Любовь Шкурихина,
11-04-2014 14:55
(ссылка)
Без заголовка
Маша, не знаю как и благодарить тебя за помощь. Это просто фантастика.
Теперь и у меня содержание есть. Не верится даже
[ СОДЕРЖАНИЕ → ]
Теперь и у меня содержание есть. Не верится даже
[ СОДЕРЖАНИЕ → ]
Любовь Шкурихина,
31-12-2012 12:40
(ссылка)
С наступающим Новым годом!
2012 стремительно убегает от нас вместе с котом Бернарда Kлибана.
А вот что вместо него мы увидим - этого я пока не знаю, но надеюсь на лучшее все-таки.
Ура уходящему году!
И распростертые объятья новому! Пусть все у нас сбудется.
Радости, счастья, любви!
А вот что вместо него мы увидим - этого я пока не знаю, но надеюсь на лучшее все-таки.
Ура уходящему году!
И распростертые объятья новому! Пусть все у нас сбудется.
Радости, счастья, любви!
Метки: друзьям
Любовь Шкурихина,
25-12-2012 22:51
(ссылка)
Вечная весна
Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела.
(Гесиод. Труды и дни. Пер. В.Вересаева)
За окном плескался океан, искрился песок, ветер путался в листьях пальм, загорелый малыш собирал что-то у кромки воды. Сказочно красивые юноша и девушка страстно и удивительно долго целовались под палящим солнцем.
– Надоело и не соответствует, – решила Ника, вспомнив про приближающийся Новый год. Провела пальчиком по стеклу, выбрала в списке пункт ретро, и за окном появился вид с давней открытки: заснеженная елка в блеске игрушек, сугробы, ледяная горка и хоровод счастливых детей в костюмах зайчиков и снежинок. Все сверкало, радовалось, кружилось. И только на горизонте темнел силуэт Кремля с неправдоподобно яркими звездами на башнях. Крупные снежинки, не спеша летели к земле.
[ продолжение → ]
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела.
(Гесиод. Труды и дни. Пер. В.Вересаева)
За окном плескался океан, искрился песок, ветер путался в листьях пальм, загорелый малыш собирал что-то у кромки воды. Сказочно красивые юноша и девушка страстно и удивительно долго целовались под палящим солнцем.
– Надоело и не соответствует, – решила Ника, вспомнив про приближающийся Новый год. Провела пальчиком по стеклу, выбрала в списке пункт ретро, и за окном появился вид с давней открытки: заснеженная елка в блеске игрушек, сугробы, ледяная горка и хоровод счастливых детей в костюмах зайчиков и снежинок. Все сверкало, радовалось, кружилось. И только на горизонте темнел силуэт Кремля с неправдоподобно яркими звездами на башнях. Крупные снежинки, не спеша летели к земле.
[ продолжение → ]
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
29-11-2012 02:14
(ссылка)
Что за хрень?
Блин, теперь до блога добираться как через жопу на Берлин. Замечательно придумано, но непонятно зачем. Кому интересно помешали? Мне абсолютно не интересно знать кто и как за мою фотографию проголосовал и как ее оценил, а вот возможность зайти к себе в блог не по окольному пути, а прямо - вещь важная. Может это временное явление. Типа глюк, но все равно абидна.
настроение: Удивленное
хочется: Чтоб все осталось как было
Метки: разное
Любовь Шкурихина,
19-10-2012 15:08
(ссылка)
Януш Грабянский (1929-1996)
Сегодня у меня редкостно удачный день. Я работаю дома (гыыы) и могу заняться (в кои-то веки) блогом в рабочее время, что еще приятнее.
Ура! В честь такой удачи будут кошки Януша Грабянского - замечательного иллюстратора.
[ продолжение → ]
Ура! В честь такой удачи будут кошки Януша Грабянского - замечательного иллюстратора.
[ продолжение → ]
Любовь Шкурихина,
19-10-2012 12:50
(ссылка)
Быль и небыль села Кукуева (продолжение)
Постояв с минуту в раздумьях, и решив наплевать на мелочи жизни, Клавдия побежала в сторону магазина.
По дороге теряя тапки и едва не свалившись в лужу, она в последний момент ухватилась за бабку Матрену, тянущую изо всех сил домой козу Люську.
От такой небывалой наглости коза вышла из ступора и понеслась вперед, а Клавдия вроде бы и не заметив ничего ринулась дальше.
– Вот чумовая, гляделки протри. Не видишь куда несешься? – крикнула Матрена уже в спину убегающей Клавдии.
Добежав до магазина, запыхавшаяся служительница прилавка первым делом гаркнула на переминавшихся с ноги на ногу в ожидании открытия односельчан. Мгновенно оценившие ситуацию потенциальные покупатели, решили зайти через часок, когда перебесится.
В магазине Клавдия не задержалась. Сняв бигуди, переобувшись и повязав голову косынкой, она повесила на дверь магазина табличку «Учет» и прямиком направилась к дому свекрови Ирины Игнатьевны, единственного человека, по мнению окружающих, способного хоть как-то влиять на Василия. Свекровь встретила Клавдию с улыбкой превосходства опытной и видавшей виды женщины.
– Ну, чего там опятьу вас? – спросила она с надеждой. Прямо в руки плыла счастливая возможность поделиться накопленным житейским опытом.
– А то, что ваш сын совсем свихнулся, – без обиняков ответила злая и предвкушающая долгий и полный нравоучений разговор Клавдия.– Он в дом полоумного из леса притащил и собаку страшенную. Говорит, жить они у нас будут. А у нас дети, если вы еще не забыли. Внуки ваши. Им теперь жить негде кроме как в будке собачьей. Вы бы хоть поговорили с сыночком-то со своим. Вы же мать ему все-таки. Он вас уважает как-никак.
И пьет-то все за маму, за вас то есть, за ваше здоровье.
– А ты бы, Клавдия, не орала тут, а побольше для мужа старалась. Вот он и не стал бы из дома рваться. Мужик главным в доме должен быть. Я своему Егору Афанасьевичу сроду не перечила, вот и живем душа в душу. Особенно теперь, когда в руках у него сила уже не та. А сколько он по молодости меня учил, тебе от Васьки сроду так не доставалось. Чего тебе надо, не знаю. С жиру видать бесишься. Свекровь не спеша брала разгон, готовясь ввести в бой всегда бьющие в цель воспоминания как стелилась Клавка перед Василием, когда женить его на себе хотела и как добившись желаемого, личину сняла и предстала в истинном свете, ни дать, ни взять родная мамочка.
Только Клавдия не стала дожидаться окончания проповеди и отрезвленная решила брать дело в свои руки и разбираться на месте. Забежав на обратном пути от свекрови в детсад и поговорив с воспитательницей, она забрала сыновей и направилась к дому, по дороге в красках рассказывая детям о происшедшем.
