Наталья Омельченко,
24-02-2010 18:11
(ссылка)
исповедь изменившей
Давай начну рассказывать' - передо мной сидела симпатичная девушка. Ей была лет восемнадцать - двадцать, с красивыми голубыми глазами и своими рыжими, не исключено, крашеными волосами. Сейчас она готова была рассказывать, а я: А я выслушать!
'Мне тогда было около шестнадцати лет. Ему восемнадцать - призывной возраст. Он должен был пойти в армию, и главное он хотел это, а я нет. Я сильно любила, но всё-таки выставила условие: либо я, либо она - 'АРМИЯ':В итоге :' - Девушка заплакала и сквозь слёзы продолжила свой рассказ.
':В итоге я изменила ему. Это случилось как раз на его проводах в армию. Я хорошо выпила и начала весь этот каламбур:
- Игнат подойди ко мне! - позвала я своего парня.
- Что случилось, милая? - спросил он и нежно поцеловал меня.
- Ничего, просто не ходи никуда. Останься со мной. Нам будет хорошо вместе. Ну, пожалуйста, не ходи в армию: - я прижалась к нему и шёпотом добавила, - пожалуйста!
- Прекрати! - Игнат выбрался из моих объятий и уже громче заговорил. - Нет, Настенька, я должен идти. - Он подсел ко мне на кровать и, обняв меня тихо проговорил. - Ну ты посмотри, все пацаны служат. Вон Чоха, Серёга - оба в десанте. Цыпка в Морфлоте. Да все, все служат, и я пойду хочешь ты этого или нет.
Последние слова были сказаны так громко, что на крик Игната сразу все обратили внимание, в итоге он кинул последнюю фразу:
- Запомни, Настенька, я в любом случае буду служить, а ты будешь меня ждать: - он прикоснулся своими губами моего лба и мгновенно удалился в толпу.
- Дурак! - прокричала я ему в след.
Не знаю, что тогда двигало мной: обида или злость, но я решила отомстить Игнату. Я начала флиртовать с его лучшим другом - Александром. О нём я расскажу подробнее. Ему было восемнадцать лет, он дружил с Игнатом, если я не ошибаюсь лет с трёх. Они вмести учились, гуляли, хулиганили, влюблялись: Да, именно влюблялись вместе, точнее сказать, если влюбился Игнат, то в эту же девушку влюблялся и Шурик. Но они были такие разные, что девушки отдавали предпочтение скорее Игнату, нежели Сашке. Вот и сейчас, Шурику я явно приглянулась. И может, поэтому сейчас, на этом празднике он не сводил с меня глаз: Но всякий раз когда он ловил мой скользящий взгляд, отворачивал свои глаза в сторону. А стоило мне только отвернуться он, буквально, раздевал меня своим взглядом: В общем именно с ним я и решила изменить моему Игнату.
Всё прошло на 'УРА'. Игнат вошёл в комнату в тот момент, когда мы с Сашкой заканчивали свои любовные утехи. Я побоялась посмотреть ему в глаза, но итак было понятно, что было в них: Конечно же, в них была только злость. Если честно, я сильно испугалась, и думала, что парни сейчас подерутся. Но Игнат громко хлопнул дверью и удалился прочь. Затем я его всю ночь напролёт искала напролёт, искала в толпе знакомых. Зачём? Не знаю, наверное, извиниться, а может и нет: Впрочем, в квартире его не было, как не было и у друзей, и на работе, нигде:
Утром я приехала на сборочный пункт, но поздно. Игнат уже поднимался в автобус:
- Игнат! - вырвалось у меня. - Послушай меня, пожалуйста.
Но он не реагировал, он вообще делал вид, что меня не замечает. И даже когда Игнат сел возле окна, опять дал понять, что не хочет меня видеть. Наверное, злится: Ах какая же я дура, конечно же, он злится. Короче говоря, ушёл мой парень служить, не попрощавшись со мной. И кому стало хуже? Так мне и надо:'
Девушка опять заплакала, затем налила себе кофе и продолжила:
' : Вечером мы пили в подъезде, всё ещё провожали Игната. Народу было не много: я, Сашка, его два друга, и моя подруга.
- Девчата, а айда завтра ко мне, - не с того, не с сего предложил Саша - у меня предки на смене, пивка выпьем, карты сыграем. А?
- Я не: я пас. - Ретировалась подруга.
- А я пойду, Сань только бы рядом с тобой! - ответила я, и почему-то сразу вспомнила Игната.
- ОК, Настюха, тогда завтра в семь вечера милости просим.
На следующий день я пошла к Шурику. Постучала к нему, дверь открылась. Но в дверном проёме оказался не Александр, и не его родители, а вообще какой-то незнакомый мне парень:
- Извини, а Саня где?
- В комнате! - довольно-таки приятным голосом проговорил незнакомец. - Проходите, пожалуйста, милая девушка.
- Мерси! - я вошла в квартиру, и дверь мгновенно захлопнулась за мной. Разувшись, я прошла в зал, и там ужаснувшись остановилась. Зал был похож на наш местный подвал, где собирались местные наркоманы. Вся комната была в сигаретном дыму. В углу старенький магнитофон проигрывал уже надоевшие всему двору мелодии. Кругом сидели одни парни. Их я насчитала около семи человек. Все как-то не нормально смеялись, хамили, прикалывались друг над другом. Вот добрались и до меня:
- Иди сюда, красавица, на коленки! - парень показал на свои потёртые джинсы.
- Ага, а потом ко мне! - поддержал другой, и вся шумная компания рассмеялась.
- Я, к Сашке: Где он? - спросила я, еле сдерживая себя от страха.
- Свитерок, к тебе сдженсчина: - парень ткнул Александра в бок. Тот поднял голову и одарил меня туманным взглядом. Я поняла, что и он тоже под кайфом.
- Д-а-а-а-рова!: Настя. - Протяжно проговорил он.
- Свитер, а где тёлки, чё она одна? - спросил один из толпы.
- Где? - Саша вопросительно взглянул на меня.
- Нету! - огрызнулась я.
- Нету! - повторил Александр. - Она тоже ничего себе, я трахал её!
- Вот мы сейчас и проверим 'чего', или 'ничего' себе!
Все опять заржали, а у меня 'мороз' пробежал по спине. В тот вечер, впрочем всю ночь: В общем они, все семеро, меня изнасиловали. На утро они отпустили меня, сунув мне в карман пятьдесят рублей, как последней проститутки. Дома я родителям ничего не сказала: мылась, плакала, опять мылась. Я всё утро чистила зубы, раз тридцать:'
Она опять заплакала, потом чуть успакоевшись и отхлебнув свой кофе продолжила рассказ:
': Родственники об этом ничего не знали. Шурик пропал на два месяца. Его друзей я вообще не видела. Я жила замкнута, сама в себе: не гуляла, не танцевала, не веселилась:
Год назад с армии вернулся Игнат. Красивый, такой, с наградами. Я ему всё рассказала и думала моим мучениям пришёл конец. Но вместо того что бы меня пожалеть, Игнат встал выплюнул свой окурок на землю и тихо проговорил:
- Шалава, ты и есть шалава! - он ушёл и :'
Здесь моя собеседница совсем разрыдалась, и спустя несколько минут продолжила:
': Через месяц после нашего с Игнатом разговора я узнала, что мой Игнат, мой Игнатушка мёртв. Он ушёл разобраться с теми подонками и не вернулся. Он погиб, погиб и Шурик. Что стало с остальными насильниками мне неизвестно, и не интересно: У меня всё:'
Девушка глубоко вздохнула и покинула мою комнату. Теперь никто не узнает, что будет с ней дальше. Никто, даже я - её маленький, цифровой диктофон: 'Давай начну рассказывать' - передо мной сидела симпатичная девушка. Ей была лет восемнадцать - двадцать, с красивыми голубыми глазами и своими рыжими, не исключено, крашеными волосами. Сейчас она готова была рассказывать, а я: А я выслушать!
'Мне тогда было около шестнадцати лет. Ему восемнадцать - призывной возраст. Он должен был пойти в армию, и главное он хотел это, а я нет. Я сильно любила, но всё-таки выставила условие: либо я, либо она - 'АРМИЯ':В итоге :' - Девушка заплакала и сквозь слёзы продолжила свой рассказ.
':В итоге я изменила ему. Это случилось как раз на его проводах в армию. Я хорошо выпила и начала весь этот каламбур:
- Игнат подойди ко мне! - позвала я своего парня.
- Что случилось, милая? - спросил он и нежно поцеловал меня.
- Ничего, просто не ходи никуда. Останься со мной. Нам будет хорошо вместе. Ну, пожалуйста, не ходи в армию: - я прижалась к нему и шёпотом добавила, - пожалуйста!
- Прекрати! - Игнат выбрался из моих объятий и уже громче заговорил. - Нет, Настенька, я должен идти. - Он подсел ко мне на кровать и, обняв меня тихо проговорил. - Ну ты посмотри, все пацаны служат. Вон Чоха, Серёга - оба в десанте. Цыпка в Морфлоте. Да все, все служат, и я пойду хочешь ты этого или нет.
Последние слова были сказаны так громко, что на крик Игната сразу все обратили внимание, в итоге он кинул последнюю фразу:
- Запомни, Настенька, я в любом случае буду служить, а ты будешь меня ждать: - он прикоснулся своими губами моего лба и мгновенно удалился в толпу.
- Дурак! - прокричала я ему в след.
Не знаю, что тогда двигало мной: обида или злость, но я решила отомстить Игнату. Я начала флиртовать с его лучшим другом - Александром. О нём я расскажу подробнее. Ему было восемнадцать лет, он дружил с Игнатом, если я не ошибаюсь лет с трёх. Они вмести учились, гуляли, хулиганили, влюблялись: Да, именно влюблялись вместе, точнее сказать, если влюбился Игнат, то в эту же девушку влюблялся и Шурик. Но они были такие разные, что девушки отдавали предпочтение скорее Игнату, нежели Сашке. Вот и сейчас, Шурику я явно приглянулась. И может, поэтому сейчас, на этом празднике он не сводил с меня глаз: Но всякий раз когда он ловил мой скользящий взгляд, отворачивал свои глаза в сторону. А стоило мне только отвернуться он, буквально, раздевал меня своим взглядом: В общем именно с ним я и решила изменить моему Игнату.
Всё прошло на 'УРА'. Игнат вошёл в комнату в тот момент, когда мы с Сашкой заканчивали свои любовные утехи. Я побоялась посмотреть ему в глаза, но итак было понятно, что было в них: Конечно же, в них была только злость. Если честно, я сильно испугалась, и думала, что парни сейчас подерутся. Но Игнат громко хлопнул дверью и удалился прочь. Затем я его всю ночь напролёт искала напролёт, искала в толпе знакомых. Зачём? Не знаю, наверное, извиниться, а может и нет: Впрочем, в квартире его не было, как не было и у друзей, и на работе, нигде:
Утром я приехала на сборочный пункт, но поздно. Игнат уже поднимался в автобус:
- Игнат! - вырвалось у меня. - Послушай меня, пожалуйста.
Но он не реагировал, он вообще делал вид, что меня не замечает. И даже когда Игнат сел возле окна, опять дал понять, что не хочет меня видеть. Наверное, злится: Ах какая же я дура, конечно же, он злится. Короче говоря, ушёл мой парень служить, не попрощавшись со мной. И кому стало хуже? Так мне и надо:'
Девушка опять заплакала, затем налила себе кофе и продолжила:
' : Вечером мы пили в подъезде, всё ещё провожали Игната. Народу было не много: я, Сашка, его два друга, и моя подруга.
- Девчата, а айда завтра ко мне, - не с того, не с сего предложил Саша - у меня предки на смене, пивка выпьем, карты сыграем. А?
- Я не: я пас. - Ретировалась подруга.
- А я пойду, Сань только бы рядом с тобой! - ответила я, и почему-то сразу вспомнила Игната.
- ОК, Настюха, тогда завтра в семь вечера милости просим.
На следующий день я пошла к Шурику. Постучала к нему, дверь открылась. Но в дверном проёме оказался не Александр, и не его родители, а вообще какой-то незнакомый мне парень:
- Извини, а Саня где?
- В комнате! - довольно-таки приятным голосом проговорил незнакомец. - Проходите, пожалуйста, милая девушка.
- Мерси! - я вошла в квартиру, и дверь мгновенно захлопнулась за мной. Разувшись, я прошла в зал, и там ужаснувшись остановилась. Зал был похож на наш местный подвал, где собирались местные наркоманы. Вся комната была в сигаретном дыму. В углу старенький магнитофон проигрывал уже надоевшие всему двору мелодии. Кругом сидели одни парни. Их я насчитала около семи человек. Все как-то не нормально смеялись, хамили, прикалывались друг над другом. Вот добрались и до меня:
- Иди сюда, красавица, на коленки! - парень показал на свои потёртые джинсы.
- Ага, а потом ко мне! - поддержал другой, и вся шумная компания рассмеялась.
- Я, к Сашке: Где он? - спросила я, еле сдерживая себя от страха.
- Свитерок, к тебе сдженсчина: - парень ткнул Александра в бок. Тот поднял голову и одарил меня туманным взглядом. Я поняла, что и он тоже под кайфом.
- Д-а-а-а-рова!: Настя. - Протяжно проговорил он.
- Свитер, а где тёлки, чё она одна? - спросил один из толпы.
- Где? - Саша вопросительно взглянул на меня.
- Нету! - огрызнулась я.
- Нету! - повторил Александр. - Она тоже ничего себе, я трахал её!
- Вот мы сейчас и проверим 'чего', или 'ничего' себе!
