Откройте свой Мир!

Американский фотограф Лорен Флейшман (Lauren Fleishman) встретилась и поговорила с нью-йоркскими семейными парами, прожившими вместе более полувека.


Ицик и Голда Поллак, Милл-Бейсин, Бруклин

ГОЛДА: «Мы знали друг друга еще до войны, но никогда друг с другом не разговаривали. Он встречался с другими девушками, потому что был намного-намного старше меня. Знаете, он был очень красивым, он был портным, и у него была мастерская, где он шил мужские костюмы. Когда мы вернулись с войны, он переехал в дом моей сестры. А я у нее жила. В этом августе будет 63 года, как мы женаты. Я вам скажу, любовь пришла постепенно. Не сразу. Мы были молоды, и он был старше, но он мне нравился. Он так по-доброму со мной разговаривал. У нас двое детей. Мальчик и девочка».


Бернард и Лейла Уэббер Литтл-Нек, Нью-Йорк

БЕРНАРД: «Мы стареем вместе более или менее одинаково. Солнце встает, и солнце садится. Ты тоже, ты стареешь, как и я. Но мы смиряемся с этим. Я понимаю, как много лет я жил, радовался и был не одинок. И я за них благодарен».


Яков Шапирштейн и Мария Гостинная, Брайтон-Бич, Бруклин

МАРИЯ: «Мы живем в этой квартире 11 лет. А до того четыре года жили на пересечении Оушен-Парквэй и Кингс-Хайвей. Мы любим гулять по набережной, каждый день проходим по три мили. В два часа смотрим новости. Я люблю книги, а он читает и книги, и газеты. В чем секрет любви? Секрет — это секрет, и я своих секретов не раскрываю!»


Мюррей и Эстер Редлиц, Милл-Бейсин, Бруклин

ЭСТЕР: «Считается, что сейчас лучшее из времен, а нам очень страшно, потому что люди вокруг нас уходят. Так что мы любим друг друга еще больше. Мы переживаем друг за друга. Знаете, иногда я что-то говорю, и он читает мои мысли. Говорят, если вы засыпаете на одной подушке, у вас и мысли будут одинаковые. Я думаю, с нами так и случилось. Мы похоже мыслим, иногда мы даже похоже одеваемся — достаем одежду из шкафа и одеваемся одинаково. Это все годы. Годы».


Джино и Энджи Терранова, Стейтен-Айленд, Нью-Йорк

ЭНДЖИ: «О старении не задумываешься. Мы ведь стареем вместе, а когда постоянно видишь человека, сильных изменений не замечаешь. Не скажешь: „Ой, а у тебя морщинка появилась!“ И назавтра: „Ну вот, она теперь немного глубже“. То есть я не задумываюсь каждый день: „Моему мужу уже 83 года. Господи, я замужем за стариком“. И надеюсь, он относится ко мне так же».

Если есть в нашем мире странном
То, чего не коснулось зло,
Это то, что не взять обманом:
Человеческое тепло.

Многих судеб и душ паденье
Безвозвратно произошло.
Не продать, не купить за деньги
Это редкостное тепло.

Между небом и нами - сети,
Всё, что ценно, на нет сошло.
Держит нас лишь одно на свете –
Человеческое тепло.

Перевёрнуты все устои
Мчит грядущее под уклон.
Но пока ещё есть простое
Человеческое тепло,

Не разрушится цепь рождений.
Дай же, Бог, чтобы нас спасло
То, что выше земных творений:
Человеческое тепло.

Марина Корнеева-Евтеева

Ну и что, что зимой нет свободы ручью
И что озеро в панцирь одето…
Что красивые птицы зимуют в краю,
Там где море и вечное лето.

Ну и что, что зимою березка нага,
И не радует взгляд многогранность.
Но бескрайнюю даль покрывают снега
Возвращая Земле первозданность.

Ну и что, что зима! Это время видать
Нам ниспослано для очищенья,
Чтобы снова на Землю вернуть благодать
И весной даровать возрожденье!!!

Сергей Ерошенко

Есть женщины, похожие на пламя,
На чуть заметный язычок свечи.
Они по свету ходят рядом с нами,
Случайным словом их не огорчи.

Прелестные, не отыскать прелестней,
Беспечны и внезапны, как стрижи,
И нежность их, и верность их — как песня,
Где все слова прозрачны и свежи.

