Счастье смелым дается, не любит тихонь
Ты за счастье и в воду идти, и в огонь.
Перед Богом равны и бунтарь и покорный
Не зевай - свое счастье не проворонь.

Словно ветер в степи, словно в речке вода
День прошел и назад не придет никогда.
Будем жить, о подруга моя, настоящим, 
Сожалеть о минувшем не стоит труда.

Мы источник веселья и скорби рудник
Мы вместилище скверны и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир, многолик
Он ничтожен и он же безмерно велик.

Беспощадна судьба,наши планы круша,
Час настанет и тело покинет душа.
Не спеши,посиди на траве под которой,
Скоро будешь лежать никуда не спеша.

ОКЕАН СОСТОЯЩИЙ ИЗ КАПЕЛЬ ВЕЛИК,
ИЗ ПЫЛИНОК СЛАГАЕТСЯ МАТЕРИК.
ТВОЙ ПРИХОД И УХОД НЕ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНЬЯ,
ПРОСТО МУХА В ОКНО ЗАЛЕТЕЛА НА МИГ.

Бог даёт,бог берёт,вот тебе и весь сказ,
Что к чему остаётся загадкой для нас.
Сколько жить ,сколько пить,отмеряют на глаз,
Да и то норовят недолить в каждый раз!

Вижу смутную землю-обитель скорбей,
Вижу смертных спешащих к могиле своей.
Вижу славных царей, луноликих красавиц,
Отблиставших и ставших добычей червей.

Смысл создания и функционирования данного сообщества если здесь никто и никогда не бывает?

Чтоб мудро жизнь прожить,знать надобно не мало,Два важных правила запомни для начала:Ты лучше голодай,чем есть что попало,И лучше будь один,чем вместе с кем попало.

Если с умным я в адский огонь попаду, то сумею наверно прожить и в аду. Но не дай бог в раю с дураком оказаться,о всевышний отведи такую беду.

Бренность
мира узрев, горевать погоди!

Верь: недаром колотиться сердце в груди.

Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.

Не горюй о грядущем: туман впереди...






Страданий
горы небо громоздит, –

Едва один рожден, другой – убит.

Но неродившийся бы не родился,

Когда бы знал, что здесь ему грозит.

 За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнёт...

             Пусть весельем мгновение это блеснёт!

             Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья,

             Как её проведешь, так она и пройдёт.


 Будь жизнь тебе хоть в триста лет дана —

             Но всё равно она обречена,

             Будь ты халиф или базарный нищий, [Х-020]

             В конечном счете — всем одна цена.

На протяжении шести веков мастера художественного слова, писавшие на
фарси (в X - XV веках фарси - "латынь Востока" - литературный язык
персов, таджиков, курдов, азербайджанцев и ряда других народов), по
праву представляли магистральную струю развития мировой литературы.
Имена Фирдоуси, Саади, Хафиза, известны сегодня так же хорошо, как
имена Гомера, Байрона, Пушкина. 


В X веке завершается изгнание арабов из Средней Азии и Ирана. Это
привело к пробуждению персидско-таджикской словесности после "веков
молчания". Культивируется язык западных и восточных иранцев - фарси.
Демократические идеи вторгаются в дворцовую панегирическую лирику,
поэты возвеличивают не божественное начало и исключительные достоинства
правителя, а обычные человеческие чувства. У истоков стоит
провозвестник восточного Предвозрождения, "Адам поэтов" Рудаки. Вот
один из характерных фрагментов его творчества: 



Поцелуй любви желанной - он с водой соленой схож:

Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь.

Осуждение социального неравенства, внимание к человеку и его
Достоинству особенно характерны для X - XIII веков - наиболее
блестящего периода персидско-таджикской поэзии. В это же время
происходит становление основных ее форм, включая героический эпос с
элементами драмы и лирики ("Шах-наме" Фирдоуси) и неведомые арабской
поэзии философские четверостишия - рубаи (Рудаки, Абу Али ибн Сина,
Омар Хайям). 


Великий персидский поэт Омар ибн Ибрахим Хайам родился ориентировочно в
1048 году в Нишапуре. Нишапур - торговый и культурный центр Хорасана
(провинция на северо-востоке Ирана), славившийся до монгольского
нашествия своими медресе и знаменитой библиотекой. Окончив медресе в
родном городе, юноша продолжил образование в Балхе, Самарканде, Бухаре.
Изучал математику и физику, историю, философию и медицину, филологию и
теорию музыки; основательно проштудировал труды древнегреческих
мыслителей в арабском переводе. Вскоре обратил на себя внимание
блестящими трактатами по математике. 


В 1074 году Омар Хайам приглашен к могущественному правителю державы
турок-сельджуков Малик-шаху в Исфахан (государство сельджуков
простиралось от Средиземного моря до Китая). В течение 22 лет
возглавлял Исфаханскую обсерваторию, составил астрономические "Таблицы
Малик-шаха" и на их основе разработал самый совершенный в мире
календарь ("Малик-шахово летоисчисление) - более точный, нежели ныне
действующий Григорианский, принятый в Европе в XVI веке. Однако главная
заслуга Хайама перед человечеством - его бессмертные рубаи (жанр
философской лирики). Омару Хайаму в полной мере присущи характерные для
поэзии восточного Предвозрождения - демократизм, гуманность, яркое
восприятие картин природы и человеческих переживаний. В своих
четверостишиях он решительно рвал путы средневековой схоластики и
мистицизма. 