Первым отреагировал старший, пятилетний Антон:
– Ух ты. Здорово как. Теперь мы будем собаку дрессировать и дядьку дикого. Он у нас быстро опомнится. Брат его погодок Минька вытер ладонью нос
и произнес весомо:
– А я его палкой стукну, пусть мамку не обижает. (Продолжение следует)
По дороге теряя тапки и едва не свалившись в лужу, она в последний момент ухватилась за бабку Матрену, тянущую изо всех сил домой козу Люську.
От такой небывалой наглости коза вышла из ступора и понеслась вперед, а Клавдия вроде бы и не заметив ничего ринулась дальше.
– Вот чумовая, гляделки протри. Не видишь куда несешься? – крикнула Матрена уже в спину убегающей Клавдии.
Добежав до магазина, запыхавшаяся служительница прилавка первым делом гаркнула на переминавшихся с ноги на ногу в ожидании открытия односельчан. Мгновенно оценившие ситуацию потенциальные покупатели, решили зайти через часок, когда перебесится.
В магазине Клавдия не задержалась. Сняв бигуди, переобувшись и повязав голову косынкой, она повесила на дверь магазина табличку «Учет» и прямиком направилась к дому свекрови Ирины Игнатьевны, единственного человека, по мнению окружающих, способного хоть как-то влиять на Василия. Свекровь встретила Клавдию с улыбкой превосходства опытной и видавшей виды женщины.
– Ну, чего там опятьу вас? – спросила она с надеждой. Прямо в руки плыла счастливая возможность поделиться накопленным житейским опытом.
– А то, что ваш сын совсем свихнулся, – без обиняков ответила злая и предвкушающая долгий и полный нравоучений разговор Клавдия.– Он в дом полоумного из леса притащил и собаку страшенную. Говорит, жить они у нас будут. А у нас дети, если вы еще не забыли. Внуки ваши. Им теперь жить негде кроме как в будке собачьей. Вы бы хоть поговорили с сыночком-то со своим. Вы же мать ему все-таки. Он вас уважает как-никак.
И пьет-то все за маму, за вас то есть, за ваше здоровье.
– А ты бы, Клавдия, не орала тут, а побольше для мужа старалась. Вот он и не стал бы из дома рваться. Мужик главным в доме должен быть. Я своему Егору Афанасьевичу сроду не перечила, вот и живем душа в душу. Особенно теперь, когда в руках у него сила уже не та. А сколько он по молодости меня учил, тебе от Васьки сроду так не доставалось. Чего тебе надо, не знаю. С жиру видать бесишься. Свекровь не спеша брала разгон, готовясь ввести в бой всегда бьющие в цель воспоминания как стелилась Клавка перед Василием, когда женить его на себе хотела и как добившись желаемого, личину сняла и предстала в истинном свете, ни дать, ни взять родная мамочка.
Только Клавдия не стала дожидаться окончания проповеди и отрезвленная решила брать дело в свои руки и разбираться на месте. Забежав на обратном пути от свекрови в детсад и поговорив с воспитательницей, она забрала сыновей и направилась к дому, по дороге в красках рассказывая детям о происшедшем.
Первым отреагировал старший, пятилетний Антон:
– Ух ты. Здорово как. Теперь мы будем собаку дрессировать и дядьку дикого. Он у нас быстро опомнится. Брат его погодок Минька вытер ладонью нос
и произнес весомо:
– А я его палкой стукну, пусть мамку не обижает. (Продолжение следует)
Любовь Шкурихина,
17-10-2012 15:19
(ссылка)
Быль и небыль села Кукуева
Про село наше Кукуево Мокрое многие знают, особенно про железяки что всю весну и лето плывут
по реке Кукуевке вопреки законам природы и здравому смыслу.
Некоторые наслышаны и про односельчанина нашего Дормидонта Сопатыча Крутоголового,
его жену Нюшу и сына Ванятку. Вот и захотелось мне, справедливости ради, на сей раз рассказать вам,
дорогие мои читатели, о других жителях столь славного села.
Ну, не на одном же Сопатыче свет клином сошелся, есть у нас и кроме него жители,
вполне достойные внимания. Да вот, например Клавдия, продавщица сельпо, а по совместительству
мать двоих вечно орущих и дерущихся огольцов и жена Василия,
самозабвенного борца за мужское право пить, сколько душа примет. С них-то и начну, как говорится, рассказ…
Посмотрев утром в окно, и оторвав листочек с численника, Клавдия улыбнулась и прищелкнула пальцами.
По всему получалось, что не за горами холода, а значит, можно было надеяться на возвращение в семью
непутевого Клавдиного мужа, с утра до ночи пропадавшего на реке в компании таких же искателей приключений и металлического лома.
– Ну, наконец-то, дождалась, – как-то неожиданно громко вырвалось у Клавдии.
И тут же мысли побежали одна за другой, потянули за собой яркие мультяшные картинки. Зима. Все село завалено снегом,
мороз такой, что из дома носа не высунешь. Вьюга, пурга, сугробы, а Василий трезвый сидит дома и деваться ему некуда.
Он злится поначалу, а потом привыкает к семейной жизни. И вот он уже что-то мастерит для мальцов, помогает по хозяйству.
Новый год, бой курантов. С новым годом, с новым счастьем желают они друг другу, а Василий, тайком смахнув слезу,
шепчет: прости, меня Клаша.
С небес Клавдия приземлилась без парашюта, когда предмет ее мечтаний появился на пороге в компании
незнакомого мужика одичалого вида и огромной приблудной собаки, сплошь утыканной репьями.
– Мы там тебе диван приволокли, – сообщил Василий. Вот этого хмыря диван. Помнишь, его мужики по весне выловили,
на диване плыл куда-то. Сопатыч родных его найти хотел, в городе даже объявление в газету давал, только никто не откликнулся.
А потом он пропал, а теперь вот опять нашелся. Он, оказывается, землянку себе вырыл и жил в лесу. Клаш, зима вот-вот начнется,
надо человека приютить, а?
Клавдия охнула, прикрыв рот рукой и с размаху села на табуретку.
– Ты чего, Василий? Кого приютить? Ты посмотри, он же хуже снежного человека уже одичал. А собака с ним жить будет?
Нет, тогда я лучше в магазин, в подсобку переселюсь. Живите уж с ним вдвоем, как хотите.
Замахав руками, она выскочила на двор и, только выбежав за ворота, поняла, что голова у нее в бигудях,
а на ногах домашние тапки на босу ногу. (Продолжение следует)
по реке Кукуевке вопреки законам природы и здравому смыслу.
Некоторые наслышаны и про односельчанина нашего Дормидонта Сопатыча Крутоголового,
его жену Нюшу и сына Ванятку. Вот и захотелось мне, справедливости ради, на сей раз рассказать вам,
дорогие мои читатели, о других жителях столь славного села.