В них что-то есть от скорого прощанья.
Как светлый дождь, сквозят они во мгле,
В себе невозмутимо воплощая
Все лучшее, что было на земле.

Изменчивы как небо, как погода,
И душу мне догадка обожгла:
Что в них украдкой смотрится природа,
Как в созданные ею зеркала.

Во многом проницательнее бога,
Доверчивей деревьев и детей…
Такие вот с ума сводили Блока
И уводили пленником в метель.

Я видел их не часто, этих женщин,
Далеких, как в магическом стекле.
Их, может быть, становится все меньше
На нашей слишком занятой земле.

Они мерцают капельками света,
Так не предусмотрительно хрупки…
И я боюсь, что сильный ветер века
Вот-вот погасит эти огоньки.
/ Игорь Киселёв /

Средь повседневной суеты,
Нам важно быть самим собою.
Давай не будем жечь мосты,
Что мы построили с тобою.

Нам столько надо рассказать,
Нам стольким нужно поделиться.
Ведь завтра может не настать,
И книга жизни вдруг закрыться.

Давай же жить сейчас и здесь,
Встречать улыбкою рассветы.
Ведь счастье в этом мире есть,
И мы на все найдём ответы.


Тепло души и свет сердечный,
Не будем мы с тобой жалеть.
Ведь путь земной не бесконечный,
Но сколько ж надо нам успеть.


Под пенье птиц и шелест ветра,
Пройти по берегу реки.
Вдохнуть всей грудью запах лета,
Бросая в воду лепестки.

В лесу осеннем прогуляться,
Шурша листвою и смеясь.
В глаза друг другом любоваться,
И целоваться не таясь.

Сыграть в снежки зимой холодной,
И Бабу Снежную слепить.
А вечером сидя у печки,
Всё говорить… и говорить…

И я когда-нибудь увижу,
Твою далёкую страну.
Где мы однажды на рассвете,
Вдвоём пойдём встречать весну.
01.09.2012.

