Откройте свой Мир!

Мы применяем рекомендательные технологии

Сортировать: по обновлениям | по дате | по рейтингу Отображать записи: Полный текст | Заголовки

ВладетьМиром Сафронов, 20-05-2018 15:43 (ссылка)

Многомерный рассказик в белых стихах

Владимир Сафронов -Николаич
Предисловие

Я не профессионал,
А любитель всех этих жанров
И пишу здесь
Свои мысли вслух,
Не литературным,
А разговорным языком.

Все здесь подчинено ритмике
- той или иной гармонике периодичности
С резонансами микро, макро и мега мутаций
Наших с вами мыслей или МыСлей.

Ищите здесь везде,
Свою гармонику цикличности
Или она сама вас найдет.

Только в начале даже и не пытайтесь,
Что либо понять
Из художественных этих работ,
А просто попытайтесь это все прочувствовать,
А понимание всего этого многомерного,
Придет само собой,
По прочтению этой
Или другой энтомологической коробки
Моих и Ваших мыслей...

Все эти рассказики
И стихи,
Всего лишь модель
Периодической эволюции
Моей живой и неживой материи
И в данном случае нашей с вами мысли

И аналогичным же образом,
Периодически эволюционирует
Всё наше мироздание,
От микро мира, до макро мира,
Включая все наши физиологические
И общественные отношения.
===================================
Многомерный рассказик в белых стихах
О душе,
Обреченной одиноко скитаться
Со своей совестью,
Памятью,
Стыдом и чувствами
И о всем том,
Что вокруг неё есть.

Где-то в Саянах,
На высадке,
Кончились мои мысли и продукты.
Погода была нелётная,
И свой собственный вертолет
Ждать было бессмысленно.

Предупредив Базу
Внешнего мира по рации,
Решились выходить все вместе своим ходом,
Так как ждать посторонней помощи
Было явно неоткуда.

На этом верховом болоте,
Выложили букву Т
Из белых берёзовых лоскутков,
Как-то нечаянно разорванной простыни
И тем самым,
Обозначив место,
Для наиблагоприятнейшей посадки Вашего вертолёта,

В надежде на то,
Что этот разный старый хлам,
Сваленный на нашей взлетной площадке,
Все таки заберут в будущее.

И если призадуматься,
То это, очень даже полезный
Накопленный Нами скарб,
Для существования в диких,
Здешних условиях.

Недалече,
На прощание,
Воткнули корявый шест
С белым лоскутком флага капитуляции,
Чтобы вновь прибывшим,
Показать,
Откуда здесь, дуют
Злые и холодные ветры.

До ближайшего населённого пункта
Километров так "несколько"
И добраться до него,
По предварительным прикидкам,
Всё-таки было ещё возможно
За светлое пока время суток.

Даже,
Казалось бы,
Оставалось время
На непредвиденные обстоятельства,
Всегда встречающиеся
В этой холмистой
И пересеченной местности,

На перевалах,
В распадках,
Россыпях,
Реках
И самое главное,
В самых неожиданных местах,
Где и не ждёшь подвоха от жизни.

Рано утром.
Когда густой туман над болотом в раздумье
И не знает, куда ему деться.
То ли подняться туда,
Где он уже бывал
И распрощаться с этим богом забытым
И, проклятым местом.

Или еще раз устало
В раздумье попробовать упасть,
В надежде
Принести хоть маленькую пользу
Невзрачной этой росянке, морошке, трилистнику
И прочей повсеместно встречающейся Лабуде.

Или просто повиснуть бесцельно
В паутине капелькой росы,
Запутаться,
Отдохнуть
Или может быть просто взять
И художественно расслабиться с мыслями,
Продресью своей собственной души,
За той вон, молодой Пихтушкой,
Или рядом с этим,
Кустиком пожухлой
И уже забродившей от времени
Вот этой гоЛубики.

В конце, концов,
Собрались Мы Все в путь
И свалили в кучу
Всё свое это наше таборное имущество,
На импровизированный настил
Теперь уже по наследству
Вашей взлетной площадки,
Среди этого безмолвия топких
И бескрайних болот.

Весь этот накопленный
Внутренний хлам
За такие долгие – долгие годы
Наших с Вами скитаний.

