ЮГ или ТРИ СЧАСТЛИВЫХ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ ПРИЛИЧНОЙ ЖЕНЩИНЫ
(глава четвёртая) ЛюбовьУтром Вера вышла, как договаривались накануне с Костей, к назначенному времени под свой балкон. Она была в лёгком зелёненьком сарафанчике в горошек, каштановые волосы собраны в «узелок»; чувствовала она себя легко и свободно, наверное, оттого, что она на юге, не обременена никакими заботами, а может и по какой-то другой причине?..
Костя встретил её восхищённым взглядом, со словами:
– Ну здравствуй, моя Джульетта!
Вера сначала смутилась, а потом вдруг почувствовала себя легко и непринуждённо, исчезли всякие комплексы, как будто они с Костей уже 100 лет были знакомы. Костя по-свойски поправил ей причёску, и это Веру ничуть не покоробило, как будто так и надо было, Вера даже не почувствовала в прикосновении руки Кости что-то чужое. А Костя внимательно разглядывал Веру, как будто хотел понять её внутреннюю суть. Она представлялась ему, в соответствии с её внешностью и поведением, сильной и бесстрастной, самостоятельной и энергичной, искушённой и, может быть, даже слегка циничной; умеющей затмить любую соперницу да и царствовать как королева.
Они ожидали Марьяшу, которую Вера уговорила идти с ними на море, и пока её не было, Костя сказал Вере, что за эту ночь он написал для неё стихи, предложил почитать их, и Вера согласилась, он начал читать:
«Всё забудется: радость и боль,
Отшумят Черноморские бури,
Но останется в сердце ЛЮБОВЬ
Следом шальной пули.»
– Костя, да ты стихи пишешь? Серьёзно?
Но тут появилась Марьяша, и они пошли на море. На берегу Костя играл в волейбол на песке. Марьяша, лёжа на берегу, толкая подругу в бок, говорила тихо:
– Глянь, какой он, твой Костя, Аполлон! Красивый, каким должен быть мужчина, а то мой – тощий, длинный.
Костя играл в волейбол, поглядывал на них с Марьяшей, и вообще дурачился. Один раз Вера только вспомнила, как в детстве мальчишки, балуясь, всегда пытались попадать в неё мячом, и тут по голове Веры ударил мяч – это Костя «шутил». Когда Вера пошла купаться, Костя, бросив мяч ребятам, двинулся следом. Они плавали как два дельфина: она плыла вперёд, он – за нею, потом, наоборот, при этом Костя нырял, а Вера, смеясь, повизгивала, когда он под водой ловил её за ноги.
– А ты неплохо плаваешь, для женщины!, – глубоко дыша, похвалил Костя Веру, когда они вышли из воды. Вера смеялась, глядя на него и отражая мокрым от купания лицом, блики воды и солнца.
– Да, я же на реке выросла.
Ни разу не спросили они друг друга, кто они, откуда, на какой реке росли, чем занимались в жизни? Вечером, после купания, быстро сходив к себе в номера, они опять вчетвером посидели в кафе, Костя балагурил, неплохо танцевал. Но тут, внезапно пошёл дождь, и Вера с Марьяшей согласились идти к Косте и Виктору в номер, взяли бутылку вина испанского, которую очень долго выбирали Вера с Марьяшей. После вина в номере они танцевали, потом как-то естественно разошлись по разным комнатам, целовались, и там впервые Вера узнала чужого мужчину, мужчину, который сумел овладеть её сердцем за столь короткое время, иначе, он не прикоснулся бы к ней без её на то воли.
– Это юг, – приговаривал Костя, обнимая и целуя Веру, когда она сама себе вслух удивлялась. Он был так нежен с ней, ещё говорил, что любимая женщина всегда чем-то похожа на мать…
– А я похожа?, – почему-то надеясь на положительный ответ, спросила Вера.
–Да. Что-то есть, – грустным голосом тихо подтвердил Костя, глядя на лицо Веры.
Два дня и две ночи они не выходили из номера, они забыли про еду, про Марьяшу с Виктором, которые видно на это время переселились куда-то, но во всяком случае, их не было в Костином номере. Они любили друг друга, и Веру не волновало ничего, что подумает про неё подруга, что дома семья, муж. Она как девчонка просто упивалась любовью, утонула в ней с головой…
Костя между любовными ласками рассказывал ей разные истории, стихи, она попросила его записать те стихи, что он посвятил ей, Вере, и Вера думала, что она обнаружит со временем, что эти стихи не принадлежат Косте, и автором их является какой-нибудь другой известный или наоборот неизвестный Вере поэт или поэтэсса. Чуточку какого-то недоверия чувствовала Вера к Косте: слишком всё хорошо, да ещё и стихи пишет, и неплохие. Костя читал:
«Всё в ней манит,
И голосок, и стан, и лик Венеры,
Лишь незначительный изъян –
Характер скверный….»
Да, они несколько раз чуть не поссорились из-за пустяков, но вспоминая о скорой разлуке, быстро забывали об этом. Может, поэтому Костя написал так, думала потом Вера, читая записочку со стихами, что у неё «характер скверный». Костя смешил её, когда она грустила, рассказывая: "Муж у жены спросил – в каких преступлениях обвиняешь ты меня? – «во всех что я совершила для тебя!»
И они опять смеялись, спорили, пускались в рассуждения о римской сатире, поэзии, поэтах.
Однажды Костя сказал Вере:
– А ты знаешь, чем отличаются проститутки от любовниц?
– Нет, – удивлённо ответила Вера, подумав про себя: «И это он знает! А, правда, чем?»
– Да они никогда не лезут целоваться. А вот Гейша – по-японски –
артистка, танцовщица и музыкантша, в совершенстве владеющая искусством вести беседу. С нею можно провести беседу, но только, если она этого захочет; им не обязательно выходить замуж; они живут в общинах; это первая в Японии работа женщин.
– Костя, сколько ты знаешь, и как интересно рассказываешь!, – восхищалась Вера.
Потом она забеспокоилась о том, что о ней подумает портье женщина.
– Что об этом портье подумает? Да она позавидует! Она же порно-звезда на пенсии, – успокоил её Костя, и Вере уже был смешон собственный страх перед людьми, что она находится в номере у чужёго мужчины. Действительно, говорят, что невозможно «и честь соблюсти, и капитал приобрести».
Вере почему-то было абсолютно всё равно, главное он сейчас – такой любимый, ласковый и нежный – был с ней.
Он сам рассказал, что по приезду сюда у него была уже девушка, недолгое время, разочаровался в ней быстро, но с проститутками он не связывается, хотя ценами интересовался.
– Да, зачем платить, когда можно уговорить?, – это твой принцип, догадалась Вера. Костя засмеялся:
– Пусть тебя это не беспокоит. Ну, в принципе ты права, кого-то подольше уговаривать, кого-то нет.
Но и в этот момент Вере не было неприятно от его слов. Она ни на что не надеялась, она жила сегодняшним днём и радовалась настоящему. Вспоминала только дом, сына, но она знала, что с ними всё в порядке, а больше ей ничего не надо было. Костя, обнимая её, говорил ей серьёзным глуховатым голосом, в котором не чувствовалось ни капельки фальши:
– У нас, Вера, всё не так, но и не просто.
– Завтра я уезжаю, – не зная кому: себе или Косте напомнила Вера.
– А мы на следующий год обязательно встретимся, – прижимая к себе теснее Веру, проговорил Костя.
– На следующий год я поеду отдыхать с мужем, – тихо сказала Вера.
