Откройте свой Мир!

Яйцо было пёстрое и намного больше куриного.
- Это гусь снес.
- Сама ты гусь! Я у бабушки видел гусёвые, они белые.
- Это у бабушкиных белые, а это снёс дикий гусь.
- Диких не бывает!
- Бывает!
- А где они тогда?
- Они улетели на юг. Снеслись и улетели. И бросили бедненького маленького гусика одного в яйце…[ Читать далее... → ]

Блин!!!  Когда все кинулись сочинять перашки - меня как перемкнуло. Ни одного не смог выдавить. А сегодня прорвало))))) Спать, главное,  уже собирался!  Пошёл покурить перед сном, и тут сам собой придумался первый))  Включил комп, записал. Выключил, лёг - и тут как посыпалось!!!! Встал, включил, записал, пощу. Спать хочется, но ложиться боюсь...


любовь приходит и уходит
потом опять придёт уйдёт
а ей кричат послушай люба
харэ ходить не мельтеши

[ Читать далее... → ]

Она была непростительно, чудовищно, смертельно хороша! Всё в ней дышало – жадно дышало! – прелестью. Чем-то таким нежным-нежным, трепетным-трепетным и совсем чуть-чуть подколодным… И я не устоял – влюбился. Влюбился с грохотом!
Вот если тайно проникнуть на чердак женского общежития, дождаться ночи, а когда все уснут, съехать по лестнице, как на санях, в большом жестяном корыте – вот тогда сочетание производимых реальностью звуков поможет представить, что произошло в душе моей.
Влюбившись, я принялся ухаживать. Ухаживал я так: на переменах в курилке поворачивался к ней правым профилем (справа мой сломанный нос выглядит красивше) и многозначительно-нервно затягивался, делая тёмные от страсти глаза. Потом я одолжил у Яшки пять рублей , купил бутылку десертного вина и мы небольшой компашкой смылись со второй пары и пошли в кафе. Кафе было детское, стаканы просто так не давали. Пришлось взять сок, выпить его, а уж потом налить вино. Я выпил сок из Её стакана. Тут уж распоследняя тупица поняла бы, что за ней ухаживают! И Она поняла и тоже сделала многозначительно-нервное лицо. И мы стали молча производить друг на друга впечатление, страдая теперь вдвоём. Это было очень хорошо! Наш роман бурно длился недели две, а потом победила дружба. И самый лучший момент был именно тогда, когда мы идиотически пыжились в кафе, и всем было за нас неловко.

Сегодня была презентация книги стихов моего сына!!!!
[ читать дальше → ]

Зачем-то я всё это помню: мачты, стеньги, брам-стеньги, бом-брам-стеньги, бушприт, утлегарь (и бом-утлегарь, конечно), и это всё укреплено стоячим такелажем – штагами, вантами (ступеньки в вантах называются забавным словом «выбленки»), а на мачтах – реи, гафели и гики, а на них паруса: фок, грот, бизань, марсели, брамсели, бом-брамсели, стаксели, лисели и кливера…[ Читать далее... → ]

- Запомни, юноша: у настоящего ерундука должна быть светлая голова, ловкие руки и тёплые ноги. Вопросы есть?
- Есть, учитель. Почему ноги – тёплые?
- Вопрос глупый. Тёплые ноги – чтоб не простудиться. Чихнувший ерундук – обнаруженный ерундук. А теперь скажи мне, какое самое главное украшение ерундука?
- Хвост!!!
- Ответ неправильный. Самое главное украшение ерундука – скромность! Да мы хвостаты. Но бахвалиться этим – дурной тон. Нужно вести себя так, как будто у нас нет никакого хвоста. Вернее, как будто у этого хвоста нет никакого ерундука. В этом вся хитрость.
- А хвост?
- Что хвост? Хвост – это хвост. Это наше всё. Он не украшение, он – смысл.
- Чего смысл?
- Всего! Вряд ли в мире есть вещи важней нашего хвоста. Странно, что ты об этом спрашиваешь, ты что стишок не выучил?
- Да выучил я, выучил!
- Сейчас проверим! Но сначала теперь запомни ещё одно: каждый должен увидеть хвост, но никто не должен видеть самого ерундука! В этом вся хитрость. Конечно, многие будут пытаться тебя разглядеть. А ты будь хитрее – фырь, и нету тебя.
- Фырь.
- Что «фырь»?
- Я говорю, Фырь!!! Ну как, видно меня?
- Гм… Видно – не то слово… Давай стишок.
- Даю:
Кто смертен был, и кто печален был,
Кто не порхал свободно среди звёзд –
Тот обязательно и сразу воспарил,
 Как только увидал наш гордый Хвост!
Порхает он себе туда-сюда,
Хихикает над миром свысока.
Печаль и смерть – такая ерунда!
Смахни их прочь Хвостом ерундука!

