Откройте свой Мир!

Его Святейшеству Святейшему Патриарху
Московскому и Всея Руси Кириллу
от
клириков Ижевской и Удмуртской
Епархии:

протоиерея Сергия Кондакова, руководителя
Отдела по взаимодействию с Вооруженными
Силами и правоохранительными учреждениями
Ижевской и Удмуртской епархии,
настоятеля Свято-Никольского
храма села Завьялова,
члена Общественной Палаты
Удмуртской Республики;

протоиерея Михаила Карпеева, настоятеля
храма Преображения Господня села Ягул
и храма святителя Василия Великого
д. Хохряки;

иерея Александра Малых, клирика собора
святого благоверного князя Александра
Невского города Ижевска, кандидата
богословских наук

ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО!

Осознавая свое недостоинство, мы, тем не менее, движимые чувством заботы о своей пастве и о своем личном душевном спасении, решили написать Вам это открытое письмо.

Милостью Божией и молитвами святых Новомучеников и Исповедников Российских рухнул богоборческий коммунизм, и миллионы людей пришли в лоно нашей Матери-Церкви. Но, положа руку на молящееся сердце, мы вынуждены признать, что не произошло в полном смысле духовного возрождения большей части нашего народа. Напротив, великое число наших людей пребывают в состоянии еще более худшем, чем 20 лет назад. России грозит гибель, главной причиной которой является духовно-нравственная катастрофа. И здесь уместно задать вопрос: «А не потому ли не случилось вместе с восстановлением православных храмов возрождения русской государственности, армии, культуры, семьи, поскольку в самой церковной жизни не были преодолены пороки, связанные с 70-летним большевистским пленением?»

Ваше Святейшество, в последние годы вместе с жесткой вертикалью власти в Церкви выстраивается миссионерская работа, до боли напоминающая то «миссионерство», которое захлестнуло Запад после II Ватиканского собора. Чего стоит наш «миссионер всея Руси» о. Андрей Кураев, который совершенно безнаказанно глумится над канонами и традициями Православной Церкви?

Не может у нас не вызвать смущения и то, с какой легкостью раздаются церковные награды, ордена с образами святых, представителям власти и бизнеса. Так и хочется задаться вопросом: «Какой орден Русской Православной Церкви Московского Патриархата получил бы царь Ирод иудейский?» Ведь, он, как известно, немало потрудился над строительством и благоукрашением Иерусалимского храма.

К сожалению, дешевые методы псевдопроповеди становятся чуть ли не нормой церковной жизни. Зачем нам повторять печальный опыт католического лжемиссионерства? Да, «жатвы много, а делателей мало». Народ нуждается в живой проповеди. Но нам не нужны пастыри-каратисты, пастыри-футболисты, пастыри-штангисты, пастыри-артисты, пастыри рок-певцы, пастыри-банкиры. А нам жизненно необходимы пастыри, душу свою полагающие за овцы, свидетельствующие о Христе не только своим словом, но и жизнью. Именно поэтому нам необходимо освободиться от той паутины, которая покрыла нашу церковную жизнь в годы коммунистической диктатуры.

Мы убедительно просим Вас вывести Русскую Православную Церковь Московского Патриархата из Всемирного совета церквей. Для многих остается непонятным, почему наше священноначалие не решается на этот шаг, ведь вхождение во Всемирный совет церквей произошло под давлением и водительством хрущевских гонителей, ставивших своей главной задачей уничтожение Православной России. Вспомните великого богослова XX века преподобного Иустина (Поповича), который говорил о невозможности с канонической точки зрения участия православных в деятельности таких организаций, как Всемирный совет церквей и в экуменическом движении вообще.

Мы убедительно просим, дабы наше священноначалие решительно отмежевалось от ереси ересей последнего времени – экуменизма. Те же архиереи и священнослужители, которые во время экуменических собраний принимали участие в общих молитвах с еретиками, пусть принесут покаяние, ибо в Апостольских правилах сказано: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен. Аще же позволит им действовать что-либо, яко служителям Церкви: да будет извержен» (45-е Апостольское правило).
Мы решительно просим прекратить под видом богословских собеседований и иных экуменических действий линию, направленную на объединение с погрязшим в ереси Ватиканом.

Мы убедительно просим, чтобы наша Русская Православная Церковь и лично Вы, Ваше Святейшество, защищали святую память Святых Царственных Мучеников от той наглой лжи, которая в той или иной степени распространяется в нашей стране и в целом мире.
Мы решительно просим прекратить позорную практику слепого соглашательства с властью и всевозможных заигрываний с толстосумами – гражданами нашей страны.
Мы решительно просим, чтобы Вы, Ваше Святейшество, позаботились о том, дабы наш народ видел Вас не только благословляющим и лобызающим представителей высшей власти, но и обличающим их.

Мы решительно просим Вас способствовать тому, чтобы те священнослужители, которые в годы коммунистической диктатуры сотрудничали с КГБ, принесли покаяние перед Богом и народом.

Мы решительно просим положить конец бесчинствам тех священнослужителей, в том числе и весьма высокопоставленных, которые предаются постыдным смертным грехам. Грех содомии, под покровительством спецслужб внедрявшийся в среду священнослужителей МП, к сожалению, процветает, разрушая изнутри Церковь.

Мы решительно просим обратить внимание на жизнь многих сельских батюшек на грани нищеты, в то время как немалая часть духовенства, обласканная сильными мира сего, утопает в роскоши.

Убедительно просим Вас прислушаться и к голосу наших братьев и сестер, которые остались с частью Русской Зарубежной Церкви, не пожелавшей идти на воссоединение с Московской Патриархией. Ведь в их критике очень много верного. Если мы прислушаемся к ней, то это приведет к подлинному объединению двух ветвей Русской Православной Церкви, основывающемуся не на компромиссе, а на Истине.

Мы также решительно просим Вас быть первым среди тех, кто заявляет о том, что он не примет Универсальную электронную карту, представляющую угрозу для нашей страны и народа.

Ваше Святейшество, простите за дерзновение, но уподобьтесь священномученику патриарху Ермогену, святому патриарху Тихону, святителю Марку Ефесскому. Возглавьте наш народ, стремящийся очиститься от экуменизма, сергианства, пороков и всего того, что мешает нам идти за Христом и Пречистой Матерью Его.

Но прежде этого Вы, Святейший Владыко, должны принести личное покаяние перед Богом и церковным народом за эти грехи. Мы же, грешные, смиренно прекращаем поминовение Вас за богослужением согласно 15-му правилу Двукратного Собора и 3-му правилу Третьего Вселенского Собора.

Не может быть нашим Великим Господином тот, кто ведет нас по пути апостасии и унии с папистами. Не может быть нашим отцом тот, кто попирает каноны Церкви и правила Святых отцов.

P.S. Мы отчетливо понимаем, зная печальную реальность современной российской жизни, что после этого письма на нас обрушатся хула, клевета и гонения. Но мы, руководствуясь нашей христианской совестью, не можем поступить иначе. И да поможет нам Бог!


2011 г., Великий пост, Крестопоклонная неделя.

http://www.rusidea.org/foru...

Ко времени окончания Второй Мировой войны на территории Германии и Австрии, а также, частично, во Франции, Италии, Чехословакии и некоторых других государствах Западной Европы, по данным Главного управления Казачьих войск (ГУКВ), находилось до 110 тысяч казаков. Из них свыше 20 тысяч, включая стариков, женщин и детей, — в «Казачьем Стане» Походного атамана Доманова, в Южной Австрии, на берегах реки Дравы у Лиенца. До 45 тысяч человек составляли 15 - й Казачий Кавалерийский корпус (15 - й ККК) под командованием генерал - лейтенанта Гельмута фон Паннвица, сосредоточенный в южной Австрии, севернее города Клагенфурта.

Согласно договоренности, достигнутой на Ялтинской конференции между Сталиным и Черчиллем, британское правительство обязалось выдать после окончания войны Советскому правительству всех перемещенных лиц, бывших гражданами СССР на 1939 год. Помимо бывших граждан СССР англичанами были выданы многие эмигранты, никогда не имевшие отношения к советскому гражданству. Свыше 25 тысяч донских, кубанских и терских казаков «Казачьего Стана» — мужчин, женщин и детей были выданы британскими войсками СССР, где их ожидал «суд». На кладбище Kosakenfriedhof (Лиенц) в 18 массовых могилах похоронено около 700 погибших; еще около 600 тел людей, бросившихся в реку и там утонувших (женщины с детьми), погребены в различных местах вниз по течению реки.



После выманивания казачьего руководства, якобы на «конференцию», функции казачьего штаба приняло на себя Церковное Управление Казачьего Стана в составе 32 священников. Был разработан план, согласно которому назначалось общее моление казаков на центральной площади лагеря Пеггец в 6 утра 1 июня. На этой площади казаки соорудили высокий деревянный помост, служивший амвоном, на котором стоял престол со Святыми Дарами. На богослужении присутствовали 15 тысяч казаков, казачек и детей лагеря Пеггец. Также прибыло Казачье юнкерское училище, позже с хоругвями и во главе с полковыми священниками стали проходить казачьи полки и выстраиваться на площади: 3 - й Казачий запасной, 1 - й Казачий конный, 1 - й и 2 - й Донские, 3 - й Кубанский, 4 - й Тереко - Ставропольский, 5 - й Сводно - Казачий, 6 - й Донской, казачьи пешие и другие. Священники проводили исповедь казаков и казачек и причащали всех говевших.
Люди горячо и искренне молились, в сердце каждого была надежда, что Господь услышит молитву и чудо совершится. Время подходило к полудню, когда послышался шум, и к лагерю стали подъезжать танки и наполненные вооруженными солдатами грузовики. На предложение английского офицера разойтись и приготовиться к погрузке молящиеся ответили преклонением колен перед Святыми Дарами. Но молитва не закончилась. Заработали моторы танков, и они пошли на толпу, ломая ряды людей. Раздались стоны и крики раздавленных и искалеченных. Ужас обуял людей. Солдаты в английской форме, но с отборными русскими ругательствами, били прикладами людей, заставляя их садиться в грузовики. Окровавленные жертвы забрасывались в грузовики, как мешки. Таким образом наполнялись машины.

Со следующего утра погрузка людей продолжалась. И так, регулярно, в течение 2 - х недель со станции Лиенц отходили в сторону СССР железнодорожные составы. Душераздирающие крики. Убитые, раздавленные, покончившие с собой. Сплошной пеленой кошмара покрылась земля некогда так горячо любимой родины для казаков. В дороге умерло от болезней две с лишним тысячи казаков и казачек. Оставшиеся казаки "осваивали" бескрайние просторы Сибири и Дальнего Востока. Некоторая часть казаков попала и на печально известный в анналах советской тюремной истории остров Вайгач на Крайнем Севере, в Баренцевом море. Здесь располагались свинцовые рудники. В год умирало здесь около 1,5 тысяч человек.

После выдачи "победители" мародерствовали в брошенных казачьих лагерях - им достались все вещи казаков. Где-то там - то ли в карманах британских джентльменов, то ли в британской казне - сгинул и Казачий банк. Присвоены были сотни казачьих лошадей, а тысячи, вместо того чтобы быть переданными местному населению, вместе с парой десятков верблюдов были расстреляны и свалены во рвы. Передавая казаков на мосту в городке Юденбург советским властям, англичане забирали у казаков личные вещи - часы, портсигары: мол, "там они вам не понадобятся"! Оставшиеся на месте Лиенцевского побоища трупы безоружных людей, убиенных карателями под непосредственным руководством переодетых в английскую форму инструкторов НКВД, на следующий день были облиты бензином и сожжены.

Массовая насильственная выдача казаков по всей Австрии продолжалась до 5 июня 1945 года. Подобные мероприятия проходили и в других станах Европы, например, в Германии, Италии, Франции, Чехии, в лагерях Платлинга, Дахау, Кемптена.
Вместе с казаками были выданы их командиры: атаман генерал Петр Николаевич Краснов, генерал Андрей Григорьевич Шкуро, генерал Султан Келеч Гирей, генерал Тимофей Иванович Доманов, генерал Семен Николаевич Краснов. Добровольно пошел на смерть со своими казаками, даже не будучи русским, генерал Гельмут фон Паннвиц.
16 января 1947 года военная коллегия Верховного суда СССР всех приговорила к смерти как врагов Советской власти. Приговор был тут же приведен в исполнение - но как!!! В чекистском застенке Лефортово к ним применили изуверскую пытку - живьем подвесили за ребро на мясницких крюках. Лишь старого измученного Петра Николаевича Краснова "из милости" расстреляли. Его последними словами были: "Я служил нашей Родине России так же верно, как отцы и деды мои!".

Безусловно, нельзя отбрасывать мнения противников «идеализации» казачьих частей Вермахта и самой фигуры атамана Краснова. Речь не идет о реабилитации или пересмотре итогов Второй Мировой войны. Существует мнение, что ставка на казаков, кавказцев и калмыков была намеренной и пропагандистской (бывший уроженец Российской Империи Розенберг прекрасно знал ее слабые места). Речь идет, главным образом, об истории народа, которую надо принимать честно со всеми плюсами и минусами, хотя бы ради того, чтобы не было ее негативных повторений.
Трагедия Лиенца — это не панихида по Гитлеру (это нужно понимать), это прежде всего напоминание русскому народу о том, что история должна быть объективной, а не политизированной, если мы (ее народы) действительно хотим «жить вместе, оставаясь разными».

4 – 5 июня 2011 года в память об этих трагических событиях казаками ЧГКО «Пластунъ» был проведен полевой выход на место разрушенного совецкой властью села Масловка под Чугуевом.



На марше.

На берегу Северского Донца был разбит лагерь, проведены занятия по туристической и стрелковой подготовке. Над лагерем был поднят Андреевский стяг – знамя Русского Освободительного Движения времен Второй Мировой войны.



Установка палатки.



Заготовка дров.



Приготовление пищи.



Стрелковая подготовка.

Вечером, 4 июня в районе бывшего села Масловка, на возвышенности, был воздвижен Царский Покаянный Казачий крест в память о разрушенном в 30 – ые годы ХХ века храма в честь Рождества Богородицы.



Так выглядел храм Рождества Богородицы села Масловка.



У Креста.

Утром следующего дня, у Креста была отслужена лития мирским чином о всех воинах, за Веру, Царя и Отечество пострадавших.



Лития мирским чином у Царского Покаянного Казачьего креста.

Вспоминая трагические события под Лиенцем, мы, продолжатели дела тех, кто сохранил верность своему историческому Отечеству вопреки любым испытаниям, выражаем свое решительное противление попыткам лукавых клевретов, наследников дел большевицкой кодлы, уравнять незапятнанный образ Святой Руси с фальшивкой, имя которой – Совдепия, химерой, построенной на крови русского народа.

Подвиг тех, кто даже до смерти остался верен нерушимым идеалам страждущей под богоборческим ярмом Отчизны, навсегда останется в наших сердцах… Вдохновляясь им, продолжим тот путь, которого заповедали держаться наши славные предки! Лишь подлинное неравнодушие и единение в Истине способно преодолеть ярмо богоборчества и русофобии… Будем же помнить, что Вера без дел мертва!

Материал подготовил атаман Чугуевской городской
казачьей общины «Пластунъ» Имперского Казачьего Союза
верноподданный казак Олег Шакиров


P.S. Документальный фильм А. Денисова (РТР) о трагедии сотен тысяч военнопленных, преданных союзниками и выданных сталинскому режиму для расправы над ними - http://www.dailymotion.com/...

Весну 1945 года мама и я встретили в Северной Италии, в которую мы прибыли с казачьими семьями из Берлина.
В Берлине был сборный пункт, и туда направлялись немецким командованием все казаки, находящиеся в Германии на работе.
Мама и я с 1943 года находились в Остовском лагере г. Штаргарда в Померании. Получив приказ, комендант лагеря помог нам выехать в Берлин.
В Берлине к великому нашему удивлению и радости мы встретили моего дядю П.Е. Фетисова, который во время революции отступил из России с войсками белой армии и всю жизнь прожил в Югославии, в Белграде.
...Приближался конец войны. Немецкие войска покидали Италию. В Толмеццо, в “Казачьем стане”, была решено вывести казаков и их семьи в Австрию, совершив путь через Альпы, обозами и пешком. Старики, дети и слабые передвигались на телегах, кто верхом на лошади, а большинство, в том числе и я, пешком. Переход был трудным и опасным: дорога узкая, с одной стороны скалы, с другой — пропасть; небольшая неосторожность — и можно свалиться, особенно когда дошли до верхушки гор, а дорога была покрыта снегом и льдом. Но с Божьей помощью весь обоз благополучно перешел Альпийские горы и спустился в долину Австрии.
Здесь мы услышали, что война окончена и мы находимся в Английской зоне. Было отдано распоряжение двигаться в направлении Лиенца. В радужном настроении, с благодарностью судьбе, что мы оказались в руках самой цивилизованной страны мира — Англии, а не в руках Титовских партизан или Красной Армии, с толпой людей, все время присоединяющихся к нам, добрались мы до окрестностей небольшого городка Лиенца.
Неподалеку от Лиенца находился лагерь Пеггец, состоящий из большого количества бараков, использованных во время войны немецкой армией.
Большинство из нас разместилось в бараках. Многие построили палатки в поле за лагерем, недалеко от места, которое было загорожено для казачьих лошадей. Пережив все ужасы войны, совершив переход через Альпы, оказавшись в руках добрых, благородных англичан, все были в возбужденном радостном состоянии, полные оптимизма и уверенности: все страшное миновало, и всех нас ожидает светлое будущее.
Оптимизму помогала и дивная весенняя природа Тироля. Изумрудная трава покрылась чудесными красками полевых цветов, как персидским ковром; кустарники стояли, как белые невесты; а величавые Альпы, покрытые сверкающими на солнце снеговыми шапками, упирались в безоблачную синь.
Все мы были благодарны английскому военному командованию, которое так заботилось о нас: снабжало продуктами, медикаментами и всем необходимым для повседневной жизни.
В должности связного офицера между казаками и английским командованием был высокий рыжеволосый молодой офицер — майор Расти Дэвис. Переводчиком у него был личный адъютант ген. Даманова капитан Бутлеров, с которым майор Дэвис часто посещал лагерь. Окружив его, все старались узнать, что будет с нами и как долго мы останемся в Пеггеце. С английской вежливостью и улыбкой он старался заверить нас, что все страшное осталось позади и теперь нам нечего беспокоиться, так как английское командование приложит все усилия, чтобы обеспечить нам светлое будущее.
Приходил он всегда с шоколадкам, и дети, завидев его, бежали к нему с протянутыми ручонками. Раздав сладости, он ласково гладил их по головке...
Дни шли за днями. Более подозрительные казаки предполагали что-то нехорошее, но большинство не теряло врожденного оптимизма и находилось в блаженном неведении.
Подходил конец мая. Шли какие-то разговоры о предстоящей конференции, на которую приглашаются все казачьи офицеры... Но это, казалось, были только слухи.
Настал день 28 мая — день, который войдет в историю казачества как день величайшей трагедии людей, доверивших свою жизнь и честь таким же офицерам, но только английской державы.
У англичан есть слово “джентльмен”, в котором сочетаются понятия: честь, чувство долга, благородство, т.е. все самые высокие, лучшие качества человека. И вот это слово английского офицера было дано ничего не подозревающим русским офицерам, с заверениями, что конференция продлится несколько часов и к вечеру все вернутся в лагерь.
За всю историю человечества ни одна страна в мире не совершила такого вероломства, и никто не мог предполагать, на какое предательство и беспримерную подлость способно английское командование.
С утра начали прибывать английские грузовики и началась отправка офицеров. Семьи стояли группами; со слезами на глазах прощались, с тоской смотрели вслед уходящим машинам.
Мама и я искали глазами дядю Петю; и вот он, быстро подойдя к нам, начал прощаться. Никогда не видела я его таким интересным, как в тот момент, когда он стоял перед нами в парадной форме полковника императорской России.
Почему-то защемило сердце, и я, чуть не плача, спросила: неужели и ему нужно обязательно ехать на какую-то конференцию?.. И почему всем офицерам? Не проще ли выбрать делегацию из более важных и послать на эту странную конференцию?.. Улыбнувшись, он сказал: англичане приказали надеть парадные формы и всем офицерам ехать, и что английский офицер дал слово чести: к вечеру они все вернутся в лагерь...
Поцеловав маму и меня, он быстро пошел к ожидающим грузовикам.
Наполненные машины умчались, обдав пылью стоящих группами плачущих женщин.
Не забуду никогда взволнованное лицо мальчика лет четырнадцати—пятнадцати, сына доктора Симоненко, умоляюще смотрящего на меня, со слезами в глазах просящего моего совета. Его отец уехал рано утром с первым транспортом офицеров, приказав ему остаться в лагере и ждать его возращения. Оставшись без отца (мать погибла еще в начале войны), он был в отчаянии и никак не мог решить, что ему делать. Зная, как тяжело быть одному, да еще в его возрасте, я сказала, что ему лучше соединиться с отцом, так как кроме отца у него никого нет. Радостно улыбнувшись, он бегом помчался к последнему уходящему грузовику, взобрался на него и уехал.
Прошло столько лет, а я все еще сожалею, что дала ему такой совет. Остался ли он жив?.. Встретился ли с отцом?.. Один Бог знает.
Уехали последние грузовики. Настала зловещая тишина. Было предчувствие, что случилось что-то страшное, непоправимое.
Надвигались сумерки. Теплившаяся маленькая надежда, что офицеры вернутся, постепенно исчезала. Женщины и дети — расставшиеся с мужьями, отцами и сыновьями — почувствовали себя осиротелыми, беззащитными.
Ночь была мучительной. Никто не сомкнул глаз и ждал рассвета, чтобы увидеть Дэвиса и получить от него ответ на все мучившие нас вопросы.
Настало утро. Наконец-то появился Дэвис с девушкой-переводчицей и сообщил: офицеры никогда не вернутся, и мы все должны приготовиться к возвращению на Родину — независимо от того, хотим мы или нет.
Когда во время войны сыпались бомбы, воздушной тревогой и своим пронзительным свистом они подготовляли человека к надвигающейся катастрофе. А здесь... В такое солнечное весеннее утро слова Дэвиса прозвучали как гром среди чистого неба.
С застывшими от ужаса глазами люди окаменели и стояли, как в столбняке. Мозг отказывался воспринять, понять случившееся с офицерами, добровольно согласиться на возвращение в руки злейшего врага казачества антихриста Сталина.
Ни слезы, ни мольбы не подействовали на Дэвиса. Он только взволнованным голосом убеждал нас не сопротивляться, так как иначе будет применена сила и нас все равно заставят вернуться на Родину. Дэвис убеждал нас, что он получил приказ от высшего командования и как британский офицер должен исполнить приказание своего начальства. На его уговоры и просьбы все давали один ответ: лучше мгновенная смерть на австрийской земле, чем мучительная смерть в застенках НКВД или на советской каторге.
Черные флаги были развешаны на всех бараках лагеря и на столбах по дороге к лагерю. Казаки объявили голодовку. Англичане привозили продукты, но никто не помогал разгружать, и продукты сбрасывались на землю посреди площади.
Я помню ясно большую кучу, нагроможденную из консервных банок, галет, хлеба... А посреди — воткнутый черный флаг и плакат со словами: “Лучше смерть здесь, чем возвращение в СССР”.
До моего сознания все еще не доходило, что нас насильно заставят возвратиться в Сов. Союз. Мне казалось: когда англичане увидят, что мы действительно не хотим возвращаться, нас оставят в покое, решат нашу судьбу иначе.
В тоскливом ожидании и непонятном страхе прошли дни 29, 30 мая.
31-го мая майор Дэвис сообщил: чтобы мы были готовы к транспорту утром 1-го июня.
Оставалась только надежда на молитву и Божью помощь.
Посреди площади был построен деревянный помост с походным алтарем и большим крестом, над которым воздвигли черный флаг. Было решено, что рано утром 1-го июня мы все соберемся на площади и с духовенством будем усердно молиться и просить Божьей помощи и защиты.
С рассветом начали выходить из бараков и собираться на площади. Взяв портфель с документами, мама и я присоединились к огромной толпе людей, в большинстве женщин, стариков и детей.
Вышло духовенство, неся иконы, хоругви и черные траурные флаги.
Тысячная толпа окружила алтарь.
Молодые мужчины, юноши и мальчики, крепко взявшись за руки, окружили кольцом молящихся, стараясь своими телами защитить слабых, детей и стариков.
Во всем происходящем было что-то жуткое, нереальное.
Молитвенное пение Литургии разносилось по долине. Люди, тесно прижавшись друг к другу, с замиранием сердца ожидали: что будет?
Ждать пришлось недолго. В ворота лагеря въехали открытые трехтонные грузовики и остановились вплотную к стоящей толпе. Выйдя из машины, Дэвис объявил, что нужно начать погрузку. Я все еще не верила, что будет применена сила. На все уговоры Дэвиса толпа только теснее жалась друг к другу.
Что произошло дальше, даже самая страшная фантазия не сможет вообразить. Солдаты выстроились шеренгой, по команде примкнули штыки к винтовкам, вооружились дубинками. Подойдя вплотную, старались вытащить отчаянно сопротивляющуюся жертву и втолкнуть ее в грузовик, но люди выскакивали из грузовика и снова бежали в толпу. Солдаты начали терять терпение. Что случилось дальше не поддается описанию.
Пережив войну, испытав много ужасов, пробыв в Остовском лагере, я не могла вообразить, насколько человек может быть жестоким и бессердечным по отношению к другому человеку.
Как завороженная смотрела: передо мной стоящего юношу солдат с огромной силой ударил дубинкой по вытянутой руке. Раздался стон. И рука, перебитая между локтем и кистью, повисла, заливая кровью рукав.
Неподалеку стоял мальчик лет двенадцати. Удар дубинкой попал ему на большой палец, и он смотрел, как кровь капельками стекает на пыль с отбитого и висящего на тоненьком кусочке коже пальчика. Лицо его не выражало никакой боли, а только удивление...
Но никакую физическую боль нельзя сравнить с болью душевной, глумлением над старостью и достоинством человека. Наискосок, недалеко от меня, я увидела стоящего на коленях перед двумя солдатами старика. Голова его была совершенно лысая. Обхватив руками запыленные ботинки солдата, он тихим голосом жалобно просил не отправлять его в Сов. Союз. Не веря своим глазам, я смотрела, как солдаты методически начали наносить удары дубинками по голове несчастного. Старичок тихо плакал. Слезы, смешавшись с кровью, струились по его лицу.
Меня поразило, что лица солдат не выражали никаких эмоций: не было ни злости, ни ненависти, а только исполнение данного приказа — во что бы то ни стало намеченную жертву бросить в грузовик.
Вскоре старичок потерял сознание, был схвачен за руки, за ноги и как мешок с зерном брошен в грузовик.
В толпе обезумевшие от ужаса люди теснее прижимались друг к другу. Раздавались истерические крики, стоны, детский плач. Стоял неимоверный гул. Толпа колыхалась из стороны в сторону.
Чтобы избежать солдатских дубинок, люди начали пятиться назад, давя друг друга. Чувство самосохранения побороло все другие чувства, каждый думал, как бы спастись, избегнуть участи быть брошенным в стоящий грузовик.
Судорожно схватив маму за руку, я старалась как-то вырваться из толпы, чтобы не быть раздавленной.
Вдруг раздался душераздирающий крик молодой женщины, стоящей за моей спиной с младенцем. Приложив все усилия, я старалась повернуться к ней лицом и увидеть, что случилось... Прелестный младенец с розовыми щечками и небесно-голубыми глазками, которого я несколько минут назад видела смеющимся, радостно смотрящим в чистое, синее небо, лежал в руках несчастной матери бездыханным, с поникшей головкой, выдавленными глазками и язычком, как раздавленный полевой цветочек.
Почти теряя сознание, все еще не веря, что это действительность, а не кошмарный сон, я услышала треск ломающегося деревянного забора. Держа маму за руку, с толпой побежала к пролому. Казалось, нас несла толпа, а не сами мы двигались.
Последнее, что врезалось в памяти: бегущие по всем направлениям люди... сломанный помост с алтарем... разбросанные хоругви, иконы... И самое ужасное: солдат, бьющий крестом по голове стоявшего перед ним священника.
Все еще крепко держа маму за руку, вместе с толпой я побежала через рухнувший забор на поляну за пределами лагеря.
Произошло нечто странное: обезумевшие люди как по команде попадали на колени, а потом просто сели на траву. Было что-то неестественное: страшный гул тысячной толпы, шум моторов, выстрелы из винтовок и крики команды англичан вдруг сменились смертельной тишиной.
Слышались только тихие слова молитвы... Издалека доносился звон колоколов из католических церквей Лиенца...
Немного придя в себя, я посмотрела по сторонам и увидела несколько неподвижных тел на площади. Женщина в сером платье с огромным животом и неестественно раздвинутыми ногами... как это ни странно, пара аккуратно поставленных сапог...
Прямо перед нами проходила железная дорога, и можно было видеть подогнанные товарные вагоны, к которым грузовики подвозили казаков для погрузки. Присмотревшись, я увидела за поляной в кустарниках несколько танков и возле них группу английских солдат с пулеметами. Пронзила мысль: когда эшелон отойдет, грузовики вернутся, и мы все будем отправлены со следующим транспортом.
Наклонившись к маме, я прошептала: нам нужно немедленно уйти с этого места. Медленно, ползком мы начали передвигаться по направлению железной дороги. На полпути мама и я встали, немного прошли, а потом быстро побежали.
Раздались крики, прозвучало несколько выстрелов, но, успев, добежать до оврага, мы скатились вниз и притаились в высокой траве. Пролежали некоторое время. Выстрелов не было слышно. Мы переползли рельсы, скатились снова в овраг с другой стороны и, скрываясь в траве, добрались до ближайших кустарников. За все это время мама не произнесла ни одного слова и теперь, глядя на меня, сказала, что живой она не дастся англичанам, чтобы быть отправленной в руки НКВД.
Просидев год в тюрьме в 1933 году, она знает, что ее там ожидает. Мой отец, офицер белой армии, в это же время был расстрелян. Бабушка, отсидев 11 месяцев, была, как и мама, каким-то чудом освобождена. Умирающими...
В изнеможении, все еще полностью не осознав случившегося, твердо решили мы: живыми в руки англичан не даться, а принять таблетки морфия, которые мы всегда имели при себе, и безболезненно отойти в другой мир.
Скрываясь в кустах, прислушиваясь к каждому шороху, добрались до небольшой рощи, опустились у дерева. С замирающим от страха сердцем, прикрывшись наломанными ветками, прижавшись друг к другу, в каком-то забытьи провели мы ночь.
Наступил рассвет. Светлые лучи солнца пробежали по роще. Природа оживилась. Ожила и тревога: что же делать?
Вдруг послышались шаги. Из соседних кустов вышел человек и направился к нам. В его широко раскрытых голубых глазах застыл ужас затравленного зверя. Рубашка изорвана в клочья, залита засохшей превратившейся в коричневую кору кровью. Грудь также была покрыта засохшей кровью. Волосы сбились, превратились в окровавленную шапку. На лбу, возле виска, зияла пульсирующая рана.
Присмотревшись, я вдруг узнала в нем молодого — с кудрявыми, золотистыми волосами — весельчака и балагура Женю Флорова, он всех нас в лагере развлекал по вечерам своим прекрасным пением. Прерывающимся голосом рассказал: несколько английских солдат вытащили его из толпы, начали толкать к грузовику. Отчаянно отбиваясь, он старался убежать. Его снова хватали. Рвали рубашку, били дубинками. Подтащив к грузовику, озверевший солдат с силой ударил его прикладом по голове.
Обессиленного, избитого, теряющего сознание, его вбросили в грузовик. Упал он возле самого борта машины. Грузовики, наполненные несчастными людьми, охраняемые солдатами, помчались к эшелонам.
Немного придя в себя, Женя ухватился за борт и, напрягая силы при повороте, когда ход машины замедлился, рывком выбросился на дорогу. Покатился в высокую траву. Замер. Прозвучало несколько пулеметных очередей, но машины не остановились, помчались дальше.
Пролежал в траве до самого вечера. Добрался до рощи, спрятался в кустарнике. На рассвете, услышав наши голоса, подошел к нам.
Женя сказал, что недалеко у подножия гор должен быть медицинский казачий пункт, но что он боится туда идти, а скорее уйдет в горы, будет прятаться в лесу. Попрощавшись, он скрылся в кустах.
Выйдя из рощи на открытую поляну, мы увидели у подножия гор большой фермерский дом. Он был отдан английским командованием казакам и превращен во временный госпиталь. Никого не встретив, мы подошли к нему. Осмотревшись и услышав голоса, доносившиеся из дома, я вошла внутрь.
Английский солдат охранял комнату. Дверь была полуоткрыта, заглянув, я увидела двух пожилых врачей (В.П. Косинову и М.Ю. Шульца) и двух медицинских сестер, которые должны были сопровождать отходящие эшелоны с казаками для передачи Сов. властям.
Жутко вспоминать плачущее лицо доктора Шульца, окаменелые лица др. Косиновой и сестер... С тяжелым чувством неминуемой опасности пошла я в госпиталь.
В прихожей первое, что увидела: на кровати в агонии умирающая молодая женщина. Увидев в одной из комнат врача, я начал просить его помочь умирающей. Он, взглянув на меня, устало махнул рукой и сказал: он пообещал женщине не спасать ее, так как у нее осталось только одно желание — умереть.
Муж ее был увезен с офицерами. Мать, сестра и она с двумя малолетними детьми вырвались из толпы, бросились бежать к лесу через мост реки Дравы. Добежав до средины, увидели английских солдат, бежавших к ним с двух сторон моста.
Спасения не было. Мать и сестра прыгнули в воду. Она, бросив в воду детей, прыгнула вслед...
В мгновение горная река поглотила свои жертвы.
Течение бросило ее в сторону берега. Она зацепилась одеждой за вывороченный корень. Увидев это, солдаты вытащили ее — полумертвую, захлебнувшуюся, и отнесли в госпиталь. Придя в себя и осознав случившееся, она приняла яд и умоляла не пытаться ее спасать, а дать возможность уйти из этого мира...
С окаменелым сердцем я вышла из госпиталя и пошла к маме. Она сидела на траве у изгороди.
Вдруг я услышала истерический крик пожилой женщины: она бежала за английским офицером и, хватая его за рукава, умоляла освободить ее мужа, доктора Шульца.
Увидев меня, она остановилась и, показывая на меня, начала быстро объяснять, что я тоже доктор, молодая и, конечно, более подходящая для сопровождения казаков с эшелоном, а ее муж — старый и более нужен в госпитале.
С безразличным лицом англичанин окинул меня взглядом. Вероятно, из всего, что он слышал, понял одно слово “доктор”. Вместе с ней он вошел в дом .в котором под охраной находился ее муж.
Я застыла, не успев осознать случившееся. Из дома вышло два английских солдата с немецкой овчаркой. С удивлением и каким-то недоумением посмотрев на меня, стали рядом со мной, спросили: правда ли, что я доктор? Я только и смогла ответить: “Нет, нет! Студентка! Не доктор!”
Воцарилась гнетущая тишина. При малейшем моем движении собака вскакивала и начинала рычать. Мысли путались. Появилось безразличие. Возникли острая боль и обида: меня, женщину, окружили два вооруженных солдата, да еще с собакой, и следят за каждым моим движением...
Я старалась объяснить, что я очень боюсь собаки, бежать никуда не собираюсь, а если и побегу, то им будет очень легко пристрелить меня, так как перед нами открытая поляна.
С ужасом смотря на меня, один из них побледнел, а другой, покраснев, закричал: “Нет! Британский солдат никогда не будет стрелять в женщину!” Круто повернувшись, они ушли, уведя с собой собаку.
Как в тумане я подошла к маме. Она лежала на траве в полудремотном состоянии. Заплетающимся языком мама сказала, что хочет со мной попрощаться. Пронзила мысль: свое обещание живой не даться в руки англичан она исполнила, приняла морфий.
В отчаянии, схватив ее за плечи, я начала ее трясти и старалась вызвать у нее рвоту. С рвотой на траву выпало несколько не совсем растворившихся таблеток, и я побежала в госпиталь за помощью.
Через несколько минут подошла молоденькая женщина-врач. Это была Анна Афанасьевна Братякина. Исследовав маму, сделала инъекцию, приказала ее водить и ни в коем случае не давать заснуть.
Тормоша, стараясь поднять маму на ноги и, наконец, выбившись из сил, я села на траву и горько расплакалась.
Вдруг я почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной. Обернулась. Перед нами стояли двое солдат с озабоченными лицами. Они старались узнать, что случилось. Это были английские солдаты из батальона, ничего общего не имеющего с репатриацией казаков. Поняв, в чем дело, взяли маму под руки и начали водить по дороге.
Как долго мы ходили, я не помню. Мне казалось, прошла вечность.
Мама пришла в себя, и я почувствовала, что опасность миновала.
Имена солдат помню до сих пор: Джонни и Тони. Если бы не они, вряд ли мы бы остались живы.
Спрятав нас в своей палатке, сказали, что знают тропинку и мостик, который не охраняется английским патрулем, и когда стемнеет, они проведут нас в Лиенц, где находится сборный пункт для всех желающих вернуться на Родину людей, забранных немцами на работу из различных стран.
Наступил вечер. Прислушиваясь к каждому звуку, солдаты по узенькой тропинке довели нас до Лиенца. Привели к дому, о котором говорили. С глубокой благодарностью за их доброту и сострадание к нам мы попрощались. Никогда их больше не встречали, но всегда вспоминали в своих молитвах.
Во дворе никого не было. Дверь в дом была открыта, но там тоже никого не было.
Зашли в комнату. Она была пуста. Мы сели в угол на пол и предались тяжелым думам. Мысли путались. Я старалась разобраться в случившемся рационально — понять и объяснить необъяснимое.
Как могло случиться, что те самые английские солдаты, которые приходили к нам в лагерь, улыбались, обещали нам помочь, с удовольствием слушали пение, восторгались джигитовкой казаков, — те солдаты с которыми мы подружились, — вдруг оказались такими жестокими, с такой яростью набросились на толпу беззащитных людей?
Во времена Александра Невского тевтонские рыцари, вторгнувшиеся в Россию, накалывали на пики младенцев, бросали в костры малолетних детей, вырванных из рук матерей, стариков и женщин... Но ведь это же было средневековье!..
Была я и в Остовском лагере. Много видела человеческих страданий и горя, столкнулась с ужасами войны... Но никогда не видела, чтобы солдаты, вооруженные дубинками, с примкнутыми к винтовкам штыками, по приказу офицера, выстроившись в шеренгу, двинулись на беззащитную толпу стариков, женщин, детей и безоружных казаков.
Как могло случиться, что англичане, которые день тому назад были так дружелюбно настроены, с такой яростью набросились на нас, начали избивать дубинками, вырывать детей из рук несчастных матерей, грубо бросать их в грузовики? Чем провинились? Что заставило англичан применить такую жестокость к казакам?
Ответа я не могла найти. И только подумала, что их, возможно, чем-то опоили и они просто потеряли разум...
Ночь была бесконечной, тревожной. Задремав к утру, мы услышали вдруг шум подъехавшей машины. Распахнулась дверь. В комнату вошли два английских офицера с переводчицей. Строго посмотрев на нас, спросили: кто мы, не казачки ли? Мама была в полусознательном состоянии, а мне все стало безразлично, и я только смотрела на них и молчала. С нетерпением они еще раз спросили, не казачки ли мы. Не услышав ответа, через переводчицу потребовали показать документы, из которых было бы видно, что мы не казачки.
По выражению их лиц видела: они теряют терпение. Ничего не оставалось, как показать им какое-либо удостоверение. Открыв портфель, подала первое, что лежало сверху всех документов. По воле судьбы это оказались остовские карточки с фотографиями.
Они взяли в руки карточки. Посмотрели на нас... Лица офицеров смягчились, в них появилось сострадание. Сказали, что теперь наши мучения в немецких лагерях кончились, и нам скоро будет дана возможность вернуться на Родину. Но нам нужно будет подождать: в первую очередь английское командование должно отправить казаков, а затем будут поданы транспорты для всех желающих вернуться домой.
Улыбнулись. Пожелали нам всего хорошего...
Они вышли, и скоро мы услышали шум отъезжающей машины.
Здесь нам оставаться было нельзя, и мы пошли в центр Лиенца. Начали бесцельно бродить по улицам, не зная, на что решиться. Уйти в горы и спрятаться в лесу — страшно. Просить приюта у австрийцев — опасно.
Измученные, голодные, к вечеру набрели мы на католическую церковь с церковным домом. Они были повреждены бомбежкой и стояли заброшенными. Решили зайти, чтобы переночевать.
В здании услышали доносящиеся из темноты голоса. Пошли на них.
Радости не было конца: это были наши друзья из лагеря. Им тоже посчастливилось убежать из толпы во время побоища. Были это: Оля Липова с бабушкой и невестка доктора Косиновой Зоя, с матерью и 12-летней дочерью Инной.
Стало легче на душе: мы не одни. Переговорив о пережитом, в первый раз более-менее спокойно заснули.
Прожили, скрываясь, несколько недель. Оля и я выходили, чтобы узнать новости, попросить у австрийцев еды...
Через некоторое время узнали: насильственная отправка в Сов. Союз приостановлена. Но, уже не веря англичанам, постарались достать удостоверения, что мы не советско-подданные, а старые эмигранты.
Попали под опеку УНРА и прожили в Австрии до 1948 года. В 1948 году мама и я эмигрировали в Канаду.
М. ПЛАТОНОВА (ФЕТИСОВА).
Монреаль. Канада. 1995 г.
P.S. На закате моей жизни, до самой смерти я никогда не смогу понять: как Англия — страна, давшая миру Шекспира, Байрона, Диккенса и многих других великих людей, могла совершить такое предательство, проявить такую беспримерную подлость и жестокость?
Видно, даже с приходом цивилизации сущность человека не изменилась: он остается таким же, как в начале сотворения мира. И делится на людей с добрым сердцем — и людей с сердцем жестоким и злым. И место, где он появляется на свет, не играет никакой роли...


