Откройте свой Мир!

Мы куячили по железу своими серебряными молотками изо всех своих сил. Серебро плющилось и теплело, а нам нипочем. Мы словно из сплава какого несгибаемого.
Кто бы спросил, так мы бы ответили, однако никто не спрашивает. Вот и остаётся нам куячить, поскольку мы все тут прирожденные и потомственные кузнецы, и не ковать попросту не можем.
Однако, в силу того, что ковать мы ни в дугу, мы вынуждены куячить изо всех сил своими серебряными молотками. Я бы даже сказал молоточками.

Пластиду мы принесли достаточно. Вчера Пьеро сильно плакал, заявляя, будто Буратино потерял ключ.
Раньше было много проще, ведь ключ все время был у кого-то. Теперь все не так, поэтому труппа театра единогласно решила заменить старый ключ на новый, по прозванию пластид. Кот и лиса поджидали черепаху. Та должна принести тайну величины заряда, чтобы с той стороны не навредить, а то нам навредят.
Кот ерзал, кот буквально лишился покоя.
- Что ты мечешься?
Лиса спросила вкрадчиво, она была уверена.
-А что будет, если этому дебилу кто-нибудь по дороге отобьет голову? Кто ещё знает, где дверь?
Уверенность лисы упала до трёх процентов, что было критично для системы в целом.
- Пойдём отсюда, эту черепаху не дождешься, у неё все время.
Кот не понял насчёт времени. Быть может у Тортилы все время так? Быть может лиса имеет ввиду что-то не то, о чем подусмалось?
- Да все мы тут передохнем, пока дождемся. Из нас постоянно утекает.
Уверенность упала до ноля. Тут вынырнула мудрая черепаха и объявила, что синьор Карабас является ей законным мужем, а сама она выглядит совсем по другому.
- Карабас знает где, но не знает где это где.
Где где знает только Буратино.
Сам Буратино в данном был увлечен поиском золотых монет. Распустив слухи о кладе он создал фабрику, по выпуску металлодетекторов.
Мальвина воодушевилась известием о том, как сказочно богат этот кретин Буратино.
Она сама позвонила ему и предложила засылать сватов.
Сватами выступили отец Карло и его друг Джузеппе.
Это настоящие люди, говаривал бывало учёный пес Артемон, а мы так, шелуха.
Труппа, от нечего делать, принялась лепить из пластида маленьких гусей, напевая хором унылую песню про далекое и чистое.
Тут закричал петух и встало солнце.
- Господа, мы ничего не сможем открыть! У нас совсем нет запалов! - кричал, взяв слово, владелец корчмы.
Труппа совсем его не слушала. Никто из них и предположить не мог, что так здорово станут получаться гуси.
Гуси получались перелётные. Гуси остро ощущали весну.

Лисицын - охотник за лисьими дерябками. Он выслеживает, а потом выжидает.
Дождавшись нужного момента, Лисицын собирает все до одной дерябки и складывает в свой вещевой мешок.
Вещевой мешок у Лисицына замшевый, и звать его Сидор. Иногда Сидор идёт рядом с Лисицыным по тайге. Юрко так семенит.
А вокруг царит осень, ведь лишь осенью можно добывать лисьи дерябки.
Сами дисы задумчиво провожают охотников за дерябками взглядом. Неужели дерябки называют лисьими не случайно?
Лисы подозрительно оглядывают себя со всех сторон, пожимают плечами, а затем изчезают меж дерев, напоследок заметная хвостом.
Хвосты у лис, надо заметить, барские. Королевские хвосты.

Праздновали день рождения Лиды Степановой. На десерт там подавали свободу.
Свободы было хоть обожрись, вот и обжирались.
Потом, от неумеренности, у кого что произошло. У кого понос, у кого несварение... У некоторых печень, у кого-то с сердцем нелады начались.
Это они, наверное, подсыпали чего в свободу, потому и плохо всем. Не настоящая получилась какая-то. А какая настоящая никто и не знает.
Сереге же Петрунину есть десерт не разрешили, его мать наказала. Нечего, говорит, сегодня Сергею десерты рассусоливать. Наказан он за провинность.
Всем плохо, а Сереге хорошо. Вот он у всех и спрашивает, какая она на вкус-то, свобода эта самая.
Говно, отвечает ему Петька, а сам безудержно блюет.

