Откройте свой Мир!

Как написать книгу?Писатель — это человек, которому писать труднее, чем остальным людям.
Томас Манн.
Любовные романы, захватывающие детективы, щемящие сердце триллеры, фантастические приключения, скандальные мемуары, доведённые до абсурдной популярности детские сказки и исторические метаморфозы — чего только нет сегодня на прилавках книжных магазинов!
Пишут все, кому не лень: рублёвские «жёны», телеведущие, артисты, журналисты, писатели и графоманы, гении и бездарности. Порой не обязательно читать книгу, чтобы понять, что автор хочет сказать в этом произведении. Книги, как и всё в нашем мире, имеют свою цену. К сожалению, чем выше её материальная сторона, тем чаще мы видим очередной «бестселлер», созданный не одним автором, а полчищем писак, выпускающих свои псевдошедевры по пять штук каждый месяц.
Как говорила писательница Л. Улицкая в одном из своих интервью, «в гениальной книге предсказать сюжет невозможно». Действительно, у каждого настоящего писателя должен быть свой, особенный, рецепт создания литературного произведения, имя которому талант, а фамилия — упорный каждодневный труд.
Мало кто может объективно увидеть жизнь других людей со стороны. Не зря, лучшие писатели мира — А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, О. де Бальзак, А. Стендаль — всегда были мыслителями, глубоко задумывающимися над судьбами человечества. Во все времена читатель ждал и сегодня ждёт от автора книги совета, наставления, указания, как нужно строить свою жизнь. Поэтому важнейшее значение в писательском труде имеет его авторское видение жизненных процессов, его неравнодушное отношение к людям или той деятельности, которую он описывает. Ещё А.П.Чехов говорил, что «настоящий писатель — это то же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди». Позиция писателя должна быть явно выражена в книге, быть направляющей силой, связующим звеном всего произведения.
Садясь за написание произведения, никогда нельзя забывать о том, что все книги на нашей Земле пишутся о людях и для людей. Помните, что даже сборники кулинарных рецептов и брошюры, рассказывающие о флоре и фауне Тихого океана, также рассчитаны на людей, все они — об отношении людей к заявленной в книге теме.
Изображение человека является одним из самых сложных в писательском мастерстве. Ведь глядя на рисунок или фотографию, мы без труда можем описать и цвет глаз, и телосложение, и выражение лица, и даже выдвинуть предположение о характере данного человека. Задача писателя сложна во сто крат: он должен изобразить персонажа словом. Для того чтобы читатель по Станиславскому закричал Вам: «Верю!», нужно подробно знать все вехи биографии героя, все мельчайшие подробности его жизни и судьбы. Писатель всегда должен знать на унцию больше информации о своём персонаже, нежели читатель. А также быть тонким психологом, соотносящим свою жизнь с судьбой своего героя. Собирая материал для литературного произведения, необходимо не только знать то, о чём пишешь, но и глубоко проникнуть в жизнь общества, к которому ты принадлежишь, в стремления, которые для тебя должны быть просты и понятны.
Получается, чтобы быть писателем, нужно уметь вместить в себя целый мир знаний, опыта, мудрости, накопленной за годы своей жизни и заимствованной из деятельности великих людей прошлого. Лишь тогда автор со всей ответственностью может осознать весь объём интеллектуального труда, который надо выполнить, чтобы получилась интересная книга.
Итак, когда материал собран, идея, во имя которой человек начал создание книги, ясна, можно приступить к написанию. Важный этап в этом процессе занимает выработка собственного стиля. Здесь любому писателю приходит на помощь его блокнот, где хранится самая важная информация, собранная в процессе работы над произведением. Автору нужно многократно вычитать весь имеющийся материал, отсеивая ненужное и выделяя главное, что может, действительно, пригодиться.
Если спустя неделю каждодневного труда над произведением Муза, которую воспевали Ф. Петрарка и Д. Байрон в своих поэмах, обходит Ваш дом стороной; Ваши мысли, идеи и слова, стройными рядами, как Вам казалось, шагавшие у Вас в сознании, то путаются в клубок, то роятся, как стая ос, а голова раскалывается на части, значит, Вы на правильном пути — ещё месяц, или два, или полгода и Вы сможете «родить» полстрочки связного текста! А вот что касается написания книги…
Как и любая другая профессиональная деятельность, литературный труд требует чётких знаний писательского мастерства, недюжинного упорства и ясного понимания техники дела. Труд писателя можно сравнить лишь с работой южноафриканских рабов на плантациях — ни дня без изматывающей страды под палящим солнцем, а в случае с писательством — ни для без строчки под искусственным светом настольной лампы и вынужденного сидения за монитором компьютера!
Истина такова: человек может владеть колоссальным жизненным опытом, но он не сумеет воплотить его в своих книгах. Профессиональные авторы Издательства «Спец-Адрес» с удовольствием возьмут на себя Вашу головную боль по созданию книги. От Вас потребуется лишь рассказать им о своей жизни и судьбе, о деле, которое стало самым главным в Вашей жизни, о Вашем пути к большому успеху!

Ибо сказано в Писании - вера без дел мертва есть, а литература без писателя – ноль без палочки.
Стало быть, писатель – ключевая фигура во всякой литературе.
Несмотря на то, что литература огромна, а писателей в ней хоть пруд пруди, дотошный исследователь сумеет выделить несколько классов, отрядов и типов.
Итак, писатели бывают:

ПИСАТЕЛЬ, ПОЛУЧАЮЩИЙ ГОНОРАРЫ ЗА СВОИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. Он же профессиональный литератор. Счастливейший человек, который смог соединить зуд души и зарабатывание хлеба насущного. В реальной жизни встречается крайне редко, хотя в книжном магазине может удостоиться отдельной полки.

ПРОЗАИК, КРЕПКИЙ ХОЗЯЙСТВЕННИК. По характеру похож на Среднерусскую возвышенность – все в нем четко, ясно и располагает к доверию. Пишет романы, повести и длинные рассказы добротным русским языком. Его конек – историческая проза. Также любит описывать нравственные искания военнослужащих срочной службы, сотрудников органов правопорядка и медицинских работников. Произведения жизнеутверждающи, с обязательной моралью в конце. Вместе с тем страдает глубинными комплексами – часто в качестве отрицательной героини выводит узкобедрую красавицу с пышным бюстом.
Мечта – заиметь собственный сборник в хорошем переплете и непременно  с золотым тиснением.

ПРОЗАИК, МАСТЕР ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИЗГИБОВ. В девятом классе был робким застенчивым подростком, к третьему курсу педагогического института выправился и окреп, к 25 годам узнал о жизни все. Неоднократно был женат, причем  поле брака покидал в чем был. Натура неунывающая, верящая в свое предназначение, поэтому до сих пор постоянно окружен женщинами, с которыми ему фатально не везет. Творит во всех жанрах, однако предпочитает малые формы. В миниатюре умудряется достичь такой глубины, что многие читатели тонут на первых же слогах. Его сравнения тонки и изящны, слог изысканен, а мысли растекаются по древу.
Мечта – стильный томик с автографом Овидия или Назона.

МОДНЫЙ ПИСАТЕЛЬ. Строен, подтянут, белозуб, так как посещает солярий и дантиста в поисках полезных знакомств. Если это женщина, то ездит по SPA-курортам. Знает и к месту употребляет такие слова, как «визуальный ряд», «целевая аудитория» и «кросс-промоушн». Без него не обходится ни одно ток-шоу, он частый гость ночных эфиров и, вообще, в телевизоре. Творит на макинтоше, ездит в лексусе, моется в джакузи. Описывает все, что плохо лежит. Не чурается молодежного сленга. Слог прихотлив, часто невразумителен, но завораживает. Переведен на многие языки, в том числе и на наречие банту.
Мечта – получить Букера или Оскара, что нередко сбывается.

ПИСАТЕЛИ-ДЕТЕКТИВЩИКИ бывают двух видов.
Первый – ПИСАТЕЛЬ так называемого КАМЕРНОГО СЫСКА. Любимый герой – одинокий сыщик, распутывающий преступления не выходя из дома. Вид исчезающий, устарел еще на этапе Ниро Вульфа.
Вид второй, современный – ДЕТЕКТИВ В СТИЛЕ ЭКШН. Сам автор энергичен, подвижен, предпочитает растворимый кофе, много курит. В творческом экстазе может тушить сигареты в чашке и прихлебывать из пепельницы. Любимые герои - Бешеный, Слепой, Чумовой, Одинокая Пантера, Леон, Никита, Клод ван Дамм, Неуловимые мстители и Армия Трясогузки снова в бою.
Мечта – продать  бестселлер за такую цену, чтоб у Акунина от зависти глаза на лоб полезли.

АВТОР РОМАНОВ УЖАСОВ. Автор успешно продающихся романов – маньяк-теоретик; автор, которого упорно не печатают – меланхолик, страдающий язвенной болезнью и астигматизмом. Пишет повести и романы, наиболее продвинутые в состоянии написать стихотворение-ужас. Стиль неровный, манера изложения прерывистая. Начинает за здравие, довольно точно копируя Кинга, кончает за упокой, сбиваясь на интонацию сказки о трех медведях. В целом произведения оптимистичны, так как отвлекают внимание читателей от насущных проблем, например, банковского кризиса.
Мечта – поселиться в замке Дракулы.

АВТОР ЛЮБОВНЫХ РОМАНОВ. Не обязательно женщина, но всегда натура тонкая, легко ранимая. Человек крайностей. Либо это многодетный отец семейства, обремененный женой, детьми, тещей, своячницей, золовкой, бабушкой племянницы от второго брака сестры-близнеца и персидской кошкой. Либо это анахорет, месяцами не выходящий из квартиры и здоровающийся только с диктором программы «Доброй ночи, страна!» по телевизору. Но в любом случае автор  умеет с блеском передать атмосферу офиса, в котором юная секретарша теряет в лифте хрустальную туфельку, посредством которой и знакомится с генеральным директором процветающей консалтинговой фирмы. Концовка произведений всегда счастливая, несмотря на семейные обстоятельства личной жизни автора.
Мечта – хоть денек провести в шкуре вышеописанного генерального директора.

ПИСАТЕЛЬ-ФАНТАСТ В СТИЛЕ ФЭНТЕЗИ. Как правило, это либо школьник старших классов, либо студент младших курсов. Хобби – компьютер, современная музыка, скейтбординг, драйвинг и роуминг. Пишет повести и романы, главные герои которых – рыцари, принцессы и/или инопланетянки со сложными именами типа Аппосионата и/или Амниота, космические чудовища и/или драконы, пара-тройка монстров и/или гоблинов.
Мечта – написать «Властелина колец» и/или «Гарри Поттера».

