Станислав Костенко,
23-07-2009 12:54
(ссылка)
Состязание
Когда меня вытащили из багажника, где я пару часов катался бизнес-классом из Лас-Вегаса, штат Невада, я впервые смог вздохнуть полной грудью. Было жарко, чертовски жарко, а в багажнике я почувствовал себя курицей, которую заживо жарят на гриле в третьесортной закусочной. Эти гады даже не положили туда газет, чтобы мне было не скучно наслаждаться поездкой…впрочем сейчас Энрико Фрегуэра не даст мне заскучать. Краем глаза я заметил, что здоровенные жлобы характерной внешности «я родился и вырос на окраине Мехико» вытащили из багажника второй машины Декстера Клеймберга (если вы с первого раза выговорите его имя и фамилию без ошибок, я подарю вам сигару), ещё одного провинившегося перед Большим Боссом. Зная Энрико я понял, что будет шоу с плохим финалом – и я не ошибся.
Всё происходило на обочине федерального шоссе, где раз в двадцать лет проезжает какой-нибудь потерявшийся пьяный забулдыга. Сам Фрегуэра подъехал чуть попозднее, предоставляя мне и Декстеру шанс погреться под щедрым солнцем пустыни. Он предстал перед нами во всей своей красе – невысокий, полный, с дурацкой эспаньолкой и руками, расписанными татуировками. При нём был взвод упоминавшихся выше жлобов и большой пляжный зонтик – короче, дело дрянь. Восседая на раскладной табуретке рядом со своим джипом, он потягивал холодное пиво из банки и имел вид короля Латиноса Тринадцатого, который узнал, что двое его верных рыцарей отодрали во все отверстия такую же верную (до определённого момента) королеву. Впрочем, всё было значительно хуже – я и Декстер, нажравшись кислоты пополам с волшебными грибами (привет тебе, сценарист фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), уничтожили прибывшую из Тихуаны партию товара и перебили курьеров, попав при этом в абсолютно дурацкое положение. Энрико не стал поминать этот досадный инцидент:
- Неважно, как это было, друзья мои, и сколько товара вы пустили по ветру. Поскольку вы работали на меня, то я хотел бы знать одно: кто вам заплатил за это дерьмо?
- Мы не…- начал Декстер, но я его перебил:
- Феликс Макроувел. Да, именно он, Босс, - сказал я, поскольку если бы Декстер заявил, что мы уничтожили товар просто так, Энрико порешил бы нас на этом самом месте.
- Дёрганый Феликс? – искренне удивился Энрико. – Ну, это я могу понять. Не могу одобрить такую гнусную проделку, но могу понять. Ладно, мы здесь не для психологических консультаций. Я решил вам двоим, работавшим до сих пор на совесть, дать шанс реабилитироваться. Жалко терять таких двух отъявленных мерзавцев. Вы как считаете? – и Фрегуэра вперился в меня взглядом, от которого мелкие дилеры сразу выпускали весь свой страх в штаны. Но я продолжал стоять, как ни в чём не бывало.
- Думаю, действительно жалко, Босс.
- Д-д-да, Босс, - заикаясь выдавил из себя Декстер. С ним всё было намного хуже и я готов был забиться на свою любимую гавайскую рубаху, что этот мешок с говном и наркотой сейчас мысленно бронирует себе место на том свете.
- Хорошо. Тогда сейчас я изложу вам суть того, как вы вернёте мне своё доверие. Освальдо, принеси сюда ящик с бухлом, - приказал Энрико и улыбнулся своей фирменной людоедской улыбкой. Только тут я понял, что он задумал.
Пока жлобы ставили раскладной столик, купленный наверняка на дешёвой распродаже в Рино, и вытаскивали из джипа то самое бухло (текила, ром, пару бутылок «скотча», бурбон и ещё что-то, что я не разглядел как следует), Энрико с присущей ему вежливостью вещал:
- Конечно, я мог бы приказать вам долбить друг друга в задницу, пока одному из вас не понравилось бы. Но поскольку мы не мариконы, а вполне респектабельные серьёзные люди, то поступим следующим образом.
- Каким…образом? – прошептал Дек стер и судорожно сглотнул.
При слове «задница» я сразу вспомнил семнадцатилетнюю дочь Фрегуэры, с которой я раз или два зажигал. Да-да, сзади она тянула на Мисс Южных Штатов. Хорошо, что папаша не знал о наших невинных шалостях – он был ёбнутый на все шестерёнки католик.
- Вы, друзья мои, сейчас будете пить и материться. Материться и пить. По очереди. И когда кто-то из вас выблюет выпитое или упадет на землю, второй пристрелит его из этого «магнума», - Энрико достал из кармана револьвер и покрутил его на пальце с грацией и профессионализмом Билла Пекоса. – Материться вы будете тоже в адрес друг друга – это не ради дела, а скорее ради моего удовольствия. Никаких возражений?
Я бы высказал ему свои возражения, но мой черёд становиться пакетиком чипсов для дьявола ещё пришёл.
- За дело! – крикнул Фрегуэра и пальнул из револьвера в небо.
Мы с Декстером подошли к столику. Пальцы у него дрожали – вся прелесть отходняков теперь заставляла его плясать пляску святого Витта. В моей крови тоже догорал эфедрин, но в голове играли Down Фила Ансельмо, что-то из альбома “Over the under”, и разум мой был чист и спокоен, как апрельское утро. Я открутил крышку с первой попавшейся бутылки, налил две чарки (кажется, это был ром – неплохое начало) и протянул одну Декстеру.
- Чтоб ты сдох, ебучая мразь. Чтоб черти тебя имели до кровавого поноса, - произнёс я и опрокинул рюмку.
Декстер колебался. Он чувствовал, что ему меня не перепить, но особого выбора у него не было.
- Ты ебаный говнюк. Желаю тебе сгнить от сифилиса в хуёвой реабилитационной клинике, - Декстер проглотил порцию рома и застыл в ожидании добавки.
Так оно и понеслось. Мы пили и матерились, матерились и пили. Энрико следил, чтобы мы не повторялись. Это было сложно, потому что к концу третьей бутылки зелья меня уже изрядно повело. Декстер, по-моему, вообще пребывал где-то между страной волшебника Оз и копями царя Соломона – но он пока ещё выныривал оттуда, чтобы сказать мне пару ласковых пожеланий и выпить рюмку. У меня двоилось в глазах, и я начал терять веру в себя. Ещё пара-тройка чарок, и на конкурсе невадских блевунов я займу чемпионское первое место. Но тут то и случилось непоправимое: с громким горловым бульканием Декстер выблевал на раскалённый песок, а потом рухнул в лужу собственной блевотины и уже не поднялся в вертикальное положение. Фрегуэра засмеялся таким смехом, что я не забуду его до конца дней.
- Подойди сюда, сынок.
- Да, конечно, Босс, - произнёс я заплетающимся языком и петляя, как заяц от своры охотничьих псов, подошёл к Энрико.
- Пристрели эту падаль, - мягко, почти с отеческой любовью произнёс шеф, давая мне револьвер.
Я вдруг представил, как я резко выхватываю револьвер из его руки и пускаю шесть пуль в Энрико и ближайших телохранителей. Декстер был мне чем-то вроде друга, и убивать бедного старого хиппи мне не хотелось. С другой стороны, Фрегуэра не дурак – в барабане только один патрон, но даже если бы их было шесть, оставался бы ещё с десяток мексиканцев с дробовиками и мачете – а я был в хламину пьян и едва волочил ночи. Я подошёл к едва дышащему Клеймбергу, прицелился как смог и снёс ему добрую половину черепа. Бедняга так и не понял, что проиграл – ему было слишком хорошо, и теперь он был не Декстером Клеймбергом, а просто падалью в нелепых шмотках, к которой скоро прилетят пустынные грифы.
Я вернул револьвер Боссу и теперь стоял в ожидании вердикта. Мне было плевать, что случится – возможно, весь этот спектакль был только началом. Но Фрегуэра меня удивил. Этот человек, который в жизни не слышал слова «милосердие» и не понимавший его значения поднялся со стула, обнял меня (при этом я едва не повалился на спину) и сказал:
- Ты прощён, амиго. Теперь ты снова с нами, сынок.
- Я очень рад, Босс. Спасибо.
- Погоди, это ещё не всё. Я знаю, что вы с Декстером сожгли товар, обожравшись дряни. Кстати, на будущее – бросай это дело. Но я просто хотел посмотреть, кто возьмёт на себя вину. Ты сделал это, и я рад, что поставил на тебя сегодня. Декстер пытался убежать от меня, а ты честно сдался, поняв свою вину. И ещё одно: после того, что ты делал с моей дочерью, ты, как порядочный человек, должен на ней жениться. Ты понимаешь это?
- Понимаю, Босс, - в череде глупостей, выпавших на мою долю, эта была самой неожиданной и несуразной.
- Вот и славно. А теперь поехали домой. Там ты протрезвеешь и займёшься делами. Заводи машину, Аугусто, - Фрегуэра отослал своих «торпед» по машинам и сам отправился к джипу походкой человека, который заплатил все налоги и безнаказанно насрал прямо в офисе директора ФБР.
И теперь, когда мы уезжали с места маленького соревнования, в котором я едва-едва оказался победителем, я вдруг подумал не о делах и не о дочери этого толстого придурка, а какого это: лежать на пустынном песке в луже собственной блевотины и ждать две неизбежные вещи – падальщиков и дежурного ангела, который откроет для твоей души небесный шлюз.
Всё происходило на обочине федерального шоссе, где раз в двадцать лет проезжает какой-нибудь потерявшийся пьяный забулдыга. Сам Фрегуэра подъехал чуть попозднее, предоставляя мне и Декстеру шанс погреться под щедрым солнцем пустыни. Он предстал перед нами во всей своей красе – невысокий, полный, с дурацкой эспаньолкой и руками, расписанными татуировками. При нём был взвод упоминавшихся выше жлобов и большой пляжный зонтик – короче, дело дрянь. Восседая на раскладной табуретке рядом со своим джипом, он потягивал холодное пиво из банки и имел вид короля Латиноса Тринадцатого, который узнал, что двое его верных рыцарей отодрали во все отверстия такую же верную (до определённого момента) королеву. Впрочем, всё было значительно хуже – я и Декстер, нажравшись кислоты пополам с волшебными грибами (привет тебе, сценарист фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), уничтожили прибывшую из Тихуаны партию товара и перебили курьеров, попав при этом в абсолютно дурацкое положение. Энрико не стал поминать этот досадный инцидент:
- Неважно, как это было, друзья мои, и сколько товара вы пустили по ветру. Поскольку вы работали на меня, то я хотел бы знать одно: кто вам заплатил за это дерьмо?
- Мы не…- начал Декстер, но я его перебил:
- Феликс Макроувел. Да, именно он, Босс, - сказал я, поскольку если бы Декстер заявил, что мы уничтожили товар просто так, Энрико порешил бы нас на этом самом месте.
- Дёрганый Феликс? – искренне удивился Энрико. – Ну, это я могу понять. Не могу одобрить такую гнусную проделку, но могу понять. Ладно, мы здесь не для психологических консультаций. Я решил вам двоим, работавшим до сих пор на совесть, дать шанс реабилитироваться. Жалко терять таких двух отъявленных мерзавцев. Вы как считаете? – и Фрегуэра вперился в меня взглядом, от которого мелкие дилеры сразу выпускали весь свой страх в штаны. Но я продолжал стоять, как ни в чём не бывало.
- Думаю, действительно жалко, Босс.
- Д-д-да, Босс, - заикаясь выдавил из себя Декстер. С ним всё было намного хуже и я готов был забиться на свою любимую гавайскую рубаху, что этот мешок с говном и наркотой сейчас мысленно бронирует себе место на том свете.
- Хорошо. Тогда сейчас я изложу вам суть того, как вы вернёте мне своё доверие. Освальдо, принеси сюда ящик с бухлом, - приказал Энрико и улыбнулся своей фирменной людоедской улыбкой. Только тут я понял, что он задумал.
Пока жлобы ставили раскладной столик, купленный наверняка на дешёвой распродаже в Рино, и вытаскивали из джипа то самое бухло (текила, ром, пару бутылок «скотча», бурбон и ещё что-то, что я не разглядел как следует), Энрико с присущей ему вежливостью вещал:
- Конечно, я мог бы приказать вам долбить друг друга в задницу, пока одному из вас не понравилось бы. Но поскольку мы не мариконы, а вполне респектабельные серьёзные люди, то поступим следующим образом.
- Каким…образом? – прошептал Дек стер и судорожно сглотнул.
При слове «задница» я сразу вспомнил семнадцатилетнюю дочь Фрегуэры, с которой я раз или два зажигал. Да-да, сзади она тянула на Мисс Южных Штатов. Хорошо, что папаша не знал о наших невинных шалостях – он был ёбнутый на все шестерёнки католик.
- Вы, друзья мои, сейчас будете пить и материться. Материться и пить. По очереди. И когда кто-то из вас выблюет выпитое или упадет на землю, второй пристрелит его из этого «магнума», - Энрико достал из кармана револьвер и покрутил его на пальце с грацией и профессионализмом Билла Пекоса. – Материться вы будете тоже в адрес друг друга – это не ради дела, а скорее ради моего удовольствия. Никаких возражений?
Я бы высказал ему свои возражения, но мой черёд становиться пакетиком чипсов для дьявола ещё пришёл.
- За дело! – крикнул Фрегуэра и пальнул из револьвера в небо.
Мы с Декстером подошли к столику. Пальцы у него дрожали – вся прелесть отходняков теперь заставляла его плясать пляску святого Витта. В моей крови тоже догорал эфедрин, но в голове играли Down Фила Ансельмо, что-то из альбома “Over the under”, и разум мой был чист и спокоен, как апрельское утро. Я открутил крышку с первой попавшейся бутылки, налил две чарки (кажется, это был ром – неплохое начало) и протянул одну Декстеру.
- Чтоб ты сдох, ебучая мразь. Чтоб черти тебя имели до кровавого поноса, - произнёс я и опрокинул рюмку.
Декстер колебался. Он чувствовал, что ему меня не перепить, но особого выбора у него не было.
- Ты ебаный говнюк. Желаю тебе сгнить от сифилиса в хуёвой реабилитационной клинике, - Декстер проглотил порцию рома и застыл в ожидании добавки.
Так оно и понеслось. Мы пили и матерились, матерились и пили. Энрико следил, чтобы мы не повторялись. Это было сложно, потому что к концу третьей бутылки зелья меня уже изрядно повело. Декстер, по-моему, вообще пребывал где-то между страной волшебника Оз и копями царя Соломона – но он пока ещё выныривал оттуда, чтобы сказать мне пару ласковых пожеланий и выпить рюмку. У меня двоилось в глазах, и я начал терять веру в себя. Ещё пара-тройка чарок, и на конкурсе невадских блевунов я займу чемпионское первое место. Но тут то и случилось непоправимое: с громким горловым бульканием Декстер выблевал на раскалённый песок, а потом рухнул в лужу собственной блевотины и уже не поднялся в вертикальное положение. Фрегуэра засмеялся таким смехом, что я не забуду его до конца дней.
- Подойди сюда, сынок.
- Да, конечно, Босс, - произнёс я заплетающимся языком и петляя, как заяц от своры охотничьих псов, подошёл к Энрико.
- Пристрели эту падаль, - мягко, почти с отеческой любовью произнёс шеф, давая мне револьвер.
Я вдруг представил, как я резко выхватываю револьвер из его руки и пускаю шесть пуль в Энрико и ближайших телохранителей. Декстер был мне чем-то вроде друга, и убивать бедного старого хиппи мне не хотелось. С другой стороны, Фрегуэра не дурак – в барабане только один патрон, но даже если бы их было шесть, оставался бы ещё с десяток мексиканцев с дробовиками и мачете – а я был в хламину пьян и едва волочил ночи. Я подошёл к едва дышащему Клеймбергу, прицелился как смог и снёс ему добрую половину черепа. Бедняга так и не понял, что проиграл – ему было слишком хорошо, и теперь он был не Декстером Клеймбергом, а просто падалью в нелепых шмотках, к которой скоро прилетят пустынные грифы.
Я вернул револьвер Боссу и теперь стоял в ожидании вердикта. Мне было плевать, что случится – возможно, весь этот спектакль был только началом. Но Фрегуэра меня удивил. Этот человек, который в жизни не слышал слова «милосердие» и не понимавший его значения поднялся со стула, обнял меня (при этом я едва не повалился на спину) и сказал:
- Ты прощён, амиго. Теперь ты снова с нами, сынок.
- Я очень рад, Босс. Спасибо.
- Погоди, это ещё не всё. Я знаю, что вы с Декстером сожгли товар, обожравшись дряни. Кстати, на будущее – бросай это дело. Но я просто хотел посмотреть, кто возьмёт на себя вину. Ты сделал это, и я рад, что поставил на тебя сегодня. Декстер пытался убежать от меня, а ты честно сдался, поняв свою вину. И ещё одно: после того, что ты делал с моей дочерью, ты, как порядочный человек, должен на ней жениться. Ты понимаешь это?
