Откройте свой Мир!

История про Дикий Запад, стрелков, ковбоев и всякие дьявольские силы, рассказанная годах эдак в 1870-х старым набожным пьяницей.


Случилось это в Паддлсторме - вы такого городка знать не можете, его уж лет десять как нет на этом свете. В общем-то история эта не о том, как добропорядочный город стал городом-призраком; просто потом все разъехались - дело неудивительное; город этот, в итоге, и пяти лет не простоял толком. Собственно, о чем я. История это будет страшная и чудная, но, уж поверьте, все именно так и было, я сам все это видел.
Вы в Господа нашего веруете? Не спешите отвечать, послушайте сперва все, что я расскажу. Хью Кэрнуол - вот кто был настоящий безбожник, можете мне поверить. За всю жизнь он и полдюжины раз не бывал в церкви, разве что на собственной свадьбе да святой Пасхе, и то только в Паддлсторме и только потому, что его приводила миссис Кэрнуол. Таких, как Кэтрин Кэрнуол, надобно поискать еще на грешном Западе, вот что я вам скажу. Не знаю уж, чего ради сошлась она с Хью, но такая, как она, могла привести его за руку не то что в церковь, а в самый Рай Господень.
Чем ее взял Кэрнуол, для меня и сейчас загадка. Не богатством - не скопил он много, на ранчо едва хватило; красивым его не назвала бы ни одна девушка, а уж что насчет молодости - это и вовсе курам на смех. Разве что прошлой славой? Хью Кэрнуол.... да вы не слыхали о Кэрнуоле - подумать только! Вот она, слава - двадцать лет долой, и поминай как звали... Кэрнуол был лучшим стрелком отсюда и до самых чертовых гор. Не знаю, кто мог бы с ним потягаться, нет, не знаю. Все, кто видел его в деле и мог говорить после этого, все, как один, утверждали - не может человек так стрелять. Попасть в подброшенную булавку с сорока шагов для него было так же просто, как вам сейчас взять вот этот стакан, а смелости - нет, не этой тупости, которую нынче зовут смелостью, а трезвого расчета - ему хватало на то, чтобы сразиться одному против дюжины и выйти без царапинки, разве что в чужой крови ботинки испачкать. Вы сейчас и не слыхали о нем, а блаженные двадцать лет назад - чертово время загоняет лошадь! - двадцать лет назад "ганфайтер Хью Кэрнуол" звучало приговором.
Немало он поездил по Западу, а вздумай он отмечать убитых им хотя бы палочками на коре дерева, то дерево давно бы без коры осталось. Когда же ему стукнуло полвека, Кэрнуол - не знаю, отчего уж так, - решил отойти от своего ремесла и осесть на одном месте. Он купил небольшое ранчо милях в пяти от Паддлсторма - почему именно тут? Дело, верно, в том, что шериф Паддлсторма, Дэн Митчелл, мог похвастать старой дружбой с ганфайтером Кэрнуолом, - вот Хью и перебрался на это ранчо вместе с Кэтрин. Кэтрин тоже не была девчонкой на то время - может, они давно уже знали друг друга, так не скажу. Но что же за красавицей была эта Кэтрин в свои двадцать семь - и какой же она могла быть лет в семнадцать! Сущий ангел. Да будь у нее хоть горб и ни единого зуба, она все равно была бы ангелом, помяните мое слово - таких кротких женщин я отродясь не видывал. Моя-то Мэл, упокой Господь ее душу, - или уж тут к дьяволу надо обращаться, не знаю толком, - моя-то Мэл, не к ночи, говорю, будь помянута, больше смахивала на разъяренную горную кошку. Видите этот шрам, сэр - вот этот? Клянусь моим целым глазом, эта мегера хватила меня доской, в мгновение ока выдернутой из ломаного сарая - я и оглянуться не успел, - хотя, пожалуй, трезвого взгляда на тот момент у меня быть и не могло... опять я отвлекся, что ты будешь делать! Так вот, Кэрнуолы. Такая только, как Кэтрин, и могла жить рядом со старым Хью. Да что тут говорить! Как они приехали, Кэрнуол взял и отнес шерифу свои револьверы - так уж они с Кэтрин уговорились. Впредь брал только ружье, и то разве что в крайнем случае, поохотиться или еще что. Но, понимаете, как бы то ни было, если мужчина всю жизнь проработал на мистера Кольта да мистера Дэниэлса, жить как прочие ему будет трудно. Городской дурачок кинул в него как-то со спины орехом - так видели бы вы, что за пируэт исполнил Хью! Несчастный орех просвистел в дюйме от его спины, когда он развернулся, - собственными глазами, тогда еще двумя, я видел это, - а у Хью-то глаза были прикрыты, словно слушать ему было больше нужно, чем смотреть; и вот в тот миг, пока он разворачивался, пропуская мимо чертов орех, левая и правая руки, черт меня дери, одновременно скользнули к поясу - да с такой скоростью, что, держу пари, и паровоз бы его не обогнал. Вся чертова улица застыла, как один человек - да на поясе у него ничего не было. И вот все застыли, даже бедняга Джим, дурачок-то, а Хью все стоял с закрытыми глазами, касаясь ремня кончиками пальцев, и ничегошеньки больше не делал. Тогда Кэтрин просто взяла его под руку и сказала что-то тихо и ласково, будто птичка, и он словно отмер, и все пошло своим чередом.
Вот что за женщина была эта Кэтрин. Ну и представьте только, что сталось с Хью, когда она отдала Богу душу.

Но это я что-то тороплюсь. Дайте-ка еще смочить горло.
Хью Кэрнуол был безбожником - и не чтобы, знаете, любитель божиться, или, упаси Господь, грабить церкви - просто не верил он ни во что. Молча и честно, никому того не навязывая. И прежде, чем проклинать его, вы поживите так, как он жизнь прожил, - тогда посмотрю я на вас. И Кэтрин, набожная, но мудрая женщина, никогда не таскала его в церковь - он довозил ее до города и ждал у входа или еще что. Редко-редко заходил внутрь, разве чтобы ей было приятно. Перед самым тем, когда все и началось, он стал заходить внутрь все чаще - может, и стало бы что, но вот - не вышло.

Тогдашний наш священник, преподобный Делл, так себе был человек. Местами последний даже мерзавец. Но все же пути господни неисповедимы; стало быть, нужен был на что-то патер Делл, лживый пьянчужка. Кэрнуол его не терпел. Но именно он внушал тогда всем: если вы не поверите искренне, вы не спасетесь, ничего от него не спасет, просто тыкать распятием или класть кресты, или читать молитву бессмысленно - надо верить в то, что ты делаешь. Ей-Богу, это была единственная правда, которую я услышал от него за все время, пока его знал.
А началось-то все с того, что дошли до Паддлсторма вести - на джонсоновом ранчо неладное творится. Джонсона у нас все знали, хороший был ранчер, упокой их всех Господь, жена да четверо детей - старшему двадцать, отцу первый помощник, младшенькой, девочке, четыре года; да, к тому же, с два десятка человек работников у него было, да порядочно голов скота. И вот на этих-то самых коров набрел ковбой Том Эллиот по кличке Безголовый, дурашный малый, между нами; он и ехал-то к Джонсону наниматься, а тут, понимаете, коровы - все чертово стадо, которое бы ему, если дело бы сладилось, стеречь, все до единой скотины - лежит посреди прерии, дохлое, к ак кусок мяса. Хорошенько полежавшего на солнце мяса, доложу я вам.
В общем, Безголовый Том прибыл в город, нахлестывая лошадь, около полудня, с безумным взглядом и трясущимися руками; Мэгги потом клялась, что на площади он осадил коня, словно колеблясь, куда бы ему - к шерифу или к церкви; но все же поехал к шерифу.

Два часа спустя всем стало известно, что ранчо Джонсона мертво. Мертв сам Тед Джонсон, мертва его жена, мертвы все дети - даже четырехлетняя крошка! - мертвы все их работники. Мертв весь скот. Мертва цепная псина во дворе. Безголовый Том отказался наотрез - ка-те-го-ри-чес-ки! - поехать вместе с шерифом и его ребятами да теми из горожан, кого они взяли с собой. Честно сказать, ему и не сразу поверили - уж больно странные вещи он твердил, Безголовый Том, - да и, к тому же, Джонсона видали в городе как раз вчера, целого и невредимого.
Те, кто остался в городе, отпаивали Тома в баре - за счет заведения, разумеется, раз такое дело, тем более что внутрь набились ну просто все - и расспрашивали, и сошлись все в одном: Том, может, и безголовый, но такого выдумать не мог точно. Малый знай твердил посиневшими губами: "Мертвые, мертвые", - и не мог удержать в руках стакана, виски плескало на дрожащие пальцы.
Когда он отошел чуток и смог разговаривать нормально, то рассказал сперва про коров - что мол, лежали они рядками, как на бойне, - и что он порассматривал их немного, пытаясь понять, застрелили их, зарезали или, может, скот пал от болезни - да ничего там уже толком не разобрать было, признался он честно. Скот был мертв никак не меньше трех дней. Хотя, добавлял он задумчиво, грифы их вроде не тронули.
Немного струхнув, он прикрыл лицо платком - вдруг коровы пали от чего-то заразного? - и поскакал на ранчо Джонсона. У него и тогда уже, сказал он, нехорошо было на сердце, будто чувствовал, как оно выйдет.
Возле дома царила страшенная тишина - ни звука, ни ветерка. Том спешился, нерешительно повел в поводу лошадь. Лошадь Тома, не в пример хозяину, смышленое создание, и сам Том то знал и тем, пожалуй, даже гордился - так вот, эта самая томова Спич уперлась в землю всеми ногами и не дала приблизить себя к дому больше, чем на десять шагов. Ну хоть ты тресни, говорил Том. Но не ржала - ни звука, молчком, да и сам он, признался Том, говорил только шепотом. Там такое, объяснял он. Там по-другому вы бы тоже не стали.
Ну, Безголовый Том перетрусил тут уже не на шутку, но все же, обмотавшись платком по самые глаза, шагнул к двери и постучался; тут-то и понял, что дверь не заперта. Постучавшись, для приличия, еще раз, он вошел.