Кремски не спит ночью, днем он дремлет, и только когда приходит его дочь, кормить и давать лекарства, он просыпается.
Ему 90 лет, и он устал жить на этом свете, особенно здесь, в Германии, куда его привезли дети в 92-м году из Гомеля, где он жил всегда, кроме тех лет, когда был на войне и в лагерях. Его ранили под Харьковом, и он попал в плен. Потом уже были лагеря, немецкие и советские, а теперь он опять в Германии.
Он уже пять лет не выходит на улицу, и только балкон в доме, где до него жили американские военные, стал его средой обитания. Он сидит в кресле на балконе, и перед ним поле, огромное поле, которое за год меняет цвет от белого до разноцветного; сначала оно долго белое, а потом оно зеленеет, а потом оно краснеет от садовой земляники, потом оно становится малиновым, и добрые немецкие бауры разрешают собирать на поле малину.
Кремски никогда не ест эту малину, никогда, потому что он работал в войну у этих добрых людей и наелся еще тогда их добротой.
У него в доме нет пяти мешков для раздельного сбора мусора: немцы прекрасно всё сортируют, людей в печи, детские ботиночки отдельно, волосы отдельно, кожу на абажуры. Он в лагере сортировал горы теплой еще одежды, оставшейся от людей, которые сгорели.
Он помнит сладкий дым, падавший черными хлопьями. Он не делал операцию на своей ноге в Германии, не хотел пользоваться опытом немецких врачей… Он сидит на балконе и пытается понять, почему он, победитель в прошлой войне, отсидевший в концлагерях, — не сумел обеспечить нормальную жизнь своим детям и внукам на родине.
Почему он должен на старости лет жить на земле убийц своей семьи и радоваться тому, что они живут с чувством вины за преступление своего народа, всего народа, который с удовольствием во всем участвовал.
Раньше его возили в супермаркет в центр городка, где они жили, и чудесные старушки и не менее чудесные дедушки с нескрываемым страхом смотрели на его номер на руке. Не номер телефона для старика, который может заблудиться, а номер узника в лагере, где его не успели сжечь. Он заметил, что они никогда не берут продукты, которые он трогал своей оцифрованной рукой.
Да, была ужасная война, говорят они, мы и не знали о чудовищных вещах, но французские сыры и польские колбаски были прелестны, и чулки, и духи, и сумки, и мало ли что присылали Фридрихи и Гансы с фронтов этой ужасной войны.
Ночью Кремски сидит на балконе, рядом столик, он курит. Ему тысячу раз говорили, что надо бросить. Но он столько потерял за свою жизнь, что теперь бросать ему уже ничего не надо.
Двадцать восемь душ в гомельском гетто остались в яме навсегда, их убили соседи, которые вместе жили, учились, одалживали соль и спички. А потом самые ловкие из них надели белые повязки и стали убивать своих соседей, под руководством доблестных немцев, а за это убийцам дали растащить имущество убитых, но только после эффективных менеджеров из хозяйственных служб вермахта и СС.
Кремски видел свой буфет и швейную машинку у своего прежнего соседа, который потом сидел в советском лагере вместе ним. В советском лагере соседу дали 25, а Кремски — 10, они жили в соседних бараках и вышли вместе в 1956 году.
На балконе он сидит до утра, на малиновом поле тихо, но скоро добрые бауры откроют ворота, и веселые еврейские дети из Шяуляя, Риги, Бишкека и Гомеля пойдут есть малину. А пока только прожекторы шарят по полю, и что-то далекое встает в памяти Кремски.
Вот ему кажется, что сейчас завоют сирены и собаки, и он опять встанет в строй и побежит сортировать, сортировать, сортировать: детские рубашечки туда, башмачки налево, сандалики направо, евреи направо и налево, дети отдельно, старики отдельно, бабушки отдельно. Орднунг.
У него три медали, остальные послевоенные побрякушки он не признает, он и военные не сильно жалует: три медали не вернут ему бабушку Цилю, Осю, трехмесячную Хаечку, он помнит каждого, ему хватит своих убитых. А тех, кто до сих пор пересчитывает убитых, сомневаясь, было их 6 миллионов или меньше, он не слышит, нет таких совершенных калькуляторов, считающих души, да упокоятся они с миром.
В Союзе он не носил медали, да и здесь, в Германии, он их ни разу не надевал. Демонстрировать немцам свои награды ему противно: зачем, разве эта демонстрация даст остыть его боли и ненависти.
Он не желает мести, ему просто ужасно жить рядом с людьми, предки которых виноваты в том, что он уже давно мертвец.
Сегодня к нему приходил внук, он работает в госпитале для стариков, он им моет задницы, массирует ноги, перекладывает, кормит и всё такое.
Они любят его, Гришу, он добрый. Особенно его любит дедушка Вилли, безногий ветеран люфтваффе, он обожает Гришу и дарит ему из своей пенсии каждый месяц денежку. А дедушка Ганс, награжденный двумя железными крестами, подарил Грише свой старый мотоцикл, Гриша — байкер и гордится раритетом.
Кремски слушает своего внука, еле сдерживая свою ненависть к стране, где он доживает свой век, и только ночью он, сидя на балконе, позволяет себе не сдерживать себя.
Когда он умрет, он желает, чтобы его сожгли. Это, правда, не по еврейскому закону, но ему кажется, что его пепел соединится с пеплом его семьи, и он ее опять обретет
/Валерий Зеленогорский/

Ненастный вечер. Холодный ветер там за окном.
А у камина две половины Она и Он.

Луна маячит. Трещат, судачат в печи дрова.
Мерцают свечи. Затихли речи. К чему слова?

Плечом коснувшись, чуть-чуть согнувшись, в руке рука.
Слились в едино две половины..Он и Она.

Снег на ресницах. В морщинах лица. Угас рассвет.
Лишь Осень томно, в насмешку словно, поет сонет….

Па менуэта танцует лето. Явь или сон?
В роскошье луга нашли друг друга Она и Он.

Молва кричала: - « Он ей не пара! Он идеал!»
А Он ей розы и с неба звезды к ногам кидал..

Судили люди: - « Да разве будет Он счастлив с ней?»
Она молчала, в любви рожала ему детей.

Карьера. Слава. До пьедестала лишь шаг один.
Беда объяла. Болезнь сковала. Под сердцем сплин.

Молва роптала: - « Она устала! Зачем он ей!»
Она молчала и не считала ночей и дней.

Потухли очи.. и нету мочи. В висках металл.
На сердце иней!.. А Он богиней ее считал.

Но время лечит и снова плечи расправил Он.
Успех. Карьера. Париж. Ривьера и новый дом.

Молва кричала:- «Он ей не пара! Он идеал!»
Он нянчил внуков и нежно руки ей целовал.

