Откройте свой Мир!

Вышла в свет книга «В катакомбах. Православное подполье в СССР. Конспект по истории Истинно-Православной Церкви в СССР»
http://catacomb.org.ua/modu...



Вышла в свет книга «В катакомбах. Православное подполье в СССР. Конспект по истории Истинно-Православной Церкви в СССР» (сост.: С.В.Шумило – Луцк, изд-во «Терен», 2011).

Книга посвящена драматической и малоисследованной теме – гонениям на Православную Церковь и формированию православного подполья в СССР. Это первая попытка систематизировать и представить целостное описание истории Катакомбной Церкви в СССР с 1917 по 1990 гг.

Автор анализирует причины обновленческого и сергианского расколов, причины ухода части православного епископата, духовенства и верующих в подполье (катакомбы), а также возникновения в СССР Истинно-Православной Церкви (известной как «Катакомбная Церковь»), просуществовавшей на нелегальном положении вплоть до крушения коммунистического режима.

Основой книги стали воспоминания очевидцев, авторские наблюдения и публикации ведущих исследователей этой темы. Использование автором не публиковавшихся ранее свидетельств последователей ИПЦ-ИПХ делают работу особо актуальной и познавательной.

Научный редактор книги – доктор исторических наук, профессор В. В. Ткаченко.

Книга рассчитана как на специалистов, так и на тех, кто интересуется церковной историей. Количество страниц – 270. Тираж 1000 экз.

По вопросам заказа книги и распространения можно обращаться по адресу: catacomb@catacomb.org.ua



СОДЕРЖАНИЕ:

Слово к читателю

I. Конспект по истории Истинно-Православной Церкви в СССР
1. Гонения на Церковь после 1917 г. Патриарх Тихон и борьба за православие.
2. «Тихоновская» Церковь в период Местоблюстительства. Новые гонения и расколы.
3. Уход «тихоновской» Церкви в катакомбы.
4. Служение Катакомбной Церкви в 1930-е гг.
5. Катакомбная Церковь в годы войны.
6. Катакомбная Церковь в послевоенный период.
7. Катакомбная Церковь в годы «хрущевской оттепели» и «брежневского застоя».
8. Катакомбная Церковь в период «безъепископства». Зарождение самосвятских течений и борьба с ними в ИПЦ.
9. Тайная связь между Катакомбной Церковью и РПЦЗ.
10. Собор РПЦЗ в 1981 г. и восстановление иерархии Катакомбной Церкви.
11. Катакомбная Церковь в 1980-е – начале 1990-х гг.
12. Дополнительные пояснения.
13. Примечания.

II. Публицистика
1. Миссия РПЦЗ и Катакомбная Церковь.
2. Отзыв на книгу А.Л.Беглова «В поисках «безгрешных катакомб»».
3. Памяти катакомбного схиигумена Феодосия (Ложкина).
4. Памяти катакомбного схиархиепископа Лазаря (Журбенко).

III. Приложение
Список катакомбного духовенства, причисленного Собором РИПЦ к лику Святых Отцов-Исповедников и Мучеников Катакомбных.

Луцк, изд-во «Терен», 2011. – 270 с.
Язык рус. Облож. Мягкая. Форм. 84х108/32
ISBN 978-966-2276-52-7



С электронной версией книги можно ознакомиться по ссылке:
http://catacomb.org.ua/uplo...

13 апреля в Страстную Пятницу скоропостижно скончался Сергей Васильевич Цветков – российский писатель, историк и издатель, учредитель издательства "Блиц" (Санкт-Петербург). Он также был директором Санкт-Петербургского ПЕН-клуба, членом Санкт-Петербургского союза литераторов, президентом Экспериментального театрального общества. Круг его интересов и деятельности был очень обширным. Вместе с ним мы организовывали в Санкт-Петербурге при поддержке ЮНЕСКО ряд международных научных конференций "Начала русского мира", посвященных походу князя Оскольда на Константинополь, а также совместно готовили к изданию ряд научных сборников.
Вечная ему память!

В 2011 г. исполняется 1150 лет начала славянской миссии свв. Кирилла и Мефодия и изобретения ими в Херсонесе в 861 г. славянской письменности.

Как свидетельствует об этом Пространное житие св. Кирилла, «и нашел он там (в Херсонесе – прим.) Евангелие и Псалтирь, писанные русскими письменами, и человека, говорящего на том языке. И, побеседовав с ним, уловил он смысл речи и, сравнив ее со своей, выделил гласные и согласные. И, совершив молитву Богу, вскоре стал читать и говорить. И все дивились ему, и славили Бога». Также в «Толковой Палее» (XV в.), которая составлялась на основе более древних источников, сообщается: «Грамота русская явилась Богом данная в Корсуни русину. От нее же научился философ Константин, и оттуда составил и написал книги русским гласом». Как известно, путешествие свв. Кирилла и Мефодия в Херсонес состоялась накануне хазаро-русской миссии, то есть около 861 года.

-------------------------------------------------------------------------------------------


Истоки. Традиции. Современность

КНЯЗЬ АСКОЛЬД, КИРИЛЛ И МЕФОДИЙ:
У ИСТОКОВ СЛАВЯНСКОЙ МИССИИ


Двадцать четвертого мая Православная Церковь, все славянские народы празднуют память святых равноапостольских братьев Кирилла и Мефодия, просветителей славян.




Солунские братья


Они, видимо, были ровесники - суровый воин, князь Оскольд (Аскольд), провозгласивший себя правителем в Киеве в 850-х годах, и молитвенник, аскет, философ Константин, коему суждено было впервые сказать по-славянски: "В начале было Слово, и Слово Было у
Бога, и Слово было Бог".
Рассказ о жизни славянских апостолов древнее "Житие Кирилла" начинает словами: "В граде Солуни (нынешние Солоники) был муж некий, богатый и благородный, по имени Лев, имевший сан друнгария, под начальством стратига". Еще более знатным, по свидетельству источников, был их дед, близкий к императору. Кто были они по крови? Болгарские ученые хотели бы думать, что славяне, но на самом деле солунские братья были, конечно, греки.
Старший, Мефодий, родился в 815 году, Константин, седьмой ребенок в семье, - в 827 году. Ему было четырнадцать, когда от ран, полученных в походе, умер отец. Мефодий в это время уже был на военной службе. Двадцатилетнему юноше император, узнав о его необыкновенных способностях, поручил в управление одно из славянских княжеств - не знаем, где точно: то ли на Балканах, то ли
в Малой Азии, где в середине IX века тоже существовали многочисленные славянские анклавы. Мефодия, ждала, надо думать, завидная административная карьера, но скоро он переломит судьбу,
обложится книгами, уединится в келье...
Иначе складывалась жизнь молодого Константина. О его детстве и юности Житие сохранило гораздо больше подробностей. Еще в детстве, когда ему было семь лет, видел он сон. "Собрал стратиг всех девушек нашего града и обратился ко мне: "Избери себе из них кого хочешь в супруги". Я же, рассмотрев и разглядев всех, увидел одну прекраснее всех - с сияющим ликом, украшенную золотыми ожерельями и жемчугом, и всей красотой. Имя ее было София, то есть Мудрость, и ее я избрал".
Этот эпизод историки так и называют: обручение Константина с Софией. Не той ли самой Софией, которой посвящены древние храмы Константинополя, Солуни, Киева, Новгорода? Потому и называем
Константина-Кирилла "Философ" - возлюбленный, обручник Софии.
После смерти отца подростка увозят в столицу - он стал старшим товарищем по обучению императора Михаила III (цесаревичу было тогда десять лет, Константину - четырнадцать). "Когда же пришел он в Царьград, отдали его учителям, чтобы учился. И в три месяца овладел всей грамматикой и за иные взялся науки. Научился же и Гомеру, и геометрии, и у Льва и Фотия диалектике и всем философским учениям, а сверх того и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским учениям. И так изучил их все, как не изучил никто".
Отказавшись от семейной жизни, Константин и в последующие годы все свое время отдавал наукам - прежде всего философии и филологии, то есть изучению способов выражения Слова Божия в многообразии языков человеческих.
В 851 году в Константинополь прибыло арабское посольство с просьбою прислать богослова для "прения о вере". B IX - X веках богословские диспуты были обычным явлением. Это первая, арабская
миссия была для Константина полезной. Он смог ознакомиться со священными книгами мусульман, с методами ведения межрелигиозных диалогов.
По возвращении Константин удалился на гору Олимп, где уже несколько лет подвизался в иночестве его старший брат, сложивший бремя государственной службы. (Имеется в виду Олимп, находящийся в Малой Азии, на побережье Мраморного моря. В IX веке это был один из центров византийского ученого монашества.)




Аскольд

Восемнадцатого июня 860 года русский флот в составе более 200 ладей, опустошив берега Черноморья и Босфора, вошел в бухту Золотой Рог и угрожал Константинополю. В виду города плыли русские корабли, высадившиеся воины "проходили пред градом, простирая свои мечи".
Император Михаил III (тот самый, что учился совместно с Константином, но мало чему научился и вошел в историю с непочтительным прозвищем Пьяница), остановив начатый поход на арабов, вернулся в столицу. Народ молился, простершись ниц на каменных плитах храма Влахернской Божией Матери. Святой патриарх Фотий обратился к пастве с проповедью, призывая слезами покаяния омыть грехи и в усердной молитве прибегнуть к заступничеству Пресвятой.
Опасность возрастала с каждым часом. В этих условиях было принято решение спасать церковные святыни, и прежде всего - святую ризу Богородицы, которая с V столетия хранилась во Влахернском храме, недалеко от берега залива. После всенародного молебна святую ризу, взятую из Влахернского храма, с крестным ходом обнесли вдоль городских стен, погрузили с молитвой край ее в воды Босфора, а затем перенесли в храм Святой Софии.
Божия Матерь Своей благодатью усмирила воинственность русских воинов. Заключив почетное перемирие, Аскольд снял осаду Константинополя.
Двадцать пятого июня русские начали отходить, унося с собою большой выкуп. Неделю спустя, 2 июля, чудотворную ризу Богоматери торжественно возвратили на прежнее место, в раку Влахернского храма. В память об этих событиях, как считают русские византинисты, был установлен праздник Положения Ризы Богоматери 2 июля.
Вскоре, в октябре-ноябре 860 года, русское посольство прибыло в Константинополь для заключения договора "любви и мира". В условия мирного договора входили пункты о Крещении Киевской Руси, о выплате Византией русским ежегодной дани, разрешение им вступать на службу в византийскую армию, вести торговлю на территории империи, посылать в Византию дипломатические миссии.
Важнейшим был пункт о Крещении Руси. Византийский летописец говорит, что "посольство руссов прибыло в Царьград с просьбою сделать их участниками в святом Крещении, что и было исполнено". В Киев направлена была византийская православная миссия. Незадолго до того (по некоторым данным в 855, по другим в 861 году) Константином изобретена была славянская азбука и переведено краткое богослужебное Евангелие-Апракос.
Естественно было церковному начальству направить с миссией на Русь именно Константина и его брата Мефодия с переведенными славянскими книгами. Так, видимо, и поступил патриарх Фотий, учеником которого был Константин. Зиму 860-861гг. братья провели в Херсонесе, весной 861-го они были на Днепре, у князя Аскольда.

Перед Аскольдом, как впоследствии перед святым князем Владимиром, стоял нелегкий выбор, его прельщали то иудейской, то магометанской верой. Но под благодатным влиянием Константина, без труда опровергшего мусульманских и еврейских проповедников князь сделал выбор в пользу Православия.
В конце года братья вернулись в Константинополь, доставив послание князя (или, как называли себя в IX-XI веках киевские князья, "кагана") Аскольда императору Михаилу. Аскольд благодарил за присылку "такого мужа, который показал словом и примером, что христианская вера - святая". Аскольд принял крещение с именем Николай, крестились и многие из его дружины. Из Царьграда, столицы православия, пришли тогда на Русь славянское Богослужение и славянская письменность. В Киев был назначен епископ, а со временем русская митрополия была внесена в списки епархий Константинопольского Патриархата.
Пройдет два с половиною столетия и Нестор Летописец с этого года начнет отсчет времени самостоятельного державного бытия Руси.
Задуманная князем Аскольдом религиозная и государственная реформа окончилась неудачно. Время крещения для Русской Земли еще не пришло. Слишком сильны были сторонники языческой старины, слишком слаба княжеская власть. При столкновении Аскольда с воинствующим язычником Олегом в 882 году киевляне предали своего князя. Первый конунг-христианин принял мученическую кончину от руки наемных убийц, обманом завлеченный в стан врагов для переговоров.
Но дело блаженного Аскольда (так называет его Иоакимовская летопись) не погибло. Вещий Олег, который убив Аскольда, занял киевское княжение, называл Киев "матерью градам русским" - это дословный перевод греческой церковной формулы "митрополия Русская". В Киеве, при Аскольде, положено было в 861 году начало апостольской деятельности Кирилла и Мефодия среди славян, продолжившейся позже в Болгарии и Моравии.

Праздник всех славян

С 1986 г. совершает шествие по Русской Земле праздник славянской письменности и культуры, приуроченный ко дню Кирилла и Мефодия - 11 (24) мая.
В Москве, в 1992 г., крестный ход после литургии направился из Кремля на Славянскую площадь, где ожидалось открытие памятника Кириллу и Мефодию. Сердцем памятника стала Неугасимая лампада, зажженная в Иерусалиме. А сам памятник апостолам славянства явился одной из лучших работ скульптора Вячеслава Клыкова, выполненной в лучших традициях русского монументального творчества. Крест, воздвигаемый святыми братьями, как бы перекликается с крестом часовни гренадеров, павших под Плевной, - во имя освобождения единоверных братьев-болгар.
…И тут уместно исправить одно недоразумение. Многие думают, что праздник пришел к нам из Болгарии. На самом деле все было как раз наоборот.
Еще в 1855 году замечательный русский историк М. П. Погодин, стремясь к возрождению в России почитания солунских братьев, передал в дар Московскому университету частицу мощей (руки) святого Кирилла Философа, привезенную им из Пражского собора.
А в начале 1861 года, в связи с подготовкой к празднованию (в 1862-м) Тысячелетия России, епископ Смоленский Антоний Амфитеатров обратился в Святейший Синод с прошением утвердить и издать составленную им службу Кириллу и Мефодию для общецерковного празднования 11 мая. Синод службу рассмотрел и одобрил. Первое празднование состоялось 11 мая 1862 года в Татьянинской церкви Московского университета в присутствии профессоров, студентов, членов Славянского Комитета.
В репортаже об этом празднестве ("11 мая в Москве") Иван Аксаков писал: "В первый раз после многих веков забвения нельзя было без особенного умиления слышать молитвенное возглашение имен святых славянских первоучителей и внимать Слову Божию, возвещенному ими словом славянским. Раздавались те же речи, какие сложены были ими за десять веков пред сим, читались книги, напечатанные теми же письменами, какими написаны были за тысячу лет".
Особенно знаменательны были торжества 11 мая в 1867 году. За службой в Исаакиевском соборе в Петербурге присутствовали представители всех славянских народов - болгар, сербов, хорватов,
чехов, словаков, лужичан. По завершении празднеств славянские делегации были приняты императором Александром Вторым.
Итак, начало празднику было положено 145 лет назад - 11 мая 1862 года, и родиной праздника была Москва. А в Болгарию он пришел, конечно, из России - вместе с освобождением от турецкого ига.
- Будет и на нашей улице праздник, - сказал когда-то Погодин.
Праздник пришел, и не только на улицу Погодина, на Славянскую площадь, во все уголки России. Праздник пришел в наши души. Самое глубокое, может, все еще не всеми сознаваемое его значение: на нашей, славянской улице - праздник!

Николай ЛИСОВОЙ,
доктор исторических наук


Источник:
Лисовой Н.Н. Аскольд, Кирилл и Мефодий // Домострой. 26 мая 1992. № 21. С. 10; 23 июня 1992 г. № 25. С. 11. 71.

Международная конференция «Начало Русского мира» планируется к проведению в рамках серии мероприятий, приуроченных к празднованию 1150 юбилея исторического появления флота русов под Константинополем 18 июня 860 года, символизирующего становление Руси как независимого государства. Данное событие положило начало дипломатическим отношениям Руси с Византией, христианизации Руси, интенсивному развитию торгового и межкультурного обмена на пути «из варяг в греки». Конференция пройдет параллельно работе Третьего Российского культурологического конгресса и в партнерстве с ЮНЕСКО.

Цели и задачи конференции:

1. Оценка объективных предпосылок возникновения Древнерусского государства, характеристика общего культурно-экономического уровня развития восточных славян в VIII - X веках.
2. Оценка развития международных торговых путей как фактора возникновения Древнерусского государства.
3. Анализ процессов межкультурного обмена Западная Европа – Древняя Русь – Византия – Арабский восток.
4. Исследование социокультурного контекста возникновения и развития христианства в Восточной Европе.
5. Анализ роли международных контактов в сложении Древнерусского государства.

В рамках конференции пройдут следующие круглые столы:

1. Поход русов на Константинополь в 860 г. и начало русского мира.
2. Норманисты и антинорманисты – три века противостояния.
3. Международная торговля или пашенное земледелие – экономическая основа образования Древней Руси.
4. Архетипы религиозного сознания Восточной Европы.

Комплексная программа мероприятий, связанная с празднованием этой даты, включает в себя:
1. Проведение тематических выставок в музеях и библиотеках России.
2. Проведение этнографических фестивалей и концертов.
3. Проведение международной регаты путем «из варяг в греки», с участием стран Балтийского и Средиземноморского регионов.

Место проведения: 28.10.2010 – 29.10.2010 – Санкт-Петербург, набережная реки Мойки 12, конференц-зал Музея-квартиры А. С. Пушкина, 30.10.2010 – Музей-заповедник Старая Ладога.



Организаторы конференции

Институт российской истории РАН, Санкт-Петербургское отделение Российского института культурологии, Кафедра ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных традиций, специфике их культур и межрелигиозного диалога, Греческий национальный совет клубов и культурных центов ЮНЕСКО, Центр по изучению культурного наследия Кирилла и Мефодия, Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», Международная ассоциация «Русская Культура», Группа компаний «Балтийский эскорт».

Оргкомитет конференции

1. Директор ИРИ РАН, член-корреспондент АН РАН, профессор, д.и.н. А. Н. Сахаров – председатель оргкомитета.
2. Президент Международной ассоциации «Русская культура», профессор, д.т.н. Д. А. Ивашинцов – сопредседатель оргкомитета
3. Директор Санкт-Петербургского отделения Российского института культурологии, зав. кафедрой ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных традиций, специфике их культур и межрелигиозного диалога, д.фил.н. Д. Л. Спивак – сопредседатель оргкомитета
4. Главный редактор издательствава «БЛИЦ», писатель, историк, С. В. Цветков – сопредседатель оргкомитета.
5. Президент Греческого национального совета клубов и культурных центров ЮНЕСКО, профессор, д.и.н. Мария Марули-Зилемену (Mary Marouli-Zilemenou).
6. Генеральный секретарь Греческого национального совета клубов и культурных центров ЮНЕСКО, дипломат Анастасиос Варелас (Anastasios Varelas).
7. Научный директор Центра по изучению культурного наследия Кирилла и Мефодия, почетный президент Греческого общества славистов, чл-корр. Афинской Академии, зарубежный член Сербской и Болгарской Академий наук, д. и. н., проф. Антоний-Эмиль Н. Тахиаос (Antony-Emil N. Tachiaos).
8. Сопредседатель Союза российских писателей, писатель М. Н. Кураев.
9. Генеральный директор Группы компаний «Балтийский эскорт» А. Г. Бабуров.
10. Генеральный директор из-ва РБИЦ «БЛИЦ» И. А. Кормановская – ответственный секретарь оргкомитета.

Контакты оргкомитета:
Почтовый адрес: Россия, Санкт-Петербург, Полтавская ул. д.14, Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ». т/ф (812) 717-43-55, e-mail: info@blitz.spb.ru Кормановская Ирина Александровна, Цветков Сергей Васильевич.







КОНЦЕПЦИЯ КОНФЕРЕНЦИИ «НАЧАЛА РУССКОГО МИРА».

18 июля 860 года произошло важнейшее для российской истории событие, которое можно смело считать первым, засвидетельствованным многочисленными историческими средневековыми источниками, доказательством существования Древней Руси, связанным с походом русов на Константинополь, осадой города, а затем заключением мира с Византией, означавшим «дипломатическое признание» Руси с последующим началом ее крещения. Это событие произошло за два года до призвания Рюрика, с которым традиционно связывают начало нашей государственности.
Вопросы образования Древнерусского государства и его этнического состава, роли международных контактов при его формировании, начала христианизации Руси, и многие другие вехи ее начальной истории по-прежнему являются темами многочисленных научных дискуссий. Вместе с тем можно констатировать, что в настоящее время наблюдается явный перекос в исследованиях, связанных с якобы главенствующей ролью скандинавских «находников» в образовании Древней Руси. В них видят, подчас, главную консолидирующую силу в процессе формирования начальной стадии нашей государственности, забывая о той роли основных миграционных процессов в Восточную Европу шедших с западной стороны славянского мира. Перекосы норманнской теории происхождения Руси, во многом, призвана выправить данная конференция. Одной из ее главных задач является показать исторические и культурные процессы «доваряжской» Руси, ее международные связи, в том числе и духовные, исследовать те явления, которые, в итоге, привели к образованию Киевской Руси.
Это возможно лишь благодаря комплексному подходу и участию в конференции историков, археологов, языковедов, искусствоведов, культурологов, историков религии. Мы ждем от участников конференции докладов, имеющих стратегическое значение в решении вопроса образования Древнерусского государства, обобщающих последние данные истории, археологии, языкознания, культурологии.

15 июля, в день Положения Ризы Божией Матери во Влахерне, по старой дореволюционной традиции, православные отмечают память первого Оскольдового Крещения Руси. В 2010 г. испоняется 1150 лет с момента похода князя Оскольда на Константинополь и принятия им после этого святой православной веры. Призываем православних 15 июля молитвенно почтить память первого киевского православного князя-мученика Оскольда-Николая.

I. О праздновании в 1866 году Тысячелетнего юбилея христианства на Руси.

«Это должно быть делом всей православной Руси»1, – так написал в 1866 году председатель Учебного комитета при Святейшем Синоде Митрополит Киевский и Галицкий Арсений (Москвин, 1795-1876) по поводу необходимости сооружения в Киеве памятника первому православному государю-мученику – Великому князю (кагану) Киевскому Оскольду (во святом крещении Николаю) по случаю празднования тогда в Российской империи Тысячелетия христианства на Руси.

Увы, это завещание митрополита Арсения так и не было исполнено, а позже и вовсе забыто, так что чуть более чем через сто лет, когда в 1988 году праздновалось Тысячелетие Владимирова Крещения Руси, о тех событиях, приуготовивших окончательное утверждение христианства при св. князе Владимире Великом, никто даже не вспоминал. Однако еще чуть более 100 лет назад о тех первоначальных событиях помнили, и даже отмечали в 1866 г. юбилей Тысячелетия христианства на Руси ( Установление даты празднования Тысячелетнего юбилея христианства на Руси в 1866 г. было связано с тем, что в то время ученые ошибочно полагали, что поход князя Оскольда на Константинополь состоялся в 866 г., а не 860 г., как это было доказано позже. См.: Васильев А.А. История Византийской империи. Время до крестовых походов (до 1081 г.). – СПб., 2000 г.). Вот что об этом повествовала газета «Современная летопись» в 1866 году:
«В наступившем 1866 году исполнится тысяча лет съ тех пор, как Аскольд и Дир приняли христианскую веру в Царьграде. Для России наступает тысячелетний юбилей от начала ее Крещения или принятия ею христианства. Если Россия праздновала тысячелетие политическаго своего существования, то тем непременнее должна отпраздновать тысячелетие своего просвещения св. верою. Это ее священный долг. Безъ христианства не продлилась бы и политическая ее жизнь; царство Русское исчезло бы также, как исчезли царства Половецкое, Хазарское, Болгарское и многие другия, погибшие от внешних ударов и от внутренних усобиц. Одна Христова вера вноситъ в народъ элемент зиждительный, безсмертный, неодолимый никакими катастрофами. У нас обыкновенно считают Крещение земли Русской со времён св. равноап. вел. кн. Владимира. Но при Владимире христианство уже воцарилось в России, сделалось господствующею религией. Основание же ему и первое насаждение положены Аскольдом и Диром. С того времени оно не прекращалось в России, продолжая постоянно возрастать и приходить в силу. Без крещения Аскольда и Дира не крестилась бы св. равноап. кн. Ольга; безъ крещения Ольги не последовало бы крещение Владимира. Это верно; и Русские сделались бы, вероятно, магометанами. Начинать христианство в России со дней Владимира то же, что начинать его в Римской империи со дней императора Константина. Но при Константине, так же как и при Владимире, произошло уже торжество новой веры, а появление ее ещё большую имеетъ важность. Владимир решился на перемену веры в государстве, потому что повсюду видел вокруг себя христиан; Киевъ былъ наполнен христианами, явными и тайными; религия христианская столько приобрела силы над умами и столько успела ослабить языческую, что вопрос об утверждении Православной веры сделался потребностью времени.
Торжество празднования Тысячелетия христианства в России требует, чтобы положившим начало этого великого и счастливого события былъ воздвигнут памятник и воздана благодарность богослужением о упокоении их душ. Хотя жизнь и деяния их малоизвестны, но об них дали свидетельства ближайшие их преемники по вере, которые воздвигли над могилами их христианские храмы св. Николая и св. Илии Пророка. Это доказывает, что память их чтили, что новопросвещенные князья остались верны принятой ими религии до самой своей смерти. В течении семнадцатилетнего княжения их, христианство так прочно укоренилось в Киеве, и число христиан такъ умножилось, что языческие князья Олегъ и Игорь не смели касаться их, и в числе самых почетных лиц своих, каковы послы, имели христиан, которые открыто исповедовали свою веру. Греческие летописцы говорятъ, что Русская Церковь, со времени крещения Аскольда и Дира, составляла особую епископию Греческой Церкви»2.
В статье звучал призыв к всенародному празднованию тысячелетнего юбилея – как «священному долгу» Руси.
В то же время в «Киевских епархиальных ведомостях» ректор Киевского университета Св. Владимира проф. М. Максимович отмечал: «Новый год особенно замечателен: он завершает собою тысячелетие русского христианства. В 866 г. (то есть, в 860 г. – Авт.) киевские князья Оскольд и Дир ходили на Царьград за добычею, и воротились в Киев с бесценным сокровищем веры Христовой. С этого похода на Царьград и начинается историческая известность Руси: „нача ся прозывати Руська земля" – говорит Преподобный Нестор… Ныне пришла пора ознаменовать тысячелетие русского христианства – в Киеве, где началось наше Православие и откуда оно распространилось во все концы древней Руси»4.
На страницах «Киевских епархиальных ведомостей» была опубликована и обширная работа Протоиерея Николая Оглоблина (1814 – 1877) под названием «Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле», посвященная исследованию вопроса принятия христианства князем Оскольдом Киевским5.
Также и газета «Киевлянин» извещала, что «в настоящем году Россия празднует тысячелетие со времени крещения перваго русского князя-христианина, Оскольда-Николая». Далее в статье сообщалось, что по инициативе М. А. Максимовича — знатока отечественной старины, первого ректора Киевского университета св. Владимира и ближайшего родственника святителей Иоанна Тобольского и Иоанна Шанхайского — настоятель Никольского Пустынского монастыря, ректор Киевской духовной семинарии архимандрит Феоктист 14 марта 1866 г. «вошел к высокопреосвященному Арсению, митрополиту Киевскому и Галицкому, с докладом, чтобы в память Тысячелетия христианства в России был установлен крестный ход на Оскольдову могилу 2 июля — в день положения Честныя Ризы Пресвятыя Богородицы во Влахерне. Кроме того, говорит настоятель, в память и благодарность по Оскольде и Дире, положившим начало великого и счастливого события, нужно было бы соорудить памятник». Далее в докладе архимандрита Феоктиста говорится, что «Никольский монастырь, как обладатель урочища Оскольдовой могилы, этой важной для России древности, желал бы на изготовленной им, по своим силам, бронзовой доске изобразить статью, представленную на благоусмотрение Его Высокопреосвященства, в день храмового монастырского праздника 9 мая после божественной литургии и молебствия св. Николаю поставить эту доску в каменной стене со стороны Никольского спуска, около ворот на Оскольдовой могиле, а перед литургией совершить панихиду о упокоении души Оскольда, во святом крещении Николая». Как сообщает газета «Киевлянин», на этом докладе настоятеля Никольского монастыря последовала резолюция митрополита киевского Арсения: «По моему мнению, приличнее сделать это (совершить панихиду о упокоении душ Оскольда и Дира) 9 мая, как в день, посвященный ангелу старшего из них. Постройка памятника нам не по силам. Это должно быть делом всей православной Руси. Но крестный ход и бронзовую доску с исторической надписью можем сделать и мы, и крестному ходу действительно приличнее всего быть 2 июля, о чем и заготовить немедля представление в Святейший Синод». Далее газета сообщает, что в храмовый праздник 9/22 мая 1866 г. Преосвященным Епископом Порфирием (Успенским) «при многочисленном стечении народа перед обеднею на погосте Оскольдо-Николаевской церкви была отслужена панихида о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем»… И далее: «По окончании литургии, при пении тропаря св. Николаю: „православной веры и образ кротости…" вынесена была к воротам ограды Оскольдо-Николаевского урочища бронзовая доска, и здесь, перед воротами, после пения тропаря св. Николаю была пропета песнь „Со духи праведных скончавшеся" и затем при возглашении „Вечная память" первому русскому христианскому князю Оскольду, нареченному во святом крещении Николаем; затем прибита была всеми священнослужителями доска, на которой изображена историческая статья об Оскольде и Дире и о Никольском монастыре»6.

Сама памятная бронзовая доска, изготовленная на средства Пустынно-Никольского монастыря при участии ректора Киевского университета св. Владимира проф. М. Максимовича и ученого, епископа Порфирия (Успенского), содержала следующую надпись:
«Оскольдова могила и Тысячелетие первого крещения Россов в Киеве.
Россы Оскольд и Дир были первоначально идолопоклонниками. В 863-864 гг. по Рождестве Христовом они завладели Киевом, в котором тогда было язычество, и стали киевскими князьями. В том же 864 году они с своею дружиною отправились из Киева на многочисленных кораблях в Константинополь, дабы отомстить грекам за избиение проживавших там по торговым делам Россов. Прибыв туда, они окружили сей город и в предместьях начали истреблять все. Жители Константинополя с часу на час в ужасе ожидали вторжения Россов в город. Но первосвятитель Фотий возбуждает мнительный народ упованию на помощь Богоматери и с чудесною Ризою Ее совершает крестный ход по стогнам и стенам Константинополя. Тогда Россы, непостижимо как, обратились в бегство, сняли осаду Константинополя и поражены чудодейственной силой Божией возвратились в Киев. А в 866 г. Оскольд, вместе с киевскими Россами, принял святое крещение от епископа, посланного к нимъ патриархом Фотием, который в том же году упомянулъ об этомъ в своем послании к восточным святителям. А в 882 г. Олег, правитель северной Руси, прибыл из Новгорода к высотам Киевским и остановил свои ладии на берегу Днепра, против сей местности; укрывши своих воинов в ладьях, но велел объявить Оскольду и Диру, что варяжские купцы, отправленные новгородским князем в Грецию, хотят видеть их как друзей и соотечественников. Оскольд и Дир, не подозревая обмана, вышли к нему на это место. Воины Олега окружили их и Оскольд и Дир пали под мечами и к ногамъ сего правителя. Тело Оскольда погребено на месте мученической кончины его. Вот почему это место имеет историческое название «Оскольдова могила». Блаженная княгиня Ольга построила тут церковь в честь святителя Христова Николая Мирликийского чудотворца, потому что Оскольд во святом наречии был Николаем. В 971 году эта Оскольдова церковь была разорена Святославом I, но святым великим князем Владимиром вновь в 990 г. восстановлена. Ныне существующая каменная церковь на том же месте построена в 1809 г. благотворительностью воронежского купца Самуила Никитича Мещерякова. В 1861 г. Пустынно-Николаевский-Слупский монастырь, которому издревле принадлежит сия местность и церковь, с благословением высокопреосвященнейшего Арсения, митрополита Киевского и Галицкого и с утверждения его Императорского Высочества Николая Николаевича старшего, построил здесь каменный дом для священнослужителей и каменную ограду, при настоятеле архимандрите Феоктисте. В настоящемъ 1866 году исполнилось Тысячелетие с того года, когда князь Оскольд и многие Россы приняли христианство. В память Тысячелетия христианства в Киеве и сооружена доска сия 9 мая, в память святителя и чудотворца Николая, с благословения Киевского митрополита Арсения, при архимандрите Феоктисте, в 12 лето царствования благочестивейшего Государя Императора Самодержца Российского Александра Николаевича. Богу нашему слава во веки веков. Аминь» 7.
Подобных свидетельств о юбилее Тысячелетия христианства на Руси в 1866 г. в дореволюционной периодике можно найти немало. Так об этом, в частности, сообщается в журнале «Труды Киевской духовной академии», в работе историка Киева М. М. Захарченко «Киев теперь и прежде», в «Историческом описании Киевского Пустынно-Никольского монастыря», в книге «Киев, его святыни, древности, достопамятности» и многих других 8.
Кроме того, как сообщается в изданном в 1890 г. в Санкт-Петербурге «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона: «Со времени исполнившегося в 1866 г. тысячелетия крещения Аскольда, к его могиле ежегодно совершается 2 июля (ст. ст. – Авт.) крестный ход из близлежащего Никольского мужского монастыря, в ведении которого и состоит Аскольдова могила»9.
Как видно, еще чуть более 100 лет назад в Российской империи не только хранили память о первом киеворусском православном государе Оскольде-Николае, но и чтили его мученический подвиг. Революция 1917 г., жесточайшие гонения на Церковь и насильственное искоренение религиозных чувств в народе на протяжении 80-ти лет привели к тому, что многие православные традиции были безвозвратно утрачены, среди них и почитание памяти о князе-мученике Оскольде и первом крещении на Руси. И это несмотря на то, что современная историческая наука серьезно продвинулась в вопросе изучения темы первого Оскольдова Крещения Руси, осуществлены специальные научные исследования такими известными учеными как В. И. Ламанский, А. А. Шахматов, Б. А. Рыбаков, М. Ю. Брайчевский и др.



II. Памятьо мученическом подвиге князя Оскольда Киевского.

Народное предание сохранило память о князе Оскольде Киевском как о христианине, погибшем от рук язычников. Также и Иоакимова летопись сохраняет свидетельства об этом, называя князя «блаженным». Православный богослов и церковный историк митрополит Макарий (Булгаков) Московский пишет по этому поводу: «Слова летописи Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения»1.
Назвать язычника «блаженным» в средневековой православной церковно-летописной литературе было делом немыслимым. К подобным вопросам в Церкви всегда относились с особой серьезностью и ответственностью. Поэтому сам факт именования князя Оскольда «блаженным» дает основания говорить о существовавшем в прошлом почитании сего князя как христианского мученика2. Следует также отметить, что само слово «блаженный» (синоним – благословенный) свидетельствует об одном из состояний святости человека, достигаемом лишь теми, кто через веру во Христа соделались «причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4). Таково церковно-святоотеческое понимание блаженства. В древности часто слово «блаженный» употребляли и по отношению к христианским мученикам, поскольку Сам Христос указывал: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5:10-12).
Отмечая неслучайность и глубокий смысл того, что князь Оскольд Киевский в Иоакимовой летописи назван «блаженным», российский историк В. Н. Татищев (1686-1750) указывал: «Его же (Оскольда, – прим.) можно за первого мученика Руси почитать, как и Улеб, брат Святослава, кои от неведения истории забыты и в святцы не внесены»3. Также Татищев пишет: «Оскольд… был кресчен и видно, что Иоаким его кресчение описал, но оное утрачено, как выше, н. 29 показано, и для того блаженным именовал»4.
Согласно учению Св. Церкви, мученичество является таким подвигом, который сам доставляет подвижнику венец святости. Смерть за исповедание христианской веры всегда считалась достаточным основанием для прославления мученика. Почитание святых мучеников нередко начиналось непосредственно после их убиения: благочестивые христиане с благоговением погребали святые останки страдальцев и молились на их могилах, обращаясь к ним как к святым.