Дальнейшее известно - все люди в доме были мертвы. Смерть застигла их будто абсолютно внезапно, как сердце остановило, и тоже дня три назад, никак не меньше. Семья сидела за столом - я уж не буду вам описывать совсем подробно, как Том, а то больно страшно, - а работники были во дворе, кто где, и тоже мертвые.
Да только вот что поразило его, добавлял Том, - еда-то на столе была совсем свежей.
Он признался, что подошел, замирая от ужаса, и тихонько, все косясь на старшего Джонсона, коснулся пальцем говядины в его тарелки - и та была еще теплой.
Тут во дворе что-то стукнуло - железом будто, сказал Том, вновь начиная дрожать, - и его из дома как ветром сдуло. Вихрем взлетел он на свою Спич и погнал в город - и лошадь была рада-радехонька скакать быстрее ветра!

Да все уж и без того поняли, что тут дело нечисто. Поднялся шум. Вперед вытолкали преподобного Делла - он с утра был в баре - и стали спрашивать, чего же он не поехал с шерифом; с преподобного же слетел всякий хмель да с середины рассказа тряслись коленки, но, надо отдать ему должное, он попытался успокоить горожан и, в качестве ближайшего средства, неуверенно предложил всем укрыться до возвращения шерифа и ребят в церкви.
Предложение было горячо одобрено всеми и, в первую очередь, Томом. Набрав оружия, мы всем городом засели в церкви, а преподобный щеколдой запер дверь, деловито вытащив на середину святой воды и распятие. Не знаю уж, помогли ли молитвы прийти в себя, - мне так не слишком, - только вот делу они не помогли ни на волос.
Из людей, что уехали с шерифом, вернулись пятеро, в том числе сам Митчелл. Как они сами признались, пустой город напугал их до чертиков - сами понимаете, что они боялись найти в домах, - но быстро смекнули все и помчались к церкви. Три из пяти лошадей пали прямо на площади, вот как они гнали.
Когда шериф сам положил щеколду с другой стороны двери и затянулся папиросой - и никто, ни единая женщина ничего не сказала! - он спросил только, не возвращались ли другие, те десять человек, что уехали с ними, - и тогда по церкви пронесся тихий стон, стон тех людей, жен и сестер и прочих, которые разом поняли, что их близкие уже не вернутся. И, знаете, никто ничего вновь не сказал шерифу, ни слова упрека; просто притихли и стали, сдерживая слезы, слушать.
Люди, вернувшиеся с Митчеллом, поспешили найти своих в толпе и стали рядом с ними; шериф один остался стоять спиной к двери, и говорил он тоже один, стараясь говорить очень быстро.
В прериях что-то изменилось - они поняли это, стоило им отъехать на восток от города. Воздух стал, - шериф помедлил, пытаясь подобрать слова, - плотнее, что ли. На небе не было ни облачка, светило солнце, как и утром, но его люди то и дело задирали головы, чтобы убедиться, что светло по-прежнему, что им только кажется, что цвета вокруг темнеют. Когда уже ясно был виден дом Джонсона, Томми Бринн вдруг вскинул руку, показывая на восток - там вилась пыль, будто от уходящих от дома во весь опор всадников. Приглядевшись, Митчелл даже различил вроде бы лошадиные крупы и спины сидящих на них - минимум человек пять. Рассудив, что эти люди могут быть повинны в случившемся - в чем именно, они еще не знали, а верить Безголовому Тому они все же до конца не верили, - Бринн попросил отрядить с ним людей в погоню; а шериф и его пятерка, дескать, нагонит их после того, как заедет в дом. Мол, стоит задержать этих парней сначала, а уж потом шериф подъедет к ним, тепленьким, и предъявит все обвинения.

Митчелл не волновался за него - Бринн и те, кого он взял с собой, были отличными стрелками и умными ребятами, да, к тому же, их было вдвое больше. Ну, до тех пор не волновался, пока не вошел в дом Джонсона.
В нос им тотчас же ударила ужасная вонь, такая, что на глаза аж слезы навернулись. Остатки тел и вправду были возле стола - но телами их было назвать уже трудно. И это была уже не гниль, это было кое-что похуже.
Тут шериф сделал паузу и зажег вторую папиросу - не с первого раза, - осмотреть они смогли только стол, а во двор заглянуть не успели.
Порыв ветра мазнул по правому локтю Митчелла, прикрытому рукавом пальто, и Билл Гленворт, все это время стоявший справа, в шаге от шерифа, вдруг пошатнулся и упал лицом вниз - Митчелл тотчас подскочил к нему, хватая за плечо, тряся, - но тот только забулькал что-то, и доски пола смочила какая-то черная вязкая дрянь, текущая из его рта. Митчелл и другие перепугались ни на шутку, но шериф, не робкого десятка старик, своих в беде никогда не бросал - и оттого не отпрыгнул, крестясь, а перевернул Билла на спину, выхватывая револьвер другой рукой и не переставая звать парня по имени. Видели бы вы, что сталось с лицом Билла, добавил тут шериф тихо и замолчал. Справившись с собой, он не стал рассказывать, что именно - вдова Гленворт стояла к нему сейчас ближе всех, - а просто добавил, что не пожалел для него пули. Выстрел прогремел на всю округу, и это словно сорвало что-то в воздухе - шквал налетел на дом, штормовой шквал, и все рванули обратно, к лошадям. Митчелл оглянулся только раз, уже с холма, и увидел ту пыль, что они приняли было за пыль от копыт коней убегавших преступников. И теперь-то он понял, что пыль эта не удалялась, а приближалась... и в ней никого не было.

"Уходим", - завершил свой рассказ Митчелл. - "Берем тех лошадей, что есть, легкие повозки, оружие, и уходим на запад, дальше от опасности. Никаких вещей".
Мысль его показалась не менее здравой, чем до этого - мысль об укрытии в церкви; бросать все никому не хотелось, но то, что ждало их, было ужаснее, и люди повалили вон, поспешно готовя лошадей и пытаясь не потерять детей в суматохе. Город погрузился в чистую панику; и сколько Митчелл не вопил, пытаясь упорядочить все это, сколько не бегал туда и сюда - он ничего не мог сделать, тем более один - все его люди были заняты сбором собственных семей.
Митчеллу собирать было некого, на всем белом свете у него не было никого, кроме значка и кольтов, и оттого-то, верно, именно он заметил повозку, мчащуюся с западной стороны; на всех парах она влетела в город, груженная то ли мешком, то ли тюком, лежащим отчего-то на сиденье, а стегал лошадей не кто иной, как Хью Кэрнуол, встав на козлах, крича что-то. Митчелл бросился к нему, размахивая шляпой, Хью заторомозил, спрыгнул почти на ходу, схватил шерифа за плечи, крича что-то о враче; Митчелл, в свою очередь, пытался рассказать ему о том, что произошло, но Кэрнуол выглядел абсолютно сумасшедшим. "Врача, врача!" - кричал он, таща Митчелла к своей повозке.
Тут-то Митчелл увидел, что лежало на сиденье. Он мгновенно оглянулся - никто не заметил еще, что Хью приехал в город, никто не заметил его повозки, - и, схватив под уздцы перепуганных взмыленных лошадей, он потащил их в тупичок рядом. Кэрнуол, вздумавший, видно, что его ведут наконец к врачу, быстро шел рядом и подгонял и лошадей, и друга.
В переулке же Митчелл как следует тряхнул Хью за плечи, влепил ему оплеуху и, крепко прижимая руки ему к телу, чтобы тот не натворил глупостей, быстро и ясно объяснил, что здесь творится - и, что важнее, что творится на ранчо Джонсона. И о том, что надо уходить - быстрее, как можно быстрее.
Кэрнуол перестал вырываться. Он тупо смотрел поверх плеча своего друга, на повозку и лежащий в ней груз; потом он тихо и односложно ответил на вопросы, что задал ему Митчелл - был ли ветер перед тем, как упала Кэтрин? Видел ли он пыль? Как быстро он добрался до города? И Митчелл стал втолковывать ему, что теперь им нельзя ехать не запад... только на север или на юг - два пути из четырех теперь перекрыты, и об этом нужно сказать людям как можно скорее, но про повозку и ее груз - молчать, иначе поднимется такая паника, которую уже нельзя будет успокоить, а это станет гибелью для всех. Митчелл сам уже, по правде, понимал, глядя на побледневшее лицо Кэрнуола, что тому нет дела ни до одного человека в городе, кроме того, что был в повозке, и прекрасно понимал же, что нельзя дать Корнуэлу ни дотронуться до тела в повозке, ни даже откинуть одеяло, что укрывало его любимую жену. Ну, то, что от нее осталось. И тут, понимаете, полоумный Джим, забравшийся в суматохе на крышу цирюльни, завопил что есть мочи: "Пыль! Пыль со всех сторон! Идет к городу!".
Вам, думаю, в Вавилоне бывать не случалось - в том, который древний, я имею в виду. Так вот, ручаюсь, я побывал в похожем месте, потому что то, что творилось в городе секунду спустя после его крика, по-другому описать никак нельзя. Митчелл взлетел на крышу цирюльни, едва не свалив лестницу, и увидел, что Джим не врал - чертова пылища окружила город кольцом едва ли в пару миль в поперечнике.

