Без заголовка
Коричневый вечерний чай.
Не чистый чёрный чайник.
Так лучше. И не замечай,
и сам себе начальник.
Свет не включая и ворча
почёсывая плечи
помянешь чёрта сгоряча,
и чуточку полегче.
А череп словно кирпичом,
и ничего, что прочен,
и безразлично, что почём,
почётно и не очень.
И вечно не с чего начать,
о чём бы с увлеченьем.
Лечи отчаянья печать
просроченным печеньем.
Черствеют чёртовы харчи,
горячие в начале.
Читай, печатай и молчи,
о чём твои печали.
К чему нечаянная речь,
извечная причуда
чужих, чудных, беспечных встреч,
рассчитанных на чудо.
Без заголовка
В аргументах с древних пор
люди упражняются,
продолжая старый спор:
курица и яйца.
Но давно готов ответ
на дела старинные.
Да прольётся знаний свет
в головы куриные.
Оцените мысли высь,
увенчайте лаврами:
яйца и до кур неслись,
скажем, динозаврами.
Сделай умное лицо,
выйди с ним на улицы
гордый знанием: яйцо
было раньше курицы!
Без заголовка
Однажды, в шутку ли, всерьёз,
не отвлекаясь на вопросы,
я взял и посадил кокос,
в краях, где водятся кокосы.
Лежал орех, а в нём росток.
Ну до чего же интересно!
Я закопал его в песок,
принёс воды немного пресной.
Всё любопытство и азарт.
Сейчас немного совесть гложет.
Помог я только сделать старт,
потом пусть крутится, как может.
Но всё же память берегу
и думаю: на самом деле,
есть там кокос на берегу?
засох ли через две недели?
Без заголовка
Как океан, открытый кораблю
и надувному пляжному матрасу,
всё принимаю, многое люблю.
По Архимеду вычисляя массу
погруженного, вытесняю вон
что не способно в плотности равняться.
Тут действует физический закон
без следствия, суда и апелляций.
Как воздух, поднимающий и пыль,
и самолёт, и ласточку, и змея,
верчу свою фантазию и быль.
Как штиль, что оставляет, не жалея,
повисшие чужие паруса
и мельницы на жертву Дон Кихоту.
Как ветер, появился, поднялся
и бросил неоконченной работу.
Как чернозём, как глина, как песок,
готов зарыть. Затягиваю даже.
Выращиваю дуб и колосок.
Как горы, возвышаюсь и на страже.
Как скалы, для которых динамит
единственное средство разговора.
Как перевал, что открывает вид
туда, куда попасть ещё не скоро.
Как факел, освещаю и веду.
Как пламя, пожираю без остатка
любую подходящую еду,
которая питательна и сладка.
Как плазма, где сам чёрт не разберёт
какое сочетание молекул,
где право, лево, зад или перёд,
не разобраться, кто бы раскумекал.
Как время, как упущенный момент,
прошёл-ушёл, ищи-свищи пропало.
Как неизвестный пятый элемент,
к себе перетянувший одеяло,
не для тепла, из скромности, прикрыть
защитою от брошенного взгляда,
сам неизменно проявляет прыть
увидеть то, что лучше и не надо.
Без заголовка
Глухая осень. Сад был пуст.
На ветках чёрные вороны.
Пришёл, чтобы укутать куст
и срезать поздние бутоны.
У края мелкого пруда
устроил склад, потом, мол, сразу
всё заберу, тут есть вода,
вернусь домой - поставлю в вазу.
Но вот ведь глупый человек!
Так завертелся, столько дела.
Забыл. А ночью выпал снег,
вода в пруду заледенела.
Ещё на следующий год
деревья почек не раскрыли,
я там, где не растаял лёд,
нашёл немного мокрой гнили.
Как почернел, как вымерз он,
но я узнал, когда-то это
был нежный розовый бутон
невинно-кремового цвета.
Я вспомнил это неспроста.
Как всё завязано на свете.
Я знал, она уже не та,
но лучше б я её не встретил.
На ветках чёрные вороны.
Пришёл, чтобы укутать куст
и срезать поздние бутоны.