Нет уже всех этих Моих дамских сил,
ждать,
Замучил этот словесно нескончаемый понос
И эта вертолётная болезнь,

И тот,
Кто хоть раз с надеждой ждал,
Знает,
Как постоянно мерещится в ожидании,
Характерное хлопанье и свист лопастей
Теряющего высоту
И идущего на вынужденную посадку вертолёта,
Просто всего лишь
Своей долгожданной винтокрылой машины.

И уже становится непонятно,
Чем это всё вызвано,
То ли звоном комара
Или мошки – белоножки,
Слепней
Или этого противного гнуса
И мокреца - подлеца,
Подло забившегося под капюшон моей энцефалитки.

Мучающий
И разрывающий Твои и Мои барабанные перепонки,
А может так характерно хлопает и звенит безмолвие,
Пустота окружающего,
Когда вынужден
Находиться только наедине с самим собой
– не знаю,
Но то,
Что это от вынужденного бездействия,
Неспособности хоть как-то выразить себя,
Это точно!

Окинув в последний раз
Беглым взглядом
Такой сразу осиротевший бивак,
Не забыто ли какой особо дорогой мелочи...

Постарались собрать,
Весь этот накопившийся мусор и хлам нашего пребывания здесь.
Сложили весь это в Своем же,
Почти потухшем костре,
Вместе с отработавшим свой срок
Комплектом питания
Нашей с Вами рации.

Подождали,
Пока всё это,
Хоть как то прогорит,
И тщательно закопали
Оставшееся после этого место
Своего собственного кострища,
Чтобы хоть что-то могло вырасти
На этом месте после Нас,
И тронулись в нескончаемо
Неизвестный путь будущего.

Как правило,
Впоследствии,
С болезненной настойчивостью,
Вспоминаешь только именно те покинутые табора и события,
Где тебе особенно было очень трудно и плохо.
Где было хорошо и радостно,
Редко приходят из памяти.

Может именно поэтому,
Мы Все и не помним того,
Что предшествовало нашему появлению здесь,
В этом,
Окружающем Нас жестоком
И не справедливом Мире вынужденного одиночества.
Ведь Мы с Вами не сможем быть ближе,
Чем наша кожа.

И там!,
Откуда мы изначально Все сюда пришли,
Должно было бы быть гораздо лучше,
Чем здесь,
И поэтому Мы, вероятно,
Ничего,
И не помним из того - нашего, прошлого!?

К исходу дня,
Обессиленные,
Когда начинают покидать всякие надежды
И им на смену приходят сомнения.

Когда совсем разуверишься
В правильности выбранного тобой пути.
Когда уже нечему не веришь,
Даже стрелке своего старого компаса,
Которая просто обязана,
Показывать две противоположности,
Север – юг,
Добро и зло.

Когда даже не пытаешься вспомнить
И понять,
Где,
Когда,
В каком распадке
Или восхождении сбился с азимута,
Потерял километры
Или в чём-то другом ошибся.

Именно в этот момент,
На очередном отроге хребта,
Нас и застал
Невнятный лай Вашей собаки чувств,
Предвестник близости жилья,
И верный спутник любого человека
В этой окружающей Нас Всех
Дремучей тайге жизни.

Как же Нас в первый момент
Обрадовал этот Ваш лай,
Чтобы почувствовать это,
Надо просто побывать
В нашей собачьей шкуре одиночества.

Далее,
Мы конечно же,
Уже не обращали на это все внимание.
Нас ведь интересовали только новые символы
- отблеск пустой бутылки, тропа, затески на деревьях, кострища,
И в общем,
Разный сор, хлам, отметены и рубцы
Нечаянно или нарочно оставленные здесь
Предыдущими рыбаками, туристами
Или охотниками – натуралистами
В этой дремучей
И дикой окружающей Нас,
Тайге жизни.

По извивающейся звериной тропе,
Мы все-таки
Вскоре набрели на Ваш староверческий посёлок,
С характерным бревенчатым частоколом вместо забора.

Судя по укреплениям,
Его жителям в прошлом,
А, впрочем, и сейчас,
было чего бояться.
Но не это потрясло больше всего,
Хотя и внесло определённую лепту,
В это,
уже позднее с сединами время.

Ваши Собаки!!!
Нет,
Не тооо,
Что они молча,
Целой сворой
Набросились с остервенением на Нас.