Через двадцать минут город утих - ни единого человека на улицах, ни единого звука. Все снова были внутри церкви. Все, как один, молились. Преподобный Делл, ручаюсь вам, никогда не был настолько в центре внимания - и никогда еще так не тяготился своей ролью. Ему бы самому не помешал исповедник.
Но тут он и сказал эту свою фразу, которую я уже говорил раньше, про то, что надо искренне верить; и шериф Митчелл закусил губу так, что выступила кровь.
Пальто на нем, кстати, не было - сказал, что скинул его на пути к городу, и постарался не коснуться при этом правого рукава.
Митчелла терзало что-то еще, отличное от общего страха. И не только его. Город - каждый его житель, все до единого, от владельца отеля до полотера, от первой ханжи до последней шлюхи, кроме, разве что, детей да дурачка Джима, - город просто-напросто впервые взвесил свою веру.
И каждый понял, что результат не в его пользу.
Горожане каялись друг другу во всех грехах, больших и маленьких, во всех обидах, в каждом взгляде, просили прощения друг у друга и у Бога, - но сами понимали в эти секунды, что ими не движет ничего, кроме страха, и эта мысль грызла и точила их, безнадежная мысль.
Корнуэл все ошивался у дверей, один единственный - прочие, раздвинув скамьи, побросав бесполезное свое оружие, сидели в кружок в центре. А Корнуэл жрал дверь глазами, как голодный койот, и все ходил туда и сюда, и Митчелл, следивший за ним, понимал, на что тот смотрит через глухую дверь - на свою повозку в переулке.
И знаете, что? Кэрнуол не молился. Не произносил ни слова.
Шериф встал и подошел к нему, положил ему на плечо руку. За дверью все было тихо - ни звука, ни движения.
"Я хочу выйти наружу", - сказал Кэрнуол глухо.
"Не дури", - ответил Митчелл. - "Оно придет сюда".
Они помолчали. Хью словно бы собирался с силами для чего-то.
"Отдай мне мои пистолеты, Дэн".
Револьверы Кэрнуола лежали в ящичке, успевшем покрыться пылью, в участке шерифа шагах в ста от церкви. Конечно, Митчелл позабыл про них.
"Они в участке".
"Так дай их забрать".
"Не дури", - повторил шериф.

Кэрнуол повернулся к нему и сказал что-то так тихо, что я не услыхал и никто из нас не услыхал тоже. А потом они стояли и смотрели друг на друга целую вечность, словно стрелялись взглядами, и Митчелл медленно сдвинул ближнюю скамью из баррикады возле двери.
Когда дверь наконец открылась, все увидели только, что снаружи было очень, неестественно солнечно - и темно, клянусь вторым глазом, темно и густо, как в желтых чернилах.
Если бы вы видели, как Кэрнуол вышел из двери, видели бы его шаги, каждый весом в стоун, вам бы это еще долго снилось, как всем нам потом.
Он вышел на улицу, и шериф не закрыл двери, и никто ничего не сказал ему, смотря вместе с ним на то, как старый Хью Кэрнуол пересекает площадь, прихрамывая, идет в участок, а длинная тень с неохотой тащится за ним. Как он выходит оттуда малое время спустя, со старинной кобурой, оттянутой своими двумя револьверами.
Тут-то все и увидели далеко, на улице перед площадью... а вот кто что увидел, в том мы так и не сошлись. Мэгги из салуна уверяла, что это был паровоз, только узкий и низкий, но длины такой, что отсюда до Орлеана достанет, и все один паровоз, без вагонов. Моя Мэл клялась, что ничего там не было, кроме старой коряги, до того только перекрученной, что жуть брала, а малыш Билли Томпсон углядел безглазого оленя.

Что до меня, сэр, то я увидел здоровенную псину, с лошадь, наверное, ростом, вонючую трехлапую псину с огрызком хвоста и чудовищной пастью, да не по морде только, как у прочих псов, а от одного плеча до другого, раскраивая все тело, зубов сотни в две. Улыбайтесь сколько влезет, нам тогда было ой как не до смеха. Последний тупица, чтобы он там не разглядел, понял, что это такое, - но дверь никто закрывать не стал.
Не то чтобы мы не испугались - так я сроду ничего не боялся, - а просто как-то поняли, ну, как раньше, что бесполезно это. Преподобный даже опустил распятие, которое схватил было. Ну, нас тогда ничего уже не спасло бы, это он верно сказал. Лучше бы я в баре сидел все воскресенья, подумал я тогда, как сейчас помню. Может, верил бы хоть в виски. И просто взял свою Мэл за руку.
А псина-то пялилась на дверь, на нас она пялилась, хотя и стояла далеко, у водопойки.
И вдруг повернула свою жуткую голову или что у нее там - на Хью Кэрнуола, подхромавшего поближе, вставшего, знаете, шагах в сорока, расставив этак ноги, и, клянусь, смеривавшего псину - ну, то что _он_ видел, - оценивающим взглядом.
А потом псина оскалилась, а зарычать не успела - Кэрнуол вытащил револьверы, молниеносно вытащил, словно и не снимал никогда их с пояса, - мы только ахнули, - и всадил твари прямо в пасть обе обоймы.
И ни разу, конечно, не промахнулся.
Знаете, вот у молодого Дика зрение поострее моего было, так он потом рассказывал, что видел, как блеснули глаза у Кэрнуола, когда он начал стрелять, и как блестели они потом, когда пыль уже развеялась. Ярко, как новые пули, и ничуть не менее зло. Что-то в них такое было, добавлял Дик, что-то тяжелое, как его шаги.
Потом все равно все разъехались, конечно, я вам уж говорил про это. Я так перебрался на Звонкий прииск и не знаю, куда делся Кэрнуол, и Митчелл, и прочие. Знаю только, что вот рассказал я вам странную историю, - чистую правду, сэр! - и, скажу я вам, вера такая вещь... Кэрнуол был настоящий безбожник, что есть, то есть, и в церковь зашел за жизнь с полдюжины раз, и только ради своей Кэтрин, не то, что мы все, сидевшие там каждое воскресенье. Мне вот, знаете, и сейчас бывает... неловко бывает, когда я думаю про это все. Я же до сих пор такой, как тогда, в церкви. Не знаю уж, как прочие, - спаси их Господь. А ганфайтер Хью Кэрнуол застрелил то, что я лучше не буду называть, не притворяясь, что имеет право верить. Если он во что верил, так это в свою жену, ангела земного, и свои револьверы. Но только по-настоящему верил.
И знаете, наверное, этого Богу оказалось достаточно.

Автор: Disk D http://www.diary.ru/member/...
Фото: Реликт

Эх, обещал тут летом одному хорошему человеку по-осени сказок новых написать в свой блог, а все никак времени не нахожу. Вот вроде что стоит сказки в тексты перевести, а все находятся дела поважнее - это не порядок конечно. Что ж, попробую немного исправить ситуацию. Пусть авторство и не мое, но, как говорит один мой знакомый котенок: "сказка лучше чем отмазка"




В Уставе черным по белому сказано: рано или поздно любой мастер получает Заказ. Настал этот день и для меня.
Заказчику было лет шесть. Он сидел, положив подбородок на прилавок, и наблюдал, как "Венксинг" копирует ключ от гаража. Мама Заказчика в сторонке щебетала по сотовому.
- А вы любой ключик можете сделать? - спросил Заказчик, разглядывая стойку с болванками.
- Любой, - подтвердил я.
- И такой, чтобы попасть в детство?
Руки мои дрогнули, и "Венксинг" умолк.
- Зачем тебе такой ключ? - спросил я. - Разве ты и так не ребенок?
А сам принялся лихорадочно припоминать, есть ли в Уставе ограничения на возраст Заказчика. В голову приходил только маленький Вольфганг Амадей и ключ к музыке, сделанный зальцбургским мастером Крейцером. Но тот ключ заказывал отец Вольфганга...
- Это для бабы Кати, - сказал мальчик. - Она все вспоминает, как была маленькая. Даже плачет иногда. Вот если бы она могла снова туда попасть!
- Понятно, - сказал я. - Что же, такой ключ сделать можно, - я молил Бога об одном: чтобы мама Заказчика продолжала болтать по телефону. - Если хочешь, могу попробовать. То есть, если хотите... сударь.
Вот елки-палки. Устав предписывает обращаться к Заказчику с величайшим почтением, но как почтительно обратиться к ребенку? "Отрок"? "Юноша"? "Ваше благородие"?
- Меня Дима зовут, - уточнил Заказчик. - Хочу. А что для этого нужно?
- Нужен бабушкин портрет. Например, фотография. Сможешь принести? Завтра?
- А мы завтра сюда не придем.
Я совсем упустил из виду, что в таком нежном возрасте Заказчик не пользуется свободой передвижений.
- Долго еще? - Мама мальчика отключила сотовый и подошла к прилавку.
- Знаете, девушка, - понес я ахинею, от которой у любого слесаря завяли бы уши, - у меня для вашего ключа только китайские болванки, завтра подвезут немецкие, они лучше. Может, зайдете завтра? Я вам скидку сделаю, пятьдесят процентов!
Я отдал бы годовую выручку, лишь бы она согласилась.

Наш инструктор по высшему скобяному делу Куваев начинал уроки так: "Клепать ключи может каждый болван. А Заказ требует телесной и моральной подготовки".
Придя домой, я стал готовиться. Во-первых, вынес упаковку пива на лестничную клетку, с глаз долой. Употреблять спиртные напитки во время работы над Заказом строжайше запрещено с момента его получения. Во-вторых, я побрился. И, наконец, мысленно повторил матчасть, хоть это и бесполезно. Техника изготовления Заказа проста как пробка. Основные трудности, по словам стариков, поджидают на практике. Толковее старики объяснить не могут, разводят руками: сами, мол, увидите.
По большому счету, это справедливо. Если бы высшее скобяное дело легко объяснялось, им бы полстраны занялось, и жили бы мы все припеваючи. Ведь Пенсия скобяных дел мастера - это мечта, а не Пенсия. Всего в жизни выполняешь три Заказа (в какой момент они на тебя свалятся, это уж как повезет). Получаешь за них Оплату. Меняешь ее на Пенсию и живешь безбедно. То есть, действительно безбедно. Пенсия обеспечивает железное здоровье и мирное, благополучное житье-бытье. Без яхт и казино, конечно, - излишествовать запрещено Уставом. Но вот, например, у Льва Сергеича в дачном поселке пожар был, все сгорело, а его дом уцелел. Чем такой расклад хуже миллионов?
Можно Пенсию и не брать, а взамен оставить себе Оплату. Такое тоже бывает. Все зависит от Оплаты. Насчет нее правило одно - Заказчик платит, чем хочет. Как уж так получается, не знаю, но соответствует такая оплата... в общем, соответствует. Куваев одному писателю сделал ключ от "кладовой сюжетов" (Бог его знает, что это такое, но так это писатель называл). Тот ему в качестве Оплаты подписал книгу: "Б. Куваеву - всех благ". Так Куваев с тех пор и зажил. И здоровье есть, и бабки, даже Пенсия не нужна.
Но моральная подготовка в таких условиях осуществляется со скрипом, ибо неизвестно, к чему, собственно, готовиться. Запугав себя провалом Заказа и санкциями в случае нарушения Устава, я лег спать. Засыпая, волновался: придет ли завтра Дима?