В житиях неоднократно описываются случаи, когда даже некрещеные люди, погибшие от рук язычников за христианскую веру, почитаются Церковью как святые мученики. Тот факт, что они не были крещены, не помешал их прославлению Церковью и почитанию во святых. В церковной традиции такие случаи называются «крещением кровью» ("baptisma sanguinie"). К ним относятся, как правило, бывшие языческие военачальники и воины, умученные язычниками за сочувствие христианской вере, которые не только не отрекались от своих предпочтений и убеждений, но и исповедовали верность христианству, при этом так и не успев принять св. крещение. Такое «крещение кровью» Церковь признает действенным, как и крещение водою, поскольку, по слову св. Ипполита Римского, эти мученики «крещены в своей собственной крови»5. Как отмечает св. Григорий Богослов, «знаю и четвертое Крещение – Крещение мученичеством и кровию, которым крестился и Сам Христос, которое гораздо достоуважительнее прочих, поколику не оскверняется новыми сквернами»6. На признание Церковью «крещения кровью» указывают также св. Киприан Карфагенский, св. Кирилл Иерусалимский, св. Василий Великий, св. Евсевий Кесарийский, св. Иоанн Златоуст, блаженный Августин, св. Иоанн Дамаскин и другие*.
Как характерный пример упомянутого «крещения кровью» можно вспомнить мученический подвиг св. Омира Иерусалимского (память 19 апреля / 2 мая), турецкого офицера и мусульманина, командовавшего отрядом янычар у храма Гроба Господнего в Иерусалиме на Пасху 1579 г. Пораженный увиденным чудом сошествия Благодатного Огня в Иерусалиме, Омир не удержался от восторга и в присутствии сослуживцев громко воскликнул: "Велика православная вера, и я – христианин!" Турки тут же схватили офицера Омира и отсекли ему голову. Как записано в житии св. Омира: «Тело святого мученика, крестившегося в своей крови, сожгли тут же, на площади перед храмом. Православные собрали пепел и кости святого Омира, положили в раку и поставили в женском монастыре Введения Пресвятой Богородицы, где они и находятся до сего дня, источая дивное благоухание». Следует заметить, что между исповеданием себя христианином и мученической смертью св. Омира время измерялось даже не часами, но минутами, все свершилось молниеносно, так что бывший мусульманин не имел возможности ни изучить, ни осознать догматическо-вероучительные основы христианства, молитвы, богослужение и т. п., не говоря уже о Таинстве Св. Крещения. Однако это не помешало его прославлению Православной Церковью и почитанию как святого мученика.
Среди бывших язычников, принявших перед смертью «крещение кровью» и почитаемых Церковью во святых, можно также вспомнить следующие имена (все дни указаны по старому стилю): святые мученики Виктор и Сосфен (+ ок. 304 г., память 16 сентября), святые мученики Дионисий и Каллимах (284-305 гг., память 25 сентября), св. мученик Никон, Неон, Илиодор (284-305 гг., память 28 сентября), св. мученик Феоктист (+304 г., память 2 октября), св. мученик Аза и с ним 150 воинов (284-305 гг., память 19 ноября), св. мученик Каллиник Кесарийский (249-251 гг., память 14 декабря), св. мученик Корив (память 15 декабря), св. мученик Петр, темничный страж, и с ним 7 воинов (295 г., память 26 января), 40 мучеников Севастийских, среди них воин Аглаия (+ ок. 320 г., память 9 марта), св. мученик Амфилохий (память 23 марта), святые мученики Христофор, Феона и Антонин (303 г., память 19 апреля), святые мученики Сократ и Дионисий (138-161 гг., память 21 апреля), св. мученик Савва Стратилат и 70 воинов (270-275 гг., память 24 апреля), святые мученики Вакх, Каллимах и Дионисий (память 6 мая), святые мученики Павел, Иулиания, Квадрат, Акакий и Стратоник (270-275 гг., память 17 августа).
Это далеко не полный перечень святых мучеников христианских, бывших язычниками до самой своей смерти и не успевших принять Св. Крещение, но принявших его через мученический подвиг за веру христианскую, будучи «крещены в своей собственной крови» (по слову св. Ипполита Римского). Прославление их во святых свидетельствует о том, насколько важным для Церкви является почитание их подвига.
Но если Церковь так благоговейно чтит память даже этих «некрещеных» мучеников, то тем более важным и актуальным является почитание мучеников, не только принявших Св. Крещение и пострадавших за это, но и способствовавших распространению христианства среди язычников.
В этом отношении важными для нас являются свидетельства о мученической («блаженной» – согласно Иоакимовой летописи) смерти князя Оскольда Киевского, погибшего в 882 году от рук язычников, недовольных княжеской политикой содействия распространению христианства на Руси.
Как отмечает Архиепископ Митрофан Белоцерковский, «Князь Аскольд – мученик, он как бы возобновил апостольскую проповедь святого Андрея Первозванного»7.
Память о князе Оскольде как христианском мученике своими корнями уходит в глубокую древность. В наше время почитание его мученического подвига особую актуальность стало приобретать в связи с почитанием подвигов Святых Новомучеников и Исповедников ХХ ст., от богоборцев убиенных. Своеобразную попытку сопоставить подвиг мучеников первых и последних веков предпринял клирик Русской духовной миссии в Иерусалиме иеромонах Савва (Богдан). По его мысли судьба первого русского православного государя-мученика перекликается с судьбой последнего русского православного государя-мученика. «Оба они во святом крещении носили имя Николай. Оба они были предательски отданы на мученическую смерть своими подданными. И оба они приняли мученический венец за веру Христову. С Николая I (Оскольда) началось зарождение Православной Руси, на Николае II оно прервалось… Первый и последний, начало и конец… Здесь сокрыта тайна Святой Руси…»8. «Случайно ли такое совпадение?» – задается вопросом о. Савва, и продолжает: «Мы знаем, что у Бога случайностей не бывает… Первое цареубийство на Руси незримо связано с последним цареубийством даже внешними обстоятельствами, ибо совершено не чужеземными завоевателями, но при соучастии собственного народа, не желавшего следовать свету Христова учения»9.
Также и священник Виктор Кузнецов отмечает: «Первым цареубийством русского православного князя (царя) Аскольда (Николая) во многом начинается история нашего Отечества как Православного государства. Также мученической кончиной последнего царя, тоже Николая, завершается существование Российской империи — вот тот путь, по которому прошла на небосклоне всемирной истории наша государственная Святая Русь. Нами, потомками их, не принесено ещё должного покаяния за цареубийство на Руси как за последнего мученика, страстотерпца царя Николая II, так и в особенности за первого мученика, страстотерпца Николая (Аскольда), неканонизированного, оказавшегося в полном историческом, памятном небрежении нашем. Не принесена и не приносится за него безкровная общецерковная жертва»10.
«Кровь мучеников вопиет к Небу», – часто говорил Святитель Иоанн (Максимович) Шанхайский, повторяя слова Священного Писания (Быт. 4:10; Откр. 6:10). Почитание христианских мучеников является долгом каждого христианина. На их крови зиждется и утверждается Церковь Православная, это тот духовный фундамент, без которого немыслимо существование Св. Церкви.
В этом отношении важное значение имеют факты почитания князя Оскольда Киевского как христианского мученика в прошлом.
Известно, что Святой праведный о. Иоанн Кронштадтский не только чтил память первого киеворусского православного государя Оскольда-Николая, но и почитал его как христианского мученика, даже несмотря на то, что официально князь Оскольд так и не был причислен к лику святых. Одно из свидетельств такого почитания можно найти в книге проф. И. А. Сикорского «Отец Иоанн Ильич Сергиев Кронштадтский и его пребывание в Киеве» (Киев, 1893 г.). Вот как известный дореволюционный профессор психиатрии Иван Алексеевич Сикорский (отец впоследствии прославившегося авиаконструктора и изобретателя первого в мире вертолета Игоря Сикорского) описывает посещение Оскольдовой могилы 17/30 апреля 1893 г. Святым Иоанном Кронштадтским:
«От памятника св. Владимиру о. Иоанн пешком спустился на Александровский спуск и отсюда последовал в Никольский монастырь к Преосвященному Иоаникию, епископу Уманскому. Отсюда о. Иоанн пожелал проехать на Аскольдову Могилу.
Посещение этого первого кладбища христианских мучеников произвело особенное впечатление на о. Иоанна. Здесь впервые для окружающих стали видимы те глубокие черты характера, которые свойственны о. Иоанну… Приближаясь к Аскольдовой Могиле, о. Иоанн умолк – что обозначает у него переход к его обычному благоговейному настроению. Едва экипаж остановился, как о. Иоанн стремительно направился в ворота кладбища. Через две или три минуты его уже окружила многочисленная толпа людей: его всюду узнавали и бежали за ним. Войдя в церковь (св. Николая на Оскольдовой могиле, – Авт.) в сопровождении кладбищенского иеромонаха, о. Иоанн несколько минут пламенно молча молился. Его настроение отразилось на окружающих. Среди царившей общей тишины к о. Иоанну обратилась старуха-крестьянка и твердо громким голосом сказала: батюшка о. Иоанн! благослови меня грешницу, блудницу, воровку; благослови меня в далекий путь-дороженьку – на тот свет. Отец Иоанн благословил старуху. Вся сцена произвела большое впечатление на окружающих.

В сопровождении кладбищенского иеромонаха о. Иоанн спустился в подвальный этаж церкви и,когда увидел могилу Аскольда, его благоговейное настроение еще более усилилось, он стал громко молиться, импровизируя по своему обыкновению молитвы со свойственными ему простотой и силой»11.
Святой прозорливый старец о. Иоанн Кронштадтский, водимый Духом Святым, прорицавший судьбы и исцелявший больных силою молитвы, предсказавший задолго до 1917 г. богоборческую смуту и отъятие царя в России, никогда бы не позволил себе молиться на могиле язычника. Его благоговейное отношение к Оскольдовой могиле, особое духовное вдохновение, полученное на сем древнем и святом месте, дерзновенное и «импровизированное» на собственный манер моление у гроба князя Оскольда, свидетельствуют о глубоком почитании старцем киевского князя и его могилы как «первого кладбища христианских мучеников». Такому великому святому, каким был о. Иоанн Кронштадтский, не нужны были рационалистические доказательства факта крещения князя Оскольда и его мученичества за христианскую веру. Он эти факты видел и знал иррационально, особым духовным зрением и чутьем, и потому без всяких «доказательств», по зову сердца, искренне и нелицемерно творил сугубую молитву у гроба князя. По свидетельству очевидца тех событий проф. И.А. Сикорского, посещение Оскольдовой могилы «произвело особенное впечатление на о. Иоанна»12. Более того, сохранилось предание, что св. Иоанн Кронштадтский тогда не просто почтил память первого русского князя-христианина, но и молился ему как христианскому мученику. Если бы не его особая духовно-молитвенная связь с князем-мучеником, то посещение сего места не произвело бы на старца столь глубокого впечатления, как это обыкновенно бывает в обычных, ничем не примечательных местах.
Это свидетельство из жития Св. Прав. Иоанна Кронштадтского является веским доказательством существовавшего в прошлом церковного почитания нашего первого православного государя-мученика.
Известно, что до революции в Киеве общепринято было совершать торжественные крестные ходы к Оскольдовой могиле и отправлять там молебны об упокоении князя Оскольда. Как сообщает газета «Киевлянин» от 12 мая 1866 года, по благословению Митрополита Киевского и Галицкого Арсения на храмовый праздник 9/22 мая Епископом Порфирием при многочисленном стечении народа «на погосте Оскольдо-Николаевской церкви была отслужена панихида о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем»13. Также из дореволюционной периодики известно, что ежегодно 2/15 июля совершались крестные ходы к Оскольдовой могиле14.
Протоиерей Николай Оглоблин (1814 – 1877), автор «Пособия к повторению уроков о церковном богослужении» (Киев, 1862), в работе «Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле» так сообщает о духовном значении этого святого места: «Могила Оскольда во все времена была предметом памяти, любви и уважения народного и, как могила христианина, с самых древних времен существования своего всегда украшена была храмом»15. Аналогично и епископ Новомосковский Евлогий в своей работе «Начало христианизации Киевской Руси при князьях Оскольде и Дире» сообщает, что «Оскольдова могила весьма почитается в народе» 16.
Проф. Н. Полонская-Василенко (1884-1973), изучая историю Оскольдовой могилы, отмечает, что «народная традиция и летопись сохранили память об Аскольде и Дире, как о христианах»17.О важном духовном значении Оскольдовой могилы указывает и дореволюционный богослов и церковный историк протоиерей П. Троцкий, называющий князя Оскольда-Николая «первым князем киевским христианином»18. Также и член императорского археологического общества Николай Сементовский, описывая Оскольдову могилу и ее духовно-историческое значение, о погребенном в ней володаре пишет, что «это был первый русский владетельный князь-христианин»19.
Одним из примеров почитания памяти князя Оскольда может служить обращение в 1897 г. к киевскому генерал-губернатору графу Игнатьеву, подписанное 96 знатными киевлянами (среди которых графиня Плятер, княгиня Трубецкая, вдовы генерал-лейтенантов Ф. Бронгаупт, Е. Третесска, Н. Абаза и др.) отмечавших «историческое значение самого кладбища, вмещающего в себе одну из древнейших в России церквей, где Аскольд впервые водрузил знамя христианства»20.
Судя по имеющимся свидетельствам можно сделать вывод, что почитание в народе памяти князя Оскольда было довольно распространенным в прошлом. Как писал в 1913 г. российский историк А. Нечволодов, «на могиле Аскольда стоит церковь Святого Николы; могила эта сохранилась до сих пор, и каждый Православный человек, посещающий Киев, заходит помолиться за упокой души великого витязя, здесь лежащего»21. Своеобразным отголоском и проявлением существовавшего в прошлом почитания в народе памяти князя Оскольда может служить и тот факт, что в его честь до сих пор иногда нарекают младенцев в отдаленных и законсервированных в старинных традициях селениях Прикарпатья и Галичины. Как отмечает по этому поводу Епископ Евлогий Новомосковский: «Это имя и сейчас, кстати, часто встречается на Западной Украине» 22.
С почтением к памяти князя Оскольда относились и моряки, так что в 1854 г. в его честь был назван один из первых винтовых фрегатов российского императорского флота. В 1899 г. в честь киеворусского князя был назван легендарный российский крейсер 1-го ранга «Аскольд», прославившийся в Русско-японской войне неуязвимостью и имевший славную репутацию «счастливого» корабля, успешно осуществлявшего боевые операции под обстрелом японской артиллерии. В 1862 году одному из островов российского Приморья (ныне Владивостокская область) было дано имя «Аскольд», а пролив, отделяющий остров от материка, соответственно, моряками был назван тоже именем сего князя.
Удивительно устойчивой является сохранившаяся в народе память о князе Оскольде и традиция почитания преданий об Оскольдовой могиле: несмотря на тяжелые времена, потрясения, бедствия, войны и прочие исторические катаклизмы, эти традиции свято хранились в народной памяти. Они имеют свою природу, свои причины, если иногда и не материально-рациональные, то всегда духовные, сакральные…
Почитание Оскольдовой могилы в народе уходит корнями в глубокую древность. По одному из преданий, запечатленных в Тверской летописи, Киевском Синопсисе, Четьих Минеях св. Димитрия Ростовского и других источниках, через 50 лет после мученической смерти князя Оскольда святая блаженная княгиня Ольга Киевская, приняв святое крещение и желая почтить память убиенного язычником Олегом князя-христианина, на могиле Оскольда-Николая возвела деревянную Свято-Николаевскую церковь (а ведь храмы строятся на могилах только христианских мучеников!), а позже завещала похоронить себя в этом храме рядом с князем Оскольдом. Лишь в 990 г. останки св. блаженной княгини Ольги были перенесены св. князем Владимиром Великим из Свято-Никольской церкви на Оскольдовой могиле в Десятинную церковь, тогда как останки князя Оскольда так и оставались под спудом храма, названного в честь его духовного покровителя – Святителя Николая Чудотворца23.
Со времен распространения христианства в IX в. при князе Оскольде Святитель Николай становится особо почитаемым святым на Руси. В честь его, возможно, в подражание князю Оскольду, имя Николай становится одним из самых распространенных и любимых русских имен. Иконы св. Николая обязательно хранились во всех древнерусских православных храмах и жилищах, а в честь св. Николая практически в каждом русском граде возведены были православные храмы. Считали своим небесным покровителем св. Николая и русские моряки. На Руси издревле воздается особое почитание Святителю Николаю. И это притом, что с Русью он никоим образом не был связан: родился он в III веке в Малой Азии, а мощи его почивают в итальянском городе Бари.
Размышляя над тем, как «иностранный» святитель стал наиболее почитаемым русским святым, православный богослов и историк протоирей Лев Лебедев пишет: «Первый общерусский князь-христианин получил имя Николай во имя Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что прямо на могиле Осколда (возможно в X веке) был построен храм в честь Святителя Николая. Не отсюда ли берет начало удивительно широкое почитание этого святого на Руси»24. Если это так, то широкая популярность и распространенность на Руси имени Николай косвенно также может свидетельствовать о имевшемся в прошлом почитании в народе памяти первого христианского князя-мученика Оскольда-Николая.


III. «Священный долг Руси».

Вопрос начального распространения христианства на Руси имеет важное значение в деле духовного возрождения нашего Отечества. Без знания тех основополагающих страниц нашей истории невозможно понять и смысл последующих событий.
По слову протоиерея Льва Лебедева: «Если говорить о Руси, Русской земле, то с довольно давних времен, а позднее в лице Оскольда, Ольги и Владимира на ставящиеся самой историей или точнее — Божиим Промыслом – огласительные вопросы: „Сочетаваешилися Христу?" она неизменно отвечает: „Сочетаваюсь!" Это осознанный выбор веры. Он был продолжительным. И в церковном чине Таинства Крещения задается не один, а три вопроса „Сочетаваешилися…" и еще три „Сочетался ли еси…" Это испытание и проверка свободной разумной воли. Вся предыстория Крещения русского народа есть прохождение этого огласительного испытания и проверки»1.
Протоиерей Лев Лебедев считал, что крещение русичей при князе Оскольде Киевском – своего рода «первый огласительный вопрос» и первое погружение; при св. блаж. княгине Ольге Киевской был второй этап; и при св. князе Владимире Киевском – третий и окончательный 2.
Говоря о бесспорности факта начального распространения христианства на Руси при князе Оскольде, следует отметить, что ни в коем случае не допустимо впадение в крайности, в частности, с целью умаления просветительского подвига св. князя Владимира Великого.
Крещение Руси в 988-989 гг., несомненно, имело эпохальное значение, окончательно и бесповоротно утвердив Русь как православную страну, на века предопределив ее судьбу.
Это заслуга св. князя Владимира, не подлежащая сомнению в нашей церковной традиции и отечественной истории. За это мы почитаем св. князя Владимира Равноапостольным. Однако, в то же время, будет несправедливым, если мы, отдавая заслуженную дань памяти св. князю Владимиру, по этой причине будем пренебрегать памятью о первопросветительском подвиге князя-мученика Оскольда-Николая, положившего начало просвещению и распространению христианства на Руси. Как справедливо писала в 1866 г. газета «Современная летопись»:
«У нас обыкновенно считают Крещение земли русской со временъ св. равноап. вел. кн. Владимира. Но при Владимире христианство уже воцарилось в России, сделалось господствующею религией. Основание же ему и первое насаждение положены Аскольдом и Диром. С того времени оно не прекращалось в России, продолжая постоянно возрастать и приходить в силу. Без крещения Аскольда и Дира не крестилась бы св. равноап. княгиня Ольга; без крещения Ольги не последовало бы крещение Владимира… Начинать христианство в России со дней Владимира то же, что начинать его в Римской империи со дней императора Константина. Но при Константине, так же как и при Владимире, произошло уже торжество новой веры, а появление ее ещё большую имеетъ важность»3.
Протоиерей Николай Оглоблин (1814-1877) в своей работе «Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле» писал: «Времена Ольги помогли Владимиру утвердиться и собою утвердить всю тогдашнюю языческую Русь в святой вере православной. В свою очередь, и вел. княгиня Ольга ту же самую услугу приняла от христиан времен Оскольда и Дира… Крещение предков наших, с особенной силой проявившееся при Оскольде и Дире, не могло не продолжиться при вел. княгине Ольге, счастливое же продолжение его при этой мудрой правительнице не могло не обусловить собою еще более счастливого, не только продолжения, но и его окончания при вел. князе Владимире. Такова связь одной проповеди с другою: как же нам, вполне насладившимся плодами этих благотворных проповедей, не почтить достойным памятником и торжеством ту из них, которой ныне (то есть, в 1866 г. – Авт.) совершается тысячелетие?
Не может быть и спору, что евангельская проповедь, бывшая во времена вел. князя Владимира, обширностью своего действия и по решительному благотворному влиянию на судьбу отечества нашего, слишком много превосходит бывшую при Оскольде и Дире. Но… важность и благотворность одной евангельской проповеди, от сопоставления ее с другой, для нас нимало не уменьшается»4.
Аналогично и ученик В. Ключевского и С. Платонова, проф. Г. В. Вернадский в своей работе «Древняя Русь» отмечал: «Действительно, христианство стало официальной религией Киевской Руси только в конце десятого века. Но расцвет христианства на Руси в одиннадцатом веке не может быть понят, если мы не будем знать, что часть русских племен – юго-восточных и западных – находилась под влиянием христианской мысли, по крайней мере, с 860-х годов… Без знаний об этой ранней почве расцвет христианской культуры в одиннадцатом веке на Руси мог бы показаться неожиданным чудом. В действительности же, в девятом веке… была подготовлена почва для произрастания христианства на Руси»5.
Конечно, вряд ли можно говорить о всеобщей христианизации Руси при князе Оскольде, как это произошло уже через 100 лет при св. князе Владимире. Многие историки склонны считать, что христианство в IX в. приняли только князь Оскольд и часть высшей киеворусской элиты – некоторые из бояр и дружинников. Основная масса населения Киевской Руси в IX в. оставалась еще языческой. Более того, поскольку христианство принимали, как правило, дружинники, часто участвовавшие в ратных сражениях, то с гибелью на поле боя многих из них пресекалось и число последователей христианства на Руси. Историк Б. Рамм по этому поводу отмечает: «Нет оснований утверждать, что речь шла о широком распространении новой веры на Руси… Распространение новой веры в такой большой стране, какой была уже на то время Русь, не могло быть одновременным актом и, к тому же, делом одного миссионера или епископа. Это был довольно длительный процесс…»6.>
Если эта точка зрения верна, и христианство действительно было принято лишь князем Оскольдом и частью киеворусской элиты, это никоим образом не умаляет самой значимости распространения христианства на Руси в IX в. (пусть и только в высших слоях древнерусского общества), как и самого Оскольдова Крещения на Руси, предуготовившего окончательное утверждение св. Православной веры в 988-989 гг. при св. князе Владимире Великом, названном св. митрополитом Иларионом Русином (1051-1055) «подобником великому Константину», заповедавшим «по всей земле креститься… и всем быть христианами» 7.

Сегодня Промыслом Божиим, как и при князе Оскольде Киевском, наш народ вновь на изначальном пути просвещения Христовым светом. Этот путь на Руси освятил своей мученической смертью первый наш православный государь Оскольд-Никалай. Возможно, через почитание его мученического подвига перед нами открывается и новый шанс к духовному возрождению нашего Отечества, Крещеного и просвещенного светом Христовым во мгле языческой, под Покровом Царицы Небесной, избравшей Святую Киевскую Русь Своим Уделом.
Московская пресса в 1866 году по поводу необходимости восстановления памяти первого киеворусского православного государя-мученика Оскольда-Николая писала: «Это священный долг Руси»8. Своим назидательным примером завещал благоговейно хранить и почитать память о князе Оскольде Киевском и прозорливый старец св. прав. Иоанн Кронштадтский 9. А Митрополит Киевский и Галицкий Арсений считал «делом всей православной Руси» необходимость сооружения памятника князю Оскольду. Кроме того, еще 100 лет назад православные киевляне ежегодно 2/15 июля, на праздник Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне, при многочисленном стечении народа совершали крестные ходы к Оскольдовой могиле и служили там молебны «о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем»10.
Увы, по прошествии 100 лет ничего этого нет. Наш народ забыл и попрал собственные духовные первоистоки, собственную историческую память. Не за это ли, в том числе, он карается последние 100 лет?
«После богоборческой революции в 1917 г. традиция церковного почитания нашего первого киевского православного князя и первого православного мученика Оскольда-Николая, как и многие другие благочестивые православные традиции, в нашем народе были утрачены. Однако верим, что теперь, с падением богоборчества и гонений на Православие, наступило время возродить все то, что было нами утрачено в эпоху атеизма и репрессий» (Из Обращения Православных Братств Украины по случаю 1150-летия Оскольдова Крещения Руси )11.

Сергей Шумило, г. Киев, 2009 г.


http://rusk.ru/st.php?idar=...

10 июня 2010 года в ИТАР-ТАСС (Санкт-Петербург) состоялась пресс-конференция, на которой принимали участи
Андрей Николаевич Сахаров, д.и.н., проф., член-корр. РАН, директор Института российской истории РАН. Председатель оргкомитета Международной конференции «Начала Русского мира».
Цветков Сергей Васильевич, историк, писатель, главный редактор издательства Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, сопредседатель оргкомитета Международной конференции «Начала Русского мира».
Спивак Дмитрий Леонидович, д. фил.н., проф., зав. Каф. ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовной культуры и межрелигиозному диалогу, директор Санкт-Петрбургского отделения Российского института культурологии, сопредседатель оргкомитете Международной конференции «Начала Русского мира».
Ивашинцов Дмитрий Александрович, д.т.н., проф., сопредседатель Международной ассоциации «Русская культура», сопредседатель оргкомитета Международной конференции «Начала Русского мира».

Начало Русской государственности традиционно связывают с призванием Рюрика, которое произошло в 862 году. Однако двумя годами раньше произошло событие, в корне меняющее это представление. В 2010 году исполняется 1150 лет со дня похода русов на Константинополь. Это событие ознаменовало собой первый выход Руси на международную арену, результатом которого было заключение с Византией договора «мира и любви» и начало христианизации Руси. Именно благодаря этому походу наша территория получила название Русская земля, о чем свидетельствует первый наш летописец. «Отсюда начнем и числа положим» - сказано об этом событии в Повести временных лет. О важности этого события говорит тот факт, что в честь «избавления от неистовства росов» константинопольским патриархом Фотием был учрежден новый церковный праздник Положения честной ризы Божьей Матери во Влахерне, который отмечается Православной Церковью 15 июля. Участники пресс-конференции считают, что эта дата может считаться датой начала Русской государственности. Этому важному событию посвящена Международная конференция «Начала Русского мира», которая будет проходить в партнерстве с ЮНЕСКО в октябре этого года.
На пресс-конференции также была представлена монография С. В. Цветкова «Поход русов на Константинополь в 860 году и начало Руси».


Историческая справка
В 2012 году наша страна собирается отмечать 1150 –летие призвания Рюрика (862 г.) с приходом которого традиционно связывают начало нашей государственности. Вместе с тем, двумя годами раньше,в 860 году произошло важнейшее для российской и мировой истории событие, которое смело можно считать первым, засвидетельствованным многочисленными средневековыми источниками, доказательством существования у наших предков государственности. Речь идет о нападении флота русов на Константинополь.
Об этом хорошо организованном и хорошо спланированном нападении сообщает свидетель этого события константинопольский патриарх Фотий в двух гомилиях и в своем знаменитом «Окружном послании», и другие современные этому военному походу авторы: архиепископ Никодимский Георгий, римский папа Николай I, Иосиф Песнописец и многие другие. В «Повести временных лет» это событие освящено как поход Аскольд, а и Дира. В древнерусской истории трудно найти событие, которое освещалось бы столь подробно в более чем двадцати пяти византийских, западноевропейских и древнерусских источниках, что, несомненно, говорит о том, какое большое значение придавали этому событию народы средневековой Европы. Это - свидетельство о первом серьезном выходе Руси на международную арену.
Число судов флота русов в разных источниках составляет от 200 до 360 кораблей. Причем, по мнению большинства специалистов, это не были примитивные долбленые лодки однодревки, а крупные морские ладьи, снаряжение которых на базе моноксил описывает Константин Багрянородный, вместимость которых составляла от 40 до 100 человек, что не отличалось от вместимости других западноевропейских и даже большинства византийских судов.
С вышеописанной военной операцией историки связывают начало русской дипломатии и, даже, распространение христианства на Руси, произошедшее благодаря этому событию через несколько лет. Крайне важно, что окружное послание патриарха Фотия к восточным иерархам с приглашением их на Константинопольский собор, на котором предстояло обсудить, прежде всего, учение об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Бога-Сына (Filioque), а также противозаконные действия папы римского (который осудил и отлучил патриарха Фотия на Римском соборе 863 г.), содержит информацию о крещении русов. «Но ныне и они (русы), - пишет патриарх Фотий: переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан».
Необходимо отметить, что этой военной операции предшествовали: набеги русов на Крым и южное побережье Черного моря. Однако нападение флота русов на Константинополь в 860 году не идет ни в какое сравнение с этими набегами по количеству нападавших кораблей и высокой степени организации похода, требовавшей привлечения огромных по тем временам материальных и человеческих ресурсов, что возможно только на стадии существования государственности. «Отсюда начнем и числа положим», - сказано об этом походе в Повести Временных Лет, где летописец утверждает, что именно после него наша земля стала называться Русскою.
Одним из главных последствий этого похода явилось не только установление дипломатических и торговых отношений с Византией, но и начало крещения Руси, которое непосредственно связано с миссионерской деятельностью Кирилла и Мефодия.
Празднование этой знаменательной даты, несомненно, послужит патриотическому воспитанию, возрождению интереса к отечественной истории, а так же покажет мировому сообществу ту огромную роль, которую уже в раннем средневековье играла Древняя Русь, будет способствовать укреплению национального самосознания и возрождению духовного единства братских народов России, Украины и Белоруссии.


http://www.blitz-store.ru/a...

Церковно-историческая память
о первом Оскольдовом Крещении в IX в.



Глава из книги Сергея Шумило «О князи Русьтем Осколде»
1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси посвящается





I. Сведения Иоакимовской летописи
II. Митрополит Макарий (Булгаков) Московский о «первом крещении руссов».
III. Другие церковные историки о первом Крещении на Руси в IX в.
IV. Праздник Покрова Пресвятой Богородицы и память о первом Оскольдовом Крещении Руси.



«Русское государство основалось деятельностью Аскольда»1 – утверждал российский историк В. Ключевский (1841 - 1911). Такое утверждение вполне обоснованно, ибо именно от Великого князя Киевского Оскольда ведет свое государственное начало Киевская Русь, крещеная и просвещенная светом Христова учения.


I. Летописные свидетельства.

Иоакимова летопись, повествуя о вероломном убийстве кн. Оскольда язычником Олегом, называет первого киево-русского православного государя «блаженным». Это свидетельствует о том, что с древних времен кн. Оскольд почитался как мученик, что и нашло отображение в Иоакимовой летописи *. И этот факт является веским аргументом в пользу необходимости восстановления почитания памяти сего мученика за веру Христову.

Российский историк В.Н. Татищев (1686-1750) полагал, что Иоакимова летопись принадлежала перу Святителя Иоакима Корсунянина (+1030 г.), первого Епископа Новгородского (с 993 г.), бывшего прямым участником крещения св. кн. Владимира Великого, и рукоположенного позже по его просьбе Константинопольским патриархом во епископы Русской митрополии. Иные историки полагают, что Иоакимова летопись является сводом летописей, и составлена она была при патриархе Иоакиме (1674-1690 гг.), когда тот еще был новгородским митрополитом. Но, как отмечает российский историк Сергей Соловьев (1820-1879): «Нет сомнения, что составитель ее пользовался начальной новгородской летописью»2.


Как бы там ни было, но Иоакимова летопись содержит важные свидетельства того, что в Русской Церкви долгое время (вплоть до ХVII ст.) сохранялась церковная память о Первопросветителе Руси кн. Оскольде Киевском, названном в летописи «блаженным» (подобно тому, как называется в церковной традиции и св. блаж. кн. Ольга Киевская). И даже если летопись была составлена в ХVII ст. при патриархе Иоакиме, это не только не умаляет значение этого упоминания, но еще более подтверждает факт церковного почитания на Руси памяти первого киево-русского православного государя-мученика как «блаженного», даже в ХVII ст.

В.Н. Татищев в «Истории Российской», опираясь на Иоакимову летопись, пишет о кн. Оскольде как о первом русском святом: «Его же [Оскольда – С.Ш.] можно за первого мученика Руси почитать, как и Улеб, брат Святослава, кои от неведения истории забыты и в святцы не внесены»3. Также Татищев пишет: «Оскольд… был кресчен и видно, что Иоаким его кресчение описал, но оное утрачено, /…/ и для того блаженным именовал»4.

Историк М. Брайчевский по этому поводу отмечает: «если в Иоакимовой летописи Аскольд был назван «блаженным», то, следовательно, он имел перед Церковью немалые заслуги, признанные официально. Более того, В.Н. Татищев имел какие-то основания утверждать канонизацию * киевского князя, которого он называет первым отечественным мучеником»5. «Придумать подобное, – считает проф. М. Брайчевский, – В.Титищев, известно, не мог – цензура и церковь в те времена ему такого бы не позволили. Таким образом, в распоряжении историка действительно была какая-то очень древняя летописная версия»6.

В отношении первого Крещения Руси интересны и замечания историка кон. XVIII века М.Берлинского, писавшего: «Кедрин, Стрийковский и Иоаким российский летописец согласуют в том, что Оскольд после принял крещение, убежден будучи к тому, по свидетельству Никона патриарха, некоторым чудом, явленным ему от присланного греческого митрополита Михаила»7.

Следует заметить, что в XVIII веке еще не было известно о текстах гомилий (проповедей) и о Послании Восточным Патриархам св. патр. Фотия Константинопольского, достоверно сообщавшего о походе Руси в 860 г. на Царьград и принятии русичами после этого христианства. Как известно, гомилии и Окружное послание св. Фотия были обнаружены архим. Порфирием (Успенским) в 1858 г. в библиотеке рукописей Афонского Иверского монастыря, переведены на русский язык и впервые изданы в России они были лишь в 60-е гг. XIX в. В результате отечественная наука получила новые доказательства того, что в 860 г. кн. Оскольд действительно совершил поход на Константинополь, после чего он и некоторые русичи приняли крещение8.

Из летописных источников известно, что самому Крещению предшествовал военный поход кн. Оскольда на Константинополь в 860 году. Об этом походе подробно повествуют «Повесть временных лет», Киевский Синопсис, Никоновская, Иоакимовская, Густынская и другие русские летописи, а также болгарский Хронограф Георгия Амортола, византийские и другие источники **. Однако наиболее ценным является свидетельство патриарха Фотия как непосредственного участника и очевидца событий.

На основании этих и других источников многие авторитетные историки говорят о несомненности факта первого крещения на Руси во времена патр. Фотия. Так, акад. М. Тихомиров писал: «Крещение Руси при патриархе Фотии оставило большой след в русской церковной традиции... Патриарха Фотия как просветителя Русской земли называет и такой ранний памятник, как Церковный устав князя Всеволода ХII века»9. Также и Митр. Макарий (Булгаков) замечал: "В протяжении многих веков у нас единодушно была повторяема весть, что в первый раз Русь крестилась при патриархе Фотии и что от Фотия прислан был к нам первый епископ. Мало того: имя Фотия, как первого насадителя святой веры в нашем отечестве, до того врезалось в памяти русского народа, что даже все последующие крещения, бывшие при святой Ольге и святом Владимире, обыкновенно были приписываемы у нас, разумеется, по ошибке, тому же самому Фотию"10.

Что касается дальнейшей судьбы кн. Оскольда после принятия им христианства, то, согласно сведениям Иоакимовой летописи, преданный киевлянами-язычниками, он был убит язычником Олегом. Судя по всему, киевляне были недовольны нововведениями князя-христианина: Олег, «слыша от киевлян жалобы на Оскольда и позавидовав области его, взяв Игоря, пошел с войсками к Киеву. Блаженный же Оскольд предан киевлянами и убит был и погребен на горе, там, где стояла церковь святого Николая, но Святослав разрушил ее»11.

Историк Татищев полагает принятие христианства одной из главных причин убийства кн. Оскольда: «довольно вероятно, что крещение тому причиною было». И в другом месте он пишет: «не хотясчие киевляне крестистеся, Олега на то призвали»12. О религиозных причинах переворота пишет и проф. М. Брайчевский: «Язычество не собиралось уступать поле деятельности христианству, поэтому сопротивление Аскольду, по логике, должно было принять форму антихристианской, проязыческой конфронтации. На нее и опирался Олег… События 882 г. были не актом внешнего завоевания (как считали некоторые исследователи), а государственным переворотом, осуществленным консервативными кругами общества. Сам Олег выступал не более как выразителем реакционных сил, которые стремились преградить путь прогрессу и которым посчастливилось в какой-то степени достичь своей цели… Дальнейший ход древнерусской истории подтверждает религиозный подтекст переворота 882 г.»13. Таким образом, именно факт Крещения явился причиною убийства язычниками киевского князя Оскольда. Если это так, то кн. Оскольд принял смерть не по политическим мотивам, как об этом говорится устами кн. Олега в «Повести временных лет», а за свои религиозные убеждения, как принимали ее первые христианские мученики.



II. Митрополит Макарий (Булгаков) Московский о «первом крещении руссов».

В церковно-академической среде считается вполне установленным фактом, что князь Оскольд c «болярами» и некоторым количеством народа вскоре после похода на Константинополь принял св. крещение от епископа (возможно, от свв. Кирилла и Мефодия), посланного Константинопольским патриархом Фотием в начале или середине 860-х годов14.


Опираясь на свидетельства Св. Патр. Фотия и другие византийские источники, православный богослов и церковный историк Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков, 1816-1882) в «Истории Русской Церкви» (которая и по сей день остается авторитетнейшим трудом по истории Церкви на Руси) прямо называет Оскольдово Крещение «первым крещением руссов»15.

Подробно останавливаясь на разборе фактов и древнейших свидетельств об Оскольдовом Крещении в IX веке, Митрополит Макарий отмечает величайшую важность этого события в истории Руси и дальнейшей ее христианизации. Описывая свидетельства Св. Патр. Фотия и других древних источников о походе кн. Оскольда на Константинополь и свершившемся здесь Чуде Честной Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне, митр. Макарий отмечает, что «не должно подлежать ни малейшему сомнению последовавшее за тем крещение наших предков»16. И далее, говоря о первом, Оскольдовом крещении Руси, Митрополит Макарий пишет: «Когда прибыл в Киев епископ, Аскольд и Дир сами приказали созвать вече, сами присутствовали на нем и, подобно другим, видели чудо несгоревшего Евангелия — кому же прежде всего, как не им, естественно было и последовать гласу Евангелия? Они были главными действователями во всем и, очевидно, с искренним усердием искали истины, без которого ничто не могло бы заставить их действовать — как же они могли отказаться от нее, когда она открыла себя их взору? И если бы они не крестились, то, можно сказать, и никто бы в Киеве не крестился. Народ и вельможи не решились бы открыто на такое предприятие без примера князей из одного уже страха»16.