У края мелкого пруда
устроил склад, потом, мол, сразу
всё заберу, тут есть вода,
вернусь домой - поставлю в вазу.
Но вот ведь глупый человек!
Так завертелся, столько дела.
Забыл. А ночью выпал снег,
вода в пруду заледенела.
Ещё на следующий год
деревья почек не раскрыли,
я там, где не растаял лёд,
нашёл немного мокрой гнили.
Как почернел, как вымерз он,
но я узнал, когда-то это
был нежный розовый бутон
невинно-кремового цвета.
Я вспомнил это неспроста.
Как всё завязано на свете.
Я знал, она уже не та,
но лучше б я её не встретил.
Без заголовка
Я их хранил за годом год,
перечитать под старость,
их бросить в мусоропровод
рука не поднималась.
И вот однажды в октябре,
своими же руками,
я взял и сжёг их на костре,
сжёг вместе с дневниками.
Когда накатывает грусть
по брошенному раю,
я их читаю наизусть.
Не помню, сочиняю.
перечитать под старость,
их бросить в мусоропровод
рука не поднималась.
И вот однажды в октябре,
своими же руками,
я взял и сжёг их на костре,
сжёг вместе с дневниками.
Когда накатывает грусть
по брошенному раю,
я их читаю наизусть.
Не помню, сочиняю.
Без заголовка
Я не политик и не вор,
и рассуждаю на досуге,
что бедность это не позор,
но и в богатстве нет заслуги.
Раз был с друзьями разговор,
и я сказал:"Поверьте, други!
Болезни - это не позор,
но и в здоровье нет заслуги."
Да вы не видите в упор,
к чему нелепые потуги,
быть слабым это не позор,
и в силе тоже нет заслуги.
А люди затевают спор.
Они в своём порочном круге.
Мне пораженье не позор,
да и в победе нет заслуги.
Без заголовка
стали длинными тени
горизонт и озон
открываю осенний
стихотворный сезон
и неважно что лето
будет месяца три
не про то не про это
эта осень внутри
как об стену с разбега
не забудешь о ней
всё покроется снегом
через столько-то дней
от былого обломки
перезреют плоды
обозначатся кромки
у открытой воды
этикетки наклейки
и вода не чиста
только Серые Шейки
в полынье у моста
где для спуска ступени
где от дождика зонт
осень длинные тени
и пустой горизонт
горизонт и озон
открываю осенний
стихотворный сезон
и неважно что лето
будет месяца три
не про то не про это
эта осень внутри
как об стену с разбега
не забудешь о ней
всё покроется снегом
через столько-то дней
от былого обломки
перезреют плоды
обозначатся кромки
у открытой воды
этикетки наклейки
и вода не чиста
только Серые Шейки
в полынье у моста
где для спуска ступени
где от дождика зонт
осень длинные тени
и пустой горизонт
Без заголовка
Зреет плод, чтобы дать семена.
Сладкий вкус - премиальные баллы.
Только та не напрасна война,
где убитых едят каннибалы.
Направляется в небо росток,
не достанет, но это обычай.
Наступает стремительно срок,
и становится хищник добычей.
Все задачи и цели - обман,
имитация собственной воли.
Но покуда не дали семян,
не поверят, что их накололи.
Молодой, недоразвитый плод,
тот, что после еда и награда,
не созреет, пока не поймёт,
а вот это как раз и не надо.
Опоздали, завяли сады.
Высока ли цена опозданий,
если в пищу годятся плоды,
что упали от древа познаний.
В этом всём первородном грехе
смысл один (не поймёте - поверьте):
не нуждаться в такой чепухе
как всевластие или бессмертье.
Сладкий вкус - премиальные баллы.
Только та не напрасна война,
где убитых едят каннибалы.
Направляется в небо росток,
не достанет, но это обычай.
Наступает стремительно срок,
и становится хищник добычей.
Все задачи и цели - обман,
имитация собственной воли.
Но покуда не дали семян,
не поверят, что их накололи.
Молодой, недоразвитый плод,
тот, что после еда и награда,
не созреет, пока не поймёт,
а вот это как раз и не надо.
Опоздали, завяли сады.