Дима пришел. Довольный. С порога замахал листом бумаги.
- Вот!
Это был рисунок цветными карандашами. Сперва я не понял, что на нем изображено. Судя по всему, человек. Круглая голова, синие точки-глаза, рот закорючкой. Балахон, закрашенный разными цветами. Гигантские, как у клоуна, черные ботинки. На растопыренных пальцах-черточках висел не то портфель, не то большая сумка.
- Это она, - пояснил Дима. - Баба Катя. - И добавил виновато: - Фотографию мне не разрешили взять.
- Вы его прямо околдовали, - заметила Димина мама. - Пришел вчера домой, сразу за карандаши: "Это для дяди из ключиковой палатки".
- Э-э... благодарю вас, сударь, - сказал я Заказчику. - Приходите теперь через две недели, посмотрим, что получится.
На что Дима ободряюще подмигнул.

"Ох, и лопухнусь я с этим Заказом", - тоскливо думал я. Ну да ладно, работали же как-то люди до изобретения фотоаппарата. Вот и мы будем считывать биографию бабы Кати с этого так называемого портрета, да простит меня Заказчик за непочтение.
Может, что-нибудь все-таки считается? неохота первый Заказ запороть...
Для считывания принято использовать "чужой", не слесарный, инструментарий, причем обязательно списанный. Чтобы для своего дела был не годен, для нашего же - в самый раз. В свое время я нашел на свалке допотопную пишущую машинку, переконструировал для считывания, но еще ни разу не использовал.
Я медленно провернул Димин рисунок через вал машинки. Вытер пот. Вставил чистый лист бумаги. И чуть не упал, когда машинка вздрогнула и клавиши бодро заприседали сами по себе: "Быстрова Екатерина Сергеевна, род. 7 марта 1938 года в пос. Болшево Московской области..."
Бумага прокручивалась быстро, я еле успел вставлять листы. Где училась, за кого вышла замуж, что ест на завтрак... Видно, сударь мой Дима, его благородие, бабку свою (точнее, прабабку, судя по году рождения) с натуры рисовал, может, даже позировать заставил. А живые глаза в сто раз круче объектива; материал получается высшего класса, наплевать, что голова на рисунке - как пивной котел!
Через час я сидел в электричке до Болшево. Через три - разговаривал с тамошними стариками. Обдирал кору с вековых деревьев. С усердием криминалиста скреб скальпелем все, что могло остаться в поселке с тридцать восьмого года - шоссе, камни, дома. Потом вернулся в Москву. Носился по распечатанным машинкой адресам. Разглядывал в музеях конфетные обертки конца тридцатых. И уже собирался возвращаться в мастерскую, когда в одном из музеев наткнулся на шаблонную военную экспозицию с похоронками и помятыми котелками. Наткнулся - и обмер.
Как бы Димина бабушка ни тосковала по детству, вряд ли ее тянет в сорок первый. Голод, бомбежки, немцы подступают... Вот тебе и практика, ежкин кот. Еще немного, и запорол бы я Заказ!
И снова электричка и беготня по городу, на этот раз с экскурсоводом:
- Девушка, покажите, пожалуйста, здания, построенные в сорок пятом году...

На этот раз Заказчик пришел с бабушкой. Я ее узнал по хозяйственной сумке.
- Баб, вот этот дядя!
Старушка поглядывала на меня настороженно. Ничего, я бы так же глядел, если бы моему правнуку забивал на рынке стрелки незнакомый слесарь.
- Вот Ваш ключ, сударь.
Я положил Заказ на прилавок. Длинный, с волнистой бородкой, тронутой медной зеленью. Новый и старый одновременно. Сплавленный из металла, памяти и пыли вперемешку с искрошенным в муку Диминым рисунком. Выточенный на новеньком "Венксинге" под песни сорок пятого.
- Баб, смотри! Это ключик от детства. Правда!
Старушка надела очки и склонилась над прилавком. Она так долго не разгибалась, что я за нее испугался. Потом подняла на меня растерянные глаза, синие, точь-в-точь как на Димином рисунке. Их я испугался еще больше.
- Вы знаете, от чего этот ключ? - сказала она тихо. - От нашей коммуналки на улице Горького. Вот зазубрина - мы с братом клад искали, ковыряли ключом штукатурку. И пятнышко то же...
- Это не тот ключ, - сказал я. - Это... ну, вроде копии. Вам нужно только хорошенько представить себе ту дверь, вставить ключ и повернуть.
- И я попаду туда? В детство?
Я кивнул.
- Вы хотите сказать, там все еще живы?
На меня навалилась такая тяжесть, что я налег локтями на прилавок. Как будто мне на спину взгромоздили бабы-катину жизнь, и не постепенно, год за годом, а сразу, одной здоровой чушкой. А женщина спрашивала доверчиво:
- Как же я этих оставлю? Дочку, внучек, Диму?
- Баб, а ты ненадолго! - закричал неунывающий Дима. - Поиграешь немножко - и домой.
По Уставу, я должен был ее "проконсультировать по любым вопросам, связанным с Заказом". Но как по таким вопросам... консультировать?
- Екатерина Сергеевна, - произнес я беспомощно, - Вы не обязаны сейчас же использовать ключ. Можете вообще его не использовать, можете - потом. Когда захотите.
Она задумалась.
- Например, в тот день, когда я не вспомню, как зовут Диму?
- Например, тогда, - еле выговорил я.
- Вот спасибо Вам, - сказала Екатерина Сергеевна. И тяжесть свалилась с меня, испарилась. Вместо нее возникло приятное, острое, как шабер, предвкушение чуда. Заказ выполнен, пришло время Оплаты.
- Спасибо скажите Диме, - сказал я. - А мне полагается плата за работу. Чем платить будете, сударь?
- А чем надо? - спросил Дима.
- Чем изволите, - ответил я по Уставу.
- Тогда щас, - и Дима полез в бабушкину сумку. Оттуда он извлек упаковку мыла на три куска, отодрал один и, сияя, протянул мне. - Теперь вы можете помыть руки! Они у вас совсем черные!
- Дима, что ты! - вмешалась Екатерина Сергеевна, - Надо человека по-хорошему отблагодарить, а ты...
- Годится, - прервал я ее. - Благодарю Вас, сударь.
Они ушли домой, Дима - держась за бабушкину сумку, Екатерина Сергеевна - нащупывая шершавый ключик в кармане пальто.
А я держал на ладони кусок мыла. Что оно смоет с меня? Грязь? Болезни? Может быть, грехи?
Узнаю сегодня вечером.

Автор сказки: Калинчук Елена Александровна
Автор фото: Реликт

Как-то выходным вечером, после того, как летняя жара немного утихла, а ночная прохлада уже прокрадывалась в окна, я сидел за ноутом и возился с обработкой снимков. Ну-и параллельно разговаривал с одним моим давним знакомым. Разговор шел на всякие важные темы, касающиеся его жизни. Надо сказать, что мой знакомый, назовем его Женя, по сути своей парень перспективный, но слишком торопыжный и нетерпеливый. Вот через эти дела он частенько попадал в разные экстремальные ситуации. Ладно бы находил приключения только на свою голову, так у него получалось цеплять еще и окружающих. Сейчас мы проводили разбор полетов, как раз одной из таких ситуевин. На каком-то этапе беседы Женя взял таймаут и помчался готовить себе кофе. И в этот перерыв ко мне притопал котенок Кэш, он как раз недавно проснулся. Сами понимаете, это для двуногих день - время забот и бодрствования, а для Котьего народа все наоборот, у них рабочее время ночь. Краем уха я слышал, как Кэшка гремел на кухне мисками, набивая свой животик, а теперь он сидел рядом и тщательно вылизывался.
- Привет привет, кто это у тебя тут? - поинтересовался Кэшка.
- Да, вот Женька объявился.
- Что, опять куда-то вляпался или поумнеть успел? - ухмыльнулся котенок.
Вот-вот, именно ухмыльнулся. Это на первый взгляд кажется, что у котов мимики нет, а если присмотреться, то ого-го как есть и весьма богатая эта мимика я вам доложу. Порою у них разная степень прищура глаз может означать такие фразы, что даже самый прожженный прапорщик позавидует словопостроениям из нецензурных выражений. Но, поскольку эту историю могут читать люди с тонкой психологической организацией, я постараюсь сгладить часть фраз из лексики моего мохнатого товарища.
В общем я в кратце рассказал Кэшке тему сегодняшнего разговора с Женей и на чем мы с ним остановились.
- А давай я с ним поговорю - предложил Кэшка - ты только его предупреди, что переводчиком будешь.
- Хм-м, да запросто. - обрадовался я.
Скажу по секрету, Кэшка любит разговаривать по всяким интересным ситуациям с моими знакомыми и порою дает весьма неординарные советы. Скажу честно, до некотрых вещей, я бы долго додумывался, а у него это выходило как-то просто и естественно что ли.
Когда Женя вернулся в эфир, я передал ему Кэшкино предложение поговорить по душам и Женя согласился. Еще бы не согласиться, Женя хорошо знал про Кэшкины способности объяснять в чем смысл жизни и как теперь звать собеседника за его особую одаренность...
В общем Женя начал излагать про свой последний подвиг. По началу все выглядело, как монолог, Кша слушал внимательно и не перебивая, вникая в суть события и заодно давая собеседнику возможность выговориться и выдохнуться от повторного пересказа...