ЖЕНЩИНЫ-ПИСАТЕЛИ, в дальнейшем ЖП.
ЖП бывают разного возраста и со временем переходят из одного в другой.
ВОЗРАСТ ПЕРВЫЙ. ДЕВУШКА. Романтична, воздушна, эклектична. Пишет романы, повести, рассказы, эссе, новеллы, миниатюры и стихотворения, как в прозе, так и вне ее. Главный герой – Она. Основной сюжет – сложные взаимоотношения Ее и Его. Как правило, это трагедия. Она кончает плохо (вскрывает вены, бросается вниз головой с обрыва, выходит замуж за соседа), Он не кончает вовсе.
Мечта – встретить Его и прочесть ему все свои произведения лично.
ВОЗРАСТ ВТОРОЙ. МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. Стильна, остроумна, грамотна. Пишет рассказы и миниатюры. На повести и романы не хватает времени, на стихотворения – сил. Главный герой – Она. Основной сюжет – сложные взаимоотношения Ее и Его. Как правило, это драма. Он остается у разбитого корыта, а Она грустно глядит на закат и/или сквозь стекло уходящего поезда.
Мечта – встретить Его и сказать все, что Она о нем думает.
ВОЗРАСТ ТРЕТИЙ. ВСЕ ЕЩЕ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. Крайне умна (знает, что процесс апперцепции генерируется в перфоральных долях головного мозга), предпочитает классический стиль в одежде. Пишет романы, повести, рассказы, эссе, новеллы, миниатюры и стихотворения, как в прозе, так и вне ее. Особенно удачно получаются иронические детективы. Главный герой – Она. Основной сюжет – сложные взаимоотношения Ее и человечества.
Мечта – встретить Его.
В целом женская проза свежа и доступна понимаю масс. При вступлении в личную переписку мужчинам-читателям необходимо помнить, что если он способен верно угадать, сколько лет ЖП, то он, возможно, и умен, но соображает явно неважно.


И в заключении хочется упомянуть  о читателе. Читатель – это такой инструмент для переворачивания страниц и накопления автографов. Пожелаем же ему успехов в его нелегком труде!

Элементами хорошего детектива обычно являются захватывающая атмосфера и напряжение, НО если подоплёка событий детектива слабенькая, то все остальные преимущества не смогут поправить дело. Здесь я приведу вам список того, что помогает мне создавать продуманную сюжетную линию. Пожалуйста, пользуйтесь.
Кто ваш преступник?Думайте так же, как он. Помните, что, возможно, он не знает многого того, что известно вам, писателю, поэтому постарайтесь запомнить, что ему известно, а что нет. Позвольте ему, совершая преступление, работать по плану, а потом подумайте о последствиях его действий, а возможно и бездействия. Как он воспринимает то, что сделал? Будет ли он нервничать, если он что-либо упустил из виду? Был ли он легкомысленным, думая о том, что ему удастся избежать наказания, и терял бдительность? Нравилось ли ему совершённое настолько, что он не удержался от того, чтобы взять сувенир на память?
Упражнение:Спланируйте идеальное убийство/ограбление и изложите его на бумаге, оставляя достаточно большое расстояние между строчками. Абсолютно не думайте о главном герое, только о преступнике. Положите свою работу в конверт и отложите его на целую неделю. Затем, откройте конверт и перечитайте историю об убийстве/ограблении. Где вы ошиблись/могли бы ошибиться и стали бы вы заканчивать историю? Впишите между строк свои ошибки. Эти ошибки являются зацепками для главного героя, чтобы узнать правду. Проанализируйте упущения и причины, почему вы допустили или могли допустить их. Ответы — это упущения преступника, являющиеся кусочками головоломки для главного героя. Если же вы честно не можете найти таких ошибок, то попросите друга прочитать вашу историю и, если получиться, всё-таки найти их.
Не забудьте о вспомогательных персонажахХорошая история запросто может быть испорчена, если в ней действует метод взаимоисключения. «Ну, раз это не Джонни, значит это Сью… Кроме неё в истории нет других персонажей». Помните, уделяйте достаточно внимания персонажам, позволяющим поломать голову. А почему бы доктор Биллингзли не мог убить свою жену, Сьюзан? Он бы получил страховку, да и они всё время дрались. А что с её братом Тэдом? Он всё ещё ненавидит отца за то, что он оставил всё наследство Сьюзан, и теперь она проигрывает его в казино. Мог ли это быть адвокат, который шантажировал её кассетой с непристойным содержимым, которую она записала вместе со своим бывшим любовником. Настолько ли ему были нужны деньги, что когда она отказалась платить, он взбесился и убил её? Это очень просто, придумывайте свои варианты.
Создайте хронологию событийЧто и когда произошло? Убедитесь, что вы создали временную последовательность не только для преступления, но и также в каком порядке главный герой находит улики. Если вы слишком ускорите нахождение улик, то проговоритесь раньше времени, и читательский интерес к истории упадёт. Если вы оставите большинство улик на концовку, то читатели не распознают их появления и будут сильно раздражены непониманием какого-либо странного действия. «Эй, это не честно. Я не смог рассмотреть эту улику», — могут сказать они. Некоторые улики могут быть на виду, но если вы поступите так с большинством из них, то читатели могут не обратить на эти улики внимания. Прелестью детектива является то, что вы можете догадаться кто преступник, до окончания истории.
Пример:9:30: Доктор Биллингзли приходит домой, но он не видит, как Тэд выскальзывает на улицу через дверь, которую он только, что открыл. Он принимает его за рассыльного.
9:45: Доктор Биллингзли наконец находит тело своей жены, убитой выстрелом в сердце. Он бросается к ней для того, чтобы посмотреть может ли он привести её в сознание (так её кровь оказывается на нём). Он извлекает пистолет из её руки (вложенный в её руку Тэдом так, чтобы это выглядело как самоубийство) и пистолет выстреливает в её ногу, так как он был снят с предохранителя, а доктор Биллингзли не умел пользоваться оружием.
Примечание: таким образом, на нём появляется её кровь, частички пороха и отпечатки пальцев на пистолете. Позже, экспертиза покажет, что отпечатки располагались под неверным углом, по отношению к огню и, что второй выстрел был сделан в уже лежащее мёртвое тело.
9:50:Доктор Биллингзли поднимается и звонит по 911.
Вопросы, возникающие во время создания хронологии событийКто (преступник) совершил что (преступление) и почему (мотив)? Оставлял ли преступник ложные улики и, если так, то как эти улики могут быть отброшены главным героем, как вводящие в заблуждение? Какая ошибка/ошибки позволили связать преступника с его преступлением? Собирался ли преступник исчезнуть без помех? Как все эти кусочки указывают на преступника и где находятся возможные ключи к разгадке? В каком месте цепочки событий появляется главный герой? В каком порядке главный герой находит улики, необходимые для раскрытия преступления? Когда главный герой соединит все кусочки вместе? Почему все кусочки, собранные вместе не допускают предположения, что кто-либо иной мог совершить преступление?
Составьте список подозреваемыхВ вашей хронологии оставьте заметки, кто на взгляд читателей и главного героя является подозреваемым, когда и почему. Также я делаю маленькие карточки с изображением улик, таким образом, я могу перемещать их по временной шкале, добиваясь желаемой последовательности их появления. Помните, правильные улики в неверное время могут сбить читателя или главного героя. Это не обязательно плохо, но за этим нужно следить.
Упражнение:В текстовом редакторе зарезервируйте узкую пустую горизонтальную полосу слева. Это делается для того, чтобы впоследствии можно было легко что-либо, исправлять. (Подойдёт даже простой блокнот с отчерченной колонкой слева). В этой полоске изобразите хронологию событий. Распечатайте всё это и в правой колонке составьте список подозреваемых. Также вы можете использовать метод карточек с уликами, описанный выше, для перемещения улик по временной шкале. Дважды проверьте свою структуру для того, чтобы убедиться, что улики раскрываются главному герою/читателю именно там, где вы хотите.
Задавайте себе вопросыБудет великолепно, если у вас будет независимый наблюдатель, друг, например. Иногда, мы приближаемся к разгадке очень близко, и несколько простых вопросов могут раскрыть преступление окончательно. Вам необходимо пояснить некоторые ответы, в истории. Так почему бы не сделать так, чтобы сам главный герой сделал это?
Роджер: «Скажи, Билл. Почему Девушка-Юпитер не использовала свои телепатические способности для раскрытия преступления? Она ведь могла просто походить среди людей, узнать их мысли, найти плохого парня и превратить его в мокрое место».
Билл: «Ээээ, хмм, всё происходило во время весеннего равноденствия и её способности не работали в солнечных лучах».
Роджер: «Ээээ, да. Ты об этом не говорил. И это полный бред».
Билл: «Ну. Хмм. А как насчёт мировых законов. Ведь она законопослушная девушка».
Роджер: «Звучит неплохо».
Билл:«Позже, я запишу это».
Роджер: «Отлично. Тако Бэлл»?
Билл: «Конечно. Ты за рулём».
Если вам не нужен собеседник, и вы можете беседовать сами с собой — это великолепно. Однако я всегда прошу друзей помочь мне. Если же этот вариант не получается, я прибегаю к способу, который я узнал во время рисования. Я откладываю историю на час и вообще о ней не вспоминаю. Затем, я снова беру её и начинаю тщательно выискивать все упущения. Я составляю список всех ошибок и только после этого я начинаю над ними работать. Если вы начнёте работать над первой же найденной ошибкой, вы не найдёте остальные без откладывания работы ещё на час. Время драгоценно для меня, поэтому я пытаюсь найти их все сразу.
В заключениеВсе хотят читать хорошие и увлекательные истории. То, что я вам рассказал, конечно же, не ЕДИНСТВЕННЫЙ способ написания истории и, в то же время, не гарантирует, что другие элементы (развитие событий, атмосфера, драма, напряжение и т.д.) будут на высоте. Вы можете использовать всё или ничего, или что-то одно, но так ли это важно? Делайте то, что подсказывают вам чувства. Воспринимайте эти упражнения и советы, как инструменты. Каждый хороший ремесленник знает, когда нужно использовать инструменты, а когда НЕТ.

Методическое пособие.

Когда-то я сформулировала задачу примерно так:
«Для того, чтобы написать детектив, нужно, прежде всего, укокошить кого-нибудь. Желательно в первой или второй главе, максимум в третьей. А потом попробовать сообразить, кому и зачем это понадобилось».