Высока ли цена опозданий,
если в пищу годятся плоды,
что упали от древа познаний.
В этом всём первородном грехе
смысл один (не поймёте - поверьте):
не нуждаться в такой чепухе
как всевластие или бессмертье.
Без заголовка
Это суеверие в народе
со времён Адамова ребра,
что на нашу жизнь влияют, вроде,
пожеланья зла или добра.
Верят люди искренне и страстно,
что помогут дьявол или бог:
будет лучше, если скажут "здравствуй",
будет хуже, если "чтоб ты сдох".
Нет на то научного закона,
просто каждый видел, как, крича,
изменяет воля стадиона
даже траекторию мяча.
Излечить болезнь. Найти потерю.
Наложить проклятие врагу.
Я то сам во всё это не верю.
Потому что знаю. И могу.
со времён Адамова ребра,
что на нашу жизнь влияют, вроде,
пожеланья зла или добра.
Верят люди искренне и страстно,
что помогут дьявол или бог:
будет лучше, если скажут "здравствуй",
будет хуже, если "чтоб ты сдох".
Нет на то научного закона,
просто каждый видел, как, крича,
изменяет воля стадиона
даже траекторию мяча.
Излечить болезнь. Найти потерю.
Наложить проклятие врагу.
Я то сам во всё это не верю.
Потому что знаю. И могу.
Без заголовка
На ширь полей и зелень рощ,
болота, реки и овраги
я вызываю летний дождь,
земле пора добавить влаги.
Пронзаю взором облака,
творю магические пассы,
ещё не капает пока,
я туч накапливаю массы.
Нет, кроме шуток, я всерьёз.
Готов поспорить, хоть на пиво.
Я утром посмотрел прогноз,
и там написано:"Дождливо".
Без заголовка
Мой самолёт на взлётной полосе.
Мой паровоз под полными парами.
Стоит такси, и бриг под парусами.
Итак, прощайте все! Прощайте все!
Уже из сердца выброшен покой.
Уже набиты золотом карманы.
Уже на ветках ждут орангутаны
и смотрят вдаль, прикрыв глаза рукой.
Уже трубит навстречу дикий слон.
В густой листве скрываются виверы.
И для меня припас остатки серы
последний огнедышаший дракон.
Опять куда-то гонит чудака.
Нет, что вы, мне не плохо было с вами,
а там, то ураганы, то цунами...
Прощайте все! Пока, пока, пока...
Мой паровоз под полными парами.
Стоит такси, и бриг под парусами.
Итак, прощайте все! Прощайте все!
Уже из сердца выброшен покой.
Уже набиты золотом карманы.
Уже на ветках ждут орангутаны
и смотрят вдаль, прикрыв глаза рукой.
Уже трубит навстречу дикий слон.
В густой листве скрываются виверы.
И для меня припас остатки серы
последний огнедышаший дракон.
Опять куда-то гонит чудака.
Нет, что вы, мне не плохо было с вами,
а там, то ураганы, то цунами...
Прощайте все! Пока, пока, пока...
Без заголовка
Вот бы встретиться в реале,
вот бы встретиться в июле,
вы меня околдовали,
вы меня не обманули.
На поляне среди лилий
и на липовой аллее
вы б сказали: или-или,
я б ответил еле-еле.
А потом прошёл бы ливень,
били капли о колени,
листья длинные на иве,
облетали на ступени,
на игле еловых лап ли,
или на ладони клёна
появилась в каждой капле
пара ваших глаз зелёных.
Но проходит лето втуне,
нам не встретиться в реале,
не в июле, не в июне,
ни на лодке, ни на бале...
вот бы встретиться в июле,
вы меня околдовали,
вы меня не обманули.
На поляне среди лилий
и на липовой аллее
вы б сказали: или-или,
я б ответил еле-еле.
А потом прошёл бы ливень,
били капли о колени,
листья длинные на иве,
облетали на ступени,
на игле еловых лап ли,
или на ладони клёна
появилась в каждой капле
пара ваших глаз зелёных.
Но проходит лето втуне,
нам не встретиться в реале,
не в июле, не в июне,
ни на лодке, ни на бале...
