(зарисовка взята из интернета)
- Вот, дети, - мерно расхаживала по классу Лидия Ивановна, - скоро закончите школу, мальчики пойдут в армию, девочки выйдут замуж...
- Лидьванна! - отозвался с последней парты Марк Гольштейн.
- А зачем в армию?
- Что значит, зачем? - растерялась учительница. - Родину защищать!
- А что значит - Родина? - не унимался Марк.
- Родина? Ну как же, что значит... Это ... место, где ты родился!
- Значит я буду защищать Китай?
- Почему Китай!
- Я там родился.
- Нет же, Родина - это не только то место, где ты родился, но где вырос...
- Ну так я там и рос! Целых пять лет!
- Пять лет - это слишком мало для понятия родины... ты же не говоришь по-китайски, не живешь традициями Востока...
- Нет, я по-китайски не говорю, я говорю по-русски, по-английски, немного по-французски...
- Значит Китай - не твоя родина. Твоя родина там, где родились так же твои предки...
- Мой отец родился в Петербурге, а мама в Кишеневе... Значит я буду защищать Россию и Молдову?
- Нет, ты будешь защищать ту страну, в которой прошло твоё детство, твои лучшие воспоминания...
- Алжир, мы там жили, пока мне не исполнилось 11 лет, у меня замечательные воспоминания об этой стране!
- Нет.. не Алжир! Защищать страну, близкую по духу и вероисповеданию...
- Ммм.. ну поскольку я еврей, неужели защищать буду Израиль... Лидьванна! А как я буду защищать Израиль, неся службу в белорусской армии?
Очки Лидии Ивановны с кончика носа плавно перемещались все выше и выше, пока не оказались и вовсе на лбу. Класс с интересом наблюдал за происходящим. Марик прекрасно умел срывать уроки.
- Марик, - неуверенно сказала Лидия Иваиовна. - Ты в белорусской армии будешь защищать Беларусь...
- Но если она мне совсем не родина! Что я там буду делать? Получается, что у меня совсем нет родины! А раз мне нечего защищать, значит в армию можно не ходить?
- В армию обязательно нужно ходить...
- Зачем?
- Чтобы стать настоящим мужчиной! - уверенности в голосе учительницы с каждым вопросом ученика становилось все меньше и меньше.
- Лидия Ивановна! Но ведь, чтобы стать настоящим мужчиной, нужна не армия!
- Что же? - спросила она на свою беду.
- Ну вы столько лет живете, а как будто не знаете! Конечно же женщина!
Класе взорвался дружным хохотом. Лидия Ивановна побледнела. Трудно находить аргументы для подобных, пусть и логичных, заявлений. Она хотела попросить Марика пригласить к ней его родителей, но в данный момент забыла все слова. Спасительный звонок на перемену вывел её из оцепенения. Старшеклассники тут же загалдели, зашумели и разбежались.

Лидия Ивановна, как могла, побежала в учительскую. Бросив на стол журнал, она упала в кресло и разрыдалась... Она, заслуженный педагог с 40-летним стажем, не может обьяснить 15-летнему сопляку с китайско-африканским прошлым, где у него Родина. Потому что в юные годы Лидии Ивановны Родина была одна - Советский Союз, и настолько она была необьятна, что можно было обьездить полмира, но при этом не выехать за границы родины... И казахи, и прибалты, и евреи, и чукчи... у всех была одна единственная Родина, и всем это было понятно... А теперь? Три часа на машине - и все! Нет Родины! Кругом одна сплошная заграница...

***
Следующим уроком была геометрия. Молодой учитель зашел в класс после звонка на урок.
- Сергей Михайлович! А зачем нужно идти в армию, если у тебя нет родины? - задал вопрос Марк.
- Марик, у тебя нету Родины?
- Нету...
- Как так?
- Понимаете, родился я в Китае, где прожил до 5 лет, потом мы с родителями переехали в Алжир, потом мне исполнилось 11 лет, и мы переехали в Беларусь.
- Очень хорошо, а сюда вы как попали?
- А тут бабушка...
- Марик! Так значит у тебя как минимум 3 родины!
- Ну раз на то пошло - значит 4! Я еще и еврей!
- Прекрасно! Значит тебя в армию заберут самого первого!
- Не хочу...
- Тогда к доске шагом марш! Доказываем теорему трех перпендикуляров! - Сергей Михайлович обвел глазами класс.
- Ну что, бойцы, у кого еще нет Родины?

После уроков в учительской было шумно. В свете провокаций со стороны учеников на тему «Что такое Родина», учителя искали определение «родины» как таковой и методы ее обьяснения современным ученикам.
- Согласно общепринятому определению, Родина, отечество, отчизна - страна, в которой человек родился, исторически принадлежащая данному народу территория с её природой, населением, общественным и государственным строем, особенностями языка, культуры, опыта и нравов... - зачитывал официальный текст директор.
- А детям это как обьяснить? - галдели учителя.
- У нас и негритята есть, и китайцы... - поддакивали завучи.
Дверь учительской распахнулась. С ведром и мокрой тряпкой небрежно завалилась Никифоровна — уборщица.
- Чаво ета вы тута расшумелися? Мне тута убирать нада! - грозно возмутилась Никифоровна.
- А мы тут решаем... что такое Родина... - робко промямлил директор. Всегда строгий и
безапеляционный, он робел лишь в присутсвии проверки из РОНО и Никифоровны.
- Делать вот вам не@рен, - забурчала уборщица, - Родину они решают... А чо тут решать? Чо тут непанятнава? Родина - эта кагда и выпить есть с кем, и закусить, и пагаварыть за жизнь, и на пенсию не страшна!
- На пенсию не страшно... — хором повторили учителя. На том и порешили.
* * *
- Пап! А чо такое Родина?
- Сын, Родина, это такое место, куда ты всегда можешь вернуться, и где тебе будут рады...
- Па! А ты это здорово придумал!
***
- Итак, сегодняшний урок будет посвящен определению Родины! - Лидия Ивановна сияла. Она, как ей казалось, знала все возможные определения, и даже чувствовала себя способной обьяснить это ученикам.
Последовали скучные определения, и как резюме, чтобы донести до умов и сердец щкольников, Лидия Ивановна выдала:
- Дети! Родина - это место, где хочется выйти на пенсию и достойно встретить старость!
- Судя по всему, вы, Лидия Ивановна, живете не на Родине!
- Да что вы такое говорите!
- Нам по 15 лет, мы еще школу не закончили, а вы - пенсия и старость! Мы не хотим на пенсию!
Лидия Ивановна побагровела.
- Тихо! - взвизгнула она. - Кто тут у нас самый умный? - Учительница плавно переходила на ультразвук.
- Я! - Гордо отозвался Марк.
- Ну-ка, расскажи всем; что такое РОДИНА! - она была уверена, что Марк не ответит. Он не слушал ее сегодня...
- Это такое место, знаете... куда всегда можно вернуться! Из любого места! - парировал ученик.
- Круто! - все загалдели. - Вернуться откуда-нибудь - это гораздо интереснее, чем на пенсию!

