Откройте свой Мир!

Кто скажет мне - слабеет Русь,
Во взятках весь народ погряз -
Судить его я не возьмусь,
Слова еще не есть указ.
Возможно, сказано в сердцах,
А может гложет ум обида,
Страховку ощипал Госстрах,
Страданье принесла Фемида.
И с ипотекой пролетел,
Сгорели вложенные средства.
Ату того, кто оборзел,
Не защитив от бедства.
Однако, прежде, чем пенять
Мздой овладевшей власти,
Не худо бы сперва признать,
Что сам виновен был… отчасти.

Иван сидел на лавочке набережной. Лицо было обращено в водную даль истока реки. Казалось, его что-то интересовало там, у горизонта. Но при внимательном рассмотрении можно было заметить однонаправленность взгляда на протяжении длительного времени. Иван думал о чем-то постороннем. На лице не отражалась ни одна мысль из тех, что вихрем проносились в его сознании. Редкие прохожие обращались к нему, но, не получив ответа, уходили в недоумении. Иван не воспринимал ни крик чаек, ни плеск мелких волн, ни шум ветра в ушах. Он только что похоронил своего отца. Процедура поминок его угнетала, и он не пошел на нее. Ему хотелось пережить все одному, не слушая стандартных выступлений родственников и знакомых, а также сочувственных фраз.
Иван не помнил, как совсем маленького, с больным животиком, отец носил его ночью на руках, пока "Иванушка не уснет". Иван после рождения долго не улыбался. Отец очень обрадовался, когда, пропев "...эх рула...", получил в ответ заливистый смех ребенка. Он много раз повторял этот припев, и каждый раз сынишка смеялся. Когда Иван немного подрос, они вместе с отцом ходили именно на это место реки купаться. Иван голышом бегал по кромке воды, открыв улыбающееся лицо навстречу солнцу. А отец бегал за ним, приговаривая "сейчас поймаю эту попешку". Сынишка взвизгивал и прибавлял ходу. После купания отец сажал Ивана на плечи и носил, гуляя по улицам города. Иван ручонками хватал папу за нос, трепал уши, закрывал папины глаза, а тот приговаривал "вот сейчас я споткнусь, и мы с тобой грохнемся". Почему-то эта фраза вызывала у Ивана неописуемый восторг, и он еще плотнее закрывал папины глаза. Зимой отец сажал Ивана в рюкзак, брал лыжи и уходил в лес. Он смотрел вперед, а Иван назад. "Эй вы там, наверху?"- временами спрашивал отец. А Иван что-то бурчал в ответ, видимо, увлеченный созерцанием окружающего леса. Через некоторое время Ивану надоедало сидеть в рюкзаке, и он начинал проявлять недовольство. Приходилось сажать его на шею, отдавать еиу палки и направляться домой коньковым ходом. После обеда отца тянуло в сон. Но сынишка просил читать ему книжки. Отец никогда не отказывал. Но во время чтения засыпал, обрывая предложение. Иван теребил его, но безуспешно. Проснувшись часа через два, отец обнаруживал рядом с собой свернувшегося калачиком и мирно посапывающего Ивана.
Иван болел как и все дети простудными хворями. Чтобы сбить высокую температуру, отец протирал Ивана прохладной водой с уксусом, или обливал из ведра. Однажды грипп подкосил их обоих. Температура зашкаливала за 39. Отец не решился лечить сына сам и отправил его в больницу. Но каждый день морозной зимой с высокой температурой ходил навещать Ивана. Доступ в палату был закрыт - карантин, и они общались по рации. Сотовая связь еще не была популярна.
Маленький Иван чувствовал связь с отцом и всегда шел по следу отца. Ему это подсказывала интуиция. А отец хотел, чтобы сын проявлял самостоятельность. Но, видимо, характер Ивана был не такой как у отца. Встретившись с трудностями, он их не преодолевал, а огибал. Из-за этого у него не проявился интерес к знаниям. Учился на тройки. Отец не настаивал, но советы давал. Стороннее влияние на поведение сына в жизни оказалось сильнее. Всегда проще следовать тому, что не требует духовных затрат. Но отец как-то умудрился объяснить сыну о последствиях вредных привычек. И Иван в результате не курил, не пьянствовал и не употреблял наркотики.
Отец и сын жили вместе. Сын вырос. Стал знакомиться и приводить домой девушек. Как все молодые парни, искал внешнюю красоту. Беспорядочная жизнь сына удручала отца. Они много спорили о ценностях духовных и материальных. Сын хотел все и сразу. Отец объяснял, что так не бывает, но, спустя день-другой, вопреки всем воспитательным методикам, выполнял просьбу сына. При этом он приговаривал: "Сынок, не гонись за внешностью, она преходяща, а предела духовного совершенствования не существует". Сын посмеивался, но жену себе выбрал в соответствии с рекомендациями отца. Она была не красавица, но Ивана взяла в оборот. Постепенно сын, нагруженный домашним хозяйством, стал все реже общаться с отцом. Отец не обижался, понимал все и был рад тому малому, что доставалось ему от сына. В отношения молодых он старался не встревать - взрослые, сами разберутся. Но внутренне он все-таки хотел, чтобы сын был главой семьи. А Иван, поглощенный семейными проблемами, вспоминал об отце, когда не хватало денег на что-то. Отец давал без разговоров, даже последние. Для себя он нашел занятие. По вечерам или рано утром, когда солнце еще не взошло, он садился за компьютер и носился по мировой сети в поисках интересного. Его интересовали все области человеческой жизни и знаний. Он вступал в обсуждения, споры, заводил знакомства, давал советы, предлагал решения. Отключившись от сети, что-то писал. При этом на его лице можно было увидеть выражение радости или одинокую слезу, сопровождаемую коротким рыданием. Но их никто и никогда не видел и не слышал. А днем, чтобы не мешать молодым и в силу внутреннего влечения, уходил на природу, в лес. Что там с ним делала природа, никто не знал. Но из леса он возвращался каким-то одухотворенным. Возможно, такой образ жизни позволил ему пережить столетний рубеж. Но всему свой срок. Когда отец заболел и попал в больницу, врач предупредил Ивана, что конец наступит скоро. Только тогда Иван ощутил отсутствие отца рядом. Как-то ночью ему не спалось. Он встал и пошел в комнату отца, с горечью отметив при этом, как давно здесь не бывал. Включив компьютер, открыл папку с названием "Сокровенное". Пред ним предстала полная картина внутреннего мира отца, которого он в сущности не знал. Отец много писал о своем сыне. В его заметках и рассказах чувствовалось настолько трепетное отношение к сыну, что Иван сам прослезился. Он впервые почувствовал себя виноватым перед отцом.
И вот отца не стало. Что видел он в последние мнгновения своей жизни? Быть может круглолицего, бегущего вдоль берега навстречу солнцу мальчика? Если так, то это была ему награда за безупречно прожитую жизнь. А в сознании Ивана, обратившего взор на пустынный берег, вдруг возник образ бегущего за ним по берегу отца, и он отчетливо услышал: "...сейчас поймаю...".

Как тяжело терять друзей...
Рыдай со мной, моя гитара.
Немилосердно войн пожары
Карают лучших из людей.
Как тяжело терять друзей...
Стоят перед глазами лица.
Все это вряд ли только снится.
Не сохнет памяти ручей.
Как тяжело терять друзей...
Слеза обильно смочит око.
Тоской объята одинокой
Душа живых пока парней.
Как тяжело терять друзей...
На грани ровной обелиска
Среди объемистого списка
Те, кого не было родней...

Мне предрекают конец света
Не в этом, так в другом году,
Советуя от жизни этой
Взять все, что только я смогу.
Авто, квартиры, рестораны,
Канары, прелесть смуглых тел,
Гольф, боулинги, бары-
Чтобы повсюду я поспел.
Однако эта перспектива
Пред наступлением конца
Одну мне истину открыла,
Вполне достойную венца:
В погоне за мирской утехой
Померкнуть раньше может свет,
И историческою вехой
Надгробный станет мой портрет.

Ценил ли все, что дарено судьбою?
Любил ли силою своей души
Ту, что когда-то избрана тобою,
На роль прекрасной госпожи?
Ей поклонялся, как своей богине?
Купал в объятьях, поцелуями крестив?
Вдыхая волосы на теле и перине,
Молился ей, колени преклонив?
Благодарил ее за первенца - плутишку?
Баюкал, просыпаясь по ночам,
Капризную дочурку иль сынишку?
Переживал, таскаясь по врачам?
А устоял пред прелестью красотки?
Не соблазнился денежным мешком?
Не дрался и не рыкал глоткой,
И не футболил пахнущим горшком?
Но, если все это ты делал,
Тогда себе одно лишь уясни -
Не ты богиню свою предал,
Меж вами просто не было любви.

