Питер как-никак был мальчиком, и ему особенно нравилось представлять себе, какие замечательные вещи есть во владениях мистера Гримза -- коробки, ящики, тюки, корзины, мешки бразильского кофе, горы орехов, кипы табака. Домовитую Дженни заботило другое: как устроить все поудобней и поуютней, чтобы мистеру Гримзу лучше жилось, и как приноровиться к его жизни. Когда ты чья-нибудь кошка, объясняла она, мало поймать мышь-другую и съесть, что дадут. Нужно знать, когда хозяин встает, и ложится, и работает, и ленится, чтобы всегда быть у него под рукой; нужно знать, что он больше любит: чтобы терлись об его ноги, сидели у него на коленях или спали с ним вместе, и сам он хочет чесать тебя за ухом, или ждет, пока прыгнешь к нему и замурлычешь.

И вот они бежали к докам. Железные ворота уже заперли, был поздний вечер, но кошки просочились сквозь узорную решетку у самой земли. Дженни вскрикнула:

-- Гляди!.. Нет, вот там!..

Питер взглянул и увидел вдалеке желтую точку огонька.

-- Это у него,-- еле дыша, сказала Дженни.-- Он дома!

Когда они поравнялись с лачужкой, оказалось, что горит верхний свет, лампа без абажура. Из-за домика слышались голоса, словно кто-то спорил, но в окно никого видно не было. Ящики алой герани сторожили у дверей.

-- Это радио,-- сказал Питер.-- Наверное, он ушел, а радио не выключил.

Дженни странно заворчала, и, обернувшись к ней, Питер увидел, что хвост ее увеличился вдвое, а пушистое жабо стоит торчком.

-- Что с тобой? -- крикнул он.

-- Н-не знаю...-- сказала она.-- Ой, Питер, я боюсь!..

-- А я не боюсь,-- отвечал храбрый Питер, хотя не был в этом уверен. -- Пойду-ка я первым.-- И толкнул дверь.

В комнате было чисто прибрано, на столе ничего не стояло, словно у мистера Гримза не было еды. Герани цвели вовсю, цветы наполняли комнату сладким и острым благоуханием.

Когда глаза его привыкли к яркому свету голой лампы, Питер увидел мистера Гримза. Тот уже лег и лежал совсем тихо, выпростав из-под одеяла узловатые руки. Сердце у Питера дрогнуло, он едва не заплакал, ибо никогда не видел такого прекрасного лица.

Питер не знал, долго ли смотрит, но оторваться не мог. Когда радио замолчало, он обернулся к Дженни и сказал так тихо, как говорят над спящим ребенком:

-- Видишь, спит... Мы его удивим. Проснется -- а мы здесь!..



Но Питер был неправ. Мистер Гримз не проснулся.

Всю ночь напролет Дженни, забившись в угол, плакала о том, что старичок не узнает про их возвращение. Питер пытался утешить ее, но она дрожала, и было странно, что мистер Гримз спокоен и радостен, когда ей так плохо.

Лампочка светила, приемник снова ожил в шесть утра, и почти сразу послышались шаги.

-- ...иду я за ключами,-- сказал кто-то,-- а у него свет горит, радио играет...

Десятник и два докера вошли в открытую дверь.

-- Постойте-ка там! -- сказал десятник.-- Что-то он не того... Эй, Билл! Билли Гримз! Ты чего, захворал?

-- Помер он, бедняга...-- сказал первый докер.

Все трое сняли шапки и нерешительно подошли к кровати, хотя уже не могли обеспокоить хозяина. Десятник обвел печальным взором тихого старика, яркие цветы, полосатую кошку с блестящими глазами и белого кота. Потом он выключил радио и погасил свет.

-- Умер,-- сказал он.-- А были с ним две верные кошки...

Питер даже обрадовался, что Дженни не понимает этих слов. Тем временем десятник бережно прикрыл одеялом плечи и голову мистера Гримза. Один из докеров нагнулся, почесал Питера за ухом и сказал:

-- Вот какое дело, киски... Ну, мы вас пристроим... Билл не хотел бы, чтобы обижали его друзей.

И все трое тихо ушли, а дверь не закрыли.

Дженни плакала, причитала и каялась.

-- Если б не я, он был бы жив...-- говорила она.-- Он жил бы ради нас... А заболел бы, мы бы сидели с ним... или сбегали за помощью...



Конечно, думал Питер, забыть она не забудет, нельзя забывать о своей жестокости, но нельзя же изгрызть себя до смерти. Надо немедленно отвлечь ее, и сделать это может только он.

-- Дженни,-- проговорил он наконец.-- Я хочу домой... На Кэвендиш-сквер.

-- Иди,-- сухо сказала она.-- Я тебя не держу.

-- Как же я пойду без тебя? -- быстро сказал он.-- Я и дороги один не найду. Помоги мне!

Дженни выпрямилась, лизнула себя несколько раз и нетвердо начала:

-- Если я нужна тебе...

-- Очень нужна! -- поспешил он ответить.

-- Тогда я пойду с тобой, куда хочешь,-- закончила она.

И они выскользнули из лачужки. Первым двигался Питер, Дженни бежала следом.


Глава 18. В ЛОНДОНЕ

Кошкам нелегко пройти через огромный город, а Дженни не видывала Кэвендиш-сквера и не могла бы дойти туда -- усы помогали ей находить лишь те места, где она побывала хоть раз. Но Питер понимал, что говорят люди, и читал надписи на омнибусах. Так добрались они до тех мест, откуда он дорогу найдет.

Но прокормиться и защититься он бы без Дженни не смог. Она рассказала ему по пути, что надо знать о собаках. Собак на поводке и замечать не стоит, сколько бы они ни ярились,-- они потому и злятся, что им стыдно гулять на поводке. Бежать от собак нельзя, потому что видят они плохо, склонны к истерии и погонятся за кем угодно. Если же ты стоишь неподвижно, они часто проходят мимо, особенно те, кто имел дело с кошками.

-- Те, кто вырос вместе с кошкой,-- поясняла Дженни,-- не лают на нас, просто подходят и обнюхивают, виляя хвостом. У них это означает не раздражение, а удовольствие. Кто как, а я все же даю им лапой по носу, чтобы знали свое место. А еще можно делать вот что. Смотри!

