Откройте свой Мир!

Современные технологии во мне всегда вызывают некое первобытное опасение или даже страх. Порой страх неоправданный, над которым можно и посмеяться, однако иногда и оправданный, но тоже вызывающий смех. О чём и расскажу в двух коротких историях, произошедших со мной в разные временные периоды жизни.
1. Коварные микроволны

Итак, с появлением в нашей жизни и быту всяческих хитроумных электрических приборов, должных служить облегчением повседневных забот, – «жить стало легче, жить стало веселей». О чём это я? Кондиционеры с подогревом и охлаждением, компьютеры стационарные и в виде ноутбуков, пылесосы с мешками для мусора и без них, холодильники выше человеческого роста, стиральные машины с вертикальной и горизонтальной загрузкой, выжимающие бельё до неприлично сухого состояния, утюги с неподгорающей подошвой и отпаривателями и т. д., и т. п. – это всё неудивительно, но… Появились микроволновые печи! Чудесные машины, которые без огня, дыма и даже пара за считанные минуты или секунды делают наши блюда горячими и готовыми к употреблению. Любой технарь может легко рассказать принцип работы этого безопасного аппарата, а для любознательных имеется подробная соответствующая инструкция к применению. Инструкции, впрочем, интересуют пользователя лишь в тот момент, когда аппарат ведёт себя не так, как хотелось бы, или просто отказывается работать. Тогда мы и заглядываем в слово-букво-циферные хитросплетения инструкций, дабы уточнить – «в чём причина, кто виной». Умники утверждают, что все инструкции написаны для обезьян, но это не так, или же обезьяны должны быть продвинутыми мало-мальски в технических терминах. Конечно, в параграфах «Инструкция к применению» и «Условия хранения» понятно более-менее всё, но в «Технических особенностях» или в чём-то подобном разберётся только ученик, знающий физику или математику на хотя бы твёрдую четвёрку. Гуманитарий же сломает мозги и плюнет на это с первых строк. Не секрет, что разработчики или инженеры, внедряющие бытовую технику в массы, стараются сделать так, чтобы она (бытовая техника) была максимально проста в употреблении и безопасна, потому и делают её таковой – с пониманием того, что инструкцию читать никто не станет.
И вот он – прибор, покоривший умы, сердца и желудки любителей гастрономических удовольствий, – «СВЧ-Печь», или в просторечии «микроволновка». Первое сотворённое ею чудо, за которым мы следили в несколько пар глаз, было
превращение сушёных кукурузных зёрен в ароматный поп-корн. Плоский запаянный
бумажный пакетик с шуршащими внутри него зёрнами на глазах начал раздуваться,
постреливать, пощёлкивать, превращаясь в объемный, чуть ли не во всё камеру
печки, пакет с готовым лакомством. Он был и вкусным, и ароматным, и горячим, и
что приятно – намного дешевле, чем в кинотеатрах.  Разве это не чудо? Чудо! И не убеждайте меня в обратном. Но – стоп! Зачем я это всё пишу? Это просто
вступительная, так сказать, «вода», и к тому же мутная какая-то получается,
никому не интересная. Ближе к телу, как говаривал мой учитель биологии! Как я
познакомился с этим чудо-прибором, и что из этого вышло. Работал я в бытность свою (ворованная какая фразочка!) выпускающим звукооператором эфира на одной FM радиостанции, какой – значения не имеет. Ну, предположим, «Европа+» (снова «вода», кому это интересно, не в этом дело). Смены мои были по девять часов – дневные, вечерние и ночные. Работка не пыльная, но напряжённая временами. Каждые двадцать минут – выходы рекламных блоков, которые пропустить было – смерти подобно! Ведь это же наши деньги зарплатные! И если клиент, размещающий рекламу, не услышит её в обговоренное время – будет беда на наши грешные операторские головы. Тогда у нас ещё не было компьютеров с программами, которые отслеживали бы время выхода блоков рекламных и самостоятельно их же и выпускали. Мы сами, можно сказать, вручную, давали слушателю эту навязчивую информацию, прерывая ею популярные шлягеры. Потому необходимо было оператору следить за временем и в нужный момент жать на кнопку! Так через каждые двадцать минут. Это может показаться простецкой работёнкой! Чего проще, скажет обыватель (тоже где-то стыренная фразочка), три раза в час нажимать на кнопку – и кури себе, балдей, гоняй чаи, смотри телик (телик, к слову, в студии был) и прочее, прочее удовольство (да-да, удовольство, а не удовольствие!). Да! Но! Это только кажется, поверьте мне! Пусть ответят тогда скептики на вопрос: двадцать минут – это много или мало? И эрудированный скептик скажет – смотря для чего. И будет прав! Если сидеть тупо перед кнопкой и ждать двадцать минут – то они (эти минуты) покажутся долгими. А если, к примеру, смотреть интересный фильм по ТВ или зачитаться книгой, или просто засесть в ватерклозете по естественным надобностям? Скажу по секрету, такое временное напряжение приводит или к расстройству желудка, или к нервному срыву. Сколько было смешных ситуаций, когда оператор бежал к рекламной кнопке, роняя всё на своём пути, матерясь и даже падая, едва успевал на неё нажать. Или, просто-напросто забывшись, не нажимал её вовремя, за что получал как минимум внушение от программного директора или рекламного менеджера и как максимум – оштрафофывался на круглую сумму. Я испытал на себе все прелести и курьёзы этой работы. 
Это всё была – присказка, с целью ввести читателя, хоть чуть-чуть, в атмосферу моей работы. Я пытался честно, теперь перехожу к основному повествованию.
Больше всего я любил смену ночную. Она начиналась с девяти вечера и до восьми утра (это немного больше девяти часов, если вы уже успели подсчитать). В этой смене были сплошные плюсы. Во-первых, и это самое главное – реклама заканчивалась в 23.00, и до утра я, то есть любой оператор, превращался в свободного художника или сонного сторожа, кому как нравилось. Во-вторых, с 22.00 до 23.00 проходили программы по заявкам радиослушателей, а это интереснейшее занятие, которое достойно отдельного рассказа или даже повести с романом. Какие изумительные люди звонят в эфир, какие разговоры происходят на темы, совершенно не касающиеся музыки! О мой Бог! А если ещё и ди-джей из категории КВНистых, то никакой юмористический концерт такой программе по заявкам в подмётки не годится!
Приходилось и мне вести такие программы некоторое время – и на пару, и в
одиночестве, хотя какое может быть одиночество, когда тебя слушает весь город и
твои радиослушатели! Это было круто! По крайней мере, мне было это делать что
называется – по кайфу!
Продолжим, ибо снова меня заносит в другую степь.
В одну из таких ночных смен я был один. Не помню уже, почему не было приходящего ди-джея, а может, просто я вёл программу в порядке очереди. В общем, напарник мой, дежуривший до 21.00, ушёл, и я спокойненько выпустил три блока рекламы, затем провёл в хорошем расположении духа заявочную программу и, приглушив звук в колонках, удовлетворённо вздохнул. Всё! В планах у меня было поужинать, посмотреть какой-нибудь фильмец по ТВ, погулять в паутине Инета и с книжечкой благостно заснуть до утренней рекламы. Будильник стоял на столе рядом с удобным диваном. Над диваном в нише стены размещалась микроволновая печка и там же электрочайник. Печка и чайник имели состарившийся вид, с желтизной пластикового корпуса – от того, что мы курили в студии, а не от того, что скоропостижно устарели. Ещё на мутно-прозрачном корпусе чайника выделялся белёсый налёт от некачественной воды, а камера печки была заляпана кусочками засохшей пищи и имела непрезентабельный вид, но нас это не смущало.
Достав принесённые из дому харчи: два-три бутерброда с сыром и колбасой, два варёных яйца и полулитровую банку с супом, я расположился возле монитора компьютера. Посмотрев на еду, я решил, что суп будет лишним, и убрал его в холодильник (да! холодильник у нас тоже имелся в студии, такой же устаревший и грязный). Вскипятив воду и заварив чай пакетиком со вкусом лесных ягод, я поместил в микроволновку тарелку с двумя бутербродами и одним очищенным от скорлупы яйцом на тридцать секунд. Когда печка дзинькнула, сообщив о готовности, я достал оттуда тарелку и снова уселся перед монитором, заранее постелив две бумажные салфетки на стол (дабы не заляпать), и расставил на них бокал с чаем, тарелку и солонку. Осталось заложить салфетку за воротник, и я заложил её. В голове прозвучала команда из далёкого солдатского прошлого: «Приступить к приёму пищи!» И я приступил. Глотнул горячего чайку, откусил бутерброд с колбаской и взял в левую руку тёплое яйцо, а в правую солонку. Может быть, от внезапного воспоминания об армейский временах, а может быть и ещё почему-то, я ощутил приятное предвкушение принятия пищи. И тут зазвонил телефон. «Чёрт!» – ругнулся я и, наскоро посолив яйцо, но не выпустив его из руки, поставил солонку, потянулся и поднял трубку. Это была Оксана, наш программный директор, редкой души человек, что несвойственно бывает для  начальственной должности. «Да», – сказал я в трубку. «Лёш, ты дежуришь сегодня? Привет!» – с улыбкой спросила Оксана (она всегда говорит с улыбкой). «Я», – сказал я и улыбнулся, глядя на яйцо,  остывающее
на глазах. «Ты можешь сейчас записать кое-что, что нужно сделать завтра с
утра?» – спросила она. «Да», – снова односложно ответил я, представив, как невкусно придётся есть холодное яйцо, и пока Оксана говорила что-то ещё, я надкусил его. Не укусил и не откусил, а успел только слегка верхними резцами углубиться в белок – и тут… Тут произошло нечто, что вырвало меня из реальности на какое-то время. Раздался глухой хлопок, словно от пистолета с глушителем (такие хлопки бывают в кино, когда стреляют киллеры), я зажмурился и почувствовал болезненное жжение на верхней губе и в области ноздрей. А когда открыл глаза, то сначала увидел пальцы, державшие яйцо, в которых его уже не было. Глаза расфокусировались, и я осознал, куда делось яйцо. Оно разлетелось по всей студии, заляпало монитор, телефон, стол, стены мелкой бело-жёлтой крошкой. Правая рука моя так и продолжала держать у уха трубку, и я услышал в ней голос Оксаны, о которой, естественно, забыл: «Лёш, ты что делаешь? Что за хлопок там был?» Я поморщился от жжения в губе и носу и растерянно ответил: «У меня тут яйцо  взорвалось…» В трубке раздался Оксанин хохот, и послышались короткие гудки. Я повесил трубку и ещё минут пять сидел ошарашенный, взирая на последствия взрыва. Губа и нос жгло, а в ушах всё ещё стоял «киллерский выстрел». Оксана снова позвонила минут через пять (просмеялась, вероятно) и, продолжая похихикивать, спросила: «Ты живой там? Что за яйцо у тебя взорвалось?» Мне было не до смеха, но её настрой постепенно вывел меня из ступора, и я тоже заулыбался, рассказав, как всё было. Она снова смеялась, но трубку уже не повесила и в конце концов сказала: «Ладно, я утром позвоню и сделаем что нужно, а пока береги другое яйцо и спокойной ночи». Я, наверное, сказал ей, что у меня осталось ещё одно варёное яйцо, но шутка её получилась удачной. Да уж – «спокойной ночи»! Как же так могло случиться, что яйцо взорвалось? Видимо, какие-то микроволны (не знаю, правильно ли так говорить, но как сказать правильно, я не знаю, важна суть) проникли в яйцо, затаились там непостижимым образом и при нарушении мною оболочки белка вырвались, обрушив на меня свою коварную энергию. The еnd.
Можно и так закончить. А можно и рассказать, как я убирался в студии часа два – оттирая, сметая, удаляя осколочно-фугасные повреждения коварного варёного яйца. Потом ел совсем без аппетита, и вообще все планы мои были порушены. Спалось мне так же некомфортно и даже беспокойно. Утром пришедший сменщик нашёл меня измученным и с ожогом под носом. Я рассказал ему о своём злоключении, и он тоже от души поржал. В таком настроении я и оставил его, отправившись домой. Но перед моим уходом позвонила Оксана, которая поинтересовалась – не взорвалось ли второе яйцо? 
Я тоже люблю посмеяться над чужими курьёзами, и теперь уже мне то случившееся со мной же кажется смешным, но и невероятным покушением бытовой техники на жизнь человеческую. Вот теперь – The еnd!