Ну, не на одном же Сопатыче свет клином сошелся, есть у нас и кроме него жители,
вполне достойные внимания. Да вот, например Клавдия, продавщица сельпо, а по совместительству
мать двоих вечно орущих и дерущихся огольцов и жена Василия,
самозабвенного борца за мужское право пить, сколько душа примет. С них-то и начну, как говорится, рассказ…
Посмотрев утром в окно, и оторвав листочек с численника, Клавдия улыбнулась и прищелкнула пальцами.
По всему получалось, что не за горами холода, а значит, можно было надеяться на возвращение в семью
непутевого Клавдиного мужа, с утра до ночи пропадавшего на реке в компании таких же искателей приключений и металлического лома.
– Ну, наконец-то, дождалась, – как-то неожиданно громко вырвалось у Клавдии.
И тут же мысли побежали одна за другой, потянули за собой яркие мультяшные картинки. Зима. Все село завалено снегом,
мороз такой, что из дома носа не высунешь. Вьюга, пурга, сугробы, а Василий трезвый сидит дома и деваться ему некуда.
Он злится поначалу, а потом привыкает к семейной жизни. И вот он уже что-то мастерит для мальцов, помогает по хозяйству.
Новый год, бой курантов. С новым годом, с новым счастьем желают они друг другу, а Василий, тайком смахнув слезу,
шепчет: прости, меня Клаша.
С небес Клавдия приземлилась без парашюта, когда предмет ее мечтаний появился на пороге в компании
незнакомого мужика одичалого вида и огромной приблудной собаки, сплошь утыканной репьями.
– Мы там тебе диван приволокли, – сообщил Василий. Вот этого хмыря диван. Помнишь, его мужики по весне выловили,
на диване плыл куда-то. Сопатыч родных его найти хотел, в городе даже объявление в газету давал, только никто не откликнулся.
А потом он пропал, а теперь вот опять нашелся. Он, оказывается, землянку себе вырыл и жил в лесу. Клаш, зима вот-вот начнется,
надо человека приютить, а?
Клавдия охнула, прикрыв рот рукой и с размаху села на табуретку.
– Ты чего, Василий? Кого приютить? Ты посмотри, он же хуже снежного человека уже одичал. А собака с ним жить будет?
Нет, тогда я лучше в магазин, в подсобку переселюсь. Живите уж с ним вдвоем, как хотите.
Замахав руками, она выскочила на двор и, только выбежав за ворота, поняла, что голова у нее в бигудях,
а на ногах домашние тапки на босу ногу. (Продолжение следует)
Любовь Шкурихина,
11-10-2012 20:25
(ссылка)
Острова рассеяния
Ночь. Полосы света ложатся на потолок. Хар-бин, Хар-бин стучит проезжающий мимо дома трамвай, и опять не уснуть на жестком диване. Мысли несутся как санки «толкай-толкай» по замерзшей реке. Как много оказывается можно вспомнить за одну ночь. Победа над Японией. Август сорок пятого. Молебен. Толпы людей на Соборной площади, под проливным дождем встречающие воинов-победителей. Так мало нужно юному сердцу, когда оно уже готово любить. Взгляд, улыбка, пожатие руки. Прогулки по Набережной Сунгари, разговоры. Красное яблоко с иероглифом «счастье» в Его руке. Как все быстро произошло: встреча, венчание, разлука. Каким недолгим и невозвратным оказалось счастье.
Все в прошлом теперь. Позади Харбин с его «руссейшим обликом», первая советская станция Отпор на пути к новому дому. Русский Харбин – островок рассеяния. Китайский город, где китайцы говорят по-русски и варят борщ, а лодки, снующие по реке, носят названия «Москва», «Казань», «Наташа».
Здравствуй, Родина невиданная и неизвестная. Здравствуй, Москва.
Тетина комната в коммуналке. Ширма с драконами. Кожаный диван с полочкой и зеркальцем. Портреты вождя. Коммунальная квартира, где на кухне семь столов и над каждым своя лампочка. Ушли с кухни хозяйки – выключили свет, и ты остаешься в темноте, потому что свою лампу забыла включить. Очередь в туалет по утрам. Семь деревянных табличек с фамилиями на двери. Все вернулись домой – таблички повернуты фамилиями внутрь, можно закрывать дверь на щеколду. Чигириновой – три звонка, Малолетневым – семь. Почтовый ящик с наклеенными названиями газет сообщает, что Софья Исаевна Бекенштейн выписывает «Правду» и все остальные тоже не отстают, выписывают «Гудок», «На страже порядка», «Пионерскую правду» и много чего еще.
Все затекло, как бы перевернуться потише. Диван предательски скрипит всеми своими пружинами. Просыпается тетя.
– Ты что не спишь, Оленька?
– Я сегодня встретила Его на Чистых прудах. Он гулял с женой и ребенком. Тетя, как же это? Мы же обвенчались с ним. Что мне делать, тетя?
– Жить, Оленька, жить… Судьба путь найдет и откроет, милая моя девочка. Это ведь не только у тебя, так у многих вышло. С глаз долой – из сердца вон. Теперь венчание не значит ничего. Да что венчание, дети растут некрещеными.
– Что же теперь со мной будет, я же перед Богом Его жена? Не могу я забыть и жить, как будто не было ничего.
– А ты не забывай, время все исправит. А теперь засыпай. Сон лечит, Оленька.
Тетя спит. Рассвет заглядывает в окна, засыпает и Ольга. Во сне она видит Харбинскую, совсем русскую, зиму, крутые горки с виражами, и себя смеющуюся и замирающую от стремительности полета вниз. Но даже во сне не откроется ей, что пройдет время, и она опять встретится с Ним, любимым и давно прощенным. Встретится, наверное, неслучайно. С плохо скрываемой болью он расскажет, что жена его умерла родами, оставив двоих детей. Не знает она и того, что в тот же вечер без сомнений войдет в его дом и останется там навсегда. Воспитает детей и внуков, никогда ничем не попрекнет. И на все вопросы о том, как ей это удалось, будет неизменно отвечать: «что Бог сочетал, человек да не разлучает».
Все в прошлом теперь. Позади Харбин с его «руссейшим обликом», первая советская станция Отпор на пути к новому дому. Русский Харбин – островок рассеяния. Китайский город, где китайцы говорят по-русски и варят борщ, а лодки, снующие по реке, носят названия «Москва», «Казань», «Наташа».
Здравствуй, Родина невиданная и неизвестная. Здравствуй, Москва.
Тетина комната в коммуналке. Ширма с драконами. Кожаный диван с полочкой и зеркальцем. Портреты вождя. Коммунальная квартира, где на кухне семь столов и над каждым своя лампочка. Ушли с кухни хозяйки – выключили свет, и ты остаешься в темноте, потому что свою лампу забыла включить. Очередь в туалет по утрам. Семь деревянных табличек с фамилиями на двери. Все вернулись домой – таблички повернуты фамилиями внутрь, можно закрывать дверь на щеколду. Чигириновой – три звонка, Малолетневым – семь. Почтовый ящик с наклеенными названиями газет сообщает, что Софья Исаевна Бекенштейн выписывает «Правду» и все остальные тоже не отстают, выписывают «Гудок», «На страже порядка», «Пионерскую правду» и много чего еще.
