стоит задуматься
День кончился . Что было в нем ?
Не знаю ,пролетел,как птица
Он был обыкновенным днем ,
А все- таки-не повторится .
З. Гиппиус
Анатолий Маланов,
07-04-2012 21:06
(ссылка)
КОГДА Я СЛЫШУ...
Когда я слышу слово «БОГ»,
Меня ломает и корёжит.
Я пропил свой последний вздох,
Никто убить меня не сможет.
Отныне, я уже ничей,
И пусть наследство общим будет.
Мой стон из груды кирпичей,
Шутя, Вселенную разбудит.
Взорвётся солнечный овал
И всё потонет в бликах света,
И пригласит на карнавал
Твою звезду моя планета.
Впотьмах, облив штаны вином,
И проиграв два сета в теннис,
Под вербой старый агроном
Покажет девственнице пенис.
И крик распорет тишину
И на куски порежет души.
Еврей убьёт свою жену
И сына сонного задушит,
Родной очаг зальёт мочой,
Пройдёт бочком в дверную нишу,
Поднимет руку со свечой
И запалит сухую крышу.
И вот, когда сгорит диван
Под застрелившимся поэтом,
Верблюдов чёрный караван
Всплывёт на небе силуэтом.
И, как резинка от кальсон,
Апрельским вечером воскресным,
Вдруг, оборвётся дивный сон
На месте, самом интересном…
29.03.2006 г.
Меня ломает и корёжит.
Я пропил свой последний вздох,
Никто убить меня не сможет.
Отныне, я уже ничей,
И пусть наследство общим будет.
Мой стон из груды кирпичей,
Шутя, Вселенную разбудит.
Взорвётся солнечный овал
И всё потонет в бликах света,
И пригласит на карнавал
Твою звезду моя планета.
Впотьмах, облив штаны вином,
И проиграв два сета в теннис,
Под вербой старый агроном
Покажет девственнице пенис.
И крик распорет тишину
И на куски порежет души.
Еврей убьёт свою жену
И сына сонного задушит,
Родной очаг зальёт мочой,
Пройдёт бочком в дверную нишу,
Поднимет руку со свечой
И запалит сухую крышу.
И вот, когда сгорит диван
Под застрелившимся поэтом,
Верблюдов чёрный караван
Всплывёт на небе силуэтом.
И, как резинка от кальсон,
Апрельским вечером воскресным,
Вдруг, оборвётся дивный сон
На месте, самом интересном…
29.03.2006 г.
Подскажите пожалуйста.
Здравствуйте всем, меня зовут Евгений, мне почти (без одной недели)) 16 лет) вдохновлён сюрреализмом, этой абстрактной ненормальностью, поражает атмосферность рисунков, особенно работы Здислава Бексински, царство ему небесное. Хоть некоторые и говорят, что картины несут отрицательную энергетику, но я их вижу по другому, смотря на них погружаешься в эту атмосферу, в картинах переплетаются все эмоции. но суть не в том) дело в том, что я хочу научиться рисовать, в день сижу с карандашом у листа порядка двух-четырёх часов, но выходит пока, нуу... никак)) хочется , чтобы вы мне посоветовали пособие для начинающих, откликнувшимся буду очень благодарен.
настроение: Надеющееся
Метки: новичёк, сюрреализм, Здислав Бексински
Анатолий Маланов,
15-08-2011 14:51
(ссылка)
ОБРЫВКИ БЕСКОНЕЧНЫХ СНОВ...
Обрывки бесконечных снов…
Блужданья на чужой орбите.
Рассказов спутанные нити.
Неясный смысл ясных слов…
В огне, я слышал, брода нет…
Сетями ветер не поймаешь.
Слона гвоздем не запугаешь.
Слепых не водят на балет.
Орел не ест крупу из рук
И не клюет червей в навозе…
Спирт не твердеет на морозе…
Нам не понять квадратный круг…
В сугробах розы не цветут.
«Харчо» не варят из шурупов.
Лежат в витринах горы трупов:
Мясные туши там и тут.
Опять терновые венки
Плетут угрюмо людям люди.
В крови – и головы, и груди.
Разбиты камнем позвонки.
Ржавеет флюгер под дождем.
На небе светится комета.
