ИЗ СОЛНЦЕВА РОДА.

Аналогичные подтверждения обнаруживаются и в других формах
русского фольклора. Одно фольклорное свидетельство, касающееся
предыстории русского народа, позволяет предположить, что в далеком прошлом наши предки знавали как праотца Руса (о котором речь пойдет ниже), так и праматерь Русу, и, следовательно, им обоим обязаны мы собственным происхождением. Такой вывод напрашивается при анализе одной исключительно важной, сказки, записанной в 1909 году на Алтае от крестьянина села Чемала Бийского уезда Алексея Макаровича Козлова.

Благодаря староверам, нашедшим последнее прибежище на окраинных
российских землях, в том числе и на Алтае, сбережены от полного забвения те многие сокровища устного народного творчества. Такова и сказка о Рỳсе-Русé — черной косе. (имя дожило и до наших дней — достаточно вспомнить поэтичную новеллу Ивана Бунина “Руся”).

Фольклорная Рỳса-Русá — высокородного происхождения и звания, живет во дворце, окруженном высоким забром и сплошь увешанным человеческими головами — то женихи, что неудачно сватались к беспощадной героине. Ее полное имя — поэтичнее не придумаешь: Рỳса-Русá — черная коса, тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка, трех матерей дочка. Все перчисленное наводит на мысль о глубочайшей архаике русской сказки,
запечатлевшей типичные матриархальные реалии (они поддаются
реконструкции и в других волшебных сказках). Но в данном случае важно имя— Рỳса-Русá. Самим собой напрашивается вывод: раз в тексте, дошедшем из многотысячелетних глубин, сохранилась память о матриархальной старине, то почему бы и имени сказочной героини — Рỳса-Русá — не прийти к нам из той же незапамятной эпохи, более того — не запечатлеть образ самой Праматери
русского народа? Возможно, чуть ли не в виде генетической памяти сохраняется и по сей день у словенцев масленичный обряд, связанный с вождением Белой Русы и получением причитающихся даров.

А что же славяне? Как и откуда появилось имя древнего народа?
Имеется достаточно оснований полагать, что первоначально славяне прозывали себя и друг друга соловяне, связанным с Солнцем — космическо-небесным божеством, которому они поклонялись. Выпадение или появление новых звуков— обычное дело в развитии языка. Есть множество русских слов и названий,
которые первоначально звучали совершенно иначе, нежели теперь. Сегодня, к примеру, вполне привычными являются названия древних городов Псков и Тверь, хотя большинство людей не задумывается, что может означать этот по существу несуразный набор звуков. А все дело в том, что первоначально
названия этих городов было вполне понятным — Плесков и Твердь;
впоследствии же ряд ключевых звуков в данных топонимах попросту исчез (а Тверь еще и превратилась в Тферь — именно в такой вокализации она прописана в большинстве русских летописей. Точно так же произошло и с этнонимом соловяне: первый слог со временем оказался утраченным.


Древнии арии — некогда нерасчлененная этнолингвистическая и
социокультурная общность — были классическими солнцепоклонниками.
Солнечное божество имело множество ипостасей и соответственно имен. Это обусловлено прежде всего тем, что дневное светило не всегда представлялось нашим прапредкам одним и тем же объектом. Считалось, что летнее солнце не тождественно зимнему, а весеннее — осеннему. По утрам на востоке восходит
совсем не то солнце, которое накануне закатилось на западе. И так далее.

Отсюда в «Махабхарате» приводится свыше ста имен Солнечного божества. А из древнеславянской мифологии известны такие ипостаси солнца, как Хорс, Коляда (Коло), Ярило, Купало и другие. Понятие «солнце» — общее для них всех.
В длинном перечне древнеиндийских богов самым древним и
самым главным выступает краснолицый Сурья , от которого и возникло понятие «красное солнышко». Отсюда же идет русское название краснокоричневой краски — сурик (должно быть ь, слова «суровый» и «с(у)рьезный» того же происхождения). Но в ведийской мифологии и религии есть еще один небесно-солнечный бог — Svar (в переводе с санскрита означает одновременно и «небо», и «солнце», и «дневной свет»). Тот же корень лежит и в
основе имени главы древнеславянского языческого пантеона — Сварога



От исходной корневой основы — множество производных слов,
среди них наиболее созвучное русскому Сварогу — Svar-gа, означающее также«небо»; оно же — рай Индры, расположенный на вершине горы Меру, один из семи миров, в который переселяются души умерших праведников. К этому ряду примыкают близкие по смыслу слова с корнем «вар», первоначально имевшим в
древнерусском языке значение «жар», «зной», а также «кипящая вода, смола», — отсюда слово «варить» и все от него производные.

