Откройте свой Мир!

Матвей никогда в жизни никому не верил. Не верил родителям, не верил воспитателям в детстве,  преподавателям в школе, не верил профессорам в университете. Не верил друзьям и, особенно, девушкам, так как не единожды был обманут представителями слабого пола. Отчего-то эти самые представители
неохотно шли с ним на контакт. А если уж и соглашались на общение, то очень
быстро разочаровывались в возможностях Матвея и тихо, без объяснения причин,
исчезали. Может виной тому была нескладная фигура, с выдающимся животом, а
может быть, их отталкивало мясистое, побитое жирными прыщами лицо юного
геолога, недавно покинувшего стены Альма-матер, Саратовского Государственного Университета. 
Не поверил он и указанию директората явиться в экспедицию на Сеймуре. Точнее, не верил, пока не оказался
в вертолете, медленно ползущим над бескрайним зеленым полотном тайги, несущем его в   далекий, заброшенный рабочий поселок на краю света, в котором расположилась геологоразведочная экспедиция. 
— Ну, вот и прибыли, — громко возвестил пилот, когда тяжелая машина, взбивая воздух гигантскими крыльями, приземлилась на небольшой полянке. 
Распахнулся громадный люк, выпуская Матвея из железного чрева воздушного миксера. 
Вдыхая влажный, пахнущий плесенью воздух, Матвей шагнул вперед, не ощущая под ногами твердой земли, лишь упругий ковер необычайно густой травы, легкое головокружение и звон в ушах.  Встряхивая головой, огляделся. 
Никого. Никто его не ждал, никому он не нужен. Только сгущающаяся тьма, осторожно выглянула из-за деревьев. 
— Ну ладно, я полетел, — пролепетал вертолетчик, испуганно посматривая  на громадные сосны, окружающие поляну.  
— Ты иди! Прямо! Вот туда, — махнул пилот рукой в сторону едва заметной тропинки, исчезающей между толстыми стволами.   — Метров через пятьсот увидишь старые бараки.  Там где-то и ваши.  
Матвей уставился на вертолетчика.
— Место дурное, — шепотом оправдался тот, ловя удивленный взгляд. 
Весельчак и балагур, всю дорогу травивший анекдоты, вдруг превратился в испуганного  мужичка. Беспрестанно оглядывался и сутулился, словно старался выглядеть как можно незаметнее.  
— Все! Полетел я.
Тяжелый люк быстро захлопнулся, и мощные винты, оторвав тяжелый аппарат от земли, потащили его прочь от поляны. 
«Черт! Вечереет уже, — подумал Матвей, шагая по узкой извилистой тропинке.  — Успеть бы до темноты до лагеря добраться».
Чем дальше от поляны он уходил, тем быстрее становился его шаг. 
«Место дурное, — крутились в голове слова пилота, а мозг лихорадочно придумывал причины странного поведения вертолетчика.
« Чушь все это! Не верю!» — сдался мозг геолога-практиканта, уставший от долгих размышлений. 
— Лес, как лес! - успокоил себя Матвей, наслаждаясь собственным голосом, прозвучавшим в густеющем мраке
особенно громко.    
— Мяуу!  — истошно завопила, дурная кошка над головой,  и что-то темное и бесформенное вспорхнуло с
веток и умчалось в непроглядную вышину. 
«Кошки не летают! — поправил себя Матвей. — Да и откуда кошки в глухой тайге, да еще на дереве?» 
«Совпадение! Вначале заорала кошка, а потом…» — решил он. 
Улыбаясь своим страхам, он вдруг заметил, что сумрачный лес, тут же, просветлел. 
Послышались отдаленные голоса, и за скрученными ветвями густого кустарника замелькал яркий огонек. 
Обойдя переплетенные заросли, вставшие на пути, Матвей вышел на окраину заброшенного поселка. Двухэтажные полуразвалившиеся деревянные бараки, стоя рядком, мертво пялились друг на друга черными провалами лишенных стекла окон. Сразу за бараками  приютилось маленькое здание с тусклой, покореженной вывеской «МагазинЪ», с тяжелыми, чугунными буквами и распахнутыми дверями, болтающимися на проржавевших петлях. 
— Скрип, скрип! — громко пищат двери, мерно раскачиваясь. А кругом запустение. 
Серые потрескавшиеся стены, дрожащие отблесками пламени в свете костра, горячий треск алых головешек и противный скрип деревянных створок.
Несколько больших армейских палаток робко высовываясь из-за унылых бараков, прижались к большому столу из свежеструганных досок, в которые уткнулся человек в замызганной телогрейке. 
Матвей прислушался к голосам, доносившимся из дальней палатки.
— Пять дней без сна — больше я не смогу, — басил тяжелый мужской.
— Я уже на пределе, — вторил ему голос, потоньше и помоложе. 
Матвей громко кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание. 
Голоса тут же смолкли. 
Подойдя к столу,  Матвей присмотрелся к спящему  мужчине. 
Бородатый мужчина, с крупными чертами лица, спал прямо в тарелке, с остатками гречневой каши. 
— Митрич? —  донесся шепот из палатки. Полог отодвинулся, и в щель высунулось серое лицо, с воспаленными глазами. Всклоченные волосы шевельнулись, покрасневшие глаза на мгновенье пропали за густыми ресницами, упавшими вниз, затем вцепились испуганным взглядом в Матвея.
— Ты хто? — поинтересовался обладатель замученного лица и тут его взгляд коснулся спящего бородача. 
— Митрич уснул! — завопил он, исчезая в глубине палатки, и через секунду из нее высыпали возбужденные мужики.
—  Сейчас начнется! 
— Я Егоров, практикант, — попытался представиться Матвей, но его грубо отпихнули в сторону. 
— Некогда! — прошипел над ухом чей-то голос.  — Сейчас начнется наступление Муяк.
— Муяк? — переспросил Матвей.
— Прищельцев! —  выпалил мужчина, с опухшим лицом и тяжелыми мешками под глазами.  
— Я бригадир, Михаил, — розовощекий парень, лет тридцати,  больше похожий на
большого доброго медведя, чем на человека разумного, на мгновенье приблизился к
растерянному Матвею и, оглянувшись, посмотрел на темную стену леса. 
— Беги! – зашипел он громко.
— Куда бежать? Зачем? — шарахнулись в голове испуганные мысли.
Матвей, глядя на мечущихся мужиков, шагнул в темноту. Упираясь в железную печку, вставшую на его пути,
обнаружил низенький покосившийся колодец. 
— Куда? — зарычал за спиной голос бригадира. 
— Мяяуууу! — жутко завыло из колодца.
— Уууу! — зловеще застонала сирена.
— Кто не спрятался, я не виноват! — предупредил странный хрипловатый голос из глубины, когда Матвей приблизился и, все еще не веря в реальность происходящего, заглянул в прохладную бездну.
— Уходи! — завопил, пробегающий мимо, взъерошенный и грязный, незнакомый человек. 
Что-то жуткое посмотрело на Матвея  из глубины, и он отпрянул, падая
на землю, успел ощутить себя полным кретином, но, не раздумывая, вскочил и
рванул прочь, на ходу замечая тень, выползающую из мокрой темноты. Он бежал за
улепетывающим бригадиром, думая, что тот хочет побыстрее спрятаться в бараках,
но бригадир, услышав призывное «Мяу» из проема слепого окна, затормозил, словно
натыкаясь на невидимую стену и, развернувшись, припустил в обратную сторону,
прочь  от развалин. 
«Как они без женской ласки обходятся, ведь до ближайшего поселения верст двести — не меньше», — подумал Матвей ни с того, ни с сего, но обдумать интересную, но неуместную  мысль 
не успел.
— Не стой! — резануло сбоку, и он продолжил свое позорное бегство, чувствуя тяжесть в уставших ногах и зарождающееся в  душе раздражение.   
Стопка дровишек слева демонстрировала торчащие из-под нее ноги. Неглубокая узкая канава, вытолкнула из темноты тощую руку, махающую в сторону.
«Занято! — отчаянно сигналила человеческая конечность. — Проходи мимо!»
— Что же это такое?! — взвыл Матвей, прижимаясь к влажной шершавой коре. 
Сил передвигать ногами больше не осталось — чужды физические нагрузки организму Матвея.
— Не стой! — захрипел пробегающий здоровяк, с ног до головы заляпанный мазутом. 
— Начинают! — провалился в фальцет его хриплый голос. 
Матвей, не хотел думать, он, тупо выпучив глаза, стоял и смотрел на приближающиеся темные тени, постепенно обретающие очертания, бредущих между деревьями человеческих фигур. Странные
палки в их  руках вдруг превратились в страшные винтовки, неземного 
происхождения, изрыгающие короткие языки пламени. 
«Огнеметы», казалось, разогревались. Пока не прозвучала команда. 
— Огонь! — пролаял дрожащий голос, словно рожденный старым, времен прошедшей войны громкоговорителем. 
