3-е Вдохновение Кораном.
СУРА 68 ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(34) Истинно, набожным у Господа блаженные сады.
(35) Поступим ли Мы с Подчиненными как с теми, что грешны?
(36) Что с вами и каково суждение?
(37) Или у вас писание, а в нём учение
(38) Что вам, поистине, любое предпочтение?
(39) Или у вас Наши клятвы вплоть до Дня Предстояния о том, что вам – плод вашего суждения?
(40) Спроси их, кем будут клятвы подтверждены?
(41) Или у них – святые? Пускай же приведут своих святых, если правдивы они.
(42) В тот день, когда откроются все тайны, и призовут земной поклон вершить, они не смогут сделать преклонение –
(43) Опущены их взоры и их постиг позор, а ведь могли они пасть ниц, (когда спустилось повеление).
(44) Оставь Меня с теми, кто ложью считает этот рассказ – когда они не будут знать, их жизнь постигнет завершение –
(45) Я дам отсрочку им, ведь замыслы Мои прочны.
(46) Или ты просишь награды и у них от платы отягощение?
(47) Или, быть может, пишут они тайное откровение?
(48) Ты дотерпи! Господь решит! Не будь подобен спутнику кита. Вот он воззвал, когда его постигло заточение.
(49) И если б не Господня милость, то был бы выброшен он на пустырь, его постигло б унижение.
(50) Избрал его Господь и сделал человеком правоты.
(51) А те, кто отвергает, своими взорами тебя готовы опрокинуть, и, слушая Упоминание, говорят: «Его коснулось бесов проникновение»
(52) Но это - не что иное, как Упоминание для народов, (ниспосланное с Божьей высоты).
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
Источник: http://blogs.mail.ru/mail/timjum/62F437EA42AA03A5.html
(34) Истинно, набожным у Господа блаженные сады.
(35) Поступим ли Мы с Подчиненными как с теми, что грешны?
(36) Что с вами и каково суждение?
(37) Или у вас писание, а в нём учение
(38) Что вам, поистине, любое предпочтение?
(39) Или у вас Наши клятвы вплоть до Дня Предстояния о том, что вам – плод вашего суждения?
(40) Спроси их, кем будут клятвы подтверждены?
(41) Или у них – святые? Пускай же приведут своих святых, если правдивы они.
(42) В тот день, когда откроются все тайны, и призовут земной поклон вершить, они не смогут сделать преклонение –
(43) Опущены их взоры и их постиг позор, а ведь могли они пасть ниц, (когда спустилось повеление).
(44) Оставь Меня с теми, кто ложью считает этот рассказ – когда они не будут знать, их жизнь постигнет завершение –
(45) Я дам отсрочку им, ведь замыслы Мои прочны.
(46) Или ты просишь награды и у них от платы отягощение?
(47) Или, быть может, пишут они тайное откровение?
(48) Ты дотерпи! Господь решит! Не будь подобен спутнику кита. Вот он воззвал, когда его постигло заточение.
(49) И если б не Господня милость, то был бы выброшен он на пустырь, его постигло б унижение.
(50) Избрал его Господь и сделал человеком правоты.
(51) А те, кто отвергает, своими взорами тебя готовы опрокинуть, и, слушая Упоминание, говорят: «Его коснулось бесов проникновение»
(52) Но это - не что иное, как Упоминание для народов, (ниспосланное с Божьей высоты).
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
Источник: http://blogs.mail.ru/mail/timjum/62F437EA42AA03A5.html
Тюркиада часть 2 Крушение СССР
87076531425 Турсынгазы
tursyngazy.abylkasov.64@mail.ru
Часть II. Крушение СССР, из романа «Тюркиада» (незаконченная 2 часть, в работе)
Глава I.
Камбар.
.
Наступил полдень: солнце средне-русской равнины с любопытством малого дитя заглянула в окно электрички Москва-Ленинград, где на скамьях друг против друга дремали Торежан и Великий шаман Шамси, обложенный со всех сторон редиской и зелёным луком, чем был крайне недоволен постоянный спутник старца огромный степной волкодав Тайчи, видя подобное небрежение дачников к сану хозяина. Но люди оставались немы и никак не реагировали на огромные клыки верного пса, ибо животное не понимало, что оно невидимо, как и его всемогущий хозяин в этом мире живых. Вскоре собака успокоилась и улеглась под скамью, у ног старика и уставилось в окно вагона, оттуда дул лёгкий ветерок из полей, листая страницы Истории Мира, лежащей на коленях нашего героя. Это была та самая книга с Красной площади, без выходных данных: года выпуска, указаний редакционной коллегий, наименования типографий, тиража. Если кто-либо из соседей по вагону полюбопытствовал, то заглянув через плечо Торежана на открытую страницу книги, увидел древнетюркскую надпись в честь Кюль-Тегина, прославленного война из рода Ашина: «Когда было сотворено вверху голубое небо; а внизу бурая земля, между ними обоими были сотворены сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели на царство, мы предки Бумын-хакан и брат его, Истеми-хакан. Сев на царство, мы охраняли государство и устанавливали законы тюркского народа». Торежан спал и слушал немой рассказ Великого шамана Западно-Тюркского хаканата, о далёком прошлом, а ветер листал и перелистывал страницы книги, на которых слезами и кровью исчезнувших в небытиё народов была начертана копьём и мечом История мира.
В год красной лошади, когда Великий шаман Шамси покинул Великую степь тюрков и был уже у врат дома Тенгри, ему было велено вернуться на Землю и сообщить своему сыну Камбару, что Вечное Небо избрало его посредником между живыми и мёртвыми. И Великий шаман, повинуясь Великому духу, вернулся на Землю и призвал к себе духов гор и лесов. Вернув их покорность Священному бубну, он бросил их на поиски своего народа затерявшегося среди диких гор. Вскоре один из духов вернулся к своему господину, чтобы отвести его в последнее убежище беглого племени. И в один из вечеров они увидели дымы костров мирных аулов.
Дух гор и лесов испарился в поднимающемся сумеречном тумане, чтобы оставить господина наедине со своими мыслями. Шаман присев на поваленное молнией дерево, задумался над судьбой своего племени, а в уголках глазных век его собрались старческие морщины, по которым скатилась слеза.
Солнце только-только скатилось в царство мёртвых и чёрные шаманы взяли власть над тюркским елем, до того часа, когда Эрклик, уступая заступничеству Умай-ана за живых людей, отпускает из темницы дневное светило и радостно забьют в бубны шаманы света или белые шаманы.
Взошла луна. На одинокий курган взобрался старый седой волк и завыл от тоски и приближающейся смерти. Был час чёрных шаманов. В долине окружённой неприступными горами вольно раскинулись аулы рода Уак. Они признали своим господином и покровителем Капаган-хана, единоличного правителя государства Синих тюрков и наступил мир: тучнел скот на горных пастбищах, пришли первые караваны от табгачей с тюками шёлка. А на реке Ертыс стал с войском Кюльтегин, племянник кагана, призывая джигитов в поход на киргизов.
Когда шаман Шамси пришёл в аул сына Камбара, Эрклик, царь и повелитель мёртвых подменив Солнце Луной, выехал на охоту на живых людей верхом на драконе , чтобы поразить их смертоносными стрелами. Все в ауле спали, только часовые дремали у стреноженных коней и со страхом взирали на ночное светило, где ясно был виден облик царя Эрклика восседающего на драконе. Шаман прошёл мимо караульных незамеченный ими. Он вошёл в юрту и сел у изголовья спящего сына и задремал, и видел в эту ночь одни и те же сны с ним, и вёл беседу, как когда-то со своим отцом. Камбару приснилось, что он встретил отца на охоте, где убил чёрного козла. Он велит ему снять шкуру животного и надеть на себя, а затем найти в лесу чёрную берёзу поражённую небесной стрелой и вырезать из её ствола бубен. А когда родится полная луна, пойти в пещеру и ждать повеления Тенгри.
Все ещё спали. Высоко в горах раздался одинокий вой волка и тихую ночь разорвал ответный жуткий вой, вспугнувший стреноженных коней. Так перекликались шаманы. Пора. Шамси встал и вышел за порог. На востоке забрезжил рассвет: задул предрассветный ветерок и ночные тени растворились в утреннем тумане, заржал жеребец, сгоняя кобылиц, заблеяли овцы, аул просыпался.
Утром Камбар отправился на охоту и убил чёрного козла. Через две луны, по первому снегу, отправился с Кюль-тегином против кыргызов, врагов Капаган-хана.
Глава II.
Кюль-тегин.
Провести войско Кюль-тегина в кочевья енисейских кыргызов вызвался Жерынче, раннее перегонявший, оттуда коней для богдыхана табгачей.
С самого начала похода, чернь роптала на лишения и трудности дорог, холод и глубокий снег в который с головой уходил всадник, и тогда Куль-тегин приказал собрать всё войско в Кулундинской степи, и перед войнами выступил мудрый Тоньюкук, первый советник Капаган-хана: «Каган табгачей стал нашим врагом. Каган «Десяти стрел» стал нашим врагом. Но самым большим врагом стал сильный каган кыргызов. Эти три кагана сказали: «Пойдём на Алтунскую чернь и возьмём их жён и скот, а самих предадим смерти». Так они рассудили и велели говорить на площадях своих городов и караван-сараях кара-будуну: «Да отправимся мы на восток против тюркского кагана. Если мы не пойдём на него, то, как бы он не побил нас: каган - герой, а советник его - мудрец, и он может стать нашим убийцей. Втроём мы объединимся и отправимся в поход и уничтожим его». Каган тюргешей говорил своим бекам: «Мой народ будет там, а тюрки в смятении, а огузы их рассеются при нашем приближении». Никто из всего войска не перебивал старца, войны молча слушали старика. И Тоньюкук продолжил: «И тогда мы: беки и тарханы, и наш Великий каган, порешили пойти на кыргызов, чтобы сохранить наш ель, так как это самый сильный враг. Когда мы бросим их лучших людей под копыта наших коней, табгачи и тюргеши станут нашими рабами и данниками». Когда старейшина закончил свою речь, заиграли зурны, и войско, разбившись на три огромные колоны, двинулось на восток, по пути производя облавную охоту на дикого зверя. А впереди расстилалась бескрайняя снежная равнина, а за нею страшные ледяные горы, на которых засели лучники кыргызов.
В конце первой луны с начала похода, Жерынче с отборной сотней воинов проник на один из перевалов Когмена, по тайной звериной тропе. Оказавшись в тылу сторожевых отрядов кыргызов, войны занялись поимкой гонцов спешащих с сообщением о тюрках в свои стойбища на Енисее.
Понимая, что перевалы охраняются сильными отрядами, а в ближайших стойбищах стоит наготове восьмидесятитысячное войско, полностью обеспеченное соломой для лошадей, Тоньюкук предложил не идти на перевал, где тюрки будут надолго задержаны кыргызами. Задержка могла обернуться утерей внезапности и в довершение всего к кыргызам на помощь подоспели бы табгачи и Согэ-хан. Было решено обратиться за помощью к степным азам, являющихся данниками кыргызов, и попросить проводника через Когмен. А сотнику Жерынче была поставлена задача полностью прервать всякое сообщение между сторожевыми отрядами кыргызов и ставкой их кагана Барс-бека.