Но здесь сама собой напрашивается аналогия, точнее, несомненная связь древнеарийского
корня «вар» с именем величайшего из богов ведийского пантеона — Варуны — вседержителя вселенной и самодержца над миром и людьми, главного из адитьев. Варуна — несомненно один из источников представлений о законах Вселенной у потомков древних ариев, его черты нашли отражение в божествах неба и света в славянской мифологии. Космические же функции Варуны вкратце таковы: он — тот, кто сотворил мир и удерживает его, он заполняет
воздушное пространство, расширяет землю, укрепляет Солнце, измеряет Землю Солнцем, поднимает на небо; небо и земля подвластны ему; день и ночь — его одежда. Варуна дал движение Солнцу; оно его глаз; сам он тысячеглаз.




Интересна трансформация образа главного небесного бога
Сварога и его имени в мифологиях разных народов по мере их разъединения и самостоятельного развития. Общеарийский корень var и его модификации присутствуют в именах трех небодержателей древнеславянского, древнеиндийского и древнегреческого пантеона: Сварог — Варуна — Уран.
Этимолог без труда констатирует здесь постепенную утрату первоидущих согласных и чередование гласных в корневой основе. Культуролог и метаисторик обратят внимание прежде всего на смысловую идентичность всех трех понятий-имен, несмотря на последующую дифференциацию функций.

Сварог — отец Солнца и олицетворяющего его Дажьбога. «...Сего
ради прозваша и бог Сварогь, — отмечает Ипатьевская летопись (1114 г.), — и по семь царствова сынъ его именемъ Дажьбогъ... Солнце царь сынъ Свароговъ еже есть Дажьбогъ». Ипатьевская летопись именует Верховное древнерусское божество Отцом Сварогом, выводит его из Древнего Египта и отождествляет с
античным богом Гефестом (Феостом). Отсюда Сварог — не только бог Неба, но и властелин Огня. По Ипатьевской летописи, Сварог (Феост) научил людей ковать оружие (до той поры они бились камнями и палицами) и установил цивилизованные морально-правовые нормы, в частности моногамию в брачных отношениях: «...Установил одному мужчине одну жену иметь и жене за одного
мужчину выходить; если же кто нарушит этот закон — ввергнут его в печь огненную. Того ради прозвали его Сварогом и почитали египтяне». Здесь налицо прямое и внятное указание как на контакты между египтянами и праславянами, так и на общие корни их верований .

Имя Сварог происходит от того общеарийского корня, который
получил в санскрите звучание izvara: 1) «бог», «всевышний»; 2) «господин», «повелитель»; 3) «хозяин», «владелец»; 4) «супруг» (от iz — «владеть», «властвовать», «управлять», «мочь»). Некоторые исследователи настаивают, что изначально Сварог именовался Исварог (что полностью соответствует
древнеарийскому корню). Можно и дальше предположить, что в процессе языковой эволюции и разделения народов общеарийское понятие Божества — Исвара соединилось с общеславянским именем Рарог («огонь» и, кроме того, «сокол»). Получилось Исвара Рарог (бог Огонь), что в дальнейшем превратилось в более краткое имя — Сварог. Стихию огня в древнеславянском
пантеоне олицетворял еще один бог из окружения Сварога. Он так и звался — Сварожич.

Исходя из того, что суффикс –ич означает обычно отчество,
можно предположить, что Сварожич-Огонь считался сыном Сварога.
Действительно, огонь — ближайшая стихия, родственная свету. Элементарный опыт свидетельствует: свет бывает без огня, огонь без света — никогда.
Следовательно, свет обладает некоторой самостоятельной сущно стью, хотя и предполагает обычно наличие какого-либо источника; чаще всего им выступает огонь. Отсюда и древние мифологические представления о космическом огне: он тесно взаимосвязан с космическим светом, но не обязательно ему предшествует. Иногда и тот и другой выступают как тождественные начала. В
позднейшем миропредставлении под влиянием христианской эсхатологии космический огонь изменил объем и содержание своего понятия: он переместился в преисподню и начал носить в основном устрашающую функцию «геены огненной», ожидающей грешников в аду.
Слово «огонь» («огнь») родственно имени древнеиндийского бога
огня Агни (agni — «огонь»). В Ригведе — древнейшем своде
обрядовой поэзии — значительная часть гимнов посвящена богу огня — Агни.