Все затекло, как бы перевернуться потише. Диван предательски скрипит всеми своими пружинами. Просыпается тетя.
– Ты что не спишь, Оленька?
– Я сегодня встретила Его на Чистых прудах. Он гулял с женой и ребенком. Тетя, как же это? Мы же обвенчались с ним. Что мне делать, тетя?
– Жить, Оленька, жить… Судьба путь найдет и откроет, милая моя девочка. Это ведь не только у тебя, так у многих вышло. С глаз долой – из сердца вон. Теперь венчание не значит ничего. Да что венчание, дети растут некрещеными.
– Что же теперь со мной будет, я же перед Богом Его жена? Не могу я забыть и жить, как будто не было ничего.
– А ты не забывай, время все исправит. А теперь засыпай. Сон лечит, Оленька.
Тетя спит. Рассвет заглядывает в окна, засыпает и Ольга. Во сне она видит Харбинскую, совсем русскую, зиму, крутые горки с виражами, и себя смеющуюся и замирающую от стремительности полета вниз. Но даже во сне не откроется ей, что пройдет время, и она опять встретится с Ним, любимым и давно прощенным. Встретится, наверное, неслучайно. С плохо скрываемой болью он расскажет, что жена его умерла родами, оставив двоих детей. Не знает она и того, что в тот же вечер без сомнений войдет в его дом и останется там навсегда. Воспитает детей и внуков, никогда ничем не попрекнет. И на все вопросы о том, как ей это удалось, будет неизменно отвечать: «что Бог сочетал, человек да не разлучает».
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
26-09-2012 01:25
(ссылка)
Тропинка бесконечная
- Санькя, Танькя, чайкю….
Осень. Дача. Мы прячемся в шалаше. Няня Паша который раз выходит на крыльцо. Зарываемся в листья, но шорох нас выдает.
Паша заглядывает в шалаш. Берет меня за руку и уводит за собой в тепло и уют дома.
Няня была всегда, даже в те древние времена, когда папа был маленьким. Она его вырастила, - так говорят взрослые. Я думаю, что няня - это как мама или бабушка, только никого из нас не родила. Ведь все кого-то родили, потому и родные, а Паша просто нас любит.
Вечером я всегда прошу рассказать сказку, и няня чаще всего рассказывает про Тропинку бесконечную, по которой пойдешь-пойдешь, да домой не вернешься. Вот только за калитку выйдешь, а она так под ноги и кинется и уведет от дома в далекий край. Уведет и будет по свету водить, пока ноги ходят. Никуда с той тропинки не свернуть, никогда по ней назад не вернуться. Каждый раз в Пашиной сказке молодая девушка уходит по тропинке бесконечной и не возвращается. Сказка странная и очень печальная, она не похожа на те, что рассказывает отец о Большом человеке в шляпе из газеты. Там все понятно, весело, хулиганисто. Отец рассказывает и тут же рисует. Он зовет меня Танька Морковкина и хохочет, подбрасывая вверх. Ну да, я рыжая как морковь и мне это нравится. Мне вообще нравится все, что творится вокруг отца: его шумные друзья, запах краски, поздние посиделки на веранде, несерьезные попытки уложить меня спать. Их с мамой подтрунивание друг над другом.
Вот только няня Паша часто на маму ворчит. Она считает, что жена должна быть при муже и ребенке, а мама сама при себе и при работе. Мама улыбается, целует няню в щеку, говорит шутливо: Пашенька любит Сашеньку, а меня нет. Балаболка, - отвечает няня. Мама тянется за сигаретой. И курилка, - прибавляет Паша.
Маленький хрупкий мирок и его неприметный ангел-хранитель. Тогда, в детстве, мне казалось, что все это будет вечно. С тех пор как не стало няни, а потом и отца я все думаю, где же эта тропинка, по которой они ушли и на которой я их когда-нибудь встречу снова.
Осень. Дача. Мы прячемся в шалаше. Няня Паша который раз выходит на крыльцо. Зарываемся в листья, но шорох нас выдает.
Паша заглядывает в шалаш. Берет меня за руку и уводит за собой в тепло и уют дома.
Няня была всегда, даже в те древние времена, когда папа был маленьким. Она его вырастила, - так говорят взрослые. Я думаю, что няня - это как мама или бабушка, только никого из нас не родила. Ведь все кого-то родили, потому и родные, а Паша просто нас любит.
Вечером я всегда прошу рассказать сказку, и няня чаще всего рассказывает про Тропинку бесконечную, по которой пойдешь-пойдешь, да домой не вернешься. Вот только за калитку выйдешь, а она так под ноги и кинется и уведет от дома в далекий край. Уведет и будет по свету водить, пока ноги ходят. Никуда с той тропинки не свернуть, никогда по ней назад не вернуться. Каждый раз в Пашиной сказке молодая девушка уходит по тропинке бесконечной и не возвращается. Сказка странная и очень печальная, она не похожа на те, что рассказывает отец о Большом человеке в шляпе из газеты. Там все понятно, весело, хулиганисто. Отец рассказывает и тут же рисует. Он зовет меня Танька Морковкина и хохочет, подбрасывая вверх. Ну да, я рыжая как морковь и мне это нравится. Мне вообще нравится все, что творится вокруг отца: его шумные друзья, запах краски, поздние посиделки на веранде, несерьезные попытки уложить меня спать. Их с мамой подтрунивание друг над другом.
Вот только няня Паша часто на маму ворчит. Она считает, что жена должна быть при муже и ребенке, а мама сама при себе и при работе. Мама улыбается, целует няню в щеку, говорит шутливо: Пашенька любит Сашеньку, а меня нет. Балаболка, - отвечает няня. Мама тянется за сигаретой. И курилка, - прибавляет Паша.
Маленький хрупкий мирок и его неприметный ангел-хранитель. Тогда, в детстве, мне казалось, что все это будет вечно. С тех пор как не стало няни, а потом и отца я все думаю, где же эта тропинка, по которой они ушли и на которой я их когда-нибудь встречу снова.
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
11-09-2012 23:55
(ссылка)
Лесная сказка
Эта история началась летним вечером, когда Петр Синцов, за вздорный нрав и малый рост получивший от сослуживцев прозвище Бешеный таракан, вышел из вагона электрички на одной из подмосковных станций. Направлялся он в садовое товарищество с поэтическим названием «Лесная сказка», чтобы посмотреть дом, обещанный дальней родственницей в обмен на помощь по хозяйству. Вообще-то уехать он собирался утром, но сосед сверху как назло принялся сверлить, а Петр таких вещей не прощал. Разборки с соседом затянулись надолго. На инструктаж остающихся без присмотра жены и детей тоже ушло время. Можно было плюнуть на все и остаться дома, но Петр Синцов всегда был выше обстоятельств.