Из ствола-раструба тут же выплеснулось большое огненное облако и полетело в сторону убегающих людей. 
Меж них, расширяясь, возник  здоровенный огненный шар. 
Пылающая сфера догнала бригадира, и пламя мгновенно охватило телогрейку испуганного сибирского мужика.
 — Ааааа! — заревел громадный детина, пытаясь стряхнуть языки пламени.
Матвей метнулся на помощь, но дорогу ему преградила сплошная стена огня, выплеснувшаяся из раструба ближайшего «темного человека».
Грязный и «мазутный» мужичок, секунду назад мелькнувший перед глазами, заблажил, скрываясь в пелене огня. 
Со всех сторон орали геологи. Стучал и гудел, как маленький колокол, кусок железного рельса, подвешенный на толстой ветви дерева, качающейся в свете костра. Мальчишка, (откуда интересно здесь дети)  лупил металлическим прутом по тяжелой железяке, и эхо гулких ударов разносилось по лесу, теряясь в кронах вековых деревьев. 
Матвей понимал, что ему ничего не остается, лишь стоять и наблюдать, как горят его новые сослуживцы. Всякий к кому он бросался на помощь, вспыхивал яркой свечкой и исчезал в пламени.
— Не верю! — стиснув зубы, прошипел он и хлопнул ладонью себя по лбу. 
Завыла теперь уже пожарная сирена и из-за деревьев на утрамбованную, бегущую по просеке дорогу, выскочила древняя пожарная машина. Постукивая лестницами, привязанными к бокам пузатой
заржавевшей бочки, архаическое чудо техники расплескивало грязную воду. 
— Поберегись! — заорал мужик за рулем.
Раритет, достойный любого музея,  пролетел мимо остолбеневшего Матвея и
неожиданно застыл в нескольких метрах от мрачного чужака, вытянувшего в его
сторону раструб грозного огнемета. 
— Поберегись! — повторил пришелец, копируя голос пожарного, и струя пламени, словно живая, прыгнув к
пожарнику,  оторвалась от необычного ствола.
Огнеборец, выпрыгнув из машины, успел выхватить брезентовый шланг с массивным 
брандспойтом на конце. 
Мутная струя, вначале неохотно, затем бодро, рванулась навстречу приближающемуся пламени. Шипя и расширяясь, серое облако пара охватило старенькое авто неизвестной «породы», и перед ним
разыгралось настоящее сражение двух стихий — шипела вода, ревело пламя. 
— Врешь — не возьмешь! — вскинулся незнакомый мужик, сжимая толстую
подрагивающую змею пожарного шланга, но в это время и вода, и машина, и даже
земля под колесами, вспыхнула и словно взорвалась. 
Рвануло так, будто насос качал бензин, а не воду. 
Горела бочка, горел шланг, горел сам пожарник. Пылающий факел, вспыхнувший на месте огнеборца, нелепо вскидывал руки. Взмахивая огненными крыльями, жуткая птица устремилась прочь. Вопли
смешивались со стонами, крики перекликались с жутким воем и сухим громким
треском огня.
 Матвей огляделся по сторонам и, вдруг,  обнаружил странный факт: вокруг мелькали
огненные фигуры, превращенные в факелы, люди орали, падали, катались по земле,
опять вскакивали, бежали дальше, но никто из них не сгорал, прекращая свой бег,
хотя многим пора бы было остановиться и … умереть.  
 — Ой! — всхлипнул Матвей, теряясь в гудящем
пламени, накрывшем теперь уже и его с головой, однако верить в происходящее не
хотел. 
Его словно окружило облако, более плотного горящего воздуха, которое, однако, имитируя огненную стихию, на самом деле ею не являлось. Языки  пламени мелькали пред глазами, заслоняя, страдающих... или галлюцинирующих сослуживцев, а Матвей стоял и думал: «Что же это?»  
На долю секунды он впустил в свою душу страх, и тут же тело обожгла адская боль.
Он чувствовал жар, кожа плавилась и шкварчала, сползая  скручивающимися
чернеющими лоскутам, обнажая темнеющую в огне розовую плоть. 
 — Нет! — приказал себе Матвей. — Не смей бояться!
 Его ошалевший мозг с трудом прогнал обжигающий  страх. Все муки ада тут же
исчезли, превратившись вначале в яркое бутафорское пламя; затем и оно погасло,
словно и не было. 
 — Царбера! — вспыхнуло в мозгу и погасло странное слово, мелькнуло призывно.
Матвей хлопнул ресницами и в тот момент, когда его зрение восстановилось, обнаружил, что чужаки исчезли. 
Вокруг бродили лишь орущие геологи, с безумными, выпученными глазами. Гудящая насосами пожарная машина, изрыгающая из ползающего по земле, брезентового шланга мощную струю грязной
воды, в последний раз рявкнула мотором и заглохла. 
— Опаньки! — заржал бородатый пожарник, собирая широкую волосатую лопату громадной пятерней. 
— Обманка! 
— Кто-нибудь расскажет мне, что здесь происходит, — возмутился Матвей, запоздало соображая, что он, пожалуй, единственный кто ничего в происходящем не соображает. Ощущая себя полным
идиотом среди довольных такой развязкой мужиков, он стоял и смотрел на расходящихся геологов.  
— А ты молодца! — выдохнул розовощекий бригадир. 
— Галлюцинации, получается... — пробормотал он, отворачиваясь. 
Когда Матвей попытался остановить его, он недовольно пробормотал: 
— Не все сразу.  
И как-то неприятно блеснул глазами.
Геологи молча разбредались. 
— Зайди к Маше! — кивнул бригадир на мелкую палатку, стоящую дальше к лесу и. 
— Она тебя оформит и прочитает инструкцию по технике безопасности.
— Хотя какая тут техника безопасности! — пробормотал он, оглядываясь, махнул рукой. 
Матвей, понимая, что от бригадира больше ожидать нечего, нехотя двинулся на привычный и обычно нудный инструктаж, но как только он поднял полог палатки, тоска в его душе исчезла, а поникшие
плечи и невысказанный вопрос в глазах уступил место удивленному возбуждению: навстречу
Матвею встала молоденькая девушка в обтягивающем комбинезоне. Сказать, что она была красива — нечего не сказать. Она была великолепна. Длинные ноги переходили в... Громадные глаза на
милом личике, большие спелые вишенки слегка припухших губ, легкий румянец на
белоснежной коже. Рыжие волосы, перехваченные суровой тесьмой, колыхнулись, вспыхнув факелом, возвратили Матвея к недавним событиям.
— Вы, стало быть, наш новый работник? — проворковала Машенька, и громко (как показалось Матвею) хлопнула длинными ресницами. 
— Да...  я! — проблеял смущенный новичок, понимая, что выглядит явно не грациозно, постарался втянуть торчащий живот.
— Вы… видели? — спросил он, в очередной раз, в мыслях, перескакивая к «огненному прошлому».
Ресницы Матвея странно потяжелели.
— Итак… Начнем с инструктажа, — не замечая возбуждения, и не слыша слов Матвея, то ли спросила, то ли
предложила Машенька. Глухо так спросила, издалека.
— А, впрочем, ну его! — засмеялась девушка и, протянув маленькую потрепанную книжицу с крупной надписью «Техника безопасности», неожиданно приблизилась. 
— Почитаете на досуге, — нежно проворковала, касаясь теплой ладошкой лба Матвея .
Помолчала, ожидающе глядя в глаза.
— Матвей! — подсказал тот, теряясь в бездонной синеве девичьего взгляда. 
— А сейчас, отдыхайте, а то на вас смотреть страшно, словно после сражения. 
«А то!» — подумал Матвей и, выпятив челюсть, гордо хмыкнул.
— Пойдемте, я вам покажу вашу палатку. 
Матвей согласно кивнул и покорно засеменил за длинноногой красавицей, забывая о горящих геологах, странных чужаках, и странных кошках. Взгляд его, не отрываясь, следил за  покачивающимися упругими округлостями, обтянутыми зеленоватым сукном. 
«Откуда в таежном захолустье такая красота?» — подумал он, ощущая как реальный мир, окончательно ускользает в недостижимой дали. 
— Маша, Маша, Машенька, — шептала его душа, а взгляд, прикованный к волшебным выпуклостям, словно приклеенный, следил за ритмичным покачиванием. 
— Глаза побереги! — тяжелая рука грубо толкнула в макушку и в поле зрения появилась смуглая физиономия.
— Новичок? — спросил азиатского покроя мужчина и тут же, не дожидаясь ответа, протянул руку, в мазуте и грязи. 
— Али!— поспешил представиться чумазый азиат, (вероятно казах) глянул на девушку, идущую впереди, и  тут же, во всеуслышание,  заявил:
— Машенька я провожу новичка в его палатку и все ему покажу. Можете заняться своими делами.
Хорошо, Алимджан Исламбекович, — колокольчиком прозвенел девичий голосок, и таежная королева смутилась. Свернув, поспешила к ближайшей палатке.
— Я к Тимофею Иванычу загляну. Посмотрю, как идет его выздоровление.
Смуглый и смущенный Али хотел было что-то сказать — уже открыл было рот — но так и замер с поднятой рукой и выпученными глазами. 