Почему — догадаться не трудно. В нелегких и некомфортных условиях переселенческой жизни огонь (особенно по ночам) оставался той рукотворной стихией, которая давала тепло, свет, защиту от диких животных и жар для приготовления пищи. Огонь же был и стихией, имевшей нерукотворное происхождение (молнии и другие небесные явления, лесные и степные пожары, вулканическая лава и т.д.). Ни в первом, ни во втором случае не требовалось
специальных скульптурных или живописных изображений огня, поскольку он всегда был рядом перед глазами. Лишь впоследствии, когда одно из арийских племен завоевало Индостан, подчинив аборигенов и создав в условиях оседлого образа жизни уникальную древнеиндийскую культуру, — появилась возможность и необходимость воссоздавать образ бога огня — Агни в виде
скульптурных изваяний.

В древнерусском языке имеется еще одно название огня —
«крес». Корень сохранился в слове «кресало» (вышедшее из употребления приспособление для добывания огня), а также в серии понятий: «красный», «краса», «красивый», «красота», «прекрасный», «краска». С существительным «крес» тесно взаимосвязан глагол «кресать» или «кресить», означающий
одновременно: «высекать огонь» и «воскресать (оживать)». «Игорева храброго полку не кресити», — трагически заключает безымянный автор «Слова о полку Игореве». Нетрудно истолковать лексическое и смысловое происхождение таких важнейших для русского миросозерцания слов как «воскрешать» и
«воскрешение» — они имеют древнейшее дохристианское происхождение и связаны с культом огня и его ролью в первобытной жизни. При высекании огонь-крес всегда как бы воскресал заново, потому-то слово кресить обозначало сразу два понятия — «высекание» и «воскресение». Само слово «крес» и этимологически связанные с ним понятия типа «красный — красивый» близки по смыслу и происхождению с церковнославянским «крада», что означает «костер», «огонь», «жертвенник». (В русском языке слово не употребляется, однако корень сохранился в словах с иным смыслом: «украдкой», «украденный» — от глагола «красть».) Общий корень здесь вполне уместен: огонь-крес способен и украшать (красить — к тому же красным пламенем), и
красть (сжигать дотла так, что не останется никаких следов, т.е. сгораемая вещь исчезает, крадется).

Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии «крес»
(огонь) и «крест» оказались однокоренными. В данном случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом ученых. Фигура креста очень распространена в древнейшей орнаментике и символике — археологи обнаруживают ее практически во всех культурных слоях. Известны также дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что касается
крестообразного расположения деревянных орудий при добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение: поскольку искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева, постольку именно крест стал символом света. Крестопересечение деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную форму: Т-образный и крючкообразный кресты, свастика.

Последняя также стала в символике древнейших народов символом Солнца, света и жизни.
Древний обычай добывания огня — сакральный и чудодейственный — оказался чрезвычайно живучим, поскольку с ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая Семеновича Лескова (1831—1895) «На ножах» описывается, как во второй половине прошлого века крестьяне целой деревни с помощью «живого огня» пытаются предотвратить массовый падеж скота — «коровью смерть». Поражает и то, с какими подробностями и мастерством описывается это чисто языческое действо, и то, насколько посвященными оказались десятки людей, участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, — каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по сохранению тайны, колдовских заклинаний и т.п. (надо полагать, что Лесков — один из самых
честных русских писателей — знал, что писал).
По свидетельству этнографов прошлого века уничтожение
«коровьей смерти» с помощью небесного «живого огня» было распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков, этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными верованиями, стержнем которых являлось единение с астрально-космическими силами. Живой огонь обладал чудодейственными качествами, защищавшими ото всех напастий потому, что,
по народным представлениям, происходил от самого Солнца.


Чтобы получить «живой огонь», необходимо совершить определенные магические действия, которые, собственно, и составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу, стать космическим посредником между неземной энергией и ее земным проявлением можно только путем вращения бревна, жерди,
поскольку само Солнце представлялось вращающимся огненным небесным колесом.
Представление об огне как о космическом начале и важнейшей
природной стихии плавно переходило в увязывание со свойствами огня состояний и характеристик самого человека.

Источник:Дёмин В.Н."ЗАВЕТНЫМИ ТРОПАМИ СЛАВЯНСКИХ ПЛЕМЕН"