И она стала раздуваться, не переводя дыхания. Питер попытался сделать то же самое и почувствовал, что превращается в неровный меховой шар. Однако ему было неловко, и он сказал Дженни: "По-моему, это глупо..."

-- Нет,-- отвечала она.-- Это совсем не глупо, это очень мудро. Зачем драться, если можно победить без драки? Чаще всего враг бежит, а не сбежит -- что ж, вреда от этого нет, попытаться стоит, даже с нашими, с кошками. Все мы знаем, что это один мех, а страшно, ничего не поделаешь!..

Питеру припомнился грозный вид распушившегося Демпси.

-- Кроме того,-- завершила Дженни,-- полезно вдохнуть столько воздуха: боевой клич становится просто жутким. Собаки его очень боятся.

Пробираясь на сей раз сквозь Лондон, Питер обнаружил, что кошки очень похожи на людей. Одни была сварливые и придирчивые, как вежливо к ним ни обратишься, другие, приветливые и благодушные, успевали пригласить их к себе прежде, чем Дженни попросит о приюте. Попадались и снобы, не желавшие водиться с беспризорными, и бывшие беспризорные, искренне жалевшие собратьев. Кто-то просто лез в драку, но многие кошки, жившие при магазине или при кафе, радушно угощали чем могли.

Не только от Дженни, но и на собственном опыте Питер научился остерегаться детей, особенно тех, кто слишком мал, или тех, кто склонен к жестокости.

Один мальчик ласково поманил его и, прежде чем Дженни успела вмешаться, побежал на зов, припоминая, как самого его тянуло к уличным кошкам. Ожидая, что сейчас его почешут за ухом, он подставил голову, но тут же ощутил острую боль, заорал и понял, что мальчик со всех сил дернул его за хвост.

Питер вырвался с диким криком, не сомневаясь, что хвоста у него больше нет. Только в конце квартала он решился посмотреть. Тогда же он понял, что кошек очень легко обидеть, и они боятся унижения больше, чем боли.

К счастью, Дженни это знала и не стала утешать его. Очень нескоро, когда боль и обида затихли, она обернулась к нему и заметила:

-- Наверное, дождь пойдет... Как по-твоему?


Глава 19. НА КЭВЕНДИШ-СКВЭР

Когда они добежали до места, Питер чуть не кинулся к своему дому, но Дженни удержала его.

-- Помни,-- сказала она,-- мы тут чужие. Иди за мной потихоньку. Настроимся как следует и разберемся, что к чему. Другая кошка что-нибудь подумает, а ты это сразу почувствуешь усиками, точнее -- вибриссами, волосками, которые торчат и на месте бровей и в других местах. Подумаешь что-нибудь в ответ -- поймут тебя. Действует это лишь на малых расстояниях, надо подойти почти вплотную.

Первая кошка сидела на окне дома 2а. Собственно, то был кот, знакомый Питеру черный кот, принадлежащий здешнему сторожу. Вдруг Питер понял, что кот сообщает ему сквозь стекло, не пропускающее звуков: "Меня зовут мистер Блейк. Здесь я самый главный. Вы бродячие кошки или просто из другого квартала?"

Дженни вежливо и беззвучно ответила:

-- Бродячие, сэр.

-- Мимо идете или задержитесь? -- радировал мистер Блейк.

Питер не выдержал и, нарушая прежние просьбы своей подруги, послал сообщение:

-- Я Питер Браун, из дома номер один.

Мистер Блейк прервал его:

-- Питер Браун? Странно... У Браунов кошек нет. У них был мальчик, но пропал.

Тут вмешалась сообразительная Дженни:

-- Это он играет, сэр, фантазирует. Он у нас большой выдумщик!..

-- Да?..-- протянул мистер Блейк.-- Что ж, мы не звери, только слишком много развелось бродячих кошек... Все же можете остаться у нас. Почти все живут в доме 38, он пустой. Скажите, что я разрешил. Только не нарушайте наших правил, а то выгоним! Главное, не шумите, наши люди этого не любят и жалуются моему хозяину, а он, надо вам сказать, владеет всеми здешними садами. У нас тут тихо, прилично. Вон там живут две старые девы, они дадут молока, если пожалобней мяукать. Как вас зовут?

-- Дженни Макмурр,-- представилась Дженни.-- Я наполовину шотландка... А друг мой и вправду Питер. Он...

-- Так, так,-- прервал ее черный кот.-- Что ж, идите...-- И принялся озабоченно мыться.

-- Вот видишь! -- со спокойным удовлетворением сказала Дженни, когда они медленно двинулись дальше.-- Теперь мы знаем, что у нас есть пристанище. Приветствую вас, дорогие мои!..

Фраза эта предназначалась двум серым кошкам с замысловатым узором, сидевшим на окне дома 5. Как и тогда, когда Питер глядел на них, гуляя с няней, они следили взглядом за всеми, кто проходил мимо.

-- Ф-ф-ф!.. Поистине не знаешь, с кем придется рядом жить!..

-- Подумать, уличные кошки!

-- Всего вам хорошего,-- вежливо передала Дженни, а немного отойдя, добавила: -- Дуры и воображалы.

Из окна 5 донеслись волны сердитого урчания.

-- Приветствую вас!-- сказал Питер зеленоглазой рыжей кошке, сидевшей у решетки дома 11. Эту кошку он всегда гладил. Сейчас они коснулись друг друга носами.

-- Прекрасно сказано, юноша,-- одобрила кошка.-- Я рада, что хоть у кого-то сохранились хорошие манеры.

Дженни назвала их имена, лопаясь от гордости за Питера.

-- Макмурр?-- повторила кошка. -- Звучит по-шотландски... С виду ты очень хорошей породы... Самая такая смесь, ничего не разберешь... Устроитесь, приходите ко мне, посудачим...

-- Вот видишь!.. -- снова сказала Дженни -- Замечательная кошка!.. Надо будет подольше с ней поговорить...

Они пошли дальше и увидели в окне дома 18 черепаховую кошку.

-- Подождите,-- попросила она.-- Мне так скучно! У моих хозяев нет детей...

-- Ах ты, господи!.. -- посочувствовала Дженни.-- Наверное, это очень тяжело...

-- Да,-- сказала кошка,-- вы уж мне поверьте. Сплю я в корзине с голубым бантом, на подушке, у меня целый шкаф игрушек и мячиков, а меня от этого просто мутит... Мне бы вырваться на минутку, сбегать в пустой дом...