- Все ясно с тобой. Ты му....к. - заявил Кэшка.
- Это почему? - опешил Женя
- По фактам событий и по твоим поступкам.
- И что же мне делать?
- Вопросы свои задавать.
- Так я задал уже вопрос и не получил ответа! - начал обижаться Женя.
- Все ты получил. Вот только не понял ответа или не хочешь понять, а это уже не мои проблемы.
- Ясно. И как мне все исправить?
- Этого я тебе не скажу.
- Почему?
- На некоторые вопросы, ответы нужно искать самому нашкодившему. Если я дам ответ на этот вопрос, то отберу у тебя возможность пошевелить мозгами и стать чуть умнее. Лишу тех навыков, того понимания жизни, которые можешь найти ты сам, ища ответы на данный вопрос. Тем самым отберу возможность развиваться и не повторять своих ошибок.
- Ну почему же? Вот если ты ответишь, наоборот поможешь мне, разве это плохо?
- Плохо. Это будет плохо для тебя, так как ты перестанешь отвечать на них сам. Вот подумай, когда ты учился в школе, учитель, давая вам вопросы и заставляя думать над ними, разве плохо делал? А ведь он ответы на них знал, а вам не говорил. А если бы, задавая вопросы, он тут же за вас и отвечал, то насколько ты научился бы думать, насколько ты бы освоил то, чего умеешь делать сейчас?
- Да, но учитель прежде чем задавать вопросы, сначала нам объяснял ответы, а затем проверял, насколько мы запомнили эти ответы, - парировал Женя.
- Ага, скажи еще, что ты просто искал новое решение, а получилось как всегда. На вопросы жизни, ответы у тебя есть. Ты их знаешь и всегда знал, забыл просто, так же, как многие люди, знают все ответы на все вопросы или могут узнать их. Но вы такие плохие ученики, что всё давно забыли, а вспомнить не хотите. В каждом человеке есть память всех людей, всех поколений, а из этой памяти можно сделать новое правильное решение или не новое, но опять же правильное, а можно поступить, как му...ку...

...Не знаю, что подумают читатели, но по-моему, котенок Кэш был прав. Женя тоже в конце-концов согласился с ним. Кэша разложил все по полочкам в его голове, пусть разложил на котий манер, но ведь все понятно :)

Как-то раз к Мастеру Аттимуре пришли две подруги ученицы, поспорившие по какой-то важной теме. Каждая из них считала свое мнение правильным, а мнение подруги нет. В общем дело дошло почти что до ссоры. Они подробно рассказали о самой теме спора и спросили Мастера Аттимуру:
- Скажите Аттимура сан, кто из нас прав?
Аттимура посмотрела на обеих спорщиц и ответила:
- Каждая из вас двоих, в этом вопросе по своему права. Но, обе вместе Вы не правы.
- Объясните Мастер, почему Вы так думаете? - хором воскликнули подруги.
- Всё очень просто: как любое живое существо в этом Мире, вы в праве иметь своё собственное, подходящее именно Вам, мнение. Но, как мои ученицы, Вы не в праве забывать, что Ваше мнение может отличаться от мнения кого-то еще и, что об этом отличии не стоит забывать и уважать его, даже если это мнение не похоже на ваше.
Обе подруги смутились и согласно закивали на слова Аттимуры, а потом одна из них задала еще один вопрос:
- Мастер Аттимура, а вот по самой теме нашего спора, из чего состоит ваша точка зрения?
- Из многих составляющих, и из многоточий рассуждений, и из запятых повторения прежнего опыта, и из знаков вопросов практики, и даже из восклицательных знаков, появившихся после того, что я увидела в ситуации Вашего спора...

Как-то раз, ранним утром, когда в школе Мастера Макибаки были весенние каникулы и все ученики разъехались по своим домам, в опустевшую школу заглянул Большой Бдо. В отличии от учебных дней в школе стояла полная тишина, классные комнаты были пусты, во дворе никто не носился и не галдел. Большой Бдо вышел на середину двора и осмотрелся по сторонам. Со стороны школьной мастерской он услышал какую-то возню и негромкую песенку:
"Растет цветочек аленький
На склоне Хуань Го
Пусть он росточком маленький
Но пахнет далеко..."
Ну-у, тут не надо быть Большим Бдо, что бы понять, что голос принадлежал Мастеру Макибаке. Большой Бдо подошел к открытой двери мастерской и увидел, как Макибака старательно рубанком выстругивал новую ножку для школьной лавочки.
- Доброго дня Макибака сан!- сказал Большой Бдо - Бдо в помощь Мастеру.
- Доброго дня,- откликнулся Макибака - прошу прощения, что не встречаю друга с должным уважением, но тут выдалось свободное время, вот я и решил привести в порядок школьное имущество.
Большой Бдо одобрительно кивнул, внимательно оглядел извозюканого в стружках Макибаку и мастерскую и спросил:
- Мастер Макибака, а не проще ли купить новую лавку на рынке, ведь, насколько я знаю, школа Ваша не бедствует и в городе достаточно высококлассных плотников?
- С одной стороны Вы правы, уважаемый,- улыбнулся Макибака - у школы есть и средства, есть и знакомые мастера-плотники, которые будут рады помочь, но дело совсем в другом. Вот люди зовут меня Мастером, а какой же я буду мастер, если не смогу сделать своими руками простую работу по хозяйству, которую может сделать каждый мужчина? Да и потом мне будет просто приятно освежить свои навыки в этом деле и будет радостно от того, что вещь, починенная мной, будет приносить пользу и моим ученикам и мне и много еще кому.
Ничего не сказал в ответ Большой Бдо, он просто улыбнулся, закатал рукава и встал к верстаку, взяв второй рубанок, он начал строгать вторую ножку для школьной лавки. Вот так, до самого вечера из школьной мастерской доносился шум работы инструментов и два голоса напевали незамысловатую песенку:
"Растет цветочек аленький
На склоне Хуань Го
Пусть он росточком маленький
Но пахнет далеко..."
Когда наступили сумерки, во дворе школы под деревьями стояла не одна, а целых четыре лавочки, одна с починенными ножками и три новых. Большой Бдо и Мастер Макибака довольные ужинали на крыльце школы и вели разные интересные разговоры о всяких всячностях...

Много времени прошло с того вечера, но люди говорят, что эти лавочки и по сей день несут свою службу в школьном дворе и, что любой желающий может посидеть на них и подумать о чем-то своем. А еще, говорят, что если тихим вечером, сидя под большими деревьями школы, расслабиться и прислушаться, отпустив свои чувства, то можно услышать где-то на краю сознания древнюю-древнюю песенку:
"Растет цветочек аленький
На склоне Хуань Го
Пусть он росточком маленький
Но пахнет далеко..."

В один из выходных дней, я вернулся домой с прогулки по парку. Погода выдалась мляклая и сырая, но это даже было к лучшему, ведь в такие дни народу в парке куда меньше и можно отдуши побродить, дав своим мыслям виться в ритме твоих неспешных шагов по дорожкам. На обратном пути, заглянул на рынок, что бы прикупить каких-нибудь вкусняшек к обеду себе и конечно же зашел в рыбный павильон, что бы взять свежей рыбешки для котенка Кэша. Хм-м, сказать по правде, Кэша уже давно не котенок, а взрослый котище, но по привчке, я, порою, имею наглость называть его котенком. Да и он на котенка не обижается, ведь как только не называют друг-друга друзья.
Котенок Кэш встретил меня у входной двери, чуть прищурившись и потянув носом воздух, идущий от пакетов, философски заявил:
- Ого, кажется пахнет свежими карасями, значит ты сегодня неплохо поохотился? Ну, давай проходи скорее и будем есть добычу.
Скажу Вам по секрету, у Котьего Народа, в отличии от двуногих, приветствия звучат совсем по другому. Например наше "с добрым утром" у них дословно произносится вроде бы одним словом, но в нем одновременно содержится и "рад тебя видеть" и "как поохотился" и "как твои уши лапы и хвост" и много еще чего.
Что-то я отвлекся от рассказа. В общем обед удался на славу и для двуногих и для хвостатых. После обеда, наступило время неспешной дружеской беседе о том о сём и просто за жизнь. Пока я убирал со стола, Кэшка, как и положено воспитаным котятам привел свою шубу в порядок и теперь валялся вальяжно на диване.
- Что-то давно ты не писал сказок.- как бы невзначай промурчал котенок.
- Так нет подходящих сюжетов для сказок-то. - ответил я располагаясь рядом с Кэшем.
- Вот так вот и нету?
- Ну, если по честному, то сюжеты есть, но чего-то они для сказок не особо годятся.
- Это почему это не годятся? Может ты просто обленился и отмазки вместо сказок придумываешь?
В некоторых ситуациях Кэш мог быть весьма когтистым на язык парнем, но и я за ответом в яндекс не лезу:
- А вот такие сюжеты, что не годятся. В сказках должно быть всё по-доброму и должен быть хороший конец, а у меня пока сюжеты что-то не очень добрые попадаются, а уж концовки этих сюжетов и подавно могут оказаться не добрыми... Помоему тебе просто захотелось поваляться на теплом ноуте, а вовсе и не сказок, вот ты и придумываешь повод, что бы я его включил.
- Да мне после карасей и без твоего ноута тепло...- профырчал Кэш - А вот сказки, это интересно. Ты включи ноут и попробуй, а вдруг чего и получится. Обещаю, я даже лапой в его сторону не пошевелю.
- Ну, ладно, уговорил хвостатый, попробуем.
Я раскрыл ноут и...
...Жила-была девочка. Девочка себе и девочка, таких тысячи живет на свете. Но эта девочка считала себя особенной-преособенной. Она считала, что этот Мир ей должен во всём и всем только потому, что она хорошая-прехорошая и должен Мир ей только хорошее. Эх, да что там хорошее, этот Мир ей должен самое лучшее и точка! А ещё она считала, что всё должно происходить само-собой, что ей делать-то и ничего не нужно, ведь достаточно того, что она хорошая-прехорошая.
Вот значит живет эта девочка год, живет другой, живет десять лет, живет еще больше, а этот самый Мир не то что лучшего, а даже хорошего ей не случает. Ну, подумайте сами, это же форменный саботаж со стороны Мира! Вот есть в нем хорошая-прехорошая девочка, вот ждет она самого лучшего, а лучшего-то и нет! Конечно, хорошее всё же случалось в жизни тогда, когда девочка переставала просто сидеть и ждать и когда она начинала что-то делать сама старательно и на совесть. Но ведь такое хорошее не считается, ведь это не Мир сделал, а сама девочка. Поэтому девочка сердилась на такую несправедливость Мира и часто бросала делать что-то сама. Она просто оставалась дома и ничего не делала. Хотя нет, делала, она обижалась на гадский несправедливый Мир, а когда она обижалась, то хорошей прехорошей уже не могла выглядеть не то что для Мира, а даже для себя самой. Но эти девочкины обиды почему-то Мир не замечал, наверное у Мира были более важные дела, чем глазеть на обиды хорошей-прехорошей девочки и, тем более, считать себя должником этой девочки...