Все опять заржали, а у меня 'мороз' пробежал по спине. В тот вечер, впрочем всю ночь: В общем они, все семеро, меня изнасиловали. На утро они отпустили меня, сунув мне в карман пятьдесят рублей, как последней проститутки. Дома я родителям ничего не сказала: мылась, плакала, опять мылась. Я всё утро чистила зубы, раз тридцать:'
Она опять заплакала, потом чуть успакоевшись и отхлебнув свой кофе продолжила рассказ:
': Родственники об этом ничего не знали. Шурик пропал на два месяца. Его друзей я вообще не видела. Я жила замкнута, сама в себе: не гуляла, не танцевала, не веселилась:
Год назад с армии вернулся Игнат. Красивый, такой, с наградами. Я ему всё рассказала и думала моим мучениям пришёл конец. Но вместо того что бы меня пожалеть, Игнат встал выплюнул свой окурок на землю и тихо проговорил:
- Шалава, ты и есть шалава! - он ушёл и :'
Здесь моя собеседница совсем разрыдалась, и спустя несколько минут продолжила:
': Через месяц после нашего с Игнатом разговора я узнала, что мой Игнат, мой Игнатушка мёртв. Он ушёл разобраться с теми подонками и не вернулся. Он погиб, погиб и Шурик. Что стало с остальными насильниками мне неизвестно, и не интересно: У меня всё:'
Девушка глубоко вздохнула и покинула мою комнату. Теперь никто не узнает, что будет с ней дальше. Никто, даже я - её маленький, цифровой диктофон
'Мне тогда было около шестнадцати лет. Ему восемнадцать - призывной возраст. Он должен был пойти в армию, и главное он хотел это, а я нет. Я сильно любила, но всё-таки выставила условие: либо я, либо она - 'АРМИЯ':В итоге :' - Девушка заплакала и сквозь слёзы продолжила свой рассказ.
':В итоге я изменила ему. Это случилось как раз на его проводах в армию. Я хорошо выпила и начала весь этот каламбур:
- Игнат подойди ко мне! - позвала я своего парня.
- Что случилось, милая? - спросил он и нежно поцеловал меня.
- Ничего, просто не ходи никуда. Останься со мной. Нам будет хорошо вместе. Ну, пожалуйста, не ходи в армию: - я прижалась к нему и шёпотом добавила, - пожалуйста!
- Прекрати! - Игнат выбрался из моих объятий и уже громче заговорил. - Нет, Настенька, я должен идти. - Он подсел ко мне на кровать и, обняв меня тихо проговорил. - Ну ты посмотри, все пацаны служат. Вон Чоха, Серёга - оба в десанте. Цыпка в Морфлоте. Да все, все служат, и я пойду хочешь ты этого или нет.
Последние слова были сказаны так громко, что на крик Игната сразу все обратили внимание, в итоге он кинул последнюю фразу:
- Запомни, Настенька, я в любом случае буду служить, а ты будешь меня ждать: - он прикоснулся своими губами моего лба и мгновенно удалился в толпу.
- Дурак! - прокричала я ему в след.
Не знаю, что тогда двигало мной: обида или злость, но я решила отомстить Игнату. Я начала флиртовать с его лучшим другом - Александром. О нём я расскажу подробнее. Ему было восемнадцать лет, он дружил с Игнатом, если я не ошибаюсь лет с трёх. Они вмести учились, гуляли, хулиганили, влюблялись: Да, именно влюблялись вместе, точнее сказать, если влюбился Игнат, то в эту же девушку влюблялся и Шурик. Но они были такие разные, что девушки отдавали предпочтение скорее Игнату, нежели Сашке. Вот и сейчас, Шурику я явно приглянулась. И может, поэтому сейчас, на этом празднике он не сводил с меня глаз: Но всякий раз когда он ловил мой скользящий взгляд, отворачивал свои глаза в сторону. А стоило мне только отвернуться он, буквально, раздевал меня своим взглядом: В общем именно с ним я и решила изменить моему Игнату.
Всё прошло на 'УРА'. Игнат вошёл в комнату в тот момент, когда мы с Сашкой заканчивали свои любовные утехи. Я побоялась посмотреть ему в глаза, но итак было понятно, что было в них: Конечно же, в них была только злость. Если честно, я сильно испугалась, и думала, что парни сейчас подерутся. Но Игнат громко хлопнул дверью и удалился прочь. Затем я его всю ночь напролёт искала напролёт, искала в толпе знакомых. Зачём? Не знаю, наверное, извиниться, а может и нет: Впрочем, в квартире его не было, как не было и у друзей, и на работе, нигде:
Утром я приехала на сборочный пункт, но поздно. Игнат уже поднимался в автобус:
- Игнат! - вырвалось у меня. - Послушай меня, пожалуйста.
Но он не реагировал, он вообще делал вид, что меня не замечает. И даже когда Игнат сел возле окна, опять дал понять, что не хочет меня видеть. Наверное, злится: Ах какая же я дура, конечно же, он злится. Короче говоря, ушёл мой парень служить, не попрощавшись со мной. И кому стало хуже? Так мне и надо:'
Девушка опять заплакала, затем налила себе кофе и продолжила:
' : Вечером мы пили в подъезде, всё ещё провожали Игната. Народу было не много: я, Сашка, его два друга, и моя подруга.
- Девчата, а айда завтра ко мне, - не с того, не с сего предложил Саша - у меня предки на смене, пивка выпьем, карты сыграем. А?
- Я не: я пас. - Ретировалась подруга.
- А я пойду, Сань только бы рядом с тобой! - ответила я, и почему-то сразу вспомнила Игната.
- ОК, Настюха, тогда завтра в семь вечера милости просим.
На следующий день я пошла к Шурику. Постучала к нему, дверь открылась. Но в дверном проёме оказался не Александр, и не его родители, а вообще какой-то незнакомый мне парень:
- Извини, а Саня где?
- В комнате! - довольно-таки приятным голосом проговорил незнакомец. - Проходите, пожалуйста, милая девушка.
- Мерси! - я вошла в квартиру, и дверь мгновенно захлопнулась за мной. Разувшись, я прошла в зал, и там ужаснувшись остановилась. Зал был похож на наш местный подвал, где собирались местные наркоманы. Вся комната была в сигаретном дыму. В углу старенький магнитофон проигрывал уже надоевшие всему двору мелодии. Кругом сидели одни парни. Их я насчитала около семи человек. Все как-то не нормально смеялись, хамили, прикалывались друг над другом. Вот добрались и до меня:
- Иди сюда, красавица, на коленки! - парень показал на свои потёртые джинсы.
- Ага, а потом ко мне! - поддержал другой, и вся шумная компания рассмеялась.
- Я, к Сашке: Где он? - спросила я, еле сдерживая себя от страха.
- Свитерок, к тебе сдженсчина: - парень ткнул Александра в бок. Тот поднял голову и одарил меня туманным взглядом. Я поняла, что и он тоже под кайфом.
- Д-а-а-а-рова!: Настя. - Протяжно проговорил он.
- Свитер, а где тёлки, чё она одна? - спросил один из толпы.
- Где? - Саша вопросительно взглянул на меня.
- Нету! - огрызнулась я.
- Нету! - повторил Александр. - Она тоже ничего себе, я трахал её!
- Вот мы сейчас и проверим 'чего', или 'ничего' себе!
Все опять заржали, а у меня 'мороз' пробежал по спине. В тот вечер, впрочем всю ночь: В общем они, все семеро, меня изнасиловали. На утро они отпустили меня, сунув мне в карман пятьдесят рублей, как последней проститутки. Дома я родителям ничего не сказала: мылась, плакала, опять мылась. Я всё утро чистила зубы, раз тридцать:'
Она опять заплакала, потом чуть успакоевшись и отхлебнув свой кофе продолжила рассказ:
': Родственники об этом ничего не знали. Шурик пропал на два месяца. Его друзей я вообще не видела. Я жила замкнута, сама в себе: не гуляла, не танцевала, не веселилась:
Год назад с армии вернулся Игнат. Красивый, такой, с наградами. Я ему всё рассказала и думала моим мучениям пришёл конец. Но вместо того что бы меня пожалеть, Игнат встал выплюнул свой окурок на землю и тихо проговорил:
- Шалава, ты и есть шалава! - он ушёл и :'
Здесь моя собеседница совсем разрыдалась, и спустя несколько минут продолжила:
': Через месяц после нашего с Игнатом разговора я узнала, что мой Игнат, мой Игнатушка мёртв. Он ушёл разобраться с теми подонками и не вернулся. Он погиб, погиб и Шурик. Что стало с остальными насильниками мне неизвестно, и не интересно: У меня всё:'
Девушка глубоко вздохнула и покинула мою комнату. Теперь никто не узнает, что будет с ней дальше. Никто, даже я - её маленький, цифровой диктофон: 'Давай начну рассказывать' - передо мной сидела симпатичная девушка. Ей была лет восемнадцать - двадцать, с красивыми голубыми глазами и своими рыжими, не исключено, крашеными волосами. Сейчас она готова была рассказывать, а я: А я выслушать!
'Мне тогда было около шестнадцати лет. Ему восемнадцать - призывной возраст. Он должен был пойти в армию, и главное он хотел это, а я нет. Я сильно любила, но всё-таки выставила условие: либо я, либо она - 'АРМИЯ':В итоге :' - Девушка заплакала и сквозь слёзы продолжила свой рассказ.
':В итоге я изменила ему. Это случилось как раз на его проводах в армию. Я хорошо выпила и начала весь этот каламбур:
- Игнат подойди ко мне! - позвала я своего парня.
- Что случилось, милая? - спросил он и нежно поцеловал меня.
- Ничего, просто не ходи никуда. Останься со мной. Нам будет хорошо вместе. Ну, пожалуйста, не ходи в армию: - я прижалась к нему и шёпотом добавила, - пожалуйста!
- Прекрати! - Игнат выбрался из моих объятий и уже громче заговорил. - Нет, Настенька, я должен идти. - Он подсел ко мне на кровать и, обняв меня тихо проговорил. - Ну ты посмотри, все пацаны служат. Вон Чоха, Серёга - оба в десанте. Цыпка в Морфлоте. Да все, все служат, и я пойду хочешь ты этого или нет.
Последние слова были сказаны так громко, что на крик Игната сразу все обратили внимание, в итоге он кинул последнюю фразу:
- Запомни, Настенька, я в любом случае буду служить, а ты будешь меня ждать: - он прикоснулся своими губами моего лба и мгновенно удалился в толпу.
- Дурак! - прокричала я ему в след.
Не знаю, что тогда двигало мной: обида или злость, но я решила отомстить Игнату. Я начала флиртовать с его лучшим другом - Александром. О нём я расскажу подробнее. Ему было восемнадцать лет, он дружил с Игнатом, если я не ошибаюсь лет с трёх. Они вмести учились, гуляли, хулиганили, влюблялись: Да, именно влюблялись вместе, точнее сказать, если влюбился Игнат, то в эту же девушку влюблялся и Шурик. Но они были такие разные, что девушки отдавали предпочтение скорее Игнату, нежели Сашке. Вот и сейчас, Шурику я явно приглянулась. И может, поэтому сейчас, на этом празднике он не сводил с меня глаз: Но всякий раз когда он ловил мой скользящий взгляд, отворачивал свои глаза в сторону. А стоило мне только отвернуться он, буквально, раздевал меня своим взглядом: В общем именно с ним я и решила изменить моему Игнату.
Всё прошло на 'УРА'. Игнат вошёл в комнату в тот момент, когда мы с Сашкой заканчивали свои любовные утехи. Я побоялась посмотреть ему в глаза, но итак было понятно, что было в них: Конечно же, в них была только злость. Если честно, я сильно испугалась, и думала, что парни сейчас подерутся. Но Игнат громко хлопнул дверью и удалился прочь. Затем я его всю ночь напролёт искала напролёт, искала в толпе знакомых. Зачём? Не знаю, наверное, извиниться, а может и нет: Впрочем, в квартире его не было, как не было и у друзей, и на работе, нигде:
Утром я приехала на сборочный пункт, но поздно. Игнат уже поднимался в автобус:
- Игнат! - вырвалось у меня. - Послушай меня, пожалуйста.
Но он не реагировал, он вообще делал вид, что меня не замечает. И даже когда Игнат сел возле окна, опять дал понять, что не хочет меня видеть. Наверное, злится: Ах какая же я дура, конечно же, он злится. Короче говоря, ушёл мой парень служить, не попрощавшись со мной. И кому стало хуже? Так мне и надо:'
Девушка опять заплакала, затем налила себе кофе и продолжила:
' : Вечером мы пили в подъезде, всё ещё провожали Игната. Народу было не много: я, Сашка, его два друга, и моя подруга.
- Девчата, а айда завтра ко мне, - не с того, не с сего предложил Саша - у меня предки на смене, пивка выпьем, карты сыграем. А?
- Я не: я пас. - Ретировалась подруга.
- А я пойду, Сань только бы рядом с тобой! - ответила я, и почему-то сразу вспомнила Игната.
- ОК, Настюха, тогда завтра в семь вечера милости просим.
На следующий день я пошла к Шурику. Постучала к нему, дверь открылась. Но в дверном проёме оказался не Александр, и не его родители, а вообще какой-то незнакомый мне парень:
- Извини, а Саня где?
- В комнате! - довольно-таки приятным голосом проговорил незнакомец. - Проходите, пожалуйста, милая девушка.
- Мерси! - я вошла в квартиру, и дверь мгновенно захлопнулась за мной. Разувшись, я прошла в зал, и там ужаснувшись остановилась. Зал был похож на наш местный подвал, где собирались местные наркоманы. Вся комната была в сигаретном дыму. В углу старенький магнитофон проигрывал уже надоевшие всему двору мелодии. Кругом сидели одни парни. Их я насчитала около семи человек. Все как-то не нормально смеялись, хамили, прикалывались друг над другом. Вот добрались и до меня:
- Иди сюда, красавица, на коленки! - парень показал на свои потёртые джинсы.
- Ага, а потом ко мне! - поддержал другой, и вся шумная компания рассмеялась.
- Я, к Сашке: Где он? - спросила я, еле сдерживая себя от страха.
- Свитерок, к тебе сдженсчина: - парень ткнул Александра в бок. Тот поднял голову и одарил меня туманным взглядом. Я поняла, что и он тоже под кайфом.
