтики хлеба и с аппетитом съедал их, оставляя в тарелке все составляющие борща. Бабушка выходила, ругала его и ворча себе под нос, отдавала оставленное содержимое псу Дунаю, чему тот был несказанно рад. А поэтому и любил Лёшку больше всех. Лёшка получал ещё свой компот и выпив его, убегал на улицу, где и проводил с мальчишками весь день. Вечером, с работы приходил дедушка. Он работал в автопарке. Они ужинали и частенько вечерами под тусклую лампочку, одиноко висевшую на потолке их крошечной кухни, дедушка читал Кобзарь. Бабушка всхлипывала, слушая трогательные истории Шевченковской поэзии. Лёшка прижимался к ней и тоже грустил. И спрашивал когда же они поедут к маме. Мама жила с сестрёнкой в другом шахтёрском городке и бабушка отвечала, что вот возмём трактор у дедушки в гараже и привязав к нему домик поедем к маме. Лёшке становилось радостно. Он так хотел уехать отсюда. Вместе с ними в соседней квартире жил шахтёр со своей семьёй. Это был молодой детина, который регулярно напивался и устраивал пьяные скандалы. Все соседи закрывались в своих квартирах и молча сносили его издевательства. Он бил жену, стучал в соседские двери, грязно ругался. Если Лёшка был один с бабушкой, то он прижимался к ней и уткнувшись в её юбку закрывал ладошками свои уши, чтобы не было очень страшно. Бабушка молилась. Лёшка не знал, что это такое молиться, но подсматривая за бабушкой понял, что она просит кого-то о помощи. На вопросы, кто этот к кому она обращается, бабушка, всегда, смущаясь, отмалчивалась. Но Лёшка всё же подслушал однажды и понял, что его зовут Боженька. Если был дома дедушка он пытался утихомирить буяна, но лишь выслушивал оскорбления, а иногда и приходил с синяками. Так они и жили. Но вот однажды, когда бабушка ушла в магазин, а Лёшку заперла в квартире, пьяный сосед стал ломиться к ним в дверь. Лёшка очень испугался и стал просить Боженьку спасти его. Ему казалось, что пьяница непременно его убьёт, если откроет дверь. Он открыл форточку и через неё выбрался наружу на подоконник. Но до земли было очень высоко и Лёшка, стоя на подоконнике, держась своей ручонкой за створку, плакал и молил: - Боженька помоги мне! Слёзы ручьём текли по его щекам, пока бабушка не пришла из магазина и не освободила его. А на следующий день Лёшка узнал, что сосед будучи, как обычно пьяным, разбился на мотоцикле, догнав грузовик. Он сидел на заднем седеньи и, перелетев через водителя, размозжил голову о борт самосвала. Водитель мотоцикла отделался ссадинами и ушибами, но остался жив. Дедушка отказался идти на похороны, а Лёшка с бабушкой пошли. Там, раздавали конфеты и Лёшка простил соседа, а когда заиграла музыка, даже заплакал от жалости. Однажды приехала мама с сестричкой и сказали, что они все вместе уезжают к папе. Лёшка его не помнил, так как отец ушёл из семьи когда ему было всего полтора годика…


Алексей внезапно увидел себя со стороны…это не удивило его…он подумал, что спит… тело сидело на полу, слегка наклонившись вперёд…его челюсть отвисла и язык вывалился изо рта…ни один мускул на его лице не дрогнул…тело не дышало…Алексей заволновался, посмотрел на себя и увидел точно такое же тело как и то, что сидело на ковре…он успокоился... я сплю – сказал он себе…тут, его взгляд попал на зеркало, висевшее на стене, в нём он увидел только одно отражение – тела сидевшего в позе удовольствия…я умер!- молнией мелькнуло у него в сознании…


