Прости нас Господи! Спаси и сохрани!

Страшно видеть и наблюдать как угасает жизнь ребенка. Похожа на ангелочка: голубые глазки, светлые волосики, добрая душа, улыбается почти всегда и рада каждому слову в твой адрес.... Все в душе переворачивается... и имя какое носит - Ангелина! Ей всего 3 года, а столько она наркозов пережила, столько боли узнала...
Врачи 18 больницы г.Москвы неоднократно предлагают отдать ее в социальные службы - т.е. отказаться от нее. Ставят страшные диагнозы, утверждают, что ребенок не будет жить долго, а когда ничего не выходит - начинают обвинять в этом саму маму ребенка. Сестренка - держись! Помоги Господи нести тебе свой крест. "Как нож в сердце" - слова моей сестры, после очередного разговора с консилиумом врачей больниц. Пугают, что больше брать ребенка не будут в больницу, так как больных много, а прогресса в лечении у Ангелины все равно не будет. "Нечего занимать койку-место".... Страшно. А сестра твердит одно, моя дочь, никому не отдам, она у меня будет ходить. Я вам всем докажу....
Вроде каждый день хожу на работу, по милости Божией любимый муж и умница дочка, на работе все хорошо, дома тоже, так и жила бы ровно и спокойно. А тут рядом со мной совсем другая жизнь у моей сестры. И эта ДРУГАЯ жизнь - изнанка нашего общества. Пока не сталкиваешься с этим и не понимаешь, что все мы ходим под Богом. Вроде все как само по себе, вроде так как и должно быть.....А тут сталкиваюсь я с другой реальностью.... И как не подумать - Боже за что мне столько счастья а сестре нет?.....

Исцели Господи, душу и тело младенца ангелины, чтобы она вместе с нами приносила благодарные молитвы Тебе и во славу Твою!
Божия Матерь, моли Сына Своего, Бога моего, об исцелении души и тела младенца ангелины!
Все Святые и Угодники Божии молите Бога об исцелении младенца ангелины!
Спаси Господи ее и матерь ее веранику! Дай Господи моей сестре веранике мудрость и терпение!
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков! аминь.


Двойная гемиплегия (тетраплегия) - одна из наиболее тяжелых форм ДЦП, при которой двигательные расстройства выражены в равной степени в руках и ногах, либо руки поражены сильнее чем ноги. Больные с трудом овладевают навыком сидения. Стояние и ходьба невозможны. Любая попытка движения приводит к содружественным реакциям, проявляющимся в нарастании мышечного тонуса и фиксации ребенка в патологической позе. Для двойной гемиплегии характерно раннее формирование контрактур, деформаций туловища и конечностей. В 35-45% случаев двойной гемиплегии двигательные расстройства сопровождаются патологией черепных нервов: косоглазием, атрофией зрительных нервов, нарушениями слуха, псевдобульбарными расстройствами. У 50-75% больных отмечают микроцефалию, которая обычно носит вторичный характер. У 90% детей - снижение интеллекта. У 45-60% больных двойной гемиплегии сопутствуют судороги. Прогноз двигательных возможностей неблагоприятный - даже в тех редких случаях, когда больные овладевают навыками сидения, вставания и стояния, тяжелые отклонения в психическом развитии препятствуют их социальной адаптации и обучению. Тяжелый двигательный дефект рук и отсутствие мотивации исключают самообслуживание и простую трудовую деятельность. Агенезия мозолистого тела...

Девочка находилась в полусознательном состоянии. От постоянной нехватки кислорода её сознание туманилось, она то теряла сознание, то тихо стонала. Она почти не разговаривала, на это требовалось слишком много энергии, а взять её было неоткуда. Неделю назад врачи отменили все поддерживающие капельницы. И теперь девочку мучила не только одышка, но и дикая жажда. Иногда сквозь сон она шептала: «Вода, вода». Вода мерещилась ей, и мечтала она не о том, чтобы выжить, а о том, чтобы утолить невыносимую жажду.

Этой ночью девочке было особенно плохо. Она тяжело дышала, а временами переставала дышать на 10-15 секунд. Мать не отрывала взгляда от едва двигавшейся грудной клетки. И тут начался настоящий кошмар: девочка тяжело вздохнула и... начала медленно синеть. Дыхание прекратилось. Мать с ужасом посмотрела на лицо дочери. Она подскочила со стула и стала делать искусственное дыхание «рот в рот». Она не звала никого на помощь, она знала, что это лишено всякого смысла, — заведующая отделением запретила все виды активного вмешательства... Наташа снова и снова вдыхала воздух в лёгкие своей дочери. Даже сейчас она верила, что борьба имеет смысл. И через десять минут девочка сделала несколько самостоятельных вдохов. Но через полчаса — снова остановка дыхания. И снова «рот в рот», до головокружения, до потемнения в глазах. И мысль только одна — не упасть, не потерять сознание, ведь дочке так нужен этот воздух, который сама вдохнуть она не может. Борьба продолжалась несколько часов. И когда после очередной остановки дыхания девочка открыла глаза, в них была такая боль: «Мама, оставь меня, не дыши... дай умереть... я так больше не могу», — слова девочки были еле слышны, а на её глаза наворачивались слёзы.

Женщина закрыла лицо руками и отошла. Она слышала, как девочка последний раз тяжело вздохнула и утихла. Наташа беззвучно рыдала, кусая губы до крови, не чувствуя боли. Она сидела, закрыв лицо руками, несколько минут, когда вдруг подскочила. На лице у неё была решимость... она бросилась к дочке. Девочка была уже вся синяя, пульса не было. Сердце остановилось. Это был конец. Но мать знала, что ещё есть возможность это изменить. И она кинулась ре?анимировать дочку. Без эмоций, как робот: пятнадцать нажатий на грудную клетку, два вдоха. И так бесконечное число раз. Она не смотрела на время, не думала о том, насколько повреждённым окажется мозг дочки после столь длительной остановки сердца. Она знала одно — она должна реанимировать девочку. И вот, делая очередной «вдох», она положила руку девочке на шею и почувствовала пульс. Сердце снова билось! Она продолжала искусственное дыхание с таким энтузиазмом, как будто выиграла борьбу со смертью. Как будто вот сейчас она вернула девочку к жизни, и болезнь уйдёт, и её дочка снова будет здоровой...

Когда девочка пришла в себя, она почувствовала во рту вкус крови. Она тогда не знала, что это не её кровь, это кровь матери, которая искусала себе губы, наблюдая, как умирает её ребёнок. Девочка знала одно — её вернула мать. Снова сюда, снова в этот мир бесконечного удушья и жажды. Она не верила в утопию матери о долгой и счастливой жизни. Она не верила, что эта отвоёванная у смерти ночь имеет хоть какое-то значение.

Но мать как будто знала, ради какого будущего боролась со смертью. Она как будто знала, что пройдёт семь лет и я скажу ей спасибо за то, что не отпустила мою душу тогда. За то, что благодаря её фанатичной вере я получила возможность прожить эти семь лет, несмотря на опухоль. Семь лет тяжёлой борьбы с болезнью, но всё же семь лет жизни.
(Эта исповедь размещена на просторах Интернета).

