Оглянуться назад Невозможно мельком Если прошлое таинство вклада. Был ко ближнему рад - Стал ему незнаком, Вот и всё. Остальное бравада. На малиновки свист, И на филина гук Есть клочок ястребиного пуха. А берёзовый лист, Выпадая из рук, Лишь по осени выглядит сухо. Можно бросится прочь, И мечту удалить, Можно вновь расседлать иноходца... Влагой падает ночь На рубаху земли, Остывая звездою в колодце. Если правду сторон Замутил суховей А пророка от жадности пучит, Значит я или он По природе своей Не доспорили, кто из нас круче. Так зачем иноходь Если можно на шаг, Коли суть и дорога открыты. Может сильная плоть, Подцепив зодиак, Понапрасну терзает копыта? У начала конца Есть всему передел, Здесь и я своё время итожу. Ты сюда не гони своего жеребца, Шенкеля загоняя под кожу. Вот и эти слова... Коли гнев обуздать, Промелькнут воробьиною стайкой. Жизнь, она такова, Что нельзя подгонять Иноходца плетёной нагайкой.
Невозможно мельком
Если прошлое таинство вклада.
Был ко ближнему рад -
Стал ему незнаком,
Вот и всё. Остальное бравада.
На малиновки свист,
И на филина гук
Есть клочок ястребиного пуха.
А берёзовый лист,
Выпадая из рук,
Лишь по осени выглядит сухо.
Можно бросится прочь,
И мечту удалить,
Можно вновь расседлать иноходца...
Влагой падает ночь
На рубаху земли,
Остывая звездою в колодце.
Если правду сторон
Замутил суховей
А пророка от жадности пучит,
Значит я или он
По природе своей
Не доспорили, кто из нас круче.
Так зачем иноходь
Если можно на шаг,
Коли суть и дорога открыты.
Может сильная плоть,
Подцепив зодиак,
Понапрасну терзает копыта?
У начала конца
Есть всему передел,
Здесь и я своё время итожу.
Ты сюда не гони своего жеребца,
Шенкеля загоняя под кожу.
Вот и эти слова...
Коли гнев обуздать,
Промелькнут воробьиною стайкой.
Жизнь, она такова,
Что нельзя подгонять
Иноходца плетёной нагайкой.