Откройте свой Мир!

Так как все уже написано, и люди многое знают, в настоящее время могут существовать лишь цитаты в цитатах. Поэтому для современного искусства достаточно носить характер обозначения, аннотации. В литературе достаточно лишь ключевых слов-метафор, сносок и отсылок-намеков. Это – как театр Шекспира «Глобус» с его обозначающими табличками: «лес», «замок» или анекдот про «анекдот № 452». То же – и в живописи, и в кино, и музыке.

Зайченко А.А. Психотерапия в ситуации постмодерна: психотерапевтическая ризома // Человек и социум в трансформирующемся мире: cборник научных статей по материалам международной научно-практической конференции (Саратов, 29-30 мая 2006 г.). – Вып.2. – Саратов: СГСЭУ, 2006. – С. 118-120.

Зайченко А.А. Психотерапия XXI века: эклектическая модель // Молодежь и наука: итоги и перспективы: Материалы межрегиональной конференции студентов и молодых ученых с международным участием. – Саратов, 22-24 ноября 2006 г. – Саратов: Изд-во СМУ, 2006. – С. 34.

Зайченко А.А. Эклектическая психотерапия: ответ на вызов эпохи постмодерна // Вызовы эпохи в аспекте психологической и психотерапевтической науки и практики: Материалы Второй Всероссийской научно-практической конференции. Казань, Казанский государственный университет, 28-29 ноября 2006 года. – Казань: ЗАО «Новое знание», 2006. – С.130-133.

Зайченко А.А. Эклектическая психотерапия // Областная научно-практическая конференция психиатров, наркологов и психотерапевтов / 1 марта 2007 г.: Сборник научных трудов. Вып. 5. – Саратов, 2007. – С. 27-35.

Зайченко А.А. Постмодерн и эклектическая психотерапия // Проблемы гуманитарных наук: История и современность: Альманах. Вып. 2. – Саратов: СГСЭУ, 2007. – С.116-125.

Модернизм берет своё начало в эпоху Просвещения и объединяет все феномены европейской культуры конца XIX – середины XX веков. Если для модернизма характерны вера в прогресс, разум (рациональность), абсолютное знание и свободу, достигаемые с помощью науки и техники, политики; структуру, наличие бинарных противоположностей, иерархию, то для постмодернизма характерны недоверие к обещаниям, сделанным во имя прогресса; интерес к тому, что находится между бинарными противоположностями; предпочтение изменчивости «норме». В ситуации постмодерна развалилась структура, иерархия: в работе Жиля Делеза и Феликса Гваттари (Deleuze G., Guattari F., 1976) «Ризома»[i] на место древесной модели мира выдвигается модель «ризоматическая» (ризома – грибница, являющаяся корнем самой себя). «Ризома» – понятие, фиксирующее неструктурный и нелинейный способ самоорганизации, – возникла в качестве альтернативы линейным структурам с осевой ориентацией, корневой и древовидной организации эпохи модерна. С появлением ризомы мир теряет свой стержень. Ризома – потенциальная бесконечность, абсолютная нелинейность. «Никакой моноязык, никакой метод уже не могут всерьез претендовать на полное овладение реальностью, на вытеснение других методов, им предшествовавших. Все языки и все коды..., все философские школы и художественные направления теперь становятся знаками культурного сверхъязыка, своего рода клавишами, на которых разыгрываются новые полифонические произведения человеческого духа»[ii]. Одним из «реальных дел» постмодернизма, по мнению Е.А. Ромек (2002)[iii], «стало внедрение в сознание просвещенной публики категорического императива толерантности»: постмодернизм «признает, что человеческое знание обусловлено множеством субъективных факторов; что объективные сущности, или вещи-в-себе, непостижимы и невыразимы; что все истины и убеждения подлежат постоянной переоценке. Критический поиск истины вынужден быть терпимым к двусмысленности и плюрализму, а его результатом с необходимостью станет относительное и опровержимое, а не абсолютное и надежное знание»[iv]. В настоящее время можно говорить о сформировавшейся «психологии постмодерна»[v].