Один мой знакомый, православный врач, ставший впоследствии священнослужителем, рассказал об одном случае из своей практики.
Несколько лет назад он как детский невропатолог курировал отделение реанимации одной из крупнейших детских больниц Москвы и России. К тому же он проводил научные исследования, прогнозируя исходы коматозных состояний у детей. Однажды перед праздником Крещения Господня в реанимационном отделении у них находилась девочка двух лет семи месяцев. В течение семи дней она была в тяжелом коматозном состоянии на аппаратном дыхании. Самостоятельно дышать она не могла.Мой знакомый, уходя вечером из отделения, сказал своему ученику-аспиранту, заступавшему на дежурство: "Проследи за тем, что скажет заведующий патологоанатомическим отделением". Последнее слово в диагностике всегда было за патологоанатомами. Ни врач, ни его ученик, никто другой в отделении реанимации не сомневались, что девочка умрет. Все их научные и жизненные прогнозы говорили об этом. Но вера матери девочки в Бога, промысел Божий опровергли все ученые и врачебные прогнозы.
На другой день наступило Крещение Господне. Мать девочки пошла в храм, взяла крещенской святой воды, принесла в отделение реанимации и сказала дежурному врачу-реаниматологу: "Доктор, дайте, пожалуйста, девочке святой воды и побрызгайте ее тельце этой водой". Врач ответил матери: "Как же я дам ей воды, она же не глотает, у нее зонд стоит?" - "А вы, доктор, через зонд ей влейте". Врач подумал: "Ну разве трудно мне влить святой воды через зонд? Ни мне, ни ребенку от этого ничего не прибудет, не убудет", - и влил ей святой крещенской воды и покропил ее тельце этой водой.
Каково же было удивление всех врачей, когда примерно через час после этого к девочке вернулось сознание, а через полтора часа ее сняли и с аппаратного дыхания.
Через день приходит в отделение врач, который пребывал в эти великие дни в храме и, как и мать девочки, молился за нее. Входит утром в ординаторскую и спрашивает: "Ну что сказали в патологоанатомии?" - "Идите в палату и посмотрите". Мой знакомый врач не поймет в чем дело. Зашел он в палату и, не веря своим глазам, остановился в удивлении в дверях: видит, что девочка сидит в кроватке и играет в куклы. Потом в больнице долгое время смеялись: в отделении реанимации лечат святой водой! Смеяться-то смеялись, но никто, пожалуй, не задумался над тем, что же произошло? Почему ребенок, который должен был умереть, неожиданно выздоровел, хотя все химические, биохимические и электрофизиологические показатели свидетельствовали о том, что он должен умереть?
Иеромонах АНАТОЛИЙ (Берестов),

хм, все гораздо интересней ) Ведь батюшка наверняка понимает что дети умирают прежде всего из за грехов своих родителей А родителям до этого дела нет, зато слицемерить они все горазды

Детский хоспис.... Дай Господи им сил, терпения, смирения и веры!!!!

Хо́спис — медицинское учреждение, в котором безнадёжно больные пациенты получают достойный уход. Пациенты хосписов окружены обычными «домашними» вещами, к ним открыт свободный доступ родственникам и друзьям. Медицинский персонал оказывает паллиативную медицинскую помощь: больные могут получать кислород, обезболивающие, зондовое питание и т. п. Минимум врачей и максимум среднего и младшего медицинского персонала. Основная цель пребывания в хосписе — прожить последние дни жизни и облегчить страдания.

О невинных страданиях.

профессор МДА Алексей Ильич Осипов.

Как понять невинные страдания: страдания праведников, страдания детей и всех тех, кого никак нельзя обвинить в том, что они грешили. Причина того, что у меня цирроз печени оказалась простая – много спирта выпил за свою жизнь. Пью, пью, пью и, наконец, цирроз печени. И говорю: Ах, это Бог меня наказал. Разве Бог меня наказал? Нет, конечно! И это мы видим. Вот здесь у нас зрение воспринимает причину болезни, а когда человек лжет, лукавит, лицемерит, обманывает, ворует, уж не говорю о том, что убивает. Я говорю о тех вещах, которые незримы для других. Осуждение, притворство, лукавство – никто этого не видит, все происходит во мне, с внешней стороны я порядочный человек, все безукоризненно. А внутри что? Ладно, другие не видят, страшно, что я сам не вижу. И, когда, затем со мной происходит что-то, что мы называем скорбями, страданиями, я в изумлении возвожу свои очи к небу: Господи, за что же ты меня наказал?! Меня, такого чистого и прекрасного.

Эта чистота и красота великолепно была показана Федором Михайловичем Достоевским, по-моему, в «Униженных и оскорбленных», устами князя, который произнес такие великолепные слова, изображающие суть, которая находится в нас: «О если бы только открылось то, что в человеке, то, что в нем, не то, даже, что он боится открыть другим, и даже не то, что он боится открыть своим самым близким друзьям, и даже не то, что он самому себе боится открыть, о если бы это все открылось, то мир наполнился бы таким зловонием, что и жить было бы невозможно».

Если бы мы внимательно отнеслись к своему духовному мирку, своим мыслям, чувствам, настроениям, переживаниям, отношением к другим людям, обидам, зависти, тщеславию, наверное, в этом случае, мне не пришло бы и в голову: за что же ты Господи меня наказываешь. Оказывается, есть закон, объективно существующий закон по которому, как и в мире физическом, нарушение этого закона влечет за собою соответствующие бедствия для меня. Причем если в мире физическом, материальном, грубом, причины и следствия очевидны: человек пьет и у него то-то, человек колется наркотиками у него то-то, человек прыгнул с большой высоты – переломал себе руки ноги, это очевидно, то когда мы касаемся мира духовного, здесь этой прямой зависимости нет. Причина – мы вступаем в мир духовный, т.е. мир свободы. Если бы за дурную мысль, которая пришла мне в голову, я бы получил по макушке, да еще так, что взвыл бы, так вот, в следующий раз я бы в страхе бы думал, как бы мне не пришла на ум эта мысль. Я был бы рабом, а не человеком. Человек – образ Божий, и одной из сторон этого образа Божия является моя свобода в отношении к добру и к злу, как внешнему, так и внутреннему.

Итак, свобода эта есть у меня, но я должен знать, что не Бога я оскорбляю своей дурной мыслью, а закон, реальный, объективный, закон моего бытия я нарушаю. А нарушение закона природы, любого закона влечет за собой печальные последствия. Вот, что происходит, вот откуда рождаются все скорби нашего мира. Надо же понять – откуда. Иногда эти скорби бывают очень странные, у человека все, кажется, в порядке, а себе покоя не находит, ему скучно, ему грустно, он не находит себе места, уныние. Откуда все происходит? Все от того же. Когда много колючек вцепится в кожу, то всюду у него чешется, всюду ему не по себе. Итак, причиной всех скорбей людей – нарушение объективно существующего духовного закона нашего бытия, если хотите, этим духовным законом, в конечном счете, является сам Бог. Не Бога мы оскорбляем, мы не можем его оскорбить своими грехами, иначе это было бы самое оскорбленное существо, потому, что все мы грешим. Не Бога мы оскорбляем, а себя раним всем тем, что называется грехом. Это очень важно друзья мои. Кстати, обращаю Ваше внимание, посмотрите, как поучительная сторона неразрывно связана со стороной этической, духовной, жизненно-практической. Просто неразрывно. Кажется, догматическое учение о существовании духовно закона и посмотрите как неразрывно, реально связано с нашей человеческой жизнью.

Итак, вопрос о невинных страданиях.