— Лечение… Пьет наш Иваныч беспробудно, вторые сутки, — прошипел казах, как только изящный комбинезон исчез в палатке, откуда доносился тяжелый хрип.
— Достали! — воскликнул голос за толстым брезентом. — Нужно сообщить куда следует о пришельцах и готовящемся захвате, — бормотал пьяный голос, а хитро улыбающийся Али тащил Матвея подальше
от шумной палатки.
— Пойдем сосед, посмотришь наше общежитие!
Палатка оказалась стандартно укомплектованной, обычно применяемой для четверых человек. Здесь же они была рассчитана на двоих. Две пружинные кровати, небольшой деревянный стол, с
керосиновой лампой и висевшим под потолком мощным электрическим фонарем. 
Матвей быстро сбросил тяжелый рюкзак, о котором он совсем забыл.
— Что-то бы брат сам не свой, — буркнул азиат. — Отдыхай!
Матвей нервно потер щеку и недовольно отмахнулся.
— Будешь тут своим. Отдыхай, отдыхай! Может, хоть вы мне расскажите, о том, что здесь происходит.
Улыбчивый казах повернул е нему смуглое лицо и смачно цыкнул. 
— Не шуми дорогой. Здесь даже деревья имеют уши. 
Затем подмигнув, притянул голову Матвея к себе. Прошептал на ухо:
— Они все слышат и даже знают, о чем ты думаешь. 
Это было уже чересчур, и Матвей разозлился. Серчая, он обычно становился шумным, но сейчас, отчего-то, только  гневно зашептал, сдвигая густые брови. 
— Во-первых. Кто они? Пришельцы? Бред какой-то! — выдохнул он уже громче, опасливо оглядываясь. 
Что-то тяжелое постоянно висело в воздухе, не давая ни на секунду забыть о своем существовании. Гнетущая напряженность постепенно затягивала Матвея в свои сети. Пройдясь из угла в угол, он выглянул
из брезентового убежища и, взглянув в темнеющее небо, прошептал.
— Б р е д! 
«Однако очень реальный бред», — подумал про себя.
Возвращаясь, он посмотрел на хмурого казаха — тот зажег доисторическую лампу — и заговорщески зашептал.
— И все-таки. Кто они?
Али, прикрывая глаза, покачал головой:
— Потом брат. Все потом. 
Как-то неожиданно наступила ночь. Только что солнце лениво опускалось за верхушки деревьев сплошным частоколом, окружавшим десяток палаток, стоящих посреди вымершего поселка и вот уже за брезентовым
пологом нависла сплошная, непроглядная темнота.
— Ты поспи! — предложил Али и неожиданно поинтересовался.
— У тебя с фантазией... как?
— Как у всех, — пожал плечами Матвей.
— Кхмм! — кашлянул Али. 
— Это-то и плохо, — буркнул он и замолчал. 
Некоторое время назад Матвей собирался хоть от кого-то добиться 
правды о происшедшем, но сейчас забыл об этом. Усталость навалилась на
плечи, непереносимой тяжестью потянула воспаленные ресницы вниз. Измученный
напряжением последних часов и утомленный непробиваемой тайной, он вдруг
почувствовал, что его силы на  исходе.
«Завтра все выясню!» — заверил он себя. 
Падая на бесконечно мягкую сетку кровати, прикрытую тощим матрасом, коснулся горячей щекой угловатой подушки и провалился в теплое небытие, где его ждала пышногрудая и длинноногая Машенька,
с широко открытыми удивленными глазами, в короткой, едва прикрывающей нежные
кружева дорогих чулок юбке.
— Матвей... иди ко мне... — шептали алые, припухшие губки, а голубые глазки хитро и как-то уж очень зазывающе смеялись.
— Вставай герой! — загремело над ухом и, испуганно озираясь, Матвей открыл глаза и удивленно затряс головой. 
— Быстро одевайся и в столовую! — поторопился Али — Пока наши Мяуки на утренний променад не вышли, потом не до жрачки будет. 
События минувшего дня мгновенно всплыли в просыпающемся мозгу.
— Черт! Черт! — забубнил таежник второго дня, вскакивая с постели, натянул тяжелый сапоги, появившиеся у изголовья кровати, посмотрел на качающего головой казаха и удивился его виду. Казалось,
Али вовсе не спал. Воспаленные глаза, окруженные тяжелыми серыми мешками...
Одетый и готовый к выходу он ждал пока Матвей справиться с брезентовым бушлатом. 
— Быстрее! — поторопил Али. — Нас еще бригадир ждет. Нужно успеть к нему, пока и его Мяуки не посетили. Сегодня его очередь.
Матвей удивленно вскинул брови.
— Он, кстати, рассказал, как ты вчера всех выручил, а то мужики всю ночь мучились, как же Мяуки всех отпустили, так просто. Теперь все от тебя ждут чего-то сверхъестественного. Да и я, тоже
надеюсь, что теперь мы сможем хоть сколько-нибудь сопротивляться этим тварям.
— Чего ждут? О чем рассказал? — не понял Матвей, но Али прикрыл его рот холодной ладонью. 
— Теперь слушай, — торопливо заговорил он. — Все одно они скоро начнут, а перед этим они ничего не видят. 
И пока они шли к столовой, Матвей слушал рассказ о страшных и непонятных
событиях, о странном свечении в небе, о последовавшем за этим появлении
незнакомцев, появляющихся каждый вечер в лагере нефтяников, затем о визитах с
утра и катастрофах, с которыми приходилось бороться от зари и до зари. 
Идя мимо палатки вчерашнего больного, послушали гимн Бахусу и звон бокалов. 
— Черт, неужели уже началось? — взвыл Али, поясняя не ходу: 
— Это наш Тимофей Иванович загуливает. Он перед самой вахтой пить бросил, но душу-то не обманешь. Во сне, говорит, сниться, как друзья приходят. И он с ними опохмеляется. 
Из палатки, тем временем, доносились веселые голоса, шум бутылок и звон бокалов.
— Да уж! — пробормотал Матвей, поглядывая на пристанище бурного веселья. 
— Постой, постой! Ты хочешь сказать, что ваш пропойца сейчас с пришельцами водку квасит? — до Матвея начало потихоньку доходить, что ему пытался сказать Али. 
— Именно! — выдохнул тот, переводя тревожный взгляд на замершую в туманной дали палатку бригадира.
— Нет дружище! Не сходиться! — засопел Матвей.
— Ладно, алкоголику водка мерещилась, и он ее получил. Но вчерашний пожар кому так сильно нужен был?
— Кхм! — хмыкнул Али и полез за пазуху. Заскреб невидимую грудь.
Куртка распахнулась, и Матвей с удивлением уставился на сморщенную, обгорелую 
кожу.
— Старое находит нас повсюду, возвращаясь, раз за разом.
— Но как? — только и смог вымолвить Матвей, хотя у него в голове начало проясняться. 
— Мне кажется, они каким-то образом копаются в наших мозгах, вытаскивая сокровенные, глубоко запрятанные мысли, которые мы не хотели не то что показывать всему  свету, но и самим вспоминать. Ищут гаденыши наши слабые места, чтобы потом делать нас слабыми и уязвимыми. 
Матвей замотал головой, пытаясь освободиться от назойливой мысли, просачивающейся в голову.
— Да, да! Именно так! Они надеются захватить Землю, вытаскивают из нас наши страхи, — приняв движение Матвея за несогласие, убеждал Али. 
— Прошлый пожар мы до конца дня не смогли осилить, пока мяуки сами нас не отпустили. Ночью они исчезают. Всегда! — пояснил он, подходя к палатке, из которой доносилось безудержное
рыдание женщины и плач ребенка. 
— Но, ничего! Теперь у нас есть ты. С тобой мы справимся с ними. Ведь только ты смог не поверить их видениям. Ты отличил их от реальности... — спешил Али. 
Не понятно было, чего он хочет добиться своими словами — толи приободрить себя, то ли убедить Матвея  в своей правоте, передать ему свою уверенностью.
— Ты сможешь, а мы за тобой. Захвата не будет!
«Захват? — улыбнулся Матвей. — Как дети ей Богу!"
— Откуда, ты говоришь, приходят образы? — с замиранием в груди спросил он. 
В основном, из наших сновидений, — пояснил Али, переступая порог бригадирской палатки. 
— Тогда нам кранты! — пробормотал Матвей, оглядываясь. 
— Захват состоится, — шептали его губы, расплываясь в хищной улыбке. 
От опушки отделились две темные фигуры и двинулись в его сторону. Длинноногие и большегрудые, как две капли воды похожие на инструктора по технике безопасности. 
Блондинка, с громадными голубыми — и брюнетка с бездонными, темными глазами. 
Нечто невесомое, обтягивающее полупрозрачное и очень короткое, с трудом прикрывало ажурные резинки, темного цвета чулок.
— Нет! — заорал Али, глядя на открывшийся рот новичка, на его трясущиеся руки, рисующие в воздухе шарообразные силуэты. 
— Нет! — отразилось издалека.  
А из-за спины встряхивающих шикарными густыми волосами девиц, выдвигались темные фигуры с широкими
раструбами огнеметов в руках. 
— Нет! — повисло в воздухе.