-- Вот видишь,-- сказала Дженни, попрощавшись с нею.-- И домашним кошкам не все молочко да печенка...

Дальше они увидели розовую персиянку, которая говорила только о выставках и наградах, и пушистого серого кота, заверившего их, что лучше жить у холостяков, и трех полосатых кошек, которые сказали, что, если смиришься с некоторыми запретами, лучше всего и спокойней жить у старых дев.

Питер и Дженни обошли всю площадь, перезнакомились со всеми домашними кошками и только после этого свернули в тупичок. Сам тому удивляясь, Питер не торопился, он даже остановился ненадолго и сказал:

-- Дженни, вот наш дом.


Глава 20. ВСТРЕЧА

-- Вон тот,-- пояснил он,-- маленький. Дом и вправду был очень мал, в два этажа, и лепился к другому, большому. Однако он был красив, а над черной дверью, окаймленной светлым деревом, обычно висела сверкающая медная табличка. Но сейчас еще с угла Питер увидел, что таблички больше нет, а на окнах гостиной нет занавесок. Больше того, в уголку окна белело маленькое объявление, сообщавшее, что домик сдается.

Питер сел перед дверью и часто заморгал, чтобы скрыть слезы. Он знал, что сейчас его не утешит и умывание. Ему так хотелось показать Дженни, какая красивая у него мама, а маме и папе -- как сам он ловок, не то что прежде, когда няня переводила его за ручку через улицу.

Дженни подсела к нему и сказала:

-- Ох, Питер, люди всегда так!.. Уходят, бросают нас...

Она сама чуть не заплакала, но сдержалась, и принялась умывать его так нежно, что Питер разрыдался. Ему стало невыносимо больно, что он напомнил ей о ее беде, он принялся умывать ее, и тогда разрыдалась она. Так нарушили они повеление мистера Блейка: жалобное и громкое мяуканье потревожило местных жителей. В большом доме открылось окно.

-- Не надо, киски!..-- сказал кто-то.-- Идите отсюда, не могу...

Из окна высунулась хорошенькая девушка, длинные каштановые волосы свесились вниз. Это увидел сквозь слезы Питер; но Дженни увидела что-то другое и вздрогнула, словно то был призрак. Потом она застыла с поднятой лапкой, глядя вверх.

Глаза у девушки округлились, засветились, и она закричала:

-- Дженни! Дорогая моя! Подожди! Не уходи, я сейчас...

Головка исчезла, по лестнице простучали шаги, дверь распахнулась, девушка схватила кошку и стала ее целовать, громко причитая:

-- Дженни, Дженни!.. Это ты!.. Я тебя нашла... Нет, это ты меня нашла... Какая ты умная... Дорогая моя, дорогая, миленькая...

Дженни обвилась вокруг ее шеи живой горжеткой и замурлыкала громче самолета. В доме открывались окна, Бетси кричала кому-то:

-- Мама, мама! Дженни ко мне вернулась! Она меня нашла! Иди сюда, посмотри!..

Высокая женщина спустилась вниз. Питер снова вспомнил свою маму, и сердце у него сжалось. Из окон глядели люди, и Бетси им кричала, как Дженни потерялась три года назад, а теперь нашлась. Питер слушал ее, и боль его сменялась радостью. Насколько он понял, дело было так: пока здесь кончали ремонт, семья жила в гостинице. В то самое утро, когда они должны были въехать в квартиру и собирались пойти за Дженни, Бетси тяжело заболела, ее увезли в больницу, а мать была при ней. Когда же опасность миновала, Дженни в покинутом доме не нашли.

Питер стал переводить это Дженни, но рассказ не произвел на нее особого впечатления.

-- Мне все равно,-- сказала она.-- Главное, что мы с ней вместе. Понимаешь, я могу простить ей что угодно...

Питера удивила такая поистине женская точка зрения, и на секунду кольнуло предчувствие одиночества, но он подавил его, не желая думать ни о чем, кроме счастья своей подруги. И тут Дженни сказала ему:

-- Нам будет хорошо, они тебя полюбят...

Однако ни Бетси, ни ее мама его не замечали. Когда первое волнение улеглось и девочка пошла в дом, Питер двинулся за нею, но мать ее, увидев большого белого кота, мягко подтолкнула его обратно и произнесла:

-- Нет, нет, ты уж прости... Мы не можем взять всех кошек. Беги домой!

И, как тогда, вначале, дверь захлопнулась, а Питер остался один на улице. Правда, на сей раз из-за двери донесся крик: "Питер, Питер!..",-- и вслед за ним потекли волны Дженниных мыслей: "Не уходи, подожди! Иди в дом 38 и жди меня. Они не понимают про нас. Главное, не беспокойся".


Глава 21. ДЖЕННИ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Воробьи щебетали в кустах и прыгали по дорожкам. Гудели клаксонами такси. С Оксфорд-стрит доносился уличный шум. День склонялся к вечеру, но солнце еще сияло, воздух был теплым и мягким. В Лондоне царила весна, но не для Питера.

Он думал о том, как хорошо Дженни у ее любимой хозяйки. Теперь ей не надо заботиться ни о еде, ни о ночлеге, а ему, Питеру, лучше исчезнуть из ее жизни. Тогда она не будет беспокоиться о нем.

Чем больше он об этом думал, тем прочнее становилось его решение. В сущности, только убеги с Кэвендиш-сквера, и город поглотит тебя навсегда. Дженни потоскует, но скоро забудет тебя: ей ведь так хорошо с Бетси. Забыла же его мама...

Конечно, он боялся одиночества, но ему очень нравилось, что он так благородно поступит. Он и поступил бы, но ведь Дженни просила его встретиться с нею. Еще в самом раннем детстве он прочно запомнил, как тяжело и обидно, когда тебя обманут. Мама обещала ему провести с ним весь день рождения, а куда-то ушла. Сейчас он это вспомнил, и ему стало так больно, что он встряхнулся, пытаясь отогнать боль. А потом, спасаясь от соблазна, пошел к дому 38.

Там его ждала Дженни.

Вокруг лежали и сидели самые разные кошки, однако, не глядя на них, Питер кинулся к подруге и целовал ее, тронул ей носиком носик. Он начал было умывать ее, но она сказала, избегая чувствительной сцены:

-- Познакомься с кошками. Это Гектор, он жил когда-то у шахтера и ходил с ним в шахту.