Космический аппарат висел в пространстве, как казалось Гарри, неподвижно несмотря на околосветовую скорость, бесстрастно фиксируемую специальным приемником по проносящимся мимо электромагнитным структурам. Эти структуры человеческим ощущениям не поддавались. Кроме аппарата и Гарри в нем, вокруг можно было наблюдать только неподвижные звезды в абсолютной пустоте пространства. Шел 2100 год. Гарри летел в командировку на одну из планет ближайшего звездного окружения. Ему никто не предлагал этой поездки. Он сам напросился. На Земле численность населения давно превысила все допустимые нормы. Кругом были, жили, двигались, болели, дышали, веселились, вмешивались, целовались, ругались, дрались, говорили, кричали, жаловались, лечились и т.п. Гарри все это порядком надоело. Он уже несколько лет был одинок. Счастье рухнуло в один момент, когда любимый человек погиб во время землетрясения. Одиночество очень скоро довело его сознание до абсолютного неприятия всей этой житейской копошильни. Поэтому перспектива провести какое-то время в полном одиночестве даже радовала.
Гарри осмотрел показания приборов, и, не найдя отклонений от нормы, расположился ко сну. В точку назначения он должен был прибыть, пролетев мимо черной дыры. Ее притяжение должно было быть скомпенсировано автоматом выбора скорости полета, который работал безупречно. Угрожающих космических тел тоже не наблюдалось.
Согласно программе полета, Гарри был разбужен для предпосадочной подготовки при подлете к планете. Он внимательно осмотрел приборы и выдал разрешение на автоматическое снижение скорости и выход на околопланетную орбиту. Аппаратура работала как всегда надежно. Гарри взглянул на экран видеоустройства визуального наблюдения поверхности планеты. В его мозгу внезапно мелькнула мысль, что он никогла не видел ничего подобного тому, что перед ним предстало. Очертания суши и морей не напоминали ему ни о чем. Гарри решил совершить посадку, чтобы осмотреться на месте. Он выбрал открытую площадку с расположенными в нескольких километрах строениями. Анализ атмосферы подтвердил ее безопасность для человека. Гарри пошел в сторону построек. По дороге ему никто не встретился. Он увидел строения полуразрушенными и заросшими растениями. Судя по внешнему виду, их не касались уже несколько тысяч лет. Гарри понял, что попал на какую-то другую планету. Отсутствие живых организмов говорило о произошедшей здесь когда-то катастрофе, после которой выжили только растения. Гарри пошел дальше. Он непрерывно мысленно искал причину отклонения от курса полета. Все приборы аппарата были исправны. Значит, причина могла быть только внешней. Гарри подумал об измерителе скорости. Принцип измерения скорости в этом приборе основывался на утверждении, что все электромагнитные структуры перемещаются в пространстве хаотично, с разными скоростями и в разных направлениях. Поэтому усреднение скоростей этих структур в любом направлении давало в результате нулевое значение. Но если наблюдатель перемещался сам в каком-то направлении, то среднее значение скоростей структур относительно наблюдателя в этом направлении было равно по модулю скорости наблюдателя. Гарри оставалось предположить, что на какой-то промежуток времени, пока он спал, мимо аппарата пролетела протяженная электромагнитная структура, по которой и сработал автомат коррекции полетной скорости. Траектория полета была скорректирована так, что аппарат отклонился от обычного маршрута. Гарри снял с пояса устройство дистанционной диагностики оборудования аппарата и запросил видеоролик с картиной звездного пространства за период сна. В один из моментов неподвижная картина этого пространства на экране прибора диагностики стала перемещаться. Предположения подтвердились.
Гарри долго шел в одном и том же направлении, обдумывая, как определиться со своим местоположением. Планета по-прежнему была пустынной. Ни разумного существа, ни птиц, ни животных, ни насекомых. С одной стороны, он был бы рад одиночеству. Но, с другой, на этой планете смогли бы жить только травоядные. Гарри не знал, сможет ли он вернуться на Землю, и, если не сможет, то как отразится на нем чисто растительная пища, не погибнет ли он от голода, приспосабливая свой желудок к грубой клетчатке травы и деревьев. По мере передвижения ему попадались плоды местных растений. Гарри срывал их и тут же проводил биохимический анализ с помощью компактного прибора. Среди проверяемых плодов попадались съедобные. Опасаясь забыть результаты анализа, Гарри заносил необходимую информацию в записную книжку. Ему все больше нравилась эта планета. Красота растений скрывала безобразие полуразрушенных строений. Воздух был свеж. В голубом небе проплывали белые облака.Гарри вышел к большому озеру, окруженному со всех сторон стройными деревьями. Ветерок гнал по поверхности воды легкую рябь. Гарри долго вглядывался в озеро, пытаясь обнаружить в воде какую-нибудь живность. Но ни в воде, ни в окружающем лесу не просматривалось ничего живого. Отсутствовало даже традиционно сопровождающее аналогичные земные условия обилие комаров, мошек и слепней. Гарри разделся и медленно погрузился в озеро. Плыть было неимоверно приятно. Вода мягко прокатывала свои вихри по телу. Рябь щекотала нос. Испытывая огромное блаженство, Гарри не хотел вылезать на сушу и продолжал медленно плавать. Дневное светило согревало его, а прохлада воды вызывала ощущение свежести. Приближался вечер. Гарри вышел на берег. Ему не хотелось никуда уходить с этого прекрасного уголка местной природы. Он до наступления темноты собрал сухие ветки и разжег костер. Его ужин составили плоды местных растений. Как ни странно, он ими достаточно насытился и не испытывал голода. Подбросив дров в костер, Гарри прилег на сухие ветки лицом к костру и долго вглядывался в излучающий тепло огонь. Земные воспоминания, мучившие его на Земле ежедневно, здесь не тревожили его душу. Он находился под новым для него впечатлением свободы и блаженства...
Гарри проснулся, когда уже наступил рассвет. За ночь заметного понижения температуры воздуха не произошло, и Гарри снова решил искупаться. Озеро по-прежнему встретило его ласково. Собираясь выходить из воды, Гарри вдруг увидел на берегу почти голую девушку. Только набедренный кусок какого-то растения прикрывал ее. Светлые волнистые волосы струились до пояса. Красивое тело отражало солнечный свет. Девушка рассматривала одежду Гарри, издавая при этом радостные возгласы. Гарри был очень удивлен увиденным. Он уже почти был убежден, что один на планете. Но, увидев ее, вдруг забыл о своем желании пожить в одиночестве, уединившись от земной суеты. Гарри пошел к берегу, но вдруг вспомнил, что он совершенно голый. Тогда он остановился и поросил девушку отвернуться. Она увидела его, но на его просьбу не прореагировала. Напрягая свою память, Гарри попытался повторить свою просьбу на всех известных ему языках, но девушка не отвечала на его попытки никак. Более того, она теперь смотрела только на него. Тогда он решил не церемониться и смело пошел к своей одежде. Девушка вдруг сорвалась с места и, бросившись ему навстречу, повисла у него на шее, прижимаясь к нему всем телом. Гарри невольно обнял ее. Он почувствовал возбуждение. Его руки заскользили по ее спине, все сильнее прижимая ее легкое, приятно пахнущее тело. С каждым мгновением возбуждение нарастало. Гарри был не в силах больше сдерживать себя. Уложив девушку, он страстными поцелуями покрывал ее губы, шею, грудь и все что ниже. Девушка своими движениями отвечала с не меньшей страстью. Затем они слились в едином бешенном порыве. Гарри трясло от напряжения. Девушка стонала, взирая на него счастливыми глазами и побуждая к новым действиям. Они почти одновременно достигли высшей точки наслаждения. В эти моменты они понимали друг друга. Разве нужны слова, чтобы выразить свои чувства? Можно тысячу раз сказать:"Я люблю тебя". Но это будут только слова, может быть даже слова обмана. Но зов природы обмануть не может. Гарри понимал это. Он также понял, что только что проникся нежностью к этой девушке. У него мысли не было когда-либо расстаться с ней. Она положила голову к нему на плечо. Он нежно обнимал ее. Они не разговаривали, но понимали друг друга по движениям и жестам. Он назвал свое имя. Она ответила своим: "Кейла". Это имя очень подходило ей. Гарри достал электронный распознаватель речи и задал ей произвольный вопрос. Она произнесла несколько слов. На эране распознавателя отобразилось: "Неизвестный язык". Это было единственное, что огорчало Гарри на этой планете. Пока он одевался, Кейла рассматривала и ощупывала все особенности его одежды. Затем она знаком позвала его идти за ней. Они пришли в селение с деревянными домами. Мужчин нигде не было видно. Казалось женщины и девочки - единственные жители селения. Реакция всех женщин на появление Гарри мало отличалась от реакции на него Кейлы. Они как стая голодных волчиц набросились на него. В миг одежда Гарри превратилась в клочья. Кейла как могла обороняла своего мужчину. А Гарри теперь был именно ее мужчиной. Но это не останавливало женщин. На шум вышел довольно старый мужчина, который выкрикнул что-то, остановив этим вакханалию. Он подошел к Кейле и что-то спросил у нее. Она ответила, указав на Гарри. По команде старика женщины разошлись. Старик обратился к Гарри на другом языке. Распознаватель напечатал:"Откуда Вы здесь?". Гарри ответил, объяснив причину своего появления на планете и показав экран распознавателя старику. На это старик сообщил, что много лет назад он с женой попал в такую же ситуацию. Только их космический аппарат разбился. Он с женой едва успел покинуть обреченный аппарат. Планета, на которой они оказались волею судьбы, совершенно пустынна. За все десятилетия их жизни они не встретили ни одного живого существа. Гарри спросил, что за женщины живут в селении. Старик ответил, что это его дочери, в том числе и девочки. Его жена умерла несколько лет назад. Вместе с женой они хотели продолжить свой род. Но у них рождались только девочки. После смерти жены старик, пока мог, оплодотворял своих взрослых дочерей. Но и у них рождались только девочки. С утратой сил старик потерял всякую надежду на процветание рода. И появление здесь Гарри снова вселило в него уверенность в благополучном будущем своих дочерей. Старик приказал Кейле не препятствовать связям Гарри с другими женщинами. Он ввел строгую очередность таких встреч. Такое разнообразие поначалу забавляло Гарри. Кейла же страшно ревновала. Но со временем Гарри стал относиться к этому процессу как к тяжкому труду. Это было его единственное занятие. Остальное в селении делали женщины. Спустя известное время стали рождаться дети, в том числе и мальчики. Повзрослев, они избавили Гарри от повинности, и он наконец смог полностью отдать себя Кейле и исследованию планеты. Он выяснил, что все живое здесь погибло в результате космической войны несколько тысячелетий назад. Старик с женой поселились на планете уже после распада радиоактивных веществ. Гарри изучил местный язык. Домой, на Землю, его не влекло. Он уже привык к свободной от земных условностей жизни. Да и не мог он ни оставить Кейлу, ни взять ее с собой в мир, где царствуют нечеловеческие законы переполненного общества.

Они родились почти одновременно. Он - на высоте своего положения, на дереве, она - внизу, почти под деревом. Его звали Листом, а ее - Розой. Сначала они не замечали друг друга. Ночью они засыпали. Листок затихал и висел на ветке молча, а Роза закрывалась своими лепестками. С восходом солнца набегал ветерок, и Листок с Розой пробуждались от ночных грез. Листок шумно трепетал на ветру, а Роза под теплыми лучами восходящего солнца раскрывалась во всей своей красоте. Ее красивая головка неизменно следовала за солнечным диском в течение всего дня. Листок тоже ловил благодатные лучи. Им обоим казалось, что нет ничего прекраснее того рая, в котором они оказались по воле природы. Утренняя роса поила и умывала их. Капельки росы блестящими бриллиантами рассыпались по их покрову. У Листа была многочисленная семья, а также множество друзей и знакомых. А Роза росла одна. Сверху до нее доносился шум листьев, из которого трудно было выделить какой-то отдельный звук. Но этот шум ей не мешал сосредоточиться на созерцании прекрасного окружения. Ей нравилось,когда ее лепестки щекотала какая-нибудь залетевшая пчелка, когда землю у корешков рыхлил червячок, когда мягкий ветерок сдувал с нее пылинки, когда она принимала душ под прохладным дождиком. И этих "когда" было множество. А Листок наслаждался общением с себе подобными. Но это было несколько однообразно. Все листья говорили одно и то же. А ему хотелось нового, особенного. Однажды он взлянул вниз и увидел ее. От неожиданно нагрянувшего очарования у него перехватило дух. Он даже замер на мгновение несмотря на ветер. Когда же пришел в себя, то робко позвал ее. Но Роза его не услышала в шуме листьев. Листок позвал ее еще раз, стараясь перекричать окружающий шум. Но и эта попытка оказалась неудачной. К вечеру ветер затих, а вместе с ним и шум листьев. Листок снова обратился к Розе. Но она уже спала, закрывшись лепестками. Листок всю ночь не спал, отчаявшись достучаться до ускользающего от него счастья. Но на следующий день солнце опередило ветер. Утром все листья не шевелились. Увидев, что Роза проснулась, Листок вылил на нее весь накопившийся запас своих чувств. Соседние листья молча слушали все это, поражаясь этим пылом красноречия от обычно спокойного представителя листоподобных. Роза не отвергла влюбленного с первого взгляда, и они познакомились. С этого дня они часто встречались взглядами и разговаривали жестами, если шум листьев заглушал голоса. Листок очень переживал из-за невозможности прикоснуться к своей возлюбленной. Ветка дерева крепко удерживала его, как властная жена своего мужа. Когда же он видел, как на Розу садился какой-нибудь жучок, то страшно ревновал и сильно трепетал, стараясь прогнать соперника.
Влюбленным казалось, что их отношения будут продолжаться вечно. Но наступила холодная и дождливая пора. Лепестки Розы постепенно засыхали, скручивались и опадали. Их некогда алый цвет, сменился на бурый. Стебель тоже засыхал и терял свою зеленую окраску. Время не щадило и внешность Листка. Он желтел. Его края тоже засыхали, а на желтеющей поверхности появлялись и разрастались бурые пятна. Но на себя он не обращал внимания. Все его мысли и чувства были направлены на предмет своей разделенной расстоянием любви. Он всем своим красноречием старался ободрить, поддержать Розу. Но все чаще это ему не удавалось. Роза таяла на глазах. В один из особенно дождливых и холодных дней осени воздушный вихрь оторвал Листка от ветки и бросил его на стебель Розы. Листок обхватил ее своим насквозь промокшим телом. Слова любви непрерывным потоком слетали с его уст. Ему казалось, что сама судьба сжалилась над ними. Он даже не заметил, что Роза ничем не отвечает на его безмерную любовь к ней, что ее стебель уже перестал быть проводником питательных веществ, что она уже ушла из жизни. С каждым днем и у самого Листка сокращалась желтая область, меняя цвет на бурый. Но он продолжал согревать Розу своим телом.
Наступили ноябрьские морозы. Листок засох. Теперь уже весь он стал бурым и больше не произносил слов любви. Прохожие могли видеть, как засохший лист скрутился вокруг какого-то сухого стебля, но только наиболее впечатлительные из них обращали на это внимание и связывали с этим свои мысли и чувства...
На следующее лето под деревом выросла другая роза, на которую обратил внимание другой лист. И очаровательная и немножко грустная сказка повторилась. И снова были слова любви. И снова кто-то напишет рассказ об этом неувядающем порядке жизни.