В принципе – подход совершенно правильный, хотя многие почему-то уверены, что вначале нужно сочинить какую-нибудь заковыристую историю а-ля мадам Донцова с множеством фантастических совпадений, тайн и жгучих страстей. Ну, если нравится выпутываться из кучи несуразностей и натяжек, то можно. Если удастся сделать это – честь и хвала автору! Но уверяю вас, что для начала лучше всего соорудить историю простую, даже примитивную. И только потом… Но это будет потом.

Итак, вот – труп, вот несколько человек, которые могли бы поспособствовать его появлению… Стоп! На этом месте неплохо бы подумать, есть ли среди этой толпы тот, кем не жалко будет пожертвовать. Кто будет агнцем, то бишь убийцей? Ведь разоблачение убийцы – непременное условие детектива. Впрочем, убийцу можно разоблачать только в глазах читателей, поэтому им может быть и вполне обаятельный персонаж, которого удастся каким-то образом в финале вывести из-под разящего меча правосудия. Но тогда уже убитый должен быть редиской, ибо нехорошо, если один милый человек порешит другого милого человека исключительно для потехи публики.

Разобравшись с моральным обликом убийцы и жертвы, можно писать дальше. В большинстве случаев первая часть детектива – это разные нелепости, которые совершают персонажи под впечатлением преступления и в страхе быть в нем заподозренными. Тут можно не волноваться и давать волю воображению – любые завиральные мотивы, новые жертвы и катаклизмы отвлекут и развлекут читателя. Единственное условие – не забывать, кто убийца, и время от времени потихоньку подставлять его. Лучше всего так, чтобы читатель этого совершенно не замечал. Это нужно для того, чтобы, узнав правду, этот читатель мог хлопнуть себя ладонью по лбу и вскричать: «Эх, черт побери, как же я сам не сообразил, что войти в комнату к убитому в тапочках мог только педантичный немец! А немец-то у нас один!»

Над мотивом преступления особо можно не задумываться – персонажи, обретая собственные черты характера и биографию, подскажут вам их. Так что останется только выбрать – пришил ли муж жену из-за ревности, денег или адюльтера с садовником, или жена мужа по тем же причинам. С неродственниками поле для воображения ещё шире, тут прокатит даже память о детских проказах убиенного.

Наличие сыщика в детективе – вещь также обязательная. Но им может быть отнюдь не только профессионал. Куда лучше доверить эту роль совершенно неподходящему для неё персонажу – парализованной тетушке главного героя, его взбалмошной племяннице или рассеянному секретарю. После того, как вы решили, кто будет сыщиком, ваша миссия становится куда проще – ему самому придется шарить в пыльных чуланах и донимать остальных действующих лиц дурацкими вопросами. Своими выводами сыщик должен делиться с читателем посредством общения с кем-то – с невестой, с котом, с убийцей или с самим собой, если вас не пугают описания легких психических расстройств.

Итак. Есть убитый, есть убийца, есть сыщик, есть подозреваемы, есть мотив и способ убийства…
Ах да, про способ забыла…
В идеале, убивать нужно как-нибудь пооригинальнее. Именно на этом моменте потенциального автора детектива обычно переклинивает не на шутку. Ведь в детективной литературе использованы, кажется, уже все возможные способы отправления жертв в мир иной. Поэтому цианид в какао, фен в ванне и шампур в спине представляются сущим детским садом. Но как? Как убить? Несчастный автор начинает слоняться по квартире, пытаясь обнаружить предметы, которыми может воспользоваться убийца. Шумовка, маникюрный набор, замороженный котлеты – все было! Отчаявшись, он выходит на улицу, пугая прохожих диковатым взглядом и размышляя, можно ли забодать жертву бешеным быком в условиях мегаполиса или лучше переехать его асфальтоукладчиком.

Совет тут может быть только один – способ для первых детективных опытов лучше выбрать самый банальный – столовый нож, сброс с крыши или шесть пуль в голову - неважно. Лучше всего просто закрыть глаза и представить труп. И вы сразу поймете, что и как. На месте трупа начинающимся авторам обычно представляется самый ненавистный для них человек. Это нормально. Могу только посоветовать несколько изменить его внешность и биографические данные. Имя и фамилию поменять обязательно!

Так вот, возвращаемся к исходному:
Для того, чтобы написать детектив, нужно, прежде всего, укокошить кого-нибудь. Желательно в первой или второй главе, максимум в третьей. А потом попробовать сообразить, кому и зачем это понадобилось.
По-моему, это и есть самое главное.

Откуда берутся литературные негрыРепортаж с литературной плантации: чьим трудом создаются отечественные бестселлеры

Писатели-призракиМеня долго интересовал вопрос: как называют литературных негров в США, где слово «негр» с некоторого времени находится под запретом? Не литературными же афроамериканцами? Недавно выяснил. В США их называют «писателями-призраками». Показательный пример того, как игры в политкорректность вступают в конфликт с языком. Писатели-призраки — это как раз те, кто использует труд литературных негров. А сами литературные негры — очень даже реальные писатели.
Я знаком с семьей литературных негров. Они написали несколько романов за писателя, скажем, Знанского. Писатель Знанский сидит, к примеру, в США и посылает в свое русское издательство даже не сюжеты, а «пожелания». «Пожелания» передаются литературным неграм, которые уже сочиняют и пишут романы. Знанский получает с продажи этих романов «роялти», а негры — «кусок» в виде скромного гонорара. МРОТ литературных негров — 300 долларов. Гонорарный потолок — 3000. МРОТ получает новичок, максимальный гонорар — авторитетный негр, негр «с именем», которого никто, кроме издательских работников, не знает.
Система, на первый взгляд, очень простая. К реальному рабовладельчеству не имеет ни малейшего отношения. Литературный негр может сколько угодно рыдать в жилетку о своем «подневольном» творчестве и костерить своего «хозяина». Но, как говорил Кутузов, в романе «Война и мир»: «Кто ж их сюда звал? Вот и получили, мордой и в г…»
Лично мне глубоко отвратительны любые попытки оправдания институции литературных негров. Если творческий человек начинает проституировать своими литературными способностями (как правило, небольшими), его оправдания ничем не будут отличаться от многовекового стона жриц любви: любовник с ребенком бросил, маму-старушку в Конотопе кормить надо. Архетип несчастной проститутки, изображенный Достоевским в «Преступлении и наказании», бесконечно лжив, и все здравомыслящие люди это прекрасно понимают. И как никто не мешает проститутке работать дояркой и выносить «утки» из-под больных, так никто не мешает литературным неграм избрать одну из сотен востребованных обществом профессий: от грузчика до санитара.
«Ищу работу литературного негра. Работала переводчиком, перевела 9 книг. По образованию журналист. Кандидат филологических наук», — сообщает в Интернете некая «дама». Оцените этот стиль. Умею все. Объем груди, размер бедер — такие-то. Кстати, если внимательно вчитаться в это объявление, вы обнаружите в нем эротический подтекст. Работала… перевела… с высшим образованием… кандидат наук… И готова стать вашим персональным «негром». Несчастная женщина, ранимая, тонкая, интеллигентная, а жизнь вынуждает продаваться. В криминальной психологии есть понятие: провокация изнасилования. И это необязательно юбка до пупка. Униформу развратной школьницы успешно заменяют серенькая кофточка и глубоко затравленный взгляд из-за очков с толстыми стеклами, в три раза увеличивающими бездонные глаза.
Обратите внимание: несчастная «дама» великолепно знает психологию своего потенциального «хозяина». Она не пишет, что она талантлива, блистательный стилист и без пяти минут лауреат Нобелевской премии. Точно так же ни одна проститутка не скажет о себе, что она ас в любви и, как две капли воды, похожа на Мерилин Монро. Среднестатистического «хозяина» такие параметры отпугнут. Издателя (сутенера) они рассмешат. Литературный негр, как и проститутка, не имеет права на собственные амбиции. Но он (она) имеет право на свое маленькое профессиональное достоинство. «Что ты умеешь?» «Все. Только не целую в губы». Сказать это нужно, стоя на коленях.
Путь на панельКак становятся литературными неграми? Точно так же, как проститутками. Вот исповедь литературного негра из Интернета: «Я работал в публичной библиотеке библиографом, — рассказывает Иван, литературный негр. — Однажды ко мне подошел человек и предложил за деньги найти информацию для научной работы. Позже выяснилось, что он директор научного института. Я обработал информацию для него, и она стала частью научно-популярной книги, которая вышла под его именем. Сейчас я пишу за других научные статьи. За одну статью издательство платит 1800 рублей».
Кроме интернет-объявлений и «съемки» в библиотеках, есть и другие варианты. Вы приносите в издательство свой роман. Издатели просекают, что пишете вы, в общем, недурно, «рыночно». Но раскручивать ваше имя у них нет ни малейшего желания. Именно это вам откровенно объясняют и предлагают поработать на «дядю», на уже раскрученный писательский «бренд», на условного Знанского. Дальше по списку: образ бедной мамы в Конотопе, как оправдание, «поработаю, пока квартиру не куплю», как расчет, в губы целовать не буду (то есть, хрен вы дождетесь творческой самоотдачи) и так далее.
Соответственно, отношение «хозяина» к литературному негру это отношение зрелого мужчины к проститутке в сравнении с законной женой. С женой, как и Музой, трудно, зато безопасно. С проституткой легко, но нужно держать ухо востро, не расслабляться и помнить о том, что стопроцентного предохранения не бывает. «Welcome to the world of AIDS» («Добро пожаловать в мир СПИДа») написала одна остроумная бразильская проститутка на зеркале губной помадой, покидая своего европейского клиента в отеле рано утром.
СМИ пестрят разоблачениями популярных писателей в использовании литературных негров. Причем об условных Знанских, цинично использующих русских литературных негров, не отходя от кассы, тут даже речи не идет, тут как бы все понятно. Но доказывать свою нравственную безупречность и супружескую верность Музе вынужден любой мало-мальски успешный и плодовитый писатель: Маринина, Оксана Робски, Сергей Минаев и так далее. Однажды я написал в «Литературной газете», что, по моему мнению, Александра Маринина пишет свои вещи сама. Я сделал это заключение, исходя из стилистического сравнения ее первых романов (за последние не поручусь). Любопытна была реакция Марининой. Выступая на радио, она заявила, что «Литературная газета» провела экспертизу (!), безусловно доказывающую оригинальность авторства ее книг.
Разумеется, литературные профессионалы примерно знают, кто из писателей «ходит налево», а кто нет. Понятно, что Пелевин и Акунин пишут сами. Пелевин слишком индивидуальный стилист, а Акунин-Чхартишивили слишком прозрачная в литературном мире фигура.
Куда сложнее, например, с Оксаной Робски. Лично я убежден, что все ее романы написаны одним лицом (кстати, умным и талантливым). Я не исключаю работы редакторов над этими текстами, но не думаю, что это работа была принципиальна: институция серьезной редактуры скончалась вместе со старым «Новым миром», а в современных издательствах порядочных редакторов днем с огнем не сыщешь. Если это лицо не симпатичная жительница Рублевки по имени Оксана Робски, а некий литературный негр, то этот негр и есть Оксана Робски.
Еще сложнее с Сергеем Минаевым: «Духлесс» и «Медиа сапиенс» написаны очень разностильно. Многочисленные интервью с Сергеем Минаевым вызывают чувство неловкости за тех, кто эти интервью делает и печатает. (Вопроса о том, кто их проплачивает, нет.) Вся ситуация вокруг Минаева, со всей этой чудовищно агрессивной рекламой при абсолютном отсутствии сколь либо внятной персонализации автора, заставляет крепко чесать затылок.
Мистер ХМне называли имена нескольких предполагаемых негров, работающих на «бренд» Сергея Минаева. Одного из них я знаю, но спрашивать его в лоб не буду. Каждая проститутка вне сферы своей деятельности имеет законное право позиционироваться как честная женщина. С одной поправкой: она не имеет права заражать простодушных мужчин СПИДом.
Подведем итоги. Институцию литературных негров надо либо запретить, либо ввести в правовые рамки. С соответствующим санитарным контролем, созданием профсоюзов и так далее. Литературных негров нельзя использовать в написании научных статей, справочников, детской литературы и тому подобных ответственных вещей, за которые спросить будет не с кого. «Fiction» — ради бога. На то, чтобы в этой сфере отделять овец от козлищ, есть институция литературных критиков, где негров по определению не бывает.
ДословноОльга Егорова, писательница:«Я работала в литературном агентстве в Саратове. Однажды я написала книгу, и директору удалось ее опубликовать в издательстве АСТ. Так появился проект «Елена Лагутина». Я написала для него еще шесть книг, примерно пять написано другими авторами, тоже из нашего агентства. Наиболее успешный проект «псевдоавтора» — Марина Серова, издательство «ЭКСМО». Эти книги пишутся уже в течение 8 лет, количество авторов — больше 100. В «ЭКСМО» существует очень много таких «виртуалов».
Из беседы поэта и издателя Андрея Мальгина, журналистов Александра Вознесенского и Александра Гаврилова и главного редактора журнала «Знамя» Сергея Чупринина:
Мальгин: Эх, назову все-таки фамилию. Практически весь В. Доценко написан им. [Георгием Анджапаридзе]
Вознесенский: Я не сторонник раскрывать чужие секреты. Но тут не могу не согласиться, хотя и с поправками.
Мальгин: У них там в «Вагриусе» было две суперзвезды: «Доценко» ваял про Бешеного, а некто «Федор Бутырский» — про Лютого. А что «Бутырский» — это тоже гогиных рук дело?
Вознесенский: Вот этого как раз не знаю.
Чупринин: Можно ли это доказать?
Гаврилов: Доценко никогда с этим не согласится, он глупый, подозрительный и обидчивый. Не хотите дрязг, Сергей Иваныч, — лучше не вступайте на эту территорию, доказательств нет.
Между темЕще в XIX веке во французском языке возникло выражение negres litteraires, означающее реальных авторов литературного произведения, которое выходит под другим именем. Один из наиболее известных писателей, использовавших труд «литературных негров», — Александр Дюма-отец, на его счету более трех сотен романов. «Литнеграми» в свое время были такие известные авторы, как Александр Галич, Игорь Губерман, Анатолий Аграновский.
Павел Басинский

