Откройте свой Мир!

Иногда случается с тобой что-такое необычное и удивительное, или встречаешь нечто такое поразительное, что это встреченное тобой, удивившее тебя и породившее ВПЕЧАТЛЕНИЕ, непременно сразу и чуть ли не немедленно хочется где-то записать...

Прикольно... Я в Камбодже... Пишу об этом...

Всем Гран Мерси. Я здесь новичок и не думал, что кто-то заинтересуется чужой историей. Бывает немножко одиноко, мысли какие-то бродютЬ, а дневников давно не веду ( с той прошлой истории - выбросил в мусорку - когда случайно натыкался на те записи и брал в руки, перелистывал, начинало трясти, сердце как забУхает, долго не может успокоиться, даже спать не мог совсем), а тут бегают толпы людей в разные стороны, чего-то кричат, беспокоятся, у всех разное настроение, одним словом, полный бедлам. Куда там до меня, подумалось мне. Вот. А так иногда хочется что-то такое тихо-о-онечко сказать, но чтоб хоть кто-нибудь тебя услышал. А вдруг у него, который тебя услышал, в ладошке такой же колокольчик, что и у тебя? Или Камертончик на одну ноту настроенный? Можно так славно подзинкать... Вдруг мелодия получится? А вдруг он и есть друг? Нет, не так. А вдруг он и есть ДРУГ? Ого, куда замахнулся, кто-то подумал. А чего? Разве плохо сидеть на краю света с другом и болтать ногами? Вы пробовали? Я пробовал... Хотелось бы ещё. Я даже немножко знаю, где это... А ещё хорошо сидеть, когда нас несколько. Потому что знаешь, один из твоих друзей прикрывает твою спину, и от этого тебе ещё лучше, и хочется тоже кого-нибудь прикрыть и защитить. И мы узнаем, что один наш друг знает то, о чём мы и представления не имели, а другой умеет считать звёзды никогда не сбиваясь, а третий лучше всех болтает ногами... А ещё мы могли бы пить чай с малиновым вареньем, а Ёжик бы думал о чём-то таком, смотрел куда-то вдаль и застенчиво улыбался... ...как всё-таки это здорово!

Дзинь-дзинь.