2. Электрическая таблетка

Читая фантастические сочинения в своём золотом и безвозвратно ушедшем детстве о чудесных кристаллах, накапливающих и сохраняющих в себе энергию и информацию, я восторгался. Такого не может быть, говорил я сам себе и своим товарищам по чтению. Как это возможно в миниатюрный кристаллик закачать, поместить, внедрить энергию или некую информацию? Уму моему это было непостижимо тогда, как непостижимо и теперь, когда появились батарейки размером с таблетку аспирина, а то и меньше, заставляющие работать не только кварцевые часы, но и приборы с более объемным двигателем. А так называемые флешки! Как это теперь легко и даже с пренебрежением произносится: «У меня флешка на 16-ть гигов!» Мой первый стационарный компьютер имел меньше памяти на жёстком диске, чем маленькая прямоугольная штучка, которую легко затерять среди карманной мелочи. И это никого не удивляет? Нет! Конечно, кто-то наверняка знает, в чём секрет и из каких материалов делаются эти чудесные накопители, и даже может объяснить. Я же нахожусь в первобытном неведении и смотрю на эти чудеса, как на чудеса. И вот ещё что! Почему-то эти флешки и батарейки имеют малую стоимость, то есть все, кому они понадобятся для самых повседневных нужд, могут их приобрести буквально на каждом углу. Если это чудо, то почему так доступно? А если не чудо? Да, как же – не чудо? Чудо! Если бы в каких-нибудь, даже семидесятых-восьмидесятых годах прошлого теперь уже века показать обывателю эту флешку и сказать, что в ней информации на половину библиотеки им. Ленина, он, в лучшем случае, хмыкнул бы, крутанул пальцем у виска и не стал бы даже спорить с сумасшедшим. Но, прошу прощения, я удалился от простой истории, увлёкшись размышлениями о чудесных микротехнологиях современного мира. Бог с ними! Не чудо, так не чудо!Не о флешках хочу рассказать, а батарейках таблетковидных. «Вода, вода, кругом вода», – поётся в старой песне. А как же без воды? Без воды нам никак
невозможно существовать. Мы и состоим из воды, и мозг наш, состоящий больше чем
на 90% из неё, сохраняет и перерабатывает информацию, благодаря ей. И энергию
мы берём из воды, но внутри себя, а снаружи накапливаем уже в более твёрдые
материалы. Это всё распознали и придумали учёные – хвала им за это! Батарейки
круглые, плоские, таблеткообразные появились у нас с созданием кварцевых часов
(это я так думаю, как на самом деле – секрет) и удивляли первоначально своей
величиной и способностью двигать часовой механизм. А с некоторых пор они стали
двигать, давать свет и извлекать звуки из других приборов, меняясь в диаметре и
толщине, незначительно, правда. Это, как сказано выше, уже никого не удивляет и
не является дефицитом и дорогостоящим приобретением для избранных. Любой может себе позволить купить их – как в специальных магазинах, так и в обычных киосках «Роспечати». Как у любого продукта потребления, у этих энергосберегающих или энерготранжирящих устройств есть свой срок годности и эксплуатации. И мы с прекращением их функций легко отправляем их в помойное ведро, хотя на упаковке есть значок, рекомендующий этого не делать по каким-то соображениям. Но мы же не в Америке какой-то живём, где каждый отход жизнедеятельности человека раскладывается по разным контейнерам. У нас всё в одно место, хорошо, если не в унитаз. Ай-яй-яй, как стыдно! Снова меня уносит в дебри социума и беспросветных жизненных блужданий! Простите меня.
У меня в каком-то приборе (теперь уже и не припомню каком) закончилась энергия именно в такой таблетке, и, естественно, нужно было её заменить. Но с
появлением большого разнообразия таковых батареек, как в диаметральном, так и в
энергетическом свойствах,  а проще говоря – как по виду, так и по содержанию, следовало взять её с собой в магазин, чтобы не мудрствуя лукаво сказать продавцу: «Мне вот такую, пожалуйста, а лучше две». Что я и сделал. У всех батареек есть свои номера, но зрение мне стало изменять последнее время, а увеличительным стеклом я до сих пор не обзавёлся, потому уповал я на стопроцентную зрячесть продавца. А если и не на зрячесть, то хотя бы на знание продаваемого продукта. Некоторый продавец только взглянет на товар и сразу скажет – какой его серийный номер и к каким приборам подходит. С такими молодцами общаться одно удовольствие.
В этот день мне ещё нужно было зайти на почту – то ли за посылкой, а то ли
заплатить за коммунальные услуги, не помню теперь, да это и не важно. Взял я
батарейку, положил  в карман брюк, чтобы не потерять, и пошёл. Думаю – заплачу (или получу) на почте что  надо и за батарейкой – благо дело, всё теперь
недалеко. А погода была прохладная, почему-то мне теперь так кажется, и даже
холодок от ветра ощущаю на лице, хотя, может, и обманываюсь.  Важно ли это в повествовании, не знаю, но почему-то вспомнилось мне, и задумался я. Пришёл, в общем, я в почтовое отделение, а народу там, как в старые времена за пивом у пивнушки, но в очереди в основном старики да старушки. (О! Рифма вылезла: «пивнушки – старушки». Какая глупость!) Обычно при  такой картине я сразу, не раздумывая, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и ухожу восвояси, но тут была, видимо, другая какая-то ситуация. Нельзя мне было уходить восвояси, а надо было во что бы то ни стало остаться, выстоять очередь и сделать то, зачем пришёл. Я спросил, кто крайний, и обречённо стал ждать. В такие минуты мне становится обидно за всех нас. Почему, спрашиваю я себя, теперь, когда научно-технический прогресс дошёл до таких изощрённых удобств в деле бытового благоустройства, нельзя сделать так, чтобы на почте не было столпотворения? И снова не могу ответить. С устранением очередей в магазинах путём насыщения и перенасыщения продовольственными и промышленными товарами человек приобрёл массу полезного свободного времени, хоть и потерял чувство локтя и плеча сограждан. Это отчасти отдалило нас друг от друга, и только на почте это сплочение всё ещё имеет место быть, но уже угнетает. Как это – нигде нет, а тут на тебе – есть! Мы быстро привыкаем к хорошему, а дурное нас тяготит. 
