Откройте свой Мир!

Да, — ответил арестант, — он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил?

tbilisi - warsaw - katowice - krakow - warsaw - tbilisi

Столько дней
Он, не зная правды,
Просто шёл за ней,
Убивая навсегда свою мечту.

Но только ту,
Кого не мог понять,
Только ту,
Он и не мог забыть,
Так может быть.

Столько раз
Он пытался всё сказать ей,
Как сейчас,
Никого не подпуская никогда,

Слова - вода,
И нельзя согретьВ своей душе
Те кусочки льда.

Не зная боли,
Не зная слёз,
Он шёл за ней в неволе
У шипов этих роз.
Аэропорты и города
Он проплывал, не зная,
Собирая в сердце лишь
Кусочки льда.

За горами,
Под сводами из снов на куски
Не видятся,
Не слышатся эти мольбы.
Дикие слёзы. Как быть?
Боли мужской...

Не зная боли,
Не зная слёз,
Он шёл за ней в неволе
У шипов этих роз.
Аэропорты и города
Он проплывал, не зная,
Собирая в сердце лишь
Кусочки льда…
В сердце лишь кусочки
льда...
В сердце лишь кусочки
льда...
В сердце лишь кусочки
льда...

 Об Учении
 

Тогда сказал учитель: Расскажи нам об Учении.

И он сказал так:

Ни один человек не покажет вам больше, чем то, что лежит в полусне рассвета вашего знания.

И учитель, прохаживающийся в тени храма в окружении учеников, дарит им не мудрость свою, а только веру и способность любить.

Если он действительно мудр, он не пригласит вас в дом своей мудрости, а лишь подведет вас к порогу вашего собственного ума.

Астроном может рассказать вам о своем понимании пространства, но он не может дать вам своего пониманья.

Музыкант может петь вам о ритме, который нас окружает везде, но он не может дать вам слух, чтоб уловить этот ритм, или голос, чтобы его повторить.

И тот, кто сведущ в науке о числах, может рассказать вам о мире мер и весов, но он не может провести вас туда.

Потому что прозрение одного человека не простирает крылья свои на другого.

И каждый из вас стоит в одиночку пред Богом, так каждый из вас должен быть одинок и в своем знании Бога и пониманье Земли.

 

О Дружбе
 

А потом вышел юноша и попросил: Скажи нам о Дружбе.

И он ответил так:

Ваш друг – это ваши удовлетворенные нужды.

Он – ваше поле, которое вы засеваете любовью и пожинаете благодарностью.

И он – ваши стол и очаг.

Вы приходите к нему голодный для того, чтоб насытиться покоем.

Когда ваш друг открывает вам свои мысли, не бойтесь говорить ему «нет» лишь про себя и не отказывайте ему в «да».

И когда он молчит, пусть ваше сердце не перестанет слушать сердце его,

Потому что, если есть дружба, все мысли, все желания и все надежды рождаются и разделяются с радостью, которой не нужно признание и не нужны слова.

Но не горюйте, когда вы расстаетесь с другом своим,

Ведь то главное, что вы любите в нем, может быть виднее в разлуке, как путешественнику гора видится лучше с равнины.

И пусть не будет в вашей дружбе целей других – только углубление духа.

Потому что любовь, которая ищет не только открытия собственной тайны, – это уже не любовь, а лишь сеть, брошенная наугад, чтоб поймать, что попадется.

И пусть все лучшее в вас будет для друга.

Раз уж он должен знать ваши отливы, пусть он знает и ваши приливы.

Потому что зачем вам нужен друг, если вы ищете его, только чтоб скоротать свое время?

Ищите встречи с другом всегда, когда у вас есть время Жить.

Ведь друг существует, чтобы удовлетворить вашу нужду, а не заполнить в вас пустоту.

И в сладости дружбы пусть будут смех и разделенные радости.

Потому что сердце находит утро свое и набирает сил как раз в росе малых вещей.

 

О Разговоре
 

И тогда ученых человек сказал: Скажи нам о Разговоре.

И он ответил, говоря так:

Вы разговариваете, когда перестаете быть в мире с вашими мыслями;

И когда вы больше не можете жить в одиночестве вашего сердца, вы живете губами, а звук становится лишь развлечением.

И во многом из того, что вы говорите, мысль наполовину убита.

Потому что мысль – это птица открытых пространств, которая в клетке из слов может расправить крылья, но не может летать.

Если среди вас такие, кто ищет разговорчивого из страха остаться наедине с собой.

Молчание одиночества обнажает глаза их собственного Я, и им хочется бежать от себя.

И есть те, кто в разговоре неосознанно открывают правду, которую сами не понимают.

И есть те, у кого правда в них самих, но они не говорят о ней словами.

И в груди вот таких дух живет в ритмичном молчании.

Когда ты встретишь друга на дороге иль на базаре, пусть дух, что живет в тебе, движет твоими губами и управляет твоим языком.

И пусть голос твоего голоса говорит уху его уха.

Потому что его душа будет хранить правду твоего сердца, как хранится вкус вина, когда цвет его забыт и сосуда уже нет больше.

 

О Времени
 

И астроном сказал: Учитель, а Время – что это?

И он ответил так:

Вы хотели бы измерить необъятное и неизмеримое время.

Вы хотели бы приспособить себя и даже направить дух свой по пути, соответствующему часам и сезонам.

Из времени вы хотели бы сделать ручей, на чьем берегу вы сидели бы, глядя, как время течет.

И все же непреходящее в вас понимает, что жизнь неподвластна теченью времен,

И знает, что вчера – это всего лишь память сегодня, а завтра – это лишь мечта сегодня.

И то, что поет в вас и созерцает, – все еще живет в границах той первой секунды, которая разбросала звезды в пространстве.

Кто из вас не чувствует, что его сила любить не имеет границ?

И все же кто не чувствует, что та же любовь, столь безграничная, заключена внутри лишь его самого и не движется от одной любовной мысли к другой или от одного любовного действия к другому?

И разве само время не то же, что и любовь, – неделимо и безгранично?

Но коль в ваших мыслях вы должны мерить время сезонами, пусть ваш каждый сезон охватывает все другие сезоны.

И пусть сегодня обнимет свое прошлое, укутав его памятью и будущее страстным желаньем его.

 

О Добре и Зле
 

И один старейший города сказал: Скажи нам о Добре и Зле.

И он ответил:

О хорошем в вас я могу говорить, а не о зле.

Ведь что есть зло, если не добро, измученное собственным голодом и жаждой?

Поистине, когда добро голодно, оно ищет пищу даже в темных пещерах, и когда оно жаждет – оно пьет даже мертвые воды.

Вы добры, когда вы едины сами с собой.

Но и когда вы разъединены, вы не зло.

Потому что и дом, где нет согласия, – еще не гнездо воров, это просто дом, где нет согласия.

И корабль без руля может плавать без цели между опасными островами и все же не уйти на дно.

Вы добры, когда заставляете себя дарить.

Но и когда вы хотите получить для себя – вы не зло.

Потому что, когда вы стараетесь приобрести, вы просто корень, который прильнув к грудям земли, сосет их молоко.

Конечно, плод не может сказать корню: «Будь как я, зрелым и всегда раздающим свое изобилие».

Потому что для плода отдавать есть его назначение, так же как получать – предназначение корня.

Вы – носитель добра, когда вы говорите, все ваши чувства не спят, отражаясь в словах.

Но вы не носитель зла, даже когда ваш язык бормочет что‑то без цели, в то время, как Я ваше спит.

Ведь даже и бормотание может усилить слабый язык.

Вы – носитель добра, когда вы идете к цели своей твердо и шаги ваши смелы.

Но вы не носитель зла, и когда идете хромая.

Даже тот, кто идет хромая, идет тоже вперед.

Но вы, кто силен и скор, смотрите, чтоб не хромать перед настоящим хромым, думая, что этим вы делаете доброе дело.

Вы хороши в бесчисленных добрых делах, но вы не несете зла, и когда не делаете добра,

Вы просто теряете даром время и медлите.

Жаль, что олени не могут учить быстроте черепах.

В вашем стремлении сделать свое Я огромным лежит ваша доброта, и это стремление есть в каждом из вас.

Но в некоторых это стремление сильно как поток, мощно несущийся к морю, увлекающий за собой секреты склонов холмов и песни лесов.

А в других то же стремление – лишь тихий ручей, теряющийся в собственных петлях и изгибах и не достигающий моря.

Но пусть тот, кто ретив, не скажет тому, кто спокоен: «Почему ты медлишь и останавливаешься?»

Потому что настоящий носитель добра не спросит у голого: «Где твое платье?» – иль у бездомного: «Что с домом твоим случилось?»

 

О Молитве
 

Тогда жрица сказала: Скажи нам о Молитве.

И он ответил так:

Вы молитесь, когда у вас нужда или горе, а ведь могли бы молиться также в дни ваших радостей и в дни изобилия.

Ведь что есть молитва, если не продолжение вашего Я, живущее в небесном пространстве?

И если вам становится лучше, когда вы изливаете свою тьму в это пространство, вам будет приятно излить туда и зарю своего сердца.

И если, когда ваша душа зовет вас на молитву, вы можете лишь рыдать, она должна пробудить вас к этому снова и снова, пока рыдания ваши не перейдут в смех.

Когда вы молитесь, вы поднимаетесь ввысь, чтобы встретиться с теми, кто тоже молится в этот час и кого без молитвы вы никогда бы не встретили.

Поэтому пусть ваш визит в этот невидимый храм будет только лишь для восторга и радости встречи.

Потому что, если вы вошли в храм, лишь чтоб просить, вы не получите.

И если вы вошли в него лишь для того, чтоб унизить себя, – вас не поднимут.

И даже если вы вошли в храм, чтоб молится о благополучии других – вас не услышат.

Достаточно того, что вы входите в тот невидимый храм.

Я не могу дать вам слова ваших молитв.

Бог слушает не ваши слова, кроме тех случаев, когда Он Сам вкладывает их в ваши уста.

И я не могу научить вас молитве ваших морей, и лесов, и гор.

Но вы, дети тех гор, и лесов, и морей, сами найдете их молитву в вашем сердце.

И если вы просто прислушаетесь в тишине ночи, вы услышите, как они говорят молчаливо:

"Наш Бог, ты создал наше крылатое Я, это твоя воля повелевает в нас.

Это твое желание желает в нас.

Это с твоего побуждения наши ночи, которые принадлежат и тебе, превращаются в дни, тоже твои.

Мы не можем просить у тебя ничего, потому что ты знаешь наши нужды, прежде чем они в нас рождаются:

Ты придумал нам нашу нужду, и, давая нам больше себя, ты дашь нам все, что нам надо".

