Откройте свой Мир!

Партия
родная:родпарт.рф

Биографические сведения о великом художнике столь ничтожны, что какие-то страницы его жизни исследователи просто домысливают. Родовые его корни могли быть и в Радонеже, и в Пскове, и в тверских краях, и в белозерских, и в иных. Не коренной москвич, свои первые шаги на Московской земле Рублев как художник мог делать в Троице-Сергиевом монастыре, где принял монашеский постриг. А мог и в великокняжеских художественных мастерских Кремля, где работал над украшением книг миниатюрами. Можно и совместить эти гипотезы, предположив, что мирянин конце 1390-х годов ушел из кремлевских мастерских, чтобы стать монахом в обители Сергия Радонежского. И лишь после этого стал известен как мастер крупных иконописных форм. А произойти это могло, например, с подачи Саввы Сторожевского, который в 1399 году перешел из Троицкого монастыря на гору Сторожа под Звенигородом. Пригласил туда Савву князь Юрий Звенигородский, попросив старца основать новую монашескую обитель. Князь Юрий, второй сын Дмитрия Донского, считался по завещанию отца претендентом на московский престол, наследником старшего брата — великого князя Василия I. Звенигород, самый крупный из подмосковных городов того времени, был столицей его удельного княжества. Стараниями Юрия он превратился в те годы в один из культурных центров Московской земли. Честолюбивый звенигородский князь, соперничавший со старшим братом, ни в чем не хотел уступать Москве. Величие своей удельной столицы он обеспечивал широкой программой строительства и украшения города, приглашая для этого лучших мастеров — зодчих, художников, мастеровых. Возвел мощную, неприступную деревянную крепость на холме над Москвой-рекой (княжеский кремль — Городок). В нем — белокаменный Успенский собор, прекрасный образец раннемосковского зодчества (к сожалению, утративший ныне многое из своей красоты). В пригородном Саввином монастыре построил каменный же Рождественский собор. Главным в этой архитектурно-художественной программе была, конечно, духовная составляющая. Как крестник Сергия Радонежского и духовный сын Саввы Сторожевского, ученик их обоих, церковный благотворитель и храмоздатель, князь Юрий был глубоко проникнут идеей религиозного преображения Руси. Вдохновителем этого национального возрождения на путях святости, единения народа в порыве ко Христу, к превращению в Святую Русь и был Сергий Радонежский. Он же стал одним из главных идеологов освобождения Руси от татаро-монгольского рабства. Сергий благословил Дмитрия Донского на смертельную битву с татарской ордой Мамая. Эту битву на поле Куликовом и сам радонежский игумен, и его современники считали великим жертвенным подвигом Руси, мученичеством русских воинов «за святые церкви и за православную веру». Вся та эпоха, в которую жил Рублев, пронизана памятью о знаменательном событии Куликовской победы. Как сын Дмитрия Донского и наследник московского престола, князь Юрий видел свой долг в том, чтобы продолжать дело отца и «наставника земли русской» Сергия — собирать воедино Русь для дальнейших побед. Об этом свидетельствует и программа фресковой росписи его Успенского собора на Городке. Создана эта роспись около 1401—1404 годов. В том, что часть фресок принадлежит кисти монаха Андрея, у исследователей давно нет сомнений. Это самая первая дошедшая до нас крупная работа прославленного мастера. Возможно, имя по­дающего большие надежды художника, троицкого инока, подсказал князю Юрию Савва Сторожевский. Содержание же храмовой стенописи утверждал, безусловно, сам Юрий Звенигородский. За века сохранилось немногое. Лучшие фрагменты фресок расположены на восточных столпах храма, отграничивающих алтарную часть, на их обращенных к центру собора гранях. Рублеву тут принадлежит авторство медальонов с мучениками Флором и Лавром. Эти два изображения замыкали фриз, опоясывавший поверху всю восточную, алтарную стену храма и содержавший образы христианских мучеников за веру. Если вспомнить, что Сергий дал благословение на Куликовскую битву 18 августа, в день памяти Флора и Лавра, то будет понятен замысел храмовой росписи. По крайней мере существенная часть ее — это прославление жертвенного подвига русских людей, шедших на Куликово поле, чтобы испить там чашу смертную и принять венцы мученичества «за други своя». Во всем дальнейшем творчестве Андрея Рублева, «иконописца преизрядна», глубокого мыслителя и богослова, «всех превосходяща в мудрости», смиренного аскета, молитвенника и лиричнейшего художника, будет сквозить эта тема героики, драматизма и жертвенности эпохи. Поразительного времени в истории страны, когда разрозненная, израненная Русь собирала себя воедино, восстанавливала свои духовные силы. Через несколько лет, около 1410 года, судьба вновь приведет инока Андрея в Звенигород. К тому времени он уже знаменитый, признанный мастер-иконник и стенописец, исполнитель важных княжеских заказов, расписавший со своим товарищем Даниилом Черным бывший главный храм Руси — Успенский кафедральный собор во Владимире. За два года да того, в 1408-м, Русь подверглась очередному татарскому