Художник стремиться осмыслить вечный круговорот быстротечной жизни,
отстаивает права человека на личное достоинство и на все доступные
людям радости. Вместе с тем при всей широте кругозора он оставался
сыном своего времени, высказывая подчас горькие сомнения относительно
возможности познать и тем более, изменить несправедливо устроенный мир.
Один из постоянных рефренов поэта - быстротечность и невозвратность
времени, уходящего в вечность "словно ветер в степи, словно в речке
вода". Однако в конечном счете мудрец рекомендует людям не скорбеть
бесплодно в ожидании неотвратимых ударов рока, а "с толком истратить
наличность", то есть успеть прожить жизнь в полную меру своих
возможностей. 


Современники выверяли реакцию на злобу дня и всевозможные житейские
перипетии стихами Хайама, восхищались его "талантом и мудростью",
остроумием и познаниями". Кое-кто возмущался вольнодумством поэта и
очевидным несоответствием его суждений канонам шариата. Так, Наджад-Дин
Рази, процитировав несколько рубаи, по поводу независимого тона
обращений их автора к богу и явного его неверия в загробную жизнь (см.
Омар Хайам. Рубаи.- Вступительная статья З.Н. Ворожейкиной Л.: "Сов.
писатель ", 1986). 


Первым в письменную поэзию ввел рубаи Рудаки. Омар Хайям
трансформировал эту форму в жанр философско-афористический. В его
четверостишиях спрессована глубокая мысль и мощная художественная
энергия. Некоторые исследователи полагают, что, подобно античным стихам
рубаи пелись одно за другим; отделенные паузой - как куплеты песни -
поэтические образы и идеи получают развития от куплета к куплету,
нередко контрастируя, образуя парадоксы. Надо полагать, именно эта
особенность образного мышления замечательного художника позволила
английскому поэту Эдварду Фитцджеральду объединить 101 из своих
переводов хайамовских рубаи в поэму, выдержавшую в XIX веке 25 изданий.
Нравственные мотивы - суждения о добре и зле, о справедливости и
несправедливости - с одной стороны органично сплавлены у Хайама с
представлениями социальными ("С той горсточкой невежд, что нашим миром
правят...", "О мудрец! Если тот или этот дурак..."), с другой - с
философскими раздумьями о жизни и смерти, о соотношении материального и
духовного начал в человеке, с высоким его назначением. Поэт непримирим
к царящему в мире злу с сопутствующими ему низостью и глупостью. При
этом даже исполненные скепсиса четверостишия становятся под его пером
отточенным оружием в борьбе с рутиной, фанатизмом и социальной
несправедливостью. Поэтизация же веселого застолья и куражей часто
представляет открытую полемику с ханжами и начетчиками: вино в
поэтическом контексте символизирует осуждаемые исламом земные радости. 


Серьезные претензии предъявляет поэт богу: недостойные получают от него
роскошные дары, а достойные идут в кабалу из-за куска хлеба... Поэт
остроумно насмехается над корыстными и лицемерными служителями божьими,
над безумным соблюдением множеством людей религиозных обрядов и
предписаний ("Наполнить камешками океан...", "Один телец висит высоко в
небесах...". Но, пожалуй, самым решительным выпадом против духовного
закрепощения человека представляются следующие строки: 

Дух рабства кроется в кумирне и Каабе,
Трезвон колоколов - язык смиренья рабий.
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.

В четверостишиях Хайама можно встретить кричащие противоречия -
ироничное спокойствие все постигшего мудреца соседствует с отчаянной
дерзостью бунтаря. Скорее всего, это не "полярно-противоположные,
взаимно-исключающие точки зрения" (З.Н. Ворожейкина), а диалектическое
единство противоположностей, взаимно дополняющих друг друга ("Человек,
словно в зеркале мир, многолик"). 


Рубаи запоминались и стремительно распространялись разменной монетой
живой разговорной речи, а автор нередко предпочитал остаться в тени. Не
следует забывать, что восточное Предвозрождение, вследствие царившего
на Востоке политического деспотизма и религиозной нетерпимости, так и
не переросло в полное Возрождение. 


Осуждая ложь, тщеславие, корысть и иные человеческие пороки, Хайам
особенно суров в отношении больших и малых изуверов ("Если все
государства, вблизи и вдали...", "Вы, злодейству которых не видно
конца..."). Горестные его сомнения, неизменно побеждаемые
жизнерадостным свободолюбием и неподдельной человечностью, приходят к
нам из далеких столетий и завоевывают на всех континентах планеты
верных поклонников прославленного мудреца. Его поэтические раздумья о
смысле жизни, о незащищенности человека перед беспощадным роком и
быстротечным временем, о вечном очаровании бытия и всего необъятного
мира позволяют каждому из нас найти нечто сокровенное и еще никем не
высказанное. 


Скончался Омар Хайам в родном Нишанпуре в 1131 году. В этом веке
благодарные потомки воздвигли ему лучший во всем Иране мавзолей. 


Последовательность расположения четверостиший в целом соответствует плану: мотивы философские, социальные и нравственные.


На протяжении шести веков мастера художественного слова, писавшие на
фарси (в X - XV веках фарси - "латынь Востока" - литературный язык
персов, таджиков, курдов, азербайджанцев и ряда других народов), по
праву представляли магистральную струю развития мировой литературы.
Имена Фирдоуси, Саади, Хафиза, известны сегодня так же хорошо, как
имена Гомера, Байрона, Пушкина. 