Войнам было приказано оставить весь скарб, а взять только недельный запас вяленного мяса, для себя и для коней, и двигаться одвуконь за беками сотен и тысяч. Первым проложил след в глубоком снегу Тоньюкук, пропустив потом проводника и передовую сотню. Впереди идущие протоптали тропу, сменяя друг друга, войско двинулось следом вытянувшись длинной змеёй по склону гор. Ехали верхами, вели коней в поводу, срывались в пропасти, замерзали на ледяном ветру, засыпали в снегу, отставшие становились лёгкой добычей волков следовавших за людьми. Когда достигли вершины гор, стали идти только ночами, чтобы не вспугнуть врага. Спуск оказался тяжелее подъёма, на который израсходовали все силы и в десятую ночь достигли склона горы, обойдя завалы, но тут сбились с тропы и проводник был заколот. Вскоре вышли к берегу реки Аны и пошли по её течению. К вечеру Кюль-тегин остановил войско и приказал привязать коней к деревьям, а людям собраться по своим сотням и взять по камню. Каждая сотня, проходя мимо Кюль-тегина, бросала камни в кучу. Многих недосчитались - беки замыслили измену и послали гонца к Капаган-хану, прося поставить над тюрками других потомков Белого Волка.
Тоньюкук, прознав об измене, пригласил беков на совет в ставку Кюль-тегина, где их схватили и сломали им хребты, а их войнам передали, что Тенгри призвал беков в свою свиту, а кагану отослали головы изменников, влив в глотки золото табгачей. Так Жерынче стал сотником стражи при знамени Кюль-тегина, вместо изменника Сакала.
После расправы над изменниками Кюль-тегин приказал войску скакать днём и ночью, сменяя коней. На кыргызов напали ночью, когда все спали, многих побили, проложив путь копьями. Манапы их бежали к центру черни Сунга, где собралось их войско во главе с каганом Барс-беком. Натолкнувшись на сильное сопротивление, тюрки остановились перед острыми копьями кыргызов, насторожившихся сплошным частоколом. И тогда Кюль-тегин сел на белого жеребца из Байырку и повёл за собой знаменосную сотню Жерынче. Одного кыргыза державшего ханское знамя, застрелил из лука, двоих туленгитов-телохранителей кагана заколол копьём, а Барс-бека зарубил саблей и взял его державу, положив дань железом и пушным зверем с каждого дыма. Белого жеребца из Байырку убил в конце сражения кыргызский сотник и уже замахнулся мечом над царевичем, но его прикрыл своим конём Жерынче. И после боя Кюль-тегин прислал Жерынче свой меч.
На другой день согнали к ставке Кюль-тегина кара-будун. И Тоньюкук сказал им: «Хана вашего, бывшего нашего табунщика, мы умертвили, державу его взяли. А кыргызский ель стал частью державы тюрков и должен повиноваться Великому кагану Капагану или вас покарает Вечное Небо и железные мечи потомков Белой Волчицы. Вашей праматерью является Олениха, а править должны потомки Волков». Кюль-тегин выбрал среди пленных кыргызов двух манапов и заставил их присягнуть тюркам. При них оставил сотню Жерынче, а сам с войском двинулся на Соге-хана, против которого восстал Кули-чури-тархан.
Глава III.
Сотник Жерынче.
С Жерынче остался и Камбар, пропадавший сутками в чёрной юрте кыргызской шаманки, столетней старухи, которой чурались собственные соплеменники, вспоминая её в исключительных случаях. Имя её все давно подзабыли и звали Мустан-кемпыр, и то с оглядкой, хотя она никому не сделала зла и не наводила мор на скот. Более того, почти каждый из знатных кыргызов посылал за ней, если в доме роженица или кого заломал дикий зверь. Ею пугали детей, а при встрече с ней, старались свернуть с дороги, а если и заходил кто к ней по нужде, то потом рассказывал о жабах и сушённых змеях, травах висящих над очагом, о том, что она превращается то в лису, то в волка, то в чёрного козла, а когда ударяет в бубен, раздаётся гром и идёт дождь.
У старухи не было близких родственников и она, зная, что вскоре умрёт, открыла тайну Земли и Неба Камбару, следуя велению Тенгри. А Жерынче срочно набирал в свой отряд молодых кыргызов, чтобы подоспеть к сражению с тюргешами Соге-хана, которого теснили с запада - Кутейба, а с востока - Капаган-хан. В Великой степи сейчас решалась судьба мира. С первой водой сотни, набранные в стойбищах кыргызов, под командой Жерынче перешли Когмен. Шаман Камбар похоронив старую шаманку под священным деревом, тащился теперь в хвосте отряда, собирая на лесных полянах травы, и варя настойки из сухожилий животных во время ночных стоянок. Вскоре к ним присоединился с кара-тюргешами царевич Чжен, младший брат Согэ-хана, не поделивший с ним трон.
На длительных стоянках в степи, царевич не раз пытался склонить Жерынче на свою сторону, но сотник, не особо разбирался в политической расстановке сил и многого не понимал. Присутствовавший при этом Камбар, лучше разбирался в происходивших событиях и оставшись наедине советовал батыру соблюдать клятву верности Кюль-тегину. В Кулундинских степях пришёл гонец от Кюль-тегина, с требованием идти в Хорезм, где поднял восстание против хорезмшаха Чагана, его брат Хурзад, чтобы поддержать повстанцев. Царевич Чжен должен был со своими кара-тюргешами идти туда же.
Отряд в несколько тысяч сарбазов, представлял значительную военную силу и никто из родовых и племенных вождей дулу, не препятствовал его продвижению по северным тутукствам. Только печенежские кочевья пришлось пройти с боем, двигаясь в основном по ночам. В пути доходили слухи от встречных купцов, что Кутейба занял Шуман, Нашхеб и Кэш, убил Низак-тархуна.
После кочевий кангаров-печенегов начались земли Хорезма. На самой границе сделали привал в ожидание гонца от Хурзада. Простояли несколько дней и узнали от проходящего каравана, что хорезмшах Чаган призвал на помощь Кутейбу, восстание подавлено йеменскими всадниками, а Хурзад убит. При дальнейших расспросах купцов выяснили, что арабы, наложив дань на Хорезм, направились к Бухаре, чтобы в четвёртый раз обратить её жителей в свою веру, по дороге захватили Пайкенд, разграбили и разрушили его до основания и убили всех мужчин.
Прослышав об этом, Ишхид Согда Тархун объединившись с бухар-худат Хунуком и правителем Шапуркана и подоспевшим им на помощь сорокатысячным отрядом тюргешей под командованием Курмагануна устроили засаду у Рабитана. Арабы были окружены союзным войском. Узнав об этом, жители Бухары выгнали йеменцев из своих рабатов и отступились от истинной веры и Мухаммеда, и призвали в свои дома жрецов-огнепоклоников, запретив своим жёнам посещать мечети и совершать намаз.
Посовещавшись с Жерынче, царевич Чжен поднял воинов и отправился на помощь ишхиду Тархану. Хорезмшах Чаган заперся с войском в своих городах, когда через его земли проследовали тюрки в сторону Бухары. В песках у Рабитана, отряд Жерынче соединился с союзниками.
Став отдельным лагерем у самых стен Рабитана, царевич Чжен и Жерынче, посетили Курмаганун-тархана, чтобы договориться о совместных действиях. В шатре тюргешского полководца ишхид Согда Тархун и Курмаганун осыпали друг друга проклятиями и хватались за ножи. Правитель Шапуркана пытался примирить бывших союзников, говоря, что это ссора на руку Кутейбе. Но всё было напрасно: ближе к вечеру, сары-тюргеши ушли. На рассвете следующего дня, к арабам подошло подкрепление из Балха. Союзникам пришлось поспешно отступить к Самарканду, Кутейба вступил в Бухару.
Правителем Бухары был назначен бухар-худата Тугшаду, а эмиром один из приближённых Кутейбы, из племени бахила, из которого происходил сам наместник Хорасана. Согласно договору бухарцы должны были платить дань халифату и отдать часть своих жилищ бедуинскому племени Рабиа и Музар, от городских ворот Аттарон до ворот Нау, остальную часть – йеменцам. Городской храм Огня, расположенный в центре города, Кутейба превратил в соборную мечеть и за посещение оной выдавать два серебряных дирхема. Затем приказал собрать на базарной площади древние зороастрийские письмена и сжечь. Чтобы жители Бухары не отвернулись от истинной веры, Кутейба освободил принявших ислам от уплаты хараджа.
Покончив со всеми делами в Бухаре, Кутейба во главе своих йеменских всадников и вспомогательных войск из бухарцев и хорезмийцев выступил на Самарканд.
После неудачной осады наместника Хорасана в песках Рабитана, ишхида Тархуна сверг его брат Гурек, значительно усиливший сопротивление арабам. Обратившись к Согэ-хану, он просил его, чтобы хакан поставил тюргешские гарнизоны в городах Согда. Единственным условием договора было удаление царевича Чжена и отряда Жерынче из Самарканда. Новый ишхид Гурек вызвал обоих во дворец и лично просил их покинуть пределы Согда.
В конце первой луны лета, отряд Жерынче переправился через Сейхун и ушёл в кочевья дулу, преследуемый войнами Согэ-хана. В Самарканде остался шаман Камбар, нашедший древние рукописи о своём предке, Великом шамане Камбаре, жреце сакского войска. Несмотря на доводы Жерынче, он не пожелал расстаться с древними письменами, покуда не узнает с помощью жрецов огнепоклонников родовую тайну.
Глава IV.
Кутейба.
После ухода отряда Жерынче, ишхид Гурек выступил с войском на встречу с Кутейбой, и в местности Арбинджан, между Катакурганом и Карманой завязал тяжёлый бой с арабами. Когда за холмами поднялась пыль, поднятая спешащей на помощь конницей ишхида Ферганы. Йеменцы дрогнули и побежали. Пытаясь остановит ь бегущих, Кутейба во главе бахилитов преградил им путь и пообещал в присутствий улемов, что выдаст сто дирхемов за каждую голову врага. Первыми опомнились дейлемиты, подобрали брошенные копья и ударили во фланг ферганцам. Следом за ними кинулись йеменцы и хорезмийцы, желая получить обещанную награду. Даже погонщики верблюдов и прочие обозники выбежали кто с чем, и били согдийцев в поле и в самом их лагере. Вскоре около шатра полководца вырос курган из отрубленных голов. Гурек потерпел поражение.
Бросив пехоту ишхид Согда бежал, прихватив с собой конницу. По дороге к Самарканду послал гонцов к тудуну Чача, ферганскому ишхиду и к Согэ-хану. По прибытий в Самарканд закрыл все ворота и мобилизовав всех, кто может носить оружие, послав на стены даже дворцовую челядь. Конницу сары-тюргешей привёл согласно ранее заключённому договору сын Согэ-хана, царевич Инэл. Но Кутейба помешал объединению союзников, преградив внезапно им дорогу. Он разбил юного царевича в сражении у реки Сейхун, а затем осадил Самарканд. Установив вокруг города триста катапульт, арабы днём и ночью бомбардировали его стены и в трёх местах пробили брешь, которые были вновь заделаны её защитниками. В конце осады, бухарские землекопы подвели под стены города три подкопа. Ночью в траншеи спустились горцы-дейлемиты вооружённые кривыми ножами и короткими копьями, но были отбиты согдийцами, завалившими подкопы горячей смолой и маслом.
