Роман Костюхин,
23-03-2025 08:01
(ссылка)
детство
Я считаюсь городским жителем больше тридцати лет. Годы моей жизни, подобно водному потоку с естественным течением, промчались незаметно. Стремительная река, подхватившая меня бурлящими волнами, лихо понесла по обычному руслу, удаляя от родных берегов, где навсегда осталась самая счастливая пора моей жизни - беззаботное детство. Не оглядываясь назад долгое время, я начал забывать, что когда-то рос в деревушке, с которой навсегда разлучила меня судьба ещё в раннем возрасте и куда я больше никогда не возвращался.
До пяти лет я ничего ясно не помню, а вот последнее лето, проведённое мной в родном уголочке, наполнено смутными, неясными воспоминаниями, потом мало-помалу образы вырисовываются с мелкими подробностями. И теперь, оживляя прошлое, я сам порою с трудом верю, что всё было именно так, как было, и многое хочется оспорить, отвергнуть, уж слишком оно было обильно несправедливостью.
Я вижу себя пятилетним белокурым мальчиком, а так же, саманный дом, с кровлей из камыша, всегда побеленный и яркий на солнечных лучах; огород, покрытый зелёными листьями с жёлтыми цветами; толпу яблонь, неподвижно блестевшими плодами и зелёными макушками на фоне ярко освещённого неба; ветхий сарайчик, где жила корова Зорька, чёрная в белых пятнах и собачью будку рыжей дворняги Пальмы, лающей на всех прохожих, но доброй, смиренно крадущейся к моим ногам согнув передние лапы, виляя пушистым хвостом. А также, помню покатый берег «Старого Дона» с густым шумящим камышом; привязанную к берегу деревянную лодку, хлюпающую дном о речную рябь и ржание лошадей, эхом разлетающееся по всей округе, со стороны противоположного берега с просторным лугом из полевых цветов, на котором всегда пасся табун.
Мои мальцевские годы пеленались в лучах ласковой заботливости нежно любивших меня мамы и бабушки, чьи светлые облики, навсегда сохранились в моей памяти. А запомнившиеся счастливые мгновения, проведённые рядом с мамой, я всегда пытаюсь рассмотреть в особенности, до мельчайших подробностей, чтоб в ясности увидеть её лицо и уже наверняка запомнить. Но все мои тщетные попытки, увидеть самого дорогого мне человека, тоже ограничиваются смутными видениями и со временем постепенно погружаются в туман, как «Остров моего детства», от которого я удаляюсь навсегда и одариваю его прощальным взглядом, пытаясь сохранить в памяти, ещё видимые фрагменты.
Тихими вечерами, когда небо становилось лиловым и мерцало первыми звёздами, а горизонт, где заходило солнце, ещё сиял красным заревом, вся наша семья собиралась ужинать на летней кухне, пропахшей молоком и блинами, которые бабушка пекла каждое утро, смазывала сметаной и посыпала сахаром. Эти сладости, всегда стояли на столе к чаю. Но мама, каждый день настаивала, чтоб я сначала пил молоко, которое я не любил, хотя бы пол стакана. И тогда, обхватив сосуд ручонками, я нехотя подносил его ко рту и начинал медленно цедить глоточками, постукивая зубами о стекло. Приходилось выпивать всё, чтоб мама не ругалась, а пока этот томительный процесс длился, я начинал ненавидеть нашу Зорьку, носившую в себе этот неприятный на вкус напиток и ко всему этому, пропахший скотиной. Но когда стакан, наконец-таки опустошался, воцарялась прежняя атмосфера и мы вновь становились единой, дружной семьёй.
После ужина, бабушка выходила за калитку на лавочку, где с подружками затягивала казацкие песни, эхом разносившиеся по всей округе и казалось настолько далеко, что они даже были слышны в соседнем селе на противоположном берегу Дона, за просторным лугом, у самого горизонта, где тихо мерцают огни.
По обыкновению, мама просыпалась очень рано и уходила работать на молочную ферму, уводя на пастбище нашу Зорьку. В такое время, я ещё крепко спал и не слышал её ухода. Лишь изредка, если случайно пробуждался, то сквозь дремоту чувствовал её горячее дыхание и нежный поцелуй в щёку.
Бабушкин день начинался с утренней дойки коровы, потому как Зорька подпускала к себе только её, а пока мама собиралась на работу, справившись с первым утренним делом, старушка шла на кухню и, замесив тесто, уже отливала на сковороде, свои любимые блины, без которых, как казалось, света на земле не будет.
Я же, в свою очередь, просыпался тоже рано, но в это время, бабушка уже занималась огородом, после приготовления завтрака. Находиться одному в доме, я никогда не боялся, а даже наоборот, чувствовал себя хозяином и с полной ответственностью возлагал на себя некоторые обязанности. Умываться я не любил, а сразу, надев майку и шорты, брал плетёнку и шёл в сарай к курам, жившим по соседству с Зорькой. Наседки в белых перьях и большими красными серьгами, сидели на соломе и кудахтали, хрипло протягивая, будто беседовали между собой. От скрипа ржавых петель дверцы сарая, пугливые обитатели умолкали и тревожно смотрели в мою сторону, готовые предаться панике. Но узнав меня, лишь лениво разбредались по жердочкам, вспархивая подрезанными крыльями, вздымая пыль, клубящуюся на узких струйках золотых лучей, просачивающихся сквозь щели между досок. А хвостастый петух Иван (так называла его бабушка, в шутку), красный с золотой шейкой и зелёными крыльями, вцепившись лапками за самую высокую перекладину, терпеливо следил за мной, как я собираю яйца и аккуратно укладываю их в корзину, чтоб не побить.
Плетёнку с десятком яиц или чуть больше того, я относил на кухню и тут же выпивал одно, потому как любил желток. Чашечки свежего чая и половина блина мне хватало на завтрак. После, я с полной ответственностью шёл в огород, чтоб заняться поливом, а значит, помочь бабушке, старательно пропалывающей рядки, удалившейся к противоположному краю участка настолько далеко, что силуэт её можно было различить только по яркому цветному халату и синему платку. Подойдя к высокому колодезному срубу, я становился на носочки и тянулся до включателя с палочкой в руке, чтоб нажать на кнопку. В недрах криницы просыпался неведомый для меня подземный мир. Из глубины доносилось эхо пугающих звуков, сопровождаемое всплеском мелких капель воды. Будто страшное чудище пробуждалось от долгой спячки и начинало лениво пробираться наверх. В это мгновение, мне становилось настолько страшно, что тело обдавалось холодными мурашками и весь напуганный, я бежал обратно, в летнюю кухоньку и, закрыв дверь на щеколду, наблюдал из окошка за колодцем, в тревожном ожидании чего-то ужасного.
Но разгоравшийся день, наполняясь солнечным светом, становился ярче, а пугающие тени деревьев и домов, в которых еще могли подстерегать меня потусторонние обитатели, отступали и блекли. Скрывшее меня от внешнего мира убогое помещение, ласково окутало привычным спокойствием, в котором царившую тишину нарушало лишь мушиное жужжание и жужжание случайно залетевшей осы, тревожно барабанившей о стекло. В добром предзнаменовании наступившего утра, я начинал чувствовать себя защищенным, что рассеяло во мне наивное предчувствие о существовании подземных тварей, тем более из колодца никто, так и не появлялся.
Вернувшись к срубу, я продолжал слышать эти странные звуки, но они меня больше не пугали. Из глуби копани в огород, тянулся резиновый шланг, весь набухший от воды и тугой струёй, разбрызгивающий её среди грядок. Я подбежал к бьющемуся фонтану и пока ловил изворотливую горловину, она обдала меня холодной водой, будто нарочно, чтоб отпугнуть. Слегка продрогший, я всё же усмирил эту резиновую змею, а напор воды, стал мне подвластен. После чего, я мог направлять поток воды вверх и с интересом наблюдать, как распылившись на высоте, она радужным крапом опускалась на зелёные листья, а от намокшей земли, приятный запах свежести, как при первых каплях дождя.
Весь день напролёт, я готов был играться водой, но бабушка, обратив на меня внимание, начинала что-то выкрикивать неразборчивое, доносившееся до меня отрывистыми звуками и ничего не понимая, я растерянно смотрел в её сторону. Но потом старушка, угрожающе помахала мне тяпкой из-за того, что заливал огород водой, испугавшись я бросил шланг и выбежал из двора, за калитку.
В отличии от приглушённого строениями и деревьями земельного участка возле дома, улица уже была оживлена шумом сельских будней. Всюду гуляли домашние птицы и своим криком оглушали просторы, а взмахивая крыльями взмывали вверх клубы пыли от чего воздух становился тяжелей. Поднятый гам со всех дворов сопровождался лаем собак, поросячьим визгом, ржанием лошадей и мычанием телят, привязанным к колу. Обычная утренняя суета мне, как-то, запомнилась одним необычным эпизодом. А значит, мимо меня проехала двуколка, впряженная к белой лошади, с плетёнными в косички гривой и бегущей рысью. В тележке находилась женщина с загорелым лицом нарядно одетая и слегка постёгивая плетью животное, что-то напевала себе под нос. Эту странную повозку я увидел впервые и долго смотрел ей вслед пока она не удалилась по прямой улице настолько, что едва ли был заметен качающийся красный платок на голове наезднице, будто махавший мне до свидания. Больше таких упряжек я никогда не видел, а рассказав обо всём маме, она объяснила мне, что я случайно застал запоздавшую председательницу колхоза, обычно она встаёт раньше всех и как только заря начинает заниматься, каждое утро проезжает мимо нас на работу, а возвращается затемно, когда я уже дома и готовлюсь ложиться спать.