Когда-то давно, ещё до Большого Пожара, после которого почти ничего не осталось – один только Ветер, шевелящий и закручивающий в волчки-воронки мелкую пыль, - Ёжик задумал посадить дерево. Очень печально было смотреть на бесконечный унылый пейзаж. Что-то надо было в нём поменять. В нём всё было на своих местах, но чего-то всё же не хватало. Песчаные барханы были по-своему красивы, но в них ёжик не находил необходимой ему полноты. А после Пожара смотреть стало и вовсе не на что. Вот тогда он и решил посадить дерево. Он не думал про то, что думают обычно в таких случаях: что-то там посадить, что–то там построить, кого-то там вырастить. Он вообще не имел никакого представления о человеческих мерках и общепринятых среди людей шаблонах. Он был ёжиком, и ему это нравилось, и от этого ему было хорошо. Ну, разве что, он хотел, чтобы и другим тоже было хорошо, чтоб никто никого не обижал и не плакал. А поскольку после Большого Пожара плакать стало совсем некому, и уже никто никого не обижал, то весь свой нерастраченный оптимизм и жизнелюбие надо было употребить с толком, а другого способа Ёжик не мог придумать. Но мы ведь понимаем, что в такой ситуации ему просто не с кем было даже посоветоваться. Вот он и решил в одиночку посадить дерево. Ведь с чего-то же надо было начать?
Для этого ему надо было сначала покинуть родные, сожжённые Большим Пламенем места и пуститься в путь. Путь был хоть и не близок, но не так уж и далёк. Во всей его печальной Вселенной Большой Пожар не затронул только Топкое Болото. Это Ёжика не удивило, но и не огорчило, скорее наоборот. Всё-таки, какая-никакая, но жизнь там теплилась, а теперь и вовсе Болото стало оазисом новой жизни. Ёжик его, не сказать чтобы, любил. Чего там хорошего? Приставучие Чёрные Жирные Пиявки и Брюхатые Жабы. Ничего себе компания, да? Пиявки там ещё оставались, но это были уже не те пиявки, которых он раньше боялся – задохлики какие-то. Лягушки куда-то пропали все, рыбы там отродясь не было, про птиц я и не говорю. Берега Болота нынче были сильно опалены, где-то огонь пробрался и на середину топи изрядно её подсушив, но посреди самого топкого места, на маленьком клочке суши теперь уже переставшей быть островком, росло несколько деревьев. Верхушки их были скрючены, стволы снизу были обожжены и покрыты чёрной копотью, листья пожухли, но деревья были живы. Каким-то чудом уцелели даже несколько совсем юных деревцев. Туда-то Ёжик и направился. Достал лопатку, разложил на земле кусок полиэтилена и стал выбирать деревцо. Он выбрал дуб. Ну, ладно-ладно, не дуб – дубок. Дуб всё равно ему было бы не утащить, да и не было там дубов. Ровно очертил круг вокруг ствола и стал осторожно копать. Копал, стараясь не повредить корешки. Выкопал, осторожно вытащил и вместе с комом повисшей на корешках земли положил на расстеленный полиэтилен и аккуратно завернул. А потом упаковал в свой заплечный мешок
Обратный Путь был немного длиннее, но тяжесть несомого дерева не пригибала Ёжика к земле. Ему казалось, что сил стало даже больше. Пусть немного стал короче шаг, пусть немного дрожат и подгибаются коленки, но идти стало однозначно легче. Ещё его подстёгивала и подгоняла вперёд ответственность за дубок. Случись что сейчас с ёжиком, подвернётся лапка или провалится он в зыбучий песок, спасти дубок будет уже некому. О себе он как-то даже и не думал.
Дойдя до своей хатки без приключений, обошёл её по кругу, тщательно продумывая и выбирая место для посадки. Потом снял рюкзачок и, разминая усталые лапки, обошёл ещё раз. Выбрал местечко поодаль северной части дома, откуда чаще всего дули Жёсткие Ветры, обрисовал контур ямки и воткнул в мёртвую землю лопату.
Копать было легко, пыль сама соскальзывала с сухой лопаты, но поскольку края ямы всё время осыпались, то приходилось загребать шире и шире, и яма поневоле получилась большая. Всё ж таки ближе к вечеру монотонный труд был завершён, и бережно придерживая за земляной комель, Ёжик опустил в готовую лунку дубок. Прикопал его, пролил хорошенько припасённой водичкой и присел отдохнуть. На душе было легко. И даже немного радостно. Теперь за дубком есть кому приглядеть, ведь там на засыхающем гибнущем Болоте случайно проросший жёлудь точно бы не выжил.
- Ага. – Сказал вслух Ёжик, - А кто из деревьев вообще-то там выживет теперь?
Ответа ждать было не от кого, поэтому ответом была тишина и шорох четырёх дубовых листочков. Листочки о чём-то прошуршали и грустно повисли. Ёжик потрогал один из них лапкой, погладил тоненький ствол, потом посмотрел, не слишком ли низко солнце, сложил полиэтилен, взял лопатку и пошёл обратно на Болото.
Ближе к вечеру - солнце уже зарывалось в бархан - неподалёку от посаженного дубка высилась небольшая берёзка и случайно уцелевшая прилепившаяся к ней крохотная осинка. Просто крохотулечка. Один прутик ростом в двадцать сантиметров. Всякий проходящий прошёл бы и не заметил. На осинке не было ни одного листочка. Ни единого. Ни одной малипусенькой почечки. Лишь мягкий зелёный стволик, нежный и гибкий.
На следующий день рядом пристроилась рябинка. Потом ещё одна. Потом появился клёнчик. Пять молодых чудом уцелевших в загибающемся после Большого Пожара болоте деревцев стояли на пути Жёстких Ветров. И ещё малипусенькая осинка. Без единого листочка. И почечки.
…Потом целую неделю Ёжик копал колодец. Дело было для него новое и сложное, но теперь на нём лежала Большая Ответственность. У него было целых пять спасённых из загибающегося болотца деревьев и одна малипусенькая осинка. Один раз стенка наполовину готового колодца обрушилась и чуть не засыпала его, но выбравшись из под оползня, он свою работу не прекратил, а продолжил её даже с бОльшим усердием и воодушевлением…