В X веке завершается изгнание арабов из Средней Азии и Ирана. Это
привело к пробуждению персидско-таджикской словесности после "веков
молчания". Культивируется язык западных и восточных иранцев - фарси.
Демократические идеи вторгаются в дворцовую панегирическую лирику,
поэты возвеличивают не божественное начало и исключительные достоинства
правителя, а обычные человеческие чувства. У истоков стоит
провозвестник восточного Предвозрождения, "Адам поэтов" Рудаки. Вот
один из характерных фрагментов его творчества: 

Поцелуй любви желанной - он с водой соленой схож:
Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь.

Осуждение социального неравенства, внимание к человеку и его
Достоинству особенно характерны для X - XIII веков - наиболее
блестящего периода персидско-таджикской поэзии. В это же время
происходит становление основных ее форм, включая героический эпос с
элементами драмы и лирики ("Шах-наме" Фирдоуси) и неведомые арабской
поэзии философские четверостишия - рубаи (Рудаки, Абу Али ибн Сина,
Омар Хайям). 


Великий персидский поэт Омар ибн Ибрахим Хайам родился ориентировочно в
1048 году в Нишапуре. Нишапур - торговый и культурный центр Хорасана
(провинция на северо-востоке Ирана), славившийся до монгольского
нашествия своими медресе и знаменитой библиотекой. Окончив медресе в
родном городе, юноша продолжил образование в Балхе, Самарканде, Бухаре.
Изучал математику и физику, историю, философию и медицину, филологию и
теорию музыки; основательно проштудировал труды древнегреческих
мыслителей в арабском переводе. Вскоре обратил на себя внимание
блестящими трактатами по математике. 


В 1074 году Омар Хайам приглашен к могущественному правителю державы
турок-сельджуков Малик-шаху в Исфахан (государство сельджуков
простиралось от Средиземного моря до Китая). В течение 22 лет
возглавлял Исфаханскую обсерваторию, составил астрономические "Таблицы
Малик-шаха" и на их основе разработал самый совершенный в мире
календарь ("Малик-шахово летоисчисление) - более точный, нежели ныне
действующий Григорианский, принятый в Европе в XVI веке. Однако главная
заслуга Хайама перед человечеством - его бессмертные рубаи (жанр
философской лирики). Омару Хайаму в полной мере присущи характерные для
поэзии восточного Предвозрождения - демократизм, гуманность, яркое
восприятие картин природы и человеческих переживаний. В своих
четверостишиях он решительно рвал путы средневековой схоластики и
мистицизма. 


Художник стремиться осмыслить вечный круговорот быстротечной жизни,
отстаивает права человека на личное достоинство и на все доступные
людям радости. Вместе с тем при всей широте кругозора он оставался
сыном своего времени, высказывая подчас горькие сомнения относительно
возможности познать и тем более, изменить несправедливо устроенный мир.
Один из постоянных рефренов поэта - быстротечность и невозвратность
времени, уходящего в вечность "словно ветер в степи, словно в речке
вода". Однако в конечном счете мудрец рекомендует людям не скорбеть
бесплодно в ожидании неотвратимых ударов рока, а "с толком истратить
наличность", то есть успеть прожить жизнь в полную меру своих
возможностей. 


Современники выверяли реакцию на злобу дня и всевозможные житейские
перипетии стихами Хайама, восхищались его "талантом и мудростью",
остроумием и познаниями". Кое-кто возмущался вольнодумством поэта и
очевидным несоответствием его суждений канонам шариата. Так, Наджад-Дин
Рази, процитировав несколько рубаи, по поводу независимого тона
обращений их автора к богу и явного его неверия в загробную жизнь (см.
Омар Хайам. Рубаи.- Вступительная статья З.Н. Ворожейкиной Л.: "Сов.
писатель ", 1986). 


Первым в письменную поэзию ввел рубаи Рудаки. Омар Хайям
трансформировал эту форму в жанр философско-афористический. В его
четверостишиях спрессована глубокая мысль и мощная художественная
энергия. Некоторые исследователи полагают, что, подобно античным стихам
рубаи пелись одно за другим; отделенные паузой - как куплеты песни -
поэтические образы и идеи получают развития от куплета к куплету,
нередко контрастируя, образуя парадоксы. Надо полагать, именно эта
особенность образного мышления замечательного художника позволила
английскому поэту Эдварду Фитцджеральду объединить 101 из своих
переводов хайамовских рубаи в поэму, выдержавшую в XIX веке 25 изданий.
Нравственные мотивы - суждения о добре и зле, о справедливости и
несправедливости - с одной стороны органично сплавлены у Хайама с
представлениями социальными ("С той горсточкой невежд, что нашим миром
правят...", "О мудрец! Если тот или этот дурак..."), с другой - с
философскими раздумьями о жизни и смерти, о соотношении материального и
духовного начал в человеке, с высоким его назначением. Поэт непримирим
к царящему в мире злу с сопутствующими ему низостью и глупостью. При
этом даже исполненные скепсиса четверостишия становятся под его пером
отточенным оружием в борьбе с рутиной, фанатизмом и социальной
несправедливостью. Поэтизация же веселого застолья и куражей часто
представляет открытую полемику с ханжами и начетчиками: вино в
поэтическом контексте символизирует осуждаемые исламом земные радости. 


Серьезные претензии предъявляет поэт богу: недостойные получают от него
роскошные дары, а достойные идут в кабалу из-за куска хлеба... Поэт
остроумно насмехается над корыстными и лицемерными служителями божьими,
над безумным соблюдением множеством людей религиозных обрядов и
предписаний ("Наполнить камешками океан...", "Один телец висит высоко в
небесах...". Но, пожалуй, самым решительным выпадом против духовного
закрепощения человека представляются следующие строки: 

Дух рабства кроется в кумирне и Каабе,
Трезвон колоколов - язык смиренья рабий.
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.