Если понравилось загляни сюда http://zhurnal.lib.ru/g/gataulin_s/

Опыт был. Изыскатели, без лишней суеты и вполне профессионально провели предварительную расчистку отмеченных зон на своих участках. А там,- кому как повезёт. Дальше наступал самый ответственный момент, - ручная и кропотливая работа. Землеройные машины, пусть самых новейших разработок, для этой цели не годились. Это понимали даже новички в изыскательском промысле.
Марк усмехнулся, вспомнив свои первые экспедиции. О, как он понимал их. С излишней суетой, когда энергия бьёт через край. Когда нет усталости, и ты готов сутками рыть грунт в надежде найти что-то очень редкое и необычное, и обязательно дорогое. Ведь не у всех богатые папы, а патент изыскателя плюс лицензия, стоят очень дорого. Да ещё надо внести свой пай на закупку оборудования, для оснащения экспедиции, на оплату звёздолёта. Вот и висит на каждом новичке кредит с огромными процентами. И это повезёт, если случится рассчитаться сразу после первой же экспедиции. Подобное скорее исключение, чем правило. Да и банки можно понять, больно велик процент не погашенных кредитов. Многие экспедиции просто не возвращаются. Или гиперпрыжок оказывается неудачным и пространство космоса вместо звездолёта, получает обратно, малюсенькое облачко неустойчивых мезонов, или планета слишком опасна для человека, и он обретет там вечный покой. Не стоит сбрасывать со счёта и любителей поживится чужой добычей, - такие есть. Как не жестко борются с проявлением пиратства боевые корабли Земной Федерации и союзники, но факт их существования, остаётся фактом, а не вымыслом досужих романистов, разрабатывающих прибыльную жилу приключенческой литературы.
Лёгкая кислородная маска с системой защитных фильтров, конечно, не шла в никакое сравнение с громоздкими скафандрами, но всё же, мешала. Атмосфера этой безымянной планеты, только с номером по каталогу, позволяла обходиться этим минимум. Про себя он называл её: Одиннадцатая. Она была одиннадцатой по его счёту планет, на которых ему приходилось работать. И не худшей, стоит заметить. На ней прекрасно сохранились развалины огромных городов. Этот, в котором они проводили изыскательские работы, когда-то был портовым. Но сейчас море отступила далеко. Скованное панцирем многометрового льда, - оно съёжилось, обнажив, обильно покрытые солью и пылью берега. Причалы, портовые строение только угадывались. Слишком затяжной оказалась ядерная зима на этой планете. И только не так давно, судя по предварительным данным, над этой планетой появилось светило, развеялось поднятое взрывами покрывало пыли и пепла, через которое многие тысячелетия не поступал живительный свет. Разумные обитатели этой, многострадальной планеты, убили не только себя, но и практически всю жизнь, за исключением плесени и нескольких видов мутировавших насекомых, размером с земную крысу.
Марк Зотов к этому, вольно ли, невольно, но уже привык. Ведь, по сути, изыскатели всегда работали на планетах, где погибли развитые цивилизации. Как не горько признавать, но большинство погибло в результате войн, банальной деградации общества, когда достижения техники и науки намного опередили средний уровень общего развития, а мораль оказалась не на высоте. И Одиннадцатая не исключение, здесь, как минимум было две ядерные войны. Локальная, и через столетие примерно, на полное уничтожение. Кто-то, когда-то, не смог договорится и мирно сосуществовать.
В наушниках были прекрасно слышны переговоры между отдельными группами. Кто-то уже докопался до ангара с неизвестными машинами, о чём красноречиво свидетельствовали довольные вопли новичков. Что бы, не отвлекаться, но быть всегда доступным, он переключился на селективный фильтр, когда возможен приём только при непосредственном обращении к нему.
Как многие старые и опытные изыскатели, Зотов работал один, доверяя только своему чутью, а не физической составляющей, способной перелопатить горы щебенки и песка.
Медленно и целенаправленно раскопал вход в здание, которое выбрал, исключительно полагаясь на свой опыт.
Ведь он давно не искал несметных сокровищ в виде редкоземельных и благородных металлов. Не искал драгоценных минералов и тем более оружия, - всегда востребованного и хорошо оплачиваемого товара. Ведь искусство убивать себе подобных, в каждой цивилизации развивалось и совершенствовалось по иному пути, приобретая иногда, уж, совсем неожиданные формы. Это и ценилось. И не только коллекционерами, но и теми, кто поставлял оружие сепаратистам, просто колонизаторам и даже, рискую собственной жизнью, космическим флибустьерам. Но давно прошли те времена, когда он думал только о прибыли. Теперь его занимало нечто иное. Когда произошло это перерождение, он и сам затруднялся ответить. Но теперь его более всего привлекали предметы искусства погибших цивилизаций. Впрочем, и это, давало неплохой доход, но кроме чистогана, приносило ему, некоторую, ещё не совсем осознанную радость от находок. Многие, из найденных раритетов, он безвозмездно или чисто за символическую плату передавал в музеи Земли.
Едва вскрыв при помощи излучателя массивные двери и пройдя по коридорам до одного из залов, - он понял, - его догадка, скорее даже смутная надежда, подтвердилась. Раса, населявшая эту планету до собственной гибели, была негуманоидной. И впервые человечество столкнулось с подобным, среди тысяч обжитых и даже колонизированных миров. Подтвердилась в очередной раз догадка фантастов.
Он бродил по залам. Это, как он и в тайне наделся, выбирая именно это здание, был музей. Полотна картин, скульптуры. Всё прекрасно сохранённое в нишах закрытых подобием толстого стекла. Яркий луч фонаря выхватывал моменты ушедших эпох, шедевры чужого прошлого.
Да, они были иные, так не похожие на нас. И не только своим обликом, – они видели окружающий мир совершенно иначе. Вычурные, смутные образа картин, диктат непривычной цветовой гаммы. Сложная к восприятию человеческого ума деформация. Футуристические, гротескные, близкие к земному кубизму, сюрреалистические по своей сути, в разной манере исполнения, сюжеты. С неправдоподобно искажённой линейной перспективой.
Но и это не всё. Среди этих полотен, он нашёл неоспоримое доказательство тому, что разум иногда может, - пусть назовут это чудом, - предугадать, предвосхитить то, что за гранью реального, за гранью возможного, и рукой истинного художника, изобразить совершенно иной мир.
И это был земной мир. Заключительным аккордом уходящего дня, пылали закаты над морем. А рядом, почти рериховский, гордый рельеф гор на фоне голубого неба. Вполне человеческие лица, что удивительно, без малейшего намёка на примитивизм. И даже осень, настолько земная, что, кажется, если всмотришься, то обязательно увидишь, знакомые породы деревьев, резное золото кленовых листьев, медь ивняка и красные языки пламени рябин.
Изыскатель был ошеломлён. Словно неизвестный художник, сумел заглянуть за недоступный барьер, и в своих фантазиях шагнуть через тысячи световых лет расстояния и увидеть то, что было недоступно другим.
Камера бесстрастно фиксировала шедевры, когда в наушниках раздался голос капитана и хозяина звёздолёта.
- Марк, старина, отзовись!
Следом послышались шаги, и в зал вошёл капитан и двое из команды.
- Так вот, ты где.
Минуту другую, он рассматривал экспонаты музея.
- Что ж, находка достойная восхищения. – Он как-то криво усмехнулся. – Но и мы нашли кое-что стоящее.
Он в упор смотрел на Зотова.
- Нам крупно повезло. Видно эти насекомые, - он кивнул на ближайшую статую местного носителя разума,– предчувствуя свой конец, стащили в этот город всё самое ценное. Не считая техники, драгоценных минералов и всяких дорогостоящих безделушек, здесь прекрасно сохранились огромные арсеналы оружия. Так что, - он наигранно фамильярно хлопнул старого изыскателя по плечу. – Мы Марк, теперь очень обеспеченные люди! Коротышка, - он кивнул на одного из сопровождавших. – Наконец-то, выдаст, - и заметь, очень достойно, - своих многочисленных дочерей замуж. Прикупить усадьбу на Земле, что ему при таких деньгах жить в душных городах Венеры. Ну, а наш малыш, - он выдвинул вперёд юнгу Стива. – Получит хорошее образование, станет офицером Космофлота и купит себе звездолёт. Да и тебе, хватит уже гонять по космическим просторам, пора бы и семьёй обзавестись, растить и воспитывать детей, а для души, ну, скажем, - основать свой частный музей и скупать у изыскателей раритеты. Ведь ты в этом деле, как все говорят, мастак. Только, - театрально раскинув руки, капитан сказал то, к чему и подводил. – Всё это надо забыть! Ничего здесь не было!
Опытные люди, они понимали друг друга без слов.
Капитан Миловидов знал точно, попади данные о музее на Землю, планета мигом отойдёт под юрисдикцию Федерации, есть такой небольшой, но обязательный пунктик в каждом договоре на изыскательские работы. И без всякой компенсации.
И Марк знал, что при таком раскладе, когда дело идёт об огромной прибыли, его жизнь на чаше весов возможного выбора, - практически невесома.
- Ты всё обдумал? Или надеешься, что есть способ заставить нас отказаться от честно заработанных денег?
- Ты же меня знаешь. Но и у вас нет шансов. Рано или поздно, всё станет явным. Ещё есть время, можно набить трюмы оружием, раритетами и драгоценностями. Это не только окупит с лихвой полёт, но и каждый получит кругленькую сумму на счёт. Но это, - он кивнул на стены огромного зала, - принадлежит всем. Это история развития и гибели целой цивилизации.
Марк пытался заглянуть в глаза капитана.
- Нет! – Отрезал последний. – Всё или ничего. Подумай о людях. Ты хочешь отнять у них будущее?
- Марк, миленький скажи: да, - я тебя умоляю!
Толстяк Лесси схватил Зотова за рукав.
Капитан, усмехнулся.
- Не стоит унижаться, Толстяк. Ты теперь уважаемый человек и пора к этому привыкать. На, - он протянул излучатель. – Тебе уже есть что терять!
Сам развернулся и медленно пошёл к выходу.
Три вспышки, одна за другой озарили зал.
Он медленно обернулся в сторону, где стояли двое землян, и лежало тело третьего.
- Юноша, я не могу вам приказать, - обратился он к Стиву, который испуганно вжался в тень. – Ситуация несколько неординарная, но всё же, попрошу сходить на корабль, и взять минные заряды, я думаю – он оглядел зал, - пять–шесть комплектов, хватит. Надо всё взорвать к чёртовой матери, дабы и соблазна не было!
Заметив, что юнга наклонился к телу старого изыскателя, добавил резко:
- Всё, - что здесь есть!
И пошёл к выходу. Толстяк бросил излучатель и поспешил за ним. Возле выхода капитал оглянулся.
- А вечером, после всех дел, зайди ко мне. Я сразу напишу рекомендацию, для поступления в Академию.
Они ушли. Юнга кинулся к телу Марка. Схватил видеокамеру, скрытую среди фильтров маски. Она работала в режиме записи. Наклонился к лицу Зотова и прошептал:
- Прости дядя Марк, я не смог бы остановить их. Но я всё сделаю, как вы хотели.
И выбежал следом.