…Тот, кто смотрел на происходящее с высоты птичьего полёта, а может быть ещё выше, может быть откуда-то снаружи, оттуда, откуда и представить невозможно, что на нас может кто-то смотреть, смотрел и удивлялся. Нельзя сказать, что Его можно было чем-то удивить, пожалуй, только Он и мог нас удивить и озадачить Путями своими, однако, Он всё чаще и чаще обращал свой взор на унылый пейзаж той Маленькой Планетки, которая после устроенного Им Большого Пожара практически перестала его интересовать. Но здесь что-то происходило, что-то светлое и даже радостное, и в этом не было Его Воли. Ну, скажем, почти не было…. И этого Его удивляло….
Потом Ёжик мастерил заборчик, потом таскал в рюкзачке с болота торф, потом боролся с Синей Гнилью, потом собирал Зловредных Гусениц, потом….
Потом прошло несколько лет. Может быть восемь или девять. Или десять, Ёжик точно не помнил, у него не было календарей. И часов наручных тоже не было. И с кукушкой настенных не было. И зарубки он не ставил как Робинзон Крузо. Да и не было на чём зарубки ставить, разве что на лопатке. Но если бы он знал что-нибудь про Робинзона Крузо, то такое бы летоисчисление показалось бы ему глупостью, он ведь - ёжик, а не какой-нибудь человечек с модными часами SEIKO. Ёжикам часы не нужны. Солнце взошло – значит, пора поливать, и весь разговор. Время идёт – это и так понятно. А какая разница, сколько его прошло, если вся твоя жизнь и всё твоё существование наполнены смыслом? Вот так Ёжик и рассуждал, бережно подкармливая и поливая деревья.
Как-то, когда деревца уже укоренились, и не было больше серьёзного беспокойства за их судьбу, Ёжик отлучился ненадолго. К тому времени земля уже стала оживать и кое-где даже появилась трава, семена которой неведомо откуда принесли Тёплые Ветры. Тёплые же Ветры порой приносили и Лёгкие Дожди, такие нечастые в этих местах. Ёжик, высоко задрав голову, смотрел в небо и пытался понять, откуда это всё. Иногда он даже ложился на землю и смотрел на нечастые облака и думал о том же. Но ничего в голову не приходило. Только иногда, когда он сильно-сильно думал, то вдруг чувствовал на себе чей-то взгляд…
…Отлучился Ёжик на полгода. Совсем ненадолго. Надо было проверить, всё ли на Планете в порядке, нет ли где ещё какой живности кроме известных ему болотных пиявок, да и тешил себя надеждой, что свою Вселенную можно было бы поделить с кем-нибудь ещё. Ну, хоть с Медвежонком.
Пошёл Ёжик на Север, вернулся со стороны Юга, крепкий и загорелый. В Пути никого не встретил, везде песчаные дали с барханами. Где-то красного цвета, где-то белого. Где-то и подавно серого. Везде одно и тоже. Даже ни одного болота не попалось. И к большому ёжикову сожалению Медвежонки тоже ему не встречались. Ни одного. Зато он видел, как растёт трава. Он ещё подумал, что через годик-другой совершит ещё одну путешествию, но теперь с востока на запад. Во-первых, всё-таки хочется найти Медвежонка, ведь он где-то должен быть обязательно, просто куда-то запропастился. А во-вторых, Ёжику очень захотелось всё время идти по зелёной шуршащей траве навстречу солнцу, никуда не сворачивая…
Подходя к дому, Ёжик ещё издалека увидел большое устремлённое ввысь дерево.
- Вот это да! Вот это Дубок! – обрадовался Ёжик.
Но чем ближе и ближе подходил Ёжик к посаженной своими руками рощице, тем больше удивлялся. По его расчётам Дубок должен был быть крайним справа, крайнее же справа деревце было не таким уж и большим, деревце – как деревце, дубки ведь быстро не растут, а это дерево было третьим и выбивалось из общего ряда. Вот осталось уже совсем немного, и Ёжик услышал осторожный шелест листьев, который ни с чем не мог перепутать. Листочки трепыхались, ловко переворачиваясь от дуновений Тёплого Ветра, кружили, описывая дуги и восьмёрки, замирали и снова приветствовали Ёжика одним известным только этому дереву танцем листьев. Это была Осинка. В пятнадцатиметровом дереве с мощным у корневища стволом нельзя было заподозрить случайно выжившую и прилепившуюся к берёзе осинку. Берёза тоже была достаточно высока, но приветственная песня и танец её листьев тонули в осиновом хоре.
Ёжик смотрел на свою рощу, и на сердце было тепло и спокойно. Он слушал, как поют его деревья, он гладил крепкие и ровные стволы, он вдыхал аромат листьев, прижимался и обнимал деревья, пытался обхватить ладонями основания, но ни на берёзке, ни тем более на осинке, не смог замкнуть пальцы…
Потом ему вдруг почудилась какая-то новая высокая трава под сенью его деревьев. Он посмотрел пристальнее, подошёл поближе, опустился на корточки, протянул руку…. В раскрытую ладошку лёг мягкий зелёный стволик, нежный и гибкий. С тремя листочками. С тремя осиновыми листочками. Замерло сердце, не веря в чудо. Лёгкими движениями, чтоб не повредить, он гладил листочек, лапки дрожали, он смотрел на них новым взглядом и не верил, что это его лапки и что такое вообще возможно. Лапки бережно держали зелёный листочек на светлом череночке с большой центральной прожилкой и характерным острым кончиком. На глаза навернулись крупные слёзы. Не в силах больше сдерживать чувства Ёжик отпустил осинку и поднялся. Глубоко вздохнул, прерывисто выдохнул, протёр глаза и посмотрел сверху на своё богатство. И ещё раз не поверил собственным глазам.
…Под его ногами тут и там в тени выращенных его душой и его трудом деревьев стояли два десятка молодых осинок…
…Тот, кто смотрел на происходящее с высоты птичьего полёта, а может быть ещё выше, может быть откуда-то снаружи, оттуда, откуда и представить невозможно, что на нас может кто-то смотреть, смотрел и по-прежнему удивлялся…. Во всём происходящем не было Его Воли. Ну, скажем, ПОЧТИ совсем не было….