Лёшка проснулся на полке купейного вагона. Его разбудила мама и сказала, что пора вставать, они скоро приедут на место. Мама, сестричка, которая была на семь лет старше него и Лёшка вот уже пятый день были в дороге. Они ехали на Целину, куда вызвал их отец. Мама достала кусок мяса из молочного бидона, залитого смальцем, для сохранности и отломила кусок хлеба. Лёшка принялся есть. Интересно, какой он, мой папа? - подумал Лёшка. Он всегда завидовал мальчишкам у которых были отцы и мечтал о том, что когда-нибудь и он будет жить вместе с мамой и папой. У папы был аккордеон и Лёшка мечтал научиться на нём играть... Они жили на берегу озера, в маленькой избушке, на околице казахского посёлка. Избушка имела всего одну комнату, посреди которой стояла печь. На печи спал Лёшка с сестричкой и маленький котёнок, с которым он играл все дни напролёт. Родители спали за занавеской, ею была отгорожена часть помещения. Отец пил почти каждый день. Домой возвращался поздно. Однажды ночью Лёшка проснулся от криков. Отец бил мать, сестра кричала и пыталась вырвать мать из его рук. Наконец они освободились и, открыв настежь дверь, выбежали. На улице стояла зима, снежная вьюга ворвалась в распахнутую дверь. Маленький котёнок, напуганный криками, жалобно запищал. Озверевший отец, упустивший жертву, с выпученными, красными глазами схватил его и открыв печь бросил в огонь. Душераздирающий вопль несчастного животного сорвал Лёшку с печи и он, выбежав в открытую дверь, побежал по улице посёлка. Он бесцельно бежал, как спал, в трусах и майке, босиком по заснеженной улице посёлка, наклоняясь почти до земли от встречного ветра, и выл как загнанный в угол, напуганный зверёк. В его глазах застыл ужас…


Он испугался слишком яркого ,тёплого и всё поглощающего белого света…и, отвернувшись, увидел тёмно-синее небо, Алексей снова начал слышать звуки, какие-то странные лучи пронизывали окружающее пространство…он увидел, как собрались его домочадцы и с криками ужаса и плачем, пытаются оживить его бездыханное тело…всё это он видел, как бы сверху…Алексей попытался говорить, но никто не слышал его…в комнату вошли его кошки и все, а их у него было три, как по команде, уставились в потолок, глядя на него… всё, очень смущало и пугало Алексея…он, увидел тусклый белый свет цвета серого дыма и направился к нему…


Открыв глаза, Алексей посмотрел на часы - было четыре часа утра. Господи как тянется время! Когда же наступит это злосчастное утро! Никогда ещё в жизни он так не чувствовал насколько медленно течёт время. Его жена Валентина, вчера вечером, не пришла вовремя с работы. Так случалось иногда. Они оба работали в порту и частенько в конце квартала приходилось задерживаться с отчётами или наоборот с планами на наступающий месяц. Она работала экономистом, а он начальником участка по ремонту судов. Социалистическая система хозяйствования требовала строгой отчётности и в установленные сроки. Поэтому приходилось задерживаться на час-другой. Но когда уже стемнело, Алексей стал нервничать потому, что так поздно Валентина не задерживалась никогда. Телефона у них не было. Да и откуда. Они стояли только пять лет в очереди на его установку, а ставили в первую очередь пожилым людям и ветеранам. Им же не было ещё и тридцати. Шёл 1985год. Он подошёл к кроватке, где спал его сынишка, убедился, что тот крепко спит. И, вернувшись на кухню, поставил чайник, чтобы заварить себе кофе. Сел за стол и снова погрузился в воспоминания. Они жили уже девять лет вместе. Окончив мореходное училище Алексей, тогда ещё девятнадцатилетний, полный амбиций парень, женился на семнадцатилетней Валентине. Они встречались всего год и перед уходом Алексея в рейс, решили пожениться. Она тёмноволосая красавица, с осиной талией и чётко очерченными бёдрами, красивой, по-девичьи вздёрнутой грудью, завладела его сердцем при первой же встрече. К тому же она была умна и хорошо воспитана. Сразу же после женитьбы он ушёл в рейс. Плавал на балкерах, судах предназначенных для перевозки сыпучих грузов. Они ходили в Гвинею и возили оттуда алюминиевую руду. Рейсы были короткие, около двух месяцев. Но и стоянки в Одессе под выгрузкой тоже, не более пяти суток. Да ещё приходилось нести вахту. Чуть больше года такой жизни было достаточно, чтобы понять, что для нормальной семейной жизни это не подходит. Вот Алексей и перешёл работать в порт на судоремонтный завод. Позже и Валентине, после окончания института, пришлось идти на работу, так как заработка советского инженера было не достаточно для жизни. Вскоре у них родился сын. Они жили дружно и за исключением редких пустяковых ссор можно сказать счастливо. Сынишка подрастал и они уже стали подумывать, чтобы завести ещё ребёнка… Послышались звуки ключа вставляемого в замок. Алексей вскочил и бросился к двери. Дверь отворилась и на пороге стояла Валентина. Ты где была? Я чуть с ума не сошёл. Хотел утром уже обзванивать больницы и обращаться за помощью в милицию, - засыпал вопросами супругу Алексей. Она молчала. Вид у неё был усталый. Ты, что у подруги была?- добивался ответа Алексей. Да, - ответила кратко Валентина и заперлась в ванной комнате. Он стоя под дверью продолжал: - Могла позвонить соседке…попросить передать мне, что ты задерживаешься…я всю ночь не спал…не знал, что уже и думать. Валентина молчала. Прозвонил будильник. Ну вот уже и на работу пора, - сказал Алексей. Ты если пойдёшь на работу, заведи сынишку в сад. Он счастливый, что всё обошлось, быстро оделся и, наскоро умывшись над кухонной мойкой, пошёл на работу. Вечером, после работы, он с друзьями решил снять стресс, попив пивка в баре, на берегу моря. Позже весёлый и довольный он пошёл на трамвайную остановку, чтобы уехать домой. Вдруг, среди толпы людей, идущих им на встречу, он увидел Валентину. Она шла с мужчиной, который обнимал её за плечи и они улыбались. Это был её начальник отдела. Алексей остолбенел. Он всё понял…