- Мдя-я, что-то вместо сказки получается всё совсем не сказочное и весьма занудственное и заумное.- произнес я вслух. Но котенок Кэш ничего не ответил, ведь он уже крепко спал и смотрел свои котьи сны. Кэшка тихо помуркивал во сне, наверное ему снилось что-то более интересное, чем моя сказка. Например ему снилось, как он проснется от запаха свежей рыбы или же снилось, что он маленький котенок, спящий на теплом ноутбуке, а этому котенку снится, что он большой и взрослый кот, охотящийся на непонятных зверей, но поймать этих зверей ему мешает запах свежей рыбы от которого так хочется проснуться, а непонятных зверей можно будет поохотить и в другом сне...

- О! Есть идея! - Сказочник раскрыл ноут, создал новый текстовый документ и начал новую сказку " В далёком-далёком Королевстве есть прекрасный город, стоящий на берегу чудесного озера, а в том озере живёт Дракон..."
- Эй, сочинитель! - раздалось ворчание Дракона - Ты ничего не перепутал? В сказках, Драконы живут обычно в пещерах, а не озёрах. Может тогда не Дракон, а плезиозавр какой-нибудь или Несси?
Сказочник задумчиво почесал макушку:
- А может это водолюбивый Дракон, специальный такой, живёт в озере...
- Ага и вместо огнемётов у него водомёты - усмехнулся Дракон - и работает он в пожарной охране города...Ты что вчера пил уважаемый?
- Чай пил, кофе пил, - огрызнулся Сказочник - не сбивай меня Рептилия, у меня может творческий кризис заканчивается, первый раз за неделю озарение...
Сказочник продолжил шуршать клавиатурой ноута:"...а, в том городе жила прекрасная Принцесса. Однажды, она пошла гулять на берег Драконьего Озера и тут появился Дракон..."
- Понеслась звезда по строчкам! - прозвучал с нотками ехидства, голос Принцессы - Да этот баян с утаскиванием Принцесс уже в тысячах сказок есть!
- И никакой это не баян, ваша светлость, а законы жанра! - съязвил в ответ Сказочник.
- Ну-ну, прям так и законы? Значит гуляю я, как дурочка, по берегу Драконьего озера и совершенно не догадываюсь почему оно зовётся Драконьим. А тут, бац, и Дракон из озера ка-а-ак вынырнет, как меня схватит и потащил в озеро... А у меня, между прочим, жабер нет, а если бы я гуляла с аквалангом, так это вааще был бы полный ...восторг. Ну и что в результате? Утонула принцесса что ли?
- А-а-а, а у Дракона был подводный замок,вот! - нашёлся Сказочник - со всеми удобствами между прочим! И...и он так быстро схватил Принцессу и нырнул в свой замок, что Принцесса даже не заметила. Вот!
- Ну-да,- хихикнул Дракон - и платье Принцессы было водонепроницаемое и ненамокаемое, скажем из неопрена или резины...
- Вовсе нет! - обиделся Сказочник - Платье было волшебное, подаренное Доброй Феей Принцессе на день рождения, поэтому не промокало и не пачкалось и не...
Дракон и Принцесса переглянулись.
- Поосторожнее бы ты, Сказочник, с Доброй Феей в эти дни - загадочно произнёс Дракон.
- А что еще за "эти дни" - заинтересовался Сказочник.
- Блин, знаток женщин, вроде взрослый дядя, а сообразить не можешь...- покачал головой Дракон.
- Вот-вот, я вчера, как раз видела Добрую Фею - чуть покраснев, добавила Принцесса - волшебных платьев у неё при себе не было, а вот топор в руках был...
- Хм-м-м, - озадачился Сказочник - я думал, что Добрые Феи с топорами только в анекдотах встречаются...
- Анекдоты, как и сказки, почтенный литератор, - это часть фольклора между прочим, - Принцесса тайком подмигнула Дракону - значит феи с топорами везде встречаются...
- Ну и пусть встречаются! - упрямо отрезал Сказочник и продолжил стучать по клавишам: "...В сияющих доспехах, прекрасный Рыцарь подъехал на лихом коне к Драконьему Озеру и протрубил в рог, вызывая на бой Дракона..."
Откуда-то вдруг раздался распевный жеманный голос:
- Пра-а-астите, мужчина, а кто мне оплатит чистку доспехов от ржавчины? Вы хотя бы знаете сколько сейчас стоит полировка доспехов в салонах? И потом сражения в воде с Драконами могут испортить мне причёску...
- Оп-паньки - Сказочник от удивления уронил челюсть - но...но по жанру сказки, Рыцарь должен сразиться с Драконом и освободить Принцессу...
- Мужчи-и-инка, а зачем мне сражаться с Драконом? Эти противные Принцессы, только и наровят, что бы увести симпатичного мужественного героя! И вы думаете, что ради неё я стану сражаться с Драконом и портить экстерьер себе и своей милой Фи-фи? - Рыцарь аккуратно поправил бантик на гриве коня - Вы ошибаетесь, мужчина, такого антигламура от меня не дождётесь...

...В далёком-далёком Королевстве есть прекрасный город, стоящий на берегу чудесного озера, в том озере живёт Дракон, а в городе живёт прекрасная Принцесса. И как только на другом берегу Драконьего озера начинает маячить какой-нибудь силуэт Прекрасного Рыцаря на лихом коне, Принцесса одевает доспехи берёт меч и идёт разбираться с незванным гостем. По окончании разбирательств, Дракон старательно смывает из водомётов все следы этого события. Ну, а после, в городе начинается праздник. Вот и вся сказка.

Как-то раз к Мастеру Макибаке пришли ученики и спросили:
- Скажите Макибака сан, вот если человек Вам что-то пообещает и ничего не сделает, как Вы поступите в таком случае?
- Очень просто,- ответил Мастер Макибака - я тоже ему ничего не сделаю.
- Но ведь если Вы ничего не сделаете этому человеку, то он не получит своего урока и будет продолжать обещать и не делать.
- Ошибаетесь,- усмехнулся Мастер - урок этот человек, как раз получит.
Ученики удивились:
- Как же он получит урок, если Вы ничего ему не сделаете?
- Он получит свой урок, но не тогда, когда я ему ничего не сделал за несдержанное обещание. Свой урок он получит тогда, когда он меня попросит о чём-то важном для него самого, а я, в ответ на его просьбу, ничего не сделаю.

Однажды ученицы спросили у Аттимуры:
- Мастер Аттимура, скажите, что по Вашему лучше - горькая правда или сладкая ложь?
- По моему, лучше правда. - ответила Аттимура
- Даже если она горькая? - переспросили ученицы.
- Если мне ложь кажется сладкой,а правда начинает горчить - значит у меня испортилось восприятие вкуса.

Давно это было, может тысячу лет назад, а может десять тысяч, никто точно и не помнит когда. В Северных Землях, где ночи холодными зимними ночами небо в полярное сияние наряжается, да так, что звезд не видать, где летом гнус-мошка поедом ест, где реки рыбы полны вкусной да жирной, а тайга зверем всяким кишмя кишит, где у сосен корабельных тучи в кронах плутают, да где на краю своём тайга с тундрой сходятся. Жил да был в тех краях Человек. Не один жил, а с семьёй своею да с детишками. По лету человек охотился, запасы на зиму готовил, оленей пас, рыбу ловил, что бы долгими зимними ночами сидеть спокойно в тёплом чуме сытым да довольным, зимней работой заниматься, песни петь под вой вьюги снежной, да весну дожидаться. Хозяйство у Человека было большое, дел всегда хватало - там проследи, то поправь, это сделай. Дети конечно ему помогали, но ведь малы они пока еще, устают быстро, да и поиграть им охота.
Вот и заметил Человек, что не везде он поспевает, то-ли стареть стал, то-ли хозяйство большое, а помощники еще не подросли. Бывало волки оленя зарежут или мыши шкуры на чуме источат, а через это холод-сквозняк по чуму гуляет. Понял Человек, что помощники ему нужны. Вот значит, решил Человек просить Верховного Духа, мол надоумь как быть и дальше жить? Взял подарки для Духа, бубен шаманский и пошёл на Гору Предков, развел костёр там на алтарном кострище и начал камлать. Услыхал Человека Верховный Дух, опустился на Гору и спрашивает:"Чего звал меня?"
Человек дары Духу поднёс, земной поклон отвесил и рассказал, мол так и так, помощники нужны однако, дети пока малы, а хозяйство если уменьшить, так голодать семья будет.
Послушал Человека Дух и говорит:
- Эх, зима сейчас, день короток, а ночь длинная, трудно будет найти помощников. Пришёл бы ты ко мне летом, тогда проще всё вышло.
Загрустил Человек от слов таких и говорит:
- Так мне помощники-то сейчас нужны, а до лета далеко. Что же делать-то?
- Не грусти Человек!- говорит Верховный Дух - Ты жизнь честно живёшь, память предков чтишь, значит что-нибудь придумаем.
Посмотрел по сторонам Верховный Дух, а под рукой и ничего такого нету из чего помощников сделать, на Горе только кострище Алтарное, да Тотемы стоят. Задумался Дух да в задумчивости макушку почесывать начал. Тут чувствует Дух, как его в руку что-то мягкое и пушистое толкает, посмотрел значит, а это облака по небу гуляли, да к нему Ветром прибились. Рассмеялся Верховный Дух и говорит Человеку:
- Сейчас будут тебе верные помощники!- подхватил он пару облаков и превратил их в двух Белых Собак - Вот тебе Человек и помощники. Теперь они всегда с тобой рядом будут, во всем помогать станут и оленей пасти и на охоту ходить и груз возить и даже в самую холодную ночь посереди тайги замёрзнуть не дадут, шубами своими да сердцами горячими согреют.
Обрадовался Человек, поблагодарил Верховного Духа и отправился счастливый домой со своими новыми помощниками...
С тех пор много времени прошло, от тех Облачных Псов пошёл новый род собак-помощников. Живут они теперь рядом с человеком не только в Северных Землях, а и в других краях. И название своей породе Облачные Псы получили - Самоедские Лайки. Вот значит, как увидите собаку рядом с Человеком, белую и пушистую словно облако, крепкую и выносливую, как все Северные звери, с глазами умными да с нюхом острым. Знайте - это предки тех самых Облаков, которых превратил в собак на подмогу Человеку Верховный Дух...

