Откройте свой Мир!

На окне спят мои дифирамбы,
Я писала их в темную ночь.
Я варила варенье из ямбов
И гнала мысли грустные прочь.

Наше счастье в весенних веснушках
Растворилось на гребне стихий,
Но мне море в прибрежных ракушках
В ноги бросило чьи-то стихи.

Там, забывшись в полуденном зное,
Я смотрела на пенный прибой,
А горячее солнце чужое
Обнимало чужою рукой.

И в тот миг я тебя позабыла,
Только помню стихии глаза,
Как я эту стихию любила,
Как летел чаек крик в небеса.

Но упала звезда расколовшись,
Расплескав на песках тишину
И волной, как блудливую кошку
Унесло к белым скалам луну.

Ночь мне звезды в варенье бросает
И стихи из зеленой волны,
О зеленой стихии вздыхая,
Варит ночь это зелье вины.

Ах,
оставьте июль в покое,
он плачет давно навзрыд.
Он чувствует время злое
и ливням чужим открыт.

Вчера ль в слюдяных стрекозах
румянцем сквозила даль,
а нынче по нежным розам
с небес растеклась печаль.

И нет ей конца и края,
во мгле истекают дни.
Июль, ты о чем рыдаешь,
что гаснут сверчков огни?

В холодных туманах тает
поры золотой мечта,
где лето - никто не знает
и гаснет от слез звезда.

Бабье лето, бабье лето
В сарафане разноцветном.
Солнце, как корона
В небе птичий гомон.

Серебристая осинка
Нарядилась в паутинку.
В пруд заросший глядя,
Поправляет пряди.

Огоньки в воде согретой
Замерцали ярким светом.
И глядят влюбленно
На осинку клены.

Эта солнечная радость
Отряхнула с липы старость.
Вот придут в дождях ветра,
Будут танцы до утра.

А пока земля согрета,
В листопад вся грудь одета.
Бабье лето разгулялось,
Где-то осень затерялась.

Пусть в объятьях сентября
Спит ненастная заря.

Все проходит, увы все проходит,
и любовь, и года, и мечты.
Гаснет свет отгоревшей звезды:
ну скажите, в какой непогоде
размываются счастья следы...

Дней заплаканных счет - вереницей,
и юродивым сброшена с плеч
в мир, заклятая истиной, речь.
Только слово не пойманной птицей
где-то кружится в поисках встреч.

Проходи, не мешай мне прохожий,
слезы жемчугом низать на нить,
и словами дожди ворошить.
Соболезнуй мне молча, похоже,
без строки не могу я прожить.

Все проходит, и горе и счастье,
но бросаю я в осень слова,
от которых в чаду голова.
Видишь, выплакав душу в ненастье,
снова голы мои дерева.

Нет терпенья, но все же жду
от судьбы поцелуй случайный,
облетают у розы чайной
лепестки в ледяном саду.

Виден прошлой разлуки след,
от шипов - разлюбивших - раны.
Где-то там за грядой туманов
месть скатилась слезой в рассвет.

Заклиная немую речь,
все ждала о любви хоть слово,
как бездомный бродяга крова,
но прошелся бывалый смерч.

Что же смотришь на пепел роз?
Победитель? - Нет,сердцем бедный!
Испугавшийся чувства бездны!
Встречу - жалость к тебе до слез...

Откуда эта память, я не знаю,
но сердце, сердце стынет на снегу.
Мое иль не мое? О, вьюга злая,
не отдавай его на смерть врагу.

Давно, давно ушли на фронт солдаты,
следы их заметает снегопад.
В крестах бумажных окна Ленинграда
и метрономы яростно стучат.

Идут бомбежки, взрывы, свист снарядов,
и люди падают в кровавый снег.
И это слово страшное - блокада
навеки вмерзло в городской скелет.

Стакана кипяток, кусочек хлеба...
Ну почему это знакомо мне?
А за окном под обгоревшим небом
деревья верят - снова быть весне.

И дождь придет, он щедрым будет.
Он смоет с крыш блокадную золу.
И выйдут к солнцу из развалин люди,
победный слыша над Невой салют.

Я забыла в палате свой разум,
в белых стенах так трудно дышать,
а тем более что-то писать.
И смотрела луна мутным глазом
на железную в рифмах кровать.

Там чудачка на белой постели,
бубенцами звеня в тишине,
что-то пишет на белой стене.
И душа ее синим апрелем
отражается в дымном окне.

Иль почудился в мраке лиловом
этот призрак бессонных ночей,
эти хмурые тени врачей,
но из форточки свежий, здоровый
ветерок в колыханьи свечей.

Азиатских степей я землячка,
азиатских ромашек сестра.
Оттого что росла я босячкой
возле гор на зеленых ветрах.

Оттого что в распахнутых далях
мне дышалось легко синевой.
Там где звезды от зноя дрожали,
дым костров вьется теплой судьбой.

А теперь я на севере белом,
где за лесом не виден простор.
Я допеть, я допеть не успела
колыбельную вечности гор.

Мне по вкусу шафран и цикорий,
Мне по вкусу любви эликсир.
Ты мечтой голубою как море,
Посетил затрапезный мой мир.

Ах, как поздно костер разожгли мы,
Бросив в пламя усталость и грусть.
И прошло одиночество мимо
Разгоревшихся пламенем чувств.

Мы сложили душевные раны,
Выпив сумерек чайный настой.
В этом мире горит постоянно
Лишь любовь путеводной звездой.

Небрежно вписанные строки.
Ошибки, ждущие поправок.
В моем, иль не моем черновике...
На жизнь эту столько ставок
Когда-то было - вышли сроки.
Лишь роза одиночества в руке.

На полчаса вперед будильник
Спешит в весну. От зим усталость
Осела где-то глубоко в душе.
Кровь от капели разыгралась.
Мой черновик на полке пыльной,
А чистовик ждет где-то в неглиже.

Прости, тебя я стала забывать,
Мои молитвы не о прошлом.
Грехи коплю, простится ли, как знать...
Потом не расхлебать и ложкой.

Мир стал другим, романтиков в нем нет,
Как ты рубах-парней, тем боле.
Но правда-кривда, как всегда в цене,
Жить в этом мире злая доля.

Но я живу, как схимница-зима
Покорно новое приемлю.
Прости, что вновь в душе моей весна,
Что так люблю я эту землю.

А на гитаре лопнула струна,
Не ты ли в доме этой ночью
Хотел напомнить о себе. Полна
Я памятью, кипящей между строчек.