нашествию. Были разорены и выжжены многие города и монастыри, множество храмов нуждалось в восстановлении и новом убранстве. Звенигородская крепость «агарянам» оказалась не по зубам (ее стены на высоких валах, обмазанные глиной, и поджечь было нельзя). А вот Саввино-Сторожевская обитель наверняка была сожжена. Как и Троице-Сергиева, на восстановление которой у троицкого игумена ушло три года. На возрождение запустевшего Сергиева монастыря жертвовали, конечно, оба князя, московский и звенигородский. Но, по одной из современных версий, вклад Юрия, горевшего усердием веры и честолюбием, оказался бесценнее. Этим вкладом, возможно, стал тот самый Звенигородский чин, деисус, заказанный князем первому иконописцу Руси Андрею Рублеву. Автор этой версии (искусствовед В. В. Кавельмахер) полагает, что Звенигородский чин был написан для деревянной Троицкой церкви, построенной в 1411 году. Через 12 лет, когда на месте деревянного возвели уже каменный Троицкий храм, деисус Рублева по ряду причин не нашел себе места в нем. Через какое-то время он вернулся в Звенигород, где и продолжил существование в качестве местного иконостаса. Но есть и иная версия, предложенная рублевоведом В. А. Плугиным. Согласно ей, Андрей Рублев писал Звенигородский чин… все-таки для Успенского собора на Городке, где он и был найден. Круг поисков замкнулся. Князь Юрий пожелал, чтобы в его домовом храме стоял иконостас прославленного изографа, большого мастера «богословствовать в красках». Для этого князь не пожалел и целостности фресковой росписи. Ведь новый широкий деисус встал от стены до стены, закрыв те самые столпы с Флором и Лавром (отчего и были у ученых сомнения в принадлежности чина этому храму). И состоял он не из семи икон, а минимум из девяти. Как бы то ни было, оба исследователя сходятся в одном. Звенигородский чин составлял один иконостасный ансамбль с вершинным произведением преподобного Андрея — иконой «Троицы Живоначальной». Их роднят многие стилистические черты, особенности колорита, композиционно-графические характеристики, наконец, совершенство исполнения. Время разлучило их, но до того они являли собой нерасторжимое единство. Кроткий, совершенный в своем человечестве Спас, исполненный тонкого лиризма архангел Михаил, углубленный в себя апостол Павел — и неотмирная гармония трех ангелов, образ неизобразимого триединства Божества. Иконописный гимн Божественной любви… Это означает, что «Троица», если и появилась на свет не в Звенигороде, во всяком случае написана по заказу звенигородского князя. И создана она была «в похвалу» Сергию Радонежскому, с которого на Руси началось особенное почитание Святой Троицы. Можно сказать, Сергий спас Русь, направив ее взор к Троице, научив любви и преодолению «ненавистной розни мира сего», духовному и национальному единению по образу Триединства. В этой работе была занята многолюдная артель художников. Андрей и Даниил лишь управляли этим «хором», в котором каждый из талантливых иконописцев, собранных отовсюду Никоном, выводил свою партию. Рублеву в этом иконостасе принадлежит общий замысел и прорисовка композиций: скорее всего, он выступил здесь в роли знаменщика, т. е. намечал рисунок икон. Но не только. К примеру, икона «Явление ангела женам-мироносицам» определенно говорит, что Рублев творил и новые, небывалые до того иконографические сюжеты. Троицкий иконостас и поныне можно видеть в соборе. Это единственный, связанный с именем Андрея иконостас, дошедший до нас полностью. А вот фрески были сбиты и переписаны в XVII веке. Можно лишь с уверенностью надеяться, что поздние росписи повторяют схему и композиции стенописи 1420-х годов. Исполняя заказные работы в разных местах Московской земли, монахи Андрей и Даниил неизменно возвращались затем в свой родной Спасо-Андроников монастырь на Яузе. Сейчас это почти центр столицы, а тогда Москва помещалась в пределах нынешнего Бульварного кольца и Андроникова обитель была загородьем. Житие Сергия Радонежского (причастного к устроению этого монастыря) рисует инока Андрея как честного старца, пользующегося в обители почетом и авторитетом. Он входил в число «соборных старцев», вместе с игуменом управлявших жизнью монастырской общины. Именно Андрей стал в 1427 году одним из вдохновителей постройки в монастыре каменного Спасского собора. Как пишет В. А. Плугин, Рублев при этом «играл роль не только ведущего мастера — исполнителя художественных работ, но и своего рода идеолога, многое определявшего в системе и структуре ансамбля» собора. Сам Андроников монастырь, где сейчас размещен музей, носящий имя великого иконописца, — это место тишины и покоя. Неспешно обходя по кругу потемневший от времени, но все такой же прекрасный, живописный храм, можно представлять себе, как этих камней касалась рука смиренного инока Андрея. Как сидел он на помосте над входом в храм и писал свою последнюю работу — образ Нерукотворного Спаса (таким запечатлела его миниатюра XVII века). И как, уже оставив эту временную жизнь, «в сиянии славы» явился он в келье разболевшемуся Даниилу, позвав его в «вечное и бесконечное блаженство…»