[ продолжение → ]
[ продолжение → ]
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
24-05-2012 19:53
(ссылка)
Брательник
Меня вообще-то Еремой зовут, а брательника моего Фомой. Мы с ним с издетства вдвоем. Куда он, туда и я, а куда я, туда и он. И где мы с ним только не бывали, чего не видали. На медведя с голыми руками ходили, на быка – с красной тряпкой. Зайцу на бегу усы брили. А тут вот словили мы бабу с хвостом. На березе сидела. Хвост чешуйчатый, а баба добрая. И лицом хороша и всем остальным. Хвост подкачал, так чего ж, с ним иль без него, все одно баба. От этой сразу видно чего ждать. С другими посложнее. Пока не женишься – не узнаешь. Прячут хвосты до свадьбы, а некоторые и еще чего похуже.
Что тут делать будешь? Притащили мы бабу домой. В кадку посадили. Кормим, поим, водой поливаем, слова добрые говорим. Мол, выбирай, кто из нас тебе по сердцу пришелся. А она только булькает чего-то, да пузыри пускает.
Я-то не особо об бабе этой задумывался, а вот брательник в конец сдурел. Нервенный стал, и что не так сразу за берданку хватался. И вот незадача, тут как раз к нам из городу племяш приехал и ну над бабой той ржать. Вроде как дураками нас выставить хотел. Вот чума болотная, морда городская, супротив родных дядьев пошел. Брательник аж затрясся весь и за ружжо схватился. – Убью, сволочь, – кричит. Не знаю я, как вышло это, но баба наша заверещала, из кадки выскочила и хвостом своим чешуйчатым брательнику по морде залепила, да так что след во всю щеку припечатался. Затрубил братушка, что твой сохатый, и из избы со всех ног кинулся. До темноты на сеновале прятался, а ночью вскочил на лошадку нашу сивую и скрылся незнамо куда.
Теперь мне с той бабой маяться приходится, хоть и нелюбая она мне. Пупок развязывается ее таскать. Жрет, зараза, поболе чем наш боров Борька. А еще… Грехи мои тяжкие, проходу не дает. Так и норовит охальница к себе в кадку затащить. Как быть, ума не приложу. Жениться-то мне вроде бы пора, а вдруг брательник вернется. Как я ему в глаза гляну. Он через эту мокрохвостую мается, а я буду с ней тешиться. Охохонюшки. Хотел в речку ее отпустить, так нет – не плывет. У берега на воде качается и вздыхает жалобно. Самому что ль утопиться? Так мне ж еще брательника разыскать надо. Я ж без него как сирота убогая. Отзовись, брательник.
Что тут делать будешь? Притащили мы бабу домой. В кадку посадили. Кормим, поим, водой поливаем, слова добрые говорим. Мол, выбирай, кто из нас тебе по сердцу пришелся. А она только булькает чего-то, да пузыри пускает.
Я-то не особо об бабе этой задумывался, а вот брательник в конец сдурел. Нервенный стал, и что не так сразу за берданку хватался. И вот незадача, тут как раз к нам из городу племяш приехал и ну над бабой той ржать. Вроде как дураками нас выставить хотел. Вот чума болотная, морда городская, супротив родных дядьев пошел. Брательник аж затрясся весь и за ружжо схватился. – Убью, сволочь, – кричит. Не знаю я, как вышло это, но баба наша заверещала, из кадки выскочила и хвостом своим чешуйчатым брательнику по морде залепила, да так что след во всю щеку припечатался. Затрубил братушка, что твой сохатый, и из избы со всех ног кинулся. До темноты на сеновале прятался, а ночью вскочил на лошадку нашу сивую и скрылся незнамо куда.
Теперь мне с той бабой маяться приходится, хоть и нелюбая она мне. Пупок развязывается ее таскать. Жрет, зараза, поболе чем наш боров Борька. А еще… Грехи мои тяжкие, проходу не дает. Так и норовит охальница к себе в кадку затащить. Как быть, ума не приложу. Жениться-то мне вроде бы пора, а вдруг брательник вернется. Как я ему в глаза гляну. Он через эту мокрохвостую мается, а я буду с ней тешиться. Охохонюшки. Хотел в речку ее отпустить, так нет – не плывет. У берега на воде качается и вздыхает жалобно. Самому что ль утопиться? Так мне ж еще брательника разыскать надо. Я ж без него как сирота убогая. Отзовись, брательник.
Метки: Дормидонтовы хроники, рассказики, Быль и небыль села Кукуева
Любовь Шкурихина,
05-05-2012 10:35
(ссылка)
История с диваном
Настоятельно рекомендую перед чтением Истории с диваном прочесть рассказ
Коляныча Все Равно де Бержерака "Спускайте на воду диваны" (МПП, апрель, тема "Настроение")
http://my.mail.ru/community...
Село наше, Кукуево Мокрое, на реке стоит. На низком берегу. Нас почитай что каженный год заливает. Потому и зовут нас мокряками, а мы не обижаемся. Река у нас не простая. Как лед сойдет, зачинают по ей железяки разные плыть. Откель берутся никто не знает. Ученые к нам разные приезжали из городу, да только и они не поняли, что у нас тут деется. Железяка она ж тонуть должна, а вот не тонет и всё тут. Ну, такое вот дело. Привычные мы, стало быть, к чудесам.
Были привычные. Однако ж в прошлом годе по весне и мы удивились. Заместо железяк наших поплыли по реке мужики на диванах. Ой, что тут началось. Бабы на берег высыпали, ребетня. Охают, смеются, пальцами кажут. А мужики им в ответ машут и вроде с собой зовут. И чего-то еще кричали про Соломона какого-то и про груди. Это по-вашему, по-городскому так титьки зовутся. После них долго еще по реке журналы с голыми девками плавали, да бутылки пустые. Свят, свят, свят и в страшном сне такого не видали.
Когда проплыли они, раздался из камышей крик и матерщина. Мы туда. А там один из ентих мужиков на диване своем застрял. Сам как есть голый, в одних трусах. Синий и в пупырях от холоду. Еле выловили его. Диван зацепили баграми, да к берегу кое-как подтащили. Он родимый выл как зверь лютый, костерил нас на чем свет. Все про того самого Соломона кричал и про то, что дырку на жопе протер. Ничего мы не поняли, а писарчук наш, Семеныч, сказал, что это секта такая. Секта Соломона. Он вроде в газете читал. Не то Соломона, не то Виссариона. Один бес. Голову они морочить умеют, сектанты проклятые. Мужик-то совсем плохой был. Еле его знахарка наша Лукерья травками да молоком отпоила. Слава Богу, как говорится, мал-помалу в себя пришел. Вот только память отшибло у него. Одно вспомнить смог, что с другом он был, с Колянычем. Говорит, что пили ихнее сектантское зелье, а потом туман какой-то все скрыл.