Еще пол ночи до рассвета,
А мы во тьме чего-то ждем.
Проводка на стене искрит…
Железный сейф. Соблазн. Растраты.
Рубины. Золото. Караты.
Необработанный нефрит,
Необработанный алмаз,
Необработанная рана…
В крови – страница из Карана…
Гранатой прерванный Намаз…
Спектакль, прерванный в конце,
Как драма с титрами в начале…
Старуха ночью – на причале:
Ассоль со шрамом на лице,
Парик и «заячья губа».
Акулой порванные сети.
Давно не кормленые дети,
И пули тихий свист у лба,
Крик чаек, песня моряка,
Обиды старого поэта,
Холодный дождь в разгаре лета
И смех сквозь слезы дурака…
Три «двойки» -- в тонком дневнике…
Закон Паскаля или Ома…
В стогу – гниющая солома,
И лодка с трапом – на реке.
Широкий Нил. Цветущий сад.
Египет. Африка. Европа.
В тумане – шесть часов галопа,
И вот он сам, маркиз де Сад.
Любовь и смерть. Любовь и боль.
Любовь и крики наслажденья.
В старинном замке – приведенья,
А в сундуке – клопы и моль,
Газеты, нож и Партбилет.
На дне – коричневое фото…
Донос соседа-идиота…
«Без переписки – десять лет»…
Река – во льду. Мороз. Гулаг.
Большая черная собака,
Горбун из пятого барака,
Рыданья вдов и детский плач.
На длинном древке – красный флаг.
В крови – и палка, и кумач…
Сто тысяч писем – без ответа…
И трупы, трупы – в ямах где-то…
Немного путаная речь.
Под утро – клавесина звуки.
На клавишах – худые руки.
Дрожанье обнаженных плеч,
И напряженье сильных ног.
Разбег, толчок… и струи пота…
Сбылись мечтанья идиота:
На шее – лавровый венок,
Богатый дом, любовь людей,
Жена, рабыни, проститутки,
Друзья, вино, охота, шутки,
Восьмерка белых лошадей,
Игра, бега. В итоге – крах…
Алкоголизм, больные ноги,
Четыре негра – на дороге…
Разбитый рот, отбитый пах,
Палата, узкая кровать,
Сиделка, платное леченье,
К «сестричке» сильное влеченье…
Молитвы, крестик, Божья Мать.
А за стеной – тяжелый рок…
В двери – глазок, на окнах сетка…
В газете – нужная заметка
И шифры, шифры – между строк.
Старинный стол, ковер, паркет,
Часы, разорванная карта
И статуэтка Бонапарта,
И в вазе -- высохший букет.
На кухне – добрый оккупант…
Консервы – на высоком стуле…
На «русской» печке – след от пули…
У девочки в косичке – бант.
Ребенок лижет шоколад.
Под окнами замерзли лужи.
Солдат, не выдержавший стужи,
Затих, сжимая автомат
Его семья не первый день
По крошкам делит корку хлеба,
А он лежит – глазами в небо,
Закинув ноги на плетень.
Обледенелый и ничей.
Над ним, на небе, звезды тлеют.
Они его не отогреют.
Ему не станет горячей.
Война. И церковь, и кабак…
Солдаты молятся не в шутку…
В окопе делят проститутку,
Патроны, водку и табак.
Осадок – в скомканной душе,
Как муха во вчерашнем пиве,
Как танкер, взорванный в заливе,
Как конь безногий – в блиндаже.
Дурацких песен не поют.
В несуетливом разговоре
Мечтают о деньгах и море
И бинт друг другу подают.
Идут, хромая, в новый век,
Вперед—от черного и злого.
Чечня – ругательное слово…
Чечен – последний человек…
Скрывая флагом срамоту,
Россия шлюхой сраной бродит
И на прощанье производит
Последний выстрел в темноту…
И тут же – слабый детский крик…
А дальше – хлипкая трясина.
В нее под звуки клавесина
Упал напудренный парик.
И белый пудель пробежал
За горизонт без остановки
На длинной связанной веревке…
И в кожу впились сотни жал…
И в этот предпоследний миг
В таверне танго зазвучало.
Огни блеснули у причала,
На рейде показался бриг.