В качестве одного из дополнительных аргументов, подтверждающих крещение кн. Оскольда, Митрополит Макарий (Булгаков) приводит факт постройки церкви над Оскольдовой могилой: «Первые наши христиане над могилою сего князя имели церковь святого Николая. Быть не может, чтобы они согласились построить христианский храм над могилою язычника. Вероятна и та догадка, что Аскольд в крещении назван был Николаем, потому что у нас, точно, существовал обычай созидать церкви над могилами князей в честь святых, им соименных. Слова летописи Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения»17.

О том, насколько могла распространиться христианская вера во времена кн. Оскольда, Митрополит Макарий отмечает: «Аскольд и Дир после принятия ими святой веры жили еще и управляли Киевом около пятнадцати лет. В такой период под их покровительством она могла довольно утвердиться и распространиться не только в Киеве, но и в окрестностях Киева трудами епископа и пастыря, которых приняли киевские руссы от патриарха, и при содействии, может быть, других проповедников, приходивших из Греции или Болгарии. Но по смерти Аскольда и Дира, которые скончались (в 882 г.), может быть, как мученики за святую веру, в Киеве воцарился язычник Олег»18.

Следуя за другими историками, Митрополит Макарий полагал, что поскольку кн. Оскольд и Дир были христианами, то «причиною их смерти могла быть нерасположенность к ним некоторых киевлян, не хотевших принять крещения и потому пригласивших к себе Олега – язычника»19. Называя это мнение «вероятнейшим», Митрополит Макарий отмечает: «Известно, что киевляне не только не мстили за смерть своих князей Олегу, но тогда же приняли его к себе на княжение. Не очевидно ли, что некоторые из них, и особенно составлявшие дружину, которые бы и могли, собственно, отмстить за князей своих, были как бы в заговоре с Олегом и выдали ему Аскольда и Дира? А не любить их дружина, состоявшая преимущественно из суровых варягов, могла, собственно, за то, что, сделавшись христианами и внявши кроткому гласу Евангелия, Аскольд и Дир почти вовсе отказались от войны, тогда как воинственный Олег, естественно, возбуждал в них любовь к себе своими бранными подвигами и славою»20.

Для некоторых историков камнем преткновения является то, что о факте Оскольдова Крещения не упоминается в поздних списках Несторовой «Повести временных лет». Однако, как справедливо замечает по этому поводу Митрополит Макарий (Булгаков), «неосновательно заключать из одного только молчания Нестора о событиях, бывших еще до великой княгини Ольги, будто этих событий вовсе не было»21. Как известно, сохранившиеся старейшие списки Несторовой летописи датировваны ХIV веком, его оригинал не дошел до нас. Эти списки, сообщая о походе кн. Оскольда на Константинополь, в отличии от византийских источников, в угоду политическо-династическим интересам замалчивают факт крещения кн. Оскольда, убиенного основателями династии Рюриковичей. Учиненный ими языческий переворот, убийство князя-христианина и узурпация власти могли бросить тень на легитимность престолонаследия династии Рюриковичей (что в эпоху средневековья играло очень важную роль). Поэтому, по мнению многих историков, при редактировании и переписывании летописей эти факты были сознательно опущены по указанию самих же князей-Рюриковичей.

По мнению авторитетнейшего церковного историка Митр. Макария (Булгакова), отсутствие упоминаний в Несторовой летописи не дает оснований для сомнения в том, что Киевский князь Оскольд был крещен при Св. Патриархе Фотии и, судя по всему, погиб от рук антихристиански настроенных язычников.



III. Другие церковные историки о первом Крещении на Руси в IX в.

Помимо Митрополита Московского Макария (Булгакова), вопрос «Оскольдова» (или «Фотиева», как его еще называют) Крещения на Руси подробно освещался и другими церковными историками. Одна из самых знаменательных работ – изданная в 1863 г. в Санкт-Петербурге книга Епископа Порфирия (Успенского, 1804-1885) «Четыре беседы Фотия, святейшего патриарха Константинопольского». Именно этому святителю Русской Церкви принадлежит честь открытия и перевода на русский язык Проповедей (гомилий) и Окружного Послания Св. Патр. Фотия Константинопольского о походе в 860 г. русского флота на Царьград и принятия после этого киевским князем с дружиной святого крещения. Как историк, археолог и одновременно начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме, за время пребывания на Востоке он собрал обширнейшую коллекцию древних рукописей и книг. Таких раритетов на греческом, сирийском, арабском, эфиопском, грузинском и других восточных языках, а равно рукописей церковно-славянских им было собрано столько, что, по замечанию специалистов, «целой четверти столетия мало для простого их описания». Рукописи и книги, собранные еп. Порфирием, составили фонды Российской императорской академии наук, отчасти Императорской публичной библиотеки и других научных библиотек (см. "Краткий обзор рукописей преосвященства Порфирия, хранящихся в Санкт-Петербургской публичной библиотеке"). Проповеди (гомилии) и Окружное Послание Св. Патр. Фотия, давшие отечественной науке неоценимые свидетельства о первом («Фотиевом») Крещении Руси в IX веке, обнаружены были еп. Порфирием в 1858 году в библиотеке Афонского Иверского монастыря среди старинных рукописей. Через три года после обнародования этих документов, в 1866 г. еп. Порфирий участвовал в Киевских торжествах по случаю празднования Тысячелетия первого Оскольдова Крещения на Руси 22.



Среди научно-церковных трудов XIX в. необходимо также упомянуть обширную работу протоиерея Николая Оглоблина (1814 - 1877) «Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле», которая увидела свет на страницах «Киевских епархиальных ведомостей» в №№ 7-8 за 1866 год. Подробно исследуя вопрос принятия христианства кн. Оскольдом Киевским, прот. Н. Оглоблин приходит к выводу, что крещение кн. Оскольда предуготовило последующее крещение св. блаж. кн. Ольги Киевской, а позже и самого св. равноап. Великого князя Владимира23.

Также дореволюционный богослов и церковный историк прот. П. Троцкий, подробно исследуя историю Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле и Киевского Пустынно-Николаевского монастыря при ней, в журнале «Труды Киевской духовной академии» за сентябрь 1878 г. отмечает, что «начало этого монастыря связывают с судьбою первого князя киевского христианина Аскольда-Николая», и что «по преданию, строительницею древнейшей аскольдо-могиленской церкви была именно блаженная княгиня Ольга»24.

Из более ранних церковных историков подобные упоминания встречаем мы в трудах Митрополита Киевского и Галицкого Евгения (Болховитинова, 1767-1837), известного и авторитетного собирателя и исследователя церковных древностей. Опираясь на летописные свидетельства, исследования Татищева и других историков, в изданной в 1825 году книге «Описание Киево-Софийского собора и Киевской иерархии» митр. Евгений пишет, что «князь Оскольд сделался христианином, и что посему-то на могиле его после поставлена была церковь св. Николая»25.



О факте крещения при кн. Оскольде и его мученической кончине пишут и современные церковные историки. Например, этому событию уделяется серьезное внимание в «Настольной книге священнослужителя» (М., 1979. – Т. 3. – С. 499-500).

Митрополит Иоанн (Снычев) Санкт-Петербургский и Ладожский РПЦ МП в книге «Самодержавие духа: очерки русского самосознания» в главе «Три крещения Руси» также обращает внимание на факт принятия кн. Оскольдом христианства, делая вывод, что «это и было первое, "Аскольдово" крещение Руси» 26. Более того, о гибели первого киевского князя-христианина митр. Иоанн пишет: «Сохранилось предание, согласно которому Аскольд и Дир, принявшие христианство, по возвращении в Киев вызвали недовольство горожан-язычников. Когда язычник князь Олег подошел к Киеву, народ выдал ему Аскольда и Дира, которых он умертвил»27.

Еще более конкретно о значении первого Оскольдова Крещения на Руси пишет Архиепископ Митрофан Белоцерковский: «Князь Аскольд принял Святое Крещение, многие из его знати также пришли к Церкви Христовой… Но еще, видимо, не пришло время Крещению Киевской Руси, еще не взошло солнце в лице святого князя Владимира, еще достаточно сильными были позиции язычества на Руси. Князь Аскольд, будучи предан своими ближайшими помощниками, был убит. Однако и за короткое время его правления на нашей земле воссиял свет Христовой истины, были построены первые христианские храмы... Это было семенем, началом просвещения Киевской Руси светом Христовой истины. Князь Аскольд – мученик, он как бы возобновил апостольскую проповедь святого Андрея Первозванного»28.

Известный православный богослов и церковный историк конца ХХ в. протоиерей Лев Лебедев, исследуя тему принятия христианства кн. Оскольдом, также отмечает: «История свидетельствует, что после набега 860 года не кто иной, как князья Осколд и Дир с «болярами», старейшинами и частью народа приняли в Киеве Святое Крещение, в чем современные ученые не сомневаются. Так совершилось первое массовое Крещение на Руси»29. Подробно описывая события, приведшие к крещению кн. Оскольда и многих русичей, он пишет: «Патриарх Фотий, описавший очень красочно в двух своих проповедях набег русских в 860 году, спустя шесть лет, в 866 году, в своем «Окружном послании» Восточным Церквам по поводу Крещения Болгарии (864 год) свидетельствует, что «не только этот народ (болгары - о.Л.Л.) променяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже... и так называемые руссы, поработив находящихся около них и отсюда возомнив о себе высоко, подняли руки и против Ромейской державы (Византии - авт.). А в настоящее время даже и они променяли /.../ нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную (явный намек на Торжество Православия 842 года. – о.Л.Л.) христианскую веру, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей наших, вместо ограбления нас и великой против нас дерзости, которую имели незадолго пред тем (т. е. незадолго до своего Крещения; здесь определенно имеется в виду набег 860 года. - о.Л.Л.). До такой степени разгорелись у них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобызают святыни христиан с великим усердием и ревностию». Точной даты принятия русскими христианства после 860 года не указывается, но, судя по смыслу слов «Окружного послания», оно произошло до 866 года и вскоре после набега 860 года. Некоторый свет на события может пролить свидетельство внука Василия I Константина Багрянородного, который в жизнеописании своего деда говорит о том, что Василий заключил с русскими «мирный договор» и «устроил так, что они приняли епископа». При этом он рассказывает, как русский князь собрал народ и старейшин (что могло происходить только в столице русских — Киеве и предложил им принять христианство. Люди потребовали чуда. Тогда книга «Евангелие» была брошена в огонь и не сгорела. После этого князь и народ крестились»30.



Протоиерей Лев Лебедев разделял убеждение ряда ученых о том, что крещение кн. Оскольда и русичей осуществили никто иные, как Свв. Равноапостольные Кирилл и Мефодий: «Святые братья Кирилл и Мефодий в 861-862 годах осуществили при Осколде и Дире то самое первое массовое Крещение на Руси, о котором хорошо известно из византийских источников»31. И далее: «Еще до знаменитой миссии в Великую Моравию (в 863 году) просветители славян проповедали на Руси и совершили здесь первое массовое Крещение»32. По убеждению прот. Льва, упоминаемое в поздних списках паннонских житий Свв. Кирилла и Мефодия крещение ими «Хазарии» является ошибочным, поскольку в иудаистской Хазарии ни тогда, ни позже никакого обращения в христианство кагана и дружины не было. «В какой же «Хазарии» были и кого крестили Кирилл и Мефодий?» - задается вопросом прот. Лев Лебедев. И отвечает: «Ответ напрашивается: крестили русских». Продолжая эту мысль, прот. Лев пишет: «Русь долгое время платила хазарам дань, хотя и чисто символическую, ради сохранения мира. А Хазария, как известно, выдавала за подвластные ей все земли, которые так или иначе откупались от нее. До времени в Византии могли искренне полагать, что хорошо известный («пресловутый») народ «руссов» живет в Хазарии… Нужно вспомнить также, что русские князья вплоть до XI века назывались на Руси каганами на манер хазарских. Тогда слова послания кагана византийскому императору, переданные через Кирилла, о дружбе и готовности идти к нему на службу, «куда он захочет», совпадут со словами «Окружного послания» Патриарха Фотия, в котором говорится, что русские доставили себя в число «подданных и друзей наших», и с тем историческим фактом, что после этого русским было разрешено поступать на воинскую службу в византийскую армию»33.

Подобную точку зрения о киево-русской миссии свв. Кирилла и Мефодия ранее выссказывал и другой церковный историк проф. А.Карташев34, а также светские историки акад. Ламанский, акад. Рыбаков, проф. Брайчевский и другие.

Весьма интересные наблюдения по данному вопросу встречаем мы и у преподавателя Киевской духовной академии, Епископа Новомосковского Евлогия. В своей работе «Начало христианизации Киевской Руси при князьях Оскольде и Дире» он пишет: «Первое массовое обращение руссов ко Христу произошло в середине IX столетия при киевских князьях Оскольде и Дире… Тогда впервые были заложены прочные основы для распространения христианства на Руси, причем построены были и храмы, хотя главная масса русских славян еще продолжала оставаться во тьме язычества». Описывая факты принятия кн. Оскольдом христианства, еп. Евлогий сообщает: «Вернувшись в Киев, повелел Оскольд сбрасывать кумиров языческих, рубить и предавать их огню. Можно только вообразить, какое противодействие, озлобление и ненависть вызвал Оскольд по отношению к себе у языческих жрецов. Но он пошел на эту ломку коренной религии сознательно. Вера его была уже сильнее страха перед опасностью». Предполагая, что «Оскольд и Дир приняли смерть как мученики за святую веру», Епископ Евлогий Новомосковский отмечает: «Если бы Оскольд принял предложение Олега о совместном походе на богатую христианскую Византию, переговоры, возможно, закончились бы по-другому…» И далее еп. Евлогий подитоживает: «Христианское наследие, воспринятое Оскольдом, не погибло на Руси. Благодарную память о первом князе-христианине хранили древнейшие храмы христианского Киева… Наконец, отметим важнейшее из достижений времени Оскольда, ставшее церковным наследием не только Руси, но и всего православного славянства, - это церковнославянский перевод Священного Писания и богослужебных текстов, созданный трудами святых равноапостольных Кирилла и Мефодия /…/ Предание гласит, что святой Кирилл проповедовал также и в Киеве… Крещение Оскольда и киевлян совершили апостолы славянского просвещения, святые Кирилл и Мефодий. Именно они, по мнению ряда историков, возглавляли миссию, направленную патр. Фотием на Русь».



IV. Праздник Покрова Пресвятой Богородицы и память о первом Оскольдовом Крещении Руси.

Интересные свидетельства о церковной памяти первого Оскольдова Крещения на Руси мы встречаем у исследователя галицийской иконографии о. Димитрия Яремы. Позволим себе процитировать его наблюдения, описанные в статье «Пришло время почтить блаженного князя Оскольда»: «Моя заинтересованность личностью князя Оскольда началась с того времени, когда я в 1958 г. исследовал росписи деревянной Свято-Юрьевской церкви в городе Дрогобыче. На северной стене этой церкви написан в конце XVII ст. Акафист Благовещению Пресвятой Богородицы, изображены там все кондаки и икосы этого иконографического комплекса /…/ Меня наиболее удивил факт, что кондак был проиллюстрирован моментом осады Царьграда князем Оскольдом, когда Патриарх Фотий прикоснулся Ризой Богоматери к морской воде, после чего море взволновалось так, что угрожало потоплением кораблей /…/ Дрогобычская иллюстрация первого акафистного кондака говорит о том, что даже в конце XVII ст. (1692) православные в Галиции знали, к каким событиям относится первый кондак известнейшего Акафиста Благовещению.
Подобно и древнейшая икона Покрова Пресвятой Бородицы (XII-XIII ст.), привезенная в Киевский национальный музей из Галиции, передает изображение Богородицы Влахернитисы в апсиде Влахернского храма, а на фоне апсиды стоят, возможно, князь Оскольд и его воеводы, которые были тогда крещены. Как видно, новый вариант иконы Покрова, где изображают моление во время эпидемии в Царьграде, – в Галиции тогда еще не был распространен, хотя в Новгороде на иконах XIV – XV вв. эти два события уже были смешаны.
Именно Риза Богородицы (покров, мафорий), хранившаяся в церкви на Влахернах, с помощью которой святитель-патриарх Фотий вымолил Чудо на море, что встревожило русичей Оскольда, – дала толчок к крещению князя и его воевод, а затем – крещению киевлян, а также для установления отдельного празднования именно в честь Покрова, а не только возложения Риз во Влахернах. Видимо, важным является и то, что именно в преддверии Покрова празднует наша Церковь память первого митрополита Киевского Михаила Сирина»35.




Говоря о первом Оскольдовом Крещении, невозможно не остановиться более подробно на свершившемся Чуде с Честной Ризой (Покровом) пресвятой Богородицы во Влахерне во время осады Константинополя русичами во главе с кн. Оскольдом. Подробности этого чудесного события, как уже отмечалось, детально описаны в византийских источниках, а также в болгарском Хронографе Георгия Амартола, в Несторовой «Повести временных лет», Никоновской летописи и многих других источниках.
Как пишет об этом событии на основании византийских и русских летописей прот. Лев Лебедев, «в 860 году набег Руси был для Византии совершенной неожиданностью /…/ Город [Константинополь] не видел возможности защищаться человеческими средствами и все упование возложил на Божию помощь и заступничество Богоматери. Очевидец события и первый, кто описал его, Патриарх Фотий, незадолго до этого возведенный на первосвятительский престол, вместе с императором после усердного моления взяли Ризу Богородицы (покров, омофор) из Влахернской церкви, обнесли вдоль городских стен и омочили край ее в водах бухты Золотой Рог. После этого, 25 июня, русские внезапно сняли осаду и, по выражению Патриарха Фотия, «так же неожиданно удалились, как и пришли». По некоторым источникам, это произошло вследствие внезапно разразившейся бури, разбившей многие русские корабли. В память о чудесном избавлении столицы Патриарх Фотий написал знаменитый «Акафист Богородице» («Радуйся, Невесто Неневестная»), который читается по Уставу Великим постом в «субботу Акафиста». Тогда же было установлено церковное празднование «Положение Ризы Богоматери во Влахерне», совершаемое по сей день 2 июля ст.ст.
Вскоре после набега на Царьград между Русью и Византией начались «какие-то переговоры». Цель их отражена в одном из греческих хронографов, где говорится, что «немного времени спустя (после набега. – о.Л.Л.) от руссов в царствующий град пришло посольство, просившее сделать их участниками Божественного Крещения, что и было исполнено». Значит, странная сила, заставившая русских неожиданно уйти восвояси, была ими чутко и точно воспринята как сила Бога христианского и возбудила большое желание приобщиться Ему»36.
Так праздник Положения Честной Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне стал праздником просвещения языческой Руси благодатью Христовой, по праву считаясь и днем основания Русской Церкви. Именно поэтому праздник Ризоположения издревле особо почитается на Руси37.
И еще долго после чудесного обращения в христианство кн. Оскольда и русичей продолжала сохраняться духовная связь Влахернской обители с Русью. Так, согласно Киево-Печерскому патерику, когда в 1073 году преподобные Антоний и Феодосий лишь запланировали строить в Киеве церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, к ним внезапно прибыли из Царьграда четыре искусных строителя. Они были посланы из Влахерна Благолепной Царицей, Самой Владычицей Небесной, и двумя неизвестными старцами, которыми оказались, к изумлению этих четырех строителей, Антоний и Феодосий. Киево-Печерский патерик слова сих зодчих передает так: «И видехомъ Царицю и множество вои о Ней, поклонихомся Ей, и Та рече к намъ: "хощу церковь възградити Себе въ Руси, въ Кiеве, велю же вамъ..."»38. Согласно описанию, Богоматерь дала строителям "наместную" икону – Свой образ, получивший название Влахернской Богоматери. Поэтому вместе с изображением будущего храма, виденного ими на облаках, зодчие принесли икону Пресвятой Богородицы, врученную им во Влахерне Небесною Царицей для поставления в новом храме в Киеве, как залог вечного Ее Покрова.



Так Пресвятая Владычица во второй раз из Влахерна простерла Свой благодатный Покров над Святой Киевской Русью. В память об этих чудесных событиях в честь Ризоположения были воздвигнуты на Руси величественные храмы. Самый древний из них – в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне при Киевском Кловском (Стефаньчем) монастыре, основанном около 1078 г. Преп. Стефаном (+ 1094), третьим игуменом киево-печерским и преемником Преп. Феодосия Печерского. Однако, поскольку храм при Кловском монастыре был построен в подражание Десятинной церкви Пресвятой Богородицы, то существует предположение, что и Десятинная церковь, древнейший кафедральный храм Руси, был посвящен Положению Ризы во Влахерне. Всеобще известны и церковь Ризоположения во Влахерне XII века на Золотых воротах во Владимире, Ризоположенский монастырь и собор того же названия нач. XIII ст. в Суздале, митрополичья церковь Ризоположения во Влахерне, построенная Святителем Ионой в московском Кремле в 1450 г. и другие. Со строительством последнего храма было связано чудо спасения Москвы от набега татарского хана Мазовши в 1451 г. После учреждения на Руси патриаршества именно кремлевская Ризоположенная церковь стала домовым храмом русских патриархов и почитается одной из выдающихся святынь.



Как отмечает академик Дмитрий Лихачев, «Влахернский монастырь, где хранились Ризы Богоматери, сыграл совершенно исключительную роль в религиозном сознании русских /…/ В "Повести временных лет" рассказывается о поражении под Константинополем русских дружин, предводительствуемых Аскольдом /…/ Именно это событие способствовало особому почитанию русскими Богоматери, ее Успения и Риз. Богоматерь стала покровительницей русского воинства, а праздник Покрова, посвященный Ризам Богоматери, – праздником, который до XIX в. праздновался только в России. Ни в Болгарии, ни в Сербии, ни в Молдавии и Валахии этот праздник до освобождения русскими Балкан от османского ига вообще не был известен.
Почему же событие, связанное с поражением Руси, стало знаком ее Божественного покровительства, а Влахернский монастырь - одним из самых почитаемых русскими паломниками? Здесь нужно принять во внимание и средневековую идеологию, и психологию. Наказание Божие, с точки зрения человека того времени, – это знак особой заботы Бога о наказываемом. Наказывались русские язычники, победа же над ними греков-христиан была победой правоверных над неверными. Религиозные различия были для средневекового сознания важнее различий национальных. Все это позволяет понять особое "военное", "защитное" значение Покрова, Успения и самого Влахернского монастыря для Руси»39.


Следует отметить, что на Руси особо чтился не только праздник Положения Честной Ризы (Покрова) Пресвятой Богородицы во Влахерне, установленный Св. Патр. Фотием в честь избавления Константинополя от нашествия киево-русских воинов-язычников во главе с кн. Оскольдом Киевским. С этим же событием, вероятно, связано и особое почитание на Руси праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Общеизвестно, что подобного праздника, кроме как на Руси, не празднуют больше нигде, даже в Греции. Это праздник сугубо русский, и только у нас он чтится наряду с двунадесятыми. Объяснимо это лишь тем, что праздник этот имеет прямое и очень важное отношение именно к истории Руси.
Достоверных свидетельств о происхождении праздника Покрова Пресвятой Богородицы не сохранилось. Вопрос этот еще только подлежит исследовать отечественной исторической науке. Установление этого праздника принято связывать с видением преп. Андрея Юродивого во Влахернской церкви Константинополя. Само это событие одни повествователи относят к V веку, иные связывают с нападением сарацин на Константинополь в 910 году. Однако есть и такое мнение, что это событие имеет прямое отношение к кн. Оскольду. Такой версии, как было показано выше, придерживался и академик Д. Лихачев. Одним из оснований для этого служит тот факт, что описание явления Покрова Пресвятой Богородицы во Влахернской церкви, содержащееся в Житии святого Андрея Юродивого, дивным образом перекликается с описываемым в византийских источниках Чудом с Честной Ризой (Покровом) Пресвятой Богородицы в той же Влахернской церкви при осаде Константинополя воинами кн. Оскольда Киевского.
Святой Андрей Юродивый – современник Св. Патр. Фотия и, вероятно, свидетель описанных Св. Фотием событий, связанных с нападением кн. Оскольда на Царьград и его чудесным обращением ко Христу. Славянин по происхождению, Св. Андрей Юродивый подвизался во втор. пол. IХ века во времена императора Льва VI (886-912), то есть в период, близкий по времени к нашествию на Константинополь князя Оскольда в 860 году, когда действительно свершилось Чудо с Ризой (Покровом) Пресвятой Богородицы во время соборного моления во Влахернской церкви. Существует мнение, что события, описываемые в Проповедях Св. Патр. Фотия, болгарском Хронографе Георгия Амартола, «Повести временных лет», Никоновской летописи, других византийских и русских источниках, и события, описанные в Житии Св. Андрея Юродивого, являются разной интерпретацией одного и того же события.
Согласно Житию Св. Андрея Юродивого, во время всенощного бдения во Влахернской церкви, когда храм был переполнен молящимися, святой Андрей, подняв очи к небу, увидел идущую по воздуху Пресвятую Богородицу, озаренную небесным светом и окруженную Ангелами и сонмом святых. Святой Креститель Господень Иоанн и святой апостол Иоанн Богослов сопровождали Царицу Небесную. Преклонив колена, Пресвятая Дева начала со слезами молиться за христиан и долгое время пребывала в молитве, потом, подойдя к Престолу, продолжала Свою молитву, закончив которую, Она сняла со Своей головы покров и распростерла его над молящимися в храме людьми, защищая их от врагов видимых и невидимых.

Пресвятая Владычица просила Господа Иисуса Христа принять молитвы всех людей, призывающих Его Пресвятое Имя и прибегающих к Ее заступлению. «Царю Небесный, – глаголаше в молитве на воздусе со Ангелы стоящая Всенепорочная Царица, – приими всякаго человека, молящегося к Тебе и призывающего Имя Мое на помощь, да не отыдет от Лика Моего неуслышан». Святые Андрей и Епифаний, удостоившиеся созерцать молящуюся Богоматерь, «долгое время смотрели на распростертое над народом покрывало и на блиставшую наподобие молнии славу Господню; доколе была там Пресвятая Богородица, видимо было и покрывало; по отшествии же Ее, сделалось и оно невидимым, но, взяв его с Собою, Она оставила благодать, бывшую там»40.
Возможно, что-то подобное увидели и русичи во главе с кн. Оскольдом под стенами осажденного ими Константинополя, что и побудило их к неожиданному отступлению, а «спустя немного» – к принятию св. крещения. Тот факт, что Богородица, согласно Житию Св. Андрея, Своим Покровом покрыла молящихся в храме, «защищая их от врагов видимых и невидимых», свидетельствует, что в этот момент молящиеся пребывали в какой-то опасности, почему и нуждались в заступничестве Владычицы Небесной. Такой опасностью могла быть осада Константинополя русскими язычниками во главе с кн. Оскольдом, столь красноречиво описанная в Проповедях (гомилиях) Св. Патр. Фотия:

«Когда мы, – пишет Св. Патр. Фотий, – лишенные всякой помощи и не имеющие никакой подмоги от людей, воодушевлялись надеждами на одну Матерь Слова и Бога нашего, Ее просили умолить Сына и умилостивить за грехи наши, Ее дерзновение призывали во спасение. Ее умоляли покрыть нас Покровом своим, как стеною нерушимою, и сдержать дерзость варваров, смирить их гордость, защитить отчаянный народ и побороть за собственную паству Ее, когда Ее Ризу носили все до одного вместе со мною для отражения осаждающих и защиты осажденных, усердно совершали прилежные моления и литии – тогда, по неизреченному человеколюбию, при Матернем дерзновенном ходатайстве, и Божество преклонилось, и гнев Его утих, и помиловал Господь достояние свое. Поистине эта досточтимая одежда есть Риза Богоматери. Носилась она вокруг этих стен – и неприятели, непостижимо как, обращали тыл свой. Покрывала она город – и насыпь их рассыпалась, как по данному знаку. Приосенила она осажденных — и осада неприятелей не удавалась сверх чаяния, которым они окрылялись. Ибо, как только девственная Риза эта обнесена была по одной стене, и варвары сняли осаду города, и мы избавились от ожидаемого плена и сподобились нечаянного спасения»41.
Возможно, именно в память об избавлении от такой опасности в праздник Покрова Пресвятой Богородицы принято испрашивать у Царицы Небесной защиты и помощи: «Покрый нас от всякаго зла и лютых напастей; на Тя бо уповаем и, Твоего Покрова праздник чествующе, Тя величаем». А в праздничном Богослужении Покрову Божией Матери Русская Церковь воспевает: «С чинми Ангел, Владычице, с честными и славными пророки, с верховными апостолы и со священномученики и со архиереи за ны грешныя Богу помолися, Твоего Покрова праздник в Русьтей земли прославльшыя».



С древнейших времен распространившееся из Киева почитание на Руси праздника Покрова Богородицы непосредственно связано с почитанием Риз Богородицы, хранившихся во Влахерне. Первые в мире храмы, посвященные Покрову Пресвятой Богородицы, появились именно в Киевской Руси. Поскольку именно русские языческие воины во главе с кн. Оскольдом явились свидетелями Чуда Покрова Божией Матери, после чего они приняли св. крещение, то, вероятно, поэтому и Праздник Покрова издревле на Руси почитался днем христолюбивого воинства, а со времен Запорожской Сечи и праздником православного казачества, особо чтившего этот день. Глубокое укоренение этого праздника в нашем народе свидетельствует о том, что церковная память на Руси сохранила почитание Чуда, произошедшего с кн. Оскольдом и русскими воинами, хотя его история и была частично забыта.

По слову иеромонаха Саввы (Богдана), «Праздник Покрова Пресвятой Богородицы по праву является праздником Святой Руси, впервые чудесно просвещенной попечением Божией Матери при кн. Оскольде светом Христова учения и обретшей с тех пор над собою Покров Царицы Небесной, так что издревле стала именоваться «Уделом Божией Матери». И тем отраднее осознавать, что связан этот праздник с первым Оскольдовым Крещением, предуготовившим окончательное утверждение веры Христовой на Руси уже при Святом Равноапостольном князе Владимире Киевском»42.

Сергей Шумило,
г. Киев

Глава из книги Сергея Шумило «О князи Русьтем Осколде»
1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси посвящается




Народное предание сохранило память о кн. Оскольде Киевском как о христианине, погибшем от рук язычников. Также и Иоакимова летопись сохраняет свидетельства об этом, называя князя «блаженным». Православный богослов и церковный историк Митр. Макарий (Булгаков) Московский пишет по этому поводу: «Слова летописи Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения»1.
Назвать язычника «блаженным» в средневековой православной церковно-летописной литературе было делом немыслимым. К подобным вопросам в Церкви всегда относились с особой серьезностью и ответственностью. Поэтому сам факт именования кн. Оскольда «блаженным» дает основания говорить о существовавшем в прошлом почитании сего князя как христианского мученика2. Следует также отметить, что само слово «блаженный» (синоним – благословенный) свидетельствует об одном из состояний святости человека, достигаемом лишь теми, кто через веру во Христа соделались «причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4). Таково церковно-святоотеческое понимание блаженства. В древности часто слово «блаженный» употребляли и по отношению к христианским мученикам, поскольку Сам Христос указывал: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5, 10–12).

Отмечая не-случайность и глубокий смысл того, что кн. Оскольд Киевский в Иоакимовой летописи назван «блаженным», российский историк В.Н. Татищев (1686-1750) указывал: «Его же (Оскольда, – прим.) можно за первого мученика Руси почитать, как и Улеб, брат Святослава, кои от неведения истории забыты и в святцы не внесены»3. Также Татищев пишет: «Оскольд… был кресчен и видно, что Иоаким его кресчение описал, но оное утрачено, как выше, н. 29 показано, и для того блаженным именовал»4.




Согласно учению Св.Церкви, мученичество является таким подвигом, который сам доставляет подвижнику венец святости. Смерть за исповедание христианской веры всегда считалась достаточным основанием для прославления мученика. Почитание святых мучеников нередко начиналось непосредственно после их убиения: благочестивые христиане с благоговением погребали святые останки страдальцев и молились на их могилах, обращаясь к ним как к святым.

В житиях неоднократно описываются случаи, когда даже некрещеные люди, погибшие от рук язычников за христианскую веру, почитаются Церковью как святые мученики. Тот факт, что они не были крещены, не помешал их прославлению Церковью и почитанию во святых. В церковной традиции такие случаи называются «крещением кровью» ("baptisma sanguinie"). К ним относятся, как правило, бывшие языческие военачальники и воины, умученные язычниками за сочувствие христианской вере, которые не только не отрекались от своих предпочтений и убеждений, но и исповедовали верность христианству, при этом так и не успев принять св. крещение. Такое «крещение кровью» Церковь признает действенным, как и крещение водою, поскольку, по слову Св. Ипполита Римского, эти мученики «крещены в своей собственной крови»5. Как отмечает Св. Григорий Богослов, «знаю и четвертое Крещение – Крещение мученичеством и кровию, которым крестился и Сам Христос, которое гораздо достоуважительнее прочих, поколику не оскверняется новыми сквернами»6. На признание Церковью «крещения кровью» указывают также Св. Киприан Карфагенский, Св. Кирилл Иерусалимский, Св. Василий Великий, Св. Евсевий Кесарийский, Св. Иоанн Златоуст, блаженный Августин, Св. Иоанн Дамаскин и другие*.

Как характерный пример упомянутого «крещения кровью» можно вспомнить мученический подвиг св. Омира Иерусалимского (память 19 апреля / 2 мая), турецкого офицера и мусульманина, командовавшего отрядом янычар у храма Гроба Господнего в Иерусалиме на Пасху 1579 г. Пораженный увиденным чудом сошествия Благодатного Огня в Иерусалиме, Омир не удержался от восторга и в присутствии сослуживцев громко воскликнул: "Велика православная вера, и я - христианин!" Турки тут же схватили офицера Омира и отсекли ему голову. Как записано в житии Св. Омира: «Тело святого мученика, крестившегося в своей крови, сожгли тут же, на площади перед храмом. Православные собрали пепел и кости святого Омира, положили в раку и поставили в женском монастыре Введения Пресвятой Богородицы, где они и находятся до сего дня, источая дивное благоухание». Следует заметить, что между исповеданием себя христианином и мученической смертью св. Омира время измерялось даже не часами, но минутами, все свершилось молниеносно, так что бывший мусульманин не имел возможности ни изучить, ни осознать догматическо-вероучительные основы христианства, молитвы, богослужение и т.п., не говоря уже о Таинстве Св. Крещения. Однако это не помешало его прославлению Православной Церковью и почитанию как святого мученика.

Среди бывших язычников, принявших перед смертью «крещение кровью» и почитаемых Церковью во святых, можно также вспомнить следующие имена (все дни указаны по старому стилю): свв. мучч. Виктор и Сосфен (+ ок. 304 г., память 16 сентября), свв. мучч. Дионисий и Каллимах (284-305 гг., память 25 сентября), св. муч. Никон, Неон, Илиодор (284-305 гг., память 28 сентября), св. муч. Феоктист (+304 г., память 2 октября), св. муч. Аза и с ним 150 воинов (284-305 гг., память 19 ноября), св. муч. Каллиник Кесарийский (249-251 гг., память 14 декабря), св. муч. Корив (память 15 декабря), св. муч. Петр, темничный страж, и с ним 7 воинов (295 г., память 26 января), 40 мучеников Севастийских, среди них воин Аглаия (+ ок. 320 г., память 9 марта), св. муч. Амфилохий (память 23 марта), свв. мучч. Христофор, Феона и Антонин (303 г., память19 апреля), свв. мучч. Сократ и Дионисий (138-161 гг., память 21 апреля), св. муч. Савва Стратилат и 70 воинов (270-275 гг., память 24 апреля), свв. мучч. Вакх, Каллимах и Дионисий (память 6 мая), свв. мучч. Павел, Иулиания, Квадрат, Акакий и Стратоник (270-275 гг., память 17 августа).

Это далеко не полный перечень святых мучеников христианских, бывших язычниками до самой своей смерти и не успевших принять св. крещение, но принявших его через мученический подвиг за веру христианскую, будучи «крещены в своей собственной крови» (по слову Св. Ипполита Римского). Прославление их во святых свидетельствует о том, насколько важным для Церкви является почитание их подвига.

Но если Церковь так благоговейно чтит память даже этих «некрещеных» мучеников, то тем более важным и актуальным является почитание мучеников, не только принявших св. крещение и пострадавших за это, но и способствовавших распространению христианства среди язычников.

В этом отношении важными для нас являются свидетельства о мученической («блаженной» – согласно Иоакимовой летописи) смерти кн. Оскольда Киевского, погибшего в 882 году от рук язычников, недовольных княжеской политикой содействия распространению христианства на Руси.

Как отмечает Архиепископ Митрофан Белоцерковский, «Князь Аскольд – мученик, он как бы возобновил апостольскую проповедь святого Андрея Первозванного»7.



Память о кн. Оскольде как христианском мученике своими корнями уходит в глубокую древность. В наше время почитание его мученического подвига особую актуальность стало приобретать в связи с почитанием подвигов Свв. Новомучеников и Исповедников ХХ ст., от богоборцев убиенных. Необычную попытку сопоставить подвиг мучеников первых и последних веков предпринял клирик Русской духовной миссии в Иерусалиме иеромонах Савва (Богдан). По его мысли судьба первого русского православного государя-мученика перекликается с судьбой последнего русского православного государя-мученика. «Оба они во святом крещении носили имя Николай. Оба они были предательски отданы на мученическую смерть своими подданными. И оба они приняли мученический венец за веру Христову. С Николая I (Оскольда) началось зарождение Православной Руси, на Николае II оно прервалось… Первый и последний, начало и конец… Здесь сокрыта тайна Святой Руси…»8. «Случайно ли такое совпадение?» - задается вопросом о. Савва, и продолжает: «Мы знаем, что у Бога случайностей не бывает… Первое цареубийство на Руси незримо связано с последним цареубийством даже внешними обстоятельствами, ибо совершено не чужеземными завоевателями, но при соучастии собственного народа, не желавшего следовать свету Христова учения»9.