 

Об Удовольствии
 

Тогда отшельник, который посещал этот город раз в году, вышел вперед и сказал: Скажи нам об Удовольствии.

И он ответил, сказав:

Удовольствие – это песнь свободы,

Но это не свобода.

Это цветение ваших желаний,

Но это не плод их.

Это глубина, зовущая ввысь,

Но это не та глубина и не та высота.

Это заключенный в клетку, которому дали вдруг крылья,

Но это не заключенное в рамки пространство.

Да, поистине, удовольствие – это песня свободы.

И я буду рад, если вы запоете ее от всего сердца, хотя я не хотел бы, чтобы вы потеряли сердце свое в этом пении.

И есть среди вас юноши, кто ищет удовольствие, как если б в них все заключалось, – их вы уже осудили и упрекнули.

Но я бы не стал осуждать и упрекать, я дал бы им право искать.

Конечно, они найдут удовольствие, но не одно удовольствие;

У него есть семь сестер, и каждая из них еще более прекрасна, чем просто удовольствие.

Разве вы не слышали о человеке, который копался в земле, чтобы найти корни, а нашел сокровище?

И есть среди вас старики, кто вспоминает удовольствие с сожалением, как будто это были ошибки, совершенные ими, когда они были пьяны.

Но сожаленье – это затмение разума, а не способ себя наказать за то, что прошло.

Им бы лучше вспомнить их удовольствия с благодарностью, как они вспоминали бы об урожае лета.

И все же, если их сожаленья утешают – пусть утешаются.

И есть среди вас такие, кто уж не юн, чтобы искать, и недостаточно стар, чтобы лишь вспоминать.

И, страшась искать иль вспоминать, они избегают всех удовольствий, чтобы не обделить свой дух, не оскорбить его.

Но даже в таком отречении находят они свое удовольствие.

Вот так они тоже находят сокровища, хотя их дрожащие руки роют землю в поисках кореньев,

Но скажите мне, кто тот, который может обидеть дух?

Разве соловей обижает тишину ночи или светлячок – звезды?

И разве ваше пламя или ваш дым обременяют ветер?

Вы думаете, что дух – это тихий водоем, который можно возмутить посохом?

Часто, отказываясь от удовольствия, вы просто прячете желанье его в тайники вашего Я.

Но кто знает, может то, что кажется упущенным сегодня, ожидает вас завтра?

Даже ваше тело знает то, чем может гордиться, знает свои законные нужды, и его не ввести в заблуждение.

А ведь ваше тело – это арфа вашей души, И от вас зависит – извлечь из нее сладкую музыку или звуков сумбур.

А теперь вы спрашиваете в вашем сердце:

«Как мы отделим то, что хорошо в удовольствии, от того, что не хорошо?»

Идите в ваши поля и в ваши сады, и вы узнаете, что для пчелы удовольствие – собирать мед с цветка,

Но для цветка отдать свою сладость пчеле – тоже удовольствие.

Потому что для пчелы цветок – фонтан жизни,

А для цветка пчела – посланец любви.

И для обоих, для пчелы и цветка, давать и получать удовольствие – это и необходимость, и наслаждение.

Люди Орфалеса, будьте в ваших удовольствиях, как цветы и пчелы.

 

О Красоте
 

И вышел поэт и сказал: Скажи нам о Красоте.

И он ответил так:

Где вы найдете красоту и как узнаете вы ее, если она сама не будет вашим путем и поводырем?

И как вы будете говорить о ней, если она будет тем ткачом, кто ткет вашу речь?

Горемыка иль раненный скажет: "Красота добра и милосердна.

Как молодая мать, еще стесняющаяся своего собственного великолепия, она идет среди нас".

А страстный скажет: "Нет, красота – это что‑то могучее и устрашающее.

Как буря она сотрясает землю под ногами и небо над головой".

Усталый и утомленный скажет: "Красота – она как мягкий шепот. Она говорит с нашим духом.

Ее голос утихает перед нашим молчанием, как слабый огонь, что трепещет от страха пред тенью".

Но беспокойный скажет: "Мы слышали ее кричащей среди горных вершин,

И с ее криками доносились цокот копыт, и хлопанье крыльев, и рычанье львов".

Вечером стражник города скажет: «Красота встанет на востоке с рассветом».

А в середине дня, те, кто трудится иль путешествует, скажут: «Мы видели ее склонившейся над землей из окон заката».

Зимой занесенные снегом говорят: «Она придет с весной, бегущей по холмам».

А в летней жаре жрецы говорят: «Мы видели ее танцующей с листьями осени, и мы видели снежные пряди в ее волосах».

Все это говорили вы о красоте.

И все же, по правде, вы говорили не о ней, а о своих неудовлетворенных нуждах,

А красота – это не нужда, но экстаз.

Это не пересохший рот или пустая, протянутая за подаянием рука,

Это, скорее, объятое пламенем сердце и поющая от восторга душа.

Это не образ, который можно увидеть, и не песня, которую можно услышать,

Это, скорее, образ, что стоит перед вами, хотя вы закрыли ваши глаза, и песня, которую вам слышно, хотя вы заткнули свои уши.

Это не сок, сохранившийся в ободранной коре дерева, и не крыло, скрепленное с когтем,

Это, скорее, сад, который вечно в цветах, и сонм ангелов, которые всегда в полете.

Люди Орфалеса, красота – это Жизнь, когда Жизнь снимает покрывало со своего святого лица.

Но вы сами являетесь этой Жизнью, и вы сами – ее покрывало.

Красота – это вечность, смотрящая на себя в зеркало.

Но вы сами являетесь этой вечностью, и вы – ее зеркало.

 

О Религии
 

И старый жрец сказал: Скажи нам о Религии.

И он сказал так:

А разве я говорил сегодня о чем‑нибудь еще?

Разве религия – это не все ваши дела и все их отражения и не все то, что не является ни делом, ни его отражением, а лишь радостью и удивлением, всегда льющимся из вашей души, даже когда ваши руки рубят камень иль работают за ткацким станком?

Кто может отделить свою веру от своих действий иль убеждение от того, чем он занят?

Кто может расстелить свое время пред собой, говоря: «Это для Бога, а это для себя, это для моей души, а это, другое, для тела»?

Все ваши часы – это крылья, несущие вас сквозь пространства от себя к себе.

Ну а тому, кто носит свою мораль только как выходное платье, лучше быть голым.

Ведь ветер и солнце не сделают дыр в его коже,

И тот, кто определяет свое поведение лишь этикой, заключает свою певчую птицу в клетку.

Самая свободная песня не приходит ни из‑за решетки, ни из‑за колючей проволоки.

И тот, для кого молитва – это окно, которое можно открыть, но можно закрыть, еще не посетил дом своей души, чьи окна простираются от зари до зари.

Ваша будничная жизнь является вашим храмом и вашей религией.

И всегда, когда вы входите туда, берете с собой все, что у вас есть.

Возьмите с собой и плуг, и наковальню, и молот, и лютню, Все те вещи, что вы создали по нужде или для наслаждения.

Потому что в молитвах своих вы не сможете подняться выше своих достижений или упасть ниже своих неудач.

И возьмите с собой всех людей,

Потому что в этих молитвах вы не сможете ни взлететь выше, чем их надежды, ни унизить себя ниже отчаянья их.

И если вы узнаете Бога, не ждите, что он ответит на ваши вопросы и поправит ваши ошибки.

Лучше посмотрите вокруг, и увидите Его играющим с вашими детьми.

И взгляните в пространство: вы увидите Его идущим по облаку, простирающим руки свои в виде молнии и спускающимся в виде дождя.

Вы увидите, что он улыбается в цветах, а потом поднимается и шевелит руками Своими в деревьях.

 

О Смерти
 

Тогда Алмитра заговорила, сказав: Мы хотим спросить тебя о Смерти.

И он сказал так:

Вы хотели бы узнать секрет смерти.

Но как вы найдете его, если не будете искать его в сердце жизни?

Филин, чьи привыкшие к ночи глаза слепы днем, не может снять покрывало с тайны света.

Если вы действительно хотите узнать дух смерти, откройте широко ваше сердце для тела жизни.

Потому что жизнь и смерть – одно целое, так же как одним целым являются река и море.

В глубине ваших надежд и желаний лежит ваше молчаливое знанье потустороннего;

И как семена, что спят под снегом, ваше сердце грезит весной.

Верьте этим снам, потому что в них скрыты ворота в вечность.

Ваш страх перед смертью – это только дрожь пастуха, стоящего пред своим королем, чья рука готова отметить его почетом. Разве пастух не рад, хоть и дрожит, что сам король отметит его?

И все же разве не думает он больше всего о дрожи своей?

Разве умереть не значит лишь встать обнаженным под ветер, чтобы слиться, расплавившись, с солнцем?

И разве остановка дыхания не есть лишь освобождение его от беспокойных приливов и отливов, так, чтоб оно поднялось и простерлось без всяких забот в поисках Бога?

Только испив из реки молчания, вы сможете по‑настоящему петь.

И когда вы достигнете вершины горы, только тогда вы сможете начать восхождение.

И когда земля затребует все ваше тело, тогда только вы начнете настоящий свой танец.

 

Всего Хорошего
 

И подошел вечер.

И Алмитра, пророчица, сказала: Пусть будет благословен этот день и это место и твой дух, который говорил с нами.

А он ответил: «Разве это я говорил с вами? Разве я тоже не был лишь слушатель?»

После этого он сошел со ступенек Храма, и все люди последовали за ним. И он взошел на корабль и встал на палубе.

И, снова взглянув на толпу, он возвысил голос и сказал:

Люди Орфалеса, мой ветер говорит мне – я должен покинуть вас.

Я не так тороплюсь, как ветер, но все же я должен уйти.

Мы, скитальцы, всегда выбираем самую пустынную из дорог и не начинаем дня там, где мы окончили предыдущий; и ни один восход не найдет нас там, где закат оставил нас.

Даже когда земля спит, мы в пути.

Мы – семена цепких растений, и, как только мы возмужаем и сердца наши станут полны, нас бросают по ветру, который разносит нас.

Мои дни среди вас были так кратки, и еще короче были слова, что я вам сказал.

Но если голос мой перестанет звучать в ваших ушах и моя любовь исчезнет из вашей памяти, тогда я снова вернусь.

И буду снова говорить с вами еще более полным сердцем и устами, еще более податливыми Духу.

Да, я вернусь, когда придет срок.

И хотя смерть может спрятать меня и я буду окутан еще большим молчанием, я снова буду искать вашего понимания.

И буду искать его не без пользы.

Ведь если то, что я говорил, окажется правдой, эта правда заявит о себе еще более ясным голосом, и слова ее будут лучше отвечать вашим мыслям.

Меня уносит ветер, люди Орфалеса, но я не кану в пустоту.