Класс расшумелся.
Лидия Ивановна тихонько опустилась на стул и впервые задумалась о том, чтобы действительно уехать на Родину. То есть выйти на пенсию.

Почему-то, когда небо солнечное, живёшь сегодняшним днём – летаешь, как птичка, радуешься тому, что видишь вокруг, дела спорятся. А под хмурым небом жизнь замедляется, приходят воспоминания. Сегодня – холодно и хмуро, и мысли в голове побежали в обратную сторону.
В те времена сорокалетней давности, когда начиналась моя профессиональная овцеводческая деятельность, в нашей огромной стране всё было большим – и заводы с фабриками, и колхозы, и животноводческие фермы, и стада животных в них.



И проблемы были тоже не маленькими. Например, в огромном овцеводческом комплексе на 15 тысяч овцематок случалось до тысячи ягнят-сирот - то матка при родах погибла, то материнский инстинкт не заработал, то приплод случился многоплодным и молока у овцы всем не хватает.



На нашей кафедре овцеводства в Тимирязевке сконструировали специальную поилку для таких ягнят и разработали рецепт заменителя овечьего молока (ЗОМ) – сухое коровье и всякие витаминно-минеральные добавки. А поскольку все аспиранты кафедры по совместительству ещё и научными сотрудниками на пол-ставки подрабатывали, то и ездили мы по всей стране, внедряли упомянутую разработку.
Мне пришлось поработать и в Белгородской области, и в Вологодской, и свою собственную диссертацию написала на опыте выращивания сирот в Херсонской области. Белгородский кусок мне почти не запомнился, я подменила ненадолго аспиранта, что кандидатский минимум сдавал. Остались в памяти лишь полтора километра снежно-слякотного мартовского бездорожья туда-обратно к овцеферме, да борщ бабы Кати, у которой я на квартире жила. Она томила его в русской печи в старинном чугуне, который вынимала таким же старинным ухватом. Кухонная утварь бабы Кати была для меня настоящей экзотикой, а борщ – такого я больше не ела в своей жизни.
В деревне же Сухоломово под Вологдой я провела почти полгода. Ехать автобусом из Вологды было не очень далеко, вот только потом семь километров шагать лесом-полем через овраги было трудновато.



Изредка я наведывалась в Москву по аспирантским делам, оставляя ягнят на попечении моей помощницы, девушки Гали. Интересно, что на Украине чабанами работают мужчины, женщины – только подсобные работницы, а в России почти всюду работали женщины и звались они «овчарками».
Галя была смешливая девчонка, работала весело и ловко. Мы с нею всегда находили причину похохотать и порой никак не могли поднять вдвоём мешок с молотым зерном, роняя его от хохота. Очень многим ягнятам Галка дала имена. Имена напрашивались сами, у каждого ягнёнка был свой норов, своё выражение глаз. Были у нас и черномордый попрыгунчик Чёрт, и задумчивый, тихий Хмурый, и вальяжный и высокомерный Директор. Вырастили мы с Галей ягнят до восьмимесячного возраста, пришло время контрольного убоя. Мы ведь не просто сохранили поголовье колхозной ферме, это был дополнительный резерв мяса, что повышало доходность отрасли, а потому нужно обязательно исследовать – каким получилось мясо у овец, выращенных без материнского молока.
Не поехала Галя с нами на мясокомбинат, категорически отказалась. Обняла и расцеловала на прощание каждого ягнёнка, особенно долго прижимала к груди любимчика Хмурого и плакала. Да и мне было не по себе, хотя это был не первый научный убой ягнят в моей жизни. Взяли мы потом для исследований и несколько овчинок от этих ягнят, хотелось мне шкурку Хмурого забрать домой на память, а потом поняла – не смогу я постелить её ни под ноги, ни на кресло.

Овцы – животные не глупые. Но действительно упрямые. Даже какие-то упорные в своих устремлениях. А стремятся они обычно к одному – вырваться на простор. Совершенно не выносят, когда их трогают и пытаются что-то с ними делать, например, взвешивают, меряют или дают лекарство. Иногда даже связывать приходится. Но если работа проводится «крупномасштабная», сразу со всем стадом, удобнее всего построить узенький длинный коридорчик-«струнку» и загнать туда овец. Здесь они стоят плотно друг за другом. Развернуться и убежать просто невозможно – только вперёд. А там их уже ждут – врач с таблеткой или бонитёр с линейкой и гирями, чтоб взвесить и длину шерсти померять. Потом из клетки, в которую овца попала прямиком из струнки и в которой ею манипулировали, её выпускают на волю. И бежит овца, уже свободная и счастливая, куда глаза глядят. То есть к кормушке и поилке, потому что стресс заесть и запить надо.
Институт животноводства, в котором я работала, имел огромное опытное хозяйство, с пятью отделениями. Мои овцы, каракульськие, находились на ферме самого дальнего отделения, почти в степи, где они паслись круглый год – зимой у нас очень редко снег бывает, чаще температура около нуля держится и трава зелёная есть всегда, кроме жаркого августа.




Уходит стадо в степь раненько утром, чтобы к солнцепёку уже вернуться в кошару на отдых. Но в день, когда приезжает «наука», чабаны с утра готовят рабочее место, а овцы терпеливо ждут, когда же их накормят и напоят.
В один из июльских дней мы – я и мои лаборанты - рано утром приехали взвешивать овец. Чабаны уже достраивали струнку, устанавливали весы и клетку на них, кто-то из ребят уже поехал на телеге, запряженной лошадью, в контору - взять для «науки» стол и стулья, а мы в ожидании начала работы прохаживались по загону, рассматривая объекты своих исследований. И тут я увидела у заборчика новорожденного ягнёнка. Спрашиваю бригадира – что это? Да вот, отвечает, родилась ярочка вне графика, придётся на смушек резать. Обычно забивают только баранчиков, не интересных для селекции, а тут – ярочка! Каракульские овцы здесь многоплодные, стадо уникальное по своим свойствам, такое в мире одно, поэтому каждое животное на вес золота. Все нужны для научных исследований и расширения поголовья. Но родилась она поздно, когда стадо целыми днями на выгуле, некому возиться с объягнившейся маткой и её детёнышем.
Думаем с бригадиром – как поступить? Он возьми и предложи: а заберите её себе домой и возитесь с нею сами. Но - купить себе ягнёнка из этого стада невозможно. И строжайший контроль за тем, чтоб ни одного ягнёнка не украли. Решаюсь забрать детёныша к себе с тем, чтобы вернуть в стадо, когда вырастет.
Ярочку назвали Аза. Она была совершенно чёрной, как цыганка. Настолько чёрной, что даже невозможно было разобрать, где у неё глаза и губы. И совершеннейший заморыш. Как же не ослабеть - целый день пролежала на солнцепёке под забором в ожидании своей участи, пока «наука» свою работу делала.
Но жажда жизни была так велика в ней, что даже на коровьем молоке, а потом на овсяной болтушке, а ещё потом - на молотом ячмене и хорошем сене, она вымахала в дородную красавицу.