- Понимаю, Босс, - в череде глупостей, выпавших на мою долю, эта была самой неожиданной и несуразной.
- Вот и славно. А теперь поехали домой. Там ты протрезвеешь и займёшься делами. Заводи машину, Аугусто, - Фрегуэра отослал своих «торпед» по машинам и сам отправился к джипу походкой человека, который заплатил все налоги и безнаказанно насрал прямо в офисе директора ФБР.
И теперь, когда мы уезжали с места маленького соревнования, в котором я едва-едва оказался победителем, я вдруг подумал не о делах и не о дочери этого толстого придурка, а какого это: лежать на пустынном песке в луже собственной блевотины и ждать две неизбежные вещи – падальщиков и дежурного ангела, который откроет для твоей души небесный шлюз.
настроение: В работе
слушаю: Napalm Death "Time waits for no slave"
Метки: креативы
Станислав Костенко,
22-07-2009 02:30
(ссылка)
Отакизм - новая психологическая угроза
Журналистам Газеты иногда приходится иметь дело с такими материалами, которые, по их собственному мнению, могут заинтересовать разве что помешанного на своей работе специалиста узкого профиля. Тем не менее редакция считает, что эта, с позволения сказать, информация будет иметь определённый отклик в среде обычных читателей. Вот так и случилось, что я, один из журналистов отдела Внутренней Жизни, должен был делать репортаж о клинике, где подрастающую российскую молодёжь лечат от отакизма.
Конечно, я о ней кое-что знал и без всяких журналистских расследований. Где-то в Рекреационной Зоне № 2 под Тамбовом (в незапамятные времена там было село Ярославка, или как-то так) находится частная психиатрическая клиника типа D, принадлежащая некоему Лисовскому Богдану Афанасиевичу, доктору медицинских наук. Он как-то выбил с правительства деньги на своё сомнительное предприятие – поговаривают, что он двоюродный брат жены президента Новой Федерации, и тут сработали связи. Туда привозят со всей Новой Федерации (и даже из Евросоюза) подростков-поклонников интерактивного трёхмерного анимэ. Как и от чего их там лечат – это мне и предстояло выяснить. Короче, без долгих раздумий я сел в Петербурге-2 на поезд – и через два часа был на месте.
Честно говоря, я не ожидал, что современная клиника может выглядеть так. Из зданий современной постройки там только административное. Всё остальное стилизовано под русскую глубинку начала 21 века в самых банальных её проявлениях – кирпичные дома, деревянные избы, колодцы, стога и прочая старонациональная антисанитария. Сам Лисовский удивительно напомнил мне образ Тимура Тимуровича Канашникова, психиатра из одной старинной книги Пелевина. Говорил он без умолку, очевидно надеясь разрекламировать своё заведение. Впрочем, хорошо было и то, что он гостеприимно согласился угостить меня завтраком.
- Натуральное молоко? Коровье? – недоверчиво спросил я, надпивая белый по цвету напиток из стакана.
- Разумеется. Знаю, сейчас, в эпоху общей стерильности трудно попробовать чего-то такого, но у нас тут натуральное хозяйство. Вы пейте, пейте, не бойтесь, всё соответствует санитарным нормам и абсолютно безопасно для употребления, - Лисовский довольно улыбнулся и проглотил кусок яичницы.
- Насколько я понял, сотрудников для ведения этого натурального хозяйства вы не держите. Так кто же, к примеру, доит коров? Вы потратились на кибернетических помощников?
- Да нет же, зачем. Кто добывает у нас дары природы, вы скоро узнаете. Сперва я вам расскажу, чем я тут занимаюсь, дабы развеять последние сомнения. А то знаете ли, у многих сложилось превратное мнение о моих методах…
- Да что вы! У меня пока вообще никакого мнения о них нет. Но вы излагайте.
Лисовский откашлялся и приготовился прочитать лекцию. Говорят, он такие лекции читал, ещё когда преподавал инвазийную психиатрию в своей провинции.
- Начать мне, пожалуй, нужно издалека, а именно с того, как возник отакизм и почему его надо лечить. Как ни странно, чтобы понять такие вещи нужно окунуться в историю мультипликации. Вы знакомы с этой историей?
- Нет, - честно ответил я, а сам подумал, что начал он слишком издалека.
- Так вот, - авторитетно продолжил Лисовский, - к середине 20 века мультипликация стала феноменом массовой культуры, своеобразной разновидностью кинематографа. Стала она таковой благодаря продукции американских студий, в том числе предприятия Уолта Диснея. Поначалу мультфильмы были рассчитаны на сугубо детскую аудиторию, были весьма примитивны по исполнению и наивны по смыслу. Они, собственно, представляли собой разновидность нарисованной сказки. Долгое время всё так и оставалось, пока на рынок мультипликационной продукции не вышли японцы со своими стилизоваными мультфильмами, называемыми анимэ. Анимэ успешно конкурировали с американскими, советскими и другими мультфильмами, хотя в первое время представляли собой всё те же нарисованные сказочные истории. Но уже тогда, благодаря необычности сюжета, прорисовке и многим другим характерным чертам, анимэ привлекали к себе большое внимание молодых людей с определённым складом психики. В японском анимэ со временем даже появился такой жанр, как «повседневность», адаптированный под запросы определённой группы поклонников анимэ.
Всё изменилось, когда Поспешин и Сагоява в 2017 году изобрели принципиально новый способ подачи трёхмерного изображения, основанный на голографии. Но ещё до того поклонники анимэ (сами себя они называют «отаку», со старояпонского это что-то вроде «ваша милость») наслаждались анимэ, сделанным на основе так называемой трёхмерной компьютерной графики. Именно обращение к передовым технологиям позволило анимэ вытеснит конкурентов с рынка и полностью их подавить. Вы, молодой человек, этого помнить не можете, зато во времена моего детства только одно анимэ и показывали, всё остальное было раритетом либо вообще на рынке мультипликации не всплывало.
Так вот, голографическое анимэ постепенно подстраивалось под интересы отаку. А поскольку отаку любили копировать любимых персонажей, чрезвычайно распространенным стал жанр, в котором анимэ тесно переплелось с новейшими достижениями в сфере искусственного интеллекта – интерактивное анимэ. И вот тут то и наступило самое страшное. Отаку настолько оторвались от реальности, что перестали различать, живут они в пространстве любимого анимэ или в нашей повседневности. Естественно, это привело к возникновению такой мании, как отакизм – она, эта мания, характеризуется навязчивыми состояниями, галлюцинацией, потерей памяти и так далее. Именно это я и стараюсь лечить.
- А что, отаку в таком состоянии опасны для общества? – спросил я, откусывая кусок хлеба с натуральным маслом.
- Да нет, я бы не сказал, что они становятся опасны. Дело, видите ли, в том, что отаку были до недавнего времени немногочисленной, мирной и дружелюбной субкультурой. Правда, излишне эмоциональной и инфантильной, но всё же они были лучше старинных панков с металистами или более современных «смертников». Опасными в прямом смысле этого слова являются поклонники хентая – эротического или порнографического анимэ. Опасность совсем в другом…Скажем, массовый выход молодёжи за переделы реальности существенно вредит демографической, экономической, социальной и политической ситуации в Новой Федерации. Представьте себе, что будет, если каждый второй подросток не будет интересоваться ничем другим, кроме мультфильмов, да ещё и ко всему будет без них практически невменяемым.
- Ужас какой, - притворно содрогнулся я. Знаю я, как эти господа психиатры любят всё преувеличивать.
- Пожалуй, после вступительной лекции я получше ознакомлю вас с нашим заведением. Завтрак вам понравился? – спросил Лисовский и улыбнулся мне так широко и дружелюбно, что я просто не мог ответить отрицательно.
- Конечно понравился. Вкус детства.
- Вот и чудно. А теперь извольте идти за мной.
В приёмной я увидел будущих пациентов. Сказать, что они выглядели экзотично – это значит не сказать о них ничего. Нелепые причёски кричащих тонов, довольно странная одежда, похожая на пропущенные сквозь жернова моды доспехи, холодное оружие (Лисовский объяснил мне, что оно бутафорское и бояться его не стоит), разукрашенные гримом лица…Что до речи, то это была мешанина новояпонских диалектов с привычным русским языком и молодёжным жаргоном. Отаку, видимо, часто узнавали друг друга, потому, если в приёмной появлялся новенький, несколько человек тут же голосили не своим голосом, кидались его обнимать, и иногда даже валили на пол.
- Как видите, сублимация психической половой энергии у них переходит в такие вот формы, - сказал Лисовский поморщившись. – Но я и медперсонал научились терпеть. Нам даже пришлось выучить токийский диалект, чтобы хоть как-то с ними общаться на первых порах. Обратите внимание на количество новоприбывших – наше заведение едва-едва вмешает такое количество пациентов.
- Кстати, они добровольно сюда прибывают? Не видно, чтобы их кто-то сопровождал.
- Несовершеннолетних привозят родители, но на территорию родители не заходят. Такое у нас правило. Совершеннолетние прибывают сами по рекомендации с места работы или учёбы. Они полагают, что являются героями анимэ, действие которого происходит в психиатрической клинике, потому проблем с ними немного.
- Можно я сделаю пару фото?
- Конечно, конечно. У вас там в Газете такого никто не видал, да и читатели пусть представят…
Чтобы осмотреть угодья Лисовского, мне пришлось переодеться в ватник, резиновые сапоги и поношенную старую одежду, а потом шлёпать вместе с ним по весенней грязи. Антигравитационных рельсовых дорожек здесь не наблюдалось. Сам же Богдан Афанасиевич в доисторических колхозных одеяниях гордо вышагивал по небольшой деревушке, где жили его воспитанники.
- Во-первых, мы избавляем их от дурацкого внешнего вида. Дабы не возникало ассоциаций с прошлым. Во-вторых, определяем в небольшую группу, которая занимается определённой отраслью нашего небольшого хозяйства. Там есть и почти выздоровевшие, и новички, но никакой дискриминации. В-третьих, заставляем, чтобы себя прокормить, заниматься физическим трудом на свежем воздухе с полной отдачей сил. Препараты по ментальному воздействию мы практикуем только в крайних случаях, и это большой плюс.
- Значит, главным методом является трудовая терапия.
- Именно так. Физический труд в родной русской атмосфере, на фоне русской природы, натуральные продукты, здоровые отношения (половое общение мы им не запрещаем) – всё это лечит юные души. Девушки доят коров и ухаживают за скотиной, парни рубят лес, работают в поле и даже занимаются кузнечным ремеслом – чем не старая сельская идиллия?
Воспитанники Лисовского действительно работали. Пока мы с психиатром проходили по селу и окрестностям, я увидел бывших анимэшников, пасущих скот, ковыряющихся в земле, ловящих рыбу в речке и рубящих дрова примитивным топором с деревянной ручкой. Почти все пациенты были коротко чуть ли не налысо, подстрижены, одеты в старое тряпьё, но у всех на лицах читалось выражение неподдельного счастья. Лисовский, проходя мимо, со всеми здоровался. Ни дать, ни взять помещик из древних русских романов.
Здоровенное мрачное здание из красного кирпича высилось на окраине посёлка.
- Это место, где мы, в необходимых случаях, применяем меры принуждения, - поведал Богдан Афанасиевич. – Проще говоря, изолятор. Кроме того, там стоит оборудование для плановых медицинских обследований и интенсивной терапии. Это для самых тяжёлых и трудно излечимых случаев.
- И что, отакизм излечим на сто процентов?
Словно ответом на мой вопрос из недр изолятора донёсся чей-то душераздирающий крик. Потом всё стихло.
- Разумеется. Не хотите пройтись по изолятору? – как ни в чём ни бывало спросил Лисовский. – Там очень много интересного.
- Я сфотографирую снаружи, - ответил я, решив, что ноги моей в этом изоляторе не будет.
Под конец я пообщался с пациентами. Лисовский пояснил, что им при регистрации и поселении придумывают новые имена – дабы выбить из памяти клички в стиле отаку. Общался я с теми, кто живёт тут уже второй год – все они показались мне очень доброжелательными и весёлыми молодыми людьми, которые совсем не похожи на обычных обитателей психиатрических клиник. Последним соображением я поделился с Лисовским.
- Ну, конечно они непохожи. Я работал над методом микросоциального воздействия одиннадцать лет и довёл его до совершенства. После лечения они станут полноправными членами федеративного общества. Делать из них затравленных, сломленных духом существ не в моих планах.
- Понимаю.
- Я вам скажу, что в Академии Наук смотрят на мои труды как на перспективную отрасль в медицинской науке. Они даже об этом в каком-то вестнике писали. Признание ещё впереди, - мечтательно улыбнулся Лисовский.
- После моей статьи оно к вам обязательно придёт. Если я всё уже видел, то мне лучше спешить в редакцию.
- Да, да, конечно, не смею вас больше задерживать, - сказал психиатр-помещик и стал прощаться.
После отъезда журналиста из Газеты на центральной площади посёлка вокруг Лисовского собралась толпа пациентов.
- Ну что, бумагомаратель этот укатил восвояси?
- Да, слава Богу, дорогие мои. Деньги собрали?
- По 25 энергорублей с носа. Как просили.
- Давайте сюда…- психиатр торопливо спрятал деньги в карман брюк. – Сеанс через десять минут у огородников в подвале. Скажите, чтоб аппаратуру настроили. И ещё одно – что будем смотреть?
- Из Final Fantasy нового что-нибудь интерактивное, - раздалось несколько голосов.
- Так и быть. Бегите к подвалу поживее, чтоб вас никто не видел.
Глядя на убегающих на сеанс показа анимэ отаку, Лисовский ухмыльнулся, достал пачку кредиток и пересчитал их. А потом довольным голосом изрёк:
- Отакизм или не отакизм, а всё ж 2500 энергорублей на дороге не валяются…
Конечно, я о ней кое-что знал и без всяких журналистских расследований. Где-то в Рекреационной Зоне № 2 под Тамбовом (в незапамятные времена там было село Ярославка, или как-то так) находится частная психиатрическая клиника типа D, принадлежащая некоему Лисовскому Богдану Афанасиевичу, доктору медицинских наук. Он как-то выбил с правительства деньги на своё сомнительное предприятие – поговаривают, что он двоюродный брат жены президента Новой Федерации, и тут сработали связи. Туда привозят со всей Новой Федерации (и даже из Евросоюза) подростков-поклонников интерактивного трёхмерного анимэ. Как и от чего их там лечат – это мне и предстояло выяснить. Короче, без долгих раздумий я сел в Петербурге-2 на поезд – и через два часа был на месте.
Честно говоря, я не ожидал, что современная клиника может выглядеть так. Из зданий современной постройки там только административное. Всё остальное стилизовано под русскую глубинку начала 21 века в самых банальных её проявлениях – кирпичные дома, деревянные избы, колодцы, стога и прочая старонациональная антисанитария. Сам Лисовский удивительно напомнил мне образ Тимура Тимуровича Канашникова, психиатра из одной старинной книги Пелевина. Говорил он без умолку, очевидно надеясь разрекламировать своё заведение. Впрочем, хорошо было и то, что он гостеприимно согласился угостить меня завтраком.
- Натуральное молоко? Коровье? – недоверчиво спросил я, надпивая белый по цвету напиток из стакана.
- Разумеется. Знаю, сейчас, в эпоху общей стерильности трудно попробовать чего-то такого, но у нас тут натуральное хозяйство. Вы пейте, пейте, не бойтесь, всё соответствует санитарным нормам и абсолютно безопасно для употребления, - Лисовский довольно улыбнулся и проглотил кусок яичницы.
- Насколько я понял, сотрудников для ведения этого натурального хозяйства вы не держите. Так кто же, к примеру, доит коров? Вы потратились на кибернетических помощников?
- Да нет же, зачем. Кто добывает у нас дары природы, вы скоро узнаете. Сперва я вам расскажу, чем я тут занимаюсь, дабы развеять последние сомнения. А то знаете ли, у многих сложилось превратное мнение о моих методах…
- Да что вы! У меня пока вообще никакого мнения о них нет. Но вы излагайте.
Лисовский откашлялся и приготовился прочитать лекцию. Говорят, он такие лекции читал, ещё когда преподавал инвазийную психиатрию в своей провинции.
- Начать мне, пожалуй, нужно издалека, а именно с того, как возник отакизм и почему его надо лечить. Как ни странно, чтобы понять такие вещи нужно окунуться в историю мультипликации. Вы знакомы с этой историей?
- Нет, - честно ответил я, а сам подумал, что начал он слишком издалека.