- Д-а-а-а-рова!: Настя. - Протяжно проговорил он.
- Свитер, а где тёлки, чё она одна? - спросил один из толпы.
- Где? - Саша вопросительно взглянул на меня.
- Нету! - огрызнулась я.
- Нету! - повторил Александр. - Она тоже ничего себе, я трахал её!
- Вот мы сейчас и проверим 'чего', или 'ничего' себе!
Все опять заржали, а у меня 'мороз' пробежал по спине. В тот вечер, впрочем всю ночь: В общем они, все семеро, меня изнасиловали. На утро они отпустили меня, сунув мне в карман пятьдесят рублей, как последней проститутки. Дома я родителям ничего не сказала: мылась, плакала, опять мылась. Я всё утро чистила зубы, раз тридцать:'
Она опять заплакала, потом чуть успакоевшись и отхлебнув свой кофе продолжила рассказ:
': Родственники об этом ничего не знали. Шурик пропал на два месяца. Его друзей я вообще не видела. Я жила замкнута, сама в себе: не гуляла, не танцевала, не веселилась:
Год назад с армии вернулся Игнат. Красивый, такой, с наградами. Я ему всё рассказала и думала моим мучениям пришёл конец. Но вместо того что бы меня пожалеть, Игнат встал выплюнул свой окурок на землю и тихо проговорил:
- Шалава, ты и есть шалава! - он ушёл и :'
Здесь моя собеседница совсем разрыдалась, и спустя несколько минут продолжила:
': Через месяц после нашего с Игнатом разговора я узнала, что мой Игнат, мой Игнатушка мёртв. Он ушёл разобраться с теми подонками и не вернулся. Он погиб, погиб и Шурик. Что стало с остальными насильниками мне неизвестно, и не интересно: У меня всё:'
Девушка глубоко вздохнула и покинула мою комнату. Теперь никто не узнает, что будет с ней дальше. Никто, даже я - её маленький, цифровой диктофон
Наталья Омельченко,
17-02-2010 01:02
(ссылка)
Без заголовка
Ранее утро… 8 марта. Будильник зазвенел и, даже не успев как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Стало чуть светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я ещё за неделю до этого решил: никаких роз, только весенние цветы… праздник же весенний. Я подошёл к базару. Перед входом, стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошёл. Да, цветы действительно красивы.
- А кто продавец, - спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты сынок подожди, она отошла ненадолго, щас вернётся, - сказала тётка, торговавшая по соседству солёными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нём не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нём просто отвалилась. Из-под плаща была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Его лицо было обычным лицом старого человека, вот только, во взгляде было что-то непреклонное и гордое, не смотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета… Его очень трусило, но он стоял на ветру и ждал.
Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы всё не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И ещё я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я то же подошёл к ней. Дед подошёл к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка… милая, а сколько стоит одна веточка мимозы? - дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали от сюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то… - прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку… Сколько она стоит? - тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, что у деда в глазах стояли слёзы…
- Одна? Да, буду с тобой возиться, алкашня... Давай, вали отсюдава, - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, - так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка, - с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На её лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может, найдёшь для меня веточку на три рубля? - как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га, га, га, щас я тебе найду, - уже прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
- На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари, га, га, га, га, - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку мимозы, она была сломана посередине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась пополам, и цветы смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
- Слышишь ты, сука, что же ты, *****, делаешь? – начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком.
Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, а ну, подожди, - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты, курица тупая, сколько стоит твоё ведро, отвечай быстро и внятно, что бы я не напрягал слух, - еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э… а… ну… я не знаю, - промямлила продавщица
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Наверное, 500 рублей, - сказала продавщица.
Все это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На, отец, бери, и иди поздравляй свою жену, - сказал я.
Слёзы, одна за другой, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал… У меня у самого слёзы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, - сказал я и взял деда под руку.
Я нёс цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном.
Я купил торт, и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 500 рублей, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй.
У деда хлынули слёзы… Они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слёзы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и, вытирая глаза, сделал шаг к выходу.
- Мы… мы… 45 лет вместе… Она заболела… Я не мог её оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...
Я бежал, даже не понимая, куда бегу. Слёзы сами текли из моих глаз…
- А кто продавец, - спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас, я почувствовал, какой ледяной ветер.
- А ты сынок подожди, она отошла ненадолго, щас вернётся, - сказала тётка, торговавшая по соседству солёными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нём не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нём просто отвалилась. Из-под плаща была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Его лицо было обычным лицом старого человека, вот только, во взгляде было что-то непреклонное и гордое, не смотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета… Его очень трусило, но он стоял на ветру и ждал.
Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы всё не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И ещё я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я то же подошёл к ней. Дед подошёл к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка… милая, а сколько стоит одна веточка мимозы? - дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали от сюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то… - прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку… Сколько она стоит? - тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, что у деда в глазах стояли слёзы…
- Одна? Да, буду с тобой возиться, алкашня... Давай, вали отсюдава, - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, - так же тихо сказал дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка, - с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На её лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может, найдёшь для меня веточку на три рубля? - как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га, га, га, щас я тебе найду, - уже прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
- На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари, га, га, га, га, - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку мимозы, она была сломана посередине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась пополам, и цветы смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
- Слышишь ты, сука, что же ты, *****, делаешь? – начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком.
Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, а ну, подожди, - сказал я, взяв деда за руку.
- Ты, курица тупая, сколько стоит твоё ведро, отвечай быстро и внятно, что бы я не напрягал слух, - еле слышно, но очень понятно прошипел я.
- Э… а… ну… я не знаю, - промямлила продавщица
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Наверное, 500 рублей, - сказала продавщица.
Все это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На, отец, бери, и иди поздравляй свою жену, - сказал я.
Слёзы, одна за другой, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал… У меня у самого слёзы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, - сказал я и взял деда под руку.
Я нёс цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном.
Я купил торт, и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 500 рублей, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй.
У деда хлынули слёзы… Они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слёзы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и, вытирая глаза, сделал шаг к выходу.
- Мы… мы… 45 лет вместе… Она заболела… Я не мог её оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...
Я бежал, даже не понимая, куда бегу. Слёзы сами текли из моих глаз…
Наталья Омельченко,
17-02-2010 00:53
(ссылка)
Семечко любви.
- Здравствуйте! - поздоровался Молодой человек, войдя внутрь магазина, о котором недавно прочитал в рекламе.
- Здравствуйте! - приветливо ответила ему уже немолодая Продавщица.
- Скажите пожалуйста, а есть ли у вас Романтика? Мне нужно примерно 2-3кг.
- Романтика? - Продавщица удивилась. - Нет, такого товара у нас уже давно нет. Вы наверное о нас в Интернете прочитали, да?
- Да, - кивнул Молодой Человек. - Но там было написано, что у вас должна быть Романтика.
- Это только в online-магазине, - согласилась Продавщица. - У нас этот товар редко пользовался спросом. Обычно те, кому она нужна, заказывают её по Интернету, это и анонимно и по городу с ней идти не надо.
- Разве люди стыдятся того, что хотят Романтики?
- Не знаю. Девушки ещё не так этого стесняются, а вот Мужчины...
- Странно.. - задумался Молодой Человек.
- А Bы, наверное, Студент Гуманитарных Наук, Писатель или Поэт? - Продавщица внимательно рассматривала Молодого Человека.
- Нет. Я Простой Молодой Человек. - Скажите, а что вы мне можете предложить вместо Романтики?
- Так-так, посмотрим, - Продавщица стала осматривать полки. - Есть, например, Вдохновение. Так как оно быстро выветривается, то лучше его открытым на держать, а использовать всё сразу.
- Да, пожалуй, не откажусь. - согласился Молодой Человек. - Скажите, а какой товар пользуется у вас сейчас наибoльшим спросом?
- А спросом у нас пользуются такие товары, как Юмор, Гордость, Тщеславие, Цинизм, Скепсис, Ирония, Вера...
- А как же Любовь?
- О, Любовь во все времена невероятно популярна и всегда пользуется большим спросом.
- И сколько же она стоит?
- Очень-очень дорого. Любовь - это сильное светлое чувство, сильно концентрированное, и продаётся граммами. Вообще-то у большинства она есть ещё с рождения, но люди её не ценят, и растрачивают её, так и не познав всей её прелести. А у некоторых людей она остаётся, она у них растёт и увеличивается, и тогда люди могут дарить друг другу Любовь. Вот вам, Молодой Человек, вам когда-нибудь дарили Любовь? -Продавщица мечтательно закатила глаза, видимо, вспоминая свою молодость. - Это так чудесно, когда дарят Любовь. Сразу чувствуешь себя всесильным и счастливым, Любовь наполняет тебя всего, это так волшебно!
- Наверное я ещё слишком молод. Мне ещё никто никогда не дарил Любовь и я тоже никому её не дарил. После ваших слов мне кажется, что я так ешё и не познал этого чувства, хотя пару минут назад думал совсем иначе.
- Всё у вас впереди... Главное не растратить её раньше времени.
- И что же, многие у вас покупают Любовь? - продолжал расспрашивать Молодой Человек.
- Да как сказать. Я ведь уже сказала, что она продаётся граммами и стоит очень дорого. Вот наша промышленность и придумала, чтобы каждый мог себе позволить любовь, продавать её со всякими добавками. А добавки мало того, что очень негативные, они часто и плохого качества. За то стoит такой "экономный" пакет намного дешевле и раскупается чаще.
- Какие же это там вредные добавки? - усмехнулся Молодой Человек.
- Да самые что ни на есть вредные. Любовь и Ненависть, Любовь и Ревность, Любовь и Презрение, и т.п. Такие добавки сами по себе не продаются, Слава Богу, на них отдельно ещё нет покупателей. А так как это тоже естественный товар, он тоже должен быть распространён среди людей. Многие на эту уценку клюют. Молодые джигиты, например, выбирают самую нестрашную на их взляд добавку - Ревность. Ну а потом убивают на этой почве своих жён и невест.
- Но ведь это не их вина. Ведь если чистую консистенцию не можешь позволить себе купить, приходится выбирать, так сказать, из низшего сорта.
- Нет, Молодой Человек, я ведь вам чуть не забыла сказать самое важное. Любовь не обязательно покупать, её можно вырастить в себе. Я уже говорила, что она есть у большинства уже с рождения, и что многие её растрачивают на просто так. Но, как говорится, земля помнит, что вырастила. Так же и у нас внутри всегда остаётся то крошечное семечко Любви, которое, если за ним ухаживать, поливать, и убивать сорняки, может вырасти до большого сильного красивого цветка. Просто не все люди в это верят, у многих нет на это достаточно Терпения или Надежды. Итак, Молодой Человек, вы решились на что-нибудь?
- Да, конечно, - улыбнулся он в ответ. - Мне, пожалуйста, 2кг Вдохновения и по килограмму Терпения, Веры и Надежды для удобрения моего семечка Любви. Спасибо вам большое. До свидания!
- Здравствуйте! - приветливо ответила ему уже немолодая Продавщица.
- Скажите пожалуйста, а есть ли у вас Романтика? Мне нужно примерно 2-3кг.
- Романтика? - Продавщица удивилась. - Нет, такого товара у нас уже давно нет. Вы наверное о нас в Интернете прочитали, да?
- Да, - кивнул Молодой Человек. - Но там было написано, что у вас должна быть Романтика.
- Это только в online-магазине, - согласилась Продавщица. - У нас этот товар редко пользовался спросом. Обычно те, кому она нужна, заказывают её по Интернету, это и анонимно и по городу с ней идти не надо.
- Разве люди стыдятся того, что хотят Романтики?
- Не знаю. Девушки ещё не так этого стесняются, а вот Мужчины...
- Странно.. - задумался Молодой Человек.
- А Bы, наверное, Студент Гуманитарных Наук, Писатель или Поэт? - Продавщица внимательно рассматривала Молодого Человека.
- Нет. Я Простой Молодой Человек. - Скажите, а что вы мне можете предложить вместо Романтики?
- Так-так, посмотрим, - Продавщица стала осматривать полки. - Есть, например, Вдохновение. Так как оно быстро выветривается, то лучше его открытым на держать, а использовать всё сразу.
- Да, пожалуй, не откажусь. - согласился Молодой Человек. - Скажите, а какой товар пользуется у вас сейчас наибoльшим спросом?
- А спросом у нас пользуются такие товары, как Юмор, Гордость, Тщеславие, Цинизм, Скепсис, Ирония, Вера...
- А как же Любовь?
- О, Любовь во все времена невероятно популярна и всегда пользуется большим спросом.
- И сколько же она стоит?
- Очень-очень дорого. Любовь - это сильное светлое чувство, сильно концентрированное, и продаётся граммами. Вообще-то у большинства она есть ещё с рождения, но люди её не ценят, и растрачивают её, так и не познав всей её прелести. А у некоторых людей она остаётся, она у них растёт и увеличивается, и тогда люди могут дарить друг другу Любовь. Вот вам, Молодой Человек, вам когда-нибудь дарили Любовь? -Продавщица мечтательно закатила глаза, видимо, вспоминая свою молодость. - Это так чудесно, когда дарят Любовь. Сразу чувствуешь себя всесильным и счастливым, Любовь наполняет тебя всего, это так волшебно!
- Наверное я ещё слишком молод. Мне ещё никто никогда не дарил Любовь и я тоже никому её не дарил. После ваших слов мне кажется, что я так ешё и не познал этого чувства, хотя пару минут назад думал совсем иначе.
- Всё у вас впереди... Главное не растратить её раньше времени.
- И что же, многие у вас покупают Любовь? - продолжал расспрашивать Молодой Человек.
- Да как сказать. Я ведь уже сказала, что она продаётся граммами и стоит очень дорого. Вот наша промышленность и придумала, чтобы каждый мог себе позволить любовь, продавать её со всякими добавками. А добавки мало того, что очень негативные, они часто и плохого качества. За то стoит такой "экономный" пакет намного дешевле и раскупается чаще.