http://www.rus-sky.com/hist...

Вскоре после февральской революции 1917 года Святителю Макарию (Невскому), беззаконно удаленному с Московской кафедры "временным правительством", было чудное видение: «я вижу громадное поле, покрытое цветами. Стоит среди поля Государь, окруженный множеством народа, и своими руками раздает ему манну. Незримый голос в это время говорит: «Государь взял вину русского народа на себя, и русский народ прощен!''
Как и Спаситель мира Иисус Христос добровольно по воле Бога Отца отдал Себя в жертву ради спасения всего человечества, так и святые Царь Николай II и вся его семья добровольно взошли на Голгофу. Ведь они много раз имели возможность после 2 марта 1917 года свободно покинуть Россию, но отказались это сделать.

Царь Николай II ещё задолго до 1917 года произнес слова: «Если Богу нужна искупительная жертва за грех моего народа, для спасения России, Я согласен быть ею! Да свершится воля Божия!»

Царь земной - есть икона Царя Небесного. Поэтому Царь Николай II и совершил христоподражательный добровольный подвиг искупления греха русского народа - греха клятвопреступления. Ведь в 1613году русский народ на Кресте и Евангелии дал Богу Соборный Обет на верность роду Романовых до скончания века. Но, как некогда евреи нарушили завет с Богом, убив Его Единородного Сына - Господа Иисуса Христа, так и русский народ преступил клятву и убил Помазанника Божьего - Царя земного.

Многомилостивый Господь Иисус Христос и Его Пречистая Матерь, любящие Русь и русский народ, зная о его грядущем отступлении от Бога и соборном грехопадении, через Своих святых угодников: преп. Серафима Саровского, преп. Авеля Тайновидца и многих других подготавливали Царя Николая II и его святую семью к христоподражательному искупительному подвигу.

Говоря о Царе-искупителе Николае II, необходимо понимать, что Иисус Христос - Искупитель всех грехов всего рода человеческого (с большой буквы), а Царь Николай II - искупитель русского народа и только его греха клятвопреступления на верность Царю и Роду Романовых (с маленькой буквы).
Еще преподобный Авель (Васильев) Тайновидец Петербургский (в 1800 г.) пророчествовал: «Николай Второй - Святой Царь, Иову Многострадальному подобный. Он будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. На венец терновый сменит он корону царскую... Он искупитель будет, искупит собой народ свой - Безкровной Жертве подобно. И предан будет... как некогда Сын Божий на пропятие...

И будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить святыни ее, закрывать церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника! А то ли еще будет! Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум пришли. Две войны - одна горше другой - будут. Народ промеж огня и пламени... Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва умученного Царя!»

Кто принципиально отвергает саму возможность существования такого чина святости как искупитель, тот находится в иконоборческой ереси. Поскольку все новозаветные чины святости (мученик, святитель, преподобный и т.д.), которые Церковь постепенно раскрывает на протяжении веков, суть иконы, т.е. образы соответствующих подвигов и служений Господа нашего Иисуса Христа. Господь, как Подвигоположник и Первообраз, явил в Себе все без исключения подвиги.

Святой подвижник же, следуя слову Христову: «возьми свой крест и следуй за Мною», только уподобляется, подражает Иисусу Христу. Уподобляется Спасителю в том или ином подвиге, служении, т.е. творит икону того или иного подвига, служения Иисуса Христа и, тем самым, согласно Догмату иконы-образа, делается причастником Благодати Святаго Духа, почивающей на Первообразе. Ведь единственный путь к святости - это путь богоуподобления.

Почитая Святых угодников Божьих, мы, прежде всего, прославляем Господа Бога, Который проявляется во Святых Своими подвигами. Припадая к Святым иконам, мы поклоняемся не дереву и краскам, а сути того, что на них изображено.

Почитая христоподобный искупительный подвиг Государя Императора Николая Александровича, мы не человеку воздаем божеские почести, а прославляем Всемогущего Господа Бога, благоволившего именно этому Святому Угоднику последовать Своему Искупительному подвигу.

Согласно Догмату 7-го Вселенского собора об иконопочитании: честь, воздаваемая образу, переходит к Первообразу, т.е. Богу и, поклоняющийся иконе, поклоняется существу изображенного на ней. Посему, прославляя иконографичную, Христу в уподобление, искупительную жертву Св. Царя Николая II за грех измены Русского Народа, мы прославляем крестные искупительные страдания Господа Иисуса Христа за грехи всех людей. А исповедуя Иисуса Христа - Сыном Божиим, Который Своей безгрешной смертью спас всех людей от греха, ада и вечной погибели, мы, тем самым, спасаем свои души и делаемся причастниками Вечной Жизни.

Относительно правильного догматического толкования смысла искупления и того, кто может стать искупителем чужого греха, Православная Церковь устами митр. Макария (Булгакова) учит (Православно-Догматическое Богословие. Т II, С. 148. М.1883г.):
«Вся тайна нашего искупления смертию Iисуса Христа состоитъ въ томъ, что Онъ, въ заменъ насъ, уплатилъ Своею кровью долгъ и вполне удовлетворилъ Правде Божией за наши грехи, котораго мы сами уплатить были не въ состоянии; иначе, - въ заменъ насъ, исполнилъ и потерпелъ все, что только требовалось для отпущения нашихъ греховъ.
Возможность, вообще, такого заменения одного лица другимъ предъ судомъ Правды Божией, такой уплаты нравственнаго долга однимъ лицемъ вместо другаго или другихъ, необходимо должна быть признана здравымъ смысломъ:
1) когда на эту замену есть Воля Божия и согласие Самого Верховнаго Законодателя и Судии;
2) когда лице, принявшее на себя уплатить долгъ вместо другихъ неоплатныхъ должпиковъ, само не состоитъ предъ Богомъ въ такомъ же долгу;
3) когда оно добровольно решается исполнить все требования долга, какия только предложитъ Судия, и
4) когда, наконецъ, действительно, принесетъ такую плату, которая бы вполне удовлетворила за долгъ».
Все эти условия, которые заимствованы с примера нашего Спасителя и только обобщены, в полной мере воплощены в христоподобном искупительном подвиге Государя Императора Николая II, ради спасения России.
1) То что, на искупительный подвиг Царя было согласие Верховного Судии видно:
• во-первых, из многочисленных пророчеств и Божественных откровений, из которых ясно следует, какой именно подвиг Господь предложил Царю Николаю II.
• во-вторых, из слов Государя, Который Сам отчетливо понимал и предельно точно формулировал суть подвига, на который дал Богу Свое согласие.
• в-третьих, из факта явления в Вознесенской церкви села Коломенское 2 марта 1917 года в день отречения России от своего Государя Державной иконы Божией Матери. По сути, Царица Небесная благословила Государя на искупительный подвиг.
Понятно, что если бы действия нашего Государя шли в противоречие с Волей Божией, то Божия Матерь не стала бы участвовать в беззаконном деле, а, следовательно, не было бы и этого великого чуда.

Следует отметить, для понимания подвига Царя Николая II чрезвычайно важно понять, что произошло 2 марта.

Искупительный подвиг начинается со взятия чужого греха на себя. После чего этот грех возносится на Крест, где и искупается безгрешной смертью искупителя.
Голгофа берёт свое начало в Гефсимании.

Именно в Гефсимании наш Божественный Искупитель обнищав, т.е. умалившись, властью и по виду став как обычный человек, взял на себя грехи всех людей и смиренно понёс их на Голгофу на Крест. Непричастный ни к какому греху, Господь наш Иисус Христос Своей абсолютно безгрешной смертию попрал нашу греховную смерть.
Гефсиманией Государя Императора Николая II была станция Дно под Псковом, когда 2-го марта 1917г. он в уподобление Царю Царей, обнищав властью и по виду став как обычный человек, подписал телеграмму в ставку об отречении и начал Свой христоподобный крестный путь на Екатеринбургскую Голгофу.

2) Святой Царь Николай II, как и любой другой человек, был в определённой степени причастен ко всякому греху. Но он не был причастен ко греху измены Своего Народа самому себе, как Царю из рода Романовых, на верность которому присягал русский народ в 1613 году. Своей, в этом смысле, безгрешной смертью Царь Николай II попрал греховную смерть русского народа, как Соборной личности, совершившей грех клятвопреступления.

В 1613 году на Поместном Соборе весь Русский Народ, как единая соборная личность - Россия, дал благочестивый, т.е. по Воле Божией, Обет Богу верой и правдой служить всеми душами и головами Самодержавным Царям из Дома Романовых до Второго Пришествия Христа.
Нарушение, т.е. клятвопреступление народом данного соборного обета 1613 года - есть соборный грех. Причем, виновным в грехе является весь Русский Народ в целом. Весь народ, как единый организм. Народ, как единая соборная личность под именем Россия, с которой Царь при восшествии на Престол вступает в Таинство Брака. В рамках данного Брака клятва 1613 года - есть тот Обет верности, который невеста - Россия дала на веки своему жениху - Самодержавным Царям из дома Романовых.

Если же жена изменяет своему мужу, то муж не причастен к греху измены жены. Следовательно, царствующий Государь является единственным человеком, который никаким образом не может быть причастным ко греху измены Своего народа. Он может быть только жертвой данного греха, единственным человеком против которого этот грех лично направлен, и к которому он не причастен.

3) То, что Царь пошел на искупительный подвиг добровольно видно из слов самого Государя, произнесёнными им ещё задолго до 1917 года: «Если Богу нужна искупительная жертва за грех моего народа, для спасения России, Я согласен быть ею! Да свершится воля Божия».

Имея возможность уехать из России, Царь Николай II со всей своей святой семьей добровольно остался испить предлагаемую ему Богом чашу страданий за грех измены своего народа.

Царь любил Россию и Русский Народ истинною Христовой Любовью, которая проявилась в том, что ради спасения погибающего народа он готов был пойти на любые страдания, пожертвовать всем, что у него было, наконец, даже отдать свою жизнь, только бы спасена была заблудшая овца.

4) То, что Государем была принесена вполне удовлетворительная плата за грех измены своего народа видно из того, что в Русской Православной Церкви сохранилась Благодать Святого Духа, чего не могло бы быть, если бы мы подпали под анафемы Собора 1613 года.

Подвиг искупления св. Царя Николая II, как и Искупителя нашего Иисуса Христа, закончился его безгрешной смертью.

Господь наш Своей абсолютно безгрешной смертью искупил грех всего Адама (грех мира). А Государь Николай II, в уподобление Спасителю, своей безгрешной смертью искупил соборный грех неверности Своего народа.

Спасение нашей Родины без принятия искупительной жертвы Николая II также невозможно, как и невозможно спастись человеку без принятия искупительной жертвы Господа нашего Иисуса Христа.

Искупительная жертва Государя Императора Николая II есть та единственная дверь, то единственное средство, которое может духовно воскресить погибшую Россию. Другого средства к нашему спасению нет.

Истинное покаяние, как Таинство, в котором Господь силою Своей Благодати незримо снимает с души грех, начинается с прославления грешником искупителя своего греха. Грешником по отношению к Соборному Обету 1613 года выступает весь Русский Богоносный Народ, как единая соборная личность. Поскольку Обет 1613 г. был дан Соборно, то и подлинное Покаяние Русского Народа должно выражаться в Соборном прославлении христоподобной искупительной жертвы нашего Государя Императора Николая II.

Истинное же покаяние неизбежно влечет за собой и плод покаяния. У Бога бесплодного ничего не бывает, посему если была Голгофа, то неизбежно будет и Светлое Воскресение.

Плодом же истинного соборного покаяния Русского Народа, т.е. прославления христоподобной искупительной жертвы Царя Николая II, будет воскресшая Россия.

В этой связи становится совершенно ясным и понятным пророчество преп. Серафима Саровского о том, что будем посреди лета Пасху воспевать. Всякий православный христианин знает, что Пасха - это кровь очистительная, искупительная жертва, которой очищаются беззакония грешника, которая воскрешает и преображает умерщвлённую грехом душу, возводя её к новой жизни. Пасха не есть «что», Пасха есть «Кто». Пасха - это Христос.
Государь Император Николай II, земной христос (с греч. «христос» - помазанник), т.е. - Русская Пасха. Он есть тот, благодаря искупительной жертве которого, Господь воскресит погибшую Россию.

Вопрос не в том, воскреснет Россия или нет - Россия будет точно! А вот удостоимся ли мы оказаться в воскресшей России? - вот это и есть тот вопрос, который каждый из нас для себя и решает, принимая или отвергая христоподобную искупительную жертву нашего Государя.

Тем же несчастным, которые по злому велению сердца или в безумии гордыни ума своего не приемлют, а тем более хулят христоподобную искупительную жертву Государя, следует напомнить: подвиг Государя Императора Николая II - есть икона искупительного подвига Господа нашего Иисуса Христа.

Прославляя искупительный подвиг Государя Императора Николая II, почитая Его христоподобную искупительную жертву за грех измены Русского Народа Самодержавным Царям из Дома Романовых, мы:

Во-первых, славим нашего Божественного Искупителя Господа Иисуса Христа, т.к. согласно догмату 7-го Вселенского собора об иконопочитании: честь воздаваемая образу переходит к Первообразу и поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней.
Принимая и почитая христоподобную искупительную жертву нашего Государя, мы, тем самым, принимаем и почитаем Искупительную Жертву Господа нашего Иисуса Христа. А кто принимает Христа и Его Крестные искупительные страдания - в том пребывает Бог, и он в Боге.
Во-вторых, мы деятельно каемся в соборном грехе, чем:
а) спасаем свою душу;
б) способствуем спасению наших ближних, а в конечном итоге, и подлинному покаянию всего Русского Народа;
в) становимся причастниками грядущего воскресения погибшей России.

В-третьих, обращаясь в молитве к Святому угоднику Божию, мы получаем пред Престолом Божиим дерзновенного ходатая за нас грешных. Судить о том, какое великое дерзновение пред Богом имеет наш Государь, можно отчасти на основании огромного количества фактов его чудесной помощи. Ни одного Святого в наше апостасийное время, не прославляет Господь столькими чудесами, как Царя Николая. Вообще, всякий, кто хоть раз призывал на помощь Святого Царя-искупителя Николая, тот знает, что небесная помощь следует непременно и чаще всего, сразу.

"Россия не поднимется, пока не осознает, кто был наш Русский Царь Николай. Без истинного Покаяния нет истинного Прославления Царя. Не забывайте, Царь Николай Своими страданиями спас нас. Если бы не муки Царя, России бы не было! Осознать должна Россия, что без Бога - ни до порога, без царя - как без отца!"

"Кто любит Царя и Россию - тот любит Бога. Если человек не любит Царя и России - он никогда искренне не полюбит Бога. Это будет лукавая ложь!"

Святой Праведный Старец Николай Псковоезерский (Гурьянов,+ 24.08.2002)
http://3rm.info/

http://www.novorossia.org/z...

Полковник спецназа ГРУ пишет о выживании в городе в случае начала беспорядков.



АЛЕКСАНДР МУСИЕНКО
Полковник спецназа ГРУ. Родился 16 марта 1964 года.

Награждён орденами Красной Звезды, «За личное мужество», «За службу Родине в Вооружённых силах СССР» 3-й степени, «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени с мечами и орденом Мужества.

[ Читать далее... → ]

http://www.livejournal.ru/t...

Одним из величайших парадоксов нашего времени является то, что, несмотря на очевидное, миллионы людей продолжают верить, что Германия была всемогущим агрессором во 2-й Мировой войне. Ничто лучше не иллюстрирует мощь пропаганды, чем такие мифы. Факты же показывают, что Германия была не преступницей, а жертвой неприкрытой агрессии. За военным триумфом союзников последовал триумф пропагандистов, чьей главной задачей было представить страны-победительницы «жертвами кровожадного Гитлера».

АНГЛО-САКСОНСКИЕ ПОЛИТИКИ О ГЕРМАНИИ И НЕОБХОДИМОСТИ ВОЙНЫ С НЕЙ (цитаты)

«Германия слишком сильна. Мы должны её уничтожить» - Winston Churchill, Nov. 1936.
«Ни в одной стране историческое затемнение не было столь интенсивным и эффективным, как в Великобритании. Здесь оно было окрещено «Железный Занавес Осторожной Тишины». Практически ничего не было издано для выявления британской ответственности за 2-ю Мировую войну и её ужасные результаты» - Harry Elmer Barnes, американский историк.
«Целью войны было не уничтожение фашизма в Германии, а захват торговых рынков Германии» - Winston Churchill, 1946.
«Британия усматривает выгоду от войны против Германии потому, что Рейх стал слишком сильным и нарушил европейский баланс». - Ralph F. Keeling, Institute of American Economics
«Я настаиваю на том, что поражение Германии и Японии и их исключение из мировой торговли даст Британии огромное преимущество для размаха её коммерции как в объёме, так и в прибыльности» - Samuel Untermeyer, The Public Years, p.347.
2 сентября 1939 делегат лейбористской партии встретился с британским министром иностранных дел Галифаксом в лобби парламента. «У Вас всё ещё есть надежда?» - спросил он. «Если Вы подразумеваете надежду на войну, - ответил Галифакс, тогда Ваша надежда будет исполнена завтра». «Слава Богу» - ответил представитель лейбористской партии. При этом лорд Галифакс был необычно весел, часто смеялся и с особым удовольствием потягивал пиво. - Professor Michael Freund.
«В апреле 1939 (за 5 месяцев до объявления войны) посол Вильям К. Буллит, которого я знал двадцать лет, позвал меня в Американское Посольство в Париже. Американский посол сказал мне, что вопрос о войне - решённый. Он не сказал, а я не спросил, кем. Он предоставил мне догадаться самому. Когда я сказал, что в конце концов Германия попадёт в вооружённые лапы СССР и большевизма, посол ответил: «Что с того? После войны немцев останется не так много, чтобы они сколько-нибудь укрепили большевизм». - Karl von Wiegand, 23 апреля, 1944, Chicago Herald American.
«Я чувствую себя виновным перед немецким народом. Мы сделали все, чтобы уничтожить некогда могучую нацию». – Aдмирал Daniel Leahy; послевоенный посол США в Германии.

МИФ 1. НЕМЦЫ – АГРЕССИВНАЯ НАЦИЯ.

Факты доказывают противоположное. Исследование профессора Квинси Райта показывает, что за период с 1480 по 1940 г.г. в Европе было 278 войн со следующим процентным вовлечением в них различных стран: ENGLAND - 28% FRANCE - 26% SPAIN - 23% RUSSIA - 22% AUSTRIA - 19% TURKEY - 15% POLAND - 11% SWEDEN - 9% ITALY - 9% NETHERLANDS - 8% GERMANY (INCLUDING PRUSSIA) - 8% DENMARK - 7%. Процент времени, проведённого европейскими странами в войнах с 12 века по 1925 год: SPAIN - 67% POLAND - 58% ENGLAND - 56% FRANCE 50% - RUSSIA - 46% HOLLAND - 44% ITALY - 36% GERMANY - 28%. Число войн, в которых участвовали различные страны с 1815 по 1907 г.г.: БРИТАНИЯ – 10 войн, РОССИЯ – 7 войн, ФРАНЦИЯ – 5 войн, АВСТРИЯ – 3 войны, ГЕРМАНИЯ (включая ПРУССИЮ) – 3 войны (аналогичные данные приведены и в др. исследованиях, напр., Pitirim Sorokin, Vol.111, Social and Cultural).

МИФ 2: ГЕРМАНИЯ ХОТЕЛА ВОЙНЫ.

«Я не вижу причины, по которой эта война может начаться. Мне страшно думать о жертвах, которые она может вызвать. Я хочу избежать её». - Adolf Hitler, июль 1940.
«Теперь я верю, что Гитлер и народ Германии не хотели войны. Но мы объявили войну Германии в надежде разрушить её в соответствии с нашим принципом баланса сил. Мы были воодушевлены американцами и Рузвельтом (розенфельдом). Мы проигнорировали мольбы Гитлера не вступать в войну. Теперь мы вынуждены признать, что Гитлер был прав. – Прокурор, генерал, Sir. Hartley Shawcross, 1984.
«Самое последнее, что хотел Гитлер – это вызвать ещё одну большую войну». - Sir. Basil Liddell Hart.
У.Черчилль признаёт: «Мы вошли в эту войну по собственной воле, никто нас не атаковал». - Guild Hall Speech, July 1943.

МИФ 3: ГЕРМАНСКИЕ ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ ПРЕВОСХОДИЛИ СИЛЫ ИХ СОСЕДЕЙ.