Сегодня в России в моде легкое чтиво. Популярные, «раскрученные» авторы издают до полусотни книг в год. И такая продуктивность шокирует не только литераторов, которые с профессиональной уверенностью заявляют: за 12 месяцев один человек не может написать даже десять романов, потому что ему придется штамповать больше сорока страниц в день.
Поразительная производительность заставляет задуматься и потребителей бульварных романов, которые ежемесячно обнаруживают на прилавках свеженькое творение любимого автора. Кто на самом деле скрывается за известной фамилией? В кулуарных разговорах даже издатели признаются, что на громкие имена работают так называемые литературные рабы, и сегодня они востребованы, как никогда. Сами «негры» говорят: «Да, мы есть и нас очень много». Но цвет российской литературы с негодованием отрицает факт их существования.

Андрей Воронин, Дарья Донцова, Татьяна Полякова, Марина Серова, Юлия Шилова, Полина Дашкова и даже Дмитрий Быков и Виктор Пелевин не раз обвинялись в использовании труда «литературных негров». Конвейерная работа этих авторов, параллельно с плотной светской жизнью заставляет думать о том, что они либо гениальны, либо имеют целый штат помощников. Такой расклад подрывает доверие читателей к растиражированным именам, красующимся на пестрых обложках, но кому действительно принадлежит авторство можно определить только на специальной экспертизе.

Автора – на анализы

По утверждениям «литературных негров», чтобы создать полноценную книгу, работать нужно не менее полугода. А если писатель выпускает в год три романа, то авторство вполне можно подвергнуть сомнению. Но точно установить, кому принадлежит «написанное пером», достаточно сложно. «Существует специальная лингвистическая экспертиза, которая может определить аутентичность автора, сравнив, например, старые письма и проверяемый текст. Но обороты речи можно запросто стилизовать: все это – простая математика», – поделился секретом с «НИ» один из «литрабов» Дмитрий Ухлин. А так как доказать обман невозможно, то раскрученные авторы, не беспокоясь, пользуются умом «рабов».

Система взаимодействия трех участников «подпольного» процесса – издательства, писателя и «негра» – предельно проста и не меняется на протяжении многих лет. Писатель придумывает идею, функция издательства – найти самых надежных творческих работников для качественного исполнения заказа, и, наконец, задача «литраба» – создать произведение по заданному сюжету. Как правило, чтобы работа быстрее двигалась, книгу пишут несколько человек. Обычный роман составляет 10 авторских листов, поэтому общий гонорар выходит довольно приличный, но если поделить его на всех «рабов», то он кажется смешным.

Быстрые деньги

Выражение «литературный негр», обозначающее настоящих авторов, чьи имена – тайна за семью печатями, вошло в употребление еще в XIX веке. Сейчас литературных поденщиков нарекают и «книггерами», и «литрабами», а в Америке красиво именуют «писателями-призраками». Впрочем, со временем поменялись не только названия, но и отношение к «рабам». Оно, на удивление, стало чуть более уважительным. Имена реальных создателей произведения пусть не на обложке, а мелким шрифтом на последней странице в графе «художественный редактор» увидеть все же можно.

Как правило, с удовольствием записываются в рабство молодые дарования – студенты Литературного института им. Горького или сценарного факультета ВГИКа. Новорожденные «негры» относятся к черной работе спокойно, потому что одни хотят получить пусть тяжелые, но «быстрые деньги», а другие – просто набивают руку. Единственная проблема – удачно завербоваться в издательство. А это, как оказывается, не просто. Понятно, что издательства не могут в открытую дать объявление о наборе «негров», однако встретить завуалированные вакансии в Интернете можно. Выглядят они приблизительно так: «Требуется литератор. Необходимо понять идею данного нами отрывка и написать продолжение этой сюжетной линии». На такую приманку и надо реагировать тем, кто хочет стать тенью популярного писателя. Иногда издательства сами выходят на «негров». Например, Кириллу, студенту Литинститута шанс выпал неожиданно. «На одном из литературных сайтов лежали мои работы, и как-то раз мне на электронную почту пришло письмо с предложением стать «литрабом». Я не отказался, к тому же занятость не сильная, и теперь я подрабатываю этим. В месяц всего часов 10 уходит», – рассказал «НИ» начинающий подпольщик.

Читатели никогда не смогут угадать, кто скрывается под обложкой – настоящий автор или «литнегр».
Фото: АНАТОЛИЙ МОРКОВКИН
Но есть среди «негров» и настоящие профессионалы, которые кормятся исключительно этим трудом. Они четко разделяют свою работу на две абсолютно не связанные части. За деньги они сочиняют «дебильную муру» или «всякий трэш». А в столе трепетно хранят дорогую сердцу нетленку, написанную от души, которая ждет своего звездного часа.

«Негров» нельзя перекармливать

Прокормиться холостым «литрабам» на свои подпольные заработки можно, а вот тем, у кого есть семья, выжить будет сложнее. Этот неблагодарный труд стоит копейки. Так, десять лет назад за авторский лист (40 тыс. знаков), который вполне возможно написать за один день, «книггер» получал 50 долларов – неплохие деньги по тем временам, но ничтожные по сравнению с прибылью главного автора, который вносит лишь некоторые поправки и замечания. Сейчас цена варьируется от 100 до 300 долларов. «Нельзя «литнеграм» платить чересчур много, иначе он забросит это дело», – объяснил «НИ» эту несправедливость Дмитрий Ухлин, работающий в сфере уже более пяти лет.

Впрочем, не исключено, что скоро «книггеры» начнут зарабатывать прилично. У продвинутых уже сегодня сформированы команды и есть бригадир, который является единственным связующим звеном между заказчиком и исполнителями. Как рассказал «НИ» один из «негров», пожелавший скрыть свою фамилию (неразглашение информации является одним из главных пунктов «негритянского» контракта), именно бригадир набирает теневых авторов и отвечает за оплату труда. «Конечно, доход настоящего автора превышает во много раз прибыль наемного. Но сегодня «скрытые» литературные работники все же могут быть уверены в получении гонорара, – говорит источник «НИ». – Раньше было хуже, потому что мы работали на устном договоре и черном нале».

Заложить заказчика

В 2000 году «проба пера» обернулась для телеведущего Валерия Комиссарова кошмаром. Он задумал написать отчасти автобиографическую книгу, естественно, не сам – «негры» в помощь! Заказчик обещал приличные деньги и без задержек. Но после сдачи книги, Комиссаров с оплатой затянул и этим сильно разозлил «рабов». И один из «писателей призраков» Дмитрий Ухлин решил отомстить, и до выхода книги написал разгромную статью в газету – взял интервью у самого себя. «На меня подали в суд и заявили, что такого проекта вообще не было, и слушание я проиграл», – вспоминает Дмитрий. Но зато и Комиссарову тогда было не сладко, и он постарался побыстрее забыть о несостоявшемся проекте.

На нечистоплотные взаимоотношения внутри российского литературного «котла» сетуют многие писатели-невидимки, потому что есть, с чем сравнивать. Например, Анатолию Х. довелось работать в команде, где бригадиром был американец. И это время он вспоминает, как сладкий сон: «С американцами хорошо работать: они в отличие от наших умеют атмосферу нужную создать. Все делают, только бы мы расслабились и творили».