Тотальная киборгизация спасет мир! Слоган маячил повсюду - на страницах печатных изданий, на рекламных щитах, на телевизионных экранах, на детских игрушках, на автомобилях, в руках распространителей бесплатных объявлений и еще во многих местах, куда только способна проникнуть предприимчивая мысль рекламодателя. Рекламировался суперкомпьютер, который позволял отключить многие функции организма. Целью такого отключения было снижение расхода жизненно важных продуктов, которых не хватало для покрытия потребностей растущего по численности населения планеты. Эта реклама противоречила привычным представлениям об энтропии. Поэтому не все верили в заявленное существование без питательной компенсации энергетических затрат. Более понятным было воспроизводство клеток организма из чего-то более материального, а именно, из вещественного.
В одном из обыкновенных городов России жил внешне обыкновенный человек, ничем не выделявшийся в среде горожан. О его возрасте судить было сложно. В какие-то моменты ему можно было дать лет 60, а в другие он представлялся всем молодым человеком. О роде его занятий знал очень узкий круг людей. Но даже из этого круга практически все считали его занятия чудачеством. А он не обращал на это внимания. Мотивацией его поступков была непреодолимая тяга к познанию себя и окружающего мира. Он постоянно экспериментировал и анализировал результаты своих экспериментов. И самым продолжительным его экспериментом был эксперимент по оптимизации жизненного пути с целью его продления. Ради этой цели он отказывался от врачебной помощи во время болезней. Пороки цивилизации также ему были чужды. Основной поведенческий принцип в его представлениях - это возрастание двигательной активности с возрастом. Киборгизация человечества казалась ему химерой, предпринимаемой для извлечения доходов из клюнувших на рекламу. С ним трудно было спорить. Он всегда отстаивал свою точку зрения, приводя, как ему казалось, неоспоримые аргументы. Вот и в этом вопросе он настаивал на том, что эволюция создавала существующий порядок вещей миллиарды лет, и радикальная смена его на новый приведет к гибели созданного. Со строны странно было наблюдать, как во время осеннего дождя он перепрыгивал через выползших на асфальт червей, как осторожно обходил прогуливающихся голубей, как с вдохновенным выражением лица созерцал зеленеющие ветки деревьев на фоне голубого неба. Его буквально скручивало, когда он слышал крики маленького ребенка вперемежку с громкими и яростными воспитательными шлепками мамаши, когда видел на солнечной лесной полянке гору выброшенного мусора, обожженные стволы деревьев. Никто не знал его настоящего имени. Но все знающие его обращались к нему как к Робину. И, если кто-то добавлял при этом "Гуд", то этим сильно смущал его.
Робин не был гуманитарием по профессии. И одному только Богу было известно, откуда у него такое благоговение перед окружающим его миром. Сам же он считал, что все сущее возникло в результате информационного развития, но не имел для утверждения этого прямых доказательств. Все, на что он мог опираться, обосновывая право на существование своей гипотезы, - это накопленный физиками всех времен и народов опыт научных исследований. И этот опыт подсказывал ему, что информационное развитие мира происходило не на пустом месте, а имело энергетическую базу в виде электромагнитных волн широкого спектра волновых векторов. Углубившись в электромагнитную основу программы жизни, Робин неизбежно пришел к выводу о самозарождении этой жизни из ничего и отсутствии необходимости участия в этом Создателя. По его мнению, стоило только, в результате естественной динамики волновой картинки, появиться простейшим информационным объектам, как процесс развития мира включился и стал необратимым, по крайней мере на время. Причем деструктивные объекты и явления уступали в конечном счете конструктивным, что позволяло все время двигаться вперед, к развитию. Робин не допускал мысли, что разум высших существ своими экспериментами способен повернуть вспять когда-то начавшийся процесс, но твердо верил в возможность этого разума до неузнаваемости изменить привычную картину природы. Это тоже вызывало у него неприятие киборгизации. Он считал, что разум никогда не сможет создать то совершенство, которое было создано естественным процессом за миллиарды лет. В доказательство он приводил пример космических полетов. За сорок с лишним лет космического строительства человечество не создало самодостаточной среды обитания человека, свободной от связей с Землей. Да и гарантировать безопасность жизни на Земле оно также неспособно. Более того, человечество своей деятельностью создало множество дополнительных убойных проблем. Причем, живет оно так, как будто срок его жизни неограничен. Робин понимал, что создать условия для осуществления синтеза какого-нибудь объекта или явления, пусть даже неизвестного, он не сможет по причине невозможности сгруппировать в пространстве множество генераторов электромагнитных волн гамма-диапазона, которых, к тому же, у него не было. И, следовательно, прямой эксперимент ему был недоступен. Но Робин все-таки надеялся найти особое место на Земле, где такой синтез уже организован ходом естественного развития. Он колесил по туристическим маршрутам в поисках такого места. Робина интересовало все, и особенно места разломов земной коры. Опираясь на исторические сведения о происхождении человека на юге африканского континента, Робин решил, что искать нужно прежде всего там. Почему? Потому что вероятность столкнуться с образованием объектов в зоне происхождения их высших и низших форм больше, чем в зоне просхождения только низших форм.
Итак, подготовившись, Робин полетел на юг Африки. Где искать особую зону, он не знал. Поэтому начал поиски с расспросов местного населения о необычных явлениях или видениях. Он бродил по деревням и интересовался у местных жителей, не пропадал ли кто-нибудь без вести, не видели ли они что-то необычное. Рассказов от местных жителей поступало множество, но доля правды, связанная с целью поиска, оставалась невероятной. Со временем Робин перестал докучать людям своими расспросами и лазил по горам в одиночестве, без проводников. Его одежда выгорела на солнце и изорвалась, продукты питания, взятые с собой в горы, закончились. Он страдал от жажды. Но спуститься вниз за пополнением запасов и, просто, для того, чтобы обновить свою одежду и отдохнуть, Робин не мог себя заставить. Его одержимость в поисках желаемого была удивительной. Робин питался подножным кормом, не брезговал земноводными, рептилиями, червями и насекомыми. Спал он на земле, на деревьях, заворачиваясь в пальмовые листья и постоянно рискуя погибнуть от ядовитого укуса или нападения хищников...
Прошли годы поисков. Робин привык жить один, без общения с людьми. У него выросла обильная шевелюра и длинная борода. Волосы представляли собой нечто неухоженное и всклокоченное. Вместо одежды на нем висела тропическая растительность и остатки прежних лохмотьев. Он уже почти забыл о предназначении своего пребывания в этих непосещаемых нормальными людьми местах. Но каждый день какой-то инстинкт поднимал его на поиски того, о чем он лишь смутно помнил. Со стороны могло показаться, что Робин у себя дома, просто живет здесь.
Однажды Робин вышел к основанию высокого водопада. Мощный поток воды низвергался откуда-то сверху и разбивался об огромные валуны внизу. Над местом падения воды висел освещенный солнцем туман, формирующий очаровательную радугу. Откосы скалы не позволяли приблизиться к водопаду. Робину захотелось взглянуть, а что там, вверху. И он стал подниматься по скалистым выступам. Подъем был не из легких и занял несколько часов. Робин ужасно устал. Руки и ноги его были изодраны в кровь. Но возвращаться он не желал ни под каким видом. Многолетняя привычка преодолевать пересеченную местность стала для него своего рода наркотиком. И он упорно карабкался по твердой скальной породе. Когда он достиг верха, перед ним открылась узкая теснина прямолинейного межскального канала, в котором с шумом несся водный поток. Стены канала значительно возвышались над поверхностью воды и были отвесны. Услышав позади себя грозное шипение, Робин обернулся и резко уклонился назад от броска крупной змеи. Выработанный за многие годы инстинкт самосохранения спас его от ядовитого укуса, но равновесие ему удержать не удалось. И Робин полетел в тут же подхвативший его водный поток, выбраться из которого мешали отвесные стены. Его неотвратимо несло к водопаду. Представляя себе высоту водопада, Робин не рассчитывал на спасение и мысленно прощался с жизнью. Как ни странно, он ни разу не вспомнил о том, зачем он здесь и, вообще, откуда он здесь. Ему жалко было расставаться со своей нынешней средой обитания, с которой его многое связывало. Но, как истинный исследователь, Робин отнесся к предстоящему философски спокойно.
И вот он рухнул вниз, ощутив невесомость. Но почти тут же ударился о твердую поверхность каменного выступа, который он не заметил снизу. Мощный поток прижал Робина к этому выступу. Воздуха для дыхания не хватало. Робин с усилием стал отползать от края выступа и увидел впереди нишу, где не было низвергавшегося потока. Сквозь толщу воды в нишу едва проникал солнечный свет. Немного оправившись от перенесенного стресса, Робин стал исследовать место своего заключения. Он прекрасно понимал, что задний ход означает верную смерть, и надеялся найти другой выход из каменного мешка с водной "дверью". Поиски выхода привели к обнаружению узкого отверстия в скале. Что там внутри, Робин не мог увидеть из-за недостатка света. Но иного выхода не существовало. И он с помощью обломков породы стал расширять отверстие... Чтобы расширить выход до нужного размера, Робин потратил два дня. Все это время он ничего не ел. Его часто посещала мысль о сизифовом труде, но он по-прежнему с упорством работал. Когда работа над отверстием была закончена, Робин забылся в глубоком сне на несколько часов. Очнувшись, он полез в узкий проход. Что его ждало впереди?- это было для него не важно. Он пробирался вперед, рассчитывая увидеть или почувствовать что-то необычное. По мере перемещения напряжение его мысли возрастало. Звериным чутьем Робин ощущал, что цель его поисков, о которой он не мог не вспомнить, успокоившись после перенесенного приключения, где-то близко. Узкий лаз стал постепенно расширяться. Вместе с этим возрастала и освещенность. Робин с неподдельной радостью созерцал внутренности каменной полости. Наконец впереди он увидел огромный подземный зал с ярким освещением. В его центре лежал огромный камень. Стены зала были закрыты какими-то щитами неопределенного цвета. Робин решил, что это интерьер хозяина этого обиталища, но подумал, что вкус этого хозяина оставляет желать лучшего. Тем временем камень в центре зала исчез, а на его месте Робин увидел обнаженную девушку божественной красоты. Она осматривала себя, слегка прикасаясь пальцами к интересующим ее местам. Робин тихонько обратился к ней. Она взглянула на него, но ничего не ответила. Он спросил, как ее звать. Но она как будто не слышала его. Дальнейшие его попытки разговорить девушку были безрезультатны. Поняв, что своей назойливостью ничего не удастся добиться, Робин прекратил задавать вопросы и только наблюдал за девушкой. Его не смущал ее голый вид, поскольку вокруг никого не было. Скорее наоборот, он не мог представить ее в одежде. Вдруг Робин заметил, что девушка стала буквально таять на глазах. Через несколько мгновений девушка исчезла, а на ее месте появилась пирамида. Робин решил, что ему кто-то демонстрирует лазерное шоу. Чтобы проверить это, он подошел к центру зала и... уперся в невидимое препятствие, не позволявшее сделать дальше ни шагу. Робин стал ощупывать это препятствие и пришел к выводу, что оно имеет форму сферы. На лазерное шоу это не было похоже. Объем недоступной камеры был внушительным. Но удивляло не это, а смена объектов внутри камеры. Здесь появлялись и исчезали представители неживой и живой природы, в том числе и древнейшие рептилии. Причем, не было никаких сомнений, что эти объекты - не трехмерные изображения, а настоящие представители земной жизни. Робин пришел к выводу, что невидимый колпак предназначен для ограничения перемещения внутренних объектов наружу и наружных внутрь. Он заметил также наличие неодинаковых интервалов времени между исчезновением предыдущего и появлением последующего объекта. В пределах этого интервала камера была совершенно пуста. Робин ощутил также некоторое снижение твердости колпака в паузах между реализациями объектов. Он вновь обратил внимание на щиты на сводах подземелья, подметив ориентацию их осей к центру капсулы. Интуиция подсказывала, что эти щиты имеют прямое отношение к происходящему внутри капсулы. У него не было приборов для обнаружения энергетических потоков, но он был почти уверен, что щиты излучают гамма-волны, энергетически суммирующиеся внутри капсулы. Снаружи ее поля имели малую амплитуду и не влияли на структуру ядер атомов внешних объектов. Опасаясь подвергнуться дезинтеграции, Робин решил не преодолевать лично преграду в паузе между реализациями объектов, а бросил сквозь невидимую стену увесистый обломок скалы. В следующий миг в капсуле возникло нечто, до сих пор незнакомое ни одному землянину. Не успел Робин внимательно рассмотреть это нечто, как оно исчезло, а брошенный ранее обломок скалы так и не появился. Дальнейшие преобразования объектов происходили уже без отклонений от земных прообразов. Напрашивалась мысль, что какая-то самонастраивающаяся программа управляет этим процессом. Но кто создал все это? Может быть инопланетные разумные существа явились родоначальниками земной жизни, выпустив из капсулы в мир наиболее адаптированных объектов, а потом наращивали свой банк данных по мере эволюционного развития жизни на Земле? Но с какой целью они это делали? Резервирование на случай космической катастрофы или инкубация для заселения неживых, но приемлемых для жизни планет? Версии, одна за другой, теснились в мозгах Робина, побуждая его к новым исследованиям. Ему хотелось еще раз взглянуть на девушку, но он понимал, что она из-за преграды недоступна, да и перечисление всех обитателей Земли займет очень много времени, прежде чем она снова появится. И, может быть, это будет уже не она, а кто-то другой. Робин начал исследовать стены зала. В противоположном конце зала он обнаружил в стене кнопку с символикой выхода и нажал ее. Яркий солнечный свет заставил зажмуриться. Привыкнув к свету, Робин осмотрелся вокруг и увидел в скале отполированную пластинку небольших размеров из неизвестного материала. Он потрогал ее, но безрезультатно. Он подумал, что это кодовый телепорт инопланетян, служащий для проникновения в банк данных. Оставаться на этом месте было опасно. Кто знает, как поступят с ним инопланетяне, если обнаружат здесь. Может быть добавят в свой банк данных? И Робин стал быстро спускаться со скалы. Многодневный голод отнял у него силы. Больше ни одной мысли, кроме мысли о еде, не посещало его мозг. Внизу он долго насыщался бананами и пил кокосовый сок, не переставая запихивать себе в рот пойманных гусениц и лягушек. Сон без сновидений занял около суток. Проснувшись, Робин разыскал много лет назад зарытую сумку, в которой были надежно упакованы сменная одежда, бритвенные принадлежности, деньги. Он долго брился и приводил в порядок свою шевелюру, умывался в ручье. Затем пошел к людям. Простые земные картины радовали его. Он широко улыбался всем, и они отвечали ему тем же. Может быть люди улыбались, рассматривая его резко контрастирующий со лбом незагорелый подбородок. Но Робин об этом не думал. Ему казалось, что люди видят в нем счатливчика, которому удалось в результате упорного труда прикоснуться к истине, и радуются вместе с ним. Открыть им эту истину Робин так и не решился до конца своей жизни. И не только им, но и своей “половинке”, которая, по ему одному известному стечению обстоятельств, была очень похожа на девушку в подземелье. Кто знает, что руководило им в моменты принятия таких решений? Может быть строгое следование медицинскому принципу: "Не навреди", даже в отношении своих открытий?