Ну, хорошо, мы то ладно страдаем, понятно почему, поделом. А младенцы? А праведники? Этот вопрос стоит перед многими и естественно смущает многих и подчас вызывает протесты. И главная причина протеста и вопроса знаете в чем? За что страдает он? Обращаю Ваше внимание на постановку вопроса. Мы привыкли оценивать все с точки зрения причинно следственных отношений юридического порядка. Т.е. с точки зрения справедливости если хотите. Справедливо или не справедливо. Его отправили в тюрьму – за что? Он же не виновен. Мы возмущаемся. Этого разбойника оставили на свободе, «бросили щуку в реку» – почему? Он же негодяй. Все у нас с точки зрения права, справедливости. Т.е., хотим мы того или не хотим, но мы постоянно занижаем уровень, знаете чего? – самого бытия. Мы считаем, что все наше бытие построено на принципе справедливости. И не удивляйтесь этому. Все до христианское сознание и, увы, постхристианский мир, к сожалению, строит свои оценки на почве именно этой правовой, юридической почве. На самом деле не этот закон является первичным, не этот закон является основным. Кстати, в иудаизме, ветхозаветной религии, мусульманской религии, я уж не говорю о языческих религиях, основной принцип отношений между богом и человеком – это принцип какой? – справедливости. Это высший принцип. И вот, с точки зрения этого принципа и вопрос ставится о страданиях праведников. Самая главная ошибка коренится здесь, в самой постановке вопроса. Какой основной принцип бытия? Основной принцип, закон бытия открыло христианство. Неведомую совершенно вещь. Никто никогда и не знал этого. Основной закон бытия – любовь, а не правда. Исаак Сирин пишет: «Там где возмездие, там нет любви, а где любовь – там нет возмездия». Великолепно сказано. Справедливость и любовь вещи, если хотите, даже не совместимые. Там, где правда – там нет любви. Вы не подумайте, что любовь нарушает правду или правда нарушает любовь. Нет, нет. В другом совсем смысле.
Мне часто приходится приводить такой пример? Когда мать бросается в огненный дом, горящий дом, погибает, спасая ребенка. Справедливо она поступила, что погибла или несправедливо? Все пожмут плечами и скажут: «Простите, что за постановка вопроса, причем тут справедливо или несправедливо она погибла, о какой справедливости идет речь? Вы что! С ума сошли, что ли. По любви она погибла.» Она, не думая, пожертвовала собой, спасая ребенка. При чем тут правда? Христос, праведник, за неправедных пострадал. Целый ряд святых отцов и все они повторяют одну и туже мысль: Если бы только Бог поступал с нами по правде, мы бы давным-давно уже превратились бы в прах и пепел или пребывали бы в геенских мучениях. Если бы только поступал Он по правде….

Не этот закон царствует в нашем мире. Вот с этой точки зрения уже мы можем понять и страдания праведников и страдания невинные, страдания детей. Как же это можно понять?
Христианство открыло еще одну мысль, о которой человечество грезило. Христианство поразительную вещь высказало: Оказывается, все мы, любим мы друг друга или не любим, нравимся или не нравимся, а мы все собою представляем один живой организм. И, как бы мой глаз, не ненавидел мою руку, потому, что она очень чешет иногда слишком сильно этот глаз, оказывается и то, и другое нужно в организме. И организму нельзя быть без того или другого, более того, тот же глаз, и та же рука заботятся друг о друге, незримо. Великая истина: Церковь есть тело Христово. Сосредоточием Вселенского человеческого организма является организм Церкви. Как закваска, как самая суть, как самое святое, что есть в человеке, как самое чистое. Под Церковью, я, в данном случае имею в виду не просто христиан, которые просто крестились. Здесь, я понимаю единство в Духе Святом, всех тех верующих, которые стремятся жить по Евангелию. Это не просто собрание верующих, нет-нет, единство тех верующих, живущих в духе святом, которые искренне стремятся жить по Евангелию, тогда действительно их единство, осуществляется в Духе Святом. Причастность каждого верующего Духу Святому, обусловлена степенью его ревности. Ну, я не буду распространяться, это вопрос отдельный, скажу только, что каждый христианин, лишь постольку пребывает в теле церковном, в этом сосредоточии человечества, поскольку он причастен к Духу Святому. Эта причастность может быть минимальна, ничтожна, вот «вошка», и не понятно, осталось от нее что-либо или нет, а может быть бесконечно великого размаха, и тогда мы говорим Антоний Великий, Арсений Великий. Причастность может быть разной. Так вот мы, Христиане, в разной степени, но причастны, этому Духу Святому, причастны в той степени, которая соответствует нашей ревности. Мы, не только христиане, представляем собой одно целое, единый вселенский организм. Все мы там являемся клеточками. И тут заметьте, у одних органов одна совокупность клеточек, у других – другая, а некоторые клеточки находятся в непосредственной близости друг с другом, и они особенно воздействуют друг на друга, особенно ощущают это действие друг на друге. Особенно способны помогать друг другу.