Дело не в писателях, а в читателях

Распространена в литературном бизнесе и коллективная работа под неким брендом, за которым изначально не стоит настоящий человек. Так, писательница детективного жанра Марина Серова оказалась не более чем выдуманным псевдонимом, под которым писала группа саратовских «негров». Биография была придумана, а интервью давали участники проекта. Конвейер работал безупречно: детективы появлялись часто, и продавались быстро. Когда «негров» спросили, как же они представят публике любимую писательницу, те незамедлительно проявили сообразительность: «Проблем нет никаких, единую во всех лицах Серову предъявим, а вот желание жениться на ней – удовлетворить будет сложнее». И подобные загадки «негры» придумывают с удовольствием. «Мы же пьем соки-подделки, носим поддельные вещи, так а чему удивляться, если мы читаем книгу «поддельного» автора? Для меня интерес представляет не столько, кто написал эту книгу, сколько, зачем человек именно эту книгу читает?» – говорит Дмитрий Ухлин. Сейчас, кстати, многие «негры» перекочевали из литературного бизнеса в телевизионный, и теперь трудятся под именами известных авторов сценария. Получается, что «литературные негры» сегодня стали отдельной профессией. Теги: Литература



Вы «литературных негров» встречали?

Дмитрий БЫКОВ:
– Из всех мифов, которые я знаю, миф о «литературных неграх» самый устойчивый. Я не могу сегодня назвать ни одной причины, которая бы побудила молодого автора поступить в «литературные негры». Напечатать книгу и получить за это приличные деньги – уже не проблема. К тому же есть масса других способов заработать. Поэтому говорить о каких-то «литературных неграх» – это абсурд! Я в литературе уже 20 лет и не встречал ни одного живого «книггера». Меня, кстати, на такую должность никогда не звали. Если человек выпускает по книге в месяц, можно допустить, что он просто гениален, а не придумывать, что авторов пишет несколько. И в случае, например, Дарьи Донцовой я считаю, что один человек может быть так чудовищно бездарен и пошл, но коллектив – никогда. Свой собственный роман я никогда не поручил бы писать другому человеку. Это все равно, что если бы у вас болел зуб, а вы бы отправили лечить его кого-то другого.

Людмила УЛИЦКАЯ:
– Никогда в жизни с таким понятием я не сталкивалась. Разумеется, я знаю об их существовании, но никто из моих знакомых не занимается подобным ремеслом. Я думаю, что человека иной раз вынуждают обстоятельства жизни, и ему приходится работать вчерную на кого-то. Но я бы не стала выносить здесь нравственных оценок. «Негр» зарабатывает на хлеб, продавая свой труд, но это не преступление, а его способ выживания. Другое дело человек, нанимающий «литературных негров», это гораздо более интересный феномен. К счастью, мне не пришлось стоять ни с той, ни с другой стороны.

Татьяна ПОЛЯКОВА:
– Если человек талантливый, то он не будет заниматься такой ерундой – становиться «литературным негром». Если есть свои идеи и творческий потенциал, то человек будет публиковаться под своим именем. В основном работают на кого-то те люди, которые не могут реализовать собственные мечты. Среди моих хороших знакомых нет ни одного, кто обращался бы к помощи таких людей. И я считаю неприемлемым подпускать кого-то к своей работе, чтобы все было бездарно испорчено. Как правило, люди высказывают сомнения по поводу большого количества книг, выпущенных за год, просто потому, что им Бог не дал таких способностей. И, кстати, с общим мнением о том, что писатель должен книгу писать целый год, я не согласна. Такой график мне неинтересен, работа – колоссальное удовольствие для меня, поэтому, принимаясь за новую книгу, я месяц могу вообще не вставать. Я не представляю, как можно работать год над книгой.

Александра МАРИНИНА:
– Я знаю, что у нас в России такое понятие имеет место быть, но насколько оно распространено, точно сказать не могу, у меня нет реальных цифр. Могу утверждать только одно, что если под обложкой содержится текст, который покупателю этой книги интересен, то он читает и получает удовольствие, и чье имя стоит на обложке, не имеет никакого значения. Над своими книгами я работаю сама, и помощники мне не нужны.

Юлия ШИЛОВА:
– К такому явлению, как «литературные негры», я отношусь резко отрицательно. Я не понимаю, как можно, заплатив энную сумму «негру», согласиться на то, чтобы твоя фамилия красовалась на обложке. Поэтому думаю, что к услугам «литературных негров» прибегают те, кто самостоятельно не в состоянии и двух строк связать. Для себя я это считаю неприемлемым. Ко мне обращались люди, готовые писать какие-то тексты под моим именем, но я даже не стала всерьез рассматривать их предложение. Все свои романы я пишу сама и с чистой совестью могу смотреть в глаза своим читателям.


Писать под чужим именем в Европе невыгодно

О таком явлении, как «литературные негры», в Скандинавии неизвестно. Причин тут несколько. Прежде всего, трудиться в качестве анонимного литературного поденщика невыгодно. Во всех Скандинавских странах сильны союзы писателей, которые регулярно заключают соглашения с объединениями издателей. Один из важных пунктов таких договоров – обязательства издателей о минимальной оплате труда авторов. В Швеции это 15 процентов от «цены издателя», по которой книга продается магазинам. При этом неважно, входит автор в союз писателей или нет. Даже начинающие литераторы, издающие свою первую книжку в одном из жанров массовой литературы, где только и может существовать литературное рабство, могут вполне прилично заработать. Детектив издается тиражом не менее пяти тысяч экземпляров, при этом почти точно будет переведен такими же тиражами в соседних скандинавских странах. Общий тираж книги будет не менее двадцати тысяч. Средний детектив в твердой обложке стоит около 20 евро. «Издательская цена» – половина этой суммы. Итак, начинающий автор заработает минимум 30 тыс. евро. Зачем ему пахать на мэтра, который едва ли заплатит больше? С другой стороны, и популярному автору невыгодно нанимать «раба». Скандинавский литературный рынок невелик, и потому бестселлер одного автора может «перевариться» аудиторией не чаще раза в год. Знаменитости имеют специальные договоры с издательствами, которые платят им до половины «издательской цены». Жить можно, не беря литературных поденщиков и не ставя на поток свои произведения.

Нет «литературных рабов» и в Германии. Йоханно Штрассер, президент немецкого ПЕН-центра, как, впрочем, и его супруга, писательница Франциска Шперр, были немало озадачены очень странным по местным понятиям вопросом корреспондента «НИ». «В такой прозрачной финансовой среде, как наша, «шрайбсклавен» попросту невозможны. Раньше или позже за подобные «шалости» придется держать ответ перед налоговиками, – рассказал Штрассер. – И потом, понятия чести и достоинства в нашем литературном сообществе все еще играют существенную роль». Хотя в сфере книгоиздательства ФРГ лидирует, а печатные труды ценятся здесь недешево, творцы беллетристики одними гонорарами довольствоваться не могут.

Почти все пишущие рассчитывают в Германии на гранты многочисленных фондов и обществ. Некоторым писателям гранты позволяют объездить полмира и приучают сидеть за письменным столом не менее 12 часов в сутки.


Алексей СМИРНОВ, Стокгольм, Сергей ЗОЛОВКИН, Берлин


КТО СКОЛЬКО КНИГ ИЗДАЕТ В ГОД:

Андрей Воронин:
в 2007 – 9 книг, в 2006 – 49 книг

Марина Серова:
2007 – 16 книг , 2006 – 37 книг

Дарья Донцова:
2007 – 5 книг, в 2006 – 11 книг

Татьяна Полякова:
в 2007 – 6 книг, 2006 – 6 книг

Мы раздваиваемся между интересом к детективу и интересом к «современникам» как таковым.
Б. Эйхенбаум На рубеже XXI века отчетливо наблюдается «изменение лица» современного писателя, и связано это, прежде всего, с возникшей в литературе многоукладностью, то есть сосуществованием в одном культурном пространстве массовой и элитарной литературы. Одной из ярких особенностей любой «переходной» литературной эпохи становится появление совершенно нового типа писателя. Так, в Серебряном веке писатель перестал быть явлением только литературной жизни, он оказывался и столь же показательным фактором общественного развития, и героем различных литературных мистификаций, и мифотворцем. В 1920-е годы также менялся не только облик страны, но и облик писателя, постепенно начиналась, по определению Е. Добренко, «формовка советского писателя» В статье «Литературный быт» Б. Эйхенбаум, говоря о ситуации 1920-х годов, как будто заглянул в наше время: «Вопрос о том, "как писать", сменился или, по крайней мере, осложнился другим — "как быть писателем". Иначе говоря, проблема литературы, как таковой, заслонилась проблемой писателя. Можно сказать решительно, что кризис сейчас переживает не литература сама по себе. А ее социальное бытование. Изменилось профессиональное положение писателя, изменилось соотношение писателя и читателя, изменились привычные условия и формы литературной работы — произошел решительный сдвиг в области самого литературного быта, обнаживший целый ряд фактов зависимости литературы и самой ее эволюции от вне ее складывающихся условий» (ЭЙХЕНБАУМ 2001: 52).
К свободе читательского выбора, пожалуй, за последние десять лет привыкли все, как привыкли к ярким глянцевым изданиям на книжных лотках и прекрасно изданной интеллектуальной литературе в книжных салонах. Ю. М. Лотман справедливо определяет специфику читательского восприятия в подобные «переходные эпохи»: «Читатель хотел бы, чтобы его автор был гением, но при этом он же хотел бы, чтобы произведения этого автора были понятными. Так создаются Кукольник или Бенедиктов — писатели, занимающие вакантное место гения и являющиеся его имитацией. Такой "доступный гений" радует читателя понятностью своего творчества, а критика — предсказуемостью» (ЛОТМАН 1992: 46).
В последнее время ученые приходят к пониманию необходимости изучения феномена массовой литературы как особой, живущей по своим законам части единого литературного процесса. «Когда литературе трудно, начинают говорить о читателе», — эти слова Ю. Н. Тынянова актуальны и сегодня. Однако можно добавить, что начинают говорить и о «новом писателе». Действительно, формирующийся у нас на глазах новый тип писателя массовой литературы требует особого внимания.
«Личность писателя трансформируется личностью читателя <…>. Не только писатель определяет читателя, но и читатель — писателя: первый создает последнего по образу и подобию своему, симпатически выявляя его сущность» (АЙХЕНВАЛЬД 1922: 42). Главная роль в функционировании литературы отводится активному читателю, и эта концепция сегодня обретает новое актуальное звучание. В конце XX века, в постсоветской литературе читатель-ученик чутко воспринимает законы коммерческого литературного рынка и становится автором глянцевой литературы. «Маленький человек перестал быть объектом творчества, а стал его субъектом. Маленький человек стал писателем», — считает современный критик М. Михайлов (цит. по: МОРОЗОВА 1999). Другой критик, иронизируя, дает имя современному «глянцевому писателю»: «Мэтры пишут километры. Сладкая неволя, милая несвобода. Колоссальные объемы написанного как главное условие величия. Отныне и вовеки веков мэтров массовой литературы именовать киломэтрами» (МОРОЗОВА 1999; курсив мой. — М. Ч.). Однако в последнее время облик современного автора массовой литературы начинает меняться. «В гуманитарной среде даже наблюдается забавный бум: всяк интеллектуал считает своим долгом сочинить то или иное pulp fiction. Хороший тон. Но подписываются все равно псевдонимами: мода модой, а дело какое-то не совсем серьезное» (ИНТЕРВЬЮ с Курицыным 2000).
К концу XX века благодаря кинематографу, телевидению, рекламе, Интернету возникла новая оптика видения человека. Очевидно, что за последние десять лет в России сложились устойчивые структуры поведения читателей. Можно говорить о разных секторах массовой культуры, каждый со своей совокупностью транслируемых значений и образцов. В фокусе ее внимания стоят, как правило, не эстетические проблемы, а проблемы репрезентации человеческих отношений, которые моделируются в виде готовых игровых правил и ходов. Разнообразие массовой культуры — это разнообразие социального воображения (так, например, любовный роман и детектив помогают читателю вырабатывать свою стратегию поведения). «Обращение к "массовой литературе" нередко вызывает излишние эмоции, по отношению к ней существуют весьма противоречивые точки зрения. Причина этого кроется не только в том, что само определение предмета дискуссии составляет трудность, но и в том, что те, кто занимается такой литературой, неизбежно сталкиваются с рядом методологических и ценностных проблем. Дилемма состоит, например, в том, что возникновение и воздействие подобной литературы в значительной степени зависит от внелитературного контекста… Методы ее исследования неизбежно выходят за традиционные дисциплинарные границы» (МЕНЦЕЛЬ 1999: 57).
В 1946 году Т. Манн писал о том, что современное ему элитарное искусство попадает в ситуацию «предсмертного одиночества». Выход из этой ситуации он видел в поисках литературой пути «к народу». Оказавшись в подобной ситуации, русская литература начала 90-х нашла свой путь "к народу" с помощью детектива, ставшего жанром, репрезентативным для концептуального освещения современной эпохи. Сегодня опять можно сказать, что «мы раздваиваемся между интересом к детективу и интересом к "современникам" как таковым» (ЭЙХЕНБАУМ 2001: 124). Действительно, в детективе заложен набор образцов и значений, маркирующих статус, образ жизни, планы и ориентиры ряда социальных фигур, групп и сред (см.: ДУБИН 2001).
В 1902 году Г. К. Честертон, размышляя о «внутреннем устройстве детектива», отмечал: «Первое важнейшее достоинство детектива состоит в том, что это — самая ранняя и пока что единственная форма популярной литературы, в которой выразилось некое ощущение поэзии современной жизни» (ЧЕСТЕРТОН 1990: 17). Если классический детектив (Э. А. По, А. Кристи, А. Конан-Дойль и др.) — порождение урбанизированного сознания, миф о преступлении и наказании, своеобразная романтика законности, возможная там, где нормы общественной морали совпадают с нормами права и закона, то современный отечественный детектив в силу определенных черт нашей действительности, безусловно, лишь нарушает поэтику классического детектива.
Многослойность и противоречивость сегодняшнего дня внесли серьезные коррективы в структурную матрицу отечественного детектива. Универсум современного детективного романа, часто отмеченный скудостью и стертостью сюжетных ходов, включает в себя лоскутный облик культуры, трафареты быта, стилистическую разноголосицу. Ситуация культурного потребления диктует необходимость свертывания, сужения канонов культурной коммуникации; создается некий «портативный вариант» культуры. Важной становится ориентация на рекреативность текста.
В этом смысле показательна телевизионная реклама детективов Олега Андреева «Казино», «Отель», «Вокзал» (кстати, в заглавиях отражен своеобразный маршрут нового героя): «Это лучше, чем Хейли и Шелдон, — это о нас». Опять хочется вспомнить слова Б. Эйхенбаума о том, что «декорация эпохи налицо, но людей нет — есть актеры».
Жанровая трансформация, происходящая в отечественном детективе, еще раз демонстрирует рыночную разбросанность культурных и литературных ценностей, снижение актуальности литературного дискурса. «Жанровое ожидание» массового читателя удовлетворяется сегодня многочисленными детективными сериями. На интеллигентного читателя рассчитаны исторические детективы Б. Акунина (не случайно впервые опубликованные со слоганом на обложке: «Детектив для разборчивого читателя»), экономические детективы Ю. Латыниной, политические детективы В. Суворова и Д. Корецкого. Думается, что женская аудитория выбирает «уютные», «неспешные» или иронические детективы, написанные женщинами (А. Маринина, Д. Донцова, П. Дашкова, М. Серова, Т. Полякова и др.). Причем важно отметить, что именно в подобных детективах происходит наибольшее смешение жанров (это своеобразный синтез любовного, бытового и приключенческого романа с элементами детектива). Мужская аудитория, скорее всего, традиционно выбирает боевики, «крутые», шпионские детективы и детективы сатирические. К последним относится серия «про ментов» А. Кивинова, отсылающая «памятью жанра» к производственным романам. Маргинальный статус в жанровом пространстве современного детектива занимает широко и разнообразно представленный бандитский детектив (бр. Питерские, Евг. Монах и др.).
В середине XIX века Н. А. Полевой, оценивая читательскую аудиторию, пришел к выводу, актуальному и по сей день: «При таком состоянии публики, действуя на одних просвещенных людей, невозможно иметь огромного успеха. Надобно расшевелить задние ряды читателей» (курсив мой. — М. Ч.) (цит. по: РЕЙТБЛАТ 2001:99). Можно констатировать, что именно этот процесс и произошел с появлением на литературном небосклоне детективов Александры Марининой. Писательница в своей литературной тактике использовала разные формы обретения известности и создания прочной литературной репутации, поэтому с ее появлением система литературных координат на поле отечественного детектива практически оформилась.
Одним из принципов функционирования массовой литературы становится коллективно-коммуникативная реципиентность культурных проектов: все читают и обсуждают книги практически в одно и то же время. Не случайно А. Маринина сказала в одном интервью, что не раз бывала свидетелем того, что в метро каждый третий пассажир читает ее детективы.
Системное обращение к массовой литературе предполагает определение траектории сдвига устойчивых теоретических представлений и рамок в вопросе литературной иерархии и репутации. Если следовать традиционному определению классики «как части художественной литературы, которая интересна и авторитетна для ряда поколений и составляет "золотой фонд" литературы» (ХАЛИЗЕВ 1999:122), то называть Маринину классиком можно лишь условно, так как модель классика и стандарт его жизнеописания не работают в массовой литературе. Однако с уверенностью можно говорить о том, что начиная с середины 90-х годов стал стремительно выстраиваться литературный пантеон отечественной массовой литературы, в котором Маринина занимает особое место. На «круглом столе»«Rendez-vous с Марининой», темой которого стал «феномен» писательницы и определение ее места в современном литературом процессе, Б. Дубиным было отмечено: «"Нормальное общество", о котором столько тосковали на рубеже 1980-1990-х годов, — это сегодня общество читающих Маринину (курсив мой. — М. Ч.). Когда общество после 1992-1993 годов колыхнулось в сторону рутинного традиционализма, повседневности, возвращения к привычному, — на место переводного вернулся отечественный детектив. И Маринина — королева этого периода» (ПРОХОРОВА и др. 1998: 42). Некоторые критики видят секрет успеха Марининой в образе главной героини — Насте Каменской: «Очевидно, что ее образ неслучаен. Он является продолжением личности автора, то есть своего рода "лирическим персонажем". Ни один халтурщик не может подделать любовь автора к герою. Только очень талантливый стилист. Но в этом случае рейтинг Марининой должен подскочить до космических высот. Секрет Марининой состоит как раз в том, что она к своей "несерьезной" работе относится серьезно, гораздо серьезнее своих высокомерных коллег из "серьезного" литературного цеха» (БАСИНСКИЙ 1998).
Если исходить из определения, данного французским теоретиком литературы Антуаном Компаньоном, что «классик — это член некоторого класса, звено некоторой традиции» (КОМПАНЬОН 2001: 275), то можно считать, Александру Маринину классиком отечественного детектива конца XX века, практически отменив в литературоведческом пространстве маргинальный нелегитимный статус понятия «автор детектива». Причем успех писателя связан с точным попаданием в определенную культурную институцию.
Технология издания коммерческой литературы позволяет отразить сегодняшний день. По заказу издательства работа над текстом идет 4-5 месяцев, в связи с этим массовая литература сродни средствам массовой информации: детективы и мелодрамы прочитываются и пересказываются друг другу, подобно свежей газете или глянцевому журналу. Размышляя о феномене «пушкинского мифа» в русской культуре, А. Битов пишет: «"Люди образа" сами создают миф о себе и сами этот миф предъявляют <…> стремление к исчерпывающей предъявленности противоречит сущностной природе мифа. Ибо предъявленная часть мифа — это, пользуясь избитым сравнением, только верхушка айсберга» («ЛЕГЕНДЫ»1999: 337). Но если «пушкинский миф» создавался на протяжении многих десятилетий, то стремительность появления «марининского мифа» еще раз демонстрирует иные условия формирования литературных репутаций на поле массовой литературы и иные темпы восхождения к славе. Современные пиар-технологии растиражировали на обложках книг и в средствах массовой информации образ Марининой. Писательница дает многочисленные интервью, рассуждает о различных явлениях современной жизни, позволяет престижным глянцевым журналам фотографировать интерьеры своей квартиры, появляется в многочисленных телевизионных передачах (от серьезных аналитических до игровых и развлекательных), подробно рассказывает «тайное о тайном» своей писательской лаборатории и т.д. Вспоминается трактовка феномена идола в массовой культуре: «Идол — чистый, заражающий собой образ, насильственно реализованный идеал» (БОДРИЙЯР 2000: 127). Однако шлейф легенд все равно тянется за Александрой Марининой. Возможно, этим и объясняется тот факт, что образ писательницы кочует из одного иронического детектива в другой.
Любая классическая литература посредством отсылок, аллюзий, цитирования, интертекстуальных связей, иронической полемики активно включена в разнообразные диалогические отношения с другими литературными образцами. И в этом случае включенность Марининой как «некоронованной королевы русского детектива» в контекст современного иронического детектива заслуживает особого внимания. Апелляция к авторитету, возрастание «ценностного ранга имени автора коррелируют с увеличением его ценностного масштаба, радиуса его значимости» (РЕЙТБЛАТ 2001: 216).