На песчаном правом берегу реки Волги, у самой воды, на потемневшем бревне сидит старик. Спортивные штаны закатаны выше колен. Рядом с ним лежат кроссовки. Ступни ног погружены в мягкий, белый, мелкодисперсный, нагретый лучами солнца песок. Живительное тепло распространяется по телу снизу вверх. Прохладный западный ветер не позволяет телу перегреться, создавая приятное ощущение движения жизни. Ноги старика пока еще не освободились от внутреннего гула после длительной пробежки. Он бегает почти каждый день, и каждый раз прибегает на это место. Делает это он скорее машинально. Как говорят, ноги сами приносят. Но ими подсознательно управляют мысли, связывающие сознание старика с его прошлым. Приятная усталость постепенно вытесняется природным теплом. Взгляд старика устремлен вдаль. Там, за Волгой, у места слияния с ней притока, расположился «Ипатий». Это древний монастырь. Лет семьдесят назад старик, тогда еще тридцатилетний молодой человек, совершил в нем свадебную прогулку со своей избранницей. В наше время этот храм вернули в лоно православной церкви. А в то давнее время в нем располагался краеведческий музей. На огороженной неприступными стенами территории монастыря располагались монастырские постройки, а также представители деревянного зодчества. На фоне белых стен и строений монастыря покрытые зеленой травой площади вызывали чувство чистоты, свежести, благодати. Молодые долго бродили по дорожкам, с интересом рассматривая экспонаты музея. Здесь стояла абсолютная тишина. Казалось, крепостные стены непрозрачны для городского шума. Молодым рисовалась долгая и безмятежная семейная жизнь. Они были счастливы одни, потом счастливы с сыном. Житейские неурядицы не могли разрушить их союз. За круглое восточное лицо с карими миндалевидными глазами он именовал ее Солнышкой. Она отвечала ему неподдельной, искренней нежностью. Они не расставались надолго, много ходили по окрестностям города. Рестораны и дискотеки им были неинтересны. Фальшивая галантность официантов и показной размах посетителей ресторанов вызывали чувство брезгливости. Только природа оставалась настоящей, неподдельной. Здесь они не только отдыхали, но и получали новые порции духовных сил. Так, год за годом они дожили до золотой свадьбы. Ничто не предвещало коренных изменений в их жизни. Но скоро жена попала в автомобильную аварию. Спасти ей жизнь врачам удалось, а вот ходить она больше не могла. Два года старик возил ее на кресле по местам их счастливой молодости. Затем жена умерла. Старик очень переживал и не находил себе покоя. Сын уехал со своей семьей за границу, и старик остался один. Боль утраты постепенно притупилась. Но за прошедшие восемнадцать лет не было дня, чтобы старик не вспомнил о своей Солнышке. Вот и теперь он, вглядываясь вдаль, видел перед собой ее образ и мысленно разговаривал с ней. Старик с радостью отдал бы остаток своей жизни, чтобы еще раз увидеть ее. Но убежденному атеисту не давала повода надеяться на это мысль, что он говорить с ее образом может, только пока жив. Этот страх потерять ее толкал старика на спортивные занятия. Ему было уже сто лет. Но он твердо был уверен, что его край наступит через сорок. И еще более твердо он верил в то, что не сможет жить, как только образ Солнышки покинет его, и он останется совершенно один…
Западный ветер гнал к берегу мелкие волны. Они с легким шумом накатывались на песок и исчезали одна за другой. Так же и годы жизни исчезают в прошлом, оставляя нам только раздумья и привычки.

Лаская трепетно сознанье
И создавая мыслям рай,
Русской зимы очарованье
Влечет в заснеженную даль.
Пусть встречный ветер не пускает,
Больно кусается мороз,
И хлестко ветка задевает
За ухо, щеку или нос;
Им не вернуть того, что было,
Что с гневом на сердце легло,
Что беспредельно тяготило
И в раздражение ввело.
Все сброшено прекрасным видом,
Отмыто свежим ветерком.
Измучен был банальным бытом -
Воскрес, осыпанный снежком.

Вот и кончилось детство.
Я в колонне солдат.
На груди вороненый
Висит автомат.
Звонкий топот по взлетке.
Рядом наш командир.
А вдали рубит воздух
Боевой винтокрыл.
Где ж ты, грозный орел,
На заданьях летал?
Кто тебя смертоносным
Огнем потрепал?
Может быть на гражданке
Ты бы с пользой служил.
Только вихрь военный
Тебя закрутил.
Что ж, взлетай с своей ношей.
Нам пора в вражий тыл.
Может сесть не придется
Тебе, винтокрыл.
Может огненный шквал
Громыхнет, как в набат.
И поделит с тобою
Судьбу взвод солдат.
Если ж нам доведется
До земли дотянуть
И принять веер пуль
На солдатскую грудь,
Не оставь нас одних
На потеху врагу.
Дотащу к тебе друга.
Пока жив, я смогу.

