Откройте свой Мир!

В аспекте эмоциональном
Ищу того,чего уж нет.
Мой разум пропорционально
Стирает опечатки лет.

Стирает грани безразличия
К иным,ушедшим в небеса.
Моё былое неприличие,
Пытаясь годы наверстать.

И чувствую я за плечами
Твой взгляд,смотрящий мне в укор,
Лишь тополь бережно качает
Листвы чуть ядовитый фтор.

И гаснет фосфора тревога,
И улетает на крылах.
Мой день,который ты во многом
В который раз мне продала.

Я обошёл восход багряный,
Домов уродство миновал.
И задыхаяся в тумане
Обнял меня ночной вокзал.

Был сбит я с ног по человечьи,
От поезда теснён назад.
И вижу пепельные плечи
И белых крыльев водопад.

Является в себя влюблённа
И шлейфом по полу влача,
Приходит в день определённый
Рабыней в яму палача.

Проходит вся в слезах солёных,
Походкой лёгкою разнясь.
И ночь всю в сумерках калёных
Свербит усмешкою в меня!

Глаза мне нежность устрашила,
Банальностью своей восстав.
Наверное она решила
Со мной сыграть именно так.

И барахлом цветов прикрыла
Моё постыдное жильё
И благовоньями умыло
Пространство бренное моё.

И баркаролу напевая,
И усадив меня в свой челн,
Она как буря огневая
Сожгла все мысли, рядом сев.

Её я прогоняю шумно,
Ведь не твоей она была.
А твоя нежность без раздумий
Просто к другому перешла.

И в вечности батальных вздохов
Чужую нежность не хочу!
Моей же нет . Она издохла.
К другому прикорнув плечу!


© Copyright

Ты умерла, вознёсся знак.
Все долго, тупо в гроб смотрели.
И было неприменно так,
И слёз застывшие капели.....

Нет, не лились, а сохли вдруг
Пред красотою ниц мы пали.
И саркофаг, взяв в полукруг,
Не плакали и не рыдали.

И ты лежишь в гробу замкнув,
Глаза. И саван только чёрен.
Сапожки чёрные обув
И чёрный жемчуг-знак почёта.

Крест мы поставили. Быть так!
Ты под землёй не ворожи-то.
Душе твоей уж не летать.
Попробуй землю задуши ка!

Ты предназначена не мне,
Ты слишком гордостью пылаешь,
Что тебе нравится вполне,
Ресницами глаза скрываешь.

Убитому не снится враг,
Крестов навалом, брось же тело!
Оно живое, как никак!
Оно остыть-то не успело.

И как остры твои черты!
Ты демон вечной женской сути.
Перехожу с тобой на "ты",
Я слышу : Что ж, не обессудь же.

Я не скрываюсь, не боюсь,
Где я живу, грот полон боли.
Скрепляю наш с тобой союз!
Лишь кровяным раствором соли.

Теперь устал я, уходи!
К столбам дубов,под их ограды.
И оглянувшись....пощади!
Ведь жить мне безусловно надо!

Скрываясь в чёрном сне ночи,
Мне прошептали слово грубо :
Ведь сказано : Плебей, молчи!
Темнели сомкнутые губы.

И ткнув мне в сердце чёрный перст,
Охолодив волной фреона,
Сказала : Безусловно НЕТ!
Упавшим и тяжёлым стоном.

Фригидна жизнь, как час, как миг,
В мгновение расправив крылья,
Она промолвила : Старик!
Закрой глаза, они застыли.

Ты ж бога любишь, вот чудак.
При чём тут дьявол в тоге чёрной?
Не каждый сможет иногда
Читать в глазах его покорно :

И ужас и любовь и смерть!
И голод, моры и обманы,
Быть всегда немного пьяным
И умереть....

На небе вдруг взошла звезда,
Блестя лучами фиолета.
И сохло в Ивовых прудах
Беспечное, больное лето.


© Copyright: Станислав Стерн, 2010

Её заковали в железо и сталь,
Её заточили в тёмный подвал,
Косу забрали. Чёрная кровь
Лилась на ржавчину её оков.
Волосы ей спадали на грудь,
Она не могла ни кричать, ни вздохнуть,
Она умирала во мраке сама!
Но чёрно сверкала из глаз её тьма.
И людям казалось, ей скоро конец,
Но бледные губы её в тишине
Шепчут:" Недолго осталось мне вас
Ждать, ведь настанет мой день и мой час,
С освобожденной оковы спадут,
И ни кресты, ни огни не спасут
Вас от её ненасытных губ,
Вас от её убивающих рук.