На смену вёсен подкралась Осень. Поет сонет.
Она уснула.. Он, сняв со стула, накинул плед

Марина Дементьева

Мои мечты листом кленовым
кружил под вечер листопад.
Порывом искренним, бредовым
звучали чувства невпопад.
Моя душа - всего лишь Осень,
янтарь увядших хризантем.
И бесконечность цифрой восемь
уж приоткрыла дверь в Эдем...

Смятенье чувств листом кленовым
летело ввысь под небеса!
Минором медленным, альтовым
ты пел… и верил в чудеса!
Моя душа - всего лишь Осень,
дождей сентябрьских водопад.
Ты говоришь, что он несносен,
что льет печаль минорный лад.

Моя душа листом кленовым
тебе упала на ладонь.
Порывом чувственным, бедовым
ты не губи ее, не тронь!
Моя душа - всего лишь Осень,
в ней нет ответного огня.
Смахнешь - паду..!
........................И кану в просинь,
разлукой горькою пьяня...

Ольга Колпакова

Если душа плачет,
Ты приласкай душу:
Обидел кто – не иначе…
Сядь рядышком и послушай,
Узнай, почему не летает,
Попробуй ей вылечить крылья:
Пройдись с ней родными местами,
Покрытыми, в памяти, пылью…

Если душа запела,
Пой с ней, не жалей глотки,
И откровенничай смело,
Плеснув в стаканы водки…
Только не по работе…
Лучше всего – про «это»,
Иначе не допоёте,
Иначе не выйдет дуэта…

Если душа смеётся
Весело, шаловливо –
И, сердце смелее бьётся,
Купаясь в мгновеньях счастливых.
Радуйся вместе с нею,
Ведь счастья всегда мало…
Пользуйся не краснея
Тем, что тебе досталось.

Если душа хохочет,
Нужно лечить душу:
Спасая в бессонные ночи,
Слушать, молиться и слушать...
Значит душе тесно…
Значит душе мало…
Рвётся душа в песню,
Что б сохранить, что осталось.

Ну а если в душе пусто? –
Это тоже от Бога…
Пальцы в кулак до хруста
Вряд ли тебе помогут.
Не в споре хрипите до рвоты,
Не плачете, не поёте…
Мне жаль вас – вы просто сироты:
С душою вы порознь живёте.

Владимир Щеглов

Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою.

Валентина Беляева

Наши мамы. Какими мы их помним? Разными. Но объединяет их одно: умение любить своих детей. Беззаветно, передано. Любить не за что то, а за то, что мы просто есть. И ведь им совсем не важно, какие мы. Толстые, худые, кривенькие, хроменькие или же писаные красавцы и красавицы. И ещё их сердца, умеющие видеть и чувствовать на расстоянии.
Вспоминается такой свой личный случай. Учился я в то время в институте. Может просто загрустил или же ещё что то, но так, аж не вмоготу, захотелось мне съездить домой, повидаться с родителями. Хотя бы всего на денёк-другой. Успокоиться ни как не мог. Купил билет и поехал. Поезд шёл до райцентра, а вот оттуда до своей деревни, можно было добраться разными путями. Всё зависело от того, какие в данный момент ходят автобусы и ходя ли они, вообще. В конечном итоге, к своей деревне я мог подойти с трёх, абсолютно разных сторон. На сей раз я на автобусе, слава Богу, хоть этот был, я доехал до села Поречье. От него мне предстояло пройти километров семь пешочком. Забросил сумку за плечо и в предвкушении встречи с родителями, ускоренным темпом, "почесал" в сторону своей деревни. Дороги, как таковой, не было. Так тропинка. Где полем, где по краю леса, у нас его называли "осинником". За "осинником" поле и еще небольшой лесок, за которым и была моя деревня, мой родной дом. И только я вышел из-за "осинника" и посмотрел вдаль через поле, то первое что я увидел, это стоящую на краю леса одинокую фигурку, в белом платочке. Мама!!! Это действительно была мама. Стояла и, приложив ладошку "козырёчком" над глазами, вглядывалась вдаль. Счастью моему не было предела. Подбежал. Обнялись. Расцеловались. Я спросил у мамы, а что она здесь делает? Она так искренне удивилась и сказала мне, что встречает меня. Теперь удивляться была моя очередь. Мам, ведь я же не должен был приехать и почему ты встречаешь меня именно здесь, а не пошла туда или туда, назвав ей другие возможные направления. Мама что-то долго и путано, объясняла, но, ни какой здравой логике её объяснения не отвечали. Понял я лишь одно: выстроенная в её голове логическая цепочка по поводу моего приезда, ей самой была понятна как дважды два. Уже находясь дома, отец мне рассказал, что, уже недели две, мама ходила сама не своя и всё приговаривала: Серёжка должен приехать, Серёжка должен приехать. И никакие увещевания отца не могли сбить её с этой мысли. Самое главное, что я действительно в это время не должен был приезжать. Мой плановый приезд, был заранее известен родителям. За день до моего приезда, ни раньше, ни позже, мама затеяла большую уборку в доме и наготовила всего. А на следующий день, с самого утра, оделась и заявила отцу, что пошла, встречать меня. И ведь встретила же!!! И напрасно я в то время силился понять мамины объяснения, её логические цепочки и умозаключения. Попросту говоря их вовсе и не было. А было лишь оно - любящее сердце матери.
Сколько уже лет минуло с того момента, а в глазах до сих пор стоит одинокая фигурка на краю леса, в белом платочке, с ладошкой "козырьком" над глазами. Этой же дорогой я еще не раз приезжал домой, после того, как мамы уже не стало. И было всё как тогда. Те же тропинки, тот же "осинник". И я каждый раз, с самому себе непонятной надеждой, вглядывался в даль. Но на краю леса меня никто не ждал. Меня ни кто не встречал. Лишь учащённо билось сердце, туманились глаза, и перехватывало дыхание...... Мама......
..