Также и священник Виктор Кузнецов отмечает: «Первым цареубийством русского православного князя (царя) Аскольда (Николая) во многом начинается история нашего Отечества как Православного государства. Также мученической кончиной последнего царя, тоже Николая, завершается существование Российской империи — вот тот путь, по которому прошла на небосклоне всемирной истории наша государственная Святая Русь. Нами, потомками их, не принесено ещё должного покаяния за цареубийство на Руси как за последнего мученика, страстотерпца царя Николая II, так и в особенности за первого мученика, страстотерпца Николая (Аскольда), неканонизированного, оказавшегося в полном историческом, памятном небрежении нашем. Не принесена и не приносится за него безкровная общецерковная жертва»10.

«Кровь мучеников вопиет к Небу», - часто говорил Святитель Иоанн (Максимович) Шанхайский, повторяя слова Священного Писания (Быт. 4:10; Откр. 6:10). Почитание христианских мучеников является долгом каждого христианина. На их крови зиждется и утверждается Церковь Православная, это тот духовный фундамент, без которого немыслимо существование Св. Церкви.
В этом отношении важное значение имеют факты почитания кн. Оскольда Киевского как христианского мученика в прошлом.



Известно, что Святой праведный о. Иоанн Кронштадтский не только чтил память первого киево-русского православного государя Оскольда-Николая, но и почитал его как христианского мученика, даже несмотря на то, что официально кн. Оскольд так и не был причислен к лику святых. Одно из свидетельств такого почитания можно найти в книге проф. И.А. Сикорского «Отец Иоанн Ильич Сергиев Кронштадтский и его пребывание в Киеве» (Киев, 1893 г.). Вот как известный дореволюционный профессор психиатрии Иван Алексеевич Сикорский (отец впоследствии прославившегося авиаконструктора и изобретателя первого в мире вертолета Игоря Сикорского) описывает посещение Оскольдовой могилы 17/30 апреля 1893 г. Святым Иоанном Кронштадтским:
«От памятника св. Владимиру о. Иоанн пешком спустился на Александровский спуск и отсюда последовал в Никольский монастырь к Преосвященному Иоаникию, епископу Уманскому. Отсюда о. Иоанн пожелал проехать на Аскольдову Могилу.
Посещение этого первого кладбища христианских мучеников произвело особенное впечатление на о. Иоанна. Здесь впервые для окружающих стали видимы те глубокие черты характера, которые свойственны о. Иоанну… Приближаясь к Аскольдовой Могиле, о. Иоанн умолк – что обозначает у него переход к его обычному благоговейному настроению. Едва экипаж остановился, как о. Иоанн стремительно направился в ворота кладбища. Через две или три минуты его уже окружила многочисленная толпа людей: его всюду узнавали и бежали за ним. Войдя в церковь (Св. Николая на Оскольдовой могиле, – С.Ш.) в сопровождении кладбищенского иеромонаха, о. Иоанн несколько минут пламенно молча молился. Его настроение отразилось на окружающих. Среди царившей общей тишины к о. Иоанну обратилась старуха-крестьянка и твердо громким голосом сказала: батюшка о. Иоанн! благослови меня грешницу, блудницу, воровку; благослови меня в далекий путь-дороженьку – на тот свет. Отец Иоанн благословил старуху. Вся сцена произвела большое впечатление на окружающих.
В сопровождении кладбищенского иеромонаха о. Иоанн спустился в подвальный этаж церкви и,когда увидел могилу Аскольда, его благоговейное настроение еще более усилилось, он стал громко молиться, импровизируя по своему обыкновению молитвы со свойственными ему простотой и силой»11.



Святой прозорливый старец о. Иоанн Кронштадтский, водимый Духом Святым, прорицавший судьбы и исцелявший больных силою молитвы, предсказавший задолго до 1917 г. богоборческую смуту и отъятие царя в России, никогда бы не позволил себе молиться на могиле язычника. Его благоговейное отношение к Оскольдовой могиле, особое духовное вдохновение, полученное на сем древнем и святом месте, дерзновенное и «импровизированное» на собственный манер моление у гроба кн. Оскольда, свидетельствуют о глубоком почитании старцем киевского князя и его могилы как «первого кладбища христианских мучеников». Такому великому святому, каким был о. Иоанн Кронштадтский, не нужны были рационалистические доказательства факта крещения кн. Оскольда и его мученичества за христианскую веру. Он эти факты видел и знал иррационально, особым духовным зрением и чутьем, и потому без всяких «доказательств», по зову сердца, искренне и нелицемерно творил сугубую молитву у гроба князя. По свидетельству очевидца тех событий проф. И.А. Сикорского, посещение Оскольдовой могилы «произвело особенное впечатление на о. Иоанна»12. Более того, сохранилось предание, что Св. Иоанн Кронштадтский тогда не просто почтил память первого русского князя-христианина, но и молился ему как христианскому мученику. Если бы не его особая духовно-молитвенная связь с князем-мучеником, то посещение сего места не произвело бы на старца столь глубокого впечатления, как это обыкновенно бывает в обычных, ничем не примечательных местах.

Это свидетельство из жития Св. Прав. Иоанна Кронштадтского является веским доказательством существовавшего в прошлом церковного почитания нашего первого православного государя-мученика.



Известно, что до революции в Киеве общепринято было совершать торжественные крестные ходы к Оскольдовой могиле и отправлять там молебны об упокоении кн. Оскольда. Как сообщает газета «Киевлянинъ» от 12 мая 1866 года, по благословению Митрополита Киевского и Галицкого Арсения на храмовый праздник 9/22 мая Епископом Порфирием при многочисленном стечении народа «на погосте Оскольдо-Николаевской церкви была отслужена панихида о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем»13. Также из дореволюционной периодики известно, что ежегодно 2/15 июля совершались крестные ходы к Оскольдовой могиле14.

Протоиерей Николай Оглоблин (1814 - 1877), автор «Пособия к повторению уроков о церковном богослужении» (Киев, 1862), в работе «Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле» так сообщает о духовном значении этого святого места: «Могила Аскольда во все времена была предметом памяти, любви и уважения народного и, как могила христианина, с самых древних времен существования своего всегда украшена была храмом»15. Также и Епископ Новомосковский Евлогий в своей работе «Начало христианизации Киевской Руси при князьях Оскольде и Дире» сообщает, что «Оскольдова могила весьма почитается в народе».



Историк проф. Н.Полонская-Василенко (1884-1973), изучая историю Оскольдовой могилы, отмечает, что «народная традиция и летопись сохранили память об Аскольде и Дире, как о христианах»16. О важном духовном значении Оскольдовой могилы указывает и дореволюционный богослов и церковный историк прот. П.Троцкий, называющий кн. Оскольда-Николая «первым князем киевским христианином»17. Также и член императорского археологического общества Николай Сементовский, описывая Оскольдову могилу и ее духовно-историческое значение, о погребенном в ней володаре пишет, что «это был первый русский владетельный князь-христианин»18.



Одним из примеров почитания памяти кн. Оскольда может служить обращение в 1897 г. к киевскому генерал-губернатору графу Игнатьеву, подписанное 96 знатными киевлянами (среди которых графиня Плятер, княгиня Трубецкая, вдовы генерал-лейтенантов Ф. Бронгаупт, Е. Третесска, Н. Абаза и др.) отмечавших «историческое значение самого кладбища, вмещающего в себе одну из древнейших в России церквей, где Аскольд впервые водрузил знамя христианства»19.

Судя по имеющимся свидетельствам можно сделать вывод, что почитание в народе памяти кн.Оскольда было довольно распространенным в прошлом. Как писал в 1913 г. российский историк А.Нечволодов, «на могиле Аскольда стоит церковь Святого Николы; могила эта сохранилась до сих пор, и каждый Православный человек, посещающий Киев, заходит помолиться за упокой души великого витязя, здесь лежащего»20.

С почтением к памяти кн. Оскольда относились и русские моряки, так что в 1854 г. в его честь был назван один из первых винтовых фрегатов российского императорского флота. В 1899 г. в честь киево-русского князя был назван легендарный российский крейсер 1-го ранга «Аскольд», прославившийся в русско-японской войне неуязвимостью и имевший славную репутацию «счастливого» корабля, успешно осуществлявшего боевые операции под обстрелом японской артиллерии. В1862 году одному из островов российского Приморья (ныне Владивостокская область) было дано имя «Аскольд», а пролив, отделяющий остров от материка, соответственно, моряками был назван тоже именем сего князя.



Удивительно устойчивой является сохранившаяся в народе память о кн. Оскольде и традиция почитания преданий об Оскольдовой могиле: несмотря на тяжелые времена, потрясения, бедствия, войны и прочие исторические катаклизмы, эти традиции свято хранились в народной памяти. Они имеют свою природу, свои причины, если иногда и не материально-рациональные, то всегда духовные, сакральные…

Почитание Оскольдовой могилы в народе уходит корнями в глубокую древность. По одному из преданий, запечатленных в Тверской летописи, Киевском Синопсисе, Четьи-Минеях Св. Димитрия Ростовского и других источниках, через 50 лет после мученической смерти князя Оскольда святая блаженная княгиня Ольга Киевская, приняв святое крещение и желая почтить память убиенного язычником Олегом князя-христианина, на могиле Оскольда-Николая возвела деревянную Свято-Николаевскую церковь (а ведь храмы строятся только на могилах христианских мучеников!), а позже завещала похоронить себя в этом храме рядом с кн. Оскольдом. Лишь в 990 г. останки св. блаж. кн. Ольги были перенесены св. кн. Владимиром Великим из Свято-Никольской церкви на Оскольдовой могиле в Десятинную церковь, тогда как останки кн. Оскольда так и оставались под спудом храма, названного в честь его духовного покровителя – Святителя Николая Чудотворца21.

Со времен распространения христианства в IX в. при кн. Оскольде Святитель Николай становится особо почитаемым святым на Руси. В честь его, возможно, в подражание кн. Оскольду, имя Николай становится одним из самых распространенных и любимых русских имен. Иконы Св. Николая обязательно хранились во всех древнерусских православных храмах и жилищах, а в честь Св. Николая практически в каждом русском граде возведены были православные храмы. Считали своим небесным покровителем Св. Николая и русские моряки. На Руси издревле воздается особое почитание Свят. Николаю. И это притом, что с Русью он никоим образом не был связан: родился он в III веке в Малой Азии, а мощи его почивают в итальянском городе Бари.

Размышляя над тем, как «иностранный» святитель стал наиболее почитаемым русским святым, православный богослов и историк прот. Лев Лебедев пишет: «Первый общерусский князь-христианин получил имя Николай во имя Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что прямо на могиле Осколда (возможно в X веке) был построен храм в честь Святителя Николая. Не отсюда ли берет начало удивительно широкое почитание этого святого на Руси?»22.

Сергей Шумило, г. Киев

Глава из книги Сергея Шумило «О князи Русьтем Осколде»

1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси посвящается







КИЕВО-РУССКАЯ МИССИЯ Свв. КИРИЛЛА и МЕФОДИЯ

И ПЕРВОЕ (ОСКОЛЬДОВО) КРЕЩЕНИЕ РУСИ


Часть 2.



5. Русь Тмутараканская или Киевская?

В кон. XIX – нач. XX вв., когда вопрос первого Оскольдова Крещения на Руси еще не был достаточно исследован, некоторые историки (Д. И. Иловайский, Е. Е. Голубинский, Г. В. Вернадский и др.) полагали, что Фотиево Крещение в IX в. произошло не в Киевской, а в т.н. Азовско-Черноморской или Тмутарканской Руси. Такое мнение основывалось на предположении, будто бы Киевская Русь в IX в. не имела еще достаточных сил для столь отважного и многочисленного военного похода на Константинополь. Не имея веских аргументов в пользу того, что в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия Константинопольского и других византийских источниках, описывающих нападение Руси на Царьград в 860 г. и последовавшее после этого крещении русичей, речь идет не о Киевской Руси, а о Тмутаракани, эти историки предпочитали выдвигать собственные оригинальные, а порой даже фантастические гипотезы. Среди таких гипотез наиболее распространена следующая: где-то в Причерноморье или Приазовье в IX в. могло существовать еще одно мощное самостоятельное государственное образование под названием «Русь» или «Русский каганат» 54.



Однако с этой гипотезой у ее же авторов не все гладко. Так, например, Д. Иловайский сам себе противоречит, когда в одних работах пишет, что на Константинополь в IX в. ходила некая самостоятельная «Азовско-Черноморская Русь», тогда как в других утверждает совершенно противоположное, отмечая, что этот поход осуществляла «Днепровская или Полянская Русь» 55. Как уточняет Д. Иловайский, «морские походы Киевских Руссов совершались, конечно, с помощью их приморских родичей» 56. Однако «помощь приморских родичей» и самостоятельные походы этих «приморских родичей» – это, очевидно, не одно и то же. Таким образом, даже Иловайский признает верховенство именно Киевской Руси в морских экспедициях на Черном море: «Итак, связи между Русью с одной стороны, и Болгарами Таврическими и Таманскими – с другой, существовали искони. Но начало русского влияния у этих Болгар можно приблизительно определить первой половиной IX века… Днепровская или Полянская Русь около этого времени значительно подвинула вперед свое дело объединения восточных Славян и выступила на более широкое историческое поприще, так что ее имя вскоре сделалось знаменитым и в Европе, и в Азии. Следующее за посольством 839 года византийское известие о Руси относится уже прямо к ее нападению на Царьград в 864-865 гг., нападению, которое так ярко рисуют нам беседы Фотия. В свою очередь, это подтверждает существование предварительных связей Руси с болгарскими поселениями на берегах Боспора Киммерийского; ибо только при таком условии возможно было возвращение русского флота на родину, что впоследствии повторилось и с флотом Игоря» 57.

В другом месте Д. Иловайский отмечает: «Таким образом, для нас становятся понятны связи Киевской Руси с Тмутараканью. Кроме судового сообщения, было, конечно, и сухопутное… Если в XIII веке Русские дружины хорошо знали пути к Азовскому морю, то тем более последние были им известны в древнейшую эпоху… Иначе нельзя было бы понять, почему Киевская Русь в IX и X веках является самым мореходным племенем и каким образом она могла объединить под своим господством такие славянские племена, как Таманских и Таврических болгар, обитавших за морем. Жительство на берегах Азовского моря и исконные связи Киевского края с этими берегами устраняют и сам вопрос о том, когда начались сношения Днепровской Руси с Азовско-Черноморскими Болгарами» 58.

Другой последователь так называемой «тмутараканской» гипотезы Крещения Руси в IX в., иеродиакон Никон (Лысенко) все же признается, что «гипотеза эта не была достаточно убедительно подтверждена ни данными письменных источников, ни тем более археологиче­ским материалом» 59. В другом месте иерод. Никон (Лысенко) справедливо отмечает: «Сторонники теории "Тмутараканской Руси" считали, что славяне в При­черноморье образовали в VIII в. государство, которое было единым, могу­щественным и независимым ни от Хазарии, ни от Киева. Однако для таких выводов нет достаточных оснований. Напротив, большая территориальная разбросанность славянских поселений (от Тендерской косы в устье Днепра до устья Чира – правого притока Дона) и неизменное их расположение на полуостровах морского побережья и речных устьях говорят скорее о том, что эти поселения были опорными пунктами для морских набегов, а возможно, вместе с тем – и торговыми факториями, созданными дружинами воинствен­ных днепровских славян. Находясь на территории Хазарского каганата, славянские колонии вряд ли могли быть совершенно независимы от этой могущественной державы» 60.

Еще один сторонник «тмутараканской» теории проф. Г.В. Вернадский, понимая всю ее натянутость, также был склонен считать, что походы Азовско-Черноморской Руси на Константинополь осуществлялись при непосредственном участии, а то и верховенстве Руси Киевской: «В 860 г. Аскольд и Дир объединили силы с приазовскими русскими для нападения на Константинополь. Известно, что после кампании 860 г., по крайней мере, некоторая часть русских была обращена в христианство» 61. «Вполне возможно, – отмечает проф. Г.В. Вернадский, – что в районе лагуны, образованной при впадении Конской в Днепр, ниже современного города Запорожье, экспедиционные войска Русского каганата воссоединились с отрядом Аскольда и Дира, идущим из Киева. Объединенная флотилия русских кораблей, должно быть, затем пошла вниз по Конской и нижнему Днепру в Черное море, а по нему направилась прямо на юг к Босфору. 18 июня 860 г. соединенный русский флот, состоящий из двухсот кораблей, появился перед стенами Константинополя…»62.

Из византийских источников мы узнаем, что и кн. Игорь, и кн. Святослав, и тем паче кн. Владимир «воевали страну Корсунскую» (греческие колонии в Крыму). В этом регионе Киевская Русь издревле имела свои интересы, собственные колонии и базы, чем и объяснима ее военная и торговая активность в Причерноморье и Крыму. Существовала многочисленная русская торговая колония и в хазарском Итиле, из чего, правда, никто не делает выводов, что Итиль был русским городом. Вряд ли можно говорить и о существовании отдельного самостоятельного «Русского каганата» в Приазовье или Причерноморье лишь на основании факта существования здесь русских поселений-колоний. Как отмечает Д. Иловайский, «еще в Х в. Русь сохраняла свои поселения на Азовском побережье и свою связь с этим побережьем» 63.

Нельзя не согласиться с проф. М. Ю. Брайчевским, который, рассуждая о «Тмутараканской Руси» IX века, говорит о ее «эфемерности как отдельного государственного организма» 64. «Самостоятельность существования такого субъекта в сер. IX в. исключается» 65, поскольку уже тогда она «подпала под влияние Оскольдовой державы»» 66, - убежден историк 67.

Правдоподобно, что отдельные азовско-черноморские русские колонии не могли осуществить самостоятельный и хорошо организованный военный поход на столицу могущественной мировой империи, каковой на то время являлась Византия. Для такого похода необходимо было участие полноценного государственного образования, каковым к сер. IX века и становится Киевская Русь. Проф. Брайчевский по этому поводу отмечает: «Тмутараканская или Черноморско-Азовская Русь (Арсания – по арабским источникам), не представляла собой значительной политической силы и, следовательно, не соответствовала характеристике, данной Фотием» 68.

Если исходить из описаний войска, осадившего Константинополь, которые содержатся в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия, то совершенно очевидно, что речь идет все же не о соседях греческих колоний-полисов в Причерноморье и Крыму, но о более отдаленном и малоизвестном грекам народе. Вот некоторые эпитеты, используемые Св. Патр. Фотием в отношении напавших на Константинополь «Росов»: «северная и страшная гроза», «варварское, упорное и грозное море», «народ с севера, от краев земли», «нападали оттуда, откуда мы отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней», «народ жестокий и дикий» (Первая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ неименитый, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и нищий – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, неуправляемый, без военного искусства» (Вторая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ Рос – те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу» (Окружное Послание Св. Патр. Фотия Восточным Патриархам). Все эти описания свидетельствуют, что речь идет не о какой-то мифической «Азовско-Черноморской Руси», соседствовавшей с греческими колониями-полисами, о которой не подозревали даже сами соседи – греки, но о реальной и конкретной Руси Киевской. Населявшие Причерноморье и Приазовье народы были хорошо известны грекам. С ними греческие колонии-полисы вели оживленную торговлю, имели о них подробнейшую информацию. Эти народы не были для греков ни «с севера», ни «от краев земли», ни «безвестными», ни тем более «отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней». Из всех народов под такие описания подпадает только Киевская Русь периода своего становления (т.е. середины IX века), неведомая и безвестная, а потому наводящая ужас и страх на греков.

Эти и другие факты подтверждают, что, как и позже при кн. Олеге, Игоре, Святославе и Владимире, в IX в. на Византию ходила именно Киевская Русь. Поэтому факт похода на Константинополь в 860 г. князя Оскольда Киевского не может вызывать сомнений, тем более что и сама отечественная летопись говорит об этом ясно и однозначно. Как отмечает по этому поводу проф. М. Брайчевский, «Русь, которая взяла в осаду Константинополь в 860 г., была именно Русью Киевской и никакой иной. А христианство приняла та Русь, которая угрожала византийской столице» 69.

Кроме того, по замечанию Брайчевского, «христианство в Восточном Крыму и на Тамани завоевало себе сильные позиции еще в предыдущую, иконоборческую эпоху. Именно там существовал один из главных оплотов православия (с разветвленной структурой действующих епархий, – прим.авт.); именно там крестился славянский князь Бравлин (в кон. VIII в., – прим.авт.)… Поэтому говорить о выдающихся успехах миссионерской деятельности, если бы речь шла о Надазовской Руси, Фотий не имел бы никаких оснований» 70.

С другой стороны, если учесть, что Киев в IX в. имел свои колонии, базы и опорные пункты в Крыму и Приазовье, то вполне возможно, что тот же кн. Оскольд мог принимать послов и епископа (и, в частности, Свв. Кирилла и Мефодия) от Св. Патр. Фотия и проводить Вече с участием части бояр и дружины не только в Киеве, но и в одной из русских колоний на Азовско-Черноморском побережье или в Крыму. И там же принять обряд крещения, как позже это сделал и св. кн. Владимир Киевский, крестившийся не в Киеве, но в Херсонесе. В таком случае, если наша гипотеза верна, предание о крещении кн. Оскольда вполне совпадает с Паннонскими Житиями Свв. Кирилла и Мефодия, сообщающими о созыве Вече, совершенном на нем чуде несгораемого Евангелия и последовавшем после этого крещении языческого кагана и его подданных. Никоновская летопись однозначно это сообщение относит к кн. Оскольду, выделив этот раздел отдельным подзаголовком под названием «О князи Русьтемъ Осколде». Кроме того, такая трактовка снимает и вопрос о том, какая же Русь крестилась в IX в. – Киевская или Азовско-Черноморская. Учитывая существование в сер. IX в. тесных связей между Киевом и Азовско-Черноморскими (Тмутараканскими) колониями Руси, мы вполне можем сделать вывод о том, что крестились тогда обе части Руси при непосредственном участии кн. Оскольда Киевского. К слову, этим в какой-то мере может быть объяснимо и то, что в более позднем киевском летописании не отразилось крещение кн. Оскольда. Произойдя за пределами Киева, оно могло остаться незамеченным для основной массы киевских язычников, а потому, возможно, не четко сохранилось и в народной памяти.

Размышляя над этим вопросом, иерод. Никон (Лысенко) отмечает: «Если предположить, что анализ текста Паннонского Жития, произведен­ный В. И. Ламанским, верен, что его редактор ошибочно назвал россов ха­зарами, а их правителя — "рус-кагана" — принял за верховного правителя Хазарии, то история миссии святых Кирилла и Мефодия 860—862 гг. пред­стает в новом свете. После неудачи похода 860 г. на Константинополь, пораженные чудом, происшедшим на их глазах, россы, добравшись до своих опорных баз в Кры­му или в районе Ахиллесова бега, направляют к византийцам посольство с просьбой "сделать их участниками в святом крещении"» 71. И его же версия: «Можно предпо­ложить, что после бури у берегов Босфора часть разметанного русского фло­та во главе с князьями могла, поднявшись по Днепру, возвратиться в Киев, тогда как другая часть кораблей, особенно сильно пострадавших от бури, повернула в сторону русских колоний на Черноморском побережье и в При­азовье, чтобы там устранить повреждения и пополнить команду. Именно та часть дружины, которая была на этих кораблях, направила посольство в Константинополь» 72.

Предположение иерод. Никона (Лысенко) вполне правдоподобно, кроме одного нюанса. Очевидно, следом за Иловайским и Вернадским он повторяет мысль, что киевские князья не пошли «в сторону русских колоний на Черноморском побережье и в При­азовье, чтобы там устранить повреждения и пополнить команду», и потому, мол, они не могли послать посольство в Константинополь с просьбой о принятии крещения. Однако вполне понятно, что последнее утверждение – ничем не обоснованный домысел. Такая гипотеза не находит подтверждений ни в отечественных, ни в зарубежных источниках. Если русский флот действительно повернул в Причерноморье или Приазовье, «чтобы там устранить повреждения и пополнить команду», то правдоподобнее выглядит все же мнение, что совершено это было именно во главе с киевским князем, возглавлявшим поход. Маловероятно, чтобы князь бросил свою армию и флот и сам уехал бы в Киев, оставив своих людей на произвол судьбы. Усомниться в этом заставляет и факт, описанный в хронике Льва Диакона, когда киевский князь Игорь после своего поражения в 941 г. сразу воротился не в Киев, а в Боспор Киммерийский… Скорее всего, кн. Игорь поступал по уже традиционно сложившемуся еще со времен кн. Оскольда правилу, когда после морского похода киевский князь с дружиною в своих азовско-черноморских колониях сначала «устраняли повреждения», подлечивали раненых, пополняли провиант, а уж потом выступали далее, к Киеву. Последний вариант выглядит логичнее и правдоподобнее, поскольку разбитой армии, прежде чем пройти через пороги нелегкий путь вверх по Днепру к Киеву, необходимо где-то передохнуть и набраться сил. Именно таким целям часто служили приморские колонии и базы не только у русичей, но и у большинства других воинственных народов и стран. Кроме того, и византийские источники, и даже Панноские Жития Свв. Кирилла и Мефодия однозначно говорят о том, что посольство в Константинополь с просьбой о крещении послали, и само крещение приняли именно князь (каган) с боярами и дружиною, а не просто отдельные дезертировавшие дружинники или какие-то остатки русского войска, не пошедшие за своим князем (каганом).

Как отмечает по этому поводу митр. Макарий (Булгаков), «Аскольд и Дир сами приказали созвать вече, сами присутствовали на нем и, подобно другим, видели чудо несгоревшего Евангелия – кому же прежде всего, как не им, естественно было и последовать гласу Евангелия? Они были главными действователями во всем и, очевидно, с искренним усердием искали истины, без которой ничто не могло бы заставить их действовать – как же они могли отказаться от нее, когда она открыла себя их взору? И если бы они не крестились, то, можно сказать, и никто бы… не крестился. Народ и вельможи не решились бы открыто на такое предприятие без примера князей из одного уже страха» 73. Следовательно, и с этой стороны попытка отрицать факт крещения кн. Оскольда и киевских руссов выглядит неубедительно. Но, кроме того, до сих пор нет достаточных оснований для утверждения, что крещение кн. Оскольда происходило не в Киеве, а где-то далеко за его пределами.






6. Киево-Русская Церковь в ІХ веке.

Сегодня уже вряд ли можно сомневаться, что начало Киево-Русской Церкви было положено стараниями именно Свв. Кирилла и Мефодия, апостолов Руси, и Оскольда-Николая, Великого Князя Киевского (см.: Настольная книга священнослужителя. – М., 1979. – Т. 3. – С. 499-500). Первая небольшая поместная Киево-Русская миссионерская епархия в начальные годы своего существования, возможно, не имела какой-то конкретной географической привязанности и передвигалась с места на место. Однако уже во времена императора Льва Мудрого (881 – 911 гг.) эта епархия, хотя и с опозданием, была внесена в диптихи Цареградского патриархата, где занимала 61-е место и имела статус митрополии. Следовательно, 862 год, неточно занесенный в текст Киевского Летописного свода как год будто бы основания Киево-Русского государства, скорее всего, оправдывается воспоминаниями духовенства и первых киевских христиан о том, что в этом году начала свое существование Киево-Русская Церковь во главе с собственным митрополитом Михаилом Сирином, какового Св. Фотий Царгородский, вероятно, назначил на Русь после переезда Св. Мефодия с Руси в Моравию 74. Как указывается по этому поводу в Густынской летописи: «Наша Русь, при патриарсе Фотии… егда Василий царъ сотвори миръ со Рускимъ народомъ, хотяше ихъ привести ко истенней вере, еже они обещашася; посла же имъ царъ митрополиту Михаила и иныхъ епископовъ… Митрополитъ же повеле возгнетити огнь и вложи во огнь Евангелие всецело и ничимъ же врежденно. Сие чудо видевше Русь, вероваху и крестишася… Сего же Михаила посылаше патриархъ Фотий» 75.

Таким образом, по мнению проф. Карташева, правильнее было бы назвать 862 год – началом Киевской Церкви, Киевской митрополии, но не Киевского государства, которое существовало задолго до этого времени.

Факт назначения на Русь отдельного епископа подтверждает в своих воспоминаниях как Св. Фотий Великий (858-867; 878-886), так и император Константин Багрянородный (911-959), который в жизнеописании своего деда, – императора Василия-I Македонянина (867-886) сообщает: “И народ россов, воинственный и безбожный, щедрыми подарками золота, и серебра, и шелковой одежды Василий [император. – С.Ш.] привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил [их] стать участниками божественного крещения, устроил так, что они приняли архиепископа” 76.

Как считает акад. П. Толочко, расхождения между двумя источниками касаются не сути явления, а лишь его приурочения 77. Св. патриарх Фотий пишет, что крещение Руси состоялось в его время, а, следовательно, и во времена императора Михаила-III, а Константин Багрянородный приписывает заслуги крещения русичей Василию-I Македонянину и преемнику Св. Фотия – патриарху Игнатию. В связи из этим еще М.М. Карамзин допускал, что на Русь могли дважды посылать церковных иерархов – во времена Фотия и во времена Игнатия 78. Если учитывать такое толкование, то становятся оправданными утверждения, что первым Киевским епископом мог быть Св. Мефодий, а его преемником – Св. Михаил, о котором, кстати, упоминается и в отечественной летописи. На основе этого упоминания в Русской Церкви Михаил причислен к лику святых и чествуется как первый митрополит Киевский и всея Руси. Интересное объяснение этих событий подает М.Ю. Брайчевский в статье “Неизвестное письмо патриарха Фотия Киевскому князю Оскольду и митрополиту Михаилу Сирину”. Основываясь на утверждении Б.А. Рыбакова, что древнейшие из дошедших до нас русские летописи имели некий первоисточник, оставшийся неизвестным науке (Б.А. Рыбаков предложил называть эту исходную летопись «Оскольдовой»), М.Ю. Брайчевский относит к этому памятнику и послание патриарха Фотия к Киевскому кагану, которое изначально было адресовано князю Оскольду, а изменение адресата, то есть имени Оскольда на имя Владимира, в силу известных политических причин состоялось уже при князе Ярославе Мудром 79. Такое толкование достаточно естественно устраняет ту путаницу, которая возникла в ряде более поздних источников, как-то: “Володимир восприял святое крещение от Фотия патриарха царегородского” или “древле приходи в Русь философ учити Владимира, ему же имя Кирилл” 80. Как убедительно доказал М. Брайчевский, все эти упоминания в первоисточнике касались исключительно Оскольда Киевского.

О том, что в результате киево-русской миссии Свв. Кирилла и Мефодия была основана отдельная Киевская Митрополия, свидетельствует и наличие на Руси во времена Оскольда уже достаточно разветвленной сети христианских храмов, общин с епископами и священниками. Так, по свидетельству венгерского летописца Нотария, современный город Владимир Волынский существовал уже в 884 г. под названием Лодомира и, по словам автора, удивлял своими строениями и храмами иностранцев. “Что Волынь в те времена была уже хорошо знакома с Христовой наукой, – пишет волынский историк В. Рожко, – имела упорядоченную церковную жизнь, засвидетельствовали не только документы Пражских архивов, чужеземные летописцы и авторы, но и археологические находки на месте “Старой Кафедры” [урочище Федоровец – С.Ш.] во Владимире. Проведенные в 1886 году профессорами Владимиром Антоновичем и Адрианом Праховим археологические раскопки в “Старой Кафедре” дали исторической науке ценные находки – подтвердили наличие храмов мефодиевской эпохи на Волынской земле” 81.

Согласно списку, поданному профессором Краковского университета Александром Цинкаловским (1898-1983), задолго до назначения при князе Владимире Киевском Володимирским (Лодомирским) владыкой епископа Стефана-I, эту кафедру поочередно занимало пять епископов мефодиевской эпохи: Иоанн, Антоний, Онуфрий, Гордий и Илья, которого в 992 году и сменил еп. Стефан І. Как отмечает В. Рожко, “кем были по национальной принадлежности те первые епископы мефодиевской эпохи, которые занимали кафедру в Лодомире (более позднем Владимире), остается загадкой, но нет сомнений в том, что это были ближайшие ученики Св. Мефодия, которые по миссионерскому труду хорошо знали Волынь или же были теми волынянами, что пошли за апостолами славян. Эти волынские епископы не были греками или болгарами, как это было позже среди епископата в эпоху князя Владимира Великого. Как известно, в ближайшем окружении Свв. Кирилла и Мефодия в Моравии не было греков, болгарская же церковь сама только становилась на ноги, нуждалась в иерархах для своего собственного обустройства. Наиболее достоверно, что те епископы на кафедре в Лодомире были местного происхождения” 82. Кроме Киева, Лодомира и других древнерусских городов, народное предание сохранило свидетельства об активной деятельности учеников Свв. Кирилла и Мефодия в Закарпатской Руси, Перемышльской, Холмской и Подляшской землях, а также посредничество между Русскими и Моравскими епархиями некоего Наврока 83.

Кроме того, что русичи первыми среди славянских народов приняли христианство и ввели новую церковно-славянскую письменность, которую впоследствии, благодаря Свв. Кириллу и Мефодию, переняли и другие славяне, значимым историческим фактом является то, что не без воздействия кн. Оскольда-Николая Киевского Велико-Моравский князь Ростислав (846 – 870) пригласил к себе первых просветителей Руси в начале 863 г. и по образцу соседней Киевской Руси учредил собственные национальные православные епархии. В Моравской легенде о тех событиях рассказывается, что “Князь Моравии, услыхав, что совершил философ (Константин) в стране хазар [то есть Руси. – С.Ш.], а также имея попечение о своем народе, отправил к императору послов с просьбой, чтобы тот направил к его народу настоящего учителя, который указал бы им правую веру, установленный закон и путь истины.” 84. По легенде выходит, что моравы пригласили к себе святых братьев после распространения слухов об их успехах среди соседних “козар”. “Итальянская легенда”, которую, нужно думать, составил епископ Гавдерик Велетрийский, имевший возможность общаться со Св. Кириллом в Риме, уже несколько конкретнее намекает на крещение ими именно русичей, указывая на миссионерскую деятельность не в самой Козарии, а в “козарской провинции”. Как мы уже отмечали выше, именно такой “провинцией” длительное время считалась Русь не только среди хазар, но и среди византийцев. Рассуждая об этом, проф. А. Карташев отмечает: “Святые братья потому и позваны были в Моравию, что в их руках был уже готовый аппарат славянских переводов... Моравы испрашивают себе не греческого катехизатора вместо латинского и не в греческом языке состоит “доброта закона, происходящего от греков на все страны”. Что дело идет о продолжении уже начатой Византией славянской вероучительной и богослужебной миссии и только о приложении ее к новой территории и новому народу. Молва об этом стала известна в Моравии, и ни о чем другом мораване и не имели нужды ходатайствовть в Византии” 85. Продолжая развивать эту тему, проф. Карташев обращает внимание на невозможность утверждаемого в Паннонских житиях фантастично-быстрого перевода Святого Письма и многих богослужебных книг на славянский язык. Этот кропотливый и тяжелый труд требовал многих лет, житие же об этом умалчивает. “Все многолетнее дело перевода Библии и богослужения, – акцентирует внимание профессор, – осуществляется [по Житию – С.Ш.] в одно мгновение перед отправкой в Моравию. Выдумка искусственного чуда. Узкий националист моравин думает украсть примат великого подвига славянских апостолов во славу своего племени… Если бы дело шло так, как хочется моравскому фальсификатору…, то святые братья ехали бы в Моравию почти с пустыми руками и, проповедуя там устно, были бы еще беспомощны наладить школу, ибо не было бы еще текстов для обучения учеников и детей. Между тем жизнеописатель не стесняясь говорит нам, что как только Константин доехал до Моравии, так тотчас поставил на ноги многолюдную школу и развернул перед ней широкий круг богослужебных книг…”86.

Во времена миссионерской деятельности Свв. Кирилла и Мефодия в состав Велико-Моравского государства, кроме собственно моравских земель, входили Западная Словакия, Чехия, часть Южной Австрии, Нижняя Паннония, земли княжества Вислян, обе части Силезии (Вроцлавская и Опольская) и земля Лендян; на севере оно достигало польского Кракова, а на востоке простиралось до русских Карпат (через славяно-русские Перемышльщину, Холмщину и Подляшье к самой Галиции), до самой реки Сян. В значительной части этих необозримых просторов западнославянской державы вместе со своими учениками-русинами благовествовали Свв. Кирилл и Мефодий. Следует отметить, что среди многих, впоследствии латинизированных, западнославянских народов православие и славянская письменность долгое время крепко держались, несмотря ни на какие немецко-католические колонизации и репрессии. Так, в Чехии и Польше богослужения по восточному или “русинскому”, как его иногда называли в этих странах по старой памяти, обряду, совершаемые на церковно-славянском языке, несмотря на многочисленные гонения, продолжались вплоть до второй половины ХІ ст., когда латинским миссионерам окончательно удалось уничтожить следы самоотверженного труда Свв. Кирилла и Мефодия. В 967 году (за двадцать лет до крещения Владимира Великого!) римский папа Иоанн ХІІІ, утверждая в Праге римско-католическое епископство, требовал, чтобы богослужения совершались не по обрядам Болгарской или Русинской(!) Церкви, также не по обыкновению славянского языка, но по уставам римско-католическим 87. Следовательно, мы имеем все основания утверждать, что живая память о “русинском обряде” в Чехии только в очередной раз удостоверяет “русинский” характер миссии апостолов славян.