Вдали мелькает поворот,
Когда иду в мой дом.
Меня убийца, знаю ждёт
За призрачным углом.
Трепещет, пряча острый нож,
Мороз. Из дёсен - пар.
В руках неумолима дрожь,
Неотвратим удар.
Всё ближе, ближе... Он притих,
Крик в сомкнутых губах,
Всё чаще повторяет стих
Мелодия в ушах.
Я знаю, слышит он шаги,
Он мечется в бреду...
...И, с замиранием в груди
Иду, иду, иду.

Что-то…Странное…
Воздух кажется невообразимо холодным, тяжелым словно свинец, злым, беспощадным. Серые стены зданий словно искажаются, принимают ужасные формы, чудовищными монстрами вторгающиеся в сознание. В этих закоулках может случиться что угодно. Стены здесь все еще хранят воспоминания ужасных сцен. То, что когда-то было лишь обрывками томных, ночных кошмаров, в одночасье стало жуткой реальностью, нагоняющей смертельный ужас… Словно в один момент весь мир сошел с ума…
Ева остановилась посреди темного переулка. Ветер гонял по асфальту кучи осенних листьев и мусора. Пахло пивом и гниющей тканью, грязные исписанные стены с ненавистью смотрели на нее, улыбаясь кровавыми улыбками. Серое небо над головой хмурилось свинцовыми тучами.
Ее убили здесь…На этом самом месте…
Дождь давно смыл кровавые следы, но они все еще свежи в воспоминаниях. Словно серое нечто, наползающее на тебя ночью. Параноидальный страх, чудовищно искаженный мир, весь в багровых тонах и убийственное привыкание ко всему этому рождают новую грань в сознании, позволяющую тебе выжить. Глаза тускнеют, но ты можешь двигаться…
Ее убили здесь…На этом самом месте…
Наверное она очень боялась перед смертью.
Ева опустила глаза вниз и поправила рукой синий свитер. Ее свитер. Он был на ней в тот день, когда это произошло. Странно, но от него до сих пор пахнет смертью, а на обороте есть несколько не отстиравшихся кровавых пятен.
Внезапно переулок вздрогнул и стал наполняться звуками. Сначала Ева услышала ее крик. Громкий, истерический крик совсем еще маленькой девочки. Потом к нему начали примешиваться другие…
Издевательский смех, бессмысленные оскорбления. Ее мольбы о помощи, просьбы не убивать. Она сидела на земле, а с лица ее капала кровь. Длинные волосы промокли под проливным дождем и слиплись, а в глазах застыл страх. Настоящий, неподдельный страх… Ева видела ее глаза. Мертвые, потускневшие глаза. В тот момент когда умерла последняя надежда.
Ева видела как они избивали ее. Слышала их громкие крики и жуткие, предсмертные хрипы. Она чувствовала медный запах крови. Слышала треск, с которым ее череп раскололся об асфальт.
Ева опустилась на землю и провела рукой по ее холодной поверхности. Пальцы едва заметно кольнуло, словно в знак приветствия.
Спасибо, что пришла навестить меня…
Она умерла здесь…Они убили ее…А Ева стала ей…Никто и не заметил подмены…
Девушка обхватила голову руками и по щекам ее потекли слезы. А по черному небу прокатился громовой раскат, заставивший казалось задрожать стены…

Мамышев Ренат
8 ноября 2010 года

...По дороге из школы мне позвонила мама и попросила сходить
с ней в отделение связи. Пришли. Мама принялась писать какие-то заявления. Я
устроился на одном из двух свободных стульев. На другой стул положил сумку. В
зале царила тишина, поэтому можно было услышать всё. Тут кто-то попытался
открыть дверь в отделение. Именно попытался, потому что дверь только
приоткрылась и снова закрылась. Это точно был не ветер, так как ветер в тот
момент был слабый, а дверь открывать было не очень легко.