Пора на пенсию. Шутка ли, больше тридцати лет отработал, нет, отпахал на пользу… А была ли польза? – вот в чем вопрос. Каждый день с восьми до пяти. Утром подъем с трудом. Вечером кружусь вокруг телевизора, как планета вокруг звезды, «собираю космическую пыль» (готовлю, кормлю, убираю, воспитываю, стираю). Изо дня в день одно и то же, все эти десятилетия. Нет, были, конечно, мгновения озарения, счастья, всплеска эмоций, а также угрозы, ругани, драки, боли физической и нравственной. Но всего лишь мгновения. А потом все опять серое, обыденное. И никакой новизны. Все как у Обломова, кроме места прожигания жизни. Лежать сутками на кровати в наше время непозволительная роскошь. А ведь был когда-то молодым. Сколько энергии, идей в голове! Все было. Но реализована мизерная часть. Что-то все время мешало. Авторские свидетельства запрятал подальше, чтобы не расстраиваться. Теперь, увы, идеи посещают других. Долго думал, почему так изменился, неужели устал? Заставил себя провести эксперимент, вспомнить молодость. Взял задачник по элементарной физике, чтобы вспомнить школу, старшие классы. Задачи решались легко, если что-то не помнил, то знал, где найти нужную информацию. Но поймал себя на мысли, что вся эта легкость – результат многолетней логической работы мозга, отсутствие которой в молодости было препятствием и вызывало трудности освоения физики. Итак, дело не в усталости и не в потере знаний. Знания, наоборот, накапливались, реализовывались и открывали дорогу новым знаниям. Откуда же такой дефицит идей? Может быть, не хватает свободного времени? Да, вроде бы, оно есть. Только вот на что оно расходуется? Вдруг с ужасом понимаю, что каждый день, придя с работы, кружусь вокруг телевизора. Да, домашние дела, но вокруг телевизора. Эти многочисленные и продолжительные сериалы заставляют проживать свободные часы чужой жизнью. А в промежутках – реклама, политика, изредка культура и наука.
Пенсия, в смысле денег, конечно, не помешает. Но уходить на пенсию, в смысле ухода от дел, пожалуй, рановато. Нужно заставить свой мозг освободиться от этого психологического наркотика, подавляющего инициативу. Вот только как это сделать? С судьбой героев сериала нас знакомят постепенно, строго дозировано, непременно с закрученной интригой в конце каждой дозы. Соскочить с этой «иглы» трудно. Режиссура фильмов отточена историей развития кинематографа и направлена на то, чтобы зритель не мог оторваться от экрана. Режиссер молодец, самореализовался. Но и зритель тоже хотел бы не быть пешкой в своей области. А свободное время у него отобрали. Или он сам с ним расстался. Какая разница! Важен результат. Важно, интересно ли будет жить дальше. Ведь продолжительность жизни зависит от интереса к ней. Пропал интерес – готовься к концу, или напряги все свои оставшиеся силы и сдерни себя с этого теплого кресла, оторви свой взор от цветного экрана, демонстрирующего чужую жизнь. Даже если за окном идет холодный дождь, надень спортивную форму и рвани километров на десять – двадцать где-нибудь за городом, да так, чтобы пар не только изо рта, но и из спины. И не надо прыгать головой вниз с привязанными ногами с небоскреба. Победив себя, испытаешь такой адреналин, что в следующий раз выбегать из дома будешь с удовольствием. И, о чудо, однажды наступит момент, когда, проснувшись задолго до работы, испытаешь шквал идей. И тогда не теряйся, выбирай и разрабатывай, благо, что все пойдет легко и быстро. А черные мысли… Они останутся у тех, кто не смог оторваться.

Вкруг дуба по цепи златой
Все ходит-бродит кот крутой.
Пути другого ему нет
Ни утром в десять, ни в обед.
Тот дуб недавно учудил –
Восток и запад разделил.
Кота на запад не пускает.
А кот тепло отдать желает.
Запад от холода трясет.
Лишь теплый бок его спасет.
Но трудно западу понять,
Востоку, дубу ли пенять.
Какой быть может с дуба спрос?
Восток кота нам не донес!
Его, наверно, эти козни –
Плоды национальной розни.
Но, сколько б запад ни пенял,
На дубе все же кот застрял.
Стащить его бы с дуба надо.
Да кто ж полезет на камрада.
Ведь дуб, формально, демократ.
Только никто ему не рад.

Он случайно увидел ее на Чистых прудах… Работал он в подмосковье и каждую неделю ездил в Москву не столько за продуктами, сколько поболтаться по улицам, скверам, паркам, сходить в кинотеатр, пройтись вдоль реки. Эти многочасовые прогулки утомляли его и снимали раздражение, накопившееся за неделю. Домой он возвращался поздно вечером и сразу укладывался спать. А утром, умиротворенный и с какой-нибудь приснившейся идеей, уходил на работу. Жил он в общежитии. Его более молодые соседи женились и переезжали на свое семейное место жительства. На их прежнее место селились новые молодцы, которые совершали то же самое спустя какой-то промежуток времени. Эти естественные события неизменно заставляли его обратить свое внимание на собственное холостое положение. Возможно, именно это обстоятельство и толкало его на совершение длительных прогулок по столице, где можно было вдоволь насмотреться на множество красавиц разных национальностей. Но все они куда-то спешили. Кроме того, он стеснялся знакомиться в толпе снующих людей. Поэтому его поездки оканчивались без желаемого результата…
Он шел вдоль пруда и заметил девушку на скамейке. На деревянной рейке скамейки было вырезано короткое слово «чех». Что оно означало, было непонятно. У девушки были золотистые волосы, тонкий аристократический нос. Он прошел мимо нее, но что-то, очень похожее на щемящее чувство потери счастья по собственной глупой стеснительности, заставило его вернуться. Когда он поравнялся с ней, она взглянула на него, и он увидел эти зеленые глаза, в которых явно обозначился неподдельный интерес. Его повело дальше, но, сделав еще несколько шагов, он вдруг опомнился, резко развернулся и, преодолевая свою робость, подошел к ней и произнес банальные слова предложения познакомиться. Она назвала себя. У него гора свалилась с плеч… Они долго гуляли в сквере у пруда, рассказывая о себе. Она только что окончила школу. Он был старше ее лет на семь. Но это его не огорчало. Она все больше нравилась ему. Вечером она сказала ему, что ей пора уезжать из Москвы. Она собиралась поступать в медицинский в Перми. Он попробовал уговорить ее поступить учиться в Москве. Но она настояла на своем и попросила его не провожать ее, объяснив, что не хотела бы, чтобы его увидели с ней ее одноклассники, с которыми она приехала сюда на экскурсию… Он все же пришел к поезду, но стоял в стороне незаметно для нее…
Адреса у него не было, и он терпеливо ждал от нее письма. Ждать пришлось долго. Он уже отчаялся получить от нее хоть какое-нибудь послание, когда пришло первое письмо. Со страхом он вскрывал конверт, ожидая прочитать в письме предложения не надеяться на продолжение отношений. Но в нем просто описывались события, произошедшие после их встречи. Он отвечал на каждое ее письмо и в каждом своем послании признавался, что не равнодушен к ней. Слов взаимности от нее не приходило. Наконец, когда он признался ей в любви, от нее пришла короткая записка с требованием оставить ее в покое и обвинением в отсутствии у него чувства гордости. Он и раньше чувствовал, что назревал отказ, но не ожидал, что это произойдет в такой форме. Несколько дней он был, что называется, не в своей тарелке. Затем сжег записку вместе со всеми ее письмами. Это принесло ему облегчение…
Шли годы. Продолжались поездки в Москву. Он приходил на Чистые пруды, подолгу сидел на скамейке с коротким словом «чех» и думал о жизни. Лицо его возлюбленной постепенно стерлось из памяти. Значительно позже исчезло и огорчение от полученной записки. Со временем он перестал посещать Чистые пруды, завел семью, и бытовые проблемы отвратили его от воспоминаний. Он с семьей переехал на другое место жительства. Но однажды его бывший сосед по общежитию принес приглашение на междугородную телефонную станцию. Вызывали из Перми. У него вновь учащенно забилось сердце. Это была она. Он узнал ее слегка заикающийся голос. Она просила извинить ее и приглашала его встретиться на том же месте в Москве. Он не отвечал ни да ни нет. Но она все же сказала, что будет ждать его в назначенное время.
Он долго сомневался, стоит ли ехать на встречу, но все же решился. Жене сказал, что едет в командировку. На работе взял отгул…
На их месте уже не было скамейки со словом «чех». Она стояла у кромки пруда, ожидая его. Он подошел к ней. Она еще раз попросила у него прощения и объяснила свой давнишний отказ ему тем, что хотела получить высшее образование, а семейная жизнь этому могла помешать. Он смотрел на нее и, видя знакомые глаза, волосы, нос, пытался и не мог вспомнить те чувства, какие испытывал к ней тогда, при первой их встрече. Более того, эти ее прежние, слегка изменившиеся черты уже не возбуждали в нем никаких чувств. Она, наконец, заметила холодность в нем, и поняв, что все уже потеряно, и отделавшись рядом дежурных фраз, попрощалась с ним. Он смотрел ей вслед, и не испытывал чувства утраты…