- Так вот, - авторитетно продолжил Лисовский, - к середине 20 века мультипликация стала феноменом массовой культуры, своеобразной разновидностью кинематографа. Стала она таковой благодаря продукции американских студий, в том числе предприятия Уолта Диснея. Поначалу мультфильмы были рассчитаны на сугубо детскую аудиторию, были весьма примитивны по исполнению и наивны по смыслу. Они, собственно, представляли собой разновидность нарисованной сказки. Долгое время всё так и оставалось, пока на рынок мультипликационной продукции не вышли японцы со своими стилизоваными мультфильмами, называемыми анимэ. Анимэ успешно конкурировали с американскими, советскими и другими мультфильмами, хотя в первое время представляли собой всё те же нарисованные сказочные истории. Но уже тогда, благодаря необычности сюжета, прорисовке и многим другим характерным чертам, анимэ привлекали к себе большое внимание молодых людей с определённым складом психики. В японском анимэ со временем даже появился такой жанр, как «повседневность», адаптированный под запросы определённой группы поклонников анимэ.
Всё изменилось, когда Поспешин и Сагоява в 2017 году изобрели принципиально новый способ подачи трёхмерного изображения, основанный на голографии. Но ещё до того поклонники анимэ (сами себя они называют «отаку», со старояпонского это что-то вроде «ваша милость») наслаждались анимэ, сделанным на основе так называемой трёхмерной компьютерной графики. Именно обращение к передовым технологиям позволило анимэ вытеснит конкурентов с рынка и полностью их подавить. Вы, молодой человек, этого помнить не можете, зато во времена моего детства только одно анимэ и показывали, всё остальное было раритетом либо вообще на рынке мультипликации не всплывало.
Так вот, голографическое анимэ постепенно подстраивалось под интересы отаку. А поскольку отаку любили копировать любимых персонажей, чрезвычайно распространенным стал жанр, в котором анимэ тесно переплелось с новейшими достижениями в сфере искусственного интеллекта – интерактивное анимэ. И вот тут то и наступило самое страшное. Отаку настолько оторвались от реальности, что перестали различать, живут они в пространстве любимого анимэ или в нашей повседневности. Естественно, это привело к возникновению такой мании, как отакизм – она, эта мания, характеризуется навязчивыми состояниями, галлюцинацией, потерей памяти и так далее. Именно это я и стараюсь лечить.
- А что, отаку в таком состоянии опасны для общества? – спросил я, откусывая кусок хлеба с натуральным маслом.
- Да нет, я бы не сказал, что они становятся опасны. Дело, видите ли, в том, что отаку были до недавнего времени немногочисленной, мирной и дружелюбной субкультурой. Правда, излишне эмоциональной и инфантильной, но всё же они были лучше старинных панков с металистами или более современных «смертников». Опасными в прямом смысле этого слова являются поклонники хентая – эротического или порнографического анимэ. Опасность совсем в другом…Скажем, массовый выход молодёжи за переделы реальности существенно вредит демографической, экономической, социальной и политической ситуации в Новой Федерации. Представьте себе, что будет, если каждый второй подросток не будет интересоваться ничем другим, кроме мультфильмов, да ещё и ко всему будет без них практически невменяемым.
- Ужас какой, - притворно содрогнулся я. Знаю я, как эти господа психиатры любят всё преувеличивать.
- Пожалуй, после вступительной лекции я получше ознакомлю вас с нашим заведением. Завтрак вам понравился? – спросил Лисовский и улыбнулся мне так широко и дружелюбно, что я просто не мог ответить отрицательно.
- Конечно понравился. Вкус детства.
- Вот и чудно. А теперь извольте идти за мной.
В приёмной я увидел будущих пациентов. Сказать, что они выглядели экзотично – это значит не сказать о них ничего. Нелепые причёски кричащих тонов, довольно странная одежда, похожая на пропущенные сквозь жернова моды доспехи, холодное оружие (Лисовский объяснил мне, что оно бутафорское и бояться его не стоит), разукрашенные гримом лица…Что до речи, то это была мешанина новояпонских диалектов с привычным русским языком и молодёжным жаргоном. Отаку, видимо, часто узнавали друг друга, потому, если в приёмной появлялся новенький, несколько человек тут же голосили не своим голосом, кидались его обнимать, и иногда даже валили на пол.
- Как видите, сублимация психической половой энергии у них переходит в такие вот формы, - сказал Лисовский поморщившись. – Но я и медперсонал научились терпеть. Нам даже пришлось выучить токийский диалект, чтобы хоть как-то с ними общаться на первых порах. Обратите внимание на количество новоприбывших – наше заведение едва-едва вмешает такое количество пациентов.
- Кстати, они добровольно сюда прибывают? Не видно, чтобы их кто-то сопровождал.
- Несовершеннолетних привозят родители, но на территорию родители не заходят. Такое у нас правило. Совершеннолетние прибывают сами по рекомендации с места работы или учёбы. Они полагают, что являются героями анимэ, действие которого происходит в психиатрической клинике, потому проблем с ними немного.
- Можно я сделаю пару фото?
- Конечно, конечно. У вас там в Газете такого никто не видал, да и читатели пусть представят…
Чтобы осмотреть угодья Лисовского, мне пришлось переодеться в ватник, резиновые сапоги и поношенную старую одежду, а потом шлёпать вместе с ним по весенней грязи. Антигравитационных рельсовых дорожек здесь не наблюдалось. Сам же Богдан Афанасиевич в доисторических колхозных одеяниях гордо вышагивал по небольшой деревушке, где жили его воспитанники.
- Во-первых, мы избавляем их от дурацкого внешнего вида. Дабы не возникало ассоциаций с прошлым. Во-вторых, определяем в небольшую группу, которая занимается определённой отраслью нашего небольшого хозяйства. Там есть и почти выздоровевшие, и новички, но никакой дискриминации. В-третьих, заставляем, чтобы себя прокормить, заниматься физическим трудом на свежем воздухе с полной отдачей сил. Препараты по ментальному воздействию мы практикуем только в крайних случаях, и это большой плюс.
- Значит, главным методом является трудовая терапия.
- Именно так. Физический труд в родной русской атмосфере, на фоне русской природы, натуральные продукты, здоровые отношения (половое общение мы им не запрещаем) – всё это лечит юные души. Девушки доят коров и ухаживают за скотиной, парни рубят лес, работают в поле и даже занимаются кузнечным ремеслом – чем не старая сельская идиллия?
Воспитанники Лисовского действительно работали. Пока мы с психиатром проходили по селу и окрестностям, я увидел бывших анимэшников, пасущих скот, ковыряющихся в земле, ловящих рыбу в речке и рубящих дрова примитивным топором с деревянной ручкой. Почти все пациенты были коротко чуть ли не налысо, подстрижены, одеты в старое тряпьё, но у всех на лицах читалось выражение неподдельного счастья. Лисовский, проходя мимо, со всеми здоровался. Ни дать, ни взять помещик из древних русских романов.
Здоровенное мрачное здание из красного кирпича высилось на окраине посёлка.
- Это место, где мы, в необходимых случаях, применяем меры принуждения, - поведал Богдан Афанасиевич. – Проще говоря, изолятор. Кроме того, там стоит оборудование для плановых медицинских обследований и интенсивной терапии. Это для самых тяжёлых и трудно излечимых случаев.
- И что, отакизм излечим на сто процентов?
Словно ответом на мой вопрос из недр изолятора донёсся чей-то душераздирающий крик. Потом всё стихло.
- Разумеется. Не хотите пройтись по изолятору? – как ни в чём ни бывало спросил Лисовский. – Там очень много интересного.
- Я сфотографирую снаружи, - ответил я, решив, что ноги моей в этом изоляторе не будет.
Под конец я пообщался с пациентами. Лисовский пояснил, что им при регистрации и поселении придумывают новые имена – дабы выбить из памяти клички в стиле отаку. Общался я с теми, кто живёт тут уже второй год – все они показались мне очень доброжелательными и весёлыми молодыми людьми, которые совсем не похожи на обычных обитателей психиатрических клиник. Последним соображением я поделился с Лисовским.
- Ну, конечно они непохожи. Я работал над методом микросоциального воздействия одиннадцать лет и довёл его до совершенства. После лечения они станут полноправными членами федеративного общества. Делать из них затравленных, сломленных духом существ не в моих планах.
- Понимаю.
- Я вам скажу, что в Академии Наук смотрят на мои труды как на перспективную отрасль в медицинской науке. Они даже об этом в каком-то вестнике писали. Признание ещё впереди, - мечтательно улыбнулся Лисовский.
- После моей статьи оно к вам обязательно придёт. Если я всё уже видел, то мне лучше спешить в редакцию.
- Да, да, конечно, не смею вас больше задерживать, - сказал психиатр-помещик и стал прощаться.
После отъезда журналиста из Газеты на центральной площади посёлка вокруг Лисовского собралась толпа пациентов.
- Ну что, бумагомаратель этот укатил восвояси?
- Да, слава Богу, дорогие мои. Деньги собрали?
- По 25 энергорублей с носа. Как просили.
- Давайте сюда…- психиатр торопливо спрятал деньги в карман брюк. – Сеанс через десять минут у огородников в подвале. Скажите, чтоб аппаратуру настроили. И ещё одно – что будем смотреть?
- Из Final Fantasy нового что-нибудь интерактивное, - раздалось несколько голосов.
- Так и быть. Бегите к подвалу поживее, чтоб вас никто не видел.
Глядя на убегающих на сеанс показа анимэ отаку, Лисовский ухмыльнулся, достал пачку кредиток и пересчитал их. А потом довольным голосом изрёк:
- Отакизм или не отакизм, а всё ж 2500 энергорублей на дороге не валяются…
настроение: Всё то же
слушаю: Green Day "Nimrod"
Метки: креативы
Станислав Костенко,
22-07-2009 02:25
(ссылка)
Мосты
Градоначальник Карташов, идущий по описи под номером пятым, выгодно выделялся на фоне своих градоначальнических предшественников. Ибо запорожские градоначальники по сути своей чем-нибудь ему да уступали: Головко был слаб в делах и делал мало толкового; генерал Поляк, хотя и был личностью почитаемой и легендарной, рано умер и сделать успел немногое; Червоненко был семейно нечистоплотен и явный коррупционер, о чём имелась в Горсовете соответствующая справка; а Бережной со всей своей администрацией запятнал свою репутацию случаем с Памятником (см. креатив «Памятник выебанным в жопу»). Короче, как ни крути, Карташов в этой плеяде градоначальников был, по меткому выражению летописца «словно новый «Фольксваген» средь «Запорожцев» и «Таврий». А посему, чтобы за собой закрепить превосходство, Карташов решил наконец построить долгожданные новые мосты через Днепр, которые так жаждали запорожцы, особенно жители Хортицкой и Правобережной слобод.
Мосты строились долго. Пожалуй даже, чересчур долго, и как пишет летописец «строительство сих сооружений тянулась как вонь за народным ополчением». Денег не хватало, ибо лихоимство и воровство губернских чиновников было весьма велико, а на мосты перепадали объедки с губернского стола. В столице на просьбы Карташова отвечали, что Украина велика, мостов в ней требуется неисчислимое множество, а кризис ничего строить не даёт. И пока Карташов слал петиции начальственным структурам, средь самих запорожцев поползли, как водится, разные слухи. Одни говорили, что Карташов строит мост лично для себя, другие – что он прикарманивает деньги («очередной прохвост» - вздыхали благодарные запорожские обыватели), а третьи – что мосту не суждено быть построенным. Так архиерей Тихон, большой знаток апокрифов и писаний, утверждал, что места, где должен стоять мост, прокляты, ибо во времена первые были местом совокупления Адама, святого праотца нашего и демоницы Лилит, от которой происходят черти, мучающие законопослушно пьющих запорожцев «белою горячкою». Другие же, к примеру, хортицкой староста, говорили, что по дну реки проходит разлом земных недр, а строители, зная это, строить ничего не хотят и ебут вола.
Так или иначе, к концу строительства запорожцы разделились на два лагеря – тех, кто строительство мостов поддерживал, и тех, кто был категорически против. Как так вышло, летописец не уточняет, но говорит, что «проявилась присущая запорожским обывателям дурь во всей красе – мосты были нужны, только строились так медленно, что и ждать их перестали и позабыли, что они нужны». Воры же из администрации подбивали народ думать, что мосты много денег тянут из обывательских карманов, а жители Правобережья даже предполагали, что вся Хортицкая слобода к ним жить навсегда по новому мосту переедет.
И всё же, через 13 лет (вот оно, число несчастливое!) мосты, наконец, были достроены, и Карташов превеликое празднество по этому поводу организовал – как водится, с бесплатною раздачею водки «Хортицкий ступор» по бутылке на нос. Однако не ведал, что назревает меж запорожцами за мосты серьёзный конфликт. Проявилось это, когда возле основания Второго Благословенного Моста им. Ивана Сирка (новый мост с острова на Левый берег) собрались две толпы с транспарантами, пивом и молотками. Первые кричали, что мост следует сегодня же открыть и пустить по нему транспорт, вторые – что мост проклят и несёт городу разорение и Божье проклятие. Мостоненавистники, в оправдание своих лозунгов, вывели из дебрей острова трёх волхвов. Волхвы, одетые в рубище и старые шлёпанцы, все с папиросами и в чёрных очках, заявили, что мосты – дело старым богам неугодное, а в месте, где основания мостов покоятся, карма плохая. Самый старый, потеребив бороду, заявил, что началось Одержание и много чего плёл, чего запорожцы не поняли (а самые догадливые смекнули, что волхв обкуренным читал «Улитку на склоне» Стругацких). Тут то и началась война за Мосты, которой эпоха Карташова ознаменовалась.
Война эта была не то, чтобы особо кровопролитной или затяжной, а всё ж таки с сотни четыре запорожцев с обеих сторон в ней полегло. Сам Карташов, возглавив сторонников мостов, расставил посты на мостах, а всех кто осмеливался к ним подходить без заверенной в Горсовете Справки о намерениях, беспощадно сёк и расточал. В отместку противники мостов не пускали на мост подъезжающий транспорт, подкупали охрану мостов и писали ночью на поверхностях моста разные непотребные надписи. Карташов даже хотел изловить волхвов, которые подбивали запорожцев на бунт, да только солдаты городские возвращались из островных дебрей наглухо обкуренными, с чудовищным перегаром и бормотали что-то про начавшееся Одержание и новые отряды подруг. Карташов, Стругацких отродясь не читавший, считал, что это секретные явки и пароли и шёл, как можно догадаться, в совсем неверном направлении.
Конец же войне положило решение столичного мостового ведомства, которое ломало голову над тем, как войну в Запорожье прекратить, но мосты оставить в целости и сохранности. В один прекрасный день на подъезде к Первому Благословенному Мосту им. Ивана Трясило остановилась машина, с которой глашатай громко обеим сторонам, вызванным заранее, зачитал приказ Кабинета Министров, согласно которому мосты остаются на месте, но сторонники мостов во главе с градоначальником Карташовым платят военную контрибуцию и возмещают противникам мостом все виды ущерба в чётко назначенной сумме. Это решение и положило начало Мостовому перемирию, а период позорной войны был забыт. Волхвы были изловлены, наказаны сечением и великодушно Карташовым в родные хортицкие дебри отпущены, как говорит летописец «со всей градоначальникам свойственной благопристойностью». Летописец также говорит, что не решение правительства войну прекратило, а то, что запорожцы устали воевать, ибо сами они народ мирный и, в общем то, беспорядку чуждый.
Мосты простояли вплоть до эпохи градоначальника Кормового (в описи под номером восьмым), и были полностью и окончательно разрушены вместе с плотиной ДнепроГЭСа в ходе Войны Против Мостов. Началась она, как водится, с абсолютно дурацкого случая – группа малолетних юродивых, катаясь на скейтах по мосту, трагически погибла, свалившись полным составом в реку. Поскольку в инженерных мостовых документах не учитывалось, что по краю моста нельзя рассекать на доске с колёсами, виновным объявили сам Первый Благословенный Мост им. Ивана Трясило. Припомнили давние времена, и новые волхвы (всё так же в китайских шлёпанцах, тряпье, в чёрных очках и с косяками) напомнили, что мосты, дескать, прокляты и уже жертву свою кровавую взымают. И завертелось колесо Истории в обратную сторону – одни запорожцы насмерть стояли за мосты, говоря, что из-за глупости дебилов-недорослей страдать не намерены, а другие – что мосты вообще, помимо общей опасности своей, служат пристанищем продажных девок, стоящих вдоль дороги, а также всяческим рыбакам-алкоголикам и прочей шантрапе. На этот раз градоначальник Кормовой, не обладая ни решительностью, ни благородством, ни умом Карташова, а также будучи помешанным на нравственности (летопись говорит о нём как о градоначальнике-девственнике) активно поддержал противников мостов и мосты разрушил до основания. Летописец добавляет, что впоследствии Кормового казнили в столице, на Майдане за проявленное самоуправство, а в городе Запорожье начался период Раскола, который и привёл впоследствии к разрушению этого славного города. Но это уже совсем другая история…
Мосты строились долго. Пожалуй даже, чересчур долго, и как пишет летописец «строительство сих сооружений тянулась как вонь за народным ополчением». Денег не хватало, ибо лихоимство и воровство губернских чиновников было весьма велико, а на мосты перепадали объедки с губернского стола. В столице на просьбы Карташова отвечали, что Украина велика, мостов в ней требуется неисчислимое множество, а кризис ничего строить не даёт. И пока Карташов слал петиции начальственным структурам, средь самих запорожцев поползли, как водится, разные слухи. Одни говорили, что Карташов строит мост лично для себя, другие – что он прикарманивает деньги («очередной прохвост» - вздыхали благодарные запорожские обыватели), а третьи – что мосту не суждено быть построенным. Так архиерей Тихон, большой знаток апокрифов и писаний, утверждал, что места, где должен стоять мост, прокляты, ибо во времена первые были местом совокупления Адама, святого праотца нашего и демоницы Лилит, от которой происходят черти, мучающие законопослушно пьющих запорожцев «белою горячкою». Другие же, к примеру, хортицкой староста, говорили, что по дну реки проходит разлом земных недр, а строители, зная это, строить ничего не хотят и ебут вола.