– Ну что ж, хоть один – два разочка сможем встретиться! Хоть издалека посмотрю на тебя. – Помолчав некоторое время, Костя спросил её:
– Ты же не захочешь уходить из семьи!...
Вера молчала, до неё не доходил смысл вопроса, зачем – из семьи? Костя рассказал, что у него есть 16 летний сын, что с женой он развёлся….Про причину развода Вера не спрашивала. Костя говорил, из какого он города, однако, Вера не придала этому значения, думала, они успеют ещё адресами обменяться. Она не представляла, что её ожидает. Но, подсознательно Вера чувствовала, что в её жизни по приезду с юга ничего не должно измениться. Костя, обняв её, разбирая локоны волос Веры, сказал:
– Мы должны с тобой обменяться телефонами… Я провожу тебя…
– Нет, Костя, нельзя, нас будут провожать знакомые, поэтому лучше не надо…
Наконец они вышли из номера. На улице уже веяло осенью, хотя было очень тепло: бархатный сезон.
Марьяшу они застали в своём номере с каким-то молодым мужчиной, что Костю очень поразило и возмутило, видно было, что он недоволен был поведением Марьяши, сказал, что поставит в известность Виктора.
– А что, он мне муж, что ли?, – рассердилась Марьяша.
Костя хмуро посмотрел на Веру и когда они вышли на улицу, он спросил её:
– Вы подруги, с одного города? Ты такая же? Она мне рассказывала, что у тебя есть любовник.
– Нет, Костя, это не так, никакой он мне не любовник. Тот, про кого тебе рассказала Марьяша, мой шеф, ухаживает за мной, но это ни о чём не говорит, у меня ничего с ним никогда не было и не будет.
Костя заметно даже повеселел:
– Небось старый, лысый?
– Да нет, он даже моложе меня.
Костя опять нахмурился.
Они шли по набережной, выбирая ресторан. Костя хотел не в кафе, а именноь в ресторан. Наконец, выбрали: под а-ля белый корабль.
Они сидели на третьей палубе морского ресторана, ели суп из форели, пили мартини маленькими глотками и смотрели на море, которое ранней осенью приобретало совершенно другую окраску.
Потом Вера сказала, что ей надо собрать последние вещи, завтра рано должны за ними с Марьяшей заехать… Они расстались, договорившись встретиться непосредственно перед отъездом.
Утром их, действительно, пришли провожать из администрации санатория, они все вместе ходили пить чай в местное кафе, и с Костей Вера так не увиделась….Приходил ли он, нет, не у кого было узнать.
Уже на станции появился Виктор. Вера ждала Костю, но его почему-то не было. «Неужели не догадается здесь меня найти?», - думала она, но у Виктора Вера гордо ничего не спрашивала. Она не подавала виду, что переживает, хотя её просто грызла тоска по Косте. Только теперь до неё дошло, кем для неё он стал. А тут ещё Марьяша «надосвиданькалась», была сильно пьяна, и Виктор переживал за неё, вернее за них обоих. Вера успокоила его:
– Доедем, не переживай!, – и опять даже не спросила про Костю, думая про себя: «вот уеду, ну, был курортный роман и кончился. Я же раньше сама наблюдала, как влюблялись, расставались, плакали, а мне смешно было.»
Уже в поезде Вера поняла, что всё не просто, её сердце сжималось в комок, хотелось плакать… Ну почему она не спросила номер телефона хотя бы у Виктора? Она думала – всё пустяки и быстро пройдёт. Почему всё так получилось?
«Ну, что ж, перевяжи потуже и живи дальше, как говорила бабушка", – решила она про себя, – Я никогда не говорила неправду, нужно быть достаточно твёрдой! Шлюзы для слёз не открывать! Ложь! Ложь – это ещё не самый большой грех! Однако, согрешить согрешила и ещё придётся. А любовь? Это грех? Или в любви как на войне – всё списывается?» Вера всё думала и думала...
Марьяша всю дорогу спала, Вера же буквально находилась в трансе. Она поняла, что Костя запал глубоко ей в душу, и его не просто будет забыть, как она рассчитывала, да она уже и не рассчитывала! Она вообще вспоминала эти три дня как сон, сладкий, дурманящий сон, в котором ни о чём не думалось, а
было просто невыносимо хорошо!
Дома она тоже не подала виду, хотя ей это далось очень трудно. Ей почему-то не было стыдно, что ей даже самой удивительно было.
Однако, первым делом она нашла в своей библиотеке книгу, о которой рассказывала Косте, и которую ещё там, на юге, хотела ему подарить, т. к. тот заинтересовался, удивившись, что никогда не слышал про такую, и просил выслать; книга назвалась «Секс после полудня».
Но за всё время общения они ни разу не спросили фамилии друг друга, адрес и телефон. Во так всё получилось! И это не был просто курортный роман. Поёт певица про Веру: «Три счастливых дня было у меня…» Ведь именно так и было: три счастливых дня. Они понимали друг друга без слов, они любили друг друга. Никогда, ни в начале супружеской жизни, ни после, с Верой не было такого, никогда муж не был с ней так нежен и ласков...
Куда она собралась отправлять книгу? А может она путает мечту с реальностью? Если она сама поверила в то, чего не было, то он, Костя, наверное, ни в чём не виноват.
«Ну, что ж, жизненные удары помогают людям по новому оценить себя», - думала Вера, «восставая» из пепла своей любви. Эх, да что мужчина может знать, что чувствует женщина, которая по-настоящему любит? И кто виноват в том, что любовь не всегда то, что мы о ней представляем?
свидетельство о публикации №213040700169 нина кириловская
Метки: юг
ЮГ или ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ ПРИЛИЧНОЙ ЖЕНЩИНЫ
(глава пятая) Новая встречаДолго Вера не могла забыть Костю. Помнит, что ещё до этой злосчастной поездки на юг она встречала статью в каком-то женском журнале про альфонса Костю, приезжавшего откуда-то с Севера жить к ним в город, и проживал тот, как следовало из содержания той статьи, у какой-то молодой незамужней женщины. Пыталась Вера отыскать, вспомнить название того журнала: может Костина фамилия, город, где он жил, там указаны. Но тщетно, журнал как будто исчез. «В жизни не бывает счастливых концов», - думала Вера, держа в руках книгу, которую хотела передать любимому другу…. Эта книга так и пролежала у Веры на прикроватной тумбочке целый год, пока Вера не поняла, что никогда уже не будет счастлива так, по настоящему, в этой жизни, как была счастлива с Костей. Она ведь уже была готова идти за Костей, куда бы он её не позвал, она не знала как, но знала, что могла; однако тот её не позвал, может с самого начала он знал, что так всё будет, но Вера надеялась, а теперь чётко знала, что не зря певица пела только про три счастливых дня. Больше их просто не бывает!
Прошло несколько лет. Рана на сердце стала заживать. Вера старалась не вспоминать Костю.
Но однажды в другом южном городе она вновь встретила его. Он шёл с женщиной, которая непонятно кем ему приходилась; она заглядывала в глаза Косте, как собачонка. Вере, сначала просто потерявшей дар речи, более того, просто остолбеневшей, увидевшей Костины глаза, тоже удивлённо-радостные, его попытку шагнуть к ней, Вере, навстречу, его отталкивание от себя той девушки или женщины, – стало вдруг всё безразлично. Что-то в ней сработало моментально – какая-то защитная реакция. Вера быстро вышла на улицу под мелкий дождь, это было на вокзале, подошла рейсовая маршрутка, и Вера ухала. "Три счастливых дня хватит мне на всю оставшуюся жизнь" – Так думала она со слезами на глазах, отъезжая на маршрутке.