Малоисследованным и в то же время знаменательным событием в нашей истории является и то, что болгарский каган Борис (852 – 889), подобно Ростиславу Моравскому, принял св. крещение и в 865 году сделал христианство официальной религией в Дунайской Болгарии также, возможно, при содействии Оскольда-Николая Киевского. Причем, в случае с Болгарией, с целью официального введения христианства, пришлось прибегнуть даже к военной силе. Никоновская и Иоакимовская летописи под 864 годом, то есть за год до официального крещения Болгарии, сообщают, что “убиен бысть от болгар Осколдов сын” 88. Этой вестью подтверждается ведение Оскольдом на Балканах военных действий, в связи с чем можно предположить, что христианская Киевская Русь по просьбе союзнической Византии в 864 году ходила крестовым походом на языческую Болгарию. Принято считать, что болгарский каган Борис крестился после поражения в войне с греками. Но в действительности Византия в те времена не имела возможности вести полноценную самостоятельную войну с Болгарией, в связи с чем она могла обратиться, как это обычно бывает во время войн, за помощью к своим союзникам – Киевской Руси. В результате одержанной победы и заключенного с кн. Оскольдом-Николаем Киевским мирного соглашения Борис мог принять крещение, возможно даже на Руси, ведь источники сообщают лишь о том, что оно осуществлено было вне пределов Болгарии архиереем, присланным Константинополем 89. Этим архиереем мог быть как Св. Мефодий, так и присланный из Константинополя в Киев его преемник, Св. Михаил Сирин, митрополит Киевский. Последнее мнение подтверждает и летопись Иоакимова, сообщающая, что "...Михаил же возблагодари Бога иде в Болгары". Как поясняет Татищев, «Михаил сей кир Михаил митрополит, показавшей чудо незгоревшим Евангелием» 90. Обращая внимание на этот момент, акад. Б.Рыбаков также пишет: «При том же Михаиле в 865 г. крестился болгарский князь Борис, взявший имя Михаила. Одним словом, имя Михаила в памяти русских и болгар прямо и неразрывно связано с первым крещением в 860-е годы, что отразилось и в записях, и в легендах (и в "мощах"), и в именах исторических деятелей» 91.

Возможно, что новообращенные земли Константинополем были переданы в подчинение миссионерской Киевской митрополии и ее предстоятеля митр. Михаила Сирина, чем мог бы объясниться и тот факт, что уже в 866 году, то есть через два года после принятия христианства, Борис, недовольный нежеланием греков назначить в Болгарию отдельного архиепископа, начинает вести переговоры с Римом. Через три года он опять обратится в Византию, откуда в 869-70 гг. и будет наконец-то прислан первый болгарский архиепископ Иосиф 92. Это событие для нашей Церкви и народа является едва ли не самым знаменательным, ведь, как мы увидим дальше, во времена Св. Владимира Великого Киевская Русь будет принимать христианство теперь уже не столько от Византийской империи, как от империи южнославянской – Болгарии, куда его принесли крестоносцы Оскольда Киевского.

Нельзя обойти вниманием еще одну интересную страницу биографии Оскольда. Потерпев поражение от подстрекаемых иудейским Итилем печенегов, венгерская орда обратилась к киевскому князю с просьбой о защите. Некоторые историки утверждают, что Оскольд в традициях христианского участия согласился принять их под свой протекторат, гостеприимно разместив на южных границах Киево-Русского государства. В районе Оскольдовой могилы и в настоящий момент существует Угорское урочище. По мнению М. Брайчевского и других исследователей, именно здесь была размещена резиденция венгерского хана Альмоша. По некоторым предположениям, именно в Угорском урочище размещалась и летняя резиденция Киевского князя, который стал крестным отцом венгерскому хану. В наше время здесь были найдены христианские пещеры, датированные по надписям на стенах ІХ столетием, то есть временами правления Оскольда. Этот факт в известной мере подтверждает как достаточно сильное распространение на Руси христианства в те времена, так и принятие благодарным сюзереном религии его покровителя и спасителя Оскольда – христианства.

Отличился этот выдающийся древнерусский государственный муж укреплением и расширением и собственного восточнославянского государства. “Повесть временных лет”, ссылаясь на “летописание греческое”, сообщает, что с этого времени “начася прозывать [то есть получила дипломатическое признание. – С.Ш.] Руська земля”, каковая до того по старой памяти все еще считалась “хазарской провинцией”. Не исключено, что окончательное отделение Киево-Русского государства от Хазарского каганата произошло именно благодаря вмешательству Византии, в связи с чем Свв. Кирилл и Мефодий и осуществляли в составе хазаро-руского посольства свою апостольскую миссию. Хотя наиболее вероятно, что император отправил посольство в Хазарию с целью выяснить и устранить причины нападения русичей на Константинополь, выяснить их политический статус. Однако в Итили они узнали, что последние уже длительное время не только не находятся под протекторатом каганата и не платят дань, но и сами доставляют немалые хлопоты иудейскому государству. “Возможно, – пишет М.С. Грушевский, – что миссия на Русь и дипломатические сношения с Хазарией были составными частями той же дипломатической акции, которую византийское правительство начало после инцидента 860 года для обеспечения себя от подобных неожиданностей, и потому соединились вместе” 93.

После 860 года между Византией и Киево-Русским государством, как отмечали А. Шахматов, В. Мавродин и другие историки, было заключено дипломатическое соглашение “мира и любви”, Русь была принята в семью христианских государств. Именно этим соглашением объясняется активизация Оскольда на Юге (Болгария) и Востоке. Так, например, поход русичей на Абесгун имел целью не только корыстные цели, но и был выполнением союзнических обязательств относительно Византии, находившейся в состоянии войны с Хазарским каганатом и Арабским халифатом 94. Войска Оскольда смертоносными вихрем пронеслись чрез земли нового еврейского царства “Хазария” вплоть до Каспийского моря, сметая на своем пути всякое сопротивление еврейских и арабских армий.

Внешняя и внутренняя военно-политическая активизация Киево-Русского государства во времена Оскольда дала убедительные основания академику П. Толочко утверждать, что в это время хазарская зависимость в собственно Русской земле была окончательно преодолена 95. По словам патриарха Фотия, Русью было покорено много соседних народов. Никоновская летопись сообщает, что в 865 году “воеваша Оскольд и Дир полочан”, а в 866 году, - сказано в “Истории” В. Татищева, - Оскольд “ходи на кривичи и победи их”. Все эти факты подтолкнули российского историка В. Ключевского к выводу, что «Русское государство основалось деятельною Аскольда… Из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства» 96. Причины же забвения этих неоценимых в нашей отечественной истории фактов, как и упадка древней Киевской Митрополии, следует искать в последующих исторических событиях.



7. Мученическая смерть Оскольда-Николая Киевского,

первые гонения на христиан на Руси

В 882 году, через двадцать лет после введения христианства в Киеве, языческая партия, находившаяся в оппозиции к правящей христианской верхушке, подстрекая народ против “чужих богов”, осуществила мятеж. Пригласив в Киев вожака объединенных войск варягов и поморских славян-ободритов – язычника Олега, они коварно убили Оскольда и Дира, других представителей киевской правящей христианской аристократии, и захватили власть в государстве в собственные руки.

По словам киевского историка кон. XVIII в. М. Берлинского, «Олег по истреблении Оскольдовой стороны и всех памятников его княжения, между которыми полагают и христианские храмы, утвердил быть Киеву столицею всего княжения» 97.

“Таким образом, – констатирует польский хронист Матвей Стрыйковский, – далеко на восток, север и юг он [Олег] расширил государство и свое единовластие, силой и хитростью подчинил себе и Игорю много смежных стран. Так на Оскольде и Дире закончился род собственных киевских князей, когда Олег предательски убил их, а от Игоря вплоть до нынешнего Великого Князя началась новая генеалогия” 98.

“Ни о каком норманнском завоевании Киева, – пишет акад. П. Толочко, – следовательно, не может идти речь. Произошел, в сущности, политический переворот. Олег и его окружение фактически стали на службу среднеднепровскому раннефеодальному государству Русь, которое к тому времени прошло уже длительный путь развития” 99.

Продвигаясь, по призыву части киевлян, во главе объединенных варяго-славянских языческих ополчений, “вещий” Олег на своем пути с помощью местных жителей-язычников свергает подчиненных Киеву князей-христиан в Смоленске, Любече и других городах. “Поиде Олег вместе с вои свои мнози – Варяги, Чудь, Словени, Меря, Весь, Кривичи, и прия град Смоленск, и посади в нем мужа своего; и приидоста к горам Киевским…” По словам акад. П. Толочко, “Рюрик, а позже и Олег не основывают своих городов, а овладевают уже существующими, не учреждают в них политическую власть, а лишь меняют старую администрацию на новую – “свою”, как уточняет летописец” 100.

Кто же такой был этот “вещий” Олег и откуда он происходил? Согласно летописи, получается, что на севере существовало отдельное от христианского Киева государство-союз славянских языческих племен с центром в Новгороде. В его состав, помимо славен, входили угро-финские племена чуди, мери, веси и других, а все вместе они были вассалами варягов. Одним из вожаков общих славяно-варяжских и угро-финских отрядов этого северного союза, вероятно, и был “вещий” Олег. По славянской языческой традиции, “вещими” или “вещунами”, “ведунами” называли, как правило, волхвов. Возможно, Олег и был тем волхвом, который сплотил вокруг себя наиболее преданных последователей («верную дружину») и начал искоренять христианство по всей восточнославянской земле.

После прихода к власти в Киеве “вещуна” Олега, в государстве устанавливается языческая реакция. Христианство было запрещено, а все, что связано с христианским прошлым Киева, в том числе и письменные источники (среди них и т.н. “Оскольдова летопись”), насильно уничтожались и искоренялись из народной памяти. В создавшихся условиях христианство в Киево-Русском государстве вынужденно было уйти в подполье, а новорожденная Киевская Церковь еще в исторической колыбели сравнилась с гонимой первохристианской катакомбной Церковью.

Искореняя христианство, Олег и киевские язычники пытались стереть из памяти народной даже сам след принятия кн. Оскольдом и русичами христианства в IX веке. Как пишет проф. М. Брайчевский, «практически все следы бурной деятельности Оскольда были утрачены после его убийства и захвата Киева Олегом. Особенно это касалось духовной сферы жизни: такие меры, как введение христианства, начало летописания, строительство храмов и т.д., – после 882 г. были сведены на нет, все созданное было уничтожено, а сама память о погибшем кагане настойчиво вытравливалась из сознания народного. Политические (в частности внешнеполитические) достижения Оскольда также очень сильно пострадали; одним словом, Олегова реакция привела к тому, что Русь, которая при Оскольде достигла небывалого развития и возвышения, была искусственно отброшена назад, на начальные позиции… Лишь через 100 лет во времена Владимира Святого было восстановлено все то, чего она добилась в период Оскольдова правления» 101. Далее проф. Брайчевский отмечает: «Даже упоминания об Оскольдовых временах в позднейших летописях тщательно удалялись, а в некоторых случаях даже из готовых фолиантов вырезались страницы, где повествовалось об убийстве деятеля… Так что, если бы не византийские источники, мы даже не догадывались бы об этой акции Оскольда» 102.

Впрочем, введенные мучеником Оскольдом-Николаем Киевским и славянскими апостолами Свв. Кириллом и Мефодием христианская культура и рожденная ею единая славянская письменность, не -смотря на все усилия, все же успели пустить крепкие корни и влияние в нашей земле. Невзирая на запрещение Олегом легального существования, новорожденная Киево-Русская Церковь, даже лишенная собственного епископата, продолжала воздействовать на культурное и духовное развитие Киево-Русского государства, все более распространяя свое влияние на народ и аристократию, постепенно христианизуя все их слои. Благодаря принесенным на Русь христианством образованию и письменности варяги постепенно ославянивались, язычники христианизировались, а варвары становились цивилизованными.

“Славяно-скандинавская по происхождению княжеская династия на Руси, – пишет акад. П. Толочко, – очень быстро стала просто славянской, которая не мыслила себя вне интересов того государственного организма, во главе которого она оказалась. Это справедливо и относительно представителей северных народов, которые шли на службу к киевским князьям и оставались на Руси на постоянное обитание. В течение одного-двух поколений они полностью ассимилировались и хранили из своего прошлого разве что имена или прозвища. В море славянской правящей знати варяжский элемент был незначительным и, конечно, не сыграл самостоятельной структурообразующей роли” 103.

Благодаря призванию новгородских язычников, в 882 году вокруг Киева произошло объединение отдельных северно- и южнорусских земель. Впоследствии, при правлении князя Игоря, который, собственно, и является подлинным родоначальником новой киевской династии “рюриковичей”, процесс централизации приобрел общий характер. Он продолжил присоединение к Киево-Русскому государству окраин восточнославянского мира, подавляя малейшие сепаратистские проявления со стороны местной племенной знати, что в дальнейшем заложило благоприятную почву для более удачного и стремительного распространения христианства по всей Восточной Европе. Без присоединения к Киевскому государству северных окраин вместе с Новгородом, бывших твердыней язычества на Руси, распространение в них христианства, как и в Литве, затянулось бы на века. Следовательно, в этом отношении мученичество Оскольда, которого Иоакимовская летопись называет “блаженным” 104 временный захват Киева язычниками и гонение на христиан имело определенно провиденциальное значение, благодатные последствия которого не долго заставили ждать себя. Поэтому должно признать, что князь Оскольд Киевский, которого по утверждению В.Татищева справедливо считать первым мучеником Русским, отдал себя в жертву ради будущего просвещения святой верой Христовой народов Восточной Европы.





8. Духовный рассвет над Русью

Учитывая традиционное и достаточно укоренившееся влияние христианства в южнорусских (совр. Украина) землях, и в частности в Киеве, нет ничего удивительного в том, что при быстрой ассимиляции новые аристократические круги столицы стали проявлять тяготение и к распространенной здесь “новой религии”. К тому же, сближение Великих князей Киевских с христианскими государствами Болгарией и Моравией, которые в свое время приняли христианство под влиянием первого русского мученика Оскольда-Николая Киевского, их культурой и книжностью, также имело позитивное влияние на реабилитацию, сохранение и укоренение христианства в Киевской Руси. Как свидетельствует Начальная летопись, уже в 944 г., после очередного военного похода на Византию, преемник Олега – князь Игорь принимает в Киеве греческих послов. И что наиболее интересно, во время заключения мирного соглашения часть русской дружины уже открыто клялась выполнять его “церковью св. Ильи” и “честным крестом”, а “некрещеная Русь” клялась оружием и “обручами”, причем в самом соглашении русичи записали, что отступники от клятвы будут прокляты “от Бога и от Перуна”. После заключения соглашения сам Игорь с “поганой Русью” клялся на холме, где стоял идол варяжского “бога войны” Перуна, а христианская Русь ходила на клятву к церкви св. Ильи на Подоле, где был соборный храм. Согласно этим летописным свидетельствам, создается впечатление “равноправия” языческой и христианской общин в Киеве 40-х гг. Х века. Это подтверждают и археологические исследования тогдашних захоронений в Киеве, Гнездове, Темереве, где христианские и языческие обряды совмещались в пределах не только одного кладбища, но даже и одного захоронения. Упоминание же в летописи церкви св. Ильи как “соборной” дает основания утверждать, что она была не единственной, а главной, кафедральной среди многочисленных киевских православных храмов, или даже резиденцией православного епископа Киева.

Архиепископ Холмский Иларион (проф. Иван Огиенко) отмечает, что “целая партия при княжеском дворе была христианской”, которая была не только равноправной стороной, но и кое-где преобладала в соревновании за влияние. “Крещеная Русь в договоре пишется первой, а некрещеная упоминается второй, а до того об этой некрещеной Руси в акте говорится даже с некоторым пренебрежением” 105.

По мнению историка Е. Голубинского, связано это было с тем, что во время правления князя Игоря христиане преобладали над язычниками не только духовно, нравственно и культурно, но и в смысле политического веса в государстве. “Тайным христианином” он считал и самого Игоря 106. Эту же мысль отстаивает и проф. Иван Огиенко: “Ничего невозможного нет в предположении, что князь Игорь, не имея возможности из государственных соображений стать открытым христианином, все-таки был христианином тайным; этим бы оправдывалась и большая его терпимость, которую он обнаруживает к христианам” 107. “Игорь, – справедливо замечает на данные утверждения и акад. Толочко, – бесспорно, сочувствовал новой вере, без чего бы ее успехи были невозможны, но сам все же оставался язычником” 108. Как бы то ни было, но неопровержимым остается тот факт, что Игорь уважал (или, по крайней мере, был толерантным, терпимым) веру своих подданных-христиан и не запрещал распространению христианства в своем государтве.

Существование во времена Игоря влиятельной христианской общины в Киеве и в целом в государстве, как и кафедрального храма Св. Ильи на Подоле, дает основания некоторым исследователям предполагать об официальном возобновлении деятельности и древней Киево-Русской епархии. Письменные источники не сообщают о том, кто именно в этот период возглавлял Киевскую Церковь, и возглавлял ли ее кто-то вообще, но, – как считает П. Толочко, – вряд ли в этом можно сомневаться. “Возможно, – пишет он, – что местом епископской (или митрополичьей) кафедры и была подольская соборная церковь Св. Ильи” 109.

Не удивительно, поэтому, что ко времени правления в Киево-Русском государстве княгини Ольги (945 – 969), киевская знать уже была разделена на две влиятельные партии: языческую и христианскую, к которой впоследствии (около 946 г.) присоединилась и сама великая княгиня. Согласно летописным источникам, она в собственных владениях и поместьях сбрасывала языческих истуканов, открывала молельни и церкви, активно привлекала ученых христианских миссионеров и священников.

Как утверждает уже упоминавшийся волынский историк В. Рожко: “часть учеников Св. Мефодия из Велико-Моравской митрополии впоследствии, после ее разгрома, перешла на Волынь. Имеем исторические доказательства того, что, спасаясь от преследований немецкого духовенства, большая часть учеников и верующих, после того погрома в Моравии, оказалась даже в Киеве и здесь пополнила основанную Свв. Кириллом и Мефодием Свято-Ильинскую христианскую общину. Путь этих гонимых в Киев лежал через Волынь по Бугу, Припяти к Днепру, поэтому /…/ волынская земля была тем составным звеном, которое соединяло христианский Запад с языческим востоком древней Руси” 110.

Несмотря на то, что номинальным главой государства был молодой княжич Святослав Игоревич, княгиня Ольга – властная и сильная личность, – просто отстранила его от реальной власти в государстве. В литературе даже встречается мысль, что крещение Ольги, в сущности, означало второе крещение Руси, ведь не могло быть такого положения, когда бы глава государства был христианином, а его страна оставалась языческой. Подтверждением данной мысли может служить налаживание Ольгой дипломатических отношений с двумя наиболее влиятельными христианскими империями Европы – Византией и Германией. В.М. Татищев и митр. Макарий (Булгаков), ссылаясь на Иоакимивскую летопись, говорят даже об основании Ольгой киевского Софиевского собора 111. Подтверждением этого является запись, помещенная в одном из “Апостолов” ХІV века. В нем указывается, что освящение Св. Софии состоялись в 952 г. “Многим исследователям, – пишет П. Толочко, – которые относили крещение Ольги к 957 г., это свидетельство казалось сомнительным, но в свете новых исследований оно таким не выглядит” 112. Интересную гипотезу относительно периода правления Св. кн. Ольги высказывает и проф. П. Куренной. По его мнению, духовный центр возрождаемой Киево-Русской Церкви располагался в Вышгороде, под Киевом, в котором были монастырь и школы, где готовили русских православных миссионеров и священников для всего государства 113.

Из западноевропейских хроник известно, что после установления Ольгой дипломатических отношений с Западно-Римской (Германской) империей германский цесарь Оттон-I послал на Русь в составе дипломатического посольства собственных миссионеров во главе с латинским епископом Адальбертом, бывшим монахом монастыря св. Максимина в Триере. Прибыв в Киев в 962 году, вскоре он вынужден был бежать из Руси. По возвращении в Германию Адальберт сетовал, что его в Киеве не приняли. Этот факт в очередной раз подтверждает, что на Руси имело распространение лишь восточное христианство, а заигрывание княгини Ольги с Западом – попытка по образцу болгарского кагана Бориса (852 – 889) сделать независимыми собственную национальную Церковь и государство от влияния Византии, где духовная (церковная) зависимость от Константинополя нередко считалась зависимостью и политической. Именно этим, по-видимому, можно объяснить недовольство Ольги ее приемом в Царьграде в 955 году. В книге византийского императора Константина Порфирогенета (912-959) “Об управлении государством” подробно описываются торжественные церемонии приема правительницы Руси при императорском дворе. Ольге была оказана честь как христианскому монарху союзного государства, которое не трактовали как языческое: княгиня была приглашена к цесарской трапезе, за цесарский стол, где она сидела вместе с императором и его семьей, чего по отношению к язычникам, согласно придворному этикету, не допускалось. Из этого следует, что ко времени приезда в Константинополь Ольга уже давно (по крайней мере с 946 г.) была христианкой. Однако, несмотря на оказанный почет, Ольга все равно осталась неудовлетворенной и в следующем году, когда в Киев прибыло посольство от императора, она приняла его достаточно прохладно. Причиной такого поведения “королевы русинов” были переговоры с императором Константином, в которых они не пришли к согласию. Не исключено, что спор мог возникнуть вокруг статуса Киевской Церкви и попыток Ольги получить, по образцу Болгарии, церковную автокефалию. Ведь лишь при этом условии Ольга могла добиться признания со стороны Византии полной независимости Киево-Русского государства в качестве полноправного союзника, а не вассала, а также, по византийской традиции, получить право титуловаться “православной царицей – Помазанником Божьим”. Несмотря на неудачу в вопросе автокефалии Киевской Церкви, княгиня Ольга не отвернулась от Восточного Православия, и продолжала ревностно распространять семена Славянского Православия на необъятных просторах восточнославянской державы – Киевской Руси.

Прилагая большие усилия к новой христианизации Руси, княгиня Ольга пыталась обратить к истинной вере и своего сына – князя Святослава, но безрезультатно. Он оставался убежденным язычником, а в распространении христианства видел политическую экспансию Византии.

В 964 году в Киеве к власти опять приходит языческая партия во главе с сыном Ольги каганом Святославом. Вновь верх захватила тенденция нетерпимости к христианскому вероучению, было разрушено много храмов (в частности, Иоакимовская летопись сообщает о разрушении церкви Св. Николая на Оскольдовой могиле, построенной, за Киевским Синопсисом и Тверской летописью, св. кн. Ольгой), разгромлены православные общины. Помимо этого, Святослав начинает войны с главными “экспортерами” христианства на Русь – Византией и Болгарией.

В этот период Киево-Русская Церковь имеет целый сонм первомучеников христианских, от язычников убиенных. Как сообщает Иоакимова летопись, «дьявол возмяте сердца вельмож нечестивых, начата клеветати на христианы, сущия в воинстве, якобы сие падение вой (поражение армии Святослава в войне с Византией в 972 г., – С.Ш.) приключилось от прогневания лжебогов их христианами. Он же (Святослав) толико разсвирепе, яко и единого брата своего Глеба не пощаде, но, разными муками томя, убиваше. Они же (крещеные русы) с радостию на мучение идяху, а веры христовы отрещися и идолом поклонитися не хотяху... Он же видя их непокорение, наипаче на презвитеры яряся, якобы тии (православные священники) чарованием неким людем отвращают и в вере их утверждают, посла в Киев, повеле храмы христиан разорити и сожещи. И сам вскоре поиде, хотя вся христианы изгубити» 114.

Российский историк В.Н. Татищев (1686-1750) называет кн. Глеба наравне с Оскольдом первомучеником христианским: «Его же (Оскольда, – С.Ш.) можно за первого мученика Руси почитать, как и Улеб, брат Святослава, кои от неведения истории забыты и в святцы не внесены» 115.

Таким образом и кн. Оскольд, и кн. Глеб, и другие русичи-христиане, принявшие смерть от язычников, есть тот фундамент веры, на котором воздвигалось духовное здание Святой Киевской Руси.

Следует заметить, что Святослав долгое время практически не вникал во внутренние дела в Киевской Руси, благодаря чему христианство здесь приобрело очень большое влияние. Занятый военными походами и строительством на территории захваченной им Дунайской Болгарии нового центра Славянской империи, а также соблазненный мечтой подчинить себе Царьград, он почти никогда не бывал в Киеве. При отсутствии Святослава, Киевом правил его старший сын Ярополк, с ранних лет воспитывавшийся бабушкой Ольгой и матерью-гречанкой в христианском духе. Поэтому после гибели Святослава в 972 году Ярополк, став Киевским каганом и Великим князем, вновь восстановил все привилегии христиан, а сам возглавил теперь уже правящую христианскую партию. На повестке дня стоял даже вопрос официального крещения Ярополка и введение христианства государственной религией Руси. Однако этим планам помешало возвращение в Киев остатков Святославового войска, предводители которого еще во время “сидения” на острове Буяне (совр. Березань) перебили в своем стане всех воинов-христиан, даже двоюродного брата Святослава – христианина-мученика Глеба. По мнению Л. Н. Гумилева, нападение на них печенегов во время возвращения из неудачного похода на Византию и убийство Святослава случилось при содействии Ярополка, который после резни христиан на острове отказался помогать отцу 116. Причиной таких действий Ярополка, как считает митр. Макарий (Булгаков), было повеление Святослава разрушить в Киеве все церкви и истребить само имя христиан, а также угроза самому прибыть в Киев ради осуществления этих намерений 117. Не удивительно, поэтому, что вскоре языческие реваншисты совершили попытку нового восстания.

Языческая антихристианская реакция пыталась приостановить и искоренить на Руси “чуждые” культурные и религиозные влияния, которые, как они считали, способствовали подчинению русичей Византийской империи. В противовес христианству они вновь подняли святославов лозунг – под покровительством “богов предков” овладеть Царьградом, его ценностями и богатствами. Поэтому, в противовес Ярополку, язычниками был приглашен младший внебрачный сын Святослава (от матери русинки), убежденный грекофоб Владимир Новгородский, который прославился своей храбростью и рвением еще во время балканских авантюр отца. Как в свое время Олег под языческими флагами захватил трон Киевского князя Оскольда, принявшего греческое христианство, так и теперь история вновь повторялась. Ярополк в Киеве не устоял против языческих славяно-варяжских армий Владимира и в конце 978 – начале 979 гг. в результате измены собственных дружинников был разбит и казнен по приказу родного брата-язычника 118. Владимир завладел и троном, и женой убитого им брата – христианкой. Вновь началась жестокая языческая реакция.

Первыми мероприятиями Владимира по уничтожению христианских общин в Киеве и других древнерусских городах, стали попытки реформировать по образцу Христианской Церкви полумертвый культ языческих богов, создать определенную иерархическую систему. Хотя на Руси не были распространены человеческие жертвоприношения, Владимир, ради нагнетания и удовлетворения антихристианских настроений, приказывает принести в жертву языческим богам одну из киевских христианских семей – отца Феодора и его сына Иоанна (память их 12 июня/ 25 июля). Они были убиты в честь “богов праотцов”. И хотя выбор на этих святых киевских мучеников выпал «по жребию», однако врядли можно думать, что это было всего лишь случайностью… 119 Выдающийся наш святитель митр. Димитрий (Туптало) Ростовский в житии Владимира Великого сообщает также, что в то время он приказал насильно приводить на поклонение идолам всех христиан, и тех, кто не подчинялся его воле, предавал смерти 120. В связи с этим многие верующие вынуждены были скрывать свою веру, другие бежали из Киева, а третьи опять возвращались к языческому нечестию. Между тем, замечает Св. Димитрий, язычники, пользуясь опекой и поддержкой Великого Князя, разрушили в Киеве все христианские церкви 121.

В подтверждение достоверности свидетельств о разрушении язычниками христианских храмов в Киеве, акад. Б.Рыбаков, среди прочего, обращает внимание на то, что «постамент идолов киевских языческих богов, поставленный в самом центре княжеского Киева, был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г.»122

Казалось, малокультурная, полу-финская новгородская провинция Киевской Руси религиозно победила столичный, христианизированный и высококультурный Киев... Однако эта искусственная победа оказалась бессильной изменить властный ход истории, направление которого было определено еще Свв. Равноапостольными братьями Кириллом и Мефодием и первым мучеником Русским за веру Христову, благоверным князем Оскольдом-Николаем Киевским. И вскоре уже сам Великий князь Владимир, подобно обращению Савла в Павла, Божиим промыслом и под влиянием прочно укоренившихся в киевской земле со времен кн. Оскольда христианских традиций, принимает св. крещение и окончательно утверждает Св. Православие государственной религией Киевской Руси.



Сергей Шумило, г. Киев,

2003 год




Источник: "Русская Линия"

http://www.rusk.ru/analitik...

Глава из книги Сергея Шумило «О князи Русьтем Осколде»

1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси посвящается







КИЕВО-РУССКАЯ МИССИЯ Свв. КИРИЛЛА и МЕФОДИЯ

И ПЕРВОЕ (ОСКОЛЬДОВО) КРЕЩЕНИЕ РУСИ





Содержание:

1. Предисловие.

2. Крещение Великого князя Оскольда Киевского.

3. Хазаро-русские отношения.

4. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия и ее значение для Киевской Руси.

5. Русь Тмутараканская или Киевская?

6. Киево-Русская Церковь в ІХ в.

7. Мученическая смерть кн. Оскольда Киевского, первые гонения на христиан на Руси.

8. Духовный рассвет над Русью.

9. Использованные литература и источники.







1. Предисловие.

Сегодня мало у кого вызывает сомнение факт распространения христианства в землях Киевской Руси задолго до того, как его принял и официально утвердил государственной религией св. князь Владимир (980–1015). Многие зарубежные и отечественные источники свидетельствуют о том, что первое просвещение светом Христова учения на Руси произошло в IX веке, когда принял крещение последний наследник Киевой династии – Оскольд, Великий князь (каган) Киевский. Ряд средневековых источников, среди них и Киевский Синопсис, сообщают, что Оскольд был последним представителем местной династии князя Кия. Ссылаясь на эти летописные свидетельства, акад. А. Шахматов считал не подлежащим сомнению факт славянского происхождения кн. Оскольда. Среди исследователей XX в. эту мысль разделял акад. М. Тихомиров, а акад. Б. Рыбаков, в подтверждение славянского происхождения князя, имя Осколд выводил от названия реки Оскол, в связи с чем, по его мнению, правильным будет употреблять не “Аскольд”, а именно “Осколд”, как это встречается в древнерусских летописях (или “Осколод” – как указывается в Никифоровской летописи XV в., Супрасльской летописи XVI в. или средневековой польской хронике М. Стрыйковского) (см. прим.)*. О славянском происхождении князя Оскольда свидетельствуют также польские средневековые хроники Яна Длугоша (1415-1480), Матвея Меховского (1457-1523), Матвея Стрыйковского (1547-1593) и других, где сообщается, что “после смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет властвовали у русинов, пока наследство не перешло к двум родным братьям Оскольду и Диру” 1. Однако для нас наибольший интерес представляет даже не происхождение этих легендарных властителей Древней Руси, но факт принятия ими христианства, что произошло на целое столетие раньше окончательного утверждения христианства на Руси при Св. кн. Владимире Великом.

----------------------------------------------

* (Прим.)

О происхождении имени Оскольд в науке существует несколько версий, однако ни одна из них не признана определяющей. Так сторонники норманисткой теории видят в этом имени скандинавское окончание, как в именах Хескульд и Аскель.

Некоторые исследователи полагали, что Оскольд и Дир – это одно имя, которое правильно нужно писать как Осколдир или Оскол аль-Дир. Последнее имя встречается у арабских хронистов. Придерживаясь подобной версии, петербургский историк Ю. Сяков выдвинул гипотезу, что Оскольд был готом по национальности, а его имя расшифровываеnся как Asholt — «честь ариев», в переводе с готского. На том же языке Dyr, Djur означает «зверь», каковое имя могло быть прозвищем Оскольда за его отвагу в боях [Сяков Ю. А. Тайны Старой Ладоги. Факты, гипотезы, размышления. СПб: Знание, 2004. — Гл. 13].

Иной точки зрения придерживался российский историк XVIII ст. В. Татищев. Он отмечал, что «пасынок, по-сарматски, тирарь», и что «Нестор, не разумея сего слова, переменил в Дир и сделал из одного имени два: Оскольд и Дир». Кроме того, В. Татищев считал, что упоминаемый в греческих источниках «князь Рос» есть никто иной, как кн. Оскольд: «князь Рос не иной был как Оскольд, потому что был князь русский, вместо русский греками рос именован» [Татищев В.Н. История Российская. Ч. 1, гл. 30].

Г. Магнер, защищая славянскую этимологию имени Оскольд, предполагал, что это имя происходит от славянского слова «сколдырить» (сколдыра, осколдырился) в смысле сохранять, копить, приберегать. Иные исследователи в подтверждение славянского происхождения имени Оскольд выводили его от слов «оскал», «сокол» или даже «кол» и «коло» (круг). Существует также версия венгерского происхождения имени Оскольд, как и самого князя. Правда, последняя версия не имеет достаточных оснований.

Наиболее убедительной выглядит версия славянского происхождения имени князя. Согласно этой версии, имя "Оскольд" ("Осколод") созвучно с местным причерноморским названием скифских племен – «сколоты» («сколоды»), что по Геродоту означает "царские". В Никоновской летописи, Киевском Синопсисе и других источниках эта форма имени передается как "Осколд", в Никифоровской и Супрасльской летописях, а также средневековой польской хронике М. Стрыйковского – как "Осколод". Д. Иловайский, Б. Рыбаков, М. Брайчевский и другие историки происхождение имени киевского князя выводили от названия рек Оскол и Ворскла, сохранивших в себе память об обитавших здесь когда-то скифах-сколотах. Так акад. Б. Рыбаков, аргументируя свое мнение, отмечал, что в древности название реки Ворскла писалось несколько иначе: «Ворскла – летописный Вороскол; вторая часть слова "...скол" может быть связана с самоназванием "сколоты", а первая – "воръ..." означает в древнерусском языке "забор", "ограду". В целом наименование пограничной реки можно перевести как “ограда сколотов”, что вполне согласовалось бы со словами Геродота» [Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси / Три царства сколотов (обряды, верования). - М.: Наука, 1988. - С. 49-50]. Акад. Рыбаков Вороскол считал «южной границей» скифов-сколотов, тогда как реку Оскол он называет их «восточным рубежом».

Размышляя об имеющейся связи между именами Сколоты, Оскол и Осколд (Осколод), историк Юрий Лущай отмечает, что название "сколоты" (царские скифы), возможно, «в некоторое время стало титулом правителя, а уже потом стало именем, как это было с именем "Бож" в значении вождя. Если название сколотов означает "царские", то, возможно, имя "Оскольд" ("Осколод") - "царь", “правитель”. Среди славянских имен существуют подобные ему - Володарь, Владимир (Володимир), которые означают “правитель”. Д.И. Иловайский в свое время обратил на это внимание. Составную часть этого имени - "ольд", он считал сокращенным от "влад", "волод" [Лущай Ю. Древнерусские имена летописей: Оскольд и Дир // Исторический форум, 01.04.2009].

Интересны размышления канадского историка Юрия Кныша, который в статье «Тайна начальной Руси в Киеве» (1991) высказал предположение, что имя Оскольд происходит от иранского «Асколт» (Осколт) в значении «граничные начальники». Как известно, скифы-сколоты были индо-иранского происхождения, как, собственно, и славяне. По мнению В. Седова, в Северном Причерноморье существовал славяно-иранский симбиоз. На это указывают как археологические находки, так и этнонимы славянских племен. Возможно, отсюда и сходство скифско-иранского имени «Сколоты» со славянскими этнонимами – «склавины», «склавы», «сакалибы», или «роксоланы» и «росомоны» - с «росы» и «росичи». Как отмечал Д. Иловайский, «не может быть никакого сомнения в том, что Рось или Русь и Роксоланы – это одно и то же название, один и тот же народ» [Иловайский Д. Начало Руси. – М., 2006. – С. 89]. Что касается происхождения имени Оскольд, то Д. Иловайский утверждал: «если можно с чем сблизить имя Оскольда или Осколода, то уж никак не со скандинавскими Хескульд и Аскель, а просто с нашей южно-русской рекой Оскол» [Иловайский Д. Там же – С. 140]. Река же Оскол, по мнению акад. Б.Рыбакова, сохранила в своем названии отголоски этнонима древних сколотов. Кроме того, не исключена и преемственность рода Оскольда от древних правителей скифов-сколотов. Это тем более вероятно, если считать справедливым, что Оскольд (Осколод) был последним наследником династии князя Кия, пришедшего в Поднепровье из юго-восточных краев. Имя последнего, как и имена Хорив и Дир, по всей видимости, скифо-иранского происхождения.

Традиционное же скандинавское окончание в имени “Оскол-ьд” объясняется возможной допиской переписчика-летописца, который мог быть по происхождению варягом и потому записал его на скандинавский манер. Подобных примеров искажения имен мы имеем немало в средневековой литературе. Например, во многих источниках имя Великого князя Литовского Витаутаса (1392-1430) встречается переиначенным на скандинавский манер – «Витольд», или на славянский – «Витовт».

-----------------------------------------------------------------





2. Крещение Великого князя Оскольда Киевского.

«Повесть временных лет», Никоновская летопись и другие источники повествуют, как киевские князья Оскльд и Дир, воспользовавшись отсутствием в Константинополе византийского императора Михаила III (850-867), подошли с флотом в 200 кораблей к столице «мировой империи» и разрушили ее окрестности, хотя самого города так и не взяли. Благодаря чуду Влахернской Ризы Богородицы, которую патриарх Фотий после молебна опустил в море, поднялась буря и уничтожила «безбожных Русы корабли» 2. Аналогичное свидетельство о походе Оскольда мы находим и в болгарской рукописи Хронографа Георгия Амартола, копия которой, дошедшая до нас, была сделана не на Руси, а в сербском Афонском монастыре Хиландаре.