В четверостишиях Хайама можно встретить кричащие противоречия -
ироничное спокойствие все постигшего мудреца соседствует с отчаянной
дерзостью бунтаря. Скорее всего, это не "полярно-противоположные,
взаимно-исключающие точки зрения" (З.Н. Ворожейкина), а диалектическое
единство противоположностей, взаимно дополняющих друг друга ("Человек,
словно в зеркале мир, многолик"). 


Рубаи запоминались и стремительно распространялись разменной монетой
живой разговорной речи, а автор нередко предпочитал остаться в тени. Не
следует забывать, что восточное Предвозрождение, вследствие царившего
на Востоке политического деспотизма и религиозной нетерпимости, так и
не переросло в полное Возрождение. 


Осуждая ложь, тщеславие, корысть и иные человеческие пороки, Хайам
особенно суров в отношении больших и малых изуверов ("Если все
государства, вблизи и вдали...", "Вы, злодейству которых не видно
конца..."). Горестные его сомнения, неизменно побеждаемые
жизнерадостным свободолюбием и неподдельной человечностью, приходят к
нам из далеких столетий и завоевывают на всех континентах планеты
верных поклонников прославленного мудреца. Его поэтические раздумья о
смысле жизни, о незащищенности человека перед беспощадным роком и
быстротечным временем, о вечном очаровании бытия и всего необъятного
мира позволяют каждому из нас найти нечто сокровенное и еще никем не
высказанное. 


Скончался Омар Хайам в родном Нишанпуре в 1131 году. В этом веке
благодарные потомки воздвигли ему лучший во всем Иране мавзолей. 


Последовательность расположения четверостиший в целом соответствует плану: мотивы философские, социальные и нравственные.

Каждый год, 18 мая, прогрессивное человечество отмечает день рождения   Омара Хайяма - гениального философа, математика, астронома, врача и поэта, который подарил миру столько мудрости и загадок, что уже не одно поколение стремится познать все их грани.

Особую гордость в этот день испытывают Нишапур, Самарканд, Бухара и Исфахан - города, в которых Хайям получал образование, жил и творил.
Дата рождения Омара Хайяма стала известна нам, благодаря его современнику Аль-Бейхаки, который по гороскопу, обнаруженному после смерти Хайяма в его бумагах, сообщил, что "в момент рождения Омара, Солнце и Меркурий находились в степени восхождения в 3-м градусе Близнецов, Меркурий - в перигелии, а Юпитер - в утроении". 


Индийский учёный Свами Говинда Тиртха, проанализировав эти данные по средневековым индийским таблицам эфемерид, пришёл к выводу, что планеты могли расположиться так только 18 мая 1048 года.


Омар Хайям (Гиясаддин Абу-ль Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури) - родился в иранском городе Нишапуре, в семье состоятельного ремесленника. Нишапур тогда считался крупнейшим научным центром всего мусульманского Востока, куда стекались за образованием люди со всех частей Персии и арабского мира. Не стал исключением и Омар, с ранних лет проучившись в Нишапурском медрессе (восточном университете), где смог познакомиться с математикой, Евклидовой геометрией, логикой (в изложении Аристотеля), теорией музыки, физикой (опять-таки, аристотелевской), минералогией, ботаникой, зоологией, астрономией, географией, сводом учений о человеке (включая, анатомию) и мировой душе, богословием. 

В 1066 году, в жизнь Хайяма врывается Ветер Перемен - у него умирает отец, в его стране накаляется политическая обстановка, он больше не чувствует удовлетворения от большей части окружающего его учёного круга, не может сосредоточиться на размышлении и исследованиях. Омар напишет, что он "... был свидетелем гибели учёных, от которых осталась малочисленная, но многострадальная кучка людей. Суровости судьбы в эти времена препятствуют им всецело отдаться совершенствованию и углублению своей науки. Большая часть из тех, кто в настоящее время имеет вид учёных, одевает истину ложью, не выходя в науке за пределы подделки и притворяясь знающими. Тот запас знаний, которыми они обладают, они используют лишь для плотских целей. И если они встречают человека, отличающегося тем, что он ищет истину и любит правду, старается отвергнуть ложь и лицемерие и отказаться от хвастоства и обмана, они делают его предметом своего презрения и насмешек".


Тогда, Омар переезжает в Самарканд - первый город и пристанище учёных другой части Востока - Мавераннахра. Самарканд встречает Омара богатыми библиотеками, роскошными садами и прохладой от искуссно распределённых арыков и квартальных бассейнов - всем тем, что будет уничтожено через полтора века ордами Чингисхана. 

Большую часть своего пребывания в Самарканде, Хайям проводит в библиотеках, научных учреждениях ("домах науки") и медрессе. Молодого нишапурца быстро замечают в духовных и научных кругах Самарканда. Ему покровительствует верховный городской судья - Абу Тахир, будучи сам высокообразованной и неузарядной личностью. Именно про него, Хайям напишет "Я отчаялся увидеть столь совершенного человека, сочетающего в себе и проницательность в науках, и твёрдость в действиях и усилиях делать добро всем людям. Его присутствие расширило мою грудь, его общество возвысило мою славу, моё дело выросло от его света, и моя спина укрепилась от его щедрот и благодеяний. Благодаря моему приближению к его высокой резиденции, я почувствовал себя обязанным восполнить то, что я потерял из-за превратностей судьбы, и кратко изложить то, что я изучил до мозга костей из философских вопросов".