*** ***
Название родной улицы я так и не узнал. А вот черты сельской местности, навсегда сохранились в моей памяти, как пейзаж наглядной картины. Помню глинистую дорогу с пологим спуском к реке, образующую по краям два параллельных крутых обрыва над берегом; сочную зелень с широкими листьями и мелкими цветками подорожника с одиночными цветками ромашек, васильков и одуванчиков на тротуарах. Высокий стог соломы, уложенный возле соседнего двора, накрытого от дождя клеёнкой и обтянутого веревкой с грузилом, чтоб не срывало ветром. Привязанного к колу теленка, слегка измазанного в навозе и жалобно мычащего, зовущего свою мать – кормилицу.
Во дворе собиралось играть много детворы, но большинство из них были старше меня. А вот мой ровесник – Серёжа Сорокин, как раз, жил через дорогу, в доме с такими же хозяйственными постройками во дворе и большим огородом, заканчивающимся крутым обрывом к берегу реки. Заходить к нему, мне приходилось через глубокие впадины на дороге, с гребнями из засохшей грязи, образованные колёсами тракторов в дождливую погоду. А если, в этих углублениях ещё стояли лужи, то обходил вглубь улицы за несколько домов, где всегда стоял тракторный прицеп, гружённый силосом, издающий неприятный квашеный запах.
Сергей выходил из дома заспанный, такой же непричёсанный, оттопырив щёки от бутерброда со ссыпающимися крошками изо рта. Он был чуть выше меня и крупней, так же носил майку и шорты, сандалии с треплющимися ремешками и звенящими застёжками. Отличался неприятной чертой, а значит, постоянно ковырялся в носу указательным пальцем, будто получал от этого удовольствие и гнусаво протягивал:
- Сейчас, только нос вычищу! – при этом, он так увлечённо ковырял свои ноздри, что вот-вот сломает палец.
А ещё, он был неряшливей меня, вроде бы мы вместе везде шкодили, но возвращался Сергей домой грязным, от головы до ног. За что и получал подзатыльники от своего отца, которого мой друг настолько боялся, что даже иногда описывался от страха. Несмотря на строгость родителя Сергея, мне же дядя Ваня казался добрым, потому как всегда разрешал нам посидеть на своём мотоцикле с коляской, часто стоявшем напротив калитки их двора. Оседлав железного коня, трепещущими губами мы озвучивали рокот мотора и представляли, как мчимся в страну, где мечтали встретить сказочных героев, чтоб подружиться с ними.
Ещё, мне особенно запомнилась одна малышка, вся ребятня её презирала и дразнила самым позорным прозвищем – стукачка, поэтому с ней никто не хотел дружить, а звали её просто – Машкой. От скуки, девочка всюду бродила за мной и Сергеем, прилипла к нашей скромной компании, как липучка, а может ещё и потому, что была нашей ровесницей. Мы же, в свою очередь, всячески избегали её общества, а наша преследовательница проявляла такую назойливость, что даже лазила за нами по деревьям. И вообще, мы придерживались одного железного правила, не иметь ничего общего с девчонками, потому как все они ябеды. Вот и наша глупышка, обо всём спокойно рассказывала взрослым, где бы мы ни были, не понимая, что у детей всегда существуют какие-то тайны от родителей. И всё-таки, вопреки всем нашим твёрдым убеждениям насчёт девчонок, Машка всё же стала считаться третьим представителем нашего товарищества. А причиной всему тому, являлось одно интереснейшее событие. Дело в том, что её папа – дядя Петя, работал на грузовой машине, возил на элеватор зерно и по доброте своей как-то предложил нам поехать с ним. Ну, конечно же, мы сразу согласились и были настолько обрадованы этому удивительному событию, что Машку стали считать самым лучшим другом.
Из высокой кабины грузовика, нам открылись отдалённые, просторы родной земли. Оказалось, что наша улица, примыкает к асфальтированной дороге, по которой двигалась колонна таких же автомобилей, гружённых зерном. На обочине шныряли стаями вороны, воробьи и горлицы. Птицы клевали просыпанные зерна, осмелев от жадности настолько, что готовы были угодить под колёса, лишь бы насытиться и только в последний момент, когда ехавший автомобиль был уже совсем близко, а беды не миновать, пирующие вспархивали в сторону, облетали виток и снова пикировали на даровщинку.
Общий вид открывающейся нам местности имел много общего с нашей улочкой, только выглядел более оживлённо. Похожие дома (с прилегающими постройками), стога соломы (у каждого двора) и привязанные к колу телята, медленно жующие траву и, как мне тогда казалось, удивлённо разглядывающих нас, как новеньких. По дворам разгуливали индюки, фазаны, цесарки со своим потомством, а в одном из дворов, на заборе сидел неподвижно пёстрый павлин свисающим до земли хвостом. Всюду шныряли куры всех пород и мастей вечно ненасытные, они то и дело отгребали в земле лапами, что-то съедобное и клевали. Гуси столпились у края проезжей части с гусятами, расправили крылья и угрожающе шипели на проезжающий мимо транспорт, вытягивая вперёд длинные шеи. А сытые утки, ограждённые стальной сеткой, сидели и дремали, прижавшись к прохладной земле.
Обильный сельской жизнью район, являлся центром нашей деревушки. Здесь же, располагался магазин с продуктовым и хозяйственным отделами, а рядом маленький рынок. Из числа присутствующих здесь людей, я запомнил лишь некоторых, в отдельных интересных эпизодах. Загорелые и раздетые по пояс мужики стлали крышу на новом одноэтажном здании, за верёвку подавали наверх вытесанные плоские доски, но груз неожиданно развязался и с грохотом посыпался вниз, строители бросились врассыпную. Пожилой извозчик с большой рыжей бородой, одетый во что-то серое от пыли, медленно шагал возле повозки груженной белыми мешками, держа за узду впряжённую клячу с прогнутой спиной и впалыми боками; уставшее животное медленно передвигало копытами, кивая опущенной вниз мордой, будто с грустью вспоминала свои трудовые будни. Ещё я запомнил женщину в галошах, цветном халате и шляпе от солнца с широкими полями; размахивая хворостиной, она загоняла козу в открытую калитку, но глупое животное, сделав несколько резких скачков в сторону, становилось в оборонительную позу, готовясь дать отпор хозяйке. Другая женщина, во всём чёрном, несла стеклянный баллон с молоком, бережно прижимая его к груди, за ней бежала ребятня и дразнилась, а несчастная, то и дело оборачивалась и угрожающе брыкала ногой, чтоб отпугнуть назойливую детвору.
Эти отдельные мгновения моего счастливого периода жизни, я часто прокручиваю в памяти, как плёнку в кинопроекторе, но кадры моего старого фильма постепенно затираются и мне уже становится тревожно, что через каких-либо несколько лет, я больше не смогу посмотреть свою любимую картину.
Помимо опасений за будущее, если все мои воспоминания полностью померкнут и станут невидимыми, я всё же остаюсь быть спокойным за один яркий эпизод, который запомнился мне настолько отчётливо, будто это событие произошло только вчера. Всё связано с той же поездкой к элеватору, где по приезду на весовую, дядя Петя высадил нас на безопасном месте и поехав дальше, загнал машину на автомобилеразгрузчик. В дальнейшем мы наблюдали невероятно удивительное зрелище. Подъёмник задрал кабину грузовика так высоко, что зерно своим весом отклонило задний борт кузова и шквалом посыпалось вниз в виде жёлтого языка. Разинув рты, мы боялись, что под таким острым углом машина может свалиться с подъёмника, но к счастью, этого не произошло. А дальше, зерно транспортировалось в очистительные агрегаты ленточными и ковшовыми нориями. Мы наблюдали за всеми этими зрелищами восторженно и готовы были любоваться весь день напролёт, но времени на всё, нам отвелось мало потому, как наш грузовик разгрузился быстро, и мы сразу же уехали обратно.
Оставшись под впечатлением от интереснейшей экскурсии, мы каждый день встречали с надеждой, что дядя Петя снова возьмёт нас покатать на своей машине. Но все наши ожидания оказались напрасными, поездок больше не состоялось, а увидеть желаемое нам больше не довелось. Причиной всему, оказалась неприятная новость от Маши, что грузовик её папы поломался и находился в ремонте. Нас это очень разочаровало, ведь попасть на зерно-завод другой возможности у нас больше не было.
Дальнейшее событие отмечено именно тем самым ярким воспоминанием, о котором я уже напоминал. Оно связано с интересом к зернохранилищу, проявленным в нас после его посещения, нам не терпелось узнать, как же всё-таки, из пшеницы получается мука, из которой моя бабушка потом делала блины.
Из-за боязни никогда не получить ответа, терзающего наше любопытство мы долго решались, а потом всё же отважились посетить зернохранилище самостоятельно. Это было очень ответственное решение, ведь мы не знали, какие могут подстерегать нас опасности, хотя бы со стороны бездомных собак, собирающимися сворами вдоль асфальтированной дороги или со стороны местной ребятни, с которой мы не знакомы. А просто, ещё не ведая страха и ответственности перед родителями, которым мы конечно же о задуманном не говорили, отправились в путешествие в то время, когда взрослые занявшись делами по хозяйству, доверительно оставляли нас без присмотра.
Мы раньше не заходили так далеко от своего дома. А когда отправились в путь и часто оглядывались назад, то наша улица постепенно сужалась, становилась узкой и едва проглядываемой, а наши дома били, уже вовсе не видны. И вот, мы вышли к асфальтированной дороге, к самому опасному участку местности для таких малышей, как мы. Ведь здесь, с большой скоростью проносились автомобили, а пастухи перегоняли стада домашней скотины. С нами могло произойти, что угодно но, к счастью, всё обошлось, мы остались, в тот день, целы и невредимы. И скорей всего по той причине, что до места назначения мы так и не дошли. Наш первый и последний дальний поход был прерван третьим лицом. Мы даже к асфальтированной дороге не успели подойти, как долетел до нас в след писклявый и протяжный отголосок:
- Стойте! Подождите меня, я с вами!
Услышанное напугало нас из-за подозрений, в которые не хотелось верить, но когда оглянулись, то всё прояснилось, мы не ошиблись, за нами бежала наша настырная преследовательница – Машка. Она тоже не знала о наших замыслах, а скорей всего просто случайно увидела, что мы куда-то уходим и проследила.