Арабы понесли значительные потери от стрел и камней, сыпавшихся на них со стен города. Во время очередного перемирия, когда обе стороны собирали своих раненых во рву, Кутейба вышел в сопровождении учёного улема с Кораном к главным воротам Самарканда и публично клялся на священной книге мусульман, что сохранит имущество и жизнь жителей, если они пришлют ему золотые ключи города. Поверив его обещаниям, защитники города покинули городские стены и открыли ворота Самарканда. Кутейба занял цитадель.
В первое время арабы соблюдали условия договора. Но вскоре, после подсчёта всех храмов и караван-сараев, и всего, что там находилось, они стали ежедневно провоцировать население к бунту. Купцы и знать, наслышанная о вероломстве Кутейбы, бежала в Суяб. И Кутейба первым нарушил свою клятву, сославшись на то, что мусульманин освобождается от оной, если имел дело с язычниками. Город был разграблен. Из святилищ и храмов Огня вынесли золотые и серебряные вещи и изображения божеств, и переплавили их в слитки. Выделив положенную пятую часть добычи халифу, остальное поделили между собой. О том, что доля наместника Хорасана превысила положенную пятую часть наместнику самого пророка, был сделан тайный донос, одним из эмиров войска.
Когда город пал, шаман Камбар смешавшись с толпой дервишей-маздакитов, покинул Самарканд и объявился в Суябе, при ставке Согэ-хана.
Глава V.
Ленинград.
Время шло. Электричка миновала Бологое. Слова известной песни пришли на память, но с ними и разочарование, при виде невзрачных и скучных привокзальных построек. Единственное, что тронуло в пути Торежана, это ели, которые высились далеко в стороне от железной дороги. Ему показалось, что он видел, те самые ели из «Возмездия» Блока. Шаман заметил, что его спутник, чем-то встревожен и никак не мог понять чем. А дачница, сидевшая напротив, поражаясь человеку восточной национальности, так хорошо знающему русскую литературу, сказала, втайне стыдясь за свою некомпетентность, что слышала о Шахматове, но сама там не бывала, и не уверена, что те деревья посаженные Блоком и его дедом - уцелели. Нашего друга это расстроило и он всю оставшуюся дорогу просидел, уставившись в другую сторону и прозевал станцию о которой до этого спрашивал проводницу. А ведь этого момента он ждал, грезил русскими берёзками, картиной Серова «Девушка освещённая солнцем», а станция осталась позади и Бог её знает, когда ещё доведётся ему побывать снова в этих местах.
Наступил вечер. Поезд подходил к Ленинграду, мимо проносились пригороды большого города. Стало больше дачников и подвыпивших юнцов, шнырявших по вагонам. Вот и перрон Московского вокзала.
И Торежан, благоухающий одеколоном «Шипр», на запах которого слетелась вся вокзальная милиция и девицы лёгкого поведения, вступил на Ленинградскую землю, позже переименованную, чтобы ни наш герой пересмешник, ни американская стратегическая ракета при известных обстоятельствах города не нашли.
Татаро-монгольские орды не дошли до этих северных болот, но их потомки прочно обосновались на рынках, шумящих на некогда безлюдных местах, где нечем было поживиться баскакам и некого полонить. Но сегодня на берегах Невы можно было бы взять большой полон, но благоразумное потомство диких степных всадников, не желая лишиться звёздной улыбки, не посягало на славянских жён, ни на их портки.
Здесь бы я поставил точку в своём повествований, а точнее - шпана Балтийского вокзала, с остро заточенным ножом метившая в брюхо Торежана, заманив его в тёмный тупиковый переулок. Но у Тенгри в отношении нашего героя, были свои виды, и нож лишь скользнув по тазовой кости, повис в воздухе, вопрошая жертву опостылевшим со дня последнего потопа вопросом: «Жизнь или кошелёк?»
В кошельке было ровно столько, сколько заплатил Первосвященник Иудеи Кайифа Иуде Искариоту за мещанина города Назарета. Торежан посчитал это более чем достойной платой за свою жизнь и не стал протестовать, когда потомки Варавы изъяли эти тридцать рублей.
Глава VI.
Ночной вагон.
На проходящий скорый поезд Ленинград-Рига, Торежан сел уже ближе к полуночи с Балтийского вокзала, разжалобив проводницу плацкартного вагона своими рассказами об ужасах подростковой преступности изымающих у приезжих не только последние деньги, но и томики стихов Сергея Есенина. На что она успокоила его тем, что он должен быть благодарен судьбе за то, что ограблен высококультурными преступниками с аттестатом зрелости об окончаний средней школы, а не Иванами с тремя классами церковно-приходской. Торежану пришлось с этим согласиться и на будущее рассчитывать, что его возьмёт на гоп-стоп кандидат наук.
В вагоне кроме него и Великого шамана, был только студент возвращающийся домой в Прибалтику. Спать не хотелось и эти три-четыре часа дороги прошли в разговорах о Владимире Набокове и его «Лолите», впервые вышедшими в советской печати в эти последние годы. Начало беседе положило то, что Торежан выложил из чемодана книжку этого романа в мягком переплёте, куплённом им в газетном ларьке на станции Семипалатинск в ожидание поезда. Студенту бросилась в глаза яркая обложка и само собой нашлась тема для разговора.
Глава VII.
Гатчина.
Было уже за полночь. На перроне маленького типового вокзала бродила одинокая дворняга. Поезд, высадив десяток пассажиров, ушёл в ночную темь. Дежурная по станции, перекинувшись несколькими словами со своей знакомой, скрылась в дежурке. И через несколько минут на перроне никого не осталось, и только по-прежнему бродила собака в поисках отбросов. Торежан в ожидании рассвета присел на скамейку у стены вокзала и с тоскою вспомнил тёплую постель в родном доме. Хотелось стакана холодного лимонада. Автомат газированной воды не работал. Дождавшись раннего рассвета, Торежан покинул негостеприимный вокзал, двинувшись прямо по асфальтированной дороге к военному городку.
Вдоль дороги стеною стоял лес. Было ещё темно. Рассвет был холодным, дул свежий ветерок. Торежан, зябко поёживаясь, вёл молчаливый диалог со своим невидимым для всего остального мира спутником по поводу спорных фактов истории изложенной в той странной книге вручённой ему пионером на Красной площади в Москве. Так прошёл час, во время которого степняки проскочили поворот к военному городку. Спросить дорогу было не у кого. Пришлось вернуться на станцию.
Дежурная по станции дремала сидя за столом. Торежан постучал в окно. Женщина спросонок ничего не могла понять, затем приоткрыв окошко, объяснила, как пройти в городок.
Снова безлюдная дорога. Непривычная для степняка сырость проникала до самого нутра. Торежан невольно затосковал по степному солнцу, по запаху степной полыни, где можно было прилечь в любом месте, не опасаясь мокрой росы. Хотелось есть, а ещё более спать.
Глава VIII.
Тенгри был воином.
В Суябе собрались купцы со всех городов Маверенахра в поисках защиты своих богатств и семей от жестокого Кутейбы. Вернулся с остатком войска и царевич Инэл, потерпев поражение за Сейхуном. В городе было неспокойно, где-то в степи, в трёх переходах от ставки хакана, кочевал Кули-чури-тархан, взбунтовавший племена союза дулу. В кочевьях нушиби бродили от аула к аулу, лазутчики Капаган-хана.
В один из базарных дней, к стремени Согэ-хана пробился дервиш, представившийся посланцем Кутейбы. При нём нашли личное послание наместника Хорасана, где он предлагал хакану и его бекам прогнать шаманов и принять улемов, чтобы познать новую веру. За это Согэ-хану была обещана поддержка халифата, и он, и его потомство сохранят за собой трон в Суябе, выделяя обязательную пятую часть добычи наместнику пророка на Земле. А в каганате наступит мир и благоденствие: купцы станут свободно торговать, ремесленники строить города, а дехкане работать в поле.
Согэ-хан милостиво отнёсся к посланцу Кутейбы, повелев выделить ему всё необходимое. С ответом решил подождать, так как до него дошли слухи, что халиф Валид, друг и покровитель Кутейбы - болен. В Дамаске не любили нынешнего наместника Хоросана, удачливого полководца, завидуя его славе и богатству.
Когда слухи о болезни халифа подтвердились, Согэ-хан принял окончательное решение. Он пригласил посланца Кутейбы на загородную прогулку. По сторонам дороги, через каждый фарсанг, стояли знаменщики, которые при приближении блестящей свиты кагана, разворачивали флажки и из-за холмов выезжал рысью тумен. Вечером, хакан принял посланника Кутейбы и сказал ему в присутствии своих беков и тарханов: «Отец мой, Ушлик-хан, собрал племена и роды, блуждавшие в степи без закона и начальников над собой. Разделил их на двадцать тутукств и поставил над ними тарханов и шадов. Так велел Тенгри. Когда закончилась земная жизнь Ушлик-хана, Вечное Небо поставило над народом меня, Согэ-хана. И я раздвинул границы державы и у меня теперь двадцать туменов войска. Мне платят дань согды, ферганцы, хорезмийцы, кангары, хазары. На это я содержу своё войско. Среди моих воинов нет ни купцов, ни ремесленников, ни земледельцев. Если я, мои тарханы и шады, и моё войско примет ислам: на что они будут жить? – Хакан внимательно рассмотрев присутствовавших при беседе тарханов, продолжил: Когда-то давным-давно, жил на земле народ хунну. Правил ими каган, получивший свою власть над людьми от Тенгри. Это был сильный правитель, ему платили дань табгачи живущие за Длинной Стеной, кыргызы, кангары, хозары, согды и другие народы, от которых ныне не осталось ни имени, ни потомства. Была у того кагана дочь за которой приезжали свататься от всех племён и народов живущих в войлочных жилищах. Никто не устраивал ханскую дочь. Один из отвергнутых женихов затаил зло. И однажды ночью он напал на кочевья хунну: убил хакана и его тарханов, и всех их домочадцев, оставив в живых только разборчивую невесту, которую отвезли в безлюдные горы и бросили там умирать от голода. Её нашёл посланник Тенгри, принявший обличье волка, привёл в пещеру, где она поселилась с ним и родила от него сына, названого Ашиной. От этого мальчика пошёл род Ашина. А когда род Ашина разросся, ему стало тесно в пещере, и он подчинился кагану жоуженей и стал его плавильщиком. Это принесло потомкам Ашина богатство и силу и один из них, по имени Бумын, убил кагана жоуженей, сам воссел на трон и поставил тюрков над всеми народами. Все склонили головы перед родом Ашина. Но зависть и измена поселились в кочевьях, когда за золото и шёлк табгачей, тюркиты отдали своих коней, сменили мечи на счётные палочки. В начале из-за ссоры, лишившей кагана верных и правдивых советников, власть попала в руки людей нечестивых. Затем были развращены судьи, которые должны были отстаивать перед народом правду, но вместо этого побратались с лицемерами и ворами. Обилие вина породило пьянство, и тюрки, ослабев физически, потеряли и рассудок. Наконец, пошло увлечение торговлей: тюрки стали торгашами, один обманывал другого, брат продавал брата. Это и стало источником постыдного несчастья тюркитов. Так и передай Кутейбе и халифу Валиду, ничего не изменяя в моей речи, а ещё скажи им, что тюргеши не продадут своих коней, не вложат мечи в ножны, не станут менялами и погонщиками верблюдов. Я всё сказал!» - и он, погрузив руки в дым очага, закрыл глаза и поник головой.