Никто из начальства мне претензий на неё не предъявил и Аза так и осталась жить в нашем дворе. Ходила свободно по двору, грызла всё, что ей вздумается, но любимице семьи всё позволено. Особенно она была привязана к моему отцу и привязанность эта была обоюдной.
Азе исполнилось 4 года, когда отца не стало. И отчего-то нам с мамой вздумалось – что она гуляет в одиночестве, пусть хоть детёныша себе родит. А так как каракульские бараны находились очень далеко, а у соседки жил кроссбредный – с белыми шёлковыми локонами шерстный баран, мы решили: какая разница, кто отец будущего ягнёнка.
Увы, мы кое-чего не предусмотрели. У каракульских овец корень хвоста разрастается в огромную жировую лепёшку-курдюк и закрывает необходимое отверстие. Каракульские бараны умело справляются с препятствием «одной левой», отводя передней ногой курдюк в сторону. Но наш-то кроссбредный Боря ТАКОГО никогда не видел и совершенно не представлял, как поступить? Он и так, и эдак ходил вокруг Азы, «улыбаясь» ей всеми своими зубами, заходил сзади в надежде, что Аза поднимет хвостик, как кошечка. И всё-таки оказался беспомощным.



Мы с мамой решили ему помочь, тем более, что ещё и соседка подключилась. Двое держат огромную Азу, а третья курдюк поднимает кверху. Боря растерялся и даже возмутился – что это ещё за свидетели со своми «свечками» в таком интимном деле? Грозно заблеял и попытался нас отогнать. Мы старались спрятаться, присев «под сенью» Азочки. Но присевшим оказалось труднее увёртываться от наскоков уже разъярённого Бори.
Возня вокруг наконец Азе надоела, у неё пропал первоначальный интерес к Боре, тем более травка под деревом, где мы всем «скопом» «зачинали» ягнёнка, была уже ею сгрызена, и она решила поискать себе местечко получше. Удержать овцу вообще трудно, а тем более такую махину, как Аза. Нужно иметь чабанскую сноровку или специальную палку – герлыгу, с деревянным крюком на конце. Ни того ни другого ни у нас, женщин, ни у барана Борьки не было.
Бесславным был конец. Потные, раскрасневшиеся от приседаний женшины, истекающий слюной в своей неудовлетворённой страсти баран Борька, и гордая девственная и невозмутимая Азочка.
Больше мы не пытались заводить детей от Азочки. Так и прожила она в нашем дворе до своего конца в десятилетнем возрасте «старой девой».



* Цветами пустыни называют каракульских овец за красоту рисунка смушка.

СОФЬЯ НАСТРОЕНИЕ

http://blogs.mail.ru/mail/s...

Я слишком цветная, ты - слишком белый,
Я слишком порывиста, ты же, несмелый,
Боишься испачкаться яркими красками,
Безумством моим и горячими ласками...
К чему эта логика?... эта сверх-взвешенность?
Зачем говоришь, что нас лучше не смешивать?
Ведь я в тебя целюсь так нежно и трепетно,
Хочу заразить тебя страстью и смехом...
Я рвусь поделиться с тобою дыханием,
Одним на двоих,без обманов, сознанием...
Хочу пропитаться насквозь твоим запахом,
На завтраки быть твоим кофе без сахара...
Позволю себе кучу бреда и вольностей,
Попробуем всё из доступных возможностей...
Я брежу тобой! Я тебя культивирую!
Покрашу в свой цвет! Научу быть счастливее!
Я что-то цветное, а ты - что-то белое,
Мне странно, что ты - осторожно-несмелый,
Доводишь меня до горячки так бешено...
В любви не ведут себя скромно и сдержанно...
Любовь не должна быть продуманно-взвешенной!
Не бойся испачкаться! Смейся и смешивай...

ЧЁРНО-БЕЛЫЕ АРАБЕСКИ

Арабески – цветной узор не строго выдержанного стиля…,
созданных более фантазиею художника,
чем взятых из действительной жизни.
(Старая энциклопедия)

В былом не знали мы добра,
Не видим в предстоящем.
А этот час – в руках у нас.
Владей же настоящим!
(Роберт Бёрнс)



1. ИРИНА

ОПЯТЬ поздний вечер, даже ночь, даже глубокая ночь. Такая же одинокая, как и множество предыдущих. Сидит Ирина в кресле на кухне, читает книгу, курит. Была бы живая душа рядом, всё веселее бы жилось. Конечно, не просто живая душа, что лукавить, а любимый мужчина. Посидели бы на кухне вместе, поболтали, фильм-книгу обсудили, погрустили-посмеялись, выпили чаю… Но никто не открывает дверь и не входит на кухню. Некому войти. Нет его, не встретился ещё. Сидит одна…
Не выдержали замужние подруги, сосватали приличного мужчину. Дали ему характеристику – с высшим образованием, книжки читает, поговорить будет о чём. А главное - мешки таскать будет кому, огород копать, в хозяйстве очень пригодится. Как же в селе без хозяйства, без козы-коровы (кто как «потянет»), без кроликов, без кур-уток? Недолго думала, устала одна.
Всем хотелось хоть каких-нибудь красок в серых буднях. Коллеги устроили шуточное сватовство с караваем, потом «свадебную» вечеринку.
Стали жить вместе. Перевёз от матери свои вещи – диван, телевизор цветной, ковёр - всё, как у людей. Спали пока в разных комнатах, не свыклись ещё, не привязались друг к другу. Спокойный. Заботливый. Поесть сварит, полы-посуду помоет. Вроде и поговорить есть о чём, правда, всё больше о хозяйственных делах да поселковых сплетнях, а когда речь заходит о духовном – хлопает глазами, не понимает, о чём разговор. Вот и стала от него бегать на кухню – посидеть в кресле, почитать, покурить. Так нет, следом приходит. Вот, опять припёрся. А так хотелось побыть одной…