Небо, немного облаков, трава,
устремляющаяся вверх. Солнечный летний день, который воспринимается мной из
горизонтального положения на опушке леса. Солнце еще не успело прогреть воздух,
поэтому легкий, периодический набегающий ветерок особенно приятен. Делать
ничего не хочется, поэтому можно полежать и поразмышлять о том, и о сем. Немного
о себе. Я высокомолекулярное органическое соединение родом с планеты Земля и
являюсь продуктом ее биосферы – совокупности всех организмов планеты. К какому
виду я отношусь - еще не решил, да, в общем-то, и классифицировать меня
бесполезно, т.к. я единственный представитель своего вида. Когда-то был
человеком, но со временем, благодаря своему мышлению, преобразовал себя до неузнаваемости.
Так что от человека во мне осталось только небольшая часть мышления, углерод,
выступающий в качестве основного строительного материала организма, да и
некоторые биофизические принципы, которые в свое время были подарены природой.
Как я изменил свое тело? Принцип, в общем-то, простой. Человек может управлять
руками и ногами как ему хочется. Если же необходимо отточить ловкость, скорость
и т.д. нужно заниматься и опыт со временем придет. Я же шагнул немного дальше и
научился управлять физико-химическими процессами в своем организме. Получив
такие возможности и применяя инженерное искусство, я встал исправлять дефекты
природы и сформировал то, что сейчас лежит и смотрит на небо.
[ читать дальше → ]

 Лежащий на песчаном берегу лазурного моря мужчина, внимательно осмотрел маленького мальчика, появившегося из прозрачной воды.
Вернее мальчик как бы являлся частью воды, выходя на берег, он постепенно обретал человеческие
черты.
- Роб! Кто такой Бог? – уплотнившаяся фигура человечка, присела рядом с лежащим мужчиной.
- Бог это…  протянул Роб, озадаченно закатывая глаза, задумался, но только на секунду. –
Высшее существо, которое после смерти воскресло и стало бессмертным. 
- Что значит после смерти? – поинтересовался  мальчик, удивленно взирая на мужчину. Подпрыгивая на месте, он в нетерпении заискрился.
Тот, кого странный мальчик назвал Робом, шумно выдохнул. Осуждающе покачал головой.
- Терпение молодой человек, терпение, - пропел он 
Мальчишка начал подрагивать, словно исчезал на мгновенье, появляясь в том же месте. Видимо он уже жалел, что задал свой вопрос. 
- Раньше люди умирали – переставали функционировать, познавать мир, – неторопливо процедил
мужчина. Роб любил  лежать на раскаленной сковороде песчаного берега, подставляя тело сытным лучам стареющего светила.  
- Как можно жить без познания мира.
- Мертвые –  они не жили! – выдохнул Роб,  и тут же сладко добавил:
- Древние.
И после паузы тоскливо закончил: 
- Люди. 
Малыш в очередной раз на мгновение заискрился и словно растаял в воде.   
- И почему этот бог считался высшим существом? – появившийся перед мужчиной, мальчик не
успокаивался.
- Потому что! – разомлевший мужчина нехотя вытолкнул слова, словно они обжигали его горло. 
-  Этот человек мог совершать чудеса. А другие не могли!
- Человек или высшее существо? –  Малыш вопрошающе уставился на мужчину. - Чудеса?    
- Ну, например, ходить по воде! 
- Угомонишься ты, наконец! – взвизгнул Роб, хватая, исчезающего в очередной раз, мальчишку за ногу.
- Ну и что, с того, - проворчал недовольный малыш. Подчиняясь грубой силе, или изображая
покорность, он присел на песок рядом с мужчиной. 
- Водомерка, не то что ходит - бегает, по воде.  
- Он мог пятью хлебами, - накормить тысячи людей. 
В голосе мужчины вновь прошелестело восхищение.
- Хлебами? Накормить? – в ужасе завопил малыш, зарываясь от страха в песок так, что на
поверхности осталась только розовая подушка детской пятки.
- Люди тогда поддерживали энергетический баланс организма, потребляя органику и органические соединения в пищу. 
- Ты хочешь сказать, что они умели растворять кожей органические соединения! – воскликнул,
малявка, хватаясь за голову. – Ух ты!
- Нет дружок. - Учитель обреченно покачал головой. 
- Они заталкивали пищу в рот. Чёрт! – воскликнул он, включая блок представлений, но
вместо ожидаемого отвращения почувствовал лишь ледяной холод одиночества и
необъяснимую тоску по прежней жизни. 
- Я больше не могу ползать мыслью по мозгам, со скоростью сгорающего в атмосфере метеора, -
застонал малыш, вывалив красный язык.  
- Зачем нужны эти разговоры? - непонимающе тянул свое непокорный ученик, поскрипывая песком
на зубах. – Эти уроки древности, это сотрясание атмосферы звуковыми колебаниями. Зачем?
- Нужно помнить, кто мы и откуда пришли, - прошептал Роб, закрывая глаза и погружаясь
мыслью в прошлое.
- Впрочем, я тебя понимаю малыш. Конечно, гораздо быстрее, подключившись к горячим
источникам информации, в мгновенье впитать тысячи лет человеческой истории.  
- Кому она нужна, их история? – Мальчик сморщился.  
- Если бы не они, не было бы меня. Не было бы вас. Не было бы Земли с её неиссякаемыми
источниками информации. 
- Знаешь Роб, я давно хотел тебе сказать, что я не верю в твои рассказы о человеке. – Ученик
встал, потянулся. - Разве возможно поглощая органику, создать Землю. 
- Всё!- едва слышно прошептал Роб, закончив запись последнего в этом тысячелетии разговора,
сменил очередную песчинку в субатомном уплотнителе информации, и бесконечный всепланетный накопитель, увеличился на одну песчинку.  
«Последняя, – подумал Роб. – Пора отключать Землю. Кому нужны программы, не верящие в своих
создателей?»
- Кому нужна Земля с ее нескончаемыми запасами информации, если на миллиард световых лет
вокруг, нет ни малейшего признака на появление не то, что разума, даже намека
на звезду способную его родить. Только разгорающаяся далеко-далеко точка. Это новая
нарождающаяся Вселенная, начинает свой долгий путь к смерти. 
Малыш повернулся к горящей вдалеке точке и подумал: «В этой вселенной мы создадим
все, что захотим, даже то, чего не было в прошлой.»
- И как хорошо, что я не бог, - облегченно вздохнул он, оторвавшись от планеты и
устремляясь  навстречу солнцу – купаться в солнечных протуберанцах. Ожидавшие его друзья, скручивали  плазменные шнуры в громадные энергетические кольца, уплотняли их, скатывая с микроскопические частицы из которых впоследствии они смогут создать тело-носитель для будущего товарища. 
- Ты сегодня задерживаешься, - воскликнул Зэй, устремляясь навстречу товарищу. – Не надоело
копаться в испорченном блоке никчемной памяти умирающей машины. Эта выжившая из
своего позитронного ума, ржавеющая железяка всё еще верит, что мы не сможем
жить без гигантского вычислителя и устаревшего накопителя информации?
- Он думает, что отключив Землю, уподобиться Богу, уничтожившему человечество, когда то
престало в него верить, – улыбнулся Историк, на мгновенье растворяясь в клокочущем океане энергии. 
- Ты один может слушать эти сказки. Оставь пустую трату времени и займись делом, - посоветовал
Зей, подкидывая вверх сверкающую плазменную баранку.
- Все это нелогично.
Последняя кварцевая песчинка медленно поползла к дверце субатомного дешифратора и рука Робота ( так его никто не называл уже не один миллион лет) медленно потянулась к выключателю. Пора перегружать программы. И этот эксперимент,  не удался. Программы  не могут мечтать. Нужно всё создавать
по-новому.
- Знаешь Зей, -тихо произнёс малыш, уворачиваясь от пылающего бублика, летящего ему в  лицо. - Логика, логикой, а я ему почему-то верю. Даже если человека не было в прежней, умершей вселенной, то его нужно
было бы создать, - перейдя на шепот, мальчишка устремил свой взгляд на мигающую
в темноте точку. 
«Кстати, а почему бы и нет!» - воскликнул он мысленно.
На песчаном берегу лазурного моря лежал старый, старый робот, созданный когда-то человеком
по подобию своему.
- Вот и всё, - мысленно думал он, расслабленно опустив руки на песок. – Теперь я могу умереть.
Хозяин был бы мною доволен. 