Беки и тарханы поднялись, соблюдая приличие и достоинство, и покинули шатёр хакана, следом вышел посланник наместника Хорасана.
Глава VII.
Капаган-хан.
Когда поднялась трава на пастбищах, и скот накопил жирок, Капаган-хан послал своих нелюбимых племянников Бильге-шада и Кюль-тегина на Согэ-хана. Но прежде он отправил в кочевья «десяти стрел» своих лазутчиков с таким посланием: «Мой дядя каган, сев на царство, опять устроил и поднял тюркский народ, неимущих - он сделал богатыми, немногочисленных - он сделал многочисленными. Пастухи и табунщики, пасущие скот нушиби, идите ко мне, и вы станете равными моим тарханам и бекам». После того как улеглась пыль поднятая конницей Кюль-тегина, каган снарядил посольство к табгачам, к императрице У. Тоньюкуку, возглавившему посольство были даны поручения добиться принятия Капаган-хана со всем тюркским народом в подданство империй и разрешения свободного обмена товарами в пограничных провинциях.
Преодолев безлюдную пустыню Гоби, посольство прибыло в Чаньян. Тоньюкук был лично принят императрицей У в большом дворце и держал перед нею такую речь: «Мой господин и покровитель - Капаган-хан, узнав, что Барыс-бек подбил кыргызов на измену императрице У, и сговорился с Согэ-ханом, чтобы поссорить нас, взял его державу, а самого его убил. Каган желая сохранить своё лицо и былые отношения с империей, и мстя за личную обиду императрице У, нанесённую народом «десяти стрел», предал кочевья их огню, а беков и тарханов бросил под копыта степных коней». На императрица У, речь хитроумного царедворца не произвела никакого эффекта. Она лишь просила передать свою благодарность и признательность кагану за усердие проявленное им в деле изменника Барыс-бека, а с принятием в подданство Капаган-хана со всем тюркским народом просила подождать, покуда не наступит мир и спокойствие в Западном крае. Умная женщина, волею судьбы, оказавшаяся на троне самой могущественной державы, понимала, что подданство и подчинение тюрков империй станет номинальным, а фактически - это будет признанием каганата.
Губернаторы восемнадцати провинции империй потребовали удаления из Чаньяна тюркского посольства и отправки в Отюкенскую чернь карательного экспедиционного корпуса с вспомогательной уйгурской конницей.
Глава
Умер халиф Валид. Кутейба отказался подчиниться новому халифу и был схвачен вместе с братьями своими эмирами и казнён.
Глава
ГКЧП.
В Москве бунт. Фантастические слухи, невозможные по своей природе в СССР. Центральное телевидение навалилось на сознание: на улицах и площадях толпы безоружного народа, Влад Листьев, танки Кантемировской дивизий, двоевластие, ГКЧП и правительство России во главе с Борисом Ельциным.
Привезли оружие. Приказано выступить на стороне ГКЧП курсантам военных училищ, слушателям высших курсов и школам прапорщиков, дислоцирующихся в Московской области.
Замполит школы прапорщиков капитан Тухватулин собрал всех в Ленинской комнате и раздал чистые листы бумаги и сказал: «Вот вам чистые листы бумаги для того, чтобы написать рапорт об увольнении из рядов Советской армий, если кто не согласен с приказом о выступление в Москву, где вам придётся вести патрулирование, разгон демонстраций, а если прикажут – и стрелять. Вас никто не держит, и не будет преследовать, тех, кто не согласен с политикой ГКЧП. Тех, кто остаётся, предупреждаю, что отказ о неподчинении стрелять в толпу, будет расцениваться, как воинское преступление. Вам всё понятно? На размышление даю вам ровно час времени, за которое вы должны сделать выбор. Оставляю вас, чтобы ненароком не оказать давления». Высказав, всё это товарищ капитан вышел из Ленинской комнаты. А «школяры», немного переждав, пока не стихнут, шаги замполита, загалдели все сразу, и каждому стало понятно, что отказников среди курсантов не будет.
Москвичей в армии и вообще в Союзе - недолюбливали, и в их адрес раздавались нецензурные высказывания, мальчишеские угрозы. Все демонстрировали ура-патриотические настроения и готовы были выпустить по москвичам полную обойму из «калашника».
Торежану казалось всё происходящее нереальным и сказочным, а Советская власть - незыблемой и вечной. Ему вспомнился дед со стороны матери, который пережил Гражданскую войну, конфискацию, коллективизацию и высылку в Волчиху Алтайского края из родного Прииртышья. А там снег, жизнь впроголодь, семья из десяти человек малолетних детей, поражение в правах, безработица.
Незаконченная вторая часть «Тюркиады».
tursyngazy.abylkasov.64@mail.ru
Часть II. Крушение СССР, из романа «Тюркиада» (незаконченная 2 часть, в работе)
Глава I.
Камбар.
.
Наступил полдень: солнце средне-русской равнины с любопытством малого дитя заглянула в окно электрички Москва-Ленинград, где на скамьях друг против друга дремали Торежан и Великий шаман Шамси, обложенный со всех сторон редиской и зелёным луком, чем был крайне недоволен постоянный спутник старца огромный степной волкодав Тайчи, видя подобное небрежение дачников к сану хозяина. Но люди оставались немы и никак не реагировали на огромные клыки верного пса, ибо животное не понимало, что оно невидимо, как и его всемогущий хозяин в этом мире живых. Вскоре собака успокоилась и улеглась под скамью, у ног старика и уставилось в окно вагона, оттуда дул лёгкий ветерок из полей, листая страницы Истории Мира, лежащей на коленях нашего героя. Это была та самая книга с Красной площади, без выходных данных: года выпуска, указаний редакционной коллегий, наименования типографий, тиража. Если кто-либо из соседей по вагону полюбопытствовал, то заглянув через плечо Торежана на открытую страницу книги, увидел древнетюркскую надпись в честь Кюль-Тегина, прославленного война из рода Ашина: «Когда было сотворено вверху голубое небо; а внизу бурая земля, между ними обоими были сотворены сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели на царство, мы предки Бумын-хакан и брат его, Истеми-хакан. Сев на царство, мы охраняли государство и устанавливали законы тюркского народа». Торежан спал и слушал немой рассказ Великого шамана Западно-Тюркского хаканата, о далёком прошлом, а ветер листал и перелистывал страницы книги, на которых слезами и кровью исчезнувших в небытиё народов была начертана копьём и мечом История мира.
В год красной лошади, когда Великий шаман Шамси покинул Великую степь тюрков и был уже у врат дома Тенгри, ему было велено вернуться на Землю и сообщить своему сыну Камбару, что Вечное Небо избрало его посредником между живыми и мёртвыми. И Великий шаман, повинуясь Великому духу, вернулся на Землю и призвал к себе духов гор и лесов. Вернув их покорность Священному бубну, он бросил их на поиски своего народа затерявшегося среди диких гор. Вскоре один из духов вернулся к своему господину, чтобы отвести его в последнее убежище беглого племени. И в один из вечеров они увидели дымы костров мирных аулов.
Дух гор и лесов испарился в поднимающемся сумеречном тумане, чтобы оставить господина наедине со своими мыслями. Шаман присев на поваленное молнией дерево, задумался над судьбой своего племени, а в уголках глазных век его собрались старческие морщины, по которым скатилась слеза.
Солнце только-только скатилось в царство мёртвых и чёрные шаманы взяли власть над тюркским елем, до того часа, когда Эрклик, уступая заступничеству Умай-ана за живых людей, отпускает из темницы дневное светило и радостно забьют в бубны шаманы света или белые шаманы.
Взошла луна. На одинокий курган взобрался старый седой волк и завыл от тоски и приближающейся смерти. Был час чёрных шаманов. В долине окружённой неприступными горами вольно раскинулись аулы рода Уак. Они признали своим господином и покровителем Капаган-хана, единоличного правителя государства Синих тюрков и наступил мир: тучнел скот на горных пастбищах, пришли первые караваны от табгачей с тюками шёлка. А на реке Ертыс стал с войском Кюльтегин, племянник кагана, призывая джигитов в поход на киргизов.
Когда шаман Шамси пришёл в аул сына Камбара, Эрклик, царь и повелитель мёртвых подменив Солнце Луной, выехал на охоту на живых людей верхом на драконе , чтобы поразить их смертоносными стрелами. Все в ауле спали, только часовые дремали у стреноженных коней и со страхом взирали на ночное светило, где ясно был виден облик царя Эрклика восседающего на драконе. Шаман прошёл мимо караульных незамеченный ими. Он вошёл в юрту и сел у изголовья спящего сына и задремал, и видел в эту ночь одни и те же сны с ним, и вёл беседу, как когда-то со своим отцом. Камбару приснилось, что он встретил отца на охоте, где убил чёрного козла. Он велит ему снять шкуру животного и надеть на себя, а затем найти в лесу чёрную берёзу поражённую небесной стрелой и вырезать из её ствола бубен. А когда родится полная луна, пойти в пещеру и ждать повеления Тенгри.
Все ещё спали. Высоко в горах раздался одинокий вой волка и тихую ночь разорвал ответный жуткий вой, вспугнувший стреноженных коней. Так перекликались шаманы. Пора. Шамси встал и вышел за порог. На востоке забрезжил рассвет: задул предрассветный ветерок и ночные тени растворились в утреннем тумане, заржал жеребец, сгоняя кобылиц, заблеяли овцы, аул просыпался.
Утром Камбар отправился на охоту и убил чёрного козла. Через две луны, по первому снегу, отправился с Кюль-тегином против кыргызов, врагов Капаган-хана.
Глава II.
Кюль-тегин.
Провести войско Кюль-тегина в кочевья енисейских кыргызов вызвался Жерынче, раннее перегонявший, оттуда коней для богдыхана табгачей.