На почте, в довольно тесном зальном помещении, было душно. Все разговаривали наперебой, ругая и обсуждая всё, что можно было обсудить и обругать, и это неудивительно. Из трёх окон, предназначенных для обслуживания клиентов, работало одно. Да и то – в нём находилась молодая девица с презрительным и даже брезгливым выражением лица, хотя и симпатичная. В других обстоятельствах, думается мне, она была бы и улыбчивой, и даже милой. Девица эта принимала платежи, посылки и ценные письма, выдавала их же, выдавала пенсии, пополняла счета на транспортных картах и отвечала, огрызаясь, на бесконечные вопросы и упрёки нервно-настроенных клиентов. Мне было её жалко и жалко было всех. Себя я не жалел. Как-то научился я в таких экстремальных ситуациях расслабляться и погружаться в некое состояние лёгкой медитации или абстрагироваться от действительности. Или же с большим интересом наблюдал за людьми, это поинтересней любого ток-шоу.
Так стоял я, прислонившись к прилавку, засунув руки в карманы (дурацкая
неизживаемая во мне привычка), нащупал батарейку и стал её теребить. Как это – теребить, спросите вы (тут должен быть улыбающийся смайлик, вот такой J). Не знаю – как точно объяснить. Трогать, ощупывать со всех сторон, вертеть в пальцах,
подковыривать ногтем выступающие места, поглаживать и т.д. Не зря, наверное, в
своё время люди придумали чётки. Правда, их придумали для молитвы. Тридцать три
шарика, нанизанные на ниточку, перебирают по очереди, произнося некую молитву.
Благодаря этим чёткам, человек сосредотачивается на округлостях шариков,
покручивая их в пальцах, и думает о произнесённых словах. Это я так думаю, а
как на самом деле – не знаю. Есть у меня чётки, но носить их с собой я или забываю, или стесняюсь, тем более показывать их другим. Мало ли что могут подумать.
Но в карманах всегда есть что-то, что может заменить чётки. Хорошо для этого
подходят монетки, которые всегда имеются в кармане, хоть одна. Вот её и крутишь
в пальцах, и теребишь. В этот раз таким предметом стала батарейка – гладкая, круглая, приятная на ощупь. 
Так стоял я руки в брюки, и никто не обращал внимания на мои карманные манипуляции – и хорошо! А то подумал бы человек про меня неладное, обратив внимание на движение руки в кармане, а неладного-то ничего и не было, но было бы неловко. Помните же, наверное, некогда была шутка про Гондурас, который кого-то беспокоил, и рекомендация не теребить его – и беспокоить не будет. Была. Но была и песня в те же времена: «Наши руки не для скуки, для любви сердца. Для любви сердца, той, которой нет конца». Молодёжная была песенка – приободряющая и побуждающая к действию! И то верно – чего скучать в духоте почтового ожидания, если можно чем-то хотя бы руки занять. Теперь-то я хожу туда с плеером.  
Очередь моя медленно, но продвигалась к цели. Я даже пропустил вперёд себя двух неожиданно появившихся тёть. Одна была с малышом, а это для меня не обсуждается – их всегда вперёд в очереди и место в транспорте (воспитание J), а другая просто сказала, что тут стояла. Ну стояла и стояла, от меня не убудет. Я ещё молодой, нервы крепкие, спешить некуда вроде, а они уже спешат куда-то, почему не дать им фору. Вот стану таким, как они, и тоже без очереди буду лезть и говорить,
что, мол, я тут стоял. И всё-таки на улице было прохладно или даже холодно,
поэтому ещё я не хотел покидать помещение почты. Мысли мои находились в покое,
и я от этого был в благостно-сонном состоянии. Пальцы крутили батарейку. За
мной уже заняли человек пять-семь. Со мной заговорила какая-то бабушка, а может,
и тётушка, о чём-то… и тут, в кармане с батарейкой произошёл хлопок,
напоминающий выстрел из пистолета с глушителем (снова этот звук!). Я вздрогнул
и скривился от внезапной боли в пальцах, и все вздрогнули, начав озираться, ища
источник этого странного звука. Я чуть не застонал от боли. Боль была похожа на
то, когда бьёшь себя молотком по пальцам. Но откуда у меня в кармане молоток? И
как можно в кармане стукнуть себя молотком по пальцам? Никак! А что же это
такое произошло у меня в кармане?! Я, честно говоря, испугался и даже боялся
вынуть оттуда руку, ожидая увидеть на ней кровь. А тётушка, которая завела со
мной разговор, тоже была удивлена и тоже слегка напугана:
– Что это было? – спросила она.
Я попытался улыбнуться сквозь боль и ответил:
– Это, кажется, у меня батарейка в кармане взорвалась.
Тётушка сделалась ещё более удивлённой и отошла от меня подальше. Весь зал смотрел на меня (мне так показалось) как на грабителя или террориста. Мне стало ужасно неловко. Я боялся вынуть руку из кармана и осмотреть ущерб, нанесённый взрывом, потому что пальцы на руке были влажные и возможно в крови, но как будто все фаланги остались на месте. Так я вышел из почтового отделения, не сообщив
позади стоящему о том, за кем ему следует держаться. Вышел и, вынув-таки руку,
даже зажмурился, но… Ничего страшного на ней не обнаружил. Пальцы хоть и ныли,
но ни крови, ни каких-то других повреждений на них не было. Я снова залез в
карман, стал выискивать остатки батарейки и нашёл только маленькое чёрненькое
колечко, всё остальное, по-видимому, превратилось в прах и пыль. Как так могло
случиться? Непонятно и невероятно! Батарейка взорвалась в связи с моим
пальцевым воздействием на неё. Ничего подобного я никогда не слышал, но это
факт. Других объяснений у меня нет. Вот тебе и ещё одно подтверждение истины –
«не тереби»! Особенно это касается непроверенных предметов электрического
свойства. Чётки-то уж точно бы не взорвались и монетка тоже, но, как говорится
– ничто так не познаётся и не открывается, как нечаянно! 
       В завершении скажу, что я вернулся домой, растерянный и расстроенный. Конечно же, покупку батарейки и оплату или же получение чего-то на почте я отложил на следующий день, что на следующий же день и сделал.
       Обычно я записываю какие-то случаи из жизни, чтобы не забыть, но эти две истории я записал не для этого. Это я и так не забуду никогда. А записал, чтобы проанализировать, что мне, в общем-то, и не удалось. Так эти случаи и останутся для меня загадками, а бытовые нововведения так и будут вызывать во мне первобытную настороженность или даже страх. The еnd? Нет! Вот ещё что! А вдруг эти два взрыва, напоминающие звуком выстрелы из пистолета с глушителем, являются двумя предупредительными выстрелами, и будет третий – контрольный?