ПОЛЬША. 30 действующих дивизий, 10 резервных дивизий, 12 больших кавалерийских бригад. Около 2,5 млн. обученных резервистов.
ФРАНЦИЯ. 110 дивизий (из них – 65 полностью укомплектованные и боеготовые) , включая 5 кавалерийских дивизий, две механизированные дивизии, одну бронедивизию, остальные – пехотные. На германской границе стояли 85 дивизий и подлежали мобилизации 5 млн. резервистов. Тыловой резерв составляли 5 британских дивизий.
БРИТАНИЯ. Британская относительно небольшая, но качественная регулярная армия была представлена островной «Территориальной армией», состоящей из 26 дивизий и способной быстро увеличиться до 55 дивизий. Она поддерживалась самой большой в мире армией воинской повинности, охраняющей империю «над которой никогда не заходит солнце». Британская империя включала в себя также Новую Гвинею, Науру, Западное Самоа, Юго-Западную Африку, Катар, Палестину, Tрансиордан, Танганьику, Ирак, Того и Камерун, т.е. территории, украденные после 1-й Мировой войны у Германии. Они добавили Британии 1061 755 кв. миль, эквивалентных 35 Шотландиям.
ГЕРМАНИЯ. Против этих чудовищных сил немцы были способны мобилизовать лишь 98 дивизий, из которых действующими были только 25 (включая австрийские). Из остальных 46 дивизий только 10 были боеспособны после мобилизации, и даже они состояли из желторотых рекрутов, прослуживших менее 1 месяца. Остальные 36 дивизий состояли из ветеранов 1-й Мировой войны в возрасте более 40 лет, незнакомых с современным вооружением.
БАЛАНС СИЛ. Очевидно, что одни только Польша и Франция, не считая Британии с её империей, располагали 140 дивизиями против 98 германских, из которых 1/3 составляли фактически неподготовленные военнослужащие.
ВОЙНА В ВОЗДУХЕ. «Превосходство Люфтваффе было сильно преувеличено. К моменту объявления войны Британией в Люфтваффе было всего 929 истребителей, в основном одномоторных Мессершмитт-109. У 229 двухмоторных дальних Ме-110 максимальная скорость составляла всего 350 миль/ч. При хорошей скороподъемности у него была плохая маневренность. У Ме-109 зона действия была ограничена 100 милями в оба конца, временем крейсерского полёта в 95 мин. а тактического – в 75 мин. То, что пилоты Люфтваффе успешно действовали в отдалении от своих баз, тогда как британские нередко терпели поражение в пределах видимости от своих баз, объяснялось лишь личными качествами немецких лётчиков. Разница усугублялась тем, что сбитые пилоты Королевских ВВС могли быть спасены, а сбитые пилоты Люфтваффе в лучшем случае попадали а плен. Двухмоторный МЕ-110 был весьма тихоходным самолётом с крейсерской скоростью чуть более 300 миль в час и легко настигался Спитфайрами. Он также был «медлителен в ускорении и труден в маневрировании». Радиооборудование Люфтваффе также было примитивным в сравнении с британским и не обеспечивало устойчивой связи в воздухе и с землёй. В ходе войны Британия произвела около 4 238 истребителей, а Германия – 3 000. Относительно вооружения известный Британский историк Liddell Hart заметил: «С самого начала стало ясно, что германские бомбардировщики были слишком слабо вооружены, чтобы отбивать атаки британских истребителей без сопровождения своих истребителей». History of the Second World War.

МИФ 4: ГЕРМАНИЯ СТРЕМИЛАСЬ К ЗАВОЕВАНИЮ ВСЕЙ ЕВРОПЫ.
АТАКИ НА ГЕРМАНИЮ СО СТОРОНЫ ДРУГИХ ГОСУДАРСТВ (краткая хронология событий).

Польша совершила первый акт агрессии. В марте 1939 г. Польша, уже оккупировавшая германские территории, «приобретённые» в 1919 г., вторглась в Чехословакию. В течение нескольких месяцев до начала войны польская армия неоднократно атаковала германские границы. 31 августа 1939 польские вооружённые силы произвели полномасштабную атаку германской границы около городка Глейвиц. В течение часа 3 сентября 1939 Германия получила от Британии и Франции декларации об объявлении войны. С Британской стороны эта декларация была неконституционной – не ратифицированной парламентом. Между тем Красная армия 30 ноября 1939 г. вторглась в Финляндию. Несмотря на постоянные атаки её границ численно превосходящими вооружёнными силами Франции и Англии и экономическое удушение со стороны мировой финансовой системы, Германия отказывалась от втягивания в конфликт, вела переговоры о мире и подставляла другую щёку в течение 10 месяцев. Только после того, как явственно стали видны намерения Англии по расширению западного фронта путём оккупации Голландии и Норвегии, что вело к окружению западных границ Германии, она решилась на упреждающий удар. Защитное контрнаступление было предпринято Германией 10 мая 1940 г. Результатом стало окружение британских и французских войск численностью около 330 тысяч человек относительно небольшой германской армией. Это был один из самых позорных разгромов в военной истории (британская пресса назвала его «чудом»). Британия (не в первый раз) и Франция нарушили нейтралитет Норвегии 8 апреля 1940. Во избежание нападения через Балтику Германия контратаковала. В маленьком сражении под Тронхеймом двухтысячная германская группировка разгромила 13-тысячную британскую. Чтобы спасти лицо, Черчилль высадил 20-тысячную британскую группировку в Нарвике. Её атака была отбита 2 тысячами австрийских горных стрелков. Канада объявила войну Германии 10 сентября 1939 г. В июне 1940 г. Советская Россия вторглась в Латвию, Эстонию и Литву. 10 мая 1940 Британия оккупировала Исландию, а в июне 1940-го объявила войну Финляндии, Румынии и Венгрии. Все эти акты агрессии совершались с грубым нарушением международного законодательства и прежде достигнутых договорённостей. 7 декабря 1941 Британия инспирировала свержение правительства Югославии. 27 марта 1941 Британские войска вошли в Грецию. В июне 1940 Британия приготовилась к вторжению в нейтральную Португалию. США, формально нейтральные, постоянно атаковывали германские суда, арестовывали и похищали немецких граждан, даже живущих в южноамериканских странах. Германия отреагировала на это лишь августе 1941 года. В 1940 г. Британия, на весь мир кричащая о своём «одиночестве», добавила 1,6 млн. кв. миль к своей империи, оккупировав итальянские и французские колонии: Сирию, Ирак и Персию. Британский военный историк A. Taylor признаёт: «несомненно, что он (Гитлер) расширил военные действия только на превентивной почве».

МИФ 5: НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ ПРИЧИНОЙ ВОЙНЫ ЯВИЛОСЬ НАПАДЕНИЕ ГЕРМАНИИ НА ПОЛЬШУ.

Все началось с внешне незначительного спора о Данцигском коридоре, бывшего частью Германии до передачи его Польше Версальским договором. Версальский договор лишил Германию огромных областей. Этот кабальный договор разорил Германию, вызвав депрессию, позволившую еврейским олигархам скупить значительную часть немецкой промышленности. Международное еврейство, представленное 80% переговорщиками Версаля, вынудило Германию отдать часть своих восточных территорий (Данцигский коридор) Польше. Гитлер просит Польшу предоставить Германии коридор шириной в 1 милю для доступа к Восточной Пруссии. Стороны почти приходят к согласию, когда в 1939 г. Польша неожиданно прекращает переговоры. 31 марта 1939 г. Британия и Франция дают гарантию защиты Польши (англо-французский гарантийный пакт). Они заключают секретный пакт с Польшей о её защите в случае нападения Германии. Польша угрожает войной. Воодушевлённые гарантиями Черчилля и Даладье, Ридц Смигли – главком армии Польши с Игнацием Мосцицким, её президентом, начинают бряцать оружием. Смигли прямо заявляет: «Польша хочет войны с Германией. Германия не способна избежать её, даже если захочет». Он угрожает захватить Германию за три дня. И вот за словами последовали дела (вначале – на территории самой Польши).
Май 1939 г. - Данцигская резня. В обстановке политической напряжённости поляки во главе с евреями-коммунистами убивают 58 тысяч этнических немцев (Volksdeutsche) в Данцигском коридоре. Резня, подкреплённая уверенностью в лёгкой победе над немцами и возможностью завладения их собственностью в Германии, началась в апреле 1939 и продолжалась до вторжения немецких войск в Польшу. Германия множество раз направляла в Лигу наций протесты, но безрезультатно).
Сентябрь 1939 г. – «кровавое воскресенье» Бромберга. Бромберг - мирный германский городок, отторгнутый от Германии и переданный Польше Версальским договором. В ночь на воскресенье течение суток польские евреи при попустительстве и прямой поддержке польской армии и полиции напали на немецкий городок Бромберг и устроили зверское истребление его жителей из числа этнических немцев. В это "кровавое воскресенье Бромберга" было убито более 5500 немцев. Польские евреи, уверенные в близкой победе над Германией, пришли в неистовство от возможности утоления "жажды крови". Группы большевиков из Познани, Лодзи и Варшавы подошли к городу и начали убивать фермеров в предместьях. Детей прибивали к постройкам, женщин насиловали и добивали мотыгами, мужчин убивали на месте... Польско-еврейские большевики заживо сожгли жителей, запертых в церкви. Там погибло 328 человек. Немецких жителей Бромберга убивали также и простые местные поляки, уверенные в своей полной безнаказанности. Главными организаторами и исполнителями этой резни были большевистские лидеры Познаньской, Варшавской и Лодзинской еврейских группировок – евреи Ладович, Карпинский, Вейс и др.


Мирные немцы - жертвы Данцигской резни


Убитые немецкие жители Бромберга


Польские жиды - большевики-террористы Ладович, Карпинский и Вейс - главные организаторы "кровавого воскресенья" в Бромберге


Таким образом, миф о виновности Третьего Рейха в развязывании Второй мировой войны является ложью. Германия была не виновником, а ПЕРВОЙ ЖЕРТВОЙ локального конфликта, начавшегося по вине Польши и быстро переросшего во всеевропейскую (а затем -и всемирную) бойню "благодаря" подстрекательской политике Британии и Франции.

Автор-составитель: Мишель Уолш. http://www.nazi-lauck-nsdap...

Только старая орфография и есть в собственном смысле слова орфо-графия, или право-писание, а та порча русского правописания, которая насильственно введена в употребление большевиками в порабощенной ими России в декабре 1918 года (через год после захвата ими власти), не может и не должна претендовать на то, чтобы именоваться право-писанием, есть только искажение правописания.
Вопрос орфографии совсем не так прост, и нельзя подходить к нему так легко и "рубить сплеча", как это делают некоторые любители всяких реформ в наше исполненное легкомыслия и не серьезного отношения к серьезным вещам лукавое время. Для верующих русских людей наша исконная русская орфография тесно связана с нашей святой верой и Церковью. Ведь те самые буквы: "ять", "i", "ъ", "фита" и "ижица", на которые с такой ненавистью обрушились большевики, что даже по типографиям посылали своих агентов, дабы изъять эти буквы из шрифтов и уничтожить их, достались нам, как тысячелетнее наследство наших великих просветителей, родоначальников общеславянской культуры - свв. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Эти буквы не могут не быть дороги нам, ибо они нас связывают с нашим священным, богослужебным церковнославянским языком, со всей нашей св. Церковью, - Церковью, насажденной, вскормленной и вспоенной многовековой русской культурой.
Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита "устаревшими" и "ненужными".
То, что это сделали безбожники-большевики насильственным путем, и то только через год после своего прихода к власти введшие в России так называемую "новую орфографию", нас не удивляет. Ведь большевики открыто поставили себе задачей не только полный разрыв с Церковью, но и борьбу с нею, вплоть до окончательного ее уничтожения. Они же задались целью порвать со всеми историческими традициями православного русского народа, отвергнуть все, чем жила наша Родина на протяжении целого тысячелетия своей истории, оплевать все ее культурно-историческое прошлое и, разрушив, как они горделиво и надменно провозглашали, "старый" мiръ, создать свой собственный "новый".
Какой это новый мiръ они замышляли создать, это мы теперь видим! Одним из характернейших атрибутов этого "нового мiра" и является так называемая "новая орфография". Эта "новая орфография" является, бесспорно, одним из крупнейших "завоеваний" революции, одним из видных "достижений" безбожной и антирусской советской власти.
Пусть не говорят, что эта "новая орфография" была разработана еще в царское время и будто бы даже прежней Российской Академией Наук. Разве большевицкие настроения и мечты о разрушении старого мiра явились у нас только с 1917 года? Разве страшной разрушительной силы подрывная работа против всех наших исконных культурных ценностей не велась у нас еще задолго до этой мрачной даты?
Фактом остается то, что этой реформы не провело наше царское правительство, несмотря на все господствовавшие у нас в последнее время "либеральные" идеи, не смогло провести этой реформы правописания даже Временное правительство в самом 1917 году, когда распоряжение его о введении "новой орфографии" не было принято русским народом и повисло в воздухе.
Провели эту "реформу" только большевики, почему эта "новая орфография", по всей справедливости, и должна именоваться "большевицкой", или "советской", как многие русские люди ее и называют, - тем более, что она, по духу своему, по идее в нее вложенной, вполне отвечает замыслам большевиков, злобных отрицателей и разрушителей всего старого.
Характерно, что вся русская эмиграция, церковно и национально настроенная, до 1945 года бережно хранила старую орфографию и этим отличались все ее издания за границей, в отличие от изданий пробольшевицких, выходивших за рубежом с большевицкими пропагандными целями. С любовью хранила у себя старую орфографию и патриотически настроенная Карпатская Русь, входившая в эти годы в состав Чехословакии и все время боровшаяся за свои национально-культурные права. А кто прожил годы эмиграции в Болгарии, тот помнит, как пришедшее там к власти прокоммунистическое правительство Стамболийского, первым долгом позаботилось выбросить из болгарского алфавита, столь близкого к русскому, буквы "ять" и "ъ". Сменившее его потом более правое правительство Цанкова букву "ять" восстановило, но новое коммунистическое правительство в 1945 году опять ее упразднило.
Весьма важно знать и помнить вот еще что. Православная вера и кровное детище ее - "кириллица", как обыкновенно именуется наше старое правописание, некогда духовно объединяли собою все славянство. Потому-то враги Православия и славянства направили на них главные свои нападки. И во многом, увы, успели. Часть славян насильственно совсем была обращена в латинство и одновременно потеряла свою родную историческую "кириллицу", замененную у них латинским алфавитом (чехи, поляки, хорваты), а среди остальных славян, сохранивших верность св. Православию, все время делались и делаются попытки эту "кириллицу" как-то исказить и изуродовать, целью чего, конечно, является стремление общенародную культурную жизнь как можно дальше увести от Церкви, через разрыв с употребляемым в Церкви церковнославянским языком.
В этом отношении характерна сербская реформа Вука Караджича, агента австро-венгерского правительства, стремившегося оторвать Сербию от духовно-культурного общения с Россией, который ввел в кириллицу, употреблявшуюся сербами, совершенно новые, чуждые ей буквы, упразднив многие старые и в том числе букву "ять".
А между тем, для каждого мало-мальски знающего славянские языки и наречия ясно, что буква "ять" - совсем не лишняя буква в общеславянском алфавите. У разных славянских народов и племен и в разных наших российских говорах она произносится не одинаково и с разными оттенками. Так, если великороссы произносят ее, как "е", малороссы выговаривают ее, как "i", у поляков она выговаривалась, как "я", у сербов и чехов, как "iе", у болгар, как "е", иногда переходящее в "я". Таким образом, эту букву вполне справедливо было бы рассматривать, как объединяющее звено, духовный символ единения всех славянских племен и народностей.
Спрашивается: во имя чего же тогда ведется такая упорная борьба против этой, столь типичной для общеславянской грамоты, буквы? Трудности ее употребления безмерно и тенденциозно преувеличены, а между тем ведь она является отличительным знаком многих корней слов, без нее утрачивающих свой смысл и значение, и потому затрудняющих понимание написанного. Об этом столько уже писалось и говорилось, что только заведомо предубежденный человек может не принимать этого во внимание. Ну, как, например, можно писать одинаково такие совершенно различные по смыслу слова, как: "Ъсть" и "есть", "осЪлъ" и оселъ", "все" и "всЪ" и т.п.? (в вышеприведенных словах буква Ъ - использовалась для изображения буквы "ять" - прим.ред.)
Почему такая ненависть против букв "фита" и "ижица", когда употреблением этих букв отмечается заимствование слов с этими буквами из греческого языка - языка той высококультурной страны, которая дала нам, русским людям, и веру нашу православную, и основы нашей собственной культуры?
А таких слов в русском языке не мало, и пользование ими неизбежно и, вместе с тем, определяет степень культурности употребляющего их человека.
Не будем вновь и вновь повторять здесь то, что много раз уже говорилось о значении других букв нашего алфавита, выброшенных большевицкой реформой 1918 года, а подчеркнем лишь, что эта реформа ничего общего не имела с данными серьезной филологической науки, а шла лишь навстречу лености и невежеству, согласуясь с модными революционными стремлениями разрушить "старый мiръ". Она и не научна, и не практична, потому что только поощряет безграмотность и не дает права "писать, как говоришь" (подобно сербской реформе Вука Караджича).
Успех и распространение этой, так называемой "новой орфографии", в большевицкое время тем и объясняется, что власть захватили в свои руки в массе и на местах, главным образом, подонки русского народа, иноплеменники и иностранцы - люди совершенно безграмотные, в интересах которых и было эту свою безграмотность навязать всему русскому народу. Они-то с особой ревностью и усердием ее и насаждали!
Им, безбожникам и интернационалистам, чужды были религиозные и национальные идеалы и интересы православного русского народа, и они жестокой и безжалостной рукой искореняли все, что связывало русский народ с его церковным и культурным историческим прошлым, с ненавистью относясь к такому великому наследию, полученного нами от свв. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия христианского просвещения, каким была наша исконная, старая орфография.
Пусть нам не говорят, что и это наследие на протяжение веков подверглось некоторым естественным (не насильственно проведенным) изменениям и что наша гражданская азбука отличалась от церковнославянской; все это весьма далеко от той грубой насильственной ломки, которую произвели в 1918 году большевики. И уж совсем странно нам сочувственно относится к этому чисто большевицкому "достижению"!
Сторонникам так называемой "новой орфографии" мы не можем не посоветовать задуматься над тем, почему это ни французы, ни англичане с американцами не заводят у себя своей "новой орфографии", хотя у них едва ли не большинство слов пишется совершенно иначе, нежели они произносятся, и многие буквы совсем никак не выговариваются, а между тем продолжают, по традиции, писаться? И они с любовью хранят и изучают свою традиционную старую орфографию, представляющую для них несомненно гораздо большие трудности, чем наши буквы "ять", "i", "ъ", "фита" и "ижица".
Наша русская буква "ять" представляла собою неодолимые трудности только для безнадежных тупиц среди учащихся, как остроумно указал на это один из членов комиссии, обсуждавшей вопрос о переходе на новое "правописание". "Старо предлагаемое "новое" правописание, - сказал он, - оно искони гнездилось на задних партах у лентяев и не способных" (см. воспоминание нашего писателя И.О. Шмелева в журнале: "День русского ребенка" за 1949 год).
Создать новое правописание на чисто фонетических основах, при всем разнообразии русских говоров на громадных пространствах нашей Родины, задача совершенно неосуществимая, а потому, нет никакой надобности стремиться к подобного рода реформам, которые вносят только разруху и неразбериху в нашу культурную жизнь, а надо держаться старого и испытанного.
Если большевики, во имя своей лютой ненависти ко всему историческому прошлому нашей Родины, стремились разрушить все старое и ввести "новое", то мы, православные русские люди, из одной только любви и уважения ко всему тому светлому и прекрасному, чем жила и дышала на протяжении многих столетий наша матушка святая Русь, не можем не дорожить этим старым, не можем не ценить всего того, что так тесно связано с нашим прошлым, с нашими вековыми историческими традициями, а в особенности с нашей св. Православной Церковью, которой мы обязаны всем лучшим и возвышеннейшим, что имеем и что составляет наше кровное национальное достояние, в том числе и старой орфографией.
Верность родной стране, верность церковнокультурным ценностям и вековому, традиционному, историческому прошлому - вот что должно быть написано на знамени каждого подлинного русского патриота, преданного своей св. Церкви.

Архиепископ Аверкий (Таушев)

http://www.omolenko.com/bib...

Интервью председателя ОВЦС митрополита Илариона (Алфеева), поданное в СМИ как проходное событие, является на самом деле свидетельством настоящей революции, совершившейся в нашей Церкви. Точнее, ее завершения. Попробуем, так сказать, без эмоций разобраться в том, что же в итоге сказал митрополит Иларион.

[ Читать далее... → ]

http://ruskline.ru/news_rl/...

Я родился и вырос в Чечне, точнее в станице Шелковской Шелковского района Чечено-Ингушской АССР. С раннего детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня поразило, насколько они сильнее нас духом. В детском саду между русскими и вайнахскими детьми постоянно происходили драки, по итогам которых вызывали родителей. Причём с «русской» стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать своему сыночку: «Ну что же ты, Васенька (Коленька, Петенька) дерёшься? Драться нельзя! Это нехорошо!». А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: «Как ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому - сыну алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так, чтобы он потом всегда от страха срался!».

В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том, что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать «гордых росичей» в это время внимательно разглядывали свои ботинки. (В принципе, если Вы пользуетесь общественным транспортом, то подобную картину должны были наблюдать неоднократно: один дебошир к кому-нибудь пристаёт, а полсалона мужиков в этот момент всенепременно начинают интересоваться собственной обувью).

На нас постоянно производилось психологическое давление, постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься - всё, конец: опустят так, что уже не поднимешься.

Однажды меня после школы подкараулили вайнахи-старшеклассники. В драке я разбил одному из них голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что будем биться на ножах - насмерть. Я пришёл, а их там человек пятнадцать, и все - взрослые мужики. Думаю - всё, сейчас зарежут. Но они оценили, что я не испугался и пришёл один, поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец вышел без оружия. Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с переломами, но когда вышел - меня встретил отец того парня, которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что ты воин, и не боишься смерти. Будь гостем в моём доме». После этого мы долго с ним беседовали. Он рассказывал мне про адаты (чеченские родовые обычаи), про воспитание, превращающее чеченских мальчиков в бойцов, про то, что мы, русские, оторвались от своих корней, перестали слушать своих стариков, спились, выродились в толпу трусливых баранов и перестали быть народом.

Вот с этого самого момента и началось моё «переобувание» или, если угодно, становление.

Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот. В параллельный класс прямо во время урока ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья местному чеченскому авторитету.

А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и стали зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу, мол, «мой дом - моя крепость» (эту фразу я услышал именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в живых - его кишки вайнахи намотали на забор его же собственного дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в одних трусах.

Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой республике. И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полными дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда, уже не такое жидкое - среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти крупинки собираются вместе - происходят кондопоги. Их пока немного, но вайнахи - молодцы. Настоящие санитары леса. В результате их культурно-просветительской миссии в России русские бараны снова становятся людьми.

Вообще, тем, кто по жизни пересекался с чеченцами, есть за что их ненавидеть. А после такого
http://mishmar.info/kazn-ro...
их есть за что ненавидеть и тем, кто с ними не пересекался (Острожно! Слабонервным не смотреть! Остальным смотреть, помня о когнитивном диссонансе. И я рекомендую вначале посмотреть ролик, затем читать дальше).

Ролик снят боевиками в 1999 г во время вторжения группировки Басаева в Дагестан. На пути группировки находился наш блокпост, личный состав оказался в плену. Наши военнослужащие были зарезаны как бараны. И если Вы посмотрели ролик внимательно, то должны были заметить, что руки связаны только у одного, которого зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс умереть по-людски. Любой из них мог встать и сделать последнее в своей жизни резкое движение - если не вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь на грудь, стОя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища и, зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли баранью смерть.

Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя точно так же. И нас точно так же вЫрезали.

Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а потом в роте, обязательно показывал трофейные чеченские ролики, причём ещё менее гламурные, чем представленный. Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели. После этого ни одному из них и в голову не могло прийти сдаться в плен.

...Был страшный, жуткий бой, в котором из моего взвода в 19 человек в живых осталось шестеро. И когда чеченцы прорвались в расположение, и дело дошло до гранат, и мы поняли, что нам всем приходит конец - я увидел настоящих русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не подвести». Раненые сами бинтовались, сами обкалывались промедолом и продолжали бой.

Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был переломный момент боя за Грозный. Это было противостояние двух характеров - кавказского и русского, и наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего дерьма. В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили - они выли от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват - по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.


С тех пор я наблюдаю и стараюсь брать на заметку всплески русского характера. Динамика изменения, в принципе, приятная, но до полного переобувания русских на правильное ещё очень и очень далеко. Вот ТАКИХ «всплесков», увы, гораздо больше.

Наверное, за увиденное можно возненавить. Но это только первая, самая простая фаза ненависти. Потом приходит понимание, что ни чеченцы, ни армяне, ни евреи, в сущности, не виноваты. Они делают с нами лишь то, что мы сами позволяем с собой делать.

Я благодарен чеченцам как учителям за преподанный урок. Они помогли мне увидеть моего истинного врага - трусливого барана и ...., который прочно поселился в моей собственной голове.

Источник: "Православный воин"

http://pravoslav-voin.info/...

Пришедшие в храм были в растерянности. Им впервые приходилось сталкиваться с подобной проблемой. Дама среднего возраста в темных очках, вообще, наверное, постаралась бы избежать посещения храма. Ей было явно некомфортно в окружении икон и зажженных свечей. Ее нервозность, если бы умела разговаривать, обязательно сказала: «если моя хозяйка не была бы вынуждена обратиться сюда, по доброй воле вы бы ее здесь не увидели». Ее спутник, мужчина в дорогом костюме, вероятно, супруг, был заинтересован обстановкой, в которую его занесла судьба, но и он был в храме в первый раз.

В общем, оба выглядели в храме теми, кого на церковном жаргоне принято называть «захожанами». Причина, по которой эта пара посетила храм, была и банальной и трагической одновременно: у дамы скончалась мать.

Но куда более трагичным и не менее банальным был разговор с продавщицей за свечным ящиком. Из разговора выходило, что для отпевания требуется купить крестик на шею покойной, некоторое количество свечей, «венчик с молитвой» и крест в руку. После оплаты товара требуется заплатить 700 рублей за отпевание, 100 за сорокоуст и 300 за «годовое» (что это за «звери» такие, которые по цене больше, чем половина вожделенного отпевания, никто не спросил, никто и не объяснил).

Получив песочек в пакетике и подробные инструкции, супруги пошли к выходу, женщина поспешно и с явным удовлетворением, мужчина – оглядываясь заинтересовано по сторонам. Вряд ли им доведется еще побывать в храме, ведь когда наступит их час, дети придут за бумагой, песком и крестиками для них самих.


Фото Violette79

Вот так, «благодаря» нерадивости пастырей, практикующих на приходе товарно-денежные отношения, душу за душой теряет Церковь. Дело не только в деньгах, важнее безразличие и нелюбовь к тем, кто встречается на нашем пути и более других нуждается в помощи и поддержке. Но о черствости и безразличии написано немало, а вот об оплате треб пока только начинается разговор в церковной среде.

Вы можете представить себе, что какой-то прихожанин, обращаясь с просьбой о молитве к своим собратьям, достает кошелек и начинает раздавать купюры согласившимся помолиться о нем? Или ситуацию, когда просят о молитве в интернете – и те, кто откликнулся на эту просьбу, выставляют тут же номера своих банковских счетов?

Почему же нормальным считается то, что священнику платят за отпевание, венчание, крещение? Чем эта его молитва отличается от молитв его прихожан? Ничем – кроме того, что священник возглавляет богослужение, молится не один, а вместе со всеми. Еще более нелепыми выглядят цены на записки, подаваемые в алтарь. Помянув по запискам в алтаре, священник гласно поминает христиан поименно на ектении, то есть призывает общину к совместной молитве. Разве просьба о молитве, которую представляет записка, может быть платной? Неужели священник так и остался наемником, каким сделала его в юридическом отношении хрущевская реформа? Тогда имеет ли право подобный наемник именоваться пресвитером, то есть духовным старейшиной общины, пастырем? Не разумно ли в таком случае брать деньги и за исповедь, ведь наемному психоаналитику мы платим за его труд?

Конечно же, есть реальная проблема содержания клира на приходе. Вряд ли можно назвать нормой, когда пресвитер вынужден влачить нищенское существование, потому что прихожанам нет до него дела. Но будут ли для верующих насущны проблемы священника, который считает нормой получать материальное вознаграждение за требу, за молитву ко Господу о своих прихожанах, тарифицируемую по принципу «минимальной суммы пожертвования» (вдумайтесь в циничный смысл данного выражения)? Напротив – сердце пастыря, горящее любовью к своему «малому стаду», не может вмещать в себя заботу об уменьшении содержимого и без того порою тощих кошельков пасомых. Да и прихожане, видя бескорыстность пастыря, не останутся безучастны.

Замечателен в этом отношении пример новомученика протоиерея Петра Лебедева. Начав служение в г. Родники (ныне Ивановской области), он проявил совершенное бескорыстие. И паства, видя его сложное материальное положение, не оставила ревностного Господнего служителя, даже построив ему новый дом. И таких примеров можно привести сотни. Так что ссылаться на то, что бескорыстное служение может привести к нищете священника и его семьи, думаю, неправильно. Если приход настолько беден, что не может содержать многочисленную семью священника, то этот вопрос можно решить, переведя батюшку в штат городского храма.

Есть вариант, не требующий и перевода. На малочисленных приходах священник, чаще всего, свободен практически всю неделю. Это свободное время благоразумно определить для несения дежурства в храме райцентра. Доход храма повысится, если в нем будет постоянно присутствовать священник, уделяющий достаточно времени каждому, кто со своими проблемами пришел в храм. Этот дополнительный доход можно направить на поддержание сельского пастыря. Что до доходов городских храмов, то ежедневное дежурство в храме священника, посещение больниц, активная работа с прихожанами и регулярные выступления духовенства в местных СМИ обязательно сделают свое дело: доходы прихода возрастут.

Наш народ небезразличен к религии, другое дело, что часто невоцерковленный человек искренне не понимает, для чего ему нужно ходить в храм, молиться, участвовать в таинствах. Восполнить этот пробел можно было в 90-х годах, и тогда это было намного проще. Теперь решить проблему сложнее, но не все потеряно. Просто надо перестать бояться потерять доход и серьезно заняться миссией на своем приходе.

Есть еще одна немаловажная проблема. В начале статьи шла речь о так называемых «захожанах». Понятное дело, что, если не взять с них деньги за отпевание или крещение, то получится, что труд священника не будет никаким образом отблагодарен. Это не страшно, если не становится нормой. Но может ли стать нормой, когда «внешние» приходят в храм и просят о требе, совершенно не желая принять хоть какое-то участие в церковной жизни? Думаю, что может быть решена и эта проблема.

Согласно принятым в настоящее время решениям, крещение, как и венчание, не может совершаться над людьми невоцерковленными. Те, кто желает стать членом Церкви, должны усердным изучением основ Православия доказать серьезность принятого решения. Тогда такой человек не будет безразличен к нуждам пастыря, открывшим ему Христа.