С самого начала похода, чернь роптала на лишения и трудности дорог, холод и глубокий снег в который с головой уходил всадник, и тогда Куль-тегин приказал собрать всё войско в Кулундинской степи, и перед войнами выступил мудрый Тоньюкук, первый советник Капаган-хана: «Каган табгачей стал нашим врагом. Каган «Десяти стрел» стал нашим врагом. Но самым большим врагом стал сильный каган кыргызов. Эти три кагана сказали: «Пойдём на Алтунскую чернь и возьмём их жён и скот, а самих предадим смерти». Так они рассудили и велели говорить на площадях своих городов и караван-сараях кара-будуну: «Да отправимся мы на восток против тюркского кагана. Если мы не пойдём на него, то, как бы он не побил нас: каган - герой, а советник его - мудрец, и он может стать нашим убийцей. Втроём мы объединимся и отправимся в поход и уничтожим его». Каган тюргешей говорил своим бекам: «Мой народ будет там, а тюрки в смятении, а огузы их рассеются при нашем приближении». Никто из всего войска не перебивал старца, войны молча слушали старика. И Тоньюкук продолжил: «И тогда мы: беки и тарханы, и наш Великий каган, порешили пойти на кыргызов, чтобы сохранить наш ель, так как это самый сильный враг. Когда мы бросим их лучших людей под копыта наших коней, табгачи и тюргеши станут нашими рабами и данниками». Когда старейшина закончил свою речь, заиграли зурны, и войско, разбившись на три огромные колоны, двинулось на восток, по пути производя облавную охоту на дикого зверя. А впереди расстилалась бескрайняя снежная равнина, а за нею страшные ледяные горы, на которых засели лучники кыргызов.
В конце первой луны с начала похода, Жерынче с отборной сотней воинов проник на один из перевалов Когмена, по тайной звериной тропе. Оказавшись в тылу сторожевых отрядов кыргызов, войны занялись поимкой гонцов спешащих с сообщением о тюрках в свои стойбища на Енисее.
Понимая, что перевалы охраняются сильными отрядами, а в ближайших стойбищах стоит наготове восьмидесятитысячное войско, полностью обеспеченное соломой для лошадей, Тоньюкук предложил не идти на перевал, где тюрки будут надолго задержаны кыргызами. Задержка могла обернуться утерей внезапности и в довершение всего к кыргызам на помощь подоспели бы табгачи и Согэ-хан. Было решено обратиться за помощью к степным азам, являющихся данниками кыргызов, и попросить проводника через Когмен. А сотнику Жерынче была поставлена задача полностью прервать всякое сообщение между сторожевыми отрядами кыргызов и ставкой их кагана Барс-бека.
Войнам было приказано оставить весь скарб, а взять только недельный запас вяленного мяса, для себя и для коней, и двигаться одвуконь за беками сотен и тысяч. Первым проложил след в глубоком снегу Тоньюкук, пропустив потом проводника и передовую сотню. Впереди идущие протоптали тропу, сменяя друг друга, войско двинулось следом вытянувшись длинной змеёй по склону гор. Ехали верхами, вели коней в поводу, срывались в пропасти, замерзали на ледяном ветру, засыпали в снегу, отставшие становились лёгкой добычей волков следовавших за людьми. Когда достигли вершины гор, стали идти только ночами, чтобы не вспугнуть врага. Спуск оказался тяжелее подъёма, на который израсходовали все силы и в десятую ночь достигли склона горы, обойдя завалы, но тут сбились с тропы и проводник был заколот. Вскоре вышли к берегу реки Аны и пошли по её течению. К вечеру Кюль-тегин остановил войско и приказал привязать коней к деревьям, а людям собраться по своим сотням и взять по камню. Каждая сотня, проходя мимо Кюль-тегина, бросала камни в кучу. Многих недосчитались - беки замыслили измену и послали гонца к Капаган-хану, прося поставить над тюрками других потомков Белого Волка.
Тоньюкук, прознав об измене, пригласил беков на совет в ставку Кюль-тегина, где их схватили и сломали им хребты, а их войнам передали, что Тенгри призвал беков в свою свиту, а кагану отослали головы изменников, влив в глотки золото табгачей. Так Жерынче стал сотником стражи при знамени Кюль-тегина, вместо изменника Сакала.
После расправы над изменниками Кюль-тегин приказал войску скакать днём и ночью, сменяя коней. На кыргызов напали ночью, когда все спали, многих побили, проложив путь копьями. Манапы их бежали к центру черни Сунга, где собралось их войско во главе с каганом Барс-беком. Натолкнувшись на сильное сопротивление, тюрки остановились перед острыми копьями кыргызов, насторожившихся сплошным частоколом. И тогда Кюль-тегин сел на белого жеребца из Байырку и повёл за собой знаменосную сотню Жерынче. Одного кыргыза державшего ханское знамя, застрелил из лука, двоих туленгитов-телохранителей кагана заколол копьём, а Барс-бека зарубил саблей и взял его державу, положив дань железом и пушным зверем с каждого дыма. Белого жеребца из Байырку убил в конце сражения кыргызский сотник и уже замахнулся мечом над царевичем, но его прикрыл своим конём Жерынче. И после боя Кюль-тегин прислал Жерынче свой меч.
На другой день согнали к ставке Кюль-тегина кара-будун. И Тоньюкук сказал им: «Хана вашего, бывшего нашего табунщика, мы умертвили, державу его взяли. А кыргызский ель стал частью державы тюрков и должен повиноваться Великому кагану Капагану или вас покарает Вечное Небо и железные мечи потомков Белой Волчицы. Вашей праматерью является Олениха, а править должны потомки Волков». Кюль-тегин выбрал среди пленных кыргызов двух манапов и заставил их присягнуть тюркам. При них оставил сотню Жерынче, а сам с войском двинулся на Соге-хана, против которого восстал Кули-чури-тархан.
Глава III.
Сотник Жерынче.
С Жерынче остался и Камбар, пропадавший сутками в чёрной юрте кыргызской шаманки, столетней старухи, которой чурались собственные соплеменники, вспоминая её в исключительных случаях. Имя её все давно подзабыли и звали Мустан-кемпыр, и то с оглядкой, хотя она никому не сделала зла и не наводила мор на скот. Более того, почти каждый из знатных кыргызов посылал за ней, если в доме роженица или кого заломал дикий зверь. Ею пугали детей, а при встрече с ней, старались свернуть с дороги, а если и заходил кто к ней по нужде, то потом рассказывал о жабах и сушённых змеях, травах висящих над очагом, о том, что она превращается то в лису, то в волка, то в чёрного козла, а когда ударяет в бубен, раздаётся гром и идёт дождь.
У старухи не было близких родственников и она, зная, что вскоре умрёт, открыла тайну Земли и Неба Камбару, следуя велению Тенгри. А Жерынче срочно набирал в свой отряд молодых кыргызов, чтобы подоспеть к сражению с тюргешами Соге-хана, которого теснили с запада - Кутейба, а с востока - Капаган-хан. В Великой степи сейчас решалась судьба мира. С первой водой сотни, набранные в стойбищах кыргызов, под командой Жерынче перешли Когмен. Шаман Камбар похоронив старую шаманку под священным деревом, тащился теперь в хвосте отряда, собирая на лесных полянах травы, и варя настойки из сухожилий животных во время ночных стоянок. Вскоре к ним присоединился с кара-тюргешами царевич Чжен, младший брат Согэ-хана, не поделивший с ним трон.
На длительных стоянках в степи, царевич не раз пытался склонить Жерынче на свою сторону, но сотник, не особо разбирался в политической расстановке сил и многого не понимал. Присутствовавший при этом Камбар, лучше разбирался в происходивших событиях и оставшись наедине советовал батыру соблюдать клятву верности Кюль-тегину. В Кулундинских степях пришёл гонец от Кюль-тегина, с требованием идти в Хорезм, где поднял восстание против хорезмшаха Чагана, его брат Хурзад, чтобы поддержать повстанцев. Царевич Чжен должен был со своими кара-тюргешами идти туда же.
Отряд в несколько тысяч сарбазов, представлял значительную военную силу и никто из родовых и племенных вождей дулу, не препятствовал его продвижению по северным тутукствам. Только печенежские кочевья пришлось пройти с боем, двигаясь в основном по ночам. В пути доходили слухи от встречных купцов, что Кутейба занял Шуман, Нашхеб и Кэш, убил Низак-тархуна.
После кочевий кангаров-печенегов начались земли Хорезма. На самой границе сделали привал в ожидание гонца от Хурзада. Простояли несколько дней и узнали от проходящего каравана, что хорезмшах Чаган призвал на помощь Кутейбу, восстание подавлено йеменскими всадниками, а Хурзад убит. При дальнейших расспросах купцов выяснили, что арабы, наложив дань на Хорезм, направились к Бухаре, чтобы в четвёртый раз обратить её жителей в свою веру, по дороге захватили Пайкенд, разграбили и разрушили его до основания и убили всех мужчин.
Прослышав об этом, Ишхид Согда Тархун объединившись с бухар-худат Хунуком и правителем Шапуркана и подоспевшим им на помощь сорокатысячным отрядом тюргешей под командованием Курмагануна устроили засаду у Рабитана. Арабы были окружены союзным войском. Узнав об этом, жители Бухары выгнали йеменцев из своих рабатов и отступились от истинной веры и Мухаммеда, и призвали в свои дома жрецов-огнепоклоников, запретив своим жёнам посещать мечети и совершать намаз.
Посовещавшись с Жерынче, царевич Чжен поднял воинов и отправился на помощь ишхиду Тархану. Хорезмшах Чаган заперся с войском в своих городах, когда через его земли проследовали тюрки в сторону Бухары. В песках у Рабитана, отряд Жерынче соединился с союзниками.
Став отдельным лагерем у самых стен Рабитана, царевич Чжен и Жерынче, посетили Курмаганун-тархана, чтобы договориться о совместных действиях. В шатре тюргешского полководца ишхид Согда Тархун и Курмаганун осыпали друг друга проклятиями и хватались за ножи. Правитель Шапуркана пытался примирить бывших союзников, говоря, что это ссора на руку Кутейбе. Но всё было напрасно: ближе к вечеру, сары-тюргеши ушли. На рассвете следующего дня, к арабам подошло подкрепление из Балха. Союзникам пришлось поспешно отступить к Самарканду, Кутейба вступил в Бухару.
Правителем Бухары был назначен бухар-худата Тугшаду, а эмиром один из приближённых Кутейбы, из племени бахила, из которого происходил сам наместник Хорасана. Согласно договору бухарцы должны были платить дань халифату и отдать часть своих жилищ бедуинскому племени Рабиа и Музар, от городских ворот Аттарон до ворот Нау, остальную часть – йеменцам. Городской храм Огня, расположенный в центре города, Кутейба превратил в соборную мечеть и за посещение оной выдавать два серебряных дирхема. Затем приказал собрать на базарной площади древние зороастрийские письмена и сжечь. Чтобы жители Бухары не отвернулись от истинной веры, Кутейба освободил принявших ислам от уплаты хараджа.
Покончив со всеми делами в Бухаре, Кутейба во главе своих йеменских всадников и вспомогательных войск из бухарцев и хорезмийцев выступил на Самарканд.
После неудачной осады наместника Хорасана в песках Рабитана, ишхида Тархуна сверг его брат Гурек, значительно усиливший сопротивление арабам. Обратившись к Согэ-хану, он просил его, чтобы хакан поставил тюргешские гарнизоны в городах Согда. Единственным условием договора было удаление царевича Чжена и отряда Жерынче из Самарканда. Новый ишхид Гурек вызвал обоих во дворец и лично просил их покинуть пределы Согда.