Именно в Самарканде, Хайям выводит решение уравнений до третьей степени включительно и пишет свой знаменитый трактат "О доказательствах задач алгебры и алмукабалы" ("алмукабала" - первоначальное название алгебры). Впервые, в истории математики, Хайям заявит, что уравнения третьей степени, вообще говоря, не решаются при помощи циркуля и линейки: "Доказательство этих видов может быть произведено только при помощи свойств конических сечений". Только спустя 600 лет, в 1647 году, с подобным утверждением вновь выступил Рене Декарт, и только 200 лет спустя, в 1837 году, это было строго доказано П.Л. Венцелем. Основным в данной работе, является третий раздел Трактата, где дано построение корней каждой из 14 форм уравнений третьей степени при помощи систематически подобранных конических сечений. 

Вполне возможно, что уже в Самарканде, Хайям начал писать свои знаменитые рубаи, которые и повлекут за собой множество споров по поводу личности Хайяма. По этому поводу, востоковед Валентин Жуковский, очарованный Хайямом, выскажется так: "Он волнодумец, разрушитель веры; он безбожник и материалист; он насмешник над мистицизмом и пантеист; он правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, учёный; он гуляка, развратник, ханжа и лицемер. Он не просто богохульник, а воплощённое отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он скептик-эпикуреец, он персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне... Можно ли, в самом деле, представить человека, если только он не нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных стратсей, мучительных сомнений и колебаний". 

Назовут меня пьяным - воистину так!
Нечестивцем, смутьяном - воистину так!
Я есмъ я. И болтайте себе, что хотите:
Я останусь Хайямом. Воистину так!

Надо отметить , что и по сей день, биографы и исследователи Хайяма дискутируют по поводу авторства приписываемых Хайяму пяти тысяч (!) стихотворений. Так, русский востоковед В. Жуковский предложил считать подлинными только 6 рубаи, немецкий востоковед Ф. Розен - 23, датский учёный Кристенсен - 121, индийский учёный Тиртха (тот самый, кто по гороскопу Хайяма определил точную дату его рождения) - 704. Но даже, если бы мы сейчас точно знали, какой из рубаи принадлежит Хайяму, вряд ли можно было бы ожидать, что он предстал бы перед нами однозначно понятным. 

"...Великий поэт писал: "Я спрятал свою истину за семью печатями и сорока замками, чтобы злое стадо людей не использовало эту истину во имя зла". Омар Хайям перед каждым поставил зеркало в красивой рамке. И сотни лет обыватель любуется своим отражением. 

Омар Хайям был одним из величайших Мастеров. «Вино» у Хайяма, дорогие мои, означает «опьянение от познания истины». Каждое слово в привычном для вас значении содержит скрытый смысл и рассчитано отнюдь не на логическое мышление. Потребуется несколько десятков страниц, чтобы разъяснить значение одного предложения, написанного таким языком. Читая одну фразу, человек, мыслящий путем озарения, способен воспринять информацию, равную иногда целой библиотеке, забитой книгами от пола до потолка... 

Вот, если хотите, малюсенький словарик языка тайнописи: 
Влюбленный — это есть дервиш. 
Принц — ученик. 
Женщина — душа спящего. 
Красавица — душа искателя. 
Изменчивая красавица — страдания разума, которые дает душа.
Пьяный — дервиш, постигший истину. 
Опьянение — просветление. 
Чарка — сознание.
Кабак — место, где собираются для тренировки. 
Кувшин — ум.
Осколок от кувшина — частичка опыта ушедших мастеров.
Виночерпий — дающий вино истины, то есть одно из обозначений Всевышнего. 
Сад — процесс тренировки. 
Дерево — мастер без учеников. 
Дерево плодоносящее — наставник с учениками. 
Гора — высший просветленный, приближенный к Высшему.
Холм — Наставник.
Утес — тот, кто был причиной начала обучения. 
Глыба — мудрый. 
Камень — староста тренирующихся.

Мой Наставник однажды дал мне азбуку тайнописи и «Рубаят» Омара Хайяма и сказал: «Вот это четверостишие переведи». Начал переводить. На это у меня ушло около двух месяцев. Из одного четверостишия получилось почти 270 страниц машинописного текста. В каждом четверостишии Омара Хайяма есть внешняя форма, оболочка, для нас интереса не представляющая. Это всего лишь привлекательный переплет для взрослых детей. А по букварю тайнописи получается так: открываем первую вуаль, читаем: «Made in...», то есть откуда, где и кем изготовлено, к какой Школе относится и назначение упражнения.
Вторая вуаль — теоретические основы. -
Третья вуаль — техника безопасности, предупреждение о возможных ошибках.
Четвертая вуаль — внешняя техника упражнения.
Пятая вуаль — внутренняя техника.
Шестая вуаль — запуск процесса, начальная стадия упражнения.
Седьмая вуаль...

И в результате получаем целый трактат, И если этот текст показать какому-нибудь современному любителю дотошных инструкций, то он тут же в обморок грохнется от зависти. Потому что перед вами будут лежать жесткие, предельно лаконичные, веками выверенные и отшлифованные указания, где, в какой последовательности, при каких обстоятельствах и что именно нужно делать, чтобы усилием воли, например, остановить течение воды. Что и как нужно тренировать, чтобы достичь такого-то и такого-то состояния..."