Рыжеватый кот с печальным взором обрадовался и оживился, а Питер, поздоровавшись с ним, оглядел кошачье пристанище. Кошки сидели и на полу и на лестнице, откуда глядели вниз зелеными и желтыми глазами. Еще лучше устроились те, кто сидел внизу,-- обломки перегородок создавали как бы маленькие комнатки, и каждый мог забиться в свой угол. Для бродячих кошек это очень важно.

-- А это Микки,-- представила следующего кота Дженни.-- Его выбросили на улицу маленьким котенком. Он и не знает, что такое семья. Зато город он знает лучше всех.

Огромный тигровый кот с квадратной головой слегка поклонился. Какая она молодец, подумал Питер, знает, что кому сказать, чем кого обрадовать.

-- Вот Негритяночка.-- И Дженни подвела его к худой, черной кошке.-- Красивая, правда? Ни одного белого пятнышка, ни волоска. Это редко бывает. Ее хозяйка умерла, и вот уже восемь лет она одна. Тяжело ей пришлось...

Негритяночка высунула розовый язык и быстро лизнула себя раз-другой.

-- А вот он,-- представила Дженни пышноусого кота, похожего на Деда Мороза,-- жил в лавке у мясника, и в гостинице, и в доме, но мясник разорился, дом развалился, гостиница сгорела. Сам знаешь, как суеверны люди, особенно с нами, с кошками. Пошли слухи, и никто, ну никто его не берет.

-- А это сестры Пуцци и Муцци,-- продолжала Дженни.-- Их привезли из Вены. Хозяева уехали обратно, никто их не взял. И как они тут прижились, ума не приложу...

Сестры скромно замурлыкали.

Таким образом Питер перезнакомился со всеми, в том числе с домашним котом, который иногда убегал сюда проветриться. Кошки были просто очарованы его подругой и уступили им самое уютное местечко. Еды было вдоволь, каждый что-нибудь принес. Микки раздобыл кость, Гектор -- довольно свежую мышь; Дед Мороз -- рыбью голову, а сестры извлекли из ближней помойки скорлупу от омара.

После ужина все умылись, а потом одни улеглись, другие вышли на промысел. Пробило одиннадцать, и Питер загрустил. Чтобы не томиться слишком долго, он сам сказал:

-- Дженни, тебе пора!

Она не ответила, только подняла голову, и он увидел в лунном свете ее блестящие глаза и ярко-белую манишку.

-- Питер,-- сказала она наконец,-- я останусь с тобой, если ты не возражаешь...

-- А как же твоя хозяйка?-- спросил он.-- Неужели кому-то из нас непременно нужно страдать?

Глаза у Дженни заблестели еще ярче, она отвернулась, умылась и тихо сказала:

-- Бетси уже не девочка, Питер. Ей скоро пятнадцать лет. Она немного поплачет и забудет... А главное, ей важно, что я вернулась... Да,-- повторила она, и Питера испугала ее мудрость,-- больше всего она боялась, что я ей не верю. Так и было, пока не явился ты и не показал мне, какие вы, люди... Ладно, хватит об этом. Мы с тобой вместе, вот и все.

Питер вздохнул от счастья. Они легли рядом, свернулись клубком и крепко заснули.


Глава 22. ЛУЛУ, А ДЛЯ БЛИЗКИХ -- РЫБКА

Наутро Питер проснулся и увидел, что Дженни лежит, прикрывая лапой глаза от яркого солнца. Питер решил пойти на промысел, чтобы Дженни, проснувшись, обнаружила что-нибудь вкусное.

Ступая помягче, он прошел мимо Пуцци и Муцци и выскользнул на площадь в то самое время, когда начали бить часы.

Одновременно с последним, девятым ударом Пятер услышал ни на что не похожий голос:

-- Ах, откуда вы взялись?..

Он вздрогнул, обернулся и увидел удивительную кошку. Она была маленькая, меньше Дженни, на редкость изящная и гибкая, а цветом походила на дымчатый жемчуг: нет, шкурка ее отливала кремовым, скорее то был кофе, сильно разбавленный молоком. Нос у нее был черный, голова -- кофейная, ушки -- шоколадные, лапки и хвостик -- черные, как нос. А глаза синие и несказанно прекрасные. Не фиалковые, и не сапфировые, и не цвета морской волны, и не цвета небес -- синее всего, что есть на свете, сама синева во всей своей красе. Дивное видение так поразило его, что он не мог двинуться с места.

Чары сняла сама кошка -- она сделала три шажка вперед, три шажка назад, распушила хвост и проворковала:

-- Ах, добрый вечер! Я знаю, сейчас утро, но что мне за дело!..

Очарованный Питер пробормотал:

-- Добрый вечер, мисс...

Кошка подпрыгнула в воздух и сказала:

-- Какой смешной!.. Меня зовут Лулу, а для близких я -- Рыбка. Понимаешь, я очень люблю рыбу... Вот, понюхай сам...-- И она подышала ему в мордочку. Рыбой и впрямь запахло, и Питеру это понравилось, быть может, потому, что он все же стал котом.

-- Меня зовут Питер,-- сказал он и улыбнулся, но продолжать не смог, ибо Лулу закричала: -- Мя-а-у! -- и кинулась куда-то. Наигравшись вдоволь, она присела рядом с Питером и спросила:

-- Любишь ты чай? А кофе? Я обожаю маслины! В будущий четверг была дивная погода!

Питер растерянно думал, что ответить, но она закричала: -- Ах, не отвечай! Давай попляшем! Вверх, вниз, вбок, кругом и бе-гом!..

Питер опомниться не успел, как закружился вместе с нею, и прыгал, и бегал, и веселился вовсю, пока Лулу не повалилась на бок и не сказала, сверкая синими глазами:

-- Конечно, ты понял, что я из Сиама. Отец мой король, мать -- королева, сама я принцесса. Ты польщен? -- И снова не успел он кивнуть, как она вскочила и стала прохаживаться взад-вперед. Наконец она взглянула через плечо и спросила:

-- Идем?

-- Куда? -- спросил Питер, послушно семеня за ней.

-- Ах!.. -- воскликнула она и подпрыгнула еще раз.-- Откуда же мне знать? Придем -- увидим...