Американский психотерапевт Адам Блатнер (Adam Blatner, 1997)[vi] считает, что в ситуации постмодерна монополия на «производство мировоззрения», как совокупности «культурных мифов», от философии перешла к психотерапии, которая играет все чаще роль «практической философии» (и это – несмотря на всю «брезгливость естествоиспытателя», которую декларировал Фрейд в ответ на попытки придания психоанализу статуса этико-педагогической доктрины). Поскольку консенсус относительно этих мифов отсутствует, а клиент должен получить «персональную мифологию» автор выдвигает следующие задачи психотерапии в эпоху постмодерна:

1) сделать творчество основополагающей ценностью;

2) помочь клиентам в создании «личной мифологии» (помочь в процессе личного религиозного паломничества построить историю их собственной жизни с элементами приключения и героического эпоса);

3) помочь клиентам выработать трансперсональную (выходящую за пределы личности) перспективу как основу мировоззрения и найти субъективно истинные трансперсональные мифологические образы;

4) помочь индивиду принять плюралистический образ своего Я (метафору многообразного Я, с помощью которой человек сможет осознанно разрешить себе выступать в одно время в родительской роли, в другое – в детской и т.д.);

5) помочь людям больше узнавать о других культурах;

6) предложить эклектический подход к лечению;

7) помочь клиентам развивать в себе способность к метапознанию, мышлению о мышлении;

8) выдвинуть формирование навыков на передний план психотерапии.

«Одна из характерных особенностей постмодернизма состоит в том, – пишет A. Blatner (1997), – что индивид оказывается под перекрестным огнем тысяч советов, предложений, рекомендаций и т.д., о том, как ему стать лучше, иметь больше, словом, так или иначе призывающих его к достижению превосходства. Это ведет к переизбытку выбора… Эти призывы апеллируют к множеству желаний и таким образом пробуждают различные, требующие удовлетворения части Я... Я предвижу, – заключает A. Blatner (1997), – что обучение навыкам самопознания и межличностного общения станут основными предметами в учебных программах XXI века».

По мнению Адама Блатнера (2000)[vii], «многочисленность аспектов и уровней сложности человеческого опыта подразумевает многообразие этиологических факторов, а это, в свою очередь, требует соответствующего разнообразия подходов к психотерапевтической работе», т.е. эклектизму, который «представляет собой единственную ориентацию, апеллирующую ко всем полезным подходам в психотерапевтической работе… Психотерапевту, – пишет Блатнер, – необходимо познакомиться с наиболее продуктивными идеями и методами ряда различных подходов и продолжать пополнять свои знания». При этом Блатнер считает вполне возможным «создание метатеоретической системы, которая может стать идейной основой эклектизма». В роли такой метатеории Блатнер видит ролевую динамику, «поскольку концепция роли применима на различных уровнях функционирования: биологическом, интрапсихическом, межличностном, семейном, групповом, а также на уровне культуры… Эклектизм является необходимой и достижимой целью, а ролевая динамика служит его идейной основой».

Мир и человек рассматриваются Жаком Деррида[viii] как текст. Бесконечные интертекстуальные связи ведут к полисемантичности текста, метафоричности любого мышления. В психотерапии постмодерна текст пациента, как и любой текст, может иметь бесконечное число толкований. И среди них не будет истинных и ложных. Из многозначности и поливариантности трактовок текста пациента следует естественный плюрализм интерпретаций. Любая попытка выделения одного значения текста (например, из-за предвзятости психотерапевта) является фиктивной. Отсюда – антитеза Лютеру («На этом стою и не могу иначе»): «На этом стою, хотя могу как угодно»[ix]. Психотерапевт не стремится «правильно понять смысл» текста пациента. В процессе психотерапии происходит «нарастание» смыслов друг на друга, образование сэндвича толкований. Более того, вывод Барта, сделанный им в работе «Смерть автора»[x], о том, что источник текста располагается не в письме, а в чтении, может быть применим к психотерапевтической ситуации. В этом случае многозначность сущностей текста пациента фокусируется в психотерапевте, как «читателе текста». И, в конечном счете, текст пациента интерпретирует сам себя.