С точки зрения феминистской критики к «женским жанрам», конструирующим особое пространство, создающим условия для формирования женской субъективности, порождающим специфически женские «способы видения», которые не подчиняются мужскому взгляду, относится лишь мелодрама. Предполагается, что «внутри массовой культуры существует собственная дифференциация и иерархия, в которой те самые мужские жанры (например, детективы, вестерны. — М. Ч.) занимают более высокое положение в "табели о рангах", нежели типично женские формы зрелища — например, мелодрамы» (УСМАНОВА 2001: 453). Однако социологические опросы последних лет, демонстрирующие устойчивость интереса читательниц к ироническому детективу и серии «Детектив глазами женщины», корректируют эту точку зрения. Критикам запомнилась фраза из интервью Т. Толстой: «Все хорошие детективщики — это женщины и англичанки». Так, Дарья Донцова утверждает в интервью и на страницах своих произведений, что мелодрамы вызывают лишь скуку в отличие от детектива. «Я никогда не смотрю "мыльную" продукцию, вернее, не включаю телевизор, когда идут "семейные" и "любовные" драмы. Вот криминальные истории обожаю. Про Коломбо, ментов и Леху Николаева знаю все», — говорит Даша Васильева из романа «Домик тетушки лжи» (ДОНЦОВА 20013:185). Идеальный отдых для героинь Донцовой — Даши Васильевой, Евлампии Романовой (Лампы) и Виолы Таракановой — полежать с детективом, особенно с новым романом Марининой. Например: «Я надела халат, вытащила припасенный детектив и блаженно вытянулась на безукоризненно белых, похрустывающих от крахмала простынях. До чего здорово! Разве дома отдохнешь так! Сейчас бы уже все на разные голоса орали "мама" и ломились в дверь. А тут невероятно тихо. Почитаю "Убийство на лестнице" и съем в кровати десерт» (ДОНЦОВА 20013: 87).
Примечательно, что авторы массовой литературы не случайно становятся нередко ее героями. Одна из любимых героинь А. Марининой — писательница Татьяна Образцова. Евлампия Романова, героиня романа Донцовой «Гадюка в сиропе», расследуя убийство известного автора детективов Кондрата Разумова, рассуждает: «Я обожаю детективы до дрожи и проглатываю все, что появляется на прилавках. Правда, больше люблю женщин — Маринину, Дашкову, Полякову, но и некоторых мужчин читаю с удовольствием, например, Леонова и Вайнеров, впрочем, и томики Кондрата Разумова иногда беру в руки. Хотя многие его романы не очень мне нравятся — плохо заканчиваются, а все герои малосимпатичные люди» (ДОНЦОВА 20011: 25). Расследование этого преступления заставляет Лампу познакомиться с секретами создания, издания и бытования коммерческой литературы. Проблемы псевдонимов и «литературных негров», подпольных тиражей и всесилия издателей, плагиата и шантажа становятся материалом расследования. «Кондрат был удивительный труженик, каждые два месяца появлялся с новой рукописью. Более того, даже став известным, популярным, маститым, он не загордился. Знаете, как бывает, выпустит автор одну книжонку, и все — гений… А Кондрат всегда внимательно прислушивался к замечаниям, не предъявлял претензий к художественному оформлению, соглашался на смену названий…» Или «Ночь прошла без сна. Книга была написана ярко, "выпукло", как говорят критики, перед глазами являлись образы, а уж детективная завязка! До самой последней страницы я так и не догадалась, кто же истинный убийца. Но после того как перевернула листок со словом "Конец", осталась сидеть неподвижно, изредка покачивая головой, будто китайский болванчик» (ДОНЦОВА 20011:34). Имя Марининой активно используется Лампой в разных ситуациях. Например, ей необходимо было расположить к себе представителя редакции для того, чтобы получить необходимую информацию. Показательна следующая сцена: « — Видите ли, друг мой, — запела я, — возникла невероятная ситуация. Вообще-то я пишу детективные романы и вчера посещала редакцию, беседовала с Олечкой. — А как ваша фамилия? — полюбопытствовал мужик. — Маринина, — недолго мучаясь, выпалила я. — Ох, и не фига себе, — присвистнул охранник. — Слушаю внимательно. <…> — Для вас, Марина Анатольевна, готов на все, — заверил парень…» (ДОНЦОВА 20011:15).
Причина появления огромного количества современных «глянцевых писателей» кроется и в клишированности, стереотипности массовой литературы. У опытного читателя, прочитавшего несколько детективов или любовных романов, создается ощущение четкой структурированности этих произведений. Одной из первых работ, где сформулированы принципы историко-функционального исследования литературы, была статья А. Белецкого 1922 года «Об одной из очередных задач историко-литературной науки». Он пишет о феномене «читателя, взявшегося за перо»: «Придет, наконец, эпоха, когда читатель, окончательно не удовлетворенный былой пассивностью, сам возьмется за перо». И далее, характеризуя эпоху и ее читателей: «Они сами хотят творить, и если не хватает воображения, на помощь придет читательская память и искусство комбинации, приобретаемое посредством упражнений и иногда развиваемое настолько, что мы с трудом отличим их от природных настоящих писателей. Такие читатели-авторы (курсив мой. — М. Ч.) чаще всего являются на закате больших литературных и исторических эпох... Произведения этих писателей иногда могут быть чрезвычайно примитивными по своей постройке» (БЕЛЕЦКИЙ 1922: 89).
Интервью с Д. Донцовой практически иллюстрирует эту теорию: «Я ужасно люблю Хмелевскую, на которой и выучилась основам жанра, ведь у нас в России в этом стиле никто не писал. Жанр триллера, психологического или исторического детектива освоили довольно быстро, а вот юмора не хватало. Зато возникла и сразу же завоевала популярность серия, в которую вошли Хмелевская, Нейо Марш и Джоржетт Хейр. Я же до того, как начала активно писать, была очень въедливым читателем. Это потом я поняла, что сочинять самой намного интереснее, чем читать»(курсив мой. — М. Ч.) (ИНТЕРВЬЮ с Донцовой).
Непрофессионализм героинь Д. Донцовой создает у читателей уверенность в том, что и они могли бы раскрыть сложное преступление, лишь освоив законы детективного жанра. Если Каменская — профессиональный сыщик, интеллектуалка, целыми днями сидящая за компьютером, пьющая чашками кофе, читающая научно-популярные книги на разных языках, раскрывающая преступления практически не выходя из своей комнаты, то героиня Донцовой Даша Васильева воспринимается скорее как ученица Каменской (Марининой). Ее дилетантское (и это все время подчеркивается) увлечение расследованиями преступлений, вызывающее гнев близких, — лишь хобби богатой дамы, увлеченной «женским» отечественным детективом.
Не раз уже отмечалось, что жизнь и судьба Насти Каменской напоминают жизнь и судьбу среднестатистического советского человека середины 80-х годов, существование которого — в выживании, и героиня Донцовой, Дарья Васильева, тот же «советский гуманитарий» с нищенской зарплатой — преподавательница французского языка, но которая, как в сказке, стала очень богатой. Теперь она прилежно осваивает правила жизни «нового русского», постоянно иронизируя над этим.
Другая писательница, Ирина Волкова, в романе «Я, Хмелевская и труп», рассказывая о том, как стала автором иронических детективов, ссылается на свою любовь к родоначальнице этого жанра — польской писательнице Иоанне Хмелевской: «К своему удивлению, я обнаружила сходство между слегка взбалмошным и непредсказуемым характером польской писательницы и моим собственным… Как и пани Иоанну, с детских лет меня изводило желание написать книгу. Главным стимулом к писательской деятельности оказалась моя почти патологическая лень… (курсив мой. — М. Ч.). Я решила, что карьера писателя — именно то, что нужно прирожденной лентяйке…» (ВОЛКОВА 20002: 34). Однако близость героине Марининой очевидна. Каменская «отрезана от человеческих связей, вообще некоммуникабельна, не переносит других (они для нее в тягость, их лучше избегать), не имеет семьи (во многих романах серии) и детей. Героиня внешне неприметна ("тихая забитая серая мышка"), она всегда усталая, плохо себя чувствует (хронические болезни, простуды, нервные срывы) и берется за свое профессиональное дело только в самую последнюю очередь, после полного изнеможения и отупения, с жесточайшим трудом преодолевая себя (привычный астенический синдром, жизнь как бремя, скука несамостоятельного, подневольного существования — отсюда мотивы гипнотической завороженности, незаметного и непобедимого экстрасенсорного воздействия, облучения и зомбирования, подстерегающего безумия и насильственной смерти)» (ДУБИН 2001:364).
Современный «женский» детектив оказывается полем иронических (и не только) дискуссий о современной массовой литературе. Так, сюжет романа В. Платовой «Такси для ангела» связан с тем, что идет съемка телепрограммы с участием звезд женского детектива, которую устроил в своем особняке меценат-богач. Съемки так и не состоялись, потому что на глазах всех присутствующих умерла, выпив бокал шампанского, королева детектива Аглая Канунникова. Читатели ее боготворили, коллеги по перу ненавидели. Сама ее смерть напоминает классический детектив. Собравшиеся оказываются отрезанными от мира, хозяин уехал, телефон не работает, особняк охраняет свора злых собак. Расследование начинают двое — оператор, снимавший встречу, и Алиса — секретарь погибшей. На подозрении все. Слишком много улик против каждой из писательниц, которые готовы уничтожить друг друга. В финале романа оказывается, что Аглая инсценировала собственное самоубийство. Невозможность более писать стала для нее трагедией, ибо, по ее словам, законы рынка жестоки: «Массовая культура — не сахар, девочка моя. Чуть зазевался — пиши пропало. Затопчут. А издатели? Это же отпетые негодяи. Давай-давай, Аглаюшка, строчи, кропай, молоти, ни отдыху, ни сроку — только не останавливайся!... А читатели? Сегодня они без тебя и в метро не спустятся… а завтра? Появится новая лахудра, у которой три деепричастных оборота в предложении — против твоего одного... И все. Был кумир — и кончился. На свалку истории, душа моя, в макулатуру!» (ПЛАТОВА 2001: 231).
В образе Аглаи угадывается Александра Маринина: «Мир сошел с ума, мир сдвинулся по фазе, мир помешался на Аглае Канунниковой… Она — единственная. Она — зубодробительная. Она — номер один. И ей крупно повезло, что она родилась в России. В любой другой, менее экзальтированной стране госпожа Канунникова получала бы скучные миллионы, жила бы на скучной вилле, отбрыкивалась от скучных папарацци и читала бы скучные лекции в скучных университетах. А вот Россия — Россия совсем другое дело…» (ПЛАТОВА 2001:30). Действительно, в этом персонаже видны «черты» писательницы Марининой, взятые из ее публичных выступлений и от ее героини — Насти Каменской: «Дом ее был функционален и безлик, посуда — функциональна и бесхитростна, одежда — функциональна и удобна, макияж — функционален и практичен…Если бы она только захотела — она могла бы основать любое учение, любую секту… Если бы она только захотела — она бы могла заарканить любого мужика… Но она не хотела и, наверное, поэтому выбрала для себя этот совершенно неопределенный возраст. Хотя — с ее точеной фигуркой и высокими девичьими скулами — могла безнаказанно оставаться тридцатилетней» (ПЛАТОВА 2001: 32).
Массовая литература и в том числе иронические детективы как важный сектор современного книжного рынка во многом отражают парадоксы социальной и культурной памяти современного читателя, массовые предпочтения, на которые влияют не только субкультурные образцы и нормы, но и семейное воспитание, качество школьного и вузовского образования и другие факторы. Культурологами не раз отмечалось, что одним из важнейших понятий массовой культуры становится икона, то есть создание популярного образа, сливающегося с реальностью и обращенного в пластическую форму для обозначения чего-то другого, имеющего смысл и значение. «Человек массы может выбирать образец поведения, кумиров» (МОСКОВИЧ 2001:401). «Массы — это те, кто ослеплен игрой символов и порабощен стереотипами, это те, кто воспринимает все, что угодно, лишь бы это казалось зрелищным… Они чувствуют, что за полной гегемонией смысла стоит террор схематизации, и, насколько могут, сопротивляются ему, переводя все артикулированные дискурсы в плоскость иррациоанального, туда, где никакие знаки смыслом уже не обладают и где любой из них тратит свои силы на то, чтобы завораживать и околдовывать, — в плоскость зрелищного» (БОДРИЙЯР 2000:15).
В романе И. Волковой «Человек, который ненавидел Маринину» предметом иронии становится «культ Марининой», который уже воспринимается как парадигма масскоммуникативного влияния. В жизни героини Марины Будановой — владелицы галереи современного искусства «Экстази», постоянно происходят трагические события: убит ее муж, а ее саму арестовали по подозрению в убийстве. Ее брат Игорь, больной какой-то непонятной психиатрам формой шизофрении (ему кажется, что он — Анастасия Каменская), считает своим долгом спасти сестру и, применив на деле аналитические способности Каменской, найти убийцу. Книги Марининой становятся чуть ли не равноправными героями детектива, определенным знаком для массового читателя. «Крестовоздвиженский расфокусированным взглядом уставился на лилово-красную обложку с изображенными на ней песочными часами. Верхнее отделение часов было заполнено книгами и долларовыми купюрами. Вместо песка вниз стекала вязкая красная жидкость, напоминающая то ли кровь, то ли томатный сок. — Уй! — восторженно произнес Гоша. — Ась-ська К-каменская! М-мы с ней к-кореша, н-не р-разлей в-вода! М-мы с н-ней... Оля Кузина села в следующий поезд и, аккуратно разгладив смявшиеся страницы книги, с головой окунулась в расследование, которая вела сотрудница уголовного розыска Анастасия Каменская. Детектив назывался "Стилист"» (ВОЛКОВА 20001:3).
Волкова со свойственной ей иронией доказывает, что Маринина — «наше все», практически каждый ее персонаж проходит своеобразный тест на знание романов Марининой. Ее знают даже те, кто вообще не читает детективов: «Я не читаю русские детективы, — покачал головой Мапота. — Постой-постой! Вспомнил! Это случайно не та Каменская из уголовного розыска, которая все время пьет кофе?... Наш хореограф во время репетиций вечно орет на танцовщиц: "Ну что вы стоите, как Каменская перед генералом Заточным? Вам бы только кофе пить!..."» (ВОЛКОВА 20001:6).
Жанровые рамки иронического детектива под пером Волковой раздвигаются, трансформируясь в прозу абсурда. Игорь, уверенный, что он — Каменская, а его сестра — Чистяков, подает иск на Маринину за «беззастенчивое вмешательство в личную жизнь», обвиняя ее в том, что «она нагло и беззастенчиво описывает в книгах мельчайшие подробности моей жизни…» (ВОЛКОВА 20001:14).
Любопытен фрагмент из детектива О. Арнольд «Конец ток-шоу»: «Особенно она (героиня ток-шоу, чемпионка Европы по пулевой стрельбе. — М. Ч.) была хороша в ладно сшитом мундире с погонами капитана милиции — теперь она преподавала в школе МВД и по совместительству работала тренером. Собственно говоря, я настояла на том, чтобы ее сняли и в цивильном костюме тоже, — мне не хотелось, чтобы она оказалась похожей на следователя из романа Марининой» (курсив мой. — М. Ч.) (АРНОЛЬД 2001:67). Автором явно подразумевается обязательное знание текстов Александры Марининой.
«Я люблю Маринину за то, что она пишет то, что сейчас практически пропало, а именно хороший, советский детектив, на котором мы все выросли. Она продолжает традицию Адамова и Леонова, а это именно то, к чему привык наш читатель, что ему близко, хорошо, приятно. Мне нравится и ее героиня Каменская со своей больной спиной и нежеланием готовить, и то, что Маринина не льет помои на милицию. Кроме того, я благодарна Марининой за то, что она пробила стенку, на которой крупными буквами было написано: "Наши бабы детективы не пишут!"» (ИНТЕРВЬЮ с Донцовой 2001). Действительно, вместе с романами Марининой родилась серия «Детектив глазами женщины», а позже — «иронический детектив». Детективы, написанные женщинами, стали реальностью отечественной литературы.
«"Высокая классика" является центральным компонентом актуальной литературной культуры, задавая ей на каждый данный момент общую для участников взаимодействия систему координат и обеспечивая их тем самым сознанием принадлежности к социальному институту литературы» (РЕЙТБЛАТ 2001:215). Как уже отмечалось, все теоретические позиции при разговоре о массовой литературе трансформируются. Однако отражение Марининой в «зеркале» отечественного иронического детектива доказывает, что писательница уверенно задает определенную систему координат в рамках этого жанра. Долго ли эта система останется неизменной — покажет время.