Идти с ней было непросто, хотя и дивно хорошо. То она прыгала через ограды, плотно прижав ушки, то останавливалась, чтобы оплакать свою судьбу. Разбередив Питеру сердце, она дождалась робкой просьбы:

-- Лулу, расскажи мне про Сиам... Тебе будет легче...

-- Кому, мне? -- мило взвизгнула Лулу.-- Да я в Лондоне родилась! Это самое лучшее место в мире! Родословная у нас длинней хвоста! А у тебя? -- и не дождавшись ответа, она шепнула: -- Хозяева мои ужасно богаты...-- И снова запрыгала, заплясала, мяукая вовсю и заливаясь хохотом.

Много раз останавливались они, пока не добрались до какой-то лужайки, откуда взору открывался весь Лондон: и улицы, и дома, и шпили, и серебро реки, и тысячи каминных труб, а вдалеке, за серыми рядами домов, зеленые пятна парков и скверов. Еще дальше все сливалось в голубую дымку.

-- Мы в парке Хэмстед-хит,-- возвестила удивительная кошка.-- Я часто прихожу сюда помечтать...-- Она упала на траву закрыла глаза и несколько секунд не говорила ни слова.-- Ну вот! Помечтала, и хватит. Куда теперь идем?

-- Поздно уже,-- несмело сказал Питер.-- Может, вернемся? Хозяева твои волнуются...

-- Еще бы! -- воскликнула она.-- С ума сходят! Иногда я три дня не прихожу, чтобы их помучить... О, слушай, там что-то играют!

Действительно, где-то играла музыка и слышался шум карусели. Они побежали на звуки. "Ах, я никогда не видела аттракционов!" -- восклицала Лулу. Питер их видел еще мальчиком, но тогда его водили за руку. Совсем другое дело -- бегать здесь одному, то есть с такой красавицей!

Лулу сразу кинулась на разноцветные шарики, ударила лапой по самому красивому, и он лопнул с оглушительным треском, а она перепугалась и заметалась на месте. Рассердилась она почему-то на Питера и стала его ругать за то, что это он порвал шарик, ей назло. Вконец завороженный, Питер стерпел и это, хотя прежде ничто не ранило его сильнее, чем несправедливый упрек.

Отвлекло Лулу мороженое -- она мгновенно смягчилась, заулыбалась, заурчала: "Покор-рми меня мор-роженым..." -- и быстро добавила: "Вообще-то я его часто ем, мы ужасно богатые".

Они подлезли сзади под полу шатра -- сперва он сам, потом она -- и принялись подлизывать все, что падало на пол. Вернее, подлизывала Лулу, а Питер ждал, пока она перепробует все сорта, какие только есть. Длилось это долго, и Питер просто видел, как расширяются у Лулу бока.

Если бы он вспомнил про Дженни, он бы удивился, что Лулу не делится с ним, но, как это ни печально, он о Дженни не вспоминал с самого начала прогулки. Лулу тем временем пухла на глазах. Наконец, глубоко вздохнув, она проговорила:

-- Ах, больше не могу...

Именно в эту минуту вниз упал кусок прекрасного мороженого, но Питер не посмел задержаться и побежал за ней. Однако, отбежав немного, сиамская красавица свалилась на траву и заснула, положив обе лапки ему на мордочку. Он терпел, терпел, потом пошевелился было, но она открыла глаза, крикнула: "Мне так мягче!" -- и положила лапки ему чуть не в уши. Заснул и Питер, но часто просыпался.

Лулу проснулась поздно и заныла:

-- Я уста-а-ла... Идем куда-нибудь... Ты что, дождя не любишь?

День был серый, моросил дождик, и Питер честно ответил:

-- Знаешь, к мокрому меху все липнет...

-- Очень жаль,-- прервала его Лулу.-- Люблю дождь. Кошки его не любят, но я -- другое дело... И в дождь у меня глаза ярче.

Они пошли гулять, и на улице их застиг настоящий ливень. Питер промок насквозь, но терпел: глаза у Лулу и впрямь стали ярче, дело того стоило. К полудню выглянуло солнце. Они в это время пересекали парк и поиграли там немного. К закату они достигли еще какогото парка. Питер очень устал и проголодался, но Лулу восхищалась природой и все не могла остановиться перекусить.

Засверкали звезды, вышел месяц. На Лулу он оказал самое сильное действие: она взлетала на деревья, мелькая кремовой полоской в серебристом свете. Питеру приходилось носиться вместе с ней. Когда он совсем замучился, Лулу закричала:

-- Ах, взбежим по лунному лучу!

Взбежать по лучу ей не удалось, и она свалилась у дерева. Питер лег было рядом, но она вскочила и сказала:

-- Лунный свет наводит на меня печаль!.. Давай я тебе спою...

Однако сон сморил ее. Пробормотав: "Стереги меня...",-- она легла на бок и засопела. Питер глядел на нее, умиляясь ее изяществу в ее доверчивости, пока и сам не заснул.

Месяц нырнул за деревья, а там и солнце показалось и разбудило Лулу. Она потянулась, поморгала, изящно лизнула себе лапку и вдруг села прямо, глядя на Питера так, словно никогда в жизни не видела его.

-- Куда вы меня завели? -- спросила она, и Питеру показалось, что она вот-вот проведет лапой по лбу.

-- Мне кажется...-- несмело начал Питер, но Лулу с легким криком отскочила от него.

-- Ах! -- воскликнула она.-- Как же это? Я ничего не помню... Меня, должно быть, опоили... Какой сейчас день?

-- Наверное, четверг или пятница...-- сказал Питер.

-- Что вы наделали!-- совсем разволновалась Лулу.-- О, мои бедные хозяева!.. Они совсем извелись...

-- Но вы же сами...-- забормотал удивленный Питер.-- Вы говорили, что хотите их помучить...

-- Что? -- возмутилась она -- Какая наглость!.. Завести меня в такую даль, обкормить мороженым и потом... говорить... Хватит. Я иду домой.

-- Лулу! -- взмолился Питер.-- Не уходите, останьтесь со мной... Я каждый день буду кормить вас мороженым и умывать вас!

-- Как вы смеете?! -- завопила Лулу.-- Скажите спасибо, что я не зову полисмена! Все моя доброта... Многие считают меня святой... Словом, я иду к себе и в провожатых не нуждаюсь.