Однако, Костя не оставил её, он ехал следом за ней на такси. Они встретились, присели на скамеечку почти в центре г.Сочи. Вера не поднимала головы, не хотела смотреть на него: вряд ли он её искал так, как она его ждала!
– Вера! Я так рад встрече! Я сразу тебя узнал!,– его лицо сияло, глаза блестели…
– А та женщина, что с тобой была, она тебя ждёт?,–Вера поднялась со скамеечки. Был май, очень часто моросил мелкий, но тёплый, дождь, поэтому сидеть на скамеечке было некомфортно.
– Да нет, это просто знакомая...,– неуверенно произнёс Костя.
– Да и я тебе просто знакомая. Ты не пришёл к поезду, помнишь? Хотя смысла нет об этом говорить сейчас.
– Я тебе всё объясню!– заторопился Костя,– Я не знал, как поступить! Ты же сама сказала, не приходить!
– Однако, Виктор-то приходил…
– Да я всё объясню!
– Ты знаешь, Костя, я бы сошла с ума, если бы продолжала думать о тебе.И неужели ты думаешь, что я могу теперь отнестись к твоим словам серьёзно?
– Хорошо! Но мы должны встретиться! Нам нельзя вот так расстаться!
– Почему? Ведь расставались! Забудь всё, меня это уже не волнует.
Так говорила Вера, пряча глубоко в себе боль разочарования, признания своей слабости и отчаяние.
– Так, ясно. Другого нашла?, – с неприкрытым отчуждением и высокомерием спросил Костя?
Вера чувствовала, что за цинизмом Кости может скрываться отчаяние. Она уже готова была понять и простить его. Однако, перед глазами ещё стояла та женщина, которую Костя отталкивал от себя. Но нет, за всё пережитое ею она, Вера, должна взять реванш! Она думала про себя: «Мне нужно контролировать свои эмоции и не выходить из себя. Мне нужно справиться с этим, справиться самой! Не терять связь с реальностью, как когда-то, и лучше держаться за то, что уже имеешь!»
– Прощай Костя! Курортные романы редко имеют продолжения! Как правило – нет!
Повернувшись, Вера зашла в торговый центр, расположенный рядом, и затерялась в толпе таких же женщин в разноцветных летних одеждах.
свидетельство о публикации №213040700169 нина кириловская
Метки: юг
КОНЦЕРТ В САНАТОРИИ
Приближался отпуск, и Марина решила отдохнуть и подлечиться у себя в области в местном санатории, потому что сын захотел пару сезонов пробыть вместе со своими друзьями в детском оздоровительном лагере, а это, как раз недалеко: и вот сама она подлечится и отдохнёт, и сына навещать будет иметь возможность.Санаторий, куда она приехала, ей понравился: здания корпусов современные, однако имеется и красиво отделанное старинное здание – чьё-то бывшее поместье, чьё именно, она выяснит попозже; есть закрытый плавательный бассейн, сауна, всякие, какие только возможны, лечебные процедуры.
Вокруг санатория был расположен старый, однако весьма ухоженный парк, достопримечательностью которого был трёхсотлетний дуб, в обхват около 20м, и, наверное, в связи с этим, он был огорожен цепью: дуб на цепи. У него был огромный ствол, весь сухой и на вид совсем безжизненный. Но стоило поднять голову и, как у знаменитого толстовского дуба, увидишь живую зелёную шевелюру, как большой раскрытый зелёный парашют, никогда никем не приводимую в порядок. Прислушалась Марина – листья шепчутся, и будто на неё указывают: «Глянь, новенькая, гм, ничё»,- и опять - о чём-то о своём.
А Марина и впрямь была женщина ничего: стройная, темноволосая, и с томным, загадочным взглядом, приковывающим внимание мужчин. Но она этим своим качеством не злоупотребляла: «волочатся» себе мужики ну и пусть «волочатся», их проблемы.
С первого дня Марина решила, что будет отсыпаться в санатории как следует, по утрам ей спешить не надо, беспокоить её некому.
А пока она обошла весь парк, чем дальше от зданий санатория имевший вид уже не красивого и ухоженного, а дикого, заросшего и глухого леса, признаками близкой цивилизации которого были небольшие беседочки в самых неожиданных местах; Марина присмотрела некоторые местечки для уединённого отдыха – уютные скамеечки в тени. Перед парком ещё были волейбольная площадка и теннисный кортик.
В парке же была деревянная старинная танцплощадка. Марина подумала: «В такие санатории, наверное, ездили и отдыхали ещё её, Маринины, родители, только жили они тогда совсем в другом регионе.
Река протекала совсем рядом с санаторием, нужно всего лишь было перейти тихую улицу и спуститься вниз метров на 300-400, - вот тебе и пляж.
День был солнечный, даже жаркий, и Марина, зайдя к себе в номер, прилегла, вспомнив, что в последнее время, может СХУ (синдром хронической усталости), может возрастное что, стала она хуже спать, ходила на работу постоянно не выспавшись, и, чтобы нормально делать свою работу, ей не раз приходилось собирать все свои силы - второе дыхание открывалось, наверное. Что интересно, чем хуже себя чувствовала и уже боялась за исход, тем лучше всё проходило..
Номер в санатории достался Марине неплохой, одноместный. Обслуживающий персонал был внимательный и чуткий: в коридорах чистота и тишина; медсёстры мелькали как белые немые тени. Прилегла Марина, и такая благодать: идти никуда не надо, тишина, делать нечего. Отдыхай! А
попутешествовать ещё успеет, вот сынок подрастёт немного...
….В этот вечер решила она в реке поплавать, да… запуталась в тине, в водорослях и видит: всё – конец, ногами болтает, а из водорослей речных никак не выберется, и тут чувствует чьи-то руки её за ноги берут, гладят, ну и... помогли… От страха Марина проснулась: доктор молодой рыжий стоит над ней и, прикрывая её ноги простыней, говорит:
– Пора на ужин, а Вам ещё давление смерить…
–Нормальное у меня давление! А вот пугать пациентов или клиентов – кто мы у вас – не следует! Мне так редко удавалось выспаться, а без ужина обошлась бы!
Доктор попятился: странная пациентка, хочешь как лучше... выпишу-ка ей лёгкое успокаивающее. «Эх, все болезни от нервов, а нервные сейчас все. Ведь надо же, только руку поднял, простынь поправить хотел, а она вскочила, а ведь ясно было, что спит. Нервы. Надо и самому мне пропить
курс».
Марина приняла освежающий душ и пошла на ужин. За столиком с ней сидела семейная пара.
«Ну, вот и в номере одна, и за столом поменьше болтать будут. Отдыхай от всего! Чудо, а не отдых! Хоть нервы успокоятся.»
После ужина Марина решила послушать музыку на танцплощадке, всё равно мимо идти, да и сон может, легче придёт потом, после прогулки. На танцплощадке она обратила внимание, что сюда шли люди из города, не только санаторские там танцевали. Её хотел пригласить какой-то молодой франт с кейсом, последний он на время кому-то дал подержать. Но Марина не захотела с этим человеком танцевать, что-то отталкивающее на её взгляд было в облике этого городского «жениха»: да и посторонний он, кто его знает, и она вежливо отказала тому.
Уже собираясь уходить к себе в номер, она увидела, как к ней протянул руку для приглашения на танец высокий сероглазый молодой парень, с довольно заметным животиком. Этого парня она видела на ужине здесь в санатории. Глядя ещё в зале столовой на него, она подумала: «Это наш: с УВД скорее всего».