2. НИКИТА

ИМ БЫЛО уже под 40, когда жена Никиты уехала в Испанию. Насовсем. Конечно же, и дочку забрала. А у него работа интересная, хоть и трудная, - начальник стройуправления. Куча объектов начатых и недостроенных. Как оставишь? Страну свою любит. Вот так и разошлись. Да что ж бобылём-то жить, когда бытом и заняться некогда. Сосватала соседка по их коммунальной квартире ему свою незамужнюю подругу, такого же возраста. Мальчик родился. Жизнь текла размеренно, пока не приехала в гости к соседке сестра из другого города, разведённая – бросила мужа-пьяницу. Вроде и не примечательна ничем, но что-то в ней такое было, что цепляло сразу, хватало за сердце, душу рвало. Всё время ему хотелось за чем-нибудь в кухню выйти, где она иногда возилась. На кухне властвовала жена Лидия, всё, что нужно, в комнату приносила. Ну так хоть воды попить, а втайне – гостью лишний раз увидеть. Да та гостила недолго, домой вернулась – дети, работа.
А через год Вика опять приехала по делам фирмы, на один день. Тут уж Никита осмелел, уселся на кухне, разговоры всякие завёл. А больше-то ничего и нельзя было. Жену, хоть и нелюбимую, жалко было. Сынишка подрастает. Но так невмоготу было сознавать, что вот совсем рядом, в соседней комнате спит малознакомая, но такая желанная женщина! А Вика? Всё видела, всё понимала. Знала, стоит только ответить на чувство, и всё у них будет настоящее, навсегда. Душу родную и неприкаянную в Никите чувствовала.
Всю ночь проходил Никита под дверью Викиной комнаты. И она не спала, понимала, почему топает по коридору туда-сюда. Но никто из них не решился открыть дверь – изменить свою жизнь. Утром жена Никиты сказала соседям: «Так у бедного зуб болел, всю ночь по коридору бродил, чтоб нам с сыном не мешать, маялся».
Ещё через год Вика завернула к сестре по дороге на юг. Семьи Никиты уже здесь не было, переехали в новую квартиру.



P.S. СОВЕРШЕННО одинаковые истории, одинаковые судьбы. Не скрасил никто никому его одиночество. Не сложилось, не случилось. Так и пошли врозь, продолжая свою чёрно-белую жизнь.

10 Окт, 2011 at 11:04
Блог Алексея Березина «Слон в колесе»
http://alex-aka-jj.livejour...


У девочки Тани день рождения, ей исполняется пять. Даша обиделась, она хотела справить свое пятилетие раньше Тани, кто бы мог ожидать такого коварства от лучшей подруги.

— В прошлый раз у нее день рождения тоже был раньше! — возмущается Даша. — Это нечестно, почему ей всегда все достается первой?

Катя утешает ее, кому, как не Кате, знать, что это пройдет. Не далее как месяц назад сама Катя радовалась, что ее подруге Ирке уже тридцать, а Кате всего двадцать девять. Катя не уверена, есть ли жизнь после тридцати, каждый раз, когда она встречает Ирку, я замечаю, как она исподтишка придирчиво осматривает ее на предмет глубоких морщин, седины и маразма. Катя уверена, что весь этот ужас обваливается на женщину внезапно и единовременно, без объявления войны, так что несчастная и пискнуть не успевает, как уже обнаруживает себя дряхлой старухой.

— И день рождения у Тани почти летом, а у меня опять, наверное, зимой! — негодует Даша.

Здесь Кате возразить нечего, в этом исключительно ее вина.

— Извини, доченька, — говорит она. — В следующий раз рожу тебя летом. Зато тебе на день рождения можно дарить красивые варежки, а Тане их никто не подарит. Как-то глупо дарить варежки летом.

— Ну, тогда ладно, — говорит Даша, на этих условиях она согласна примириться с несправедливостью окружающего мира. — А можно мне розовые варежки?

Потом мы идем покупать подарок.

— Что любит Таня? — спрашиваем мы Дашу.

Даша пожимает плечами, откуда она может знать, что любят пятилетние девочки, ей самой только четыре.

— Мягкую игрушку? Или, может, куклу? — спрашивает Катя.

Даша глубоко задумывается и вспоминает, что в дни своей молодости Таня любила природу.

— Давайте подарим Тане крысу, — предлагает Даша. — Танина мама разрешит, честно!

Катя решительно отвергает крысу, она понимает, что уже довольно скоро пятилетие Даши, и уж Танина мама сумеет выбрать для Даши подходящий подарок. Месть сладка, а Танина мама любит все сладкое.

Мы ведем Дашу в «Детский мир». Там Даша влюбляется в сиреневого кенгуру.

— Кенгуру-у-у-у! — говорит Даша, голос ее дрожит. Кенгуру обладают особой привлекательностью для девочек, потому что у кенгуру есть на пузике кармашек, в котором помещается еще кенгуру, поменьше, кенгуру — это австралийская разновидность матрешки.

— Кенгуру — сумочное животное, — авторитетно заявляет Даша.

— Авосечное, — смеется Катя.

— Нет, сумочное, сумочное! — настаивает на своем Даша. — Видишь, у нее сумка, а в сумке кенгуренок.

— У меня тоже сумка, — демонстрирует Катя свою сумочку. — Я тоже сумочное животное?

Даша вздыхает, трудно иметь дело с людьми, ничего не понимающими в зоологии. У Дарвина в свое время были те же проблемы, он в таких случаях тоже тяжело вздыхал и принимался объяснять:

— Ты — мама. А кенгуру — зверь, все звери — животные, а мамы — это человеки.

Даша на минутку умолкает, проверяя в уме, нет ли где логических ошибок в этом утверждении, потом приходит к выводу, что все верно.

— А дядя Леша тогда кто? — спрашивает Катя.

Даша задумчиво осматривает меня.

— Дядя Леша тоже человек, — отвечает она, хотя уже и не так уверенно.

Вне всяких сомнений, Катя скорее отнесла бы меня к отряду гигантских ленивцев, но спорить с Дашей она не решается, Даша бесспорный авторитет в вопросах зоологической принадлежности. К тому же, нам все еще нужно купить подарок для Тани. Мы несем кенгуру вместе с кенгуренком к кассе.

— Ее зовут Инна, потому что она кенгурина, — говорит Даша. — Кенгуру — это мальчики, а кенгурины — девочки, она девочка, потому что у нее сумка и кенгуренок Петя.

— Давай ее красиво упакуем, — предлагает Катя.

Даша прижимает к себе кенгурину обеими руками и начинает дышать так свирепо, что нам становится понятно — Таня получит Инну, только если вырвет ее их Дашиных холодных мертвых пальцев.

— Инна моя, — говорит Даша. Все звери, которым Даша успела дать имя, автоматически становятся ее зверями.

Мы возвращаемся в магазин, чтобы купить Тане новый подарок, нельзя допускать, чтобы праздник омрачился кровопролитием.

— Вот, — говорит Даша, — давайте купим ей этого пупса.

Если бы Джордж Лукас снимал кино про Танин день рождения, то в тот момент, когда Даша несет подарок, играл бы имперский марш. Даша несет пупса торжественно, на вытянутых руках, чтобы не успеть с ним сродниться, иначе акт дарения может не состояться. К тому моменту, когда мы достигаем дверей Таниной квартиры, пупса уже почти зовут Кириллом, к счастью, Таня успевает открыть дверь вовремя и принимает подарок.