- Какие же это там вредные добавки? - усмехнулся Молодой Человек.
- Да самые что ни на есть вредные. Любовь и Ненависть, Любовь и Ревность, Любовь и Презрение, и т.п. Такие добавки сами по себе не продаются, Слава Богу, на них отдельно ещё нет покупателей. А так как это тоже естественный товар, он тоже должен быть распространён среди людей. Многие на эту уценку клюют. Молодые джигиты, например, выбирают самую нестрашную на их взляд добавку - Ревность. Ну а потом убивают на этой почве своих жён и невест.
- Но ведь это не их вина. Ведь если чистую консистенцию не можешь позволить себе купить, приходится выбирать, так сказать, из низшего сорта.
- Нет, Молодой Человек, я ведь вам чуть не забыла сказать самое важное. Любовь не обязательно покупать, её можно вырастить в себе. Я уже говорила, что она есть у большинства уже с рождения, и что многие её растрачивают на просто так. Но, как говорится, земля помнит, что вырастила. Так же и у нас внутри всегда остаётся то крошечное семечко Любви, которое, если за ним ухаживать, поливать, и убивать сорняки, может вырасти до большого сильного красивого цветка. Просто не все люди в это верят, у многих нет на это достаточно Терпения или Надежды. Итак, Молодой Человек, вы решились на что-нибудь?
- Да, конечно, - улыбнулся он в ответ. - Мне, пожалуйста, 2кг Вдохновения и по килограмму Терпения, Веры и Надежды для удобрения моего семечка Любви. Спасибо вам большое. До свидания!
Наталья Омельченко,
17-02-2010 00:44
(ссылка)
Жертвы во имя любви
Они познакомились случайно. Давно. Она тогда была малолетней стервочкой, а он наивным парнишкой. Любовь пришла к ним почти сразу. Что она, что он сами не ожидали такого поворота событий.
Любили и верили, жили, долгое время пробыли вместе.
Но ведь не всё так просто, как кажется...
Стоял дождливый день. На улицах не было почти ни души. Она так любила дождь. Ей казалось, мир останавливался вокруг, и она могла делать что угодно, ведь дождь... Он жил у нее в душе. Она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя,
Нелепо столкнувшись, он банально уронил свои документы и , они промокли насквозь. После кучи извинений они пошли в ближайшую кафешку, так как промокли насквозь обое. Они были такими разными. Такие две несовместимые личности, такие разные характеры. Объединяла их лишь любовь. Любовь друг к другу и к дождю.
Спустя два года они и минуты прожить друг без друга не могли.
Началась совместная жизнь. Они любили засыпать вместе: тихо обнявшись, они лежали долго, и молчали. Понимали друг друга без слов.
В тот злощасный день шел дождь. Они как всегда чмокнувшись возле подъезда , разошлись по работам.
Не успела она отойти от подъезда, как он услышал крики и жуткий стон тормозов машины. Он обернулся: она лежала на асфальте.
Скорая. Больничная палата, операция, дождь...
Он жил у нее в душе: она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя, но уже прикована к постели после тяжелой операции. Она вставала редко, и то, когда шел дождь. Она подходила к окошку и тихо смотрела на него, она плакала вместе с небом, так тихо, так спокойно :и так печально.
Ей нужно донорское сердце, а денег у них не так уж и много было.
Да и где же их взять то? Двое молодых трудяг проводили почти всё время на работах, чтобы прожить. Копили на совместную жизнь, мечтали о домике на берегу какого-нибудь озера, там где тихо , во время дождя, капельки будут сливаться с водой.
Деньги, которые они накопили, давно ушли на операцию и медикаменты.
Одной поздней ночью его разбудили звонком: звонили из больницы: всё, она в критическом состоянии, потеряла сознание. Он повесил трубку. Сел на пол и разрыдался. Его любимая сейчас там, на больничной кровати, лежит и умирает … а он бессилен.
Хотя нет, стоп! Да, он всё понимал, но любил ёё больше жизни. Он стал тихо одеваться, написал прощальную записку, оставил на подоконнике. В ней было лишь несколько слов, зато таких значащих: 'Любимая, ты простишь меня, когда то, я люблю, любил, и буду любить тебя всегда. Помни обо мне.'
Он приехал в больницу. Операция по пересадке прошла удачно. Его похоронили на следующий день.
Время шло. Она стояла у могильной плиты. Шел дождь. Он жил у нее в душе, она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя. Она тихо плакала, ведь в ёё жизни осталось три вещи от него: прощальная записка, в животике ножкой стучал их ребёночек, и главное, у нёё осталось его сердце…
Любили и верили, жили, долгое время пробыли вместе.
Но ведь не всё так просто, как кажется...
Стоял дождливый день. На улицах не было почти ни души. Она так любила дождь. Ей казалось, мир останавливался вокруг, и она могла делать что угодно, ведь дождь... Он жил у нее в душе. Она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя,
Нелепо столкнувшись, он банально уронил свои документы и , они промокли насквозь. После кучи извинений они пошли в ближайшую кафешку, так как промокли насквозь обое. Они были такими разными. Такие две несовместимые личности, такие разные характеры. Объединяла их лишь любовь. Любовь друг к другу и к дождю.
Спустя два года они и минуты прожить друг без друга не могли.
Началась совместная жизнь. Они любили засыпать вместе: тихо обнявшись, они лежали долго, и молчали. Понимали друг друга без слов.
В тот злощасный день шел дождь. Они как всегда чмокнувшись возле подъезда , разошлись по работам.
Не успела она отойти от подъезда, как он услышал крики и жуткий стон тормозов машины. Он обернулся: она лежала на асфальте.
Скорая. Больничная палата, операция, дождь...
Он жил у нее в душе: она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя, но уже прикована к постели после тяжелой операции. Она вставала редко, и то, когда шел дождь. Она подходила к окошку и тихо смотрела на него, она плакала вместе с небом, так тихо, так спокойно :и так печально.
Ей нужно донорское сердце, а денег у них не так уж и много было.
Да и где же их взять то? Двое молодых трудяг проводили почти всё время на работах, чтобы прожить. Копили на совместную жизнь, мечтали о домике на берегу какого-нибудь озера, там где тихо , во время дождя, капельки будут сливаться с водой.
Деньги, которые они накопили, давно ушли на операцию и медикаменты.
Одной поздней ночью его разбудили звонком: звонили из больницы: всё, она в критическом состоянии, потеряла сознание. Он повесил трубку. Сел на пол и разрыдался. Его любимая сейчас там, на больничной кровати, лежит и умирает … а он бессилен.
Хотя нет, стоп! Да, он всё понимал, но любил ёё больше жизни. Он стал тихо одеваться, написал прощальную записку, оставил на подоконнике. В ней было лишь несколько слов, зато таких значащих: 'Любимая, ты простишь меня, когда то, я люблю, любил, и буду любить тебя всегда. Помни обо мне.'
Он приехал в больницу. Операция по пересадке прошла удачно. Его похоронили на следующий день.
Время шло. Она стояла у могильной плиты. Шел дождь. Он жил у нее в душе, она сливалась с ним, она была частичкой этого дождя. Она тихо плакала, ведь в ёё жизни осталось три вещи от него: прощальная записка, в животике ножкой стучал их ребёночек, и главное, у нёё осталось его сердце…
Наталья Омельченко,
16-02-2010 19:34
(ссылка)
Без заголовка
__________________________________
-Не надоело еще писать? – с улыбкой спросила Яна, и наклонилась к моему уху.
Я поежился от ее волос, приятно щекотавших шею…
-Да нет…А что, есть предложения? – Я захлопнул толстый блокнот, засунув ручку между страниц.
Она мягко взяла меня за руку, и потянула с сиденья. Я подался, и, когда поднялся, обхватил ее руками.
-Потанцуем? – шутливо спросила она, обхватив меня в ответ.
-Запросто! С такой красавицей-женой – танцевать одно удовольствие! – галантно ответил я. И дотронулся до ее живота. – Как там моя дочь?
Яна была на четвертом месяце беременности, и из-за того, что мы еще не знали, кто у нас будет, постоянно возникали шутливые споры.
-Сын? – изогнула она бровь. – Да нормально!
-Я о дочке говорил! – возразил я.
-А если сын родится? – не отставала она. – Сбросишь с обрыва, как спартанцы делали?
Я возмутился:
-Ты обо мне такого мнения?! – отшатнулся я с деланным видом. – Да как тебе такое вообще в голову пришло?
-Ну шучу, Стас! Ну что ты как маленький? И вообще, мне положено полноценно питаться! Кушать идем? – Она подошла к борту, и, облокотившись на него, посмотрела на океан. – Красиво…
Солнце уже садилось, огромным красным ободком коснувшись края горизонта, сливаясь с далекими волнами. Оранжево-красная дорожка протянулась к катеру, мерцая и переливаясь. Я подошел к Яне, встал рядом, и стал наблюдать, как прямо на глазах солнце медленно, но неуклонно погружалось в темнеющую глубину…
-А что у нас на ужин? – спросил я.
-Так как мы в отпуске, и мы в открытом океане, то в меню – морские продукты! – Она улыбнулась. – И не надо морщиться! Привередливый ты стал, как я посмотрю!
Я вздохнул. А чего тут спорить? Готовит она изумительно, только вот мне хотелось нормального мяса. Рыба уже не лезла в горло, пусть даже, что она приготовлена под мексиканским винным соусом…Но выбора пока что нет. Беременной жене отказывать – значит схлопотать порцию совсем невкусных спагетти, которые я абсолютно терпеть не могу.
-Ладно, давай свою рыбу… - Я махнул рукой, и с обреченным видом поплелся в каюту.
Яна громко расхохоталась, догнала меня и звучно чмокнула в губы:
-Я сегодня морские гребешки приготовила, как ты любишь. Не делай такое лицо, Стасик, тебе не идет!
Я рассмеялся, подхватил ее на руки и потащил в каюту…
Ночью меня что-то подбросило…
Я осторожно снял с себя руку Яны, обхватившей меня во сне, и, нащупав ногами тапочки, я поднялся и вышел на палубу.
Ночь была великолепной. Яркая россыпь звезд по всему небу, запах океана – красота… Я достал сигареты, и с наслаждением закурил.
Мы отдыхали уже неделю, на снятом в аренду катере. Продуктами запаслись под завязку еще в порту. Я заплатил улыбчивому менеджеру, и через десять минут три грузчика дружно затащили в каюту пакеты, свертки и мешочки с продуктами. Яна потом еще целый час укладывала все на ледник, охая и ахая от восторга каждой рыбине. Готовить она, конечно, любит, вот здесь ей не откажешь в таланте. И, несмотря на то, что уже неделю в меню были морепродукты, я не жаловался.
А потом мы отчалили от порта, взяв курс к одному из островов в океане. Правда, нас предупредили, что там почти нет корабельных трасс, но мы были только рады отдохнуть подальше от людных мест. На целых двадцать пять дней дикарями.
Вот только нам не понравилось на этом острове, маленький и скучный…
Посовещавшись, мы решили пройти еще с сотню километров, но, не найдя мало-мальски подходящего островка, надумали просто встать на якорь в открытом океане, наслаждаясь тишиной и покоем. В крайнем случае всегда можно было вернуться, часа за три спокойно бы дошли, запас горючки большой…
Я и согласился на этот отпуск, потому что, если Яна будет рожать, то мы еще не скоро выбрались бы отдохнуть. Ребенок, мои постоянные пресс-конференции, командировки – много чего не дало бы спокойно отдохнуть. Книга моя разошлась очень хорошим тиражом, гонорар получился приличным – почему бы и не отдохнуть? Мы собрались, оформили визы, и улетели в одну из красивейших стран мира, на берегу Тихого океана. Сняли в аренду небольшой катер, с каютой и всей благоустроенной чепухой, и просто удрали от всего мира, вдвоем, в океан.
Я сначала решил, что работать не буду, поэтому даже не взял свой ноутбук, с которым не расставался. Но писательский зуд не угомонился, и я распаковал сумку, вытащив предварительно запасенный блокнот и несколько ручек. Ничего, можно и так поработать, делая наброски в блокноте. Яна сначала попробовала поворчать, но потом благосклонно махнула рукой. Она знала меня, что работал я даже среди ночи, если в голову вдруг приходила идея…
Волны чуть слышно плескали о борт катера, покачивая его. Я докурил, швырнул окурок за борт, и собрался идти обратно, как заметил странную вещь. На звездное небо наползала какая-то огромная штука, неровным треугольником перекрывая горизонт, все выше и выше…
И только в последнюю секунду я понял, что это нос какого-то большого корабля, идущего прямо на нас…
Закричать сил не было. И не было смысла.
Я рванулся с бешеной скоростью в каюту, с замиранием сердца каждую секунду ожидая удара. Схватил спавшую Яну, подхватил маленькую сумку с документами, и моим блокнотом, и выскочил из каюты. И тут ударило…
Катер застонал железом, с хрустом преломившись где-то посередине.
Я побежал, поскальзываясь, на корму, и, недолго думая, швырнул Яну за борт, как можно осторожнее и дальше, одев ей на шею сумку.
Катер стало разворачивать, ударив кормой об форштевень идущего корабля. Я не удержался и упал. Яна истошно закричала. Я не боялся за нее, она умела плавать…
На четвереньках пополз к спасательному кругу, упавшему во время удара, и швырнул его туда же, к Яне. И из последних сил, пытаясь не попасть руками и коленями на битое стекло из окон рубки, перевалился за борт. Поплыл изо всех сил к жене, попутно схватив болтавшийся на волнах круг.
Даже в темноте я разглядел огромные, испуганные глаза Яны, пытающейся удержаться на воде.
–Хватайся за круг скорее! – заорал я. Она судорожно вцепилась руками в круг, оглянувшись на катер. – Помогай мне ногами, прошу тебя!!