С этим парнем они протанцевали пару танцев, Марина спросила его:
– Вы из органов?
– Почему это? Странно. Нет. А почему Вы так подумали?
«Вот надо было проговориться! Да уверена была: чистенький, подтянутый и с брюшком аккуратненьким.»
– Даже не знаю, – уклонилась она от ответа, да и что отвечать-то?
– А, Вы сами, наверное, оттуда?
Марина не ответила и перевела разговор на другую тему: это она хорошо умела.
И вдруг, неожиданно, как в это лето постоянно бывало, хлынул тёплый и сильный ливень, разгоняя всех с танцплощадки кого - куда. Зонта ни у кого не было. Марина с сероглазым парнем побежали, взявшись за руки, ведь стихия обычно объединяет незнакомых прежде людей... Подбежав к какой-то беседке, увидели, что она полностью забита молодёжью, и оттуда сильно разило пивом: «Фу! Лучше
под дождём промокнуть». Они побежали дальше, к входной двери корпуса. По пути им попалась огромная сосна, и Маринин приятель решил спрятаться под её густыми лапами, почти не пропускавшими дождь. Они стояли, не зная ещё как зовут друг друга, но парень, тем не менее,
вынужден был чуточку прижать Марину к себе, к своему животику, обоими руками, чтобы прикрыть от водяных струй. Тут они и познакомились.
Неожиданно Марина и Саша обратили своё внимание на то, что эта сосна растёт как раз напротив основного административного корпуса, окна которого облепили отдыхающие и обслуживающий персонал в белых халатах, и все с нескрываемым любопытством смотрели именно на них, Марину с Сашей, как будто они целовались или ещё что-то интересное делали. Тогда Марина расцепила руки Саши и, оценив, сколько примерно секунд бежать под проливным дождём, побежала, бросив на бегу Саше
«спасибо», к двери корпуса. Забежав внутрь, она увидела, что большая часть, наблюдавших за ними с Сашей, повернули свои головы в её сторону с каким-то разочарованием, наверное, ожидали увидеть что-то более интересное – там, под сосной.
Марина была поражена такому явному проявлению беспардонного любопытства, но молча взяла ключ и пошла к себе в номер на 4 этаж. Почитав немного на ночь, она уснула. «До завтрака просплю, если не захочется вставать, то и на завтрак не пойду, сон для меня всего важней», -думала Марина, сладко засыпая. Однако, среди ночи ей пришлось проснуться от страшной духоты. Она включила кондиционер, но он так натуженно и громко загудел, что Марина вынуждена была выключить его. Ворочаясь на кровати, она обнаружила железный конец пружины матраца, чуть не впившегося ей в бок. Ничего с этим крюком она сделать не смогла, хотя битые полчаса провозилась с ним, в связи с чем, с постельными
принадлежностями перешла на диван. Боясь комаров, она всё же открыла настежь окно. Дождь давно прошёл, и теперь на дорожках, освещаемых санаторскими декоративными фонарями, даже луж не было, валялись только мокрые листья, сорванные с деревьев сильным ливнем.
Только Марина стала засыпать, взялись за своё дело комары, которые хоть и не кусались, но жужжали как вертолёты где-то над ухом, крыльями своими задевая за лицо Марины… «Что за комары такие?», - зло подумала она.
«От комаров купить таблетки завтра»,- думала Марина, выпивая назначенные рыжим доктором успокаивающие капли. Наконец, уже под утро, намучавшись без сна, не смотря на жужжание комаров, под воздействием успокаивающих капель, Марина задремала и сквозь сон услышала странный, однако знакомый звук: вжжик, вжжик… Она поворочалась, звук проникал через накинутую на голову простыню. Тогда Марина, раздирая глаза, подошла к окну, отодвинула портьеру и увидела, как дворник
подметает с дорожек осыпанные дождём листья. Заругавшись про себя, не зная, что делать – кричать с четвёртого этажа, или что-то ещё предпринять, она решила выдержать, не напрягать обстановку, но, поскольку ночь уже прошла, Марина поднялась, взяла купальник, полотенце и пошла на речку.
Вот так прошла её первая ночь так долгожданного отдыха в санатории.
Над рекой от воды подымалась полупрозрачная белесая дымка; это выглядело как на картине маслом.. «Над рекой поднимается туман», - пропела Марина какую-то незнакомую ей песню. Но голова её была тяжёлая, как после болезни. Марина через силу переоделась и вошла в воду, которая её приятно поразила, она была, что говорят, как «парное молоко». Вода была так приятна, плавать было так чудесно, что не хотелось выходить, но нужно было до завтрака в обязательном порядке забежать на спортплощадку, так как, когда бежала сюда, спортинструктор – молодая спортивного вида девушка, строгим голосом велела быть на утренней зарядке. Не будешь же ей объяснять про свои ночные
приключения. И мимо не пройдёшь, не старушка какая-нибудь...
«Вот так отдохнула», подумала Марина, хотя после купания чувствовала себя гораздо лучше.. Положив пакет с мокрым купальником на скамейку, она встала на ещё влажное полы танцплощадки и под диктовку Маши, так звали инструктора, стала выполнять вместе с другими соответствующие упражнения. С Машей занимались только женщины и девушки, мужская часть обитающих санатория видно была в другой группе. Проходивший мимо Саша, поздоровавшись, начал подзадоривать всю группу:
– А ну под музыку: раз-два! раз-два!, – и снисходительно усмехнувшись, глянул на Марину.
«Это ему, как никому другому, полезно «раз-два», – неприязненно подумала Марина, она всё ещё чувствовала себя неважно.
Однако, потянувшись, позанимавшись упражнениями, как научила Маша, Марина почувствовала, что купание в реке и зарядка придали ей всё-таки бодрость, и последствия бессонной ночи, вызвавшие раздражение и желание вообще уехать домой, стали проходить. Настроение ещё улучшилось, когда с площадки её окликнул муж той красавицы, что сидела с Мариной за одним столом:
– Марин, иди на волейбол, как раз человека не хватает!
«Ага, а потом ваши бабы шипеть будут». Вчера оказалось, что Саша сидит в обеденном зале за соседним столиком с тремя женщинами чуть старше «бальзаковского» возраста: это Марина определила по их одежде – дорогая, но не стильная, а по голосу они были вообще какие-то чиновницы. И вели они себя напыщенно и чванливо.
Саша, сидя недалеко от Марины, попросил у неё соль. А эти гусыни врассыпную кинулись за официантками, угодить Сашке хотели; на Марину же, подавшую тому соль со своего стола, начали коситься, как на врага народа.
Усмехнувшись своим мыслям, бросив сумку на скамеечку, Марина сначала нехотя, а потом с большим удовольствием стала забивать мячи.
«Итак утро – на Ура! Домой успеется.» Днём сонливости у неё уже как не было, а вечером Марина легла пораньше, но только начала дремать, постучала горничная:
– Вас зовут на танцы!
– Я спать хочу, ваш дворник рано метёт, спать не даёт!
– Ну они тут, у двери ждут…
Испугавшись, что мужчины могут увидеть её непричёсанной и без халата, Марина встала и минут через пять уже во всей красе шла по дорожке к танцплощадке.
Саша как-то чересчур запросто с ней держался, но и поделать с этим Марина ничего не могла. Вроде не грубил, претензий предъявить было не к чему.
«Вот что значит санаторий маленький, провинциальный», - подумала она.