Микеланджело Буонарроти "Сотворение Адама". Фреска. Сикстинская капелла. Ватикан.

Снится как-то Ёжику сон. Сидит он на самом краю Света и смотрит на звёзды. А симпатичненькие такие звёздочки смотрят на него. Сверху, снизу, с боков, отовсюду - как-никак самый краешек Света - и подмигивают. Ёжик им тоже подмигнул.
- О-ГО-ГО!!!! – крикнул Ёжик звёздам. Звёзды в ответ весело и дружно заморгали. Решил Ёжик их посчитать. Считал-считал, ну очень много получается, всяко больше десяти. Потом подумал:
- Буду считать самые яркие. - Посчитал. Тоже прилично получилось.
Немножко устал, перестал считать:
- Да… Видимо мой талант в чём-то ином. Всё равно собьюсь, - махнул лапкой. - Пусть их считает кто-нибудь другой. У кого лучше получается. И стал о звёздах думать. Звёздам понравилось, что о них кто-то думает, и они заморгали ещё веселей. Видимо, им редко выпадает удовольствие наблюдать, как о них думают. А Ёжику представилось, что где-то на какой-то яркой звезде, ну, допустим, на Сириусе, на самом краешке сириусиного края Света сидит сириусный Ёжик весь в сириусиных колючках и тоже смотрит в небо.
- Какое у них на Сириусе небо? – подумал Ёжик. – Вдруг красное? А может, изумрудно-зелёное? И в этой изумрудной бесконечности где-то на невидимой маленькой голубой планетке сижу я и думаю о нём. О том Ёжике, который думает обо мне. Сидим мы, смотрим каждый в своё небо и думаем друг о друге.
Ёжику почему-то стало как-то тепло внутри. И даже перестал чувствовать своё одиночество, хотя ни Заи, ни Неоны рядом с ним не было. Это было какое-то странное одиночество. Одиночество во сне. Было-было и, вдруг, – бац! – и исчезло! Как-будто бы прискакала пушистая Зая, или высверкнулась мерцающая Неона. Он оглянулся, не показалось ли. Посмотрел влево, вправо, поёрзал на месте, но очень осторожно, чтобы не свалиться, - неизвестно, чем кончится дело, если свалишься с края Света.
- Кстати, над этим тоже надо бы подумать. И провести научный эксперимент. – почесал Ёжик в затылке. Нет, никого рядышком не было.
- Ну, ладно, придут. Не потеряются. Мало ли какое у них дело. А вместе им не страшно. – Ёжик улыбнулся. Вспомнил баобабы и Неону, ставшую в последнее время всё реже и реже рассыпаться на сверкающие фрагменты-квадратики, и всё чаще и чаще подолгу оставаться цельной. Как в мультике про Фею – Девушкой-Светлячком с пронзительными глазами…
…И снилось Ёжику, что он сидел, смотрел на звёзды и улыбался…. И тот Ёжик с Сириуса тоже улыбался. Он смотрел в изумрудную даль на Ёжика с голубой планеты, сидящего на самом-самом краю и размышляющего о невероятных и чудных вещах, не спящего много-много дней и полагающего, что всё это - только сон…

(Восход тысячи Солнц)


 …Их Сумрачная планета обращалась вокруг Тёмной Звезды. Планета была вполне жилой, но мрачной и холодной. На Планете был Океан, посреди Океана - Материк. Океан омывал материк под жёстким рентгеном и ультрафиолетом Тёмной Звезды, но загорать никому из местных жителей в голову не приходило. Солнца там не было. Вообще-то оно было, но в нашем понимании такое маленькое и ненадёжно светящееся, что говорить о нем не приходилось. То есть, конечно, Звезда, вокруг которой вращалась Планета, была, но «Светилом» её нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Не было от неё никакого света. Вы спросите, как же они там жили? Вот так и жили, почти в кромешной темноте. Кое-как приспособились. Справедливости ради надо сказать, что с гравитацией у неё было всё в порядке. Света мало, а притяжения с избытком. Ещё была обычная Луна, названная Луной по старой привычке всех разумных обитателей вселенной называть спутники своих планет Лунами. Луна как Луна. Скалы, кратеры, брошенные в пыли луноходы и пустые баки от горючего. Ничего необычного. А редко-редко, как посчитали местные звездочёты, приблизительно один раз в семьсот лет стремительно пролетала по небу яркая то ли Звезда, то ли Комета, почему-то названная предками Солнцем, а может, и не комета вовсе, а брошенный кем-то задолго до появления темноглазых серебристый диск непонятного назначения. Пролетая, Солнце освещало каждый закоулок Тёмного Мира и оставляло по себе в памяти неизгладимый след разными невероятными событиями и чудесами, вдохновляя романтичные души на слагание стихов и поэм, а прагматичные – на поучительные мифы и достоверные легенды. Считалось, что увидевший Солнце прожил жизнь свою не зря, а не пропустивший его восход и вовсе искупил все свои грехи. Кроме прочих среди темноглазого населения ходила и вовсе неправдоподобная легенда о Восходе тысячи Солнц…[ если интересно, то читать дальше → ]