Вы же знаете эту фразу: семья – есть малая церковь. Здесь особенно близки люди друг другу. Здесь особенно способны они сопереживать друг другу. Хотят они, или не хотят – они соединены. Даже чисто природным образом, они соединены, никуда не денешься. Так вот, чисто наследственно все передается от родителей детям, как много передается! Нити колоссальные связывают их между собою. Надеюсь теперь Вам понятно, куда я клоню? Мы сопереживаем друг другу. Бывает сознательно, а можем и не сознательно. В силу вот этих связей, которые соединяют нас. Когда это происходи осознанно, то это уже дар духовный, когда мы сострадаем человеку, сочувствуем ему, сопереживаем ему. Если хотите, то, что-либо делаем, чтобы умалить страдания другого человека. Это осознанные переживания. Но, мы, оказывается, можем и не осознанно, в силу этой связи, можем сострадать друг другу. Причем, тут есть еще очень важный один принцип. Принцип какого рода? Возьмите поход. Идет группа. Все несут рюкзачки на себе. Ходили когда-нибудь в поход? C рюкзачком, да еще по компасу. Пройдешь сто метров – ах, уже не туда пошли. Давай опять. Вот так. Вдруг, подвернулась у одного нога. Ну что делать? Распечатывай свой рюкзак, давай раскладывать вещи. Ты посильней – тебе по больше положим. Ты послабей – ну ладно, тебе по меньше, кружку понесешь. И так далее. Мы берем все на себя ту ношу, которую он должен нести, а он идет там с палочкой, хромает. А мы над ним еще все смеемся ?. Вот так.
Ребенок – это самое здоровое в духовном плане существо. Еще чистое, еще не запятнанное, еще не искаженное духовными актами, которые мы называем грех. Вы обращали когда-нибудь внимание, кто погибает за людей – герои, лучшие люди, кто говорит правду в глаза, царю, там, или кому-нибудь еще – святые люди. Опять, самые чистые. Всегда страдают, всегда рискуют собой, всегда жертвуют собой лучшие люди. Лучшие – т.е. в духовном плане самые здоровые. Потому дети страдают, потому эти самые невинные страдания происходят, потому, что у них еще самая чистая, детская, святая душа, которая способна понести на себе или взять на себя те страдания, которые естественно следуют за грехами их родителей, их близких, их родных. Они способны. Почему? Потому, что они лучшие. Скажите: «Ну, верно. Но они же этого не осознают!» Вот тут мы с Вами вступаем в сферу мировоззренческую. С той точки зрения, что человек живет на земле и всего один раз – это утверждение верно. С точки зрения христианской, мы прямо скажем – нет, ошибаетесь, надо на все смотреть с точки зрения вечной жизни. Тот же младенец, младенческая душа, которая вышла из тела, там она все осознает. И это осознание, что Бог дал ему возможность пострадать за любимых, это осознание даст бесконечное благо этой душе. Вы почитайте старые романы, как там иногда великолепно описывается вот эта настоящая любовь молодых людей, мужчины и женщины, как они готовы пожертвовать друг за друга, как идут на страдания за любимого. Помните «Аиду», замуровывают их даже там. Вот какая сила даже этой любви. Но это возможно было только в людях чистых, незапятнанных, не знающих этого отвратительного слова, которое мне и произносить-то не хочется. Которым сейчас поганят души наших детей – этот секс. Ужас, какой! Как грязью омывают всех. Не знали этого. Это были чистые души, и они были готовы действительно пострадать до смерти, идти на муки даже, только быть бы с любимым человеком. Какую благодарность Богу, какую радость Богу воздают эти дети, которые пострадали за родителей, близких и т.д. Ни одно страдание детское не проходит бесследно с точки зрения вечной жизни. На себя берут эти страдания. Вы понимаете? Ведь, что такое, когда мы сострадаем? Мы действительно берем на себя часть страдания. Обратите внимание, как много помогает больному, подчас, сострадание, когда он видит любовь окружающих. Это же факт! Т.е., слово невинные страдания – неверное слово, глупое слово. Это ошибочное слово. Дело не в невинности, а в любви! Бог дает этим невинным существам возможность осуществить эту любовь и, затем, всю вечность благодарить Бога за эту возможность. Кстати, не всем детям это дается, не всем, а только некоторым, не все, значит, способны перенести эти страдания с последующей вечной благодарностью Богу. Многие не способны. Не все, кстати, дети способны умереть детьми. Вы слышите? Тот факт, что мы с вами живем, уже свидетельствует о том, что, не пройдя этого пути земного, не пройдя пути познания себя, кто мы есть, мы не способны принять царство Божие. Не способны, возгордимся. Нам тут-то, сейчас, чуть-чуть дай, и нос прилип к потолку. А когда там дадутся потрясающие блага, слава, величие, сила, с ума сойдем. Превратимся в дьявола. Есть те, которые способны принять это, исходя из опыта других людей, и не возгордиться. Это блаженные дети. Вот, кто способен, мы с Вами не способны. Нам, увы, надо поваляться кое в чем, увидеть, что валяюсь в грязной луже и встать никак не могу. Господи, помоги! Познать себя, смириться, и тогда только может быть, Бог даст, будем способны принять без вреда для себя царство Божье. Итак, нет невинных страданий. Они только в плоскости земной, могут так оцениваться. С точки зрения вечности, есть страдания, только какого рода? – обусловленные любовью, жертвою, осознанной или не осознанной.
И последнее, что я по этому вопросу хочу сказать, с точки зрения христианской, с точки зрения принятия того, что основным законом бытия является любовь, что Бог есть любовь – все понятно. Даже если моих бы этих объяснений не было, просто веря в то, что Бог есть любовь, следовательно, даже те страдания, которые совершаются здесь, все они, какой характер носят? Характер необходимости, характер пользы, проистекают из любви. А если нет Бога? А если человек живет один раз? Что же тогда, означают все эти скорби и страдания? Какой смысл в них, скажите? Откуда они проистекают? От злобы людей? От стечения обстоятельств? От дикого цунами? От случайностей? Какая бессмыслица! Без Бога бессмыслица наступает. И дикость и ужас. Как только – Бог есть любовь – все становиться на место, все становиться понятно. Мы понимаем, что наша жизнь здесь – это миг, а наша жизнь – это вечность и с точки зрения вечности, мы должны оценивать все происходящее в нашей жизни.
- Мы говорим о том, что страдания детей являются любовью и жертвой. А как быть с теми детьми, младенцами, которые не воспринимают, является ли их страдание любовью или жертвой? Это может, конечно, осознание более старшего возраста. А как быть с младенцами.
- Ну, я об этом же и сказал, что сейчас дети могут не осознавать и не воспринимать происходящего. Впрочем, не только могут, а это сплошь и рядом. Сплошь и рядом могут не понимать, просто страдают и все. Я же еще раз говорю, что с материалистической точки зрения, это просто бессмысленные страдания, страдания случайностей, жестокостей природы, наследственностей или от жестокости людей С христианской точки зрения, мы говорим, что в последующем, этот ребенок, в области вечной жизни, в которую мы все отходим, открывается ребенку все, причины его страданий. Что ему, оказывается, дана была возможность сострадать, пострадать за. Вот оказывается в чем дело. Т.е. он не сейчас осознает, а осознает это позже. И потом, я должен Вам сказать такой простой факт, с которым все мы сталкивались. Очень многих родителей, страдания детей приводят к вере. И это не какое-то насилие, нет. Человек, просто, начинает задумываться об этом. Каков же смысл жизни. Вот родился человек, ребенок, а он уже больной, калека, урод. Уже начинает задумываться человек. Ведь мы никак не можем задуматься о смысле своей жизни. О чем угодно думаем, а зачем я живу? – никак невозможно. Вот эти скорби, болезни детей очень многих заставляют подумать. И многие люди обращаются к Богу. Так что, это вот еще один из очень многих важных моментов, связанных со страданиями детей. И я думаю, дети эти, также будут в высшей степени благодарны Богу. Там, здесь еще ничего не понимая.
- На основании каких отцов Церкви высказана данная точка зрения?
-Вы знаете, есть у Ефрема Сирина очень хорошее высказывание о детях, которых он называет не только ангелами Божьими, но и даже проводит такую мысль, что дети эти подчас оказываются выше подвижников, которых мы знаем. Вот так.
- Приносят ли страдания детей пользу тем, за кого они страдают, кроме своей собственной. Я имею в виду пользу своим родственникам. Здесь попахивает неким юридизмом. Получается, что люди сами за себя не могли пострадать, и за них страдают дети, которые приносят некое удовлетворение Богу, за своих родных.
-Я думаю, что на Ваш вопрос можно ответить так: когда требуется дать кровь пострадавшему, мы даем эту кровь свою. Много ли здесь юридизма? Когда вдруг отдает родитель одну почку своему ребенку…. Есть ли здесь какой юридизм? Нет. Это жертва любви и только жертва. Ни о каком юридизме здесь просто даже и речи нет. Да мы приносим пользу человеку. Любовь она всегда живет только одним – принести пользу человеку. Причем какую? Я привел образы из чисто земной жизни, а на самом деле надо понять, что Бог делает все не с точки зрения наших земных благ, а Он это все попускает с точки зрения духовной пользы. Мы еще будем говорить с Вами о промысле Божьем более подробно, но сейчас я хочу сказать, что польза то, какая? – духовная! Один из видов этой духовной пользы, который особо очевиден для всех – подчас родители обращаются к вере, обращаются к церкви, начинают жить по-христиански. Вот уже один из таких очевидных признаков, знаков, если хотите, вот так.
- Можно ли судить о невинной смерти детей по такому критерию, что Бог избавляет этих детей от последующих их злых проступков, избавляет их от вечного наказания?
- Нет, ни в коем случае нельзя так судить. Хотя эта точка зрения встречается многократно в разных сочинениях, что Бог в предвидении того, что из этого человека может вырасти злодей какой-нибудь, забирает его в детстве. В таком случае, почему он Иуду не забрал, скажите? Почему Каина не забрал? Почему Пилата, Анну, Каиафа? Несправедлив Бог. Забрал бы их сразу младенцами, правда, какая красота?! Иуды бы не было! Ничего подобного. Это неверная точка зрения, глубоко неверная. Тот младенец, который совсем не способен воспользоваться опытом других людей, для того, чтобы вечно потом жить в Боге и не возгордиться – нельзя дать ему дать умереть младенцем. Он возгордиться там, и последнее будет горше первого. Умирают только те, которые способны на основании опыта других людей, приняв этот опыт, затем жить в вечной жизни. Только эти люди. У каждого свои есть данные. Одни способны к этому, другие не способны к этому. Так что есть все уже задатки, видимо духовного порядка, личностные моменты. Далеко не каждый может умереть ребенком и таким образом избавиться от таких поступков. Это неверная точка зрения. Она сразу загоняет человека тупик.
- Говорят, что у праведных родителей рождаются больные дети. Можно предположить, что больной ребенок берет на себя грехи соседей?
- Я не сказал, что грехи, слышите? Не смешивайте, не грехи. Страдания, которые проистекают из грехов, это разные вещи. В отношении праведных родителей и больных детей…. Во-первых, насчет праведных родителей. Что такое праведные родители? Иоанн Крондштатский праведный, правда?
- Человек, считающий себя праведным.
- Нет, это уже не только считающий себя праведным, видящий себя таковым. Я тоже говорю: «Я грешный», ну-ка попробуйте Вы мне сказать, что я грешный! Не считающий себя праведным, а видящий себя, это нечто большее. Нет, это не достаточный критерий. Поэтому, что такое праведный? Вот Иоанн Крондштатский был праведным. Ведь вы помните его дневники, как он часто каялся и говорил, что он согрешил тем-то, тем-то, и каялся перед Богом и говорил, что получил прощение перед Богом и т.д. И пожалуйста…. Праведность – это бесконечный уровень совершенства, бесконечный. А каждый грех, мы сказали, что несет страдание. Каждый грех. Что такое страдание? Вот уколол я у себя клеточку, и весь организм содрогнулся. Или: «Что с тобой? – Зуб болит! – Ну и что, что зуб болит. А ты то, что корчишься? Зуб болеет, а не ты же болеешь». Оказывается вот как все взаимосвязано. Видите! Недаром апостол Павел пишет: «Болит ли один член, болит все тело, радуется ли один член – радуется все тело!» Видите, как мы взаимосвязаны. Все мы друг с другом. Как в организме отдельные клеточки связанны, так и все мы друг с другом. Особенно, то единство, которое существует между родителями и детьми, та близость с родными, близкими людьми. Близкими подчас по духу людьми. Между супругами, пожалуйста. В общем, эта близость может иметь разные категории, разные связи.
- Обычно вопрос звучит так: Почему страдают невинные и благоденствуют грешники?
- Ага, на счет невинных значит мы решили. Теперь на счет благоденствия грешников. Вопрос еще проще. Запомните одну такую простую вещь. Однажды, находясь в Америке, я был в гостях у одной миллионерши, которая, образно выражаясь, заведовала «мертвым домом». Что это значит «мертвым домом»? Это фирма, в которой занимались украшением погребения покойников, ритуальными услугами, и всем, что с этим связано. Но, эти ритуальные услуги могли быть очень и очень разными. Если вы дали тысячу долларов – Вас хоронят в простом гробике. Дали пять тысяч – вам дали гроб из какого-то дерева с дорогим материалом. Там где 10 тысяч дадите, покойника так разукрасят, что даже родные и близкие его во веки веков уже и узнать-то не могут. Столько на нем разных красок и т.д. Все зависит от того, сколько вы заплатите. Покойников украшают, а вот больных, но живых – лечат, даже режут. Быстро, немедленно, на операционный стол!!! И вот, Вы представляете, как ужасные люди, берут острейший нож и раз- разрезали живот, два – отрезали что-нибудь. Какой ужас, правда, какие страдания, но его, говорят спасли! Успели. Успели спасти, успели сделать операцию. А трупы, украшают. Христос сказал: «Пусть мертвые погребают своих мертвецов». Можно дойти до такого духовного состояния, когда полная нечувствительность, когда никакие болезни и скорби не обратят человека к истине. Представьте себе, что мы потеряли чувствительность. Я беру кружку кипятку и начинаю пить. Все в ужасе на меня смотрят. А через некоторое время я погибаю. Оказывается, я все сжег там себе. И даже не почувствовал. Оказывается, какое великое благо, чувствовать все то, что вредит мне. Боль, страдание, скорби – это знак чего? Знак того, что я кипятку выпил! Сел на что-то раскаленное. Любая скорбь и страдание о чем говорят? Загляни быстрее в себя, быстрее загляни в себя. Посмотри, что ты сделал такое. Говорят – ой живот заболел! А что ты съел? Говори давай быстрее, что ты съел! Правда же. Вот, оказывается, о чем свидетельствуют страдания и скорби. И, для разумного человека они означают – быстрее смотри – что ты проглотил, голубчик!
Так вот почему благоденствуют некоторые. Трупы и украшают. Чем больше денег, тем больше украшение. Мертвые погребают своих мертвецов.