Заарканенные сетью
Оцифрованные люди
Ловко врут, кричат, и дружат
С помощью клавиатуры.
Им язык уже не нужен -
Пальцы бегают по кнопкам,
Променяли речь живую,
Променяли смех на скобки,
Променяли лес и небо,
Кровь заката, шум прибоя,
Шелест листьев предрассветный
На мерцанье монитора.
Целый мир лежит в архивах,
Серверах и жестких дисках
Цифры набирают силу,
Смысл жизни будет в цифрах...
С каждым новым поколеньем
Провода все глубже в мясо,
И давно смирились с этим
Оцифрованные массы...

/Михаил Негатив/

Я назначаю встречу Вам в Париже
Под листопадом сумасшедшим, рыжим
На площади, у Нового Моста,
Где в потемневших арках плещут воды,
Где берега и каменные своды
Целуют Сены влажные уста.
Не опоздайте! – Я прошу Вас очень,
Ведь назначать свиданья, между прочим,
Не позволяет даме этикет.
И мне в подарок (если захотите)
У молодой цветочницы купите
Камелий белых утренний букет.
Я буду ждать. О, я приду пораньше!
И встану там, где целый день шарманщик
За горсть монет играть толпе готов:
В нестройных звуках – в этих всхлипах пьяных
Витает запах жареных каштанов
И ароматы срезанных цветов.
А Вы найдите, Вы меня найдите…
Я там, где небо в голубом нефрите
Стекает в город с черепичных крыш.
Меня узнать легко, на самом деле, -
Я та, что ждёт от Вас букет камелий,
А местом встречи выбрала Париж.

Я Вас дождусь…Я снова Вас увижу:
Жаль, лишь во снах мы видимся в Париже.

Юлия Вихарева

А ты не поверишь, но ангелы тоже с работы
Приходят под вечер, порою, изрядно устав.
И их утомляют любые мирские заботы –
Попробуй быть бодрым весёлым, весь день отлетав…

А ты не поверишь, но ангелы крылья снимают,
Идут, /ну, наверно, куда?/ прямиком сразу в душ,
Пылинки и прочую грязь аккуратно смывают,
Пытаясь /напрасно/ отчистить усталость из душ…

А ты не поверишь, но ангелы, чайник поставив,
Садятся на кухне и смотрят безмолвно в окно.
И думают – утром проснутся и, крылья расправив,
Пойдут-полетят на работу свою всё равно…

А ты не поверишь, но ангелы плачут ночами,
Припомнив какую-то /детскую? взрослую?/ смерть.
И столько в слезах этих боли, горючей печали
О том, что помочь не смогли, не успев прилететь …