Она послушно забултыхала ногами, а я погреб в сторону от наполовину затонувшего катера. Не хватало еще, чтоб мы тоже под корабль попали…
Отплыв уже порядочно, я оглянулся. Но катера не увидел. Заметил только величественно удаляющуюся корму корабля, кажется, так и не заметившего, что ему на пути попался маленький катер с людьми на борту…
27 июля
_______________________________________________
Потихоньку светлело. Сначала чуть светлее стало небо. Потом можно было разглядеть далекие облачка. И вот уже стал появляться, сначала красный, потом постепенно переходящий во все более яркий, край солнца…
Яна за все время так и не проронила ни слова. Я что-то говорил сначала, пытаясь ее успокоить, но потом замолк, понимая, что это уже лишнее. Забрал у нее сумку с документами и повесил себе на шею, чтоб она ей не мешала. Надел на нее спасательный круг, и теперь мы просто покачивались на волнах, она – в молчаливой задумчивости, я – вцепившись в круг, и лениво перебирая ногами в воде.
Я не знал что мне делать…
Мы были примерно в двух сотнях километров от небольшого острова, где стоял небольшой городок, с маленьким портом. Но без карты я даже понятия не имел, где мы и где он. Карта осталась на катере, который теперь покоился на дне океана.
-Стас…
-Ммм? – отозвался я, выныривая из размышлений.
-Мы умрем, да? – Яна смотрела на меня, не отрываясь.
Что ты такое говоришь?! – перепугался я. – Яна, солнышко, с чего ты это решила?
Она промолчала.
-Яна…все будет хорошо! Нас найдут! – горячо стал заверять я ее. – Мы не так далеко от людей…корабельные трассы рядом опять же.
-Ты сам в это веришь? – Она смотрела на меня жалобно, и сердце горько стукнуло…
-А без веры нельзя, Ян… - тихо ответил я.
Она замолчала, отвернувшись, но я заметил ее набухшие от слез глаза.
Я и вправду сам не верил, что нас могут быстро найти. Как я успел проверить, здесь на самом деле почти никогда не было кораблей, потому что зона для них рифоопасная. Для нашего крохотного катера это было не страшно, а вот большегрузным танкерам это грозило серьезным крушением…
И меня стала волновать одна мысль. Акулы. Вроде бы было предупреждение, что районы кишат акулами. И вроде бы, что они не нападают на людей, потому что сроду их не видели. Я, по крайней мере, так надеялся. Но береженого Бог бережет.
Где бы карту раздобыть…
…Солнце слепило глаза, отражаясь от волн, и я незаметно задремал, положив голову на спасательный круг. Яна плыла, закрыв глаза, и я настороженно поглядывал на нее, но, когда убедился, что она просто уснула, успокоился.
Я больше переживал за нее. Вдвойне. Потому что меня беспокоила ее беременность, не каждый день мы оказываемся в таких ситуациях, верно? Но, похоже, моя жена была чуть сильнее, чем я думал. Меня охватила гордая нежность. Я тихонько взял ее за руку, и прижался к ней щекой. Но она не отозвалась, и я тоже незаметно уснул, вдобавок убаюкиваемый волнами…
-Стас…
Я тут же вынырнул из тягостной полудремы, и насторожено вскинул голову.
-Стас, смотри, птицы… - Яна показывала рукой вбок.
Далеко на горизонте беспорядочно мотались над водой чайки. Но мотались на одном месте, то взлетая, то бросаясь вниз. Над нами пролетела небольшая стая…
Черт! Там берег!!
Я заорал не своим голосом. Яна дернулась, и непонимающе уставилась на меня.
-Яночка, милая, там – берег! – Я начал разворачивать круг в ту сторону.
-С чего ты решил?
-Я работал одно время с ребятами из «Морских дьяволов»…помнишь, роман о них писал?.. так вот, я ж не зря написал так точно! Я ведь все выспрашивал о выживании! – Я лег боком на волну, загребая одной рукой, другой тянул за собой спасательный круг.
Мое возбуждение передалось ей, и она тоже начала помогать мне, вспенивая воду руками и ногами.
Так…что там еще «дьяволы» говорили? Я задрал голову наверх, покосившись на облака. Нижние края отсвечивали чуть заметным, слегка зеленоватым светом. Уже хорошо, насколько я помнил. Инструктор как-то говорил, что такой цвет им дает отражение солнечного света вблизи мелководья и коралловых рифов. Ну а птицы, не всегда, конечно, но чаще всего над каким-нибудь берегом кружат. И я на это тоже надеялся…
А еще я тихо радовался, что мы выбрали отпуск именно в то время, когда в Тихом океане меньше всего ветров и всяких других тайфунов. Ну а в том, что нас найдут – я вообще не сомневался. Эх, жаль, что я не «морской дьявол».
Через часа полтора я выдохся окончательно…Хоть и помогала мне Яна, но все равно я обессилел. Зато почти доплыли. Островок был примерно в метрах трехста от нас. Обнадеживало то, что за это время, что мы пробыли в воде, ни один представитель водной фауны не старался нас попробовать на вкус.
Я отдышался и улыбнулся Яне, обессилено откинувшей голову на круг.
-Мы почти приплыли, Януш… - Я выдохнул, и снова лег на бок, загребая к берегу.
Волн у берега почти не было, что сделало окончание нашего путешествия более безопасным. Я боялся, что волны не дадут подойти близко, и я ошибся. Нас немного пошвыряло, но я радостно взвыл, когда почувствовал под ногами песок дна. Остальные метры я просто тащил Яну на себе до берега…
И все же, одно дело, когда ты цепляешься за спасательный круг, другое – под ногами твердая почва, пусть и в виде песка.
Я обессилено сел на песок, рядом с Яной.
-Вот и все, моя хорошая! Мы на земле! Как ты? – Я настороженно поглядывал на жену, которая лежала на песке с закрытыми глазами.
-Плохо, Стас…Почему это произошло именно с нами? – Она так и не открыла глаза.
Я замер, потом осторожно взял ее за руку:
-Понимаешь… Бывают в жизни происшествия, ты всегда надеешься, что тебя это обойдет стороной, но, к сожалению, иногда и тебе выпадают ситуации. Не всегда получается с достоинством выйти из нее, конечно, но ведь постараться всегда можно, правда? – Я погладил ее по голове. – Девочка моя, я не дам тебя в обиду…И мы еще станцуем танго страсти.
Она улыбнулась, и тихо-тихо заплакала. Я лег рядом, и прижал ее к себе, не пытаясь успокоить, просто обнял и все. Пусть плачет, это помогает…
Надо было осмотреться.
Я перенес Яну в тень небольшой пальмы, росшей недалеко от берега. И решил прогуляться, чтоб осмотреть наше временное прибежище. В том, что оно временное, я не сомневался…
Судя по всему, островок был совсем маленьким. Приятной неожиданностью были только три вещи: несколько пальм, маленькая скала и под ней родник. Я всегда удивлялся тому, что где-нибудь посреди океана, на каком-нибудь заброшенном островке есть родники, или, по крайней мере, речушка. И судя по всему, ошибся. Природа всегда решает по-своему, а в моем случае это мне очень нужно. Я осторожно попробовал воду на вкус. Пресная!
Я припал к роднику, и долго не мог оторваться. Вода со слегка солоноватым вкусом, но меня это не беспокоило. Главное – питьевая. Надо здесь лагерь разбить, навес сделать. Море видно, может и увижу какой-нибудь корабль.
Я оглянулся, ища что-нибудь пригодное для переноски воды, но ничего не увидел. Я вздохнул и пошел обратно.
Подобрал сумку, и вытряхнул оттуда небольшой швейцарский нож, с которым не расставался никогда. Мне его подарила Яна. Несомненным преимуществом были многочисленные функции ножа, включая маленькую лупу. Пригодится для костра, вместо спичек…
Яна лежала так же на песке, подложив под голову руку, и смотрела перед собой. Подняла на меня красные глаза, и улыбнулась:
-Привет!
-Привет! – присел рядом. – Как ты, солнышко?
-Домой хочу, Стас…
Как по сердцу резануло…
-Я знаю, моя хорошая! Надеюсь, что мы выберемся отсюда быстро! – Я взял ее руку и прижал к лицу. – Все будет хорошо! Веришь?
-Да, Стас. Верю.
-Пошли, я воду нашел! – Я был рад видеть, как она улыбается.
Дернул меня черт согласиться на эту поездку.
Она послушно встала, и пошла со мной. Смеркалось, но оставалось позаботиться о еде. Пойду, поныряю, что-нибудь попробую выловить пока светло еще более или менее…
28 июля
_______________________
-Я не могу есть сырую рыбу, Стас, прости. Меня тошнит… - Яна смотрела на меня сквозь слезы. Осторожно положила ломтик рыбы на узкий лист пальмы.
Я в отчаянии замолчал. Я честно пытался развести костер с утра, но не хватало солнечного света, чтоб поджечь крошечной лупой полусырые пальмовые листья.
-Может, тогда подождем чуть? – предложил я. – Сейчас солнце поднимется, я разведу костер, и поджарим рыбу. Как на это смотришь? – Я пытался говорить весело, старательно пытаясь развеселить Яну.
Она вымученно улыбнулась, и ушла под скалу. Ночью я в темноте наломал сухих пальмовых листьев, с толстенными черенками, обдирая руки, и слепил некое подобие навеса. Мне бы не помешал топор. Но не было, увы.
Я остался сидеть на песке перед выпотрошенной тушкой рыбы. Не помню ее названия, но твердо знал, что она съедобна. В книге читал. Но, на всякий случай, первым попробовал я, сначала маленький кусочек, потом чуть больше, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Я, по крайней мере, мужчина, и если б отравился – справился б с отравлением быстрее. Надеюсь…
Но ничего не мог поделать, хоть ты тресни! Одно дело, когда ты читаешь про это в книге, лежа в постели, и жуя потихоньку печенье, другое – здесь. Я когда-то читал о выживании, но ведь я обычный человек! Да черт со мной, я больше всего страдал от того, что Яна попала в эту ситуацию.
Пока сидел, потихоньку нащипал тонких волосков из черенка листа пальмы, чтоб побыстрее развести огонь. Положил их на камни. Бездумно поковырял песок. Потом встал и принес еще листьев, часть еще зеленых, чтоб дыма было больше, на случай, если буду подавать сигнал.
-Яна! – негромко позвал я.
-Что?
-Я пройдусь еще, хорошо? Посмотрю, что да как здесь… Ты поспи, ладно?
-Иди, Стас.
Метров двести всего остров, и в ширину, и в длину. Маленький…
Кроме пальм, была еще какая-то буроватая, выцветшая трава, покрывавшая совсем маленький кусок земли. Я сразу набрал пучок для костра. Голые камни на другой стороне островка, и все, больше ничем выдающимся не мог похвастать этот крохотный клочок суши в огромном океане. Хотя, нет, мог. Двумя нежданными гостями, мной и моей женой. Он дал приют нам, и это все, что он сделал для нас. И на этом спасибо…
Я повернул обратно, бросив взгляд на океан. Нет, не видно ни кораблей, ни даже яхт. Будем надеяться, что появятся.
Яна спала. По-детски причмокивая губами, и чему-то улыбалась во сне. Как бы не хотелось, чтоб хотя бы во сне ей приснились кошмары. Я тихо присел рядом, и погладил волосы. Она доверчиво потянулась к моей руке, и обхватила ее. Я улыбнулся, и прилег рядом…
Тонкие, хрупкие волоски пальмы вкупе с сухой травой сначала долго дымились, потом неожиданно загорелись, пыхнув маленькими искорками. Я начал раздувать хрупкий огонек, постепенно подкладывая маленькие сухие листочки. Мои старания в конце концов увенчались успехом, и костер вспыхнул, бодро прыгая с палки на палку. Единственное - сухие пальмовые палки сгорали быстро…
Я попробовал сломать небольшую пальмочку, проросшую, видимо, не так давно. Но стояла она очень крепко, сопротивляясь моему набегу. Я от отчаяния пнул ее ногой, но только разбил палец ноги. Ладно, поесть надо, потом опять попробую…
Рыба шипела, распространяя вкусный запах, капая соком на угли. Поджаренные кусочки я складывал на лист пальмы, прикрыв от ветерка, чтоб не заветрилось. Притащил готовое мясо рыбы под скалу, где все так же спала Яна. Потом тихонько коснулся ее плеча:
-Януш…вставай, солнышко! Я рыбу пожарил, поесть надо!
Она открыла глаза, и потянулась. Выглядела она чуть посвежевшей. Протянула руку и взяла кусочек. Пожевала, улыбнулась:
-Мммм…а вкусно! Совсем меня разбалуешь всякими вкусностями!
Я засмеялся.
-Да я б тебе барашка бы приготовил, да вот беда, не бегают они здесь! А вот когда вернемся…
-А когда, Стас?
-Что – когда? – замер я.
-Вернемся? Стас…прости, я говорю глупости, но я уже устала, правда. Что можно придумать?
-Я приготовил сырые листья, Ян, подожгу их, если увижу вдалеке корабль, или еще что-нибудь. Сигнал подать.
-Листья? А у пальм нет веток? – удивилась она.
-Есть. Это ветки-листья. Так уж природа придумала, - улыбнулся я.
Она взяла еще кусочек:
-А может плот сделать? Как этот, как его? «Кон-тики», кажется?
-У нас нет топора. Вот в чем дело. Я бы давно нарубил стволы…
-Жалко! – вздохнула она. – Стас, нас найдут, как думаешь?
-Да конечно найдут! – воскликнул я. – Я больше чем уверен, что нас уже ищут!
Она прожевала, потом задумчиво посмотрела на меня:
-А я думаю, что нет. Мы же сообщили, что на три с лишним недели поплывем на остров. А потом передумали, и сообщили по рации, что не будем на этом месте. Может, сообразят, что мы на связь не выходим, а? И тогда пошлют на поиски кого-нибудь?
-Вполне! – согласился я, стараясь, чтоб голос звучал бодрее.