Хотели мы его к работе приспособить. Работа у нас простая, деревенская, ума особого ненадоть. Только он ни к чему не приспособился. Баб наших какими-то уборигенками звал и все норовил за сиськи ухватиться. Ровно как дитя малое тосковал без них и все антиресно было ему какого они цвета. Бедолага как есть бедолага.
Таперя вот в лес убег. Живет в шалаше. Мы его не бросаем, кормим и одежонку собрали по избам. Только лето на исход пошло. Зима не за горами. Как быть нам с энтим страдальцем? Мужичонка он лядащий, не выживет в лесу зимой. Помогите родных его разыскать. Если кто чего знает, обращайтесь прямо ко мне.
Адрес мой простой. Село Кукуево Мокрое, Дормидонту Сопатычу Крутоголовому.
Коляныча Все Равно де Бержерака "Спускайте на воду диваны" (МПП, апрель, тема "Настроение")
http://my.mail.ru/community...
Село наше, Кукуево Мокрое, на реке стоит. На низком берегу. Нас почитай что каженный год заливает. Потому и зовут нас мокряками, а мы не обижаемся. Река у нас не простая. Как лед сойдет, зачинают по ей железяки разные плыть. Откель берутся никто не знает. Ученые к нам разные приезжали из городу, да только и они не поняли, что у нас тут деется. Железяка она ж тонуть должна, а вот не тонет и всё тут. Ну, такое вот дело. Привычные мы, стало быть, к чудесам.
Были привычные. Однако ж в прошлом годе по весне и мы удивились. Заместо железяк наших поплыли по реке мужики на диванах. Ой, что тут началось. Бабы на берег высыпали, ребетня. Охают, смеются, пальцами кажут. А мужики им в ответ машут и вроде с собой зовут. И чего-то еще кричали про Соломона какого-то и про груди. Это по-вашему, по-городскому так титьки зовутся. После них долго еще по реке журналы с голыми девками плавали, да бутылки пустые. Свят, свят, свят и в страшном сне такого не видали.
Когда проплыли они, раздался из камышей крик и матерщина. Мы туда. А там один из ентих мужиков на диване своем застрял. Сам как есть голый, в одних трусах. Синий и в пупырях от холоду. Еле выловили его. Диван зацепили баграми, да к берегу кое-как подтащили. Он родимый выл как зверь лютый, костерил нас на чем свет. Все про того самого Соломона кричал и про то, что дырку на жопе протер. Ничего мы не поняли, а писарчук наш, Семеныч, сказал, что это секта такая. Секта Соломона. Он вроде в газете читал. Не то Соломона, не то Виссариона. Один бес. Голову они морочить умеют, сектанты проклятые. Мужик-то совсем плохой был. Еле его знахарка наша Лукерья травками да молоком отпоила. Слава Богу, как говорится, мал-помалу в себя пришел. Вот только память отшибло у него. Одно вспомнить смог, что с другом он был, с Колянычем. Говорит, что пили ихнее сектантское зелье, а потом туман какой-то все скрыл.
Хотели мы его к работе приспособить. Работа у нас простая, деревенская, ума особого ненадоть. Только он ни к чему не приспособился. Баб наших какими-то уборигенками звал и все норовил за сиськи ухватиться. Ровно как дитя малое тосковал без них и все антиресно было ему какого они цвета. Бедолага как есть бедолага.
Таперя вот в лес убег. Живет в шалаше. Мы его не бросаем, кормим и одежонку собрали по избам. Только лето на исход пошло. Зима не за горами. Как быть нам с энтим страдальцем? Мужичонка он лядащий, не выживет в лесу зимой. Помогите родных его разыскать. Если кто чего знает, обращайтесь прямо ко мне.
Адрес мой простой. Село Кукуево Мокрое, Дормидонту Сопатычу Крутоголовому.
Метки: Дормидонтовы хроники, рассказики, Быль и небыль села Кукуева
Любовь Шкурихина,
03-05-2012 02:05
(ссылка)
Минск еще и такой
Ради справедливости скажу, что есть еще и другой Минск.
Менее помпезный и очень душевный.
[ продолжение → ]
Менее помпезный и очень душевный.
[ продолжение → ]
Метки: Фоты
Любовь Шкурихина,
03-05-2012 01:46
(ссылка)
Вот такой Минск
Минск понравился людьми, тишиной и хорошей весенней погодой.
А что еще нужно турысту. Опять же все свое родное, очень узнаваемое.
[ продолжение → ]
А что еще нужно турысту. Опять же все свое родное, очень узнаваемое.
[ продолжение → ]
Метки: Фоты
Любовь Шкурихина,
22-04-2012 02:50
(ссылка)
Из загадочной тетради пчелки Майи
Тетрадь эта досталась мне в наследство от деда моего, заслуженного пасечника. Пролежав более ста лет в улье и придя в совершенную негодность, была она поначалу выброшена за ненадобностью. Однако вскоре после этого, разбирая мусорные завалы, дед заинтересовался странным предметом неизвестного ему предназначения. После отмывки и просушки предмет оказался школьной тетрадкой в очень косую линейку. Провозившись с загадочными письменами не один месяц, неграмотный дед мой был вознагражден за свои труды. Таинственные знаки поддались расшифровке. Не все, но некоторые. С тех пор хранил он тетрадь как зеницу ока и в свое время передал мне с наказом довести расшифрованные записки до широкой общественности, что я и делаю.
Станюкович, ставленник Стахульского, стал станом на остановке в Ставрополе. Достал стакан, вгляделся в него пристально. В стакане стареющему Сталину медсестра Стася ставила банки.
– Стаканы куда лучше. С таким секретным оружием хоть в Стамбул, – усталый Сталкер предстал перед Сталиным, застыл в позе истукана и с тайной в голосе продолжил:
– На Сталелитейном восстали Стахановцы. Наступает настоящее.
– Остановим. Анастас оставил одного Старьевщика из ста возможных остолопов, – Сталин хитро уставился на Сталкера.
– Счастливо оставаться. Я с танками в Останкино. Отстали они от жизни. Старушенции, стандарт и стадо, – Сталкер вставил стакан в стабилизатор и вместе с ним растаял в воздухе.
Старючий Старьевщик с утра доставал Станюковича:
– Ты в Сталёвой-Воле статуй Стапина стащил?
– Остаканься и забудь, – отмахивался от него Станюкович.
Старьевщик взял стакан. В нем Сталкер вставлял пистон деятелям из Останкино.
– Стать смирно по системе Станиславского. Ставка жалования у вас установлена больше, чем жизнь, а вы в пустом стакане стаккато раскатали. Стадальский отстать от старлеток не может. Стыдитесь.
– Ну всё как встарь, – отстранился от ситуации Старьевщик.