Что до отпеваний, то в настоящее время священники идут на определенную сделку с совестью, именуя невоцерковленного умершего «почившим в вере», «верно почившим» (тропари канона из чина погребения). Святейший Патриарх Кирилл высказал пожелание выработать особый чин молитвы о самоубийцах (текст можно скачать здесь).

Думаю, что назрело время составить чин о почившем вне Церкви. Главное – не именовать данное молитвословие отпеванием, объяснить, что чин погребения жившего и скончавшегося в вере существенно отличается от таковой молитвы, совершаемой из христианской любви, но не уравнивает воцерковленных христиан с теми, кто жил вне Церкви.

В завершение скажу немного о так называемых «рекомендованных пожертвованиях» за требы. То, что это – не цена, звучит убедительно лишь для налоговых органов. Потому как рекомендовать сумму пожертвования просто невозможно. Она зависит от двух факторов: от готовности христианина пожертвовать и от его материальной возможности. Финансовое расслоение общества таково, что уравнять всех не представляется реальным. Но нужно ли это, вообще, делать? Не проще ли прекратить порочные отношения священника и паствы, напоминающие торговлю на рынке и вспомнить, что и архиереи, и священники, и миряне, прежде всего – братья и сестры во Христе?

http://www.pravmir.ru/77607/

письмо о. Геннадия Ткача к о. Роману Зеленскому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Христос и Государь посреди нас!

Дорогой отец Роман, собрате по Вере, сомолитвенниче за Царя, сопечальниче за Отечество наше Русское, прости меня грешного за столь долгое молчание.
Уж так обставлены и утеснены отовсюду стужающими, злобствующими и рыкающими на нас, что молитвами твоими, чрез смиренномудрие уединились, удаляясь в духе в "Александровскую слободу".
Батюшка, разве Христовы мы (?) Царевы (?), если не претерпели, хоть и в малом отражении, Их Искупительные муки? Как можем познать Христа, если не ЖИВЕМ Христом? Как можем любить Царя, если не ДВИЖЕМСЯ Царем? Как можем спастись чрез Них, если не СУЩЕСТВУЕМ на земле как Они, ради Них?
"Многими скорбями надлежит нам внити в Царствие Божье". "Те, которых недостоин был весь мир", Святые отцы наши в каком пребывали пакибытии? Как они, "живя, двигаясь и существуя" любовью во Христа, любя Царя и Отечество Русское, шли к своей голгофе? Что же нам грешным печалиться и унывать: "...Христос все победил. Христос воскресе!" И Царь наш Батюшка «..всем простил и молится за всех». Зло нынче в мире переполнило всякую меру, но «не зло победит, а Любовь».
Поэтому дорогие возлюбленные Христовы и Царевы чада, радуйтесь, и паки сказываем вам радуйтесь, когда в эти наилукавнейшие времена неудобоносимые претерпеваете всякие гонения и напасти: Христос и Государь посреди вас!
Батюшка родной, какие дары Духа Святого обретает человек, обуреваемый скорбями многими! "Претерпевший же до конца - спасен будет". Господи даждь нам терпения!
Через твои молитвы отче, мы год назад оставили пагубный Запад и переехали в Россию-Матушку, в самый Ее центр. Достался нам полуразрушенный 3-х престольный храм. С 1937 года не было здесь Богослужений. На Троицу с великой радостью, восстановив главный Престол, отслужили первую Литургию Царским Чином. Боже Праведный, сколько радости было у наших старушечек! Как незлобивые дети "едиными усты и единым сердцем" мы возглашали: "Осанна в Вышних, благословен Грядый во Имя Господне, Бог Господь и явися нам".
Разверзлось сердце наше в проповеди о Царе Искупителе Николае, о Святой Царице и о Детушках Их Ангелах. О многострадальном Благочестивом и Христолюбивом Царе Иоанне Грозном, о Благочестивейшем Павле - Императоре Русском, о великом подвиге Пророка Григория Нового... Вздрогнуло, надломилось что-то в сердцах нашей братии: "всякий холм в них понизился, дол - наполнился, кривизны выпрямились и неровные пути сделались прямыми" (Лк. 3,5). Слава Богу!..
И вот 17 июля, на Божественной Литургии, по Отче наш.., несколько сестер из храмовой части, чрез открытые дьяконские-северные двери, на фоне церковной печи, в полуразрушенном алтаре, увидели (вопия) явившегося Царя - Искупителя Николая... В казацкой фуражке и полковничьем мундире, а поверх - монашеская мантия... А в самое сердце Его вонзены шесть стрел...
Молва о Чуде разнеслась по всей округе... На Преображение Господне приехали странники из большого города. И им явился Царь Искупитель шестистрельный... На Успение Пресвятой Богородицы опять Чудо повторилось многим... Не остается никаких сомнений - это явление - в печи церковной Царя как ИСКУПИТЕЛЬНОЙ ЖЕРТВЫ, а шесть стрел - Царица и Детушки Его - ВЕЛИЯ БОЛЬ ЦАРЯ ПРИ ИХ ЗАКЛАНИИ...

Написали икону Явления:



Икона Явления Царя-Искупителя Николая Александровича 17 июля 2010г.
в селе Головщино Грязинского р-на, Липецкой обл.
Царь Николай искупил соборный грех измены,
Иисусу Христу в подобие и славу, а потому
это самый великий святой

Сейчас, батюшка дорогой, меня отстранили от служения в сем чудном храме... Сказали, что я мол умом тронулся. А потом началось... Лишь только слышаться в душе слова Святого нашего Царя Николая: «Кругом измена, трусость и обман»...
С шестью детьми (старший остался в Италии) мы не покидаем сию весь. Построили в долг дом, деревянный сруб. Начали строить, когда было все "гладко". Теперь из 120 человек общины, осталось 3-5 верных... Чтобы свить гнездо, нам охотно давали в долг эти вчера еще верные... Теперь - очередной круг обстояний - требуют срочно отдать деньги, грозясь кто судом, кто бандитами... Мы бедны... И где взять?.. Потихоньку развиваем хозяйство. Притащили к дому вагончик и здесь служим Литургию... ИКОНУ забрали, она чудная с нами. Слава Богу!.. Боимся за детей малых и больных... Но это от малодушия. Господь и Государь посреди нас! Христос все победил! Христос Воскресе!!!

11 марта 2011 год. Священник РПЦ Геннадий Ткач

ЧУЖИЕ – НЕ МЫ
(письмо Маши Ткач, дочери иерея Геннадия)

За окном автомобиля все чаще мелькали ели да березки. И вот наконец-то батюшка резко затормозил и вышел из машины.
Ну, вот она – наша Русь-Матушка! – Радостно воскликнул отец, осенил себя крестным знамением и сделал земной поклон.
– Папа, ведь рядом нет ни поклонного креста, ни храма, – недоуменно переглянулись мы.
– Дети Земля Русская святая, сколько крови здесь пролито Святых Новомучеников. Одна только Семья Царя-Искупителя Николая чего стоит! Наконец-то мы дома. Радуйтесь!
Длился четвертый день нашего пути из Италии в Россию. Мы прожили там четыре долгих года. Как нам все это время хотелось в Россию! Жили только от воскресенья к воскресенью, когда можно было собраться всем православным в нашем русском храме и едиными устами и единым сердцем славить нашего Всемилостивого Господа. А потом за чашечкой чая делиться друг с дружкой радостями и печалями и вспоминать, как хорошо было дома.
Душа рвалась в Россию! Но мне нужно было заканчивать лечение в итальянской клинике, где меня много раз оперировали. И вся наша большая семья с терпением ждала, когда станет возможным возвращение домой. Правда, дома как такового, у нас уже не было. Жизнь за рубежом требовала много денег. В Италии мы жили на скромное пожертвование прихожан и зарплату двух старших братьев. Но этого не хватало. Наш большой дом в Приднестровье, где до Италии папа служил священником Русской Православной Церкви МП, пришлось продать. Папа нас успокаивал и говорил, что в России, когда вернемся, мы обязательно построим дом своими руками.
И вот оно – долгожданное возвращение! Мы, дети, больше всего радовались снегу, которого так долго уже не видели. Несмотря на теплое мартовское солнце, по обе стороны дороги лежали высокие белые сугробы. А в Головщино, куда привез нас батюшка, снега было еще больше! Мои младшие сестричка и братик просто купались в нем!
– Ксюша, Леша! – Звала их мать, заходите в дом – заболеете, вы ведь давно промокли! – Но их было не остановить! Радость и веселие просто полыхали огнем на их еще недавно бледных щечках!
Возможно, этот радостный день возвращения наступил бы еще не скоро. Но нам повезло, а точнее, папа этот день вымолил. Ведь мы часто ездили с отцом в Лорето, в Святой Дом Матери Божьей и отец подолгу молился перед первоисточником Богородичной иконы "Прибавление ума". И вот однажды он пришел радостный домой и восклинул: – Радуйтесь, дети! Услышала нас Царица Небесная! Нас пригласили в Липецкую епархию.
Оказывается, в этот день русская делегация из Липецка посетила нашу церковь в Озимо. Разговорившись со священником и узнав о сокровенном желании нашей семьи, и о том, что батюшка и раньше служил в России и восстанавливал разрушенные храмы, ему предложили переехать в Липецкую область.
– У нас еще не один храм стоит разрушенным, работы вам батюшка хватит, – сказали ему.



Храм Апостола Иоанна Богослова
престолы: Преподобного Серафима Саровского и Чудотворного Образа Божьей Матери "Одигитрия"
Село Головщино Грязинского р-на, Липецкой обл.

И вот мы все уже в селе Головщино Грязинского района. Здесь стоит огромный полуразрушенный Собор во имя Святого Апостола Иоанна Богослова, Святого Преподобного Серафима Саровского и Чудотворного Образа Божьей Матери "Одигитрия". Епископ подписал батюшкино прошение: "Бог благословит". Собрались прихожане – несколько пожилых бабушек и мальчик.
С 1937 года впервые [о. Геннадием] была отслужена здесь Святая Божественная Литургия. Но храм начали реставрировать семь лет назад. Правда, за это долгое время сделано здесь было очень мало. Без пастыря это и понятно.
За короткое время приход стал быстро расти, и на праздники в храме собиралось уже около сотни прихожан. Послушать интересные проповеди отца Геннадия, особенно об Искупительной Жертве Царя Николая Александровича, приезжали и с Липецка, и с Грязей, и с близ лежащих деревень.
Все очень полюбили нашу семью. Казалось, мы нашли своих родственников. Единственной бедой было – найти жилье. Снять его в Головщино было негде. Купить – не на что, да и продавались только полуразрушенные домики. Мы нашли не плохой домик на дачном участке, правда не близко к храму. Нам разрешили там жить с перспективой выкупа. Все лето мы с мамой его ремонтировали. А папа в это время пытался, как мог, восстанавливать храм.
Скоро одна наша прихожанка отдала нам ненужный ей заброшенный участок не далеко от храма, а прихожане из Липецка одолжили денег на строительство дома, о котором мы мечтали в Италии. Это казалось нам настоящим чудом. Папа тут же со старшими братьями взялись за работу.
Но главное Чудо ожидало нас 17 июля [2010 г.]. Никогда не забуду этот день.
С утра служили Божественную литургию. Русская голгофа тяжелым грузом давила сердце. И вообразить нельзя было тех страданий, которые перенесли в этот роковой день Царь-Искупитель Николай, Царица Александра и все их Царственные Дети! И вдруг в храме раздался чей-то перепуганный голос:
– Смотрите, смотрите! Царь Николай в алтаре!
Батюшка продолжал читать молитву, и мы все стали молиться еще усерднее. Я никого не видела через полуоткрытую дверь. Но сзади снова и снова доносилось:
– И я вижу! Господи помилуй!!!
По окончании молитвы батюшка спросил: "Что случилось?"
Несколько прихожанок наперебой начали рассказывать, что они почти одновременно увидели в одном и том же месте Царя Николая – в темной мантии поверх мундира. Он сидел как бы за столом с поникшей головой и с полузакрытыми глазами. Описания у всех сходилось за исключением одного – одни видели его с шестью стрелами в груди, а другие – без стрел. Батюшка зашел в алтарь, чтобы уточнить в каком именно месте показался им Святой Царь. Все указали на какую-то нишу.
– Но ведь это не ниша, – сказала самая старая прихожанка, которая ходила в храм еще до его осквернения. – Это, печь, церковная печь.
– Вот вам и еще одно нерукотворное доказательство именно Искупительной Жертвы нашего Царя Батюшки, – сказал отец Геннадий.
Староста, которая, одна из всех прихожан, не совсем доброжелательно относилась к отцу Геннадию, сказала: "Меня всегда раздражали Ваши проповеди о Царе Николае и Его Семье, но после того, как я сама увидела Его собственными глазами, я весь день проплакала".
После этого случая в нашем храме все чаще стало звучать "Боже, Царя храни". Решено было всем приходом заказать икону, посвященную Царю Искупителю Николаю, и написать этот Образ именно таким, каким видели Его многие прихожане. С Божьей помощью скоро икона была установлена на центральном аналое рядом с храмовой иконой.
Но гром грянул среди ясного неба! Однажды приехал благочинный и сказал, что завтра приедет другой священник. Все были возмущены и сказали, что другого им не нужно.
– Этот не наш, он – чужой – был его ответ.
На второй день всем приходом мы поехали в епархию, чтобы выяснить причину, по которой запретили служить в храме отцу Геннадию. Но, местный епископ даже не захотел нас слушать.
– Он чужой. Нам такие не нужны. Пусть уезжает, откуда приехал: замахал он на нас руками. Все прихожане слезно умоляли его оставить батюшку в этом храме. А матушка на коленях просила не прогонять нашу многодетную семью в зиму. Но все усилия наши были тщетными.
Я плакала и надеялась, что все же это, нелепое недоразумение. Ведь батюшка уже 15 лет служит в Русской Православной Церкви. За это время построил храм с нуля на Украине, восстановил такой же полуразрушенный храм в Курской епархии. Об этом даже сняли фильм, который в номинации "Семья – малая церковь" занял первое место. В Приднестровье, где служил до переезда в Италию, возвел стены храма во Имя Царя-Искупителя Николая, и если бы болезнь моя не обострилась, то и закончил бы его строительство.
В Италии тоже, несмотря на страшные материальные трудности, не оставил служение Русской Православной Церкви. И вот теперь – чужой? За что?! Ведь он русский и по паспорту, хоть и родился на Украине в Русской Ивановке Одесской области.
Никогда не думала, что слово «чужой» может быть настолько обидным. Но, оказывается, бывает и еще больнее. Многие прихожане надеялись, как и вся наша семья, что скоро недоразумения выяснятся и Истина восторжествует – батюшка снова будет служить в этом храме. Ведь мы приехали сюда жить и работать во Славу Божью. За это короткое время хоть и в долг, но мы уже успели перебраться в свой деревянный сруб – исконно русский дом. Двое старших братьев начали работать, младшие наконец-то начали учиться на своем родном русском языке. А мне перевели лечение на русские таблетки, я начала проходить курс реабилитации для детей-инвалидов. Но папу не только не восстановили, но и лишили регистрации в России.
Но и это еще не самое страшное. Постепенно ряды сочувствующих нам стали редеть. А те, кто еще вчера был лучшими друзьями – стали врагами. Кто одалживал деньги на дом на неопределенный срок, стали срочно их требовать. Каждый день папе начали сыпаться угрозы. Верных наших друзей остались единицы. Храм снова стоит пустым и поруганным, немым укором напоминая нам о наших вопиющих грехах. [Напоминая и о наших вопиющих грехах, потому что мы частица Великого Русского Народа, согрешившего соборным грехом клятвопреступления Соборного Обета 1613 года.
И теперь, когда снова на улице тает снег, под лучами теплого мартовского солнца, я вспоминаю ту радость, когда мы возвращались в Россию, когда папа обнимал березки и целовал еще мерзлую Русскую Землю. Ничего ведь не изменилось, но почему так больно сжимается сердце, и на глаза снова и снова наворачиваются слезы?
Но, вот сзади незаметно ложится на мое плечо теплая папина мозолистая ладонь, она вытирает мои слезы, а уста моего самого близкого и дорогого мне человека шепчут мне на ухо: "Радуйся, доченька! С нами – наш Бог, с нами наш Государь. Мы Им – не чужие!"

http://www.novorossia.org/i...

«Таежная свеча» - одна из разновидностей дровяных примусов (фото 1), не требующая большое количество дров и физических усилий при изготовлении. Горит «таежная свеча» при любых метеорологических условиях: дождь, снег или сильный ветер.
Для изготовления «таежной свечи» потребуется полено, хвойных пород деревьев: ель, сосна, кедр. Полено, желательно, должно быть без сучков, с ровно спиленными краями, длиной 0,4-0,45 м, в сечении около 0,25 м.

[ Читать далее... → ]

http://www.survivalbook.ru/...

Русская армия, будучи с самого начала сугубо классовой организацией, все же представляла собою единое формирование, руководствующееся общими принципами. Одним из них являлась наградная военная система, в которой существовали две, как правило, самостоятельные части: одна предназначалась для офицеров и генералов, другая – для нижних чинов и унтер-офицеров.

В 1807 году «для поощрения храбрости и мужества» солдат и yнтер-офицеров был учрежден Знак отличия Военного ордена – серебряный крест на Георгиевской ленте. Он давался унтер-офицерам, солдатам и матросам, «кои в сухопутных и морских войсках наших действительно служа, отличатся противу неприятеля отменною храбростью», – говорилось в указе императора Александра I от 13 февраля 1807 года о его учреждении.



Георгиевский крест с миллионным номером

[ Читать далее... → ]

http://oldru.com/symbol_1/1...

Фрагмент иконы чудотворной иконы св.Георгия

Снова десятки тысяч турок съехались со всей страны на Принкипо, самый большой из Принцевых островов, чтобы поклониться святому Георгию, прикоснуться к чудотворной иконе святого и оставить ему записочку с прошением.

[ Читать далее... → ]

http://www.pravoslavie.ru/n...

Надежда Андреевна Дурова

В стихотворении «Дорожные жалобы» А.С. Пушкин говорил, что ему приходилось много путешествовать по свету:

«То в коляске, то верхом,
То в кибитке, то в карете,
То в телеге, то пешком...»

[ Читать далее... → ]

http://www.razdory-museum.r...

Праздник весны и труда, Первомай, День труда, День весны, День международной солидарности трудящихся (в СССР) - отмечается 1 мая или в первый понедельник мая.
Первомайские гулянья были широко распространены в Москве со времен Императора Петра Великого. Если до правления этого Государя любимейшим занятием Русских Царей была охота в Сокольниках, то Петр, охоты не любивший, отменил ее, и с того времени Сокольники сделались любимым местом загородных прогулок москвичей. "В особенности замечательно здесь гулянье 1-го Мая, на которое собирается почти вся Москва, - отмечалось в "Путеводителе по Москве и ее окрестностям" за 1872 год. - Вероятно, это гулянье <...> было установлено немцами, потому что называлось прежде немецкими станами, то есть шатрами, раскидывавшимися под тению рощи".
С конца XIX в. первомайские гулянья, не вызывавшие у властей излишних подозрений, стали использоваться для революционных сходок - "маевок". Как известно, великий русский писатель Ф.М.Достоевский проницательно назвал революционеров бесами, и эти майские сборища вполне соответствовали их легендарно-мистическому смыслу.

Ведь согласно немецкой средневековой легенде (напомним, что первомайские гулянья были позаимствованы у немцев), раз в году в т.н. "Вальпургиеву ночь" - в ночь с 30 апреля на 1 мая - вся нечистая сила вместе с ведьмами и колдунами собирается на высокой недоступной горе Броккен вокруг сатаны и устраивает там грандиозный шабаш.

А в 1889 г. Парижским конгрессом II Интернационала было принято решение о ежегодном праздновании 1 мая, проведением демонстраций в память о забастовке рабочих в Чикаго 1886 г., закончившейся кровопролитным столкновением с полицией. В Российской Империи политическое празднование этого дня началось в Варшаве, с 1890 г. В 1891 г. "маевка" состоялась в С.-Петербурге. В северо-западном крае еврейские "рабочие" с 1892 г. ежегодно праздновали 1 мая на тайных собраниях. С 1899 г. подобные празднования становились все более массовыми и уже в 1900 г. произошла первая уличная майская демонстрация в Харькове. С 1902 г. майское празднование принимает открыто революционный характер.

После революции "Первомай" вошел в пантеон главных государственных праздников, установленных большевиками. Таким образом, ниспровергатели государственных устоев России под видом "дня международной солидарности трудящихся" установили праздник нечисти, когда огромные массы народа шествовали по улицам с песнями, лозунгами, плясками и портретами кумиров-вождей.

В Российской Федерации этот день по-прежнему остается "праздничным" и официально отмечается как "праздник Весны и Труда".


Русская линия


Языческий праздник

Этот праздник имеет древние языческие корни и отнюдь не случайно называется Днем труда. Три тысячи лет назад жители Древней Италии поклонялись богине Майе - покровительнице земли и плодородия. В честь богини последний весенний месяц и был назван маем, а в первый день этого месяца устраивались торжества, чтобы затраченный весной труд - вспахивание земли и посевная - не прошел даром.

За минувшие тысячелетия обычаи древней Италии распространились во многих странах, жители которых устраивали в первый день мая массовые гуляния и шествия. По мере христианизации Европы церковь все активнее боролась с этой языческой традицией, которая практически полностью оказалась ликвидирована к концу XVIII века.


Вальпургиева ночь

С 30 апреля на 1 мая, по германскому народному поверью, служит ежегодным праздником ведьм, собирающихся в эту ночь вокруг своего повелителя, сатаны, на высокой, недоступной горе Брокен, где и справляют свой «шабаш». Поверье это, выведенное также Гёте в 1-й части «Фауста», сложилось около конца VIII века, вероятно, таким же образом, как возникла и распространилась вера в колдуний и ведьм вообще: так как 1-е мая с особой торжественностью праздновалось язычниками (первый весенний праздник, Белтайн), то старые женщины и вообще все те, кто не мог сразу отказаться от языческих обрядов в пользу христианства, несмотря на строгое запрещение (под страхом смертной казни), продолжали собираться в недоступных местах, чтобы подобающими образом; то есть песнями и плясками, встретить 1-е мая. Обстановка (костры, дикая местность), а может быть, и преднамеренно распускаемые этими тайными язычниками слухи (чтобы избавиться от лишних свидетелей), способствовали распространению в народе рассказов о ведьмах, собирающихся в эту ночь в различных недоступных местах. Название же произошло от совпадения с празднованием 1-го мая памяти св. Вальпурги (Вальбурги), сестры св. Виллибальда, канонизованной в 778 г.


Пролетарский праздник


Первомай в новом виде возродился в конце XIX века в рабочем движении, выдвинувшем в качестве одного из основных требований введение восьмичасового рабочего дня. 1 мая 1886 года социалистические, коммунистические и анархические организации США и Канады устроили ряд митингов и демонстраций. При разгоне такой демонстрации в Чикаго 4 мая, погибло шесть демонстрантов. В ходе последовавших за этим массовых выступлений протеста против жестоких действий полиции в результате взрыва бомбы последовавшей перестрелке было убито восемь полицейских и минимум четверо рабочих (по некоторым данным, до пятидесяти убитых и раненых), несколько десятков человек получили ранения. По обвинению в организации взрыва четверо рабочих-анархистов были приговорены к смерти (впоследствии было доказано, что обвинение было ложным). Именно в память о казнённых Парижский конгресс II Интернационала (июль 1889) объявил 1 мая Днём солидарности рабочих всего мира и предложил ежегодно отмечать его демонстрациями с социальными требованиями.


Первомай в Германии


Цитата из мюнхенской речи Гитлера 1 мая 1923: «1 мая может быть в жизни народа лишь прославлением национальной творческой свободы, в противовес интернациональной идее разложения, и освобождением национального духа и хозяйского порядка от интернациональной заразы. Это в конце концов вопрос выздоровления народов».

С приходом к власти Адольфа Гитлера этот день получил в 1933 году официальный статус. Он был назван «Днём национального труда». Через день после введения нацисты ворвались в помещения профсоюзов и запретили их.

После войны в 1946 году праздник был с ограничениями подтверждён странами -союзниками. Обычно в Германии проводятся первого мая демонстрации и пикеты профсоюзов и различных политических организаций. В локальном масштабе проводятся политически нейтральные встречи жителей и соседей - так называемые Hoffeste ("дворовые праздники"). Первомай в Берлине известен ожесточёнными столкновениями между членами радикальных левых группировок и полицией.


Первомай в СССР и России

В Российской империи Первомай как день международной солидарности впервые отметили в 1890 году в Варшаве проведением стачки 10 тыс. рабочих. С 1897 года маёвки стали носить политический характер и сопровождались массовыми демонстрациями. На первомайские стачки и демонстрации 1912-1914 годов выходило более 400 тыс. рабочих. В 1917 году, после Февральской революции, Первомай впервые отпраздновали открыто: миллионы рабочих вышли на улицы с лозунгами «Долой министров-капиталистов», «Вся власть Советам», «Долой империалистическую войну!». После Октябрьского переворота 1917 года праздник стал официальным: в этот день проводились демонстрации трудящихся и военные парады (первый первомайский парад РККА состоялся в 1918 году на Ходынском поле). На второй день праздника, как правило, во всей стране проходили «маёвки» - массовые празднования на природе.

В эпоху «развитого социализма» в СССР первомайские демонстрации превратились в формальное и обязательное мероприятие. Организованные колонны трудящихся шествовали по центральным улицам городов и поселков под бравурную музыку, из громкоговорителей звучали приветствия дикторов и политические лозунги, а с трибун, установленных обычно возле главных административных зданий, демонстрантов приветствовали руководители КПСС, представители власти, передовики производства, ветераны, почетные граждане. Велась трансляция по местным теле- и радиоканалам. Главная демонстрация страны проходила на Красной площади Москвы и транслировалась центральными телеканалами, со вставками кадров демонстраций в других крупных городах страны. Участие в первомайских демонстрациях для трудящихся было обязательным и контролировалось руководством предприятий.


Первомай 1986

26 апреля 1986 года, за 5 дней до 1 мая, произошла Чернобыльская авария - крупнейшая техногенная катастрофа в мире. В течении нескольких дней (непрерывно до 6 мая и 15-16 мая) из взорвавшегося 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС в атмосферу выбрасывалось огромное количество радиоактивных веществ, которые распространялись с воздушными потоками и выпадали на землю, по большей части, с дождем. Основная зона поражения пришлась на территорию в радиусе 100 км от станции, однако относительно легкие радиоактивные вещества распространились намного дальше и были обнаружены даже за Полярным кругом. Значительная часть радиоактивности в выбросе приходилась на иод-131, с периодом полураспада 8 дней, то есть самыми опасными для заражения были первые несколько недель после аварии. Однако, несмотря на явную угрозу для здоровья людей, в зоне распространения радиоактивных осадков, включая и Киев, первомайские демонстрации отменены не были, из-за «опасений паники в многомиллионном городе», хотя уже в середине мая из-за опасности заражения из Киева были эвакуированы дети до 14 лет.

1 мая 1990 года руководство СССР и КПСС поднялось на трибуну Мавзолея Ленина, чтобы в последний раз принять участие в официальной первомайской демонстрации.


В 1992 году праздник был переименован в «Праздник весны и труда». Этот день в России обычно используется для проведения политических акций профсоюзами, партиями и движениями различной направленности, при этом все они выступают под своими лозунгами.

По материалам Википедии

Русские на Украине


http://spgk.kz/Chto-za-praz...

Наверное, нет в нашей жизни ничего, что было бы более мифологизировано, пропитано суевериями, чем смерть человека и обряд его погребения.

Православное восприятие смерти и погребения тела усопшего кардинально противоположно тому восприятию, которое бытует, к сожалению, в нашей постсоветской стране среди вчерашних атеистов, в одночасье ставших «православными», т.е. прибегающими к Церкви в экстремальных случаях рождения (крещения), болезни и смерти человека. Эти «набеги» на Церковь столь массовы, что породили свою «похоронную» традицию, которая сейчас широко распространена в народном сознании.

С православной точки зрения, смерть человека (верующего, церковного, разумеется) есть «успение», засыпание, отсюда и «усопший», уснувший. Смерть есть переход в мир иной, рождение в вечность. Наш усопший дорог нам (ведь он не исчез, не уничтожился, он уснул телом, а душой отправился в дальнюю дорогу, на встречу с Богом), ему очень нужны наши молитвы, церковные заупокойные службы, милостыни, добрые дела, творимые в его память.

Тело человека в православной традиции понимается как храм души («разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живёт в вас?» (1 Кор.3,16)). Благоговейное отношение к телу покойника напрямую связано с главным догматом христианства – догмата о Воскресении. Мы веруем не в то, что воскреснут наши души (мы знаем, что душа человеческая бессмертна), мы веруем, что при Втором Пришествии Спасителя наши тела воскреснут (где и в каком бы состоянии они не находились) и соединятся с нашими душами, и будем мы вновь целостными.

Поэтому и принято в Церкви тщательно подготавливать тело к погребению: обмывать, одевать в чистое, покрывать белым саваном, и хоронить в землю как в постель, где тело спит, ожидая гласа архангельской трубы. Тем самым, заботясь о достойном погребении человека, мы выражаем свою веру в воскресенье. Поэтому и священник надевает на отпевание белые ризы, показывая веру Церкви в этот догмат.

Вне Церкви отношение к смерти совершенно иное. Смерть человека есть катастрофа, стихийное бедствие. Приходилось такое слышать: «У нас дедушка умер скоропостижно, неожиданно! Ему 80 лет было…». Несмотря на обращение к Церкви за отпеванием, реально родственники умершего не верят в то, что он «усопший», «покойник» (т.е. тот, кто «в покое», «на отдыхе у Бога»). Покойник для них – это труп, мертвец. Представления о душе – самые размытые. Про душу говорят, но больше потому, что «так принято», на самом деле никто в посмертное существование души не верит.

А раз нет веры в вечность и в воскресенье, то есть панический страх перед смертью и всем, что с ней связано. Смерть для неверующих людей – это костлявая старуха с косой, пришедшая за своей добычей, и при этом не упускающая случая попугать живых своим хриплым смехом и огнём пустых глазниц. Что остаётся живым? Поскорее швырнуть ей в пасть её жертву и откупиться чем-нибудь («чем положено»), только бы не думать о её злобном оскале.

Где нет веры в Воскресшего Бога, там есть стремление вытеснить смерть (точнее, мысли о ней) на периферию сознания. Страх смерти в обществе находит своё отражение во всей культуре: в литературе, искусстве, кино и проч. Заметьте, что в обществе, где боятся смерти, очень любят юмористические передачи, комедийные, приключенческие фильмы. В литературе ценятся «жизнеутверждающие» жанры: романы о любви, о сексе, детективы. Зато вытесняются из культуры все мотивы, заставляющие задумываться о смысле жизни и смерти. Попробуйте предложить кому-нибудь почитать Достоевского – лакмусовая бумажка, по которой можно проверить, относится ли человек серьёзно к проблеме жизни и смерти, или старается спрятаться от неё («да ну вашего Достоевского, тоска смертная!»).