Я не сказал ей, что попросил не беспокоить нас во время плавания, все эти три недели. Значит, до того, как нас хватятся, осталась примерно пару недель, может чуть меньше…Плохо. Идиот!
-Хорошо! – сказала Яна, и снова пошла в тень. – Старая что ли я стала?
-Это еще почему? – растерялся я.
-Да сплю постоянно, никак не высплюсь! – Она прилегла на песок, и снова подложила под себя кулачок. – Извини меня, ладно? Я посплю?
-Да конечно! Чего спрашивать-то? Ты ведь в положении, вот и спи, мне дочь здоровая нужна!– улыбнулся я. – Я пока пройдусь, посмотрю, что еще можно найти для еды…
-Иди, а мы пока с сынулей поспим! – улыбнулась она, поглаживая себя по животику.
Я улыбнулся, сунул нож в карман, и пошел на отмель, которая была возле камней на другой стороне острова…
5 августа
_____________________________________
Борода чесалась немилосердно. Я тихо матерился, стараясь громко не шуметь, скребя под густой порослью на подбородке.
Потом принялся снова строгать наконечник гарпуна, старательно затачивая грани зубцов. Пять готовых гарпунов лежали в сторонке, слегка опаленных в огне, и заточенных до остроты. Древком служило основание черенка, и вполне могло служить несколько раз…
-Стас! – позвала Яна. – Стас, слышишь? Иди сюда скорее!
-Иду! – отозвался я, любуясь на выструганный кончик, и отложил его в сторону. – Что случилось?
-Посмотри! – Она указал рукой на океан.
Далеко-далеко на горизонте медленно ползла точка, корабль.
Я метнулся к тлеющему костерку, поворошил, и начал раздувать огонь. Швырнул листьев, горкой лежавших рядом, и начал выдувать пламя. Закашлялся, вытирая слезы. Черт…
Никак не хотело разгораться. Листья чадили, шипели, но давали ничтожно мало дыма. Я тогда подбросил сухих, заранее приготовленных черенков, потом снова зеленых листьев. Но огонь вдруг потух. Я отчаянно пытался выдуть хоть язычок пламени, да бесполезно. Костер продолжал дымиться, но такой дым и я бы не заметил и в сотне метров.
-Стас…родной, перестань…слышишь? – Яна коснулась меня. – Он исчез, Стас. Нет его, пропал, слышишь?
А я не мог остановиться, вытирая непрошенные слезы. От дыма, что ли…Дул и дул, выгоняя искорки наружу, подпихивая сухие листья. Потом лег на песок и закрыл глаза.
-Стас, родной мой, все будет нормально, слышишь? – Яна снова тронула меня, потом села, и положила мою голову себе на колени. – Все будет хо-ро-шо! Веришь? – поцеловала она меня.
-Верю, - тихо сказал я. – Вот только не смог разжечь костер когда это нужно было…
-Ты сделал все, что смог! – улыбнулась она. – Ты самый заботливый муж, самый умный, красивый, смелый… - приговаривала она, гладя меня по голове. – Они бы и так не увидели нас, слишком далеко! Не переживай, раз корабль здесь прошел, значит, все же есть возможность и нас найти!
Я молчал. Мы находились на острове уже вот десять дней, но так и не видели ни разу даже пролетающих самолетов… Я вполне мог предположить, что нас хватились, попытались искать в том районе, где мы примерно могли бы быть. Я ведь толком не сказал, где мы путешествовали…
Я сел, оглянулся по сторонам, и снова лег. Я тоже устал, что ни говори…
29 августа
_____________________________________________
Яна стояла на коленях, наклонившись над волнами, облизывающими ее руки и колени. Ее рвало…
Сердце екнуло, когда я ее увидел стоящей так. Рванулся, подхватил ее на руки, осторожно перевернул на спину…
-Что случилось? – Я с тревогой щупал ее пульс. Слабый…
-Я…не знаю…кто-то меня…укусил…за ногу… - тихо сказала она побледневшими губами.
Я аккуратно вытер бисеринки пота у нее на лбу. Уложил на песок, и стал осматривать ногу.
На левой ступне алела небольшая ранка, с уже почерневшими краями. Нога опухла, раздуваясь прямо на глазах. Елки-палки!
Я выдернул нож, открыл лезвие, и пристроил поудобнее ногу Яны на своем колене.
-Яна, солнышко, ты потерпи…сейчас немного больно будет…ты только потерпи… все будет хорошо, солнышко…
Я сдавил пальцами края ранки, и одним резким движением полоснул лезвием. Кровь потекла густой, красной дорожкой. Яна дернулась, пытаясь вытащить ногу, но я крепко держал ступню, не давая пошевелиться. Припал к ранке, отсасывая и сплевывая солоноватую жижу. Меня не волновало, что приходилось это делать в условиях антисанитарии, но у меня просто не было выбора.
Яна прерывисто дышала, постанывая, и держась за живот руками, словно оберегая от удара. Я еще немного отсосал из ранки, схватил ее на руки, и понес к скале, уложил рядом с родником. Руки тряслись, и меня начинала колотить крупная дрожь. Я не хотел ее потерять…
Скинул рубашку, и зубами выдрал полоску с рукава. Туго перебинтовал ступню. Из ладони влил ей в рот воду, поддерживая голову второй рукой, потом сел рядом, пытаясь лихорадочно вспомнить, что делать при отравлениях. Но я не знал, кто ее ужалил. А если б и знал, то что бы мне это дало…
Яна застонала, выгнулась дугой, и забормотала, мотая головой:
-Мама…мам…я не буду есть суп…мамочка, мне плохо… - Застыла, обмякла, и забилась в новой судороге. – Сережка!.. не надо…прошу…мама!!. Стас…я иду…не отпускай…Стасик… - жалобно сказала она, шаря рукой по песку, как слепая. - ….мама…мамочка…не троньте его…Стас…
Я завыл, уткнувшись лицом в песок. Закусил губу, боясь, что она меня услышит. Яна дрогнула всем телом, и вдруг вытянулась, побледнев еще больше.
Черт! Я схватил ее руку, нащупывая пульс. Не почувствовал…Нет, не выйдет!
Сдавил пальцами ее губы, и накрыл своим ртом, ритмично вдыхая ей воздух. Оторвался, и положил руки на грудь. Раз, два, три! Раз, два, три! Теперь воздух…И еще раз – раз, два, три! Раз, два, три! Ну же, Януш! Я дам тебе свое дыхание…Раз, два, три! Раз, два, три…раз…толкнулось сердце под рукой…два…
Она сипло втянула воздух, замерла и опять задышала. С хрипом, с перебоями, но задышала. Потом вздрогнула и слабо мотнула головой.
И только сейчас понял, что хочу курить…
Я лег рядом, положил ее голову себе на плечо, прислушиваясь к ее дыханию. Дышит…
-Стас…
Я подпрыгнул, рванулся к ней…
-Стас…мой хороший… - Она улыбнулась. Огромные, ввалившиеся глаза лихорадочно блестели.
-Привет! – улыбнулся я.
-Привет…
-Как ты? – с тревогой спросил я, щупая ее лоб. Вроде нет температуры… - Что-нибудь болит? Как ребенок? Что ты чувствуешь? Все нормально?
Она кивнула.
-А пить хочешь? Ты совсем слабая, Ян…Тебе надо много пить!
Ее пальцы накрыли мои губы. Я замолчал.
-Стас, милый мой, хороший…ты все это время был рядом? – Я кивнул.
Она посмотрела на меня вмиг посерьезневшими глазами.
-Я что-то съела, да? Отравилась?
-Да, а ты не помнишь? – удивился я.
-Помню только, что захотела искупаться…А потом что-то очень больно укусило за ногу. И все. Мне стало вдруг плохо. А что было, Стас?
-Да так, что было – прошло! –Я улыбнулся. – Тебе надо пить и есть! Так что, я тебе сейчас принесу немного поесть, ладно? Обещаешь не капризничать?
Она молча повертела головой…
Я встал, и начал раздувать костер, который еле теплился под сизыми хлопьями пепла…
Я стоял на вершине нашей маленькой скалы, и напряженно всматривался в горизонт. Ничего… Ни малейшего движения. Не считая того случая, когда я пытался разжечь огонь сырыми листьями, вот уже полтора месяца не видел ни одного корабля.
Яна осунулась, очень похудела, и стала более грустной. Животик заметно округлился, и я стал беспокоиться еще больше. Ей бы, конечно, не помешал бы квалифицированный врач, я даже понятия не имею, что нужно женщине во время беременности. Она не жаловалась, но я часто просыпался от тихого всхлипывания по ночам…От этого отчаяние становилось все сильнее. Я старался как мог, пытаясь предугадать каждое желание, но она слабо улыбалась, и все чаще уходила под навес, где просто сидела, перелистывая наши паспорта или мой блокнот, которые я успел захватить с собой.
Далекий стрекот насторожил моментально. Я напрягся.
Сначала вдалеке мелькнул силуэт, а потом показался вертолет, как маленькая стрекоза, заходивший на крутой вираж в сторону от острова. Я заорал как сумасшедший, замахал руками. Спрыгнул вниз, чуть не свернув себе шею, и схватил белый кусок тряпки, которую я выдрал из своей рубашки, чтоб сделать сигнальный флаг. И снова замахал, пытаясь докричаться.
Вертолет сделал еще один круг, потом завис, и резко взмыл вверх. Я сорвал голос…
Яна сидела, испуганно смотрела на меня, ничего не понимая.
-Они улетели, Яна…Слышишь, эти гады улетели! Твою мать!! – Я швырнул тряпку на землю, и лег.
Она тихо подошла, присела, и начала меня гладить по голове, молча и пугающе.
-Януш…они улетели, понимаешь? – Голос предательски задрожал. – Почему? Почему так тяжело сделать круг еще в десять-двадцать километров?
-Стас, не надо…Не пугай так меня, прошу тебя! – Она тоже легла, и положила голову мне на живот. – Я вдруг слышу твой рев, ничего не понимаю… А ты, оказывается, вертолет увидел. Я так испугалась!
-Прости, Януш, не хотел! – Я протянул руку, и взял ее тонкие пальцы, чуть сжал… - Не было времени предупредить, понимаешь?
-Конечно! – улыбнулась она. – Стас, а что у нас на ужин? Твоя потрясающая рыба?
Я засмеялся.
-Яна, если б была возможность, я бы тебя не только рыбой кормил, ты ведь знаешь!
-Знаю! Ну что ж, давай свою рыбу, а потом пойдем спать, ладно? – Она встала, и протянула мне руку. – Пошли, мой рыцарь, не заставляй даму ждать!
Я вскочил и протянул ей тоже руку:
-Может, сначала дама хочет потанцевать? Или откажет рыцарю?
Она в притворном ужасе отшатнулась:
-Ну что вы! Как я могу отказать такому галантному кавалеру! Только жаль, что нет музыки…
-А я сам тебе спою, хочешь? – Я обхватил ее за талию.
Мы медленно закружились на песке. Она положила мне голову на плечо, а я тихонько запел. Слух у меня был никудышный, но я старался как мог…
Через минуту она посмотрела мне в глаза:
-Стас…
-Что?
-Спасибо.
-За что? – удивился я, остановившись.
-За то, что ты есть. За то, что я не ошиблась в тебе. Спасибо, мой родной.
Я в смущении отвернулся.
-Ну…так, все, пошли есть, моя прекрасная леди! – потянул я ее за руку. – А то я совсем сейчас расклеюсь!
Неожиданный грохот заложил уши. Я подпрыгнул и очумело завертел головой.
Даже в темноте было видно, что небо закрыли тучи. Мутные сполохи молний изредка пробивались сквозь плотные тучи. Снова грохнул гром. Первые капельки дождя попали на лицо, и вмиг стало прохладно.
Я вскочил, и кинулся к пальмам. Ведь хотел же наломать листьев уже давно, не думал, что какой-нибудь муссон или пассат, или еще что, подобрались неожиданно. Только они не предупреждают о своем появлении… Подпрыгнул, вцепился в листья, которые болтало ветром, оторвал, потом еще один, и еще. Бросился назад, к навесу, где уже сидела Яна, испуганно жавшаяся к скале.
-Не бойся, Януш, это всего лишь гроза! – Я лихорадочно накидывал пальмовые листья на навес. И снова бросился к пальмам, мне надо больше, чтоб укрыться от дождя…
Дождь хлестанул без предупреждения, резко, тугими каплями обжег спину и плечи. Я забегал еще быстрее, а потом нырнул под навес и прижал Яну к себе. Она дрожала, то ли от холода, то ли от страха…
-Я всегда боялась грозы… - вымученно улыбнулась она, крепко ухватив меня поперёк.
-Зато я не боюсь! – Я вытащил рубашку, уже изрядно ободранную, и накинул на нее. – Ничего, все будет хорошо, и никакая гроза нам не страшна!
-Нам не страшен Серый волк? – улыбнулась она, прижимаясь.
-Конечно! И в поросятах он ничего не понимает! – Я прислонился спиной к скале, которая нависала над нами, частично прикрывая от дождя, которому был не помехой наш куцый навес. Обхватил Яну, и прижал ее к себе.
Океан глухо ворочался, заставляя волны ударяться в берег, гудел в ответ на вызывающие раскаты грома, и неистовствовал под вой ветра…
Вот и пришли дожди…Завтра придется заняться крышей.
14 сентября
_____________________________________
Крышей я занялся сегодня. Дождь лил полтора суток, то переставая, то снова начиная. Хорошо, что были запасы сушеной рыбы, которую я навялил на запас. Яна не жаловалась, но все это время только тихо плакала, и куталась в мою драную рубашку.
Мне заняться было нечем, поэтому я вытащил свой блокнот, который уцелел во время аварии, и снова начал писать, просто писать, чтоб отвлечься от грустных мыслей. Писал всякую ерунду, насколько позволяли покоробившиеся от соленой воды страницы. Яна заглядывала через плечо, молча читала, иногда вставляла слова. Так мы и коротали время, пока шел дождь…
А сегодня утром дождь закончился… Я вышел из укрытия, и прошелся по мокрому песку, почесывая бороду. Если так дело пойдет, и нас не найдут в ближайшее время, то станет совсем худо. Когда придут зимние ветра, мы не выживем, это стало ясно сегодня.