В этот вечер Марина обезопасила себя от комаров специальным прибором с препаратами, гремящий кондиционер не стала включать, и придя с прогулки, выпив капельки, скорей легла спать, вспоминая, как утром противный звук скребущей метлы опять не даст ей выспаться. И ведь на четвёртом этаже такая слышимость!
Утром всё опять повторилось: вжжик-вжжик; подъём, но уже с выспавшейся головой, просто необычно для Марины рано; полотенце в руки – и на речку. Там налюбовавшись туманом, насладившись водой «как парное молоко», она шла на зарядку, на волейбол, потом душ, завтрак, процедуры, и так вроде всё нормализовалось. Однако, как-то выходя из лифта в холл, услышала Марина, как про неё судачат медсёстры, что «пузатенький» к Марине заходит, т.е., слава Богу, говорили они, все
пристроены… Это неприятно поразило Марину.
А Сашка, тот специально попозже стучит к ней в комнату то за книгой, то спросить ему что-то, а сам понимает прекрасно, чем это может обернуться – санаторий маленький, тут быстро рождаются сплетни.
«Зачем они мне, эти сплетни? Да и он, наверное, женат? Так-то парень сюмором, программист, в проблемах ПК разбирается», - думала Марина.
– Ты почему поздно так заходишь? Ты знаешь, что про нас думают? Я вынуждена, пока ты находишься у меня, держать дверь раскрытой, – не выдержав, напрямую высказалась Марина Сашке.
– Кто думает? Аа... Они хоть как будут думать, не придавай значение…
– Ну мне пораньше ложиться надо! Я не высыпаюсь!
Но этот Саша был какой-то странный, не наглый, но мог запросто прилечь на Маринину кровать, и Марина всё терпела.
– Сейчас, дочитаю…,– отвечал он на её просьбы уйти и читать у себя в номере.
Грубить не хотелось, какой-то он был свой; рассказывал, как хотел свозить Марину к водному святому источнику, взял машину у друга, и только заикнулся об этом за обедом за столом, его соседки решили , что Марина лишней будет, они поедут с Сашей, но только без Марины.
«Это я уже такую репутацию здесь заработала?»,– расстроилась Марина.
– Да я тебя отдельно свожу! Не переживай!
– Нет, я лучше с мужем чужим (со своим она была разведена) съезжу, чем этим напыщенным гусыням уступлю…
Ох и сплетен пошло о Марине, никуда шаг не шагни, уж куда там с Сашей к источнику вдвоём съездить! Довольные, что Марина не ездила с ними, его соседки по столу громко обсуждали за обедом все подробности поездки. Зато на танцах они танцевали только друг с другом, а Марина была нарасхват!.
В один из таких дней в санатории объявили, что после обеда будет концерт: приезжает известный гармонист из группы Г.Заволокина. Бывалые женщины обрадовались, заспешили наряжаться:
– Мировой парень! А играет – заслушаешься!, – наперебой восклицали они счастливыми голосами.
«Только гармошечный концерт я не слушала. Лучше билет в филармонию куплю, посмотреть нужно, что там сейчас есть."
Однако, в 15 часов санаторский народ, нарядный и радостный повалил к ДК, здесь же, на территории лечебницы. Так Марина, как по течению, попала на этот концерт. Место ей досталось примерно на 6-7 ряду. Зал был почти полный.
Наконец, вышел на сцену молодой мужчина довольно приятной внешности, стал рассказывать факты из своей биографии: кто он да откуда. Играть, оказывается, он начал с трёх лет. «Удивительно»,- подумала Марина. Гармонь, что у него была в руках, была невиданной красоты: вся сверкала и блистала. Марина всё ждала, когда гармонист заиграет, может и не зря она сюда пришла…
И вот гармонист заиграл: сначала потихонечку, наигрыши, потом и разошёлся. Хорошо играл! Марина не заметила, как рот открыла, слушая его. А пальцы гармониста ходили по кнопкам незаметно, с такой
быстротой и ловкостью! Игра гармони, её переливы брали за душу, поток радостной и самобытной энергии лился со сцены. Живое лицо гармониста как будто разговаривало со своей гармошкой, подбадривая последнюю, как подружку. Потом гармонист к игре прибавил частушки; он начал их
припевать одну за другой, и смешные и ухабистые; заливистый звук гармони поднимал со дна души ощущение чего-то уже знакомого, своего и родного. Гармонист, а звали его Павел Петрович, сойдя в зал, начал подходить к сидящим в зале зрителям ближе и допевать частушки совместно. Марина
тоже не раз ловила на себе его взгляд. Соседка бабулька даже заметила:
– Ишь, как на тебя поглядывает, это не зря…
«Вам всё кажется, пусть поглядывает, главное, как играет хорошо.»
Передачу Заволокиных "Играй гармонь" Марина любила, но она не ожидала, что такой гармонист и певун приедет к ним в санаторий выступать. Она уже ничуть не жалела, что пришла на концерт.
Затем гармонист, в которого Марина, да и не она одна, просто влюбились, раза два и к ней тоже с частушками подходил, аж сердце у неё захолонуло – не то от музыки необычной – что-то она из-под сознания общее народное поднимало, а играл Паша мастерски, так и слушала бы; не то от того, что он близко к ней подошёл…
Потом он ещё из коробок какие-то несколько разных размеров гармошечек красивых повытаскивал, каждую называя своим именем и на каждой своеобразно наигрывал.
Виртуоз, одним словом. Поганини – гармонист! Понравился он Марине и игрой, и самобытностью своей, да видно и вообще парень не промах был. А уж веселья в нём! Балагур, и всё-то у него с шутками – прибаутками, и, главное, без намёка на цинизм, всё благопристойно, приятно слушать.
Концерт заканчивался, гармонист то и дело вытирал пот со лба. Наконец он объявил, что на сегодня хватит! Тут же нашлись любители сфотографироваться с ним, а Марина не заспешила: какой смысл – толпа она и есть толпа. Однако, когда она вышла из ДК, гармонист Паша воскликнул:
– Так, ну все, давайте вставайте рядком!
Марине деваться было некуда, она встала впереди толпы, а Паша гармонист пристроился рядом. Буквально после одного кадра Марина пошла в свой корпус, пора было идти на вечернее купание на реку. Пашу всё не отпускали, или сам он не уходил..
Однако, примерно минут через двадцать, когда Марина шла из своего номера к выходу из санатория, она увидела, что толпа около Паши всё не расходилась, а дорожка к выходу из санатория к реке проходила мимо ДК. Краем глаза Марина заметила, проходя около, что Паша, как будто именно увидев её, Марину, сильно заспешил, начал прощаться, перестал раздавать автографы.
Ничего не подозревающая Марина прошла мимо, через улицу, и начала спускаться вниз к реке.
Однако, через одну-две минуты она услышала крик нескольких голосов одновременно: «Ма-ри-на!». Она остановилась, прислушалась и вновь услышала: «Ма-ри-на»
Марина удивилась и стала не спеша подниматься наверх. Однако, поднявшись на тротуар улицы напротив парадных ворот санатория, она увидела такую поразившую её картину: все ворота санатория были забиты отдыхающими. Увидев её, они начали показывать руками в сторону стоянки машин. Посмотрев туда, куда они показывали, Марина с ужасом увидела стоящего у блестящего кабриолета Пашу, в одной руке державшего свою ненаглядную гармонь, другой рукой, при этом широко и
приветливо-зазывно улыбаясь, показывал Марине на свою сверкавшую машину с открытой дверцей.
