Добрый день,Саша!
Мне понравились стихи...
Отлично написано!
Спасибо,мой друг!
Только вот так всю жизнь можно прождать...
Есть у нас такая привычка...ждать манны небесной!!!
А прежде чем ждать счастья...надо научится самой его дарить окружающим!
И чем больше отдашь...тем больше получишь...

А мне бы хоть немного счастья,
Любви и нежности чуть-чуть......



Спасибо,Саша ....

Александр!
Чудесное стихоТворение!
Войдёт в историю - стихами о женщине.

Предел - не перепутье. Нет предела!
С успехом - основное - внутренне - то чутьё.
А с ним - неуязвимы - поиски, ошибки,
Хорошего хотели. Подвело - и было не своё!

А счастье - оно метит потихоньку -
Готового, умеющего жить, в котором
не рождался страх к потёмкам
И от ошибок - невозможно было навзничь уложить...

Оно приходит так внезапно.
Признайся, сам его с долготерпением не ждал.
А мне - дозволено - сияющею правдой
Ловила отражения от всех зеркал...
экс

Ну раз то счастье не приходит,пора бы действоать самой
Сидеть ждать нет смысла.
Хорошо написано,спасибо,Саша,понравилось,вот только тема разозлила,не терплою нытиков!))))))

А мне бы хоть немного счастья,
Любви и нежности чуть-чуть......
Спасибо!!!

В таких случаях я всегда говорю :" Научитесь любить себя . Если вы себя не любите, то чего же ждать от окружающих?"

"Опять ненастье за ненастьем
И от невзгод не отдохнуть...
А мне бы хоть немного счастья,
Любви и нежности чуть-чуть......"

Замечательно Саша!!!!

спасибо ! красивое стихотворение !!!

Почему ЧУТЬ-ЧУТЬ? Любви и Нежности? Странно! Этого добра в жизни ДОЛЖНО БЫТЬ ОСОБЕННО МНОГО!!!

А что так ...всё о женщинах....)

тема хороша....

Я тебе потом пришлю "Монолог Женщины" в прозе...