/Светлая Печаль/

Сжав зубы до скрипа… Сцепив пальцы до хруста... Радуйся... Ибо ты живешь...
Радуйся бирюзе неба и рубиновым лучам рассвета….
Радуйся жемчугу капель дождя... потому что по-другому нельзя...
Радуйся отчаянной радостью израненного Воина, задыхающегося в кровавой жиже….
Пусть битва проиграна... но флаг не спущен и оружие не брошено в грязь…
И ты не бежишь с позором, потому что нечем бежать…..
И остается только стоять насмерть….
А когда ничего не осталось…..
Радуйся высшей радостью за ближних своих….
Радуйся чужой любви и звонкому смеху не своих детей….
Даже когда свинцовые тучи….. Радуйся….
В дождь и слякоть…. Радуйся….
Радуйся и ликуй… презирая боль…..
Ибо имя тебе… ЧЕЛОВЕК!!!!!

«Форпост» - это фильм-откровение. Фильм - проверка на душевную вшивость. Сумел досмотреть до финала, значит сердце еще не заросло мхом, и ты еще не окончательно отделился от мира броней ороговевшей кожи. Фильм о чуде. Реальном и абсолютно не сказочном. Фильм об исцелении совершенно больных детей и об исцелении взрослых. Уже давно, особенно в кинематографе, понятие «герой» это безжалостный и решительный комок мышц. Оказывается можно и по другому. Не скулить, не жаловаться на здоровье, а стиснув зубы делать добро. Тем более, что его сейчас так мало. Ведь мы до сих пор не знаем, что такое жизнь. Временная командировка перед погружением в вечность или пешая прогулка из пункта «А» в пункт «Б»

Фильм - ФОРПОСТ

У кого есть час времени.....

Я пройду по лугам некошеным,
По полям, так давно непаханым,
Край ты мой, Богом заброшенный
С васильковоромашковым запахом.
Я зайду на лесную опушку
Где, когда то стояла она,
Кособокая, но уютная –
Кузня папина и моя…
И защемит в груди, занеможится,
Затоскует все в тишине,
И послышится и почудится
Наковальни звон в вышине.
Растревожит тот звон мои мысли
И на сердце заденет струну,
И вернусь я весь без остатка
В ту волшебную детства страну.
В старый дом на краю деревни,
Где волшебные руки твои,
По утрам меня нежно будили,
Где прощали проказы мои.
Где прощали всё без оглядки,
Где любили всем сердцем своим,
Дом, в котором я был просто счастлив,
Просто счастлив и просто любим….

07.12.2011.

Зачем так бывает, скажи?
Нас двое — и нету роднее,
А точим и точим ножи,
Чтоб сделать друг другу больнее.

Такие мастачим слова,
Такие пророчим напасти,
Что падает навзничь трава
И колется камень на части.

Сгущаются тучи. Темно.
Домашняя речка порожит.
А сердце? А разве оно
Всё выдержит? Всё переможет?

А разве ему вмоготу
Рубцы этой боли кромешной?
Всё ищем свою правоту.
Всё раним обидой поспешной.

Не ведаем сами порой,
Как всё это зло и жестоко,
А тешимся бранной игрой
И старим друг друга до срока.
/Сергей Островой/

Привыкайте счастливыми быть!
Просыпаться с улыбкой лучистой…
И со взглядом, по детскому, чистым,
Привыкайте друг друга любить…

Научитесь плохое не звать,
Предвещая заранее беды…
Вы ведите другие беседы…
Научитесь душой расцветать…

Привыкайте добро замечать
И ценить то, что жизнью даётся…
И за счастьем бежать не придётся…
Будет счастье за вами бежать!

Научитесь подвоха не ждать
От людей незнакомых и близких…
Ведь у всех, у высоких, и низких
Есть желание – счастье познать…

Привыкайте не злиться на зло,
А рискните помочь, разобраться…
Если кто-то вдруг начал кусаться,
Значит, в чём-то ему не везло…

Научитесь прощенья просить
И прощать… Вам судьба улыбнётся.
И весна в вашу душу вернётся!
Привыкайте счастливыми быть…

Ирина Самарина-Лабиринт

Тихо, тихо ночь крадётся,
К нам в окошко проникая.
Залезает под подушку,
Нас баюкает лаская.

Сны она с собой приносит,
Интересные, цветные.
И на ушко нежно просит,
Спите, милые, родные.

В этих снах к вам счастье льётся,
Полноводною рекою.
И здоровье раздается,
Щедрой, нежною рукою.

Ну а если спать не будем,
Снов волшебных не увидим.
И здоровья не добудем,
И родителей обидим.