Поэтому, не удивляйтесь, кстати, когда говорят, что Европа и Америка благоденствуют! А в России и одно и другое и третье! Это один из ярких признаков – мы больны, но зато еще живы. Там – боюсь, что уже труп! Об этом, кстати уже говорили в 19 веке очень многие, и святые и мыслители. Достоевский как писал! «Европа то Ваша, она же вся уже прогнила, это кладбище уже настоящее». И это в 19 веке уже писали, а сейчас! Вот сейчас, Европа и Америка двинулись на нас, и трупным запахом накрыло нас.

Очень тяжело читать,а пережить..
Ребенок – это самое здоровое в духовном плане существо. Еще чистое, еще не запятнанное, еще не искаженное духовными актами, которые мы называем грех. Вы обращали когда-нибудь внимание, кто погибает за людей – герои, лучшие люди, кто говорит правду в глаза, царю, там, или кому-нибудь еще – святые люди. Опять, самые чистые. Всегда страдают, всегда рискуют собой, всегда жертвуют собой лучшие люди. Лучшие – т.е. в духовном плане самые здоровые. Потому дети страдают, потому эти самые невинные страдания происходят, потому, что у них еще самая чистая, детская, святая душа, которая способна понести на себе или взять на себя те страдания, которые естественно следуют за грехами этого мира...........