Приблизившись к нам, девочка перешла на шаг, еле переводя дыхание, остановилась в нескольких метрах. Подбоченившись и выставив ногу вперёд, она приняла важный вид и заговорила ехидно:
- Если меня с собой не возьмёте, то я расскажу взрослым, что вы ушли так далеко от дома!
Вот к этому моменту я и подготавливал своего читателя, запомнившегося мне, как самое яркое доказательство о той счастливой жизни, в которую уже трудно поверить. Похоже на то, что прошлое давно стёрлось из моей памяти и теперь, я просто путаю его с обычным интересным сном. И не знаю, откуда теперь, я так отчётливо вижу образ пятилетней девочки настолько ясно, будто разглядывал фотографию в старом альбоме, которого у меня нет. Этот мнимый снимок, я храню в сердце, как частицу чего-то родного, куда хочется вернуться и встретиться со всеми родными и близкими, с которыми я так рано расстался и не увижу их больше никогда.
А Маша, как сейчас, стоит предо мной со всеми чертами её милого личика с едва заметными веснушками и блестящего на солнечных лучах. Русокудрая малышка, с большим белым бантом на голове, прищурила глаза от яркого дневного света и некрасиво искривила тонкие губы, открыв на посмешище розовые дёсны, с мелкими неровными зубами в скобах и выпавшими в некоторых местах. На ней зелёный сарафан в белую ромашку, а тоненькие, как спички ножки в белых сандалиях на белый носок и содранные коленки, помазанные зелёнкой.
В дальнейшем, я не помню в точности, как же всё-таки развивалось это событие, скорей всего, мы так и не попали на элеватор, раз в памяти ничего не осталось. Я много раз пытался прояснить в воспоминаниях хотя бы что-то из этого эпизода, но видимо кадры на плёнке, о которой я упомянул чуть раньше, уже навсегда поблекли и восстановлению не подлежат и на этом моменте обрываются. Умозрительно я предположил, как не раздумывая, мы пустились наутёк от нашей назойливой преследовательницы, что происходило довольно таки часто и до этого момента, а Машка, вся расстроенная до слёз, пыталась угнаться за нами, но спотыкалась и падала, оглушая своим рёвом звуки дневной сельской жизни. А мы, тем не менее, продолжали бежать, что есть силы, без проявления к сверстнице чувств жалости или сострадания, а всё лишь, по одной причине, что нам эти качества были ещё не известны. И завершая эту тему, я всегда останавливаюсь на предположении, что мы не достигли места своего назначения лишь ещё и по той причине, что, Маша, скорей всего, вернулась в наш двор и рассказала обо всём нашим родителям. А те, в свою очередь, спохватились за нас и кинулись в поиски, пусть даже на том же мотоцикле с коляской, часто стоявшем напротив калитки двора, где жил Сергей, а догнав, привезли домой.
Остальное, я ничего не помню о моём родном островке детства, где навсегда остались жить лучшие в мире люди, с которыми мне было суждено расстаться и не увидеть их больше никогда. А ведь порой, так хочется вернуться в родной уголок! Увидеть дорогие лица, услышать милые голоса. Счастливо пробежаться босиком по просторному лугу с полевыми цветами на противоположном берегу Старого Дона, где пасся табун лошадей.
Ах, как хочется вернуться в детство!
До пяти лет я ничего ясно не помню, а вот последнее лето, проведённое мной в родном уголочке, наполнено смутными, неясными воспоминаниями, потом мало-помалу образы вырисовываются с мелкими подробностями. И теперь, оживляя прошлое, я сам порою с трудом верю, что всё было именно так, как было, и многое хочется оспорить, отвергнуть, уж слишком оно было обильно несправедливостью.
Я вижу себя пятилетним белокурым мальчиком, а так же, саманный дом, с кровлей из камыша, всегда побеленный и яркий на солнечных лучах; огород, покрытый зелёными листьями с жёлтыми цветами; толпу яблонь, неподвижно блестевшими плодами и зелёными макушками на фоне ярко освещённого неба; ветхий сарайчик, где жила корова Зорька, чёрная в белых пятнах и собачью будку рыжей дворняги Пальмы, лающей на всех прохожих, но доброй, смиренно крадущейся к моим ногам согнув передние лапы, виляя пушистым хвостом. А также, помню покатый берег «Старого Дона» с густым шумящим камышом; привязанную к берегу деревянную лодку, хлюпающую дном о речную рябь и ржание лошадей, эхом разлетающееся по всей округе, со стороны противоположного берега с просторным лугом из полевых цветов, на котором всегда пасся табун.
Мои мальцевские годы пеленались в лучах ласковой заботливости нежно любивших меня мамы и бабушки, чьи светлые облики, навсегда сохранились в моей памяти. А запомнившиеся счастливые мгновения, проведённые рядом с мамой, я всегда пытаюсь рассмотреть в особенности, до мельчайших подробностей, чтоб в ясности увидеть её лицо и уже наверняка запомнить. Но все мои тщетные попытки, увидеть самого дорогого мне человека, тоже ограничиваются смутными видениями и со временем постепенно погружаются в туман, как «Остров моего детства», от которого я удаляюсь навсегда и одариваю его прощальным взглядом, пытаясь сохранить в памяти, ещё видимые фрагменты.
Тихими вечерами, когда небо становилось лиловым и мерцало первыми звёздами, а горизонт, где заходило солнце, ещё сиял красным заревом, вся наша семья собиралась ужинать на летней кухне, пропахшей молоком и блинами, которые бабушка пекла каждое утро, смазывала сметаной и посыпала сахаром. Эти сладости, всегда стояли на столе к чаю. Но мама, каждый день настаивала, чтоб я сначала пил молоко, которое я не любил, хотя бы пол стакана. И тогда, обхватив сосуд ручонками, я нехотя подносил его ко рту и начинал медленно цедить глоточками, постукивая зубами о стекло. Приходилось выпивать всё, чтоб мама не ругалась, а пока этот томительный процесс длился, я начинал ненавидеть нашу Зорьку, носившую в себе этот неприятный на вкус напиток и ко всему этому, пропахший скотиной. Но когда стакан, наконец-таки опустошался, воцарялась прежняя атмосфера и мы вновь становились единой, дружной семьёй.
После ужина, бабушка выходила за калитку на лавочку, где с подружками затягивала казацкие песни, эхом разносившиеся по всей округе и казалось настолько далеко, что они даже были слышны в соседнем селе на противоположном берегу Дона, за просторным лугом, у самого горизонта, где тихо мерцают огни.
По обыкновению, мама просыпалась очень рано и уходила работать на молочную ферму, уводя на пастбище нашу Зорьку. В такое время, я ещё крепко спал и не слышал её ухода. Лишь изредка, если случайно пробуждался, то сквозь дремоту чувствовал её горячее дыхание и нежный поцелуй в щёку.
Бабушкин день начинался с утренней дойки коровы, потому как Зорька подпускала к себе только её, а пока мама собиралась на работу, справившись с первым утренним делом, старушка шла на кухню и, замесив тесто, уже отливала на сковороде, свои любимые блины, без которых, как казалось, света на земле не будет.
Я же, в свою очередь, просыпался тоже рано, но в это время, бабушка уже занималась огородом, после приготовления завтрака. Находиться одному в доме, я никогда не боялся, а даже наоборот, чувствовал себя хозяином и с полной ответственностью возлагал на себя некоторые обязанности. Умываться я не любил, а сразу, надев майку и шорты, брал плетёнку и шёл в сарай к курам, жившим по соседству с Зорькой. Наседки в белых перьях и большими красными серьгами, сидели на соломе и кудахтали, хрипло протягивая, будто беседовали между собой. От скрипа ржавых петель дверцы сарая, пугливые обитатели умолкали и тревожно смотрели в мою сторону, готовые предаться панике. Но узнав меня, лишь лениво разбредались по жердочкам, вспархивая подрезанными крыльями, вздымая пыль, клубящуюся на узких струйках золотых лучей, просачивающихся сквозь щели между досок. А хвостастый петух Иван (так называла его бабушка, в шутку), красный с золотой шейкой и зелёными крыльями, вцепившись лапками за самую высокую перекладину, терпеливо следил за мной, как я собираю яйца и аккуратно укладываю их в корзину, чтоб не побить.
Плетёнку с десятком яиц или чуть больше того, я относил на кухню и тут же выпивал одно, потому как любил желток. Чашечки свежего чая и половина блина мне хватало на завтрак. После, я с полной ответственностью шёл в огород, чтоб заняться поливом, а значит, помочь бабушке, старательно пропалывающей рядки, удалившейся к противоположному краю участка настолько далеко, что силуэт её можно было различить только по яркому цветному халату и синему платку. Подойдя к высокому колодезному срубу, я становился на носочки и тянулся до включателя с палочкой в руке, чтоб нажать на кнопку. В недрах криницы просыпался неведомый для меня подземный мир. Из глубины доносилось эхо пугающих звуков, сопровождаемое всплеском мелких капель воды. Будто страшное чудище пробуждалось от долгой спячки и начинало лениво пробираться наверх. В это мгновение, мне становилось настолько страшно, что тело обдавалось холодными мурашками и весь напуганный, я бежал обратно, в летнюю кухоньку и, закрыв дверь на щеколду, наблюдал из окошка за колодцем, в тревожном ожидании чего-то ужасного.
Но разгоравшийся день, наполняясь солнечным светом, становился ярче, а пугающие тени деревьев и домов, в которых еще могли подстерегать меня потусторонние обитатели, отступали и блекли. Скрывшее меня от внешнего мира убогое помещение, ласково окутало привычным спокойствием, в котором царившую тишину нарушало лишь мушиное жужжание и жужжание случайно залетевшей осы, тревожно барабанившей о стекло. В добром предзнаменовании наступившего утра, я начинал чувствовать себя защищенным, что рассеяло во мне наивное предчувствие о существовании подземных тварей, тем более из колодца никто, так и не появлялся.