— Ой! — радостно кричит Таня. — Можно, он будет Максим?

Даша разрешает. Потом поворачивается к нам и говорит:

— Ладно, идите домой. Инну положите ко мне на кровать, там ее дом.

И уходит, последняя ее фраза, которая доносится до нас из-за закрывающейся двери — это:

— А торт у тебя будет?..

А мы с Катей отправляемся домой, в соседний двор. Ветер укладывает Кате волосы в какую-то оригинальную прическу, а Катя держит в руках сиреневую кенгурину Инну.

— Придется купить Даше еще одного кенгуру, — говорит Катя. — А то кенгурина-мама есть, и кенгуренок есть, а кенгуру-папы нет. Нужен кенгуру-папа, без сумки, чтобы была нормальная семья, как у всех.

— Никогда не видел кенгуру без сумки, — говорю я.

Катя кивает.

— Надо поискать в «Детском мире», — говорит она. — Может, найдется бракованный, без сумки, это будет папа.

Теперь вы знаете, что в мире дикой природы мужчины — это бракованные экземпляры кенгуру.

Если экстраполировать эту мысль на все человечество, то она получается на удивление глубокой.

Взято из блога Натальи Шуровой
http://blogs.mail.ru/mail/m...


Эта молитва висит на стене в квартире Алексея Германа. Ему она досталась в наследство от отца. Юрию Герману, в свою очередь, её прислал писатель и учёный Даниил Данин, который нашёл эту молитву в одном из английских журналов.

"Господи, ты знаешь лучше меня, что я скоро состарюсь.

Удержи меня от рокового обыкновения думать, что я обязан по любому поводу что-то сказать.

Спаси меня от стремления вмешиваться в дела каждого, чтобы что- то улучшить.

Пусть я буду размышляющим, но не занудой. Полезным, но не деспотом.

Охрани меня от соблазна детально излагать бесконечные подробности.

Дай мне крылья, чтобы я в немощи достигал цели.

Опечатай мои уста, если я хочу повести речь о болезнях.

Их становится всё больше, а удовольствие без конца рассказывать о них - всё слаще.

Не осмеливаюсь просить тебя улучшить мою память, но приумножь мое человеколюбие,

Усмири мою самоуверенность, когда случится моей памятливости столкнуться с памятью других.

Об одном прошу, Господи, не щади меня, когда у тебя будет случай преподать мне блистательный урок, доказав, что и я могу ошибаться.

Если я умел бывать радушным, сбереги во мне эту способность.

Право, я не собираюсь превращаться в святого: иные у них невыносимы в близком общении.

Однако и люди кислого нрава - вершинные творения самого дьявола.

Научи меня открывать хорошее там, где его не ждут, и распознавать неожиданные таланты в других людях"..

В начале каждого учебного года в нашей поселковой школе оформляют очередной стенд, знакомящий подрастающее поколение с прославленными делами предыдущих поколений. То это историческая информация о создании и делах нашего заповедника, то фотографии с краткой биографией ветеранов педагогического труда… В этом году затеяли рассказать о выпускниках школы разных лет, которые стали известными людьми. Спрашивают и меня – не припомню ли я таких из своего поколения. Да как же, конечно! А.З., стал не просто крупным ученым, а с мировым именем. Вот только данных о нём, кроме воспоминаний о школьных годах, у меня нет, и родители его уже спят вечным сном. Иду в Википедию. Есть! А в биографии написано, что родился он в Подмосковном городке. Поискала ещё по другим сайтам, всюду одно и то же. Вот и думаю – или ему нельзя было признаваться, что он родился на Украине, а трудится - на благо российской науки, или же это спесь? Как-то Алле Пугачевой дали стихи моей сестры и она загорелась написать на одно из них песню. Но узнав, откуда родом автор, передумала: как я объявлю со сцены, что автор – девочка не из Москвы, не из Питера, а из Херсонской области?
А мы свою малую родину любим и гордимся ею.


[ читать дальше → ]

10 февраля, знаменательный день. Ровно 55 лет тому назад я дала себе слово обязательно запомнить эту дату, запомнить тот день, ещё неосознанно положив начало тому, чем мы все потом в жизни и занимаемся – воспоминаниям. Теперь то я знаю, что помню и события более раннего времени, но тот день – озаглавлен датой.
Мне шёл девятый год, я училась во втором классе, была круглой отличницей. Учёба давалась легко и уроки я делала, вертясь на стуле и порой напевая. А в ТОТ день я получила первую в своей жизни двойку. Накануне вечером, допив обязательный вечерний стакан молока, я принялась за математику.

Решая примеры, я всякий раз кричала маме, которая возилась по соседству на кухне, занятая своими мыслями: «Семью восемь – тридцать восемь? Мам, правильно!?» И мама задумчиво отвечала мне : «Правильно».


Вот и ушла я в тот день в школу с такой вот «математикой». Двойка была для меня таким ударом, таким стрессом, что я ничего лучше не придумала, как уйти из дома. Конечно, я была напугана таким своим решением и на всякий случай подстраховалась – написала родителям записку: «Я ушла из дома. Не ищите меня. Я пойду сначала к Моргунам (мои подружки), потом пойду к бабушке».



Моих подружек по фамилии Моргун дома не оказалось, пришлось сразу идти к бабушке. Дома у бабушки было, как всегда, тепло, уютно, пахло хлебом. Она всё строчила на своей старенькой машинке «Зингер» времён первой мировой, шила людям стёганые курточки и валеночки. Я сидела рядом и, завороженная, смотрела, как бесформенный кусок ткани превращался в симпатичную фуфайку. Прошло достаточно времени и бабушка начала меня выпроваживать, мол, родители с работы пришли, уроки пора делать. Я не смогла ей признаться в том, что получила двойку и ушла из дому, и покорно оставила её жилище.



Куда идти дальше? Куда же ещё, как не в парк, наш старый, дремучий парк, всех выслушивающий и утешающий, возрождающий в нас желание жить светло и быть добрыми. И я тихонько потопала по его тропинкам-загогулинкам, рассматривая растаявшие от снега зеленеющие прогалинки на полянках, заглядывая под кустики и деревья, где прошлогодние листья лежали уже почерневшие и мокрые.



А вот и горка, с которой мы зимой скатывалиь на санках, а летом – на велосипеде. А рядом с горкой – куртинка, на которой обычно показываются первые подснежники. И тут со мною случилось второе за день потрясение. На куртинке цвели подснежники, огромное пятно подснежников! Прямо как в сказке «Двенадцать месяцев»! Еще не везде сошёл снег, а здесь, защищённая нашей маленькой горушкой и огромными деревьями от северных ветров, просыпалась Весна!