Спите милые детишки,
Ведь во сне растете вы.
Спят девчонки, спят мальчишки,
И цветные видят сны.
13.06.2013

Женщина.
Женщина - с нами, когда мы рождаемся,
Женщина - с нами в последний наш час.
Женщина - знамя, когда мы сражаемся,
Женщина - радость раскрывшихся глаз.
Первая наша влюбленность и счастие,
В лучшем стремлении - первый привет.
В битве за право - огонь соучастия,
Женщина - музыка. Женщина - свет.
/Бальмонт К. Д/

Женщине.
Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся — от века — на тебя!
/В. Брюсов /

Информация взята с сайта
http://www.pstbionline.orth...

Иерей Олег Скобля (родился в 1963 г.) во многом разделил судьбу российских интеллигентов своего времени. Талант артиста позволил ему окончить театральный институт. Однако поиски путей духовного совершенствования ведут его в другую сторону: Олег Скобля заканчивает Санкт-Петербургскую Духовную Семинарию и принимает духовный сан. Уже больше 10 лет о. Олег - настоятель петербургской Церкви Свв. Правв. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Его стараниями на глазах
петербуржцев эта - одна из старейших в городе - церковь из "развалюхи" советских времен преобразилась в замечательно чистый и красивый Храм Господень.
Скобля воплотился в полной мере в его удивительных песнях. Отец Олег сам пишет музыку и стихи, сам поет и играет на гитаре зачастую вместе со своими друзьями, известными рок-музыкантами, и его песни своей высокой духовностью и художественными достоинствами привлекли огромное количество почитателей. Любовь к Господу, раскаяние и боль, светлая печаль и надежда - все, что составляет содержание этих песен, несет людям свет и очищение - то, что греки назвали бы катарсисом и то, что практически невозможно испытать, обратившись к современным популярным песням.
Мнения:
Кто-то сказал: "Поэт не пишет стихи, он их выдыхивает". Основа слова "Культура" - культ, то есть - служение. В случае с о. Олегом Скобля происходит двойной вид служения Христу - через пастырство и искусство.
Он-то знает, что "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было
Бог". Незаземленный талант это редкость - он духотворит...Сколько светлой
грусти в этих песнях, и сколько Неба...! В этом сочетании хочется быть. Именно там, где Дух творит. Идеи истины в искусстве вечны, но они живут, когда по форме отвечают закону данного отрезка времени, иначе... этой замороженной мертвечиной заполнены музеи, их стихия пыль времен. Они существуют сами по себе вне сердца человеческого. Царский путь в творчестве - от сердца к сердцу, - именно в этом пространстве обитают Ангелы Любви. Каждый поэт воспевает свою стихию, родственную ему. Не Богом званый - воспевает, как правило, бездну, в которую пристально всматривается. И она отвечает ему тем же. Самая страшная бездна - человеческая душа. Погружение в себя без покояния - самоубийство. О.
Олег объясняет нам это в своих песнях через Благодать Священства. Его песни - исповедальные проповеди. Ему веришь. Его душа не кричит, не стонет! - она умеет слушать, слышать и держать паузу, это свойство мудрости. Духовная поэзия и современная музыка - не совсем удобоваримое сочетание. Поэтому то неоценимо важное, что делает о. Олег, поначалу настораживает, но и это уже подготовка к духовному диалогу. Когда я впервые услышала песни о. Олега Скобля, мне захотелось их петь, и в этом - принятие и признание автора. То, что делает о.Олег есть несение креста! Значение креста есть жертвенность - как наивысшая степень Любви. Прислушайтесь к дыханию Любви и Правды, так талантливо выраженных, по милости Божией, о. Олегом.
Жанна (Анна) Бичевская - православная певица. Народная артистка России
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Для нашего монастыря батюшка Олег - как родной отец. Он любит старцев, любит молитву, добрый и отзывчивый человек. Поэтому и песни его до души доходят. Очень они нравятся и мне, и сестрам, потому что звучат духовно и молитвенно. Игуменья Людмила, настоятельница Снетогорского монастыря Рождества Божьей Матери.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Отец Олег - в высшей степени благородный и милый человек, если так можно говорить о священнике. Для меня было большой честью принимать участие в записях. А о песнях его что говорить ... Хорошие песни слышны и так.
Сергей Чиграков ("Чиж")
---------------------------------------------------------------------------------------


[ читать дальше → ]