Эти краткие упоминания в «Повести» и «Хронографе» дополняют ценные византийские свидетельства, в частности, Хронику Симеона Логофета и сообщение Никиты Пафлагонского, Льва Грамматика, Георгия Мниха, Сократителя Симеонова, Последователя Феофана, Георгия Кедрина, Зонары, Глики и других. Важным источником по этому вопросу служит также византийская хроника Монассии, которую в 1894 г. опубликовал Франц Кюмон: в ней указывается даже точная дата нападения Руси на столицу Византии – 18 июня 860 года. Выдающийся литургист Н.Ф. Красносельцев, изучая Типик Великой церкви IX в. также обнаружил в рукописи сообщение о тех событиях, в том числе запись об осаде Константинополя русичами в июне 860 г. . Однако наиболее ценными источниками служат свидетельства очевидца – Патриарха Фотия Великого (858-867; 878-886). Святитель Фотий свидетельствует об этом нападении в двух проповедях (гомилиях): первую он произнес в Софийском кафедральном соборе во время осады города, а вторую – после снятия осады. Их дополняет «Окружное послание» Патриарха Фотия к Патриархам Востока 866 года, в котором дается не только характеристика русичей и упоминание об их нападении на Константинополь, но и сообщается, что русские князья, устрашенные чудом Божией Матери, отказались от язычества и, признав истинность веры Христовой, изъявили желание креститься. Кроме того, согласно свидетельствам Святого Фотия, цесарь Михаил III послал в Киев православного епископа и священников, и на Руси даже была основана отдельная епархия…4.

Среди отечественных письменных источников свидетельство о Крещении Киевской Руси во времена кн. Оскольда сохранила Никоновская летопись. Это свидетельство помещено в той ее части, которая была составлена, как считают Б.А. Рыбаков, М.Ю. Брайчевский и др. исследователи, на основе «Оскольдовой летописи». «Сотвори же мирное устроение с прежереченными Русы, и преложи сих на христианство, и обещавшися креститися, и просиша архиерея, и посла к ним царь» 5.

Те знамения, которые Господь и Матерь Божия явили русскому войску под стенами Царьграда, свидетельствовали как о необыкновенном величии истинной веры Христовой, так и о важной христианской миссии, которую должна была перенять Русь от Византии – единственной на то время хранительницы истинного христианства. Это с искренней верой было осознано Великим князем (каганом) Киевским Оскольдом, и домой он вернулся уже с новой миссией…

По возвращении в Киев после неудачного похода на Константинополь, Оскольд отправляет в Византию послов, которые заключили с императором мирный договор и просили послать в Киев ученого христианского миссионера – епископа. По мнению академика В. Ламанского, В. Пархоменко, А. Карташева и других, этим первым миссионером был именно Св. Мефодий, который вместе со своим братом Св. Кириллом (Константином) и их учениками, совершил крещение русичей и представителей некоторых других восточнославянских племен 6. Это утверждение вполне логично, поскольку основано на исторических фактах. Прежде всего, это рассказы о чуде со Св. Евангелием, брошенным христианским миссионером в огонь и не сгоревшем, в результате чего много язычников, пораженных чудом, приняло крещение. Согласно Никоновскому летописному списку, который, повторимся, был составлен на основе остатков «Летописи Оскольда» IX в. и других древних летописных источников, это чудо произошло в Киеве во время правления Оскольда, а Кольбертинские анналы и другие источники свидетельствуют, что произошло оно со Св. Кириллом, миссионерская проповедь которого приходится на времена правления этого киевского князя. Именно по его просьбе Св. Патриарх Фотий в 860 - 861 гг. отправляет в Киевскую Русь, которая в те времена, возможно, еще пребывала в военно-династическом союзе с хазарами, Свв. Кирилла и Мефодия в составе хазарского посольства. Свв. Кирилл и Мефодий, апостолы славян, на бергах Днепра и совершили свою миссию по обращению языческих племен во святую веру Христову.

«Когда этот епископ прибыл в столицу руссов, – свидетельствует Константин Багрянородный (919-959), — царь руссов поспешил собрать вече. Тут присутствовало великое множество простого народа, а председательствовал сам царь со своими вельможами и сенаторами, которые по долгой привычке к язычеству более других были к нему привержены. Начали рассуждать о вере своей и христианской; пригласили архипастыря и спросили его, чему он намерен учить их. Епископ разверз Евангелие и стал благовествовать пред ними о Спасителе и Его чудесах, упоминая вместе о многоразличных знамениях, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая благовестника, сказали ему: "Если и мы не увидим чего-либо подобного, особенно подобного тому, что, по словам твоим, случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить". Не поколебался служитель Божий, но, вспомнивши слова Христовы: Аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю (Ин. 14, 14); веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит (Ин. 14, 12), разумеется, в том случае, когда это просится не для тщеславия, а для спасения душ, смело отвечал язычникам: "Хотя и не должно искушать Господа, однако, если вы искренно решились обратиться к Нему, просите, чего желаете, и Он все исполнит по вашей вере, как мы ни ничтожны пред Его величием". Они просили, чтобы повергнута была в огонь, нарочито разведенный, самая книга Евангелия, давая обет непременно обратиться к христианскому Богу, если она останется в огне невредимою. Тогда епископ, возведши очи и руки свои горе, воззвал велегласно: "Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Прослави и ныне святое имя Твое пред очию сего народа", — и вверг священную книгу Завета в пылающий костер. Прошло несколько часов, огонь потребил весь материал, и на пепелище оказалось Евангелие совершенно целое и неповрежденное; сохранились даже ленты, которыми оно было застегнуто. Видя это, варвары, пораженные величием чуда, немедленно начали креститься» 7.

Византийские источники свидетельствуют, что чудо с несгораемым Евангелием совершили именно Свв. Кирилл и Мефодий. Так, в одной из греческих рукописей, хотя вначале ошибочно и смешиваются обстоятельства крещений 861 и 988 годов, то есть при Оскольде и Владимире, далее отчетливо описывается исключительно первое крещение русичей. В этой рукописи сообщается об отправке императором к русичам епископа, совершении им чуда с Евангелием и массовое крещение язычников. Однако наиболее ценным здесь является свидетельство, что вместе с епископом к русичам были посланы двое знаменитых ученых мужей, Кирилл и Афанасий, которые, «видя, что руcсы не понимают греческого алфавита, и опасаясь, чтобы за неумением писать и читать они вскоре не отпали от веры, начертали для них тридцать пять букв, которые называются: аз, буки, веди и проч. и при пособии которых руссы и доныне остаются непоколебимы в познании христианской веры» 8.

В «Настольной книге священнослужителя» имеются интересные указания, что «зиму 860-861 г. братья провели в Херсонесе, весной 861 г. они были на Днепре у князя Аскольда… Под благовидным влиянием святого равноапостольного Кирилла князь сделал выбор в пользу православия» (Настольная книга священнослужителя. – М., 1979. – Т. 3. – С. 499-500). Таким образом, киево-русская миссия апостолов славян 860-862 гг. действительно могла иметь место. Как отмечается по этому поводу в «Настольной книге священнослужителя», «трудами святых апостолов славянства приняла Русь славянское богослужение и славянскую письменность».

«Когда же выслушали каган и вельможи его сладкие и уместные слова, то сказали ему: “Послан ты нам самим Богом для назидания нашего. Изучил ты с Его помощью все книги Его и все разъяснил нам по чину, досыта насладив нас медоточивыми словами из святых книг. Хоть и неученые мы люди, но верим, что ты от Бога”». «Крестилось же тогда около двухсот человек, отказавшись от языческих мерзостей и беззаконных браков. А каган написал цесарю: “Послал ты нам, владыка, мужа, растолковавшего нам смысл христианской веры. Святой он и словами, и делом. И, познав истинность веры сей, повелели мы всем креститься добровольно, надеясь достигнуть того же, что и вы. Все мы – друзья царства твоего и готовы служить тебе всюду, где пожелаешь”» – говорится в житии Св. Кирилла 9.

В житии Свв. Кирилла и Мефодия отмечается, что они крестили язычников – кагана хазар и его людей, из чего некоторыми историками был сделан вывод, что братья крестили хазарские племена. Это мнение опровергается тем фактом, что хазары по своему вероисповеданию на то время были не язычниками, а монотеистами (главным образом иудеями), а иудаизм уже долгое время был официальной религией Хазарского каганата. К тому же, хазаро-еврейские каганы настолько фанатично были привержены своей вере, что именно в эти времена жестоко преследовали христиан и вели в стране религиозные войны. Совершенно очевидно, что от Св. Кирилла крестились тогда не хазарские, а какие-то другие, по-видимому древнерусские славянские племена. Свв. Кирилл и Мефодий незадолго до миссионерского путешествия в Киевскую Русь действительно ездили в составе хазарского посольства в г. Итиль, возможно даже принимали участие в диспуте с иудейскими первосвященниками, однако та миссия была сугубо дипломатической и, к слову, оказалась неудачной. Об этом в письме к Хасдаю Ибн-Шафруту свидетельствует и хазаро-еврейский каган Иосиф. Никакого обращения хазарского кагана в христианство в 860-861 годах, о котором идет речь в позднейших редакциях жития Св. Кирилла, история не знает. Да его и не могло быть… Со времен принудительного введения в Хазарии иудаизма наизлейшим врагом каганата считалась Церковь Христова. От недавней необычайной веротерпимости в каганате не осталось и следа 10. Таким образом, бесспорно, речь может идти лишь о крещении восточно-славянских языческих племен, которые долгое время пребывали в тесном военно-политическом союзе с языческой Хазарией, и только по ошибке, по старой памяти, были названы позднейшими авторами жития Св. Кирилла “хазарами”. К тому же, киевский монарх Оскольд, как и хазарские правители, носил титул “каган”, что определенным образом также могло повлиять на путаницу в позднейших списках жития. Подтверждение этой версии можно найти во многих источниках. Об этом в несколько завуалированном виде говорится в «Истории Руссов», автор которой, архиеп. Георгий (Конисский), использовал старинные рукописи, не сохранившиеся до нашего времени 11. Аналогичные утверждения о родственности хазар и руссов и раннем крещении русичей мы встречаем также у гетмана Пилипа Орлика в его Конституции 1710 года 12. Подобные упоминания во многих источниках некоторые исследователи считают ошибкой или припиской. Но в любом случае мы не должны оставлять эту информацию без внимания.



3. Хазаро-русские отношения.

Согласно утверждениям историков Ригельмана, Грабянки, Конисского, Ключевского, Ламанского, Пархоменко, Гумилева, Артамонова, Кожинова, Прицака и других, значительная часть хазарского населения того времени принадлежала к одному из восточнославянских степных племен; власть над ними имела хазарская знать, под руководством которой они осуществляли военные походы на Каспий, Персию, Арабский халифат и Византию. Антская (пра-русская) колонизация еще в IV-V вв. овладела бассейном Дона и даже продвинулась к Азовскому морю, что привело к ассимиляции местных скифо-сармато-аланских племен и славян. Одновременно, как пишет М.С. Грушевский, «славянские добровольцы составляли тюрко-финским ордам содружество в походах, присоединялись к их путешествиям, разбойничьим походам на задунайские и другие края. Позже, с приходом Авар, наступило некоторое затишье. Тюрко-финские орды на Подонье и Поволжье организовывались под руководством Хазарской орды и преградили (вместе с антами, – авт.) тюркскому потоку путь из Азии в Европу на целых два-три столетия и дали немного спокойной жизни нашему Черноморью» 13.

Возникновение в сер. VII в. сильного раннефеодального государства-империи, в состав которого вошли территории Северного Кавказа, Приазовья, часть Крыма, Подонье, степные и лесостепные территории до самого Днепра, происходило при прямом участии восточных славян, которые к тому времени уже достаточно крепко овладели Подоньем и побережьем Азовского моря 14. Значительную часть населения Хазарского каганата составляли именно славяне, о чем свидетельствует географ Абульфед, согласно которому среди хазар было два совершенно отличных друг от друга этнотипа – черный (тюркютский) и белесый (славянский); об этом же говорит арабский писатель IX в. ал-Бекри: «Главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались со славянами: баджинаки, русы и хазары» 15, а персидский историк Фахр ад-Дин добавляет, что хазары писали письменами, заимствованными у славянорусов 16. К тому же известно, что язык одного из самых многочисленных хазарских племен – северных савиров – ославянился еще в антские времена 17. Таким образом, и государство это правильнее было бы называть Хазаро-Славянским. Древнерусская летопись также свидетельствует, что некоторое время главенство хазарских каганов признавалось славяно-русскими племенами, проживающими не только на Дону, но и более дальними, такими, как вятичи на Оке, радимичи на Соже, сиверяне на Десне и даже частью полян. Именно с этим связана и упоминаемая в «Повести временных лет» выплата русичами дани хазарам. Кроме того, хазарский каган Иосиф в письме к еврею Хасдаю Бен Иосифу Ибн Шаф Руту, казначею кордовского халифа, описывая Хазарию, включал в нее и значительное количество земель восточного славянства. Также из арабских хроник известно, что багдадский халиф Мерлан Ибн Муххамед, захватив во время похода на Хазарию ее столицу Семендер, вместе с войском двинулся дальше, дойдя к славянской речке, названной им “Нахр ас-Сакалиба”, и напал здесь на славян, «которые жили в землях хазар» 18.

«К сожалению, – пишет Грушевский, – известия о Хазарах очень скудные и далеко не раскрывают интереснейшие вопросы, связанные с историей их и отношением к восточнославянскому расселению» 19. Таким образом, хазаро-славянские родоплеменные, военно-политические и культурные взаимоотношения в VII-IX вв., а также их влияние на дальнейшее формирование отдельной восточнославянской “антско-русской” народности и государственности, не имеют надлежащего освещения в отечественной науке. Что же касается христианства, то известно, что в Хазарию оно привносилось преимущественно из Закавказья и Византии, и имело здесь довольно мощные корни: с кон. VII века в состав Хазарского каганата входил весь Керченский пролив вместе с христианским Боспором и Фанагорией (Тмутараканью), а также восточный Крым вместе с Херсонесом, в котором некоторое время даже сидел хазарский наместник – тудун. Как известно, в этих подвластных хазарам городах с давних времен существовали собственные православные епископские кафедры, а с VIII в. даже в самой столице каганата была основана отдельная национальная хазарская епархия – Итильская, которая входила в состав Дорийской митрополии в Крыму. Существовала с VIII в. в границах Хазарского каганата и другая православная епархия – Хвалинская (Прикаспийская). В целом, в границах Хазарского каганата задолго до путешествия Свв. Кирилла и Мефодия находилось семь православных епархий, иерархи и духовенство которых имели достаточно весомое влияние среди местной аристократии и населения 20.

До нас дошло имя одного из первых христианских миссионеров – епископа Исраэла, который в 80-х гг. VII в. обратил в христианство многочисленные северо-хазарские славяноязычные языческие племена во главе с одним из влиятельнейших в Хазарии князей – Алп-Илитвером. Как пишет в «Истории агван» Моисей Каганкатваци (Х в.), языческие святилища тогда были уничтожены, священные дубы сожжены, епископ Исраэл «собственноручно ломал амулеты и из них делал изображения Креста Господня» 21. В стране было построено множество христианских храмов, в частности в древней столице Хазарии г. Беленджер, а сама христианская религия, согласно свидетельствам арабского историка Мусади, свободно сосуществовала и развивалась рядом с религиями (общинами) иудейской, мусульманской и языческой. Принимали христианство и в среде Каганских семей. Так, известно, что в кон. VII – нач. VIII вв. христианство приняла дочь хазарского кагана Ибузир Глявана, а в 732 г. – сестра кагана Булана. Постепенно хазарские каганы начинали и сами склоняться к христианству, однако, как пишет д-р С. Плетнева, «постоянные конфликты с Византией о влиянии в западных провинциях, естественно, не способствовали благосклонности кагана и царя к религии византийцев». «Христианизация Хазарии вообще не устраивала кагана, поскольку она, по сути, означала идеологическое подчинение соседним христианским государствам и, главное, могущественной Византийской империи» 22.

Знаменательно, что в хазарских городах рядом с общинами иудейской, мусульманской и собственно хазарской мирно сосуществовали и общины славяно-русские, которые уже в те времена, согласно свидетельству арабского историка Ибн Хордадбеха, испытывали определенное христианское влияние, а их купцы официально называли себя христианами…

Также, по-видимому, вследствие двусторонней союзнической договоренности, в Киеве – центре союза восточнославянских племен-княжеств – издавна мирно существовала община хазарская. В древнем Чернигове, центре Северской земли, существовало хазарское (салтовское) поселение, которое даже принимало участие в ритуалах господствующей местной славянской знати, которая, по мнению историка В.Я. Петрухина, воспринимала именно «хазарские ритуалы» 23, причем, ритуалы «царские» (каганские). Кроме того, Петрухин утверждает, что обряды с оружием совершали люди, которые были хорошо знакомы с салтовскими (хазарскими) обычаями и, вероятно, считали их своими 24. Однако сами традиционные вещи хазарского круга – так называемой салтово-маяцкой культуры – в Киеве, Чернигове и других местах во время археологических исследований встречаются в единичных экземплярах и вообще составляют незначительную часть процента от общего количества находок. Это, в свою очередь, свидетельствует, с одной стороны, о переселении некоторой части хазарского населения (преимущественно знатного происхождения) в русские города, то есть об их пришлом характере, так и, с другой стороны, о довольно быстрой их ассимиляции в местной славянской массе 25.

Объяснимо это тем, что когда-то, стремясь возвысить экономическое влияние своей империи, хазарские правители разрешили осесть в своей земле изгнанным из Персии и Византии еврейско-купеческим колониям. За довольно короткое время они сумели приблизиться к царскому двору и уже в кон. VIII в. совершили в каганате военно-политический переворот, свергнув управление тюрко-хазарской аристократии и захватив власть в свои руки. Согласно сведениям иудейско-хазарского кагана Иосифа, после смерти последнего языческого кагана Булана (790 г.) в Хазарии продолжительное время велись ожесточенные войны (по сути – гражданская война), в результате которых победу одержала иудейская партия во главе с незаконнорожденным от рабыни-еврейки сыном Булана – Обадией, который и был провозглашен каганом 26. В 799 году самозванец Обадия объявляет иудаизм официальной религией Хазарского каганата и начинает принудительное навязывание иудаизма жителям страны. Как отмечает д-р Плетнева, «новая религия не объединила, а наоборот, разъединила и без того шаткое государственное образование, возглавляемое хазарами. Принятие иудаизма каганом, царем и всей итильской знатью оторвало их от хазарской аристократии… Между итильской и провинциальной аристократией началась борьба за власть и влияние в каганате. Провинциалы и все, кто не принял иудейской религии, в том числе христиане и мусульмане, объединились против правительства… Борьба велась безжалостная, в ней гибли не только “фрондеры”, но и выдающиеся представители иудейской верхушки. В числе последних были, вероятно, сам Обадия и два его сына: Езекииль и Манасия…»27. Этнические савиро-хазары и славяно-русы, среди которых преобладали христиане и мусульмане, долгое время вели ожесточенную борьбу с захватчиками, однако в конце-концов последними с помощью печенегов и гузов были разбиты, и частью погибли, частью отступили к Венгрии и Руси (Надднепровью). Здесь они вступили в союз с местными князьями, пойдя, вместе с остатками свого войска, к ним на службу. Именно этим и объясняется появление хазарских поселений в Киеве, Чернигове и других древне-русских городах, а также значительное преобладание и влияние гунно-хазарских традиций в военных дружинах киевского князя-кагана. Киевские князья, воспользовавшись религиозной смутой в каганате, приложили большие усилия для того, чтобы превратить свою страну из “хазарской провинции” в новый государственно-политический центр Восточной Европы… По мнению некоторых исследователей, по примеру Хазарского каганата было создано и новое (дуалистическое) государственное устройство Киевской Руси: как и у хазар, главой государства был каган, который пользовался большим авторитетом и влиянием, однако в управлении ему помогал и решал большинство военно-политических вопросов князь-воевода. Именно этим, по-видимому, можно объяснить то, что в отечественных летописях рядом с Оскольдом Киевским упоминается его соправитель – Дир, которого арабский исследователь аль-Мусади называл величайшим среди славянских князей, владевшим многими городами и большими территориями. Что же касается традиционного упоминания в летописных списках обложения «хазарской данью» русских городов, то оно в исключительно хазарском понимании прекратилась именно с падением в Хазарии тюркюто-хазарской династии Ашина и перехода ее воевод на службу к Киевским князьям-каганам. С этого времени среди восточнославянских племен начинает свою историю «киевская дань», которую осуществляли нанятые Киевским князем-каганом савиро-хазарские и угорские дружины, а поэтому в народе они продолжали ассоциироваться с данью собственно “хазарской”. Об этом есть упоминание и архиеп. Георгия (Конисского) в его «Истории Русов» 28. Со временем наименование “хазары” (“козары”), как признак принадлежности к особому социально-политическому слою – к военной дружине, вообще трансформировалось в название “козаки” (с тюрск. “койсаки”) и изредка использовалось на Руси рядом с тюркским словом “богатырь”. Так, например, в древнерусском былинном эпосе Илья Муромец еще со времен Владимира Великого неоднократно уважительно зовется «старым казаком» 29.

Необходимо отметить, что именно с этого периода история нового еврейского царства “Хазария” преисполнена постоянными военными конфликтами с древнерусскими славянами, которые под руководством савиро-хазарских военачальников начали совершать набеги на подконтрольные хазарским евреям города и поселения, а также грабить еврейских купцов-рахдонитов. В ходе этих войн недавние хазарские подданные – русичи быстро овладевают Азовско-Черноморским побережьем и даже Тавроскифией (Крымом), которые довольно продолжительное время пребывали под властью Хазарского каганата. Любопытны в этом отношении свидетельства арабских и греческих источников о каком-то древнем городе “Русия”, будто бы располагавшееся в 20 милях на запад от Матархи. Как утверждали проф. Бруно и Ю. Кулаковский, под этим городом необходимо понимать бывшую столицу Боспорского царства – Боспор (ныне Керчь), которым, очевидно, к тому времени прочно овладели русичи. Также не может быть случайностью и то, что арабские авторы еще в кон. VIII – нач. IX вв., то есть задолго до “норманского” завоевания Киева, Черное море называли “Русским”, без каких бы то ни было оговорок, как факт общепринятый. Очевидно, границы Киево-Русского государства уже тогда простирались далеко на юг, а знаменитые походы киевского князя или воеводы Бравлина (Бравлана) на Крым в кон. VIII в., овладение всем крымским побережьем от Херсонеса до Боспора, взятие Сурожа и принятие там Бравлином христианства были следствием длительной войны между русским Киевом и иудейским Итилем…

К слову, по мысли проф. Ю. Мулик-Луцика, эти войны правильнее было бы называть не русино-хазарскими, и именно русино-еврейскими 30. Хотя до сих пор не выяснено, насколько полнокровными евреями были эти новые правители Хазарии. Американский исследователь Дуглас Рид, ссылаясь на переписку хазаро-еврейского кагана Иосифа с Хасдаем ибн-Шапнетом, придворным кордовского султана, утверждает, что в результате кровосмешения между принявшими иудаизм тюрками и евреями возникла новая этническая группа – так называемые “ашкенази” (выражение кагана Иосифа), которые по своему происхождению были преимущественно тюркютами, а по вероисповеданию – иудеями, основавшими позже многочисленные иудейские колонии-гетто по всей Восточной Европе и даже в Германии 31. Эта новая тюрко-азиатская этническая группа, по мысли Дугласа Рида, и стала основой до того неизвестной группы “восточноевропейских евреев”, которые, в отличие от полнокровных евреев – западноевропейских – так называемых “сефардов”, общими с еврейской нацией имели разве что религиозные, но не этнические признаки. В связи с этим в Восточной Европе традиционно было принято называть их больше “жидами” (от “о-жид-ающие” Мессию-Мошиаха) или иудеями, то есть по вероисповедной, а не этнической принадлежности – то есть евреями; а западноевропейские “сефарды”, которые иммигрировали из Палестины в Европу через Северную Африку и Испанию, длительное время отказывались даже признавать их единокровными братьями. «Те тюрко-монгольские “ашкенази” не имели, таким образом, кроме веры, абсолютно ничего общего с евреями, известными к тому времени западному миру – сефардами» 32. Что же касается савиро-хазарской военной дружины, которая перешла на службу к Киевским князьям-каганам, то она, как когда-то и пришлая скифо-сармато-аланская или гуннская дружины, ассимилировавшись в древнерусской восточнославянской среде, положила начало новой военно-аристократической прослойки древних русичей, передав им богатый государственно-культурный опыт.

По мнению многих зарубежных и отечественных исследователей, культурно-политическое влияние хазар на формирование древнерусской государственности было довольно значительным. По утверждению некоторых исследователей, под влиянием хазар произошло новое объединение юго-восточных племен, тогда как северо-восточные славяне объединялись под влиянием варягов и угро-финнов: «Имаху дань варязи из-за моря на чуди и на словенех, на мери и на всех кривичех. А хазаре имаху на полянех, и на серерянех, и на вятичех, имаху по билие и виверице от дыму» 33. Этот факт Л. Гумилеву даже дал повод утверждать, что существовал некий хазаро-варяжский заговор против Руси… Насонов обращает внимание на то, что формирование в Северном Приднепровье великокняжеского домена – “Русской земли”, в узком понимании (то есть земель Киевщины, Черниговщины и Переяславщины), происходило в границах территорий тех племен, с которых когда-то брали дань хазары 34. Именно по этой причине у тогдашних местных (преимущественно полянских) славянских воинов-богатырей или казаков, в отличие от северо-русских и варяжских, доминируют гунно-хазарские прически – пучок волос (так называемый “оселедец”) на выстриженной голове и длинные усы, а киевские династические правители носят титул гуннских и хазарских царей – каган. Этим, кстати, в некоторой степени можно объяснить и ту путаницу, в которую попадают европейские авторы жития Свв. Кирилла и Мефодия, называя русичей “хазарами”, а их князей - “каганами”.

Следует отметить, что даже позже, с захватом Киева совместными дружинами варягов и поморских славян-ободритов и убийства ими последних наследников Киевой княжеской династии – Оскольда и Дира, посягания Руси на Хазарию, а также культурные отношения русичей и хазар не прекратились. Так, новый киевский князь-варяг Олег, объединивший северную или варяжскую (“внешнююк, в летописи новый киевский князь-варяг Олег, который объединил северную или варяжскую (ян- жития Свв. торий тех племен, с кот”) Русь с Русью центральной или Киевской (“внутренней”), изображается в летописи как наследник “хазарской дани”, его потомки претендуют на титул кагана и на хазарское наследие в Восточной Европе, а князь Святослав Игоревич в 964-965 годах даже идет военным походом для освобождения хазарского народа и силой свергает засилье иудейской элиты в Хазарском каганате. Как отмечает историк Н.Я. Половой, после разгрома Хазарии Святославом «местное население смотрело на власть русского князя как на законную и подчинилось ей без сопротивления» 35. Заметим, что титул кагана (царя) носили и более поздние христианские Киевские князья: Владимир Великий, Святополк Владимирович, Ярослав Мудрый и Святослав-II Ярославич. Последний раз титул «каган» упоминается в древнерусских источниках в конце XII в. в «Слове о полку Игореве» относительно Олега Святославича, который княжил в последней четверти XI в. в Тмутаракани и именовался «архонтом Матархи, Зихии и всея Хазарии».



4. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия и ее значение для Киевской Руси

Выше мы сознательно отклонились от поставленной темы и позволили себе углубиться в выяснение русско-хазарских отношений, чтобы уяснить, почему в IX в. европейские авторы практически не различали “хазарский люд” и древнерусские славянские племена, которые в то время уже достаточно прочно объединились вокруг Киева, что и спровоцировало путаницу в поздних житиях Свв. Кирилла м Мефодия, где рассказывалось о крещении “хазар” и их кагана. Что же касается самой хазаро-русской миссии славянских апостолов, то о ней, как и о крещении Оскольда-Николая Киевского, сохранилось очень мало известий, к тому же они не менее запутаны и противоречивы.

Согласно общепринятой версии, святые братья Кирилл и Мефодий вернулись в Моравию вскоре после “хазарской миссии”, и перед отъездом обнаружили славянские письмена и начали перевод Евангелия. Изучая этот вопрос, все исследователи ссылаются на Паннонские жития святых братьев как основные первоисточники. В 60-80-х гг. XIX в. О.М. Бодянский опубликовал 23 списка этих житий. Одновременно было обнаружено, издано и начато изучение других документов, которые составляют свод (корпус) источников относительно Кирилла и Мефодия. К ним относятся: Пространное житие, Короткие и Проложные жития, Итальянская легенда, Бандуричиво сказание, службы равноапостольным братьям, записанные кириллицей, службы, записанные глаголицей, и другие документы 36. Однако все эти источники, время написания которых как правило относится к X-XIII вв., не разрешают вопроса, где же именно начинали свою миссию равноапостольные братья. Как пишет известный историк Церкви митр. Макарий (Булгаков), «по одним [источникам], святые братья подвизались только в Моравии, куда они приглашены были тамошними князьями Ростиславом, Святополком и Коцелом; по другим – сперва в Болгарии, потом в Моравии; по третьим – наоборот, из Моравии уже приходили и в Болгарию» 37. «Тенденциозность Паннонских Житий, – пишет другой историк проф. А.В. Карташев, – большинством ученых признана бесспорной. В них много сфальсифицировано, чтобы, в угоду моравско-паннонскому патриотизму, скрыть начало миссионерских подвигов в родной Константину и Мефодию Македонии и представить дело так, будто все ими сделанное только для моравов и только в Моравии. Отсюда много темных, бестолковых, явно искаженных мест. К числу этих мест относится и все то, что проливает свет на русское крещение 860 года»38

Мы уже обозначили выше, что запутанные свидетельства житий о крещении Св. Кириллом хазарского кагана не выдерживают критики. Скорее, это уже позднейшие искажения и вставки, которые в первоисточниках касались лишь кагана Киевского. Ярким подтверждением этого могут служить рассказы из житий об обращении во время хазарской миссии языческих племен, которые поклонялись дубу, и его сожжении. Более вероятно, что это позднейшая вставка, заимствованная из преданий о епископе Исраэле, который еще в 682 году крестил савиро-хазарские славяноязычные племена во главе с князем Алп-Илитвером и сжег их священные дубы.

Акад. В. Ламанский убедительно доказывает, что в вышеупомянутом месте Паннонских житий речь идет о крещении киевлян, а не хазар, первое крещение, которое произошло в 860 или 862 годах, о котором вспоминает в своем Окружном Послании 866 г. и Патриарх Фотий Великий. По утверждению акад. Ламанского, для крещения Руси Фотий основал даже отдельную епископию, и наверняка сам поставил архиепископом Св. Мефодия…39 «Для этой христианской общины в Киеве Константин принес свои переводы, и в церкви Св. Ильи уже с того времени правили службы на славянском языке» 40.

Подтверждением данных предположений служит отчасти само Пространное житие Св. Кирилла, составленное в Х в. если не его учеником Климентом Охридским, то ближайшими последователями св. Кирилла, а также Итальянская легенда, агиографическое сказание хорвата Бандурича (так называемое «Бандуричево сказание») и некоторые другие источники. Согласно им Святителя Мефодия действительно правильнее было бы считать не только Моравским, но и Киево-Русским просветителем, ведь хазаро-русскую миссию вместе со своим младшим братом он осуществил намного раньше. К слову, в одной чешской хронике XIII в. Св. Мефодия называют “Русином” даже по национальности. Данное сообщение возможно пояснить лишь тем, что пришел святитель в те края из Руси, где был какое-то время пастырем-миссионером. Впоследствии, с уничтожением в Чехии немецкими католическими миссионерами основанных Св. Мефодием национальных православных епархий (где языком богослужения был славянский), о первом крещении чехов было практически забыто, а потому хронист «с печалью, – как пишет католический историк Ю. Федорив, – вспоминает “русина” Мефодия» 41. Подобные упоминания единично сохранились и в наших отечественных источниках. Так, например, в русском пергаменном прологе из вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря святителя Мефодия без каких бы то ни было пояснений названо «учителем руським». Как отмечает по этому поводу проф. Карташев: «Переписчик пергаменного пролога XV века списал с какого-то древнего оригинала это убеждение древнерусских книжников» 42. Подтверждение данных выводов находим также в исследованиях ученых акад. В.И. Ламанского, А.В. Пархоменко и других, согласно которым Свв. Кирилл и Мефодий именно в связи с поручением им Св. Фотием и императором Михаилом хазаро-русской миссии перевели на славянский язык Святое письмо и другие богослужебные книги восточного обряда 43.

Как свидетельствует уже упоминавшееся Пространное житие Св. Кирилла, «и нашел он там (в Херсонесе – авт.) Евангелие и Псалтирь, писанные русскими письменами, и человека, говорящего на том языке. И, побеседовав с ним, уловил он смысл речи и, сравнив ее со своей, выделил гласные и согласные. И, совершив молитву Богу, вскоре стал читать и говорить. И все дивились ему, и славили Бога» 44. Также в «Толковой Палее» (XV в.), которая составлялась на основе более древних источников, сообщается: «Грамота русская явилась Богом данная в Корсуни русину. От нее же научился философ Константин, и оттуда составил и написал книги русским гласом» 45. Как известно, путешествие Св. Кирилла в Херсонес состоялась накануне хазаро-русской миссии, т.е. до 861 года 46. Из жития мы видим, что уже тогда существовали переводы Священного Писания на русский язык. Также, согласно сообщениям черноризца Храбра, восточные славяне издавна писали “чертами и резами” – так тогда называлось первобытное древнеславянское письмо. Из отечественной летописи известно и о каком-то “Ивановом письме”, которым Киевский князь Олег составлял договор с греками 47. Согласно летописцу Мартину Бельскому, еще Св. Иероним (342-420), по происхождению славянин из Паннонии, в IV в. «грамоту своим родным языком составил» 48. Немалый интерес в этом отношении представляет и обнаруженная в Киеве так называемая “Софиевская азбука”. Она состояла из 27 букв: 23-х греческих и 4-х славянских. Это не кириллический алфавит, который состоит из 43-х букв. Нельзя его считать и азбукой из 38-ми букв, о которой упоминает черноризец Храбр. По мнению С.А. Высоцкого, “Софиевская азбука” отражает один из переходных этапов восточнославянской письменности, когда к греческому алфавиту русичи-христиане начали добавлять буквы для передачи фонетических особенностей славянского языка. Возможно, что это тот алфавит, которым христианские миссионеры пользовались на Руси в противовес “языческому” примитивному письму еще до Оскольда, а быть может, и в его время, до окончательного усовершенствования славянской азбуки в Болгарии.

Все это в свою очередь подтверждает как исключительно русский характер миссии солунских братьев, так и существование письменности и древних славянских азбук, хотя и в несовершенной форме, в первобытной Руси задолго до Свв. Кирилла и Мефодия, а также достаточно крепкие христианские корни в нашем народе уже в то время. В частности, Св. Иоанн Златоуст пишет, что у скифов и сарматов есть переводы Священного Писания на их родной язык. Исправив и усовершенствовав тот язык, «выделив гласные и согласные», – как сказано в житии, и соединив его с языком македонским, греческим, латинским и другими, Кирилл и создал единую для всех славян церковно-славянскую азбуку.

Многие ученые считают, что азбукой, изобретенной в Херсонесе Св. Кириллом, была глаголица, которую, по-видимому, он позаимствовал из древних прото-русинских рукописей, существовавших, возможно, еще в скифо-антские времена. Впоследствии ученики Свв. Кирилла и Мефодия осуществили новую письменную реформу, синтезировав глаголицу с греческой азбукой. Новая церковно-славянская азбука была названа в честь Св. Кирилла – кириллицей, которая при помощи Православной Церкви очень быстро заменила у славян глаголицу 49.

Создание единой церковно-славянской азбуки было событием огромного культурно-исторического и духовного значения не только для древнерусского, болгарского, сербского, македонского, черногорского, моравского, хорватского и других славянских народов, но и для целой Европы. До письменной реформы Св. Кирилла разрозненные славянские племена не имели единой азбуки и пользовались чем придется: кто латиницей, кто греческим, иллирийским, фракийским, готским или другим письмом. Даже первобытная древнеславянская письменность в разных регионах существенно отличалась друг от друга. К тому же, этими примитивными системами письма пользовались в основном языческие волхвы, которые скрывали ее от других слоев славянского общества, а потому она не смогла получить существенного распространения среди славян. С реформой Свв. Кирилла и Мефодия и постепенной христианизацией, славяне, и, прежде всего, древние русичи, приобщились к великому источнику знаний – книге, получили возможность свободно и без препятствий общаться с разными славянскими племенами, договариваться о примирении и объединении.

“Этот перевод, – пишет выдающийся историк Церкви митр. Макарий (Булгаков), – имел самое сильное влияние на пробуждение духа народного в славянах и уяснения их народного самосознания. Здесь в первый раз услышали они звуки родного слова в речи стройной, облагороженной, возвышенной и в первый раз начали понимать, как богат, величественен и прекрасен язык их пращуров, в первый раз заглянули, так сказать, лицом к лицу в собственную душу и увидели все величие и крепость ее природных сил, для выражения которых служит такое могущественное слово… В то же время, будучи понятен для всех поколений славянских, этот перевод, распространяясь между ними, живее всего напоминал им о их кровном родстве и братстве, а предлагая им истины нового рождения от Бога благодатью Духа Святого, представлял лучшее средство для соединения их еще более крепкими узами родства духовного – во Христе Иисусе” 50.




«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоанн. 1, 1). Именно это Божие Слово стало началом творения новой древнерусской, да и в целом славянской культуры, культуры высоко нравственной, христианской. К этому моменту у славян единой культуры в полном понимании этого слова еще не существовало. Следовательно, она родилось из глубины самого богооткровения, от благодати Духа Святого.

Следует отметить, что из всех Поместных Церквей лишь славянские исконно пользуются собственным богослужебным языком. Во всех других все время использовались греческий или латинский языки. Связано это с тем, что длительное время чужие языки в богослужении существенно замедляли распространение христианства среди славян. Греческий, как и латинский языки славянам были не только не понятны, но и враждебны. Христианская миссия среди славян могла иметь массовый характер лишь с утверждением славянского православия, с собственным языком в богослужении. А поскольку это случилось лишь благодаря апостольской миссии Свв. Кирилла и Мефодия, то этих равноапостольных святых и принято считать основателями Славянской Церкви, несмотря на то, что многочисленные случаи принятия славянами христианства имели место задолго до них.