585 лет назад, 17 октября 1428 г., в московском Спасо-Андрониковом монастыре преставился чернец.

Инока звали Андреем Рублёвым.

И что такого? - спросите вы. Всем ведь известно, благодаря, в частности, фильму Андрея Тарковского, что Рублёв был монахом, гениальным живописцем, самородком, ходил пешком по Руси, искал красоту и гармонию в природе и переносил всё на иконные доски или на стены каменных храмов. Что ещё? Бессребреник, очень скромный, свои произведения не подписывал.

Учёба за границей?

Здесь, конечно, есть правда. Но не вся. До сих пор, к примеру, остаётся дискуссионным вопрос о дате смерти Рублёва. Долгое время считалось, что он умер в январе 1430 г. В 1947 г. было вроде бы найдено белокаменное надгробие с его могилы, надпись на котором давала точную датировку. Но сейчас убедиться в её точности невозможно: рабочие пустили плиту на щебень. К тому же известно, что первые белокаменные надгробия с надписями стали появляться только полвека спустя, а в массовом порядке - и того позже. В результате всё, что мы имеем, - это современные исследования русского православного месяцеслова, согласно которым принято считать дату 17 октября 1428 г. верной - до появления новых источников.

Или, скажем, уже ставший каноническим образ монаха. Да, Андрей Рублёв действительно принял постриг. Но когда? Судя по всему, довольно поздно, будучи уже признанным и даже знаменитым изографом, как тогда называли живописцев. Принято считать, что на Руси XIV-XV вв. основным центром культуры, в том числе и живописной, были исключительно монастыри. Но вот любопытная деталь - те мастера-изографы, что работали в монастырях, как правило, не удостаивались каких-то особенных прозвищ. О них и о их делах писали просто: «инок Амвросий», например, или «старец Прохор», или «чернец Алимпий». Не избежал этой участи и наш герой. Впоследствии, уже после смерти, он будет проходить по монастырским поминальникам как «смиренный Андрей». Но при жизни его имя всегда значится вместе с «фамилией» - Рублёв. А подобные прозвища закреплялись за человеком исключительно в мирской жизни, потому что монастырский устав рассматривал это как проявление гордыни.

Выходит, что первое летописное упоминание легендарного изографа фиксирует его как вполне зрелого мастера. Это 1405 г. К тому времени Рублёву примерно 40-45 лет. Возникает закономерный вопрос: где и когда «смиренный Андрей» успел сделать себе довольно громкое, к тому же мирское имя? А главное - где учился мастерству?