Одна из задач, если не главная задача психотерапии состоит в интеграции личности человека (через мифологию психотерапевта) с доминирующей мифологией. Доминирующей модернистской мифологией Нового времени являлся экзистенциализм (опустим «диалектический материализм» социалистического лагеря). В 1940-е – 50-е годы появились и развивались гуманистическая клиент-центрированная психотерапия Роджерса, гештальт-терапия Перлза, логотерапия Франкла, психодрама Морено и другие психотерапевтические направления, ориентированные на экзистенциализм. Однако, ситуация постмодерна размыла и без того неоднозначный парадигмальный статус психотерапии, что привело к следующим последствиям:

1) бесконечному клонированию психотерапевтических «империй» или «сект», возглавляемых «гуру» и живущих по своим законам[xi];

2) отсутствию универсальных критериев верификации психотерапевтического знания;

3) разрыву между научной психотерапией с одной стороны и практической психотерапией – с другой с «комплексом неполноценности» последней («Почему, когда все понимаешь, ничего не происходит?»).

Поскольку не существует ни объективных критериев, ни экспертов психического здоровья и психического расстройства, доминирующей темой психотерапии постмодерна является деконструкция[xii]. Большинство людей считают само собой разумеющимися такие «истины» как, например, «если Вы не зарабатываете на хорошую жизнь, Вы не успешны». Терапевты, практикующие психотерапию постмодерна, тщательно исследуют эти установки с точки зрения клиента. Кроме того, они подвергают сомнению основные положения их собственной профессии (например, концепцию переноса и ее уместность в работе с клиентами). Они обращают внимание на необходимость отказа от власти, предоставляемой терапевту клиентом, что достигается в сотрудничестве с ним.

Выделяют три типа психотерапии постмодерна:

1) нарративная психотерапия;

2) психотерапия, ориентированная на решение (решение-фокусированная психотерапия, Solution-Focused Therapy), которая подчеркивает необходимость поиска решений проблем, а не их причин;

3) психотерапия «общих систем языка» («Collaborative Language Systems»), которая основана на диалоговом сотрудничестве терапевта с клиентом и которая «растворяет» («dis-solves») проблемы через беседу.

Лоис Шовер (Lois Shawver), частный психотерапевт из Калифорнии, ведущая сайт, посвященный «терапиям постмодерна» (Postmodern Therapies)[xiii], в интервью журналу "New Therapist"[xiv] утверждает: культура образования перестает быть «культурой книги»: общение в Интернете, а не библиотека; семинары, а не лекции. Преподаватели должны найти пути для диалога со студентами и поощрять этот диалог. Автор делает акцент на скептицизме постмодерна: постмодернистский психотерапевт-скептик, глядя на все школы психотерапии, от психоанализа до теории поведения и семейной терапии, говорит: «Они говорят, похоже, что выяснили все, но я не верю этому. Они слишком уверены. Я же знаю о слишком многих исключениях из их правил». Автор считает, что психотерапией постмодерна является разговорная терапия, терапия диалога: люди утомлены монологами, им нужен диалог. А он возможен лишь тогда, когда люди не чувствуют себя совершенно переданными определенным «пакетам идей» (теорий или притч). Терапевт при этом занимает недирективную позицию агностика.

Ричард Алан Миллер (Richard Alan Miller, 1993)[xv], относя себя к сторонникам «радикального плюрализма», в работе «Теория хаоса в постмодернистской психотерапии» пишет: «Наши представления о нас самих и мире вокруг нас проникнуты предубеждениями. Мы никогда не переживаем действительность непосредственно, а только посредством моделирования. Мозг фильтрует и создает действительность». Однако состояние сознания хаотично. Философию постмодернистской психотерапии автор называет «Хаософией» (Chaosophy), поскольку именно Хаос выступает универсальным растворителем Эго в психоделическом сознании. Появление технологий виртуального мира открывает новое измерение для психотерапии: в нее может быть введено электронное моделирование, позволяющее психотерапевту и клиенту занять имагинальное пространство. При этом «врач, как электронный шаман, или ведет клиента, или следует за ним»: полет шамана в ад, чтобы отыскать и восстановить «потерянную» душу, становится реальностью. Клиент возвращается в прежнюю действительность, просто закрыв глаза.