 


2012
г.         

То есть тут все нормальные? Здравствуйте! я новый сообщник, правда я из числа сумасшедших.. не выгоняйте только...(((
а вообще сумасшествие это здорово.. когда ты - откровенный психопат (безумец, гений), то и на творческую волну достаточно легко настроиться... Есть стихотворения..правда в употреблении пара обзывательств (это к 8 марта было придумано)... а так нет, я люблю мужчин.. они хорошие... так что, позволите разместить?

Молю в последний раз: меня ты пощади!
Уйди, исчезни из души моей навеки...
Ты - боль, лишь бесконечные дожди...
Ты - смерть, что закрывает веки...

Я не хочу быть вечною твоей рабой...
Дышать и жить одним тобою...
Ты знаешь, что по сути я - изгой,
Я - одиночка: каждый миг готовлюсь к бою...

Умерь же пыл своих холодных губ,
Умри, растай, как жуткое виденье!
Я - восставший против мира труп,
А ты - моих фантазий вдохновенье...

Я не люблю... Любить я не умею!
И ты тревожишь меня зря...
Пойми, в тебе мечту СВОЮ лелею...
Желаю я в тебе СЕБЯ...

Хмурый дождь стучит по крыше,
Гонит листья со двора.
Мой соседский котик рыжий
Под крыльцом сидит с утра.

Выбирает, где посуше –
Он не любит, где вода.
Дали бы ему покушать,
Остальное – ерунда.