Сколько уже писано, переписано антиутопичных романов! Взять хотя бы Оруэлла «1984.» Пора, пора и мне добавить в сию славную когорту свой рассказик, который я не менее претензициозно нарекаю:

2025.

[ Читать далее... → ]

Двери в зал Всегалактической комиссии открылись перед ним. Человек вступил на священную, переливающуюся всеми цветами радуги дорожку. «Это у них вместо ковра», - подумал он, приближаясь к чему-то, что весьма условно можно было назвать трибуной. В глазах все рябилось, и вовсе не оттого, что он так волновался. Просто здесь все было иное и весь спектр его чувств, диапазон восприятия не мог охватить такого разнообразия. Для человека это был хаос цветовых, слуховых и даже вкусовых гамм, но он отважно шагал навстречу своей судьбе и судьбе всего человечества.
[ Читать далее... → ]

Мне нужно восстановить связь. Где-то за углом обрыв кабеля, там же притаился враг. Нас четверо, и мы идем вдоль кабеля. Стоит только выйти из-за угла, по нам начнут бить два пулемета. Откуда я это знаю? Не знаю. Но знаю, что так будет. Заснеженный, разрушенный Сталинград, руины зданий, труп товарища. Я наверняка его знаю, хотя нет, не могу вспомнить! Но главное это кабель.[ Читать далее... → ]

1
- Твоя доброта границ не имеет! - язвительно сказала Оксана, отбросив нож, которым резала капусту, - сколько долгу висит на ларьке? За пятьдесят тысяч уже перевалило?
- Еще только сорок шесть, - раздраженно ответил Виталик, роясь в накладных, - ну что ты опять завелась, отдают ведь люди.
- Отдают! А сам на драной Оке ездит! Тебе не стыдно перед людьми? Переверзев, вон уже, пятую машину меняет, недавно всей семьей в Италию ездили, а мы как сидели в этой глухомани с голыми задницами, так и сидим, да только долги считаем: кто сколько нам должен! Ну да, ты же ведь добренький, тебя попроси, ты и раздашь все! Савик вернул долг?
[ Читать далее... → ]

5
Ожидание становилось утомительным, а бездействие раздражало. Поскольку лезть в воду и ловить руками Лох-Несси никто еще не хотел, не дошли до такой кондиции, то решили смастерить кошки и таким образом попытаться вытащить трусливое животное. В самом деле, что они, просто так здесь все собрались? Нашлась в машинах и проволка и веревки, и вскоре помутнела вода, взбаламученная частыми закидами. Давненько не было такого единодушия, такого азарта, с каким выгребали они многолетний мусор и много всякой дряни извлекли они на свет божий, но вот только несознательного чудища так и не было. [ Читать далее... → ]

Типа, вступление. У меня уже был случай, когда читатели подстегнули меня написать целую повесть, вопросами: – А дальше что было? И мне сейчас хотелось бы чтобы сия история повторилась на данном рассказе. Если вам будет интересно пишите коментарии, а если нет – ну тогда и нет. Рассказ по своей сути продолжения моего старого рассказика "Поля", он тут где-то в глубинах блога лежит. Так, что для полноты ощущений и понимания ситуации вам вероятно будет полезно и "Поля" прочитать.

Без вирчула. часть 1

Удивительно жить в начале 23 века, сейчас трудно себе представить, как только люди 22 века обходились без флоров и эдайторов, или например, как можно запомнить все свои дела на отрезок без вирчула. Нет у меня, например, первый виртуальник-секретарь появился довольно поздно, аж в пятьдесят пять месяцев. Но мы тогда, с папой и мамой жили на Луне, ну знаете эти трехсотмесячные контракты со специалистами. Ну да, ну бывают иногда тяжелые времена. Что поделать в каждой семье бывают иногда. Так вот в принципе на Луне вирчулы детям раздаются еще раньше, чем детям на Земле или Марсе, но мы тогда только приехали, и проходили адаптационный восьминедельный период, а в этот период сливать сознания вирчула с детским сознанием почему-то запрещено.
[ продолжение рассказа тут → ]

4

Он медленно допил водку, чуть ли не насильно вталкивая в себя уже потеплевшую, и оттого противную жидкость. Но что обидно, даже после этих принудительных действий - он оставался, абсолютно трезв, разум не замутнила защитная волна опьянения. Долго и молча, смотрел на посетителей увеселительного заведения, возможно, совершенно не замечая их. Затем поднялся с места, расплатился, и, проговорив вслух: "В церковь... хуже не будет! Но сначала к Зимину, хочу посмотреть в глаза любимого ученика". И вышел из уютного мирика кафе в вечернюю, всегдашнюю круговерть улицы.
[ Читать далее... → ]

ПОСЛЕДНИЙ ЛИЦЕДЕЙ

1

- Алекс, дорогой… прошу тебя, смирись с неизбежным. Это прогресс, - этого не остановишь.
Моложавая, не без успеха следящая за собой, жена Мишина, повернулась к супругу, бросив новый, гламурный журнал мод на столик, рядом с которым последний сидел в глубоком кресле, с весьма потерянным видом. На экране видиокона очередная золушка, не нарушая традиций, нашла себе богатого принца.
[ Читать далее... → ]

5. В СВЕТЕ ЛУНЫ.

…И Вера понимает, что она дома, в своей постели. А за окном – тёплое, ласковое утро начала июня.
И всё это – испытания, посвящение, беседа с Антоном – не больше, чем очередной сон.
Каждый такой сон оставляет след. Что-то меняется в душе Веры. Скучная, однообразная, монотонная жизнь – и такие сны, яркие, запоминающиеся!
Но в то же время – всего лишь сны.
Каким он будет, следующий сон? Можно ли это как-то предсказать? Где и в какой роли ей встретится Антон?
Вера поднимается и подходит к окну. День обещает быть чудесным. Наконец-то, после всей этой чехарды с погодой, после ливней и гроз, похолоданий и потеплений, начинается нормальное лето. Уже заждались.
На часах около восьми. Сходить прогуляться, что ли? Вере и хочется этого, и не хочется. Подставить кожу нежным солнечным лучам, ласкам утреннего ветерка – что может быть приятнее и полезнее? Но с другой стороны… Опять видеть и слышать этих хамовитых подростков, уже с утра пьяненьких дядечек, этих вечно судачащих старушек… Хорошо, что у неё отпуск – своих коллег Вера тоже не хочет видеть.
Она идёт на кухню, ставит ковшик воды на огонь. Жаль, туркой так и не обзавелась. Банальнейший растворимый «Якобс-Монарх». «Нескафе» давно надоел, а «Чёрная карта» из-за дороговизны не прижилась. Шампанского выпить, что ли? Вспомнив слова героя Папанова о пьющих шампанское по утрам, Вера отбрасывает эту мысль.
Итак, Антон. Снова Антон. Четыре таких разных сна. Четыре таких разных пробуждения. А кроме того…
Стоп. А ЧТО кроме того?[ читать дальше → ]
Март – июнь 2009 г.
Лисичанск.