Когда же смерть всё-таки приходит, и в доме появляется покойник, то родственники начинают искать пути, как «правильно» проводить его в последний путь. Соседняя бабушка (которая «всё» знает и в церковь триста лет как ходит) объясняет, «как» и «в какой последовательности» надо действовать. Вот некоторые «бабушкины» советы…



«Бабушкины» и «батюшкины» советы



Конечно, всё многообразие бабушкиных советов мне невозможно знать (бабушек много и живут они долго). Приведу лишь некоторые, с которыми самому приходилось сталкиваться.

Итак, когда человек умирает, что делают в первую очередь? Правильно: завешивают зеркала. Зачем? Чтобы душа, бродящая по квартире до 40-го дня (запомните: не до третьего, а аж до сорокового! Бедные родственники, хоть с квартиры на полтора месяца съезжай…), не увидала себя в зеркале. Наверное, в обморок упадёт, или застесняется своего неприглядного вида…

Это суеверие работает стопроцентно. За четыре года священства я ещё ни в одной квартире не видел, чтобы не было выполнено это золотое правило похорон. На вопрос: «зачем и почему» – все пожимают плечами: «так вроде надо, бабушка сказала…».

Правда, есть и положительный момент в этом золотом правиле. Некоторые завешивают и телевизор и не смотрят его 40 дней! Похвальное рвение, нужно посоветовать только ещё годок не снимать занавесочку с телеящика - так, на всякий случай. Кто её, эту душу, знает, вдруг шляется поблизости – может, ведь и испугаться новостей от НТВ…

Следующее незыблемое правило: стакан с водкой (для мужчины) или с водой (для женщины) и кусок хлеба (кладут ещё конфеты, печенье). Душа, следовательно, не только гуляет по квартире, она ещё и кушать хочет. Правда, непонятно, почему так мало? Уж тогда все три блюда, да с бутылочкой… (На поминках, кстати, обязательно ставится тарелка с борщом для «нашего дорогого…»).

Один священник рассказывал такой эпизод: позвали его на поминки. Сидит он, кушает блин. Вдруг чувствует, все ему в рот смотрят… Стало ему не по себе, сидит, давится… Когда, наконец, доел, то все облегчённо вздохнули – оказывается, если батюшка доест блин до конца, то всё у покойничка будет нормально там…

Древние язычники, совершая тризны, всё-таки были последовательней наших современников: по крайней мере, они чётко знали, зачем они совершают тот или иной обряд, всё имело символический смысл. Современные «православные язычники» отличаются крайним скудоумием, когда возникает этот простой, казалось бы, вопрос: «ну зачем, граждане?!».

Важным моментом считается вопрос после выноса покойника: от чего (от двери или от окна) «замывать» полы? Не знаете? Ладно, отвечу: полы, граждане, нужно замывать от грязи!

Ну, ещё есть мелкие советы о том, что надо после покойника раздавать чашки с ложками; приносить в церковь суп-набор для него; раздавать вещи усопшего. Если покойник снится с просьбами, то надо выполнить эти просьбы буквально: просит одеть – отнести в церковь барахло какое-нибудь. Покушать просит – чая с батоном на канун принести… Но почему же никто не хочет увидеть в этих просьбах призыв помолиться, исправить свою жизнь, стать ближе к Богу, для того, чтобы молитвы за усопшего доходили поскорей? Почему все пытаются откупиться от покойника? Ответ прост: потому что нет веры в рай и ад, и нет любви к усопшему.

Да, недавно узнал, что существует ещё важнейший обряд проводов души на сороковой день. Что-то нужно прочитать, со свечкой выйти к калитке, открыть дверь, в общем, совершить таинственные действия, недвусмысленно намекающие душе, что, мол, пора и честь знать, проваливай… ( Другой вариант проводов: нужно на сороковой день в 9 часов вечера открыть окно, чтобы душа плавно выплыла в сторону кладбища…)

Самое печальное то, что суеверия эти живучи настолько, что складывается впечатление, что мало кто из священников борется с ними. Практически всегда я слышу от людей на отпевании: «батюшка, мы первый раз это слышим от вас!». Священники не проповедуют на отпевании, не объясняют людям, что это не безобидные народные традиции, а традиции, противоречащие православной вере. Но многие священники предпочитают молчать и не связываться. А некоторые (особенно «советские») попы ещё и сами способствуют распространению мракобесия, иначе не назовёшь.

Рассказ одного архиерея: «На днях получил донос: прихожане жалуются на своего настоятеля, обвиняют батюшку в самом жутком грехе, какой только может быть… Пишут, что их батюшка душу в рай не пустил. Создали комиссию, послали разбираться. Выяснилось, что на этом приходе до той поры служил священник с Западной Украины, довольно ремесленно относившийся к своему делу. При нём там сформировалась такая традиция: после отпевания покойника выносят из храма, ставят в церковном дворе, запирают ворота, ведущие с территории храма на улицу, выносят стакан с водкой, и батюшка должен эту водку выпить, а затем бросить стакан в железные ворота со словами: «Эх, понеслась душа в рай!». После этого ворота распахиваются, и гроб уносят на кладбище. А новый батюшка, молодой, после семинарии, шибко грамотный оказался – и не стал этого делать. Прихожане обиделись и написали донос…». (Диакон Андрей Кураев. Неамериканский миссионер. Саратов, Изд-во Саратовской епархии, 2006.)

Было бы смешно, если бы не было так грустно. Стоит ли удивляться, что нормальные мыслящие люди, молодёжь за версту обходят храмы, где живёт тёмный, удушливый дух «православия от бабы-яги»…

Одним из порочных советов, исходящих от попов, является настойчивый совет освятить квартиру после покойника, «почистить». Конечно, понятно желание попа заработать лишнюю сотню на людском горе… Но ведь таким образом создаётся языческое учение о том, что покойник – это скверна, гадость, после которой надо освящать жилище. Мощи святых лежат в раках в храмах и источают токи исцелений и благодати, а мощи наших православных усопших – это, почему-то, осквернение наших жилищ! Это очень важный вопрос и, думается, стоило бы применять строгие дисциплинарные меры к таким попам, распространяющим «православное» язычество.

Один «ревностный» поп (30 лет прослуживший в сане!) даже требовал у молодого настоятеля, чтобы тот «окроплял крещенской водой лавки, на которых стоял гроб с покойником, чтобы не было болезней у тех, кто потом будет садиться на эти лавки»! А потом мы ещё удивляемся, почему у нас народ такой суеверный… Каков поп - таков приход.



Откуда есть пошла… погребальная земля?



Разговор в храме: «У нас бабушка умерла. Нам сказали, что её надо земельке предать. Можно у вас земли купить?..».



Думаете – нельзя? Ещё как можно! В некоторых храмах она уже кучками лежит запасённая, ждёт своих упокойничков. Главное, денежки уплати, и тебе тут же молча выдадут «предание земле». И можешь идти с чувством выполненного долга…

Не правда ли, повсеместная ситуация? Вот только задумываются ли люди (да и сами священники, практикующие подобное): зачем нужна эта земелька?

Откуда пошёл этот «земельный» обряд? В России до 1917 г. практически на каждом кладбище был храм, совершенно обычным делом было то, что православного человека отпевали в таком храме. После отпевания священник шёл вместе со всеми к могиле, и когда гроб опускали в могилу, священник брал лопатой землю и бросал её на гроб, читая молитву: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная, и вси живущие на ней». Тем самым, это символическое действие показывало всем окружающим, что из земли мы созданы и в землю возвращаемся. То есть: задумайтесь о бренности своего бытия. Всё. Нет другого смысла, кроме символического напоминания живым о смерти.

В советское время ситуация осложнилась. С храмами, да и со всем остальным, касающимся православного погребения, стало проблематично. Возникло заочное отпевание, после которого выдавалась освящённая земля для того, чтобы верующие родственники могли сами совершить этот символический обряд, напомнив себе о ждущей всех нас участи.

Но в дальнейшем в связи с катастрофическим уменьшением и верующих, и грамотных священников, это действие превратилось в самодостаточное, оторвалось от своего назидательного, педагогического символа, и стало бессмысленным и вредным. Сама земля стала считаться главным моментом, заменяющим даже отпевание.

К примеру, в современной брошюре, изданной Сретенским монастырём, читаем:

«Над гробом возглашается «Вечная память». Священник посыпает крестообразно землю на тело умершего с произнесением слов: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная, и вси живущие на ней». Обряд предания земле может совершаться и в храме и на кладбище, если туда усопшего сопровождает священник. (с.26)

(..) В наше время часто случается, что храм находится далеко от дома усопшего, а иногда и вообще отсутствует в данной местности. В такой ситуации кому-либо из родственников почившего следует в ближайшей церкви заказать заочное отпевание, по возможности в третий день. По его окончании священник даёт родственнику венчик, лист бумаги с разрешительной молитвой и землю с панихидного стола.

(..) Но бывает и так, что усопший погребается без церковного напутствия и спустя длительное время близкие всё же решают его отпеть. Тогда после заочного отпевания земля крестообразно рассыпается на могиле, а венчик и молитва либо сжигаются и также рассыпаются, либо закапываются в могильный холм.(с.26-27)

(..) Если отпевание бывает до кремации (как и положено), то икону из гроба надо убрать, а землю рассыпать по гробу. Если отпевали заочно и урну подхоранивают в могилу, то земля крестообразно рассыпается по ней. Если же урну помещают в колумбарий, то погребальную землю можно рассыпать по любой могиле христианина, как обычно, с чтением Трисвятого. Венчик и разрешительная молитва сжигаются вместе с телом.(с.32)». («В путь всея земли». М., Сретенский м-рь, 2003).

И всё. Ни слова, объясняющего смысл этих земельных перемещений. Читая этот текст, я могу сделать только один вывод: главное – земелька и колдования со «сжиганием» и «закапыванием». Особенно дико выглядят советы рассыпать земельку на чужие могилы! Ну зачем?! Кому это надо? Усопшему? Глубоко сомнительно. Родственникам, которые будут тупо копаться в чужих могилах, рассыпая пепел и думая, что они совершают удивительно разумные действия? Или священникам, получающим доход от торговли землёй и не желающим объяснить людям, что усопшему нужны только наши молитвы и добрые дела, исправление нашей жизни, наше приближение к Богу?..

И всё же, можно спросить: а что же делать, как ломать устоявшуюся ложную традицию? Проповедью, неустанным объяснением людям (и на отпевании и вне него), что главное – это духовное (молитва, покаяние, исправление жизни), а всё материальное (земля, венчик, саван, свечи и т.п.) – вторично, имеет только символическое, педагогическое значение, и становится бессмысленным в отрыве от разумного понимания данного действия.



Где отпевать?



В православной дореволюционной России этот вопрос даже не поднимался. Любой православный христианин отпевался или в своём приходском храме, к которому он всю жизнь был приписан (поэтому-то и были полны такого глубокого смысла слова разрешительной молитвы, которые произносил духовник усопшего: «Чадо, прощаются тебе грехи твои»; и поэтому так бессмысленны они сейчас, когда священник первый раз видит человека уже умершим) или в кладбищенском храме. Отказ родственников отпеть усопшего в храме мог быть расценен как акт отречения от своей веры. Заочное отпевание было возможно только в связи со смертью человека «на стране далече» (в море, на войне).

В советское время (довоенное особенно), разумеется, основным способом отпевания верующих людей (а неверующих не отпевали) из-за гонений стало заочное отпевание, в лучшем случае – на квартире.

Но ко времени перестройки и к нашим временам ситуация серьёзно изменилась. Стали отпевать всех подряд, по «традиции» (лишь бы был номинально крещёным), а у умирающих верующих бабушек в основном оставались неверующие родственники. И вот сейчас, когда церковная жизнь стабилизируется, возникают многие сложности с отпеванием.

Умирает человек. У родственников возникает проблема выбора: как и где отпевать? Есть варианты: заочно (за земелькой сходить) – самый простой и распространённый вариант; позвать батюшку на дом – накладно, но солидно; повезти в храм – почти нереальный вариант, особенно благодаря грабительской политике погребальных контор, которые дерут огромные деньги за каждую минуту простоя.

В Церкви сейчас наблюдается попытка возрождения старых традиций отпевания только в храмах, даже жёстче: только в кладбищенских храмах. Традиция эта сама по себе, разумеется, законная. Вот только мёртвая. Такая традиция будет реально жить только в православном государстве, где подавляющее большинство граждан осознают эту традицию как свою. Мы же, получается, навязываем нашу традицию неверующим людям. Бабушка умершая – она-то верующая, и ей хотелось бы, чтобы её отпели в храме, вот только мы забываем, что цель её родственников – побыстрее и, главное, без лишних расходов избавиться от старушки. Поэтому они пойдут по пути наименьшего сопротивления: или купят земельку, или погребальная контора наведёт на них какого-нибудь «автономного» попа-расстригу, подрабатывающего на религиозной безграмотности народа. В лучшем случае, они всё же завезут старушку в кладбищенский храм, где старушки эти давно поставлены «на поток». (Отцы кладбищенские, не обижайтесь, не про всех говорю!).

Знаете, сколько длится нормальное отпевание, по полному чину? Около двух часов. Обычно же служат сокращённо – около получаса. А вы когда-нибудь видели отпевание за двенадцать минут? Я видел. Я видел, как оскорбили глубоко верующего усопшего человека (умершего через несколько часов после очередного причастия), когда поп (как его ещё иначе назовёшь?!), что-то бормоча себе под нос и буквально бегом обмахал кадилом всё, что ему казалось нужным обмахать. Это называлось отпевание «по-кладбищенски». Вот в чём главная беда отпеваний в кладбищенских храмах: полное равнодушие священника (не всех, конечно!) к очередному (двадцатому за сегодня) покойнику. Такое «отпевание» только способствует отторжению людей от Церкви.

Поэтому, в нашей сегодняшней ситуации наиболее реальным представляется отпевание на дому. С одной стороны, это уход от покупки земельки. С другой стороны, неверующие люди смогут хоть полчаса у себя дома в привычной обстановке прикоснуться к красоте православного заупокойного богослужения. И самое главное: проповедь. Именно в момент проводов усопшего люди наиболее открыты к слову священника, наиболее способны задуматься о бренности своей жизни. Нельзя лишать их этой возможности. У них ещё нет сил переступить порог храма, а священник как миссионер, на законных правах придёт в их дом и что-то скажет о спасении души.

Конечно, прекрасно, когда люди понимают необходимость отпевания в храме, но когда этого нет, то лучше пойти им навстречу (им, а не их земельным суевериям!), войти к ним в дом и показать, что священник – это не придаток ритуальных услуг (многие в этом уверены), а человек, поставленный Богом на утешение скорбящих и вразумление заблудших.


Заключение



Однажды на отпевании я долго говорил проповедь, рассказывал о важности для усопшего всего духовного (молитвы, добрых дел) и неважности всего внешнего (земельки, завешивания зеркал и проч.). Объяснил, в чём смысл «земельки». В ответ одна интеллигентного вида тётушка мне заметила:

- Это вы всё, конечно, правильно говорите, хорошо. Одно только нехорошо: зря вы земельку-то в дом занесли, не положено.

А на мой вопрос: откуда у неё такие глубокие познания в богословии, она, не смущаясь, ответила:

- Как откуда? Из церкви, разумеется, оттуда мы это слышали!

Что я мог ей ответить? Да, на нашу беду, люди приносят суеверия из наших храмов. Конечно, нечасто виноваты в распространении невежества сами священники (хотя и бывает), виноваты чаще всего бабулечки, «главные по подсвечникам» и по «правильному» благочестию. Но, а где же в это время священник, почему его нет в храме? Почему вместо дремучих язычниц в храме не дежурят молодые знающие ребята, которые в отсутствие священника могут в чёткой и доступной форме объяснить приходящим элементарные понятия православной жизни?

И, конечно, опять повторюсь: очень важна проповедь, не только с амвона, но и везде – на требах, на огласительных беседах, и просто на лавочке около храма. И очень важно, чтобы все священники так поступали, ибо только тогда есть надежда, что вера у нашего народа будет православной, а не «бабушкиной».

Автор: Священник Алексий Плужников

Дата публикации: 10 марта 2009 года

Источник: Psevdo.net

http://pravkniga.ru/okkult....

Отдельный казачий батальон имени генерала Ермолова создавался в январе-феврале 1996 года в городе Прохладном. Это напоминало давние времена, когда бросался клич, и казаки поднимались в поход. Шла война, и терцы говорили о том, что пора бы вернуть себе исконные свои земли: Наурский, Шелковской и Надтеречный районы, которые Хрущев сорок лет назад отдал Чечено-Ингушетии.

[ Читать далее... → ]

При перепечатывании этого материала обязательна ссылка на
www.liveinternet.ru/users//...

Вот решили мы с друзьями побродить по Крыму… Делюсь с Вами самыми лучшими фотографиями нашего похода. Надеюсь, каждый найдет здесь что либо для себя полезное и интересное. Не судите строго…

День первый – 25 мая 2012 года.



Начало похода - остановка «Лесничество» - окраина села Перевального.

[ Читать далее... → ]

26 марта 1851 года в Костроме был открыт памятник Царю Михаилу Федоровичу и Ивану Сусанину.

[ Читать далее... → ]

http://opoccuu.com/260312.htm

Пророчества о Сербии старца Тадея Витовнички и пророчества монаха Гавриила о Сербии и царях России и Сербии.

Светлый сербский пророк и великий провидец, аскет и утешитель народа сербского, старец Тадей Витовнички, который упокоился в 2003 году, оставил после себя многие пророчества о Сербии, о Черногории, о Косове, о Боснии и Герцеговине, о многих людях и события, которые скоро сбудутся.

О Косово ещё 10 лет назад он говорил: «Косовские албанцы провозгласят независимость. Но это будет противозаконно, и важно, что ни они сами, ни сербские политики его не подпишут. Придёт день, и после великих страданий, которые падут на Сербию и весь сербский народ из-за богоотступничества сербских правителей и одной части народа, случится всё-таки объединение большинства сербов. Сербия освободится. А Америка и Запад снова начнут гонения против Сербии. Однако, после великих сербских страданий (это говорилось после 1999 года), совершенно неожиданно Америка и Запад испытают страшное поражение и сами решат вывести свои войска из Косово. Тогда сербы за очень короткое время освободят свою духовную колыбель. И никогда больше не будет там албанцев. Ни одного не будет».

Повторяю, это было сказано старцем Тадеем 10 лет тому назад…

Мне повезло самому посетить старца в январе 1999 года. Даже тогда, непосредственно перед бомбардировками, он говорил, что в Сербию придут скорби из-за великих грехов верховной власти и народа. Он говорил, что Милошевич скоро падёт с престола, но его заменят намного худшим человеком, и что многие части Сербии будут уничтожены.

К нему приезжали люди из Белграда и со всей Сербии, а он говорил каждому, что только покаяние может спасти Сербию, потому что Бог всемогущ. К сожалению, как он говорил, покаяния очень мало в Сербии и поэтому будет ещё больше горя.

Кроме того, он много раз повторял, что Сербия в первую очередь должна поклоняться Богу и быть ему верна и послушна, и Бог тогда Сам защитит Сербию.

Он осуждал детей за непослушание родителям, родителей за неправильное воспитание детей, утешал тех людей, которые впали в отчаяние из-за жизненных проблем, осуждал тех, кто увлёкся спиритизмом и верой в гороскопы и т.д. Я сам слышал, как наш патриарх Павел очень ценил его и даже приходил к нему за советом.

Ещё несколько пророчеств старца Тадея

Он говорил, что Черногория отпадёт и станет независимой. Кроме того, в Черногории будут гонения на сербский язык, а власть безбожников устроит гонения на Сербскую Церковь.

Некоторые люди, которые бывали у него достаточно часто, рассказали мне, что он говорил, что в Черногории будет время, когда там начнётся гражданская война, а под конец и война с косовскими албанцами.

Один человек из Никшича, который постоянно бывал у старца Тадея, рассказал, что не стоит покупать квартиры в Никшиче, потому что сейчас не то время, и что Черногория скоро станет независимой, и сербам тогда будет очень трудно.

Однако он повторял, что, в конце концов, Сербия после великих страданий победит, но цена победы будет очень высока.

Наибольший удар по СПЦ (Сербской Православной Церкви, прим. mixednews) будет в Черногории и в области Цетинье.

В конце концов, как говорил старец Тадей, Черногория примирится с людьми из Сербии и снова войдёт в состав единой сербской державы.

Тем не менее, по его словам, в одно время даже мощи Святого Василия Острожского вынуждены будут перенести из Острога в более безопасное место. Настолько сложно будет в то время.

Старец говорил, что Мило Джуканович (действующий премьер-министр Черногории, инициатор выхода Черногории из состава Сербии в 2006 году, прим. mixednews) будет убит самими черногорцами из своего окружения, и что во время гражданской войны в стране будут жертвы.

Самый опасный и жестокий удар последует, в конце концов, от албанцев, которые нападут на Черногорию. Будет много горя, но окончательная победа будет всё-таки на стороне сербов из Черногории. Я сам это слышал от других людей, которым старец Тадей рассказывал о будущем Черногории, и очевидно, что некоторые пророчества уже сбылись…

Он открыто выступал против политики ДОС (Демократических Оппозиционных Сил, прим. mixednews) по многим вопросам, и говорил, что многие политики из ДОС действуют в антисербских интересах в противовес интересам несербов, что ведёт к уничтожению Сербии. Сербия будет освобождена и от правителя-демократа.

Он говорил, что Воеводина встанет на путь сепаратизма, и поможет им Запад, в Воеводине и Белграде будет особенно тяжело, а самым безопасным местом станет центральная Сербия.

Пророчества монаха Гавриила

Я не имел счастья познакомиться со старцем Тадеем лично, но мне повезло поговорить с монахиней, которая являлась духовным чадом другого великого старца, монаха Гавриила, из монастыря Босньяне. Он умер в 1999 году.

Я хочу подчеркнуть то, что пророчества старца Гавриила полностью повторяют пророчества старца Тадея. Особенно слова о несчастьях Белграда и то, что только в центральной Сербии будет спокойно. Старец Гавриил тоже говорил о великом горе и распаде Сербии, которое произойдёт по тем же причинам, о которых говорил старец Тадей. Безнравственность и непокаяние!

Как добрый отец карает своё дитя из любви к нему, чтобы исправить его, так и Бог, когда исчерпаны все методы призвать к покаянию, допустит тяжёлые испытания своему любимому сербскому народу.

Но через эти испытания придёт воскресенье, и после тех великих скорбей наступит великая слава и радость для Сербии. Старец Гавриил говорил, что этого не случится, пока Россия не станет империей и пока русский царь не пройдёт коронацию в нашем Крушеваце, потому что Белград больше не будет столицей…

От Косово будут требовать вступления в НАТО, а АЛБАНЦЫ БУДУТ БЕЖАТЬ ТАК, ЧТО И АЛБАНИЯ ИМ БУДЕТ ТЕСНА! Тогда русский царь царской грамотой возвратит Сербии все похищенные земли. Я подозреваю, что они охватят всё, от Хорватии до Албании.

Потом, по словам старца, в Сербию начнут приезжать немцы и просить продать зерно, потому что когда у нас оно будет расти, то на западе будет страшный голод и хаос. Но потом всех накормит русский царь. Однако о том, что будет происходить до того, мне страшно писать. Мы не похожи на Божий народ, мы находимся в полном заблуждении, и за это мы будем много страдать.

Хвала Богу за всё…

НАШ ЦАРЬ БУДЕТ ИЗ РОДА НЕМАНЖИЧА ПО ЖЕНСКОЙ ЛИНИИ. ОН УЖЕ РОЖДЁН И ЖИВЁТ В РОССИИ… Старец описал, как он будет выглядеть. Высокий, голубые глаза, светлые волосы, приятная внешность, с родинкой на лице. Он станет правой рукой русскому царю.

Я сам слышал из другого источника, от другого монаха, поверьте мне на 100%, РУССКОГО ЦАРЯ БУДУТ ЗВАТЬ МИХАИЛ, А НАШЕГО АНДРЕЙ.

Говорил ли кто-нибудь ещё так ясно, например, о Косово, Черногории, Воеводине, о гражданской войне в Черногории, о гонении на Церковь и сербский язык в Черногории? Это серьёзно. Кроме того, кто ещё так откровенно говорил о том, что албанцы полностью исчезнут из Косово после вывода войск НАТО?..

http://monarchy.ucoz.net/ne...

Это были черноморские пластуны, которые до тонкости знали пластунское дело и крепко соблюдали основное его правило - действовать сообща и не выдавать друг друга.
В июньскую тёмную ночь, когда, при новолунии, небо было покрыто мрачными тучами и когда пешие черкесы имели обыкновение ползком, как змеи, пробираться в станицы в надежде поживиться казачьим добром, - Гуртовый, Рогач и Чернега заняли залогу у плетня станицы Елизаветинской.

[ Читать далее... → ]

http://pravoslav-voin.info/...

В феврале 1989 года советские войска были выведены из Афганистана. Что они там делали – это очень отдельный вопрос, но в качестве «сухого факта» можно сказать то, что с момента вывода войск по настоящее время наркотрафик из этой страны в Россию и Европу вырос тысячекратно. Это не метафора, а статистика...

[ Читать далее... → ]

http://shkolazhizni.ru/arch...

Комбат Сергей Солнечников спас новобранцев, накрыв своим телом боевую гранату.

Журналист «Комсомолки» вспоминает офицера-героя, под командованием которого служил рядовым в в/ч 53 790 в 2010 - 2011 годах.

[ Читать далее... → ]

http://amur.kp.ru/daily/258...

Популярность этого оружия растёт, всё больше людей хотят прикоснуться к этому прекрасному образцу людского прогресса. Ведь человечество всегда стремилось поражать цели более быстро, более точно, с большего расстояния. Кто-то хочет прикоснуться к мечте детства, кто-то охотится, кто-то изготовить арбалет собственными руками, а кому-то нравится просто пострелять по мишени. У большинства новичков в арбалетном деле возникает множество вопросов по поводу, какой арбалет купить или изготовить , что такое <колодка>, <направляющая>, <кивер>, <кабель>, чем <блочник> отличается от <классики> и многие другие вопросы.

[ Читать далее... → ]

http://talks.guns.ru/forum/...

Революционная национал-социалистическая борьба требует наличия у боевой ячейки временных баз. Таких, как временное жилище (в случае ухода на нелегальное положение), схроны с оружием и различные тайники.

Места для оборудования баз выбираются по возможности на закрытой труднодоступной местности, куда ограничен доступ людей на транспортних средствах. Такими местами могут быть лес, овраги, густой кустарник, болотне острова, заброшенные шахты, пещеры. Базы, создаваемые в полевых условиях, должны, как правило, находиться на удалении не ближе суточного перехода (25-30километров и более). В целях безопасности, базу целесообразно размещать на некотором удалении от мест расположения больших дорог, населённых пунктов и других важных объектов.Правильный выбор места временного обитания позволит в дальнейшем избежать многих ненужных неудобств.

[ Читать далее... → ]

http://partizan.rossiaforum...

Пулемет «Максим» образца 1910 года являлся модернизированный вариант пулемета образца 1905 года. Его серийное производство велось на Императорском Тульском оружейном заводе (ИТОЗ) с мая 1905 года по лицензии фирмы «Максим, Виккерс энд Санз» (Англия). Главную роль в доработке систем обоих образцов «Максима» и постановке пулеметов на производство принадлежала гвардии полковнику Третьякову и старшему классному мастеру Пастухову служившим на ИТОЗ. Суть модернизации, которую провели в 1909 году, заключалась в создании более легкого пулемета. Некоторые детали, изготовляемые из бронзы (кожух ствола, приемник, рукоятки и другие), заменили стальными. Так же изменялся прицел, детали кожуха и короба, спусковая тяга, затыльник.

Первые два модернизированных тульскими оружейниками пулемета были сданы на испытания 15 июня 1909 года (где они стали конкурентами нового пулемета «Виккерс»). После соответствующих доработок тульский «облегченный» пулемет приняли на вооружение, дав ему обозначение «станковый пулемет Максима образца 1910 года» с полевым колесным станком полковника Соколова. Серийное производство новой модификации «Максима» и станка начали в 1911 году. Пулемет образца 1910 года по сравнению с прототипом был действительно значительно улучшен, в первую очередь, в технологическом плане, но вряд ли правильно утверждение, что «русскими техниками был создан, по сути, новый пулемет» установившееся в отечественной литературе.



[ Читать далее... → ]

Протоиерей Геннадий Беловолов о причинах постепенного исчезновения некоторых народов …

У рождения человека есть два компонента в плане мотивации - это естественная потребность, заложенная Богом, природой, и духовная составляющая - иметь детей, иметь продолжение рода. К сожалению, обе этих составляющих сейчас находятся в глубоком кризисе. Естественная потребность до предела опошлена, и те отношения, которые приводят к чадородию, сейчас полностью затемнены секс-индустрией. Образ матери разрушен, женщина предстает лишь как сексуальный партнер, и, я думаю, что вымирание - это результат сексуальной революции.

Что касается духовной составляющей, то мотивация и желание иметь детей коренится, прежде всего, на религиозном основании, ведь это глубоко религиозное чувство - дать жизнь другому человеку, продолжить род человеческий, продолжить конкретно твой народ. Это ведь тоже форма патриотизма, любовь к Отечеству, любовь к предкам через любовь к потомкам.

Поскольку и в этом плане ценности нарушены, сокрушены, просто перечеркнуты, образ матери, на котором воспитывался наш народ через представление о Божией Матери, через Ее многочисленные образы, сейчас тоже в массе недоступен для человека невоцерковленного. Культ эгоизма, культ наслаждения, удовлетворения собственных потребностей приводит к тому, что мать не хочет рожать, женщина не хочет становиться матерью, ей ребенок будет только мешать удовлетворять потребности, жить в свое удовольствие. Я с этим сталкивался много раз, когда люди говорят, что не хотят бедноту плодить.

Но ведь крестьянская Россия не была богатой, и, тем не менее, было много детей, и всегда это воспринималось как радость и счастье, именно дети воспринимались как богатство. Если ты хочешь стать богатым, так роди детей и будешь таковым. С другой стороны, приходят богатые крестить первого ребенка, я говорю: жду вас через год со вторым. Спрашиваю мужа: почему ограничиваетесь одним? Он говорит: а жена не хочет рожать, я не могу ее заставить, я не могу ее склонить, она считает, что одного достаточно. Ребенок им просто мешает красиво жить.

Как ни странно, срабатывает просто комплекс эгоизма, и у нас, в силу разрушения института семьи, в силу разрушения идеалов семьи нет идеала чадородия, дети рождаются не как желанные чада, а как результат случайных отношений. У нас появилась целая категория матерей-одиночек, и та подачка государства, которая называется «материнский капитал», по сути, все-таки не решает проблему. Может быть, в каком-то случае стимулирует, но в целом она не стимулирует, не способна переломить демографическую ситуацию.

Я думаю, что вымирание - это результат секуляризации. Почему Кавказ столь многоплоден и многочаден? Да потому, что там сохранилась религиозная основа жизни, там ислам - это реальный фактор жизни, там сохранилась религиозная мотивация чадородия как служения Богу, как служения Отечеству и служения мужу как проявление жертвенности женщины, а не эгоизма. Конечно, можно сказать, что идеал эгоизма тоже связан с понятием индустриального общества, но это отнюдь не снимает ответственности с человека, матери, семьи, и я вижу выход только один: возвращение нравственных идеалов России. Только имея такой нравственный идеал, безусловно, возникнет желание иметь детей как носителей этого идеала, желание передать этот идеал, воплотить его в своих детях.