Вернувшись к срубу, я продолжал слышать эти странные звуки, но они меня больше не пугали. Из глуби копани в огород, тянулся резиновый шланг, весь набухший от воды и тугой струёй, разбрызгивающий её среди грядок. Я подбежал к бьющемуся фонтану и пока ловил изворотливую горловину, она обдала меня холодной водой, будто нарочно, чтоб отпугнуть. Слегка продрогший, я всё же усмирил эту резиновую змею, а напор воды, стал мне подвластен. После чего, я мог направлять поток воды вверх и с интересом наблюдать, как распылившись на высоте, она радужным крапом опускалась на зелёные листья, а от намокшей земли, приятный запах свежести, как при первых каплях дождя.
Весь день напролёт, я готов был играться водой, но бабушка, обратив на меня внимание, начинала что-то выкрикивать неразборчивое, доносившееся до меня отрывистыми звуками и ничего не понимая, я растерянно смотрел в её сторону. Но потом старушка, угрожающе помахала мне тяпкой из-за того, что заливал огород водой, испугавшись я бросил шланг и выбежал из двора, за калитку.
В отличии от приглушённого строениями и деревьями земельного участка возле дома, улица уже была оживлена шумом сельских будней. Всюду гуляли домашние птицы и своим криком оглушали просторы, а взмахивая крыльями взмывали вверх клубы пыли от чего воздух становился тяжелей. Поднятый гам со всех дворов сопровождался лаем собак, поросячьим визгом, ржанием лошадей и мычанием телят, привязанным к колу. Обычная утренняя суета мне, как-то, запомнилась одним необычным эпизодом. А значит, мимо меня проехала двуколка, впряженная к белой лошади, с плетёнными в косички гривой и бегущей рысью. В тележке находилась женщина с загорелым лицом нарядно одетая и слегка постёгивая плетью животное, что-то напевала себе под нос. Эту странную повозку я увидел впервые и долго смотрел ей вслед пока она не удалилась по прямой улице настолько, что едва ли был заметен качающийся красный платок на голове наезднице, будто махавший мне до свидания. Больше таких упряжек я никогда не видел, а рассказав обо всём маме, она объяснила мне, что я случайно застал запоздавшую председательницу колхоза, обычно она встаёт раньше всех и как только заря начинает заниматься, каждое утро проезжает мимо нас на работу, а возвращается затемно, когда я уже дома и готовлюсь ложиться спать.
*** ***
Название родной улицы я так и не узнал. А вот черты сельской местности, навсегда сохранились в моей памяти, как пейзаж наглядной картины. Помню глинистую дорогу с пологим спуском к реке, образующую по краям два параллельных крутых обрыва над берегом; сочную зелень с широкими листьями и мелкими цветками подорожника с одиночными цветками ромашек, васильков и одуванчиков на тротуарах. Высокий стог соломы, уложенный возле соседнего двора, накрытого от дождя клеёнкой и обтянутого веревкой с грузилом, чтоб не срывало ветром. Привязанного к колу теленка, слегка измазанного в навозе и жалобно мычащего, зовущего свою мать – кормилицу.
Во дворе собиралось играть много детворы, но большинство из них были старше меня. А вот мой ровесник – Серёжа Сорокин, как раз, жил через дорогу, в доме с такими же хозяйственными постройками во дворе и большим огородом, заканчивающимся крутым обрывом к берегу реки. Заходить к нему, мне приходилось через глубокие впадины на дороге, с гребнями из засохшей грязи, образованные колёсами тракторов в дождливую погоду. А если, в этих углублениях ещё стояли лужи, то обходил вглубь улицы за несколько домов, где всегда стоял тракторный прицеп, гружённый силосом, издающий неприятный квашеный запах.
Сергей выходил из дома заспанный, такой же непричёсанный, оттопырив щёки от бутерброда со ссыпающимися крошками изо рта. Он был чуть выше меня и крупней, так же носил майку и шорты, сандалии с треплющимися ремешками и звенящими застёжками. Отличался неприятной чертой, а значит, постоянно ковырялся в носу указательным пальцем, будто получал от этого удовольствие и гнусаво протягивал:
- Сейчас, только нос вычищу! – при этом, он так увлечённо ковырял свои ноздри, что вот-вот сломает палец.
А ещё, он был неряшливей меня, вроде бы мы вместе везде шкодили, но возвращался Сергей домой грязным, от головы до ног. За что и получал подзатыльники от своего отца, которого мой друг настолько боялся, что даже иногда описывался от страха. Несмотря на строгость родителя Сергея, мне же дядя Ваня казался добрым, потому как всегда разрешал нам посидеть на своём мотоцикле с коляской, часто стоявшем напротив калитки их двора. Оседлав железного коня, трепещущими губами мы озвучивали рокот мотора и представляли, как мчимся в страну, где мечтали встретить сказочных героев, чтоб подружиться с ними.
Ещё, мне особенно запомнилась одна малышка, вся ребятня её презирала и дразнила самым позорным прозвищем – стукачка, поэтому с ней никто не хотел дружить, а звали её просто – Машкой. От скуки, девочка всюду бродила за мной и Сергеем, прилипла к нашей скромной компании, как липучка, а может ещё и потому, что была нашей ровесницей. Мы же, в свою очередь, всячески избегали её общества, а наша преследовательница проявляла такую назойливость, что даже лазила за нами по деревьям. И вообще, мы придерживались одного железного правила, не иметь ничего общего с девчонками, потому как все они ябеды. Вот и наша глупышка, обо всём спокойно рассказывала взрослым, где бы мы ни были, не понимая, что у детей всегда существуют какие-то тайны от родителей. И всё-таки, вопреки всем нашим твёрдым убеждениям насчёт девчонок, Машка всё же стала считаться третьим представителем нашего товарищества. А причиной всему тому, являлось одно интереснейшее событие. Дело в том, что её папа – дядя Петя, работал на грузовой машине, возил на элеватор зерно и по доброте своей как-то предложил нам поехать с ним. Ну, конечно же, мы сразу согласились и были настолько обрадованы этому удивительному событию, что Машку стали считать самым лучшим другом.
Из высокой кабины грузовика, нам открылись отдалённые, просторы родной земли. Оказалось, что наша улица, примыкает к асфальтированной дороге, по которой двигалась колонна таких же автомобилей, гружённых зерном. На обочине шныряли стаями вороны, воробьи и горлицы. Птицы клевали просыпанные зерна, осмелев от жадности настолько, что готовы были угодить под колёса, лишь бы насытиться и только в последний момент, когда ехавший автомобиль был уже совсем близко, а беды не миновать, пирующие вспархивали в сторону, облетали виток и снова пикировали на даровщинку.
Общий вид открывающейся нам местности имел много общего с нашей улочкой, только выглядел более оживлённо. Похожие дома (с прилегающими постройками), стога соломы (у каждого двора) и привязанные к колу телята, медленно жующие траву и, как мне тогда казалось, удивлённо разглядывающих нас, как новеньких. По дворам разгуливали индюки, фазаны, цесарки со своим потомством, а в одном из дворов, на заборе сидел неподвижно пёстрый павлин свисающим до земли хвостом. Всюду шныряли куры всех пород и мастей вечно ненасытные, они то и дело отгребали в земле лапами, что-то съедобное и клевали. Гуси столпились у края проезжей части с гусятами, расправили крылья и угрожающе шипели на проезжающий мимо транспорт, вытягивая вперёд длинные шеи. А сытые утки, ограждённые стальной сеткой, сидели и дремали, прижавшись к прохладной земле.
Обильный сельской жизнью район, являлся центром нашей деревушки. Здесь же, располагался магазин с продуктовым и хозяйственным отделами, а рядом маленький рынок. Из числа присутствующих здесь людей, я запомнил лишь некоторых, в отдельных интересных эпизодах. Загорелые и раздетые по пояс мужики стлали крышу на новом одноэтажном здании, за верёвку подавали наверх вытесанные плоские доски, но груз неожиданно развязался и с грохотом посыпался вниз, строители бросились врассыпную. Пожилой извозчик с большой рыжей бородой, одетый во что-то серое от пыли, медленно шагал возле повозки груженной белыми мешками, держа за узду впряжённую клячу с прогнутой спиной и впалыми боками; уставшее животное медленно передвигало копытами, кивая опущенной вниз мордой, будто с грустью вспоминала свои трудовые будни. Ещё я запомнил женщину в галошах, цветном халате и шляпе от солнца с широкими полями; размахивая хворостиной, она загоняла козу в открытую калитку, но глупое животное, сделав несколько резких скачков в сторону, становилось в оборонительную позу, готовясь дать отпор хозяйке. Другая женщина, во всём чёрном, несла стеклянный баллон с молоком, бережно прижимая его к груди, за ней бежала ребятня и дразнилась, а несчастная, то и дело оборачивалась и угрожающе брыкала ногой, чтоб отпугнуть назойливую детвору.
Эти отдельные мгновения моего счастливого периода жизни, я часто прокручиваю в памяти, как плёнку в кинопроекторе, но кадры моего старого фильма постепенно затираются и мне уже становится тревожно, что через каких-либо несколько лет, я больше не смогу посмотреть свою любимую картину.
Помимо опасений за будущее, если все мои воспоминания полностью померкнут и станут невидимыми, я всё же остаюсь быть спокойным за один яркий эпизод, который запомнился мне настолько отчётливо, будто это событие произошло только вчера. Всё связано с той же поездкой к элеватору, где по приезду на весовую, дядя Петя высадил нас на безопасном месте и поехав дальше, загнал машину на автомобилеразгрузчик. В дальнейшем мы наблюдали невероятно удивительное зрелище. Подъёмник задрал кабину грузовика так высоко, что зерно своим весом отклонило задний борт кузова и шквалом посыпалось вниз в виде жёлтого языка. Разинув рты, мы боялись, что под таким острым углом машина может свалиться с подъёмника, но к счастью, этого не произошло. А дальше, зерно транспортировалось в очистительные агрегаты ленточными и ковшовыми нориями. Мы наблюдали за всеми этими зрелищами восторженно и готовы были любоваться весь день напролёт, но времени на всё, нам отвелось мало потому, как наш грузовик разгрузился быстро, и мы сразу же уехали обратно.