Двигаться, это совсем не так, как ты считаешь, соответственно и думаешь. Это твоя заявка на пустое, которое ты стремишься заполнить.
Маляр Кирпиченко, прежде чем пойти на работу, непременно берет с собою краску. Он поначалу выберет цвет, а уж потом наливает этот цвет в виде краски.
Наливает расчетливо и верно, применяя для этого верные руки, оцинкованное ведро и бидон.
Кто наливал краску в бидон, Кирпиченко не знал, да и знать не хотел.
Мужчина целый день творил красоту, а вечером отдыхал от дел своих в одном ресторанчике, хозяин которого так душевно играет на мандолине.
Основателями своего существенного мастерства, Кирпиченко считал штукатуров.
Соответственно, штукатур Парамонов, был основателем маляра Кирпиченко.

Он буквально выхватывал. Но, выхватив,, моментально выкидывл.
Спросите для чего? Да ни для чего. Скорее потому что. Вот и вопрос должен звучать так:
- Почему?
Именно потому пока так. Думать по-другому надо.
А звёзды не посчитать, потому как нечего их считать.
Увидел звезды, и ну их считать.

Максимум, что можно было делать вместе с волшебным Витей, так это отвоевывать города. Потому как пятница.
Пятница затянулась, казалось иногда что нет никакой пятницы вовсе, что это никакая не пятница, а вообще вся неделя.
Кто-то соглашался, тогда Виктор вел полки в бой, и с явным преимуществом отвоевывал город. Над городом взвивался победный вымпел, однако это ничего не меняло.
Не та карта, ворчал бывало старый Семеныч, в очередной раз вынужденно применяя предоставленные координаты.

Однажды, к вечеру, телята пришли домой какие-то необычные. Возбужденные что ли, похудевшие такие будто.
Одним словом ненорматив.
Бабы за нормативом к пастуху Макару.
- Макар, ты куда телят сегодня гонял?
А никуда, отвечает Макар и под носом утирает ладонью.
Но телят-то в деревне не было!
Это как же так, спрашивают наперебой возмущенные бабы.
И платят Макару неплохо, и столуется все лето...
Гонял туда, куда не гонял, невозмутимо отвечает Макар.
Бабы притихли, но вступил Вартаныч. Тот особо продуман.
- Куда еще не гонял?
- Куда вообще не гонял.
Короче, выперли Макара со службы, кабы чего с телятами не приключилось.

Ты магнит.

Любая мысль, сможет рассказать тебе обо всем.

Если бы у него не было автомата, он наверняка и не любил бы никого. Даже не о любви, скорее о привязанностях. Они, как правило, родом из детства, когда очень может показаться.
В кармане четыре чистых монеты - это на смерть. Чтобы точно перевезли, когда отправишься в царство вечной охоты.
А вот думать, что автомат там умен, не совсем осторожно.
Зато здесь его можно гладить и чистить.
Когда никто не видел, он даже поцеловал его. Крепко-крепко, но по-мужски. Как автомат автомата.
После же выстрела осознал себя абсолютно счастливым, поскольку есть автомат.
Очень хотелось на войну, ведь там можно безнаказанно выстрелить в человека.
Самый надоедливый, это Самсон из седьмой квартиры. И Ленке докажет.
Она вообще обоссытся от досады, когда увидит его бравым. Или услышит.
На войну захотелось еще сильней. К тому же весь абсолютно перепачкался в своей правде.

И сумрачно было, и было зябко да сыро, и светило тускло, привычно, а оттого незаметно. Будто само собою, никаких, мол, чудес.
И плужил Женя Стаханов в своих стареньких зимних ботинках. Ты не смотри, что июнь, тут места особые, фартовые.
Фарт свой Женя тщательно выкапывал, но иногда нырял и даже пару раз просеивал.
Потом, когда из трубки должен был течь огонь, выходил пшик.
Это ничего, это пока. успокаивал себя Стаханов, аккуратно складывая пшики в вагонетку. Ему пшики вообще не нужны.
За пшиками, в любое время дня, а особенно ночи, мог причалить рыжий Вова.
Вова пшиками не брезговал, у него вообще другие условия.
У Вовы условия три икс.
А Женя - Стаханов. Ему надо, чтобы огонь.