С Марией мы познакомились в храме. Худенькая, маленького росточка с устало тревожными глазами, она робко, словно стесняясь, самого факта своего присутствия, ждала меня, стоя в уголке храма. Она подошла ко мне после службы и срывающимся от волнения голосом попросила причастить её восьмилетнего сыночка, Ванечку. Чувствовалось, то ей часто приходится просить, но она ещё не привыкла к этому состоянию, как к норме поведения.
Её ребёнку уже больше года как поставили страшный диагноз. Периодически они с сыном ложились в специализированный гематологический центр в Москве, а в те дни на время приехали домой. У Маши был ещё один ребёнок, девочка, четырёхлетняя Дашка. До Ваничкиной болезни это была обычная в меру счастливая семья, но когда пришла беда, мать полностью переключила внимание на мальчика. Она постоянно находилась рядом с ним. Дашка перешла на попечение бабушки, а муж остался практически один. Что уж там у них получилось, не знаю, но только вскоре он ушёл, хотя не переставал помогать деньгами. И вообще, я замечаю, что мужчинам труднее справится с такой бедой. Они стараются дистанцироваться от боли ребёнка, и бывает что удаляясь от неё, уходят совсем.
Когда я пришёл в их дом, Ванечка лежал на диване, ему не разрешали вставать, постоянные химеотерапии истончили кости, и была угроза перелома позвоночника. Маленькая лысенькая головка с большими глазами, так обычно уфологи рисуют инопланетян. Как и любому другому ребёнку, мальчику хотелось играть, и вокруг него были разбросаны игрушки. Рядом с ним на диване сидел шестилетний Костька, или «Коська», это он сам так мне представился. Коська тоже, оказывается болел и лежал в соседней палате с Ванечкой. Вот эти два друга вместе с мамами приехали к нам в посёлок немножко отдохнуть от больнички.
Я разглядывал мальчишек, если в Ванечке явно была видна болезнь, то Коська, казалось, дышал здоровьем, и ничего не выдавало в нём недуга. «А что, если мы пособоруем ваших малышей»,- предложил я мамочкам? Они согласились, хотя, вряд ли представляли себе, что это такое. Обычно маленьких детей не соборуют, особенно такого, как Коська. Если я и соборую детей, то только вместе с родителями, после их предварительной исповеди. Но здесь с нецерковными взрослыми всё было куда сложнее, и я решил помолиться об этих детях, меняя по ходу молитвенные прошения, вставляя там, где говорилось о грехах имена мамочек.
На удивление, Косьтик легко выдержал время молитвы, он сидел, как маленький старичок, практически не сдвигаясь с места, а вот Ванечке было тяжело. Я не знал, что дети принимают гормоны, и к определённому времени у них начинает разыгрываться волчий аппетит. Время аппетита пришло на шестом помазании, и не только аппетит пришёл, но ещё и Дашка пришла, крошечный смешной человечек с огромными карими глазами, а в руках она держала неправдоподобного размера бутерброд с ветчиной. Даже у меня слюньки потекли от запаха ветчины, что же тут говорить о моих молитвенниках, бедолаги в голос завыли от голода. Но, тем не менее, дали мне помазать себя в седьмой раз, и причастить, а уже потом дружно вгрызлись в мясо с картошкой.
Я надеялся, но честно говоря, не ожидал, что после соборования дела Ванечки так резко пойдут на поправку. Уже, где-то, через полгода, мы стали видеть мальчика в храме. Ему ещё было трудно ходить, он носил широкие спортивные штанишки, а под ними угадывались какие-то приспособления для фиксирования тела. Маша была на седьмом небе от счастья, её мальчик, ради которого она столько страдала, выздоравливал. Дело было сделано, и мы праздновали победу.
В храм ребёнка приводила бабушка, маме приходилось много работать, но, слава Богу, всё самое страшное уже было позади. Еще через несколько месяцев с мальчика сняли и те фиксирующие приспособления, и он мог уже самостоятельно приходить в церковь.
Мария рассказывала, что врачи предупредили её о том, что Ванечка не должен делать слишком резких движений, не должен бегать и играть со сверстниками. И самое главное, ему, как огня, нужно было опасаться ударов, и тем более, падений.
Но ребёнок, даже если он и болен, остаётся ребёнком. Ведь во всё время болезни он мечтал именно о том, как будет бегать с пацанами, играть в футбол, гонять на велике.
Велосипед и подвёл, Ваня упал и ударился копчиком.
И вот, всё сначала. Снова гематологический центр, снова тревожные Машины глаза, её звонки с просьбой о молитве. Ванечкино положение стабильно ухудшалось. Единственным выходом в сложившихся условиях была операция по пересадке костного мозга. Технологически вся эта процедура выглядит приблизительно так. Сперва готовится пересадочный материал. Это, как я понял, кровь, но кровь не простая, а совпадающая по множеству показателей с кровью мальчика. Для начала убивается собственный костный мозг, с целью предотвратить отторжение новых клеток. Сама операция делается у нас безплатно, а вот донорский материал, который ищут по всему миру, стоит очень дорого. На него и потребовали от Маши выложить 20 тысяч евро.
Если бы ей было что продать, она бы непременно продала, но продавать уже было нечего. Состоятельные родственники ещё раньше отвернулись от неё, и Маша осталась одна со своей бедой. И вот в этих условиях я увидел в ней уже совсем другого человека. Понимая, что помочь ей смогут только простые люди, она и пошла по людям. Совершенно незнакомые ей женщины ходили по квартирам, дети собирали деньги по классам, проводились сборы и среди верующих.
Мария выпросила у районного главы подтверждение, что она действительно нуждается в помощи, и стала ходить оббивать пороги хозяев и директоров предприятий, фирм и фирмочек.
Кто-то помогал, кто-то прогонял, кто-то откровенно издевался. «Я научилась унижаться, батюшка, научилась становиться на колени, целовать руки, всему научилась, наверно можно было бы книжку про мои «хождения по мукам» написать. А главное, научилась молиться. Даже скорее не молиться, а кричать Богу». Молилась и вся наша община, на каждой литургии, на каждом молебне. Около 80-ти человек ежедневно просили о мальчике на чтении Псалтири.
Удивительно, но помогали Маше даже из-за границы. Она сама рассказывала, что однажды ночью её разбудил звонок из Италии. Как уж там узнали о Ванечкиной беде, не знаю, но деньги приходили и оттуда.
Наконец, неимоверным напряжением сил, ей удалось собрать нужную сумму денег. Тогда стали искать донора, но никак не получалось его найти. И снова молитва, безсонные ночи. Встречая Марию, я всякий раз видел, что она всё больше и больше теряет с лица, заострились скулы и локти. Внешне она казалась спокойной, только глаза не переставали гореть лихорадочным огоньком, выдавая её постоянное внутреннее напряжение. Наверно вот такие глаза бывают у солдат, которые неделями выходят из окружения. Теряют товарищей, и без припасов, еды, медикаментов, только на одной отчаянной надежде идут навстречу цели.
Наконец в Израиле нашлась кровь, отличающаяся от крови мальчика только несколькими процентами показателей.
Назначили время операции, и я пришёл домой к Маше причастить Ванечку. Может от усталости, может от того, что мальчик уже стал терять надежду на выздоровление, не знаю. Только, мне показалось, что он скорее подыгрывал мне, когда я говорил ему, что теперь-то он обязательно выздоровеет. Он часто кивал мне головкой, а сам прятал глаза, отводя их в сторону от моего взгляда.
Когда я уходил от них, и Маша провожала меня, то и в её глазах читалась усталость, но в отличие от Ванечки, в них были ещё и надежа, и одновременно страх. «Он будет жить? У нас получится, батюшка, как ты думаешь? Я сделала всё, что могла, выполнила все условия, больше я ничего не могу». Она смотрела на меня снизу вверх, и я никогда не забуду этих глаз. Как мне хотелось утешить её, обнять, прижать к себе её головку, но нельзя, нельзя нам отдаваться чувствам, нельзя переходить границ. Я только легонько сжал в своей руке её руку, а она и другой рукой ухватилась за неё, и я почувствовал тепло её маленькой ладошки. Свободной рукой я погладил её по лицу и сказал: «Держись, девочка, держись, мать, теперь всё в Его руках, нам остаётся только надежда».
Наверно через неделю как Маша с сыном уехали в Москву, я включил телевизор и увидел в новостной программе сюжет о посещении тогдашним Президентом Путиным гематологического центра. Президент разговаривал с детьми, которые лечились там, и я к своему удивлению, и огромной радости, увидел рядом с Президентом Ванечку! Вот она, сила молитвы, мы вымолили то, что сам глава государства сказал, что берёт под контроль лечение вот этих самых ребятишек. Как я ликовал, ведь это же знак, ну теперь-то всё будет в порядке, обязательно будет. Мальчик встанет, а Машины глазки снова расцветут радостью.
Но Ванечка умер. Сначала ничего не предвещало беды, операция прошла успешно, стал формироваться новый костный мозг, но вмешалась инфекция, какая-то самая маленькая, привычная. Как уж она проникла за стекло к мальчику, полностью лишённому иммунитета? Не знаю. Но изможденный болезнью детский организм ничего не смог поделать и угас.
Мне было страшно встречаться с Машиными глазами, но она сама первой подошла ко мне договариваться об отпевании. Её действия, движения вновь были привычно мобилизованы. Но в глазах ничего не было от прежнего лихорадочного блеска, только покой. Она приняла всё так, как есть, она ни разу не упрекнула меня в том, что, мол, где же твой Бог, батюшка, ведь я так на Него надеялась? В те дни мы несколько раз пересекались с ней, и до и после отпевания. Всякий раз, подходя ко мне, она, как бы невзначай, брала мою руку и сжимала её в своих руках. Постояв так немного, поворачивалась и снова уходила в дела.
Помню, как привели ко мне тогда нескольких малышей, Дашку и таких же, кто знал Ванечку, но никак не мог понять, что же с ним произошло. И я рассказывал им об ангелах, что парят высоко-высоко в небе, но когда появляется необходимость, они спускаются на нашу землю и помогают вот таким вот маленьким деткам, как они. Вот среди этих ангелов теперь и Ванечка.
Через несколько месяцев после смерти сына, я спросил Марию: «Скажи, а ты не жалеешь о тех усилиях, что пришлось приложить, чтобы собрать те 20 тысяч евро? Вернись бы то время, повторила бы ты всё это, или уже бы не стала»?
«Повторила бы, батюшка. И жалеть я ни о чём не жалею, ведь я понимала, что скорее всего Ваня уже не выздоровеет, но я должна была что-то делать, в этом была моя надежда. Я не могла сидеть сложа руки и смотреть как умирает мой сын. Прошла через весь этот ад и стала другой. Какой? Не могу объяснить, но мне словно открылись какие-то глубины того, что я не знала и о чём раньше даже не догадывалась, и весь мир, в котором я жила мне стал видеться по-другому. Я стала понимать, зачем живу, и зачем болеет мой сын. И ещё, вспоминая, как много людей откликнулось на мою беду, я научилась быть благодарной и любить».
Прошло уже несколько лет после смерти Вани. Маша вышла замуж и уехала с дочкой в Москву. Её муж обеспеченный независимый человек, любит жену и боготворит Дашку.
Видимся мы теперь крайне редко. Иногда, наверно раз в год, чаще всего в воскресный день уже после службы, к нам в храм заходит стильно и со вкусом одетая, молодая красивая женщина. Помолившись и поставив свечи, она подходит ко мне. Улыбается, и ничего не говоря, смотрит на меня. Я точно так же улыбаюсь ей в ответ, и между нами словно происходит немой диалог: «Как поживаешь, дружочек»? «Всё хорошо, батюшка». Но в глазах, сегодня уже таких уверенных и спокойных, где-то там, в глубине нескольких лет я замечаю постоянную и неутихающую боль. «Ты держись девочка», говорю я ей глазами, а она, не переставая улыбаться, вдруг обеими руками на несколько секунд сжимает мою руку сильно-сильно, а потом, не говоря ни слова, поворачивается и быстро, почти бегом, уходит их храма.
Уходит, чтобы через год опять вернуться.