Не грустит он, не вздыхает,
А зевает во весь рот.
Только иногда мечтает,
Чтоб сегодня вышел тот,
Кто погладил бы и с лаской
Посмотрел в его глаза…
Вот тогда бы было счастье –
Если б он умел сказать!

Тучи ползают над крышей.
Закрывают солнца свет.
Засыпает котик рыжий.
А зимы всё нет и нет…

Проживал в одном городе россейском мужичок. Рачительный такой хозяин, домовитый. Сурьёзен был до дела и не особо охотлив до болтовни. Таких может и много где проживает, да только наш был не как все, а с сюрпризом. Хозяйственность его одну заквыку имела, можно сказать, маниакальную страсть. Заключалась она в том, что имелось у этого рассудительного гражданина уверенное и непреодолимое желание затащить в дом свой как можно более полезных предметов. И это вроде бы тоже не удивительно - всё в дом, стало быть, всё в семью тащит, однако, приключился с ним как-то эпизод один - казус выпиющий.
Как-то раз путешествовал сей муж по утру из дома своего в самый ближний магазин. И только потерял он место проживания из виду, как смотрит - мимопутно лежат при дороге совсем новые доски. Лежат они милые - одна к другой, свежеструганые - все шесть штук. И запах от них такой неимоверно ароматный идёт, что ноги у нашего мужичка подкосилися, и внутри него взыграло как бы торжественное музыкальное произведение. Одно было не к добру — рядом с досками имелись два типа, которые дымили цигарками, а за одно осущесвляли догляд за деревянным имуществом. Кто бы другой может и смутился, да только не наш рачительный хозяин. Поровнялся он вплотную со сторожами, протянул им мозолистую свою ладонь для крепкого рукопожатия и завёл беседу. Начал он приблизительно с вопроса о том, чьё же такое имущество валяется при дороге и чего с этим добром собираются творить. Эти двое ему и отвечают, что имущество сие городское и что, мол, покуримши приступят они в скорости этими самыми досками какую-то крышу крыть. А апосля, значит, водрузят на свежие доски новый шифер и отрапортуют о готовности к осенне-зимнему сезону. Такой оборот совсем не обрадовал нашего знакомого. Да и сами подумайте, как можно какую-то крышу новыми досками застилать, когда у него — у рачительного хозяина сарай непокрытый в зиму остаётся. Тут и метнулась быстрой соплёй в его мозгу идея, с которой он тот час же ознакомил соглядатаев. А хотите, говорит, отрапортовать о готовности к осенне-зимнему сезону и вместе с тем многолепно водочки откушать и закусить изрядно, да не чем попало, а с выбором? А кто же от такого когда у нас отказывался. Вот и стали они его просить, научи, мол, кормилец, помилосердствуй как сей план можно натурально воспроизвести. Он им в оба уха и нашептал. Можно, говорит, шифер и на старые доски присобачить, а вверенное имущество по сто целковых с рук сбыть. И тут же предложил помощь в торговом предприятии, мол, осталось-то всего — ничего только до сарая доски доволочь и рассчитаться по уговору. Работяги не долго сопротивлялись, потому как в мыслях уже выпивали и закусывали. А поскольку никакого криминалу не было усмотрено, то тем же часом доски обрели нового хозяина, а их бывшая охрана отправилась на закупки для праздничного стола.
Тут, вроде как, все при доходах остались, но судьба злодейка сыграла с мужичком хозным злую шутку. Доски эти предназначены были для текущего ремонта кровли многоквартирного дома, в котором наш изобретатель проживал и поживу свою складировал. Просто про ремонт этот никто не догадывался. Жилищная контора получила пинок под зад в виде предписания прокуратуры, в котором высокая инстанция приказывала отреставрировать пришедшую в негодность кровлю в ответ на жалобу кого-то из жильцов. Ремонт спешно начали. По совету нашего выдумщика хотели было старые доски употребить, но те уже в такую ветхость пришли, что рассыпались в труху прямо в руках. И надо ж такому было произойти, чтобы досок не хватило ровно на участок крыши, над квартиркой нашего хитреца. Стали думать как быть, а пока размышляли гром ударил, засверкали молыньи, разверзлись хляби небесные и давай водою квартирку и имущество уливать. Бегают все суетятся, крик подняли, а только дождя-то криком не остановишь. Вообщем, совершился всемирный потоп в одной отдельно взятой квартире. А между тем, в сарае лежали и источали лесной аромат шесть новеньких свежеструганых досок.

Треплются мысли и фразы игривые
Гривами быстрых коней
Ночи бессонные, очи бездонные.
Все мои думы о ней.

Переплетаются взгляды лучистые -
В чистое небо лечу.
Падаю звёздами, тихими листьями.
Хочется крикнуть - молчу.

Встречи короткие - счастья мгновения,
Прикосновения - дар!
Не превратились бы искры со временем
В яростный красный пожар.

Нет, я не дам его дикому пламени
Жечь то, что тихо люблю.
Разума холодом, опыта камнем
Искры его погублю.

Я выпустил стрелу
Не наугад, а точно.
Запела,
Растворилась в тишине.

Достигла ль цели
Тёмной зябкой ночью?
Ах, да достигла …
Вот она — во мне.

Не побоялся кто
За родину вступить,
В неравный бой,
отчизну защитить.
Кто в страшный миг,
Не думал о себе,
Прикрыл плечом другого он в беде.
И не хотел мириться он с судьбой,
Что враг-фашист разрушит мир земной.
И точно зная и идя вперёд.
Нет, не победить вам
русский наш народ!
Да... тех солдат мы не забудем никогда
И будем помнить их
И славить их всегда!

Я человек, я посредине мира,
За мною мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост –
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост. (А. Тарковский)

СТАРАЯ СКАЗКА
(по мотивам Экзюпери)

А тебе этой ночью приснится
В разноцветных аккордных словах
Ослепительных звёзд вереница,
За окном молодая листва.

Золотая прекрасная Роза -
Среди вечности встреч и разлук...
И зверёк непонятной породы
С удивлённым названием "друг".

Ты забудешь и боль, и печали -
Ведь тебя уже даль позвала
В светлый мир, что огромною чайкой
Расправляет два новых крыла.

И когда от планеты к планете
Ты пойдёшь сквозь манящий рассвет -
Пусть в твои паруса дует ветер
Над кормою попутных комет!..

Вот и сказка сложилась когда-то
И исчезла в космической мгле...
Так мы жили.
                И стали крылаты,
Чтобы встретиться здесь, на Земле.
 

Привет вам задушевный, братья, Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья! Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие, Вы здесь не гости, вы - свои!

Вы дома здесь, и больше дома, Чем там, на родине своей, -
Здесь, где господство незнакомо Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства Один язык, один для всех,
И не считается Славянство За тяжкий первородный грех!

Хотя враждебною судьбиной И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый, Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные! Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия, России - не прощают вас!