А так получается - рождается ребенок, а зачем? Зачем нужен современной матери ребенок? Только какой-то имидж, престиж, что она не бездетна, но это не воплощение ее духовной жизни, не воплощение ее идеала. Конечно, это тупик и трагедия, мы должны назвать это своим именем - что мы живем в период вымирания русского этноса, и здесь нужно думать не о модернизации страны, а о возрождении народа через рождение детей. Сейчас все более и более понимаешь смысл понятия, которое мы теперь так часто произносим, - «возрождение России». Он заключается в его корне - «рождение». А какое может быть возрождение, если у нас вымирание превосходит рождение? Это называется вырождение, а не возрождение.

Вымирание народа глубинно связано с понятием отступления от Бога, с атеизмом, безбожием, и в этом есть, по-видимому, какая-то логика - Богу безбожные народы на земле не нужны, Он попускает процессы их вымирания. Если мы вымрем, то причина будет только одна: наше отступление от Бога, больше винить здесь никого нельзя. Если народ и его индивиды решают "пожить для себя", то у них перспективы нет, они в конце концов должны это знать. Перед нами поставлен сейчас очень серьезный духовный выбор, потому что понятно, что лет через 50 Кавказ прирастет еще на 70%, мы на 70% уменьшимся, и у нас будет Кавказская Федерация вместо Российской. Конечно, сами кавказские народы ни в чем не виноваты, и нам в этом смысле есть чему у них поучиться.

Протоиерей Геннадий Беловолов, настоятель Леушинского подворья (Санкт-Петербург), специально для «Русской народной линии»

http://ruskline.ru/news_rl/...

Игумен Павел,
кандидат богословия

Все мы прекрасно знаем о том, какую исключительную роль играет крестное знамение в духовной жизни православного христианина. Каждый день, во время утренних и вечерних молитв, во время богослужения и перед вкушением пищи, перед началом учения и по его окончании, мы накладываем на себя знамение Честнаго и Животворящего Креста Христова. И это не случайно, ведь в христианстве нет более древнего обычая, чем крестное знамение, т.е. осенение себя знаком креста.
В конце третьего столетия знаменитый карфагенский церковный учитель Тертуллиан писал: «Путешествуя, и передвигаясь, входя в помещение и выходя из него, обуваясь, принимая ванну, за столом, зажигая свечи, ложась, садясь, при всём, что мы делаем – мы должны осенять свой лоб крестом». Спустя столетие после Тертуллиана, святитель Иоанн Златоуст писал следующее: «Никогда не выходите из дома, не перекрестившись».
Как мы видим, крестное знамение дошло до нас из глубины веков и без него немыслимо наше повседневное богопочитание. Однако, если мы будем честны перед самими собой, то станет абсолютно очевидно, что достаточно часто мы совершаем крестное знамение по привычке, машинально, не задумываясь о смысле этого великого христианского символа. Полагаю, что небольшой историко-литургический экскурс позволит всем нам впоследствии более осознанно, вдумчиво и благоговейно налагать на себя крестное знамение.
Так что же символизирует и при каких обстоятельствах возникло знамение креста?
Троеперстное крестное знамение, ставшее частью нашей повседневной жизни, возникло достаточно поздно, а в богослужебную жизнь Русской Православной Церкви вошло только в XVII столетии, во время небезызвестных реформ патриарха Никона. В Древней Церкви крестом осенялся только лоб. Описывая литургическую жизнь Римской Церкви в III веке, священномученик Ипполит Римский пишет: «Всегда старайся смиренно осенять свой лоб крестным знамением».
Об употреблении одного перста в крестном знамении говорят затем: святитель Епифаний Кипрский, блаженный Иероним Стридонский, блаженный Феодорит Киррский, церковный историк Созомен, святитель Григорий Двоеслов, преподобный Иоанн Мосх и в первой четверти VIII века преподобный Андрей Критский. Согласно выводам большинства современных исследователей, осенение лба (или лица) крестом возникло еще во времена апостолов и их преемников. Более того, это вам может показаться невероятным, но на появление крестного знамения в Христианской Церкви значительным образом повлиял иудаизм.
Достаточно серьезное и компетентное исследование этого вопроса проводил современный французский богослов Жан Даниэлю. Вы все прекрасно помните описанный в книге Деяний Апостольских Собор в Иерусалиме, проходивший, приблизительно, в 50 году по Рождестве Христовом. Основной вопрос, который разбирался апостолами на Соборе, касался способа принятия в Христианскую Церковь тех людей, которые были обращены из язычества.
Суть проблемы коренилась в том, что свою проповедь Господь наш Иисус Христос совершал в среде иудейского богоизбранного народа, для которого и после принятия Евангельской Вести сохранялись обязательными для исполнения все религиозно-обрядовые предписания Ветхого Завета. Когда же апостольская проповедь достигла европейского континента и первохристианская Церковь стала наполняться новообращенными греками и представителями других народов, вполне закономерным образом возник вопрос формы их принятия.
В первую очередь, вопрос этот касался обрезания, т.е. необходимости для обращенных язычников принимать сперва Ветхий Завет и обрезываться, а только после этого принимать Таинство Крещения. Апостольский собор разрешил данный спор весьма мудрым решением: для иудеев ветхозаветный Закон и обрезание оставались обязательными, а для христиан из язычников иудейские обрядовые предписания отменялись.
В силу данного постановления Апостольского Собора в первые века в Христианской Церкви существовали две важнейшие традиции: иудеохристианская и языкохристианская. Так, апостол Павел, постоянно подчеркивавший, что во Христе «нет ни эллина, ни иудея», оставался глубоко привязанным к своему народу, к своей родине, к Израилю. Вспомним о том, как он говорит об избрании неверных: Бог избрал их для того, чтобы пробудить ревность в Израиле, чтобы Израиль признал в личности Иисуса ожидаемого им Мессию. Вспомним и о том, что уже после смерти и Воскресения Спасителя апостолы регулярно собирались в Иерусалимском храме, а свою проповедь вне пределов Палестины всегда начинали с синагоги. В этом контексте становится понятным, почему иудейская религия могла оказывать определенное влиянии на развитие внешних форм богослужения молодой первохристианской Церкви.
Так вот, возвращаясь к вопросу происхождения обычая осенять себя крестным знамением, отметим, что в иудейском синагогальном богослужении времен Христа и апостолов существовал обряд начертания имени Божия на челе. Что же это такое? В книге пророка Иезекииля (Иез. 9:4) говорится о символическом видении катастрофы, которая должна постигнуть некий город. Однако эта погибель не коснется людей благочестивых, на челах которых ангел Господень изобразит определенный знак.
Описывается это следующими словами: «И сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак». Вслед за пророком Иезекиилем все то же начертание имени Божия на челе упоминается в книге Откровения святого апостола Иоанна Богослова. Так, в Отк. 14.1 сказано: «И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах». В другом месте (Отк. 22.3-4) говорится о жизни будущего века следующее: «И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их».
Что же такое имя Божие и как его можно изобразить на челе? Согласно древней иудейской традиции, имя Божие символически запечатлевалось первой и последней буквами иудейского алфавита, которыми были «алеф» и «тав». Это означало, что Бог является Беспредельным и Всемогущим, Вездесущим и Вечным. Он является полнотой всех мыслимых совершенств. Поскольку человек может описать окружающий его мир при помощи слов, а слова состоят из букв, то первая и конечная буквы алфавита в написании имени Божия говорят о том, что в Нем заключена полнота бытия, Он объемлет собой все, что можно описать человеческим языком. Кстати, символическое начертание имени Божия при помощи первой и последней букв алфавита имеется и в христианстве.
Помните, в книге Апокалипсис Господь говорит о себе : «Аз есмь альфа и омега, начало и конец». Поскольку Апокалипсис был изначально написан на греческом языке, то для читателя становилось очевидным, что первая и последняя буквы греческого алфавита в описании имени Божия свидетельствуют о полноте Божественных совершенств. Нередко мы можем видеть и иконописные изображения Христа, в руках Которого открытая книга с надписью всего двух букв: альфа и омега.
Согласно цитированному выше отрывку из пророчества Иезекииля, избранные будут иметь на челе надписание имени Божия, которое ассоциировалось с буквами «алеф» и «тав». Смысл этого надписания символический – человек, имеющий на челе имя Божие – всецело отдал себя Богу, посвятил себя Ему и живет согласно Закону Божию. Только такой человек достоин спасения. Желая внешне проявить свою преданность Богу, иудеи времен Христа уже накладывали на свое чело надписание букв «алеф» и «тав».
Со временем, ради упрощения этого символического действия, они стали изображать одну лишь букву «тав». Весьма примечательно, что изучение рукописей той эпохи показало, что в иудейской письменности рубежа эпох прописное «тав» имело форму маленького креста. Этот маленький крест и означал имя Божие. По сути, для христианина той эпохи изображение креста на своем челе означало, как и в иудаизме, посвящение всей своей жизни Богу. Более того, наложение креста на лоб напоминало уже не столько последнюю букву еврейского алфавита, сколько крестную жертву Спасителя.
Когда же Христианская Церковь окончательно освободилась от иудейского влияния, тогда было утеряно понимание крестного знамения как изображения через букву «тав» имени Божия. Основной смысловой акцент был поставлен на отображении Креста Христова. Забыв о первом значении, христиане более поздних эпох наполнили знамение Креста новым смыслом и содержанием.
Приблизительно к IV веку христиане стали осенять крестом все свое тело, т.е. появился известный нам «широкий крест». Однако наложение крестного знамения в это время все еще сохранялось единоперстное. Более того, к IV веку христиане начали осенять крестом не только себя, но и окружающие предметы.
Так современник этой эпохи преподобный Ефрем Сирин пишет: «Животворящим крестом осеняются наши дома, наши двери, наши уста, наша грудь, все наши члены. Этот крест вы, христиане, не оставляйте ни в какое время, ни в какой час; пусть он с вами будет во всех местах. Без креста ничего не предпринимайте; ложитесь ли спать или встаете, работаете или отдыхаете, едите или пьете, путешествуете на суше или плаваете по морю — постоянно украшайте все ваши члены этим живоносным крестом».
В IX веке единоперстие постепенно стало заменяться двуперстием, что было обусловлено широким распространением на Ближнем Востоке и Египте ереси монофизитства. Когда появилась ересь монофизитов, то она воспользовалась дотоле употреблявшейся формой перстосложения – единоперстием для пропаганды своего учения, так как видела в единоперстии символическое выражение своего учения о единой природе во Христе. Тогда православные, вопреки монофизитам, стали употреблять в крестном знамении двоеперстие, как символическое выражение православного учения о двух природах во Христе.
Так произошло, что одноперстие в крестном знамении стало служить внешним, наглядным признаком монофизитства, а двоеперстие - православия. Тем самым снова во внешние формы богопочитания Церковь вложила глубокие вероучительные истины.
Более раннее и очень важное свидетельство об употреблении греками двоеперстия принадлежит несторианскому митрополиту Илии Гевери, жившему в конце IX-Х века. Желая примирить монофизитов с православными и с несторианами, он писал о том, что последние несогласны с монофизитами в изображении креста. Именно, одни знамение креста изображают одним перстом, ведя руку слева направо; другие двумя перстами, ведя, наоборот, справа налево.
Монофизиты, осеняя себя одним перстом слева направо, подчеркивают этим, что веруют во единого Христа. Несториане и православные, изображая крест в знамении двумя перстами – справа налево, исповедывают тем свое верование, что на кресте человечество и божество были вместе соединены, что это было причиной нашего спасения.
Помимо митрополита Илии Гевери о двуперстии писал также и небезызвестный вам преподобный Иоанн Дамаскин в своей монументальной систематизации христианского вероучения, известной под названием «Точное изложение православной веры».
Приблизительно в XII веке в грекоязычных Поместных Православных Церквях (Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и Кипрской) двоеперстие было заменено троеперстием. Причина тому виделась в следующем. Поскольку к XII веку борьба с монофизитами уже закончилась, то двоеперстие утратило свой демонстративный и полемический характер. Однако двоеперстие роднило православных христиан с несторианами, которые также употребляли двоеперстие.
Желая внести изменение во внешнюю форму своего богопочитания, православные греки начали осенять себя троеперстным крестным знамением, тем самым подчеркивая свое почитание Пресвятой Троицы. На Руси, как уже и было отмечено, троеперстие было введено в XVII веке во время реформ патриарха Никона.
Таким образом, подводя итог данному сообщению, можно отметить, что знамение Честнаго и Животворящего Креста Господня, является не только древнейшим, но и одним из важнейших христианских символов. Его совершение требует от нас глубокого, вдумчивого и благоговейного отношения. Много веков назад Иоанн Златоуст увещевал нас задумываться над этим следующими словами: «Вы должны не просто чертить крест своими пальцами, - писал он. – Вы должны делать это с верой».

Игумен Павел,
кандидат богословия, инспектор МинДАиС

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

• 1. Жан Даниелю. Богословие иудеохристианства // Символ. 1983. № 9. С. 15-32.
• 2. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. СПб., 1995.
• 3. Н. Е. Пестов. Освящение обстановки. "... Стан твой должен быть свят" (Втор. 23, 14). М., 1998.
• 4. Скабалланович Михаил. Толковый Типикон. М., 2004.

http://cerkov.by/page/istor...

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО - ИСПОВЕДЬ. Митрополиту Киевскому и всея Украины Владимиру.

Долго мы, народ Божий, будучи чадами Матери-Церкви c душевным страданием взирали, как вместе с внешним возрождением наша Церковь внутренне духовно разрушается.
Мы видели это и молчали. Молчали, так как ошибочно считали, что, обличая епископов и священство мы бросим тень на нашу Церковь. Сейчас мы видим к каким страшным отступлениям от Божией Истины это привело. Как известно молчанием предается Бог. А потому просим Вас, Владыко принять у нас недостойных исповедь в наших грехах перед Господом.

Согрешили тем, что:

Видели как лично Вы Владыко, епископы и священство имели отношения с еретиками, в том числе и молитвенное. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели как Вы Владыко и епископы пресмыкались перед мирской властью, не отстаивали интересы Церкви, народа Божия и нашего многострадального Отечества. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали, что лично Вы Владыко являетесь скрытым предводителем движения нашей Церкви в сторону автокефалии и духовного разделения единого народа Великой, Малой и Белой Руси. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как Вы Владыко находили время, чтобы лично принимать и благословлять людей чуждых нашей Церкви, а перед народом Божиим, пришедшим Вас просить о защите, Вы закрывали дверь. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали, что Ваше ближайшее окружение из числа архиепископов, епископов и священства согрешают содомскими грехами, а Вы их покрываете и к суду Церковному не привлекаете. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как на вывесках наших храмов отсутствует даже признак нашей принадлежности к РПЦ МП. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели как многие епископы и священники согрешают сребролюбием, притом, что по свидетельству святых отцов священник должен быть беднее мирянина, а епископ священника. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали, что с вашего благословения Владыко на епископов и священников, стоящих в Истине Божией организуются гонения. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как безосновательно дробятся епархии и назначаются угодные Митрополии епископы. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели как в Митрополии и среди части епископата царит дух лицемерия: когда одно думают, другое говорят, а третье делают. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как священники на приходах зачастую являются не пастырями, а исполнителями церковных треб, церкви строят, а о душах человеческих не радеют. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели как в нашей Церкви не епископы и священники взывают народ Божий к стоянию в Истине, а наоборот овцы призывают пастырей. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали как низко духовно пали епископы и священство не только как люди церковные, но и как мирские. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как епископы разъезжают по епархии только по случаю праздников, освящения храмов и т.п., а с целью контроля приходской жизни и научения священства в Духе Правды Божия в Церквях не бывают. Видели и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Слышали как епископы и священники, будучи людьми церковно-образованными, допускали в своих речах искажение Божиих истин и научали народ Божий неправде. Слышали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали о продолжающемся разрушении Церкви и Отечества, молчали и действий по спасению не предпринимали.
Помилуй и прости нас Господи.

Видели, как вместо того чтобы церковоначалию стремиться бегать всего мирского и вредного для спасения своих душ, оно любит праздновать личные юбилеи, награждать друг друга церковными наградами и титулами. А порой награды достаются и людям по духу вовсе не церковным. Видели и молчали. Помилуй и прости нас Господи.

Слышали от церковоначалия, что многие Церковные каноны следует отменить, так как они якобы сегодня «не работают», вместо того чтобы самим их выполнять и народ Божий этому научать. Слышали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали Ваше нежелание Владыко защищать народ от присвоения кодов, от легализации лесбиянок и гомосексуалистов, ювенальной юстиции, гендерной политики и всего пагубного для нашего Отечества. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

Знали Ваше нежелание благословлять крестные хода, чины покаяния за грехи Цареубийства, Вероотступничества и Клятвопреступления и всего того, что способствует спасительному очищению Церкви. Знали и молчали.
Помилуй и прости нас Господи.

В содеянных грехах пред Господом каемся!!!

Призываем к покаянию и Вас, Владыко, всех епископов и священников. Ибо если не покается и не исправится вся полнота Церкви, а за ней и весь наш народ, то накажет нас Господь за грехи наши и не будет спасения нашим душам.

Вразуми и помилуй нас Господи!

С любовью о Господе нашем Иисусе Христе,
Верующие Украинской Православной Церкви МП

http://kondakov.ws/blog/OTK...

От редакции: Евгения Борисовна Польская (в девичестве Меркулова) родилась в г. Ставрополе 21 апреля 1910 г. в семье терских казаков. Ее муж Леонид Николаевич Польский (1907 г.р.) был сыном Ставропольского священника Николая Дмитриевича Польского, родственника агиографа Новомучеников о. Михаила Польского. В 1942 г. после немецкой оккупации супруги Польские в числе многих тысяч казачьих семей уходили на запад. В 1945 г. были насильно «репатриированы» обратно в СССР, как власовцы. И хотя в боевых действиях против «союзников» они не участвовали, Евгения Борисовна получила 7 лет лагерей, ее муж - 10. К концу жизни ею были написаны воспоминания «Это мы, Господи, пред Тобою…», в которых она описывает послевоенную трагедию казачества, а вместе с ним и всего русского народа, всей России... Скончалась Евгения Польская 18 января 1997 г.
Ниже мы предлагаем читателю значительно сокращенную первую главу из ее книги, в которой описывается период окончания войны, до начала ее лагерной жизни.



Генерал Краснов встречается с казаками. Сентябрь 1943 г.