В конце первой луны лета, отряд Жерынче переправился через Сейхун и ушёл в кочевья дулу, преследуемый войнами Согэ-хана. В Самарканде остался шаман Камбар, нашедший древние рукописи о своём предке, Великом шамане Камбаре, жреце сакского войска. Несмотря на доводы Жерынче, он не пожелал расстаться с древними письменами, покуда не узнает с помощью жрецов огнепоклонников родовую тайну.
Глава IV.
Кутейба.
После ухода отряда Жерынче, ишхид Гурек выступил с войском на встречу с Кутейбой, и в местности Арбинджан, между Катакурганом и Карманой завязал тяжёлый бой с арабами. Когда за холмами поднялась пыль, поднятая спешащей на помощь конницей ишхида Ферганы. Йеменцы дрогнули и побежали. Пытаясь остановит ь бегущих, Кутейба во главе бахилитов преградил им путь и пообещал в присутствий улемов, что выдаст сто дирхемов за каждую голову врага. Первыми опомнились дейлемиты, подобрали брошенные копья и ударили во фланг ферганцам. Следом за ними кинулись йеменцы и хорезмийцы, желая получить обещанную награду. Даже погонщики верблюдов и прочие обозники выбежали кто с чем, и били согдийцев в поле и в самом их лагере. Вскоре около шатра полководца вырос курган из отрубленных голов. Гурек потерпел поражение.
Бросив пехоту ишхид Согда бежал, прихватив с собой конницу. По дороге к Самарканду послал гонцов к тудуну Чача, ферганскому ишхиду и к Согэ-хану. По прибытий в Самарканд закрыл все ворота и мобилизовав всех, кто может носить оружие, послав на стены даже дворцовую челядь. Конницу сары-тюргешей привёл согласно ранее заключённому договору сын Согэ-хана, царевич Инэл. Но Кутейба помешал объединению союзников, преградив внезапно им дорогу. Он разбил юного царевича в сражении у реки Сейхун, а затем осадил Самарканд. Установив вокруг города триста катапульт, арабы днём и ночью бомбардировали его стены и в трёх местах пробили брешь, которые были вновь заделаны её защитниками. В конце осады, бухарские землекопы подвели под стены города три подкопа. Ночью в траншеи спустились горцы-дейлемиты вооружённые кривыми ножами и короткими копьями, но были отбиты согдийцами, завалившими подкопы горячей смолой и маслом.
Арабы понесли значительные потери от стрел и камней, сыпавшихся на них со стен города. Во время очередного перемирия, когда обе стороны собирали своих раненых во рву, Кутейба вышел в сопровождении учёного улема с Кораном к главным воротам Самарканда и публично клялся на священной книге мусульман, что сохранит имущество и жизнь жителей, если они пришлют ему золотые ключи города. Поверив его обещаниям, защитники города покинули городские стены и открыли ворота Самарканда. Кутейба занял цитадель.
В первое время арабы соблюдали условия договора. Но вскоре, после подсчёта всех храмов и караван-сараев, и всего, что там находилось, они стали ежедневно провоцировать население к бунту. Купцы и знать, наслышанная о вероломстве Кутейбы, бежала в Суяб. И Кутейба первым нарушил свою клятву, сославшись на то, что мусульманин освобождается от оной, если имел дело с язычниками. Город был разграблен. Из святилищ и храмов Огня вынесли золотые и серебряные вещи и изображения божеств, и переплавили их в слитки. Выделив положенную пятую часть добычи халифу, остальное поделили между собой. О том, что доля наместника Хорасана превысила положенную пятую часть наместнику самого пророка, был сделан тайный донос, одним из эмиров войска.
Когда город пал, шаман Камбар смешавшись с толпой дервишей-маздакитов, покинул Самарканд и объявился в Суябе, при ставке Согэ-хана.
Глава V.
Ленинград.
Время шло. Электричка миновала Бологое. Слова известной песни пришли на память, но с ними и разочарование, при виде невзрачных и скучных привокзальных построек. Единственное, что тронуло в пути Торежана, это ели, которые высились далеко в стороне от железной дороги. Ему показалось, что он видел, те самые ели из «Возмездия» Блока. Шаман заметил, что его спутник, чем-то встревожен и никак не мог понять чем. А дачница, сидевшая напротив, поражаясь человеку восточной национальности, так хорошо знающему русскую литературу, сказала, втайне стыдясь за свою некомпетентность, что слышала о Шахматове, но сама там не бывала, и не уверена, что те деревья посаженные Блоком и его дедом - уцелели. Нашего друга это расстроило и он всю оставшуюся дорогу просидел, уставившись в другую сторону и прозевал станцию о которой до этого спрашивал проводницу. А ведь этого момента он ждал, грезил русскими берёзками, картиной Серова «Девушка освещённая солнцем», а станция осталась позади и Бог её знает, когда ещё доведётся ему побывать снова в этих местах.
Наступил вечер. Поезд подходил к Ленинграду, мимо проносились пригороды большого города. Стало больше дачников и подвыпивших юнцов, шнырявших по вагонам. Вот и перрон Московского вокзала.
И Торежан, благоухающий одеколоном «Шипр», на запах которого слетелась вся вокзальная милиция и девицы лёгкого поведения, вступил на Ленинградскую землю, позже переименованную, чтобы ни наш герой пересмешник, ни американская стратегическая ракета при известных обстоятельствах города не нашли.
Татаро-монгольские орды не дошли до этих северных болот, но их потомки прочно обосновались на рынках, шумящих на некогда безлюдных местах, где нечем было поживиться баскакам и некого полонить. Но сегодня на берегах Невы можно было бы взять большой полон, но благоразумное потомство диких степных всадников, не желая лишиться звёздной улыбки, не посягало на славянских жён, ни на их портки.
Здесь бы я поставил точку в своём повествований, а точнее - шпана Балтийского вокзала, с остро заточенным ножом метившая в брюхо Торежана, заманив его в тёмный тупиковый переулок. Но у Тенгри в отношении нашего героя, были свои виды, и нож лишь скользнув по тазовой кости, повис в воздухе, вопрошая жертву опостылевшим со дня последнего потопа вопросом: «Жизнь или кошелёк?»
В кошельке было ровно столько, сколько заплатил Первосвященник Иудеи Кайифа Иуде Искариоту за мещанина города Назарета. Торежан посчитал это более чем достойной платой за свою жизнь и не стал протестовать, когда потомки Варавы изъяли эти тридцать рублей.
Глава VI.
Ночной вагон.
На проходящий скорый поезд Ленинград-Рига, Торежан сел уже ближе к полуночи с Балтийского вокзала, разжалобив проводницу плацкартного вагона своими рассказами об ужасах подростковой преступности изымающих у приезжих не только последние деньги, но и томики стихов Сергея Есенина. На что она успокоила его тем, что он должен быть благодарен судьбе за то, что ограблен высококультурными преступниками с аттестатом зрелости об окончаний средней школы, а не Иванами с тремя классами церковно-приходской. Торежану пришлось с этим согласиться и на будущее рассчитывать, что его возьмёт на гоп-стоп кандидат наук.
В вагоне кроме него и Великого шамана, был только студент возвращающийся домой в Прибалтику. Спать не хотелось и эти три-четыре часа дороги прошли в разговорах о Владимире Набокове и его «Лолите», впервые вышедшими в советской печати в эти последние годы. Начало беседе положило то, что Торежан выложил из чемодана книжку этого романа в мягком переплёте, куплённом им в газетном ларьке на станции Семипалатинск в ожидание поезда. Студенту бросилась в глаза яркая обложка и само собой нашлась тема для разговора.
Глава VII.
Гатчина.
Было уже за полночь. На перроне маленького типового вокзала бродила одинокая дворняга. Поезд, высадив десяток пассажиров, ушёл в ночную темь. Дежурная по станции, перекинувшись несколькими словами со своей знакомой, скрылась в дежурке. И через несколько минут на перроне никого не осталось, и только по-прежнему бродила собака в поисках отбросов. Торежан в ожидании рассвета присел на скамейку у стены вокзала и с тоскою вспомнил тёплую постель в родном доме. Хотелось стакана холодного лимонада. Автомат газированной воды не работал. Дождавшись раннего рассвета, Торежан покинул негостеприимный вокзал, двинувшись прямо по асфальтированной дороге к военному городку.
Вдоль дороги стеною стоял лес. Было ещё темно. Рассвет был холодным, дул свежий ветерок. Торежан, зябко поёживаясь, вёл молчаливый диалог со своим невидимым для всего остального мира спутником по поводу спорных фактов истории изложенной в той странной книге вручённой ему пионером на Красной площади в Москве. Так прошёл час, во время которого степняки проскочили поворот к военному городку. Спросить дорогу было не у кого. Пришлось вернуться на станцию.
Дежурная по станции дремала сидя за столом. Торежан постучал в окно. Женщина спросонок ничего не могла понять, затем приоткрыв окошко, объяснила, как пройти в городок.
Снова безлюдная дорога. Непривычная для степняка сырость проникала до самого нутра. Торежан невольно затосковал по степному солнцу, по запаху степной полыни, где можно было прилечь в любом месте, не опасаясь мокрой росы. Хотелось есть, а ещё более спать.
Глава VIII.
Тенгри был воином.
В Суябе собрались купцы со всех городов Маверенахра в поисках защиты своих богатств и семей от жестокого Кутейбы. Вернулся с остатком войска и царевич Инэл, потерпев поражение за Сейхуном. В городе было неспокойно, где-то в степи, в трёх переходах от ставки хакана, кочевал Кули-чури-тархан, взбунтовавший племена союза дулу. В кочевьях нушиби бродили от аула к аулу, лазутчики Капаган-хана.
В один из базарных дней, к стремени Согэ-хана пробился дервиш, представившийся посланцем Кутейбы. При нём нашли личное послание наместника Хорасана, где он предлагал хакану и его бекам прогнать шаманов и принять улемов, чтобы познать новую веру. За это Согэ-хану была обещана поддержка халифата, и он, и его потомство сохранят за собой трон в Суябе, выделяя обязательную пятую часть добычи наместнику пророка на Земле. А в каганате наступит мир и благоденствие: купцы станут свободно торговать, ремесленники строить города, а дехкане работать в поле.
Согэ-хан милостиво отнёсся к посланцу Кутейбы, повелев выделить ему всё необходимое. С ответом решил подождать, так как до него дошли слухи, что халиф Валид, друг и покровитель Кутейбы - болен. В Дамаске не любили нынешнего наместника Хоросана, удачливого полководца, завидуя его славе и богатству.