* Сказка рассказана Самоедом Шайном, перевод на человечий свободный.

Как-то раз, возвращаясь из путешествия, Мастер Макибака заглянул по дороге, в гости к давнему другу. По этому случаю в доме устроили праздник. За праздничным ужином шли неспешные беседы, друзья вспоминали былые годы, рассказывали о нынешних успехах. Вообщем всё происходило своим чередом. Ближе к вечеру, среди старшего поколения хозяина дома зашёл привычный разговор из тех извечных тем, о которых вспоминают люди, когда собираются вместе, мол вот раньше-то было лучше чем сейчас, ну и конечно же тема про молодёжь, которая конечно же не та, что раньше. Вот в разгар этого обсуждения Мастера Макибаку и спросили:
- Мастер, скажите пожалуйста, какой совет Вы бы дали подрастающему поколению?
- Тот, который это поколение у меня попросит. - ответил Мастер Макибака.
- А если молодое поколение ничего не попросит советовать?
Мастер улыбнулся и сказал:
- Значит я не буду давать никаких советов, до той поры, пока у меня их не попросят.

Думали мы с Кэшем написать какую-то историю на 8-е марта, а потом просто решили поздравить всех наших знакомых Женщин с праздником и пожелать, что бы каждый день в их жизни был праздничным, ведь любой Женщине и любой Кошке это будет куда приятнее. А историй мы еще напишем, можете не сомневаться :)

Как-то раз, в один выходной день, после позднего завтрака, а может и раннего обеда, мы с Кэшем валялись на диване и откровенно ленились. Хм-м-м, вообще-то Кэша это называл медитацией-после-еды и утверждал, что такая медитация очень полезна для организмов медитирующих. Хотя, это не так уж и важно, как назвать, ведь сегодня был выходной, а в выходной, как известно, каждый занимается тем, чем ему нравится заниматься. Вот нам например, нравилось в этот выходной валяться и неспешно болтать о разных разностях.
- Скажи-ка, вот говорят, что Кошки живут по обе стороны Реальности?
- Вру-у-ут...- чуть приоткрыв глаза, промуркотал Кэш.
- Врут? - разочаровано переспросил я.
- Врут конечно... Во первых не по обе стороны, а по всем сторонам. Во вторых не Реальности, а Реальностей.
- А ещё я слышал, что переходы между Реальностями охраняют Стражи порталов?
- А может ты слышал, что мы, Кошки, не нравимся этим Стражам?
- Умеешь же ты отвечать вопросом на вопрос Кэша. - для виду проворчал я - Нет, не слышал.
- И я не встречал таких Стражей, которым бы не нравились Кошки, - подтвердил Кэш - как и не встречал таких Стражей, которым бы не хотелось поболтать о новостях, происходящих в этих самых Реальностях, пока они охраняют порталы...
Кэш растянулся мохнатой сосиской рядом со мной, закрыл глаза и заснул...а может вовсе и не заснул, может отправился поболтать с каким-то Стражем о том, что говорят про них и про Кошек в нашей Реальности...

Как-то раз, после одного урока, на котором ученицы Мастера Аттимуры изучали разные виды логики, они спросили:
- Скажите Аттимура сан, вот есть такое выражение "железная логика", а какой привкус у этой железной логики?
Аттимура хитро посмотрела на учениц и сказала:
- Одновременно разный и одновременно одинаковый.
- Как же такое может быть? - удивились ученицы.
- А точно так, как и вкус у железной ложки, когда ею принимают горькую микстуру при болезни или, когда ею едят дессерт.

Однажды ученики спросили Мастера Макибаку:
- Макибака сан, вот некоторые мудрецы говорят, что без борьбы с тьмою, нельзя воспринять свет истины. Скажите, что Вы думаете об этой мудрости?
- Это очень узкопрофильная мудрость.- ответил Макибака- Применяют её только в особых случаях.
- Вы хотите сказать, что применяют эту мудрость тогда, когда встречаются с тьмой?- стали уточнять ученики.
- Нет, всё гораздо проще - рассмеялся Мастер - те же самые мудрецы говорят, что ваша собственная тень, это частица тьмы. Попробуйте в солнечный день справить малую нужду на свою тень, для этого, первым делом, Вам придётся повернуться спиной к свету.
Ученики призадумались, а Мастер Макибака добавил на прощанье:
- А ещё подумайте, когда Вы отойдёте от того места, что останется мокрым - Ваша тень или земля?

Есть в Поднебесье одно божество, зовут его Большой Бдо. Давным-давно, когда он был еще человеком, ему пришлось немало потрудиться и многое познать в этом Мире. Ну, вот и получилось так, что Бдо сам того и не заметил, как достиг состояния Будды. Вроде бы теперь только и остаётся Бдо отправиться, сияя своей аурой и потрескивая разрядами стерильной кармы, на повышение, там в какие-нибудь более развитые Миры или в Нирване кайфовать. Но Бдо наотрез отказался от этой затеи. Он так прямо и сказала в Небесном Отделе Кадров: " Все эти повышения мне не нужны! Это что же получается, я просветлился, а остальные жители Поднебесья так и будут ходить неучами чумазо-затемненными? Вообщем я остаюсь здесь. Буду обучать людей и помогать им, пока в Поднебесье не останется ни одного затемнённого - мне дел хватит. Да и не только мне, да и другим учителям. Вот, когда все просветлятся, тогда и поговорим про другие миры и про нирваны."
Ну, руководство Небесной Канцелярии обдумало слова Бдо и нашла его мысли весьма мудрыми. На том и порешили, что Бдо получает лицензию на обучение людей с правом локальных чудес и божественную должность в Поднебесье. Вот так и появился Большой Бдо.
Вот, значит про Большого Бдо я коротко рассказал, а теперь время рассказывать и саму историю.
Был у Мастера Макибаки ученик по имени Тяп Ляп Синг, парень в общем неплохой, но порой его заносило не туда, куда надо. Как-то услыхал Тяп Ляп разговор о том, что в Дальнем Горном Монастыре монахам очень хорошо помогают в их делах молитвы. Вот и решил он попробовать, мол если им молитвы помогают, то и мне помогут в занятиях. Ну и пустился Тяп Ляп во все тяжкие, что ни соберётся делать, так сначала молиться. Хорошо, что ума хватило перед походом в туалет не устраивать молебны. Так он промолился пару месяцев, а толку отчего-то не прибавилось, в иных делах он наоборот, даже отставать начал.
Случилось так, что в гости к Мастеру Макибаке заглянул как раз в это время Большой Бдо, они с Макибакой не первую жизнь знакомы и отношения у них сложились весьма дружеские.
Вот значит вечером, когда Большой Бдо и Мастер Макибака сидели в чайной беседке и обсуждали какие-то учительские дела, подошёл Тяп Ляп. Вежливо поклонившись, он обратился с вопросом к Мастеру и его Другу:
- Уважаемые Сенсеи, скажите пожалуйста, почему монахам в их делах молитвы помогают, а мне в моей учёбе даже вредят?
Мастер Макибака и Большой Бдо переглянулись и чуть заметно улыбнулись. Потом Большой Бдо спросил у Тяп Ляпа:
- Скажите-ка молодой человек, а о чём именно Вы молитесь?
- Ну-у-у, как это о чём? О том, что бы у меня получались все задания и упражнения, которые даёт Мастер Макибака.
- А когда именно Вы молитесь? - спросил Большой Бдо.
- Последние два месяца - постоянно. - ответил Тяп Ляп.
- Даже во время уроков? - уточнил Макибака.
- Да, Мастер.
- Даже во время упражнений? - поинтересовался Большой Бдо.
- Да, даже во время упражнений, а порой и вместо упражнений. - кивнул Тяп Ляп.
- То есть теперь вместо упражнений время уходит на молитвы? - Макибака старался сохранить серьёзное выражение лица.
- Именно так, Мастер, ведь у меня не получается одновременно делать два дела и приходится жертвовать одним из них во имя другого. - кивнул Тяп Ляп.
- Всё понятно, - сказал Большой Бдо - то-то я слышу непонятно что, то ли это плохая молитва, то ли это плохое упражнение. Давай-ка Тяп Ляп договоримся с тобой: пока ты учишься у Мастера Макибаки, ты будешь учиться тому, чему он тебя учит и мы с Макибакой саном поможем тебе получить Знания. А когда ты закончишь школу Мастера Макибаки, то можешь отправиться в Далёкий Горный Монастырь и там молиться мне столько, сколько твоя душа пожелает. Договорились?
- Конечно договорились! - радостно воскликнул Тяп Ляп Синг и, попрощавшись, умчался счастливый.
Большой Бдо и Мастер Макибака посмотрели друг на друга сотрясаясь от смеха и тут Мастер Макибака произнёс:
- Мдя-я-я, Бдо раз@ёбам не помошник...
Не знаю, услышал ли Тяп Ляп это изречение или не услышал. Но скажу точно, что Мастер Макибака и Большой Бдо еще долго посмеивались над этим случаем, а это изречение с той поры стало применяться многими Мастерами, да и сам Большой Бдо его произносит частенько....

Как-то раз ученики спросили у Мастера Макибаки:
- Макибака сан, в наших занятиях, да и в нашей жизни часто требуется воля. Скажите, а в какой части тела она находится?
- Всё зависит от обстоятельств. - ответил Мастер - Вот например, когда Вы ленитесь и делать ничего не хочется, но Вы всё же поднимаете себя и начинаете заниматься делом, то воля находится, как раз в той части тела, которая первой начала подниматься.

Однажды ученики спросили Мастера Макибаку:
- Мастер, разъясните нам разницу между осознанностью и разумностью?
Макибака ответил ученикам:
- Осознанность понимает, что не стоит наступать на грабли, только лишь наступив на них, а разумность способна понять это и без наступания.