  Наконец, дверь открылась.
Вошёл человек весьма преклонных лет. Звучит иронично, но пол определить не
сразу смог. Позже, когда он подошёл ближе, я увидел, что это старик. Одет он
был в красное пальто, которое было, очевидно, женское, в светлую шапку. Такие
носили школьники в 80-90-е годы. Зайдя в зал, старик осмотрелся. Он окинул
взглядом помещение и остановил своё внимание на стуле, на котором лежала моя
сумка. Медленно, пошатываясь, он начал приближаться. Его движения…они какие-то
странные, больше похожи на движения раненого, умирающего животного. Его голова
всё время «ходила кругом». Это больше напоминало упражнение «вращение головы» с
уроков физкультуры. Его шаги тоже были несколько необычны. Он буквально тащил
ноги одну за другой.


 Наконец, он добрался
до стула и выражение лица (кстати, трудно было даже разобрать его выражение, но
об этом чуть ниже) явно выражало намёк на то, чтобы я освободил стул. Я взял
сумку, положил на стул, на котором сидел и встал рядом. Так как делать мне было
особо нечего, я принялся наблюдать за этим стариком, так как меня
заинтересовало его поведение, и желал увидеть, что случится дальше.


 Видимо, мой взгляд
был очень ощутим, потому что он то и дело поднимал на меня глаза. В эти моменты
мне приходилось отводить взгляд на что-нибудь другое. Стоило ему вновь убрать
от меня взгляд, я снова принимался за ним наблюдать.


 Он ещё немного просто
посидел, потом достал кошелёк, который, как и пальто, был женским. Такие
кошельки были модны в 70-е, что наводило на мысль о том, что этот человек
совсем один, ведь он был очень неопрятен, и одежда была старая, и кошелек, и
как уже было сказано выше, всё это было женским. Достав кошелёк, он достал
какой-то тряпочный свёрток в форме параллелепипеда и с узлом наверху. Он
принялся его разворачивать. Опять же возвращаюсь к описанию его движений. В
этот раз было видно, что он очень слаб. Он пытался ухватиться за конец узла и
оттянуть его, но у него не получалось достаточно крепко взяться, потому что
руки то и дело соскальзывали. В то время, когда он это делал, я обратил
внимание на его подбородок… он буквально висел! Когда старик наклонял голову,
подбородок начинал изгибаться под прямым углом, а иногда и просто болтался!
Лицо его искривлялось, но не от боли, видимо кожа просто уже не держалась!..


 Наконец он развязал узел.
Там оказался паспорт, военный билет и ещё какие-то предметы, похожие на
записные книжки. После этого он ещё немного посидел и издал что-то
нечленораздельное. Не дождавшись ничьей реакции, он произнес ещё что-то, но в
этом уже можно было различить имя Оля. Он стал чаще звать её. Может это был
кто-то из работников отделения, может ещё кто-то. Как бы то ни было, никто не
откликался. Он стал снимать пальто. Снял его на удивление легко. Под ним
оказался легкий спортивный жилет и майка. На ногах стрейчевые шорты, натянутые
поверх штанов непонятного типа. Кстати, его ноги были едва шире поручней в
автобусе. Прокричав ещё раз, уже более понятно, имя Оля, а вслед за этим что-то
вроде «иди сюда!». Опять же гробовое молчание… В момент, когда он это произносил,
в помещение вошли две женщины. Они тут же обратили на него внимание.


 Наконец он встал и
начал медленно приближаться к кассе, при этом опять произнеся имя Ольги. Он
подошёл к кассе и начал громко пытаться что-то выговорить, но это было
безуспешно. Единственное, что можно было разобрать, это слова «Целую тебя». К
чему он их говорил – неизвестно, но кассирша с наигранным и демонстративным
цинизмом начала передразнивать его. Со словами «я тоже тебя целую» она громко
рассмеялась. В след за ней – другие работники отделения.


 Старик, видимо, не
придал этому значения, а может просто не услышал. Он просто вернулся на своё
место, где снова начал выкрикивать что-то нечленораздельное. Я встал напротив
него и повернулся к нему спиной, уставившись в стекло, послужившее мне
зеркалом. Немного передвинулся вправо, чтоб в отражении лучше разглядеть
деятельность этого человека. 