Окна вчера ходил заказывать. Ну, не то чтобы уже заказывать, а так - присмотреться... Прицениться... Разобраться что к чему...
Милая девушка очень любезно и подробно рассказала мне обо всех достоинствах и недостатках окон "VEKА"... Недостатков, как водится, не было. Или они были микроскопически несущественны. Но достоинства были огромны. Серьёзны. Они перекрывали все малозначительные недостаточки и убивали наповал всех конкурентов. Одним словом, они не пролезали ни в дверь, ни в окно. Кое-что мне переходилось переспрашивать. Пулемётная очередь из слов девушки - консультанта иногда била выше моей головы и почти не цепляла моего сознания. Столько информации сразу мой мозг усвоить был не в состоянии. Поэтому, когда зазвонил телефон, и она отвлеклась от моих вопросов на какие-то 15-20 минут, я подошёл к выставочным образцам и стал открывать, закрывать, трогать всякие штуки, крутить ручки и подсовывать пальцы в поскрипывающий механизм. Среди прочих, мне очень понравилось нажимать на одну пластмассовую фиговинку, длинное название которой я забыл сразу же, как только в воздухе растаяла последняя телефонная трель. Впрочем, назначение этой фиговинки мне тоже осталось непонятным. От чего-то она защищала и каких-то проблем помогала избежать... Поговорив по телефону, девушка извинилась и вернулась со своим пулемётом ко мне. Патроны у неё уже заканчивались, очереди становились реже, поэтому иногда я поднимал голову и успевал ответно выстрелить из кривой берданки каким-нибудь нелепым вопросом.
- Сколько, Вы сказали, точек прижима оптимально?
- А чем лучше предлагаемый вами подоконник?
- А действительно ли внешнее 6-миллиметровое стекло сильно снижает уровень проникающего уличного шума?
И так далее...
Я открыл створку выставочного образца и понажимал на непонятную пластмассовую фиговину на фрамуге.
- Ещё раз напомните мне, для чего эта штучка. Как, Вы сказали, она называется?
Девушка вставила новую обойму, щёлкнула затвором и затараторила.
- Это специальное устройство, не допускающее непредусмотренных проектом действий, в случае оплошности позволяющее исправить нештатное положение рамы.
- О как. А называется он...
- ...Блокиратор ошибочных действий, - закончила за меня фразу пулемётчица.
...Иду по улице и кручу в голове эти три нестыкуемых слова, пытаясь вывести хоть какую-то закономерность их несочетаемой сочетаемости. Что-то знакомое и что-то очень родное мерещится в них мне... Почему-то вспомнилась армейская служба и старый фильм про советских десантников с шахматным названием "Ответный ход". Там в одном из кадров Советский Десантник, оказавшись на военном корабле у какого-то страшно секретного пульта управления, полюбопытствовал, что-же такое находится под большой красной крышечкой с надписью "Во время тревоги нажать кнопку!". Он приподнял крышечку, а там появилась ещё одна надпись. Вот такая: "Не сейчас, дурак, а во время тревоги!"
К чему это я? Да вспомнил название. Крышечки той корабельной. И огород городить не надо. Тоже мне, "Блокиратор ошибочных действий".
Во все времена такие вещи называли очень просто.
Защита от дурака.

«...Я не хочу говорить банальности, но, пожалуйста, берегите себя ради тех людей, которые вас любят. Потому что сегодня в этом зале и в нашей стране очень многим людям плохо оттого, что произошла очень досадная и горькая ошибка. Пожалуйста, берегите себя ради тех, кто вас любит, и торопитесь любить друг друга, потому что все остальное не имеет никакого смысла...»
Cергей Стиллавин на смерть друга

Если Вы долго-долго готовились, придумывали себе оправдания, а потом сделали кому-то гадость, то будьте последовательны и не забудьте "удалить" из "друзей" человека, Вашу гадость получившего, и отписаться от обновлений его блога. Можете удалить из агента и аськи. Комплекс принятых мер придаст Вам новые силы и возможности. Потом с лёгким сердцем Вы можете продолжить делать гадости уже другому человеку и в другом месте. Здесь Вам уже ничего не будет светить. Никогда.

Кому надо, тот поймёт.

Однажды Ёжик работал в одной большой компании. И был у Ёжика начальник. У всех ёжиков бывают начальники, вот и у нашего тоже был. И звали начальника, ну допустим, Шурик. Хорошее имя, подходящее. Ёжик тоже мог быть чьим-нибудь начальником, но как-то не задалось. Вообще-то, один раз ему посчастливилось, и в начальниках он побывал. Когда-то давно. В ту пору служил Ёжик в Армии. Кто это сказал, что Ёжиков в Армию не берут? Как раз Ёжиков-то и берут! Так вот, служил Ёжик в отдельном бубнильном батальоне барабанных войск специального назначения. И стойко переносил тяготы и лишения от этих барабанов. За это ему даже вручили по две барабанные палочки на каждое плечо. Боевая задача ему была поставлена конкретно и по существу. Оборонять рубежи что есть силы и, в случае опасности, бубнить в трубу что есть мочи. Выдали трубу. А чтобы коварный недремлющий враг не застал врасплох, дали Ёжику в подчинение десятка полтора бритых ёжика дополнительно. Вот так он и стал начальником. Враг прошёл стороной.
Уже потом, когда Ёжика уволили из Армии взашей, не дав даже на память третьей палочки, на самой Зелёной Лужайке, ну той, где пирамида стоит как в Гизе, приземлился чужеземный турист. В центре леса. Прям на голову пирамидожителям. У них аж ушанки ондатровые посыпались. Звали того оригинала, если помните, Матус Пруст. Да, сколько шапок тогда полетело…. Ну не важно, что-то я отвлёкся. Одним словом, так Ёжик побывал в начальниках. К чему это я? А, ну да. Не всякий Ёжик бывает начальником, и не всякий начальник – Шурик. Диалектика, не хухры-мухры.
Так вот, звали начальника Шурик. Шурик был хорошим начальником. Он никому не мешал работать. И других просил о том же. И человеком был тоже замечательным – закончил Политех и увозил с дачи на машине мусор в мешках, чтобы выбросить в попавшийся на пути мусорный бак. Одно загляденье. Только был у него маленький недостаток. Он ничего не делал и очень любил деньги. Ничего не делал потому, что говорил: «Ну как ты, Ёжик, не понимаешь?! Мы ведь ничего не можем! От нас ничего не зависит!» А деньги любил потому, что они ему очень нравились. Особенно ему нравилось, когда их ему приносили. Считать их он не любил, и когда их ему приносили, бегло просматривал и прятал в кармашек рубашки или штанишек, чтобы потом, наедине, с удовольствием рассмотреть портреты и пейзажи.
У Ёжика тоже были недостатки, но весьма существенные. Он говорил, что думает, и не приносил Шурику денег. Кому это понравится? С первым Ёжик ещё как-то ещё пытался справиться, ну, там рот себе пластырем заклеить, иголки свои собрать и затянуть в тугой гладкий хвост, а одно – ничего не получалось. И пластырь отклеивался, и иголки из хвоста выбивались. Колючая, блин, голова.… А, вот со вторым... Бывало, что Ёжик порой немного шабашил и приносил на себе шишку-другую. За них ему давали портрет или пейзаж. Но шишки он находил сам, горб гнул тоже свой собственный, и никто ему не помогал. Так что делиться было не с кем. Недостаток, однако.
Шурик очень тактично не напоминал Ёжику про ещё невиданные портреты и пейзажи, и всегда радушно приветствовал его и много говорил, потому что много знал. Только расстраивался, когда его спрашивали о чём-то по работе и что-то по работе просили. Тогда он мрачнел, надувался и принимал озабоченный вид. А через какое-то время количество перешло в качество. Картинная Галерея нуждалась в пополнении. Диалектика, я уже говорил. Шурик исподволь стал Ёжика прессовать. Ну, в самом-то деле, согласитесь, не могла же такая лафа продолжаться бесконечно? И стало Ёжика плющить. Вдруг выяснилось, что Ёжик недостаточно дисциплинированный. Что Ёжик много говорит. Что всё время требует чего-то и чем-то недоволен. Что Ёжик много о себе возомнил. И вообще, каков наглец?! И тут как-то один Ёжиков коллега, по совместительству большой балабол, видимо чем-то обиженный на Шурика (может портрет маловат оказался, а может пейзажик затрапезный), Ёжику и говорит. Хороший, мол, человек – Шурик, только говна в нём много. Сказал и забыл. А Ёжик задумался. Вроде простые слова, но что-то вдруг у него в голове Щёлкнуло, какой-то переключатель, и он немного расстроился. Отошёл к стеночке, прислонился, опустил плечики, задумался. Ладошки вспотели. «Это что ж? - думает, - ведь то хороший человек, Начальник, а что же тогда я?» Повёл носопулей вправо, влево, принюхался…. Нет, вроде бы ничего… А вдруг своё не пахнет???!!! Перепугался…
Дома долго стоял перед зеркалом, потом вымылся хорошенько, ворочался-ворочался, не уснул, всю ночь пил на кухне чай и смотрел в окно. А на следующий день уволился.
Нельзя сказать, будто Ёжик больше не пользуется пластырем. Иголками тоже пользуется. Но как-то очень осмотрительно. И время от времени смотрит на себя в зеркало и принюхивается.