Конечно же, я не удержалась, и нарвала для мамы букетик. А дома все были рады подснежникам и моему возвращению, хоть и немножко волновались, но не искали меня, выполняя чётко мои указания из записки (хи-хи). И за двойку не ругали, мама же понимала, что и она немножко к этой двойке причастна.
Вот таким событийным оказался для меня день 10 февраля 1956 года, который я тогда же дала себе слово запомнить.

Понравился тест в блоге у Фаи Кашиной

Мое внутреннее состояние

Итак, судя по всему ты... Миролюбивый, рассудительный, не агрессивный. Вы легки в общении, но в то же время очень осторожны. Вы без труда заводите друзей, но в то же время любите уединение и независимость. Время от времени вам необходимо отдохнуть от всего на свете и побыть наедине с самим собой, чтобы поразмыслить над смыслом жизни и насладиться уединением. Вам необходимо пространство, поэтому вы порой скрываетесь в милых вам местах. Но все же, вы не одиночка. Вы в гармонии с самим собой и окружающим вас миром, цените то, что предлагает вам жизнь.

Этот тест позволяет определить психологическое и эмоциональное состояние здесь и сейчас

пройти тест

Эмма родилась в глухой российской деревеньке, во время
коллективизации. Откуда её родители взяли это чудернацкое, по деревенским
меркам, имя, никто так и не узнал. Вокруг бегали Стёпки, Верки, Аньки, Кольки.
Она тоже стала Эмкой. Малы ещё они для полных имён. Босоноги.


Пережили войну. Отец с фронта вернулся. Живой, и даже
невредимый.


Девочка росла умненькой, да много учиться для девчонки
было не обязательно, главное – выйти замуж, создать крепкую семью, нарожать
детишек. Вот и Эмка бегала в школу – благо, всего за три километра, - через
день. Дома же всё-таки какое-никакое хозяйство, родителям в колхозе помочь
нужно. В школе всё схватывала на лету, нареканий не было.


Одна беда – уж очень она любила музыку. В деревне, у
почты, на столбе висела круглая чёрная «тарелка», откуда были слышны не только
последние известия, но и частенько познавательные передачи, рассказывали о
театрах и театральных деятелях, об операх и балетах. И Эмку увлекли не частушки
под заливистую гармошку, не раздольные народные песни, а оперные арии и прочая
классика. Стояла Эмка возле репродуктора и забывала, что пора домой идти.


Учиться музыке было негде. Родители считали, что и ни
к чему. Так и росла она под хриплую трансляцию советских, а порой и  мировых певческих знаменитостей. Мечталось увидеть
их воочию и услышать живьём В старших классах уже много знала о композиторах –
кто какую оперу или балет написал, на чьё либретто. Знала, что такое бас, или
тенор, или колоратурное сопрано. Надеялась и верила, что когда-нибудь примет её
этот необыкновенный, загадочный мир. И примет как свою самую родную и
необходимую ему, этому миру, частичку.


Закончила девчонка школу, да не семилетку, а
десятилетку – родители из гордости захотели. Захотели иметь учёную дочку, сами
же неграмотные. И была ещё одна тайная причина для Эмкиной учёности. Не
находилось для неё жениха ни в своей деревне, ни в окружающих. Она была очень
некрасива, если не сказать уродлива. И даже благородное имя, одухотворённая
душа не смогли наложить отпечатка на её внешность.


Эмме (теперь уже Эмма - выросла же, двадцать первый
уже пошёл) так хотелось вырваться в большой мир, туда, где каждый день и час
звучит любимая музыка. Ребёнком она была в семье единственным, но не сын же,
который должен быть рядом и кормить родителей в старости. Продали родители
единственное своё подспорье – тощую лошадёнку, крёстная подарила ситцевый отрез
на платье и поехала наша Эмма в областной город поступать в педагогический
институт. Лучшей специальности не придумаешь. Учителя – уважаемые люди. Можно и
в городе устроиться. Зарплату получают.


Сдала экзамены. Ждёт решения приёмной комиссии. И тут…!
Приезжает! В этот город с концертом! ПАВЕЛ ЛИСИЦИАН! Баритон бархатный, обворожительный,
собою красавец. Соскребла Эмма свои копеечные деньжата и купила входной билет,
стоячий. Не устояла, хотя завтра поесть будет не за что.


Весь концерт она проплакала – от счастья. А когда в
конце почитатели ринулись к сцене, скандируя «Лисициан! Лисициан!», Эмма
оказалась в первых рядах прижатой к оркестровой яме, прямо напротив певца. И
тоже в экстазе изливала свои чувства – Лисициан, Лисициан! Певец не мог не
увидеть её. Он прямо на НЕЁ взглянул. Замерло сердце. И увидела, как он
содрогнулся. И только сейчас Эмма, завороженная пением Павла Герасимовича,
прекрасной музыкой, своими переживаниями, вспомнила о своей внешности. И трезво
сказала себе : «Дура-лошадь, а туда же!».


Больше в своей жизни Эмма филармонию не посещала. Слушала
радио, грампластинки. Закончила институт. Получила распределение в свой же
райцентр. Воспитывала чужих детишек. Надежда выйти замуж умерла. Вера в светлое
будущее ещё жила, но только для всей страны, не для себя. И только любовь к
музыке жила в её сердце всегда, освещала и согревала всю жизнь.


Говорят, надежда умирает последней. А получается, что
любовь-то никогда не умирает.

В нашем саду старых огромных деревьев – раз-два и обчелся. Растут рядом с домом два грецких ореха и три абрикосовых дерева подальше, остальные молодые, ещё ждать и ждать, пока они будут давать тень и в их кронах загнездятся птицы. Но птиц в саду и сегодня много – горлицы, скворцы, удоды, зяблики, дятлы и большая стая воробьев. По утрам ( и только по утрам, потому что целыми днями они заняты своей работой) птицы так поют, щебечут, щелкают, что заслушаешься.



Два дня назад провожали в последний путь нашу мамочку. Время уже близилось к обеду. Батюшка читает молитву, певчие ему вторят, поют. И вдруг над нами раздалось птичье пение, прекрасное, звонкое, многоголосое, и настолько громкое, что заглушало голоса певчих. Так провожали птицы нашего сада свою хозяйку…
А на следующий день, когда мы с сестрой пришли проведать родителей, у их последнего пристанища продолжали звонко щебетать птицы. Слыша их голоса, нам стало легко на душе – нашим папе и маме не придётся ТАМ грустить, теперь они рядышком, вместе, и их покой нарушают только Божьи создания.



[ читать дальше → ]

Жизнь - как кувшин вина.
Ребёнок с ним играет.
Подросток пробует
- и глупости болтает.
Пьёт молодость взахлёб
- прекрасное вино!
Смакует зрелость:
глядь, а видно дно.
И цедят старики,
дрожа над каждой каплей,

но как ни жмись, а жизнь иссякла…


(с) Лидия Рыбакова
http://blogs.mail.ru/mail/l...