И если день этот не стал днем, когда ваши нужды удовлетворились и моя любовь принесла вам плоды, тогда пусть этот день будет обещанием другого дня.

Нужды человека меняются, но любовь его постоянна и постоянно его желание, чтобы эта любовь удовлетворяла его нужды.

Поэтому знайте, что и из большого молчания я вернусь к вам.

Туман, который уходит с восходом, оставляя на полях только росу, поднимется и соберется в облако и затем упадет дождем.

И я тоже похож был на этот туман.

В молчании ночей ходил я по улицам вашим, и мой дух входил в ваши дома.

И биение ваших сердец было в моем сердце, и ваше дыхание было на моем лице, и я знал вас всех.

Да, я делил с вами вашу радость и вашу боль, и, когда вы засыпали, ваши сны становились моими снами.

И часто я был среди вас как озеро между горами.

Я отражал ваши вершины и неровные склоны и даже пролетающие стайки ваших мыслей и ваших желаний.

И ручьи смеха ваших детей и реки томления ваших юношей впадали в мое молчание.

Эти ручьи и реки не перестали петь даже тогда, когда они достигали глубин моего Я.

Но что‑то еще более нежное, чем смех, и большее, чем томление, вошло в меня.

Это была безграничность, которую я в вас нашел;

Огромный великан, в котором вы все только клетки и жилы;

Великан, в чьем пении ваше пенье – лишь беззвучное сотрясение воздуха.

В этом великане и каждый из вас был огромен.

И, глядя на него, я до конца разглядел и полюбил вас.

Разве все расстояния, что пролетает любовь, не в пределах этого великана?

И разве есть видения, догадки, надежды, которые могут уносить дальше, чем этот полет?

Как гигантский дуб, покрытый цветами яблони, живет в вас этот великан.

Его мощь гнет вас к земле, его аромат поднимает вас в высь, и в его долговечности вы сами бессмертны.

Вам говорили, что, так же как цепь, вы слабы самым слабым своим звеном,

Но это лишь половина правды. Вы сильны самым крепким своим звеном.

Мерить вас самыми малыми вашими делами все равно что мерить мощь океана хрупкостью его пены.

Обвинять вас за ваши неудачи все равно что обвинять времена года за их непостоянство.

Да, вы похожи на океан,

И хотя тяжело груженные суда ждут прилива на ваших берегах, все же, как океан, вы не можете торопить ваши приливы.

Но вы похожи также и на времена года,

Ведь, хотя вашей зимой вы отрицаете существование вашей весны,

Все же весна, дремлющая внутри вас, улыбается во сне и не в обиде на вас.

Но не думайте, что я говорю это лишь для того, чтобы вы сказали друг другу: «Он оценил нас хорошо, высоко. Он видел только хорошее в нас».

Я лишь говорю вам словами то, что вы сами знаете в мыслях своих.

А ведь что такое словесное знанье, как не жалкая тень бессловесного?

Ваши мысли и мои слова – это лишь волны запечатанной памяти, в которой хранятся записи про наши вчера,

И про древние дни, когда Земля не знала еще ни нас, ни себя,

И про ночи, когда все на Земле было еще в беспорядке.

Мудрецы приходили к вам, чтобы дать вам своей мудрости. Я пришел к вам, чтобы взять от мудрости вашей.

И вот я нашел то, что больше чем мудрость.

Это пламя вашего духа, которое все разрастается, Пока вы, не обращая вниманья на его рост, сокрушаетесь лишь об увядании ваших дней.

Но боится могилы только жизнь, которая ищет жизни лишь в плоти.

Здесь нет могил.

Эти горы и эти равнины – одновременно и колыбель, и ступенька. Когда вы проходите мимо поля, где вы хоронили предков своих, посмотрите туда хорошенько, и вы увидите там себя и своих детей, танцующих вместе, взявшись за руки.

Поистине, вы часто веселитесь, не зная об этом.

К вам приходили другие, они обещали вашей вере горы златые, и за то обещанье вы отдали им только ваши богатства, вашу власть, вашу славу.

Я дал вам меньше, чем обещанье, и все же вы были много щедрее ко мне.

Вы дали мне еще большую жажду жизни.

А ведь нет большего для человека подарка, чем тот, что превращает все его цели в желанья, от которых у него пересохшие губы и вся жизнь становится как прекрасный фонтан.

И мой почет и вознагражденье мое заключаются в следующем:

Всегда, когда я подхожу к тому фонтану напиться, я нахожу, что живая вода его сама томится жаждой;

И пока я ее пью, она пьет меня.

Кое‑кто из вас думает, что я горд и слишком стеснителен, чтобы брать ваши подарки.

Я действительно слишком горд, чтобы работать за вознаграждение, иное дело – подарки.

И хотя я питался ягодами среди окрестных холмов, когда вы хотели бы видеть меня сидящим за вашим столом,

И спал в портике храма, когда вы с радостью приняли бы меня к себе,

Все же разве не ваше любящее внимание к моим дням и ночам превратило пищу мою в нектар и наполнило мой сон сновидениями?

Но больше всего я благословляю вас вот за что:

Вы даете много и даже не знаете об этом.

А ведь доброта, которая любуется собой в зеркале, превращается в камень

И хорошее дело, которое называет себя красивыми именами, становится родителем проклятья.

Кому‑то из вас казался я отчужденным и пьяным своим одиночеством,

И вы говорили: "Он держит совет с деревьями своего леса, но не с нами, с людьми.

Он сидит одиноко на вершинах холмов и смотрит вниз на наш город".

Это правда, что я поднимался на эти холмы и гулял в отдаленных местах.

Но разве смог бы я увидеть вас, если бы не уходил на большие высоты и расстояния?

Как может кто‑нибудь быть по‑настоящему близко, если он не ушел далеко?

И есть среди вас другие, кто не обращались ко мне в словах, и они говорили:

"Странник, странник, любитель недостижимых высот, почему бродишь ты средь вершин, где орлы строят гнезда?

Почему ищешь то, чего достигнуть нельзя?

Что за бури собираешься ты ловить в свою сеть?

И каких ускользающих птиц ловишь ты в своем небе?

Приди и будь таким же, как мы.

Спустись утолить свой голод хлебом из наших запасов и свою жажду – нашим вином".

В одиночестве своих душ они говорили все это.

Но если бы одиночество их было глубже, они знали бы – я искал только секрет вашей радости и вашей беды,

И я охотился только за главным в ваших Я, за тем, что бродит по небесам.

Но за охотником тоже охотились;

Поэтому много моих стрел покинули лук мой только лишь для того, чтобы найти мою грудь.

И летающий был в тоже время ползущим,

Потому что, когда я расправлял свои крылья под солнцем, их тень на земле была лишь черепахой.

И я, верующий, был в то же время и тем, кто сомневался;

Вот поэтому я снова и снова сыпал соль на свои раны, сыпал, чтоб сильней верить в вас и лучше узнать вас.

И с верой и знаньем, полученными таким трудным путем, я говорю вам так:

Вы не пленники ваших тел и не привязаны к вашим домам и полям.

Ваше Я парит над горой и путешествует вместе с ветрами.

Это не то существо, что ползет за теплом, пресмыкаясь под солнцем, иль роет норы во тьме, чтоб обеспечить себе безопасность,

Нет, это то существо, что свободно: это дух, который обнимает всю Землю и движется вместе с эфиром.

Если эти слова вам не понятны, не пытайтесь в них разобраться.

Туманно и облачно бывает начало всех вещей и ясно только в конце,

А я очень хотел, чтоб вы помнили меня как начало.

Жизнь и все, что живет, зачинается тоже в тумане, а не в прозрачном кристалле.

И кто, кроме кристалла, может сказать, рассеется ли туман?

Я хотел, чтобы вспоминая меня, вы помнили вот что:

То, что выглядит наиболее слабым и путанным в вас, – в самом деле есть самое сильное, самое ясное.

Ведь разве не ваше дыханье создало и укрепило ваш остов?

И разве не мечта, которую никто из вас уже и не помнит, построила этот ваш город и создала все, что в нем есть?

Но если бы вы смогли видеть ваше дыханье, то перестали бы видеть все остальное,

И если бы вы смогли слышать шепот той вашей мечты, вы не услышали бы уже других звуков.

Но вы не видите и не слышите этого, и это хорошо.

Повязка, что застилает ваши глаза, может быть снята только руками, которые соткали эту повязку.

И глину, которой закрыты ваши уши, можно проткнуть лишь теми пальцами, что разминали ее.

И вы уведете, И вы услышите, И все же вы не будете сожалеть, что знали слепоту, и печалиться, что были глухи.

Потому что в тот день вы узнаете скрытые назначенья всех вещей.

И вы благословите темноту, как вы благословили свет.

И сказав все это, он посмотрел вокруг и увидел капитана своего корабля, стоящего у руля и смотрящего то на надутые паруса, то вдаль.

И он сказал:

Терпелив, слишком уж терпелив кормчий моего корабля.

Ветер дует, и беспокойны его паруса, Даже руль ищет уже направленье,

И все же спокойно ждет капитан моего молчания.

И эти мои моряки, которые слышали хоры огромных морей, они тоже слушали меня терпеливо.

Но сейчас они не могут ждать дольше.

Я готов.

Ручей достиг моря, и снова великая мать прижимает сына к своей груди.

Всего вам хорошего, люди Орфалеса. Этот день окончился.

Он закрывается для нас, как водяная лилия закрывается для своего собственного завтра.

То, что было дано нам здесь, мы будем хранить,

И если этого недостаточно, тогда снова должны мы собраться и вместе протянуть руки дающему.

Не забывайте, что я вернусь к вам снова.

Еще немного, и моя тоска начнет собирать пыль и пену для другого тела.

Еще немного, мгновение отдыха в попутном ветре, и другая женщина родит меня.

Всего хорошего вам и моей юности, которую я провел с вами.

Ведь только вчера мы встретились в мечте.

Вы пели мне в моем одиночестве, и я из ваших стремлений построил свой воздушный замок в небе.

Но сейчас наш сон ушел от нас, и наши сновидения растаяли, и рассвет уже давно кончился.

Полдень уже подходит к нам, наша дремота уже превратилась в день, и мы должны расстаться.

Если в сумерках памяти мы встретимся еще раз, мы снова будем говорить вместе и вы споете мне песнь с более глубоким смыслом.

И если наши руки встретятся в еще одной мечте, мы построим другой воздушный замок.

Говоря так, он дал сигнал своим морякам, и сразу же они подняли якорь и сняли корабль с места стоянки, и он двинулся на восток.

И крик вырвался из толпы, как из единого сердца, и он поднялся в темноту и понесся над морем, как будто протрубили огромные трубы.

Только Алмитра молчала, следя за кораблем, пока он не исчез в тумане.