Это всё естественно,
И приходилось от них отбиваться
И, до этого,
И деревне
На плодоягодных садах или пасеке,
Когда в неурочное время
Вдруг захотелось ягод, яблок иль меда.

Потом в Казахстане или Узбекистане,
Где-нибудь вдали от своего стойбища.

Только успевай поворачиваться,
Пока одни лают, рычат, беснуются,
Отвлекая твое внимание,
Другие подло,
Стараются молчком схватить тебя сзади,
Это всё понятно.
Но здесь все молчком!

Только раз,
Потом,
Была в чем-то аналогичная ситуация,
Напомнившая Мне этот случай
- в горах Узбекистана,
Когда Мы Все
Проходили мимо вольного табуна на выпасе.

Тогда,
Наше внимание привлек белый вожак,
Возвышавшийся над всем остальным,
Словно из библейской сказки об Апокалипсисе,
Правда, еще без седока.

Странно
И непонятно было Его поведение.
Стоял Он к нам боком,
Дооолго и прииистально,
Не отрываясь, провожал Он Нас Всех,
Своим гордым и демоническим взглядом,
Пока Мы Все не дошли
Почти до середины Его альпийского луга.

Затем началось:
Медленно,
Опустив по-кошачьи, голову к самой земле,
Развернулся Он в Нашу сторону
И пошел по-звериному крадучись.

Стадо,
Это нельзя по другому назвать,
Подчиняясь какому-то безумному коллективному разуму,
Повторило этот Его маневр.

Подстёгиваемый,
Каким-то поистине животным инстинктом,
Подчиняясь какому-то
Животному внутреннему своему чувству,
Даже не успев понять что-либо
И испугаться за Себя
И того Кто со Мною
И во Мне вместе тогда был,

Лихорадочно и в безумии,
Приказал Всем бежать в укрытие,
А Сам,
Немного помедлив,
Ринулся наперерез этому всему,
В надежде увлечь за Собой
Это облако пыли...

Это уже после,
В тени стволов Зеравшанской арчи,
Догнал Меня весь ужас пережитого.

После,
Местные аборигены Мне поведали,
Что только вольные кони – птицы,
Не признают двуногих за равного себе.

А здесь же,
В Староверческом Вашем поселке,
Уже не замечая глаз,
Клыков и ещё чего-то,
Что находилось в Их черепной коробке,
Вышибленных под ударами
Приклада Моей старенькой тулки,
И все мое внимание было приковано
Только к тому месту,
Где должна,
Просто обязана, была бы быть,
Правая собачья лапа...

Страшны были именно те Ваши и Мои собаки,
Которые уже не могли больше подняться
Под ударами Моей и Вашей судьбы,

Но продолжавшие ползти,
Скалясь в остервенении
И Их,
Никакими силами
Нельзя было ударами моего приклада ружья,
Хотя-бы как-то,
Отбросить в сторону.

Как уж всё это закончилось,
Уже и не вспомнить.

Только всю ту ночь,
Неотступно сверлила мысль
Восклицательным вопросом,
Даже во сне мучили эти кошмары,

Что это?
Почему?
Как объяснить отсутствие правой лапы у всех здешних,
Местных собак одновременно?
Это же интеллектуальный маразм,
Дикость,
И варварство!?

Потом...
На рассвете.
Утром.
У старого,
Дряхлого и спившегося от всего этого
Моего Эвенка узнал.

Что это все сделали
Сами же Собою загнанные сюда фанатики-староверы,
Преследовавшие главным образом,
Всеми своими поступками
Поистине благую цель.

Любой ценой,
В искреннем побуждении
Принести только добро и пользу
Своим преданным собственным собакам различных чувств,
Приблудившейся прочей скотине
И самое главное
И Себе в том числе!

Но оказалось,
Что все это понапрасну
И Всем это во вред
Без исключения.

Понимаете.
Природа там, очень суровая.
Зимы повсеместно здесь холодные и злые,
Отчего шерсть на загривке
у Всех здесь повсеместно,
Становится очень густая
И жесткий ошейник,
Теперь уже просто так всем не надеть,
Просто спадает и все тут,

Слишком толстая получается у всех Моих охранных собак шея,
А головка от этого всего
Кажется совершенно маленькой,
Глупой и непослушной,
По мнению Моего Старовера.