В Успенском соборе, что во Владимире, сохранились фрески Рублёва. Одна из них называется «Земля и море отдают мёртвых». Так вот, на этой фреске изображено византийское морское судно XIV в. Проработаны все детали оснастки, такелажа, мачтового и бортового снаряжения. Не забыт даже флаг на корме. Тот, кто всё это написал, должен был видеть подобные суда воочию, причём неоднократно, поскольку «на пальцах» объяснить эту премудрость невозможно.

Очень соблазнительно было бы предположить, что Андрей Рублёв постигал «хитрость живописную» непосредственно в Византии. Почему нет? Скажем, Афанасий Высоцкий, ученик Сергия Радонежского, проработал там 20 лет - переводил и переписывал труды Отцов Церкви. Русские митрополиты регулярно снаряжали посольства в Константинополь. Туда везли серебро, поскольку греки традиционно терпели и терпят нужду в деньгах. Оттуда - мастерство.

Гордыня и богатство

Мастерством можно было гордиться. И даже ставить свои подписи - художники тех веков всё-таки допускали иногда такую вольность. По этим надписям нам и стали известны имена Алексы Петрова (1295 г.), Игнатия Грека (1383 г.), инока Аарона (1439 г.) А ведь Рублёв в пору своего расцвета был на голову выше всех остальных. И свои работы, скорее всего, подписывал. Свидетельством тому - широкий рыночный спрос на его иконы. Да, по канону их нельзя было покупать и продавать. Но «променивать», в том числе и на деньги, - очень даже. Спустя сто лет после смерти Рублёва икона его письма могла достигать стоимости средней деревни. При такой сделке без подписи автора не обойтись. К сожалению, известны только фальшивые «автографы». Но в любом случае Рублёв под конец своей жизни был очень обеспеченным, даже богатым человеком. Однако употреблял своё достояние на благие цели.

В собрании древнерусских редкостей графа Алексея Мусина-Пушкина, который донёс до нас «Слово о полку Игореве», очевидцы отмечали большой позолоченный крест с надписью: «Ц. И. А. Рублёва». Современные исследователи считают, что дорогой и большой крест - вклад иконописца в монастырь. А надпись следует читать: «Церкви (от) Инока Андрея». Поскольку совершенно точно известно, что Рублёв «строил» Андрониковскую обитель и «создавал» там каменный собор на свои деньги.

Богатый, понимающий свою цену и ценность, в прошлом знаменитый мирской живописец, прошедший, возможно, обучение за рубежом… Не очень похоже на знакомого нам «смиренного инока Андрея», правда? Да. Но ведь и то, и то - всего лишь реконструкции. Каким был при жизни наш иконописец - большая загадка. Доподлинно известно, что он почитался как «святой преподобный» уже в XVI столетии. Подтвердили его святость в 1988 г. Он стал единственным отечественным художником, причисленным к лику святых. И это уже - на все времена.

Я с детства задал себе вопрос, глядя на икону Андрея Рублёва "Святая Троица": "Кто из Святой Троицы БОГ-ОТЕЦ, БОГ-ДУХ и БОГ-СЫН?". Отвечал на вопрос по разному в течении жизни. А Вы можете на него ответить?

Как Вы отнесётесь к тому, если объявить день святых Жён-мироносиц Международным женским праздником?

С христианским женским праздником-днём Жён-мироносиц!!!

Я старый коммунист и остаюсь им по сей день в качестве члена КПРФ! Я с дества крещённый, мой крёстный отец- православный священник, репрессированный в 1937 году. А мой родной отец- коммунист с 1919 года(не репрессированый). Несколько лет назад я зашёл в полуразрушенную церковь, поделился о своей жизни и мне сказали: "Вы не просто так зашли сюда. Это Господь Вас сюда привёл." С этого дня я стал постояно думать о теме " Сталин и православие". Выставляю 4 работы из этого цикла на ваше обсуждение.

А.Д.Тихомиров Магдалина



А.Д.Тихомиров Изгнание из рая

Столетие со дня рождения этого художника отмечалось где-то полгода назад.