И когда все люди разошлись, она все еще стояла одна на набережной, вспоминая сердцем его слова:

«Еще немного, мгновение отдыха в попутном ветре, и другая женщина родит меня».

 Сергей Александрович Ни́лус (28 августа, 1862, Москва — 14 января 1929 село Крутец, близ Александрова Владимирской области) — религиозный российский писатель и общественный деятель, известен как публикатор «Протоколов сионских мудрецов». Также известен его брат Пётр Александрович.
 
Биография. Родился в Москве в семье Александра Петровича Нилуса. Детство Нилус провёл в Москве, приезжая на лето в имение Золотарёво Мценского уезда Орловской губернии. Семья его была мало религиозна. В 1873 поступил в 1-ю московскую прогимназию, а в 1877 в 3-ю московскую гимназию, которую окончил в 1882. Поступил в Московский университет на юридический факультет. В 1886 Нилус окончил университет и был определён кандидатом на судебные должности Симбирского окружного суда. С 1887 кандидат на судебные должности при прокуроре Эриванского окружного суда, в 1888 назначен помощником мирового судьи Сурмалинского отдела Эриванского суда.
 
В 1889 уволился со службы и жил в имении в Золотарёве, занимаясь сельским хозяйством и торговлей. Сотрудничал в «Московских ведомостях», автор многих статей в этой газете. В начале 1905 Нилус продал Золотарёво и поступил на службу в канцелярию по делам дворянства Министерства внутренних дел помощником делопроизводителя (в чине губернского секретаря; в 1906 — коллежский секретарь). В 1906 году женился на Е. А. Озеровой. В 1907—1912 жил в Оптиной пустыни. Состоял в монархической организации «Русское собрание».
 
Нилус известен как один из первых публикаторов «Протоколов сионских мудрецов», которые в 1905 году вставил в свою книгу «Великое в малом».
 
После революции 1917 года Нилуса преследовали советские власти. Его арестовывали и держали по несколько месяцев в заключение в 1924, 1925, 1927, 1928, однако каждый раз выпускали на свободу. В 1923 Нилусы переехали в Пирятин, в 1926 — в Кролевец Черниговской губернии, в 1928 — в село Крутец, близ Александрова.
 
 
Весь текст, печатаемых далее Протоколов,
     взят с подлинного издания С. Нилуса,
     напечатанного в типографии Свято-Троицкой
     Сергиевой Лавры в 1911 году.
 
 
Протокол No 1
     Право в  силе.  Свобода   -   идея.   Либерализм.   Золото.   Вера.
Самоуправление.  Деспотизм капитала.  Внутренний враг.  Толпа.  Анархия.
Политика  и  мораль.  Право  сильного.  Необоримость  масонско-еврейской
власти.  Цель оправдывает средства. Толпа - слепец. Политическая азбука.
Партийные   раздоры.   Наиболее   целесообразный   образ   правления   -
самодержавие.    Спирт.   Классицизм.   Разврат.   Принцип   и   правила
масонско-еврейского правительства. Террор. Свобода, равенство, братство.
Принцип   династического   правления.  Уничтожение  привилегий  гойевской
аристократии.  Новая аристократия.  Психологический  расчет.  Абстракция
свободы. Сменяемость народных представителей.
     ...Отложив  фразерство,  будем  говорить  о  значении каждой мысли,
сравнениями и выводами осветим обстоятельства.
    Итак,  я  формулирую  нашу  систему  с  нашей  и  гойевской (* гои -
христиане и вообще все не евреи - прим.  здесь и далее С. Нилуса *) точек
зрения.
    Надо  заметить,  что  люди  с  дурными  инстинктами   многочисленнее
добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются  насилием
и  устрашением,  а  не  академическими  рассуждениями.  Каждый   человек
стремится к власти,  каждому хотелось бы  сделаться диктатором, если  бы
только он мог,  но при этом  редкий не был  бы готов жертвовать  благами
всех ради достижения благ своих.
    Что  сдерживало  хищных  животных,  которых  зовут  людьми?  Что ими
руководило до сего времени?
    В начале общественного строя  они подчинились грубой и  слепой силе,
потом закону, который  есть та же  сила, только замаскированная.  Вывожу
заключение, что по закону естества - право в силе.
    Политическая  свобода  есть  идея,  а  не  факт. Эту идею надо уметь
применять,  когда  является  нужным  идейной приманкой привлечь народные
массы к  своей партии,  если таковая  задумала сломить  другую, у власти
находящуюся. Задача эта облегчается, если противник сам заразится  идеей
свободы,  так  называемым  либерализмом  и  ради  идеи  поступится своей
мощью. Тут-то  и проявится  торжество нашей  теории: распущенные  бразды
правления  тут  же  по  закону  бытия подхватываются и подбираются новой
рукой,  потому  что  слепая  сила  народа  дня  не  может  прожить   без
руководителя, и новая власть лишь заступает место старой, ослабевшей  от
либерализма.
    В наше  время заместительницей  либералов-правителей явилась  власть
золота. Было время,  правила вера.   Идея свободы неосуществима,  потому
что  никто  не  умеет  пользоваться  ею  в  меру.  Стоит только народ на
некоторое  время  предоставить  самоуправлению,  как  оно превращается в
распущенность.    С   этого   момента   возникают   междоусобицы,  скоро
переходящие в социальные битвы,  в которых государства горят  и значение
их превращается в пепел.
    Истощается  ли  государство  в   собственных  конвульсиях,  или   же
внутренние  распри  отдают  его  во  власть  внешним  врагам,  во всяком
случае, оно может считаться безвозвратно погибшим:  оно в нашей  власти.
Деспотизм  капитала,  который  весь  в  наших  руках,  протягивает   ему
соломинку,  за  которую  государству  приходится  держаться  поневоле, в
противном случае оно катится в пропасть.
    Того, который от либеральной души сказал бы, что рассуждения  такого
рода безнравственны, я спрошу:   если у каждого государства два  врага и
если  по  отношению  к  внешнему  врагу  ему  дозволено  и не почитается
безнравственным  употреблять  всякие  меры  борьбы,  как,  например,  не
ознакомлять  врага  с  планами  нападения  или  защиты, нападать на него
ночью или неравным числом людей, то почему же такие же меры в  отношении
худшего  врага,  нарушителя  общественного  строя и благоденствия, можно
назвать недозволенными и безнравственными?
    Может ли здравый логический ум надеяться успешно, руководить  толпами
при   помощи   разумных   увещеваний   или   уговоров   при  возможности
противоречия  хотя  бы  и  бессмысленного,  но  которое может показаться
поверхностно разумеющему   народу   более    приятным?    Руководствуясь
исключительно  мелкими  страстями,  поверьями,  обычаями,  традициями  и
сентиментальными  теориями,  люди  в  толпе  и  люди   толпы   поддаются
партийному  расколу,  мешающему  всякому соглашению даже на почве вполне
разумного увещевания.  Всякое решение толпы зависит  от  случайного  или
подстроенного  большинства,  которое  по  неведению  политических  тайн,
произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управлении.
    Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель,  руководящийся
моралью, не политичен, а  потому непрочен на  своём престоле.   Кто хочет
править должен прибегать и к  хитрости, и к лицемерию. Великие  народные
качества - откровенность  и честность -  суть пороки в  политике, потому
что они  свергают с  престолов лучше  и вернее  сильнейшего врага.   Эти
качества должны быть атрибутами гойевских царств, мы же отнюдь не  должны
руководиться ими.
    Наше право  - в  силе.   Слово "право"  есть отвлечённая  и ничем не
доказанная мысль.  Слово это означает  не более как: Дайте мне то,  чего
я хочу, чтобы я тем самым получил доказательство, что я сильнее вас.
    Где начинается право? Где оно кончается?
    В  государстве,  в  котором  плохая  организация  власти,   безличие
законов  и  правителя,   обезличенных  размножившимися  от   либерализма
правами, я черпаю новое право  - броситься по праву сильного  и разнести
все  существующие  порядки  и  установления,  наложить  руки  на законы,
перестроить  все   учреждения  и   сделаться  владыками   тех,   которые
предоставили  нам  права  своей  силы,  отказавшись  от них добровольно,
либерально...
    Наша власть  при современном  шатании всех  властей будет необоримее
всякой  другой,  потому  что  она  будет  незримой  до  тех пор, пока не
укрепится настолько, что её уже никакая хитрость не подточит.
    Из  временного   зла,  которое   мы  вынуждены   теперь   совершать,
произойдет   добро   непоколебимого   правления,   которое   восстановит
правильный  ход  механизма  народного  бытия,  нарушенного либерализмом.
Результат оправдывает средства.  Обратим  же внимание в наших планах  не
столько на доброе и нравственное, сколько на нужное и полезное.
    Перед нами план, в котором стратегически изложена линия, от  которой
нам отступать нельзя без риска видеть разрушение многовековых работ.
    Чтобы выработать целесообразные  действия, надо принять  во внимание
подлость,   неустойчивость,   непостоянство   толпы,   её  неспособность
понимать   и   уважать    условия   собственной   жизни,    собственного
благополучия.  Надо   понять,  что   мощь  толпы   слепая,   неразумная,
нерассуждающая,  прислушивающаяся  направо  и  налево.   Слепой не может
водить слепых без того, чтобы их не довести до пропасти,  следовательно,
члены  толпы,  выскочки  из  народа,  хотя  бы  и  гениально умные, но в
политике  не  разумеющие,  не  могут  выступать в качестве руководителей
толпы без того, чтобы не погубить всей нации.
    Только с  детства подготовляемое  к самодержавию  лицо может  ведать
слова, составляемые политическими буквами.
    Народ, предоставленный самому себе, то есть выскочкам из его  среды,
саморазрушается партийными раздорами,  возбуждаемыми погонею за  властью
и  почестями  и  происходящими  от  этого  беспорядками.   Возможно   ли
народным  массам  спокойно,  без  соревнования  рассудить,  управиться с
делами  страны,  которые  не  могут  смешиваться  с  личными интересами?
Могут ли  они защищаться  от внешних  врагов?  Это немыслимо, ибо план,
разбитый на несколько частей,  сколько голов в толпе,  теряет цельность,
а потому становится непонятным и неисполнимым.
    Только  у  Самодержавного  лица  планы  могут  выработаться  обширно
ясными,  в  порядке,  распределяющем  все  в  механизме  государственной
машины; из  чего надо  заключить, что  целесообразное для  пользы страны
управление должно  сосредоточиться в  руках одного  ответственного лица.
Без   абсолютного   деспотизма   не   может   существовать  цивилизация,
проводимая не массами,  а руководителем их,  кто бы он  ни был. Толпа  -
варвар, проявляющий своё варварство при каждом случае. Как только  толпа
захватывает в  свои руки  свободу, она  её вскоре  превращает в анархию,
которая сама по себе есть высшая степень варварства.
    Взгляните на заспиртованных  животных, одурманенных вином,  право на
безмерное употребление  которого дано  вместе со  свободой. Не допускать
же нам и  наших дойти до  того же...   Народы гоев одурманены  спиртными
напитками, а молодёжь их одурела  от классицизма и раннего разврата,  на
который её подбивала наша агентура  - гувернёры, лакеи, гувернантки -  в
богатых  домах,  приказчики  и  проч.,  наши  женщины  в местах гойевских
увеселений. К числу этих последних я причисляю и так называемых "дам  из
общества", добровольных последовательниц их по разврату и роскоши.
    Наш  пароль  -  сила  и  лицемерие.  Только  сила  побеждает в делах
политических,  особенно   если  она   скрыта  в   талантах,  необходимых
государственным  людям.   Насилие  должно  быть  принципом, а хитрость и
лицемерие - правилом  для правительств, которые  не желают сложить  свою
корону к ногам агентов какой-либо новой силы. Это зло есть  единственное
средство добраться до цели, добра. Поэтому мы не должны  останавливаться
перед подкупом, обманом и  предательством, когда они должны  послужить к
достижению нашей цели. В  политике надо уметь брать  чужую собственность
без колебаний, если ею мы добьёмся покорности и власти.
    Наше  государство,  шествуя  путём  мирного  завоевания, имеет право
заменить ужасы  войны менее  заметными и  более целесообразными казнями,
которыми   надобно   поддерживать   террор,   располагающий   к  слепому
послушанию.   Справедливая,  но  неумолимая  строгость  есть  величайший
фактор государственной силы: не только  ради выгоды, но и во  имя долга,
ради победы, нам надо держаться программ насилия и лицемерия.   Доктрина
расчета  настолько  же  сильна,  насколько  средства,  ею употребляемые.
Поэтому не  столько самими  средствами, сколько  доктриной строгости  мы
восторжествуем     и     закрепостим     все     правительства    своему
сверхправительству.   Достаточно, чтобы  знали, что  мы неумолимы, чтобы
прекратить ослушания.
    Еще  в  древние  времена  мы  среди  народа крикнули слова "свобода,
равенство,  братство",  слова,  столь  много  раз  повторенные с тех пор
бессознательными  попугаями,  отовсюду  налетевшими  на  эти приманки, с
которыми  они  унесли  благосостояние  мира,  истинную свободу личности,
прежде так  ограждённую от  давления толпы.  Якобы умные, интеллигентные
гои  не  разобрались  в  отвлечённости  произнесённых  слов, не заметили
противоречия их значения и соответствия их между собою, не увидели,  что
в  природе  нет  равенства,  не  может  быть  свободы,  что сама природа
установила  неравенство  умов,  характеров   и  способностей,  равно   и
подвластность её  законам, не  рассудили, что  толпа -  сила слепая, что
выскочки, избранные из  неё для управления,  в отношении политики  такие
же слепцы, как и она сама,  что посвящённый, будь он даже гений,  ничего
не поймёт в политике - все это  гоями было упущено из виду; а между  тем
на этом  зиждилось династическое  правление: отец  передавал сыну знание
хода  политических  дел,  так,  чтобы  никто  его не ведал, кроме членов
династии, и не мог бы выдать его тайны управляемому народу. Со  временем
смысл  династической  передачи  истинного  положения  дел  политики  был
утрачен, что послужило к успеху нашего дела.
    Во  всех  концах  мира  слова  -  "свобода,  равенство,  братство" -
становили в наши ряды через наших слепых агентов целые легионы,  которые
с восторгом  несли наши  знамёна.   Между тем  эти слова были червяками,
которые   подтачивали   благосостояние   гоев,   уничтожая   всюду  мир,
спокойствие,  солидарность,  разрушая  все  основы  их  государств.   Вы
увидите  впоследствии,  что  это  послужило  к нашему торжеству: это нам
дало возможность, между прочим,  добиться важнейшего козыря в  наши руки
-  уничтожения  привилегий,  иначе  говоря,  самой сущности аристократии
гоев, которая была единственной против  нас защитой народов и стран.  На
развалинах природной  и родовой  аристократии мы  поставили аристократию
нашей  интеллигенции  во  главе   всего,  денежную.   Ценз  этой   новой
аристократии мы  установили в  богатстве, от  нас зависимом,  и в науке,
двигаемой нашими мудрецами.
    Наше торжество облегчалось  ещё тем, что  в сношениях с  нужными нам
людьми   мы   всегда   действовали   на   самые   чувствительные  струны
человеческого  ума   -  на   расчёт,  на   алчность,  на    ненасытность
материальных   потребностей   человека;   а   каждая   из  перечисленных
человеческих   слабостей,   взятая   в   отдельности,   способна   убить
инициативу,   отдавая   волю   людей   в   распоряжение   покупателя  их
деятельности.
    Абстракция   свободы   дала    возможность   убедить   толпу,    что
правительство не что иное, как управляющий собственника страны -  народа
и  что  его  можно   сменять,  как  изношенные  перчатки.
    Сменяемость представителей народа отдавала их в наше распоряжение  и
как бы нашему назначению.
 