Диалектика, блин…

ЕЁ больше не люблю. Уже всё. Воспоминаниями не болею. Тем более не люблю Воспоминания. Один тоже умный человек как-то сказал: "Жизнь это книга. Надо уметь переворачивать страницы." Страница перевёрнута. Фотоальбомы систематизированы, подписаны, закрыты и убраны. Смысл фотографий утрачен. Время цедит сквозь себя песчинки ставших ненужными слов. Шелестит по-немногу трава. Может принесёт Ветер вертолётик кленового семени... А может, дай ему Бог сил, и дубовый жёлудь...

Ёжик сидел на пеньке и, склонив на бок голову, ковырял в ухе палочкой. Одним глазом смотрел на раскачивающиеся верхушки сосен, а другой зажмурил. Сосны красиво шумели, а шебуршание палочки в ухе придавало этому величественному шуму особую выразительность. Если бы Медвежонок четверть часа назад не отобрал у него его чайную чашку под предлогом подготовки к чайной церемонии, то сейчас бы Ёжик подносил её то к одному уху, то к другому, и к шуму сосен добавлялся бы шум моря. Ёжик никогда не видел моря, но слово это ему нравилось. В нём было что-то бескрайнее как шум сосен и глубокое и синее как небо. То, что море обязательно должно шуметь, Ёжик узнал от семейства цапель, что каждое лето ставили на крыло своих птенцов на болоте неподалёку от его норки. Что ни говорите, воображение у Ёжика было богатое, и, просто наблюдая за обычной капелькой росы, свисающей с цветка или раскачивающейся травинки, он неожиданно приходил к таким интересным выводам о мироустройстве, чем каждый раз начисто огорошивал Медвежонка. Тот даже переставал бубнить. Медвежонку только и оставалось, что каждый раз ошарашено вздыхать и, когда Ёжик не видит, слегка постукивать согнутым указательным пальцем по своей голове.
Приоткрыв глаз, Ёжик убедился, что Медвежонок по-прежнему стоит перед ним и продолжает его отчитывать. Ёжик любил Медвежонка, поэтому снисходительно прощал тому многое. По правде говоря, сейчас Медвежонок был прав, собранные Ёжиком шишки были совершенно негодными, никак не лезли в самовар, но теперь сути дела это не меняло, поэтому глаз он опять закрыл, а второе ухо вместо чашки прикрыл сложенной в ракушку ладошкой. Так получалось, что сосны шумели уже стоя на морском берегу. Мелькнул хвостик мысли, что умение варить малиновое варенье с лихвой покроет полное неумение находить подходящие к самовару шишки, но хвостик был такой коротенький и шустрый, что мысль пропала, даже не успев показать носа.
На самой высокой сосне устроилась знакомая Ворона и с ехидной улыбкой уставилась чёрными бусинками глаз на происходящее. Ёжик вынул палочку из уха, открыл второй глаз, выпрямился и кивнул Вороне. Потом посмотрел на продолжающего что-то сосредоточенно бубнить Медвежонка и протянул палочку ему.
- На, Медвежонок. Почеши в ухе. - И снова обратил взгляд на раскачивающиеся верхушки сосен.
Медвежонок осёкся. Взял щепочку, осторожно понюхал, потом укоризненно посмотрел на Ёжика, вздохнул и пошёл собирать шишки для своего волшебного чудо-самовара. Был какой-то секрет в этих шишках, Ёжик даже помнил, как Медвежонок, у которого всё было поставлено на практическую основу, посвящал его в тонкости сбора и дифференцирования этих шишек и, хотя такого слова Медвежонок никогда не употреблял, оно почему-то отчётливо высветилось сейчас в Ёжиковой голове. Как лампочка. Выслушивая какой-нибудь очередной выговор о допущенных Ёжиком ошибках, он всякий раз ловил себя на мысли, что перестаёт улавливать смысл слов Медвежонка уже на второй минуте и целиком переключается на их музыку с длинной реверберирующей гортанной и рычащей Р, грохочущей и жутковатой Д и мягкой, и какой-то мурлыкающей М. Он так её и называл: Музыка Слов Медвежонка.
- Вроде, не обиделся. – Подумал о Медвежонке Ёжик.
Медвежонок ползал под соснами продолжая бурчать, что, мол, теперь нету уже времени нужные шишки собирать, уже вечереет, солнце скоро зайдёт, а потом и совсем темно станет, и если они сейчас пойдут за нужными шишками, то вернутся уже в полной темноте, поэтому нужно сделать факелы, с ними и шишки искать легче, и дорогу назад отыскать можно, а факелы делать нужно было заранее, и вообще, где это видано, шишки ночью с факелами собирать, не хватало ещё заблудиться, помнишь, как плутал, я так за тебя переживал тогда, а кому это надо, шастать по тёмному лесу на ночь глядя, можно и с факелом в овраг свалиться, нет, не пойдём никуда сегодня, вон и Ворона уже прилетела, а на этих шишках не чай, а укропная вода, сырые шишки, никуда не годные, эх, можно было ещё засветло хороших шишек собрать, нужных, тем более, что тебе, Ёжик, как раз по пути было, сто раз я тебе говорил, Ёжик, вот какие шишки надо собирать, подходящего размера, видишь, какой у неё черенок, а вот какая загогулинка, а твоими шишками только голландку топить, и то, больше мусора, чем шишек, не шишки, а одно огорчение, ох, беда с тобой, Ёжик, я всё до сих пор думаю, и как ты тогда в тумане не пропал, все распереживались, бросились тебя искать, да и Бог с ними, с шишками, хорошо, что ты, Ёжик, живой и здоровый, правда, давно это было, но всё равно, Ёжик, какой ты молодец, ведь ничего не испугался, да ещё с собакой подружился, а я и не знал, как к ней подход найти, откуда она взялась, эта собака, и не будет ли от неё какой беды, а ты Ёжик, мало того, что сам нашёлся, так ещё и друга нашёл в такой-то темноте…
- Ну-ну, не испугался, - хихикнул Ёжик, – вообще-то, это меня нашли.
Но Медвежонок ничего не слышал, он увлечённо набивал наиболее подходящими шишками раструб самовара, приправляя сосновые можжевеловыми из своего стратегического запаса, и всё продолжал и продолжал говорить.
Так и у меня тоже есть недостатки, подумал Ёжик. Вот пишу письмо Медвежонку и в конце каждого предложения ставлю точку. Вообще-то, это мы здорово придумали писать друг другу письма. Не каждый же день встречаемся всё-таки, а Вороне не трудно, она каждый день за реку к Медвежонку летает и обратно тоже каждый день возвращается, ей не тяжело, и орехами мы её угощаем. Значит, я ставлю точку, а Медвежонок не ставит, вот и получается у него, как он сейчас бубнит себе что-то под нос, так и пишет. Без каких бы то ни было знаков препинания. Ёжик вздохнул.
- Так что ж выходит? Я - зануда? – спросил себя. – Из-за каких-то маленьких точек? Ещё раз вздохнул. Ничего не попишешь. Получается, что зануда. Вот из-за таких маленьких точек. Как эта. И пальчиком спущенной с пенька задней лапки поставил маленькую аккуратненькую точку на песке. Точь-в-точь как калиброванная можжевеловая шишка из стратегических запасов. Ёжик с изумлением уставился на получившееся углубление. Потом на пальчик на лапке, давший такой замечательный оттиск. Потом осторожно вдавил в песок одну только пятку. Луночка тоже получилась круглая, ровная и аккуратная. Ровно такая, как сосновая шишка «подходящего размера».
- А ведь похоже на то, что у меня теперь есть шишечный эталон, - осторожно подумал Ёжик. - Теперь я смогу собирать шишки самостоятельно…
Ветер стих, верхушки сосен замерли, и душистый сладковатый дымок потянулся вверх. Во всю пыхтел самовар, вокруг суетился Медвежонок, накрывая на стол, звенел чашками, распечатывал малиновое варенье, доставал пряники и украдкой поглядывал в сторону Ёжика. Тот сидел на пеньке и тыкал задней лапкой в песок, выводил какие-то странные знаки, смотрел на них, потом на лапку, снова на знаки, на шишку, зажатую в передней лапке, потом на Ворону, прилетевшую за угощением.
- Нет, - подумал Медвежонок, - и чего я напустился на него сегодня, вон совсем человека расстроил, сидит весь вне себя, а его беречь надо, он у нас уникальный, ну, кто кроме него мог додуматься попросить бобров, чтобы повалили пару старых осин не в речку, а через неё, и ведь всем хорошо стало, тем же бобрам, и слово придумал какое – мосток, по одной осине – туда, по другой – обратно, никто не толкается, все ходят и радуются, а Ёжик говорит: «двустороннее движение», и письма придумал писать, какой молодец!, а с точками он прав, конечно, но я как начинаю что-то думать, так дума моя идёт без всяких точек и черточек, и вообще без всяких остановок до самого конца странички, а что в конце странички точку надо ставить, я и сам помню, ведь где конец, там и точка, ведь писать дальше уже негде…
С верхушки сосны, куда теперь доносилось ворчание Медвежонка, Ворона с удовольствием смотрела на двух закадычных друзей. Она жила давно, много чего видела, знала не меньше Совы, но разговаривала мало – либо ей было лень говорить о всякой ерунде, либо плохо получалось. Впрочем, может быть, ей это было и не нужно. Никто точно не знал. Даже Сова. Прилетала сюда она совсем не за орехами. Орехов у Вороны был полный дом, благо в лесу буйно росла лещина, да и кедрач порой попадался. С Белками было всё тип-топ, никакой конкуренции, год-то урожайный. Цапли в её дела не лезли, она не трогала Цапель. Сова что-то давненько здесь не появлялась, ну, и, слава Богу… Ещё умничать начнёт… Вот, уж кто зануда…
Ворона не в полной мере понимала, что привлекает её в этой нелепой парочке – Медвежонок и Ёжик – но за долгие годы своей жизни она привыкла отдаваться первому самому верному побуждению, и это её никогда не подводило, а первое побуждение как-то ей подсказало, что на них стоит потратить своё время. Они ей чем-то очень нравились. А чем именно, анализировать она не хотела.
Сверчки и кузнечики наполнили стрёкотом лес. Задумчиво садилось солнце в словно приготовленную для него ложбинку между двух гигантских треугольных елей на самом краешке земли. На пеньке, где ещё недавно сидел Ёжик, стояла тарелочка с горстью очищенных лесных орехов. Тянуло дымком. Начиналось самое интересное. Ворона скользнула на толстую нижнюю ветку.
А внизу под сосной две подсвеченные убегающими лучами уходящего солнца округлые фигурки, маленькая и большая, такие непохожие, раздувая щёки дружно и сосредоточенно дули на блюдечки с тёмным и дымящимся душистым чаем.
Ворона устроилась поудобнее. Сейчас Ёжик начнёт говорить. Ну, скажите, разве ради одного этого не стоит сюда прилетать?


Все совпадения случайны. Герои вымышлены. Большая просьба, Ёжика со мной не ассоциировать.

Что я привёз из своей недельной поездки.
1. Две занозы в указательном пальце правой руки и одна в указательном пальце правой ноги. Всё думаю, к чему бы это?
2. Непоколебимую уверенность в том, что на нашей планете ещё есть достаточно свободного места, куда можно складывать мусор.
3. Мысль, которая теперь всё время крутится в моей голове. Почему люди не задумывающиеся и не понимающие даже смысла словосочетания "смысл жизни" постоянно наполняют свою жизнь смыслом, а люди непрестанно (или часто) думающие о смысле жизни зачастую утрачивают его и уподобляются глупому щенку, пытающемуся догнать свой собственный хвост?