И она скрылась среди деревьев. Больше он ее не видел.


Глава 23. СПЛЕТНИ И ПОИСКИ

Когда темный хвостик исчез в кустах, раненный в сердце Питер побежал через парк к одинаковым серым домам, но на улице уже не было и следа его вероломной подруги. Она не подождала, не передумала -- она и впрямь покинула его.

Тогда, внезапно очнувшись, Питер вспомнил про Дженни, и ему стало страшно.

Он представил себе, как она проснулась, не нашла его рядом. Не умываясь и не завтракая, он побежал рысцой на юго-запад, чувствуя, что Кэвендишсквэр именно там.

Бежал он весь день, истоптал лапы, но, достигнув цели, припустил к дому 38. Сердце у него страшно билось. Он вбежал в подвал, оглянулся и не узнал никого. В их закутке сидел большой сердитый кот. Завидев Питера, он грозно зарычал.

-- Простите меня,-- сказал Питер,-- я ищу одну кошку... Это было наше место...

-- А теперь не ваше,-- оборвал его кот.

-- Я понимаю,-- продолжал Питер.-- Я просто ее ищу. Вы ее часом не видели? Дженни Макмурр...

-- Не слыхал! -- ответил кот.-- Я тут со вчерашнего дня.



Питеру становилось все хуже. Ни одна кошка не слышала про Дженни, и ему уже казалось, что он отсутствовал не трое суток, а три года или три века. Когда это чувство стало особенно нестерпимым, в дом скользнули две кошки, и, хотя было полутемно, он сразу узнал их.

-- Пуцци, Муцци! -- воскликнул он.-- Как хорошо! Это я, Питер!

Они остановились и переглянулись. Потом Пупци холодно сказала:

-- Ах, вы пришли?..

-- Да,-- не унимался он.-- Я ищу Дженни. Вы не могли бы сказать, где она?

Они переглянулись снова, и Муцци ответила:

-- Нет, не могли бы.

Питеру стало совсем страшно.

-- Почему? -- спросил он.

-- Потому,-- отвечали они хором,-- что мы вас видели!..

-- Меня? -- не понял он.

-- Вас и эту... иностранку.-- И обе высоко задрали носы, что было удивительно, ибо ни Пуцци, ни Муцци не могли похвастаться английским происхождением.-- Мы сразу сообщили все Дженни.

-- Ну, зачем это вы! -- вскричал он.-- А что она сказала?

-- Она не поверила,-- признались сестры.

-- А эта ваша...-- оживилась Пупци.-- Тут ее знают как облупленную. Нет, только мужчина может быть таким дураком. Наутро Дженни ушла: значит, поняла, что мы правы.

-- Вероятно, вы ее ищете? -- спросила ехидно Муцци.

-- Да,-- сказал Питер, не заботясь о том, что эти праведные сплетницы видят его горе.

-- Что ж,-- пропели они дуэтом,-- вы ее не найдете.-- И отвернулись, высоко задрав хвосты, подрагивающие от гнева.

А он уселся под окном у Бетси и просидел там всю ночь. В окнах загорались и гасли огни, однажды он увидел каштановую головку в желтом сиянии света, но волосы не сливались с кошачьим мехом -- Дженни на плече не было. Потом все огни потемнели. Когда гореть остался лишь уличный фонарь, Питер стал нежно звать подругу, но не услышал в ответ ни звука и не принял ни одной волны. Наконец кто-то крикнул "Брысь!" и хлопнул рамой.

Больше взывать он не смел, тем более что вспомнил запреты всесильного мистера Блейка. Но с места не ушел на тот случай, если Дженни молчит, к утру смилостивится.

Пришел молочник, небо на востоке посерело, потом стало перламутровым, и наконец утро началось. Но жители здешних домов просыпались позже, чем солнце.

Когда вышли Бетси и ее мама, Питер кинулся к ним, взывая:

-- Бетси, Бетси! Где же она? Я ее обидел, я ее ищу...

Но Бетси ничего не поняла, она просто увидела, что крупный белый кот, истошно мяукая, несется к ней. Он ей что-то напомнил, она приостановилась, но не узнала его и пошла дальше. А Питер услышал, как она говорит матери:

-- Мама, ты думаешь, она вернется?

-- Бетси,-- сказала мать,-- уверена ли ты, что это она?

-- Что ты!..-- воскликнула Бетси.-- Другой такой кошки нет на свете!..

Сердце у Питера мучительно сжалось. Да, другой такой кошки нет, а он ее потерял.

Больше здесь делать было нечего. Он понял, что Дженни покинула эти места, и отправился через город, к докам. Думал он только о Дженни и не замечал, каким бывалым уличным котом стал за это время. Теперь его не пугали ни шум, ни люди: опасностей он избегал инстинктивно, мог исчезнуть и безошибочно угадывал, где спрятаться. А мысли его были заняты другим -- он принимал за Дженни каждую кошку.

То он решал, что пропустил, не узнал ее, то ему казалось, что надо завернуть за угол и застать ее врасплох. Он совсем измучился, он ведь не ел, не пил, не умывался, и мех его утратил свой лоск и даже белизну. День сменялся ночью, ночь сменялась днем; он плохо это замечал, спал мало, где придется и видел лишь улыбку Дженни, ее заботливый взгляд, ее ловкие движения. Все умиляло его, даже ее смешная гордость, когда она говорила о своих предках.

Добравшись до лондонских доков, он побежал туда, где могла стоять "Графиня Гринок". Действительно, она была в порту. На палубе сидел черный кок и пел печальную песню. Завидев Питера, он крикнул:

-- Эй, котяга! Где ж ты был? Где твоя девица? Ее тут не было... Шли бы оба к нам, у нас мышки-крыски развелись...

Питер глядел на него, онемев от горя. Негр его понял. Он встал, покачал головой и сказал:

-- Не гляди на меня, кот! Сказано тебе, я ее не видел. Может, придет еще... А ты поработай пока, чего там! Ну, как? Исхудал ты...

Но Питер кинулся прочь, ничего не видя от слез. Он не знал, куда бежит, и не думал об этом. Он бежал, бежал, бежал и нигде не останавливался. Вдруг у какой-то дырки он остановился. Он почему-то понял, что туда непременно надо нырнуть.