Так или иначе, к концу строительства запорожцы разделились на два лагеря – тех, кто строительство мостов поддерживал, и тех, кто был категорически против. Как так вышло, летописец не уточняет, но говорит, что «проявилась присущая запорожским обывателям дурь во всей красе – мосты были нужны, только строились так медленно, что и ждать их перестали и позабыли, что они нужны». Воры же из администрации подбивали народ думать, что мосты много денег тянут из обывательских карманов, а жители Правобережья даже предполагали, что вся Хортицкая слобода к ним жить навсегда по новому мосту переедет.
И всё же, через 13 лет (вот оно, число несчастливое!) мосты, наконец, были достроены, и Карташов превеликое празднество по этому поводу организовал – как водится, с бесплатною раздачею водки «Хортицкий ступор» по бутылке на нос. Однако не ведал, что назревает меж запорожцами за мосты серьёзный конфликт. Проявилось это, когда возле основания Второго Благословенного Моста им. Ивана Сирка (новый мост с острова на Левый берег) собрались две толпы с транспарантами, пивом и молотками. Первые кричали, что мост следует сегодня же открыть и пустить по нему транспорт, вторые – что мост проклят и несёт городу разорение и Божье проклятие. Мостоненавистники, в оправдание своих лозунгов, вывели из дебрей острова трёх волхвов. Волхвы, одетые в рубище и старые шлёпанцы, все с папиросами и в чёрных очках, заявили, что мосты – дело старым богам неугодное, а в месте, где основания мостов покоятся, карма плохая. Самый старый, потеребив бороду, заявил, что началось Одержание и много чего плёл, чего запорожцы не поняли (а самые догадливые смекнули, что волхв обкуренным читал «Улитку на склоне» Стругацких). Тут то и началась война за Мосты, которой эпоха Карташова ознаменовалась.
Война эта была не то, чтобы особо кровопролитной или затяжной, а всё ж таки с сотни четыре запорожцев с обеих сторон в ней полегло. Сам Карташов, возглавив сторонников мостов, расставил посты на мостах, а всех кто осмеливался к ним подходить без заверенной в Горсовете Справки о намерениях, беспощадно сёк и расточал. В отместку противники мостов не пускали на мост подъезжающий транспорт, подкупали охрану мостов и писали ночью на поверхностях моста разные непотребные надписи. Карташов даже хотел изловить волхвов, которые подбивали запорожцев на бунт, да только солдаты городские возвращались из островных дебрей наглухо обкуренными, с чудовищным перегаром и бормотали что-то про начавшееся Одержание и новые отряды подруг. Карташов, Стругацких отродясь не читавший, считал, что это секретные явки и пароли и шёл, как можно догадаться, в совсем неверном направлении.
Конец же войне положило решение столичного мостового ведомства, которое ломало голову над тем, как войну в Запорожье прекратить, но мосты оставить в целости и сохранности. В один прекрасный день на подъезде к Первому Благословенному Мосту им. Ивана Трясило остановилась машина, с которой глашатай громко обеим сторонам, вызванным заранее, зачитал приказ Кабинета Министров, согласно которому мосты остаются на месте, но сторонники мостов во главе с градоначальником Карташовым платят военную контрибуцию и возмещают противникам мостом все виды ущерба в чётко назначенной сумме. Это решение и положило начало Мостовому перемирию, а период позорной войны был забыт. Волхвы были изловлены, наказаны сечением и великодушно Карташовым в родные хортицкие дебри отпущены, как говорит летописец «со всей градоначальникам свойственной благопристойностью». Летописец также говорит, что не решение правительства войну прекратило, а то, что запорожцы устали воевать, ибо сами они народ мирный и, в общем то, беспорядку чуждый.
Мосты простояли вплоть до эпохи градоначальника Кормового (в описи под номером восьмым), и были полностью и окончательно разрушены вместе с плотиной ДнепроГЭСа в ходе Войны Против Мостов. Началась она, как водится, с абсолютно дурацкого случая – группа малолетних юродивых, катаясь на скейтах по мосту, трагически погибла, свалившись полным составом в реку. Поскольку в инженерных мостовых документах не учитывалось, что по краю моста нельзя рассекать на доске с колёсами, виновным объявили сам Первый Благословенный Мост им. Ивана Трясило. Припомнили давние времена, и новые волхвы (всё так же в китайских шлёпанцах, тряпье, в чёрных очках и с косяками) напомнили, что мосты, дескать, прокляты и уже жертву свою кровавую взымают. И завертелось колесо Истории в обратную сторону – одни запорожцы насмерть стояли за мосты, говоря, что из-за глупости дебилов-недорослей страдать не намерены, а другие – что мосты вообще, помимо общей опасности своей, служат пристанищем продажных девок, стоящих вдоль дороги, а также всяческим рыбакам-алкоголикам и прочей шантрапе. На этот раз градоначальник Кормовой, не обладая ни решительностью, ни благородством, ни умом Карташова, а также будучи помешанным на нравственности (летопись говорит о нём как о градоначальнике-девственнике) активно поддержал противников мостов и мосты разрушил до основания. Летописец добавляет, что впоследствии Кормового казнили в столице, на Майдане за проявленное самоуправство, а в городе Запорожье начался период Раскола, который и привёл впоследствии к разрушению этого славного города. Но это уже совсем другая история…
настроение: Мостовое
слушаю: Obituary "Slowly we rot"
Метки: креативы
Станислав Костенко,
08-07-2009 22:16
(ссылка)
Десять грехов
Десять грехов, десять ножей
В сердце каждого, кто подчинился.
Не ищущий Света гордится уже
Тем, что он грешник, что заблудился.
1. Если Жестокость бунтует в крови,
Лучше наружу её отпустить,
Пролить свою душу, чем душу чужую,
Чем кости дробить, и насилием жить.
2. Вот она, чёрная Зависть - съедает волю,
Калечит навеки людскую долю.
3. Коварство решает оставить нору,
Выходит из ножен готовьтесь к бою.
4. Алчность по-тайному прочертит раны
На людях отдельных, семьях и странах.
5. Мертвящая Догма пирует рьяно
Костями сожжёных во Имя.
6. Вот Лицемерие - грязный порок,
Кто чуть прикоснулся - уже занемог.
Косит как сильных мира сего,
Так и слабейших примером верхов.
7. Стрела Эгоизма рождает кошмар,
Для того, кто первым направил удар.
Живёшь для себя? Отдан приказ:
Гордыню глупца ликвидировать враз.
8. Грязной дубиной Невежества проломит череп,
Отсутствие знаний вдруг заставит верить.
9. Звериная Похоть в нас не знает меры,
И правит, как демон - вот запах серы.
10. Отравленным дротиком прострелит Трусость,
И в нужный момент подложит гнусность.
Кинжалы разят без промедленья -
Будь стойким и честным, грядёт спасенье...
Десять грехов, десять мечей
В голову каждого, кто искусился;
Кто падок на власть принадлежит Злым,
Он кажется прежним - но он изменился.
В сердце каждого, кто подчинился.
Не ищущий Света гордится уже
Тем, что он грешник, что заблудился.
1. Если Жестокость бунтует в крови,
Лучше наружу её отпустить,
Пролить свою душу, чем душу чужую,
Чем кости дробить, и насилием жить.
2. Вот она, чёрная Зависть - съедает волю,
Калечит навеки людскую долю.
3. Коварство решает оставить нору,
Выходит из ножен готовьтесь к бою.
4. Алчность по-тайному прочертит раны
На людях отдельных, семьях и странах.
5. Мертвящая Догма пирует рьяно
Костями сожжёных во Имя.
6. Вот Лицемерие - грязный порок,
Кто чуть прикоснулся - уже занемог.
Косит как сильных мира сего,
Так и слабейших примером верхов.
7. Стрела Эгоизма рождает кошмар,
Для того, кто первым направил удар.
Живёшь для себя? Отдан приказ:
Гордыню глупца ликвидировать враз.
8. Грязной дубиной Невежества проломит череп,
Отсутствие знаний вдруг заставит верить.
9. Звериная Похоть в нас не знает меры,
И правит, как демон - вот запах серы.
10. Отравленным дротиком прострелит Трусость,
И в нужный момент подложит гнусность.
Кинжалы разят без промедленья -
Будь стойким и честным, грядёт спасенье...
Десять грехов, десять мечей
В голову каждого, кто искусился;
Кто падок на власть принадлежит Злым,
Он кажется прежним - но он изменился.
настроение: Кинжальное
слушаю: Guano Apes "Don't give me names"
Метки: песенные стихи
Станислав Костенко,
23-06-2009 01:21
(ссылка)
Расскажи мне (версия с женским вокалом)
Известная вам по блогу медленная песня с дублирующим женским вокалом. Ничего нового, просто необычное нововведение, приближающее вокал к концепции "красавица и чудовище". Приятного прослушивания.
настроение: Полусознательное
слушаю: Grenouer "Try"
Метки: песни
Станислав Костенко,
15-06-2009 20:41
(ссылка)
Багдад
Вавилон и Багдад - жестокий рай, мягкий ад;
Сияние клинков сменяет радость услад -
И ты рад, мой камрад. В тебе бродит вино:
Запрещённое законом оно манит всё равно.
Если ты сюда попал, то проверяй каждый шаг -
Будь ты чёрный ассассин или спесивый шах.
Не обманись тем, что покажут продажные красотки:
В борделях очень тихо перерезают глотки.
Или вдруг тебя поманит восточный базар...
Амбра, серебро, ковры и прочий товар;
Анаша, анаша, и море гашиша
(Ты не сильно увлекайся, всё прокуришь до гроша).
Побеседуй с торгашами, побеседуй с толкачом -
Они быстро растолкуют где достать и почём.
Восхищаешься травой? Но у них свои заботы;
Возбуждает их лишь голый вид денежной банкноты.
Здесь кинжал или "кольт" разъяснят в чём вся соль.
Разбойники и воры причиняют людям боль
Ради золота и камушков стеклянных на вид...
Потом хитрому мулле закажут много панихид.
Вот по улице идёт святой отшельник, ходжа.
Ему кланяются в ноги богомолец и ханжа;
Уступает дорогу даже гордый бедуин.
Хоть небогат ходжа, зато могуществен как джинн.
Беспризорники и нищие шныряют тут и там:
Кто-то опиум разносит, кто болезни, служит вшам.
Их лачугам противовес роскошные дворцы,
Где в гаремах развлекаются дворяне и купцы.
Запутанные улочки столицы халифата:
То бедность, то богатство, то скупость, то растрата.
За углом может быть храм или бандитская засада.
Контраст на контрасте в лабиринтах Багдада.
Ты вошёл через ворота с пустынным караваном,
Не важно, в каком веке - дело пахнет капканом.
Только будь настороже, видишь, там на правеже
Избивают слишком слабых - им достаточно уже.
Сияние клинков сменяет радость услад -
И ты рад, мой камрад. В тебе бродит вино:
Запрещённое законом оно манит всё равно.
Если ты сюда попал, то проверяй каждый шаг -
Будь ты чёрный ассассин или спесивый шах.
Не обманись тем, что покажут продажные красотки:
В борделях очень тихо перерезают глотки.
Или вдруг тебя поманит восточный базар...
Амбра, серебро, ковры и прочий товар;
Анаша, анаша, и море гашиша
(Ты не сильно увлекайся, всё прокуришь до гроша).
Побеседуй с торгашами, побеседуй с толкачом -
Они быстро растолкуют где достать и почём.
Восхищаешься травой? Но у них свои заботы;
Возбуждает их лишь голый вид денежной банкноты.
Здесь кинжал или "кольт" разъяснят в чём вся соль.
Разбойники и воры причиняют людям боль
Ради золота и камушков стеклянных на вид...
Потом хитрому мулле закажут много панихид.
Вот по улице идёт святой отшельник, ходжа.
Ему кланяются в ноги богомолец и ханжа;
Уступает дорогу даже гордый бедуин.
Хоть небогат ходжа, зато могуществен как джинн.
Беспризорники и нищие шныряют тут и там:
Кто-то опиум разносит, кто болезни, служит вшам.
Их лачугам противовес роскошные дворцы,
Где в гаремах развлекаются дворяне и купцы.
Запутанные улочки столицы халифата:
То бедность, то богатство, то скупость, то растрата.
За углом может быть храм или бандитская засада.
Контраст на контрасте в лабиринтах Багдада.
Ты вошёл через ворота с пустынным караваном,
Не важно, в каком веке - дело пахнет капканом.
Только будь настороже, видишь, там на правеже
Избивают слишком слабых - им достаточно уже.
настроение: Въедливое
слушаю: Papa Roach "Infest"
Метки: стихотворения
Станислав Костенко,
09-06-2009 22:12
(ссылка)
К морю
В горячих степях и душной квартире,
Всей кожей ловя семена суховея,
Взрастает в нейронов обманчивом мире
Мечта о морях. И я благоговею
Перед миражом Океана-титана,
В котором приятно стоять по колено;
А может быть даже лететь над волнами
Подобно пернатым и духам нетленным.
Представьте контраст: раскалённое солнце,
Руины объектов жилых технологий,
В доспехах смолистых земля и растенья
И небо без цвета (оттенок - убогий).
И вот, значит, море - в движеньи прохлады,
Живое, как жизнь, и безбрежно, как память,
Приятно наощупь и грозное в гневе...
И веянье бриза, способного таять.
Хоть я и взращён в мрачных джунглях бетонных,
И душу их серую в думы пристроил,
Я всё ж предпочту аду бойниц оконных
Извечное Море в песчаных покоях.
То Белегаэр, это Шакти и Тамас,
То злой Тиамат или Главк-путеводец -
Сокрытый поверхностью вод покровитель:
Громадное Море, ундин полководец.
Всей кожей ловя семена суховея,
Взрастает в нейронов обманчивом мире
Мечта о морях. И я благоговею
Перед миражом Океана-титана,
В котором приятно стоять по колено;
А может быть даже лететь над волнами
Подобно пернатым и духам нетленным.
Представьте контраст: раскалённое солнце,
Руины объектов жилых технологий,
В доспехах смолистых земля и растенья
И небо без цвета (оттенок - убогий).
И вот, значит, море - в движеньи прохлады,
Живое, как жизнь, и безбрежно, как память,
Приятно наощупь и грозное в гневе...
И веянье бриза, способного таять.
Хоть я и взращён в мрачных джунглях бетонных,
И душу их серую в думы пристроил,
Я всё ж предпочту аду бойниц оконных
Извечное Море в песчаных покоях.
То Белегаэр, это Шакти и Тамас,
То злой Тиамат или Главк-путеводец -
Сокрытый поверхностью вод покровитель:
Громадное Море, ундин полководец.
настроение: Океаническое
слушаю: Fall of Troy "Fall of Troy"
Метки: Стихотворение
Станислав Костенко,
01-06-2009 21:19
(ссылка)
Против предательства
Привет, мои братья! Зову вас, вставайте,
В последний отчаянный бой.
Бесплотною мглою и смрадной волною
Пойдёте на битву за мной.
Прошу вас, очнитесь, не время покоя
Погнало нас в эти места.
Не спите, проклятые кровью изгои,
Сновидцы в могильных крестах.
Нас подло подбросили в топку сражений,
Коварно при том умертвив.
И вот вы лежите теперь без движенья;
Тела вороньё ест и гриф.
Я знал из вас многих, отважных, суровых,
Детей новых ярких небес,
Счастливых и строгих, потомков Природы,
И просто людей наконец.
Вы жили спокойно, без танков, винтовок,
Без газа, ракет и войны.
Теперь нас хранит этот мертвенный морок,
И нет в этом нашей вины.
Я вас заклинаю, в последний раз вместе,
В последний могильный поход,
Против предательства и ради мести
Пойдём мы, мой павший народ.
В последний отчаянный бой.
Бесплотною мглою и смрадной волною
Пойдёте на битву за мной.
Прошу вас, очнитесь, не время покоя
Погнало нас в эти места.