Под волны подставляя борт,
Он возвращался из Кореи.
Чернел удавленник на рее.
Огнями суетился порт.
На море царствовала ночь.
Луна сквозь тучи пробивалась.
В коморке тесной раздевалась
Молочника хромая дочь.
Венок с фатой из белых лент
Под креслом кожаным валялся.
В корыте с веником плескался
Ее жених – больной студент.
Девчонке было двадцать лет.
Ему немного больше было.
Он кашлял кровью прямо в мыло,
И щурил глаз на лунный свет.
Он был не нежен и не груб.
Зубрил учебники на пляже.
Хранил на стареньком трельяже
Кувалду, лом и ледоруб.
Стальной сантиметровый строп
Лежал пол года на рояле…
За стенкой скульпторы ваяли,
А по подушке ползал клоп.
Краснел расчесанный укус
Чуть выше черного ботинка…
Крутилась старая пластинка…
Чернел под пепельницей туз…
За все расплачивался босс.
В углу стонала стюардесса.
А там, внизу, была Одесса
И Молдаванка, и Привоз,
Подвал и узкая кровать,
Нагая худенькая Берта,
Седой художник – у мольберта,
Давно уставший уставать.
За ширмой – грязный туалет,
В бедэ – прокладки и окурки,
Куски упавшей штукатурки,
А на окне – дырявый плед.
Чулок на кафеле лежит,
Змеею, скомкавшись ехидно.
И при свече оплывшей видно,
Как таракан к горшку бежит.
На водопой! Вперед! Вперед!
А там уже толпятся звери.
Рогами выломаны двери.
Охранник раненый орет.
Казенный выпачкан мундир.
Ребро раздроблено копытом.
И над лицом его сердитым
Склонился сытый командир.
Под шум безжалостно добьет,
Из миски соль насыплет в раны,
Поспешно вывернет карманы
И воду стухшую допьет.
В волненье, глядя на экран,
Сжимаюсь вчетверо от боли.
Меня на светлые обои
Тошнит от вида свежих ран.
Я в темноте еще дрожу.
Святой водой не окрестился.
Я даже вовсе не родился
И по Земле не поброжу.
Не появлюсь на белый свет,
И не помру от черной хвори,
Не проведу свой век в затворе.
Меня здесь не было и нет.
Я ниоткуда вдруг проник…
Я в чьих-то мыслях проносился…
Кому-то где-то я приснился
В один неуловимый миг…
05.11.1999 г.
Блужданья на чужой орбите.
Рассказов спутанные нити.
Неясный смысл ясных слов…
В огне, я слышал, брода нет…
Сетями ветер не поймаешь.
Слона гвоздем не запугаешь.
Слепых не водят на балет.
Орел не ест крупу из рук
И не клюет червей в навозе…
Спирт не твердеет на морозе…
Нам не понять квадратный круг…
В сугробах розы не цветут.
«Харчо» не варят из шурупов.
Лежат в витринах горы трупов:
Мясные туши там и тут.
Опять терновые венки
Плетут угрюмо людям люди.
В крови – и головы, и груди.
Разбиты камнем позвонки.
Ржавеет флюгер под дождем.
На небе светится комета.
Еще пол ночи до рассвета,
А мы во тьме чего-то ждем.
Проводка на стене искрит…
Железный сейф. Соблазн. Растраты.
Рубины. Золото. Караты.
Необработанный нефрит,
Необработанный алмаз,
Необработанная рана…
В крови – страница из Карана…
Гранатой прерванный Намаз…
Спектакль, прерванный в конце,
Как драма с титрами в начале…
Старуха ночью – на причале:
Ассоль со шрамом на лице,
Парик и «заячья губа».
Акулой порванные сети.
Давно не кормленые дети,
И пули тихий свист у лба,
Крик чаек, песня моряка,
Обиды старого поэта,
Холодный дождь в разгаре лета
И смех сквозь слезы дурака…
Три «двойки» -- в тонком дневнике…
Закон Паскаля или Ома…
В стогу – гниющая солома,
И лодка с трапом – на реке.
Широкий Нил. Цветущий сад.
Египет. Африка. Европа.
В тумане – шесть часов галопа,
И вот он сам, маркиз де Сад.
Любовь и смерть. Любовь и боль.