Серый свет с тёмными пятнами и какие-то призраки, постепенно растаяли…Алексей увидел своих умерших родственников…они седели по обеим сторонам длинного стола, во главе которого сидела бабушка…она прожила ровно сто лет…они разговаривали между собой, затем, увидев его, стали звать к себе за стол…комната была озарена жёлтым, солнечным светом…Алексей уже хотел присоединиться к ним, но услышал стук и повернулся назад…


Алексей Валентинович, к Вам можно? – спросил начальник службы безопасности, Павел Васильевич - Пашка, как звал его Алексей. Они, боевые друзья, теперь работали вместе. Как-то отдыхая в одном из ресторанов Одессы, Алексей встретил там Пашку. Он работал в охране, обеспечивал порядок в заведении. Они обнялись, и он пригласил Пашку за стол. Разговорившись, они вспомнили свои боевые будни, а им пришлось послужить вместе Родине, в так называемой горячей точке. Алексей был лейтенантом, а Пашка старшиной взвода. Теперь Павел Васильевич был майором в отставке, жил на пенсию и чтобы как-то сводить концы с концами устроился в охрану престижного ресторана. Тут ему Алексей и предложил стать начальником службы безопасности банка, в котором он работал директором. Это не было скоропалительным решением. Во-первых, он знал профессиональные качества Павла Васильевича, а во- вторых доверял ему полностью. Ещё на службе, неоднократно, его жизнь полностью зависела от способностей и храбрости Пашки. На службе не было человека преданнее и надёжнее его. Они и расстались когда Пашка, прикрывая собой Алексея, принял на себя удар бандитского кинжала, закрыв его своей грудью. После ранения его увезли в тыл и с тех пор они не виделись… Одну минуту, - ответил Алексей и жестом показал, что у него конфедициальный звонок. Пашка аккуратно прикрыл за собой дверь, чтобы не мешать. Здравствуй, Солнышко моё! Мой Ангел! – приветствовал кого – то Алексей, обращаясь по телефону, - как прошли твои выходные? Как обычно, - услышал он в ответ и расплылся в необъяснимой блаженной улыбке. Теперь он мог слышать и голос. Голос его возлюбленной, самый прекрасный из всех голосов в мире. Вчера, в воскресенье, он, наконец-то решился выпросить у неё номер телефона. Женщину звали Светлана, Светик, как он называл её в сообщениях, посылаемых по электронной почте. После двадцати лет одиночества и затворничества, когда Алексей жил лишь карьерой и самообразованием, он, перешагнув пятидесятилетний рубеж своей жизни, решил попытать счастья и познакомиться с женщиной. В одной из социальных сетей он создал свой аккаунт и начал общаться с приглянувшимися ему дамами. Как правило, ему встречались измученные жизнью и обманутые судьбой женщины. Как загнанные животные, они мгновенно откликались на его участливые разговоры, надеясь найти отдохновение рядом с ещё не старым и достаточно успешным человеком. Но ему нужна была любовь. Только любовь. И он, пообщавшись недолго, решительно рвал, ещё несложившиеся отношения, чтобы не брать грех на душу и не внушить, очередной женщине, надежду. И вот, однажды, он увидел её на фотографиях, выложенных на страничке. Она была прекрасна! И очень молода! Решив, что она, как большинство женщин, выложила свои, десятилетней давности, фотографии, он вчитался в её дневник. Как же поразили его её слова о жизни, о любви, о преданности. Её жизненные принципы соответствовали его принципам, как отражённые в зеркале. Он стал переписываться с ней, и она раскрылась перед ним как замечательный цветок, каждый лепесток, которого, был разнообразен и одновременно прекрасен. Порой ему казалось, что он общается не с человеком, а с Ангелом. Он так и стал её называть. Мой Ангел! Они переписывались уже полгода. Он боялся встречаться с ней, чтобы не нарушить этого божественного, сказочного состояния общения с мечтой. И вот неделю назад, он открыто ей сказал, что она стала для него его вселенной – целью и смыслом его жизни. Это было иносказательное признание в любви, а