Мирзакарим Норбеков
"Где зимует кузькина мать, или как достать миллион халявных решений?"


Я влюблён, осушаю я чашу до дна сегодня,
В дом кумиров зашёл я, поклоник вина, сегодня.
Пред высоким чертогом всевышнего ныне стоя,
И свобода от уз бытия мне дана сегодня.

Так, если под влюблённостью иметь в виду любовь к Богу, под вином - суфийскую мистическую технику, а под опьянением - экстаз от встречи с Богом, то этот рубаи является типично суфийским.

  
"...К сожалению, большинство западных читателей воспринимают Омара как языческого поэта эротики и пьяницу, которого интересует только вино и земные удовольствия. Это характерное недоразумение имеет место и по отношению к суфизму вообще. Запад судит об Омаре, исходя из собственных представлений. Но если мы хотим понять Восток, нужно попытаться взглянуть на восточные тексты глазами людей, живущих там. 

Для многих жителей Запада будет неожиданностью узнать, что в Персии нет споров относительно стихов Омара и их значения: автор почитается как великий религиозный поэт. Его восхваления вина и любви представляют собой классические суфийские метафоры: под вином понимается духовная радость, а любовь - восторженная преданность Богу... Омар не выставлял свое знание напоказ, а завуалировал его. Абсурдно относиться к подобному человеку как к бражнику и бездельнику, однако его глубокие стихи, кажущиеся на первый взгляд поверхностными, вводят в заблуждение" . 

Чарльз Хорн 
Предисловие к "Рубайяту" Омара Хайяма, Лондон, 1917 г.

Хайям с явным пренебрежением относился ко всем ритуалам и религиозным предписаниям, принимая истинной мечетью только своё собственное сердце. 

Много сект насчитал я в исламе. Из всех
Я избрал себе секту любовных утех.
Ты - мой бог! Подари же мне радости рая
Слиться с богом, любовью пылая, - не грех!

В 1070 году, по повелению тогдашнего правителя Шамс аль Мулька, Хайям переезжает в Бухару, где Хайям пользуется особым покровительством государя. Тот же Аль-Бейхаки пишет, что "...бухарский хакан Шамс аль-Мульк крайне возвеличивал его и сажал имама Омара с собой на свой трон".

В Бухаре, Омар продолжает свои исследования и выводит общий приём извлечения из числе корней n-й степени (к сожалению, эта работа - трактат "Трудности арифметики" - была утеряна) и классифицирует 25 видов линейных, квадратных и кубических уравнений. К сожалению, работы Омара Хайяма по алгебре оказали незначительное воздействие на развитие математики. В Европе, например, его результаты стали известны, по-видимому, тогда когда они были давно уже превзойдены европейцами. По этому поводу, французский математик Ж.Э.Монтюкл отметил, что "весьма жаль, что никто из знающих арабский не имеет вкуса к математике, и никто из владеющих математикой не имеет вкуса к арабской литературе". Советский профессор Юшкевич писал: "Можно жалеть, что книга Хайяма осталась неизвестной европейской математике. Насколько раньше поставлен был бы вопрос о числовом решении кубического уравнения, насколько облегчена была бы работа творцов новой высшей алгебры..."

В 1074 году, Омара просит к себе в Исфахан Малик-шах - новый шах сельджукидской империи и Хайям вынужденно покидает Мавераннахр, куда уже больше не вернётся... В Исфахане, Омар, наряду с другими лучшими астрономами, будет создавать обсерваторию, а потом самолично, в течении 18 лет, руководить ею. Итогом его работы будет проведение календарной реформы - отныне за начало года будет строго приниматься день, когда Солнце вступает в созвездие Овна; длительность месяцев была установлена в 30 дней, а каждые 4 года к году прибавлялся ещё один день. Надо отметить, что календарь Омара Хайяма точнее нашего с вами современного календаря, который накапливает ошибку в 1 день каждые 3333 года, в то время, как календарь Хайяма накапливает эту же ошибку только раз в 5000 лет. Омару Хайяму принадлежат и знаменитые "Маликшахские астрономические таблицы".

В 1077 году, Омар заканчивает один из самых знаменитых своих трудов по теории параллельных ("Комментарии к трудностям во введениях книги Евклида"), что станет первыми теоремами неевклидовых геометрий Лобачевского и Римана.

Из философских работ Омара, до нас дошли только 5, одна из которых ("Трактат о существовании") приводит доказательство существования Бога, как конечной причины.

После смерти своих царских покровителей (Низам аль-Мульк и Малик-шах), Хайям лишился определённого материального комфорта, социального статуса и безопасности, но умудрённый Омар равнодушно относится к новым условиям своей жизни и отправляется в хадж в Мекку, по возвращению из которого напишет своего рода философское завещание - "Трактат о всеобщности существования" - "...если учёные и философы подойдут со справедливостью, то они найдут, что это краткое более полезно, чем все тома". В этой работе, Хайям излагает свои представления об общей структуре мироздания, о взаимосвязи между макрокосмом и микрокосмом, рассуждает об общих принципах и методах познания, формулирует основные понятия, необходимые для познания. 

  
"...Итак, становится очевидно, что Хайям подменил в стихах философские формулы художественными образами; он же превратил их в криптограмму, применив условный язык, слова-символы, потребовавшие разгадки; и, наконец, коварное время сделало из его рубайята анаграмму, произвольно перетасовав стихи и разрушив связный ход мыслей. Лестно было бы надеяться, что с последними двумя частично удалось справиться, и уступить теперь место философам для окончательной расшифровки. 