Любовь и крики наслажденья.
В старинном замке – приведенья,
А в сундуке – клопы и моль,
Газеты, нож и Партбилет.
На дне – коричневое фото…
Донос соседа-идиота…
«Без переписки – десять лет»…
Река – во льду. Мороз. Гулаг.
Большая черная собака,
Горбун из пятого барака,
Рыданья вдов и детский плач.
На длинном древке – красный флаг.
В крови – и палка, и кумач…
Сто тысяч писем – без ответа…
И трупы, трупы – в ямах где-то…
Немного путаная речь.
Под утро – клавесина звуки.
На клавишах – худые руки.
Дрожанье обнаженных плеч,
И напряженье сильных ног.
Разбег, толчок… и струи пота…
Сбылись мечтанья идиота:
На шее – лавровый венок,
Богатый дом, любовь людей,
Жена, рабыни, проститутки,
Друзья, вино, охота, шутки,
Восьмерка белых лошадей,
Игра, бега. В итоге – крах…
Алкоголизм, больные ноги,
Четыре негра – на дороге…
Разбитый рот, отбитый пах,
Палата, узкая кровать,
Сиделка, платное леченье,
К «сестричке» сильное влеченье…
Молитвы, крестик, Божья Мать.
А за стеной – тяжелый рок…
В двери – глазок, на окнах сетка…
В газете – нужная заметка
И шифры, шифры – между строк.
Старинный стол, ковер, паркет,
Часы, разорванная карта
И статуэтка Бонапарта,
И в вазе -- высохший букет.
На кухне – добрый оккупант…
Консервы – на высоком стуле…
На «русской» печке – след от пули…
У девочки в косичке – бант.
Ребенок лижет шоколад.
Под окнами замерзли лужи.
Солдат, не выдержавший стужи,
Затих, сжимая автомат
Его семья не первый день
По крошкам делит корку хлеба,
А он лежит – глазами в небо,
Закинув ноги на плетень.
Обледенелый и ничей.
Над ним, на небе, звезды тлеют.
Они его не отогреют.
Ему не станет горячей.
Война. И церковь, и кабак…
Солдаты молятся не в шутку…
В окопе делят проститутку,
Патроны, водку и табак.
Осадок – в скомканной душе,
Как муха во вчерашнем пиве,
Как танкер, взорванный в заливе,
Как конь безногий – в блиндаже.
Дурацких песен не поют.
В несуетливом разговоре
Мечтают о деньгах и море
И бинт друг другу подают.
Идут, хромая, в новый век,
Вперед—от черного и злого.
Чечня – ругательное слово…
Чечен – последний человек…
Скрывая флагом срамоту,
Россия шлюхой сраной бродит
И на прощанье производит
Последний выстрел в темноту…
И тут же – слабый детский крик…
А дальше – хлипкая трясина.
В нее под звуки клавесина
Упал напудренный парик.
И белый пудель пробежал
За горизонт без остановки
На длинной связанной веревке…
И в кожу впились сотни жал…
И в этот предпоследний миг
В таверне танго зазвучало.
Огни блеснули у причала,
На рейде показался бриг.
Под волны подставляя борт,
Он возвращался из Кореи.
Чернел удавленник на рее.
Огнями суетился порт.
На море царствовала ночь.
Луна сквозь тучи пробивалась.
В коморке тесной раздевалась
Молочника хромая дочь.
Венок с фатой из белых лент
Под креслом кожаным валялся.
В корыте с веником плескался
Ее жених – больной студент.
Девчонке было двадцать лет.
Ему немного больше было.
Он кашлял кровью прямо в мыло,
И щурил глаз на лунный свет.
Он был не нежен и не груб.
Зубрил учебники на пляже.
Хранил на стареньком трельяже
Кувалду, лом и ледоруб.
Стальной сантиметровый строп
Лежал пол года на рояле…
За стенкой скульпторы ваяли,
А по подушке ползал клоп.
Краснел расчесанный укус
Чуть выше черного ботинка…
Крутилась старая пластинка…
Чернел под пепельницей туз…
За все расплачивался босс.
В углу стонала стюардесса.
А там, внизу, была Одесса
И Молдаванка, и Привоз,
Подвал и узкая кровать,
Нагая худенькая Берта,
Седой художник – у мольберта,
Давно уставший уставать.