Однажды Захар позвонил своим знакомым великанам, и пожаловался тем на Мурзину Олю, которая на само деле являлась настоящей сукой.
- Понимаете, великаны вы мои дорогие, какая эта самая Мурзина сука?! Она до самых краев своих, что ни на есть.
Вкликаны молчали в ответ, поскольку не могли ответить. У великанов голос больно громкий, уши сразу лопнут.
Ведь именно за уши Захара приносили великанам по субботам разных вкусняшек.
Те исчезали в огромных ладонях, которые их переносили в огромные карманы. А как ели великаны те кусняшки - вообще никто не видел. Они прятались, великаны-то.
Думаешь великанам спрятаться от нас трудно?
Да кто что видит?
А кто что хочет, тот то и видит.

И покупал тогда Аполлоний машину, и понимал Аполлоний нужность вообще всего.
Он полностью ориентировался, он истребитель. Мотор вместо сердца. Мембрану бережет.
В ушах жужжало будто само собою.

Несомненно, повод нужно прятать. Хоть в карман, но обязательно прятать - иначе его заметят непременно. И поведут.
Хорошо если цыган, это лучшее, что можно себе представить.
У Лози добрый табачок и небольшой табун. Так, табунчик, но ему вполне хватает.
Он, бывало, погонит себе. Тут тебе и смятение, и пыл в груди, и плечо если не друга, то соплеменника. Одним словом внимание твое на ноле и возникает уверенность, что это ты сам. Этакая безмятежная глупость о своем завтра.
Тихо пдачет красная девка Весна. Ей идти не к кому.
Это происходит оттого, что мы, некоторым образом, все мальчики. Девочек дефицит. Потому и война.

Человвек-резинка носил исподнее на теле фрезеровщика 6 разряда Щепетилина.
Сам Щепетилин, человеком был не совсем чистоплотным, в отношениях противоположных полов людских, наверное потому человек-резинка отовсюду ждал аистов. У него часто кружилась голова и он совсем уже готов был лопнуть, но тут Щепетилин усиленно принялся тренироваться с гантелями.
Тренировки позволили Щепетилину завязать на человеке-резинке узел.
Узел, определенно ограничивал, но позволял сохранять растяжку, такую сейчас необходимую. В ней, родимой, заключался смысл, который стремился хоть как пробиться к Щепетилину четырнадцатый год подряд.
Если ты вдруг захочешь определить кто здесь чей учитель, тебе непременно надо будет узнать, кому что надо выучить.

Джузеппе Киксоманову нравилось по вечерам слоняться. Будь то лето. иль зима, или еще там чего - Кисоманову нипочем. Слоняется бывало, призывает трубно и мощно.
И тут слонихи. Словно тараканы отовсюду.
А чего? Много кто слоняться правильно умеет? Чтоы и с мягким знаком, но в то же время и слон.

Ты сказала мне добрый день, и я поверил.
Беззаботно выпорхнул на улицу и попал под тайну, покрытою Зиной.На мой вопрос, Зинаида ответила немного неожиданно, по-мужски.
Что-то мне подсказывало, что-то было не так. Я вгляделся.
Это оказался коридор. Стены с двух сторон и два направления.
Следом я поймал привычку за хвост. Она извивалась и пыталась укусить меня за руку.
Хорошо, что Сергеев выдал мне краги, сотканные из мелких металлических колец.
Время утекало. Осталось обнаружить утечку и переодеться.