Протокол No 2
    Экономические войны  - основание  еврейского преобладания.  Показная
администрация  и  "тайные  советники".  Успехи  разрушительных   учений.
Приспособляемость в политике. Роль  прессы. Стоимость золота и  ценность
еврейской жертвы.
    Нам   необходимо,   чтобы   войны    по   возможности   не    давали
территориальных выгод:  это перенесёт  войну на  экономическую почву,  в
которой нации в нашей помощи усмотрят силу нашего преобладания, а  также
положение   вещей   отдаст    обе   стороны    в   распоряжение    нашей
интернациональной  агентуры,  обладающей  миллионами  глаз,  взоров,  не
прегражденных никакими границами. Тогда наши международные права  сотрут
народные в собственном смысле права и будут править народами также,  как
гражданское право  государств правит  отношениями своих  подданных между
собою.
    Администраторы,  выбираемые  нами  из  публики,  в зависимости от них
рабских способностей, не  будут лицами, приготовленными  для управления,
и потому они легко сделаются пешками в нашей игре, в руках наших  учёных
и  гениальных  советчиков,  специалистов,  воспитанных с раннего детства
для  управления  делами  всего  мира.  Как вам известно, эти специалисты
наши  черпали  для  управления  нужные  сведения  из  наших политических
планов, из опытов  истории, из наблюдений  над каждым текущим  моментом.
Гои не руководятся практикой беспристрастных исторических наблюдений,  а
теоретической  рутиной,   без  всякого   критического  отношения   к  ее
результатам. Поэтому  нам нечего  с ними  считаться -  пусть они себе до
времени  веселятся  или   живут  надеждами  на   новые  увеселения   или
воспоминаниями о  пережитых. Пусть  для них  играет главнейшую  роль то,
что мы внушили  им признавать за  веление науки (теории).  Для этой цели
мы  постоянно,  путём  нашей  прессы,  возбуждаем  слепое доверие к ним.
Интеллигенты  гоев  будут  кичиться   знаниями  и,  без  логической   их
проверки,  приведут  в  действие  все  подчерпнутые  из  науки сведения,
скомбинированные нашими агентами  с целью воспитания  умов в нужном  для
нас направлении.
    Вы не  думайте, что  утверждения наши  голословны: обратите внимание
на  подстроенные   нами  успехи   дарвинизма,  марксизма,    ницшетизма.
Растлевающее  значение  для  гойевских  умов  этих направлений нам-то, по
крайней мере, должно быть, очевидно.
    Нам  необходимо  считаться  с  современными  мыслями,   характерами,
тенденциями народов, чтобы не делать промахов в политике и в  управлении
административными  делами.  Торжество  нашей  системы,  части  механизма
которой  можно  располагать  разно,  смотря  по  темпераменту   народов,
встречаемых нами по  пути, не может  иметь успеха, если  практическое ее
применение  не  будет  основываться  на   итогах  прошлого  в  связи   с
настоящим.
    В  руках  современных  государств  имеется  великая  сила, создающая
движение мысли  в народе,  - это  пресса. Роль  прессы - указывать якобы
необходимые требования, передавать  жалобы народного голоса,  выражать и
создавать    неудовольствия.    В     прессе    выражается     торжество
свободоговорения. Но государства не умели воспользоваться этой силой:  и
она  очутилась  в  наших  руках.  Через  неё  мы  добились влияния, сами
оставаясь в тени, благодаря ей  мы собрали в свои руки  золото, невзирая
на то, что нам  его приходилось брать из  потоков крови и слез...  Но мы
откупились,  жертвуя  многими  из  нашего  народа. Каждая жертва с нашей
стороны стоит тысячи гоев перед Богом.
 