3. СТАРИК И НЕБО.

Осознание себя приходит к Вере не сразу. Почему, ну почему ТАК болит голова? Откуда эта слабость в теле? Раньше ведь такого не было!
С трудом, но Вера поднимается с постели. И чувствует, что насквозь продрогла. Конечно, с открытой-то форточкой! Но ведь так тепло, так солнечно было вчера!
Ну вот. А сегодня за окном низкие тяжёлые тучи, едва не оседлавшие крышу дома напротив. Стучат капли мелкого, противного дождя. Так холодно не было с середины апреля. А ведь через неделю июнь. Ёлки, телу зябко, на душе муторно, но, хвала богам, выходной.
Сделать кофе? Но придётся идти на кухню… А головная боль не отпускает. Найдя на столе початую упаковку Спазмалгона, Вера ложится обратно в постель. Идти никуда не надо, почему не полечить себя? Но сон уже не приходит. Лишь вяло шевелятся в голове какие-то мысли.
Очень странно. Очень.[ читать дальше → ]

Lasema. При участии Dock Sanych.

СНЫ, ЛУНА И МЕСЯЦ.

Выбросив из головы все мысли, Вера любовалась тем, как серое полотно дороги исчезало где-то там, внизу, под капотом.
Завораживающее зрелище. Подняв слегка голову, она видела мелькавшие деревья, кусты, иногда – заборы и невысокие домики. Пролетающие километровые столбы неумолимо приближали к Москве.
Случись вам оказаться на обочине, увидели бы неновый «шестисотый» «Мерседес», на явно недозволенной скорости пролетающий мимо, поднимая клубы пыли. Но попади вы в салон, за рулём увидали бы мужчину лет за тридцать. Серый клетчатый пиджак, тёмно-синий галстук. Модельная стрижка. Виски чуть тронуты сединой. Немодно круглые очки, задымлённые сверху. В контраст широким скулам зауженный подбородок с пикантной ямочкой. Узкие губы крепко сжаты, отражая сосредоточенность.
Молодая женщина справа от него то ли дремала, то ли также думала о своём. Щуплая, почти миниатюрная. Тёмно-каштановые волосы подстрижены под каре. На миловидном личике чуть вздёрнутый носик и большие, пронзительные глаза. Такие женщины обычно куда умнее, чем от них ожидают.
Нет, вы бы не решили, что эта молодая пара едет отдохнуть или посмотреть столицу. На такой скорости не летят за покупками или развлечениями.
И это так. И Вера, и её гражданский муж Антон ехали в Москву по делу. В случае удачи, это дело могло бы круто изменить их жизнь.
Вера плохо представляла себе, чем именно занимается Антон. Тут купил, там продал… Раньше говорили – спекуляция, теперь – бизнес. Не женского ума дело. На жизнь хватало всегда, а теперь, после пары особо удачных сделок, Антон купил подержанную иномарку. Сказал, что так надо. Мол, «Мерин», хоть и слегка бэу, всё ж круче новой «Таврии».
И вот, подвернулось настоящее дело. НЕЧТО, сулящее огромные перспективы, притом – в столице! Открылись новые горизонты, как говорится. Что там, за ними? Вере не хотелось думать об этом всерьёз. Ни анализировать, ни строить планы, нет! Только мечтать, словно школьнице о первой любви.
Конечно, теперь будет всё не так. Жизнь в столице! Можно будет сколько угодно бродить по вечернему городу, замирая от восхищения. Любые театры, концерты, выставки – всё для неё. Шопинг Вера не то чтобы не любила, но фанатичное стремление к новым покупкам ей было чуждо. И всё же побродить вдоволь по московским магазинам – ну кто же откажется?
Но главное – Антон.
Вера зажмурилась и улыбнулась своим мыслям. Рядом с таким мужчиной в жизни бояться просто нечего. Остаётся удивляться: почему именно ей выпало счастье обрести такого спутника жизни? Не была она ни самой красивой, ни самой умной, ни самой молодой.
Но Антон выбрал её…
Резкий толчок бросил её вперёд, глаза распахнулись. Визг тормозов резанул по ушам. В расширенных зрачках на миг отразился стремительно приближающийся фургон…


1. ГОРОДОК.

Фейерверк разноцветных искр перед глазами. А голова и вправду болит. Впрочем, несколько мгновений – и боль уходит. Можно открыть глаза.
И приснится ж такое! [ читать дальше → ]
Продолжение следует.

      Вначале была пустота. Потом эта пустота раскололась на 2 полюса. С одной
 стороны встали те, кто свои блага видел в творении. Они нутром ощущали
окружающую их действительность, старались найти в ней закономерности, стремились
защититься от негативных проявлений окружающего мира. Их назвали Инженерами.
С другой стороны встали Воры. Целью своей жизни они ставили материальные ценности.[ читать дальше → ]

TALLI TONKS (либретто - АРТУР КОНДИ)

Ёкале мане!,-ругнулся старый Брендо. - Ну, шо за жизнь? Пятый раз невод забрасываю - одна мелюзга. Тьху!
Сплюнул, и пошёл вдоль берега.
- Во жизнь! Что с морем сделали, ни рыбёшки, ни креветки, ни крабика.
Эй, Марко, сворачивай свои снасти, пошли домой, не будет сегодня ни хрена.
Белобрысый малыш, с виду лет тринадцати, быстро схватил ведёрко, удочки, перекинул ботинки через плечо и побежал навстречу деду.
- Деда, дееда, смотри чё поймал!!!
- Ну, чаво у тебя там?
Не останавливаясь и не сбавляя шагу, Брендо пытался нашкрябать табаку в кармане, на одну хотя бы затяжку.[ Читать далее... → ]

7. Грегор.

Тишину вспугнул изумленный вскрик. Оглядываюсь, и там, в пелене тумана, мелькнуло и тут же исчезло знакомое лицо. Чувствую, приближается время возвращения, напрягаюсь, в попытке задержатся, но, увы, тщетно - все потуги напрасны - действительное буквально силой вытягивает меня из сна.
[ Читать далее... → ]

4. Элеонора.

Вот и еще один день прошел. Неприметный, безликий, как тысяча других. Если не считать случайной встречи на улице.
[ Читать далее... → ]

"Но это не ваша вина - вы больны. Имя этой болезни:
фантазия"
Е. Замятин. "МЫ"


1. Грегор.

Стоит закрыть глаза; и я уже лечу. Небывалая легкость в теле. Ни горечи, ни боли - умиротворение и покой. Тишина.
[ Читать далее... → ]

Смерть - зло лишь в силу того, что за ней следует.
Августин.

Пробуждение было долгим… Сознание, увлекаемое в неведомое пассажами удивительной музыки, страшилось вернуться в тело, предчувствуя невыносимую боль и муки. Оно страшилось мира физических ощущений, блуждая в эмпирических коридорах, где эфемерность границ между сном и явью, уже малозначима для разума. В этих зовущих глубинах музыки, где сознание переплелось с подсознанием, в некой совершенно иной форме бытия - царил свет. Свет, исходящий неизвестно откуда, при полном отсутствие каких-либо образов - живых ли, или просто предметных. Только музыка - и одиночество. Одиночество равное Вселенной по невозможности охватить, осязать, увидеть или же даже, просто предчувствовать.
[ Читать далее... → ]

/Предчувствие непознанного/

Ленивые морские волны, пересилив живое единство, с видимым упрямством набегали на песчаный берег, громкими хлопками заявляя своё несогласие в этом мире спокойствия и тишины. Догорал закат, прекрасный и неповторимый. Остров Монерон, неестественный и чуждый, так плохо вписывался в существующею реальность, что казался просто миражом - уж больно рельефен и ясно видим, не смотря на далёкую дымку над морем. Время заката и час прилива совпали, и в этом была своя тайна, мало доступная простому обывателю, но только не художнику.
[ Читать далее... → ]

            Все начиналось как в голливудском фильме. Я приехал в гости к родителям.
Они жили на втором этаже двухэтажного жилого дома. День, да и поездка, выдались
тяжелыми, и после плотного ужина и бесед о насущном я пошел спать.
Ну, вот значит лежу я, стараюсь заснуть. Тут из окон резко начал валить белый
свет. Он начал ходить от одного окна к другому (комната располагалась на углу,
и окна выходили как на фронтальную, так и на боковую сторону здания). Мне, как
и любому другому живому существу, попавшему явно в непредвиденные
обстоятельства, встало страшно. Еще слышался этот гудящий звук, то нарастающий,
то стихающий с периодичностью раза два в секунду. Я залез под одеяло по
максимуму и оставил на "улице" только одни глаза. Все-таки, по мимо страха, во
мне проснулся еще и интерес. Потом что-то схватило меня изнутри и как будто
потянуло наверх. Я отключился.