– Так они и расстарались. Ставриду им в стапель, – хмыкнул Станюкович.
На этом записи обрываются. На всех прочих страницах видны неясные очертания стакана. Что все это значит судить не нам. Придут еще новые молодые и решительные и раскроют тайну пчелки Майи и ее загадочной тетради.
Станюкович, ставленник Стахульского, стал станом на остановке в Ставрополе. Достал стакан, вгляделся в него пристально. В стакане стареющему Сталину медсестра Стася ставила банки.
– Стаканы куда лучше. С таким секретным оружием хоть в Стамбул, – усталый Сталкер предстал перед Сталиным, застыл в позе истукана и с тайной в голосе продолжил:
– На Сталелитейном восстали Стахановцы. Наступает настоящее.
– Остановим. Анастас оставил одного Старьевщика из ста возможных остолопов, – Сталин хитро уставился на Сталкера.
– Счастливо оставаться. Я с танками в Останкино. Отстали они от жизни. Старушенции, стандарт и стадо, – Сталкер вставил стакан в стабилизатор и вместе с ним растаял в воздухе.
Старючий Старьевщик с утра доставал Станюковича:
– Ты в Сталёвой-Воле статуй Стапина стащил?
– Остаканься и забудь, – отмахивался от него Станюкович.
Старьевщик взял стакан. В нем Сталкер вставлял пистон деятелям из Останкино.
– Стать смирно по системе Станиславского. Ставка жалования у вас установлена больше, чем жизнь, а вы в пустом стакане стаккато раскатали. Стадальский отстать от старлеток не может. Стыдитесь.
– Ну всё как встарь, – отстранился от ситуации Старьевщик.
– Так они и расстарались. Ставриду им в стапель, – хмыкнул Станюкович.
На этом записи обрываются. На всех прочих страницах видны неясные очертания стакана. Что все это значит судить не нам. Придут еще новые молодые и решительные и раскроют тайну пчелки Майи и ее загадочной тетради.
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
10-04-2012 20:50
(ссылка)
Александр Галич. Говномер
Сам он конечно читает отлично, но запись где-то в куче разного. Могу и не найти.
В Серебряном Бору, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра,стоит,врытый в землю,
неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены
деления с цифрами -- от единицы до семерки. К верху столба прилажено колесико, через которое
пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с
другой -- к ней подвешена тяжелая гиря.
Сторож Дома отдыха объяснил мне: -- А это, Александр Аркадьевич, говномер...
Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень,значит, повышается --
гиря понижается... Пока она на двойке-тройке качается -- ничего...
А как до пятерки-шестерки дойдет -- тогда беда,тогда, значит, надо из города золотариков
вызывать...
Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма
поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически-скромно:
ПЕЙЗАЖ
Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена !),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна !
В Серебряном Бору, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра,стоит,врытый в землю,
неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены
деления с цифрами -- от единицы до семерки. К верху столба прилажено колесико, через которое
пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с
другой -- к ней подвешена тяжелая гиря.
Сторож Дома отдыха объяснил мне: -- А это, Александр Аркадьевич, говномер...
Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень,значит, повышается --
гиря понижается... Пока она на двойке-тройке качается -- ничего...
А как до пятерки-шестерки дойдет -- тогда беда,тогда, значит, надо из города золотариков
вызывать...
Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма
поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически-скромно:
ПЕЙЗАЖ
Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена !),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна !
Метки: любимое
Любовь Шкурихина,
08-04-2012 01:16
(ссылка)
Деревня Шанёво. Художник Анатолий Кудрявцев
После Машиного коммента вспомнила про Сопатыча
и про свою давнюю мечту показать в блоге работы Анатолия Кудрявцева
из серии Деревня Шанёво
Очень мне они Кукуево Мокрое напомнили.
[ продолжение → ]
и про свою давнюю мечту показать в блоге работы Анатолия Кудрявцева
из серии Деревня Шанёво
Очень мне они Кукуево Мокрое напомнили.
[ продолжение → ]
Метки: Дормидонтовы хроники, Художники
Любовь Шкурихина,
08-04-2012 01:13
(ссылка)
Женечка
Как же здорово было на даче. Просто замечательно было, пока не приехала к нам для поправки здоровья тетя Женя. Когда-то давно была она педагогом, без страха входила в класс к разъяренным хулиганам и, вооружившись лишь мелом и тряпкой, делала из них приличных людей. Во всяком случае, так нам о гостье рассказали родители. От нас с братом требовалось предстать перед тетечкой Женечкой в лучшем свете и обеспечить ей покой на время отдыха.
Тетя Женя нам сразу не понравилась, как впрочем, и мы ей. Под ее пристальным взглядом сразу же высветилось, как далеки мы были от идеала. Мы все делали не так: вечером не давали уснуть, утром вставали слишком рано, садились с взрослыми за один стол и вмешивались в их серьезные разговоры, имели на все свое мнение, бегали, где хотели и дружили, с кем придется. Короче, отбивались от рук, а родители с нами не справлялись. Мама в силу своей мягкотелости, а отец по причине постоянного отсутствия.
Тетя Женя, конечно, жила не только педагогикой одной, она еще очень любила рассказывать страшные истории из жизни. В них постоянно кто-то кому-то являлся, сбывались страшные предсказания и вещие сны, в могилах обнаруживались погребенные заживо. Наводнения, пожары, землетрясения и прочие стихийные бедствия были для тети Жени чем-то вроде тернового куста Братца Кролика, то есть родным и хорошо обжитым домом. Очень скоро ее вдохновенные монологи звучали по всему дому, прерываясь лишь тихими и печальными вздохами мамы. Мама заканчивала работу, очень спешила и выпадала из повседневной жизни.
[ продолжение → ]
Тетя Женя нам сразу не понравилась, как впрочем, и мы ей. Под ее пристальным взглядом сразу же высветилось, как далеки мы были от идеала. Мы все делали не так: вечером не давали уснуть, утром вставали слишком рано, садились с взрослыми за один стол и вмешивались в их серьезные разговоры, имели на все свое мнение, бегали, где хотели и дружили, с кем придется. Короче, отбивались от рук, а родители с нами не справлялись. Мама в силу своей мягкотелости, а отец по причине постоянного отсутствия.
Тетя Женя, конечно, жила не только педагогикой одной, она еще очень любила рассказывать страшные истории из жизни. В них постоянно кто-то кому-то являлся, сбывались страшные предсказания и вещие сны, в могилах обнаруживались погребенные заживо. Наводнения, пожары, землетрясения и прочие стихийные бедствия были для тети Жени чем-то вроде тернового куста Братца Кролика, то есть родным и хорошо обжитым домом. Очень скоро ее вдохновенные монологи звучали по всему дому, прерываясь лишь тихими и печальными вздохами мамы. Мама заканчивала работу, очень спешила и выпадала из повседневной жизни.