Постмодернизм допускает равноправность любых форм психотерапии. В психотерапии ситуации постмодерна равноценны тексты психодинамического направления, гештальт-терапии, экзистенциально-гуманистической, бихевиориально-когнитивной, трансперсональной и других версий психотерапии. Любая психотерапевтическая система является лишь системой координат, которая представляется удобной именно этому психотерапевту для решения определенных проблем у конкретного пациента (и которую можно в любой момент сменить на любую другую). Психотерапевту ситуации постмодерна остается лишь быть жонглером этими психотерапевтическими системами координат и уметь глубоко внедряться в любую интерпретацию любого текста. Психотерапевт ситуации постмодерна всегда находится в нескольких «плоскостях», у него нет «точки опоры» на какую-либо одну психотерапевтическую теорию и не может быть фиксированной «точки зрения». Проблема «психотерапия и постмодерн» находит отражение в исследованиях в области гештальт-терапии, арттерапии, психодинамической терапии, дзен-терапии, нарративной, системной семейной[xvi] и подростковой психотерапии.

Директор Кливлендского института гештальт-терапии Гордон Уилер в своей монографии «Гештальттерапия постмодерна: за пределами индивидуализма» (2005)[xvii], обосновывая межличностную природу человека и его опыта, связывает гештальт-терапию с социальным конструктивизмом и деконструктивизмом. Солвита Вектере, гештальт-терапевт из Риги, в лекции «Ренессанс, неоромантизм и проблема человека: проекции в пространство психотерапии», прочитанной на тематическом гештальт-интенсиве в рамках учебных проектов Московского Гештальт Института (19-25 июня 2005 г., Гатчина, СПб)[xviii], заявляет: «постмодернизм можно понимать как стиль психотерапии». Автор предлагает таблицу сравнения постмодерна как стиля искусства и стиля психотерапии (табл.).

Постмодерн как стиль искусства и стиль психотерапии (по С. Вектере)

Ихаб Хасан (Hasan I., 1986) выделяет из среды явлений постмодерна 12 принципов (для удобства запоминания, их может быть меньше или больше). Солвита Вектере предлагает краткое изложение этих принципов, приближенное к идеологии гештальт-подхода[xix].

1. Неопределенность. Вы так и не узнаете, что такое постмодернизм. Вам не выйти из этой неопределенной ситуации. Только ироническое отношение (см. позицию 7 подсказывает выход). Обратно в постмодернизм.

2. Фрагментарность. На экране компьютера ты видишь часть текста. Как на обрывке газеты. Текст завершен всегда. Части можно переставить местами. От перестановки мест слагаемых сумма меняется. Как и Гештальт-подход, постмодернизм дитя 20 века. В 19 веке не было компьютера и пишущей машинки. И не было теории «завершенных гештальтов». Поэтому человек и фрагмент редко встречались в феноменологических полях. А если встречались, то не признавались в знакомстве.

3. Деканонизация. Долой Перлза. Зачет на эту тему принимается только после просмотра фильма «Догма».

4. Отсутствие «Я-позиции». Отсутствие авторской формы я: «Я смотрю, но ни во что не включен».

5. Непредставительность (непрезентабельность).

6. Невоспроизводимость и невозможность изображения. Вспомните ситуацию, когда много мыслей и чувств, но нет слов. Нет возможности произведения текста. Собака с умными глазами. Как узнать, что у нее в голове. Главное всегда за кадром или за текстом.

7. Ирония.

8. Гибридизация, смешение стилей, кич.

9. Карнавализация. Шапка шута дает право на действие. Трикстер удачно придуман филологами 20 века. Маски всегда узнаваемы, чтобы выполнить функцию неузнавания истины. Игра в карнавал не должна перерастать карнавал игры. Ты знаешь, что за той маской, когда встречаешь ее. И никогда не увидишь того, что за маской.