Запах памяти:
Соснового бора, полыни, скошенной травы,
еловых шишек, осеннего вечера, проливного дождя,
мокрого асфальта и лунного света.



Пройти тест: http://beon.ru/tests/271-66...

Прошла тест - нашла его в блоге Лиды Рыбаковой. Мой результат мне понравился, хотя признаваться в этом немножко и нескромно.

Маленькая девочка в глубине твоей души... «Солнышко»

А также зайчик, котик, птичка и радость моя.:)Твой внутренний Ребенок полон нежности, мягкости и любви. Не важно, было ли столько нежности в твоем детстве, но умения дарить тепло у тебя не отнять. В глубине твоей души живет Маленькая девочка с большим, любящим сердцем, готовая приютить, обогреть и защитить тех, кто в этом нуждается. Тебе остается лишь защитить ее саму – от наивности и излишней доверчивости. Ты – взрослая, ты сможешь.

Пройти тест

«У меня очень старенькая бабуля, - неожиданно твёрдо и громко сказал он так, что я даже сначала не сообразила, в чём дело, и подумала, что это он мне хочет рассказать анекдот. - Такая старенькая, что каждый день, возвращаясь с работы, я боюсь, что она не откроет мне дверь. Они с дедом любили друг друга с пятнадцати лет… Потом она пять лет ждала его с войны. Дождалась… Наконец, когда им исполнилось по двадцать два года, они поженились. И прожили семь месяцев, день в день. Думаю, не надо объяснять, что значит ждать семь лет, а прожить с мужем семь месяцев…

Это был очередной налёт банды петлюровцев. Деда повесили на глазах у молодой жены, а ей самой обрубили топором пальцы на обеих руках. Все десять пальцев, до второй фаланги… Но не до конца обрубили, пальцы потом срослись. Ужасно, правда, срослись, так, что глядеть страшно, но всё же какие-никакие, а руки… А в тот момент она, обезумев от боли и горя, волоча болтающиеся, как плети, руки с обрубленными пальцами, оставляя за собой кровавую дорогу, бежала на обрыв, чтобы броситься вниз, в реку. И когда она добежала, то вдруг почувствовала, как отчаянно бьётся в животе ребёнок, словно понимая, что она собирается сотворить, словно умоляя о жизни… Так она осталась жить, а через три месяца на свет появился мой отец, которого она назвала именем деда.»

Он рассказывал это очень просто и твёрдо. Как-то повествовательно, как сказку рассказывал: «Жили-были…» И от этого делалось ещё страшней, и хотелось сжимать кулаки и плакать оттого, что это было на свете…

«У бабули не осталось ни одной дедовской фотографии. Так уж получилось. Люди редко в то время фотографировались, и потом, она тотчас же уехала из того городка, где жила с дедом. Я не думаю, чтобы она забыла его лицо. Ведь мой отец поразительно похож на деда, а я, говорят, ещё больше. Нет, конечно же, она прекрасно помнила его лицо, хотя с того дня прошло пятьдесят лет… И вот – это было совсем недавно, месяца три назад – какие-то дальние родственники из Киева прислали вдруг фотографию деда. Они, наверное, копались в своём альбоме и наткнулись на неё.

Сначала не могли вспомнить, кто это, а когда догадались, решили прислать её нам. И то правда – зачем валяться чужой фотографии в семейном альбоме… Ты знаешь, я никогда ещё не видел таких лиц у людей, какое было у бабушки, когда она распечатала письмо с фотографией. Знаешь, это, наверное, совсем нелегко – увидеть лицо любимого, которого похоронила пятьдесят лет назад.

Она не сказала ни слова и весь день провозилась на кухне. Но ночью… У нас тесновато, и мы с бабушкой спим в одной комнате. И я слушал, как всю ночь она проговорила с дедом. Плакала и говорила: «Ну, как я тебе нравлюсь? Посмотри, на что я стала похожа. Ты видишь эти руки? Что же это творится, боже мой, что твой младший внук на год старше тебя?» Потом, утром, она мне призналась: «Когда я разорвала конверт и оттуда выпала его фотография, у меня помутилось в голове, и я, знаешь, на самую маленькую секунду подумала, что мне двадцать два года, а он уехал на ярмарку, в Дунаевцы, и пишет мне оттуда письмо. А его смерть и вся моя жизнь – это просто страшный сон, который снился прошлой ночью…

Больше ничего интересного я не расскажу. Можно смотреть на мир сквозь историю этой скорбной жизни и отсеивать добро от зла…»



Прочла рассказ Дины и захотелось поделиться с друзьями. Мои друзья потому и друзья, что мы всё воспринимаем одинаково. Чем бы люди ни занимались в этой жизни, к каким бы свершениям ни стремились, молодые или уже пожилые, хорошие или дурные, но тема любви никого не оставляет равнодушным. Гони её от себя или не гони, но Любовь была, есть и будет основой и стержнем человеческой жизни. А уж у кого как сложится – как в этой истории или как в «Парижской истории» Татьяны Яковлевой и Маяковского, или светло и безоблачно, одному Богу известно. И лишь накал и пронзительность настоящего чувства делает нас людьми.

«Скворцы прилетели! На крыльях весну принесли!» - поют юные натуралисты. Да, сегодня прилетели скворцы, и можно сказать, что весна началась. Но ещё в конце февральского "окна", перед самыми последними морозами, однажды на рассвете, я ощутила в воздухе какую-то необычность. Он ничем не пах – ни травой, ни землёй, ни печным дымком от соседних домов. Он был лёгким и тут же густым, светлым, прозрачным и неподвижным в своей невесомости, как тончайшее шифоновое покрывало. Озон? Но озон имеет запах. Вакуум? Но дышится необыкновенно легко. И длилось такое состояние недолго, всего часа полтора. И подумалось – а ведь это Весна пришла! Хотя, откуда же ей приходить, не из тёплых же краёв прилетать, как птица? Она просто родилась, пришла в этот мир снова, когда настала её пора. А то, что сегодня скворцы прилетели, значит она, Весна, оправившись от морозов, распрямилась во весь рост и просто вступила в свои права…

Это был не ураган. Это был Апокалипсис. Вечером возилась на кухне, услышала какие-то громовые раскаты. Решила, что уже и у нас стреляют, как в Донбассе. Выскочила на улицу посмотреть, а это гром гремит. Сын надо мной потом посмеивался – вместо того, чтобы бежать в подвал прятаться, вышла посмотреть. Гром погремел недолго, и сразу начался ТАКОЙ ливень! В посёлке выключили электричество, стена ледяного ливня в кромешной тьме, грохот обрываемых ураганным ветром орехов по крыше дома, треск обламываемых веток деревьев.



Действо это длилось всю ночь. Ливень прекратился только к утру, а ветер ещё целый день мотал полувековые деревья из стороны в сторону, как травинки. По двору катились розовые цветы, оборванные с кустов, куры никак не хотели выходить из сарая, собака с кошкой дружно забились в будку.