Когда слухи о болезни халифа подтвердились, Согэ-хан принял окончательное решение. Он пригласил посланца Кутейбы на загородную прогулку. По сторонам дороги, через каждый фарсанг, стояли знаменщики, которые при приближении блестящей свиты кагана, разворачивали флажки и из-за холмов выезжал рысью тумен. Вечером, хакан принял посланника Кутейбы и сказал ему в присутствии своих беков и тарханов: «Отец мой, Ушлик-хан, собрал племена и роды, блуждавшие в степи без закона и начальников над собой. Разделил их на двадцать тутукств и поставил над ними тарханов и шадов. Так велел Тенгри. Когда закончилась земная жизнь Ушлик-хана, Вечное Небо поставило над народом меня, Согэ-хана. И я раздвинул границы державы и у меня теперь двадцать туменов войска. Мне платят дань согды, ферганцы, хорезмийцы, кангары, хазары. На это я содержу своё войско. Среди моих воинов нет ни купцов, ни ремесленников, ни земледельцев. Если я, мои тарханы и шады, и моё войско примет ислам: на что они будут жить? – Хакан внимательно рассмотрев присутствовавших при беседе тарханов, продолжил: Когда-то давным-давно, жил на земле народ хунну. Правил ими каган, получивший свою власть над людьми от Тенгри. Это был сильный правитель, ему платили дань табгачи живущие за Длинной Стеной, кыргызы, кангары, хозары, согды и другие народы, от которых ныне не осталось ни имени, ни потомства. Была у того кагана дочь за которой приезжали свататься от всех племён и народов живущих в войлочных жилищах. Никто не устраивал ханскую дочь. Один из отвергнутых женихов затаил зло. И однажды ночью он напал на кочевья хунну: убил хакана и его тарханов, и всех их домочадцев, оставив в живых только разборчивую невесту, которую отвезли в безлюдные горы и бросили там умирать от голода. Её нашёл посланник Тенгри, принявший обличье волка, привёл в пещеру, где она поселилась с ним и родила от него сына, названого Ашиной. От этого мальчика пошёл род Ашина. А когда род Ашина разросся, ему стало тесно в пещере, и он подчинился кагану жоуженей и стал его плавильщиком. Это принесло потомкам Ашина богатство и силу и один из них, по имени Бумын, убил кагана жоуженей, сам воссел на трон и поставил тюрков над всеми народами. Все склонили головы перед родом Ашина. Но зависть и измена поселились в кочевьях, когда за золото и шёлк табгачей, тюркиты отдали своих коней, сменили мечи на счётные палочки. В начале из-за ссоры, лишившей кагана верных и правдивых советников, власть попала в руки людей нечестивых. Затем были развращены судьи, которые должны были отстаивать перед народом правду, но вместо этого побратались с лицемерами и ворами. Обилие вина породило пьянство, и тюрки, ослабев физически, потеряли и рассудок. Наконец, пошло увлечение торговлей: тюрки стали торгашами, один обманывал другого, брат продавал брата. Это и стало источником постыдного несчастья тюркитов. Так и передай Кутейбе и халифу Валиду, ничего не изменяя в моей речи, а ещё скажи им, что тюргеши не продадут своих коней, не вложат мечи в ножны, не станут менялами и погонщиками верблюдов. Я всё сказал!» - и он, погрузив руки в дым очага, закрыл глаза и поник головой.
Беки и тарханы поднялись, соблюдая приличие и достоинство, и покинули шатёр хакана, следом вышел посланник наместника Хорасана.
Глава VII.
Капаган-хан.
Когда поднялась трава на пастбищах, и скот накопил жирок, Капаган-хан послал своих нелюбимых племянников Бильге-шада и Кюль-тегина на Согэ-хана. Но прежде он отправил в кочевья «десяти стрел» своих лазутчиков с таким посланием: «Мой дядя каган, сев на царство, опять устроил и поднял тюркский народ, неимущих - он сделал богатыми, немногочисленных - он сделал многочисленными. Пастухи и табунщики, пасущие скот нушиби, идите ко мне, и вы станете равными моим тарханам и бекам». После того как улеглась пыль поднятая конницей Кюль-тегина, каган снарядил посольство к табгачам, к императрице У. Тоньюкуку, возглавившему посольство были даны поручения добиться принятия Капаган-хана со всем тюркским народом в подданство империй и разрешения свободного обмена товарами в пограничных провинциях.
Преодолев безлюдную пустыню Гоби, посольство прибыло в Чаньян. Тоньюкук был лично принят императрицей У в большом дворце и держал перед нею такую речь: «Мой господин и покровитель - Капаган-хан, узнав, что Барыс-бек подбил кыргызов на измену императрице У, и сговорился с Согэ-ханом, чтобы поссорить нас, взял его державу, а самого его убил. Каган желая сохранить своё лицо и былые отношения с империей, и мстя за личную обиду императрице У, нанесённую народом «десяти стрел», предал кочевья их огню, а беков и тарханов бросил под копыта степных коней». На императрица У, речь хитроумного царедворца не произвела никакого эффекта. Она лишь просила передать свою благодарность и признательность кагану за усердие проявленное им в деле изменника Барыс-бека, а с принятием в подданство Капаган-хана со всем тюркским народом просила подождать, покуда не наступит мир и спокойствие в Западном крае. Умная женщина, волею судьбы, оказавшаяся на троне самой могущественной державы, понимала, что подданство и подчинение тюрков империй станет номинальным, а фактически - это будет признанием каганата.
Губернаторы восемнадцати провинции империй потребовали удаления из Чаньяна тюркского посольства и отправки в Отюкенскую чернь карательного экспедиционного корпуса с вспомогательной уйгурской конницей.
Глава
Умер халиф Валид. Кутейба отказался подчиниться новому халифу и был схвачен вместе с братьями своими эмирами и казнён.
Глава
ГКЧП.
В Москве бунт. Фантастические слухи, невозможные по своей природе в СССР. Центральное телевидение навалилось на сознание: на улицах и площадях толпы безоружного народа, Влад Листьев, танки Кантемировской дивизий, двоевластие, ГКЧП и правительство России во главе с Борисом Ельциным.
Привезли оружие. Приказано выступить на стороне ГКЧП курсантам военных училищ, слушателям высших курсов и школам прапорщиков, дислоцирующихся в Московской области.
Замполит школы прапорщиков капитан Тухватулин собрал всех в Ленинской комнате и раздал чистые листы бумаги и сказал: «Вот вам чистые листы бумаги для того, чтобы написать рапорт об увольнении из рядов Советской армий, если кто не согласен с приказом о выступление в Москву, где вам придётся вести патрулирование, разгон демонстраций, а если прикажут – и стрелять. Вас никто не держит, и не будет преследовать, тех, кто не согласен с политикой ГКЧП. Тех, кто остаётся, предупреждаю, что отказ о неподчинении стрелять в толпу, будет расцениваться, как воинское преступление. Вам всё понятно? На размышление даю вам ровно час времени, за которое вы должны сделать выбор. Оставляю вас, чтобы ненароком не оказать давления». Высказав, всё это товарищ капитан вышел из Ленинской комнаты. А «школяры», немного переждав, пока не стихнут, шаги замполита, загалдели все сразу, и каждому стало понятно, что отказников среди курсантов не будет.
Москвичей в армии и вообще в Союзе - недолюбливали, и в их адрес раздавались нецензурные высказывания, мальчишеские угрозы. Все демонстрировали ура-патриотические настроения и готовы были выпустить по москвичам полную обойму из «калашника».
Торежану казалось всё происходящее нереальным и сказочным, а Советская власть - незыблемой и вечной. Ему вспомнился дед со стороны матери, который пережил Гражданскую войну, конфискацию, коллективизацию и высылку в Волчиху Алтайского края из родного Прииртышья. А там снег, жизнь впроголодь, семья из десяти человек малолетних детей, поражение в правах, безработица.
Незаконченная вторая часть «Тюркиады».
На кого работают «белые ленты»?
На кого работают «белые ленты»?
На очередном «марше миллионов» наши корреспонденты брали интервью у людей, шедших в колонне. Выбирали людей, не принадлежащих к каким-либо движениям. Их ответы на вопрос «для чего вы пришли сюда?» поражали своей однообразностью, как будто до марша их заставили прочитать и выучить одинаковый текст.
Подробнее: http://raznesi.info/blog/post/7409
На очередном «марше миллионов» наши корреспонденты брали интервью у людей, шедших в колонне. Выбирали людей, не принадлежащих к каким-либо движениям. Их ответы на вопрос «для чего вы пришли сюда?» поражали своей однообразностью, как будто до марша их заставили прочитать и выучить одинаковый текст.
Подробнее: http://raznesi.info/blog/post/7409
Вступай в систему оповещения
Суд оправдал еще одну участницу саранских событий
http://volya-naroda.ru/news/read/?id=836
Партия «ВОЛЯ» против платного образования
http://volya-naroda.ru/news/read/?id=835
2-ое Вдохновение Кораном
СУРА 68 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
(1) Нун-буква. И записью и тем, что пишут клятва!
(2) Не ты охвачен бесом по милости Господней (необъятной)!
(3) И не иссякнет для тебя награда (и как она приятна)!
(4) Великим нравом обладаешь ты.
(5) Ты увидишь и они, (и станет понятно),
(6) В ком из вас безумие (было вероятно).
(7) Истинно Господь твой знает сбившихся, и знает идущих по Его пути.
(8) И тем, кто не поверил, не поддавайся ты.
(9) Они бы хотели, чтоб ты не противился, и они бы отнеслись халатно.
(10) И не поддавайся ничтожному, чьи клятвы пусты,
(11) Клеветнику, разносящему сплетни (для вражды),
(12) Препятствующему Добру, беззаконнику, тому, чьи поступки дурны,
(13) Тому, чьи действия грубы, а после этого низки,
(14) Хоть у него сторонники, а карманы деньгами полны.
(15) Когда ему читают знаки Наши, он говорит: «Благодаря сказаниям древних они сочинены»
(16)Мы поставим ему клеймо на рыло его (за слова, адекватно).
(17)Мы испытали их, подобно испытанию владельцев сада, когда те поклялись, что утром соберут плоды,
(18) Не захотев воздать хвалу, (что было б благодатно).
(19) Когда же спали - налетел на сад от Господа тайфун (внезапно).
(20) Наутро сад стал землею пустоты.
(21) И утром звали, (не зная постигшей беды):
(22) «Ступайте на участок, если хотите собрать плоды»
(23) Они отправились, шепча между собой (отвратно):
(24) «Пускай сегодня не входит к вам туда достигший бедноты».
(25) И стали сердиться они.
(26) Когда ж увидели свой сад, сказали: «Ведь, что мы сбились - (нам понятно).
(27) Напротив! Мы лишены плодов - (невероятно)!»
(28) Лучший средь них промолвил: "Что Бога восхвалить должны - не я ли говорил вам внятно?"
(29) Они сказали: "Господу хвала! Деяния наши злом омрачены".
(30) И стали упрек бросать друг другу (безрезультатно).
(31) Они сказали: "Горе нам! Произвол вершили мы.
(32) Возможно, Господь наш заменит сад лучшим, чем он. Ведь с просьбой к Господу мы возвращаемся обратно".
(33) Таково страдание. Страдание ж Последнего мира больше, если б знали они (знатно)!
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
Обсуждение здесь:
http://blogs.mail.ru/mail/timjum/369691C599B070A7.html
(1) Нун-буква. И записью и тем, что пишут клятва!
(2) Не ты охвачен бесом по милости Господней (необъятной)!
(3) И не иссякнет для тебя награда (и как она приятна)!
(4) Великим нравом обладаешь ты.
(5) Ты увидишь и они, (и станет понятно),
(6) В ком из вас безумие (было вероятно).
(7) Истинно Господь твой знает сбившихся, и знает идущих по Его пути.
(8) И тем, кто не поверил, не поддавайся ты.