Смертельное убийство. Все уши в макаронах. В бегущей по телевизору строке праздный люд прочёл: Во время взрыва на Северной ТЭЦ погибло ПЯТЬДЕСЯТ человек. Блин, оторвал бы руки этим туловищам, что при помощи оных бьют пальцами по клавиатуре. И вырвал бы их поганые журналюгские жала. Жёны работников ТЭЦ, что были в ночной смене, не находили себе места и сходили с ума. Связь не работала. Уж тем боле сотовая, коль вся дымовая труба второй очереди ТЭЦ облеплена сотовыми антеннами как гнилая слива мухами. На фоне чудовищного зарева, осветившего город, и подсвеченного адским пламенем выросшего жуткого гриба, видимого как днём на ночном небе, удивительными стройными ладьями продолжали стоять нетронутые взрывом градирни и чудом не упавшие ста восьмидесятиметровые дымовые трубы. С выпученными затуманенными глазами утром ходил и.о. главного инженера Андрей Сергеевич, которому волею судеб пришлось собирать всё дерьмо, какое только могло случиться пока Главный был в отпуске. Главный удивительно точно спланировал свой отпуск. Уборщицы собирали осколки выбитых местами стёкол, мне же перепало подправить раздолбанный шпингалет у выбитой взрывной волной двери моих соседей по этажу - химиков - попросила их начальница Марина Львовна, которой самой со шпингалетом было не справиться. Я вообще-то спал ночью крепко, и узнал о Большом Взрыве только когда пришёл на работу. Если бы не было нездоровой суеты и оценки ущерба, о случившемся не догадался бы ни в жисть. Марина Львовна мне и рассказала, когда я полюбопытствовал, что ж такое с дверью случилось? Она сделала глаза как у и.о. и, как мне кажется, моим неведением была удивлена не меньше, чем самим Большим Взрывом. Ну, спал я крепко и не слышал, как дома ходят ходуном в районе Гражданки. Устаю сильно на работе. Первая мысль: придурки. Мысль вторая: козлы. Третья: поубивал бы, млин, и придурков и козлов. Мысль следующая: Млин, ну когда же наконец-то в НАС пробудится УВАЖЕНИЕ к САМИМ СЕБЕ??? Причина битых стёкол и округлившихся глаз - взорвавшийся газопровод, проложенный неподалёку от Северной ТЭЦ, к которому станция никакого отношения не имеет. Труба диаметром 820 мм. На нашем сленге "восьмисотка". Давление в трубе 42кг/см2. Сейчас там торчат чёрные скелеты деревьев, похожие на воткнутые в землю большие обгоревшие спички. Эксперты всё нам объяснят, что-как-почему, эфэсбэшники всё разузнают-разведуют, прокуроры накажут всех, кто не виноват, а журналисты нам всё поведают и покрасуются на голубом глазу. Мне лично ничего объяснять не надо. То, что случилось - это вполне закономерно. В моей стране, где производятся горы бумажных предписаний, рекомендаций, планов, указаний, программ, законов, РД, СО, ЦУ, и прочих инструкций, где плодятся как тараканы должности предписателей, рекомендателей, указателей, руководителей, плановиков и прочих "умелателей" прикрывать себе задницу нужными бумажками, скоро не останется людей что-либо действительно ДЕЛАЮЩИХ. Делающих и умеющих делать, тех, что и хотели бы что-то делать, да только времени на плодотворную деятельность не остаётся - нужно отчёты писать... На бумаге у нас всё замечательно и прекрасно, а те же трубопроводы вообще в расчудесном состоянии. А газопроводы тем паче. Да только я-то знаю, о чём пишу... Зачем что-либо делать стране, у которой есть такая газовая ТРУБА.
Всё это - полная задница. Это наша российская халатность, безалаберность и пофигизм. Авось, типа, пронесёт. Слава Богу, что НИКТО в физическом смысле в этот раз не пострадал. А как показывает практика, проносит далеко не всегда, иногда всё-таки случается. И та ТРУБА, что является нашим национальным достоянием, требует к себе внимания, а при отсутствии оного порой может взрываться.
[ тут ещё фотки → ]

Необходимое Предисловие. Надоело объяснять и давать ссылки на эту сказку. Поэтому ставлю её здесь. (Если честно, то задушила жаба)

Примиряющая сказка или сказка о дружбе
(махание кулаками после драки)

Посвящается Мирце

.......

Однажды Ёжику было грустно. Посидел, погрустил и решил прогуляться. До края Света и обратно. Собрал узелок и пошёл. Шёл-шёл и заблудился. Понятное дело, кто знает этих ежей, тот не удивится. Им бы только пошляться, где ни попадя. Но, если по правде, то Ёжик совсем и не шлялся, не было у него настроения шляться. Он целенаправленно шёл. Вообще-то, всё что он ни делал, он делал целенаправленно. Он про себя даже говорил: «Моё кредо – целенаправленность!» Со стороны казалось порой, что это не всегда было именно так. Но мы можем и ошибаться. Например, выйдя из зимней спячки, задумал Ёжик как-то помыть окно в своей хатке и целенаправленно дождался середины лета, чтоб это осуществить. Не всякий может проявить такую выдержку и терпение. И убил таким образом Ёжик одним выстрелом двух Зайцев. Зая, ты не бойся, Ёжик – он не кровожадный, он Зайцев любит. Это мы тут такую фигуру речи употребили. И ружья у него вовсе нету. Первый Заяц – это что всё-таки помыл. А второй Заяц – это что к зиме мыть уже не надо. Таким образом, Ёжик осуществил своё кредо и спас жизнь Зайцам. А ещё нам немножко казалось, что Ёжику очень нравилось произносить это длинное и вкусное как хрустящая карамелька слово – целенапРРРавленность. Вот видите, как мы ошибались.

Шёл-шёл, хрустел карамелькой и вдруг обнаружил, что заблудился. Не то чтобы он потерял направление, этого быть не могло, Вы ведь помните? Просто как-то померк свет, Солнце было-было, а потом куда-то запропастилось. Стало сумрачно, и Ёжик пожалел, что не взял маленький фонарик. Место было какое-то незнакомое. В сумраке с разных сторон раздавались выкрики, вздохи и чьё-то бормотание. Под лапками что-то шевелилось, он нагнулся посмотреть и с удивлением обнаружил, что это были буковки. И циферки. И ещё какие-то непонятные значки. Чудовищно переплетённые корешки брали начало в щевелящейся массе значков, возносились высоко вверх и терялись в темноте. Сверху тоже что-то гукало. «Мамочки, - подумал Ёжик, - это же почище чем Страна Орков!» Когда-то ему приходилось там бывать, и Орки ему не понравились. И ему стало, нет-нет – не страшно, просто чуть-чуть не по себе. Всё-таки всё вокруг непонятное, неизвестно как себя вести, и чего ждать.