Ему было уже за тридцать, но он все еще был одинок. Не то, что-бы у него вообще не было женщин. Просто те, для которых он был от-крыт, спустя некоторое время предпочитали расстаться с ним. То ли он был им не интересен, то ли у них в жизни появлялся кто-то другой, более привлекательный, то ли ему попадались женщины – серфингистки. Ко-нечно, он и сам был виноват в своих неудачах. Построив себе образ идеальной женщины, он невольно придерживался его в своем выборе. Ему, безусловно, нравились красавицы со стройной фигурой, длинными волосами, томным взглядом, нежным обращением. Познакомившись с таким идеалом, он через некоторое время обнаруживал, что объект его восхищения курит, матерится, обожает шумные компании, неограничен-но тратит его деньги, не стесняется и применять по отношению к нему шантаж для достижения своих целей. Влечение постепенно тонуло в во-доворотах отвращения. И они расставались.
Отчаявшись найти соответствие между внешностью и внутренним содержанием своих избранниц, он решил выбрать что-то одно. Внеш-ность, считал он, - вещь недолговечная. А страдать от такого выбора придется всю жизнь. Поэтому он предпочел остановиться на внутреннем мире своих избранниц. Долго мучившая его проблема одиночества ре-шилась довольно быстро. Он встретился с женщиной, не красавицей, но и с не отталкивающей наружностью. Ей было тоже за тридцать. Каждый день они встречались и проводили вместе. Общение между ними было обоим интересно. Он чувствовал с ее стороны заботу о себе, и сам без самопринуждения был внимателен к ней. Страстной и всепоглощающей любви между ними не было. И они сознавали это, но и расстаться уже не могли. Притяжение между ними достигло такой стадии, что когда он предложил ей выйти за него замуж, она с радостью согласилась.
Их семейная жизнь волею судьбы смешалась с жизнью в комму-налке. Если он был устойчив к коммунальным конфликтам, то она, как более эмоциональное существо, внутренне переживала все эти неуря-дицы. Уговоры не обращать внимание действовали мало. По предложе-нию друзей она стала посещать группу здоровья, читать литературу пси-хологического содержания. Наступил момент, когда она сказала, что только что плохо подумала о нем. Он попытался выяснить, как именно она о нем подумала. Но не только не получил ответа, но и заметил, что она отвлеклась от этой темы на другую. Он не стал продолжать этот раз-говор. В другой раз то же самое вновь повторилось. Постепенно она поч-ти перестала с ним общаться, ограничиваясь приглашением поесть и просьбой купить продукты в магазине. Он не стал навязывать ей свои беседы, считая, что это оттолкнет ее от него еще больше. Она все больше обращалась к потусторонним силам, пытаясь вымолить у них желаемых результатов. Его пугала та самоотверженность, с какой она это делала. Несмотря на то, что почти все из вымаливаемого не сбыва-лось, она не сдавалась и продолжала верить в возможность таким путем добиться желаемого.
Спустя некоторое время он понял, что это болезнь. Вызвав маши-ну скорой помощи, поехал вместе с ней в психиатрическую клинику. Она сидела в машине молча в белом ажурном сарафане. Этот сарафан и здоровый румяный цвет лица так не соответствовали ее заболеванию! Все внутри него сжималось от жалости к ней. Он с трудом удерживался от того, чтобы остановить машину и вернуться с ней домой. Уже много лет он не верил в возможности медицины, точнее верил в то, что можно обойтись без нее. Но с психическим заболеванием он столкнулся впер-вые. Это заставляло его, скрепя сердце, продолжать путь. В приемном покое она никак не выражала своего отношения к предстоящей разлуке и молча скрылась за запираемой дверью. Он, полный самых мрачных мыслей, поплелся в сторону дома пешком через лес несмотря на пятна-дцатикилометровую дальность. Слезы и дождевые капли скатывались по его щекам. Он много раз прокручивал в сознании их совместную жизнь и не находил в ней своей вины в случившемся. Но все равно винил себя за других, за то, что не оградил ее от всей этой эзотерики. На другой день он пришел в клинику, но увидеть ее ему не удалось. Врач сказал, чтобы приходил через пару дней, когда она очнется от сна. Посетив клинику в следующий раз, он увидел, что она сама идет к нему, произнося при этом ласковые слова и благодаря его за его приход. Он нежно обнял ее, ощутив, что она прежняя, такая, какой была до болезни. Они долго раз-говаривали. Она просила забрать ее отсюда. Но врач категорически воз-ражал, утверждая, что лечение будет не скорым. Она потеряла аппетит, тем не менее продолжая принимать лекарства. Он ходил к ней почти ка-ждый день, упрашивая что-нибудь поесть. Она буквально таяла на его глазах. Обсуждение ситуации с врачом не приводило к желаемому ре-зультату. Врач продолжал настаивать на лечении. Внутреннее чутье подсказывало, что лечение может закончиться смертью. Ее кожные по-кровы приобрели зеленоватый оттенок. По-видимому, печень не справ-лялась со своими функциями. И тогда он принял решение забрать ее из клиники и увезти в другой город, рассчитывая отвлечь от опостылевшей среды обитания и обеспечить лечение организма. Предполагаемая смерть жены его пугала значительно больше, чем ее психическое со-стояние.
Ему удалось сломить сопротивление врачей. Когда они вышли из здания клиники, он увидел ее зеленой. Прохожие неизменно обращали на нее внимание. Они сменили место жительства. Родственники устрои-ли ее в больницу, где функция печени за месяц была восстановлена. Все это время он очень переживал за ее жизнь и благодарил Природу за ус-пешное избавление от смертельного недуга. После этого они некоторое время жили, как до болезни. Но психическое заболевание вновь стало давать о себе знать. Не зная, как от него избавиться, он вновь отправил ее в специализированное лечебное заведение. Посетив ее на третий день и расспросив, убедился, что она чувствует себя хорошо и на печень не жалуется. Лечение заняло несколько месяцев. После выписки ее из больницы они почти год жили без проявления болезни. Но потом все вновь повторилось. Еще дважды он помещал ее в больницу. Но картина неизменно повторялась: короткий этап нормальной жизни, затем - насту-пление болезни. Он понял, что больница не может справиться с болез-нью. Лекарства только блокировали мозг на некоторое время, нанося ему вред путем уничтожения части клеток. Такое лечение могло привес-ти к уничтожению личности или к ее трансформации в нежелательную сторону. Поэтому он решил больше не отправлять ее в клинику. Состоя-ние ее было стабильным. Переживаний она не испытывала. Настроение не унывающее. Он решил, что ей сможет помочь полная изоляция от людей, которым трудно вникнуть в ее болезненное состояние. Люди, как правило, эгоистичны. Это не только лишает больную возможности встре-тить понимание, но и накручивает воспаленный мозг новой информаци-ей, активизирующей бредовые мысли.
Однажды он спросил ее, хочет ли она уехать с ним в лесную глушь Сибири, сказав при этом, что там они будут совершенно одни, на полном самообеспечении. Это предложение ее обрадовало. Он пообещал ей подготовиться к отъезду в короткие сроки. Она каждый день интересова-лась временем отъезда. Он приобрел необходимое оборудование, оде-жду, охотничьи принадлежности. В ее глазах он видел радость ожидания предстоящих перемен. В ее речах уже не было бреда. Она совершенно осознанно обговаривала с ним все перипетии предстоящей поездки и их будущей жизни. На окружающие события она просто не обращала ника-кого внимания. Наконец, настал летний день отъезда. Она с волнением смотрела в окно отъезжающего поезда. Во всем ее облике ощущалось свечение счастья. Он не стал пугать ее трудностями предстоящего уст-ройства. Будь что будет, решил он. Пусть хотя бы немного она поживет счастливой жизнью.
Приехав в сибирский городок, они закупили продукты на две неде-ли и пешком тронулись в путь. Они шли несколько дней, покрывая в день от двадцати до тридцати километров. Идти было трудно, но он не заме-чал ее усталости, настолько она была одержима этой идеей свободной жизни. Там, где они шли, людей не было. Они питались теми консервами и сухими продуктами, которые взяли с собой в дорогу. Иногда ему уда-валось подстрелить живность. Питались и ночевали они у костра в па-латке, защищавшей их от дождя. Наконец они вышли на освещенную солнцем поляну, рядом с которой протекала неширокая речка с прозрач-ной водой. Они решили, что это самое подходящее место для обустрой-ства. Установив палатку, они разделись и бросились в воду. Приятная свежесть чистой речной воды обволакивала их уставшие тела. Он нежно обнял ее и поцеловал. Она после долгого периода впервые не сопротив-лялась. Он мысленно благодарил судьбу, подтолкнувшую его уединить-ся с женой здесь, в лесной глуши. Это был их первый и самый счастли-вый день, который они прожили в полной гармонии друг с другом и При-родой.
На другой день они начали заготавливать бревна для лесной из-бушки. Надо было успеть построить дом до наступления холодов. Пока он рубил деревья, она ловила рыбу в речке и готовила еду. Обрубив суч-ки и подготовив бревно к установке в стену, он звал ее помочь ему. Они вместе, применяя нехитрые и издревле известные способы, возводили стены избушки. Щели между бревнами законопачивали скрученными и высушенными волокнами коры деревьев. Из дерева он сделал тележку, на которой они привозили глину из расположенного недалеко оврага. Замешивая глину на воде, они лепили кирпичи, обжигая их в костре. Кирпичи укладывались на ту же глину при постройке печки. Когда печка была закончена, ее, постепенно нагревая, протопили. Был уже октябрь, когда они закончили строительство избушки. Отсчет времени они не ве-ли. Поэтому не знали точно, какой день и даже месяц на дворе. Впрочем, это было уже не важно. У них были свои, внутренние часы, приводимые в движение ежедневной работой. Когда припасы подходили к концу, он на несколько дней оставлял ее и уходил в городок, в котором они когда-то покупали все необходимое для начала свободной жизни. Начальные деньги у него давно кончились. И он получал их новые порции, сдавая меховые шкурки убитых животных, а также продавая вяленую рыбу. На эти деньги он покупал продукты, патроны, спички, обувь, одежду. Недол-гая разлука с женой заставляла его беспокоиться за нее. Когда он воз-вращался домой, они обнимались как после многолетней разлуки. Она расспрашивала его о новостях. Но он, опасаясь возврата болезни, отшу-чивался и уводил разговор в сторону. По этой же причине он не покупал радиоприемник и телевизор. Первая зима была очень суровой и снеж-ной. Каждый день ему приходилось ходить в лесную чащу за дровами. Но в отапливаемой избушке было достаточно тепло. Чистота окружаю-щего воздуха исключала всякую возможность простудного заболевания. Иногда они слышали вой голодных волков. Как-то раз около их избушки топтался медведь. Но все это ее не пугало и не вызывало неприятных эмоций. Она чувствовала себя в избушке, рядом с ним, защищенной. По весне они занялись выкорчевкой пней спиленных ими при постройке из-бушки деревьев. Подготовленный участок вскопали и засеяли картошкой и зерновыми. Трудились вручную, без современных технических средств, поскольку он не то, чтобы не хотел заниматься доставкой горю-чего, а считал, что, чем больше труда, тем лучше для нее. Освещения в избушке тоже не было. Ложились спать, как только стемнеет, а просыпа-лись с рассветом.
Так прошли годы уединения от мира. Он, конечно, понимал, что их идиллия не может продолжаться бесконечно. Совместная жизнь в уеди-неньи сблизила их настолько, что они уже не могли существовать друг без друга. В конце своей жизни она сказала ему, что безгранично любит его и благодарна ему за эти счастливо прожитые годы. Отвечая ей вза-имностью, он не смог сдержать слез. Когда ее не стало, он много дней ничего не ел и был безутешен. Он чувствовал, что его жизнь еще долго не кончится, что ему придется как-то пройти через несколько десятиле-тий. Как это сделать без нее, он не знал. Он похоронил ее недалеко от их избушки. Оставить ее здесь и уехать к людям он не мог. Все эти деся-тилетия его память держала ее образ. Он мысленно советовался с ней по бытовым вопросам. Он помнил все детали их совместной жизни. Их избушка стала его последним пристанищем.

