Впечатлен! Мое большущее спасибо за проделанную работу! Да, конец своей жизни Лика Стырская провела в бесконечной борьбе за свои и без того скудные права, т.е элементарно выживала в этой жизни (находясь явно в неравных условиях). Видно, что она была НАСТОЯЩИМ ПОЭТОМ, причем невостребованным. Остется только сожалеть, что судьба (время и страну не выбирают, в них живут и умирают - Игорь Губерман) с ней так сурово обошлась. Мир её праху!
ДВЕ КРОВИ
Такая муть в душе, такая муть. Горяч диван, как знойное Марокко В библейских складках душного востока Классически-египетская грудь.
Глаза в упор в квадрат пустой тетради Цветет миндаль и желты небеса. Растрепанная черная коса И день в руках, в ногах и в темном взгляде.
А за окном московские снега, Медвежий мех Есенинской поэмы На елках колких жемчуг белых шлемов, Снега, где вязнут песня и нога.
Зачем глядишься в строки и в окно Арабская луна как шар арабской дыни? Египетский мой стих окрасит русский иней В две крови красить песню мне дано
Впечатлен! Мое большущее спасибо за проделанную работу!
Да, конец своей жизни Лика Стырская провела в бесконечной борьбе за свои и без того скудные права, т.е элементарно выживала в этой жизни (находясь явно в неравных условиях). Видно, что она была НАСТОЯЩИМ ПОЭТОМ, причем невостребованным. Остется только сожалеть, что судьба (время и страну не выбирают, в них живут и умирают - Игорь Губерман) с ней так сурово обошлась. Мир её праху!
ДВЕ КРОВИ
Такая муть в душе, такая муть.
Горяч диван, как знойное Марокко
В библейских складках душного востока
Классически-египетская грудь.
Глаза в упор в квадрат пустой тетради
Цветет миндаль и желты небеса.
Растрепанная черная коса
И день в руках, в ногах и в темном взгляде.
А за окном московские снега,
Медвежий мех Есенинской поэмы
На елках колких жемчуг белых шлемов,
Снега, где вязнут песня и нога.
Зачем глядишься в строки и в окно
Арабская луна как шар арабской дыни?
Египетский мой стих окрасит русский иней
В две крови красить песню мне дано
<Лика Стырская, 10 февраля 1922, Москва>