… В первый месяц войны чистый и светлый патриотизм охватил широчайшие российские массы. Я знаю очень антисоветски настроенных людей (например моя мать), которые готовы были пожертвовать для войны последнее столовое серебро, останавливала только моя мысль, что дар утонет в атласных начальственных карманах.
Первые недели позорного поражения всколыхнули чувства иные и показали, как непрочна популярность строя, называвшего себя советским. Целую четверть века строй служил своеобразной «фабрикой своих собственных врагов», культивируя в народе недоверие через пресловутую классовую ненависть.
Как ни маскировались репрессии, ни один из «приспособившихся», включая верхушку, четко выкристаллизовавшуюся ко времени войны и полностью уже оправдывавшую пословицу «От всех по способностям, нам по потребностям», не был уверен в том, что его «ни за что» не уберут в недра страны. Среди крестьянства почти не было семей, где не было бы репрессированных. Страна жила в «многобедственном страхе». Все это рассказано уже не раз и впервые, точно и правдиво, Солженицыным. В массы начала проникать мысль: «не может ли поражение СССР (не России!) изменить необратимую антинародную политическую ситуацию в стране?» По-настоящему боялись оккупации лишь партийная элита и евреи. Остальные не так чтоб немцев ждали, но, когда это свершилось, врагу внешнему доверились, в надежде при его содействии сбросить внутреннего врага. Сталин предавал не только свой народ, отрекаясь от пленных и оккупированных, он предал евреев, предопределив их на гибель. Они-то и должны были стать теми «советскими людьми», которых массово уничтожали оккупанты. Арестовывали тех, кто утверждал, что Гитлер поголовно уничтожает только евреев. Тысячи погибших от немецкого фашизма евреев послужили материалом для патриотической советской пропаганды.
Конечно, оккупация привлекла и «пену» — проходимцев, негодяев, садистов, авантюристов, но я говорю о массах. И в то же время оккупация пробудила настоящий патриотизм, давно выжженный лозунгами и официозным «советским»… Но это удлиняет рассказ о событиях, что ставлю главной своей целью.
Эвакуированная контуженной на обороне Москвы в южный городок, я была ошеломлена: обыватели немцев определенно ждали как разрушителей советского строя.
Ждали с разных позиций, даже оказались такие, кто помурлыкивал «Боже, царя храни». Тому, что твердила советская пропаганда об ужасах германского фашизма (оказавшимися справедливыми) не верил почти никто: ко лжи привыкли и уже не верили правде.
Особенно следует сказать о казачестве и близких к нему социальных слоях. Донское, Терское, Кубанское особенно враждебно было строю, сломавшему и поругавшему его вековые устои. Раскулачивание, голод, при котором вымирали станицы (у казаков отбирали все съедобное, даже семечки и жмыхи). Это были наиболее стойкие и бескомпромиссные противники той системы, которую с легкой руки Запада обобщенно именуют «большевизмом». Я и буду пользоваться этим обобщающим словом.
Зная о настроениях северокавказского населения — русской Вандеи — включая и горцев, немцы пришли сюда «миротворцами»: я сама читала приказ немецким солдатам, расклеенный (конечно, и для пропаганды) на улицах. Солдатам в приказе разъясняли, что здесь они на «дружественной территории», что здесь они должны соблюдать вежливость, уважать обычаи горских народов (я это особенно четко запомнила) с их особым отношением к женщине и старикам. И немцы более или менее это соблюдали, хотя пограбливали изрядно (жертвой оказалась и я сама с мамой, лишившись меховой шубки). Поэтому с Северного Кавказа с отступившими немцами ушли тысячи и тысячи советских подданных. Уходили и те, кто действовал, и те, кто понимал, что само их пребывание на оккупированной территории уже чревато Сибирью в будущем.
В числе таких оказалась и я сама. Мы уходили не от своей страны, а от правительства, основной системой которого были репрессии. Казаки же уходили массой. Перед войной, перед лицом военной опасности, большевики лукаво воскресили тени Кутузова и Суворова, гальванизируя уже не «советский», но общенародный патриотизм. Вспомнив казачью славу России, казачеству разрешили его форму, горцам — холодное оружие, в войну сформировали казачьи части Доватора. Но обида была уже необратима. И пока сын был у Доватора, отец, зачастую уже побывавший как раскулаченный в Сибири, погружал семью в бричку и катил на запад за отступавшими немцами, в хвосте которых все более накапливались силы для новой гражданской войны. Оставшиеся на освобожденной земле тоже представляли хороший горючий материал для борьбы со сталинским режимом. Следует заметить, что и сын — комсомолец-доваторец, узнав о формировании антисоветских казачьих частей, при первой возможности (часто это был плен) ускользал от защиты социалистического отечества и искал на Западе, нет ли там его батьки или братана.
Подобным же образом формировалась и Русская Освободительная Армия (РОА) Власова и инородческие легионы. Это был резерв гражданской войны с большевизмом-сталинизмом, но не с самой Родиной. Огромное количество «изменников родины», собравшихся на Западе, могло бы стать наглядным, вопиющим позором советской системы, но в каком-то роковом ослеплении и расчете, уничтожая одну — германскую — форму фашизма, Европа и Америка поддержали другую его форму, назвавшую себя советской властью и укрывшуюся за коммунистическими лозунгами…
Итак, мышлением моим владел советский стереотип. И когда в далекой от Москвы провинции стереотип вдруг разрушился, все предстало в ином свете. Рухнувшая государственная система при оккупации быстро перестроила сознание, показав свою изнаночную сторону. Стало возможно осудить все, о чем говорить было не принято, узнать неведомое (трупы политических, залитых известью во дворе тюрьмы). И, сбросив стереотип, не восторгаясь оккупантами, я внезапно ощутила истинную живую любовь к моей несчастной России, к ее замордованному народу, любовь, которая прежде была только умозрительной и эстетской. Я позже старалась в статьях своих писать и о величии России и об ее поруганности (немецкие фашисты уже дозволяли в русской прессе мотивы такого патриотизма).
Берлин, Потсдам. А потом Северная Италия — «казачьи станицы», во Фриули собравшие, кроме казаков, к концу войны огромное количество русской интеллигенции, и советской, и староэмигрантской. Мы оказались вместе с теми, кто жаждал дальнейшей борьбы за Россию, и с теми, кто просто мародерствовал, боролся за новый личный престиж; с теми, кто бежал из СССР от кары «ни за что» и от кары за кровавые полицейские дела; кто попал за рубеж насильственно и присоединился к казакам, так как здесь давали пайки, не было конвоя и маячил призрак самостийной «Казачьей земли». Ее обещал «новому казачеству» стоявший во главе станиц престарелый белый генерал П. Н. Краснов. Все боеспособные мужчины использовались немцами на Балканах и в Италии в борьбе с партизанами. В Италии жили главным образом семейные.
Кубань и Ставрополье — «русская Вандея» — уходили за немцами добровольно. Десятки сотен бричек заскрипели по степям в направлении Украины, Белоруссии и по указанию немцев спустились в Италию. Это был великий и последний в истории казачества «Отступ».
С немцами ушли и верующие: православные и сектанты. Сколько раз слышала я признания: «Немцы, конечно, гады, вроде сталинцов, но мы за них стоим по одному тому, что воны церквы пооткрывалы!».
Уехав, посмотрев Европу и ее уклад, даже лояльные, даже просоветские начали понимать: нужна другая Россия, без полицейщины и стереотипа в мышлении.
Теперь нас всех называют власовцами, но тогда внутри массива русских, оказавшихся в Европе, различались разные группировки, находившиеся в раздорах и несогласии. Власов, однако, был надеждой всех группировок, он говорил о единой России и стоял, собственно, на позициях советской власти, без элементов, обративших ее в фашистское государство. Краснов и эмигрантское его окружение всячески отгораживали «вандейцев» от «советских» войск Власова, солдат которых Краснов называл даже «красноармейцами» (восхищаясь, впрочем, их дисциплиной и выправкой, чего нельзя было сказать о казачьей стихии).
Фашисты германские расчетливо использовали «советских» людей для собственных военных нужд, и видя, как увеличивается военный потенциал сопротивляющихся коммунистическому строю, не очень доверяли своим ландскнехтам. Это порождало и усиливало ненависть к самим немцам. А возврата не было: даже «народные мстители» — советские партизаны, попавшие в плен, уже не могли на Родине рассчитывать на снисхождение. И они пополняли ряды власовцев или казачьих частей.
По старому обычаю, всех желающих принимали в казаки. Сюда устремлялись и люди, не мечтавшие о борьбе. Наш типографский рабочий сознательно остался в Крыму ждать «своих». Был мобилизован в советскую армию. Столкнувшись снова с советскими, прежде незамечаемыми, обычаями, все понял, вновь попал в плен к немцам и сразу же попросился в ту пропагандную часть, в коей работал в оккупации. Он рассказал среди многих других сведений, что «опороченных» оккупацией людьми уже не считают, что штрафников «тратят» на разминирование полей, на заведомо гибельные операции. «Мы у них уже не люди, — уныло повторял он. Куда было деваться, как ни примыкать к питавшейся иллюзиями своей победы власовской или казачьей массе? Надежда была: остаться в эмиграции, на худой конец.
Будь дальновиднее немцы, война империалистическая могла бы в России обратиться в войну гражданскую. Не будь Германия в плену своего античеловечного национал-социалистического учения, используй она вовремя идеологическую шаткость советского тыла, не оскорби национального чувства русских, не примени она бессмысленной жестокости к целым народам (дегуманизация, впрочем, общая черта и их и нашей фашистских систем), она вошла бы в тело России, как нож в масло, и само население СССР помогло бы союзникам добить обе фашистские системы. Но этого не случилось.
Казаки-оккупанты, занявшие итальянские селения вокруг северо-итальянских альпийских городков Толмеццо и Удино, где располагался штаб атамана Доманова — советского подданного, назвали эти чужие селения «станицами». Идеологическое влияние было вручено эмигрантам, во главе с белогвардейским очень дряхлым генералом П. Н. Красновым. Селенья северной Италии были европейского типа, с каменными двухэтажными домами. Казаки перестраивали их по-своему, будь избыток навоза, построили бы себе и саманные хаты. Убогие участочки земли, которую итальянцы гористого этого края вручную наносили с долин, подобно нашим горцам, были присвоены. Итальянцы ненавидели казаков-грабителей больше, чем немцев-«тедесков».
Новые хозяева оккупированной местности жили казачьим побытом, чуть подправив его опытом своих европейских впечатлений. Для молодежи в селении Вилла Сантина было открыто юнкерское училище. Проектировался «Институт благородных девиц», куда и меня по прибытии в Италию приглашали преподавателем. Был введен войсковой казачий порядок царской армии — воинские казачьи звания, погоны, лычки (при немецкой форме). Вечерами и утрами по ущельям со станичных площадей доносилось: «Спаси, Господи, люди твоя…»…
В конце войны, в двадцатых числах апреля, когда английский генерал Александер стал занимать Италию с юга, когда немцы побежали из Рима, Милана, итальянские партизаны начали «выдавливать» немецких и казачьих оккупантов из Северной Италии. Многочисленная масса людей, пришедших сюда «на бричках» из России, стала огромным потоком через Альпы отходить в сторону Австрии, на территорию уже, как потом выяснилось, занятую англичанами. Кто двигал этот поток — не ведаю, кто определял его путь — казачье командование не сообщало и не знало. Люди стремились из Италии, лелея мечту, что они идут на соединение с Власовым…
На пути в город Лиенц, куда направляло нас, видимо, английское командование, первым нашим привалом после спуска была местность с гостиницей, где остановился штаб. Мы с мужем отыскали место в сарае, набитом сеном, и я негодовала, не предполагая, что еще целых восемь последующих лет буду спать только на соломе! Муж пошел в штаб и вернулся с вестью, что война окончена. Так я узнала о наступлении мира, в котором судьба оказавшихся за рубежом была совершенно неясной. Никому. Даже штабным. Это было 9 мая.
Мимо гостиницы, в Котшахе, мчались немецкие машины из Италии. Казаки, расположившиеся вдоль дороги, дали исход ненависти, накопившейся к фашистам-немцам. Немецких офицеров вытаскивали из остановленных машин, били, вероятно, убивали, отнимали их туго набитые кофры. Вышедший на балкон престарелый Краснов грозил и кричал, но его авторитет и вовсе теперь ничего не стоил.
Когда между собою мы обсуждали обстоятельства нашего путешествия и возмущались жестоким нападениям казаков на удиравших немецких офицеров, эмигрант-офицер Гусев, позднее одноделец мужа, давший нам с мужем свою бричку, холодновато заметил, что Краснову увещевать казаков не следовало бы: таким путем разрешился накопленный в «народушке-богоносце» гнев, иначе он, обратился бы на нас, интеллигенцию. И добавил, что многие ситуации этого «железного потока» напоминали ему страшные страницы гражданской войны…
«Орду» казаков англичане разоружили в Лиенце. Штабных и эмигрантов разместили в городе, станичников — в опустевшем барачном лагере для восточных рабочих — «остовцев» на 25 тысяч человек, на берегу Дравы, у моста… Вокруг Лиенца, вместе с пришедшими с Балкан казачьими частями и горцами (об этом мы тоже тогда не знали) собралось много десятков тысяч, а может быть и более бывших советских граждан…
Мы с мужем помещаемся в самом городе, в какой-то казармочке с каменными полами...
Неведение. Поэтому множатся разноречивые слухи: союзники нас не выдадут советам! — Нет! Именно для того и собрали всех здесь, чтобы выдать!
Отделиться от массы уже трудно, повсюду на дорогах — английские патрули в хаки...
Страшно оторваться от «орды», перехватают поодиночке, мы ведь не знаем, где советская территория. Безысходность…
Штабные дают обед английскому командованию в городке и магистрату. После этого дружественного застолья «точный» слух: не выдадут! Но, конечно, интернируют как военнопленных.
Петр Николаевич Краснов поспешно, с дрожащими от старости руками производит приближенных штабных полковников в генералы, чтобы в лагерях военнопленных они имели особые, полагающиеся этому чину привилегии. Среди штабных теперь преобладают эмигранты «первого поколения» (мы называем себя вторым).
«Станичники» — народ, казачество вовсе позабыто! Атамана Доманова — из «ставропольских казаков» — там давно нет. Атаманит юный подхорунжий Полунин. Эмигрантам до массы уже и дела нет: разговоры идут о спасении «хотя бы офицерского состава». А мы? А сотни женщин и детей?
Среди казачьих офицеров подавляющее количество нестроевиков, получивших форму и звания по должности, как например, мой муж, и воевавших лишь правдивым словом о попрании интересов народа в СССР, репрессиях, всех беззакониях системы, лгущей о коммунизме. Подавляющее большинство «станичников» и тех, кого итальянцы называли «русскими», прошли опыт репрессий, пыток при допросах, гонений по освобождении. Это, в буквальном смысле, политические эмигранты. Не более пяти процентов всей массы составляли авантюристы и шкурники, бывшие уголовники (особенно охотно работавшие полицаями, наряду с бывшими коммунистами). Для этих — где корыто, там и родина. Но подавляющее большинство, даже из тех, кто ушел за немцами из России с оказией войны, а не для активной борьбы со сталинским режимом, были, повторяю, эмигрантами политическими. И никто не был «изменником родины», как привычно их долгие десятилетия трактуют. Среди казаков очутились и те, кто во время войны только так мог иметь на чужбине какие-то права, питание и просто выжить.
Разговоры о личном спасении имеют различные варианты:
— Нет, выдача политических эмигрантов тем, от кого они спасались, с кем боролись, в истории прецедентов не имеет!..
— Но за казаками — мародерство, участие в зверствах германского фашизма, их могут посчитать уголовными преступниками.
— Такие тоже нужны государствам союзников для использования в колониальных нуждах….
Снова нарушен стереотип мышления и поведения. Теперь можно вслух разобраться и в германском фашизме: его преимущества над нашим находят в том, что он не ломал народные устои и инстинкты, а на них опирался. Это верно. Никто, однако, в те дни и долгие годы потом еще не называет почему-то сталинскую систему фашистской…
27 мая с вечера объявляют: утром офицеры в самом полном составе должны отправиться на некую «конференцию», на которой, якобы, будет решена наша участь. Такова официальная версия, но все понимают: это — английский концлагерь для военных. Немногие догадываются, что это — первый этап советских лагерей. Форма сбора придумана уж больно по-советски, лживо-затейливо: англичане, нас разоружавшие, едва ли побоялись бы сопротивления. Не зарегистрированное и не сданное личное оружие офицеры прячут в австрийскую землю «на всякий случай». Так поступаем и мы с мужем: револьвер в кучу камней.
Даже те, кто на «конференцию» не поехали, как наш сосед-гипертоник, были увезены в полдень, так сказать, в индивидуальном порядке. Для офицеров, живущих в городе, с утра подают «камионы» — автобусы и крытые грузовики (для менее чиновных). То же, как оказалось, происходило и в «станице», в бараках для семейных и на полянках, где расположились наши воинские соединения…
Вечером семьям уехавших объявили: послать вслед теплую одежду, так как офицеров отправляют в СССР. Конечно, никакой посланной нами теплой одежды они никогда не получили. Наивная жена генерала Н. Н. Краснова отправила с «теплым» даже какую-то семейную реликвию — иконку.
Кажется, на следующее утро я отправилась в резиденцию майора по фамилии Дэвис, ведавшего делами собранных на этой территории русских… Я потребовала от Дэвиса соединения с мужем, я говорила, что я тоже офицер-журналист, случайно не получившая военной формы. Я кричала о немедленной отправке в Шпиталь, куда, как мы уже знали, прибыл офицерский состав. Я путала английские и немецкие слова, не могла от волнения понять его речь. Он сказал переводчице: «Почему эта леди так взволнована? Сэр Черчиль обещал сэру Сталину передать на Родину русских, но взял гарантию, что им ничего смертельного не грозит: они будут работать на фермах некоторое время…» «Скажите ему, — закричала я, — объясните ему, что такое «фермы» сэра Сталина». И тогда переводчица, крайне взволнованная, сказала мне тихо, что нас всех, до последнего ребенка, на днях будут передавать Советскому Союзу. (В эти дни мы не произносили слова Россия, это была Родина, а речь шла о «Совьет Юнионе»)…
А на площади перед комендатурой стояли стада советских граждан, «добровольно» репатриирующихся на Родину. Пока мы ждали приема, разговаривали со многими, примкнувшими к казачеству со всех уголков Германии в конце войны. Они ждали регистрации на «добровольную» репатриацию. «Что делать, — сказали мне в группе миловидных интеллигентного типа девушек, — страшно ехать, а куда денешься?» Это были «остовки», угнанные немцами на работы в Германию и блуждавшие по ней уже несколько недель, спасаясь от бомбежек и голода.
— А вам чего же бояться? — спросила я, обрисовав собственное положение.
— Вот вы — власовка, оказывается, а нам вы теперь ближе своих, — говорили девушки. — Что с нами немцы делали, должны вы сами знать. Но мы к Власову не соглашались. Как мы тогда часа победы ждали! Уже стрельба близко… Стал завод, немцы поразбежались… Мы по дороге пошли с цветами и песнями наших встречать. Освободителей. А они… танки заворачивали, да прямо на нас: кого подавили, кого покалечили. «Суки, немецкие подстилки», — кричали. И тогда мы из зоны советской оккупации побежали и сюда с английскими попутками добрались. А уж в России что нас ждет! Господи!
К этому диалогу прислушался молодой парень рабочего вида и тоже рассказал, что они, 2 тысячи «остовцев», жили при заводе в бараках. Завод был особо строгого режима. «Освободители» врывались в бараки, избивали рабочих, «ногами нас били, топтали», плевали в лицо «немецким прислужникам». И парень с той территории бежал и сейчас колеблется, куда податься? Регистрироваться на репатриацию или еще куда тикать. (Позднее, уже в Сибири, возчик Анкушев мне доверительно рассказал, что, занимая Украину, наши солдаты сбрасывали в колодцы грудных детей, почитая их «от немцев или полицаев»).
— Все равно нас всех переловят, языков мы не знаем, пить-есть надо, — заключил парень свои сомнения. — Верно говорили нам власовцы, правду! А мы-то не верили, думали; немецкая пропаганда. Думали, Родина нас ждет, слова против нее сказать боялись, вот они нам и показали правду! А на Родине то ли еще будет! — злобно закончил он…
В «станицах» решили сопротивляться репатриации, даже и безоружно. Юра рассказывал мне, что сопротивляющихся офицеров просто раскачивали за руки и за ноги и бросали в «камионы». Одного из них «подсадили» в машину штыком. Но у нас теплилась надежда, что наше сопротивление, если не поможет нам, то покажет Западу, как массы людей боятся своей Родины. Почему? Многие спрашивали: почему мы так опасаемся репатриации? Ведь война — «капут»!.. «Для Европы Россия — недоумение, и всякое действие ее — недоумение, и так будет до самого конца», — припоминались слова Достоевского. Россия тех лет от своей прежней сути оставила только одно — вызвать недоумение Европы.
А в Италии, как мне рассказал позднее один из репатриированных оттуда музыкантов, происходило вот что.
Оставшихся там «русских», то есть интеллигентов, остовцев собрали в один большой репатриационный лагерь. Им, как и нам, ничего не объявляли о дальнейшей судьбе. Затем всех погрузили на пароходы и повезли, куда — никто не знал. Но где-то по выходе из порта на пароходах (не знаю, сколько их было) подняли красные советские флаги. И. тогда начался кошмар, как рассказывал музыкант. Люди стали бросаться за борт, перерезать горла, команда едва успевала спасать самоубийц. Пароходы прекратили движение, вернулись в порт и снова высадили репатриантов в тот же лагерь. Туда в изобилии стали прибывать советские пропагандисты. Со слезами на глазах (я это подчеркиваю) уверяли, что репатриированным ничего на родине не грозит, что «война все списала», коли кто в чем виноват. Читали письма, якобы написанные уже вернувшимися на родину, где говорилось о том же. (Позднее, в дни нашей репатриации из Австрии, советский лейтенант и меня уверял, что в СССР «уже совершенно нет НКВД» с его репрессиями). Группа джазистов, в которой был мой рассказчик-пианист, поверила «настоящим слезам» подлых обманщиков и выразила желание репатриироваться. Все они были только музыканты. Чего же опасаться, казалось? Их с другими, такими же доверчивыми, торжественно усадили в увитые гирляндами и лозунгами вагоны, провезли в них недолго, затем к дверям вагонов вплотную подрулили самолеты, и… люди были высажены в Сибирском ПФЛ. После допросов с побоями и матюгами музыкантов выпустили на спецпоселение — род высылки — и принудили работать в шахте. Пианист потерял в шахте палец. Я встретила его в Кемеровском музыкальном училище, где до ареста в 1946 году работала секретарем. Он был на грани самоубийства. Выезд из Кемерова для спецпоселенцев был закрыт.
Но все это узналось позднее, а пока джип Дэвиса вез меня в «станицы», к моим братьям по несчастью, к той части моего народа, которая отказалась от репатриации.
В «станицах» висели черные флаги. Майор любезно — европеец! — помог русской «леди» выйти из машины, его шофер отнес мои вещи в забитые людьми бараки. На завтра назначена была репатриация многих тысяч рядовых казаков — из «станицы» и расположенных вокруг полков. Но решено было оказать сопротивление, насколько оно было возможно безоружным людям. Казалось, что такое массовое многотысячное сопротивление — может быть, и не бескровное — либо поможет нам остаться за рубежом, либо продемонстрирует миру качества советской родины, от которой отрекаются массы.
В «станицах» было беспокойнее, чем в городе. Уже множилась брань «простых казаков» по адресу увезенных офицеров: «Вот куда завели, сволочи!». Уже сверкали интонации привитой советами «классовой ненависти» к интеллигенции и «барам». Звучали просоветские ноты: «Не так уж плохо нам при советах было — приспосабливались и жили себе! А сколько настроили!» Это были отдельные выкрики «наживающих политический капитал» для будущего следствия в СССР. В полки уже проникли советские агитаторы, обещавшие всем «прощение Родины». Множились случаи драк между призывающими к сопротивлению и верящими в прощение.
Узнав, что в лагерь прибыла журналистка, сотрудница самой авторитетной казачьей газеты, новый атаман и интеллигентные офицерши, ставшие над этой обезглавленной и совершенно растерянной массой, попросили меня пойти с ними «в полки», агитировать солдат за самое активное сопротивление и разъяснить его смысл.
Не знаю, какой огонь меня жег, когда я говорила казакам-солдатам, смотревшим глазами сумрачными, в предчувствии беды. Не скрывала, что наше сопротивление, не просто шанс на спасение, но последняя наша политическая акция неприятия большевизма перед лицом простодушной и недальновидной Европы. Что они не банда — на это обрекли их недоброй памяти немцы, а политическое войско — ядро той гражданской войны со сталинским режимом, которая могла бы возгореться при ином повороте событий, и что им надо до конца выдержать свою политическую роль. Я объясняла, как лживы заверения о нашем прощении; после войны и победы мы уже не «братья и сестры» Сталину, и нас ждет в СССР самая жестокая расправа. Что объявление всех нас поголовно «преступниками войны» — ложь, которой сталинизм прикрывает свою неловкость перед союзниками за такое количество врагов его режима. Неужели же стадом покорным мы добровольно пойдем на советскую бойню? Помните, говорила я, вы брали оружие не за великую Германию сражаться, но ожидать часа повернуть это оружие против произвола партии, которая смеет называть себя коммунистической. Я призывала солдат не препятствовать тем, кто хочет добровольно уехать. Они — агенты сталинского беззакония. (И, правда, агентов среди нас было немало: на следствии, допрашивающий меня следователь, был хорошо, и отчасти сочувственно, осведомлен о том, что у нас происходило. Он даже сказал: «Я все понимаю. Все! Только вы у меня на допросе, а я…» — он показал мне полученные в награду за разведку золотые именные часы). Помните, заключила я свое обращение, мы — не бандиты и преступники войны, а политическая армия, потерпевшая поражение. Будем сопротивляться, как подобает воинам!
Меня слушали сотни. Я видела сотни хмурых и мужественных, испуганных и хитроватых лиц. На меня смотрели. Я себя называла. Меня запомнили. Но год спустя, при следствии в СССР по моему делу, не было ни одного свидетельства об этом моем единственном публичном выступлении за рубежом, ни один из моих тогдашних слушателей не сказал обо мне ни слова. Это облегчило мне приговор лишь на 7 лет срока. И только в заключении то один, то другой из казаков-зеков в минуты удобные говорили: «А я вас помню, сестрица (в лагерях я работала сестрою), как вы в полках нам говорили. Истинную правду говорили!» И, мало того, в советских лагерях с преобладанием казаков я все время чувствовала себя под их защитой.
...
Программа сопротивления была не сложна и наивна. Всем без исключения: солдатам, и «куркулям», и женщинам со всеми детьми следовало образовать вокруг аналоев с иконами, вокруг священников, начавших молебен о спасении, плотный массив и противостоять даже выстрелам, драться с англичанами врукопашную, поднимая им навстречу иконы и детей. Почему-то у простых людей была вера: молящихся нас не посмеют взять насилием. Мы все еще были в иллюзии «свободного мира», в котором религия уважаема. Стемнело. Благоразумные стали пробираться из «станицы» в горы (их и там позднее похватали в большинстве). Горы начинались лесочком, за Дравой…
С первым движением рассвета, 1-го июня, мы все вышли на огромный плац перед бараками. От бараков через мутную и бурно бегущую Драву (на горной реке в жаркие дни начался паводок) проложен был деревянный мост, а на другом берегу, в реденьком лесочке, виднелись брички и привязанные кони, хозяева которых тоже ушли на плац. Взяли с собой еду и пеленки — сопротивление мыслилось долгим. Религиозный экстаз был велик. Всю ночь священники исповедовали желающих.
На рассвете с началом молебна многотысячная толпа опустилась на колени. Вдали на возвышении стоял ведающий репатриацией майор Дэвис и наш новый молоденький атаман. О форме нашего сопротивления майор был предупрежден. В середине безмерной толпы блистал лес хоругвей. Женщины, дети и штатские были в середине. Их окружал массив безоружных солдат, строем прибывших «из полков». Они готовы были принять первый удар насилия.
Толпу молящихся качнуло. В середину доползли шепоты: нас окружают танки. В ясном утреннем воздухе слышалось какое-то металлическое клацанье и могучие раскаты хора: «Спаси, Господи, люди твоя…» Толпа притаила дыхание. Молчали дети, которым передался ужас матерей. (Я приметила тогда и прежде, еще в Москве при бомбежке, что в минуты крайней опасности грудные дети не кричат). От шоссе послышался шум автомоторов. «Машины за нами», — прошелестело в толпе. Редкие выстрелы, автоматные очереди. То ли кто из притаивших оружие нарушил ранее данный запрет (сопротивляться только безоруженными), то ли солдаты противника не удержались. Выстрелов было мало: рядом был город Лиенц. Монастырь. Подлые дела следовало делать с меньшим количеством шума.
Толпу стало раскачивать: люди не размыкали сцепленных от одного к другому рук. Раздались одинокие крики, звуки глухих ударов: «Убивают!». Толпа сжималась. Дышать становилось нечем. Дети закричали. Их на вытянутых руках поднимают над «Ходынкой». Дети постарше, сидящие на плечах взрослых, рассказывают, что делается на периферии толпы: «Хватают… Бросают в машины лежмя… Бьют палками… (это были резиновые дубинки). Уже мертвые на поле лежат…». А танки все туже сжимали толпу. Вслед за духовенством запели все — несколько тысяч. На колени стать уже было невозможно.
Затрещали падающие аналои. К периферии толпы, навстречу танкам, стали пробиваться священники, поднимая перед собою кресты. Где-то хор запел: «Со святыми упокой!». Шелест во все сжимавшейся толпе: «Это нас отпевают!». А потом: «Атаман приказал: женщины с детьми пусть идут по баракам». Пробираются, заплаканные, дрожащие…
Сразу поредела толпа, и стало видно, как рассыпался плотно стоявший лес хоругвей, упавшие на землю иконы с разбившимися стеклами, а в «просеки» на периферии — кольцо окруживших нас плотной стеною солдат в хаки и беретах, вооруженных резиновыми дубинками и просто поясными ремнями, пряжками которых они били наших по головам. Видно было, как сновали по полю солдаты в хаки и беретах с носилками: трупы мешали дальнейшему избиению. Я пробралась среди поредевшей толпы уже к полудню и окинула глазами плац. Солдаты в хаки бродили по краю толпы, как волки (шотландцев в юбочках среди них было не больше трех). Зубы оскалив, с кряканьем били и хватали, ловили и били. Запомнилась навеки фигурка казака с хоругвью. Он поднял ее, как меч, чтобы ударить противника, но, по-волчьи оскалясь, солдат в хаки рубанул хоругвеносца дубинкой (лицо этого солдата я узнала бы из тысячи и теперь), и тот медленно падал, и вся голова его была обагрена живой липкой кровью. Я успела подумать, что такою же написана кровь у Репина в «Иване Грозном».
Мне все же «повезло»: за 4 года войны я впервые увидела «большую кровь». Я уже прекрасно понимала: при наступившем мире я снова отправляюсь в родную страну, где массовое убийство, то есть внутренняя война правящей партии со всем народом будет и будет продолжаться — тайная, скрытая, спрятанная под лживыми лозунгами дивной силы и красоты, лозунгами тех идеалов, за которые веками гибли чистые люди. Война, где убивают иначе, способом долгим, не только тела, но и души, что, конечно, страшнее умирания физического. Мне предстоит быть жертвой этой войны, но ни одной мысли о личном спасении все не возникало. А возможности такие еще представлялись.
Я побежала дальше, к Драве. Там на мосту толпились люди в хаки, некоторые почему-то, скинув сапоги, бросались в реку. Подошла поближе. Господи! Река буквально кипела от всплесков, криков, вздымающихся рук, крутящихся в пенных водоворотах тел и голов, быстрым течением уносимых вниз. Это были казаки, Хаки пропустили их к реке, полагая, что они идут к своим коням. Солдат в зеленом, ударив англичанина в пах, сбросил его с моста, и, став на перила, прыгнул вниз головой в пенистый поток. На моих глазах бросился с моста целый комок сплетшихся тел. Это семья, опутав вожжами себя и детей, бросилась в реку.
А за рекой не менее ужасное. Там — опушка зеленого массива, спускавшегося с горных склонов. «Какие странные узловатые деревья», — подумала я при беглом взгляде; стволы были точно двойные, неровные будто. Но, присмотревшись, оледенела: это были повесившиеся на ветвях люди, висевшие параллельно стволам, кто-то еще корчился. Вешались на вожжах. Лошади, отвязанные, со ржанием мечутся среди редколесья. Фигуры ящеричного цвета в английской форме перерезают веревки повесившихся. По мосту, по берегу уже снуют пары наших врагов с носилками.
Ужаснувшись картине этого массового самоубийства и по привычке историка сопоставив его с самосожжением раскольников (вот он, «русский характер»), я снова оборачиваюсь к плацу. На нем уже не столь большая, в сравнении с первыми часами репатриации, толпа плотно сомкнувшихся людей в зеленом. Люди в желтоватом хаки отрывают от этой толпы сопротивляющиеся «куски», дробя головы дубинками, выворачивая суставы рук сцепившихся в одну массу людей. Полная тишина на плаце — ведь недалеко от города, Европа ничего не должна знать. Только хруст костей, редкие вскрики, шум реки.
Позднее выловленные в горах репатриируемые рассказывали, что, блуждая в лесу, они также видели на деревьях много повесившихся в безысходности.
Я направляю шаги к возвышенности, на которой стоят английский майор со своими хаки и наш атаман-юнкерок. Повсюду по полю снуют пары солдат — «санитаров» с носилками. На них — трупы. Мелькнула на носилках неподвижная фигура священника в облачении. Еще один на земле поодаль. В его вытянутых перед собою руках намертво зажат крест. Пробегаю мимо каких-то с краю стоящих бараков, они набиты трупами, которые подносят «санитары». Из массы торчит мертвая женская нога в туфельке. Но вот одна из санитарных пар в хаки, прошедших мимо меня, — не изменяет ли мне слух? — переговаривается между собой на русском языке. «Показалось», — думаю я покамест. Повсюду разбросаны иконы, разбитые аналои, растерзанные хоругви и мертвые. Раненых не видно. Подбирали ли их быстро или действовали сразу насмерть? За убегающими к воротам этой зоны, где стоят отъезжающие с людьми «камионы», охотятся люди в хаки, хватают, бьют пряжками поясов по глазам, волокут к «камионам».
С возвышения, где стоят наблюдающие за «акцией» майор и его сподвижники, ко мне спускается наш молоденький атаман. «Люди вас знают в лицо, — говорит он мне, — идите к ним (он показывает в сторону тех, кто продолжает сопротивление), скажите от моего имени и своего имени (горько усмехается) — сопротивление бесполезно уже. Майор (он называет фамилию) плачет (поднимаю глаза — майор, действительно, плачет, плечи трясутся), но говорит, что он «обязан нас всех до единого отдать, даже трупы по счету. Пусть люди спасаются, кто как может». Я с ненавистью смотрю в залитое настоящими (!) слезами лицо майора, а атаман быстрым шепотом добавляет: «Репатриируют нас жиды!»
С белым платком в высоко поднятой руке, подбежала к уменьшившейся до нескольких сотен толпе наших солдат, передаю приказ атамана, и людской комок начинает распадаться. Боковым зрением вижу, как от ворот отъезжают уже набитые закрытые машины, у откинутого заднего борта бледные окровавленные лица. К открытым воротам мимо меня пробегает группа наших пропагандистов. Они машут мне: с нами, с нами! Но я медленно иду по направлению к баракам. Там все опрокинуто, разбросаны кем-то обшаренные чемоданы, лениво среди плачущих женщин слоняются ящеричные хаки, отработавшие на плацу…
Мы радовались, когда увидели, что все долгие часы нашей репатриации (организованное сопротивление прекратилось далеко за полдень) над плацем, где происходила эта бесчеловечная «акция», летал самолет-наблюдатель, в просторечии называемый «рамой». Снимают! Наше сопротивление снимают! Но, если нас, действительно, снимали на пленку, едва ли сэр Черчиль просмотрел эту пленку. Видимо, она доставила удовольствие другому «сэру» — Сталину.
Конечно, акцией выдачи политических эмигрантов Союзу руководили англичане, на чьей территории мы оказались, и чей «сэр» обещал наши тела, даже в трупах по счету, нашему «сэру» еще на Ялтинской конференции. Но, безусловно, именно советская сторона разработала привычно-бесчеловечнейший способ репатриации, безразборной, кто есть кто, в торопливости чрезвычайной, пока союзники ничего еще не могли во всей этой «каше» понять. В Италии англичане кое-что поняли и завернули пароходы с подобными нам обратно. В Австрии торопились.
Не знаю, как для власовцев, но для казаков из Италии и Балкан к акту репатриации были привлечены еврейские интернациональные антифашистские части, где были собраны евреи из многих стран, в том числе и советской, о чем свидетельствовала неоднократно услышанная мною русская речь среди облаченных в английские хаки солдат.
Для этих частей акт репатриации людей, «сотрудничавших с фашистами», был актом, прежде всего, возмездия. Отсюда такая жестокость репатриации из Австрии, бескомпромиссность ее. Отсюда и зверства солдат в хаки, и угрюмое замечание коменданта: «Вы спали с ними?» Отсюда и препятствия к побегам из «станиц», прочесывание лесов, сосчитывание даже трупов. Если «рама» и сделала снимки нашего сопротивления, то лишь для того, чтобы доказать усердие репатриирующих. Вероятно, кто-то получил за это ордена. Не случайно, позднее, в советских ПФЛ казаки говорили начальникам, что, если будет война с англичанами, они в ней были бы воинами беспощадными. Это, конечно, был акт величайшего предательства. И только недавно, после книги Толстого, об этом заговорили, но снова умолкли, так и не выяснив, кто истинный виновник выдачи политических эмигрантов. Иегова тогда собрал хорошую жатву и, мстительный, довольно потирал руки. А наша религиозно-фанатическая демонстрация, очевидно, только усугубила ожесточение одетых в хаки «англичан». И глядя на «раму», и молясь, и ужасаясь, и отпевая себя в заупокойной молитве, мы-то, наивные, думали, что демонстрируем перед английскими солдатами истинное лицо сталинского государства, от которого с таким фанатическим упорством отрекаются массы людей.
Акт мести и беззакония закончился после полудня. А начали с июньским рассветом.
Ночью с 1-го на 2-е июня, когда я сидела в уже опустевшей барачной комнате, ко мне заглянул солдат в хаки. Я не очень сразу «усекла», почему он говорит по-немецки так странно (это был идиш), но долго «агитировала» его против сталинизма. А он признался, что, работая в авиации, много раз бомбил города, но сегодня ужаснулся впервые: перед ним лицом к лицу были женщины и дети. И почему, спрашивал этот иностранный еврей, среди «преступников войны» так много и «баб», и «дам», и детей? Почему?
Ночной солдат сказал мне, усмехаясь, что жители Лиенца вечером отказывались их обслуживать в ресторанчиках и магазинах, объясняя: «Вы стреляли в крест!» По слухам, вечером же к проволоке, огораживающей лагерь, пробирались жители города и предлагали помочь в побегах из этой ловушки.
Солдат ушел...
Размышляя о словах солдата-иностранца: «Почему, ну почему эти люди так боятся возвращения на Родину?» — я в сотый раз задумалась, кто же мы в самом деле?...
Я вглядываюсь в Победу и ужасаюсь, ей радоваться преступно: большевизм (почему-то никто не называет его фашизмом) победил в худшем своем варианте. Сегодня этому было еще одно подтверждение. Что тут зло и что добро?
Не однажды в беседах с людьми, подобно мне покинувшими Россию, и образованными, и просто мудрыми людьми, осуждавшими советскую систему безоговорочно, я замечала (да и в себе носила) какую-то ущербность, неловкость в самых потемках души: покинув Родину, мы хотели исправить ее внутренние пороки, прибегнув к помощи завоевателей.
Пораженчество и желанно было, и ввергало в сомнения, выглядело как предательство по отношению к тем, кто на полях сражений за эту родину погибал. Мы тоже сражались за Родину, но иначе — правдивым словом об ее большевистской сути. Мы тоже Россию любили, но иную…
Перспективы дальнейшего существования России рисовались чисто умозрительно: победа Германии возродит утраченные при большевизме национальные устои народов, а уж потом, сломав сам отечественный аппарат угнетения, надо продолжать борьбу с врагом внешним, — с немцами. Но как понимается теперь, в ретроспекции, ошибка наша была в том, что наш временный союзник — «враг внешний» — был во всем подобен «внутреннему врагу», и «новый порядок», обещаемый Германией, был лишь другой ипостатью одной системы фашизма с ее однопартийностью, фюрерством, культом массового насилия, полицейщиной, бездуховностью…
В ту ночь стала вплотную и перспектива личной судьбы, моей и мужа. Как теперь жить, если нас не уничтожат физически? Как снова жить в мире, с неправедным — уже знакомым — устройством, после того, как уже сломан стереотип хмурого «советского» существования. Жить в стране, где потерян вкус к радости, которая так непосредственна сейчас у народов Европы; в стране, где утрачена и считается криминальной независимость мнений, царит ригоризм в политике и в быту, нормативность и неповоротливость в мышлении; где люди, как показал опыт оккупации, почти все «с двойным дном». Где над каждым висит меч репрессий, где каждый «сам у себя под стражей». Как жить? Я все-таки очень неясно представляла себе тогда меру и формы нашего духовного уничтожения. Это, видимо, хорошо было известно тем, кто бросался с моста в кипящую Драву, перерезал себе горло, затягивал петлю на шее детей своих и своей…
Утром 2-го июня в бараках была уже замыта кровь, население их значительно поредело. Еще при первом моем визите к майору Дэвису он сказал; если я хочу соединиться с мужем, то должна поскорее ехать в Союз, может быть, догоню его в пути. То ли правда верил он в возможность соединения, то ли торопился поскорее спихнуть сэру Сталину даже такую малую песчинку, как я…
Эшелоны для нас, состоящие из товарных вагонов, ожидали тоже не у вокзалов, а за городом…
Хотя солдатам, видимо, не так уж позволяли разговоры с нами, я все-таки обратилась к высокому юноше с лицом желтым, как Сахара. Мы уже знали, что нас везут в Юденбург (Юде — еврей (нем.). Государства Израиль тогда не было). Я спросила: «Юденбург — это символ?» И он на чистом русском языке ответил, усмехнувшись несколько злорадно: «Вы имеете в виду, что эти, — он указывал на зеленые мундиры казаков, — участвовали в гибели евреев, и опасаетесь, что вас ждет возмездие? Не знаю, что с вами сделают, но Юденбург — это действительно существующий город на территории советских войск». «Вы — русский?» Оказалось, он — палестинский еврей, его дед — крупный фабрикант, эмигрировал из Петрограда после революции в Палестину. «Мы все любим Россию, и у нас в семье говорят только по-русски». Этот интеллигентный юноша с несколько желтым лицом и тоскующими семитскими глазами мне сказал открыто, что нашу репатриацию осуществлял еврейский интернациональный легион или корпус, но он лично осуждает жестокость репатриации и ее поголовность.
— Здесь много дам, — сказал он, недоумевая.
— Вы знаете, что такое гражданская война? — Парень знал. — Так вот, вчера вы участвовали в разгроме последнего антикоммунистического фронта. Расскажите об этом вашему дедушке… Вы знаете Достоевского? — Парень знал и любил особенно. — Присмотритесь к Шигалеву в «Бесах», и вы поймете, почему эти люди стали на сторону немцев и почему так сопротивлялись возвращению на родину…
На личиках детей при посадке в вагоны лежит какая-то недетская сосредоточенность. Дети не плачут, хотя среди взрослых шепоты: «Вот в этом жидовском городе нас и перебьют…»…
Тронулись эшелоны. Двери товарных вагонов раскрыты: здесь еще репатриирующие «жиды» не жалеют для нас ни света, ни воздуха.
Вокруг цвел божий сад. Повороты поезда открывали все новые прекрасные альпийские, тирольские пейзажи с выхоленной растительностью и чистенькими, как новенькая игрушка, домиками. Я восхитилась вслух — на меня посмотрели, как на безумную: наши немногие вагонные интеллигенты были почти убеждены — везут на смерть. На крутых горных спусках с поворотами эшелон шел особенно стремительно. Все замерли, родители покрепче прижимали детей, где-то у горла сжимало: под откос! Я успокаивала: «На территории чужой страны нас не уничтожат столь открытым способом, да и конвой пока еще в хаки. И вагоны после войны дефицитны…». Однако и теперь еще мне снятся сны, будто поезд летит вниз, вниз, по какой-то особо извилистой колее среди зеленого леса, и сердце замирает: вот, вот гибель!
Без предупреждения внезапно поезд вошел в тоннель. Громче лязганья и тоннельного гула был дружный крик человеческий: одновременно закричали тысячи людей, заключенных в вагонные коробки, проваливающихся в бездну непонятного мрака — вот она гибель! Этот апокалиптический ужас пережили дети. Испугались крика и сами солдаты в хаки: за тоннелем поезд остановили и объяснили: «Дер тоннель!» Затем перед каждым тоннелем конвоиры стучали в двери: тоннель! А в иных вагонах уже не стеснялись и по-русски объясняли и предупреждали без акцента…
Но вот вместе с духом трав и листвы донесло запахи иные.
Я воочию убедилась в переданных мне атаманом словах майора: «Даже в виде трупов». Сперва на полянках, на опушках мы увидели странные кубической формы сооружения, возле которых суетились солдаты в хаки. Между деревьями метались лошади без всадников, солдаты ловили их, набрасывали лассо. В мелькающем пейзаже «сооружения» сначала казались сложенными в штабеля светлыми деревьями с ободранной корой. Но когда в пологой местности поезд чуть-чуть замедлил ход, и стало лучше видно, и запах долетел, по вагонам прокатился стон: это были штабеля раздетых до белья трупов.
И еще такая картина, и еще… Где рельсовый путь подходил поближе, доносилось и встревоженное ржание коней, метавшихся еще возле штабелей или уже собранных в табуны. Кони были одномастны, как подобает в кавалерии. И тогда поняли мы: здесь были спешены казачьи воинские части казачьей дивизии фон Паннвица, пришедшие сюда из Югославии, «с Балкан». Слух, что они где-то близко от итальянских «станичных» частей, уже несколько дней волновал нас всех. Видимо, здесь, где не было женщин и детей, глаза майора-англичанина могли не плакать от жалости. А сопротивление — отчаянное, как видно по количеству и размерам штабелей — было сломлено совсем уже беспардонным массовым убийством. Их, как мы узнали позже, тоже разоружили, тоже хитростью увезли офицерский состав на «конференцию» — ну как тут не узнать «руку Москвы»! — а безоружных солдат постреляли? Во всяком случае, в лагерях я редко встречала казаков-балканцев.
Кто мог узнать, как они погибли: может, кто оставил патрон для себя, может быть, был убит дубиной (хотя здесь, вдали от поселений, могли и не стесняться с выстрелами)? — Кто знает? Только количество здесь убитых не поместилось бы в одном бараке лиенцкого лагеря. Уложены они были плотно и аккуратно — их считали и, вероятно, протоколировали количество: голова — ноги, ноги — голова. По этим громадным кубическим «сооружениям» бродили хаки и береты, укладывая аккуратно крючьями, плескали чем-то; видимо, предполагалось сожжение. Немецкую форму этих убитых и раздетых солдат, полагаю, передали Совьет Юниону. В лагерях потом много было такой одежды для зеков. В лагерные починочные поступала военная немецкая одежда со следами крови, дырками от пуль…
В последующих пересылках югославские казаки ничего не рассказывали о том, как там все происходило, боялись «слова и дела государства». Но скорее всего это были горцы.
— Уберите детей от окон! — догадался кто-то, когда мы увидели первую такую картину. И дрожащие матери отворачивали ребячьи головки от страшных «сооружений» с могильным запахом, но в воцарившейся в вагоне тишине вдруг жалобно прозвенело: «Мама, а может и наш папа там?»…
Тоска была, как режущий нож. У всех. Потом в пути до самых Фокшан нас обгоняли и встречались эшелоны с репатриирующимися подданными Италии, Чехии, Румынии. Их поезда были украшены флагами и цветами, хотя на людях, облепивших вагоны, даже снаружи, тоже встречалась немецкая форма. В их странах никому и в голову не приходило в эти дни всеобщего ликования всех репатриируемых объявить «преступниками войны», какими пред лицом Европы и своей страны были объявлены мы все.
«Я думал: правда — преступники, контрреволюционеры какие, — говорил мне недоуменно уже на советской территории симпатичный начальник нашего эшелона, идущего «на Сибирь», — а тут такие же солдаты, мужики наши, бабы, дети…» Мы были уже в стране «слова и дела», я ничего не могла ему объяснить. «Разберутся, разберутся, что к чему», — успокаивал он себя.
Разбираться же следовало еще в Европе, а не «во глубине сибирских руд». Много потом в Сибири встречала я совсем не связанных с нами «остовок». Которых даже «с флагами» домой привезли, а потом отправили восточнее, на принудработах оправдывать остовский значок, надетый на них расистами.
Тоска ожидания смерти душила. Утаенные бритвы, осколки стекла… В советских уже эшелонах по вагонам ходили политруки, заинтересованные в живом поголовье, и увещевали: «Граждане, откиньте страх, все в СССР другое, НКВД уже нет! Всех, даже в чем и виноватых, советская власть простила!» — привычно лживые пропагандные речи.
Пропаганда стала орудием этой войны во всех странах. Один из начальствующих над нами немцев, подружившийся с нами, однажды на мою насмешку над их пресловутой «расовой теорией», как величайшей нелепостью, ответил: «А знаете, мы делали пропаганду, пока нечаянно и сами не поверили». Среди русских ходила шутка: это правда или пропаганда? Сейчас политрукам никто не верил…
Ночью в Юденбурге загремели наружные засовы на вагонах. Ящеричные хаки задвинули их наглухо уже перед станцией, соблюдая, видимо, условия передачи, о которых договорились «сэры». При абсолютном нашем молчании извне послышались крики: «Выходи!» и мат, мат, мат. Его, впрочем, мы услыхали еще до открытия вагонов, по нему и догадались, что мы уже в Юденбурге. Да! Ностальгия больше никому из нас не угрожала! За время наших заграничных скитаний мы, женщины, эти «технические слова» позабыли, а мужчины, может быть, и употребляли, но в своей компании. С матом среди советских людей боролись и заграничные русские эмигранты-«просветители», и духовенство.
Подножек у вагонов не было. «Помогите, пожалуйста, женщинам вынести детей и вещи», — обратилась я в качестве «старосты вагона» к солдатам, снующим по едва освещенным перронам. В ответ раздался гогот и мат: «Ишь, немецкая фря! Вещи ей подмогаите!» — непечатное… Нас встретили ненавистью, злобой, привычной и обычной для советского быта. За границей с нами могли быть жестокими, высокомерными, но ненависти, злобы — почти не было.
К вагонам побежали советские офицеры в еще не виданных нами в советской армии погонах. «Мама, мама! Да это наши!» — крикнул, увидев блеск погон на плечах, чей-то ребенок. Офицеры нервничали.
— Граждане, не волнуйтесь, не бойтесь, вас никто не тронет! — Какой-то сильно заикающийся, в погонах твердил. — Не бойтесь! Родина и виновных простила! Вы и не представляете, какая она теперь. НКВД после победы ликвидировано!
Очевидно, опасались эксцессов и самоубийств. Люди покорно строились в колонны «по шесть», как приказали.
— Далеко ли идти? — спрашивали мы.
— Далеко! Из вещей берите только необходимое. Вещи вам потом подвезут!
И, конечно, оставленные на перроне вещи мы никогда больше не увидели. Так говорили, чтобы нас ограбить. Это был даже не перрон, а площадка перед стоящим рядом разбитым заводом, куда мы попали через несколько шагов.
В завод входили долго. Огромная толпа скопилась во дворе. При скудном свете люди стали уничтожать документы. Под ногами, как листья осенью, шуршала бумага. Тут уничтожила и я сшивку нашей газеты со статьями, которые, как мне показалось, могли послужить к оправданию моего мужа, ее редактора. Расположились среди огромных чугунных станков, на грязном полу. В уборной следы крови на полу, на стенах… Растоптанные орденские ленточки… Перед нами здесь побывали наши офицеры. «Воны тут ризалися, вишалыся, — рассказывал простодушный советский солдат и с восторгом сообщил, что тут он увидел «спойманного живого Краснова». — «Знаете, был такой белогвардейский генерал. А когда привезли Шкуро в собственной его машине, все советские офицеры на него дивиться прибежали. Чемойданов у него!.. Поотнимали! А он изматерился и потребовал коньяку. Ему счас и принесли. Как же, белогвардейский, но герой!» Солдат захлебывался в восхищении, что соприкоснулся с историей гражданской войны, которую учил в школе. Сожалел только, что не увидел Деникина и Врангеля — «видимо в других лагерях». А у меня в ушах звенело уныло: «Воны тут ризалися, вишалыся…» А если мужа уже нет? Зачем же я еду? Ведь это только первый круг ада!
Казаков было уже не узнать. Кое-где уже напились. Матерились. Женщины визжали и хохотали. При высадке какая-то бабенка кинулась к советским солдатам, заголосила: «Ах, родные вы наши, освободители!» Солдат ударил ее в ухо. Несколько часов спустя ее уже изнасиловали, напоили, она выла, размазывая грязь по лицу: «Вот вам и свои, вот и свои ребяты!»
Время от времени, перед вагонами, пробегали офицеры со списками и вызывали кое-кого пофамильно. Это, видимо, были или советские разведчики, засланные в свое время во власовские и казачьи части, или лица, уже приговоренные к казни.
В Граце, где мы пробыли за проволокой довольно долго и где я получала информацию от самого Голикова, «чувство советской родины» овладело уже всеми: воцарился мат, разврат, ужасающее воровство. Началось воспитанное большевизмом «поедание друг друга». Нас наши же уже враждебно именовали «офицершами», «остовок» клеймили площадными словами, называли немецкими подстилками, слышался скрип гармоники, песенный рев. Люди точно мстили предавшей их Европе, в которой все это считалось «никс культура». Наступил психологический спад, растление, раздвоенность психики, да и все наиболее идейное, достойное и мыслящее офицерство было истреблено при сопротивлении или катило вперед в офицерских эшелонах. Приспособившиеся были обезглавлены. И они уже называли себя хлеборобами, рабочими, «людьми темными», демонстрировали свою лояльность Советскому Союзу чем могли пока: поощряемым и культивируемым в нем хамством. Я стыдила иных — опускали глаза: ведь надо же терпеть… О, «двойное дно» советского человека, привыкшего думать и верить в одно, а говорить и делать другое!...
В Граце от барачного рева, от сквернословия и все растущей неприязни к «офицершам» я объявила себя медсестрой и ушла жить в барак медперсонала. Конечно, там поняли, что никакая я не медсестра, но молчали и помогали….
Из коротких реплик врачей, время от времени вызываемых для «приемки» вагонов, в которых нас повезут на родину, стало понятно, что повезут нас в условиях скотских… Нас отправляли в запломбированных, наглухо закрытых железных вагонах. Кажется, наши врачи добились, чтобы верхние «продухи», хотя бы опутанные колючей проволокой, были открыты. Вода в железных бочках либо уже была тухлая, либо пахла керосином, прежде их наполнявшим. Отхожие места были просто ничем не огороженными дырами в полу. Вагоны были скотские, совершенно не вычищенные, с навозными лепешками…
О самоубийствах в мужских вагонах мы узнали только, когда к нам снова стали заходить политруки и призывать к спокойному ожиданию участи. Они проговаривались. К самоубийцам (стеклами, подобранными во время носки воды) медперсонал не приглашали.
Ехали через города и села Румынии. На станциях, на лесных опушках молодые парни в белоснежных штанишках с кружевами и нарядные девушки танцевали «коло», обняв друг друга за плечи. Зрелище такого народного ликования для нас было нестерпимо. В железных вагонах была духота. Женщинам еще приоткрывали чуточку двери, мужчины ехали взаперти, глядя по очереди в узкие продухи, затянутые колючей проволокой. Обмирали и падали люди. Появилась рожа. От нее умерло несколько человек уже в ПФЛ…
На рассвете дождливого и туманного утра я выглянула в наше узкое окошко. Поезд стоял возле развалин бывшего станционного здания. За развалинами простиралась степь с холмиками, над которыми поднимались дымки. На пустынной, еще сонной земле перед нашим поездом стоял босой, оборванный и худой мальчик. Он кричал вагонам: «Хлебца дайте! Дайте хлебца!» Я вздрогнула: Россия!
— Мальчик, какая эта станция?
— Шепетивка була! А вас от Гитлера везуть? Тетечка, хлебца у вас нема?
Разбудила спавших: мы уже в России! Оба «сэра» могут быть спокойны.
Мальчику мы из-за своих колючих решеток бросали хлеб.
— Ну, как вы тут живете, мальчик?
— От (он махнул рукою в сторону дымящих холмиков) — в землянках. Голодуем дуже. Только и кормимся с ваших эшелонов.
— А много эшелонов таких?
— Ой, не кажить, и дэнь, и ночь… много… — и добавил уныло, — мамку гоняють в колхоз… — и побежал вдоль эшелона, потому что услышал, как из других вагонов ему стали бросать хлеб.
Так встретил нас первый советский гражданин — ребенок — на границе моей хмурой, угрюмой родины… Страны-победительницы! Меня долго преследовал звенящий голосок: голодуем… мамку гоняють… — и думалось: в который же раз голодуют? Не в первый ведь… И до войны с врагом внешним враг внутренний столько раз обрекал советских детей на это жалобное «голодуем»!
С этого мига, казалось, мы все глубже погружались в мир зла… Разоренная земля. Но ведь и в Европе не было места живого: развалины, «лунный пейзаж» и в Берлине, и в Мюнхене, и в Будапеште. Но там сейчас люди улыбались радостно, для них лихолетье кончилось. А тут: мамку гоняют, гоняют, гоняют, а батьку поди в Сибирь отправили, а деда давно раскулачили!.. В стране-победительнице за весь наш скорбный по ней путь мы не увидели ни одного (!) радостного лица, а только хмурые, только угрюмые, только злобные или озабоченные — стиль советского существования, замеченный еще до войны иностранцами. В вагонах произошло снова несколько самоубийств — побежали по вагонам политруки: рабочую силу везли, живье!
Нищета страны, по контрасту с увиденными европейскими странами, поражала даже в нетронутых войною районах. Солдаты победившей армии тоже бродили между нашими вагонами, тоже просили «хлебца». У нас, у «изменников»! На остановках к полураскрытым женским вагонам пробирались соотечественники и выменивали на свой последний кусок у нас ношенную обувь, солдатские ремни или жалкие женские тряпочки. А в разграбленных немцами странах, тем более в самой Германии, мы не видели на обуви стоптанного каблука.
А в эти же самые дни на торжественных приемах, партийных и правительственных, лилось вино, подавали черную икру, деликатесы. Позже узнали: американская помощь одеждой вызвала ажиотаж — в правящих кругах (среднего калибра, конечно) с азартом делили поношенные заграничные наряды. Что поплоше — пошло по театрам и детучреждениям (из белья). А мальчик со станции Шепетовка, безусловно, ничего не получил.
Спросил смазчик колес наших женщин: кто мы и откуда. Те наперебой стали рассказывать, как «угнали в неволю», как заставляли работать по 14-16 часов. «Ишь, барыни! — позлобствовал смазчик. — Шешнадцать часов им было много! А как мы по три-четыре упряжки (смены) из шахт не выходили, этого вы не слыхали?! Плохо им, вишь ты, было! — И нецензурно… И столько тоскливой зависти было в его словах. — Вы жили! А вот мы…»
Разор страны наблюдался уже в психике людской. Напротив нас остановился однажды эшелон с трофейными породистыми быками. Размах рогов у прежде холеных животных достигал метра, но сейчас это были скелеты. «Были, понимаешь, гладкие, духовитые, чистые, как хорошая баба… А фуража для них нету. Дохнут — не довезем!» - сказал сопровождающий пожилой солдат, «хозяин» с виду.
— А я их ненавижу! — злобно ответил молодой солдатик. — Буржуйская животная, на что она нам? Мы — не Румыния!
— Но ведь это же теперь наше, народное достояние!
— А на кой хрен они нам? Корми их, ухаживай. Мы и на лошадях управимся, да трактора…
А тракторов не было, их сожрала война: женщины пахали на себе и на коровах. После увиденного нами порядка в странах «проклятого капитализма» отсутствие культуры в быту и в отношении к делу долгое время поражало на родине, незаметное, быть может, до войны и безусловно воспитанное государственным строем. На базаре в Кемерове бабы трепали сборчатые юбки из драгоценного в Европе трофейного материала. С трофейными вещами — часами, приемниками, патефонами — обращаться не умели, ломали. Ломали, смазывали тавотом дорогие редкостные станки… Россия! И вот такая Россия победила Германию, где в каждом действии каждого гражданина были и порядок, и цель! Так орды Аттилы победили цивилизованный Рим. Говорю это, не сожалея о поражении Германии, нашего извечного врага, а по исторической аналогии. Беспорядок, оказывается, сильнее порядка. Стихия сильнее организованности. И сейчас в стране «без хозяина» все — в разор! А живем же!...
Среди детей было много маленьких мальчиков с именами Влас или Андрей, в честь Власова, но это знали только мы между собой. Была и девочка Анвласия (Андрей Власов). Мать говорила: «Зарегистрирую теперь Анастасией, а вырастет, скажу, в честь кого было первое имя. Нехай знает, что родители пережили». Но сказала ли? А дети-малютки спрашивали меня, если я входила в вагоны: «Тетя, а нас больше не будут бомбить?» В заверениях матерей они сомневались, а я вроде бы была «начальство». Бомбежки так и застыли в этих испуганных душонках. Бомбили их на пути отступления из России. Бомбили в Германии, в Италии к концу войны тоже бомбили — англичане. Однажды в Италии мой поезд только подъехал к мосту из Толмеццо в Вилла Сантино, как одиночный самолет сбросил бомбу на мост. Поезд откатило назад, а на перилах моста повисли мясные лохмотья от лошади и человека, ехавшего через мост на тележке. Мне лично, пережившей первые бомбежки Москвы и массированные налеты тысяч самолетов на Берлин, такие одиночные налеты даже не казались опасными, но дети видели и боялись…
Эшелон остановили в виду чего-то огороженного палями. «Вот и «зона» — наш лагерь», — сказали бывалые…
Во время обысков наши «начальники» неистовствовали: алчно отбирали все, что нравится, как «лишние вещи».
Алчность к вещам, к барахлу у советских подданных была неимоверной, воспитанная десятилетиями почти непонятной на Западе народной нищеты.
С визгом радости во время оккупации грабили брошенные магазины и вещи евреев; «остовки» после падения Германии грабили своих хозяев, грабили друг друга. Но особенно охотно энкаведешники грабили нас, как бы уже «по праву». У меня как лишнее забрали на склад новое немецкое военное одеяло. Выходя из ПФЛ, пришла я за его получением, мне вручили по квитанции (!) рванную половинку, годную лишь на подстилку…
А в «домиках» с первых же дней начались допросы. Домики были хорошо укупорены, чтобы наружу не доносилось ни звука. Допросы вели работники фронтового СМЕРШа. Допрашивали каждого индивидуально, запрашивали документы с мест. Однажды, проходя мимо домика, я услышала глухие удары. Крик… В зоне появились люди с остановившимися зрачками, хромавшие. Избитые ничего не рассказывали. Только один признался в доверительном разговоре: бьют не сильно, не пыточно, так, по уху дают изредка. Как солдат, оставшийся верный долгу, дает в зубы другому, долгу изменившему. «Они ведь фронтовики тоже, Борисовна, не энкеведешники! — сказал рассказчик. — Они тоже понятие имеют». СМЕРШевцы находили особо виноватыми и били особенно больно прежних коммунистов и комсомольцев. Их передавали в НКВД, где их ждал трибунал, либо традиционная десятка, либо расстрел….....