ЖЖ священника Александр Дьяченко

Ольга Круглова16 июня 2009 г. Источник: «Благовест», Самара




Вчера у Светы… умер ребенок, – слова звучали в трубке, как сильные и резкие удары барабана. Хотелось отделаться от этих звуков, нажать кнопочку и не слышать страшную новость. Но разве события в жизни можно изменить простым нажатием кнопки на телефоне… Я продолжала слушать и приходить в ужас от известий. Мой знакомый доктор, благодарность к которому за умелое и участливое принятие родов жила в моей душе, доктор, проработавший в акушерстве не одно десятилетие, вдруг повел себя безответственно… Доктор, которого я всем хвалила за мастерство и поэтому советовала рожать только у него, допустил страшную халатность. Он вышел в самый ответственный момент родов в коридор, чтобы… ответить на звонок своего мобильного телефона. Акушерка была новенькая и не смогла все сделать правильно…

Малыш прожил всего три дня. Единственное, чем смогла в эти дни помочь несчастная мать своему ребенку, это позвать в реанимационную палату священника для крещения.

Знакомые искали виноватых, помимо медперсонала в смерти ребенка винили и меня. Они были правы и не правы… Правы были в том, что я своей болтовней направила Светлану рожать именно в ту больницу и к тому доктору, но за развитие событий я не могу взять на себя ответственность… Хотя после этого случая я научилась молчать и теперь очень боюсь кому-нибудь что-либо советовать. Особенно в важных делах.

– Как Бог даст, так и будет, – отвечаю, а на меня смотрят с подозрением и считают, что на самом деле я так не думаю… Но я искренно думаю именно так. Мы можем искать лучшую больницу, лучшего врача, заплатить большие деньги… – но будет все равно не по-нашему…

Родные и знакомые советовали Светлане подать на доктора в суд, их силами даже была создана медицинская комиссия, которая составила документ, подтверждающий вину врача в гибели ребенка. Любая мать хоть раз в жизни неслась с кулаками на обидчика своего дитяти, а здесь не просто обидели, здесь хуже… И все бы поддержали, что она подала в суд и расправилась с обидчиком своего ребенка, но бедная Светлана не жаждала мести… Она не стала выдирать «око за око». Света даже попыталась поступить как Православный человек… попыталась простить. Но не смогла…

Со второй беременностью Светлана встала на учет в дорогую платную клинику. Ей хотелось какой-то защиты для себя и малыша, и эта защита виделась ей во врачах, которым хорошо заплатила. Врачи же нашли, что ребенок Светы слишком большой, и настаивали на кесаревом сечении. Бедного малыша столько раз просвечивали на УЗИ, измеряли и сверяли его параметры по цифрам, которые кто-то установил нормами, что замученная Светлана согласилась с доводами врачей. Она поверила, что не сможет родить такого «великана» сама… Православные родственники и знакомые молились Господу, чтобы Он открыл Свою Волю, и, если есть возможность, чтобы Светлана родила сама…

На праздник Иоанна Богослова Светлане уже было тяжело ходить со своим увесистым животиком, но пропустить службу ей не хотелось. В этот светлый день она пришла помолиться в храм и не собиралась ни исповедоваться, ни причащаться. Как-то так вышло, что подошел священник и посоветовал Светлане исповедаться. А после службы сам вдруг остановил ее и сказал:

– Благословляю на роды…

– Так, батюшка, мне врачи не разрешают самой рожать, хотят кесарить… Говорят, плод очень большой.

– Рожай, радость моя, рожай…

В тот же вечер, около десяти часов, отошли воды, и под праздник Николая Чудотворца Светлана родила мальчика. И был он совсем не великан, а средних размеров малютка, всего-то на три с половиной килограмма. Рожала она без всяких знакомых и платных врачей, в скромной родовой палате простой больницы.

– Доброе утро, мамочка, как себя чувствуете? – войдя в палату, спросил дежурный доктор, проводивший обход через день после родов.

Как радостно слышать к себе такое обращение. Зваться мамочкой было Светланой выстрадано, вымолено и выплакано… И вот она – мамочка. Света заулыбалась и уже что-то начала весело отвечать, взглянула на доктора, и слова повисли в воздухе… Он сильно осунулся, сморщился, как высушенный гриб, голова будто втянулась в плечи, его очень трудно было узнать… но только не ей. Перед Светланой стоял доктор, по вине которого погиб ее первенец. И надо же так Богу было устроить, что именно он назвал ее мамочкой. Ей захотелось плакать от жалости к себе, к погибшему ребенку, и даже к этому доктору. В эти минуты смятения и счастья Света перестала держать зло в своем сердце и простила этого несчастного. Что думал при этом доктор, никто не знает. Достоверно известно, что в той модной клинике он больше не практикует, да и здесь роды больше не принимает, лишь проводит послеродовые осмотры. Они говорили только по делу, но всматривались друг в друга… и потом все-таки настало молчание. В том молчании было больше смысла, чем во всех словах мира, во всей пустой человеческой болтовне. В том молчании родилось прощение… – самое ценное и радостное, что могут подарить непослушные дети своему любящему Небесному Отцу.