Однако сам же Хайям учит, что Истина недостижима. И, внимая его предостережению, прекрасно осознаю: едва ли я был прав во всех своих выводах и догадках, когда пытался разгадать его рубайят; может быть, и все выводы в целом - всего лишь прекрасная иллюзия. Но хотелось бы верить, что какие-то крупицы истины в этой работе есть, и что она хоть немного поможет постичь непостижимое - поэзию Хайяма... 

...Пусть только не пугается читатель, что теперь чтение стихов Хайяма вместо наслаждения искусством превратится для него в разгадку ребуса. 

Во-первых, Хайям далеко не всегда углубляется в дебри иносказаний; есть у него и прелестная откровенная лирика, и дивные стихи о природе, и обыкновенные жалобы на жизнь, и непринужденные шутки и каламбуры, и таких стихов много. 

Во-вторых, мудрость, наверно, тем и отличается от умной и точной мысли, что мысль легко сломать, чуть-чуть переиначив, и превратить в глупость или трюизм, но мудрость - пластична, и даже при вольном ее пересказе, даже многое не поняв, мы почувствуем ее глубокое дыхание. Выказанная кем-то мысль дарит нам мысль; но изреченная мудрость обогащает нас целым клубком сцепленных между собою мыслей, и сколько ни разматывай этот клубок, конца им не видно. Читателю будет чем насладиться. 

В-третьих, иносказания и глубинные пласты смысла - в традициях восточной поэзии. И эти традиции требуют, чтобы и внешний, поверхностный смысл был поэтичен, чтобы читатель получал удовольствие, даже не вчитываясь в глубину; Хайям владеет этим искусством безупречно. Но если читатель разглядит и второй пласт смысла, удовольствие его удесятерится; если же различит и третий пласт... " 

Игорь Голубев
Тайнопись Омара Хайяма: Размышления переводчика.


Омар Хайям умер 4 декабря 1131 года. Есть красивая легенда о том, как умер Хайям. Изучая трактат Ибн Сины (Авиценны), которого Омар очень почитал и называл своим учителем, и дойдя до главы "Единое и множественное", Хайям вложил между двумя листами золотую зубочистку и сказал: "Позовите праведных, чтобы я произнес свое завещание". Сделав это, он встал и помолился. Его последней молитвой было: "О Боже, Ты знаешь, что я познал Тебя в меру своих сил. Прости мои грехи. Мое знание Тебя - мой путь к Тебе". После этого он умер.

Хайяма похоронили на его родине, в Нишапуре, где, как он и пророчил, фруктовые деревья теперь осыпают цветами его могилу...

На вчерашней, 02.02.2007 г., пресс-конференции ВВ.Путин отметил великую
силу творчества Омара Хайяма в решении вопросов плохого настроения.

"А
что касается плохого настроения, то оно, конечно, бывает, как у каждого
человека. Но я в этих случаях стараюсь проконсультироваться со своей
собакой Кони, она мне дает хорошие советы. Жена недавно подарила книжку
хорошую – стихи Омара Хайяма, там тоже много интересного есть, что
может помочь в таких ситуациях. Рекомендую." :)))

В имени отображены сведения о жизни поэта.
غیاث ‌الدین Гийяс Оддин — «Плечо веры», означает знание Корана.
ابوالفتح عمر بن ابراهیم Абольфатх Омар ибн Ибрагим — кунья. «Абу» — отец, «Фатх» — завоеватель, «Омар» — жизнь, Ибрагим — имя отца.
خیام Хайям — прозвище, лакаб — «палаточник», ссылка на ремесло отца.
نیشابورﻯ Нишапури — ссылка на родной город Хайяма — Нишапур.


Хайям известен благодаря своим четверостишиям — мудрым, полным юмора, лукавства и дерзости рубаи. Долгое время был забыт, но его творчество стало известным европейцам в новое время благодаря переводам Эдварда Фицджеральда.

Не спрашивают мяч согласия с броском.
По полю носится, гонимый Игроком.
Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил,
—Тому все ведомо, Тот знает обо всем.

Раскаянья обеты забыли мы теперь
И наглухо закрыли для доброй славы дверь.
Мы вне себя; за это ты нас не осуждай:
Вином любви мы пьяны, не лоз вином, поверь!

Уроженец города Нишапура в Хорасане (ныне Северный Иран).

Омар был сыном палаточника, также у него была младшая сестра Аиша. В 8 лет знал Коран по памяти, глубоко занимался математикой, астрономией, философией. В 12 лет Омар стал учеником Нишапурского медресе. Он блестяще закончил курс по мусульманскому праву и медицине, получив квалификацию хакима, то есть врача. Но медицинская практика мало интересовала Омара. Он изучал сочинения известного математика и астронома Сабита ибн Курры, труды греческих математиков.

Детство Хайяма пришлось на жестокий период сельджукского завоевания Центральной Азии. Погибло множество людей, в том числе значительная часть учёных. Позже в предисловии к своей «Алгебре» Хайям напишет горькие слова:

Мы были свидетелями гибели учёных, от которых осталась небольшая многострадальная кучка людей. Суровость судьбы в эти времена препятствует им всецело отдаться совершенствованию и углублению своей науки. Большая часть тех, которые в настоящее время имеют вид учёных, одевают истину ложью, не выходя в науке за пределы подделки и лицемерия. И если они встречают человека, отличающегося тем, что он ищет истину и любит правду, старается отвергнуть ложь и лицемерие и отказаться от хвастовства и обмана, они делают его предметом своего презрения и насмешек.
 