В последнее время ряд стукачей и провокаторов, затесавшихся в среду забайкальских казаков, пытаясь внести нестроения в работу Правления Забайкальского казачьего войска, неоднократно ставили перед Атаманом и Правлением провокационный вопрос: «Может ли член Союза Русского Народа быть членом казачьего общества и занимать в нем какую-либо должность?»

Досадно, что приходится объяснять очевидные вещи, но с невежественными и недалекими людьми иначе нельзя. Казалось, можно было бы и попуститься, полагая, что умные сами поймут, а что подумают дураки — не так уж важно. Но дураки в России, в силу русской доброты и гуманизма, — постоянный фактор нашей жизни, с которым иногда приходится считаться, поэтому краткие разъяснения по вопросу членства в СРН придется сделать.

Во-первых, непонятно, почему казак не может быть еще членом любой общественной организации или даже политической партии? Вот, например, донской атаман г. Водолацкий — член партии «Единая Россия», даже входит в соответствующую парламентскую фракцию. Если набрать в любом поисковике слова «Единая Россия партия», то большинство ссылок будет типа «Единая Россия партия воров и жуликов». Значит, быть членом партии, враждебной России, русскому народу и казачеству, казаку можно, а членом патриотической организации — нельзя. Почему это?

Во-вторых, давайте уточним, что за организация Союз Русского Народа?

Союз Русского Народа был воссоздан в 2005 году казачьим генералом Вячеславом Михайловичем Клыковым — президентом Международного фонда Славянской письменности и культуры, членом Союза художников, лауреатом Государственной премии СССР, лауреатом Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина, обладателем золотой медали Академии Художеств СССР, обладателем золотой медали (Гран-при) на международной выставке «Квардиеннале» в Любляне, заслуженным деятелем искусств Российской Федерации, заслуженным художником России.

Его работы выставлены в Третьяковской галерее в Москве, Русском музее в Санкт-Петербурге и других картинных галереях и музеях страны. Созданные им памятники и скульптурные изображения украшают площади многих городов и поселений России и зарубежья, наиболее известны из них: святому равноапостольному великому князю Владимиру в Белгороде и Севастополе, преподобному Илье Муромцу в Муроме, святому благоверному великому князю Александру Невскому в Курске, преподобномученице великой княгине Елизавете Федоровне в Марфо-Мариинской обители в Москве, святым равноапостольным Кириллу и Мефодию в Москве, преподобному Сергию Радонежскому в Радонеже, преподобному Серафиму Саровскому в Сарове и в Курской Коренной пустыни, святому Николаю Чудотворцу в Бари (Италия), святому Савве Сербскому в Белграде, А.С. Пушкину в Тирасполе, русским воинам в Пирее (Греция), Г.К. Жукову в Москве, памятник Победы на Прохоровском поле и др.

Союз Русского Народа не является запрещенной организацией. Состоять в таких организациях, в соответствии с действующим законодательством, имеет право любой гражданин РФ независимо от места его работы или службы, а также членства в других общественных, государственных и прочих организациях, в том числе казачьих.

Деятельность возрожденного Союза Русского Народа имеет церковное благословение.

В дореволюционной деятельности Союза Русского Народа принимали участие выдающиеся общественные и государственные деятели, ученые, писатели, люди искусства. Среди них сам Государь Император Николай II, святой Иоанн Кронштадтский и будущий патриарх Тихон, архимандрит Антоний (Храповицкий), протоиерей Иоанн Восторгов, протоиерей Михаил Алабовский, архимандрит Почаевской лавры Виталий (Максименко), архимандрит М. Гневушев; государственные деятели (министры, члены Государственного Совета и Государственной Думы): И.Г. Щегловитов, Н.А. Маклаков, А.А. Римский-Корсаков, кн. А.А. Ширинский-Шихматов, Н.П. Муратов, Е.К. Климович, кн. В.М. Волконский, А.С. Стишинский; ученые: академики Д.И. Менделеев и А.И. Соболевский, профессора Б.В. Никольский, А.В. Стороженко, А.С. Вязигин, Д.И. Иловайский, В.Ф. Залесский, С.В. Левашов, Ю.А. Кулаковский, И.П. Сазанович; С.Ф. Шарапов, И.Е. Забелин, Г.В. Бутми, А. Фролов, Г.Г. Замысловский, Л.А. Балицкий, А.С. Будилович; писатели и публицисты: С.А. Нилус, В.В. Розанов, Л.А. Тихомиров, М.О. Меньшиков, П.Ф. Булацель, К.Н. Пасхалов, П.А. Крушеван, Н.Д. Жевахов, Н.Д. Тальберг, И.И. Дудниченко, А.П. Липранди, А. Муратов, Н.Д. Облеухов, В.А. Балашов, Н.П. Тихменев, С.А. Кельцев, Д.Е. Куделенко, М.А. Орфенов («Рязанец»), С.К. Глинка-Янчевский; художники: В.М. Васнецов, М.В. Нестеров, П.Д. Корин.

У казачества с Союзом Русского Народа несравнимо больше общего в идеологии и целях деятельности, чем, например, со всеми существующими парламентскими политическими партиями.

Подробную информацию о современной деятельности Союза Русского Народа можно получить на официальном сайте СРН — http://srn.rusidea.org.

Состоять в такой организации является честью и предметом гордости для казаков и всех вообще русских людей.

Исходя из сказанного очевидно, что членство и работа в Союзе Русского Народа никак не противоречат и не могут служить препятствием для работы по подлинному, а не бутафорскому возрождению казачества России.


Сотник Александр Яременко,

председатель Совета Читинского отдела СРН

http://www.kazak-chita.ru/a...

Последняя банда фашистских коллаборационистов была уничтожена в Чечено-Ингушетии в 1970 году, а последний абрек, начавший борьбу со Сталиным ещё в 1930-е годы был убит в 1976 году. Но на место этих боевиков на Северном Кавказе тогда сразу же пришли новые, на ликвидацию которых была брошена армия и бронетехника.
Северокавказские народы лишь в краткий миг 1920-х годов относительно лояльно относились к верховной власти России. Всё остальное время они вели непримиримую борьбу с оружием в руках за свою независимость. И даже в послевоенное время в той же Чечено-Ингушской АССР существовали банды, ведшие своё начало… от германских диверсантов. Вот что рассказывает генерал-майор КГБ Эдуард Болеславович Нордман на официальном сайте ФСБ:
«В 1968 году я участвовал в плановой проверке работы УКГБ Чечено-Ингушетии. Из бесед с местными чекистами неожиданно узнал, что в горах до сих пор скрываются две недобитые банды, сформированные в годы войны. Правда, их деятельность потеряла какой-либо политический оттенок. Просто выживали, грабили местное население. Но оно своих обидчиков не выдавало – в силу своеобразного менталитета.
Когда я возвратился в Москву, меня стали приглашать в начальственные кабинеты и расспрашивать об обстановке в Чечено-Ингушетии. Когда доходило до бандформирований, меня останавливали: мол, ты не говорил, я не слышал. Лишь секретарю ЦК Кириленко я смог до конца рассказать эту историю и предложил для решения проблемы создать в республиканском УКГБ отдел по борьбе с бандитизмом. Андрей Павлович ответил: «Ты соображаешь, что говоришь? Столько лет после войны прошло, а мы распишемся в том, что до сих пор не добили фашистских прихвостней? Позор!» Набрался я храбрости, пошел к Андропову, доложил ситуацию. При этом добавил: «Ведь ни у МВД, ни у КГБ не прописана в обязанностях борьба с бандитизмом по причине отсутствия такой проблемы. Вот никто и не гоняется за теми «атавистическими «бандами». Юрий Владимирович тут же приказал создать спецотдел. К 1970 году с бандами в Чечено-Ингушетии было покончено».
А последний абрек – Хасуха Магомадов был и вовсе застрелен… в 1976 году, в возрасте 69 лет. На нелегальном положении он и его боевая группа находились с 1939 года.
Вот рапорт о его смерти:



Подробнее об этом человеке можно прочитать здесь.
А это последнее, посмертное фото абрека:



Но в то же время – в 1970-е годы, на смену этим старикам пришла новая поросль северокавказского сопротивления.
В 1975 году в этом регионе появилась новая «устойчивая банда». Её основой стали некие Гегиров (главарь), Шогенов, Кяров, Бицуев и Гедогушев. На пике «деятельности» численность банды достигала 32 человек. География её действия простиралась от Ставропольского края до Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Северной Осетии.
Сначала группировка совершила несколько налётов на гражданские объекты, что раздобыть денег и купить на них машины и оружие: пострадали Лескенское потребобщество (убит сторож), несколько кафе, универмаг в североосетинском Дигоре. Часть вырученных денег – около 9 тысяч рублей они отдали подпольному мусульманскому духовенству на печать Корана и другой духовной литературы.
Наконец, в 1979 году банда решила ехать в Нальчик и брать оружейку. Объектом нападения они выбрали СИЗО. Налёт завершился половинной удачей – оружейную комнату штурмом взять не удалось, зато были отобраны автоматы у охранников тюрьмы.
После этого были вооружённые налёты на милицейские участки, на военкоматы, снова на универмаги. Банда к тому времени вооружилась пулемётами и автоматами, в её распоряжении было 7 автомобилей. После налётов они залегали на некоторое время на дно в горных аулах.



В конце концов банду взяли штурмом в Нальчике – были задействованы даже армия и БТРы.
Но дальше случилась коллизия: ни один российский город не хотел проводить у себя судебные заседания из-за страха перед подельниками подсудимых, оставшихся на воле (их было от 12 до 18 человек; некоторые из них ушли в 1980 году в горы Кабардино-Балкарии). А по делу проходили 17 захваченных боевиков. И лишь по истечении полугода местом суда был выбран Владимир. Здесь нашли здание, стены которого могли бы выдержать любой штурм. Помимо этого оно было окружено БТР-ами, а для его охраны было привлечено более 300 солдат.
В итоге суд в 1981 году приговорил наиболее злостных боевиков – Хабалу Османова, Аслана Гегирова, Руслана Губачикова и Сафраила Кярова к смертной казни.
Ну а буквально через 8-9 лет после этого приговора на Северном Кавказе начался новый виток боевых действий.

http://ttolk.ru/?p=2248

Факт мученичества воина федеральных сил Евгения Родионова, воевавшего в Чечне, остается недоказанным, считает историк Андрей Виноградов.

Проблему канонизации Евгения Родионова нельзя однозначно решить, считает Андрей Виноградов, старший научный сотрудник Центра истории восточно-христианской культуры ИВИ РАН.

[ Читать далее... → ]

http://www.portal-credo.ru:...=

Издалека в деревне Кузьмино Приморского района видно возводимое здание храма Введение Пресвятой Богородицы. Строит его уроженка этой деревни Надежда Вишнякова (Прудова). Знает ее в Княжестрово, пожалуй, каждый. Это пожилая женщина - настоящий подвижник, самоотверженный человек, целиком отдающий себя великому делу.

[ Читать далее... → ]

http://patriot-pomor.ru/for...