АРАБЕСК
Монолог Женщины...
Ночь. Где-то там, за далеким окном темноты идет действо дождя. В стеклах печатаются линзовые кляксы, искажая мир в малом пространстве капли; стекают зигзагом слез по гладким щекам усталых окон. Ритмичный степ дождинок на краю подоконника рассеянно отбивает такт монотонно - сонного исполнения джаза. Кисти теней блуждают вдоль холстов стен, загадочно рисуют, смазывают, наносят снова и снова таинственные фрески причудливых форм деревьев в отсвете фонаря. Звуки мешаются, сливаются в созвучии таинства ночи, близости двоих набегающей на берег души волны. Я долго целую эти волны мышц, груди, плеч, живота, тебя, ловлю жаром горячих губ высокие ноты последних аккордов чувств. Я еще пью твое тело жадными глотками любви. В отчаянном горении необузданных чувств, уносясь следом за немыслимые выси, где даже звезды остаются позади рассеянной пылью. И падаю все ниже и ниже. Срываю белые капли пьянящего гребня последней волны. Мне так нравится вдыхать через открытые поры соблазна дикий запах загадочной ночи. В похотливых желаниях познавать блаженство влечения к тебе, будить к ответу загадку флюидов, что так топят в нераскаянной страсти всепоглощающих чувств, грешащую душу. В соитии тел мы горим одной свечой в сладостном огне страстей. Ты - Пламя, я лишь оплывающий воск. Я люблю тебя! За этим больше ничего...
Тишина. Мир ушел вперед в своем существовании, оставив двух душ сгоревшие тела в пустоте отсутствия времени, немоте окружающего пространства, розовом мареве и зыбком упоении покоя. Птицы разлетелись, и опустошенность молчит тишиной за порогом сознания. Мы распластаны белыми птицами в вакууме ночи, и кажется, бездыханны. Жизнь еще долго возвращается в звуках дождя, тенях стен, влаге простыни, падшей на пол подушке, брожении кошки вокруг пьедестала кровати. Я лежу в фиалковой темноте размякшая в прожитых чувствах. Улыбаюсь темноте, тебе, себе, возвращенному покою и счастью согретой души. Внутри тепло, истома блуждает, поднимаясь вверх - к душе, дальше, теплится у края глаза и убегает звездочкой слезы вдоль виска, по щеке к шее в нечаянном счастье и умиротворенности. Но в комнате темно и ты не можешь видеть моей радости. В наших непрожитых жизнях мы так долго шли разными дорогами к этой минуте. Каждый отчаянно пытался найти свой путь в свой мир. Все равно как. Пусть даже в клочке бумаги тетрадного листа на столе, нацарапанном наспех: «Прости». В уезжающем в ночь одиноком такси. В нечаянных встречах случайных глаз. В бабочках поцелуях, упорхнувших за первый поворот жизни. Сколько было всего...
Я пыталась во всей мозаике вариантов найти единственное верное решение энигмы выбора, хотела разглядеть во встречных глазах того, за чьей спиной я найду защиту, покой и уют. Кто вернется тем ушедшим первым, который теперь останется им навсегда. Кто подарит мне покой, а не звездную пыль слов, рассеянно оправдываясь потом в собственной детской беспомощности. На чьем плече я буду засыпать, провожая звезды к горизонту утра. И чей мир навсегда станет моим. Я пыталась.
Пыталась привыкнуть к небритому сонному лицу, блуждающему по утрам в трусах по квартире. Подсыпала ополовник свеженького горячего, вкладывая заботу в поступки дел, в стирку белья, глажке рубах, одиноких покупках продуктов. Смиреной тоской засыпала на плече чужой души, получив лишь часть того, в чем нуждалась, с тем, чтобы проснуться в раскаянном стыде, чувствуя стеснение и сожаление отданных похоти, кажущихся желанными, чувствах и желаниях. От скольких уходила, закрывая дверь последнего заурядного монолога равнодушной сцены.
- Я позвоню?
- Не надо...
Ты встаешь, хмельно пошатываясь, бредешь на кухню. Щелкает зажигалка, поднося пламя к сигарете, разменивая яркий огонек на выдох дыма из твоих губ и тлеющую точку в темноте. Ставишь чайник на плиту и, наверное, привычно смотришь в окно. – О чем твои мысли? Что думаешь? Какие чувства колышутся тенями по стенам белой комнаты растрепанной души? Вобрал ли, смог ли впитать все то, что так долго я хранила в себе только для тебя? Каким стал наш мир после того, как ты подошел близко – близко? Так близко, что зрачки глаз закрыли весь мир, ограждая от вселенской пустоты без тебя, до тебя, после, от боли прошлого, от падений и взлетов минувших дней. Что будет в этом нашем мире? Что я смогу дать такого, чего бы ты не смог достичь сам или не получил бы от другой. В мои тридцать четыре жизнь буйствует в наливающейся зрелостью ягоде бабьего лета, полной сока и желаний. В твои сорок четыре - тающий леденец времени во рту вечности с привкусом осени в морщинках лба, седине висков, усталых глазах прожитых лет. Вкус нас едва различим, но оттого еще больнее становится ощущение непаралельности. В конечном счете, к вкусу можно привыкнуть. Тем более что он мне нравится. В твоих движениях, словах, жестах, поступках ты ближе мне ничтожной самоуверенности и невырастаемой глупости великовозрастных глазурных мальчишек. Наше настоящее разменная купюра в кармане времени быстротающей мелочи повседневности прошлой ненужной суеты. Можем ли мы остановить время первозданностью возвращенных первых чувств? Сможем ли задержать быстротечность дней в будущем ребенке, оттапливая теплом смешливых глазенок малыша холод крадущейся к темному порогу старости? Растянем ли срок осени в заботе и внимании друг к другу до того момента, когда падет последний лист с дерева жизни? И пусть наша жизнь не будет блистать юбилейными медалями дат серебряной или золотой свадьбы. Пусть! У нас был условный срок предшествующих лет, в которых мы точили грани, сглаживали углы, притирались друг к другу в будущем плотно прилегающими сторонами понимания.
Размышления. Они еще кружат в мозгу, но уже путаются, разбавляя всплывающую на поверхность сознания мысль, стирают смысл и значение ее сонетом плывущих грез. Минорные звуки дождя звучат колыбельно. Гаснет улыбка в уголках сухих губ. Веки оттягивают желание ждать тебя, надежду уснуть в блаженной умиротворенности сросшихся душ, безропотной птицей у твоего плеча и моего причала. Растрепанной бурей страстей, ветром желаний, в обмякшей усталости отданных чувств, плыву, утопая в сладкий сон.
Ты входишь, неся бережно перед собой чашечку на белой подставке блюдца.
- Милая, я принес тебе кофе.
Сон выпал в окно смятым платком и упал где-то за темнотой. Кофе... Мне? В постель? «Милая»? Я уже умерла или еще сплю? В отчаянном порыве сжимаю ладонями рот, чтобы не закричать. Среди букетов и слов, между поцелуями и признаниями, в подарках и желаниях, в самых больших мечтах и маленьких предложениях мне никто, никогда вот, так - просто, не приносил кофе в постель. Раненная птица, застигнутая врасплох выстрелом охотника, в отчаянном желании закричать на весь мир о потерянном прошлом – это я. Парус, треплемый всеми ветрами земли, рваный бурями, а теперь снятый с обвиса плеч мачт, бережно сложенный и покоящийся у борта фрегата – это тоже я? Флюгер, не знавший покоя на крыше чужого дома, в смятении безвольно догоняющий изменчивую душу ветра, и ткнувшийся в скрипучую неподатливость ржавости поворота – и это тоже я? Меня разбили на мелкие осколки нечаянным движением простого поступка. Непревзойденное чувство, в котором замешательство, изумление, восторг, восхищение просто ссыпаны кучкой маловыразительности золы эмоций. Пытаюсь перевести на простой язык понимания загадочный символ случившегося, и не могу. В свете, падающем из коридора и освещающем тебя, обернутым в полотенце, комнату, чашку с кофе, я вижу другой мир. Он прост, как сон ребенка, чье естественное действие завораживает, заставляя умиленно восхищаться мать. В этом мире больше не надо пышных букетов выращенных чужими руками роз, не надо вычурного изыска узоров словесного ковра беллетриста, не надо подарков, купленных в магазине дорогих вещей, но купленных! Простое, неосознанное движение души и просто арабеск. Я никогда не хочу уходить из этого мира! Не отпускай меня из него, и уж тем более не прогоняй! Я останусь в нем. Пожалуйста. До конца. До порога старости. До движения стрелки на последней цифре «Все!..». До последнего мига соприкосновения с землей падающего с дерева жизни листа. Навсегда.