 [ читать дальше → ]

Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами.
/Новый Завет. Откровение, гл. 22.14./


- Нортон, ты глуп… Стоит ли высовываться. Будь как все.
Или забыл, кто ты?
Нет, этого он не смог бы забыть никогда. Проклятая жалость. Даже годы, проведённые в мрачных трущобах Эндополиса, не смогли в нём этого убить. Разоткровенничался, да ещё со старшим по званию. Как пить дать, из тайных осведомителей "Серого ордена" - проверки НЕ избежать. Столько лет ждать вакансии - и вновь оказаться не у дел. Конечно, младший астронавигатор не бог весть какая должность, для отличника Космофлота Первой Категории и выходца из богатейшего семейства Долт. Но всё же…
[ Читать далее... → ]

Порой лень дает странные результаты, которых, мягко говоря, не ожидаешь, и мысли, которых не создашь специально. Стоит лишь остановиться хотя бы на час, отбросить суету, размышления о том, что нужно сделать, и в голове начинают проклёвываться, а затем и расти пышным цветом мысли, которые достойны великих философов, поэтов, но мы забываем их, случайно или намеренно, но все это пыльвремен, ибо не нуждается никто в разумности всех. Вставая утром на работу, в школу, институт и т.п., мы крутимся в какой то всё ускоряющейся машине, которая перемалывает нас, шлифует, творит из нас для себя детали, вот только зачем это все? Прихоть и развлечение скучающего Творца? Или может чья то шахматная доска, лишь неизмеримо более сложная? Мы рождаемся, чувствуем радость, боль, скучаем, веселимся, смеемся над собой и другими, создаем машины, творения искусства, множество
теорий, строим, разрушаем, воюем и миримся, вот только ЗАЧЕМ? Уже почти каждый знает что вселенная огромна, быть может когда то мы познаем её всю, быть может, не достигнем края солнечной системы, потому что зелено-голубой шарик разнесет в клочья комета или ядерная война. Вот только никто так и не обьяснил нафига мы есть. Может мир кузница сущностей, которые прожив сотни перерождений станут теми кого зовем богами?А может ничего подобного? А может разум- это просто случайность? А может наша планета лишь темница? Вдруг жизнь здесь в неведении- это наказание для живущих в иных мирах? Не знаю, а вы знаете ЗАЧЕМ?

КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ, 2137 ГОД.
Дикарь кивнул: - Я вкусил цивилизации.
- ???
- И отравился ею: душу загрязнил.
Олдос Хаксли. «О дивный новый мир»

Беспокойство переполненного зала нарастало. Группы молодых людей, так называемые рок-кланы, исповедовавшие непохожесть своей атрибутики, слились в однообразную массу, полную ожидания. В пестроте одеяний, причесок, словно в первозданном хаосе, проглядывала даже некая целенаправленность, недоступная Милу, весьма далекому от музыки этих дней. Шок-рок-группа "Сдвиг" готовилась к выступлению. Музыканты, обслуживающий персонал, медицинская "скорая помощь", полиция "сдерживания" - все заняли свои, строго определенные места.
[ Читать далее... → ]

ОАЗИС.



Бездарная, слащавая реклама жевательной резинки, вконец выбила из колеи. Боже! Ну, до каких пор всё это будет продолжаться. Мир обезумел. Вечно жующие, поглощающие коктейли и шоколадные батончики в обёртках немыслимых расцветок и разнообразнейших форм, размеров. Стало нормой, переодеваться по пять раз на дню, в красочное, красивое тряпьё, щеголяя обновкой перед такими же ходячими манекенами, на бесконечных раутах и званых обедах. И реклама, бесконечная реклама с экрана видиокона - ежедневно, ежечасно, ежеминутно, с малыми перерывами на сериалы, шоу и новости.
[ Читать далее... → ]

Тяжелые времена

Талоны на хлеб и воду начали заканчиваться в этот раз задолго до дня выдачи. Джейк сидел на грубо сколоченной табуретке в своем доме на окраине Нью-Арка, и думал, как найти деньги, чтобы перебиться до следующего четверга. В четверг, пятнадцатого, его день. День выдачи талонов и денег, день когда придется стоят в очереди шесть, а то и восемь часов, чтобы в конце концов получить то на что практически не возможно прожить. Те несчастные сорок амери, которые выдавала служба помощи, стоили на черном рынке лишь полбуханки серого хлеба с кукурузным жмыхом напополам. На них нельзя было выжить, но их хватало на то, чтобы купить лекарства в их же, службы помощи магазине. Немного, пачек три аспирина, да столь необходимый ему бисептол. Ему еще были положены три пачки сигарет от фонда ветов залива, да дополнительная бутылка воды от Красного креста, как пострадавшему при химической атаке. Под иприт он попал еще в 2011 при первых террактах черных бригад. На этот раз его крохотный бюджет одиночки из белого гетто Нью-Арка поломала дочь, которая прибыла из Лос-Анджелеса. Не принять ее он не мог, его бывшая, ее мать умерла от лихорадки Ку, и почти взрослая дочь с огромными трудами добралась до него. Но прибыла она нелегально, а так как штат Нью-Йорк по нынешним временам был зажиточным, и в него стремилось попасть множество нелегалов из других штатов, иммиграционная полиция работала всерьез. Дочь могли спокойно пристрелить на месте, просто за сам факт ее пребывания здесь в «большом городе». Но и жить ей у себя он тоже не мог позволить, потому, что теперь он просто не выживет. Он сидел на табуретке и молча смотрел на спящую дочь. Не самая красивая, но ладно скроенная, она могла стать хорошей матерью кого-нибудь из сыновей его друзей, но характер у нее был нелегкий, совсем нелегкий. В мать. [ продолжение тут → ]

TALLI TONKS


Обиделся после Рождества Дед Мороз, что все о нем позабыли да все Христа вспоминают, да пещерки строят, да колядуют бегают…
А ведь еще даже Старый Новый год не настал!
Обиделся Дед Мороз и стал Колотун-бабаем!
Накрутил на градусник 20 градусов мороза, хотел сделать тридцать, да подумал-подумал, под шапкой поскреб, и решил не градусов добавить, а ветерку!
Пущай попляшет честной народ!
- А не одумаются, так я им минус сорок с ветром на Крещение сделаю!
Натянул шапку по самые брови - чтобы не видеть, как птички мерзнут,
халат свой праздничный наизнанку вывернул - чтобы пугать девчонок в подворотнях,
посох сосульками со всех сторон утыкал вместо булавы – против добрых молодцев.
И пошел гулять по широким улицам да дачам окрестным.
Тут я ему навстречу, бреду грустная (так надо было).
Как этот злюка цапнет меня за нос, в сапоги - звезд ледянящих насыпал, вьюжинок под шубейку запустил.
А у них характер на редкость мерзкий – пока не уморят до синевы, не уходят.
Игра у них, видите ли, такая!
Ай, и взвыла же я! Как кинусь к ближайшему теплу!
А это церковь оказалась. Хорошо успела спрятаться – уже ресницы инеем покрылись и нос приготовился отваливаться! Монашенка – женщина добрая оказалась, усадила меня на стульчик к обогревателю. Дождалась, пока на руках-ногах пальцы заработают и только тогда отпустила на волю.
А я-то после такого приключения умная стала – сразу в первую же машину юркнула и сбежала от Колотун-бабая.
Еду, в окошко выглядываю, нос ему показываю, а он злится, бежит за мной…
Так и не догнал!
А дома я из окошка голову высунула (уже не страшно, дома меня не достать) и кричу:
- Дедусь, ну хошь, я всем расскажу, что тебя нужно любить потеплее?
Я расскажу, а то у них память девичья!
А пока на тебе рюмочку ликера «Бейлис» и кусочек пирога яблочного!
Да не сердись ты так, вот тебе еще сосульку разноцветную (левой рукой содрала с елки игрушку), чтоб ты на нее смотрел и меня вспоминал,
и не морозил мне больше …ээээ, ну, ноги, скажем!
Хряпнул Колотун-бабай ликера рюмку, закусил пирогом и, сразу опять Дед Морозом стал!
А я на радостях, уже по пояс из окошка высунулась, кричу:
- Ой, Дед Мороз, какой ты интересный мужчина оказывается!
А давай-ка мы тебе бороду сбреем?
Тут мне на спину кошка Лушка запрыгнула и стала ругаться по-кошачьи, что веду себя неприлично и, вообще, ... очень холодно.
Пришлось окно закрывать.
А ведь если задуматься, она права (Лушка-то) – вдруг Морозка меня неправильно поймет?
Влюбится еще…