В темноте ему стали мерещиться оконце под потолком, складки желтого шелка, овальный медальон. Питер полз по трубе, и видел маленькую корону под буквой "N". Чтобы удержать эти видения, ему хотелось остановиться, но что-то гнало его вперед. У входа в комнату он снова остановился и одним прыжком прыгнул на кровать.

-- Дженни! -- кричал он. -- Дженни, Дженни!.. Неужели я нашел тебя?..

-- Здравствуй,-- сказала Дженни.-- Я тебе рада. Я долго тебя ждала.

Она поднялась, тронула носиком его нос и тогда уж закричала:

-- Господи, какой ты тощий! Поешь скорей!.. Сейчас...

Спрыгнув на пол, она подтащила к кровати хорошую мышь. Глаза ее светились гордостью, когда Питер, осторожно сойдя на пол, не спеша съел половину и остановился.

-- Нет,-- сказала она.-- Ешь, я сыта.

Когда он начал умываться, она сказала:

-- Ты устал. Дай-ка лучше я!..

Питер лег на бок, закрыл глаза, и шершавый язычок стал заботливо смывать с него усталость, грязь и вину.


Глава 24. ДЖЕННИ, ВЫЙДИ КО МНЕ!

И так -- ну, почти так -- словно ничего не случилось, Питер и Дженни стали жить на мебельном складе.

Не упоминая о том, почему она убежала, Дженни рассказала, что сразу направилась сюда и с удивлением увидела всю мебель на прежнем месте. Вероятно, ее забирали на выставку. У Питера хватило чутья и мудрости промолчать: пусть не знает, что он забыл об этом складе, и неизвестно почему нырнул в отверстие трубы.

Зато он передал ей слова Бетси и изобразил черного кота, а Дженни ахала и смеялась.

И все же что-то ее заботило. Иногда ни с того ни с сего она два-три раза лизала его, а потом смотрела с любовью и печалью. Что-то тревожило ее, но Питер никак не мог угадать, что это такое. Ведь не всегда решишься спросить другого, о чем тот думает.

Однажды Дженни куда-то отлучилась и пришла совсем расстроенная. Ласково поздоровавшись с ним, она забилась в угол кровати, поджала передние лапки и уставилась в стену. Питер знал, что именно так сидят и смотрят кошки, когда им не по себе.

Больше выдержать он не мог. Он подошел к ней, лизнул ее, ощутив соленый вкус, и сказал:

-- Дженни, что с тобой? Скажи мне... Может, я помогу...

Дженни долго плакала и не отвечала. Потом она встряхнулась, лизнула себе спинку и бока и повернулась к Питеру.

-- Не обижайся,-- сказала она.-- Я должна тебя бросить.

Питер ощутил такую боль в сердце, словно туда всадили нож.

-- Зачем? -- спросил он.-- Если ты уходишь, я уйду с тобой.

-- Нет,-- ответила Дженни.-- Меня уводит Демпси.

Питер не сразу понял, о ком она говорит; а когда понял, страшно зарычал, и хвост его заметался из стороны в сторону. Он ясно увидел огромного наглого кота, угрожавшего ему когда-то. Но при чем тут Дженни?

Тем временем она продолжала:

-- Такой у нас закон. Когда тебя зовет кот, ты должна с ним идти.

Теперь Демпси сказал, что больше ждать не хочет.

-- Неужели ты хочешь с ним уйти? -- спросил он.

-- Что ты! -- вскричала она.-- Я его ненавижу!.. Я его молила и просила меня отпустить. Он не соглашается.

Питер почувствовал, что она что-то скрывает. Он знал почти все кошачьи законы, они казались ему хорошими, умными и понятными. И он спросил:

-- Что я могу сделать, чтобы ты осталась со мной? Если ты не скажешь, я спрошу Демпси.

И Дженни поняла, что он уже взрослый.

-- Ты можешь сразиться с ним,-- сказала она и снова заплакала.

-- Что ж,-- сказал Питер.-- Ты научила меня сражаться.

Но Дженни все плакала.

-- Понимаешь,-- проговорила она в конце концов.-- Ты должен убить его, а он такой огромный и сильный... Если он тебя убьет, я умру. Лучше мне с ним уйти.

-- Я тоже сильный,-- сказал Питер.

-- Конечно,-- подхватила Дженнн,-- но у тебя есть тайна... ты не кот... Наверное, потому я тебя и люблю... А он кот из котов, он знает всякие подлые приемы... Не надо, не иди!.. Ты меня забудешь, все пройдет...

-- Нет,-- сказал Пятер.-- Я тебя не пущу. Я сражусь за тебя, как велит закон, и убью Демпси. Я его не боюсь.

Сам он не вполне в это верил, во Дженни воскликнула:

-- Я знаю!.. Ты ничего не боишься!.. Как хорошо, когда есть защита...

И от этих слов Питер стал спокоен.

-- Ну, Питер,-- сказала она совсем другим тоном,-- я могу тебе помочь только одним. Давай тренироваться. У нас еще три дня. Потом он позовет меня ночью, с улицы.

-- А выйду я,-- сказал Питер.

-- Помни,-- снова начала Дженни,-- он не будет биться честно.

-- Знаю,-- сказал Питер.-- А я буду.

Дженни глубоко вздохнула. Все-таки она не совсем понимала людей.

-- Что ж,-- сказала она,-- давай тренироваться.

Так начались страшные дни. Питер учился защищать себя и убивать другого. Когда он увидел в первый раз красную полоску на белой манишке, он чуть не отказался от своего замысла и горько плакал. Но Дженни была тверда. Она не давала пощады ни ему, ни себе, и они бились целый день, а ночью на императорском ложе зализывали друг другу раны.



На третий день занятий не было, и Дженни не позволила Питеру есть. Он спал до вечера, она его грела, а иногда вылизывала всего, целиком. Уже совсем стемнело, когда Питер вскочил. Голова у него была ясная, он ощущал свою силу. Скорее чутье, чем зрение, подсказало ему, что Дженни рядом. Не оборачиваясь к ней, он обратился в слух.

Тогда и услышал он приглушенный голос и узнал его.

-- Дженни, выйди ко мне... ко мня-я-у!..

Питер глухо зарычал и пополз к отверстию. Дженни что-то причитала ему вслед, а он, весь подобравшись, полз на брюхе туда, откуда слышался истошный крик.