Щенок.
В старом, потемневшем от дождей и времени ящике жила рыжая собака с маленьким коротконогим щенком. Щенок был еще слишком мал и не отлучался далеко от ящика. Рыжая каждый день куда-нибудь убегала в поисках пропитания, а щенок, спрятавшись в ящике, терпеливо ждал свою маму. Недалеко от ящика пролегала тропинка, по которой время от времени кто-нибудь проходил. Прохожие иногда слышали исходившее от ящика попискивание и пытались выманить щенка кто хлебом, кто колбасой, но он не сдавался. Зачем ему кто-то, если мама скоро придет и что-нибудь принесет поесть, может быть даже сахарную косточку. И мама действительно возвращалась со вкусненьким. Щенок радостно встречал ее, обхватывал своими лапами ее лапы, тыкался мордочкой ей в живот. Рыжая облизывала щенка, подталкивая его своей мордой для удобного расположения. Щенок удовлетворенно повизгивал и полаивал. На эту парочку приятно было смотреть со стороны. Иногда какой-нибудь прохожий приносил собачкам что-то из дома. Тогда малыш обхватывал ноги прохожего, видимо принимая его за свою вторую маму. Ему очень хотелось играть. Прохожий теребил щенка за уши, а щенок слабо покусывал его своими маленькими зубками. Рыжая со стороны наблюдала за этой возней и не выражала недовольства. Когда прохожий удалялся, щенок все еще сопровождал его своими приставаниями, но, удалившись от конуры метров на десять, возвращался обратно и приставал уже к маме. Рыжая никогда не проявляла гнева в ответ на эти приставания. Малыш скрашивал ее жизнь в постоянных заботах.
Однажды Рыжая ушла и не вернулась. Щенок долго ждал ее в ящике. Непереставая шел дождь. Все вокруг отсырело. Щенок выбрался из ящика наружу и отправился на поиски матери, пытаясь найти ее по запаху. Но из-за дождя следов не осталось, и щенок напрасно бродил по округе, жалобно скуля. Он допоздна не возвращался в конуру. Поиски не увенчались успехом. Щенок забился в ящик и мелко дрожал от холода. Впервые рядом не было теплой мамы. Он долго не мог заснуть, все еще надеясь на ее возвращение. Когда он уснул, холод его уже не терзал. Щенку снилось, как мама прижимает его к себе и облизывает теплым языком. Проснулся он на заре. Мамы по-прежнему не было. Щенок жалобно заскулил и вновь отправился на поиски матери. Поиски сводились к проверке всего, что только попадалось на пути. Щенок забегал в магазины, подъезды домов, исследовал густые кустарники, помойки, канавы. Но нигде не было ничего похожего на след матери. Щенок за двое суток ничего не съел. Голод давал о себе знать общей слабостью. Щенок очень устал. Лапы уже не слушались. Он едва добрался до своей конуры, и его тут же сморил глубокий сон.
Проснувшись на заре, щенок почувствовал сильный голод и отправился к тропинке. Там он стал терпеливо ждать, что кто-то его накормит. Но долго никто не появлялся. Наконец щенок увидел первого прохожего и бросился к его ногам. Он подпрыгивал, терся о ноги, забрасывал передние лапы на прохожего, вилял хвостом, скулил и взлаивал, чтобы хоть как-то ему понравиться и выпросить что-нибудь поесть. Но прохожий только потрепал его за вислые уши и удалился. Щенок вернулся на свое место и стал ждать следующего. С другим прохожим ему тоже не повезло. Не повезло и с третьим, и с четвертым, и с пятым, и с десятым. Щенок уже почти отчаялся в надежде что-то вкусить сегодня. Вдруг к нему подошла старушка и, не успел он выдать комплекс чарующих мер, положила перед ним кусок черствого черного хлеба. Щенок впился в него своими короткими зубами. Обильная слюна смочила хлеб, и щенок, не долго пережевывая, быстро проглотил его. Затем он поднял мордочку к старушке и завилял хвостом. Но у старушки больше ничего не было. Она перекрестила его и ушла. Проглоченный кусок придал щенку сил, и он побежал на поиски мамы. Теперь он исследовал помойки не только для того, чтобы найти маму, но и для пропитания. Ему часто удавалось найти пищевые остатки. Но от них чаще всего исходил неприятный запах. Сначала щенок от таких продуктов отворачивался, но в дальнейшем привык есть все, что было более менее съедобно. Он каждый день встречал на помойках людей, которые копались в ящиках для отходов в поисках выброшенных вещей и продуктов. Эти люди косо смотрели на щенка, воспринимая его как конкурента. Они отгоняли его камнями и палками. Щенок боялся приближаться к ним, всем своим нутром чувствуя исходившую от них опасность. Иногда щенок стоял возле входа в магазин или у прилавка на рынке. Но такие места уже были поделены на сферы питания между собаками города. И щенку часто доставалось от местной своры. Каждый день он учился выживать в этом, внезапо открывшимся перед ним миром. И по мере взросления осваивал адаптированную к нему тактику поведения. Часто за место под солнцем ему приходилось показывать зубы.
В один из обычных дней щенок забрался в мусорный ящик, увидев там кусок сырого мяса, по которому кое-где ползали белые черви. Не обращая на них внимания, он впился в кусок зубами. Но тут он почувствовал, что кто-то вырывает у него мясо. Щенок злобно зарычал. Пытавшийся отобрать у него кусок бомж грязно выругался, схватил щенка за загривок и с размаху хватил его о каменную стенку ограждения. Щенок почувствовал острую боль и на мгновение потерял сознание. Когда он очнулся, то услышал глухой удар. Это кто-то третий ударил доской по голове его обидчика, сопроводив это деяние еще более отборной руганью. Щенок не стал дожидаться развязки и понуро поплелся к своему ящику. У него сильно болели задние лапы. Всю ночь он не мог уснуть. Только под утро боль стихла, и щенок увидел во сне свою маму. Утром он уже не смог подняться на задние лапы. Он их не чувствовал. Проходившие мимо люди пробовали подозвать его и протягивали ему остатки еды. Но щенок молча смотрел в одну сторону, как бы не видя перед собой ничего. В его памяти сменялись одна за другой картины игр с мамой. Он так и не нашел ее. О себе он не думал. Но ему казалось, что она помнит о нем, только почему-то задерживается.
На другой день выпал снег. Люди, проходившие по тропинке мимо ящика, видели неподвижного и укрытого снегом щенка. Снег на его шерсти не таял…