Смущает их, и до испугу, Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу Впервые скажет - Это я!
При неотступном вспоминанье О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье Как божья кара, их страшит!

Давно на почве европейской, Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской Двойная правда создалась:
Для них - закон и равноправность, Для нас - насилье и обман,
И закрепила стародавность Их, как наследие славян.

И то, что длилося веками, Не истощилось и поднесь
И тяготеет и над нами - Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле, Не срыта Белая Гора!

А между нас - позор немалый, - В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду Честят лобзанием своим.

Опально - мировое племя, Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью, И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим провиденью - Ему известны день и час...

И эта вера в правду бога Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много Еще мы видим впереди...
Он жив - верховный промыслитель, И суд его не оскудел,
И слово ЦАРЬ-ОСВОБОДИТЕЛЬ За русский выступит предел...

(1867)

Новый год

Шагает Новый год – обычный, как прохожий,
С улыбками гирлянд на улицах ночных.
На елочке своей развешиваю дождик
И синие шары в прожилках золотых.

Ах, песенный сюжет,
                         несказочный мой лучик!
Зачем я ворожу над формулами снов?
Мир сладок и жесток, знаком и неизучен,
И каждый новый год давно уже не нов.

И надо бы взрослеть, и надо бы привыкнуть
К безликой суете, но снова ждать тайком,
Что добрая звезда в моем окошке вспыхнет
И обожжет ладонь зеленым огоньком…

Взмывает ввысь рассвет, как стая птиц с карниза,
Струится лёгкий дождь, блестит стеклянный шар…
На выезд в новый год получены все визы.
Но как же, черт возьми, как мечется душа!

Не приходит зима в этот город,
Раны улиц не прячут снега,
Сырость дней заползает за ворот,
Да в грязи утопает нога.

Массаракш — этот Мир на изнанку
Уже вывернулся так и знай.
Мы куда-то спешим спозаранку,
Не понятно - какого рожна.

Хлеб насущный в поту ль добываем
Или праздно сжигаем года,
Догоняя на красном трамвае,
Исчезающее навсегда.

Массаракш — этих башен иголки
Словно небо дырявят мозги.
Друг на друга смотря будто волки,
Снова мы не увидим ни зги.

Только малые, хрупкие дети
Беззаботно играя сейчас,
Уже знают, что быть им в ответе,
Когда время наступит — за нас.

Массаракш — мы чумой и войною
Никогда не искупим греха,
Потому что свистит за спиною
Кнут невидимого пастуха.

Это было в армии, когда я остался на сверхсрочную службу в оркестре. История практически невыдуманная. Я так увлёкся изучением и репетициями на саксофоне, что довольно долго не брал в руки гитару и она стояла пылясь в уголке моей каморке в которой я жил, там же при оркестре. А когда я достал её из чехла и стал настраивать она начала "сопротивляться и капризничать". Струны тянулись и не строили, гриф вело и в итоге лопнула, что большая редкость, четвёртая струна. В общем в процессе настройки и напислась
песня «Разговор с гитарой». А на саксофоне я так толком и не научился играть, только дуть научился. От него у меня стали болеть зубы и как сказал наш дирижёр: чтобы играть на саксе надо иметь крепкие зубы. Так я и остался со своей гитарой. А ещё в той каморке где я жил произошёл забавный случай, просто
«мистический». Комната эта была малюсенькая-прималюсенькая. В ней помещалась только солдатская панцирная койка и небольшой письменный стол. Заходя в каморку стоять в ней было практически невозможно, нужно было либо садиться на койку, либо за стол, потому что потолок был скошен к полу от верхнего угол к противоположному нижниму. В общем такая треугольная конура для свехсрочника.
Но я был рад ей потому что солдатские казармы ужас как надоели своим массовым храпом и запахом портянок. Как я уже сказал дверь в каморку была напротив койки и до неё можно было сидя легко достать рукой. (Какое длинное начало) Это я к тому что ложась спать я закрывал дверь на ключ и ключ оставлял в двери так чтобы никто не "покусился" на мой сон. Кроме меня в других каморках жили ещё другие сверх и срочники оркестра. (Когда ж я уже к сути-то перейду?) В общем закрыл я дверь, повесил свою военную (а
какую же ещё) форму на рядом стоящий стул, повесил на стоящие рядом хромовые сапоги носки и улёгся. Уснул сразу, без зазрения совести. Утром одеваясь к удивлению своему обнаружил, что на сапогах не хватает одного носка, хотя я прекрасно помнил, что вешал оба-два, новенькие ещё носки. Я загянул в сапоги,
под койку, под стол и даже за закрытое окно, которое кстати говоря тоже было, маленькое, но было. Больше мест куда мог деться носок я не знал. Выйдя из каморки я стал "допрашивать" оркестровых войнов-срочников на предмет: что это за ёклмн-шуточки с моим носком. На что они резонно оправдались тем, что: ты ж
закрываешься и ключ в двери оставляешь, так что притензии не к нам. А окно было закрыто и открыть его снаружи было бесполезно и бессмысленно, ради такой глупой шутки как кража одного носка, ладно если оба. Я ещё попсиховал, поплевался в разные стороны, повспоминал всех кого в таком случае вспоминают и
успокоился - достав новую пару носков. Оставшийся от потерянного друга носок пришлось выбросить.

Прошёл день. Вечером после всяческих военных обязанностей, репетиций оркестра и других занимательных
времяпрепровождений я вернулся к себе в каморку, чтобы отойти, как говорится ко сну. Проделав тот же ритуал с раздеванием и развешиванием носков на сапоги, проверив надёжность замка и ключа находящегося в нём я как обычно безраздельно отдался сну.

На утро... Ааа! Ёкырный Бабай! Блендаметсфруористатом!!! (Армейское красноречие имеет более выразительные краски, но стоит ли их употреблять здесь. Наверное - не стоит) Это уже не в какие рамки, блин, не лезет! Я обнаружил на сапогах три носка: два новых и вчерашний безвозвратно, казалось бы, утерянный!!! Сначала я онемел, тупо смотря на эту троицу, с опаской и подозрением оглядывая
комнату и торчащий в замочной скважине ключ. После онемения меня пробил тихий истерические смешок. Я сидел и хихикал пока не заикал. В дверь постучали и кто-то из солдат поинтересовался: всё ли у меня хорошо? Я открыл дверь и продолжая хихикать и икать стал рассказывать свою странную историю.
Слушатель прибывал и подключался к моему весёлому настроению. Заряд бодрости был задан на весь день. История дошла до дирижёра и он пригласив меня к себе в кабинетик, мало чем отличавшийся от
моей каморки выразил предположение, что это со мной пошутил барабашка-домовой, в нашем случае - барабашка-оркестровый. Музыканты народ весёлый, шутливый, отчего же барабашке не быть таким же.
Другого оправдания ни у кого не нашлось и у меня так же.