Протокол No 3
    Символический змей  и его  значение. Неустойчивость  конституционных
весов.   Террор   во   дворцах.   Власть   и  честолюбие.  Парламентские
говорильни,  памфлеты.  Злоупотребление  властью. Экономическое рабство.
"Правда,  народа".  Кулачество  и  аристократия.  Армия масоно-еврейства.
Вырождение гоев. Голод и  право капитала. Толпа и  коронация "всемирного
владыки". Основной  предмет программы  будущих масонских  народных школ.
Тайна науки социального строя. Общий экономический кризис.  Безопасность
"наших". Деспотизм  масонства -  царство разума.   Утрата  руководителя.
Масонство и  "великая" французская  революция.   Царь -  деспот Сионской
крови. Причины  неуязвимости масонства.  Роль тайных  масонских агентов.
Свобода.
    Сегодня могу сообщить, что наша цель уже в нескольких шагах от  нас.
Остаётся небольшое пространство, и  весь пройденый нами путь  готов уже
сомкнуть  свой  цикл  Символического  Змия,  каковым  мы  изображаем наш
народ. Когда этот круг  замкнётся, все европейские государства  будут им
замкнуты, как крепкими тисками.
    Современные конституционные  весы скоро  опрокинутся, потому  что мы
их  установили  не  с  точностью  для  того,  чтобы  они  не переставали
колебаться, пока не перетрётся  их держатель. Гои предполагали,  что они
его  достаточно  крепко  сковали,  и  все  ожидали,  что  весы  придут в
равновесие. Но   держатель   -   Царствующие    -    заслонены    своими
представителями,   которые   дурят,  увлекаясь  своей  бесконтрольной  и
безответственной властью.  Властью же этой  они  обязаны  навеянному  на
дворцы  террору.  Не  имея  доступа к своему народу,  в самую его среду,
Царствующие  уже  не  могут  сговориться  с  ним  и  укрепиться   против
властолюбцев.  Разделённые нами зрячая Царская Сила и слепая сила народа
потеряли всякое значение, ибо как слепец без палки, они немощны.
    Чтобы   побудить   властолюбцев   к   злоупотреблению   властью,  мы
противопоставили друг другу все силы, развив их либеральные тенденции  к
независимости. Мы в этом направлении возбудили всякую  предприимчивость,
мы вооружили все партии, мы  поставили власть мишенью для всех  амбиций.
Из государств мы  сделали арены, на  которых разыгрываются смуты...  Ещё
немного, и беспорядки, банкротства появятся всюду.
    Неистощимые говоруны  превратили в  ораторские состязания  заседания
Парламентов   и    Административных   Собраний.    Смелые    журналисты,
бесцеремонные  памфлетисты   ежедневно  нападают   на   административный
персонал.   Злоупотребления   властью   окончательно   подготовят    все
учреждения  к  падению,   и  все  полетит   вверх  ногами  под   ударами
обезумевшей толпы.
    Народы  прикованы  к  тяжёлому  труду  бедностью  сильнее,  чем   их
приковывало  рабство  и  крепостное  право:  от  них, так или иначе, могли
освободиться, могли с  ними считаться, а  от нужды они  не оторвутся. Мы
включили  в  конституции   такие  права,  которые   для  масс   являются
фиктивными, а не действительными правами. Все эти так называемые  "права
народа"  могут  существовать  только  в  идее,  никогда  на  практике не
осуществимой.  Что  для  пролетария-труженика,  согнутого  в  дугу   над
тяжелым трудом, придавленного своей участью, получение говорунами  права
болтать, журналистами - права писать  всякую чепуху наряду с делом,  раз
пролетариат не имеет иной выгоды от конституции, кроме тех жалких  крох,
которые мы  им бросаем  с нашего  стола за  подачу ими  голосов в пользу
наших предписаний    и    ставленников    наших,    наших    агентов?...
Республиканские  права  для бедняка - горькая ирония,  ибо необходимость
чуть не подённого труда не даёт им настоящего пользования ими,  но  зато
отнимает  у  них  гарантию постоянного и верного заработка,  ставя его в
зависимость от стачек хозяев или товарищей.
    Народ под  нашим руководством  уничтожил аристократию,  которая была
его  естественной   защитой  и   кормилицей  ради   собственных   выгод,
неразрывно  связанных   с  народным   благосостоянием.  Теперь   же,   с
уничтожением  аристократии,  он  попал  под  гнёт кулачества разжившихся
пройдох, насевших на рабочих безжалостным ярмом.
    Мы  явимся  якобы  спасителями   рабочего  от  этого  гнёта,   когда
предложим ему вступать в  ряды нашего войска -  социалистов, анархистов,
коммунаров, которым  мы всегда  оказываем поддержку  из якобы  братского
правила  общечеловеческой  солидарности  нашего  социального  масонства.
Аристократия,   пользовавшаяся   по    праву   трудом   рабочих,    была
заинтересована в том, чтобы рабочие  были сыты, здоровы и крепки.  Мы же
заинтересованы  в  обратном  -  в  вырождении  гоев.  Наша  власть  -  в
хроническом недоедании и слабости рабочего,  потому что он не найдёт  ни
сил, ни энергии для противодействия ей. Голод создаёт права капитала  на
рабочего  вернее,  чем  аристократии  давала  это право законная Царская
власть.
    Нуждою  и  происходящею  от  неё  завистливою  ненавистью мы двигаем
толпами и их руками стираем тех, кто нам мешает на пути нашем.
    Когда придёт время нашему всемирному владыке короноваться, то те  же
руки сметут все, могущее сему быть препятствием.
    Гои отвыкли думать без наших  научных советов. Поэтому они не  видят
настоятельной  необходимости  в  том,  чего  мы,  когда  наступит   наше
царство, будем неукоснительно придерживаться,  а именно: что в  народных
школах надо преподавать единую истинную науку, первую из всех - науку  о
строе  человеческой  жизни,  социального  быта,  требующего   разделения
труда, а, следовательно,  разделения на классы  и сословия.   Необходимо,
чтобы  знали  все,  что  равенства  быть  не  может  вследствие различия
назначения деятельности, что не  могут одинаково отвечать перед  законом
тот,  который  своим  поступком  компрометирует  целое  сословие, и тот,
который не затрагивает им никого,  кроме своей чести.  Правильная  наука
социального строя,  в тайны  которой мы  не допускаем  гоев, показала бы
всем, что место  и труд должны  сохраняться в определённом  кругу, чтобы
не  быть  источником  человеческих  мук  от  несоответствия воспитания с
работой. При изучении этой науки народы станут добровольно  повиноваться
властям и  распределённому ими  строю в  государстве. При  теперешнем же
состоянии науки  и нами  созданном ее  направлении народ,  слепо верящий
печатному  слову,  питает  во  внушённых  ему  заблужденьях, в неведении
своем, вражду ко  всем сословиям, которые  он считает выше  себя, ибо не
понимает значения каждого сословия.
    Указанная вражда  ещё больше  увеличивается на  почве экономического
кризиса,  который  остановит  биржевые  сделки  и  ход   промышленности.
Создав  всеми  доступными  нам  путями  с  помощью золота, которое все в
наших руках, общий экономический кризис, мы бросим на улицу целые  толпы
рабочих одновременно во  всех странах Европы.  Эти толпы с  наслаждением
бросятся  проливать  кровь  тех,  кому  они  в простоте своего неведения
завидуют с детства и чьи имущества им можно будет тогда грабить.
    Наших они не тронут, потому что момент нападения нам будет  известен
и нами приняты меры к ограждению своих.
    Мы убедили, что  прогресс приведёт всех  гоев к царству  разума. Наш
деспотизм и будет таковым, ибо он сумеет разумными строгостями  замирить
все волнения, вытравить либерализм из всех учреждений.
    Когда народ увидел, что ему  во имя свободы делают всякие  уступки и
послабления, он  вообразил себе,  что он  владыка, и  ринулся во власть,
но,  конечно,  как  и  всякий  слепец,  наткнулся  на массу препятствий;
бросился  искать  руководителя,  не  догадался  вернуться  к  прежнему и
сложил свои  полномочия у  наших ног.  Вспомните французскую  революцию,
которой  мы  дали  имя  "великой":  тайны  ее  приготовления нам хорошо
известны, ибо она вся - дело рук наших.
    С тех  пор мы  водим народы  от одного  разочарования к  другому для
того, чтобы он  и от нас  отказался в пользу  того Царя-деспота Сионской
крови, которого мы готовим для мира.
    В настоящее время мы,  как международная сила неуязвимы,  потому что
при нападении   на  нас  одних,  нас  поддерживают  другие  государства.
Неистощимая  подлость   гойевских   народов,   ползающих   перед   силой,
безжалостных  к  слабости,  беспощадных к проступкам и снисходительных к
преступлениям,  не  желающих  выносить  противоречий  свободного  строя,
терпеливых до мученичества перед насилием смелого деспотизма,  - вот что
способствует нашей независимости.  От  современных  премьеров-диктаторов
они  терпят  и выносят такие злоупотребления,  за меньшее из которых они
обезглавили бы двадцать королей.
    Чем же объяснить такое явление, такую непоследовательность  народных
масс в отношении своём к событиям, казалось бы, одного порядка?
    Объясняется это явление тем,  что диктаторы эти шепчут  народу через
своих   агентов,   что   они   злоупотреблениями   теми   наносят  ущерб
государствам  для   высшей  цели   -  достижения   блага  народов,    их
международного  братства,  солидарности  и  равноправия.  Конечно, им не
говорят, что  такое соединение  должно совершиться  только под  державой
нашей.
    И вот  народ осуждает  правых и  оправдывает виновных,  все более  и
более убеждаясь, что он может творить все, чего ни пожелает.   Благодаря
такому положению вещей народ разрушает всяческую устойчивость и  создаёт
беспорядки на каждом шагу.
    Слово -  "свобода"  выставляет  людские  общества  на  борьбу против
всяких сил,  против всякой власти, даже Божеской и природной. Вот почему
при нашем воцарении мы должны будем это слово исключить из человеческого
лексикона,  как принцип животной силы,  превращающей толпы в кровожадных
зверей.
    Правда звери эти  засыпают всякий раз,  как напьются крови,  и в это
время их легко заковать в цепи. Но если им не дать крови, они не спят  и
борются.
 
Протокол No 4
    Стадии   республики.    Внешнее   масонство.    Свобода   и    вера.
Международная торгово-промышленная конкуренция. Роль спекуляции.   Культ
золота.
    Всякая  республика   проходит  несколько   стадий.  Первая   из  них
заключена  в  первых  днях  безумствования  слепца, мятущегося направо и
налево, вторая  - в  демагогии, от  которой родится  анархия, приводящая
неизбежно  к  деспотизму,  но  уже  не  законному  открытому,  а  потому
ответственному,  а   к  невидимому   и  неведомому   и  тем   не   менее
чувствительному деспотизму какой бы  то ни было тайной  организации, тем
бесцеремонней действующей, что она действует прикрыто, за спиной  разных
агентов,  смена  которых  не  только  не  вредит, но во пособляет тайной
силе,  избавляющейся,  благодаря  этой  смене,  от необходимости тратить
свои средства на вознаграждение досрочно прослуживших.
    Кто  и  что  может  свергнуть  незримую  силу?!  А  сила наша именно
такова. ВНЕШНЕЕ  МАСОНСТВО  служит  слепым прикрытием ей и ее целям,  но
план действий этой силы, даже самое ее местопребывание для народа всегда
останется   неизвестным.
    Но и  свобода  могла  бы  быть  безвредной   и   просуществовать   в
государственном  обиходе  без ущерба для благоденствия народов,  если бы
она держалась на принципах веры в Бога,  на братстве  человечества,  вне
мысли   о   равенстве,   которому  противоречат  сами  законы  творения,
установившие подвластность. При такой вере народ был бы управляем опекой
приходов  и шёл бы смиренно и кротко под рукой своего духовного пастыря,
повинуясь Божьему распределению на  земле.  Вот  почему  нам  необходимо
подорвать  веру,  вырвать  из  уст  гоев самый принцип Божества и Духа и
заменить все арифметическими расчётами и материальными потребностями.
    Чтобы умы  гоев не  успевали думать  и замечать,  надо их отвлечь на
промышленность и торговлю.  Таким образом, все  нации будут искать  своей
выгоды и  в борьбе за неё,  не заметят своего общего врага.  Но для того
чтобы свобода окончательно разложила и разорила гойевские общества,  надо
промышленность  поставить  на спекулятивную почву:  это послужит к тому,
что отнятое промышленностью от земли не удержится в руках и  перейдёт  к
спекуляции, то есть в наши кассы.
    Напряженная борьба  за превосходство,  толчки в  экономической жизни
создадут,  да  и  создали  уже,  разочарованные, холодные и бессердечные
общества. Эти общества получат полное  отвращение к высшей политике и  к
религии.  Руководителем  их  будет  только  расчёт,  то  есть  золото, к
которому  они   будут  иметь   настоящий  культ   за  те    материальные
наслаждения, которые  оно может  дать. Тогда-то  не для  служения добру,
даже не ради общества, а  из одной ненависти к привилегированным  низшие
классы  гоев  пойдут  за  нами   против  наших  конкурентов  на   власть
интеллигентов-гоев.
 