Без заголовка
Каникулы. Мне шёл десятый год.
Лимон, маслины, каперсы в солянке.
Отчаливает белый теплоход
под старый марш "Прощание славянки".
Какой тогда коснулся он струны?
Как все мы в детстве струнами богаты!
И я горел желанием войны,
желанием победы и расплаты!
Да, музыка умеет убедить.
Тут не помогут логика и разум.
И вот легко и радостно убить
врага, который будет мне указан.
Сейчас совсем другие времена,
другие тексты и другие ноты,
но та же задевается струна,
опять не остаётся без работы.
Я вырос. Век на мне коротковат.
Я изменился, став немного старше.
И на больной вопрос: "Кто виноват?"
всем отвечаю: "Те, кто пишет марши."
Лимон, маслины, каперсы в солянке.
Отчаливает белый теплоход
под старый марш "Прощание славянки".
Какой тогда коснулся он струны?
Как все мы в детстве струнами богаты!
И я горел желанием войны,
желанием победы и расплаты!
Да, музыка умеет убедить.
Тут не помогут логика и разум.
И вот легко и радостно убить
врага, который будет мне указан.
Сейчас совсем другие времена,
другие тексты и другие ноты,
но та же задевается струна,
опять не остаётся без работы.
Я вырос. Век на мне коротковат.
Я изменился, став немного старше.
И на больной вопрос: "Кто виноват?"
всем отвечаю: "Те, кто пишет марши."
Без заголовка
Под колесо,
послушай, не спеши.
Накатывает чувство
или скука,
настройка со-
стояния души
слегка искусство
и вполне наука.
Обратная
затягивает связь,
И всё, пропал,
тебе такое надо?
отвратная,
но радостная власть.
Сними сигнал,
избавься от заряда.
Всё с кондачка,
опять наколдовал,
завет отцов
гласит: учись без троек.
Пойдёт с толчка
волна или обвал,
в конце концов
зависит от настроек.
Мечты, надежды,
слёзы или смех,
плевки в глаза,
обиды и обманы -
рецепт всё тот же:
фильтры от помех,
защиты, за-
земления, экраны.
послушай, не спеши.
Накатывает чувство
или скука,
настройка со-
стояния души
слегка искусство
и вполне наука.
Обратная
затягивает связь,
И всё, пропал,
тебе такое надо?
отвратная,
но радостная власть.
Сними сигнал,
избавься от заряда.
Всё с кондачка,
опять наколдовал,
завет отцов
гласит: учись без троек.
Пойдёт с толчка
волна или обвал,
в конце концов
зависит от настроек.
Мечты, надежды,
слёзы или смех,
плевки в глаза,
обиды и обманы -
рецепт всё тот же:
фильтры от помех,
защиты, за-
земления, экраны.
Без заголовка
Замечено, что на говно и на мёд
слетаются мухи. Но разных пород.
Одни любят падаль, и нет их вины,
такими исходно они рождены,
не лучше, не хуже, что наоборот,
на сладкое липнув, загадили мёд.
Но, их истребляя, того не учёл,
мы мёд этот сами украли у пчёл.
Еще замечание верно одно,
мы все производим не мёд, а говно.
Медовая муха для нас конкурент,
навозная - лучший, почётный клиент.
Она забирает, что ты произвёл,
не надо их бить и творить произвол.
Нам кризис не страшен и жизнь, словно пух,
пока на планете достаточно мух.
слетаются мухи. Но разных пород.
Одни любят падаль, и нет их вины,
такими исходно они рождены,
не лучше, не хуже, что наоборот,
на сладкое липнув, загадили мёд.
Но, их истребляя, того не учёл,
мы мёд этот сами украли у пчёл.
Еще замечание верно одно,
мы все производим не мёд, а говно.
Медовая муха для нас конкурент,
навозная - лучший, почётный клиент.
Она забирает, что ты произвёл,
не надо их бить и творить произвол.
Нам кризис не страшен и жизнь, словно пух,
пока на планете достаточно мух.
Без заголовка
Уже весной природа дышит,
кругом весенний свет и дух,
текут ручьи, дороги, крыши,
и над подъездом, где повыше
сосульки целятся в старух.