В скором времени меня переселили в более человеческие условия жизни, где и потолок был ровный и комната уже не была под крышей, а наоборот - на первом этаже и от дивана (а не панцирной койки) до двери нужно было сделать как минимум три-четыре шага, чтобы открыть или закрыть её. Там уже барабашки меня
не беспокоили и носки не пропадали, там уже пропадал я сам, но это, как говорится - уже другие истории...

ЭТО вылезло из шкафа,
Дверь открыв мохнатой лапой,
Покрутило головой,
Огляделось – ни-ко-го!
ЭТО прыгнуло к буфету
И стянуло там конфету,
Форточку закрыло с треском,
Покачалось в занавесках
И, подпрыгнув пару раз,
Уронило пару ваз.
Весело захохотало
И на кухню побежало:
Сколько можно так резвиться –
Не пора ли подкрепиться?!
ЭТО слопало сосиску,
Похлебало суп из миски,
Банка пива в ход пошла…
Ну дела!!!
Дальше, отдохнув немножко,
ЭТО вылезло в окошко,
Чтобы, значит, погулять,
Пошутить и полетать.
Целый день ОНО летало,
Хохотало и стонало,
И свистело, и визжало –
Всех прохожих распугало.
Вот прикол!
Вечером домой вернулось,
Раз зевнуло, потянулось…
И полезло в шкаф опять –
Спать.

***
Раньше вешали лапшу на уши,
А теперь вешают на уши суши.

***
Раньше машина была средством передвижения,
А теперь машина — передвижение к средствам.

***
Раньше без комплекса можно было сказать: «Какое небо голубое»,
А теперь лучше сказать: «Неба, типа, чиста ультрамарин»

 

Шли мы с дядей Вовой как всегда по своим утренним делам и по обыкновению своему беседовали. Дядя Вова начал было свой сон рассказывать, а я его и не слушал, а думал о своём чём-то. У дяди Вовы сны бывали каждую ночь и он ими меня, если честно, мягко говоря, слегка заманал. Казалось ему что они вещие, сны эти. Только ничего в них вещего не было, потому как не сбывались никогда. Хоть бы раз сбылись, тогда и разговор был, а так — одна болтовня пустая. Он обижался на меня за невнимательность к нему, но не всерьёз, а я делал вид что извиняюсь. Хотя извиняться мне перед ним не хотелось, хоть и был дядя Вова мой единственный собеседник. Правда, собеседовал в основном он, я же был для него свободными ушами, в которые всякое что можно было говорить без ответной грубой реакции. Я молчал и слушал или не слушал, дяде же Вове главное было, чтобы я слушал да помалкивал. Мнение его моё, я думаю, не интересовало. А он всё же говорил иной раз толковые вещи. Просто иногда философ иной позавидовал бы. Хоть записывай за ним, да проповедуй среди страждущих - истины, но только не было вокруг нас страждущих, а был город который нами мало интересовался, да и мы им так же взаимно интересовались мало.

• Дядь Вова, а чё мы так хреново живём-то? - не дослушав сна, перебил я его.
• В смысле, мы с тобой или вообще мы?
• В смысле мы, типа люди - в стране. Да и в мире, наверное.
• А с чего это ты взял, что мы хреново живём, в смысле - типа люди вообще?
• Да — то!
• Вот ты всегда вопросом на вопрос отвечаешь, типа не понимаешь чё я спросил.
• Да ты, это, не горячись зря-то. Просто хочу уяснить - чё тебя антересует вообще, так сказать.
• Я же сказал - чё меня интересует. Чё мы так хреново живёт? Мы - люди вообще!
• А ты себе задавал этот вопрос?
• Задавал канешна.
• И чё?
• Чё?
• Чё?
• Чё — чё?
• Не разобрался?
• Если б разобрался, я б не стал у тебя спрашивать.
• Это факт, - довольно крякнул дядя Вова.
• И чё?
• Чё?
• Да чё ты чёкаешь, щас скажу чё и обидишься.
• А чё ты грубишь-то сразу, я те чё мальчик какой? Грубишь вечно.
• Не так уж и вечно. Те погрубишь...
• Это факт, - снова довольно крякнул дядя Вова.
• Ну?
• Вот только не нукай, я те не конь какой педальный, нукать моду взял.
• Всё! Хорош. Сняли тему.
• Чего так.
• Да задалбал ты, чё ни спроси, сначала всю душу вынешь, а потом сподобисься, типа объяснить.
• Вот вы молодёжь совсем ни терпения, ни уважения к старшим не имеете, потому и живём хреново.
• Я понял. Короче мы — молодёжь во всём и виноваты, а вы, тля, в шоколаде, старпёры, блин.
• Грубиян ты. Нет, не в шоколаде. Мы на самом деле и есть те - кто вам, молодёжи и подаёт пример.
• Это к бабке не ходи и так ясно.
• А чё ж спрашиваешь, что и так ясно?
• Ясно да не всё.
• А чё не ясно?
• Не складывается всё у меня, чтоб понятно было — ПОЧЕМУ? Не в примере же дело.
• В стыде дело!
• В смысле?
• В том самом. Не стыдно жить так, вот и живём, было бы стыдно, думаешь стали бы?
• Ммм...........................
• Вооооооооооот! Тут каждый за себя отвечает и нечя пенять на зеркало коли рожа кривая.
• Блин.
• Понятно?
• Вроде...
• Вроде поспели огурцы на огороде! - захихикал дядя Вова. - Вот и весь сказ, паренёк.
• То есть ты хочешь сказать, что если бы не было стыдно, то жили бы нехреново.
• Канешна, не то слово — нехреново! Охренительно бы жили. А пока и так не стыдно, чё тут гадать-то да мучиться.
• Дааааааааааа
• Вот те и даааааааааааааа — оборвались провода.
• Ладно! А кто ж виноват, что нам не стыдно тогда?
• Вот эт ты спросил, парень!!! - и дядя Вова залился противным козлиным смехом. - Вот это выдал фурмулировочку вопроса!!! Молодца просто!!!
• Чё, ты, ржешь-то?
• Да кто ж тебе виноват в твоём бесстыдстве, балда? Родители, президент, мэр...или прости господи Иисус Христос? Ну не привили тебе в детстве стыд родители, ну не разъяснили в школе учителя что такое стыд, ну не говорит об это президент по телику...ну и что!!! А башка твоя тебе что только для пожрать и в носу поковыряться нужна что ли? Все хотят жить хорошо, но отдельно от всех.
• Эт как?
• А так. Вот мне хорошо и хорошо, и плевать в прямом и переносном смысле. Даже вот смотри как стало: Пиво стало не в диковенку, как при Брежневе, хрен достанешь бутылочное, а за разливным прибьют фамилии не спросят. А теперь какое хочешь! Хошь немецкое, хошь французское, хошь чешское, хошь какое — пей человек да радовайся. Но почему ж нельзя эти бутылки в урну складывать или если она переполнилась, хотя бы рядом аккуратно поставить их. Почему? Потому что им плевать. Они и из окнон эти бутылки и из машин своих кидают и бьют. Редкий человек найдется, который в урну положит. И это только бутылки. А коснись всего — всё так же. Плевать — не стыдно.
• И где ж его взять?
• Кого? - дядя Вова так разошёлся и задумался над своими размышлениями, что уже и не слышал меня.
• Стыд, говорю, где взять тогда?
• Когда тогда? А ты вон о чём...а нигде. Он, понимаешь, паренёк должен быть у каждого и всех. И я думаю, что он есть, только обнаруживать его стыдно людям, вот этот стыд единственный что есть наружи. Стыдно быть стыдливым стало, а бесстыдным наоборот — форцово или как вы говорите — ништяк…