Просветительство, равноапостольство святых братьев заключается не в том, что они принесли заморскую мудрость “темным” и “непросвещенным” славянам, а в том, что стремились отстоять особое место славянских народов в христианском мире. Некоторые ученые даже считают, что “есть все основания полагать, что основная цель славянских учителей была смелее, чем подчинить Славянскую Церковь то ли Римскому папе, то ли Константинопольскому патриарху. Они стремились отстоять право славянского сообщества на независимость и самостоятельность. Они стремились к созданию самостоятельной церковной организации” 51.

“Деятельность Кирилла и Мефодия имела общеславянское значение. В краткий срок им удалось создать в сущности новую церковную организацию, открыть училище для подготовки кадров славянского духовенства, постепенно перевести на славянский язык богослужение, осуществить много переводов с греческого и латинского. Все это наследие стало теоретической основой Киевского христианства, обеспечило его распространение и расцвет в ХІ – ХІІ веках” 52.

В целом, апостольская миссия Свв. Кирилла и Мефодия и их усердие в деле распространения Христова учения были настолько значимы, что историки часто сравнивают их со Св. Апостолом Павлом. Ни один из миссионеров Восточной или Западной Церкви не сделал так много для распространения христианства и не имел такого влияния на последующий ход событий в европейском, особенно славянском мире, как эти святые братья. И знаменательно то, что миссию благовествования в Восточной Европе Провидением Господним они начали именно с Руси, из священного центра восточных славян – Киева, при усердном участии князя Киевского Оскольда-Николая, без содействия которого, возможно, и миссия эта никогда бы не состоялась.

Невозможно представить, каким образом могла бы повернуться история Руси, славянства или Европы в целом, если бы Оскольд принял вместо христианства воинственный ислам или иудаизм… Следовательно, мероприятия первых русских христианских монархов имели общеевропейское значение. Миссия Свв. Кирилла и Мефодия, призванных Великим князем Оскольдом в Киев, уберегла Русь, как считает митр. Макарий, от угрозы исламизма, в то время как под его ударами уже погибали юго-восточные соседи: волжские болгары, хазары, буртасы, аланы, а среди них и некоторые проживающие там славяне. «Великая опасность, – пишет митр. Макарий, – угрожала тогда предкам нашим, а через них и всему их потомству. Но благодарение Господу, совещавшему о нас благое!» В это самое время осуществили свою миссию Свв. Кирилл и Мефодий; славяне начали совершать богослужение на родном языке. «Против таких средств внешних, кроме внутренней силы самого христианства, трудно уже было действовать исламизму – и вера Христова действительно восторжествовала над ним и мало-помалу начала озарять обширные страны Руси» и всего восточноевропейского славянского мира 53.





5. Русь Тмутараканская или Киевская?

В кон. XIX – нач. XX вв., когда вопрос первого Оскольдова Крещения на Руси еще не был достаточно исследован, некоторые историки (Д. И. Иловайский, Е. Е. Голубинский, Г. В. Вернадский и др.) полагали, что Фотиево Крещение в IX в. произошло не в Киевской, а в т.н. Азовско-Черноморской или Тмутарканской Руси. Такое мнение основывалось на предположении, будто бы Киевская Русь в IX в. не имела еще достаточных сил для столь отважного и многочисленного военного похода на Константинополь. Не имея веских аргументов в пользу того, что в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия Константинопольского и других византийских источниках, описывающих нападение Руси на Царьград в 860 г. и последовавшее после этого крещении русичей, речь идет не о Киевской Руси, а о Тмутаракани, эти историки предпочитали выдвигать собственные оригинальные, а порой даже фантастические гипотезы. Среди таких гипотез наиболее распространена следующая: где-то в Причерноморье или Приазовье в IX в. могло существовать еще одно мощное самостоятельное государственное образование под названием «Русь» или «Русский каганат» 54.



Однако с этой гипотезой у ее же авторов не все гладко. Так, например, Д. Иловайский сам себе противоречит, когда в одних работах пишет, что на Константинополь в IX в. ходила некая самостоятельная «Азовско-Черноморская Русь», тогда как в других утверждает совершенно противоположное, отмечая, что этот поход осуществляла «Днепровская или Полянская Русь» 55. Как уточняет Д. Иловайский, «морские походы Киевских Руссов совершались, конечно, с помощью их приморских родичей» 56. Однако «помощь приморских родичей» и самостоятельные походы этих «приморских родичей» – это, очевидно, не одно и то же. Таким образом, даже Иловайский признает верховенство именно Киевской Руси в морских экспедициях на Черном море: «Итак, связи между Русью с одной стороны, и Болгарами Таврическими и Таманскими – с другой, существовали искони. Но начало русского влияния у этих Болгар можно приблизительно определить первой половиной IX века… Днепровская или Полянская Русь около этого времени значительно подвинула вперед свое дело объединения восточных Славян и выступила на более широкое историческое поприще, так что ее имя вскоре сделалось знаменитым и в Европе, и в Азии. Следующее за посольством 839 года византийское известие о Руси относится уже прямо к ее нападению на Царьград в 864-865 гг., нападению, которое так ярко рисуют нам беседы Фотия. В свою очередь, это подтверждает существование предварительных связей Руси с болгарскими поселениями на берегах Боспора Киммерийского; ибо только при таком условии возможно было возвращение русского флота на родину, что впоследствии повторилось и с флотом Игоря» 57.

В другом месте Д. Иловайский отмечает: «Таким образом, для нас становятся понятны связи Киевской Руси с Тмутараканью. Кроме судового сообщения, было, конечно, и сухопутное… Если в XIII веке Русские дружины хорошо знали пути к Азовскому морю, то тем более последние были им известны в древнейшую эпоху… Иначе нельзя было бы понять, почему Киевская Русь в IX и X веках является самым мореходным племенем и каким образом она могла объединить под своим господством такие славянские племена, как Таманских и Таврических болгар, обитавших за морем. Жительство на берегах Азовского моря и исконные связи Киевского края с этими берегами устраняют и сам вопрос о том, когда начались сношения Днепровской Руси с Азовско-Черноморскими Болгарами» 58.

Другой последователь так называемой «тмутараканской» гипотезы Крещения Руси в IX в., иеродиакон Никон (Лысенко) все же признается, что «гипотеза эта не была достаточно убедительно подтверждена ни данными письменных источников, ни тем более археологиче­ским материалом» 59. В другом месте иерод. Никон (Лысенко) справедливо отмечает: «Сторонники теории "Тмутараканской Руси" считали, что славяне в При­черноморье образовали в VIII в. государство, которое было единым, могу­щественным и независимым ни от Хазарии, ни от Киева. Однако для таких выводов нет достаточных оснований. Напротив, большая территориальная разбросанность славянских поселений (от Тендерской косы в устье Днепра до устья Чира – правого притока Дона) и неизменное их расположение на полуостровах морского побережья и речных устьях говорят скорее о том, что эти поселения были опорными пунктами для морских набегов, а возможно, вместе с тем – и торговыми факториями, созданными дружинами воинствен­ных днепровских славян. Находясь на территории Хазарского каганата, славянские колонии вряд ли могли быть совершенно независимы от этой могущественной державы» 60.

Еще один сторонник «тмутараканской» теории проф. Г.В. Вернадский, понимая всю ее натянутость, также был склонен считать, что походы Азовско-Черноморской Руси на Константинополь осуществлялись при непосредственном участии, а то и верховенстве Руси Киевской: «В 860 г. Аскольд и Дир объединили силы с приазовскими русскими для нападения на Константинополь. Известно, что после кампании 860 г., по крайней мере, некоторая часть русских была обращена в христианство» 61. «Вполне возможно, – отмечает проф. Г.В. Вернадский, – что в районе лагуны, образованной при впадении Конской в Днепр, ниже современного города Запорожье, экспедиционные войска Русского каганата воссоединились с отрядом Аскольда и Дира, идущим из Киева. Объединенная флотилия русских кораблей, должно быть, затем пошла вниз по Конской и нижнему Днепру в Черное море, а по нему направилась прямо на юг к Босфору. 18 июня 860 г. соединенный русский флот, состоящий из двухсот кораблей, появился перед стенами Константинополя…»62.

Из византийских источников мы узнаем, что и кн. Игорь, и кн. Святослав, и тем паче кн. Владимир «воевали страну Корсунскую» (греческие колонии в Крыму). В этом регионе Киевская Русь издревле имела свои интересы, собственные колонии и базы, чем и объяснима ее военная и торговая активность в Причерноморье и Крыму. Существовала многочисленная русская торговая колония и в хазарском Итиле, из чего, правда, никто не делает выводов, что Итиль был русским городом. Вряд ли можно говорить и о существовании отдельного самостоятельного «Русского каганата» в Приазовье или Причерноморье лишь на основании факта существования здесь русских поселений-колоний. Как отмечает Д. Иловайский, «еще в Х в. Русь сохраняла свои поселения на Азовском побережье и свою связь с этим побережьем» 63.

Нельзя не согласиться с проф. М. Ю. Брайчевским, который, рассуждая о «Тмутараканской Руси» IX века, говорит о ее «эфемерности как отдельного государственного организма» 64. «Самостоятельность существования такого субъекта в сер. IX в. исключается» 65, поскольку уже тогда она «подпала под влияние Оскольдовой державы»» 66, - убежден историк 67.

Правдоподобно, что отдельные азовско-черноморские русские колонии не могли осуществить самостоятельный и хорошо организованный военный поход на столицу могущественной мировой империи, каковой на то время являлась Византия. Для такого похода необходимо было участие полноценного государственного образования, каковым к сер. IX века и становится Киевская Русь. Проф. Брайчевский по этому поводу отмечает: «Тмутараканская или Черноморско-Азовская Русь (Арсания – по арабским источникам), не представляла собой значительной политической силы и, следовательно, не соответствовала характеристике, данной Фотием» 68.

Если исходить из описаний войска, осадившего Константинополь, которые содержатся в Проповедях и Окружном Послании Св. Патр. Фотия, то совершенно очевидно, что речь идет все же не о соседях греческих колоний-полисов в Причерноморье и Крыму, но о более отдаленном и малоизвестном грекам народе. Вот некоторые эпитеты, используемые Св. Патр. Фотием в отношении напавших на Константинополь «Росов»: «северная и страшная гроза», «варварское, упорное и грозное море», «народ с севера, от краев земли», «нападали оттуда, откуда мы отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней», «народ жестокий и дикий» (Первая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ неименитый, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и нищий – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, неуправляемый, без военного искусства» (Вторая гомилия Св. Патр. Фотия); «народ Рос – те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу» (Окружное Послание Св. Патр. Фотия Восточным Патриархам). Все эти описания свидетельствуют, что речь идет не о какой-то мифической «Азовско-Черноморской Руси», соседствовавшей с греческими колониями-полисами, о которой не подозревали даже сами соседи – греки, но о реальной и конкретной Руси Киевской. Населявшие Причерноморье и Приазовье народы были хорошо известны грекам. С ними греческие колонии-полисы вели оживленную торговлю, имели о них подробнейшую информацию. Эти народы не были для греков ни «с севера», ни «от краев земли», ни «безвестными», ни тем более «отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней». Из всех народов под такие описания подпадает только Киевская Русь периода своего становления (т.е. середины IX века), неведомая и безвестная, а потому наводящая ужас и страх на греков.

Эти и другие факты подтверждают, что, как и позже при кн. Олеге, Игоре, Святославе и Владимире, в IX в. на Византию ходила именно Киевская Русь. Поэтому факт похода на Константинополь в 860 г. князя Оскольда Киевского не может вызывать сомнений, тем более что и сама отечественная летопись говорит об этом ясно и однозначно. Как отмечает по этому поводу проф. М. Брайчевский, «Русь, которая взяла в осаду Константинополь в 860 г., была именно Русью Киевской и никакой иной. А христианство приняла та Русь, которая угрожала византийской столице» 69.

Кроме того, по замечанию Брайчевского, «христианство в Восточном Крыму и на Тамани завоевало себе сильные позиции еще в предыдущую, иконоборческую эпоху. Именно там существовал один из главных оплотов православия (с разветвленной структурой действующих епархий, – прим.авт.); именно там крестился славянский князь Бравлин (в кон. VIII в., – прим.авт.)… Поэтому говорить о выдающихся успехах миссионерской деятельности, если бы речь шла о Надазовской Руси, Фотий не имел бы никаких оснований» 70.

С другой стороны, если учесть, что Киев в IX в. имел свои колонии, базы и опорные пункты в Крыму и Приазовье, то вполне возможно, что тот же кн. Оскольд мог принимать послов и епископа (и, в частности, Свв. Кирилла и Мефодия) от Св. Патр. Фотия и проводить Вече с участием части бояр и дружины не только в Киеве, но и в одной из русских колоний на Азовско-Черноморском побережье или в Крыму. И там же принять обряд крещения, как позже это сделал и св. кн. Владимир Киевский, крестившийся не в Киеве, но в Херсонесе. В таком случае, если наша гипотеза верна, предание о крещении кн. Оскольда вполне совпадает с Паннонскими Житиями Свв. Кирилла и Мефодия, сообщающими о созыве Вече, совершенном на нем чуде несгораемого Евангелия и последовавшем после этого крещении языческого кагана и его подданных. Никоновская летопись однозначно это сообщение относит к кн. Оскольду, выделив этот раздел отдельным подзаголовком под названием «О князи Русьтемъ Осколде». Кроме того, такая трактовка снимает и вопрос о том, какая же Русь крестилась в IX в. – Киевская или Азовско-Черноморская. Учитывая существование в сер. IX в. тесных связей между Киевом и Азовско-Черноморскими (Тмутараканскими) колониями Руси, мы вполне можем сделать вывод о том, что кре

1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси посвящается

Древнейшая святыня Православной Руси
Краткая история Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле
Сергей Шумило, Русская линия

http://www.rusk.ru/analitik...

От редакции. Продолжаем знакомить наших читателей с отдельными главами из готовящейся к изданию книги Сергея Шумило «О князи Русьтем Оскольде», посвященной 1150-летию первого Оскольдова Крещения Руси, что отмечается в нынешнем 2010 году. В предыдущий раз на РЛ была опубликована статья «1150 лет киево-русской эры». Ныне предлагаем ознакомиться с разысканиями Сергея Шумило о древнейшей святыне Православной Руси - Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле в Киеве.

------------------------------------


Церковный историк проф. А. Карташев в «Очерках по истории Русской Церкви» отмечал, что Свято-Николаевская церковь на Оскольдовой могиле поставлена была «для почтительной памяти об Оскольде, как христианине».

История одного из первых на Руси православных храмов в честь Святителя Николая на Оскольдовой могиле удивительно богата историческими событиями, что подтверждает особое значение Оскольдо-Николаевской могилы и ее почитания в народе. Эта церковь неоднократно осквернялась и разрушалась, но каждый раз вновь и вновь с любовью восстанавливалась заново, тем самым как бы символизируя и судьбу нашего земного Отечества.

Уже изначальное сооружение Свято-Николаевского храма на Оскольдовой могиле овеяно загадками. Одни источники полагают, что церковь эта построена неким Ольмой. Другие источники утверждают, что построена она святой равноапостольной княгиней Ольгой Киевской: «И погребли Осколда на горе, где после великая княгиня Ольга, крестившися, первую церковь святого Николы в Киеве поставила», - гласит Киевский Синопсис. Помимо Киевского Синопсиса, аналогичные свидетельства встречаются в Тверской летописи, Четьи-Минеях Св. Димитрия Ростовского, письменных памятниках Киево-Печерского монастыря и других источниках.

В «Кратком историческом описании Киево-Печерской лавры», изданном в 1795 г., сообщается: «Оскольдова могила, состоящая пониже Никольского монастыря на горе, над Днепровым берегом, где потом блаженная Великая княгиня Ольга, приняв крещение, первую церковь чудотворца Николая построила в память погребения на той горе Оскольда, о котором многие повествователи думают, что он крестился в Греции. На сем месте имеется и ныне деревянная церковь в то же наименование».

Кроме того, по преданию, св. равноап.Ольга завещала похоронить себя именно в этой церкви, и это также может указывать на тот факт, что св. Ольга имела прямое отношение к сооружению церкви. Иначе как объяснить, что местом своего погребения она избрала именно этот храм? Известно, что в древности обычно хоронили князей именно в построенных ими храмах.

Ректор Киево-Могилянской коллегии, ученый архимандрит Иннокентий (Гизель), Святитель Димитрий (Туптало), митрополит Ростовский, первый ректор Киевского университета Св. Владимира проф. М. Максимович и другие, ссылаясь на летописные свидетельства и церковно-народные предания, также утверждали, что Свято-Никольская церковь на Оскольдовой могиле возведена была св. кн. Ольгой, и что изначальное «Олжин двор» со временем переписчиками летописей ошибочно стало писаться как «Олмин двор».

По этому поводу дореволюционный богослов и церковный историк прот. П. Троцкий пишет: «у преп. Нестора летописца об этом ясно не говорится, но неясное в этом случае его сказание определяется древнейшим преданием, сохраненным в исторических памятниках. По этому преданию, строительницею древнейшей аскольдо-могиленской церкви была именно блаженная княжна Ольга. Что же касается до упоминаемого в сказании преп. Нестора летописца двора Ольмина; то самое простое соображение должно привести каждого к тому убеждению, что это был двор Олжин, - а слово Ольмин - в летописи простая описка древних переписчиков... Такое мнение тем более вероятно, что буквы М и Ж в древнем уставном письме были довольно сходны между собою».

Из летописей известно, что уже в 971 году, после кончины св. блаж кн. Ольги, церковь Св. Николая на Оскольдовой могиле была разрушена при кн. Святославе Игоревиче, правление которого ознаменовалось жестокой языческой реакцией, преследованием христиан и уничтожением церквей. Лишь в 990 году при св. кн. Владимире Великом на Оскольдовой могиле был опять отстроен деревянный православный храм в честь Св. Николая. Тогда же, по преданию, останки св. блаж. кн. Ольги были перенесены из Свято-Никольской церкви на Оскольдовой могиле в новопостроенную кафедральную Десятинную церковь Пресвятой Богородицы.

Около 1036 года при Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле был учрежден православный женский монастырь, в котором подвизалась мать св. преп. Феодосия, одного из основоположников Киево-Печерской обители. Здесь она приняла постриг и благословение на несение послушания в Никольском монастыре от св. преп. Антония Печерского (см. Киево-Печерский Патерик, Киевский Синопсис, Paterikon С.Косова и др.). В XI в. Никольский монастырь получал Уставные грамоты от Великого князя Киевского Ярослава Мудрого и кн. Изяслава Ярославича. Известно, что жена кн. Изяслава - дочь польского короля Мешка II Ламберта Гертруда-Олисава (Елизавета) также опекала монастырь. В 1096 году монастырь на Оскольдовой могиле сильно пострадал от набега половцев, однако был восстановлен сыном Владимира Мономаха - святым благоверным Великим князем Киевским Мстиславом Владимировичем (1076-1132). Существует предание, связанное с одним событием из жизни св. благоверного князя Мстислава Киевского, произошедшим в 1113 году. Возвращаясь поздней порой с охоты, князь заблудился в дремучем лесу, который покрывал собой местность современного Печерска и Оскольдова урочища. Ища дорогу, князь неожиданно увидел яркий свет, исходящий от образа Cвятого Николая, который содержался на высоком пне, как раз возле той же дороги. В память о таком чудесном видении он в 1115 году «перестроил обитель Пустынно-Никольскую многим деревянным зданием». С тех пор и до самого ХХ ст. православный Свято-Николаевский монастырь являлся уже мужской обителью, которая известна под названием Киевского Свято-Николаевского Пустынского монастыря. Эту обитель называли еще Слупской или Столбовой. Последнее наименование, вероятно, связано с тем, что на месте приключения, которое произошло со св. благоверным Великим князем Мстиславом Киевским, по его распоряжению была поставлена столбоподобная часовня (слуп) с образом Cвятого Николая, которая указывала направление движения к обители на Оскольдовой могиле.

Из летописей известно, что в XII в. в Оскольдовом (Угорском) урочище, кроме Пустынно-Никольского монастыря, располагался загородный княжий двор и фортификационное сооружение - Угорские ворота. Тогда же здесь располагалась и резиденция киевского князя Изяслава Мстиславича.

По некоторым данным, в 1174 году князь Андрей Боголюбский приписал Свято-Николаевский Пустынский монастырь на Оскольдовой могиле к Киево-Печерской обители. Правда, большинство современных исследователей признают грамоты, данные Андреем Боголюбским Печерскому монастырю, более поздними фальсификатами. Так или иначе, но, по замечанию историка обители прот. П. Троцкого, «эта зависимость никогда не доходила до такой степени, чтобы один монастырь слился с другим... Он даже самостоятельно располагал своими владениями, несмотря на то, что, по смыслу завещания Боголюбского, его владения должны были слиться с владениями Печерского монастыря».

По словам дореволюционного историка Киева М. Захарченко, Пустынно-Никольский монастырь на Оскольдовой могиле «в 1240 г. был разграблен, наравне с другими церквями, Батыевыми полчищами». О разорении обители от татар сообщает и прот. П. Троцкий. Возобновленный после разрушения, причиненного татаро-монгольскими ордами, монастырь в XV веке опять грабился татарами.

Существование монастыря с древнейших времен в урочище Оскольдовой могилы подтверждает и тот факт, что в 1853 г. строители здесь обнаружили древние пещеры, которые многими историками датируются еще IX веком, т.е. временем правления кн. Оскольда. Эти пещеры располагались приблизительно на 160 метров южнее от Цепного моста, на высоте около 50 метров над уровнем реки. Длина одного из пещерных коридоров составляла 16 метров, высота - 2 метра, ширина - 1 метр.

В пяти шагах от входа с левой стороны была обнаружена пещерная монашеская келия с лежанкой, где было выявлено нацарапанное на стене изображение святого и древнерусские надписи. В 11 метрах от входа в пещеры, с правой стороны пещерного коридора, шел ход наверх. Восемь ступенек вели в другой коридор, длиной 25 метров, расположенный перпендикулярно к нижней пещере. Южный край коридора заканчивался завалом, и здесь была обнаружена ниша с древними надписями. С северной стороны коридор заканчивался пещерной монашеской келией с лежанкой, на полу находилась полуистлевшая дощечка с вырезанной надписью. Палеограф И. Срезневский датировал обнаруженные надписи не позднее XI-XII вв., хотя некоторые историки предполагают, что они более раннего происхождения. Не исключено, что обнаруженные в 1853 г. пещерные лабиринты, пережившие не один набег монголо-татар, являются лишь частью крупного подземного комплекса Пустынно-Николаевского монастыря, оставшегося сокрытым от человеческого взора в результате обвалов и разрушений XII-XIII вв.

Как отмечает прот. П. Троцкий, «в древнейший период жизни Пустынно-Никольского монастыря, тут, как и в Киево-Печерской лавре, процветало строгое подвижничество. Вероятно даже, что Пустынно-Никольский монастырь в это время был избранным местом высоких подвигов для некоторых из иноков. На это предположение наводит нас, во-первых, название монастыря пустынским - пустынным - и, во-вторых, до сих пор совершаемый только в одном Никольском монастыре из всех киевских известный обряд накануне великого поста... Не указывает ли этот обряд на то, что когда-то и здесь иноки, по примеру древних восточных обителей, простившись друг с другом в вечер накануне великого поста, потом на все время поста расходились по близлежащим пустыням для больших уединенных подвигов, как это делал (припомним здесь) и преподобный Феодосий Печерский. Открытые вблизи Никольского монастыря, при устройстве Николаевской дороги к мосту, давние пещеры, кажется, еще больше подтверждают наше мнение. Но, как бы ни было, а Пустынно-Никольский монастырь теперь не мог резко отставать от соседнего печерского монастыря по жизни своих иноков. Живя духом и жизнию Печерского монастыря, Никольский монастырь теперь, без сомнения, разделял и его горе: в смутное для Киева время, без сомнения, и он столько же терпел, сколько терпела Киево-Печерская лавра».

Претерпев, как и Киево-Печерская обитель, трагические разрушения от нашествия монголо-татарских завоевателей в XIII в., с кон. XIV в. Киевский Свято-Николаевский Пустынский монастырь на Оскольдовой могиле переживает новый период расцвета, некоторое время даже соперничая по значимости с Киево-Печерским монастырем.

Примечательно, что в 1481 г. Константинопольский патриарх Максим выдал грамоту, в которой, наряду с Киево-Печерской лаврой, он охранял Пустынно-Никольский монастырь и его имущество от притязаний Киевских митрополитов.

По утверждению историка проф. Владимира Антоновича (1834-1908), Киевский Пустынно-Николаевский монастирь с нач. XV века «быстро возрастает и пользуется особенной любовью князей, воевод и земян Киевской земли. И великие князья Казимир и Александр, и киевские православные воеводы Юрий Монтовтович и Андрей Немирович, и все почти знатные земянские роды Киевской земли - князья Глинские, Дашковичи, Тышковичи, Полозовичи, Горностаи, Лозки и т.д. - наперерыв отказывают в пользу этого монастыря имения, земли, угодия, села и разного рода имущество. Он владеет поместьями во всех поветах Киевского княжества и занимает после Киево-Печерской обители первое место как по богатству, так и по уважению к нему киевлян» Таким образом, обитель стала одним из крупных духовных центров Православия.

Подтверждая вышеуказанные факты, дореволюционный историк Киева М.Захарченко отмечает: «С кон. XV ст. начинается целый ряд документальных известий об этом монастыре - дарственных записей, жалованных и подтвердительных грамот князей, воевод киевских и королей польских. Все эти документы свидетельствуют о благочестивом усердии к этому монастырю в XVI в., выразившемся материальным обезпечением его посредством поземельных и других угодий». Так известно, что в 1489 г. великий литовский князь и польский король Казимир IV даровал обители село Княжичи за Днепром и озеро Приднепровское. «В 1508 году 4 июля воевода Киевский, державца Черниговский и Любечский, Юрий Михайлович Монтовтович, своею записью, по просьбе старцев монастыря святого Николы Пустынского надал этому монастырю озеро на имя Долобеск». Утверждал за монастырем владения и король Сигизмунд І в 1510, 1514, 1536 и другие годы. Приобретя на Левобережьи огромные земельные угодья, обитель за них неоднократно спорила даже с такими влиятельнейшими польскими магнатами, как Вишневецкие и Даниловичи.

В этот период описание Пустынно-Николаевского монастыря и Николаевской церкви на Оскольдовой могиле при нем встречается у Павла Алеппского, Гийома Левассера де Боплана, Афанасия Кальнофойского, позже у Максима Берлинского, Ивана Фундуклея и других.

В конце XVI века монастырь постигли новые испытания - при вмешательстве польско-католических властей он был на короткое время захвачен униатами. Как сообщает историк Киева М.Захарченко: «Униаты, захватив его, не только разграбили имущество, но даже лишили его священных сосудов и церковных книг». О разорении после унии обители и церкви на Оскольдовой могиле сообщает и прот. П.Троцкий. Однако при участии запорожских казаков монастырь вскоре был возвращен Православной Церкви. С этого времени обитель на Оскольдовой могиле поддерживает очень тесные связи с Запорожской Сечью, духовно окормляя казачество и наставляя его на оборону отеческой православной веры. Киевский Свято-Николаевский Пустынский монастырь на Оскольдовой могиле очень скоро становится особо почитаемой казачеством святыней и духовным центром наравне с Киево-Печерской Лаврой. Первыми покровителями монастыря выступили запорожские гетманы Самийло Кишка и Гаврила Крутневич. А со времен гетмана Петра Сагайдачного, подпольно восстановившего православную иерархию на Украине, монастырь находился под особым покровительством гетманов и Запорожской Сечи. Источники свидетельствуют, что в 1633 г. погромщик казачества и гонитель православия князь Ярема Вишневецкий подавал даже иск на игумена монастыря за нападение его подданных вместе с запорожцами на его владения. Из-за тесных связей с Запорожской Сечью в 1638 г. обитель чуть было не оказалась на грани ликвидации поляками, однако ее удалось отстоять, в связи с чем в 1641 г. польский король Владислав IV вынужден был издать особую грамоту о подтверждении его прав. Позже, начиная с Богдана Хмельницкого практически от всех украинских гетманов обитель получала универсалы и грамоты на владения. Один из них, по благословению Митрополита Киевского, Галицкого и всея Малыя Руси Варлаама (Ясинского) и при игумене этой обители о. Иоасафе (Кроковском), на протяжении 1690-1696 годов собственными средствами построил на горе над Оскольдо-Николаевской церковью по проекту архитектора Иосифа Старцева большой каменный 5-банный крестово-купольный собор в стиле украинского барокко, также названный в честь Св. Николая.

Этот храм стал соборным для монастыря. В кельи вокруг него переселилась большая часть братии из территории на Оскольдовой могиле, а под горой осталось монастырское кладбище с деревянной Оскольдо-Николаевской церковью (ее описание сохранилось у Павла Алеппского и Афанасия Кальнофойского), которая из главной превратилась в кладбищенскую. Одновременно с Николаевским собором была сооружена новая кирпичная Трапезная Никольского монастыря с церковью в честь Покрова Пресвятой Богородицы при ней, которые были близки по стилю архитектуре нового собора. Рядом с собором была построена трехэтажная каменная колокольня с церковью во имя Успения Божией Матери. «Прежний же монастырь с настоящею деревянною церковью долгое время слыл под именем ветхого монастыря».

«В ведении Пустынно-Никольского монастыря издавна находилась часовня, стоявшая на краю монастырской земли, над Крещатицким источником, там, где по преданию, Почайна впадала в Днепр и где происходило крещение киевлян или сыновей св. Владимира. Здесь издавна стояла деревянная каплица, которая с согласия Пустынно-Никольского монастыря была возобновлена в 1780 г.».

Свято-Никольский Пустынский монастырь имел крупную библиотеку древних рукописей. К сер. XVIII в. она насчитывала более 840 томов. Кроме того, действовала при нем на Оскольдовой могиле и монастырская школа. Как сообщается в «Историческом описании Киевского Пустынны-Никольского монастыря», «Пустынно-Никольский монастырь издревле был известен как приют и разсадник просвещения. Здесь часто находили себе убежище лица, известные своими заслугами духовному просвещению. Многие из древних настоятелей обители также славились ученостью или же покровительством просвещению. С давних времен была открыта при монастыре и школа. Указания на ее существование имеем уже в половине XVIII в. Школа эта находилась на Аскольдовой Могиле. О ней особенно заботился настоятель монастыря архимандрит Ириней (Фальковский). В 1844 г. в ней обучалось до 25 мальчиков. В настоящее время (1902 г. - прим.) при монастыре существует церковно-приходская школа, содержимая им на свои средства». Кроме того, как сообщает прот. П.Троцкий, «в числе братии обители несколько лет жил тут иеромонах Иаков Блонецкий, трудившийся над составлением трех язычного словаря и славянской грамматики... В Никольском монастыре находились даже между иеродиаконами такие лица, которые способны были занимать учительские места в Киевской Академии. В 1754 г. митрополит Киевский Тимофей Щербацкий прислал в Никольский монастырь иеродиакона Антиохийского Иннокентия Збострицкого с тем, чтобы его тут обучали славянскому и латинскому языкам».

Среди выдающихся настоятелей Пустынно-Никольского монастыря стоит упомянуть игум. Германа (Тишкевича), игум. Исаию (Трофимовича-Козловского), игум. Иннокентия (Гизеля), игум. Алексия (Тур), игум. Варлаама (Ясинского), игум. Антония (Радивиловского), игум. Иоасафа (Кроковского), игум. Стефана (Яворского), архим. Иосифа (Волчанского), архим. Самуила (Миславского), архим. Епифания (Могилянского), архим. Иринея (Фальковского), архим. Антония (Амфитеатрова), архим. Иоаникия (Руднева), архим. Феоктиста (Попова), еп. Сильвестра (Малеванского) и других. Многие из них впоследствии стали епископами, архиепископами и митрополитами, а вл. Стефан (Яворский) - местоблюстителем Московского патриаршего престола. Отдельно стоит упомянуть о игум. Иоасафе (Кроковском). При нем в обители был построен «Большой Николай». Одновременно с настоятельством в Пустынно-Никольском монастыре о. Иоасаф исполнял обязанности ректора Киево-Могилянской коллегии, в 1708 г. стал митрополитом Киевским, Галицким и всея Малыя Руси, однако в 1718 г. был арестован по приказу Петра I: обвинялся в подготовке заговора на стороне царевича Алексея, загадочно скончался после ареста (ходили слухи, что был отравлен) 1 июля 1718 г.

До 1732 г. обитель управлялась игуменами, а с этого года - архимандритами, о чем по представлению митр. Рафаила (Заборовского) «в силу высочайшего повеления последовал из Святейшего Синода указ». В 1766 г. монастырь отнесен к числу первоклассных.

В начале XVIII века на средства киевского губернатора князя Дмитрия Голицына на территории обители построена также каменная, так называемая Столбовая, церковь, в память о том, что много веков ранее в месте, где воздвигнут храм, стоял каменный столб, на котором помещалась икона святителя Николая. Согласно описанию М.Берлинского, эта церковь располагалась «по левую сторону в особливом монастырском подворье». В новопостроенной церкви была помещена древняя икона Св.Николая, «перенесенная, по преданию, сюда из древней Аскольдовой церкви, в коей она была наместною». По завершении ее строительства, храм, построенный ранее, стали называть «Большим Николаем», а этот - «Малым Николаем». В 1732 г. Митрополит Рафаил (Заборовский) разделил «Малого Николая» и «Большого Николая» на два отдельных монастыря. С 1831 года «Большой Николай» становится Никольским Военным собором, тогда же весь монашеский штат перевели в «Малый Николай». Большой же Николай стал храмом-памятником отечественной военной славы. Здесь служили молебны в память о воинах, погибших «За веру и Отечество», а в дни военных побед сюда приходили отслужить панихиду и поставить свечу за упокой душ павших воинов.

В этот период обитель имеет и печальные страницы своей истории: после Андрусовского перемирия между Москвой и Польшей, разделивших Украину по Днепру на Левобережную и Правобережную части, монастырь потерял все свои владения на Правобережьи, отошедшем по договору 1667 года к Польше. Особо сильной оказалась утрата подчинявшегося обители правобережного Овручско-Заручайского монастыря, предательски перешедшего на сторону унии. Польские короли Ян Собесский и Август II своими грамотами в пользу этого униатского монастыря насильно изымали на Правобережьи земли, владения и имущество Пустынно-Никольского монастыря, передавая их униатам. Так польско-католические власти мстили Пустынно-Никольскому монастырю за то, что обитель долгое время являлась духовным центром сопротивления унии и покровительствовала запорожскому казачеству, благославляя его на восстания и борьбу за отеческую православную веру.

Серьезно пострадал Пустынно-Никольский монастырь в период 1785-1787 гг. и от антиправославных указов императрицы-немки Екатерины II, предписавшей секуляризацию и отобрание монастырских имений в пользу государства. Среди прочего, в 1876 г. подчинявшийся Киевскому монастырю казацкий Пивигородско-Никольский монастырь на Миргородщине, который управлял всеми левобережными маетками Киевского Пустынского монастыря, был ликвидирован. Немало претерпела обитель на Оскольдовой могиле и из-за сильных пожаров в Киеве в 1811 и 1827 гг.. Чуть было не оказался монастырь на грани закрытия и при строительстве в Киеве в XIX в. новых городских крепостных укрпеплений. Однако обитель, хоть и с потерями, все же удалось отстоять.

В 1810 г. по проекту главного архитектора Киева - А. Меленского на Оскольдовой могиле вместо ветхой, деревянной, была построена новая, в греческом стиле каменная церковь-ротонда на два яруса и престол в стиле ампир с усыпальницей под ней. Возвели церковь на средства воронежского городского головы и купца Самуила Мещерякова. Как сообщал в письме к киевскому митрополиту Серапиону от 16 июля 1809 г. С. Мещеряков, обосновывая необходимость постройки новой, каменной церкви: «...на Аскольдовой могиле при деревянной церкви Св.Николая, которая от долговременности пришла в чрезвычайную гнилость и покривилась к падению, по коем опасности иконное писание и престол Святый вынесены».

Торжественная закладка новой церкви состоялась 1 сентября (ст.ст.) 1809 г.: «Заложися святая церковь во имя святителя и чудотворца Николая на Аскольдовой могиле, на месте старого Киево-Пустынно-Николаевского монастыря на земле и ныне самому монастырю принадлежащей, там где была церковь деревянная того монастыря устроена блаженною Ольгу великою княгинею российскою, иждивением воронежского первой гильдии купца Самуила Никитича Мещерякова и частично других доброхотных дателей при настоятеле Киево-Пустынно-Николаевского монастыря архимандрите Киприане Островском лета от создания мира 7317 от рождества же Христова 1809 года месяцы сентембрия в первый день».

Строилась церковь ровно год и была освящена 1 сентября (ст.ст.) 1810 года. Внутри церкви, в полуподвальной крипте было предусмотрено 77 мест для склепов: 24 склепа внизу, 28 склепов в средине церкви и 25 - вверху между колоннами. Росписи в Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле осуществил иконописец И.Белецкий.

В 1847 г. Свято-Николаевскую церковь на Оскольдовой могиле вместе с кладбищем местные власти хотели снести, поскольку из-за расширения Новой Печерской крепости они «мешали» устройству новых крепостных стен, а кроме того, церковь пребывала в аварийном состоянии из-за оползней склона.

Спас от варварского уничтожения Оскольдову могилу и Свято-Николаевскую церковь на ней вовремя вмешавшийся император Николай I. 10 сентября 1847 г. он лично посетил храм на Оскольдовой могиле, помянув чтимого им одноименного князя-мученика. Если бы не вмешательство императора Николая I, великая святыня и само ее месторасположение могли быть навсегда утрачены для потомков.