Нет, никогда уже не забыть Светлане того страшного дня, когда у нее отняли дитя по чьей-то небрежности, халатности, по чьему-то недосмотру. Никогда. Но сердце ее уже не будет сжиматься от душащей боли и стучать в такт земной справедливости и жаждать возмездия… Слезы не будут молить об отмщении. Наступила вдруг тишина. Она наконец стала… мамочкой.

Ребенок спал на ее руках. Доктор тихо вышел из палаты, стараясь не скрипеть половицами.

Ангелина

Страшно видеть и наблюдать как угасает жизнь ребенка. Похожа на ангелочка: голубые глазки, светлые волосики, добрая душа, улыбается почти всегда, всему и рада каждому слову в ее адрес.... Все в душе переворачивается... и имя какое носит - Ангелина! Ей всего 4 года, а столько она наркозов пережила, столько боли узнала...
Врачи 18 больницы г.Москвы неоднократно предлагают отдать ее в социальные службы - т.е. отказаться от нее. Ставят страшные диагнозы, утверждают, что ребенок не будет жить долго, а когда не выходит все-таки переубедить мать - начинают обвинять в этом ее саму, сама себе проблему строит, откажись - и нет проблем... "Как нож в сердце" - слова моей сестры, после очередного разговора с консилиумом врачей. Пугают, что больше брать ребенка не будут в больницу, так как больных много, а прогресса в лечении у Ангелины все равно не будет. "Нечего занимать койку-место".... Страшно. А сестра твердит одно: моя дочь, никому не отдам, она у меня будет ходить. Я вам всем докажу.... А Ангелина все так же угасает....

Вроде каждый день хожу на работу, по милости Божией все у меня есть: любимый муж и умница дочка, на работе все хорошо, дома тоже, так и жила бы ровно и спокойно. А тут рядом со мной совсем другая жизнь у моей сестры. И эта ДРУГАЯ жизнь - изнанка нашего общества. Пока не сталкиваешься с этим и не понимаешь, что все мы ходим под Богом. Вроде все как само по себе, вроде так как и должно быть.....А тут сталкиваюсь я с другой реальностью.... И как не подумать - Боже за что мне столько счастья?.....

Исцели Господи, душу и тело младенца ангелины, чтобы она вместе с нами приносила благодарные молитвы Тебе и во славу Твою!
Божия Матерь, моли Сына Своего, Бога моего, об исцелении души и тела младенца ангелины!
Все Святые и Угодники Божии молите Бога об исцелении младенца ангелины!
Спаси Господи ее и матерь ее веранику! Дай Господи моей сестре веранике мудрость, терпение и сил телесных!
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков! Аминь.


Двойная гемиплегия (тетраплегия) - одна из наиболее тяжелых форм ДЦП, при которой двигательные расстройства выражены в равной степени в руках и ногах, либо руки поражены сильнее чем ноги. Больные с трудом овладевают навыком сидения. Стояние и ходьба невозможны. Любая попытка движения приводит к содружественным реакциям, проявляющимся в нарастании мышечного тонуса и фиксации ребенка в патологической позе. Для двойной гемиплегии характерно раннее формирование контрактур, деформаций туловища и конечностей. В 35-45% случаев двойной гемиплегии двигательные расстройства сопровождаются патологией черепных нервов: косоглазием, атрофией зрительных нервов, нарушениями слуха, псевдобульбарными расстройствами. У 50-75% больных отмечают микроцефалию, которая обычно носит вторичный характер. У 90% детей - снижение интеллекта. У 45-60% больных двойной гемиплегии сопутствуют судороги. Прогноз двигательных возможностей неблагоприятный - даже в тех редких случаях, когда больные овладевают навыками сидения, вставания и стояния, тяжелые отклонения в психическом развитии препятствуют их социальной адаптации и обучению. Тяжелый двигательный дефект рук и отсутствие мотивации исключают самообслуживание и простую трудовую деятельность.



http://www.transplantation....
http://www.adeli-suit.com/R...

Девочка находилась в полусознательном состоянии. От постоянной нехватки кислорода её сознание туманилось, она то теряла сознание, то тихо стонала. Она почти не разговаривала, на это требовалось слишком много энергии, а взять её было неоткуда. Неделю назад врачи отменили все поддерживающие капельницы. И теперь девочку мучила не только одышка, но и дикая жажда. Иногда сквозь сон она шептала: «Вода, вода». Вода мерещилась ей, и мечтала она не о том, чтобы выжить, а о том, чтобы утолить невыносимую жажду.

Этой ночью девочке было особенно плохо. Она тяжело дышала, а временами переставала дышать на 10-15 секунд. Мать не отрывала взгляда от едва двигавшейся грудной клетки. И тут начался настоящий кошмар: девочка тяжело вздохнула и... начала медленно синеть. Дыхание прекратилось. Мать с ужасом посмотрела на лицо дочери. Она подскочила со стула и стала делать искусственное дыхание «рот в рот». Она не звала никого на помощь, она знала, что это лишено всякого смысла, — заведующая отделением запретила все виды активного вмешательства... Наташа снова и снова вдыхала воздух в лёгкие своей дочери. Даже сейчас она верила, что борьба имеет смысл. И через десять минут девочка сделала несколько самостоятельных вдохов. Но через полчаса — снова остановка дыхания. И снова «рот в рот», до головокружения, до потемнения в глазах. И мысль только одна — не упасть, не потерять сознание, ведь дочке так нужен этот воздух, который сама вдохнуть она не может. Борьба продолжалась несколько часов. И когда после очередной остановки дыхания девочка открыла глаза, в них была такая боль: «Мама, оставь меня, не дыши... дай умереть... я так больше не могу», — слова девочки были еле слышны, а на её глаза наворачивались слёзы.

Женщина закрыла лицо руками и отошла. Она слышала, как девочка последний раз тяжело вздохнула и утихла. Наташа беззвучно рыдала, кусая губы до крови, не чувствуя боли. Она сидела, закрыв лицо руками, несколько минут, когда вдруг подскочила. На лице у неё была решимость... она бросилась к дочке. Девочка была уже вся синяя, пульса не было. Сердце остановилось. Это был конец. Но мать знала, что ещё есть возможность это изменить. И она кинулась ре?анимировать дочку. Без эмоций, как робот: пятнадцать нажатий на грудную клетку, два вдоха. И так бесконечное число раз. Она не смотрела на время, не думала о том, насколько повреждённым окажется мозг дочки после столь длительной остановки сердца. Она знала одно — она должна реанимировать девочку. И вот, делая очередной «вдох», она положила руку девочке на шею и почувствовала пульс. Сердце снова билось! Она продолжала искусственное дыхание с таким энтузиазмом, как будто выиграла борьбу со смертью. Как будто вот сейчас она вернула девочку к жизни, и болезнь уйдёт, и её дочка снова будет здоровой...

Когда девочка пришла в себя, она почувствовала во рту вкус крови. Она тогда не знала, что это не её кровь, это кровь матери, которая искусала себе губы, наблюдая, как умирает её ребёнок. Девочка знала одно — её вернула мать. Снова сюда, снова в этот мир бесконечного удушья и жажды. Она не верила в утопию матери о долгой и счастливой жизни. Она не верила, что эта отвоёванная у смерти ночь имеет хоть какое-то значение.

Но мать как будто знала, ради какого будущего боролась со смертью. Она как будто знала, что пройдёт семь лет и я скажу ей спасибо за то, что не отпустила мою душу тогда. За то, что благодаря её фанатичной вере я получила возможность прожить эти семь лет, несмотря на опухоль. Семь лет тяжёлой борьбы с болезнью, но всё же семь лет жизни.
(Эта исповедь размещена на просторах Интернета).