Протокол No 5
    Создание  усиленной  централизации  управления.  Пути захвата власти
масонством.  Причины  невозможности   соглашения  между   государствами.
"Предизбранничество евреев".   Золото   -   двигатель    государственных
механизмов.  Монополии  в  торговле и промышленности.  Значение критики.
"Показные" учреждения.  Переутомление от витийства.  Как  взять  в  руки
общественное мнение? Значение личной инициативы. Сверх правительство.
    Какую  форму  административного  правления  можно  дать обществам, в
которых  подкупность  проникла  всюду,  где  богатства  достигают только
ловкими   сюрпризами   полу мошеннических    проделок,   где    царствует
распущенность, где нравственность  поддерживается карательными мерами  и
суровыми  законами,  а  не  добровольно  воспринятыми  принципами,   где
чувства к  родине и  к религии  заперты космополитическими учреждениями?
Какую  форму  правления  дать  этим  обществам, как не ту деспотическую,
которую я опишу далее?  Мы создадим усиленную централизацию  управления,
чтобы все общественные силы  забрать в руки. Мы  урегулируем механически
все действия политической жизни наших подданных новыми законами.  Законы
эти отберут  одно за  другим все  послабления и  вольности, которые были
допущены  гоями,  и  наше  царство  ознаменуется  таким   величественным
деспотизмом, что он будет в состоянии во всякое время и во всяком  месте
прихлопнуть противодействующих и недовольных гоев.
    Нам скажут, что тот деспотизм, о котором я говорю, не согласуется  с
современным прогрессом, но я вам докажу обратное.
    В те времена, когда народы  глядели на царствовавших, как на  чистое
проявление Божьей  Воли, они  безропотно покорялись  самодержавию, но  с
того  дня,  как  мы  им  внушили  мысль  о собственных правах, они стали
считать  царствующих  лиц  простыми  смертными.   Помазание Божественным
избранием ниспало  с главы  царей в  глазах народа,  а когда  мы у  него
отняли веру  в Бога,  то мощь  власти была  выброшена на  улицу в  место
публичной собственности и захвачена нами.
    Кроме того, искусство управлять  массами и лицами посредством  ловко
подстроенной  теории  и  фразеологии,  правилами  общежития  и   всякими
другими уловками, в которых гои  ничего не смыслят, принадлежит также  к
специальности  нашего  административного  ума,  воспитанного на анализе,
наблюдении,  на  таких  тонкостях  соображений,  в  которых  у  нас  нет
соперников,  как  нет  и  в  составлении планов политического действия и
солидарности. Одни иезуиты могли бы с  нами в этом сравняться, но мы  их
сумели дискредитировать  в глазах  бессмысленной толпы,  как организацию
явную, сами со  своей тайной организацией  оставшись в тени.  Впрочем, не
все ли равно  для мира, кто  будет его владыка  - глава ли  католической
церкви или  наш деспот  Сионской крови?  Нам-то, избранному  народу, это
далеко не все равно.
    Временно с нами  могла бы справиться  всемирная коалиция гоев;  но с
этой стороны мы  обеспечены теми глубокими  корнями разлада между  ними,
которых  уже  вырвать  нельзя.  Мы  противопоставили друг другу личные и
национальные   расчёты   гоев,   религиозные   и   племенные  ненависти,
выращенные нами  в их  сердцах в  продолжение двадцати  веков. Благодаря
всему этому  ни одно  государство не  встретит ниоткуда  поддержки своей
протянутой руке,  ибо каждый  должен думать,  что соглашение  против нас
невыгодно ему самому. Мы слишком  сильны - с нами приходится  считаться.
Державы  даже  небольшого  частного  соглашения  не  могут составить без
того, чтобы  к  нему  не  были причастны тайно (* Теперь уж не тайно,  а
явно. Кто открыто стоит во  главе  европейских  правительств?  Евреи:  в
Австрии премьер  Эренталь;  в  Германии  -  Бетман  Гольнег;  в Италии -
Луццати и мэр Рима - Натан - все евреи.  Даже у нас в  России  Слиозберг
состоит юрисконсультом М-ства Вн. Дел.) мы.
    "Через Меня царствуют Цари". А пророками нам сказано, что мы избраны
самим Богом на царство над всею землёю.  Бог нас наградил гением,  чтобы
мы могли справиться со своею задачею. Будь гений у противного лагеря, он
бы ещё поборолся с нами,  но пришелец не стоит старого обывателя: борьба
была бы между нами беспощадной,  какой не видывал ещё свет. Да и опоздал
бы  гений  их.  Все колеса государственных механизмов ходят воздействием
двигателя,  находящегося в наших  руках,  а  двигатель  этот  -  золото.
Измышленная  нашими  мудрецами  наука  политической  экономии  указывает
царский престиж за капиталом.
    Капитал  для  действий  без  стеснений  должен  добиться свободы для
монополии промышленности и торговли, что уже и приводиться в  исполнение
незримой рукой  во всех  частях света.  Такая свобода  даст политическую
силу промышленникам,  а это  послужит к  стеснению народа.   Ныне важнее
обезоруживать  народы,  чем  их  вести  на  войну,  важнее  пользоваться
разгоревшимися  страстями  в  нашу  пользу,  чем  их  заливать,   важнее
захватить и толковать чужие мысли  по своему, чем их изгонять.   Главная
задача нашего правления  состоит в том,  чтобы ослабить общественный  ум
критикой, отучить от размышлений, вызывающих отпор, отвлечь силы ума  на
перестрелку пустого красноречия.
    Во все  времена народы,  как и  отдельные лица,  принимали слово  за
дело, ибо  они удовлетворяются  показным, редко  замечая, последовало ли
на общественной  почве за  обещаниями исполнение.  Поэтому мы  установим
показные  учреждения,   которые  будут   красноречиво  доказывать   свои
благодеяния прогрессу.
    Мы  присвоим   себе  либеральную   физиономию  всех   партий,   всех
направлений и снабдим ею же  ораторов, которые бы столько говорили,  что
привели бы людей к переутомлению от речей, к отвращению от ораторов.
    Чтобы  взять  общественное  мнение  в  руки,  надо  его  поставить в
недоумение, вызывая с разных  сторон столько противоречивых мнений  и до
тех пор, пока гои  не затеряются в лабиринте  их и не поймут,  что лучше
всего не иметь никакого мнения в вопросах политики, которых обществу  не
дано ведать, потому что ведает  их лишь тот, кто руководит  обществом. -
Это первая тайна.
    Вторая тайна,  потребная для  успеха управления,  заключается в том,
чтобы  настолько  размножить  народные  недостатки  - привычки, страсти,
правила общежития,  - чтобы никто в этом хаосе не мог разобраться и люди
вследствие этого перестали бы понимать друг  друга.  Эта  мера  нам  ещё
послужит  к  тому,  чтобы посеять раздор во всех партиях,  разобщить все
коллективные силы,  которые ещё не хотят  нам  покориться,  обескуражить
всякую личную инициативу, могущую сколько-нибудь мешать нашему делу. Нет
ничего опаснее личной инициативы:  если она гениальна, она может сделать
более того,  что могут сделать миллионы людей,  среди которых мы посеяли
раздор. Нам надо направлять воспитание гойевских обществ так, чтобы перед
каждым  делом,  где нужна инициатива,  у них опускались бы в безнадёжном
бессилии руки. Напряжение, происходящее от свободы действий, расслабляет
силы,   встречаясь   с  чужой  свободой.  От  этого  происходят  тяжёлые
нравственные толчки,  разочарования,  неудачи.  Всем этим мы так  утомим
гоев,   что   вынудим   их   предложить  нам  международную  власть,  по
расположению своему могущую без ломки всосать в себя все государственные
силы мира  и образовать. Сверх правительство.  (* То,  которое у Соловьева
названо "союзным  советом,  всемирной  управой")  На  место  современных
правителей    мы   поставим   страшилище,   которое   будет   называться
Сверхправительственной Администрацией.  Руки его будут протянуты во  все
стороны, как клещи, при такой колоссальной организации, что она не может
не покорить все народы.
 
Протокол No 6
    Монополии, зависимость от них  "гойевских"  состояний.  Обезземеление
аристократии.    Задолженность   земли.   Торговля,   промышленность   и
спекуляция.  Роскошь.  Подъем заработной платы и  вздорожание  предметов
первой  необходимости.  Анархизм  и  пьянство.  Тайный  смысл пропаганды
экономических теорий.
    Скоро мы начнём учреждать громадные монополии (** Это уже приводится
в исполнение и в России. У всех на глазах сахарный синдикат, негласный -
нефтяной. (Нобель,  Ротшильд и др.),  хлебный (евреи),  рыбный (евреи  и
армяне); синдикаты   -   Продамет,   Продуголь   и   т.д.),   резервуары
колоссальных богатств,  от которых будут зависеть даже крупные  гойевские
состояния  настолько,  что  они  потонут вместе с кредитом государств на
другой день после политической катастрофы...
    Господа экономисты, здесь присутствующие, взвесьте-ка значение  этой
комбинации?..
    Всеми путями  нам надо  развить значение  нашего. Сверх правительства,
представляя  его  покровителем  и  вознаградителем  всех нам добровольно
покоряющихся.
    Аристократия гоев,  как политическая  сила, скончалась  - с  нею нам
нечего считаться;  но как территориальная владелица,  она для нас вредна
тем,  что может быть самостоятельна в источниках своей жизни.  Нам  надо
поэтому ее  во что бы то ни стало обезземелить (* Она уже обезземелена).
Для этого лучший способ заключается в увеличении земельных повинностей -
в  задолженности  земли.  Эти  меры  задержат  землевладение в состоянии
безусловной приниженности.
    Наследственно не  умеющие довольствоваться  малым, аристократы  гоев
прогорят быстро.
    В  то  же  самое  время  надо усиленно покровительствовать торговле,
промышленности, а главное,  - спекуляции (** Это совершил  Витте  и  его
последователи), роль  которой  заключается в противовесе промышленности:
без спекуляции промышленность умножит  частные  капиталы  и  послужит  к
поднятию  земледелия,  освободив  землю от задолженности,  установленной
ссудами земельных банков. Надо, чтобы промышленность высосала из земли и
руки, и капиталы, и через спекуляцию передала бы в наши руки все мировые
деньги, и тем самым выбросила бы всех гоев в ряды пролетариев. Тогда гои
преклонятся перед нами, чтобы только получить право на существование.
    Для  разорения   гойевской  промышленности   мы  пустим   в   подмогу
спекуляции развитую нами среди  гоев сильную потребность в  роскоши, все
поглощающей  роскоши.  Поднимем  заработную  плату,  которая, однако, не
принесет  никакой  пользы  рабочим,   ибо  одновременно  мы   произведём
вздорожание предметов первой необходимости, якобы от падения  земледелия
и  скотоводства:  да,  кроме  того,  мы  искусно  и  глубоко   подкопаем
источники производства, приучив рабочих  к анархии и спиртным  напиткам,
и приняв вместе с этим все  меры к изгнанию с земли всех  интеллигентных
сил гоев.
    Чтобы  истинная  подкладка  вещей  не  стала  заметна  гоям   раньше
времени, мы ее  прикроем якобы стремлением  послужить рабочим классам  и
великим экономическим принципам,  о которых ведут  деятельную пропаганду
наши экономические теории.
 