С утра затор на перекрёстке,
вовсю ругается народ,
фольксваген врезался в берёзку,
пежо догнало говновозку,
оно понятно - гололёд.
Уже на улице терпимо,
и от мороза не дрожи,
и проплывает плавно мимо
всё, что наделали за зиму
собаки, кошки и бомжи.
кругом весенний свет и дух,
текут ручьи, дороги, крыши,
и над подъездом, где повыше
сосульки целятся в старух.
С утра затор на перекрёстке,
вовсю ругается народ,
фольксваген врезался в берёзку,
пежо догнало говновозку,
оно понятно - гололёд.
Уже на улице терпимо,
и от мороза не дрожи,
и проплывает плавно мимо
всё, что наделали за зиму
собаки, кошки и бомжи.
Без заголовка
В час, когда смертельная тоска
жилкой задрожит под нижним веком,
вспомни, раньше ты была близка
с очень-очень странным человеком.
У него - всё не как у людей,
логики иной, иного склада,
от его сомнительных идей
столько раз смеялась до упада.
Почему он выбрал этот путь,
почему глядел голодным волком,
и любил ли он кого-нибудь,
до сих пор никто не знает толком.
жилкой задрожит под нижним веком,
вспомни, раньше ты была близка
с очень-очень странным человеком.
У него - всё не как у людей,
логики иной, иного склада,
от его сомнительных идей
столько раз смеялась до упада.
Почему он выбрал этот путь,
почему глядел голодным волком,
и любил ли он кого-нибудь,
до сих пор никто не знает толком.
Без заголовка
Я тут не житель, гость архипелага.
В просторах океанов и морей
горсть островов. Песок, тепло и влага.
Гомер. Читаю список кораблей.
Как тот поэт, романтик, тот еврей,
раздавленный колёсами Гулага.
Всё связано. Слова, стихи, бумага.
Страдания талантливых людей
для них конечно, зло, а нам на благо.
Так хорошо - сиди, читай, балдей,
и думай: нет страданий - нет идей.
Ну пожалеем, скажем, бедолага.
Такая вот проблема наших дней,
что век не волкодав, а так, дворняга.
В просторах океанов и морей
горсть островов. Песок, тепло и влага.
Гомер. Читаю список кораблей.
Как тот поэт, романтик, тот еврей,
раздавленный колёсами Гулага.
Всё связано. Слова, стихи, бумага.
Страдания талантливых людей
для них конечно, зло, а нам на благо.
Так хорошо - сиди, читай, балдей,
и думай: нет страданий - нет идей.
Ну пожалеем, скажем, бедолага.
Такая вот проблема наших дней,
что век не волкодав, а так, дворняга.
Без заголовка
Сибирь. Зима. И характерный запах.
Жгут уголь. Крыши, трубы и дымок.
Пустой состав проследовал на запад.
Нагруженный поехал на восток.
Железные вагоны. Чем богаты.
Насыпавшийся снег. Намёрзший лёд.
Всё неизменно, но координаты
стремительно меняют свой отсчёт.
Подсунули подлянку. Тем и рады.
А мы и не заметили обман.
И я на них чихаю с эстакады,
стараясь угодить в меридиан.
Опять неразрешимые вопросы.
Опять работа, рвение и зуд.
Иду точить железные колёса,
которые меня и увезут.
Жгут уголь. Крыши, трубы и дымок.
Пустой состав проследовал на запад.
Нагруженный поехал на восток.
Железные вагоны. Чем богаты.
Насыпавшийся снег. Намёрзший лёд.
Всё неизменно, но координаты
стремительно меняют свой отсчёт.
Подсунули подлянку. Тем и рады.
А мы и не заметили обман.
И я на них чихаю с эстакады,
стараясь угодить в меридиан.
Опять неразрешимые вопросы.
Опять работа, рвение и зуд.
Иду точить железные колёса,
которые меня и увезут.
Без заголовка
Не то, чтоб я совсем дурак,
но обладаю долей дури,
и всё со мной всегда не так,
как в мировой литературе.
Вот было мне пятнадцать лет,
она казалась центром мира.