Зря похоже я спросил у него об этом сегодня, да и вообще... Не будет сёдня урожая похоже. А скоро зима. Да и не все же бутылки бьются, и не все бьют их, есть же ещё культурные люди.

ОЧЕНЬ ГРУСТНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ



Я не знаю, как случилось-вышло

Непонятное со мной приключение:

У меня вчера уехала крыша,

На прощание взмахнув опереньем.



Я, как Карлсон, на небе зависла,

Ну такого никогда не бывало!

Разлетелись на ветру мои мысли –

И чего ей у меня не хватало?



Вроде я ее любила, жалела…

Ну – летала иногда над землёю!

Почему же ей всё так надоело,

Что поссорилась с моей головою?



Состоянье, скажем так, непривычно.

Остается удивляться и охать.

Ведь до этого все было отлично,

А без крыши, понимаете, плохо!



Вот такая дурацкая фишка –

Мне без крыши теперь просто крышка!



А друзья мои смеются: да брось ты!

Ерунда, такое часто бывает:

Начинается весна или осень –

Вот и крышу потихоньку сдувает…



Где она, в каких просторах летает?

Я зову ее: ау, моя крыша!

Если ты сейчас меня слышишь –

Возвращайся, мне тебя не хватает! 

АНТИ-НОСТАЛЬГИЯ ПО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ



Когда я стану взрослой,

Не буду я смотреть на звезды –

Придумывать себе созвездья…

Когда я стану взрослой,

Смотреть я буду только вниз,

Чтоб не упасть и не споткнуться,

Я стану строгой и серьезной

И буду редко улыбаться…

Когда я стану взрослой,

Я перестану наконец играть в игрушки

И шарики развешивать по стенам,

Не буду гладить кошек и щенков

И наблюдать за птицами с балкона…

Когда я стану взрослой,

Не буду удивляться первым ливням

И радугам в промытом синем небе

И капелькам росы на гладких листьях –

И чуда ждать, и верить в свои сказки,

Не буду

Слушать песни!

Да и еще стихи писать при этом

И наполнять их светлыми лучами,

Чтобы потом кому-то подарить

И снова – чуда ждать.

А вот не буду!

Когда ж я стану взрослой?

Да никогда уже, наверно… 

СОВЕРШЕННО НЕСЕРЬЁЗНОЕ ОСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ



Мне опять под пятницу приснится

Солнца луч в листве.

И большие крылья белой птицы

В легкой синеве.



И закружит душу темный омут

Неба и земли.

В нем слова возникнут и утонут,

Словно корабли.



И ворвётся листопадный ветер

В общий хоровод,

Чье-то имя – лучшее на свете! –

Весело шепнёт…



На ладонях засверкают звезды

Горсткой огоньков –

Ведь желанье загадать так просто

В этом мире снов!..



А наутро – снова всё в порядке:

Солнце, небо, лес…

Все стихи зачеркнуты в тетрадке –

Никаких чудес! 

Одна молодая пара принципиально решила дома не завтракать. Встанут бывало утром, умоются, и по гостям. А знакомых, надо сказать, у них много было. Тут позавтракают, здесь перекусят. А где их не потчуют, там намекнут на еду, или сами в холодильник залезут. Впрочем, недолго они так промышляли, но сэкономили прилично.
 
 

А вот ещё случай был. В одном детском саду - в дошкольном, значит, учреждении ворота пришли в сущую негодность, потому как забор кирпичный стал чегой-то трещину давать. Дал он, стало быть, трещину и одну створку ворот ближе к другой накренило - вроде как подружки они горемычные. От такого сближения радости никакой кроме разрухи, потому как ни войти в те ворота не выйти никому не возможно. Тут заведующая садом - женщина хозяйственная, поразмыслив, решила в письменном виде пожалиться в районную администрацию. Дескать, так, мол, и так - вороты в саду детям надо бы поправить. И ждёт- пождёт себе ответа. Ответ тот пришел не скоро. И не ответ это был вовсе, а требование или по-ихнему, по-чиновничьи - предписание. И всё в строгом таком тоне. "А по что", - пишут, - "Вы это заборы во вверенном вам саду с трещинами имеете, и по какому-такому праву вороты у вас, аки голубки друг к дружке по-прижаты? И вообще, вся сия разруха не подобает внешнему благополучию центрального района нашего славного города. А будете и дальше заборы разрушать, да вороты кособочить, мы вам устроим свиданьице со всеми вытекающими... Это что за моду такую взяли - в центре прямо,  в самом, разрухой заниматься. И ещё, значит, волю имеют и наглость начальство районное ерундой беспокоить, от планов масштабных отвлекать." А следом приказ по всей форме, мол, предписываем вам исправить в вашем саду, пусть даже детском, состояние забора и ворот и доложить об исполнении в такой-то самый короткий срок. И делать всё это незамедлительно, пока терпение у администрации не закончилось. Так что теперь не знает заведующая к кому ей на поклон идти. То-ли к родителям граждан малолетних, кои у ней на попечении, то-ли помилосердствует фонд какой. Потому как предписание всё же - документ, а с документами не шутят.

    Одна дама очень не любила своего имени и всем представлялась именем другим. Только потом забывала кем, кому представлялась и не откликалась, когда ее звали, а иногда откликалась, но звали не ее. Через эти обстоятельства, она часто имела серьезные неприятности.
 

    Один ловелас любил начинать знакомства с ужина и водил каждую новую знакомую в один и тот же ресторан. Ресторан знаменит был, и готовили там отлично. Неудивительно, что дамам ресторан нравился. К кухне такой они привыкали и, можно сказать, влюблялись в такую кухню. Как-то раз, всем этим дамам в голову одна и та же мысль пришла – поужинать. И угадайте где? Там обнаружили и ловеласа, с новой дамой, конечно. Такой скандалец получился…