Марина остолбенела. Что за новости? Паша положил гармонь в машину и опять начал руками делать знаки – садись, мол, в машину!
«Это для какой же цели он меня зовёт?»,- подумала Марина. С одной стороны это возвысило её в глазах тех, что много сплетничали про неё, а нынче сами напрашивались к гармонисту «прокатиться», а она, вот, Марина, приглашена им всенародно, но отказалась. Толпа у ворот недоумевала. Даже мужские голоса выкрикивали:
– Марин, да он хороший парень! не бойся! прокатишься да и всё, – хотя, наверное, сами в это не верили, что «прокатишься и всё».
«Девочку нашли». Это раздражало Марину: «Ну как так самоуверенно можно рассчитывать без всякого приглашения, что она обязательно согласится?»
«Прямо концерт какой-то»,– и она пошла опять к реке. Паша, наверное, уехал… «Ну пусть бы шёл купаться, если хотел». А со стороны санатория слышались недовольные женские голоса.
«Ну, это кумушки; и поехала бы я с ним, осудили бы, и не поехала, им не понравилось. Как от себя отрывают».
Уже после ужина было объявлено, что знаменитому гармонисту в санатории народ понравился своей активностью, весельем, голосами, и он пообещал ещё приехать…
«Концерт», – подумала Марина. Играет замечательно, а слава его уже испортила. Ну, я к тому времени, как он ещё раз приедет, если вообще вспомнит об этом, уже дома буду, другой какой-нибудь концерт по
телевизору смотреть….
свидетельство о публикации № 213032901136 нина кириловская
Метки: концерт
АЛЛО, МАМ
Раиса Ивановна положила трубку… В голове было пусто, в ушах ещё звучал звучал голос дочери.. Замуж… Дочка вышла замуж… Сердце заныло… Как? Как замуж? А платье? Цветы? Какое-никакое приданое… Но стоп! Это её ласково-протяжное «ма-ам» насторожило, напомнило дочку в раннем детстве; подрастая, она, собираясь сообщить маме что-нибудь важное, всегда вот так обращалась – «ма-ам»…
Что-то сейчас дочка не договорила матери. До выходного с ума можно сойти… А дочь твёрдо-ласково настаивала, чтобы её не расспрашивали о подробностях замужества по телефону; всё объяснит по приезду в ближайшее воскресенье. Вот так....
А ещё надо сообщить мужу, не напугать его, он ведь так нежно относится к своей единственной дочурке, а когда та самостоятельно поступила в престижный институт, так гордился ею. Он почему-то был уверен, что дочка никогда не совершит опрометчивого поступка, и вот, пожалуйста…
Ничто не предвещало наступления такого важного события, ведь она, их Ксюха, недавно была дома, и они говорили с ней на разные темы, казалось, между дочкой и родителями всё было ясно, никаких секретов
«Я даже не заметила в ней какой-нибудь тайны…», подумала Раиса Ивановна, нащупывая рукой в ящичке тумбочки валидол. Кто он, муж Ксюшки, да и когда она успела?..
Совершенно не видя ничего вокруг, мать прикрыла глаза, пытаясь успокоить себя и сдержать «закипающие» слёзы.
«Шок… Почему я так напугана? Дочь взрослая. Устраивает свою жизнь. А то, что – без ведома родителей, в какой-то степени обидно, конечно, но она, дочь - другое поколение, у них, у молодёжи, многое – совершенно по-другому, пора привыкнуть… Нечего искать какую-то подоплёку…»
Раиса Ивановна слегка успокоилась, пошла готовить ужин мужу, с удовольствием входя в недавно отремонтированную кухню, поставила чайник. Пока варилась каша, она взяла из шкафа гостиной альбом,
вернулась на кухню - свой любимый "офис", стала рассматривать старые фотографии под аромат заваренного зелёного чая...
Да, но какой-то осадок на сердце всё-таки оставался.
Тем не менее, Раиса Ивановна чувствовала, что напряжение, вызванное неожиданным сообщением дочери, потихоньку спадает. Вот на фотографии она видит себя в таком же возрасте, как дочка. Она помнит,
что зашла тогда в салон сфотографироваться только потому, что просто шла мимо; в это время она переживала «кризис» своих первых любовных отношений; парень говорил, что любит её, Раечку, намекал о свадьбе, а потом, вдруг, совершенно внезапно, Раиса поняла, что они не будут счастливы, и он не собирается жениться на ней, хотя отношения уже зашлидовольно далеко…
Рая не разлюбила его, далеко нет, но что-то подтолкнуло её тогда поглядеть на любимого как бы со стороны: она видела его такие родные глаза с пушистыми как у девушки ресницами, большой резко очерчённый рот, брови вразлёт, но уже что-то чужое промелькнуло в лице друга, уже она не доверяла ему, как прежде, уже не верила в искренность его слов, и она решила расстаться с ним….
Конечно, не просто ей далось это...
Вот тогда, сначала уехав жить в другой город, не сообщив никому из общих с ним друзей свой новый адрес, она однажды, приехав снова в Н-ск, идя по городу, увидела идущего навстречу ей своего старого друга,
который шёл рядом с какой-то девушкой. У девушки были красивые длинные волосы, которые развевались на ветру, и эта девушка, забегая вперёд, всё заглядывала в лицо своему другу...
Раиса тогда отвернулась к витрине, мимо которой проходила в это время, это и был тот спасительный фотосалон. Она вошла внутрь последнего, т.к. проходивший мимо бывший её любимый не заметил её, Раису, хотя как потом ей стало известно, это было не так…
Через окно салона Раиса ещё некоторое время наблюдала за этой парочкой; оба – красивы какой-то ангельской красотой, девушка - чересчур весела, а он – какой-то неадекватно чересчур спокойный… Вот
тогда она, Раиса, испытала такой же силы шок, как сейчас, в таком состоянии, как сомнамбула, сфотографировалась, и теперь эта фотография постоянно напоминала ей её прежние сердечные переживания…
К вечеру, придя в себя от звонка дочери, Раиса Ивановна уже была абсолютно спокойна, рассказала мужу о сообщении их Ксюхи; тот воспринял сказанное хотя и с немалым удивлением, но более сдержанно,
но Раиса чувствовала, что ему тоже непросто.
Муж, как всегда, «развёл тучи руками»: «Ну что ж, наверное, по другому было нельзя».
А потом дочь позвонила отцу, спросила: « Мама тебе уже сказала?»
Муж ответил дочери, что уважает любое её решение. Они с ней ещё о чём-то поговорили, а потом отец задумался, выпил коньячку, предложив и Раисе, но она уже пережила этот момент по своему и от коньяка
отказалась: ещё будет повод и возможность выпить.
На следующий день дочь опять позвонила, и опять это «ма-ам». Сердце Раисы дрогнуло; что теперь?
Оказывается, дочь в будущие выходные приехать домой не сможет. На вопрос Раисы, - «Давай мы с отцом приедем?», - дочь настойчиво попросила не делать этого, сказала, что её не будет в городе…
«Ма-ам…. Ну, понимаешь, так сложилось, по другому не могла... Ну он… он осуждён, я к нему поеду в воскресенье…»
Раиса чуть не выронила телефон: «Как осуждён? За что? Почему ты ничего не сообщила, не посоветовалась даже?»
«Ма-ам! Зачем мне советы? Я прекрасно понимаю, что вы мне скажете… Нет, но по другому я не могла….»
«Спокойно»,- сказала уже себе Раиса,- дочери не нужен совет, ей сейчас более всего нужна поддержка… Об этом говорил её голос, это её «ма-ам»…
«Ало, доченька! Ты его любишь, так ведь?»