Уже рассвело, когда Дженни спрыгнула наконец с кровати и закричала:

-- Питер, Питер! Что он с тобой сделал?

Питер сказал ей:

-- Я его убил. Кажется, и он меня убил. Прощай.

Она лизала его и поливала слезами. Он сказал еще:

-- Где ты, Дженни? Я тебя не вижу...

-- Питер, Питер! -- взывала она.-- Не оставляй меня, не надо.


Глава 25. КАК ЭТО ВСЕ КОНЧИЛОСЬ

-- Питер, Питер,-- слышал он сквозь тьму -- Не оставляй меня, не надо...

Ему было бы легче уплыть туда, где нет ни боли, ни битвы, ни бездомных ночей. Он очень устал. Но голос не отпускал его:

-- Питер... Питер... вернись ко мне!..

На секунду он увидел белый потолок и какие-то лица. Он закрыл глаза. Свет был слишком ярок, а когда он снова открыл их, он увидел почему-то не Дженни, а маму.

-- Питер, Питер!..-- взывал все тот же голос.-- Ты меня узнал?

Он узнал ее, но как же она его узнала?

В глазах, глядевших на него, отражались толстые белые лапы и белая голова. Кто принес его домой, почему плачет мама над чужим котом? Сердце у него упало: где Дженни? Почему ее не принесли? А может быть, мама мерещится ему, и сейчас он увидит Дженни?.. Слезы -- ее ли, мамины ли -- падали ему на щеки; и он опять закрыл глаза.

Тогда с ним случилась странная вещь. Серая светящаяся мгла была пропитана Дженни, нет, просто была ею, словно он погрузился в нежный рыжевато-серый мех. Он расслабился от счастья, но другой мир не отступал. Какие-то люди склонились над местом, где он лежал. Он открыл глаза, оба были в белом. Ну, это понятно: он ранен, и к нему позвали доктора, а с ним пришла сестра. Да, конечно, он ранен в бою. Левая задняя лапа не двигается, и передняя правая, ведь Демпси прокусил их.

У сестры, склонившейся над ним, была на груди блестящая булавка. В ней отражался белый кот с мальчишеским лицом. Питеру стало очень страшно.

Доктор заглянул ему в глаза и произнес:

-- Ну, все позади. Теперь он поправится.

Мама заплакала снова, причитая: "Питер, Питер!.." Был здесь и отец, очень бледный, в форме. Почему-то он знал об его сражении с Демпси.

-- Молодец,-- сказал он.-- Ты хорошо сражался.

Питер поднял левую переднюю лапу и увидел, что на ней нет когтей. Больше того, он увидел пальцы. Тогда он пощупал ими другую лапу, неподвижную, и ощутил не мех, а что-то жесткое, знакомое... сейчас, сейчас... И тут он понял: это бинт.

Теперь он все знал. Он больше не кот, он мальчик. Он горько заплакал. Сквозь слезы видел он, как няня вошла в комнату, держа на руках худого беспокойного котенка, черно-белого, с пятном на мордочке. Она склонилась над кроватью и положила котенка рядом с ним.

-- Забери его! -- плакал он.-- Где Дженни? Дженни, Дженни, Дженни!..

Ничего не понимая, мать утирала ему слезы и целовала его. И снова ему показалось, что все вокруг -- это Дженни. Теперь он знал, что не увидит белых лапок с породистыми черными подушечками, маленькой серой головки, светящихся глаз и той неповторимой нежности, которой дышало в ней все. Но вместо этого с ним осталось странное ощущение добра, тепла и счастья.

Черно-белый котенок, отвергнутый им, жалобно мяукнул, и Питер понял его. Нет, он больше не понимал по-кошачьи, он просто узнал самый звук, самый крик бездомных, ненужных, нелюбимых, столь знакомый ему. Он вспомнил все места, где побывал, все свои страхи и беды. Он увидел грязные улицы, почуял запах сырости, услышал злые крики, словно жалобный писк приоткрыл на минуту уже закрывшуюся дверь, за которой шумел безжалостный город. Потом дверь закрылась, котенок мяукнул снова, и писк его пронзил Питеру сердце.

-- Няня, не забирай его! -- крикнул он.-- Дай его мне!..

Няня положила котенка на место. Он сразу пополз Питеру на грудь, сунул голову ему под подбородок, как делали потом столько котов и кошек, словно узнавая своего, и замурлыкал так громко, что задрожала вся кровать. Питер поднял ту руку, которая двигалась, и пальцами, вылезающими из бинтов, почесал котенка за ухом, именно там, где и надо. Котенок мурлыкал вовсю, прижимаясь к нему в самозабвенном восторге.

-- Да он совсем ничего,-- сказала мама.-- Как ты его назовешь? Верней ее, это кошка.

Питер ответил не сразу. Он пытался вспомнить, он ведь знал какое-то дивное кошачье имя не хуже, чем свое собственное... Но имя не вспомнилось. Быть может, он его и не знал.

Все ужасы остались за дверью. Здесь с ним были покой и любовь. Он больше не боялся одиночества, словно какой-то долгий сон, который он уже не мог припомнить, поглотил страх и подарил ему радость.

-- Назовем ее Кляксой,-- сказал он матери.-- Можно, она поспит у меня?

И он улыбнулся всем, кто стоял у его кровати.

.. Муж с женой собираются на вечеринку. Оделись, оставили свет в прихожей, включили автоответчик, накрыли попугая, выгнали кошку во двор, вызвали такси по телефону. Через несколько минут подкатывает такси. Только муж открыл дверь, кот прошмыгнул в дом, зная прекрасно, что хозяева уходят, можно будет безнаказанно попытаться наложить лапы на попугая. Жена пошла к такси, а муж в дом, чтобы выгнать животное восвояси. Кот убежал по лестнице наверх, муж за ним. В это время, жена садясь в такси и не желая, чтобы водила знал, что дома никого не останется, говорит, что муж пошел пожелать ее мамочке спокойной ночи... Спустя несколько минут муж выходит из дома и садится в такси. - Дорогой, что так долго? - Да эта скотина забилась под кровать, пришлось ее оттуда вытаскивать вешалкой. Еще все руки исцарапала падлюка. Пришлось замотать тварь в одеяло, потом тащить эту жирную задницу по лестнице и выкидывать во двор.