Туман не очень густой. В самый раз. Когда слишком густой, то ничего не видно. Скучища… А такой, как сейчас, - это хорошо. Развалины котельной торчат в низкое небо сурово и как-то многозначительно, бурые штакетины забора печально пахнут мертвым деревом, два яблока на самой верхушке дерева пронзительно-мокро краснеют в остатках листвы. Такие они одинокие, такие сиротинки… До слёз просто. Впрочем, это никакие и не слёзы вовсе. Морось, ноябрьская морось оседает на лицо.[ читать дальше → ]

Мой кот считает, что люди, хотя и бывают весьма приятны, в целом не продуманы как следует. Непродуманы и недоделаны. Взять, к примеру, меня. Я вообще довольно клёвый, но местами неудобный. Если бы меня придумывал Яшка, он бы сделал мне пузо поширше, чтоб усталому коту было где разлечься. И по краям пуза устроил бы такие бордюуурчики. Да, бордюууурчики… А то попа Яшкина только и ждёт, чтоб голова уснула, и соскальзывает с пуза вниз. Лежишь себе, лежишь, всё нормально вроде, а как прикемаришь чуток, она и ползёт сразу. Проснёшься – где попа? Нету! Сползла...[ читать дальше → ]

Гужевоев не был приспособлен к семейной жизни. Он, конечно, изобретал разные приспособления, но без особого успеха, увы. Путь к успеху ему преграждала собственная натура – чересчур сластолюбивая и непоседливая. Это негодяй интересовался девушками. Известно, что у любого порядочного морехода в каждом порту имеется по жене. Поэтому, прибывая в какой нибудь порт, Гужевоев ещё на подходе начинал интересоваться девушками в бинокль. Затем, вразвалочку сойдя на берег, он принимался искать с ними знакомства. Для этого дела бинокль был слишком громоздок, и Гужевоев надевал на правый глаз специально сконструированный монокуляр, чтобы разглядывать девушек в подробностях. Все девушки, в общем похожи друг на друга – но это только на первый, поверхностный взгляд. Истинный ценитель умеет видеть интереснейшие подробности. А Гужевоев был не просто ценителем, но вдохновенным исследователем.
Надо сказать, монокуляр на глазу придавал развесистой гужевоевской физиономии оттенок некоторого благородства. И девушки замечали это – о да!
- Ах! Ах! – вздыхали они. – Хорош! Истинный бороздец морей и океанов!
Внимая вздохам, Гужевоев начинал восторженно пыхтеть.Уши его наливались бледно-сиреневым эротическим сиянием, в волосах сверкали маленькие молнии.
Но странное дело…Если бы кто-нибудь в такой момент решился заглянуть в монокуляр, как в дверной глазок… Внутрь гужевоевской головы, в его мысли. Если б нашёлся такой любопытствующий, то никаких мыслей он бы там не увидел. Ни про девушек, ни про кого. Увидел бы только спокойное море и легкие светлые облака над горизонтом.

Вляпался я совершенно случайно. Сам по себе я б никогда не влюбился, поскольку дело это глупое и постыдное. А влюбился я за компанию.
Олег и Ярошка были не младше меня, но в школу пошли на год позже, и в ту осень они умели писать ещё только печатными буквами, а я уже прописными, потому что был во втором. Лариса была в четвёртом, и писать ей записки печатными буквами было неприлично. Поэтому парни и задействовали меня.[ Читать далее... → ]

Бывают на свете совершенно прекрасные вещи. Вот, например, насквозь просвеченное солнцем ухо на белобрысой, коротко остриженной голове. Удивительно красиво. Цвет, форма…
Через секунду солнце уйдёт, и красота исчезнет. Останется обыкновенное Колькино ухо на обыкновенной голове. Впрочем, не совсем обыкновенной.[ читать дальше → ]

Что-то не так. Ничего вроде не случилось, но я чувствую: что-то не в порядке. Так не бывает, не должно быть. Вот дерево, например. Разве может быть такое дерево? Какое-то оно всё кривое, зябкое, колючее, голое. Ну и что, что осень? Дерево есть дерево – хоть осенью, хоть когда. Форма жизни. Именно, что жизни! А это не жизнь, а какая-то растопыренная, жалкая ерунда. Не верю. Я не верю в окружающий мир – вот что.
Не верю в воздух, в деревья, в камни, в людей… В людей не верю особенно сильно. С людьми можно поговорить, а с этими – не получается. Я пытаюсь что-то сказать им, слово какое-нибудь, но вместо слова изо рта вылетает немая жёлтая птица. Птица прячется в тумане и оттуда глядит на меня укоризненно.
Нет, не получается у меня. Я смотрю вокруг, а на самом деле вижу, что совсем близко граница, за которой всё это кончается, за которой – жуткая сосущая пустота, и в ней звёзды. Ближе всех – альфа Волопаса, холодный гигант Арктур. Смотрит, такой... Мне страшно, от того, что он на меня смотрит, а ему всё равно.