 Он продолжал
выкрикивать какие-то слова, которые только ему были понятны. Его голова опять
начала раскачиваться. Казалось, что он сейчас облокотится на спинку стула,
запрокинет голову назад и уже никогда её не поднимет. Но нет. Он, успокоившись,
продолжал сидеть и качать головой. При этом видно было, что силы его покидают.
Пока я смотрел на всё это через отражение в стекле, я увидел, что у этого человека
почти не осталось памяти. Остатков его разума едва хватало на то, чтобы не
угораздить в психушку…


 Я так ушёл в
размышления, что не заметил, как мама уже неоднократно меня окликнула. Когда
заметил, почему-то поспешно покинул помещение. Всю дорогу домой этот старик не
выходил у меня из головы… Постоянно слышал, как он выкрикивал имя Ольги…


 Время деградировало
его личность до ужасающего состояния. Возможно, кто-то из тех, кто сейчас это
читает, читал работу Булгакова «Собачье сердце». Если вспомнить, каким был в
этом произведении Шариков на ранней стадии эксперимента, то состояние его
разума можно сравнить с состоянием старика на данный момент. Судя по всему, ему
было далеко за 70, а может и за 80. Во всяком случае, внешне он был почти
мертв. Бледное лицо, обвисшая кожа, очень худой… всё это говорило о том, что у
него куча болезней, о том, что он беден и о том, что ему недолго осталось
волочить своё, не побоюсь этого слова, «бренное» существование…

Федосеев Д., ноябрь 2008.

Накрытое простыней тело выносили из подъезда. Одна
рука вроде бы свешивалась вниз и с пальцев на асфальт капала кровь. Да, точно,
так и было – кровь капала на асфальт тяжелыми каплями и тут же сворачивалась мелкими
комочками в пыли. Потом его загрузили в труповозку и увезли. Но более всего ей
запомнилась капающая с пальцев кровь.
      Катя
тряхнула головой прогоняя видение из прошлого. Ее длинные волосы рассыпались по
плечам. Осенний вечер хлестал по лицу порывами холодного ветра, над головой
сгущались черные облака туч, обещая в скором времени проливной дождь. Станция
метро впереди очерчивалась серыми мутными контурами – девушка спешила к ней, на
последнюю электричку до своего дома. Потом метро закроется до утра, оно всегда
рано закрывается и ей придется добираться на попутках. А в такое время это
опасно, а потому все же стоит попытаться успеть на эту чертову электричку.


     Катя
опустила взгляд на часы. Половина десятого – не слишком поздно, но достаточно
для того чтобы найти приключений. Ночная Алмата никогда не была безопасным
городом, тем более для таких как она.


     Метро –
вход. Его выстроили совсем недавно, но с его появлением жители Алматы сразу же
отказались от душных автобусов с хамоватыми кондукторами, предпочитая им
подземным прохладный поезд с вежливыми валидатором. Днем станции метро были
переполнены народом, вагоны буквально трескались от пассажиров, но тем не менее
все оставались довольны – наверное потому что путешествия по подземным туннелям
почти против воли навевает какую-то странную романтику, непонятную, но от этого
не менее завлекающую.


     Катя
спустилась вниз по каменной лестнице. Внизу горели яркие лампы, освещая тоннель
мертвенно-белым светом. Температура воздуха здесь всегда была на несколько градусов
ниже чем на поверхности, холодные стены дышали сыростью, а от бетонного пола
под ногами расходилось гулкое эхо шагов.


    Очертания
турникета расплывались. В задурманенной действием марихуаны голове рождался
особый мир, серый в своих красках, холодный и завлекающий, заставляющий тело
покрываться мурашками. Катя снова тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки.
Сейчас ей нужно доехать до дома, а потому она не должна расслабляться. Внутри
девушки уже зарождались семена непонятного страха, тоже являвшегося действием
наркотика и лучше бы ей достигнуть более менее знакомых мест, прежде чем
разрастется до критической точки. Главное – это во что бы то ни стало держать
себя в руках.


      Она
бросила жетон в разъем и турникет со скрипом отворился. Впереди находилась
станция, на которой уже стояла нужная ей электричка. Девушка быстрым шагом
двинулась к ней.


    …с пальцев
капала кровь…


      Видением
было быстрым, но настолько ярким, что Катя вздрогнула. Да, кровь капала, но это
было очень давно.


       В
вагоне было немного теплее. Девушка обвела его взглядом – несмотря на немного
позднее время здесь было довольно многолюдно. Все сиденья были заняты,
несколько человек стояло, держась за поручни.


     Тихое
шипение за спиной известило о том что двери закрываются и электричка трогается
в путь. Вагон слегка качнуло.