Оставшись под впечатлением от интереснейшей экскурсии, мы каждый день встречали с надеждой, что дядя Петя снова возьмёт нас покатать на своей машине. Но все наши ожидания оказались напрасными, поездок больше не состоялось, а увидеть желаемое нам больше не довелось. Причиной всему, оказалась неприятная новость от Маши, что грузовик её папы поломался и находился в ремонте. Нас это очень разочаровало, ведь попасть на зерно-завод другой возможности у нас больше не было.
Дальнейшее событие отмечено именно тем самым ярким воспоминанием, о котором я уже напоминал. Оно связано с интересом к зернохранилищу, проявленным в нас после его посещения, нам не терпелось узнать, как же всё-таки, из пшеницы получается мука, из которой моя бабушка потом делала блины.
Из-за боязни никогда не получить ответа, терзающего наше любопытство мы долго решались, а потом всё же отважились посетить зернохранилище самостоятельно. Это было очень ответственное решение, ведь мы не знали, какие могут подстерегать нас опасности, хотя бы со стороны бездомных собак, собирающимися сворами вдоль асфальтированной дороги или со стороны местной ребятни, с которой мы не знакомы. А просто, ещё не ведая страха и ответственности перед родителями, которым мы конечно же о задуманном не говорили, отправились в путешествие в то время, когда взрослые занявшись делами по хозяйству, доверительно оставляли нас без присмотра.
Мы раньше не заходили так далеко от своего дома. А когда отправились в путь и часто оглядывались назад, то наша улица постепенно сужалась, становилась узкой и едва проглядываемой, а наши дома били, уже вовсе не видны. И вот, мы вышли к асфальтированной дороге, к самому опасному участку местности для таких малышей, как мы. Ведь здесь, с большой скоростью проносились автомобили, а пастухи перегоняли стада домашней скотины. С нами могло произойти, что угодно но, к счастью, всё обошлось, мы остались, в тот день, целы и невредимы. И скорей всего по той причине, что до места назначения мы так и не дошли. Наш первый и последний дальний поход был прерван третьим лицом. Мы даже к асфальтированной дороге не успели подойти, как долетел до нас в след писклявый и протяжный отголосок:
- Стойте! Подождите меня, я с вами!
Услышанное напугало нас из-за подозрений, в которые не хотелось верить, но когда оглянулись, то всё прояснилось, мы не ошиблись, за нами бежала наша настырная преследовательница – Машка. Она тоже не знала о наших замыслах, а скорей всего просто случайно увидела, что мы куда-то уходим и проследила.
Приблизившись к нам, девочка перешла на шаг, еле переводя дыхание, остановилась в нескольких метрах. Подбоченившись и выставив ногу вперёд, она приняла важный вид и заговорила ехидно:
- Если меня с собой не возьмёте, то я расскажу взрослым, что вы ушли так далеко от дома!
Вот к этому моменту я и подготавливал своего читателя, запомнившегося мне, как самое яркое доказательство о той счастливой жизни, в которую уже трудно поверить. Похоже на то, что прошлое давно стёрлось из моей памяти и теперь, я просто путаю его с обычным интересным сном. И не знаю, откуда теперь, я так отчётливо вижу образ пятилетней девочки настолько ясно, будто разглядывал фотографию в старом альбоме, которого у меня нет. Этот мнимый снимок, я храню в сердце, как частицу чего-то родного, куда хочется вернуться и встретиться со всеми родными и близкими, с которыми я так рано расстался и не увижу их больше никогда.
А Маша, как сейчас, стоит предо мной со всеми чертами её милого личика с едва заметными веснушками и блестящего на солнечных лучах. Русокудрая малышка, с большим белым бантом на голове, прищурила глаза от яркого дневного света и некрасиво искривила тонкие губы, открыв на посмешище розовые дёсны, с мелкими неровными зубами в скобах и выпавшими в некоторых местах. На ней зелёный сарафан в белую ромашку, а тоненькие, как спички ножки в белых сандалиях на белый носок и содранные коленки, помазанные зелёнкой.
В дальнейшем, я не помню в точности, как же всё-таки развивалось это событие, скорей всего, мы так и не попали на элеватор, раз в памяти ничего не осталось. Я много раз пытался прояснить в воспоминаниях хотя бы что-то из этого эпизода, но видимо кадры на плёнке, о которой я упомянул чуть раньше, уже навсегда поблекли и восстановлению не подлежат и на этом моменте обрываются. Умозрительно я предположил, как не раздумывая, мы пустились наутёк от нашей назойливой преследовательницы, что происходило довольно таки часто и до этого момента, а Машка, вся расстроенная до слёз, пыталась угнаться за нами, но спотыкалась и падала, оглушая своим рёвом звуки дневной сельской жизни. А мы, тем не менее, продолжали бежать, что есть силы, без проявления к сверстнице чувств жалости или сострадания, а всё лишь, по одной причине, что нам эти качества были ещё не известны. И завершая эту тему, я всегда останавливаюсь на предположении, что мы не достигли места своего назначения лишь ещё и по той причине, что, Маша, скорей всего, вернулась в наш двор и рассказала обо всём нашим родителям. А те, в свою очередь, спохватились за нас и кинулись в поиски, пусть даже на том же мотоцикле с коляской, часто стоявшем напротив калитки двора, где жил Сергей, а догнав, привезли домой.
Остальное, я ничего не помню о моём родном островке детства, где навсегда остались жить лучшие в мире люди, с которыми мне было суждено расстаться и не увидеть их больше никогда. А ведь порой, так хочется вернуться в родной уголок! Увидеть дорогие лица, услышать милые голоса. Счастливо пробежаться босиком по просторному лугу с полевыми цветами на противоположном берегу Старого Дона, где пасся табун лошадей.
Ах, как хочется вернуться в детство!
Роман Костюхин,
02-02-2011 08:03
(ссылка)
Путешествие в параллельный мир - "Пучок Коллайдера"
ВВЕДЕНИЕ
Одинокому, двадцати пяти летнему мужчине всегда снились ночью пророческие сны. Проснувшись утром, по звону будильника, он торопился на работу и все грёзы забывал. Лишь на выходные, проснувшись утром, ему хотелось ещё поваляться в постели, чтоб вдоволь насладиться тем мгновением, когда никуда не надо торопиться и, в мыслях своих, пролистать ночные видения, будто только что вернулся с путешествия по загадочному миру. Воспоминания сохранялись в памяти не отчётливо, а многие образы и предметы, вообще, сразу же забывались после пробуждения, но то, что сохранялось, оставляло за собой приятные и тревожные чувства. Порой, сны являлись этому человеку настолько интересными, что ему, даже не хотелось просыпаться. А теперь, вспоминая их, он пытается запомнить видевшие события в надежде, что на следующую ночь, он продолжит своё путешествие. Но его сны, никогда не повторялись. И тем не менее, в каждый раз, когда было время пофилософствовать о ночных видениях, очевидец поражался всеми явлениями, воспринятыми им словно в действительности.
Ведя праздный образ жизни, парень увлёкся толкованием снов. Ему было любопытно заглянуть в те истины, где кроются ответы о построении образов, совершенно не имеющих ничего общего с реальностью и пришёл к ряду важных открытий. Поразительными оказались те факты, что в сущности, сны всё-таки повторяются, правда с изменёнными проявлениями и все они связаны с одной параллелью, которую можно посещать только в определённом физиологическом состоянии, при котором почти полностью прекращается работа сознания.
Желание посетить загадочный мир и убедиться в его правдоподобность было очень велико, человеку даже казалось, что он сходит с ума от этой мысли, ведь в реальности, это совершенно не возможно. Во время проведения научного эксперимента, при работе на полную мощь Большого Адронного Коллайдера, герою случайно предоставляется такая возможность, но обетованное измерение оказалось на краю гибели.
дневник о моем пребывании в пучке - 21 декабря 2012 года
Глава первая
ФЕНОМЕН
Часть 1
Я увидел странный сон, где происходящие события казались мне настолько реальными и воспринимались с таким тревожным чувством, что даже судорожно вздрогнул и проснулся. Простыня и одеяло прилипли к телу облитому холодным потом, виски мокрые от слёз, будто бредил во сне при сильном жаре. Открываю глаза, вижу свою комнату, она освещена лунным светом, просачивающимся сквозь проницаемые шторы, тишина. Царившая мирная обстановка успокаивает мои внутренние волнения, а душа обретает покой. Я с радостью признаю, что нахожусь в своем мире с обыденным прежним порядком, а значит, наступит день и с душевным спокойствием, я пойду на работу.
На электронных часах только четыре утра, а будильник зазвонит в шесть. До подъема целая вечность, ещё спать бы и спать, но сонливость, как рукой убрало. Я начал ворочаться, мысленно настраиваться на сон, но внушить себе ничего не смог и остался лежать неподвижно, словно прикованный к больничной койке.
Подняться с постели в такое время и чем-либо заняться не решаюсь, что противоречит планам моей повседневной жизни. И вообще, в данный момент я ленюсь лишний раз пошевелиться, чтоб не сорвать попытку погрузиться в физиологическое состояние сна, в котором вновь начнут рождаться субъективные образы. Я верю, что при ночном погружении в сон душа покидает тело и ведёт духовную жизнь в параллельном измерении, не зависимо от материально мира. Это открытие заразило меня словно вирус и теперь, я с нетерпением жду заката, чтоб пораньше лечь спать и в целях меркантильного интереса, надеюсь вновь посетить другой мир. И в каждый раз, перед сном, настраиваю себя запомнить происходящие там события, чтоб утром насладиться впечатлениями от моего путешествия. Но к великому разочарованию, после пробуждения с памяти всё стирается, а сохранившиеся фрагменты увиденного принимаю за полнейшую ерунду.