Любовь накрыла или нет?
И вроде всё, как у Шекспира
Я видел - вот она, звезда,
и за плечами окрылённость,
а мне сказали: ерунда,
пустая детская влюблённость.
Слиянье душ, слиянье тел,
как это мило, это ново,
и я старался, я хотел,
искусный, словно Казанова.
Я наливал в бокал вино
и вёл в кровать визжать и охать,
любовь и счастье - вот оно.
Но мне сказали - это похоть.
Мне вспоминается, как сон,
и лет с тех пор промчалось столько:
фата, невеста, Мендельсон,
друзья, подарки, крики "Горько!".
Как я надеялся, чудак,
что счастья тут не будет мало.
Но мне сказали: это брак,
так, что-то вроде ритуала.
Носило по морю потерь,
ловились тёлки, киски, рыбки.
Прибился к берегу. Теперь
день начинается с улыбки.
И солнце светит нам в окно,
и я довольный, как скотина,
любовь и счастье - вот оно.
А мне: привычка и рутина.
Да вот вам фига, вот вам фак!
Прощай, высокая культура!
Да, безусловно, я дурак,
но нагло врёт литература.
но обладаю долей дури,
и всё со мной всегда не так,
как в мировой литературе.
Вот было мне пятнадцать лет,
она казалась центром мира.
Любовь накрыла или нет?
И вроде всё, как у Шекспира
Я видел - вот она, звезда,
и за плечами окрылённость,
а мне сказали: ерунда,
пустая детская влюблённость.
Слиянье душ, слиянье тел,
как это мило, это ново,
и я старался, я хотел,
искусный, словно Казанова.
Я наливал в бокал вино
и вёл в кровать визжать и охать,
любовь и счастье - вот оно.
Но мне сказали - это похоть.
Мне вспоминается, как сон,
и лет с тех пор промчалось столько:
фата, невеста, Мендельсон,
друзья, подарки, крики "Горько!".
Как я надеялся, чудак,
что счастья тут не будет мало.
Но мне сказали: это брак,
так, что-то вроде ритуала.
Носило по морю потерь,
ловились тёлки, киски, рыбки.
Прибился к берегу. Теперь
день начинается с улыбки.
И солнце светит нам в окно,
и я довольный, как скотина,
любовь и счастье - вот оно.
А мне: привычка и рутина.
Да вот вам фига, вот вам фак!
Прощай, высокая культура!
Да, безусловно, я дурак,
но нагло врёт литература.
Без заголовка
Что шахматы - забава королей,
я знаю, и доказывать не надо,
но мне не интересно, кто умней,
люблю, когда зависит от расклада.
О мудрости написаны тома,
но для меня все аргументы хилы:
победа изощрённого ума
не лучше, чем победа грубой силы.
Во всём на свете должен быть баланс.
Природа, управляя, между делом
с могучими выравнивает шанс
для слабых интеллектом или телом.
я знаю, и доказывать не надо,
но мне не интересно, кто умней,
люблю, когда зависит от расклада.
О мудрости написаны тома,
но для меня все аргументы хилы:
победа изощрённого ума
не лучше, чем победа грубой силы.
Во всём на свете должен быть баланс.
Природа, управляя, между делом
с могучими выравнивает шанс
для слабых интеллектом или телом.
Сборник.
Дамы и господа!
Вот собрал и упорядочил написанное и выложенное тут за полтора года.
Вроде как сборник, 75 стихотворений.
Бумагу на это тратить жалко. Если кому интересно, жмите кнопку и скачивайте
тут:
http://files.mail.ru/D6K592
или тут:
Нек То Плюс Минус.pdf
или тут
Вот собрал и упорядочил написанное и выложенное тут за полтора года.
Вроде как сборник, 75 стихотворений.
Бумагу на это тратить жалко. Если кому интересно, жмите кнопку и скачивайте
тут:
http://files.mail.ru/D6K592
или тут:
Нек То Плюс Минус.pdf
или тут
Без заголовка
Наш за много поколений
не меняется народ,
им не скажут: это гений,
сам, уж точно, не поймёт.