За ширмой – грязный туалет,
В бедэ – прокладки и окурки,
Куски упавшей штукатурки,
А на окне – дырявый плед.
Чулок на кафеле лежит,
Змеею, скомкавшись ехидно.
И при свече оплывшей видно,
Как таракан к горшку бежит.
На водопой! Вперед! Вперед!
А там уже толпятся звери.
Рогами выломаны двери.
Охранник раненый орет.
Казенный выпачкан мундир.
Ребро раздроблено копытом.
И над лицом его сердитым
Склонился сытый командир.
Под шум безжалостно добьет,
Из миски соль насыплет в раны,
Поспешно вывернет карманы
И воду стухшую допьет.
В волненье, глядя на экран,
Сжимаюсь вчетверо от боли.
Меня на светлые обои
Тошнит от вида свежих ран.
Я в темноте еще дрожу.
Святой водой не окрестился.
Я даже вовсе не родился
И по Земле не поброжу.
Не появлюсь на белый свет,
И не помру от черной хвори,
Не проведу свой век в затворе.
Меня здесь не было и нет.
Я ниоткуда вдруг проник…
Я в чьих-то мыслях проносился…
Кому-то где-то я приснился
В один неуловимый миг…
05.11.1999 г.
Анатолий Маланов,
15-08-2011 14:48
(ссылка)
ВПЕРЁД И ВВЕРХ...
«Вперёд и вверх», --таков девиз.
Я только тем и занимаюсь,
Что по кривым ступеням вниз
Без остановки поднимаюсь.
А наверху – сырое дно,
Там по лицу прохладой веет.
В полу – окно, всего одно
И в нём дырой Луна чернеет.
Смотрю, нагнувшись, в небеса,
Икону пряча под мундиром.
Неровный след от колеса
Кровавым смотрится пунктиром.
Следы притягивают даль,
Но мне туда уже не надо…
Красиво смотрится медаль
«За оборону Ленинграда».
Меня от ужаса знобит,
Давлюсь от страха коркой хлеба.
Я был и ранен, и убит,
И захоронен прямо в Небо…
06.08.2011 г.
Я только тем и занимаюсь,
Что по кривым ступеням вниз
Без остановки поднимаюсь.
А наверху – сырое дно,
Там по лицу прохладой веет.
В полу – окно, всего одно
И в нём дырой Луна чернеет.
Смотрю, нагнувшись, в небеса,
Икону пряча под мундиром.
Неровный след от колеса
Кровавым смотрится пунктиром.
Следы притягивают даль,
Но мне туда уже не надо…
Красиво смотрится медаль
«За оборону Ленинграда».
Меня от ужаса знобит,
Давлюсь от страха коркой хлеба.
Я был и ранен, и убит,
И захоронен прямо в Небо…
06.08.2011 г.
Роб Гонсалвес -маг-сюрреалист и его книги.
http://blogs.mail.ru/mail/s...
посмотрите у меня в блоге авторский перевод книги Imagine a night по картинам канадского сюрреалиста Роба Гонсалвеса.
посмотрите у меня в блоге авторский перевод книги Imagine a night по картинам канадского сюрреалиста Роба Гонсалвеса.
Сюрреализм Jacek Yerka
Яцек Йерка - Jacek Yerka - псевдоним Яцека Ковальского - на ранних работах автора можно видеть букву "K", Jacek YerkaJacek Yerkaвместо подписи [ссылка] на более поздних работах.
Яцек родилсяся в Северной Польше в 1952 году. Будущий художник рос в окружении средневековой архитектуры, чудом уцелевшей от бомбежек во время второй мировой войны. Окрестности дома и кухня бабушки, где юный Яцек проводил много времени, оказали огромное влияние на творчество художника.
"Мне кажется, 50-ые были этаким Золотым Веком. Это счастливые годы моего детства, наполненные волшебством окружающего мира. В моих работах это отражается в зданиях, мебели и различных довоенных безделушках. Если бы мне было нужно нарисовать компьютер, я бы непременно приложил довоенную эстетику и к нему" - говорит Яцек Йерка
Kuchna babici Свою первую картину, по словам художника, он написал еще до поступления в колледж. Яцек Йерка изучал графику на Факультете Изобразительного Искусства в Университете Николая Коперника в городе Торунь. Его преподаватели некоторое время пытались научить его рисовать в более современной абстрактной, менее детализированной манере, но художник видел в этом желании преподавателей попытку удушить его собственный стиль. Со временем учителя Йерки оставили эти попытки, видя необычный талант ученика.