Мокрый песок слегка скрипел под ногами, а темно-свинцовый океан еще покачивал тяжелые, небольшие волны, успокаиваясь. На берегу лежали выброшенные волнами комки водорослей, темно-бурые, скользкие. Я осторожно перевернул один пучок. Черт его знает, съедобный он или нет, и рисковать я не хотел. Придется заготавливать еду в прок, ловить больше рыбы. Неизвестно, насколько мы застряли здесь. Я не хотел думать о плохом…
Чуть дальше я обнаружил целый пук больших листьев водорослей, видимо, их выдрало со дна, и занесло сюда. Я схватил их в охапку и потащил к навесу. Яна непонимающе у ставилась на меня, когда я сбросил их на песок перед укрытием.
-Я это не буду есть! – заявила она, покосившись на осклизлые полоски.
-Это не для еды, солнышко! – улыбнулся я. – Я из них крышу сделаю.
-Как это?! – удивилась она.
-Очень просто! Застелю слой этими водорослями, а сверху еще один слой листьев – и тогда не страшен будет дождь! – Я осторожно сдвинул один из слоев сырых веток крыши, и начал укладывать водоросли, распрямляя их по всей длине. – Понимаешь, они вроде хрупкие, но дополнительную защиту должны дать. А дождь будет их увлажнять, так что посмотрим, что из этого выйдет.
-Откуда ты знаешь?
-Не знаю, кажется, читал где-то…
Уложил, полюбовался, и пошел за новыми листьями. Вскарабкался на пальму, и, держась одной рукой за ствол, другой начал срезать ветви ножом. Нарезав несколько, слез, и докрыл крышу окончательно. Полюбовался. Нормально вышло, так что все замечательно.
-Стас, я пойду сполоснусь, ладно? – Яна вышла из-под навеса, потянулась, чмокнула меня в щеку и улыбнулась. – Колючий-бородатый ты мой!
-А не холодно ли, купаться-то? – забеспокоился я, оглядывая океанские волны.
-Да я быстро, не беспокойся! – легко побежала она к воде. Постояла, попробовала воду ногой, разделась и осторожно вошла в воду…Русалка ты моя…
Я подумал, что не помешало бы из тех же листьев сделать хотя бы подобие стен, чтоб от ветра защититься. Придется лезть на пальмы снова…
-Стас!!
Я замер, развернулся и бросился к воде.
Яна стояла по пояс в воде, и с удивлением рассматривала что-то в воде. Я полез в воду и вытащил из воды тушку погибшей чайки, полностью запачканной чем-то буро-маслянистым. Тронул пальцем. Нефть… Схватил Яну за руку, и поволок из воды.
-Что случилось, Стас? – удивленно спросила Яна.
-Да так…- Я не хотел поверить в плохое. – Птица погибла от нефти, и если она дойдет сюда, будет совсем плохо.
Яна удивленно посмотрела на океан:
-А где нефть? Я ничего не вижу!
-Надеюсь, что и не увидишь. Мало приятного будет…
Я помнил прошлогоднюю катастрофу на одном морском побережье. Там погибло очень много рыбы и птицы, и почти на полгода были закрыты все пляжи, в самый разгар туристического сезона. Если где-то во время грозы разбился нефтеналивной танкер, и нефть доберется до нас – мы тоже не выживем. Вся рыба уйдет на глубину…
-Все нормально, Ян… Будем надеяться, что произошла какая-то ошибка, и птицу прибило к нам волной откуда-то очень издалека. – Я вздохнул.
Теперь буду ежедневно ходить ловить рыбу, пока она вся не исчезла…
18 сентября
___________________________________________
Я вышел из-под навеса, подхватил гарпун и пошел к камням на другой стороне острова. Там неглубоко, и постоянно вертелось много рыбы.
Постоял минутку, вглядываясь в горизонт, снял рубашку, потом осторожно вошел в воду. Резко выдохнул, и нырнул в ставшую уже холодной воду. Привычно огляделся под водой, выискивая цель, и двинулся дальше, на глубину. Ага, вон стая, теперь осторожно подберемся… Есть! Рыбина упруго забилась на гарпуне, но было поздно. Я вынырнул, выволок ее на берег, и со всего маху ударил ее по голове. Она дернулась и затихла. На берегу лежал огромный валун, под которым я уже давно вырыл ямку, выложил листьями пальмы, куда и укладывал пойманную рыбу, чтоб чайки и альбатросы не утащили. Еще надо поймать…
Снова нырнул. Стая все так же вертелась на месте, пугливо перемещаясь, если вдруг ее что-то настораживало. Я мог гордиться собой, что научился подбираться незаметно, подолгу оставаясь под водой. Хорошо, что у меня не было сигарет, а то совсем было бы туго.
Снова дернулся гарпун, когда я пробил рыбу. Из распоротого бока рыбы мягким облачком толкнулась кровь, окрашивая воду. Хороший улов, теперь спокойно можно передохнуть…
Перед самой поверхностью я почувствовал резкую боль в ноге, как будто полоснуло чем-то острым. От неожиданности я выпустил гарпун из рук, и моя пойманная рыба медленно пошла ко дну. Я дернулся за ней, но вдруг мелькнула быстрая тень, потом вторая. Я даже не успел ничего понять, как в ногу снова ударило болью. Я только разглядел силуэт двух рыбин, с длинной челюстью, и острейшими зубами. Барракуды…
Я рванулся к поверхности, стараясь не вдохнуть по горячке. Выпрыгнул на поверхность, судорожно втянув в себя воздух. И заорал от дикой боли, когда почувствовал, как за укушенную лодыжку кто-то вцепился зубами, с хрустом разрывая мышцы. Кто-то очень сильный, гораздо сильнее барракуды, схватил меня, и поволок вниз. Я только успел вдохнуть…
Под водой извернулся, и сердце остановилось от страха. Вокруг меня кружили две акулы, метра по три длиной, с кривыми зубами, выступающими немного из пасти. Третья крепко держала меня за ногу, и неуклонно куда-то тащила. Остальные кружились рядом, иногда подплывая вплотную, ткнулись пару раз в руки, в лицо. Черт…
Хруст отрываемой плоти я почувствовал через секунду. Чуть не вдохнул воздух, дернулся, чувствуя, как оставляю в пасти приличный кусок своей плоти. И метнулся к поверхности. Главное, чтоб за мной не погнались…
Меня спасло только то, что акулы отвлеклись на пойманную мной рыбину, которую успели порвать барракуды. Теперь же барракуды вертелись неподалеку, наблюдая, как акулы набросились на белеющие куски рыбы, медленно идущие ко дну.
Я взвыл, когда коснулся раненой ногой дна у самого берега. Пополз, оставляя кровавую полоску на подсохшем песке, и, когда до воды осталось приличное расстояние, обессилено откинулся на песок, стараясь успокоить рвущиеся легкие. Перевел взгляд на ногу.
У меня не было половины ноги…Ниже колена нога оканчивалась кровавыми ошметками, с сизыми прожилками. И только сейчас пришла боль…
Катаясь по песку, стиснув зубы, я как-то умудрился добраться до рубашки, накинул ее выше колена, и туго стянул, стараясь хотя бы остановить кровь, которая продолжала течь, заливая потихоньку песок. В ушах стучало и шумело. Главное – не отрубиться сейчас, добраться до навеса…
Никогда не думал, что так тяжело ползти по песку. Но мне это было простительно, одноногому. Что я потерял ногу, это я осознавал, но что навсегда…Я гнал эту мысль, стараясь думать о том, как мы теперь будем выживать. Выходило, что все не так уж плохо. Рыбы пока достаточно, про запас я за эти три-четыре дня наловил предостаточно, чтоб хватило отсидеться, пока нога заживет. А там…Я не хотел думать, что будет «а там».
Еще немного…за этим маленьким пригорком – наше убежище…совсем немного осталось…больно…
И почему так стемнело? Ведь еще только утро…
Потом начались какие-то обрывки…бледное, заплаканное лицо Яны…жар, который полыхал в разорванной ноге…и снова черное небо…чьи-то руки, заботливо вливающие мне в рот воду…тянущая, выматывающая боль…холодные капли дождя, иногда падающие на лицо…и чье-то тело, теплое и нежное, прижимающееся ко мне…кто-то поправляет повязку на ноге, стараясь сильно не задевать открытую рану…и эта чертова боль, от которой нет спасения…холодно, очень…меня заботливо кутают, и смачивают мои потрескавшиеся губы…как же я устал…черный-черный глубокий колодец, и меня опускают туда, связанного по рукам и ногам, не давая вздохнуть…а потом чуть легче…отпустите меня…пожалуйста…
30 сентября
________________________________________________
Нога ныла, не то, чтобы сильно, но настойчиво билась болью, пульсируя где-то внизу…И очень хотелось пить.
Я открыл глаза. Пошарил рукой, просто так, чтоб понять где я. Слабость, какая-то опустошенность…Яна! Резко сел, но голова отозвалась раскаленным взрывом, и я снова рухнул на песок, пытаясь побороть подкатившую тошноту. И снова медленно сел. Огляделся, и облегченно вздохнул.
Яна спала, свернувшись клубком под скалой, кутаясь в обрывок той тряпки, из которой я сделал сигнальный флаг.
-Яна… - тихо позвал я. – Януш…
Она чутко открыла глаза, и настороженно подалась ко мне.
-Как ты, мой родной? – протянула она руку, и дотронулась до моего лба. – Ты себя как чувствуешь?
-Да вроде нормально. Ты как? Давно я так лежу? А то почему-то мне показалось, что вдруг стало темно, и я хотел тебя позвать, да получилось, что…
-Двенадцать…
-Что – двенадцать? – остановился я.
-Двенадцать дней ты был без сознания, Стас… - Она вдруг заплакала, тихо всхлипывая.
Я онемел. Посмотрел на свою забинтованную ногу. Она аккуратно забинтована, и не видно тех кусков разорванных кусков плоти…
-Яна, а…ты отрезала лишнее?
Она кивнула, не переставая всхлипывать.
-Оно болталось, и…потом начало воспаляться, а я это…отрезала…прости…
Я протянул к ней руку:
-Иди ко мне! – Она села рядом, и обхватила меня. – Правильно сделала, солнышко…
Она заплакала еще сильней. А я гладил ее по голове и молчал.
-Стоп! – Я отклонился и посмотрел на нее. – А что ты ела все это время?!
-Рыбу, которую ты наловил. Но она уже закончилась…Позавчера.
-Что?! – Я дернулся и тихо ругнулся от боли. – Блин…Я сейчас, Януш! Сейчас…
Я попытался освободиться. Плевать, что нога болит, надо что-нибудь съедобное найти. Черт…как же все плохо…
-Стас, подожди, Стас! – Яна удержала меня, прижав к себе. – Не надо, не ходи! Ты куда?
Я сжал зубы.
-Тебе надо есть! И мне надо! Я сейчас что-нибудь найду, Ян…
-Ты не сможешь ничего найти, Стас. Нефть разлилась, и до нас пришло. Все, Стас…Рыбы нет, все.
-Что?! – Я сел обратно, не сводя с жены глаз. – Януш…как же так? Господи!!!
Я снова дернулся, и выполз наружу.
Заметно похолодало. Океан стал более мутным, тяжело волнуясь тяжелыми, почти черными волнами. Судя по всему, совсем недавно прошел дождь, песок был еще мокрый. Небо, с темными прожилками туч, на глазах постоянно менялось, набегали тучи, которые в клочья на высоте рвал ветер.
Весь берег острова был покрыт жирным, сизо-черным слоем мазута… Я в отчаянии остановился, не обращая внимания на набухающую снова от крови повязку, и разглядывал гигантское пятно, которое неторопливо наплыло на наш островок. Так вот почему волны черные…Я даже примерно не мог представить, насколько большим было пятно. Виднелись тушки рыб, черных и мертвых, изредка разбросанных по берегу. Чуть в отдалении набегавшие волны размеренно лизали какую-то мертвую птицу, тоже всю покрытую склизкой черной массой…
Я молча сел на песок, и посмотрел на небо.
За что, Господи? Я не верил в тебя, но я верил тебе…Всегда. Но за что? И моему еще не родившемуся ребенку – за что? Ладно… Возьми меня, если так нужен, но убереги ее, ребенка. Я никогда у Тебя ничего не просил, а теперь прошу. От той безысходности, в которую попал я и она. Прошу Тебя…
-Стас… - Яна села рядом, и осторожно тронула повязку на моей ноге. – Пойдем… Тебя надо перебинтовать, слышишь? Пойдем! Стас, я прошу тебя!!
Я встал, и, прыгая на одной ноге, держась за ее плечо, попрыгал к навесу. И только сейчас заметил, что вокруг навеса было уложено несколько небольших камней, наподобие стены, хоть немного прикрывающей от ветра. Я остановился.
-Яна, это ты их сюда притащила? – Она кивнула. – Ты с ума сошла!! Ты что?! А о ребенке подумала?!
Она виновато опустила глаза:
-Я очень осторожно, Стас! Катну – посижу, катну – еще раз посижу, правда! Видишь, все нормально, мы живы и здоровы! – Она несмело улыбнулась и погладила живот…
Я вздохнул, и порывисто прижался к ней.
Надо насобирать нефти с воды, да хотя бы с помощью тряпки, и поджечь как-нибудь, может и получиться. Если будет гореть, то черный дым будет видно далеко…
10 октября
_______________________________________
Осталось только пить и… Мне не хотелось умирать…Но еще меньше я хотел, чтобы Яна умерла.