Сегодня уже солнечно, веет лёгкий ветерок, и от прошедшего остались только сухие старые ветки, усыпавшие утолившую трёхмесячную жажду землю.

КАМЕННЫЕ
БАБЫ – СВИДЕТЕЛИ ИСТОРИИ.


Таврическая степь. Многие племена и народы прошли по ней. Здесь
кочевали скифы, сарматы, половцы. Одни бесследно исчезли во тьме веков, другие
оставили после себя курганы – памятники материальной культуры, каменные скульптуры
— «половецкие бабы».


В заповеднике Аскания – Нова находятся 17 каменных статуй (12 женских и
5 мужских).


По позе различают: сидящие, полусидящие, стоящие.


По изобразительным и техническим 
приемам: плоские, полустела, стела, скульптура (круглая, рельефная).


По материалу: 10 фигур изготовлены из мергеля, 1 одна фигура из
песчаного мергеля, 1 из глинистого мергеля, 1 из известняка, 1 из красного
известняка, 2 фигуры из серого крупнозернистого гранита, 1 статуя из латерита.


Кристаллические породы: гранит, латерит.


Карбонатные породы: известняк САСО3 , мергель САСО3+50%
глинистых частиц.


ПРОИСХОЖДЕНИЕ КАМЕННЫХ БАБ


В восточноевропейских степях по письменным
источникам можно выделить два этапа: печенежский  (ХІ в. – первая половина ХІІІ в.) и половецкий(середина ХІ в. – первая половина ХІІІ в.). В 915 году печенеги впервые подошли к границам Руси и господствовали
более ста лет в приднепровских степях. Только в 1036 году Ярослав Мудрый
разгромил печенежское ополчение.


В 1055
году в  опустевшие степи  Подонья и Приазовья хлынули новые  кочевые орды половцев (восточные авторы их
называли их кипчаки, на западе – команы).


Ни у кого
из исследователей не вызывает сомнений, что каменные половецкие изваяния –
остатки сложных верований и обрядов, связанных 
с культом предков. Статуи не были надмогильными памятниками, они
воздвигались в степи на высоких местах в специально оборудованных для этого
святилищах.


Святилище
распологались на вершинах курганов. В плане они квадратные с невысокой оградкой
из плитняка. В центре огороженного пространства ваньедесталы двух статуй –
мужской и женской. У подножия многочисленные следы жертвоприношений (кости
коней, быков, баранов, собак). Дорогие каменные изваяния изготовляли
только  в память родовой аристократии.


Еще в ХVII веке тысячи
каменных изваяний стояли на древних курганах, заметных издали в степи (на
перекрестках, слиянии рек). Как правило, стояли по двое, а то и по пять-десять
штук на каждом кургане. В период освоения степи многие курганы были распаханы,
а каменные бабы или были уничтожены или заняли видное место в поместьях знатных
помещиков. В результате из 9000 статуй, поставленных когда-то в степи, до нас
дошло не более 1500.

ОДУВАНЧИК

Как во сне, в тишине раскаленной,
Оглянувшись на землю родную,
Одуванчик из бездны зеленой
Полетел, не дыша, в голубую.

Подхватили его, укачали
Ветры ясные и дождевые.
Было жутко и дико вначале -
Ведь казалось, что это впервые!

Но душа, несомненно, крылата,-
И летел он все выше и выше,
Вспоминая, что где-то когда-то
Это все уже видел и слышал.

Он всегда это знал за собою,
Совершал этот путь многократно:
Из зеленого - в голубое,
И обратно, туда - и обратно!

Все он вспомнил душой окрыленной
И узнал голубую дорогу,-
Одуванчик из бездны зеленой,
Он летит к одуванчику-богу.

Тот спасет его душу отныне,
Воскресит его семя в пустыне,
В путь разбудит, в зеленый, обратный:
- Узнаешь ли,- он спросит,- мой сыне,
Переход этот в зелень из сини?
- Да, отец, да, мой бог благодатный,
Одуванчиков свет необъятный!

Результаты тестирования
8 из 8 - Поздравляем, вы - вымирающий вид россиянина, отлично знающего свой родной русский язык. Вы один из немногих носителей элитарного знания, доступного в наше время единицам (4% от общего числа опрошенных). Второй вариант: вы - выпускник, которого хорошо натаскали на сдачу экзамена по русскому языку. Третий вариант: вы – репетитор. Или просто закончили филологический факультет и пошли работать не по специальности.

Я назову тебя... Мастером Серого Дождя

Ты помнишь холодный ветер, сотканный из ноябрьских туч и воробьиных песен? Когда на листьях можно писать письма о том, что через много лет мы все-таки вернемся, а мокрый асфальт отражает людей такими, какие они есть на самом деле. Когда сквозь гул машин и непроницаемую тишину неверия пробиваются ослепительно звонкие звуки гитарных струн. Когда старый клетчатый плед наброшен прямо на свитер, скрывая от холодных капель и людских взглядов. Так ли важно, что они подумают? Ведь ты — грусть. Не та — истеричная и злая, которая разбивает душу на части. Светлая — очищающая сердце от нечистых помыслов и мелочных обид. Капли твоего Дождя — среди нас. Мы видим их, когда парень заботливо укутывает девушку в свою куртку несмотря на холод, или когда компания друзей, обнявшись, устало спит на задних сиденьях маршрутки… Ты даешь этому миру понять, что для кого-то дожди бывают гораздо важнее, чем звезды…

Пройти тест

Вот такой была наша кирха, Кирха,
КИРХА, когда была ещё новенькая, когда её только построила Софья Богдановна –
мама основателя знаменитого заповедника. В ней было столько места, что могли
одновременно отправлять свои службы и лютеране, и православные, и мусульмане.


После революции здание долгие годы служило
приютом для множества семей, и только когда все они получили квартиры - а
случилось это уже к 90-ым годам прошлого столетия, встал вопрос - что делать с кирхой
дальше. Не смогли придумать ничего лучше, как снести ЕЁ. А лучше бы она
осталась стоять, как римский Колизей, раз денег на реставрацию не было. Очень
мало памяти нам оставили разные "толковые руководители".



Сегодня церковные службы
отправляют в приспособленном крохотном помещении. Но благодаря энергии нашего
замечательного батюшки, отца Иоанна, благодаря деньгам потомков Фридриха
Фальц-Фейна  и пожертвованиям прихожан нашей
асканийской Свято-Дмитриевской церкви строится новый православный храм, в
котором уже иногда проводят службы. Хоть он ещё и не достроен, но ведь многие
люди могут не дождаться окончания строительства и уйти в мир иной, а все ТАК
долго ждали это ХРАМ.

Вот такой он, наш новый храм,
носящий имя иконы Божьей Матери «Спорительница хлебов».