(9) Они бы хотели, чтоб ты не противился, и они бы отнеслись халатно.
(10) И не поддавайся ничтожному, чьи клятвы пусты,
(11) Клеветнику, разносящему сплетни (для вражды),
(12) Препятствующему Добру, беззаконнику, тому, чьи поступки дурны,
(13) Тому, чьи действия грубы, а после этого низки,
(14) Хоть у него сторонники, а карманы деньгами полны.
(15) Когда ему читают знаки Наши, он говорит: «Благодаря сказаниям древних они сочинены»
(16)Мы поставим ему клеймо на рыло его (за слова, адекватно).
(17)Мы испытали их, подобно испытанию владельцев сада, когда те поклялись, что утром соберут плоды,
(18) Не захотев воздать хвалу, (что было б благодатно).
(19) Когда же спали - налетел на сад от Господа тайфун (внезапно).
(20) Наутро сад стал землею пустоты.
(21) И утром звали, (не зная постигшей беды):
(22) «Ступайте на участок, если хотите собрать плоды»
(23) Они отправились, шепча между собой (отвратно):
(24) «Пускай сегодня не входит к вам туда достигший бедноты».
(25) И стали сердиться они.
(26) Когда ж увидели свой сад, сказали: «Ведь, что мы сбились - (нам понятно).
(27) Напротив! Мы лишены плодов - (невероятно)!»
(28) Лучший средь них промолвил: "Что Бога восхвалить должны - не я ли говорил вам внятно?"
(29) Они сказали: "Господу хвала! Деяния наши злом омрачены".
(30) И стали упрек бросать друг другу (безрезультатно).
(31) Они сказали: "Горе нам! Произвол вершили мы.
(32) Возможно, Господь наш заменит сад лучшим, чем он. Ведь с просьбой к Господу мы возвращаемся обратно".
(33) Таково страдание. Страдание ж Последнего мира больше, если б знали они (знатно)!
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
Обсуждение здесь:
http://blogs.mail.ru/mail/timjum/369691C599B070A7.html
Ын,ырыы
Сахалар, куруук бииргэ!!!- сан,а олохтоммут "САха Сирин Ытык Сирдэрэ" - диэн тумсуугэ ын,ырабын. Бэйэ5ит дойдугут, ахтар саныыр сирдэргит туьунан суруйун,, билиьиннэрин,. Ба5ар биьиги онно хаьан эрэ тиийиэхпит дии. Ол Сир туьунан билиилээх тиийдэхпитинэ учугэй буолбатах дуо? Сахалар, куруук бииргэ буолуо5ун,!
Иван Лепчиков,
23-04-2012 03:01
(ссылка)
будь проще
дорооболорун сахам дьоно,уруй тускул!
настроение: Веселое
хочется: важное
слушаю: якутские песни
Зенитчик Здесь,
25-12-2011 02:38
(ссылка)
1-ое Вдохновение Кораном
СУРА 96
Читай! Во имя Господа, который сотворил!*
Он человека сотворил из сгустка ДНК-чернил**.
Читай! Господь - Дающий уважение,
Который Записью дал обучение.
Он человека научил, где не было учения.
Нет! Истинно, человек произволу рад,
Видя, что он богат -
Истинно, к Господу твоему возврат.
Видал ли ты того, кто строит множество преград
Служителю, вершащему молитвенный обряд?
Видал ли ты, быть может, он на Пути (получения Божьих наград)?
Или приказывал он набожность (боясь ужасный ад)?
Видал ли ты, быть может, не поверил он и совершил от истины откат?
Неужто он не знал, что Божьи очи это зрят?;
Нет! Если он не прекратит, Мы схватим его за чуб волос -
Чуб*** лжи, вины - (и будет спрос).
К тому, к кому взывал, пусть сделает он помощи запрос,
Мы ж созовем охранников огня, (и будет в ад ужасный перенос).
Нет! Не поддавайся ты ему, а соверши земной поклон и ближе к Богу стань.
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
*Именно слово "читай" явилось первым словом, ниспосланным людям через Мухаммада (мир ему). Процесс чтения запускает работу Разума, поэтому так важно читать. С этой суры и началось ниспослание Корана.
**По поводу 'аляк - я думаю, это нечто большее чем принятое толкователями значение "сгусток крови" Если посмотреть корневые значения слова 'аляк, то выходят такие значения: "сцеплять, связывать", а слово 'алляка имеет значение "писать комментарии на полях". Молекула ДНК как раз и представляет определенную цепочку, связь, также представляет собой запись генетической информации человека.
*** Как сообщает профессор Кейт Мур, только в наше время было открыто, что передняя часть головного мозга отвечает за ложь и правду, хорошее или греховное поведение. Именно оттуда растет "насия", что было переведено как "чуб".
P.S. Прошу вас, пишите комментарии в моем блоге: http://blogs.mail.ru/mail/timjum/4103363D4E7D4EB1.html
Читай! Во имя Господа, который сотворил!*
Он человека сотворил из сгустка ДНК-чернил**.
Читай! Господь - Дающий уважение,
Который Записью дал обучение.
Он человека научил, где не было учения.
Нет! Истинно, человек произволу рад,
Видя, что он богат -
Истинно, к Господу твоему возврат.
Видал ли ты того, кто строит множество преград
Служителю, вершащему молитвенный обряд?
Видал ли ты, быть может, он на Пути (получения Божьих наград)?
Или приказывал он набожность (боясь ужасный ад)?
Видал ли ты, быть может, не поверил он и совершил от истины откат?
Неужто он не знал, что Божьи очи это зрят?;
Нет! Если он не прекратит, Мы схватим его за чуб волос -
Чуб*** лжи, вины - (и будет спрос).
К тому, к кому взывал, пусть сделает он помощи запрос,
Мы ж созовем охранников огня, (и будет в ад ужасный перенос).
Нет! Не поддавайся ты ему, а соверши земной поклон и ближе к Богу стань.
Тимур Джумагалиев - ответственный за перевод.
*Именно слово "читай" явилось первым словом, ниспосланным людям через Мухаммада (мир ему). Процесс чтения запускает работу Разума, поэтому так важно читать. С этой суры и началось ниспослание Корана.
**По поводу 'аляк - я думаю, это нечто большее чем принятое толкователями значение "сгусток крови" Если посмотреть корневые значения слова 'аляк, то выходят такие значения: "сцеплять, связывать", а слово 'алляка имеет значение "писать комментарии на полях". Молекула ДНК как раз и представляет определенную цепочку, связь, также представляет собой запись генетической информации человека.
*** Как сообщает профессор Кейт Мур, только в наше время было открыто, что передняя часть головного мозга отвечает за ложь и правду, хорошее или греховное поведение. Именно оттуда растет "насия", что было переведено как "чуб".
P.S. Прошу вас, пишите комментарии в моем блоге: http://blogs.mail.ru/mail/timjum/4103363D4E7D4EB1.html
Метки: Вдохновение Кораном
Московским мусульманам нужны мечети!
Сегодня в Москве катастрофически
не хватает мечетей. Это проблема не только мусульман – но и всей столицы. Ведь
десяткам тысяч людей приходится молиться на тротуарах и даже на проезжей части.
Что создает пробки и неудобства для всех жителей Москвы. Это повышает и уровень
исламофобии, который и без того достаточно высок.
По официальным данным, в Москве
проживают около 2 млн мусульман, а всего работает 4 мечети. В то же время в
городе находится около 800 православных храмов. Разница на лицо. Будущим
кандидатам в президенты России стоит об этом подумать. А новому мэру Москвы уже
начинать исправлять те проблемы, которые не смог решить Лужков Юрий Михайлович.
Поддержим мусульман
Москвы:
http://www.me4et.ru/
Председатель ТОЦ
Рафис Кашапов.
Татарстан, Наб.
Челны.
Загадки фамилий
Normal
0
false
false
false
RU
X-NONE
X-NONE
MicrosoftInternetExplorer4
/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:"Обычная таблица";
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-qformat:yes;
mso-style-parent:"";
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:"Times New Roman","serif";}
Вследствие планомерной политики ассимиляции народов
Российской империи, а позже Советского Союза негласно и жестко всем тюркским и угро-финским
народам прибавляли славянские окончания –ов, -ев, ин и т.п. Это оружие русификации
показало себя настолько эффективно, что с успехом перемалывает нацменьшинства и
в современной России. К примеру, судя по последней переписи населения, 70 тысяч
бурятов разом переписались в русские. Проходит два три поколения и современные
Маликовы не хотят слышать о тюркском происхождении фамилии (Малик с тюркского
принц), находя, мифические корни в модных корнях типа шведские, французские…
Доходило до того, что в фамилиях Затулин, Никулин, Сейфуллин дублируется два
притяжательных окончания -ула
(улла, улы, оглу – сын того-то) тюркское и славянское –ин.
Прошло 16 лет после выхода из Российской Империи казахов,
узбеков, туркмен …. Но процесс возвращения тюркских фамильных окончаний так и остается
в анабиозе.
Лишь единичные случаи ведущих журналистов на казахского ТВ выражающееся в
отсечении –ов и –ин, да и пример таджикскому народу Эмомали Рахмоновым ставший
Эмомали Рахмоном.
Как заверили меня в астанинском ЦОНе (центр обслуживания
населения) обмен паспорта будет стоить 5 400 тенге (45 долларов). Простая замена.
Смена фамилии сопровождается сбором различных справок и с улыбкой намекнули:
жить нам со славянским окончанием еще долго, пока депутаты не упростят процесс
смены окончаний.
Возвращение тюркской национальной фамильной модели
невероятно важный шаг в национальной безопасности страны, где государствообразующим
этносом является тюркский. И те кто считает это простым капризом глубоко
ошибаются. Народы Казахстана, Узбекистана и т. д. имея тюркское окончание ула
(Иванов –Ивануллы, Иванула…) через пару десятков лет не будут чувствовать себя
чуждыми тюркам и стране, в которой живут. Станут своими. Ассимилируются и
укрепят стержень страны. К сожалению, сейчас картина обратная. Русскоязычные
живя в Казахстане слушают в машине «Русское радио», дома смотрят российское ТВ,
находясь под имперской пропагандой. Зная, что происходит за тысячу километров в
Москве,
не знают, что происходит рядом. Добиваясь успехов в науке дети их уезжают в Россию
поднимая статус другой страны, не добиваясь больших успехов остаются сварщиками-сантехниками,
здесь одновременно являясь гарантом политического влияния на Казахстан со
стороны России (Российские политики называют это защитой интересов «своих
граждан»). Вот почему важно из русскоязычных народов
сделать «своими казахстанскими гражданами».
Фамилия —наследственное имя семьи, первичной ячейки общества. В прошлом
генеалогии (родословные) были достоянием только привилегированной горстки
аристократов. А всей массе простого народа «предков не полагалось». Но как раз
именно миллионы людей вправе гордиться своими предками, трудом которых создано
богатство Родины. Изучение фамилии ценно для науки. Оно позволяет полнее
представить
исторические события последних столетий, равно как и историю науки, литературы,
искусства. Фамилии — своего рода живая история.
Якуты возвращайте исконно якутские тюркского происхождения имена и фамилии!
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