«Да, ма-ам…»
Ох, опять это родное «ма-ам»! Но Раиса твёрдо держала себя в руках. Спокойно. Нужно понять дочь, может она запуталась.
«Ты давно его знаешь?»
«Да, ма-ам, но встречались мы редко, а потом как-то всё внезапно закружилось… Его обвинили в наркотиках…, хотя он сам в это время работал в милиции, т.е. полиции теперь… Мы познакомились
случайно…»
Дочь заплакала. А Раиса, слушала, и чувствовала, что дочь в беде, что ей нужна помощь, но что тут можно сказать и как помочь, когда дочери уже не 15 и не 17 лет, а целых 20, как ей, Раисе, было когда-то, и когда затронуты столь нежные чувства как любовь…
«Доченька, ты держись, не плачь! Он-то тебя любит?!»
Это "он тебя любит?!", прозвучало, как обещание дочке, что её игрушку вернут и всё будет хорошо…
«Ма-ам, ну конечно! Ну, как же иначе?!.. Ма-ам, по телефону всё не расскажешь, потом обязательно поговорим, я всё расскажу, я познакомлю вас, - дочь опять заплакала, - я не думала, что всё так получится…»
«Доченька!, - Раиса вдруг поняла как успокоить и поддержать дочку, - Знаешь в чём я уверена? В том, что ты обязательно будешь счастлива! Поэтому не плачь! Ты достаточно взрослая, чтобы разобраться в
ситуации, понять, что произошло. Не паникуй. Ты же ещё вчера говорила таким бодрым голосом!»
«Ма-ам, я просто держалась! А теперь вот расслабилась… Но мы действительно любим друг друга, и я уверена, что он ни в чём не виноват… Хотя он не оправдывался почему-то на суде, только молчал, и я
видела, как у него сжимались кулаки… Ма-ам, что теперь будет?.. Что мне делать?..»
«Ну, наверное, он подаст на апелляцию… А ты, доченька, сможешь проверить себя, можешь ты жить без него или нет, насколько крепка ваша с ним любовь, не совершила ли ты ошибки? Но не плачь, а если возникнут какие-нибудь проблемы, мы с папой всегда тебя поддержим. Приезжай, звони, но не плачь... Все живы-здоровы... Всё остальное перемелется… Главное то, что говорит твоё сердце? Поняла?»
«Ма-ам, да, поняла. Спасибо тебе. Я уже не плачу. В это воскресенье я поеду к нему, я очень хочу встретиться, а потом я приеду домой...»
«Всё. Договорились. До свиданья, доченька. Звони.»
Раиса Ивановна положила трубку и дала волю рыданиям: «Доченька, и у тебя не всё гладко и просто складывается в жизни! Но и ты выдержишь, ты будешь счастлива!!.. Я знаю!»
Раиса Ивановна знала, что преодолеть трудности можно только борясь с ними, и поступаясь в чём-то личными интересами.
Что-то сейчас дочка не договорила матери. До выходного с ума можно сойти… А дочь твёрдо-ласково настаивала, чтобы её не расспрашивали о подробностях замужества по телефону; всё объяснит по приезду в ближайшее воскресенье. Вот так....
А ещё надо сообщить мужу, не напугать его, он ведь так нежно относится к своей единственной дочурке, а когда та самостоятельно поступила в престижный институт, так гордился ею. Он почему-то был уверен, что дочка никогда не совершит опрометчивого поступка, и вот, пожалуйста…
Ничто не предвещало наступления такого важного события, ведь она, их Ксюха, недавно была дома, и они говорили с ней на разные темы, казалось, между дочкой и родителями всё было ясно, никаких секретов
«Я даже не заметила в ней какой-нибудь тайны…», подумала Раиса Ивановна, нащупывая рукой в ящичке тумбочки валидол. Кто он, муж Ксюшки, да и когда она успела?..
Совершенно не видя ничего вокруг, мать прикрыла глаза, пытаясь успокоить себя и сдержать «закипающие» слёзы.
«Шок… Почему я так напугана? Дочь взрослая. Устраивает свою жизнь. А то, что – без ведома родителей, в какой-то степени обидно, конечно, но она, дочь - другое поколение, у них, у молодёжи, многое – совершенно по-другому, пора привыкнуть… Нечего искать какую-то подоплёку…»
Раиса Ивановна слегка успокоилась, пошла готовить ужин мужу, с удовольствием входя в недавно отремонтированную кухню, поставила чайник. Пока варилась каша, она взяла из шкафа гостиной альбом,
вернулась на кухню - свой любимый "офис", стала рассматривать старые фотографии под аромат заваренного зелёного чая...
Да, но какой-то осадок на сердце всё-таки оставался.
Тем не менее, Раиса Ивановна чувствовала, что напряжение, вызванное неожиданным сообщением дочери, потихоньку спадает. Вот на фотографии она видит себя в таком же возрасте, как дочка. Она помнит,
что зашла тогда в салон сфотографироваться только потому, что просто шла мимо; в это время она переживала «кризис» своих первых любовных отношений; парень говорил, что любит её, Раечку, намекал о свадьбе, а потом, вдруг, совершенно внезапно, Раиса поняла, что они не будут счастливы, и он не собирается жениться на ней, хотя отношения уже зашлидовольно далеко…
Рая не разлюбила его, далеко нет, но что-то подтолкнуло её тогда поглядеть на любимого как бы со стороны: она видела его такие родные глаза с пушистыми как у девушки ресницами, большой резко очерчённый рот, брови вразлёт, но уже что-то чужое промелькнуло в лице друга, уже она не доверяла ему, как прежде, уже не верила в искренность его слов, и она решила расстаться с ним….
Конечно, не просто ей далось это...
Вот тогда, сначала уехав жить в другой город, не сообщив никому из общих с ним друзей свой новый адрес, она однажды, приехав снова в Н-ск, идя по городу, увидела идущего навстречу ей своего старого друга,
который шёл рядом с какой-то девушкой. У девушки были красивые длинные волосы, которые развевались на ветру, и эта девушка, забегая вперёд, всё заглядывала в лицо своему другу...
Раиса тогда отвернулась к витрине, мимо которой проходила в это время, это и был тот спасительный фотосалон. Она вошла внутрь последнего, т.к. проходивший мимо бывший её любимый не заметил её, Раису, хотя как потом ей стало известно, это было не так…
Через окно салона Раиса ещё некоторое время наблюдала за этой парочкой; оба – красивы какой-то ангельской красотой, девушка - чересчур весела, а он – какой-то неадекватно чересчур спокойный… Вот
тогда она, Раиса, испытала такой же силы шок, как сейчас, в таком состоянии, как сомнамбула, сфотографировалась, и теперь эта фотография постоянно напоминала ей её прежние сердечные переживания…
К вечеру, придя в себя от звонка дочери, Раиса Ивановна уже была абсолютно спокойна, рассказала мужу о сообщении их Ксюхи; тот воспринял сказанное хотя и с немалым удивлением, но более сдержанно,
но Раиса чувствовала, что ему тоже непросто.
Муж, как всегда, «развёл тучи руками»: «Ну что ж, наверное, по другому было нельзя».
А потом дочь позвонила отцу, спросила: « Мама тебе уже сказала?»
Муж ответил дочери, что уважает любое её решение. Они с ней ещё о чём-то поговорили, а потом отец задумался, выпил коньячку, предложив и Раисе, но она уже пережила этот момент по своему и от коньяка
отказалась: ещё будет повод и возможность выпить.