В настоящее время, пребываю в трансе по той причине, что не своевременное пробуждение со мной произошло от неизвестных обстоятельств, при которых моя душа вынуждена была вернуться в физическое тело раньше положенного часа. Что в данный момент, она не успела переместиться и остановилась в гиперпространстве. От происходящего аномального явления с моим телом, я в свою очередь, оказался в полусонном состоянии и пытаюсь мыслить самого себя, и осознавать своё существование вне опыта, в не его эмпирических условиях. Сложилось впечатление, будто я впервые выполняю прыжок с парашютом и от растерянности забыл, как его раскрыть, от чего получился затяжной прыжок. В этот момент, всем своим внутренним существованием придаюсь панике потому, как ясно сознаю, что тянуть время опасно, всё может обойтись летальным исходом.
В подобных ситуациях, будто играясь со смертью, когда всё уже заходит слишком далеко, я нахожу только одно спасение – немедленно погрузиться в сон. Для этого, я концентрируюсь в своих мыслях и перестаю о чём – либо думать и начинаю медленно считать до ста. Не помню, до какой цифры дохожу, но зато отчётливо слышу спасительный звон будильника.
Гипотеза о существовании параллельного мира уже давно заинтриговала мой рассудок, и его начали осаждать вопросы, от которых невозможно уклониться и в то же время, нельзя ответить на них, так как они превосходят возможности человеческого разума. Например, я пытался понять, почему на физическом теле проявляются симптомы от потрясений души, свободно витающей совершенно в ином измерении?
В происки истины, мой разум погрузился во мрак и, в конечном итоге, впал в противоречие, натолкнувшее на опровергающую все прежние доводы мысль, что сон – это наследие поступающей днём информации. Из такого заключения напрашивается вывод, что перемещение тел в космосе и посещение параллельных миров, всего лишь плоды моего воображения. Казалось бы, что таким выводом можно поставить точку всем своим нелепым фантазиям и домыслам, нарушающим здравомыслящий взгляд на реальную жизнь.
Но с другой стороны, в памяти отчетливо отображаются фрагменты видения необычных явлений и контакты с неземными цивилизациями настолько явственно, что в существование, которых невозможно не верить, будто моя душа и впрямь, посещала другую субстанцию. От противоречивых друг другу дискуссий я теряюсь в догадках и мысленно, будто возвращаясь на круги своя, в тайне, даже от самого себя, продолжаю верить во что-то более совершенное, тщательно скрытое за непроницаемым занавесом.
Если в действительности существует другая параллель, то я убеждён, что она непременно приближена к чему-то высокому и чистому. С этим мнением я начал считаться после того, как заметил, что в ином мире моя душа получает энергетический заряд, от чего утром я чувствую в себе прилив свежих сил. Но более того, душа откровенно выражает весь внутренний мир моих отношений к реальной жизни, как с положительными, так и с отрицательными качествами, будто исповедуется. И не буду греха таить, я вижу свой внутренний мир даже с теми нравами, которыми я пренебрегаю, порой ненавижу себя из-за них, и скрываю от общества. Например, я мечтаю быть твёрдым, сильным чтоб совершить что-то большое и светлое, но не могу в себе воспитать эту личность, потому как сон открывает во мне качества слабого, ранимого человека в реальной жизни, из-за чего всё воспринимаю близко к сердцу - переживаю, сочувствую, сострадаю. Но в противоречие убеждениям о моей слабости, я иногда вижу себя смелым, убеждённым, всемогущим. Творю неземные заклинания, чтоб очистить землю от злодеев, и гордо расправив руки, словно крылья, отталкиваюсь от земли и взлетаю, свободно паря над освобождённым миром. А потом, я вновь становлюсь беззащитной букашкой, предчувствуя могущество более высоких сил, и c глубокой досадой осознаю своё жалкое существование и беспомощность, как в знак того, что не в состоянии изменить свою праздную действительность к лучшему. В конечном итоге, сон достоверно показывает мне, что во взглядах и убеждениях к жизни я оказался на краю пропасти от чего, очередная попытка вспорхнуть к небесам венчается провалом. И вместо того, чтоб вновь взлететь, а значит попытать счастье к лучшим переменам, я неожиданно срываюсь с пропасти и падаю. Подобно птенцу, выпавшему из гнезда, резкими взмахами рук, затрачивая на это все усилия, я пытаюсь удержаться в воздухе, чтоб смягчить падение о каменистое дно, но обречённый на гибель, камнем лечу вниз, а в момент удара вздрагиваю и просыпаюсь.
Во время путешествия во сне, я часто посещаю красивые города с архитектурными постройками, имеющими много общего с земными творениями прошлого времени и современностью. Здесь можно окунуться в обычную людскую суету, сесть в общественный транспорт и поехать в неизвестном направлении, любуясь из окон грандиозными сооружениями. Будто я не сплю, а происходящие события действительны, в которых я совершаю экскурсию по исторически значимым местам града – музея. Живущий здесь народ на удивление спокойный, без проявления эгоизма и корысти, каждый по себе мирно направляется в свою сторону, соблюдая строгую дисциплину, не нарушающей общественный порядок. В транспорт люди заходят через вторую площадку, занимают свободные места и на каждой остановке пересаживаются ближе к выходу, от одного сиденья на другое. Если сидячие места заняты, лишние пассажиры остаются на остановке до прибытия очередного транспорта, никто не выражает недовольство, и не затевает панику, а установленный порядок и есть закон нравственного поведения каждого.
После таких путешествий я часто фантазирую инопланетные, миролюбивые цивилизации. Мечтаю познакомиться с пришельцами и попутешествовать на межзвёздном корабле по галактике.
Но в эту ночь, отложив в сторону фантастику, я начинаю призадумываться о другой истине, представляющей загробную жизнь и являющейся культом древних цивилизаций. Подобно спириту я смело пытаюсь вступить в сношение с царством мертвых, хочу ясно и отчётливо представить потусторонний мир. Но мой разум заходит в тупик, оказавшись перед непреодолимой стеной, которую я смогу преодолеть только в физиологическом состоянии сна.
Может это и к лучшему, что в реальности наши миры не совместимы, иначе можно было бы сойти с ума или умереть от разрыва сердца, при осознании того, что рядом бродит смерть с косой, а в темном углу притаились черти и следят за тобой. Протекающие мысли имеют много общего со сказками о мертвецах, которые мне читала мама в далёком детстве. В действующий момент, находясь под впечатлением от ясных ночных видений, я готов был поверить в любые фантазии, обрисовываемые моим рассудком и, оказавшись совершенно беспомощным, даже закричать от ужаса при появлении мистического существа. От последних мыслей по телу пробежали очередные мурашки, я вспомнил Бога, три раза перекрестился, и стало легче, потому как почувствовал себя под чьим-то покровительством.
Решая вопросы, на которые не могу найти ответ, я почувствовал усталость. И вот вновь, мой рассудок покрывается туманом, в висках жужжит, возвращаются предшествующие видения, от которых я проснулся взволнованным и напуганным. В сознании спонтанно проясняются воспоминания, будто обрел сферу общения между субстанциями – прошлых событий и настоящих. Подобно слайд шоу, в мышлении замелькали прежние видения, в которых я вижу сюжеты, ясно показывающие параллельную жизнь с установленным порядком деятельности. Но они уже не так отчётливы и блекнут, как на негативе засвеченным дневным светом. И всё же, я многое вспомнил и нахожусь под впечатлением, от чего душа вновь забилась в тревоге.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НОУМЕН
Часть 1
Я вновь проснулся в холодном поту и, как обычно, продолжаю неподвижно лежать в постели. Пытаюсь найти ответ, почему видеть во сне свою гибель, обычное явление? Может моя жизнь оказывается на краю пропасти в момент возвращения астрального тела в физическое, будто происходит касание шасси самолета о посадочную полосу, от чего я вздрагиваю и просыпаюсь.
Но как бы там оно не происходило в этом сложном мире, я всё равно остался доволен тем, что встретил маму и общался с ней. Вспомнил счастливые дни, где мы были рядом и не подозревали, что все так трагично обернется, а прошлое, всего лишь счастливое мгновение, куда хочется вернуться и остаться навсегда. Желание увидеть всех близких, которых в этом мире уже нет и порой так не хватает, растрогало меня, от чего я вновь прослезился.
Эта ночь выдалась странной, будто катался на адских качелях, несколько раз просыпался, рассуждал о родственниках, и вновь возвращался в другой мир, чтоб набраться впечатлений. Подобно подводному ныряльщику, я окунался в стихию опасностей, и всплывал глотнуть воздуха, для очередного погружения.
На часах шесть, вот-вот зазвонит будильник. Я не стал дожидаться сигнала, медленно поднялся с кровати, принял в ванной водные процедуры.
Разогрел чайник, сделал бутерброды. Чувствую себя не собранным, не хочется никуда идти. Горю только одним желанием - просто повиснуть в воздухе и отдохнуть, без сновидений, без чувственных познаний опыта.
Пока завтракал, вспомнил, что слышал сквозь сон странное громыхание, будто земля содрогнулась от удара чего-то тяжёлого, а потом мощный взрыв. Всё прозвучало настолько отчётливо, что не могу теперь понять, в какой субстанции это произошло? Последний вопрос настолько заинтриговал мой рассудок, что я невольно окунулся в философию. Если органы слуха уловили звук от непосредственного восприятия действительности, и донесли информацию в то измерение времени, в котором я нахожусь во сне, значит в действительности, между астральным телом и физическим сохраняется связь, с помощью которой, я самостоятельно пытался вернуть душу к месту исхода. Но с другой стороны, если эти отчётливые слуховые восприятия материального мира, помогли рассудку рисовать виртуальную картину, то вследствие этого мне снились грозовые облака. Последний довод будто бы расставил всё на свои места, и я спокойно отложил все сонные восприятия на второй план, вернувшись к обыденной жизни.