[ продолжение → ]
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
03-04-2012 01:10
(ссылка)
Шуба-дуба-да
На исходе зимы Марина решила отдохнуть и взяла неделю отпуска. Было запланировано блаженное ничегонеделание, то есть сон с перерывами на просмотр дурацких фильмов. Однако к вечеру первого свободного дня позвонила бабушка и вызвала Марину к себе. Ожидался приезд Тео – старинного бабушкиного друга и ей срочно требовалась помощь.
Бабушка встретила Марину со списком важных дел. К ночи все пункты списка были зачеркнуты, и Марина в состоянии полной потери сил повалилась на диван. Спала она недолго. Проснувшись, включила ночник и неожиданно увидела сидящую на полу незнакомку весьма странного вида. На плечи женщины была накинута роскошная шуба, из-под нее выглядывала пестрая замызганная юбка в сочетании с босыми ногами. Смуглое лицо, огромные серьги, темные вьющиеся волосы все указывало на то, что это цыганка, представить которую можно было где угодно: в таборе, кибитке кочевой или на худой конец в театре Ромэн, но только не в бабушкиной квартире. Женщина что-то шептала, но Марина слов не разобрала. Все силы были брошены на борьбу с желанием заорать. Очень не хотелось пугать бабушку.
Каким-то образом появление незнакомки связалось в сонном Маринином мозгу с приездом пана Теодора, но эта версия немедленно была отброшена как маловероятная. Любящий делать сюрпризы Тео, конечно, мог появиться среди ночи, но вряд ли в свои семьдесят с лишним лет в компании таборных цыган.
[ Продолжение → ]
Бабушка встретила Марину со списком важных дел. К ночи все пункты списка были зачеркнуты, и Марина в состоянии полной потери сил повалилась на диван. Спала она недолго. Проснувшись, включила ночник и неожиданно увидела сидящую на полу незнакомку весьма странного вида. На плечи женщины была накинута роскошная шуба, из-под нее выглядывала пестрая замызганная юбка в сочетании с босыми ногами. Смуглое лицо, огромные серьги, темные вьющиеся волосы все указывало на то, что это цыганка, представить которую можно было где угодно: в таборе, кибитке кочевой или на худой конец в театре Ромэн, но только не в бабушкиной квартире. Женщина что-то шептала, но Марина слов не разобрала. Все силы были брошены на борьбу с желанием заорать. Очень не хотелось пугать бабушку.
Каким-то образом появление незнакомки связалось в сонном Маринином мозгу с приездом пана Теодора, но эта версия немедленно была отброшена как маловероятная. Любящий делать сюрпризы Тео, конечно, мог появиться среди ночи, но вряд ли в свои семьдесят с лишним лет в компании таборных цыган.
[ Продолжение → ]
Метки: рассказики
Любовь Шкурихина,
15-02-2012 01:17
(ссылка)
Коты из подборки "Лучшие фотографии России" (2008-2011 гг.)
Маленькое счастье
Владимир Ковальчук (Уфа)
Чучело-мяучело
Илья Бескаравайный (Рязань)
Пограничный кот
Сергей Краснощеков (Камчатский край)
Владимир Ковальчук (Уфа)
Чучело-мяучело
Илья Бескаравайный (Рязань)
Пограничный кот
Сергей Краснощеков (Камчатский край)
Метки: Фоты
Любовь Шкурихина,
14-02-2012 01:42
(ссылка)
Город, который мне снится (продолжение)
Неожиданно для себя обнаружила, что фотографий довольно-таки много, а жадность разыгралась и не дает ни от одной отказаться. Пусть будет две части. Принципа размещения никакого нет. Все так же хаотично, как и воспоминания.
[ ПРОДОЛЖЕНИЕ → ]
[ ПРОДОЛЖЕНИЕ → ]
Метки: Фоты
Любовь Шкурихина,
14-02-2012 01:08
(ссылка)
Город, который мне снится
Здесь мои впечатления от посленовогодней Праги. Без комментариев и объяснений. Очень хочется надеяться, что настроение и отношение каким-то образом присутствует в этих несовершенных снимках. Ну, хотя бы немного чувствуется.
[ ПРОДОЛЖЕНИЕ → ]
[ ПРОДОЛЖЕНИЕ → ]
Метки: Фоты
Любовь Шкурихина,
07-02-2012 00:08
(ссылка)
Скверная история
Далеким от нас знойным летом 197… года в сквере у бассейна «Москва» две прелестные девушки, назовем их для ясности Белочка и Тамарочка, удобно устроившись на скамейке, решали насущную проблему: как из одного флакона французских духов, купленных вскладчину, сделать два. В наличии у них имелись пипетка и пустой пузырек. При помощи этих нехитрых приспособлений указанное выше действие должно было совершиться в самое ближайшее время. Произвести эксперимент помешал дядька неопределенного возраста и весьма расхристанного вида. Он обратился к подругам с витиеватым приветствием и поинтересовался, долго ли они пробудут в сквере.
– А что вам нужно, – не вполне любезно ответила одна из девушек.
– Да вот какое дело у меня… Мне нужно отлучиться. Утюг я дома включенный оставил. Бежать надо, а с ним на руках, – дядька указал на бутуза лет двух, сосредоточенно копающегося в песочнице, – быстро не смогу. Сгорит же все. Я мигом. Он пока поиграет, – голос мужика предательски задрожал.
– Да вы что, мы с ребенком не останемся. Мы сроду с мелюзгой дела не имели, – отчаянно замотала головой все та же нелюбезная девушка.
Подруга же ее неожиданно возразила:
– Да ладно тебе, Марка. Давай присмотрим за короедом. Если бы тебе нужно было, а все отказывались. От равнодушия все беды. Чего нам стоит человеку помочь?
Папаша радостно подскочил, несколько театрально поклонился и дунул к выходу из сквера, крикнув на ходу:
– Он спокойный.
[ продолжение тут → ]
– А что вам нужно, – не вполне любезно ответила одна из девушек.
– Да вот какое дело у меня… Мне нужно отлучиться. Утюг я дома включенный оставил. Бежать надо, а с ним на руках, – дядька указал на бутуза лет двух, сосредоточенно копающегося в песочнице, – быстро не смогу. Сгорит же все. Я мигом. Он пока поиграет, – голос мужика предательски задрожал.
– Да вы что, мы с ребенком не останемся. Мы сроду с мелюзгой дела не имели, – отчаянно замотала головой все та же нелюбезная девушка.
Подруга же ее неожиданно возразила:
– Да ладно тебе, Марка. Давай присмотрим за короедом. Если бы тебе нужно было, а все отказывались. От равнодушия все беды. Чего нам стоит человеку помочь?
Папаша радостно подскочил, несколько театрально поклонился и дунул к выходу из сквера, крикнув на ходу:
– Он спокойный.
[ продолжение тут → ]
Метки: рассказики
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