Люська моря никогда не видела. Она вообще мало, что видела в жизни. Люська осиротела, когда весу в ней было всего-то граммов триста. Чёрные вьетнамски свиньи вообще не очень крупные, а уж поросята –ужасная мелочь. Сироту удочерила тётя Тамара. Поселила у себя на кухне в коробке и выкармливала сначала из пипетки потом из детской соски. Вот и видела Люся сначала только коробку, потом только кухню, потом квартиру.. Самым большим Люськиным достижением было, когда она научилась запрыгивать к тёте Тамаре на диван – при её коротеньких ножках и внушительном пузике это совсем немало![ undefined → ]

                                                                         Оличке в подарок на День рожденья!)))
Дракон хотел убежать, но было поздно… Принцесса вцепилась ему в хвост и рывком развернула зверюгу лицами к себе. Левая голова потеряла сознание, правая заплакала, а средняя обречённо вздохнула и закрыла глаза.
Дракон любил похищать принцесс, но совершенно не знал что с ними потом делать. Поэтому, похитив, он обычно какое-то время наслаждался перепуганными воплями жертвы, а потом просто убегал. Но тут ему ужаснейшим образом не повезло - жертва не перепугалась, а хищно обрадовалась и возжелала похитителя поцеловать. Целоваться дракон не любил, даже побаивался. Принцессины поцелуи могут творить с драконами совершенно неприличные вещи – легче лёгкого превратиться в какую-нибудь бледную гадость. Драконов дедушка когда-то превратился в принца ( Фу!), а папа и того хуже - в принца на белом коне (Бр-р-р-р-р!)
Принцесса вытянула губы дудкой и вдруг застыла… В озёрах её прекрасных очей заплескались окуни замешательства, забили хвостами сомы недоумения: какую голову целовать??? 
Ожидание становилось для дракона невыносимым. «Самец я иль не самец???» - спросил он себя и ответил: «Вроде самец…» Самцам не пристало покоряться судьбе – они сами ломятся ей навстречу. И все три головы сплюнули и стали напропалую целовать принцессу куда глаза глядят. И - о чудо! Кругом загромыхало, засверкало, забулькало, закукарекало, и принцесса из жуткой блондинки превратилась в очаровательную лягушку! Совершено очаровательную! Настолько очаровательную, что душа дракона высунулась из пяток и запела по-французски. Песня поползла вверх, покрутилась немного между животом и грудью, а потом полезла наружу.
- Лямур! – сказала левая голова.
- Бонжур! – сказала правая.
А средняя выдохнула в небо огненную орхидею.Лягушка хотела убежать, но было поздно…

- Здравствуйте.Скажите пожалуйста, это улица Лермонтова?
Женщина не ответила. Несколько секунд она молча глядела на меня совершенно круглыми глазами, потом уронила веник и затрясла головой.
- Простите, я… Не подскажете, как пройти…
На бледном безгубом лице вдруг обозначился мокрый ругательный рот – тоже совершенно круглый.
-Сирожа!– завопила жещина, оглядываясь на раскрытую калитку, - Сиро-о-о-ожа-а-а!!![ читать дальше → ]

                                                                                                       Кой-кому на Д.Р
Первыми просыпаются самые мелкие – воробьи, синицы, просто птички. Просто птички тоже наверняка как-нибудь называются, но я не знаю, как. Зяблики, может? Да не, вряд ли… Тем более, что когда они только просыпаются, их вообще друг от друга не отличить – они все сплошь фиолетовые, потом постепенно становятся бледно-фиолетовыми, потом почти белыми, а потом уже непонятно какими – мельтешат, суетятся, не разглядишь.[ Читать далее... → ]

1.
Воздух был так густ, так насыщен солнцем, покоем, зеленью, цветением, скворчиным дурачеством, что в нём трудно было двигаться. Тяжеленные сонные шмели почти неподвижно висели над травой, гудя и отблескивая чернью и золотом.
Витька закурил было, но затянулся всего раз, а больше не смог. Так и повалился, уронив в бурьян руку с сигаретой. От сигареты поднимался вялый дымок – какой-то такой почти ненастоящий.. Витька чуствовал, что и сам он, как этот дым, уже почти не существует. Здоровенный седой мужик , тяжело упавший в траву - не более чем тоненькая тающая струйка. Вьётся, растворяется, иссчезает. Шмели и то реальнее.Да что шмели – вон в той мятой жестянке, валяющейся в бурьяне, больше жизни, чем в Витьке. Вот сейчас ветерок дунет, и развеет его без остатка, а мир останется таким же и никто ничего не заметит – ни трава, ни небо, ни птицы, ни насекомые – никто. Витька уже испытывал когда-то такое, но давно, давно.[ Читать далее... → ]