...Тёмной летней ночью, когда дневная духота отступала, позволяя жаре упасть на несколько градусов, на один из городских пустырей опустился космический корабль. Нет-нет, его никто не заметил, цивилизация Предейтеров знала толк в маскировке и все эти примитивные системы наблюдения землян попросту проворонили посадку корабля. Предейтор Хыргл покинул корабль и направился к одной из высоток, оттуда, с крыши здания, можно было осмотреться и выбрать себе достойную добычу. Наступило время Охоты...

Хыргл лёг на теплую поверхность крыши и начал сканировать местность внизу.
"До чего же эти сканеры прожорливы, - ворчал Хыргл - аккумуляторы сажают за несколько минут. Придется отключать режим невидимости пока сканю местность. Хотя, здесь она и не нужна, на крыше эти двуногие меня не заметят, они в темноте плохо видят..."
Хыргл открыл крышку наручного пульта и пробежался по клавишам. В этот самый момент кто-то ударил Хыргл по маске шлема. Удар был совсем слабый, но решительный. Хыргл скосил глаза, пригляделся и увидел у себя под носом котёнка. Котенок стоял, растопырив лапки, выгнув спину горбом и распушив хвост - от этого он казался вдвое больше. И это хорошо, потому что иначе Хыргл бы его даже не заметил.
- Ты чего? - Удивился Хыргл.
- Ничего, - ответил Котенок. - Я охочусь.
- На кого?
- На тебя.
Хыргл склонил голову набок, а Котенок важно объяснил:
- От этой крыши и до самого подвала - мои охотничьи угодья. Раз ты сюда залез - ты моя добыча.
- Да неужели? - удивился Хыргл.
- Точно-точно! - Котенок прыгнул вперед и накрыл лапками палец Хыргла. - Я тебя поймал, теперь ты мой!
- И что ты будешь со мной делать? Съешь?
Котенок задумался.
- Нет. Не хочу я тебя есть. Ты бльшой и красивый.
- А что хочешь? - спросил польшенный Хыргл.
- Играть хочу. В кошки-мышки. Я буду кошкой, а ты - мышкой.
Предейтор сел и озадаченно почесал макушку когтистой лапой, но через шлем чесание не очень-то получилось:
- Малыш, ты какой-то ненормальный. Я же Предейтор, Хищник! Ты меня должен бояться!
- Я никому ничего не должен! - вскинул мордочку Котенок. - Мы, кошки, делаем только то, что хотим. А я хочу играть.
- А больше ты ничего не хочешь? - Хыргл для острастки снял маску со шлема и размял челюсти.
- Хочу, конечно! - отозвался Котенок. - Я еще хочу, чтобы меня гладили, поили меня молоком и катали на плече.
Предейтор покосился в сторону, где в темноте раскинулся ночной город.
"Да ну их нафиг, этих людей!"- подумал он.
- Ладно, - кивнул Хыргл Котенку, который уже пристроился тереться мордочкой о лапу предейтера, и бережно подхватил его когтистой лапой под брюшко. - Хочешь жить у меня?
- А ты будешь со мной играть?
- Буду. И молоком поить, и гладить и, когда подрастёшь, буду брать с собой на охоту.
- Я согласен, - важно кивнул Котенок и вскарабкался Предейтору на плечо. - Все-таки хорошо, что я тебя не съел!
Предейтор Хыргл выключил сканер, пристегнул маску и вместе с Котёнком отправился в сторону корабля.
А люди ночного города так и не узнали про Предейторов и про их Охоту.

- А чего это все двуногие так суетятся последние дни? - спросил меня котёнок Кэш.
- Так праздник скоро, Новый Год называется,- ответил я Кэшу - вот все готовятся к нему. Надо подарки приготовить, поздравить всех и хорошо встретить Новый Год.
- Ага, теперь всё понятно с вами - сказал котёнок Кэш потягиваясь.
И тут я, неподумав, решил сумничать:
- Кстати по восточному календарю этот самый год считается годом Кролика или годом Кота...точнее металлического кролика...
- Погоди-ка,- перебил меня Кэша - так кролика или кота?
- Ну-у-у,- начал выкручиваться я - в Китае считается год кролика, а в Японии - год Кота...
- Значит так!- решительно заявил Кэш - Мы будем считать этот год, годом Кота, а всякие там кролики пусть будут в металлических банках, что полезно для всех Котов и безопасно для всех кроликов.
На этом наш разговор и закончился, ведь с железной логикой котёнка Кэша спорить бесполезно. Вообщем Кэш пошёл заниматься котьими медитациями (поспать по простому), а я сел за ноут, что бы сделать вот эту открытку и поздравить всех-всех-всех с Новым Годом!
Ах, да! И конечно же всех котовладельцев и всех их Котов тоже с Новым Годом!
С уважением, Rtlict69 и котёнок по имени Кэш :)

Да, моя свобода, может быть без хлеба,
Но зато из лужи я лакаю небо.
В грудаке кострами песня заклокочет,
В прятки поиграем с желтоглазой ночью
Ветер шубу гладит, каждый нерв на взводе
Полными зрачками в звёздном хороводе.
Когти оставляют лишь на шкуре раны
Залижусь и снова в облака сметану.
От земли до неба лунная дорожка
Ночь меня услышит, она тоже Кошка...

* песня исполнена Кэшем, перевод на человечий свободный.

История и анимация сделаны для одного серьёзного детского сайта по просьбе одной серьёзной девочки :)



В далёкой Японии город стоит,
Зовётся Танабэ народ говорит.
Находится город у берега моря
Живут в нем японцы не ведая горя.
На улице тихой есть домик красивый
В нём Мастер живёт Морихей Уэсиба.
Борьбе айкидо он людей обучает
А после работы в саду отдыхает.

История эта случилась под лето,
В беседке в саду занимаясь обедом
Сидел наслаждаясь прохладою Мастер.
С улыбкой глядел на цветущие астры,
Неспешно он вкусныае суши жевал
И песенку тихо под нос напевал.
Вдруг мимо беседки по саду идёт
Совсем незнакомый для Мастера Кот.
Степенно к беседке Котяра подходит,
Потом, поклонившись, беседу заводит:
" Простите сенсей, что посмел я вмешаться,
Но в вашем саду я решил прогуляться.
Надеюсь, что Ваш не нарушил покой
Я вижу вы заняты вкусной едой..."

Учтивая речь да и вежливый тон,
Был Мастер такому слегка удивлён:
"Не стоит смущаться, приятно вас слушать,
Я вас приглашаю со мной скушать суши
Сомнения Ваши скорее отбросьте
И будте моим уважаемым гостем.
Спокойно вдвоем разберемся с обедом,
А после за чаем продолжим беседу.
Расскажите может откуда Вы родом,
Родители кто и какой Вы породы."

Кот тихо мурлыкнул: "Конечно согласен!
Беседу с обедом сочту я за счастье!"
За стол рядом с Мастером мигом он сел,
И вкусные суши с ним вместе поел.
А после, когда были съедены суши,
Кот вылизал чисто все лапы и уши:
"Наверное Мастер я Вас огорчаю,
Но я откажусь к сожаленью от чаю-
Мы, кошки, совсем по другому живём,
Горячего чая обычно не пьём."
А Мастер ответил: " Не вижу беды,
Не стоит грустить от такой ерунды.
Гостей с уваженьем всегда я встречаю,
Вот вам молоко, а себе налью чаю."

В беседке, в саду, сразу после обеда
Неспешно вели Кот и Мастер беседу.
Рассказывал Кот где родился и вырос
И что интересного в жизни случилось.
Рассказывал Мастер за чашкою чая,
Как он айкидо много лет изучает.
И всё бы прекрасно в его было жизни,
Но только порой ему пакостят ниндзи,
Ночами по саду тенями скользят
Любимые астры сломать наровят.
А в доме от крыс и мышей нету спасу,
Пищат, везде лазят и портят запасы
Разбили четырнадцать банок варенья,
Погрызли конфеты всё съели печенье.
У серых разбойников много сноровки
Обходят они стороной мышеловки...

Кот пил молоко и тихонько мурчал
А после он Мастеру прямо сказал:
"Осмелюсь Вам помощь свою предложить,
Но в доме у Вас мне придётся пожить.
Мышиные хитрости знаю я с детства-
Коты от мышей - это лучшее средство."
И Мастер воскликнул: "Согласен конечно!
Вы можете жить в моём доме навечно!
Я рад, что сегодня мы встретились с Вами
И очень надеюсь, мы станем друзьями..."

За пару недель проживания кисы,
Исчезли из дома все мыши и крысы.
Ведь кошки с мышами бесед не ведут,
Уж если поймают, то просто сжуют.
Не стали кошачих клыков дожидаться,
А все поспешили из дома убраться.
И ниндзя теперь не гуляют по саду,
Бормочут смущённо: "Нам это не надо,
Напуганы мы, ведь по саду ночами
Чудовище бродит сверкая глазами.
Мохнатое, страшное, громко урчит -
Когтями вцепиться прям в нос наровит..."
В далёкой Японии жил без забот
Прославленный Мастер и с ним верный Кот.

Своим нетерпеливым ученицам, Мастер Аттимура часто говорила присказку: "Ждать надо умеючи." Вот однажды ученицы спросили Мастера Аттимуру:
- Скажите Аттимура сан, а как это ожидать умеючи?
Аттимура улыбнулась и ответила:
- Это очень просто. Сначала надо сделать все, что нужно для совершения событий. А потом спокойно заняться другими важными делами. Ну, а когда событие произойдет, принять результат таким, какой он есть, а не таким, каким Вы его себе представляли...

Однажды ученики спросили Мастера Макибаку:
- Макибака сан, что по Вашему мнению можно считать деградацией?
- Это очень просто - ответил Макибака - если проснувшись утром, я начинаю сожалеть о не сделанных вчера делах, значит деградация начала подтачивать меня и мою жизнь.
- А если вчера просто не было возможности сделать все необходимые дела? - спросил кто-то из учеников.
- Если утром я подумаю именно так, значит моя деградация становится необратимой.

Однажды ученицы спросили у Мастера Аттмуры:
- Скажите Аттимура сан, как достичь взаимопонимания с самой собой?
- Это очень просто, - ответила Аттиура - сначала надо научиться говорить правду себе самой.
- А потом?
- А потом надо научиться принимать эту правду...