ЛИТЕРАТУРА

1. АЙХЕНВАЛЬД, Ю. Похвала праздности. — М., 1922.
2. АРНОЛЬД, О. Конец ток-шоу. — М.: ЭКСМО — Пресс, 2001.
3. БАСИНСКИЙ, П. Александра Маринина как случай элитарной культуры // Литературная газета. 1998. № 37.
4. БЕЛЕЦКИЙ, А. Об одной из очередных задач историко-литературной науки // Наука на Украине. 1922, № 24.
5. БОДРИЙЯР, Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. — Екатеринбург, 2000.
6. ВОЛКОВА, И. Человек, который ненавидел Маринину. — М.: ЭКСМО — Пресс, 20001.
7. ВОЛКОВА, И. Я, Хмелевская и труп. — М.: ЭКСМО — Пресс, 20002.
8. ДОНЦОВА, Д. Гадюка в сиропе. — М.: ЭКСМО — Пресс, 20011.
9. ДОНЦОВА, Д. Дама с колготками. — М.: ЭКСМО — Пресс, 20012.
10. ДОНЦОВА, Д. Домик тетушки лжи. — М.: ЭКСМО — Пресс, 20013.
11. ДУБИН, Б. Слово-письмо-литература. — М., 2001.
12. ИНТЕРВЬЮ с Д. Донцовой//Независимая газета. 30 июня 2001. № 25.
13. ИНТЕРВЬЮ с Вяч. Курицыным//EX-libris. Независимая газета. 2000. № 35.
14. КОМПАНЬОН, А. Демон теории: литература и здравый смысл. — М., 2001.
15. «ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ О ПУШКИНЕ». — СПб., 1999.
16. ЛОТМАН Ю. М. Культура и взрыв. — М., 1992.
17. МЕНЦЕЛЬ, Б. Что такое «популярная литература?»// НЛО № 40.
18. МОРОЗОВА, Т. Мэтры пишут километры // Литературная газета. 1999, № 5.
19. МОСКОВИЧ, С. Наука о массах//Психология масс. — М., 2001.
20. ПЛАТОВА, В. Такси для ангела. — М.: ЭКСМО — Пресс, 2001.
21. ПРОХОРОВА, И., ДАШЕВСКИЙ, Г., НОСОВ, А., КОЗЛОВ, С., ДУБИН, Б.
На Rendez-vous с Марининой. «Круглый стол», состоявшийся 17 апреля 1998 года // Неприкосновенный запас. 1998. № 1.
22. РЕЙТБЛАТ, А. Как Пушкин вышел в гении. — М., 2001.
23. УСМАНОВА, А. Гендерная проблематика в парадигме культурных исследований // Введение в гендерные исследования: учебное пособие. — Харьков — СПб., 2001. Ч.1.
24. ХАЛИЗЕВ, В. Е. Теория литературы. — М., 1999.
25. ЭЙХЕНБАУМ, Б. Мой временник. Маршрут в бессмертие. — М., 2001.

Был на днях в гостях у сестры, взяла у нее книжку Татьяны Устиновой "Отель последней надежды" (моя сестра - любительница женских детективов), чтобы почитать в скучные вечера встречи старого нового года (когда по всем каналам ТВ идут прошлогодние новогодние концерты).
Взяв в руки любую книгу, я первым делом смотрю ее тираж (страсть у меня такая к цифрам). Тираж книжки Устиновой меня ошеломил - 230 тысяч экземпляров (какой читающий у нас народ, оказывается)! Даже в благополучные советские времена с 280-миллионным населением книжка, имеющая тираж 100 тысяч экземпляров, считалась успешной. 
А сколько же автор заработала на этой книжке (первая моя мысль после прихода в себя)?
Давайте грубо подсчитаем. Розничная цена книги - 140 рублей. Отпускная цена издательства - рублей 50. От этой цены автор получает примерно 15 процентов со всего тиража. Издательская цена всего тиража - 11 миллионов 500 тысяч рублей. 15 процентов от этой суммы - 1 миллион 725 тысяч рублей. Очень хороший гонорар (это вам не 20 тысяч с 4-тысячного тиража).
Татьяна Устинова в одном интервью сообщила, что одну книжку она пишет за 3 месяца (полностью текст интервью вы можете прочитать на ее сайте). В ее послужном списке я насчитала 22 книжки. Все, на пенсию она себе уже заработала (я насчитала 1.5 миллиона долларов), можно уже не работать