Стиль Яцека Йерки критики относят к реалистичному сюрреализму и стилю фэнтези. Тщательно прорисованные полотна Яцека Йерки наполнены эхом знаменитых сюрреалистов прошлого, от Иеронимуса Босха и Питера Брейгеля до Сальвадора Дали и Рене Магритта.
Mind FieldsThe Fantastic Art of Jacek Yerka Американский писатель фантаст Харлан Эллисон - Harlan Ellison был настолько впечатлен работами Йерки, что специально написал 13 новых коротких историй для "Mind Fields" - первой опубликованной в 1994 книги работ Йерки. Каждая история относится к одной из тридцати вошедших в "Mind Fields" картин этого замечательного польского художника. В 1999 году вышла другая книга Яцека Йерки [ссылка] Fantastic Art of Jacek Yerka" - портфолио из 21 работы художника.
В 1995 году Яцек Йерка получил престижную премию "World Fantasy Award" как лучший художник.
Работы Яцека Йерка выставляются в Польше, Германии, Франции, Монако и Соединенных Штатах, а также находятся в ряде коллекций по всему миру.
Яцек родилсяся в Северной Польше в 1952 году. Будущий художник рос в окружении средневековой архитектуры, чудом уцелевшей от бомбежек во время второй мировой войны. Окрестности дома и кухня бабушки, где юный Яцек проводил много времени, оказали огромное влияние на творчество художника.
"Мне кажется, 50-ые были этаким Золотым Веком. Это счастливые годы моего детства, наполненные волшебством окружающего мира. В моих работах это отражается в зданиях, мебели и различных довоенных безделушках. Если бы мне было нужно нарисовать компьютер, я бы непременно приложил довоенную эстетику и к нему" - говорит Яцек Йерка
Kuchna babici Свою первую картину, по словам художника, он написал еще до поступления в колледж. Яцек Йерка изучал графику на Факультете Изобразительного Искусства в Университете Николая Коперника в городе Торунь. Его преподаватели некоторое время пытались научить его рисовать в более современной абстрактной, менее детализированной манере, но художник видел в этом желании преподавателей попытку удушить его собственный стиль. Со временем учителя Йерки оставили эти попытки, видя необычный талант ученика.
Стиль Яцека Йерки критики относят к реалистичному сюрреализму и стилю фэнтези. Тщательно прорисованные полотна Яцека Йерки наполнены эхом знаменитых сюрреалистов прошлого, от Иеронимуса Босха и Питера Брейгеля до Сальвадора Дали и Рене Магритта.
Mind FieldsThe Fantastic Art of Jacek Yerka Американский писатель фантаст Харлан Эллисон - Harlan Ellison был настолько впечатлен работами Йерки, что специально написал 13 новых коротких историй для "Mind Fields" - первой опубликованной в 1994 книги работ Йерки. Каждая история относится к одной из тридцати вошедших в "Mind Fields" картин этого замечательного польского художника. В 1999 году вышла другая книга Яцека Йерки [ссылка] Fantastic Art of Jacek Yerka" - портфолио из 21 работы художника.
В 1995 году Яцек Йерка получил престижную премию "World Fantasy Award" как лучший художник.
Работы Яцека Йерка выставляются в Польше, Германии, Франции, Монако и Соединенных Штатах, а также находятся в ряде коллекций по всему миру.
Метки: Сюрреализм Jacek Yerka
Л.Зубова
Сюрреализм (франц. surrealisme, буквально - сверхреализм), направление в искусстве, провозгласившее источником художественного творчества сферу подсознательного (инстинкты, сновидения), а творческим методом - разрыв логических связей, замененных свободными ассоциациями.
Бессмертие.
Лимоны
Гармония стихий
Улетающая ночь.
[ продолжение тут → ]
http://art-vernissage.ru/index.php?section_ID=11
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