И вдруг где-то вдалеке замелькало что-то белое. Ориентир! – вспомнил Ёжик подходящее слово и обрадовался. Подойдя поближе, Ёжик попытался рассмотреть, что это такое. Ориентир действительно был белым, но почему-то очень подвижным, как подброшенный мячик. Это был скачущий ориентир. Когда Ориентир подпрыгивал, то смешно подбрасывал уши, развевающиеся на легком ветерке. Прыг-скок. Прыг-скок. Прыгал-прыгал. Ба! Да это ведь Зайка! Нет, ребята, не зря мы сегодня зайцев вспоминали! Вы только подумайте: и белая, и пушистая, ну прям настоящая Зая!

Так оно и оказалось. Но Зая была испуганная и недоверчивая. Ёжик развернул свой узелок и бросил ей морковку. Почему-то ему показалось, что Зая не отказалась бы от морковки. Во всяком случае, - подумал Ёжик, - можно разок и отказаться от ужина. Схрумкала. Прискакала поближе. Больше морковок не было, и Ёжик медленно, чтобы не вспугнуть, подошёл к ней поближе и взял тихонечко за единственую пуговку, за которой что-то нежно трепыхалось, и посмотрел ей в глаза. Глубоко-глубоко. И ещё чуть глубже. Зая немного испугалась, а потом почувствовала чем-то нежным и трепещущим внутри себя….. что-то такое….. ну, не знаю, как это называется. Вы спросите её саму, когда у неё будет настроение. А Ёжик посмотрел и подумал, - Да... Пропадёт здесь Зая… Возьму-ка я её с собой. И взял. И пошли они вместе.

Они шли, вокруг было много таинственного и волшебного. Ветер шевелил Зайкину шерстку, а Зая прыгала туда и сюда и успевала рассказывать про то, как она здесь оказалась, и как здесь всё устроено. Так вот, оказывается, что шли они по шевелящейся долине Постов. А из постов, как из компостов – каламбурчик, случайно так получилось, – берут своё начало те самые чудовищные витиеватые корешки, возносящиеся ввысь и свисающие до самой земли так, что непонятно, где ветка, а где корешок. Эти баобабы звались Блогами. Больше подходит кому-то зубастому. Ну и ладно. Какое есть имя, такое и есть. Главное, научиться его правильно выговаривать.

Вдруг, под одним из раскидистых Блогов они увидели слабое мерцание. Искорки вспыхивали, складывались в квадратики, по периметру квадратиков пробегал синий огонёк, пропадал, потом зажигался вновь, но уже в другом месте, рядом, и, если долго смотреть не отрываясь, в темноте высверкивался светящийся контур девушки. Смотрели не отрываясь. Такого раньше Ёжик не видел. Тут Зая прекратила прыгать, замерла, навострила ушки, прищурилась, а потом говорит: «ОНА?... Или не ОНА?... ОНА?... Или НЕ ОНА?... ОНА! Ёжик! Это НЕОНА!» ЗдОрово, – подумал Ёжик, – теперь у нас будет свет. И ещё он подумал, что было бы неплохо немного согреть Неону, чтобы светилась она поярче и поразноцветней.

Оказалось, что Неона тоже не прочь прогуляться с ними. Теперь они шли уже втроём. Зая болтала с Неоной, а Неона болтала с Заей. А Ёжик слушал и дивился, - вот чудеса, нашли же друг друга! Шли они, шли, согревалась Неона, играла новыми огнями, сыпала искорками. Скакала Зая. Топал Ёжик. И встречались им на пути разные невиданные существа, тревожные и не очень. Попался им страшный многоликий зверь Аватар, он был такой ужасающий, что описать его не было никакой возможности. Даже Зая не смогла его разглядеть. Потому что и у Заек на спине глазок нету. Ведь так быстро никто из них давно не бегал.

Повстречался им в пути Непостижимый и Грозный Модератор – Повелитель Блогов. Непонятно было, где у него голова и где хвост, и как он управляется с Блогами, тоже было непостижимо. Ёжик потыкал пальчиком в жёсткую шкуру, погладил. Внутри что-то жёстко замодерировало. Отошёл, задрал голову и подивился. – Это ж надо! Какой Огроменный! - Двинулись дальше.

Они шли и шли. Впереди мерцала фантастическими огнями неуловимая Неона, за ней ловила пушистыми ушками ветер Зая, сзади топал Ёжик. У них была цель. И стало как-будто светлее. И уже не хотелось есть. Ёжик смотрел по сторонам и размышлял над тем, что кому-то в этой жизни выпадает быть колючим. А кому-то искрящимся. А кому-то белым и пушистым. А потом к нему пришла Мысль. Посмотрел на Заю. Перевёл взгляд на Неону. Опять на Заю. На Неону. И зажал ладошкой рот, чтобы не упустить недодуманную до конца Мысль. Что-то напомнило ему то ли Царевну, бывшую лягушкой, то ли Лебедь, бывшую царицей. Но мы этого никогда не узнаем, потому что он об этом никому никогда не рассказывал, а ладошку держал очень крепко.

Шли они, шли... И ветер тихонько толкал их в спину…

Не мог пройти мимо. Картина "Ёжик и лошадка". Автор неизвестен.

Ага. Я слышал, что где-то ещё висят подобные колокольчики. Видеть - давно не видел, а если и видел, то уже позабыл где. Но сосед коллеги друга моего приятеля, в прошлом году перед самым Рождеством совершенно точно встретил знакомого одного дальнего родственника бывшей тёщи своего однокурсника, который в числе прочего упомянул в разговоре про некие колокольчики. Вроде как они сильно утомляли его своим, как он выразился, невыносимым для его нежных ушей "мерзким" звоном. Выслушав приятеля я тогда подумал: " Ух ты! Как здорово!" , но вслух ничего не сказал. ( Я ещё подумал: " Неплохо было бы заблокировать уши тех людей, которым они мешают." Я мог подумать ещё что-то не очень хорошее, например, пожелать их благородным ушам отсохнуть, или быть навечно заткнутыми наушниками с каким-нибудь диджееем Бо-Бо, но, сделав глубокий вдох, не стал. И думаю, сделал правильно. Пусть им.) Одним словом, мои колокольчики не одиноки. По слухам. Тихонечко висят, ожидая порыва Ветра, чтобы послать в эфир неведомый сигнал и получить из далёкого далека ещё более неведомый отзыв. А иногда я сам немного безобразничаю. Выйду на балкон, подойду, возьмусь нежно за верёвочку и ка-а-а-а-а-ак дзинькну!!!! Здоровски!!! ДЗИНЬ -дзинь!!! Красиво! И разносится таинственный звон по Земле, и отражается от стен и закрытых окон, от несущихся в какие-то свои тар-та-рары машин, от раскаряк-мостов и немыслимых индустриальных плотин, от понатыканных в исстрадавшую Нашу мачт и труб, и летит, несомый моим Другом через порубленные леса и заброшенные поля, мёртвые реки и иссушённые озера, чтобы найти открытое окно.... А лучше не одно...
...........Распахнуто окно на Высокой Ноте на пятом этаже дома по Ланскому шоссе города, стоящего на болоте.......