10. Форма. В тексте есть форма, которая, как вирус, побуждает к исполнению данного текста именно в той же самой форме.

11. Конструктивизм. Постмодернизм не ищет структуру, поэтому не может ее деконструировать. Место и время будут путаться местами. Швы между пространством и временем должны быть видны. Можешь строить ситуацию в любом времени и в любом пространстве. Пространство данного текста – случайность.

12. Этот пункт читатель может придумать самостоятельно.

Майкл Т. Уолкер (Michael T. Walker) в статье[xx] о практическом приложении роджерианской психотерапии в психотерапии постмодерна, замечает, что Карл Роджерс и его последователи интерпретировали личностно-центрированную («personcentered») терапию в терминах своего времени в соответствии с существовавшими модернистскими концепциями психотерапии и индивидуальности. В настоящее вместе с тремя «роджерианскими условиями» (сочувствие, безоговорочное положительное отношение и подлинность) используются и другие методы, которые могут быть отнесены к «постмодернистским». По мнению А. Копытина (2002)[xxi], к ним относятся методы арт-терапии, К.В. Ильин (2000)[xxii] относит к ним метод «направленных фантазий» (кататимного переживания образов Ханскарла Лёйнера и технику направленного фантазирования Роберта Дезолье).

Интернет-портал доктора философии Эндрю Твардона (Andrew Twardon) посвящен «постмодернистской психодинамической психотерапии» (Postmodern Psychodynamic Psychotherapy) и «буддистской психотерапии» (Buddhist Therapy)[xxiii]. A. Twardon справедливо подчеркивает, что психология и психотерапия постмодерна не являются «теориями». С его точки зрения, они интегрируют психоанализ, психиатрию, когнитивную психологию, буддизм и семиотику в параметрах психодинамической терапии. Согласно A. Twardon, психология и психотерапия постмодерна являются синтезом искусства (красоты, эстетики), религии (духовности, этики) и науки (философии знания). Буддизм и психотерапию постмодерна объединяют идеи релятивизма, фундаментальности страдания (duhkha), являющегося следствием желания, (включая желание существования и желания небытия), поиска индивидуального пути «освобождения» и реализации пустоты. В связи с этим существует тенденция рассматривать в качестве психотерапии эпохи постмодерна буддистскую практику[xxiv]. A. Twardon пишет, что существует четыре способа справиться с психическим расстройством:

1) прямое вмешательство в нейрохимическое функционирование мозга, например психофармакологическое вмешательство;

2) косвенное вмешательство в функционировании нервной системы, например медитация, йога, спорт, секс;

3) прямое изменение внешнего контекста – жизненной ситуации, стиля жизни, например, начиная или заканчивая отношения, изменение места проживания;

4) прямое преобразование субъективного опыта через психотерапию с приобретением нового понимания, нового знания и т.д.

Автор делает очень конкретные рекомендации относительно первой консультации и организации «постмодернистской психотерапии»:

1) цель первой консультации состоит в том, чтобы ясно сформулировать причину посещения и сформулировать ее на языке психотерапии постмодерна;

2) в пределах первых 1 – 3 посещений обычно могут быть достигнуты и обсуждены полная первичная психодинамическая формулировка проблемы и диагноз в соответствии МКБ-10 или DSM-IV-TR (часто предлагаются дополнительные консультации с целью разъяснения диагноза);

3) рекомендуется терапия, обсуждаются варианты терапии и оплаты, решается вопрос заключения терапевтического контракта;

4) сеансы индивидуальной психотерапии по 50 минут или дольше проводятся 1 – 5 раз в неделю;

5) клиенту предлагается список книг, статей, стихов, видеозаписей, произведений искусства, музыки и интерактивных ресурсов для индивидуального изучения;

6) поощряется медитация, 30 – 60 минут ежедневно;

7) может быть рекомендована групповая психотерапия;

8) могут быть сделаны другие индивидуальные назначения;

9) терапия может быть закончена в течение нескольких сеансов или остаться, в случае необходимости, «открытой схемой».