Местность там вокруг дикая.
Зимой
Здесь разные хищники так и рыщут,
Шныряя туда и сюда.

А молодая и неопытная,
Но преданная тебе собака,
Считает,
Себя очень сильной
И бесстрашно-безрассудной
В своём, этом,
Ей Богом отведенном Мире.

Естественно
Она без спросу
Уходит в эту непроглядную окружающую нас дикую Тайгу
Этой нашей жизни
И часто не возвращается.

Чтоб продлить Ей
И главное Себе
Срок существования,
Считая,
Что это для Неё и Себя
И есть самое главное,

Рубят,
Всем здесь Староверы
С остервенением правую лапу у запястья,
В надежде облегчить Ей и Себе,
Свою собственную жизнь
От этого беспокойства
Своих же собственных собачьих чувств.

Без лапая же теперь Собака,
Осознавая свою эту
Психофизиологическую ущемлённость,
Теперь уже не уходит далеко за частокол на свободу.

Что еще для Неё может случиться страшнее этого,
В этой,
Если это уже можно
Так назвать Её собачьей жизни.

В каждом дворе
Здесь повсеместно,
Беспощадно рубили
И беспрестанно рубят у запястья
Ещё глупым щенкам правую лапу.

Естественно,
Они ещё ничего не понимают
И визжат пока только от физической боли,
А взрослые собаки уже все подсознательно понимают
И уже звереют от всего этого.

Не могут тут жить с этими...
И без Них не могут,
Ведь все-таки как ни как, а Родина.

Больше всего ненавидят пришлых,
Интеллектуально не местных
Как Мы.
И в фанатично бессильной злобе
Возмещают на Них,
Свою Самим непонятную,
И до конца неосознанную ненависть
К окружающему в полную силу.

Делают все это молчком,
Чтобы особо не привлекать внимания,
Только, сворой,
Как будто бы, волчьей стаей,
Но не стаей, а бандой,
Которая сразу же рассыпается,
Как только их разгонят
Или они успеют сделать своё чёрное дело

И сразу же все бегут в свои убежища – норы.
Никакой дружбы,
Даже между Собой,
Одни только плоские потребности
И Свой собственный нужник.

Есть конечно у некоторых староверов,
Ещё оставшиеся Их охотничьи собаки,
Но Их,
Приходится держать отдельно от безлапых охранников.

У Них же кровная вражда не на равных,
А Все на одного,
Ведь Он не такой как эти все,
С лапой,
Значит пришлый,
Не Наш,
Чужой,
Ату его всей сворой!

Порой
Если встречаю кого-то
С разорванной в бешенстве от оскала пастью,
Понимаю,
Что если и есть у него правая лапа,
То это лишь мнимая визуальная видимость,
А на самом же деле её просто, почему-то нету.
А помочь Ему Сам,
Ну ни чем не могу.
Сам, когда-то дал у Себя отрубить по глупости
Свою же правую верную у души лапу.

Как однажды Мне,
По большему секрету сказала маленькая девочка - Вера
И маленький мальчик Мой Разум:
Мы в ответе за Всех Тех,
С кем Мы вынужденно живем вместе,
Кто Нам предан
Или Кого этой судьбой
Вынуждены воспитывать внутри себя
И приручать жить в мире и согласии
Со всеми
И с Собой в том числе,
В первую очередь.

Ты,
Мой населенный пункт
И моя староверческая деревня с частоколом,
Где в покосившихся от времени хатах
В основном живут одни мои
Уже престарелые бабы
- душа, память, мысли, совесть..,

Со своими охранными собаками чувств,
Да три престарелых мужика
На эту всю ораву баб
- мой Разум,
Да изредка или с постоянными набегами,
Это все посещают
Мой Эвенок - Стыд
И Тофалар - Позор.

Энтомологическая коробка собрана
откровенным натуралистом,
Здесь,
Неподалеку от его души,
Где не доходя упрешься
В местные и окрестные пустыри и свалки,

Где водятся,
Тихо и бесшумно бродят,
Размножаются
И кормятся полудикие
И дикие собаки Динго.

Шкуры и черепа, погибших
Полу естественной смертью
Определены и подвешены
В уединенном, сухом, темном и прохладном месте
Моего сознания и подсознания.

Исп. и вечный погонщик своих собственных собачьих чувств
Вечно ВРИО Нач. СДП Медведка.