Не спите, проклятые кровью изгои,
Сновидцы в могильных крестах.
Нас подло подбросили в топку сражений,
Коварно при том умертвив.
И вот вы лежите теперь без движенья;
Тела вороньё ест и гриф.
Я знал из вас многих, отважных, суровых,
Детей новых ярких небес,
Счастливых и строгих, потомков Природы,
И просто людей наконец.
Вы жили спокойно, без танков, винтовок,
Без газа, ракет и войны.
Теперь нас хранит этот мертвенный морок,
И нет в этом нашей вины.
Я вас заклинаю, в последний раз вместе,
В последний могильный поход,
Против предательства и ради мести
Пойдём мы, мой павший народ.
настроение: Подавленное
слушаю: Rasta "The age of movement"
Метки: стих
Станислав Костенко,
25-05-2009 01:46
(ссылка)
Эскапизм (Свобода электронного рабства)
Спустилась ночь. И как помочь
Воспалённому сознанию лунатика,
Который гонит сон здоровый прочь?
Гудящее "железо" и сияние экрана,
Остальное - темнота, в которой утопает
Моя мёртвая нирвана, и в которой
Постепенно растворяюсь...Я.
Что нужно нам, электронным именам,
Когда сидим мы в тщетном поиске реальности?
В конце же всех находит нас Бедлам.
Меняя все ячейки своей памяти, молясь
Компьютерным богам, я убегаю в Сеть.
И это намертво фиксирует мой странный
Взгляд, мою идею, мой RAM.
Нет сомнений, нет развилок в этой тьме.
В мониторе - тот мир, рвущийся ко мне.
Стынет время, в мрак уходит бывший день,
Наступает киберчас. Мне пора одеться
В тень...Пароль...Логин...Загрузка...Блог...
Меняет мир, как кнопка "Стоп",
Моя воля и направленный потоком изотоп;
Перебираю список строк.
Я снова здесь, на алтаре, на своём троне
В царстве бдений над онлайном, на одре.
И миражи совсем-совсем мне не мешают:
Я опять...в игре.
Нет причины, нет мотивов в этой тьме.
Пропасть рая в виртуальной веб-тюрьме.
Я хотел сбежать, и сбегаю сюда вновь;
Почему несёт нули и единицы моя
Кровь...Каталог...Файл...Домен...Смерть...
Воспалённому сознанию лунатика,
Который гонит сон здоровый прочь?
Гудящее "железо" и сияние экрана,
Остальное - темнота, в которой утопает
Моя мёртвая нирвана, и в которой
Постепенно растворяюсь...Я.
Что нужно нам, электронным именам,
Когда сидим мы в тщетном поиске реальности?
В конце же всех находит нас Бедлам.
Меняя все ячейки своей памяти, молясь
Компьютерным богам, я убегаю в Сеть.
И это намертво фиксирует мой странный
Взгляд, мою идею, мой RAM.
Нет сомнений, нет развилок в этой тьме.
В мониторе - тот мир, рвущийся ко мне.
Стынет время, в мрак уходит бывший день,
Наступает киберчас. Мне пора одеться
В тень...Пароль...Логин...Загрузка...Блог...
Меняет мир, как кнопка "Стоп",
Моя воля и направленный потоком изотоп;
Перебираю список строк.
Я снова здесь, на алтаре, на своём троне
В царстве бдений над онлайном, на одре.
И миражи совсем-совсем мне не мешают:
Я опять...в игре.
Нет причины, нет мотивов в этой тьме.
Пропасть рая в виртуальной веб-тюрьме.
Я хотел сбежать, и сбегаю сюда вновь;
Почему несёт нули и единицы моя
Кровь...Каталог...Файл...Домен...Смерть...
настроение: Напевное
слушаю: Evanescence "Origin"
Метки: стихи
Станислав Костенко,
01-05-2009 14:06
(ссылка)
Отрывок дипломной работы № 3 (Ценности в праве)
Механізм захисту цінностей істотно відрізняє їх від інших соціальних цінностей, виражених у різних формах суспільної свідомості. Адже ані релігійні, ані моральні норми не мають примус серед своїх повсякденних знарядь. Але якщо цінності у праві є істинними, це формує у суспільній думці, релігії та моралі певний резонанс. Так релігія вважає такі цінності, як особа та справедливість священними, а тому захищає їх з усією силою, на яку спроможна. Мораль позитивно відноситься до таких цінностей у праві як рівність та свобода, тому посягання на них викликає чуттєвий моральний осуд. Безпека та правопорядок є цінностями не тільки у праві, але й у політиці, хоча й розглядаються з позицій користі для влади та держави. У мистецтві посягання на правові цінності теж залишають свій слід.
Сукупність ціннісних ознак захисту, особливо його істинність, могли б зробити його правовою цінністю, проте у захисті немає елементу оцінки. Однак це не означає малозначущості захисту – кожна правова цінність відчуває потребу в захисті, яка стає невід’ємною рисою цінності та виступає як його характеристика. З певної точки зору, цінністю є те, що суспільство здатно захищати.
Всі форми захисту цінностей у праві не можна розглядати як «речі у собі», оскільки вони тісно взаємопов’язані та співіснують у суспільстві – і у вигляді взаємодоповнюючих елементів, і у вигляді елементів конкуруючих. Ці елементи у сукупності і створюють механізм захисту усього права та його цінностей. Цей механізм використовує як норми матеріального, так і процесуального права. Якщо матеріальне право пояснює поняття загрози, міру відповідальності та умови захисту, процесуальні норми виражають методи захисту, як належить захищати цінності у праві в аспекті здійснення відповідних процедур та участі у належних процесах.
Сукупність ціннісних ознак захисту, особливо його істинність, могли б зробити його правовою цінністю, проте у захисті немає елементу оцінки. Однак це не означає малозначущості захисту – кожна правова цінність відчуває потребу в захисті, яка стає невід’ємною рисою цінності та виступає як його характеристика. З певної точки зору, цінністю є те, що суспільство здатно захищати.
Всі форми захисту цінностей у праві не можна розглядати як «речі у собі», оскільки вони тісно взаємопов’язані та співіснують у суспільстві – і у вигляді взаємодоповнюючих елементів, і у вигляді елементів конкуруючих. Ці елементи у сукупності і створюють механізм захисту усього права та його цінностей. Цей механізм використовує як норми матеріального, так і процесуального права. Якщо матеріальне право пояснює поняття загрози, міру відповідальності та умови захисту, процесуальні норми виражають методи захисту, як належить захищати цінності у праві в аспекті здійснення відповідних процедур та участі у належних процесах.
настроение: Утомлённое
слушаю: Sonic Youth "Dirty"
Станислав Костенко,
30-04-2009 03:20
(ссылка)
Отрывок дипломной работы № 2 (Ценности в праве)
Громадянське суспільство на сучасному етапі розвитку людської спільноти може існувати лише у державі. Як зазначалося раніше у цій роботі, держава, виступаючі в особі політичних діячів і уособлюючи владу, тяжіє до самоствердження та розширення свого впливу. Громадянське ж суспільство втілює у собі принцип свободи, використаний щодо суспільного існування людини. Вирішення фундаментального протиріччя між державою та суспільством лежить у площині ще однієї правової цінності – взаємної відповідальності особи та держави.
І свобода, і влада потребують обмежуючих факторів. Концепція правової держави обмежує обсяг свободи особистостей, з яких складається громадянське суспільство, законом, проте держава обмежена тим самим законом, який має закріпити її відповідальність перед громадянами. В демократичному суспільстві можна спостерігати втілення такого принципу: члени громадянського суспільства обмежують владу держави завдяки представництву (а представники, в свою чергу, контролюють діяльність державних органів за домпомогою правових засобів), а державні установи, видаючи загальнообов’язкові акти та застосовуючи законодавство (перш за все нормативні заборони), здійснює правоохоронну діяльність та притягує до відповідальності правопорушників.
Без взаємної відповідальності нічим не обмежена свобода громадян може стати небезпечною анархією та руйнацією, а нічим не обмежена державна влада, яка не відповідає ні перед ким за застосування владних повноважень, перетворюється на тоталітаризм, глобальний контроль над усіма появами життя суспільства. Ні те, ні інше, звичайно, не можна оцінювати позитивно. Тільки збалансованість владних повноважень та свободи людей, щодо яких вони застосовуються, може бути розцінена як така, що відповідає ідеї правової держави.
У відносинах держави і особистості повинен спостерігатися взаємозв’язок. Проте він повинен базуватися не на вільних засадах, а на основі приписів закону. Умовою, що забезпечує як безперешкодне використання громадянами своїх прав, так і адекватну, доцільну діяльність держави, є верховентство права. У правовій державі право і закон нерозривно пов’язані (правовий закон), тому можна казати, що цінністю є верховенство закону. Під верховенством права розуміють принцип побудови ієрархії норм у суспільстві, згідно з яким правові норми вважаються найвищими за силою та значимістю, а усі інші норми та діяльність, яка ними регулюється, повинні відповідати правовим нормам. Наслідком існування верховенства права є правопорядок – стан існування суспільства, який характеризується з одного боку правовим регулюванням найважливіших сфер суспільного життя, а з іншого – дотриманням як членами громадянського суспільства, так і державою приписів закону.
І свобода, і влада потребують обмежуючих факторів. Концепція правової держави обмежує обсяг свободи особистостей, з яких складається громадянське суспільство, законом, проте держава обмежена тим самим законом, який має закріпити її відповідальність перед громадянами. В демократичному суспільстві можна спостерігати втілення такого принципу: члени громадянського суспільства обмежують владу держави завдяки представництву (а представники, в свою чергу, контролюють діяльність державних органів за домпомогою правових засобів), а державні установи, видаючи загальнообов’язкові акти та застосовуючи законодавство (перш за все нормативні заборони), здійснює правоохоронну діяльність та притягує до відповідальності правопорушників.
Без взаємної відповідальності нічим не обмежена свобода громадян може стати небезпечною анархією та руйнацією, а нічим не обмежена державна влада, яка не відповідає ні перед ким за застосування владних повноважень, перетворюється на тоталітаризм, глобальний контроль над усіма появами життя суспільства. Ні те, ні інше, звичайно, не можна оцінювати позитивно. Тільки збалансованість владних повноважень та свободи людей, щодо яких вони застосовуються, може бути розцінена як така, що відповідає ідеї правової держави.
У відносинах держави і особистості повинен спостерігатися взаємозв’язок. Проте він повинен базуватися не на вільних засадах, а на основі приписів закону. Умовою, що забезпечує як безперешкодне використання громадянами своїх прав, так і адекватну, доцільну діяльність держави, є верховентство права. У правовій державі право і закон нерозривно пов’язані (правовий закон), тому можна казати, що цінністю є верховенство закону. Під верховенством права розуміють принцип побудови ієрархії норм у суспільстві, згідно з яким правові норми вважаються найвищими за силою та значимістю, а усі інші норми та діяльність, яка ними регулюється, повинні відповідати правовим нормам. Наслідком існування верховенства права є правопорядок – стан існування суспільства, який характеризується з одного боку правовим регулюванням найважливіших сфер суспільного життя, а з іншого – дотриманням як членами громадянського суспільства, так і державою приписів закону.
настроение: Истощёное
слушаю: Six Feet Under "Warpath"
Станислав Костенко,
30-04-2009 02:13
(ссылка)
Отрывок дипломной работы № 1 (Ценности в праве)
Цінності – це специфічні визначення об’єктів навколишнього світу, які виявляють їх позитивне або негативне значення для людини і суспільства. У певному розумінні, цінностями можна вважати ті об’єкти, позитивні чи негативні властивості яких людство вважає за необхідне визначати, виходячи зі своїх поглядів на благо, добро і зло, прекрасне та потворне. Зрозуміло, що зовні цінності є лише зв’язком властивостей і самого предмета, при чому властивості ці є наслідком перебування предмета, якому вони належать, у сфері суспільного буття людини. По відношенню до суб’єкта (людини) цінності слугують об’єктом його інтересів, а для його свідомості виконують роль повсякденних орієнтірів у предметній та соціальній дійсності, визначень його різноманітних практичних відносин до навколишніх предметів та явищ. Поряд з суто предметними цінностями, які є об’єктами направлених на них інтересів, у якості цінностей виступають також деякі явища суспільної свідомості, які виражають ці інтереси в ідеальній формі (поняття добра та зла, справедливості та несправедливості, ідеали, моральні та правові нормативи і принципи). Дані форми свідомості не просто відображають якісь явища дійсності, а й виносять їм оцінку, схвалюють або осуджують їх, вимагають їх здійснення або усунення, тобто є нормативними за своїм характером.
Наділення речей та ідей властивостями цінностей відбулося не одразу після появи людського суспільства, а внаслідок доволі довгого та повільного процесу, який можна назвати історичним усвідомленням цінностей. До того ж, ще за давніх часів цінність багатьох речей та укорінених у людській свідомості стереотипів вважались цінностями як «речі у собі», та, нібито, не потребували чіткого усвідомлення. Проте зміст історії цивілізації довів, що лише тоді цінності є притаманні людській істоті, коли вона знає, що відсутність такої цінності, речі або ідеї, несе їй суттєву шкоду та не слугує позитивним прикладом. Внаслідок негативних тенденцій, які були притаманні людським організаціям від початку історії, з’явилося вельми багато деструктивних ідей та речей, що всіляко тормозили розвиток людства, проте видавались тими особистостями, яким був вигідний регрес та поневолення людей, за незаперечну цінність. Однак треба сказати, що таке явище хоча й наклало відбиток на нинішній вид нашої цивілізації у багатьох сферах, проте не затримало історичного розвитку, а людство завжди знаходило сили упоратися із загрозою знецінення власного існування, здобутків, та інстинктивно чи свідомо тягнутися до істини.
Цінності, як правові, так і будь-які інші, є чи не найважливішим елементом розуміння людською спільнотою свого місця в реально існуючому світі, свого руху та прогресу, мети своєї діяльності. Головним чином, сама людська цивілізація існувала й існує саме заради визначених нею самої цінностей, які вважаються гідною метою, заради якої суспільство підримує себе у цивілізованому, здатному до вдосконалення, стані. При цьому не так важливо, чи виражені цінності якось матеріально, доступно до відчуття, чи просто є абстрактними ідеями, які підримує більшість. Важливо те, що цінності слугують чи не найвищими вказівками людству, бо виражають споконвічне прагнення як окремою людини, так і людства загалом, до абсолютної досконалості. Тобто, суспільство є суспільством і лишається ним тільки тоді, якщо йому є до чого рухатися, є з чим себе порівняти. В іншому випадку цивілізацію чекає деградація, бо суспільство, яке не має жодних цінностей, яких можна досягти або вже досягнуто, втрачає сенс свого існування.
Наділення речей та ідей властивостями цінностей відбулося не одразу після появи людського суспільства, а внаслідок доволі довгого та повільного процесу, який можна назвати історичним усвідомленням цінностей. До того ж, ще за давніх часів цінність багатьох речей та укорінених у людській свідомості стереотипів вважались цінностями як «речі у собі», та, нібито, не потребували чіткого усвідомлення. Проте зміст історії цивілізації довів, що лише тоді цінності є притаманні людській істоті, коли вона знає, що відсутність такої цінності, речі або ідеї, несе їй суттєву шкоду та не слугує позитивним прикладом. Внаслідок негативних тенденцій, які були притаманні людським організаціям від початку історії, з’явилося вельми багато деструктивних ідей та речей, що всіляко тормозили розвиток людства, проте видавались тими особистостями, яким був вигідний регрес та поневолення людей, за незаперечну цінність. Однак треба сказати, що таке явище хоча й наклало відбиток на нинішній вид нашої цивілізації у багатьох сферах, проте не затримало історичного розвитку, а людство завжди знаходило сили упоратися із загрозою знецінення власного існування, здобутків, та інстинктивно чи свідомо тягнутися до істини.
Цінності, як правові, так і будь-які інші, є чи не найважливішим елементом розуміння людською спільнотою свого місця в реально існуючому світі, свого руху та прогресу, мети своєї діяльності. Головним чином, сама людська цивілізація існувала й існує саме заради визначених нею самої цінностей, які вважаються гідною метою, заради якої суспільство підримує себе у цивілізованому, здатному до вдосконалення, стані. При цьому не так важливо, чи виражені цінності якось матеріально, доступно до відчуття, чи просто є абстрактними ідеями, які підримує більшість. Важливо те, що цінності слугують чи не найвищими вказівками людству, бо виражають споконвічне прагнення як окремою людини, так і людства загалом, до абсолютної досконалості. Тобто, суспільство є суспільством і лишається ним тільки тоді, якщо йому є до чого рухатися, є з чим себе порівняти. В іншому випадку цивілізацію чекає деградація, бо суспільство, яке не має жодних цінностей, яких можна досягти або вже досягнуто, втрачає сенс свого існування.