Но вот если вдруг поверят,
тут наш гений и держись,
закрывай покрепче двери,
не дадут пожить ни в жисть.
И объявят сразу богом,
возвеличат и распнут,
обвинят ещё во многом,
всё за несколько минут.
Нарисуют на иконе,
а в тот самый же момент
и живого похоронят,
и воздвигнут монумент.
После девки будут охать
все от стара до мала:
"Вот жила б я в ту эпоху,
я бы гению дала".
Знали б, как на самом деле,
так хватил бы их удар,
как те гении в борделе
прожигали гонорар.
Бестолковое вы племя,
безголовые тела:
да жила бы ты в то время,
ничего б не поняла.
Да теперь гораздо лучше
нынче гениев полно,
нынче гениев до кучи,
но до кучи и г..но.
Жизнь, она полна волнений
и опасных перемен.
Ну вот я, к примеру, гений.
Только толку в этом - хрен.
не меняется народ,
им не скажут: это гений,
сам, уж точно, не поймёт.
Но вот если вдруг поверят,
тут наш гений и держись,
закрывай покрепче двери,
не дадут пожить ни в жисть.
И объявят сразу богом,
возвеличат и распнут,
обвинят ещё во многом,
всё за несколько минут.
Нарисуют на иконе,
а в тот самый же момент
и живого похоронят,
и воздвигнут монумент.
После девки будут охать
все от стара до мала:
"Вот жила б я в ту эпоху,
я бы гению дала".
Знали б, как на самом деле,
так хватил бы их удар,
как те гении в борделе
прожигали гонорар.
Бестолковое вы племя,
безголовые тела:
да жила бы ты в то время,
ничего б не поняла.
Да теперь гораздо лучше
нынче гениев полно,
нынче гениев до кучи,
но до кучи и г..но.
Жизнь, она полна волнений
и опасных перемен.
Ну вот я, к примеру, гений.
Только толку в этом - хрен.
Без заголовка
Ничего не осталось.
Неужели предел?
Повернуло на старость
вещество наших тел.
Шум врывается в уши,
колют иглы бока,
только крепкие души
не сдаются. Пока.
Им доступен сомненья
очистительный дух,
не насытится зренье,
не наполнится слух,
среди бед и крушений
не закончится путь.
Твёрдость наших решений
не даёт нас согнуть.
За копейку не купишь.
Не поймаешь на лесть.
На-ка выкуси кукиш.
Мы же выросли здесь,
где живут без обмана
только поле и лес,
где не сыпется манна
с бледносерых небес,
где морозная злоба,
среди русских равнин,
где родились мы оба,
а умру я один.
Не построили рая
в этой самой стране.
Очень жаль. Но другая
не обещана мне,
где молочные реки
омывают кисель.
Неужели навеки
между нами теперь
затворённые двери,
нелюдимая власть
и границы империй,
не желающих пасть,
неприступные горы,
Анкара и Пергам,
Дарданеллы с Босфором
и ешё что-то там,
пограничная служба,
маски каменных лиц.
Говорят, только дружба
не имеет границ.
Неужели предел?
Повернуло на старость
вещество наших тел.
Шум врывается в уши,
колют иглы бока,
только крепкие души
не сдаются. Пока.
Им доступен сомненья
очистительный дух,
не насытится зренье,
не наполнится слух,
среди бед и крушений
не закончится путь.
Твёрдость наших решений
не даёт нас согнуть.
За копейку не купишь.
Не поймаешь на лесть.
На-ка выкуси кукиш.
Мы же выросли здесь,
где живут без обмана
только поле и лес,
где не сыпется манна
с бледносерых небес,
где морозная злоба,
среди русских равнин,
где родились мы оба,
а умру я один.
Не построили рая
в этой самой стране.
Очень жаль. Но другая
не обещана мне,
где молочные реки
омывают кисель.
Неужели навеки
между нами теперь
затворённые двери,
нелюдимая власть
и границы империй,
не желающих пасть,
неприступные горы,
Анкара и Пергам,
Дарданеллы с Босфором
и ешё что-то там,
пограничная служба,
маски каменных лиц.
Говорят, только дружба
не имеет границ.
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