На следующий день дочь опять позвонила, и опять это «ма-ам». Сердце Раисы дрогнуло; что теперь?
Оказывается, дочь в будущие выходные приехать домой не сможет. На вопрос Раисы, - «Давай мы с отцом приедем?», - дочь настойчиво попросила не делать этого, сказала, что её не будет в городе…
«Ма-ам…. Ну, понимаешь, так сложилось, по другому не могла... Ну он… он осуждён, я к нему поеду в воскресенье…»
Раиса чуть не выронила телефон: «Как осуждён? За что? Почему ты ничего не сообщила, не посоветовалась даже?»
«Ма-ам! Зачем мне советы? Я прекрасно понимаю, что вы мне скажете… Нет, но по другому я не могла….»
«Спокойно»,- сказала уже себе Раиса,- дочери не нужен совет, ей сейчас более всего нужна поддержка… Об этом говорил её голос, это её «ма-ам»…
«Ало, доченька! Ты его любишь, так ведь?»
«Да, ма-ам…»
Ох, опять это родное «ма-ам»! Но Раиса твёрдо держала себя в руках. Спокойно. Нужно понять дочь, может она запуталась.
«Ты давно его знаешь?»
«Да, ма-ам, но встречались мы редко, а потом как-то всё внезапно закружилось… Его обвинили в наркотиках…, хотя он сам в это время работал в милиции, т.е. полиции теперь… Мы познакомились
случайно…»
Дочь заплакала. А Раиса, слушала, и чувствовала, что дочь в беде, что ей нужна помощь, но что тут можно сказать и как помочь, когда дочери уже не 15 и не 17 лет, а целых 20, как ей, Раисе, было когда-то, и когда затронуты столь нежные чувства как любовь…
«Доченька, ты держись, не плачь! Он-то тебя любит?!»
Это "он тебя любит?!", прозвучало, как обещание дочке, что её игрушку вернут и всё будет хорошо…
«Ма-ам, ну конечно! Ну, как же иначе?!.. Ма-ам, по телефону всё не расскажешь, потом обязательно поговорим, я всё расскажу, я познакомлю вас, - дочь опять заплакала, - я не думала, что всё так получится…»
«Доченька!, - Раиса вдруг поняла как успокоить и поддержать дочку, - Знаешь в чём я уверена? В том, что ты обязательно будешь счастлива! Поэтому не плачь! Ты достаточно взрослая, чтобы разобраться в
ситуации, понять, что произошло. Не паникуй. Ты же ещё вчера говорила таким бодрым голосом!»
«Ма-ам, я просто держалась! А теперь вот расслабилась… Но мы действительно любим друг друга, и я уверена, что он ни в чём не виноват… Хотя он не оправдывался почему-то на суде, только молчал, и я
видела, как у него сжимались кулаки… Ма-ам, что теперь будет?.. Что мне делать?..»
«Ну, наверное, он подаст на апелляцию… А ты, доченька, сможешь проверить себя, можешь ты жить без него или нет, насколько крепка ваша с ним любовь, не совершила ли ты ошибки? Но не плачь, а если возникнут какие-нибудь проблемы, мы с папой всегда тебя поддержим. Приезжай, звони, но не плачь... Все живы-здоровы... Всё остальное перемелется… Главное то, что говорит твоё сердце? Поняла?»
«Ма-ам, да, поняла. Спасибо тебе. Я уже не плачу. В это воскресенье я поеду к нему, я очень хочу встретиться, а потом я приеду домой...»
«Всё. Договорились. До свиданья, доченька. Звони.»
Раиса Ивановна положила трубку и дала волю рыданиям: «Доченька, и у тебя не всё гладко и просто складывается в жизни! Но и ты выдержишь, ты будешь счастлива!!.. Я знаю!»
Раиса Ивановна знала, что преодолеть трудности можно только борясь с ними, и поступаясь в чём-то личными интересами.
Примерно через полтора месяца в очередной раз позвонив домой, дочь совершенно счастливым голосом сообщила родителям, что «У НИХ» всё хорошо, её муж оправдан, восстановлен на работе, и они скоро обязательно приедут к ним в гости.
Мать не знала – плакать или радоваться? Неужели ещё возможны такие судебные ошибки, когда неоправданно привлекают заведомого невиновного?.. Ведь сколько всего передумано, пережито. А ведь и у него, Ксюхиного друга, есть родители, близкие, которым пришлось перенести такие страдания, которые теперь ничем не окупишь, если только счастьем детей...
Но нервы, здоровье у всех наверняка подорваны... Да, у лжи век короткий... Ксюха говорила, что кто-то "оговорил" её друга... А мы тут все чуть со стыда не сгорели... Ксюха, спасибо, держалась достойно, и
оказалась права!
Были тут "кумушки", которые не шепотком говорили вслед Рае, узнав о столь необычном замужестве её дочери, типа: "Невеста во щах, а жених - в гречневой каше"...
Раиса терпела, по вечерам "плакалась" мужу, а он только гладил её по голове и говорил:"Я верю своей дочери!.. А бабы - на любом болоте всегда квакают лягушки!.. Не обижайся на них, не все же такие... да и
поговорят-поговорят и - забудут..."
И Рая тоже верила своей дочке! Она, Раиса, ходила по улице, не опуская головы, и только сердце ныло - уже и за дочку, и за её мужа: как оно всё дальше сложится?... И где она, эта Фемида дальнозоркая?.. Куда
смотрит?.."
И вот теперь, когда правосудие свершилось, когда стало понятно: кто, действительно, друг семьи, а кто - любитель посплетничать, когда всё позади, у Раи не было даже сил обрадоваться... "Поживём - увидим!", -
думала она, тем не менее готовясь потихоньку к приезду своих детей: дочери и её мужа.
Мать не знала – плакать или радоваться? Неужели ещё возможны такие судебные ошибки, когда неоправданно привлекают заведомого невиновного?.. Ведь сколько всего передумано, пережито. А ведь и у него, Ксюхиного друга, есть родители, близкие, которым пришлось перенести такие страдания, которые теперь ничем не окупишь, если только счастьем детей...
Но нервы, здоровье у всех наверняка подорваны... Да, у лжи век короткий... Ксюха говорила, что кто-то "оговорил" её друга... А мы тут все чуть со стыда не сгорели... Ксюха, спасибо, держалась достойно, и
оказалась права!
Были тут "кумушки", которые не шепотком говорили вслед Рае, узнав о столь необычном замужестве её дочери, типа: "Невеста во щах, а жених - в гречневой каше"...
Раиса терпела, по вечерам "плакалась" мужу, а он только гладил её по голове и говорил:"Я верю своей дочери!.. А бабы - на любом болоте всегда квакают лягушки!.. Не обижайся на них, не все же такие... да и
поговорят-поговорят и - забудут..."
И Рая тоже верила своей дочке! Она, Раиса, ходила по улице, не опуская головы, и только сердце ныло - уже и за дочку, и за её мужа: как оно всё дальше сложится?... И где она, эта Фемида дальнозоркая?.. Куда
смотрит?.."
И вот теперь, когда правосудие свершилось, когда стало понятно: кто, действительно, друг семьи, а кто - любитель посплетничать, когда всё позади, у Раи не было даже сил обрадоваться... "Поживём - увидим!", -
думала она, тем не менее готовясь потихоньку к приезду своих детей: дочери и её мужа.
Свидетельство о публикации №212073001298 Нина Кириловская
[ . → ]
Метки: ало
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