настроение: Замученное
слушаю: Corrosion of Conformity "Deliverance"
Станислав Костенко,
07-04-2009 00:22
(ссылка)
Расскажи мне (песня)
Здесь размещена финальная версия песни "Расскажи мне", слова которой, в случае надобности, вы можете найти чуть ранее в этом же блоге. Она задумывалась как медленная и акустическая, дающая отдых после целого ряда трэшкоровых мясорубок, но была доведена до ума второй - после "Проповеди некроманта". Здесь учтены замечания насчёт качества записи вокала, хотя он, разумеется, по-прежнему звучит не так, как хотелось бы мне и остальным, кто принимал участие в создании песни. Насколько хорошо или плохо у нас получилось, вы решаете сами. 
настроение: Флегматическое
слушаю: Converge "Caring and killing"
Метки: песни
Станислав Костенко,
02-04-2009 01:59
(ссылка)
Странная весна
Проводя свои дни в четырёх стенах,
И облёкшись в бесцветный с чёрным робкий страх
Не увидишь чем полна та странная весна,
Что опутала плющом края твоего окна.
Ведь около реки без начала и конца,
Из которой грозно подняты голоса сирен,
Появились вдруг остовы старых ржавых кораблей,
Превращающих воду вокруг в ядовитый тлен.
Из пледа, что связали сильфы из слезливых туч,
На границы городов надвигается Неведомое:
Оно поёт, как ангел, нас посетит заведомо,
Осядет на вершинах задремавших круч.
Всё застыло в ожидании холодного дождя,
Невозможно не обратить к нему своё лицо.
Он знаменует тот момент, когда закончится вражда
За наследие зимы и за Времени Кольцо,
И кому выпадет работа наполнить мир пыльцой
Чарующих цветов. Но остаётся лишь смотреть,
Безучастно бродить, не находя себе места.
Мы только пропускаем сквозь себя эту нить -
Серебристую жизнь, парящую, как песня.
В безжизненный воск, в изваяние с кожей
Меня обратят, что текут сквозь ладони
Ливня ручьи. И цветущее Солнце
Напомнит мне о моих мёртвых вёснах.
И облёкшись в бесцветный с чёрным робкий страх
Не увидишь чем полна та странная весна,
Что опутала плющом края твоего окна.
Ведь около реки без начала и конца,
Из которой грозно подняты голоса сирен,
Появились вдруг остовы старых ржавых кораблей,
Превращающих воду вокруг в ядовитый тлен.
Из пледа, что связали сильфы из слезливых туч,
На границы городов надвигается Неведомое:
Оно поёт, как ангел, нас посетит заведомо,
Осядет на вершинах задремавших круч.
Всё застыло в ожидании холодного дождя,
Невозможно не обратить к нему своё лицо.
Он знаменует тот момент, когда закончится вражда
За наследие зимы и за Времени Кольцо,
И кому выпадет работа наполнить мир пыльцой
Чарующих цветов. Но остаётся лишь смотреть,
Безучастно бродить, не находя себе места.
Мы только пропускаем сквозь себя эту нить -
Серебристую жизнь, парящую, как песня.
В безжизненный воск, в изваяние с кожей
Меня обратят, что текут сквозь ладони
Ливня ручьи. И цветущее Солнце
Напомнит мне о моих мёртвых вёснах.
настроение: Весенне
слушаю: Tristitia "One with darkness"
Метки: стихотворения
Станислав Костенко,
26-03-2009 23:30
(ссылка)
Аматэрасу
Я вижу тебя где-то в солнечных бликах
На тех зеркалах, что позволишь ты мне созерцать,
И в лучах-наконечниках солнечной пики.
Ещё заставляешь ты воду мерцать;
Ты - сияние яркое, огненный свет,
Даришь жизнь, и с небес льётся белый поток:
Твой рукав ниспадает в глубины тенет,
В коих мир мой увяз, наш всеобщий порок.
Выжигающий лик твой слепит глаза,
Твоё имя - Аматэрасу.
Моя жертва тебе - воды чистой слеза,
Моя жертва Великой, Опасной,
Небосклона владычице властной.
Узрею тебя в безвоздушных глубинах,
В летучем тепле, что подарит нам радость и грусть,
В отражённых энергиях и на картинах
Где похожа на диск (Имитация? Пусть).
Ты - богиня из пламени вновь рождена
После очи, и вдруг отступает Кошмар.
Ты - надежда на завтра, идея, весна,
Ты - крылатая дева, целительный пар.
Прикоснусь к одеяниям, испепелюсь;
Твоё имя - Аматэрасу.
Никогда я на Землю теперь не вернусь,
И в подарок Пылающей, Красной,
Принесу дух мятежный, напрасный.
На тех зеркалах, что позволишь ты мне созерцать,
И в лучах-наконечниках солнечной пики.
Ещё заставляешь ты воду мерцать;
Ты - сияние яркое, огненный свет,
Даришь жизнь, и с небес льётся белый поток:
Твой рукав ниспадает в глубины тенет,
В коих мир мой увяз, наш всеобщий порок.
Выжигающий лик твой слепит глаза,
Твоё имя - Аматэрасу.
Моя жертва тебе - воды чистой слеза,
Моя жертва Великой, Опасной,
Небосклона владычице властной.
Узрею тебя в безвоздушных глубинах,
В летучем тепле, что подарит нам радость и грусть,
В отражённых энергиях и на картинах
Где похожа на диск (Имитация? Пусть).
Ты - богиня из пламени вновь рождена
После очи, и вдруг отступает Кошмар.
Ты - надежда на завтра, идея, весна,
Ты - крылатая дева, целительный пар.
Прикоснусь к одеяниям, испепелюсь;
Твоё имя - Аматэрасу.
Никогда я на Землю теперь не вернусь,
И в подарок Пылающей, Красной,
Принесу дух мятежный, напрасный.
настроение: Благодарное
слушаю: Crowbar "Crowbar"
Метки: Стихотворение
Станислав Костенко,
25-03-2009 00:13
(ссылка)
Мандарин
(Радостно) Мы делили мандарин!
(Мрачно) Древнее проснулось зло...
(Радостно) Много нас, а он один.
(Мрачно) Много наших полягло...
(Радостно) Это долька для ежа,
(Мрачно) Не восстанет мёртвый ёж...
(Радостно) Это долька для чижа,
(Мрачно) Против пули не попрёшь...
(Радостно) Эта долька для стрижа,
(Мрачно) Славным был сожжённый стриж...
(Радостно) Эта долька для моржа,
(Мрачно) За моржа не отомстишь...
(Радостно) Эта долька для кота,
(Мрачно) От кота один скелет...
(Радостно) Эта долька для крота,
(Мрачно) Вырубил крота кастет...
(Радостно) Эта долька для бобра,
(Мрачно) Из хвоста торчит весло...
(Радостно) А для волка - кожура!
(Мрачно) Хоть кому-то повезло...
(Мрачно) Древнее проснулось зло...
(Радостно) Много нас, а он один.
(Мрачно) Много наших полягло...
(Радостно) Это долька для ежа,
(Мрачно) Не восстанет мёртвый ёж...
(Радостно) Это долька для чижа,
(Мрачно) Против пули не попрёшь...
(Радостно) Эта долька для стрижа,
(Мрачно) Славным был сожжённый стриж...
(Радостно) Эта долька для моржа,
(Мрачно) За моржа не отомстишь...
(Радостно) Эта долька для кота,
(Мрачно) От кота один скелет...
(Радостно) Эта долька для крота,
(Мрачно) Вырубил крота кастет...
(Радостно) Эта долька для бобра,
(Мрачно) Из хвоста торчит весло...
(Радостно) А для волка - кожура!
(Мрачно) Хоть кому-то повезло...
настроение: Фруктовое
слушаю: The Dillinger Escape Plan "The Dillinger Escape Plan (EP)"
Метки: юмор
Станислав Костенко,
24-03-2009 00:04
(ссылка)
Хвалебная песнь административно-правового цеха
Отдел сияет чистотой;
Работаем при свете ламп.
Из жизни исключён простой -
Всё чётко, как почтовый штамп.
Завалы быстро разгребём,
Не покладая своих рук.
В системе дело соберём
Из стольких важных слов и букв.
И главное - не унывать,
Не ныть под натиском проблем,
Коллегу смело поддержать,
Чтоб не случился Реквием.
В вопросах права - щит и меч;
Мы консультацию дадим
Во время знаменитых встреч
Всем обратившимся за сим.
В суде умело держим речь,
И постоим за свой район.
Мы нарушителей беречь
Не будем. Есть на то закон.
Гордится нами город наш,
Гордится Ленинский дистрикт.
И для громады цех наш - страж,
В мечтах и действиях велик.
И пусть наш славный взвод и мал,
Не блещет внешней красотой,
Зато любой девятый вал
Нам кажется волной простой.
Стойки в суровые часы,
Спокойны средь бумажных бурь.
Фемиды строгие весы...
Ага, пора на перекур.
Работаем при свете ламп.
Из жизни исключён простой -
Всё чётко, как почтовый штамп.
Завалы быстро разгребём,
Не покладая своих рук.
В системе дело соберём
Из стольких важных слов и букв.
И главное - не унывать,
Не ныть под натиском проблем,
Коллегу смело поддержать,
Чтоб не случился Реквием.
В вопросах права - щит и меч;
Мы консультацию дадим
Во время знаменитых встреч
Всем обратившимся за сим.
В суде умело держим речь,
И постоим за свой район.
Мы нарушителей беречь
Не будем. Есть на то закон.
Гордится нами город наш,
Гордится Ленинский дистрикт.
И для громады цех наш - страж,
В мечтах и действиях велик.
И пусть наш славный взвод и мал,
Не блещет внешней красотой,
Зато любой девятый вал
Нам кажется волной простой.
Стойки в суровые часы,
Спокойны средь бумажных бурь.
Фемиды строгие весы...
Ага, пора на перекур.
настроение: Правовое
слушаю: Black Flag "My war"
Метки: стих
Станислав Костенко,
19-03-2009 01:04
(ссылка)
Путь на Восток
Сильней всего та воля, что зовёт вперёд,
Идти к рассвету вдруг настал и мой черёд.
И сквозь песок к бутанским дзонгам напролом
Иду, пожертвовав привычным мне теплом.
Ударом стали отсекая дни пути,
Рядом со мной идёт предчувствие времён,
Когда увижу землю, что должна спасти
Мой постный разум от приевшихся знамён.
И я иду сквозь горы на Восток.
Пусть сотни лет уйдут на то,
Чтоб постоять в тени буддийских ступ.
И я бреду сквозь степи на Восток,
Всего лишь острие меча,
Что хочет слышать звук непальских труб.
В моём воображеньи сеть широких рек
Несёт в себе неторопливый духов век,
Бамбука чащи, хищный взгляд восточных птиц...
Восток имеет тысячи туманных лиц.
Под крышей храмов синто ждёт земной покой;
Если он есть, то только там, у врат богов.
И на пути моём остатки крепостей,
Где лилась кровь созданий из кошмарных снов.
И я бегу по чащам на Восток,
К бескрайним рисовым полям
И берегам невиданных морей.
И я лечу на крыльях злых ветров
К вершинам пагод и лесам,
И окажусь у вечности дверей.
Идти к рассвету вдруг настал и мой черёд.
И сквозь песок к бутанским дзонгам напролом
Иду, пожертвовав привычным мне теплом.
Ударом стали отсекая дни пути,
Рядом со мной идёт предчувствие времён,
Когда увижу землю, что должна спасти
Мой постный разум от приевшихся знамён.
И я иду сквозь горы на Восток.
Пусть сотни лет уйдут на то,
Чтоб постоять в тени буддийских ступ.
И я бреду сквозь степи на Восток,
Всего лишь острие меча,
Что хочет слышать звук непальских труб.
В моём воображеньи сеть широких рек
Несёт в себе неторопливый духов век,
Бамбука чащи, хищный взгляд восточных птиц...
Восток имеет тысячи туманных лиц.
Под крышей храмов синто ждёт земной покой;
Если он есть, то только там, у врат богов.
И на пути моём остатки крепостей,
Где лилась кровь созданий из кошмарных снов.
И я бегу по чащам на Восток,
К бескрайним рисовым полям
И берегам невиданных морей.
И я лечу на крыльях злых ветров
К вершинам пагод и лесам,
И окажусь у вечности дверей.
настроение: Безсонное
слушаю: The Offspring "Ixnay the hombre"
Метки: стихи
Станислав Костенко,
13-03-2009 01:01
(ссылка)
Многомирье. Глава 4, Поле битвы (Земля)
Не спокойствие и не бунт частиц,
Это просто бетон - дверь в мир вещей.
Мир богато иллюстрированных страниц,
Где богов и чертей гонят взашей.
Мир многообразных наполнителей, звуков и волн,
Красоты и уродства для миллионов,
Сведённых в батальоны для мировых войн,
Для учений в мегаполисах-полигонах.
Война за деньги, война за кровь,
Война за то, что никто никогда не хотел.
Патроном станет даже слово "любовь",
Прошибая ряды наших увечных тел.
Война за страсти, война за боль,
Когда мы вновь насладимся пением пуль.
Это Тёмный Архонт, наш король,
Приводит нас всех к знаменателю "нуль".
Не покой и не суета сует,
Это просто природа - мать Земли,
Разместила в нас такой декрет:
Воевать и сжигать даже угли.
Плацдарм для бесконечных манёвров и контратак,
Окружений в бесконечности Забвенья.
В этой бойне мы все превращаемся в шлак,
И в других мирах ждём перерожденья.
Война за мысли, война за плоть,
Война за то, что никто никогда не просил.
Стереть противника - столько забот,
Нам о том говорили десятки Мессий.
Война за время, война за труд,
Когда мы вновь окунёмся в траншеи дорог,
В окопы улиц. И снова мы тут
Умираем в борьбе, наш непризнанный Бог.
Пусть лицо умирающих красный закат осветит,
И пускай они вспомнят красивое, ведь на Земле
Есть какие-то облески мест, что не знают войны.
Предаём наших павших обычной зелёной траве...
Это просто бетон - дверь в мир вещей.
Мир богато иллюстрированных страниц,
Где богов и чертей гонят взашей.
Мир многообразных наполнителей, звуков и волн,
Красоты и уродства для миллионов,
Сведённых в батальоны для мировых войн,
Для учений в мегаполисах-полигонах.
Война за деньги, война за кровь,
Война за то, что никто никогда не хотел.
Патроном станет даже слово "любовь",
Прошибая ряды наших увечных тел.
Война за страсти, война за боль,
Когда мы вновь насладимся пением пуль.
Это Тёмный Архонт, наш король,
Приводит нас всех к знаменателю "нуль".
Не покой и не суета сует,
Это просто природа - мать Земли,
Разместила в нас такой декрет:
Воевать и сжигать даже угли.
Плацдарм для бесконечных манёвров и контратак,
Окружений в бесконечности Забвенья.
В этой бойне мы все превращаемся в шлак,
И в других мирах ждём перерожденья.
Война за мысли, война за плоть,
Война за то, что никто никогда не просил.
Стереть противника - столько забот,
Нам о том говорили десятки Мессий.
Война за время, война за труд,
Когда мы вновь окунёмся в траншеи дорог,
В окопы улиц. И снова мы тут
Умираем в борьбе, наш непризнанный Бог.
Пусть лицо умирающих красный закат осветит,
И пускай они вспомнят красивое, ведь на Земле
Есть какие-то облески мест, что не знают войны.
Предаём наших павших обычной зелёной траве...
настроение: Драматургическое
слушаю: Betzefer "Down low"
Станислав Костенко,
11-03-2009 15:10
(ссылка)
Агасфер
Я окончательно и полностью разочаровался в жизни. Это произошло после того, как я пять лет провёл в поисках натурального человеческого бессмертия, мотаясь по земному шару, словно дипломат какой-нибудь или вождь террористической группировки. Истратил на это дело целую кучу денег, нервов и времени, которое мог бы провести куда приятнее, отдохни я с размахом в том же Израиле или Кувейте. Зачем мне были все эти походы по полуразрушенным библиотекам и ночные бдения над нудными книгами на иврите и латыни? Не говоря уже о том, что иврит – полное говно, латынь я невзлюбил ещё с первого курса университета, а гравюры в книгах были похожи на иллюстрации к сценарию фильма «Хостел». Теперь я могу сказать, что все пять лет, наполненные самобичеванием и отказом от всех благ были прожиты зря, выкинуты из жизни. И ради чего – ради поисков мифического Агасфера…
…Ради встречи в Хургаде, в курортном отеле «Waves», где работает некий Исмаил Гасфи. Самые доверенные информаторы из русского посольства утверждали, что за этим неприметным именем скрывается тот самый пожилой иудей, который, согласно христианскому преданию, примерно две тысячи лет назад отказал в отдыхе лицу, исторически известному как Иисус Христос. За что, естественно, был проклят бессмертием и вечным скитанием до самого Судного Дня. Что и говорить, это вполне могла быть обыкновенная наёбка, как два предыдущих сообщения. В обоих случаях попались мошенники, выдававшие себя за Вечного Жида. Но меня просто так не наебёшь.