1
Ярко-желтый свет исходил от ближней звезды, поглощаясь и отражаясь от поверхности планеты. На огромном открытом участке колосилась зеленая трава с вкраплениями разноцветных полевых цветов. Ото всюду доносились тихие и гармонично вписывающиеся в идиллию природы голоса птиц, стрекот насекомых, шуршание трав. Голубой небосвод с отливающими яркой белизной отдельными облаками накрывал все это великолепие. Вдали виднелась поверхность моря с бледно-желтой песчаной полосой берега. Планету называли Землей, а светило - Солнцем проживающие здесь люди. Для большинства из них вся эта идиллия была чем-то незаметным, средой для выполнения функциональных обязанностей и достижения исключительно социальных благ. И это было следствием привычки не замечать того, что ежедневно маячило перед глазами, и полностью отдаваться поглощению всегда чего-то нового, информации, которую одни создавали для других своими мыслями и действиями. Информацией было все, что исходило из уст знакомых и незнакомых напрямую или через технические средства, а также все изменения, происходившие вокруг. Даже смена декораций, вызванная переездом с места на место, возбуждала внимание на несколько дней. Почему люди устроены именно так, оставалось неизвестным со времени появления их на Земле. Даже само появление было загадочным, и к нему время от времени кто-нибудь возвращал интерес людей, но не надолго. Ежедневные проблемы тут же отвлекали их внимание на себя. Вот и теперь вдали, по песчаному морскому побережью, шли двое явно влюбленных молодых человека. Парень, нежно обняв девушку одной рукой, другой отчаянно жестикулировал, что-то рассказывая. А девушка безудержно хохотала. Вот они остановились. Девушка, повернувшись, преградила путь. Парень привлек ее к себе, и они слились в долгом поцелуе. Для них это было еще привлекательно, загадочно, будоражило чувства. От всего этого еще веяло информацией. Прикосновения были приятны до дрожи в коленках, до трепета в груди.
Так было всегда. Отличие от далеких предков заключалось лишь в наличии серебристых браслетов на запястьях рук молодой пары. Такие браслеты одевали на руки всех рождающихся детей. Их не снимали до конца жизни. С ростом людей браслеты растягивались. В школах детей посвящали в жизненную необходимость иметь браслеты всегда при себе. Это были браслеты безопасности, но безопасности не в понятном для читателя смысле. Они не оберегали от гибели тела, но позволяли избежать ощущения невыносимой боли при его повреждении. Это достигалось путем отрыва всей информационной сущности человека, включая информацию о самых древних ощущениях, от телесной структуры. Многим все это было непонятно. Все отлично разбирались в том, что происходит с погибшим телом, но абсолютно никто не имел представления о судьбе оторвавшейся информации. Тем не менее люди исправно потребляли услуги разработавшей браслеты компании, как назначаемые врачом лекарства, не пытаясь выяснить их подноготную. Впрочем, в этом не было ничего нового. Цивилизация в своем развитии все более и более отнимала у людей самостоятельность, порабощая их сознание, нивелируя отличия между ними, лишая способности мыслить отлично от других людей. Технические новинки интересовали только в плане потребления их свойств, но уже были недоступны для понимания устройства узкоспециализированному сознанию. Поэтому все, как в Бога раньше, верили, что их оторвавшаяся информация попадет, в худшем случае, не в худшие условия.
Молодая пара не была исключением. На морской поверхности в прибрежной полосе катились небольшие волны, и девушка предложила искупаться. Парень согласился, и они наперегонки стали сбрасывать с себя одежду. Парень бросился в накатывающую волну. Девушка вошла осторожно. Уровень воды дошел до ее колен, когда она остановилась, поеживаясь от прохлады. Но тут же была окачена брызгами воды, и с визгом бросилась за парнем. Они отплыли от берега на полсотни метров, резвясь и любуясь друг другом. Их прекрасно сложенные фигуры гармонировали с зеленоватыми волнами моря. Лица светились радостью и белозубыми улыбками. Девушка отстала метров на десять. Вдруг она увидела как неестественно взметнулось в воздух тело парня. Он не издавал ни звука. Тело было в потоках крови. Возле него обозначился черный треугольник акульего плавника. Девушка закричала и в бешеном темпе бросилась к берегу. Акула терзала тело парня и не интересовалась девушкой, которая благополучно достигла берега. Трудно было понять, что вызывало у нее ужас - картина увиденного или утрата любимого. Она поняла, что навсегда простилась с ним, и, как учили в школе, пожелала ему лучшей доли в новом информационном поле.
2
Как и предсказавали создатели браслета, парень не почувствовал боли, так как браслет сработал за секунду до прикосновения акульих зубов. Вокруг была полная темнота. Парень пытался пошевелиться, но не смог. Возникло ощущение, что от любых движений его что-то удерживает. Полная неподвижность все больше раздражала. Прежняя информационная структура парня никак не могла смириться с новыми условиями обитания. Он не мог даже ощупать себя, увидеть как он выглядит. Он попытался закричать, но не услышал себя. Он ничего не слышал. Тогда парень стал тянуться руками и ногами, как он полагал. Но уверенности в том, что у него были руки и ноги, не было тоже. Но вдруг его сознание пронзил чей-то голос. Вобще-то это был даже не голос, а чей-то нематериальный вопрос: "Кто Вы?". Он назвал себя некту. Но говорить дальше не стал, так как не знал, что с ним произошло. Парень только спросил, опять не услышав себя, где он находится. И тут же получил ответ, скорее своим сознанием, что в твердой питательной среде обитания, которую все называют Вселенной. Он спросил, велика ли их Вселенная. И получил ответ, что границы Вселенной не поддаются осознанию. Поэтому ее считают неограниченной." А как выглядят обитатели Вашей Вселенной" - спросил он. "Точно не знаем, но предполагаем, что в виде мозгового центра со множеством разноориентированных отростков. Но это только предположение, так как мы не можем чувствовать строение своих тел"- получил ответ. Парень содрогнулся от осознания себя корнем в земле. " Но как вы общаетесь и познаете свою Вселенную" - спросил он успокоившись и признав неизбежность своей судьбы. "Мы тянемся во все стороны до возникновения мозгового контакта и тогда обмениваемся информацией. Чем упорнее тянешься, тем больше познаешь" - ответил некто. "Совсем как у людей. Чем усидчевей относишься к предмету, тем больше познаешь" - подумал он. " А что еще есть в вашей Вселенной, кроме таких как вы?" Некто не понял вопроса. Для него было непривычно считать, что может быть еще что-то. Вполне достаточно было общения с себе подобными. И он дал такой же ответ. "Но какой информацией вы обмениваетесь между собой?" "Разной. Сколько знакомых и друзей, о чем беседовали с тем или с другим, что полезного и вредного в среде, как идет впитывание питательных компонентов среды, кто уже умер и кто родился, о достижениях в научных познаниях". "А вы добываете себе пищу?" "Она вокруг нас. В этом нет необходимости. Существует кругооборот питательных веществ. Умершие питают живущих". Но ведь закон сохранения должен тогда ограничить популяцию..." Он хотел сказать особей, но счел это некорректным. "Это не совсем так. Жажда информации, которой буквально захвачен каждый из нас, расширяет область нашего обитания за счет роста тела. И новым членам общества достаются уже новые свободные участки Вселенной". "А есть ли способы сменить Вселенную на какую-нибудь другую?" Ответа долго не было. Наконец некто сказал, что об этом запрещено говорить. А парень с облегчением вздохнул, как ему показалось, ибо дышать было тоже нечем. Нужно во что бы то ни стало разыскать эти способы. Судьба корня в питательной среде его явно не устраивала.
3
И он всеми фибрами своей сущности потянулся сразу во всех направлениях. Некто не успел его предупредить о необходимости избирательного подхода к выбору направления, и сознание парня пронзили сотни вопросов и предложений. Он не успевал на них реагировать. Это чем-то напомнило ему общение в интернете. И он принял такое же решение, какое принимал в отношении навязчивых предложений там, на Земле. То есть просто перестал отвечать. Вскоре все стихло. Но один вызов никак не хотел его покидать. Парень грубо подумал - кто еще там? Ответивший ему женский голос показался ему сладостно знакомым. Неужели это она, подумал он. "Вы о ком подумали?"-спросил голос. Он ответил, что был знаком с одной девушкой с похожим голосом. Поступивший ответ, что это не она, крайне удивил его. Но знакомый голос тут же пояснил, что происхождение жителей Вселенной весьма разнообразно. У каждого свой мир и свой язык. Но общаться как-то нужно. Поэтому каждый житель Вселенной для обращения к другому жителю читает содержимое его памяти, а затем конвертирует свою мысль в удобную для собеседника форму. "У меня складывается впечатление, что у жителей Вселенной нет различий по половому признаку" - высказал он свое предположение. "При формах общения, отличных от процедуры регенерации или увеличения населения, различий между жителями нет. Различия возникают только вследствие обоюдного соглашения" - ответил голос. Парень ухмыльнулся, вспомнив что-то из жизни земных меньшинств. Пронзившая его сознание мысль не осталась незамеченной для собеседника. "Неужели Вы не знали этого?"- спросил голос. "Просто удивительно, как, находясь в цепкой среде обитания, увеличить хотя бы на единицу население Вселенной?" - ответил он вопросом на вопрос. "Через информационный обмен" - последовал краткий ответ. И далее последовало предложение принять участие в этом процессе, предварительно договорившись о распределении ролей. Парень, не мысливший себя в противоположной его сущности роли и не представлявший иного образа партнерши, кроме своей любимой, поспешил отказаться. Собеседник или собеседница тут же исчез/ла. Контактов больше не было. Информационное поле парня было земным, и поэтому он не мог читать мысли других особей. И потекла его новая жизнь в неопределяемом времени, так как не было природных часов, по которым можно было бы ориентироваться. Была только информация. Ужас, к которому надо привыкнуть или умереть. Но он еще не знал, как в таких условиях совершить суицид. Грустные мысли не покидали его до тех пор, пока не навалилась усталость, и он забылся во сне. Сон принес ему земные воспоминания и образы. Эта информация тоже была передана в поле новой Вселенной. Земля показалась ему более приятной, чем раньше. Он видел во сне леса, поля, реки, моря, горы, животных, птиц, людей, но не видел на Земле себя. Он был только сторонним наблюдателем. Но все равно эти наблюдения его несказанно радовали. Едва проснувшись в незнакомой сковывающей среде, парень вновь желал уснуть. Но сон приходил только после восприятия мучительных информационных потоков. Во время сна переживаемые парнем воспоминания воспринимали и все, кто к нему подключился. Его сознание стало почвой для научных исследований и знакомства с другой Вселенной. Непрерывная череда снов доставляла ему надежду, что так будет всегда. Но в какой-то момент он заметил, что объем информации о Земле в его памяти уменьшился. Потеря от сна ко сну столь бесценной информации становилась все более ужасающей. Наконец информация полностью стерлась, и он перестал спать. Теперь он находил развлечение для себя в общении с теми, с кем он почти сравнялся сознанием.
4
Среди обыденных новостей до него дошла информация и об угрозе гибели населения Вселенной от возникшей откуда ни возьмись ударной волны в среде обитания. Возможно, это было наложение волн, создаваемых случайно сфазированными попытками контактов многих жителей Вселенной. Распространение информации об угрозе опережало распространение ударной волны. И с каждой новой информацией он все больше понимал, что эта угроза его не минует. Но это его не испугало. Напротив, он обрадовался возможному скорому избавлению от обязанности жить в этой изнуряющей его среде обитания пусть даже ценой жизни. Он не знал, когда наступит этот момент. И он наступил внезапно. Парень вдруг почувствовал прохладу податливой среды и яркое сияние светила. Это были вода и Солнце. Он мог двигаться, он видел. Он поднял руки над водой, увидел на запястье браслет и все понял. Это было чудо - вернуться в свой мир. Один шанс на триллион. Но вдруг он заметил акулий плавник и, почувствовав угрозу, стал с остервенением сдергивать с руки браслет, опасаясь вновь залететь в какую-нибудь тьму-таракань. Он уже собирался выбросить браслет, как вдруг зубастая пасть разверзлась над ним, и он машинально кинул браслет прямо в зубастое чрево. Акула молниеносно утратила какие-либо признаки жизни. Парень резко оттолкнул мертвое тело акулы, даже не задумавшись над тем, куда ее могло занести, и, успокоившись, поплыл к берегу. Он буквально наслаждался своими движениями в морской воде. Песчаный берег произвел на него не меньшее впечатление. Он загребал песок руками и сыпал себе на голову и плечи. Нагретый Солнцем песок отдавал ему свое тепло, а парню казалось, что сама Природа радуется его возвращению. Подбежав к траве, он бросился на нее и, прижавшись к ней всем телом и обняв, возблагодарил судьбу за возвращение. Слезы бежали по его щекам. Он не замечал и не чувствовал ни бегающих по нему муравьев, ни укусов комаров и мошек. Он молил Природу о прощении. Спустя несколько часов он успокоился и сел. Он обдумывал происшедшее с ним, всматриваясь в кромку морской воды. По песчаному берегу шла седовласая пожилая женщина. Он заметил ее и стал рассматривать. В ее походке ему что-то показалось знакомым. И вдруг внезапно пронзившая мысль сорвала его с места и буквально бросила навстречу. Это была Она. И она узнала его. Они обнялись и молча, боясь перебить друг друга началом разговора, пошли вдоль берега. Вдруг холодный пот выступил на его лбу. Он бросился к воде и всмотрелся в свое изображение. Это было изображение пожилого седого человека. Он с огромным облегчением вздохнул и, уже успокоившись, продолжил путь с любимой. Видимо поняв что-то в итоге своих приключений, он убеждал ее в том, как важно любить свою Вселенную, чтобы быть по-настоящему счастливой. И она, пережившая одиночество и каждый день все эти годы приходившая на морской берег, верила ему. Но все-таки воспринимала окружающее великолепие несколько иначе, чем он. Ее взгляд и слух были обращены только на него. В течение десятилетий ей не доставало его, а остальное всегда было при ней. Он же вникал своим сознанием во все, что их окружало. И все это казалось ему подарком судьбы за перенесенную многолетнюю пытку информационным несоответствием.

Опираясь на информационно-волновую гипотезу возникновения и развития Вселенной, можно сделать вывод о том, что известные нам физические взаимодействия возникли не сразу в исходном нуль-пространстве. Формула E=mc2 в первый момент расщепления нуль-пространства была бы лишена всякого смысла, если бы существовал такой наблюдатель, у которого она по тем или иным причинам могла бы возникнуть в сознании. Но наблюдателя не существовало. А вывод сам напрашивается как простое следствие гипотезы. Но из нее напрашивается также и вывод об имеющемся самом древнем свойстве Вселенной - пространственно-временной периодичности ее энергетической структуры. К сожалению, мы можем только своим сознанием заглянуть так глубоко в глубины мироздания. И только исторические сведения о некоторых фактах могут служить слабым подтверждением того, что развитие Вселенной продвигалось от периодического к условно-периодическому. Как по пространству, так и по времени. К этим фактам относится периодичность размещения скоплений галактик при отсутствии таковой среди самих галактик или среди звезд внутри галактик. Но углубляясь в микромир, мы снова наблюдаем периодичность структуры микрочастиц. Но мы также видим, что в микромире, а также в макромире масштаба супергалактик какой-либо разум отсутствует. Высшее развитие Вселенной - разум - присутствует только где-то между микромиром и макромиром. А значит развитию разума присуще снижение свойства периодичности в ближайшей среде его обитания. Закон развития от периодического к условно-периодическому можно наблюдать и в наше время, например, на внешнем виде растений или живых организмов. Известно, что древнейшие растения - хвощи и папоротники - отличаются от современных в том числе и по признаку периодичности своего строения. Но и у современных растений есть элементы - атавизмы прошлого. Это форма и стрение листьев. А у животных и человека - периодичность сердечного ритма. А кажущаяся периодичность движения планет солнечной системы, на самом деле нарушаемая внешними гравитационными воздействиями. Насколько важна для развития Вселенной периодичность? Периодичность содает возможность многократного повтора ситуации, пока ею не воспользуется какой-нибудь объект Вселенной. Вероятность последовательного развития Вселенной была бы чрезвычайно низкой, если бы каждая ситуация практически не повторялась. Представьте себе ученого, который столкнется с ситуацией только один раз в течение хотя бы своей жизни. Открытие в этом случае ему сделать практически не представляется возможным. Он может просто не заметить или проигнорировать наблюдаемое. И только многократное повторении ситуации позволит ему получить достаточную информацию для своих умозаключений. Исходя из вышесказанного, периодичность Вселенной можно считать основополагающим свойством и источником ее развития.