вчера, в воскресенье, он решился и выпросил у неё номер телефона, чтобы договориться о встрече, на которой он и собирался признаться ей в любви и попросить её руки. Пашка опять заглянул в дверь. Ну, заходи, Старина! – радостно сказал Алексей. Пашка зашёл и сел напротив стола Алексея. Рассказывай! – поощрил его он. Можно задать вопрос? – спросил Павел. Задавай, коль вошёл, - ответил Алексей, сегодня понедельник, утро, ты, как всегда ничего приятного ведь не скажешь?, - засмеялся он. Лёша, товарищ лейтенант, ты чего такой радостный? Женюсь я, дружище! – ответил ему Алексей. На ком, позволь спросить? – насторожился Пашка. Ты её не знаешь, она – Ангел, - мечтательно ответил его боевой друг, - её зовут Светик, я познакомился с ней, ты не поверишь, в интернете. Пашка побледнел. Алексей Валентинович, я вынужден Вам сообщить некоторые сведения, - обречённо начал он. Сообщай! – как ни в чём не бывало, сказал Алексей. Они касаются Светланы. Ты, что следил за мной и читал мою переписку? - лицо Алексея стало строгим, а голос приобрёл угрожающие нотки. Это моя работа. Всё, что касается Вашей жизни и безопасности, - потупив взгляд, твёрдо ответил Павел. Говори, - сквозь зубы процедил Алексей и, встав, отвернувшись от Павла, подошёл к окну. Светлана не тот человек, какой себя выдаёт, - начал он. Что ты имеешь ввиду, - резко спросил его Алексей. Пашка встал, подошёл к нему и сказал, - прости друг, но я обязан тебя предостеречь. Говори, - тихим, потухшим голосом, уже предчувствуя беду, попросил Алексей. Она переписывается с большим количеством мужчин, так же как и с тобой. Ну и, что? Она одинокая женщина, ищет и желает общения, - раздражённо парировал Алексей. Дело в том, что она не одинокая, - продолжал Павел, у неё есть муж. Они разведены, - насторожился Алексей. Только на бумаге, все атрибуты семейной жизни сохранены, - Павел исподлобья посмотрел на друга. Все?! – спросил тот. Все! Откуда тебе это известно? – чуть ли не закричал Алексей. Работа такая, - тихо ответил Пашка. Продолжай! Из всех, мужчин, с которыми она общается и встречается, я выделю тебе троих, помимо мужа. У Алексея вдрух потемнело в глазах и, закружилась голова. Такое с ним было впервые. Он чуть не упал, но головокружение прекратилось и он, вцепившись руками в подоконник, слушал. В субботу она познакомилась с неким Александром и переспала с ним, в воскресенье она встречалась с Анатолием. И, что тоже переспала? – чуть не кричал Алексей. Нет, он из Киева, они провели вечер, в ресторане и гуляли по набережной. Потом она переписывалась с тобой и с неким Валерием одновременно. Причём, настойчиво выясняя у Валерия, когда же станет его любовницей. Говорила, что очень скучает и никак не дождётся этого момента. И, что очень хочет поцеловать его в разные места… Довольно!!! – закричал Алексей, мне нужны доказательства, - и он зло посмотрел на друга, по вине которого, только, что рухнул его мир, его надежды, его мечты. Так, где они!!! – продолжал кричать он. У тебя на столе, - сказал Павел. Он подошёл к компьютеру Алексея и, набрав ему знакомую почту, открыл её. Затем вышел. Алексей стоял боком к столу и не решался начать читать. Он был красный, как рак. Затем, он сел, упав в кресло и принялся читать. Постепенно кровь отходила от его лица, он стал бледным как полотно…


Жёлтый свет заполнил всё окружающее его пространство…Алексей не чувствовал почву под ногами…боль пронизывала всё его существо…он взмолился, как в детстве: - Боженька, помоги мне, спаси меня! Слёзы ручьём потекли по его щекам…Он беспрестанно молился…Господи, боже мой, спаси меня!...Свет стал светло-желтым…затем всё белее и белее… от него пошло тепло и Алексей почувствовал удивительную лёгкость…вся его жизнь, как изношенная, ненужная одежда, спала с него и он почувствовал себя снова ребёнком, лежащим в тёплых нежных руках мамы…Свет стал абсолютно белым…он поглотил и очистил собой всё окружающее пространство….