То, что Исмаил Гасфи – это легендарный Агасфер я понял тогда, когда он вытащил из-за пазухи пистолет с глушителем, приставил дуло к виску и спустил курок. Нет, не сразу понял, конечно. Сперва подумал, что это какой-то чокнутый фанатик – мало ли кто как отреагирует на приветствие «Здравствуйте, Агасфер!». А потом, слегка отойдя от шока, увидел, что рана на виске медленно затягивается, а Исмаил и не думает падать. Даже кровь на стене исчезла неведомо куда. После всего этого древний еврей помотал головой, грустно вздохнул и поздоровался со мной, на чистейшем русском наречии:
- Здравствуйте, молодой человек. Агасфер – это я.
- Вы и русский язык знаете? – спросил я с некоторым удивлением.
- Отчего же нет? (Бля, как любят иудеи отвечать вопросом на вопрос!)
- Странно как-то…
- Времени у меня, как понимаете, было много, я все европейские языки выучил.
- А стреляли зачем?
- А вы бы взяли и просто поверили, что я бессмертен? Наивны вы, ей Богу…Ну ладно, давайте сразу к делу. Зачем вы меня искали?
Вот чудо древнееврейское, сам наверняка знает, что я его искал в доброй половине стран мира, пальцы об манускрипты стёр, стараясь понять, где он скрывается, и вопросы идиотские задаёт. У меня в башке в этот момент только одна мысль звучит «Нашёл! Нашёл!» А нахуя, собственно?
- Поговорить хотел, - наконец выдал я.
- Ну, идёмте, будем говорить, - Агасфер махнул рукой в сторону пляжа.
***
Вечный Жид выбрал место для беседы подальше от людских глаз – вечером на пляже почти никого не было. Уселся тупо на песок и смотрит на меня. Я на него тоже смотрю, не знаю с чего начать.
- Молодой человек, задавайте свои вопросы побыстрее, и я пойду отсюда. У меня и так целая куча дел. Вам уделяю время только потому, что всё равно не отвяжетесь. И сразу говорю: я не знаю даты Страшного Суда, не знаю секрет бессмертия и даже апокрифы о себе не читал. А то ваши коллеги…
- Коллеги? – я достал диктофон. Агасфер покосился на него и продолжил:
- Ну да, вы их всех знаете. Того же Гумбольдта и остальных. В каждом столетии находится один-два умника, которые серьёзно, упорно и долго меня ищут по всем континентам. В конце концов они меня находят и задают мне вопрос вроде: «Скажите, а Иисус, когда вас проклинал, не сказал случайно дату своего Второго Пришествия?»
- Нет, нет, мне это всё не интересно (интересно, конечно, но раз такой облом…)
- Странно. Значит, люди всё-таки меняются. Диктофон-то вам зачем?
- Беру у вас интервью. Я его использую для написания исторического обзора, книги о скитаниях Вечного Жида. Мне очень важно было получить именно ваш рассказ, чтобы получилось как можно ближе к реальности. Ну и…подтверждение факта, что бессмертие вообще возможно. Это ведь тоже немало.
- Ну, с подтверждением всё в порядке, - засмеялся Агасфер. – Я это могу перед камерой повторить, если хотите. Но не бесплатно, конечно. Это больно, мозги себе вышибать. А что до биографии, то…На двадцати тысячах сойдёмся. Компенсация за потерянное время.
Я почувствовал себя идиотом. Двадцать тысяч египетских фунтов за рассказ о вечной жизни Агасфера? Да, пусть он будет донельзя правдоподобным, но я, в конце концов, могу и сам его написать. Двадцать тысяч…Еврей – он и есть еврей, хоть ему пятьдесят, хоть две тысячи лет.
- Знаете, за двадцать тысяч я сам напишу, - изрёк я после недолгого раздумья. – Ладно, счастливо оставаться. Ваше инкогнито я не открою. Доживайте своё второе тысячелетие с миром.
- У вас с чувством юмора нелады. Забудьте о деньгах, я пошутил. Я вам и так расскажу всё. Хотя, честно говоря, немного денег не помешает – мне ведь придётся убираться отсюда после вашего визита.
- Пять тысяч у вас в кармане. Так вы будете рассказывать, или нет?
- Ну, родился я в Иерусалиме, в богатой купеческой семье…
***
Агасфер странствовал по всей Европе, Америке, Австралии, по Ближнему Востоку и Северной Африке, ну и, конечно, по России. Везде старался сторониться семитской среды, хотя и не везде удавалось. Он был лично знаком с Иудой Бен Безалилом, который создал в Праге Голема. Преследовался испанской инквизицией как иудействующий. Едва успел убежать из Германии во время прихода к власти нацистов. В Советском Союзе отсидел несколько лет в лагерях. Был одним из первых евреев на Американском континенте, приехал туда почти сразу после его вторичного открытия Колумбом. Довольно долго жил в Нидерландах, общался со Спинозой, который, как и я, открыл его тайну. Бывал иногда в Иерусалиме, когда неприятные воспоминания особенно донимали.
Нигде особенно долго не задерживался. Лет десять можно было жить оседло, потом кто-то замечал, что старик не меняется со временем и никогда не болеет. Пришлось уезжать, менять имя. Вечный Жид был и Гаспаром Сарпенте, и Джаспером Эшли, и Исмаилом Гасфи, и Ежи Агасевичем. «Иногда даже настоящее имя своё забывал», - с горькой усмешкой сказал Агасфер и попросил ещё одну сигарету.
Плёнка давно закончилась. Пришлось бегло записывать остаток рассказа в блокнот. Так глядишь, можно всю книгу в тезисах записать за один вечер.
- …Так что я самый обыкновенный еврейский дед. И никакого тайного иудо-масонского общества я не возглавляю, - так закончил Вечный Жид свой рассказ.
- Нихуя себе обыкновенный, - удивился я. – Вы ж бессмертный!
- А что в том бессмертии толку! Бессмертие – это зло, это величайшее проклятие. Я вам это всё рассказывал не столько ради вашей дурацкой книжки, сколько ради того, чтобы вы поняли эту вещь. Держать в памяти две тысячи лет – это громадная ноша. Две тысячи лет ощущений, зрелищ, опыта. Мне надоело уже на второй сотне. А эти бесконечные кочевья!
- Но я ведь о бессмертии не мечтаю.
- Вы не мечтаете, а другие пять миллиардов дураков мечтают, в той или иной форме. Вам бы истину до них донести, а не исторические романы клепать.
- Можно последний вопрос?
- Задавай.
- Почему же вы, всё-таки отказали Иисусу в отдыхе, когда он шёл с собственным крестом?
Агасфер в который раз грустно вздохнул и ответил:
- А что мне было делать? И первосвященники, и римляне дали точное указание – никаких поблажек. Мол, раз сын Божий – донесёт и без отдыха. А я ведь вообще был далёкий от религии человек. Просто приказы выполнял. Тогда таких проповедников нищих было пруд пруди – почему оказывать услугу одному из них? Оказалось, что он не простой нищий проповедник.
- Раскаиваетесь?
- Раскаиваюсь. Молюсь даже иногда, искренне молюсь – авось простят. Я ведь не Иуда Искариот. Но боюсь, что ещё каких-нибудь лет сто придётся помучаться.
…Ради встречи в Хургаде, в курортном отеле «Waves», где работает некий Исмаил Гасфи. Самые доверенные информаторы из русского посольства утверждали, что за этим неприметным именем скрывается тот самый пожилой иудей, который, согласно христианскому преданию, примерно две тысячи лет назад отказал в отдыхе лицу, исторически известному как Иисус Христос. За что, естественно, был проклят бессмертием и вечным скитанием до самого Судного Дня. Что и говорить, это вполне могла быть обыкновенная наёбка, как два предыдущих сообщения. В обоих случаях попались мошенники, выдававшие себя за Вечного Жида. Но меня просто так не наебёшь.
То, что Исмаил Гасфи – это легендарный Агасфер я понял тогда, когда он вытащил из-за пазухи пистолет с глушителем, приставил дуло к виску и спустил курок. Нет, не сразу понял, конечно. Сперва подумал, что это какой-то чокнутый фанатик – мало ли кто как отреагирует на приветствие «Здравствуйте, Агасфер!». А потом, слегка отойдя от шока, увидел, что рана на виске медленно затягивается, а Исмаил и не думает падать. Даже кровь на стене исчезла неведомо куда. После всего этого древний еврей помотал головой, грустно вздохнул и поздоровался со мной, на чистейшем русском наречии:
- Здравствуйте, молодой человек. Агасфер – это я.
- Вы и русский язык знаете? – спросил я с некоторым удивлением.
- Отчего же нет? (Бля, как любят иудеи отвечать вопросом на вопрос!)
- Странно как-то…
- Времени у меня, как понимаете, было много, я все европейские языки выучил.
- А стреляли зачем?
- А вы бы взяли и просто поверили, что я бессмертен? Наивны вы, ей Богу…Ну ладно, давайте сразу к делу. Зачем вы меня искали?
Вот чудо древнееврейское, сам наверняка знает, что я его искал в доброй половине стран мира, пальцы об манускрипты стёр, стараясь понять, где он скрывается, и вопросы идиотские задаёт. У меня в башке в этот момент только одна мысль звучит «Нашёл! Нашёл!» А нахуя, собственно?
- Поговорить хотел, - наконец выдал я.
- Ну, идёмте, будем говорить, - Агасфер махнул рукой в сторону пляжа.
***
Вечный Жид выбрал место для беседы подальше от людских глаз – вечером на пляже почти никого не было. Уселся тупо на песок и смотрит на меня. Я на него тоже смотрю, не знаю с чего начать.
- Молодой человек, задавайте свои вопросы побыстрее, и я пойду отсюда. У меня и так целая куча дел. Вам уделяю время только потому, что всё равно не отвяжетесь. И сразу говорю: я не знаю даты Страшного Суда, не знаю секрет бессмертия и даже апокрифы о себе не читал. А то ваши коллеги…
- Коллеги? – я достал диктофон. Агасфер покосился на него и продолжил:
- Ну да, вы их всех знаете. Того же Гумбольдта и остальных. В каждом столетии находится один-два умника, которые серьёзно, упорно и долго меня ищут по всем континентам. В конце концов они меня находят и задают мне вопрос вроде: «Скажите, а Иисус, когда вас проклинал, не сказал случайно дату своего Второго Пришествия?»
- Нет, нет, мне это всё не интересно (интересно, конечно, но раз такой облом…)
- Странно. Значит, люди всё-таки меняются. Диктофон-то вам зачем?
- Беру у вас интервью. Я его использую для написания исторического обзора, книги о скитаниях Вечного Жида. Мне очень важно было получить именно ваш рассказ, чтобы получилось как можно ближе к реальности. Ну и…подтверждение факта, что бессмертие вообще возможно. Это ведь тоже немало.
- Ну, с подтверждением всё в порядке, - засмеялся Агасфер. – Я это могу перед камерой повторить, если хотите. Но не бесплатно, конечно. Это больно, мозги себе вышибать. А что до биографии, то…На двадцати тысячах сойдёмся. Компенсация за потерянное время.
Я почувствовал себя идиотом. Двадцать тысяч египетских фунтов за рассказ о вечной жизни Агасфера? Да, пусть он будет донельзя правдоподобным, но я, в конце концов, могу и сам его написать. Двадцать тысяч…Еврей – он и есть еврей, хоть ему пятьдесят, хоть две тысячи лет.
- Знаете, за двадцать тысяч я сам напишу, - изрёк я после недолгого раздумья. – Ладно, счастливо оставаться. Ваше инкогнито я не открою. Доживайте своё второе тысячелетие с миром.
- У вас с чувством юмора нелады. Забудьте о деньгах, я пошутил. Я вам и так расскажу всё. Хотя, честно говоря, немного денег не помешает – мне ведь придётся убираться отсюда после вашего визита.
- Пять тысяч у вас в кармане. Так вы будете рассказывать, или нет?
- Ну, родился я в Иерусалиме, в богатой купеческой семье…
***
Агасфер странствовал по всей Европе, Америке, Австралии, по Ближнему Востоку и Северной Африке, ну и, конечно, по России. Везде старался сторониться семитской среды, хотя и не везде удавалось. Он был лично знаком с Иудой Бен Безалилом, который создал в Праге Голема. Преследовался испанской инквизицией как иудействующий. Едва успел убежать из Германии во время прихода к власти нацистов. В Советском Союзе отсидел несколько лет в лагерях. Был одним из первых евреев на Американском континенте, приехал туда почти сразу после его вторичного открытия Колумбом. Довольно долго жил в Нидерландах, общался со Спинозой, который, как и я, открыл его тайну. Бывал иногда в Иерусалиме, когда неприятные воспоминания особенно донимали.
Нигде особенно долго не задерживался. Лет десять можно было жить оседло, потом кто-то замечал, что старик не меняется со временем и никогда не болеет. Пришлось уезжать, менять имя. Вечный Жид был и Гаспаром Сарпенте, и Джаспером Эшли, и Исмаилом Гасфи, и Ежи Агасевичем. «Иногда даже настоящее имя своё забывал», - с горькой усмешкой сказал Агасфер и попросил ещё одну сигарету.
Плёнка давно закончилась. Пришлось бегло записывать остаток рассказа в блокнот. Так глядишь, можно всю книгу в тезисах записать за один вечер.
- …Так что я самый обыкновенный еврейский дед. И никакого тайного иудо-масонского общества я не возглавляю, - так закончил Вечный Жид свой рассказ.
- Нихуя себе обыкновенный, - удивился я. – Вы ж бессмертный!
- А что в том бессмертии толку! Бессмертие – это зло, это величайшее проклятие. Я вам это всё рассказывал не столько ради вашей дурацкой книжки, сколько ради того, чтобы вы поняли эту вещь. Держать в памяти две тысячи лет – это громадная ноша. Две тысячи лет ощущений, зрелищ, опыта. Мне надоело уже на второй сотне. А эти бесконечные кочевья!
- Но я ведь о бессмертии не мечтаю.
- Вы не мечтаете, а другие пять миллиардов дураков мечтают, в той или иной форме. Вам бы истину до них донести, а не исторические романы клепать.
- Можно последний вопрос?
- Задавай.
- Почему же вы, всё-таки отказали Иисусу в отдыхе, когда он шёл с собственным крестом?
Агасфер в который раз грустно вздохнул и ответил:
- А что мне было делать? И первосвященники, и римляне дали точное указание – никаких поблажек. Мол, раз сын Божий – донесёт и без отдыха. А я ведь вообще был далёкий от религии человек. Просто приказы выполнял. Тогда таких проповедников нищих было пруд пруди – почему оказывать услугу одному из них? Оказалось, что он не простой нищий проповедник.
- Раскаиваетесь?
- Раскаиваюсь. Молюсь даже иногда, искренне молюсь – авось простят. Я ведь не Иуда Искариот. Но боюсь, что ещё каких-нибудь лет сто придётся помучаться.
настроение: Болезненное
слушаю: Behemoth "Demidog"
Метки: креативы
Станислав Костенко,
02-03-2009 00:59
(ссылка)
Многомирье. Глава 3, Рай
В ниспадающем свете мы движемся так,
Словно нет ничего, что замедлит полёт.
Сквозь сияющий ливень, наполненный снами,
Мы грезим о Городе, том, что придёт
С серебристых небес как великая сила,
Как музыка та, что приносит покой.
Растворяясь в вечном рассвете мы знаем,
Кто дал нам всё это, кто он такой.
Как приятно парить. И превыше всего ощущенье тепла,
Что приносит к нам с золотистых полей лёгкий бриз.
В безопасности можно мечтать, или в звёздные бездны
Бесстрашно ходить. И судьба Отпавших нас здесь не нашла...
Нас не тянет вниз.
Под сенью бронзоволиственных рощ,
Есть шанс, что встретишь навеки друзей.
Здесь нет слова "немощь" и можно помочь
Всем тем, кто сбился с закона осей,
Узнавать бесконечность, и плавать внутри
Раскалённых светил у границ Бытия.
Мы близки к совершенству. И радость от нас
Передасться отчаявшимся (мы - семья).
Как чудесно лечить. И чудесней всего то, что ран таких нет,
Что наносятся душам навечно зловещей рукой.
В равновесии можно жалеть всех и каждого, кто
Хочет с нами ходить, говорит с нами сердцем и ищет совет,
И не одержим Тьмой.
Словно нет ничего, что замедлит полёт.
Сквозь сияющий ливень, наполненный снами,
Мы грезим о Городе, том, что придёт
С серебристых небес как великая сила,
Как музыка та, что приносит покой.
Растворяясь в вечном рассвете мы знаем,
Кто дал нам всё это, кто он такой.
Как приятно парить. И превыше всего ощущенье тепла,
Что приносит к нам с золотистых полей лёгкий бриз.
В безопасности можно мечтать, или в звёздные бездны
Бесстрашно ходить. И судьба Отпавших нас здесь не нашла...