Чашечка кофе меня слегка ободрила, и боле здраво я призадумался о ждущих меня делах, после чего, я оделся и вышел во двор. Он окружен девятиэтажными зданиями, сомкнутыми в правильный прямоугольник, с детской площадкой в центре и автостоянкой. Меня окутала безветренная декабрьская погода и слабый морозец, земля притрушена порошей. Прохожу по тоннелю арочного проема к улице с широкой мостовой. За ней возвышаются другие здания с аналогичными дворами и выходами. Стеклянная остановка для общественного транспорта расположена совсем рядом, возле неё стоит троллейбус с открытыми дверьми, людей не видно, наверное, все сели. Ускоряю шаг, чтоб успеть и запрыгиваю на среднюю площадку. Оказалось, что в салоне никого нет, не видно и кондуктора, это мне показалось немного странным, особенно для часа пик. Наверное, пассажиров разобрали маршрутки. Занимаю первое попавшееся место и жду отправления транспорта. Отчетливо слышен гул электродвигателя, под сиденьем дует горячий воздух, вот-вот двери закроются. Но троллейбус будто примерз к месту, а время простоя слишком продолжительно. Начал беспокоиться, вопросительно посмотрел по сторонам, чтоб увидеть причину простаивания.
Подхожу к кабине, водителя нет, на панели управления светятся приборы и показательные лампочки, сквозь прорези на заслонках электропечи видны раскаленные тэны, трещит вентилятор обдува, приоткрыта форточка, дымится недокуренная сигарета в пепельнице из жестяной банки.
Выхожу к центру дороги, чтоб еще раз внимательно осмотреться. Сумеречное небо заволочено чёрным дымом, исходящим со стороны соседних домов. Ощущаю запах, будто воздух прожжен керосиновым примусом. Обстановка слишком подозрительна, нарушен обыденный порядок будничной жизни, мне это не нравится, начинаю тревожиться. Вспоминаю взрыв, слышимый сквозь сон, значит, что-то случилось, а людей нет, потому как они кинулись к эпицентру трагедии. Я с гордостью призадумался о бесценном человечном достоинстве народа, среди которого живу. Случилась беда и все дружно кинулись спасать соотечественников, отложив в сторону важные дела. Посчитал себя слепым, не благодарным, ничтожным человечком на фоне твердого духа братства, за то, что недооценивал вековое достояние Родины, и чтоб исправить ошибку, и загладить стыд, я патриотично помчался к чадившему источнику. Пробегая соседние дворы, представляю картину происходящих событий. Если был произведен взрыв, то предполагаю только две версии: первая, утечка газопровода; вторая, террористический акт. При любом обстоятельстве, так же представляю развалины дома, бригаду пожарных машин, кареты скорой помощи, группу спасателей ведущих поисковые работы и толпу зевак.
На крайнем дворе останавливаюсь, чтоб перевести дыхание, здесь разрушений нет, а дальше пустырь (потому как живу на окраине города) значит, что-то произошло за пределами жилого массива и это к лучшему, меньше жертв.
За микрорайоном, открывается заснеженная равнина, ближе к горизонту растут дачные домики, как грибы после дождя. В настоящее время, покрытые снегом, они окутаны черным туманом, это дым, он клубнями поднимается к небу, и образует широкий столб с мелькающими языками желтого пламени, а на высоте рассеивается и медленно оседает на землю. В глазе смерчи подобного явления, виднеется задняя часть фюзеляжа большого лайнера, разбившегося о землю, воспламенено четырехосное шасси. Остальные фрагменты Борта, разных размеров, хаотично разбросаны по полю с вспаханной бороздой при касании с землёй. Машины со звуковыми и световыми сигнализациями отсутствуют, нет и людей, что кажется странным и не объяснимым, сложилось впечатление, будто в этом мире я остался совсем один по непонятным причинам.
Находясь в растерянности и, исходя из опыта ночного видения, мой разум стали осаждать новые догадки. Я предположил, что вижу опустевший мир по той причине, что ещё не проснулся, или духовное тело не успело ко мне вернуться, и я бодрствую без него, если конечно такое возможно. От разных, нелепых мыслей я вновь не могу определиться, в какой субстанции нахожусь?
Предполагаю, что катастрофа воздушного судна, непосредственно относиться к источнику достоверного познания, особенно этот прожженный запах и едкий дым в легких, а вот отсутствие чей-либо живой души, ставит все восвояси. Наверное, нужно себя ущипнуть или шлепнуть по щеке, что б выйти из транса. Но сможет ли мне сейчас что помочь, когда за эпицентром трагического события, на месте дачных домиков, сквозь проницаемую чёрную пелену, проглядывается что-то не естественное, таинственное. Я вижу гигантский занавес, вертикально простилающийся от поверхности земли до самого неба, как гладь прозрачной воды спящего океана с тихо покачивающимися волнами, сверкающими золотыми гребнями. Я забыл обо всём окружающем и представил себя птицей мирно парящей над бескрайней стихией. И ко всему прочему удивлению, сквозь подёрнутую рябью поверхность проглядываются расплывчатые строения, будто мираж при помутнении разума.
Внутренний голос мне тут же подсказал, что это явление и есть ответ на множество головокружительных вопросов, терзающих мой рассудок, получивший неполное среднее образование. Но я не могу поверить, что увиденное и все происходящие со мной события являются действительностью. Всё как то перемешалось в голове, неужели сны пересеклись с реальностью?
Для точного определения моего места пребывания, я принял решение - немедленно вернуться домой, лечь в постель и вновь попытаться заснуть, чтоб проснуться в привычной для меня, будничной обстановке. Пытаясь выкинуть из головы все эти нелепые, происходящие со мной события и осенённый последней идеей, я торопливо вернулся в жилой городок, чтоб мимо знакомых дворов, сквозь арочные проёмы вернуться в свою квартиру. Первоначально представленная мне безлюдная картина, неожиданно оживилась присутствием домашних кошек - полчища всех пород и мастей. Будто эти хитрые и наглые твари собрались здесь со всего света. Своей численностью они оккупировали территорию так плотно, что даже ступить было некуда. Подобно стае бандерлогов, они смело господствовали над всеми сооружениями, предназначенными для человека. Взбирались на деревянные лавочки со спинками и чесали о них когти, запрыгивали на детские качели и слегка покачивались, рылись в песочницах, а на стоянках, расположились на крышах и капотах автомобилей, и если б были спущены дверные стёкла то, без угрызения совести, они бы заполонили салоны. На первый взгляд мне показалось, что исчезновение людей из этого мира, для животных в радость, от этого кошки и пиршествуют, играясь и гоняясь, друг за дружкой. Но на самом деле, эти хищники чем-то взволнованны и ведут себя агрессивно, будто предчувствуют беду. Некоторые из них вступили в смертельную схватку, поднимая клуб пыли с вздымающимися вверх клочками шерсти, другие беспрестанно бродят, и омерзительно воют от чего, над районом навис гул плачущих сирен. Я не знал, на что были способны эти животные в этот тревожный час, и пользуясь случаем, что они не обращают внимание на моё присутствие, с осторожностью пробирался к месту назначения.
В подъезде дома, где я живу, тоже находились кошки, в отличие от остальных - находившихся на улице, эти заметили меня. Они вздыбились и шипели, готовые накинуться. Торопливо поднявшись на третий этаж, я подошёл к своей двери, в руках забренчала связка ключей, трясущимися руками я не мог попасть ключом в створ замка. Осмелевший кот, в отличие от всех присутствующих, прыгнул мне на спину и когтями уцепился за одежду. Если бы этот случай произошёл в обычной обстановке, я б посмеялся над наглостью глупого животного и спокойно сбросил бы его с себя, но в данной ситуации я панически закричал от страха, будто на меня набросился лев. Запрокинув руку за голову, я схватил кота за шиворот, с трудом оторвал его от одежды и отшвырнул в сторону. Наконец-таки открыв замок, я просто ворвался в свою квартиру, захлопнул за собой дверь и облегчённо испустил дух.
Часть 2
В квартире чувствую себя спасённым, с легкостью перевожу дыхание и с радостью признаю окружающую обстановку, действительной. Не может же присниться, этот теплый уют, сохраненный в комнате после моего ухода, с привычным мягким запахом постельного белья и моющимися средствами из ванной, с теплыми тапочками в которых я только что ходил, и еще горячим чайником на кухонной плите.
Торопливо срываю с себя верхнюю одежду и падаю в кровать. Лежу с закрытыми глазами, в сознании отчётливо мелькают фрагменты увиденного - безлюдные улицы, разбитый самолет, трехэтажные дома, кошки. Нет, сейчас мне не уснуть, с последней мыслью я подскочил с постели и, обмотавшись одеялом, выскочил в подъезд, позабыв даже о том, что меня могут разорвать в клочья взбесившиеся животные. Звоню одним соседям другим, слышу сигналы, но никто не отвечает. Поднимаюсь на этаж выше – такой же результат. От растерянности и не поняток, я истерически закричал, - Лю-ю-ди-и!!! - казалось, что эхо разлетелось по всей округе, но никто не отзывается, лишь только кошачий вой. А эти кошки, проклятые кошки, я их никогда ненавидел!!! За их бесцельное существование, они только и знали, есть да спать, будто выжидали чего-то. И вот их час настал, и теперь они смело господствуют над опустевшим миром.
Но млекопитающие заметно изменились в повадке и перестали выть. Они мирно и спокойно мурлыкали, с тихим и довольным урчанием отирались о мои ноги, как бы прощаясь, и дружно спускались по лестнице, к выходу из подъезда. Стекающий вниз поток кошачьей шерсти быстро поредел, и вот, мимо меня прошла последняя кошка, как последняя капля истекающей реки. Мне ничего не оставалось делать, как предаться интересу столь необычному поведению домашних животных. Я подошёл к окну и с любопытством наблюдал, как все кошки, будто под действием гипноза высших сил, мирно идут в сторону авиакатастрофы. Мне захотелось проследить за ними, потому как предположил, что на месте их сбора, куда они направляются, найду ключ к разгадке происходящих событий в этом мире. Прежде чем выйти во двор я панически, из-за боязни пропустить что-то главное, словно залетел в квартиру и торопливо оделся. В моих мыслях сияла единственная космологическая идея, что по неизвестным причинам материальный мир пересёкся с параллелью, значит, наступил конец света.