Разверзлось небо, опалив
Лучами солнца, сердца рану.
Я сам себя к кресту, прибив
Терзаю плоть и ум тираню.
Стою нагим перед людьми,
Терплю насмешек ярых рой,
Открыв все немощи свои
Душою прохожу сквозь строй.
Слова людей плетьми секут,
Их мысли дух уничижают,
Но сердце верит, разомкнётся круг
И о любви они узнают.
И просветится всё вокруг,
Настанет божье изволенье,
Все станут счастливы и вдруг,
Грехов наступит избавленье!

Никогда ранее, в своей истории, человечество не стояло так близко, лицом к лицу, к своей погибели...никогда ранее, дьявол не осмеливался, так нагло, заявлять свои права на наши души, наши жизни...Наши деды, отцы ценою собственных жизней и судеб отстояли право на жизнь, свободу нам - своему потомству. Так склоним колени, господа, перед величием их подвига и в знак благодарности за их жертву. Вечная память героям ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ!!!



такими они были тогда...мой дед и его сын в те лихие годы....

Грешим и каемся... Грешим и молимся...
Клянемся лучше стать, да не становимся...
Пороком-лезвием да по артерии
ненужной святости в ночной мистерии...

Балуем ласками, не зная имени,
минуты близости на душу выменяв...
В тираж всё Вечное, а после - в розницу...
Так "совершенствуем" свою бессонницу...

Всё ночью серое... А утро предано...
И слёзы катятся, да дело сделано...
Остатки совести болят - терзаемся...
Грешим и молимся... Грешим и каемся...

ЕЛЕНА ЛОМАКИНА

"...невежество делает людей смелыми, а размышление - нерешительными."

И снова я один в пустыне,
И нет источников вокруг,
И жжёт жара, но мысли стынут,
Да слышен только сердца стук.
Вокруг меня лишь воет ветер,
И радуясь, кружит песок,
В надежде, что наступит вечер,
И выпьет он из тела сок.
И стану я его частицей,
Развеет ветер тела пыль,
И улетит душа как птица,
Почувствовав на сердце штиль.
Зачем я жил, зачем трудился?
Когда бесславен так конец!
Что я искал, чего добился?
Терновый на главу венец.

Распято сердце на любви кресте,
Гвоздями ревности прибито.
Как жертва первозданной Чистоте,
Плетьми измен поругано, избито.

И капли крови, как слезинки,
Стекают в землю неспеша,
А с ними вместе словно льдинка,
Уйдёт остывшая душа.

И нет от боли избавленья,
Сколь о пощаде не проси.
Не схлынут прочь с души сомненья,
Хоть плачь навзрыд, хоть голоси.

Погасло солнце во вселенной,
Что создал я в мечтах своих,
Всему виной мой разум скверный,
Что превозносит лишь святых.

Однажды я попросил учителя: - Помогите мне разобраться в одном вопросе. На, что У, лукаво улыбаясь, ответил: - Разобраться...помогу,…говори, - и он уставился своим проницательным взглядом в мои глаза. Я сразу почувствовал себя нашкодившим школьником, лихорадочно пытаясь сложить слова, путавшиеся у меня в голове, в сколь-нибудь разумные фразы. Его взгляд, как свет, внезапно загоревшийся в тёмной комнате, когда ты там пытаешься делать, что-то предосудительное поверг меня в полную растерянность. Мне казалось, что он уже знает, о чём я хочу его спросить и, понимая мою беспомощность и глупость, снисходительно насмехается надо мной…
- я не могу понять и осознать триединство Бога,- продолжил я.
Лицо учителя стало отрешённым. Он налил в прозрачную чашку воды, поставил её на плиту и зажёг огонь. Через некоторое время вода начала закипать и пузырьки пара устремились на поверхность. У достал из холодильника кубики льда и один из них бросил в чашку.
- Смотри! - сказал он, - что ты видишь?
- Воду, пузыри пара и кусок льда, - ответил я.
- Итого – три! - усмехнулся У. Он всё время улыбался, как ребёнок, играющий с новой игрушкой. Было по всему видно, что его забавляла моя серьёзность.
Учитель выключил газ и вскоре пар перестал появляться, а лёд окончательно растаял.
- А теперь, что ты видишь,- снова спросил он.
- Одну воду, - ответил я, и уставился на него.
- Ну-у? помог я тебе? - спросил учитель.
Я молчал. Ответ на мой вопрос зародившись где-то в лабиринтах моего подсознания, устремился в сознание, пытаясь облачиться в слова …