Нас не тянет вниз.
Под сенью бронзоволиственных рощ,
Есть шанс, что встретишь навеки друзей.
Здесь нет слова "немощь" и можно помочь
Всем тем, кто сбился с закона осей,
Узнавать бесконечность, и плавать внутри
Раскалённых светил у границ Бытия.
Мы близки к совершенству. И радость от нас
Передасться отчаявшимся (мы - семья).
Как чудесно лечить. И чудесней всего то, что ран таких нет,
Что наносятся душам навечно зловещей рукой.
В равновесии можно жалеть всех и каждого, кто
Хочет с нами ходить, говорит с нами сердцем и ищет совет,
И не одержим Тьмой.
настроение: Завершённое
слушаю: Tristania "Beyond the veil"
Метки: стихи
Станислав Костенко,
01-03-2009 03:41
(ссылка)
Проповедь некроманта
Это песня моей собственной группы, которая по непонятным мне причинам была наконец-то записана во внятном качестве, несмотря на гаражные условия. Слова в ней немного напоминают "Блик прицела" (одна из самых ранних записей в этом блоге), а музыка - музыку, которая первоначально планировалась под "Блик прицела", но затем была модернизирована и переосмысленна. Я не очень разбираюсь в стилях, потому в Метках поставил тот, который избрал для этой песни Фил Вудс из Лондона. Острожно! Призывы к насилию в этой песне не обращены ни к кому, а являются всего лишь метафорой и средством художественной выразительности. Заранее спасибо за прослушивание.
настроение: Спешащее
слушаю: Zao "Where blood and fire been rest"
Станислав Костенко,
22-02-2009 01:17
(ссылка)
Чудеса терпимости
Я вижу ваши обвиненья, и потому везде изгой.
Ты, мол, расист и оскорбленья вливаешь яростно порой.
Ты нетерпим, жесток, упрямец, и нет пощады ни на грош
Ни меньшинствам, ни франкмасонам, ни неграм, блин, ядрёна вошь.
Но я предвижу ваши страхи; довольно их в моих стихах.
И по обычьям первонахов...Что ж, не бегите впопыхах.
Не стану я судьёй кровавым, не стану провещать конец,
Но осмеять не перестану маразма общества венец.
Сурова доля пидараса, когда нахлынет кал рекой:
В сортир для женщин не пускают, но не пускают и в мужской.
В таком порядке гигиена для пидараса - тяжкий труд;
Он, обосравшись как гиена, бежит подмыться в ближний пруд.
Жалейте, дети, бедных негров - ведь им покоя не даёт
Размер пособия, во-первых, а во-вторых весь белый гнёт.
То иго страшное до срока доводит негров до седин:
Калибр пушек мал, нет бэйби, и разбавляют кокаин.
Не будем больше наркоманов считать угрозой наших дней -
Обчистят все ваши карманы, в надежде взять в киоске клей.
Их иглы с кровью заражённой (что под балконами лежат) -
То зубочистки и игрушки для ваших и чужих ребят.
Довольно с улиц гнать работниц - они вас будут ублажать.
Они потрут вам на ночь спинку, они постелят вам кровать.
Умны лицом, красивы видом, принцессы сказочных перин;
Они больны немножко СПИДом...Куда ж, куда ж вы, гражданин?
Ущемлены права животных, бродячих псов блюдём права;
Людей бродячих здесь опустим, пусть будет пухом им трава.
Когда укусит вас дворняга, и занесёт в укус столбняк,
А может бешенство (едва ли), то не сердитесь на дворняг.
Друзья, восславим феминисток за их нелёгкий, страшный долг:
Не брить подмышки, жать гантели, и на мужчин смотреть как волк.
Другого смысла я не вижу в забавном женственном кружке.
Кто видит - пусть расскажет миру (я напишу о том в стишке).
Дискриминация индусов взяла значительный разгон,
И в наших украинских бурсах пора вводить войска ООН.
А о причинах по которым они покинули свой дом,
Не нужно думать, дорогие. Всем хватит места, не в облом.
Лесбийство, пьянство, трансвеститы, грабители средь бела дня,
Культура масс, поп-музыканты, коррупция - не часть меня.
Как дедовщина, верхи власти, убийцы с крышей набекрень,
Наркоторговцы и сектанты, и вся другая поебень.
И несмотря на заявленья, и что нет сил больше терпеть,
Жалейте, будьте милосердны...А разве надо их жалеть?
Ты, мол, расист и оскорбленья вливаешь яростно порой.
Ты нетерпим, жесток, упрямец, и нет пощады ни на грош
Ни меньшинствам, ни франкмасонам, ни неграм, блин, ядрёна вошь.
Но я предвижу ваши страхи; довольно их в моих стихах.
И по обычьям первонахов...Что ж, не бегите впопыхах.
Не стану я судьёй кровавым, не стану провещать конец,
Но осмеять не перестану маразма общества венец.
Сурова доля пидараса, когда нахлынет кал рекой:
В сортир для женщин не пускают, но не пускают и в мужской.
В таком порядке гигиена для пидараса - тяжкий труд;
Он, обосравшись как гиена, бежит подмыться в ближний пруд.
Жалейте, дети, бедных негров - ведь им покоя не даёт
Размер пособия, во-первых, а во-вторых весь белый гнёт.
То иго страшное до срока доводит негров до седин:
Калибр пушек мал, нет бэйби, и разбавляют кокаин.
Не будем больше наркоманов считать угрозой наших дней -
Обчистят все ваши карманы, в надежде взять в киоске клей.
Их иглы с кровью заражённой (что под балконами лежат) -
То зубочистки и игрушки для ваших и чужих ребят.
Довольно с улиц гнать работниц - они вас будут ублажать.
Они потрут вам на ночь спинку, они постелят вам кровать.
Умны лицом, красивы видом, принцессы сказочных перин;
Они больны немножко СПИДом...Куда ж, куда ж вы, гражданин?
Ущемлены права животных, бродячих псов блюдём права;
Людей бродячих здесь опустим, пусть будет пухом им трава.
Когда укусит вас дворняга, и занесёт в укус столбняк,
А может бешенство (едва ли), то не сердитесь на дворняг.
Друзья, восславим феминисток за их нелёгкий, страшный долг:
Не брить подмышки, жать гантели, и на мужчин смотреть как волк.
Другого смысла я не вижу в забавном женственном кружке.
Кто видит - пусть расскажет миру (я напишу о том в стишке).
Дискриминация индусов взяла значительный разгон,
И в наших украинских бурсах пора вводить войска ООН.
А о причинах по которым они покинули свой дом,
Не нужно думать, дорогие. Всем хватит места, не в облом.
Лесбийство, пьянство, трансвеститы, грабители средь бела дня,
Культура масс, поп-музыканты, коррупция - не часть меня.
Как дедовщина, верхи власти, убийцы с крышей набекрень,
Наркоторговцы и сектанты, и вся другая поебень.
И несмотря на заявленья, и что нет сил больше терпеть,
Жалейте, будьте милосердны...А разве надо их жалеть?
настроение: Ораторское
слушаю: Deicide "Deicide"
Метки: стихотворения
Станислав Костенко,
21-02-2009 21:33
(ссылка)
Многомирье. Глава 2, Чистилище
Серой, невзрачной, покинутой духом равниной
Движемся в свете очищенном и равнодушном.
Голод терзает, тревожит и небо-картина,
После агонии мир стал пустым, хоть и лучше.
Ошеломлённые, на перекрёстке застыли -
Это распутье меж горним, и дольним, и тьмою.
Белый туман оседает; и раны остыли,
После Земли или Ада всё дышит покоем.
Кое-кто хочет остаться в пустынном безбрежье,
На перевалочном пункте, под небом фальшивым.
Кое-кто хочет вернуться. Но эти невежды
Нас не заразят своим возвращенчеством вшивым.
Это - рубеж. Чернокрылые ангелы Смерти
Нас провожают, и жуток их лик в наших взглядах.
Снова горим, но на сей раз горим мы в преддверьи
Чистых дорог и святынь. Только в этом отрада.
Странно лишаться всех прошлых покровов, сомнений,
Переживаний и памяти грустной, печальной.
Лимбо - забвения и пустоты мрачный гений,
Это ворота в Извне, это Путь изначально.
Странное пламя, как призраков ткань, правит нами
В сей отрешённый, граничный и пепельный полдень.
Лепит из нас воплощения (как оригами)
Чистой доски без имён заклинаньем безмолвным.
Всё это Бездна. Отличье от пекла едино:
Не наказанием славится чёрное пламя.
Лезвием тонким проходит по нам середина
Между тоской преисподней и радостным раем.
Движемся в свете очищенном и равнодушном.
Голод терзает, тревожит и небо-картина,
После агонии мир стал пустым, хоть и лучше.
Ошеломлённые, на перекрёстке застыли -
Это распутье меж горним, и дольним, и тьмою.
Белый туман оседает; и раны остыли,
После Земли или Ада всё дышит покоем.
Кое-кто хочет остаться в пустынном безбрежье,
На перевалочном пункте, под небом фальшивым.
Кое-кто хочет вернуться. Но эти невежды
Нас не заразят своим возвращенчеством вшивым.
Это - рубеж. Чернокрылые ангелы Смерти
Нас провожают, и жуток их лик в наших взглядах.
Снова горим, но на сей раз горим мы в преддверьи
Чистых дорог и святынь. Только в этом отрада.
Странно лишаться всех прошлых покровов, сомнений,
Переживаний и памяти грустной, печальной.
Лимбо - забвения и пустоты мрачный гений,
Это ворота в Извне, это Путь изначально.
Странное пламя, как призраков ткань, правит нами
В сей отрешённый, граничный и пепельный полдень.
Лепит из нас воплощения (как оригами)
Чистой доски без имён заклинаньем безмолвным.
Всё это Бездна. Отличье от пекла едино:
Не наказанием славится чёрное пламя.
Лезвием тонким проходит по нам середина
Между тоской преисподней и радостным раем.
настроение: Допустимое
слушаю: Ajattara "Kalmanto"
Метки: Чистилище
Станислав Костенко,
16-02-2009 00:43
(ссылка)
История заселения Украины (пародия). Окончание
Во времена князей, которые весьма размножились по украинской земле и поделили её на сверхохраняемые делянки с шышкаме, никаких особых заселений не было. Вместо поёбаных окрепшим войском Киевской Руси хазаров и печенегов на юге Украины поселились половцы, с которыми происходила та же хуйня, что и с изгнанными чуркаме. Восточные славяне начали разделяццо по этническому признаку на три мини-расы: русских, которые изобрели холодоустойчивый северный сорт конопли и селились в суздальских, муромских, полоцких, смоленских и исчо хуйзнакаких княжествах; белорусов, которые плавно слезли с шышек и перешли на употребление картофеля; украинцев, иначе хохлов, которые остались охранять уже никому нахуй не нужный Киев и выращивать гибрид сала и анаши. Эти три мини-расы пиздовали друг друга почём зря, вернее, не они сами, а их князья, унаследовавшие от предков-варягов склонность решать все вопросы путём хорошего распиздоса. После нескольких лет междоусобиц единая Русь поделилась на стопицот осколков, каждый из которых был самостоятельным, но неибаццо слабым государством. Этим не замедлили воспользовацца татаре-монголы, шото забывшие в Восточной Европе и прискакавшие аж с дальневосточных степей.
После кратковременного, но весьма убойного пиздилова на реке Калке (где хохловско-русские полки объединились с половцами, спасаясь от дрындулей) татаре-монголы прочно засели в Расее и Хохлостане, обложив население нехуёвыми поборами и крепким монгольским матом. Дошли даже до того, шо в 1240 г. нахуй сожгли Киев. В общем, как обычно оккупанты вели себя по-фашысски чудовищно, нагло и цынично. Сами татаре-монголы в Хохлостан не заселились – жыли в своей Золотой Орде (название государства копировалось из древней версии Warcraft), а князей контролировали, выдавая им лэйбл на княжение. Вся эта мудотень получила название Татаро-Монгольское Иго. Чуть позже прибавилось и другое иго, которое следует описать подробно.
Добравшись до запада Украины, тотаре ужаснулись нах и решили отступать, ибо грабить и завоёвывать там было нечего. На это «нечего» позарились другие товарищи, называемые литовцами. Вступив на практически ничейную территорию, ввели в западном Хохлостане свой оккупационный режим, который, надо отметить, был помягче тотарского. Литовцы стали повторять ошибки варягов, мешаясь с хохлами и перенимая их культуру и обычаи. А потом литовское княжество и польское королевство объединились на основе ебли двух монаршьих отпрысков. И после этого пост хозяина Украины надолго заняли поляки. Их удалось выбить нах из Хохлостана только в 1792 году. Польские магнаты, породнившись с еле дышащей хохольской знатью, ввели такой концлагерный песдец, шо украинцы до сих пор вспоминают о нём с содроганием. Крепостное право, попытка введения католического верослужения вместо православного, постоянные тёрки с Москвой и остатками Орды – всё это припиздилось сверху на Хохлостан, как крышка гроба. Этнически поляки стали свежим веяньем в общем потоке нацыональностей, населявших в то время Украину. Целые куски их языка до сих пор сохраняюцца в западных хохольских диалектах.
Последнее, о чём стоит сказать, так это о возникновении запорожского казачества. Казаки заселили пустые, замусоренные и обгаженные степи Причерноморья, воскресив традиции шышкинга и весёлой анархии, которая существовала исчо у древних славян. Своим примером эти бравые хохлы показали, что история возвращаецца на круги своя. Именно они стали тем последним кусочком паззла, который схематически представляет украинский народ. В период их самого жыстокаво укура украинцы наконец-то обзавелись собственным нацыональным государством, которое, впрочем, было тут же проёбано гетьманом Хмельницким и казацкой старшиной. Русские заселяли Слобожанщину (в которой пребывают и поныне), крымские тотаре – Крым. На том заселению Украины пришёл однозначный и бесповоротный песдец. Больше на ней не желает поселицца никто, ибо шышки не в режыме лигалайза, сами хохлы отупели и потеряли исторический путь, а новых варягов не нашлось. На том и закончим.
После кратковременного, но весьма убойного пиздилова на реке Калке (где хохловско-русские полки объединились с половцами, спасаясь от дрындулей) татаре-монголы прочно засели в Расее и Хохлостане, обложив население нехуёвыми поборами и крепким монгольским матом. Дошли даже до того, шо в 1240 г. нахуй сожгли Киев. В общем, как обычно оккупанты вели себя по-фашысски чудовищно, нагло и цынично. Сами татаре-монголы в Хохлостан не заселились – жыли в своей Золотой Орде (название государства копировалось из древней версии Warcraft), а князей контролировали, выдавая им лэйбл на княжение. Вся эта мудотень получила название Татаро-Монгольское Иго. Чуть позже прибавилось и другое иго, которое следует описать подробно.
Добравшись до запада Украины, тотаре ужаснулись нах и решили отступать, ибо грабить и завоёвывать там было нечего. На это «нечего» позарились другие товарищи, называемые литовцами. Вступив на практически ничейную территорию, ввели в западном Хохлостане свой оккупационный режим, который, надо отметить, был помягче тотарского. Литовцы стали повторять ошибки варягов, мешаясь с хохлами и перенимая их культуру и обычаи. А потом литовское княжество и польское королевство объединились на основе ебли двух монаршьих отпрысков. И после этого пост хозяина Украины надолго заняли поляки. Их удалось выбить нах из Хохлостана только в 1792 году. Польские магнаты, породнившись с еле дышащей хохольской знатью, ввели такой концлагерный песдец, шо украинцы до сих пор вспоминают о нём с содроганием. Крепостное право, попытка введения католического верослужения вместо православного, постоянные тёрки с Москвой и остатками Орды – всё это припиздилось сверху на Хохлостан, как крышка гроба. Этнически поляки стали свежим веяньем в общем потоке нацыональностей, населявших в то время Украину. Целые куски их языка до сих пор сохраняюцца в западных хохольских диалектах.
Последнее, о чём стоит сказать, так это о возникновении запорожского казачества. Казаки заселили пустые, замусоренные и обгаженные степи Причерноморья, воскресив традиции шышкинга и весёлой анархии, которая существовала исчо у древних славян. Своим примером эти бравые хохлы показали, что история возвращаецца на круги своя. Именно они стали тем последним кусочком паззла, который схематически представляет украинский народ. В период их самого жыстокаво укура украинцы наконец-то обзавелись собственным нацыональным государством, которое, впрочем, было тут же проёбано гетьманом Хмельницким и казацкой старшиной. Русские заселяли Слобожанщину (в которой пребывают и поныне), крымские тотаре – Крым. На том заселению Украины пришёл однозначный и бесповоротный песдец. Больше на ней не желает поселицца никто, ибо шышки не в режыме лигалайза, сами хохлы отупели и потеряли исторический путь, а новых варягов не нашлось. На том и закончим.
настроение: Дождевое
слушаю: Unearth "Our days of eulogy"
Метки: юмор
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