Выскочив из подъезда, я вновь увидел опустевшую детскую площадку и парковку с автомобилями, погружённую в эту пугающую меня тишину. Будто отставший от поезда я помчался к тоннелю вслед уходящего эшелона. Сквозь короткий створ арочного проёма я увидел последние ряды кошачьего потока, как конец нити волшебного клубочка, указывающего выход из бесконечного лабиринта. Но открыто идти дальше за очумевшими животными, не обращавшими на меня никакого внимания, побоялся и остановился. Прислонившись спиной к стене, я крадучись подошёл к краю арки и осторожно выглянул, чтоб не привлечь на себя внимание и не быть замеченным. Именно в эту минуту стало происходить то, с чем я не соглашался всю прежнюю жизнь и это явление проявляется сейчас с особенной чувствительностью. Оно связано с тем, что я всегда подозревал, будто за мной наблюдают представители высших сил со стороны звёзд и тщательно взвешивают мои поступки. И если я сейчас страдаю, каким либо психическим расстройством, то готов с радостью это признать потому, как оставшись наедине с кошками, я пытался быть не замеченным третьим лицом. Для этого, я внимательно высматривал подходящие укрытия и перебегал от одного к другому с особенной осторожностью, будто прятался от снайпера. Таким способом я медленно продвигался за животными. Подобно папарацци я надеялся стать свидетелем таинственного события скрытого от глаз человеческих, а связанного только с животными и самим Господом. Но в конечном итоге, мои старания, ни к чему не привели, и ничего сверхъестественного я не видел, кроме атмосферно-оптического явления, к которому подходили кошки и одна за другой скрывались за рябью голубого пространства.
После исчезновения домашних животных наступила прежняя тишина, лишь треск пламени от разгоревшегося шасси самолёта. Я вновь почувствовал странное одиночество от пребывания в опустевшем пространстве, покинувшее всеми живыми существами.
Если это не сон, а происходящие события реальны, то они оправдывают довольно-таки странное открытие, посетившее меня ещё в детстве. Мне тогда казалось, что окружающий меня мир подозрительно молчалив и своей таинственностью скрывает за собой что-то более знакомое и близкое. И ещё помнится, что от таких подозрений, до шести лет я узнавал лица многих, совершенно посторонних мне людей, а они в свою очередь, лишь искоса на меня поглядывали и нарочно делали вид, будто меня не узнают. В том возрасте я не мог понять причину этого явления и, согласившись с тем, что всё происходящее и есть обыденный порядок жизни на земле, больше не уделял особое внимание странным предчувствиям, а лишь свободно наслаждался счастливым беззаботным временем. Но сама истина заключена в том, что и в последующие годы, меня постоянно преследовала эта нелепая навязчивая идея, будто совсем рядом существует иной мир и по каким-то причинам все скрывают его от меня, даже мои родители.
В отроческом возрасте, все эти нелепые подозрения всё же сели на дно океана моих фантазий и уже казались наивной выдумкой потому, как мой разум начал осаждать шквал более серьёзных открытий и убеждений юности. Этот возрастной период не обошел меня стороной, как и всех прочих простых смертных и протекал обычным порядком в мире живых. К сожалению, сохранившиеся на всю жизнь в моём сознании эти детские впечатления оставили меня ненадолго, будто дали время познать некоторые земные тайны, а после вновь всплыли на поверхность с твёрдой и убедительной верой в существование чего-то сверхъестественного. И ведя здравомыслящий образ жизни, с обычными проблемами и порядками, мне вновь казалось, что живу в обманчивом мире, а всё что окружает меня, всего лишь декорации широкомасштабного театра, для прикрытия истины, которую знать в этом измерении, не дозволено.
Став взрослее я продолжал верить, что за пределами разыгрываемого спектакля существует другая жизнь, более нравственная, где можно наслаждаться абсолютной свободой. А это тревожное место, где я должен провести предназначенный отрезок жизни, омрачено алчностью, ненавистью и жестокостью. И, как бы там не было я должен пройти свой путь до конца, чтоб познать науку о назначении человека. Но видимо, уже не суждено потому, как настал этот злосчастный день, когда театр собрал весь свой реквизит и уехал, а я в свою очередь, остался на большой опустевшей сцене.
Последняя мысль породила в моём сознании пугающую идею. Я вдруг подумал о смерти и пришёл к выводу, что умер во сне по неизвестным причинам, а это безлюдное гиперпространство – мой последний путь в Мир иной. При догадке о скоропостижной кончине, моё тело сковалось морозом, словно с него слетела одежда, а корни волос напряглись от испытываемого страха. Находясь на окраине города, я повернулся к жилому массиву, ёще вчера бурлившему обыденной жизнью и в потоке людской суеты с грустью искал себя прежнего полного сил, способного решать поставленные задачи и обязанности. Но при сложившихся в настоящее время обстоятельствах, с глубокой печалью я признаю построение планов о моей блистательной будущности напрасным, в которой я обязался измениться, покончить с холостяцкой жизнью, завести семью и воспитать нормальных детей. И более того, мне всегда хотелось, чтоб мои потомки относились к числу людей, способных создавать и строить.
Мне стало жаль мою праздную бесцельную жизнь, что отпущенное на неё время потрачено даром. Даже о моём прошлом существовании никто не вспомнит, таким же незамеченным остаётся и моё исчезновение. Эх, была б возможность всё перечеркнуть, да начать заново, тогда с определённой точностью я знал бы о поставленных передо мной целях, а своё предназначение осветил самими благими поступками, чтоб заметило человечество. Но исправить уже ничего не возможно, чему быть, того не миновать! Последним прощальным взглядом я внимательно посмотрел на покидающий мной мир и пытался запомнить каждые видимые фрагменты, к которым я имел прямое отношение протекающей жизни. Но многоэтажные строения, безлюдные и погружённые в печальную тишину, на фоне синего неба с разгорающимся солнцем над горизонтом и играющим серебром на заснеженных кронах деревьев, уже просматривались расплывчато сквозь слёзы глубокой досады. Ещё много мыслей и догадок беспощадно осаждали мой рассудок, я устал от них и пытался ни о чём не думать, тем более, от этих необъяснимых процессов, тошнотворно кружилась голова. Пав в такое омерзительное состояние я стал совершенно безразличен к тому, что происходит со мной сейчас и что произойдёт дальше. Но от хода мыслей, круживших в моей голове, которых я не в состоянии остановить, продолжал рассуждать о своей смерти и начал искать причину её прихода ко мне. Этих причин, как таковых, не оказалось потому, что в сохранившемся воспоминании, о моём мирном пребывании в мире живых, смертельных врагов нет, а так же, какими-либо заболеваниями, опасными для жизни, не страдал. Все фрагменты прожитой жизни всплыли к центру моего сознания и подобно червям хаотично шныряли в мышлении настолько болезненно, что мне казалось, я вот-вот полностью отключусь и в бессознательном состоянии замертво грохнусь на землю. Но в шквале штурма моего мозга, неожиданно промелькнула зацепка, связанная свежим запечатлённым событием. Я посмотрел на обломки самолёта и тут же принялся уповать на тот факт, что воздушное судно перевозило токсичные отходы, а значит, при падении на землю ядохимикаты высвободились в атмосферу. Последняя догадка пронзила насквозь моё тело ледяной стрелой, и ещё горячий я омерзительно ощущаю, как моя кожа быстро покрывается инеем. Из последних источников чувственного познания опыта я непременно прибегнул к выводу, что люди в округе погибли во сне, а я чудом остался в живых. Значит, можно с полной уверенностью сознавать, что в настоящее время пребываю в материальном измерении, а окружающий меня мир, превратился в царство мёртвых.
Роман Костюхин,
15-01-2011 12:34
(ссылка)
Моим первым читателям
Погружаясь в трансцендентальную видимость я оказываюсь на необычайно красивом острове.Он покрыт густой зеленью сквозь которые проглядывают пестрые лепестки сложных соцветий,даже в дали на возвышенностях.Нежное дуновение влажного ветра,хрустальный шум отдаленного водопада и птичий базар,суетливо шныряющих неизвестных мне пернатых видов.А на горизонте золотом и серебром переливается гладь великого океана,по которой тихо проплывают одинокие корабли.Стою у края земли и взмахиваю руками призывая их пристать к берегу,в надежде встретить одаренных людей.И мы построим красивый город и будем в нем жить.Добро пожаловать в мой маленький мир!!!
Роман Костюхин,
31-12-2010 01:25
(ссылка)
Причина конца света
Моё открытие заключается в том, что в нашем материальном мире появилась новая раса разумных существ, которых я называю Доминаторами. Их образ жизни скрытен от взора простого смертного человека и как бы ни казалось странным, мне тоже не доводилось их видеть. Но рассуждая о своём социальном положении в обществе, я пришёл к выводу, что какие бы усилия я не прикладывал к достижению жизненно важных целей, то всё равно обречен, довольствоваться лишь ограниченными возможностями на жалкое существование. А причиной этому, как я заметил, является то, что Доминаторы самым наглым и тихим образом вторглись на нашу планету и прибрав к рукам сферу правления, свободно господствуют над миром. Но главной причиной всех моих беспокойств является то, что они безжалостно используют, а скорей всего воруют, все ресурсы и истощают нашу планету. Это мародерство приводит к глобальным изменениям с катаклизмами, но суть самой трагедии заключена в том, что страдает человечество, а не они. Стоит оглянуться вокруг и внимательней присмотреться, факты на лицо. Невозможно представить картину адского зрелища, когда ресурсы иссякнут…
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