Как ни странно, но беременность сохранилась. Яна совсем стала плохая, и плохо передвигалась, стараясь лежать все время. Пила воду, лежала, и снова пила, изредка оглядывая океан. И, слабо улыбаясь, тихо рассказывала, как внутри ее маленький кто-то начинает изредка беспокоить ее, напоминая о себе шевелением…
У меня все время открывалось кровотечение, хорошо, что нога, к моему удивлению, не стала гнить. Я этого боялся больше всего.
Огонь тоже не потухал. Я как-то умудрился развести его, в редкие минуты солнечных проблесков на небе, и теперь он просто чадил, разгоняя медленный, жирный черный дым наверх. Хорошо, что в эти дни было почти безветренно.
Я положил в костер небольшой плоский камень, и теперь поливал его нефтью, обильно вымачивая тряпку в прибрежной воде. Сырая, перемешанная с водой нефть поначалу капризничала, разбрасывая небольшие водяные катышки, но потом успокаивалась, и начинала неторопливо гореть…
Правда, хватало ее ненадолго. И тогда снова приходилось ползти к воде.
Поджечь саму нефть в воде я не рискнул, я боялся, что мы умрем гораздо раньше, задохнувшись в чадящем, прогорклом дыму. Разлитая нефть давно уже опоясала весь наш островок черной кляксой, уходя все дальше, и изредка выбрасывала на берег все новые жертвы, которые угодили в ее липкие объятия.
Я понял, что я умру раньше жены, но изо всех сил старался об этом не думать. Мне б только дождаться, когда нас кто-нибудь заметит.
У меня все хуже сворачивалась кровь, и утрами я обнаруживал вновь набухшую, всю в пятнах повязку на ноге. Боль уже потихоньку уходила, или я просто с ней свыкся, не знаю. Я просто умирал…И это было обиднее всего, зная, что я так и не смогу позвать на помощь…
У меня еще остались силы держать ручку. И я решился, зная, что ничего лучше уже не выйдет, так хоть немного продлить жизнь получится.
Я вспоминал все, что когда-то читал или слышал об этом. И писал, стараясь, убедить, что так лучше, что это надо. Что вот-вот, совсем скоро – и нас обнаружат, не может быть, чтоб не нашли, правда, Януш? А тебе нужно еще родить дочку…ладно, ладно, сына. Все будет хорошо, я обещаю. Но у меня просто нет сил, я потерял очень много крови, и с природой не поспоришь.
Прости меня, моя хорошая, но так надо…Поверь мне еще раз, прошу тебя!
Так на……….
16 октября
_____________________________________________
Первый помощник Джек Стайлз лениво просматривал судоходные карты, пытаясь определить, куда еще дальше могла пойти эта чертова нефтяная лужа. Из-за этой старой развалины, танкера «Дори», который в ураган развалился, выбросив в океан тысячи и тысячи галлонов нефти, они теперь шли вдоль границы нефтяного разлива, стараясь не влезть в самую гущу.
Вертолеты, принадлежащие их компании, кружили над пятном, распыляя порошок, от которого нефть собиралась на поверхности большими, тяжелыми шариками. А траулер, на котором работал Джек, шел следом, собирая специальной драгой эти самые шарики…Работа тяжелая, но хозяин компании пообещал хорошие сверхурочные, если они соберут все побыстрее. Джек вздохнул, почесал давно немытую голову, и вышел на палубу.
Его окрикнул рулевой, парень, который работал у них по контракту. Андрей, кажется, парень неплохой, и в работе толк понимал…
-Джек! Сможешь подняться сюда? – окрикнул Андрей, который стоял на смотровой вышке, которая находилась прямо над рубкой рулевого.
Джек пробормотал себе под нос что-то, и полез по трапу наверх, остановился возле Андрея:
-Чего тебе? Опять хочешь повышения зарплаты? Мы уже об этом…
Вместо ответа Андрей ему сунул в руки бинокль, и ткнул пальцем вперед. Джек поднес бинокль к глазам, и замер.
Впереди маячил маленький островок, который даже не нанесли на карту, он это помнил точно, он всегда помнил все карты. Но удивило не это…
С одного края острова поднимался небольшой, густой дым. Несомненно, горела нефть. Джек ругнулся. Каким-то образом загорелась нефть, и теперь запросто могла вспыхнуть и вся лужа…
Он прыгнул вниз, и закричал во всю глотку, чтоб срочно спускали на воду шлюпки, прихватив огнетушители. А потом встал, широко расставив ноги, исподлобья наблюдая, как несколько матросов суетятся на палубе, распахивая брезент, которым закрывали лодки…
-Сэр! – заорал один из матросов. – Сэр, скорее сюда!!
Они высадились на остров с подветренной стороны, где лежали камни. Тяжело топая ботинками, Джек направился к матросам, которые столпились у небольшой скалы. Когда он подошел, матросы расступились, и Джек похолодел…
Под небольшим, истрепанным ветрами навесом лежало два тела. Женщина, и, кажется, мужчина. Даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он был мертв. Одна нога, чуть ниже колена, отсутствовала, перетянутая грязной повязкой, в бурых, потемневших пятнах. Мужчина лежал на боку, вытянув левую руку вбок…
Рядом лежало тело женщины, молодой, с изможденным, посиневшим лицом. Джек с непривычной для него жалостью, отметил, что женщина была беременная. Она обхватила мужчину руками, и казалось, что они просто спят…
-Господи…сэр… - жалобно протянул один из матросов. – Они умерли, да?
Джек молча подошел, и, наклонившись, прикоснулся сначала к шее мужчины. Мертв, это он уже понял. Потрогал шею женщины, и, к своему несказанному удивлению, ощутил, как едва уловимо дрогнул пульс, отозвавшись на его прикосновение…
-Твою мать!! Она еще жива!! – Джек легко подхватил тело женщины, и поволок к лодке. – Что стоите, остолопы?! Бегом, бегом!! Подобрать все, огонь потушить, заберите тело! Бегом!!!
Матросы вмиг очнулись и бросились исполнять приказания, суетясь, и натыкаясь друг на друга…
17 октября
_________________________________
Капитан Фил Джонс сидел в тяжелых раздумьях. После того, как на борт доставили тела женщины и мужчины, найденные на безымянном острове, вся работа пошла насмарку. Он не переживал из-за остановки работы, он был неограничен во времени. Он переживал из-за женщины.
Корабельный врач, Том Кёрби, и его помощник утверждали, что женщина в тяжелейшем состоянии. Но они теперь уверены, что так просто не отпустят ее с этого света. Чудом еще было, что ребенок, которым она была беременна, живой. Джонс только что вернулся из медицинского блока, где понаблюдал за этой женщиной, подключенной к системе жизнеобеспечения, всю опутанную проводами и капельницами… Что ж, будем верить и надеяться, вздохнул Джонс.
-Можно? – постучали в капитанскую каюту. Дверь открылась и вошел его помощник, Джек Стайлз, с немного растерянным лицом. – Сэр? Вы не заняты?
-Входи, раз пришел… - буркнул Джонс. – Что опять произошло?
Джек присел на краешек дивана, протянул руку к виски, стоявшему на столе, и отпил прямо из горлышка. Джонс нахмурился, но промолчал.
-Сэр… - Стайлз выдохнул, и поставил бутылку на стол. – Сэр, тут такое дело…
-Ну! – подстегнул его капитан.
-Кёрби провел вскрытие трупа мужчины. Он умер от потери крови, от голода и обезвоживания. Ну, голод еще понятно, а вот обезвоживание – это странно.
-Чего тут странного? – возразил Джонс, и тоже налил себе виски. – Посмотрел бы я на тебя, если б ты с одной ногой, без еды бегал…
-Не спорю, сэр! Но теперь обнаружилась еще одна странность, сэр! И повергло ребят в шок. Вы знаете, что она ела его мясо?
-Кого?! – поперхнулся капитан, поставил стакан на столик, и вытерся рукавом.
-Мужчины. Да-да, не смотрите так на меня! - Джек нервно вздохнул. – С его бока мясо было срезано ножом, который мы обнаружили в ее руке. Мы не обнаружили рядом с ней срезанные куски. И пришли к выводу, что она их съела!
Капитан нахмурился еще больше.
-Жаль, что мы не умеем читать по-русски… - продолжил Джек. – Там еще блокнот под ней лежал, с кучей записей, вот бы узнать, что произошло… Стоп!
Джек подскочил, и выбежал наружу, пошумел немного и вернулся:
-Совсем забываю, что есть у нас в команде русский! – Он откинулся на спинку, и снова протянул руку к бутылке.
Постучали, зашел Андрей, теребя в руках черную теплую шапочку. Джонс молча кивнул на кресло, и пальцем подвинул блокнот, с помятыми, чуть пожелтевшими страницами:
-Это по-русски? Прочесть сможешь?
Андрей кивнул, взял блокнот, полистал, иногда просто быстро пробегая глазами. А потом вдруг замер, остановившись на одной из страниц. Помертвел лицом, и медленно заговорил, переводя слова на английский…
«Яна, моя хорошая…Я просто хочу попросить прощения. Но у меня нет сил, я умираю… Я очень бы хотел повернуть все вспять, и этот чертов отпуск, и это путешествие, но не могу. Я почему-то уверен, что нас скоро найдут, но только я не дождусь. Я знаю…Просто знаю. Обещай мне, что ты останешься живой, что ты благополучно родишь, и вырастишь ребенка. Моих заработанных денег тебе хватит на очень долго. У меня к тебе есть еще одна просьба, мой милый человечек. И снова умоляю выполнить ее. Только так ты сможешь продержаться еще долго.
И помни, что я просто люблю тебя…Прости»
Ниже шла инструкция по засолке и вялению мяса. Его плоти. Которую он пожертвовал, чтоб спасти умирающую жену и ребенка…
Джек схватил бутылку и припал надолго к горлышку. Джонс выхватил бутылку у помощника и тоже припал, опустошив ее почти на треть. Сунул виски Андрею, который молча смотрел на исписанные листки блокнота. Тот кивнул и отпил глоток.
-Так…получается, что он ее попросил? – спросил капитан, посмотрев на Андрея. – Он попросил питаться его мясом?
-Не совсем… - Андрей осторожно положил блокнот на край столика и встал, комкая шапочку, и пошел к двери.
-А что же тогда? – удивился Джек, пряча блокнот в карман.
Андрей остановился, обернулся и тихо сказал:
– Он просто подарил ей свою жизнь…
Распятая любовь!
Прекрасная любовь,распятая...
По встречной полосе, босая, тихо шла, Избитая плетьми, растерзанная ложью Прекрасная любовь....Свой крест она несла, Она была мертва, и шла в обитель божью...
А вдоль дорог ряды бесчисленных машин,
Ей уступали путь, увидев взгляд страданий,
И не было среди глухой толпы мужчин,
Которые смогли бы кинуть в неё камень
...
По встречной полосе.... В крови и синяках...
Затравленная шла она разбитым словом, И на её пустых, протянутых руках лежала тенью боль покинутого дома...На голове венок, забрызганный в крови, В ступнях забитый гвоздь -жестокая расплата, И, если кто-то вдруг ей прокричит «живи!!»
Она не оживет...Она уже распята...И если в новый день окрасится заря, И в лицах янтарём расплавит лучик солнце....Нет, не вернешь её....она теперь ничья,
И на протяжный стон, она не обернется....Свой век, среди слепых и глупых отжила....Перекосившись вдруг коряво и нескладно, По встречной полосе, босая тихо шла...Прекрасная любовь.....распятая нещадно...
По встречной полосе, босая, тихо шла, Избитая плетьми, растерзанная ложью Прекрасная любовь....Свой крест она несла, Она была мертва, и шла в обитель божью...
А вдоль дорог ряды бесчисленных машин,
Ей уступали путь, увидев взгляд страданий,
И не было среди глухой толпы мужчин,
Которые смогли бы кинуть в неё камень
...
По встречной полосе.... В крови и синяках...
Затравленная шла она разбитым словом, И на её пустых, протянутых руках лежала тенью боль покинутого дома...На голове венок, забрызганный в крови, В ступнях забитый гвоздь -жестокая расплата, И, если кто-то вдруг ей прокричит «живи!!»
Она не оживет...Она уже распята...И если в новый день окрасится заря, И в лицах янтарём расплавит лучик солнце....Нет, не вернешь её....она теперь ничья,
И на протяжный стон, она не обернется....Свой век, среди слепых и глупых отжила....Перекосившись вдруг коряво и нескладно, По встречной полосе, босая тихо шла...Прекрасная любовь.....распятая нещадно...
Кончиком пальчика
Кончиком пальчика - нежно, как кошечка,
Сонных ресниц не нарушив покоя,
В ритме дыханья сливаясь с тобою,
Линию счастья вести по ладошке..
Выше к запястью, медленно, трепетно
Тоненькой змейкой к предплечью сильному
Нервно-крохотной дрожью осиновой...
К самому сердцу вдруг локоном пепельным...
..Тысячи мелких мурашек по коже..
Чу! Слабый вздох..Затаюсь на мгновенье...
Сонные чувства в свободном падении..
Милые ямочки щечки встревожили!!
Вверх к подбородку, легко ненавязчиво
тсс!-по губам таким влажным, капризным..
Линия счастья - две линии жизни
Чмокну на ушко:" Люблю тебя, спящего!!"
Сонных ресниц не нарушив покоя,
В ритме дыханья сливаясь с тобою,
Линию счастья вести по ладошке..
Выше к запястью, медленно, трепетно
Тоненькой змейкой к предплечью сильному
Нервно-крохотной дрожью осиновой...
К самому сердцу вдруг локоном пепельным...
..Тысячи мелких мурашек по коже..
Чу! Слабый вздох..Затаюсь на мгновенье...
Сонные чувства в свободном падении..
Милые ямочки щечки встревожили!!
Вверх к подбородку, легко ненавязчиво
тсс!-по губам таким влажным, капризным..
Линия счастья - две линии жизни
Чмокну на ушко:" Люблю тебя, спящего!!"
В этой группе, возможно, есть записи, доступные только её участникам.
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
Чтобы их читать, Вам нужно вступить в группу