    Дробный
стук колесу убаюкивал. Задурманенное сознание то и дело отключалось от
реальности, девушка с трудом сдерживала себя чтоб не заснуть.


…с пальцев капала кровь…


    Что то
изменилось в салоне вагона. Она не могла сказать что-просто что-то едва
уловимое вторглось в окружающую действительность, что-то холодное и неприятное,
заставляющее мороз гулять по коже.


   Катя
подняла голову и оглядела вагон. На выкрашенных в серый цвет стенах уже кое-где
красовались нецензурные надписи. Внутренности вагона освещали несколько бледных
ламп. На креслах сидели пассажиры, каждый коротал время пути как мог. Вот
пожилая женщина листает газету. Ее длинные седые волосы рассыпались по плечам,
словно белые черви, очки едва заметно поблескивают в  слабом свете ламп. На лице застыло задумчивое
выражение. Рядом с ней сидел молодой парень. Откинувшись на спинку кресла он
закрыл глаза и похоже спал.


    Что же
все-таки случилось? Откуда взялось это странное, навязчивое беспокойство в
душе?


    Поезд
продолжал движение, постукивая колесами. Приближалась ее остановка.


    Неожиданно
взгляд девушки остановился на пожилом человеке, сидящем на заднем сиденье, в
самом конце вагона. Что-то в нем было не так, что-то, что заставляло насторожиться.
Катя поддалась вперед, пытаясь получше разглядеть странного человека.


   На нем были
черная замшевая куртка и потертые синие джинсы.Бледный, отметила она, но это
может быть и просто обманом зрения при подобном свете. Редкие волосы на голове
взъерошены, глаза чуть приоткрыты. Было похоже что он очень устал и теперь
мечтает только об одном – поскорее добраться до дому.


    Катя уже
хотела отвести взгляд, когда вдруг поняла что с ним было не так. Девушку словно
обдало ледяной волной, руки едва заметно затряслись от волнения, а в животе
появилось ужасное щекочущее чувство. На подголовнике кресла, в котором сидел
человек темнело маленькое красное пятно. Это была кровь и теперь Катя поняла
что тревожило ее все это время. Ее будоражил запах старой, подсыхающей крови!
Вот что заставляло ее беспокоиться все это время!


    Теперь,
приглядевшись, она смогла увидеть и маленькую, кровоточащую дырочку у него в
голове. Тонкая струйка крови стекала от нее к подбородку и неслышно капала на
пол…


    Электричка
дернулась и остановилась. Тело по инерции ушло вперед и человек упал на пол. В
вагоне кто-то закричал. Послышался топот ног и образовавшаяся вскоре толпа
скрыла от нее мертвое тело.


 - Станция
толе би, - провозгласил динамик и автоматические двери разошлись в стороны,
впуская внутрь холод подземки.


 Он не устал и
не хотел домой, подумала Катя и улыбнулась, он просто умер.


   
Повернувшись, она вышла на станцию и зашагала к выходу из метро. Перед
глазами все еще стояло лицо мужчины. Глаза чуть приоткрыты, из маленькой раны
во лбу струйкой стекает кровь и неслышно капает на пол. Прямо как тогда, с
пальцев мертвой руки…


Мамышев Ренат 16.07.2010


   

Четыре столпа стояли над миром
И эти столпы так несчадно дымили
Что солнце людское собой заслонили
Разрушил столпы человек молодой
И солнце теперь заслоняет собой
 
Так знай же мой друг,кто сей бредень читает:
Что смена столпов, умов не меняет,
И если сказал, что получше них будешь,
То скоро об этом совсем позабудешь.
 
Развеится прах и на твой трон,
С низов уже смотрит другой чемпион...
 
  
Ну вот-с одна из моих младенческих проб пера, это не совсем декаданс, скорее басня.
Мне будут очень интересно ваше мнение, о том, продолжать ли мне писать, или я
простобездарный выскочка.

Логика декаданса - нигилизм...
что-то такое близкое, тонкое, красивое... и одновременно сильное, почти жесткое. почему-то кажется, что половина готов - декаденты. Сложное понятие (точнее, исковерканное временем)... хотелось бы докопаться до сути. С вашей помощью, если захотите. Вам интересен декаданс?..

Давайте все сойдем с ума...

Вот это будет ерунда...

Мы будем дико хохатать,

Мы будем крыльями махать

И покариться вся земля

Таким как ты, таким как я

 Агата Кристи