Отвечаю - все было бы по-другому, когда бы мы не думали, что это у него золото.
А это у него не золото. Похоже, очень похоже, но не оно.
Однако уже осень, вдобавок Сэм Циркач напрочь свернул ему шею.
Если у тебя есть золото - ты сможешь решить ряд вопросов. Ряд вопросов попросту панически отступает, бросая технику и оставляя раненых.
Наш ряд стоял не шелохнувшись.
Да, это у него было не золото.
Мы молча смотрели на пол.
Хотел было на пол плюнуть и не стал. Вдруг заметил, что Циркач косит на левый глаз.
Тут мне стало немного понятно.
- Циркач, а зачем ты читал в моей голове?
Циркач сверкнул правым глазом и плюнул на пол. В его руках ожил юркий финский нож.
В такие моменты бывалые советуют думать как можно проще, а еще лучше вообще не думать.
Чтобы никто не ошибся так, как ошиблись мы. Это у него было совсем не золото.

Если надумаешь поехать охотиться на попсанов - непременно позвони по гранате Юре Морщинкину. И прокричи в нее.
Юра хоть и поморщится, но поймет. Юра передаст тебе свой прицел. А сам не пойдет стрелять в попсанов.Он уже не обладает такими глазами.
Его глаза сосем другие.
На глаза Морщинкина частенько слетались попсаны, стремясь выклевать весь овес.
В такие моменты Юра ощущал себя полем, по которому твердой поступью шурует агроном. Это женщина.
Юра стыдливо закрыввает глаза. Он для попсанов словно брат.

Ни ветров, ни течений. Море правды, и ни грамма любви. Кто там в нас нас же шахует?

Что вам сказать о Леве? Лева мистик, однако несносный. Он буквально врос и находится.
Бывало посмотришь - ни сидит, ни лежит и не стоит, однако точно находится. Подойдешь бывало, поздороваешься, скажешь что-нибудь теплое, иль даже горячее, а Лева парит в ответ.
Прозрачно так парит. А раньше был абсолютно другим, поскольку имеет троих детей.

Мы проникли во дворец пионеров ночью, дабы самостоятельно убедиться. Посмотрев в телескоп, мы согласились с тем, что невероятно далеко.
Девочка Незеда предложила придумать по-другому. Так ничего не получится, говорила она.
Всем абсолютно ясно, что так нас не хватит, потому возразить нечего.
Маленький Витя отчетливо видел, что называют подумать, а что далеко.
Витя обладал огромным потенциалом. Незеда отмечала состояния мальчика, чтобы тот часом не взорвался, и все протирала космос тряпкой.
Тряпка обладала нанотехнологией, она была абсолютно нужной.
Тряпка ощущала себя королевой.
Стало понятно, что далеко не зависит от положения и состояния. В каждом живет свое далеко и свое подумать.
Вот ведь суки! Они совсем не понимают куда и для чего!
И тут грянула полиция. Грянула на все деньги.

В магазине, продающем вчера, очень даже интересно. Смотришь ходишь, а вчера висят какие хочешь. Трогаешь аккуратненько так, изучаешь. Товара сколько хочешь, только не берет его никто. Кому надо чужое вчера, если своего по самые сопли?
Вроде бы несовместимость какая-то, несуразность прямо выпирающая ...
Нетушки. Вывозит так, что даже и не предположить.
... и только потом смотришь из своего вчера - действительно.
Они меняются, действительности-то. Что для тебя сейчас действительно, то и действительно.
Гляди вот - Серега уже включил серебро.

Если случится тебе когда притаиться в своем неведомом, то какое твое неведомое тебе больше всего мешает?
Это банальный закон бутерброда. Ты понимаешь, но все настолько просто и естественно, что ты попросту забываешь. Вроде бы и не забывают о таком, но именно это и позволяет внедрить какое-то прямо, но совершенно не туда.

Сидим мы с ребятами вечером вчера во дворе, а тут к нам Валерка. Отношения у нас такие, что коли кто подошел, то непременно начистоту. Вот и Валерка начистоту. Он щуплый такой, конопатый.
- Ребя, тут такое дело ... Мать денег оставила сегодня на хлеб, а я их сломал случайно. Нет ли у вас на хлеб с отдачей?
Мы все в карманы, ведь каждый из нас всегда с удовольствием, когда помочь надо. Глядь, а у каждого деньги-то и сломаны. Только Герман не полез в карман. Он с ненавистью смотрел на Валерку, оставляя себе надежду.