Картина «На могиле Омара Хайяма»

В возрасте шестнадцати лет Хайям пережил первую в своей жизни утрату: во время эпидемии умер его отец, а потом и мать. Омар продал отцовский дом и мастерскую и отправился в Самарканд. В то время это был признанный на Востоке научный и культурный центр. В Самарканде Хайям становится вначале учеником одного из медресе, но после нескольких выступлений на диспутах он настолько поразил всех своей учёностью, что его сразу же сделали наставником.

Как и другие крупные учёные того времени, Омар не задерживался подолгу в каком-то городе. Всего через четыре года он покинул Самарканд и переехал в Бухару, где начал работать в хранилищах книг. За десять лет, что учёный прожил в Бухаре, он написал четыре фундаментальных трактата по математике.

В 1074 году его пригласили в Исфахан, центр государства Санджаров, ко двору сельджукского султана Мелик-шаха I. По инициативе главного шахского визиря Низам аль-Мулька Омар становится духовным наставником султана. Кроме того, Малик-шах назначил его руководителем дворцовой обсерватории, одной из крупнейших. Он не только продолжал занятия математикой, но и стал известным астрономом. С группой учёных он разработал солнечный календарь, намного более точный, чем григорианский. Однако в 1092 году, со смертью покровительствовавшего ему султана Мелик-шаха и визиря Низам ал-Мулка, исфаханский период его жизни заканчивается. Обвинённый в безбожном вольнодумстве, поэт вынужден покинуть сельджукскую столицу.

О последних часах жизни Хайяма известно со слов его младшего современника — Бехаки, ссылающегося на слова зятя поэта.

Однажды во время чтения «Книги об исцелении» Абу Али ибн Сины Хайям почувствовал приближение смерти (а было тогда ему уже за восемьдесят). Остановился он в чтении на разделе, посвященном труднейшему метафизическому вопросу и озаглавленному «Единое во множественном», заложил между листов золотую зубочистку, которую держал в руке, и закрыл фолиант. Затем он позвал своих близких и учеников, составил завещание и после этого уже не принимал ни пищи, ни питья. Исполнив молитву на сон грядущий, он положил земной поклон и, стоя на коленях, произнёс: «Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился». С этими словами на устах Хайям и умер.

Также есть свидетельство о последних годах жизни поэта, оставленное автором «Четырёх бесед»:

В году 1113 в Балхе, на улице Работорговцев, в доме Абу Саида Джарре остановились
ходжа имам Омар Хайям и ходжа имам Музаффар Исфизари, а я присоединился к
услужению им. Во время пира я услышал, как Доказательство Истины Омар сказал: «Могила моя будет расположена в таком месте, где каждую весну ветерок будет осыпать меня цветами». Меня эти слова удивили, но я знал, что такой человек не станет говорить пустых слов. Когда в 1136 я приехал в Нишапур, прошло уже четыре года с тех пор, как тот великий закрыл свое лицо покрывалом земли, и низкий мир осиротел без него. И для меня он был наставником. В пятницу я пошел поклониться его праху взял с собой одного человека, чтобы он указал мне его могилу. Он привел меня на кладбище Хайре, повернул налево у подножия стены, огораживающей сад, увидел его могилу. Грушевые и абрикосовые деревья свесились из этого сада и, распростерши над могилой цветущие ветви, всю могилу его скрывали под цветами. И пришли мне на память те слова, что я слышал от него в Балхе, и я разрыдался, ибо на всей поверхности земли и в странах Обитаемой четверти я не увидел бы для него более подходящего места. Бог, Святой и Всевышний, да уготовит ему место в райских кущах милостью своей и щедростью!

"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи: 
Ад и рай - не круги во дворе мирозданья, 
Ад и рай - это две половины души.

***
Благородство и подлость, отвага и страх -
Все с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже -
Мы такие, какими нас создал Аллах!

***
Будешь в обществе гордых ученых ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осел, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.

***
Будешь людям служить - будешь ими любим,
Другом верным, желанным становишься им.
Муравья лучше гостем принять в своем доме,
Чем быть принятым в дом Соломоном самим.

***
Будь осмотрителен - судьба-злодейка рядом! 
Меч времени остер, не будь же верхоглядом! 
Когда судьба тебе положит в рот халву, 
Остерегись - не ешь! В ней сахар смешан с ядом.

***
Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам бог.
Мудрецы толковали о ней, как хотели, -
Ни один разгадать ее толком не смог.

***
Будь всесилен, как маг, проживи сотни лет, -
В темной бездне веков не увидят твой свет.
Лишь в легендах порой наши судьбы мерцают,
Стань же искрою счастья средь этих легенд!

***
В час, когда совершилось начало начал,
Рад был каждый и большего не ожидал.
Спор о большем всегда становился лишь ссорой -
Вот мораль, чтобы жадным ты в жизни не стал.
 
***
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь - хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!

***
Вместо злата и жемчуга с янтарем 
Мы другое богатство себе изберем: 
Сбрось наряды, прикрой свое тело старьем, 
Но и в жалких лохмотьях останься царем!

***
Вольно миг один живем на свете,
Не горюй, что рок нам ставит сети,
Ибо тела нашего основа:
Искра, капля, легкий прах и ветер.

***
Горе сердцу, которое льда холодней, 
Не пылает любовью, не знает о ней. 
А для сердца влюбленного день, проведенный 
Без возлюбленной, - самый пропащий из дней!