Протокол No 7
    Цель  напряжения  вооружений.  Брожения,  раздоры  и  вражда во всем
мире. Обуздание противодействия "гоев" войсками и всеобщей войной. Тайна
- успех политики. Пресса и общественное мнение. Американские, Китайские,
Японские пушки.
    Напряжение вооружений, увеличение полицейского штата - это все  суть
необходимые пополнения вышеуказанных планов.  Необходимо  достичь  того,
чтобы  кроме  нас,  во всех государствах были только массы пролетариата,
несколько преданных нам миллионеров, полицейские и солдаты.
    Во всей Европе, а с помощью ее отношений и на других континентах  мы
должны  создать  брожения  раздоры  и  вражду.  В  этом  двоякая польза:
во-первых, этим мы держим в трепете все страны,  хорошо ведающие, что мы
по желанию властны произвести беспорядки или водворить порядок.  Все эти
страны привыкли видеть в нас необходимое давление;  во-вторых, интригами
мы запутаем все нити,  протянутые нами во все  государственные  кабинеты
политикой,  экономическими договорами или долговыми обязательствами. Для
достижения этого нам надо вооружиться большою хитростью и пронырливостью
во время переговоров и соглашений, но в том, что называется "официальным
языком",  мы будем держаться противоположной тактики  и  будем  казаться
честными  и  сговорчивыми.  Таким образом,  народы и правительства гоев,
которых мы приучили смотреть только на показную сторону того,  что мы им
представляем,   примут   нас  ещё  за  благодетелей  и  спасителей  рода
человеческого.
    На  каждое  противодействие  мы  должны  быть  в  состоянии ответить
войной с соседями той страны, которая осмелится нам  противодействовать,
но  если  и  соседи  эти  задумают  стать  коллективно против нас, то мы
должны дать отпор всеобщей войной.
    Главный успех политики заключается в тайне ее предприятий: слово  не
должно согласоваться с действиями дипломата.
    К действиям в пользу широко задуманного нами плана, уже  близящегося
к вожделенному концу, мы  должны вынуждать гойевские правительства  якобы
общественным  мнением,   втайне  подстроенным   нами  при   помощи   так
называемой   "великой   державы"   -   печати,   которая,  за  немногими
исключениями, с которыми считаться не стоит, - вся уже в руках наших.
    Одним  словом,  чтобы  резюмировать  нашу систему обуздания гойевских
правительств в Европе, мы одному  из них покажем свою силу  покушениями,
то есть  террором, а  всем, если  допустить их  восстание против нас, мы
ответим Американскими, или Китайскими, или Японскими пушками (* Всеобщая
война ещё  только  ожидается;   громы   японских   пушек   мы   слышали;
американскую помощь японцам деньгами и Портсмутским миром мы видели.  Не
видели ещё открытого действия Китая,  Америки и Японии;  но по некоторым
признакам можно   предвидеть  и  такую  коалицию.  Прошу  заметить,  что
"Протоколы" были в моих руках ранее Русско-Японской войны.).
 
Протокол No 8
    Двусмысленное пользование юридическим правом. Сотрудники  масонского
правления. Особые школы  и сверх образовательное воспитание.   Экономисты
и миллионеры. Кому поручать ответственные посты в правительстве?
    Мы  должны  заручиться  для  себя  всеми  орудиями,  которыми   наши
противники могли бы воспользоваться  против нас. Мы должны  выискивать в
самых тонких  выражениях и  загвоздках правового  словаря оправдания для
тех  случаев,   когда  нам   придётся  произносить   решения,   могущими
показаться непомерно  смелыми и  несправедливыми, ибо  эти решения важно
выразить в таких выражениях,  которые казались бы высшими  нравственными
правилами  правового  характера.  Наше  правление  должно  окружать себя
всеми силами  цивилизации, среди  которых ему  придётся действовать. Оно
окружит   себя   публицистами,   юристами-практиками,  администраторами,
дипломатами     и,     наконец,     людьми,     подготовленными   особым
сверхобразовательным воспитанием в наших  особых школах. Эти люди  будут
ведать  все  тайны  социального  быта,   они  будут  знать  все   языки,
составляемые политическими буквами и  словами; они будут ознакомлены  со
всей   подкладочной   стороной   человеческой   натуры,   со   всеми  ее
чувствительными струнами, на которых им надо будет уметь играть.  Струны
эти - строение умов гоев,  их тенденции, недостатки, пороки и  качества,
особенности  классов  и  сословий.  Понятно,  что  гениальные сотрудники
нашей власти,  о которых  я веду  речь, будут  взяты не  из числа  гоев,
которые привыкли  исполнять свою  административную работу,  не задаваясь
мыслью, чего  ею надо  достигнуть, не  думая о  том, на  что она  нужна.
Администраторы  гоев  подписывают  бумаги,  не  читая  их,  служат же из
корысти или из честолюбия.
    Мы окружим  своё правительство  целым миром  экономистов. Вот отчего
экономические  науки  составляют  главный  предмет  преподавания евреям.
Нас будет окружать целая плеяда банкиров, промышленников,  капиталистов,
а главное  - миллионеров,  потому что,  в сущности,  все будет разрешено
вопросом цифр (* Какое поистине ужасное ожидает  разочарование  все  эти
адские планы, когда исполнится предвиденное. Пр. Ефремом Сириным время, и
"небо не захочет дать дождя, а земля - ни жатвы, ни плодов"!).
    На время, пока ещё  будет небезопасно вручить ответственные  посты в
государствах нашим  братьям-евреям  (**  Теперь,   видимо,   это   стало
безопасно.), мы  их  будем  поручать  лицам,  прошлое и характер которых
таковы, что между ними и народом легла пропасть, таким людям, которым, в
случае  непослушания  нашим предписаниям,  остаётся ждать или суда,  или
ссылки - сие для того,  чтобы они защищали наши интересы  до  последнего
своего издыхания.
 
Протокол No 9
    Применение  масонских  принципов  в  деле  перевоспитания   народов.
Масонский пароль. Значение антисемитизма. Диктатура масонства.   Террор.
Кто  служит  масонству.  Разделение  "зрячей"  и  "слепой"  сил гойевских
царств.  Общение  власти  с   народом.  Либеральный  произвол.    Захват
образования   и   воспитания.   Ложные   теории.   Толкование   законов.
Метрополитеновые ходы.
    Применяя наши  принципы, обращайте  внимание на  характер народа,  в
стране которого  вы будете  находиться и  действовать; общее, одинаковое
их применение, ранее  перевоспитания народа на  наш лад, не  может иметь
успеха.  Но,  шествуя  в  применении  их  осторожно,  вы увидите, что не
пройдет и десятка  лет  (***  Министерство  Витте  находилось  у  власти
немногим более  10  лет.),  как  самый упорный характер изменится,  и мы
зачислим новый народ в ряды уже покорившихся нам.
    Слова либерального,  в сущности, нашего масонского, пароля "Свобода,
равенство, братство", - когда мы воцаримс

Tbilisi - Munich - Warszawa - Krakow - Gdansk - Sopot - Warszawa - Tbilisi

It's been seven hours and fifteen days
Since you took your love away
I go out every night and sleep all day
Since you took your love away
Since you been gone I can do whatever I want
I can see whomever I choose
I can eat my dinner in a fancy restaurant
But nothing ...
I said nothing can take away these blues,
'Cause nothing compares ...
Nothing compares to you

It's been so lonely without you here
Like a bird without a song
Nothing can stop these lonely tears from falling
Tell me baby where did I go wrong?
I could put my arms around every boy I see
But they'd only remind me of you
went to the doctor guess what he told me
Guess what he told me?
He said, girl, you better have fun
No matter what you do
But he's a fool ...
'Cause nothing compares ...
Nothing compares to you ...

All the flowers that you planted, mama
In the back yard
All died when you went away
I know that living with you baby was sometimes hard
But I'm willing to give it another try
'Cause nothing compares ...
Nothing compares to you...

Каждый человек, по глубинной сути своей, подобен лотосу и, проходя сквозь "толщу мутной воды", изменив свой образ жизни, может превратить ее в прекрасный цветок.

Рожденье наше — сон, забвенье;
Душа, в нас спящая, — звезда —
Гостившая в иных владеньях
Издалека пришла сюда...

Our birth is but a sleep a forgetting
The soul that riseth with our life's star
Hath had elsewhere her setting
And cometh from afar...

Отпечатки наших пальцев на жизнях, которых мы касаемся, не тускнеют,
Любой поступок в вашей жизни может показаться ничтожной малостью, и все равно крайне важно его совершить.
Что бы ты ни сделал в жизни, это будет незначительно, но очень важно, чтобы ты это сделал, потому что никто другой этого не сделает.
Ты не можешь знать…
Ты никогда не можешь по-настоящему знать значение своей жизни…
И тебе не нужно…
Просто знай, что твоя жизнь имеет значение…
Каждая жизнь имеет значение…длится она сотню лет или сотню секунд…Каждая жизнь…
Живи мгновеньем, люби безоглядно…(с)

Следите за Вашими мыслями.
Потому, что Ваши мысли рождают Ваши слова…

Следите за Вашими словами.
Потому, что Ваши слова рождают Ваши действия…

Следите за Вашими действиями.
Потому, что Ваши действия становятся Вашими привычками…

Следите за Вашими привычками.
Потому, что Ваши привычки становятся Вашими ценностями…

Следите за Вашими ценностями.
Потому, что Ваши ценности становятся Вашей судьбой…

Следите за Вашими мыслями.
От Ваших мыслей зависит Ваша судьба.