В связи с этим событием на Свято-Николаевской церкви была установлена мемориальная бронзовая доска с надписью следующего содержания: "Блаженной памяти Государь Император Николай Павлович в 1847 году сентября 10 дня благосоизволил посетить церковь на Аскольдовой могиле и на донесение инженеров произвести сломку церкви, получившей трещину от осунувшегося с одного бока кургана, изволил ответить: "Ничуть падением не грозит: немного нужно поправки, и церковь должна существовать".

После этого церковь на Оскольдовой могиле отреставрировали и расписали заново, а в 1861 году восстановленное кладбище обнесли каменным ограждением с воротами, над которыми была построена колокольня. Также был построен каменный дом настоятеля.

Почитая Киев и его святыни, император Николай I отмечал: «Киев - колыбель Святой веры наших предков и вместе с сим - первый свидетель их гражданской самобытности». Помимо Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле, по поручению императора Николая I был отреставрирован Свято-Николаевский Военный собор («Большой Николай»), построена новая Печерская крепость с Никольскими воротами (по названию Никольского монастыря), а также построен один из самых длинных во всей Европе Свято-Николаевский железнодорожный мост через Днепр [18 сентября 1941 года, при отступлении из Киева, по приказу советского командования мост был взорван - С.Ш.]. В свое время этот мост соединял Киев от Оскольдо-Николаевского урочища с левым берегом Днепра, где располагалась Никольская слобода (ныне Левобережный массив Киева), входившая с 1508 г. в состав землевладений Никольско-Пустынского монастыря и где также располагалась Свято-Николаевская церковь. Все эти историко-архитектурные объекты находились неподалеку от Оскольдо-Николаевской могилы и так или иначе были связаны с ее названием.

В 1853 г. во время прокладывания Николаевского (его еще называли Панкратиевским) спуска у Оскольдовой могилы были обнаружены древние христианские пещерные лабиринты с надписями XI-XII вв. Многие историки датировали эти пещеры IX веком, т.е. временем правления кн. Оскольда-Николая. К сожалению, после раскопок вход в пещеры был засыпан, место расположения древних Оскольдовых пещер было утрачено.

В 1865-67 гг. по инициативе киевского генерал-губернатора И.Васильчикова между Свято-Николаевским цепным мостом и Николаевским спуском, ведущим к Оскольдовой могиле, была возведена кирпичная, на гранитном цоколе часовня Св.Николая. Высота ее до среднего креста составляла 6 саженей, 10 аршин (ок. 70 м), 5 бань, все покрыты золотом. В 1935 г. часовня уничтожена коммунистами.

В 1866 году с благословения Святейшего Синода в Российской империи отмечалось Тысячелетие христианства на Руси, получившего свое первоначальное распространение со времен кн. Оскольда в IX веке. В честь этого события в мае 1866 г. к каменной ограде Свято-Никольского храма на Оскольдовой могиле по благословению Митрополита Киевского и Галицкого Арсения была прибита памятная бронзовая доска, а также при многочисленном стечении народа «на погосте Оскольдо-Николаевской церкви была отслужена панихида о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем».

До самой богоборческой революции православными киевлянами с собором духовенства 2/15 июля к Оскольдовой могиле ежегодно совершались крестные ходы. А 9/22 мая считался храмовым праздником.

Особо почитал Оскольдову могилу Св. Прав. Иоанн Кроншдатский, посещавший ее во время пребывания в Киеве и почитавший князя Оскольда-Николая первым христианским мучеником Руси.

В 1881-1882 гг. церковь Святого Николая на Оскольдовой могиле с одобрения императора Александра II, почитавшего Киев «Иерусалимом земли Русской», была благоукрашена и отреставрирована по проекту Владимира Николаева. В 1893 г. в Никольско-Оскольдовом храме на пожертвования киевлян был произведен новый капитальный ремонт. Внутри установлен привезенный из Италии бело-мраморный иконостас, сделаны новые настенные росписи, выполненные по эскизам художника Виктора Васнецова. Подробно новый интерьер церкви, иконостас, росписи, расположение икон и других церковно-богослужебных предметов описаны в газете «Киевлянинъ» № 184 за 1894 год. Освящение обновленного храма совершил 7 июля 1894 г. митрополит Киевский Иоаникий. В 1901 г. у Оскольдовой могилы по благословению еп. Сильвестра (Малеванского) была построена новая, большая каменная колокольня, возведенная на пожертвования вдовы киевского протоиерея Матфея Поторжинского, похороненного в 1891 г. на Оскольдовой могиле.

С кон. 80-х гг. XIX в. Пустынно-Николаевский монастырь был определен местопребыванием викарных киевских архиереев. С 1898 года наместником монастыря на Оскольдовой могиле являлся выдающийся богослов, духовный писатель и подвижник, ректор Киевской духовной академии и профессор догматики, автор «Опыта православного догматического богословия» Преосвященный Епископ Сильвестр (Малеванский, 1828 - 1908). Согласно его завещанию он был похоронен в 1908 году в крипте Свято-Николаевского храма на Оскольдовой могиле.

Кладбище на Оскольдовой могиле считалось одним из самых престижных и элитарных в Киеве. Здесь завещали хоронить себя священнослужители и аристократы, философы и врачи, писатели и актеры, инженеры и композиторы. Здесь были похоронены Александр Лашкевич и Василий Тарновский, Михаил Юзефович и Александр Дрентельн. Много хоронили здесь военных - ветеранов войны 1812 года с Наполеоном, участников Крымской войны 1853-56 гг., Русско-турецкой войны 1877-79 гг., героев Первой мировой - летчика Петра Нестерова, гусаров Киевского полка и многих других. Всего на Оскольдовой могиле было похоронено более 2-х тысяч известных и выдающихся людей. В годы гражданской войны здесь возникло еще и немало братских захоронений: в марте 1918 г. здесь были похоронены киевские студенты, защищавшие Киев от большевиков под Крутами, позже украинские казаки, также погибшие от большевиков.

В дореволюционные времена кладбище на Оскольдовой могиле было известно далеко за пределами Российской империи. Вот как сравнивали тогда Оскольдову могилу с чешской Славикой: «Ныне на чешском Вышеграде стоит храм и вокруг него кладбище, называемое Славикою, здесь, на горе, подобно Аскольдовой могиле в Киеве, чешский народ хоронит своих славных сынов».

Как описывал в 1888 г. кладбище на Оскольдовой могиле М.Захарченко: «Местность эта отличается замечательною живописностью: над нею высится крутой обрыв; у подножия ея разстилается Днепр и открывается очаровательный вид на Заднепровье; а по средине в густой зелени белеет небольшая круглая, каменная церковь св. Николая: «Вокруг церкви, спускаясь уступами почти до самого Днепра, раскинут огромный цветник, с клумбами тенистых деревьев, прелестных роз и других пахучих цветов. Среди пестрых листьев разноцветных газонов возвышаются великолепные надгробные памятники, большей частью из белого мрамора. Золоченые и высеребренные решетки около памятников, искрятся на солнце, блестят на зеленом фоне растений, на синей лазури днепровских волн, на бледно-розовой дымке алеющего небосклона, как дорогое, золотое кружево». Раскрывающаяся же перед глазами посетителей безпредельная даль за Днепром и быстрое течение последнего непрерывно манят взор к себе и уносят мысли к вечности. Вся Аскольдова могила обведена каменною оградою, в которой со стороны Николаевского спуска устроены в древнем вкусе каменные же ворота и небольшой каменный домик для церковного причта».

Особенно над устроением и благоукрашением кладбища на Оскольдовой могиле потрудился иеромонах Рафаил (Залипаев), занимавший в 1880-х гг. должность смотрителя кладбища. До сер. XIX в. захоронения здесь, как правило, располагались хаотично. Однако отец Рафаил, имея университетское образование и богатый опыт садовода, переоформил кладбище в виде шести террас, устроенных по склону, с удобными дорожками, ступеньками и периллами; создал при кладбище оранжерею для украшения могил цветами.

Немало средств Пустынно-Николаевскому монастырю приходилось тратить на укрепление сползающих грунтов на склоне и - в связи с этим - на укрепление всей горы. В 1916 г. при монастыре была создана даже специальная комиссия для решения вопроса об укреплении склонов урочища Оскольдовой могилы.

Увы, ХХ столетие с его сумасшедшим водоворотом человеческих страстей и падений, не оставили и следа как от трудов многих поколений по благоукрашению и сохранению урочища, так и самого «первого кладбища христианских мучеников» - как называл Оскольдову могилу Св. Прав. Иоанн Кронштадтский.

С захватом власти большевиками 31 мая 1919 г. «буржуйское» кладбище было закрыто. Был ликвидирован монастырь, позже закрыта Свято-Николаевская церковь на Оскольдовой могиле, а соборы «Большой Николай» и «Малый Николай» взорваны (на их месте ныне стоят «Дворец пионеров» и гостинница «Салют» с казино, ресторанами и пр.). Церковь на Оскольдовой могиле уцелела чудом.

Известно, что последним настоятелем Свято-Никольского храма на Оскольдовой могиле в 1934 г. был выдающийся православный подвижник и исповедник Катакомбной Церкви прот. Адриан Рымаренко (1893 - 1978). Отец Адриан был духовным сыном оптинских старцев, Анатолия-младшего (Потапова) и, в значительной степени, Нектария (Тихонова), после смерти которого в 1928 г. он как священник читал по нему отходную. Уже после II-й Мировой войны на эмиграции о. Адриан принял монашество с именем Андрей и был рукоположен во Епископа Рокландского Русской Православной Зарубежной Церкви (РПЦЗ). Там же им был основан Ново-Дивеевский Успенский женский монастир в Спринг-Вэлли (штат Нью-Иорк).

В архиве созданного Вл. Андреем (Рымаренко) Ново-Дивеевского монастыря РПЦЗ в США хранится справка № 971 от 20 мая 1934 г., где указано:

"Справка. Протоиерей Адриан Рымаренко назначается настоятелем Николаевской церкви на Аскольдовой могиле в гор. Киеве".

Как вспоминал князь Д.В. Мышецкий, «о. Адриан буквально "пропадал" в этом храме-памятнике, построенном над могилой князя Оскольда: приезжал туда ранним трамваем, проводил в церкви целый день и только поздно вечером возвращался домой. Храм постепенно, изо дня в день все более наполнялся народом».

Однако возрождение духовной жизни вокруг храма на Оскольдовой могиле, превращение ее в один из важных духовных центров Киева вызвал обезпокоенность со стороны советской безбожной власти. Храм был закрыт, о. Андриан был переведен в Свято-Пантелеймоновскую церковь на Куренёвке, однако вскоре вынужден был перейти на нелегальное положение и служить тайно по домам верующих. Примкнув к Катакомбной Церкви, о. Андриан организовал в Киеве тайный домашний храм, где и служил нелегально вплоть до начала II-й Міровой войны, скрываясь на квартирах своих духовных чад и постоянно подвергаясь угрозе ареста. Таким был облик последнего истинно-православного настоятеля Свято-Никольского храма на Оскольдовой могиле.

7 августа 1934 г. киевский горсовет создал комиссию под председательством Гинзбурга и в составе членов Гальперина, Лозинского, Медведовского и Покровского, чтобы окончательно решить судьбу почитаемого православными «первого кладбища христианских мучеников».

Сохранился документ тех лет - приказ комиссара образования УССР В.Затонского представителю Киевского горсовета Гинзбургу, где, в частности, говорилось: «Как мы с вами условились, Аскольдову могилу необходимо как кладбище ликвидировать, церковь закрыть. Надгробные памятники использовать как материал для строений и оформления парков... Желательно, чтобы мрамор в больших кусках был использован как материал для скульптур».

23 декабря 1934 г. Президиум Киевского горсовета постановил: «Согласно с актом комиссии, которая по поручению Наркомобразования обследовала кладбище Аскольдова могила, а также согласно с выводами, отмеченными в письме наркома образования т.Затонского - Аскольдову могилу как кладбище ликвидировать. Церковь, что есть на этом кладбище, закрыть. Надгробные памятники использовать как материал, передав его отделу коммунального хозяйства».

Очевидцы вспоминают, как на Оскольдовой могиле стояли тогда камнедробилки и дробили надгробья... Подобного вандализма и святотатства это святое место еще не знало за всю свою более чем тысячелетнюю историю. Осквернены были и склепы в крипте церкви на Оскольдовой могиле: захоронения были разорены, а останки выброшены из могил. Уничтожен был и саркофаг кн. Оскольда, хранившийся в крипте. Подобное надругательство богоборцев, похоже, носило откровенный ритуальный характер. Тогда же металлические части кладбищенских ограждений пустили на металлолом, склепы и надгробия были утилизированы - часть камня передали как натуру Художественному институту для создания бюстов вождей богоборческой революции, часть в качестве материала для оформления бордюров центральных улиц Киева. Лишь единичные захоронения были перенесены на другие кладбища. Тогда же были взорваны соборы «Большой» и «Малый» Николай, другие монастырские сооружения (ныне на их месте размещаются «Дворец пионеров», гостиница и ресторан-казино под названием «Салют»).

По приказу советских властей на месте уничтоженного кладбища на Оскольдовой могиле был разбит развлекательный парк. Православное кладбище должно было стать амфитеатром, откуда зрители могли бы наблюдать за представлениями на Днепре.

В 1936 году по указанию советских властей Свято-Николаевскую церковь на Оскольдовой могиле перестроили под ресторан, где безбожники в стенах православной святыни на могиле первого киево-русского христианского мученика предавались увеселениям и разврату. Одна из величайших православных святынь Киевской Руси в очередной раз была отдана на ритуальное поругание и осквернение. Позже, в 1938 году ресторан в храме на Оскольдовой могиле переделали в парковый павильон для отдыха, надстроив вместо бани сквозную ионийскую колоннаду. Тогда же была снесена и колокольня начала ХХ в., дом настоятеля и каменный забор 60-х гг. ХІХ ст.

В последний раз Оскольдова могила использовалась как кладбище в годы немецкой оккупации. Здесь было расположено кладбище немецких офицеров и солдат, которых хоронили четкими рядами под одинаковыми деревянными крестами. Эти захоронения были уничтожены после прихода Советских войск. В 1943 году здесь были похоронены советские солдаты, погибшие при взятии Киева, прах которых позже перенесли в парк Славы. После этого здесь был вновь обустроен парк. В 80-е гг. ХХ в. помещение бывш. Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле использовалось в качестве выставочного художественного павильона.

В 1992 г. Свято-Николаевская церковь на Оскольдовой могиле постсоветскими властями Киева была предоставлена в бесплатное пользование на условиях охранного договора униатской общине УГКЦ на том основании, что в кон. XVI в. храмом незначительное время владели униаты. Так одна из величайших святынь Киевской Руси, после длительного запустения, стала одним из храмов греко-католиков Киева. Этот факт существенно повлиял на то, что с падением богоборческого коммунизма и возрождением православных традиций и святынь в нач. 90-х гг. ХХ ст., почитание князя-мученика Оскольда-Николая среди православного населения Киева не смогло получить должного восстановления, несмотря на то, что еще в кон. XIX - нач. ХХ вв. такое почитание было широко распространено именно среди православных. По словам одного из священников УПЦ (МП), «вопрос канонизации кн. Аскольда затрудняется, поскольку могила его находится в руках греко-католиков и православным закрыт к ней доступ для всеобщего почитания. Если бы она оставалась у православных, или хотя бы в церкви на Аскольдовой могиле практиковались поочередные богослужения с участием православных, то Аскольд, при условии народного почитания, мог бы быть прославлен Православной Церковью на- ряду с князем Ярославом Мудрым и адмиралом Феодором Ушаковым» (Частная беседа со священником УПЦ (МП) о.Анатолием Т.).

С другой стороны, использование Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле общиной УГКЦ способствовало установлению почитания кн. Оскольда среди греко-католиков, чего не было ни в кон. XIX - нач. ХХ вв., ни ранее. В подземной крипте под Свято-Николаевской церковью ныне обустроена крипта-часовня в память о кн. Оскольде, где греко-католическое духовенство служит молебны по кн. Оскольду как христианскому мученику. 23 июня 2001 г. здесь побывал римский понтифик Иоанн Павел II во время своего посещения Украины, также почтивший память князя Оскольда.

Крипта-часовня, где еще до революции хранился саркофаг кн. Оскольда, ежедневно открыта для всеобщего посещения как греко-католиками, так и православными. Отдельный вход в нее обустроен с уличной стороны, что позволяет православным посещать часовню, не заходя при этом в греко-католический храм. Православным разрешается не только посещать крипту, но и совершать здесь молебны. Известны случаи, когда православные в перерывах между греко-католическими богослужениями все же посещают Оскольдову могилу, чтя память князя-мученика, погребенного здесь. Очевидцы рассказывают, что даже монахини Флоровского монастыря приводили на Оскольдову могилу детей-инвалидов и, когда там не было греко-католических служб, читали молитвы, после которых дети получали исцеления.

Мы сознательно так подробно остановились на истории Свято-Николаевской церкви на Оскольдовой могиле, дабы было легче понять ее важное духовное значение в истории Святой Руси. Ведь ее история как бы символизирует периоды взлетов и падений нашего православного Отечества, созидания и осквернения его святынь, а затем, верим, и нового их возрождения...

Сергей Шумило, г. Киев

http://www.rusk.ru/analitik...

1150 лет киево-русской эры. Памяти князя-мученика Оскольда Киевского.




«Князь Аскольд – мученик,
он как бы возобновил апостольскую проповедь
святого Андрея Первозванного»
Архиеп. Митрофан Белоцерковский



В 2010 году исполняется 1150 лет с момента похода князя Оскольда Киевского на Константинополь и принятия им после этого («спустя немного») святой православной веры.

Рассуждая об этом историческом событии, академик П. Толочко отмечает: «“Открытие Руси”, как об этом писал константинопольский патриарх Фотий, состоялось в 860 г., когда у стен Царьграда – “Второго Рима” – появилась мощная русская эскадра. Осада Константинополя стала своеобразной точкой отсчета русской истории в греческих хрониках. “Повесть временных лет” со ссылкой на “летописанье греческое” отмечает, что с этого времени “начася прозывати Руська земля”. Состоялось “дипломатическое признание” Киевской Руси Византией. Между двумя странами, как справедливо полагали А.А. Шахматов, В.В. Мавродин и другие историки, был заключен договор “мира и любви”… Поход русских дружин в 860 г. на Константинополь, несмотря на относительную неудачу, сыграл решающую роль в утверждении международных позиций Киевской Руси. Содействовало этому и принятие господствующей верхушкой Руси христианства».

«Повесть временных лет» так повествует о походе Киевского князя Оскольда на Царьград:

«Иде Асколдъ и Диръ на Греки и прииде въ 14 лето Михаила царя. Царю же отщедъшю на Агаряны, и дошедшю ему яко Черное реки, весть епархъ посла ему, яко Русь идетъ на Царьградъ. И воротися царь. Си же внутрь Суда вшедъше, много оубииство християномъ створиша, и въ двою сту кораблии Царьградъ оступиша. Царь же одва въ городъ вниде, и съ патриарьхомъ Фотиемъ къ сущии церкви святии въ Лахернех Богородици всю нощь молитву створиша, тако же божественную ризу святыя Богородици съ песнеми изънесше въ реку омочиша, тишине сущи. И морю оукротившюся, абье буря с ветромъ въста, и волнамъ великимъ всътавшимъ засобь, и безбожныхъ Руси корабля смяте, и къ берегу приверже, и изби я, яко малу ихъ отъ таковыя беды избыти, и въ свояси възъвратишася».

Также и в Никоновском летописном своде, донесшем до нас отрывки киевского летописания IX-X вв., находим ценные свидетельства об этом событии:

«Иде Осколдъ и Диръ на Греки. Царемъ же Михаилу и Василию отшедшимъ на Агаряны воевати, и дошедшимъ имъ Черныя реки, посла къ ним епарх, глаголя, яко Русь идетъ на Царьградъ въ двоюсту и множае кораблей. Они же възвратишася, и едва внидоша въ городъ и съ патриархомъ Фотиемъ приходяще къ церкви святей Богородици Влахерну, и изнесше ризу пречистые Богородици съ плачем и съ слезами многими и край ея въ море омочивше. Бе бо тогда море тихо велми, и егда омочиша ризу, и абие възста буря зелна, и разби множество кораблей, и потопи безбожную Русь».

Говоря о поражении, постигшем Оскольдово войско под стенами Константинополя, Никоновская летопись сообщает: «Възвратишася Осколдъ и Диръ отъ Царяграда въ мале дружине, и бысть в Киеве плачь велий».

В другом месте Никоновская летопись, также сообщая о походе князя Оскольда на Константинополь, отмечает уже и факт крещения киевского князя и русской дружины:

«О князи Русьтемъ Осколде. Роди же нарицаемии Руси, иже и Кумани, живяху въ Ексинопонте, и начаша пленовати страну Римлянскую, и хотяху поити и въ Констянтинградъ; но възбрани имъ высший Промыслъ, паче же и приключися имъ гневъ Божий, и тогда възвратишася тщии князи их Осколдъ и Диръ. Василие же много воиньствова на Агаряны и Манихеи. Сътвори же [император] и мирное устроение съ прежереченными Русы, и приложи сихъ на христианство, и обещавшеся креститися, и просиша архиерея, и посла къ ним царь»»». Далее, описывая проповедь посланного из Константинополя епископа на Руси, Никоновская летопись сообщает о Чуде с несгораемым Евангелием, брошенным в огонь по требованию русичей, и заключает: ««Сие видевшие Руси удивившася, чудящеся силе Христове, и вси крестишася».

Аналогичные свидетельства мы находим и в Иоакимовской летописи: Осколд «…собравъ войско, победилъ сначала козаръ, потомъ пошелъ въ ладьяхъ ко Цареграду, но буря разбила на море корабли его. И возвратясь, послалъ онъ въ Цареградъ ко царю…».

Также и в Густынской летописи читаем: «Наша Русь, при патриарсе Фотии… егда Василий царъ сотвори миръ со Рускимъ народомъ, хотяше ихъ привести ко истенней вере, еже они обещашася; посла же имъ царъ митрополиту Михаила и иныхъ епископовъ».

Кроме того, подобные свидетельства о походе русичей на Константинополь и принятии Русью в IX веке христианства встречаем мы в Киевском Синопсисе и ряде других отечественных летописных источников. Даже Церковный Устав св. князя Владимира отражает факт принятия христианства на Руси при Св. Патр. Фотии. Крещение Руси в IX веке упоминают и арабские хроники Ибн-Хордадбега, ал-Масуди и других. Сообщает об этом и сербское «Сказание въкратце сущим от Адама до дньшняго времени», а также болгарский перевод летописи Манассииной.

Эти сведения древних летописей дополняют свидетельства о нападении русичией в 860 году на Царьград – как болгарского Хронографа Георгия Амортола, сообщающего о походе кн. Осколда Киевского на Константинополь, так и византийских источников – хроники Симеона Логофета, сообщений Никиты Пафлагонянина, Константина Багрянородного, Льва Граматика, Георгия Мниха, Сократителя Симеонова, Последователя Феофана, Георгия Кедрина, Скилицы, Зонары, Глики, Манасия, Феодосия Мелитенского и других. Также имеются упоминания об этом событии в письме римского папы Николая к императору Михаилу от 28 сентября 865 года, в письме патриарха Иоакима Антиохийского императору Алексею Комнину, в Венецианской Хронике Иоанна Диакона, в так называемой «Брюссельской» хронике Кюмона, называющей датой нападения Руси на Константинополь 18 июня (ст. ст.) 860 года, а также в ряде польских хроник (Я. Длугоша, М. Стрыйковского, М. Миховского и др.).

Факт крещения русичей в IХ веке после похода кн. Оскольда на Константинополь довольно четко отмечен в византийских источниках. Один из хронографов (Продолжатель Порфирогена) пишет: «Вскоре после того [осады Константинополя] пришло от них [от Руси] посольство, которое просило соделать их участниками божественного крещения, что и было сделано» (Theoph. Cont., V, 194). Другой византийский источник также сообщает: «Испытавши таким образом гнев Божий, по молитвам управлявшего в то время Церковию Фотия, Руссы возвратились в отечество и спустя немного прислали послов в Константинополь просить себе крещения. Их желание было исполнено — к ним послан был епископ».

Среди церковных авторов ценнейшие свидетельства о походе русичей на Константинополь в 860 году и последовавшем после этого принятии христианства на Руси сохранились в Проповедях (860г.) и Окружном Послании Восточным Патриархам (866г.) Св. Патриарха Фотия Константинопольского – непосредственного очевидца и участника тех событий.

Знаменательно, что ни в одном из византийских исторических источников не упоминается о таком важном событии, как Крещение Руси при св. князе Владимире в Х веке, тогда как во многих источниках имеются упоминания о Крещении на Руси при князе Оскольде в IX веке. Аналогично нет ничего о Крещении Руси в Х веке и в западно-европейских источниках. Как поясняет такое историческое недоразумение проф. М.Брайчевский, «отсутствие в иностранных источниках сведений о крещении Владимиром Руси объясняется тем, что впервые официальный акт введения христианства в Киевском государстве состоялся в 860 г., при Аскольде. И хотя после убийства последнего в 882 г. христианство утратило значение государственной религии, в глазах ойкумены Русь оставалась христианской страной». По мнению Брайчевского, внутренние придворные перевороты в Киеве не касались международного положения Руси, закрепленного князем Оскольдом через акт принятия христианства, а поэтому для внешнего мира Русь по-прежнему оставалась de-facto христианской даже после языческого переворота в 882 году; здесь со времен князя Оскольда существовала отдельная Русская епархия (митрополия), которая занимала 61-е место в диптихе Константинопольского патриархата задолго до окончательного утверждения христианства на Руси при св. князе Владимире. Как пишет об этом церковный историк В.И. Петрушко, «поразительно, но греческие авторы вообще не упоминают даже о таком эпохальном событии, как крещение Руси при св. Владимире. Впрочем, у греков были свои причины: епархия „Росия“ формально была открыта столетием раньше».

Среди византийских сообщений о событии Оскольдова Крещения наиболее подробным является описание, составленное внуком императора Василия Македонянина – Константином Багрянородным. Из этого сообщения византийского императора можно заключить, что в IX веке при кн. Оскольде крещение русичей носило характер сугубо добровольного волеизъявления граждан, без общеобязательного принуждения кого-либо к смене веры. Более того, как сообщает Константин Багрянородный, русский князь решение о принятии христианской веры принимал не единолично, но советно с боярами, дружиной и народом, созвав специально для этого Вече. И, что более всего поразительно, значительная масса русичей после всестороннего обсуждения вероисповедного вопроса добровольно последовала примеру своего князя, приняв святое крещение.

Вот как об этом повествует император Константин Багрянородный: «И народ росов, воинственный и безбожнейший, посредством щедрых подарков золота и серебра и шелковых одежд он (император Василий, — прим.) привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил сделаться участниками божественного крещения, и устроил так, что они приняли архиепископа, получившего рукоположение от патриарха Игнатия. Архиепископ, прибыв в страну сказанного народа для помянутого дела, принят был благосклонно. Властитель того народа, созвав собрание подданных и председательствуя с окружавшими его старцами, которые по причине долгой привычки более других привержены были к суеверию и, рассуждая о своей вере и вере христиан, призывает и спрашивает, что [архиерей] возвестит и чему будет их учить. Когда епископ предложил книгу божественного Евангелия и рассказал им историю о некоторых чудесах Спасителя нашего и Бога, и рассказал им историю некоторых чудес, совершенных Богом в Ветхом Завете, то русы тотчас поспешили сказать: "Если и мы не увидим чего-нибудь подобного, и в особенности того, что ты говоришь о трех отроках в пещи, то совершенно тебе не поверим и не будем слушать твоих речей". Он же, будучи уверен в неложности Того, Кто сказал: "Аще что просите в имя Мое, примите", и еще: "кто верует в Меня, в дела, которые Я творю, сотворит, и больше сих сотворит, когда сотворенное должно быть не для суеславия, а для спасения душ", — сказал им: "Хотя и не должно искушать Бога, однако, если вы от всего сердца решили приступить к Нему, просите, что хотите — Бог обязательно сделает по вере вашей, хотя я есть смиренный и малейший". Они же просили самую книгу веры христианской, т.е. божественное и священное Евангелие бросить в разожженный огонь, обещая, если она останется невредимою, приступить к Богу, которого он [архиерей] проповедует. После того как это было сказано, священнослужитель поднял глаза и руки к Богу и воззвал: "Прослави имя Твое святое, Иисуе Христе, Боже наш, и ныне пред глазами народа сего". И брошена была в пещь с огнем книга святого Евангелия. По прошествии достаточного времени, когда пещь погасла, обретен был священный свиток, непострадавшим и неповрежденным, и не получившим от огня никакого ущерба, так что даже кисти на концах связывавших его шнуров не потерпели никакого вреда или изменения. Увидев это и быв поражены величием чуда, варвары без сомнений начали креститься».

Подобные свидетельства о первом Крещении на Руси в IX веке и Чуде несгораемого Евангелия мы встречаем и в других византийских источниках, в частности у Кедрина, Скилицы, Зонары, Льва Граматика, Михаила Глики и др. Кроме того, точно такие же свидетельства о созыве Вече для обсуждения вопроса принятия святой православной веры и о Чуде несгораемого Евангелия, побудившего язычников к принятию святого крещения, имеются и в Житиях Свв. Кирилла и Мефодия. Также в этих источниках отмечается, что сие чудо и обращение языческого правителя и народа совершил св. Кирилл (Константин) вместе со своим братом св. Мефодием, которые посещали киево-русские земли в 860-862 гг. в рамках «хазарского посольства». На версии именно киево-русской, а не хазарской, миссии просветителей славян настаивали такие видные ученые, как акад. Ламанский, акад. Рыбаков, проф. Карташев, проф. Брайчевский и другие.

О созванном в Киеве Вече и свершившемся на нем Чуде несгораемого Евангелия сообщает и Никоновская летопись, прямо относящая это событие к князю Оскольду Киевскому и выделяющая это повествование отдельным подзаголовком: «О князи Русьтемъ Осколде».

Опираясь на летописные свидетельства и повествования византийских хроник, в церковно-академической среде считается установленным фактом Крещение князя Оскольда c «болярами» и дружиною в начале или середине 860 годов (См.: Митр. Макарий Булгаков. Истории Русской Церкви / Крещение руссов при Аскольде и Дире. – М., 1994. – Т.1; Еп. Порфирий Успенский. Четыре беседы Фотия, святейшего патриарха Константинопольского. - СПб., 1863; Порфирий (Успенский), архим. Драгоценная для России находка на Святой Горе Афонской // Церковная летопись. 1861. 11 ноября. – С. 688-700; Ловягин Е. Две беседы святейшего патриарха Константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь // Журнал «Христианское чтение, издаваемое при Санкт-Петербургской духовной академии». – 1882 г. – Часть 2. – С. 414-419, 430-443; Прот. Николай Оглоблин. Тысячелетие евангельской проповеди в Русской земле // Киевские епархиальные ведомости. - № 7 от 1 апреля 1866 г.; № 8 от 15 апреля 1866 г.; Прот. Лев Лебедев. Крещение Руси. – М., 1987; Митр. Евгений Болховитинов. Описание Киево-Софийского собора и Киевской иерархии. – К., 1825; Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви / Первое крещение киевских руссов. – М., 1993. Т. 1.; Прот. П.Троцкий. Киево-Печерский Пустынно-Николаевский монастырь // Труды Киевской духовной академии, № 9, сентябрь 1878 г. – С. 591-592; С.Ф.Т. Историческое описание Киевского Пустынны-Никольского монастыря. – К., 1902 г. – С. 17-19; Сементовский Н. Киев, его святыни, древности, достопамятности. – К.- СПб, 1900 г. – С. 162-163; Свящ. Виктор Кузнецов. Аскольдово Крещение Руси // Завтра, № 24 (604), 15.06.2005 г.; Митр. Иоанн (Снычев). Самодержавие духа: Очерки русского самосознания / Три крещения Руси. - М.: ИРЦ, 2007; Архиеп. Митрофан Переяслав-Хмельницкий, управделами УПЦ (МП). Праздник Положения честной ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне // Русская линия, 17.07.2006 г.; Парменов А. Русь у стен Царьграда // Православие.Ru, 14.07.2006 г.).

Как пишет по этому поводу Протоиерей Лев Лебедев, «история свидетельствует, что после набега 860 года не кто иной, как князья Осколд и Дир с «болярами», старейшинами и частью народа приняли в Киеве Святое Крещение, в чем современные ученые не сомневаются. Так совершилось первое массовое Крещение на Руси».

Факт похода кн. Оскольда Киевского на Константинополь и принятия им после этого («спустя немного») св. Крещения подтверждается и современной светской исторической наукой. Историки Н. Котляр и В. Смолий констатируют: «Ученые, критически изучив греческие памятники письменности о крещении Аскольда, признали их заслуживающими доверия». Также и проф. Н.Полонская-Василенко отмечает: «Вопрос о крещении Киевской Руси при княжении Аскольда можно признать доказанным». Отмечая как не подлежащий сомнению факт принятия христианства на Руси в IX веке, академик П. Толочко дополняет: «Свидетельства греческих авторов подтверждаются Никоновской летописью, которая сохранила сообщения об Аскольдовом крещении Руси. Они содержатся в той ее части, что была составлена, как считают Б.А.Рыбаков и другие историки, на основе летописи Аскольда. Это событие великой исторической важности». А вот что по этому поводу пишет академик М.Тихомиров: «Факт обращения Руси в христианство в это время [в IX в. – прим. авт.] остается бесспорным, так как о нем сообщает в своих посланиях современник и деятельное лицо этого события патриарх Фотий… В Никоновской летописи также находим рассказ о крещении Руси при кн. Аскольде… Крещение Руси при патриархе Фотии оставило большой след в русской церковной традиции. Еще в XI-XII вв. христианство на Руси считалось утвердившимся при патриархе Фотии в IX веке. Поэтому в некоторых произведениях этого времени имеем странный анахронизм, по которому современником Фотия назван князь Владимир, крестивший Русь в 989 году [т.е. более чем через 100 лет после Патр. Фотия - прим. авт.]. «Крестися Владимир и взя у Фотиа патриарха Цареградского первого митрополита Киеву», – читаем в некоторых летописях. Патриарха Фотия как просветителя Русской земли называет и такой ранний памятник, как Церковный устав князя Всеволода ХII века».

Одним из дополнительных подтверждений того, что кн. Оскольд был христианином, может служить и тот факт, что, как сообщают летописи, после его убийства язычником Олегом он не был предан сожжению по языческой традиции, но погребен («несоша на гору и погребоша»), как и подобает по христианской традиции, а на месте его погребения был воздвигнут храм в честь Св. Николая. По словам Митр. Макария (Булгаков), «Первые наши христиане над могилою сего князя имели церковь святого Николая. Быть не может, чтобы они согласились построить христианский храм над могилою язычника. Вероятна и та догадка, что Аскольд в крещении назван был Николаем, потому что у нас, точно, существовал обычай созидать церкви над могилами князей в честь святых, им соименных. Слова летописи Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения».

При единогласном признании факта принятия на Руси в IX веке христианства, среди историков нет единого мнения относительно того, в каком году князь Оскольд принял святое Крещение. Как отмечает Прот. Лев Лебедев, «Точной даты принятия русскими христианства после 860 года не указывается, но, судя по смыслу слов «Окружного послания», оно произошло до 866 года и вскоре после набега 860 года». Исходя из этого одни историки полагают, что Крещение произошло в 860 году вскоре («спустя немного») после похода на Константинополь. Другие – что это событие состоялось в промежутке между 860 и 866 годами. Выбрав последнюю версию, как крайнюю точку отсчета, в 1866 году Святейший Синод благословил отмечать в Российской империи тысячелетний юбилей распространения христианства на Руси при князе Оскольде * (см. Прим.). Однако и эта дата скорее является условной. Немало есть оснований полагать, что Крещение состоялось все же именно в 860 году. Хотя необходимо учитывать, что обращение ко Христу языческого князя Оскольда и киево-русской дружины происходило, скорее всего, не в одно мгновение, но постепенно, в процессе внутреннего озарения и переосмысления. Несомненным остается то, что начало этому чудесному событию было положено именно в 860 году в результате Чуда, явленного Божией Матерью у стен Константинополя, осажденного войсками кн. Оскольда.
---------------------------------------------------------------------------------
* (Примечание: Установление даты празднования Тысячелетнего юбилея христианства на Руси в 1866 г. было связано с тем, что в то время ученые полагали, что поход кн. Оскольда на Константинополь состоялся в 866 г., а не 860 г., как это было доказано позже. Как отмечает по этому поводу известный византист А. Васильев в своем основательном труде «История Византийской империи»: «Сравнительно еще недавно это достопамятное для нас событие было относимо громадным большинством историков к 865 или 866 году и часто приводилось в связи с летописным походом Аскольда и Дира. Но после издания в 1894 году одним бельгийским ученым (Францем Кюмоном) найденной им в Брюсселе краткой греческой анонимной хроники это мнение пришлось признать неверным, так как хроника сообщает совершенно точную дату. Руссы подошли к Константинополю на двухстах судах 18 июня 860 года, но потерпели сильное поражение и потеряли много своих кораблей. При этом нелишне вспомнить, что некоторые ученые, еще задолго до появления анонимной хроники, уже сомневались в прежней датировке этого события и путем различных хронологических комбинаций склонялись к 860 году. Так, знаменитый ученый XVIII века в Италии Ассемани относил первое нападение руссов к концу 859 или началу 860 года, о чем позднее ученые совершенно забыли. Вполне независимо от Ассемани наш известный историк церкви Голубинский, еще за четырнадцать лет до издания анонимной Брюссельской хроники, пришел также к убеждению, что данное нападение руссов имело место в 860 или в самом начале 861 года» (Васильев А.А. История Византийской империи. Время до крестовых походов (до 1081 г.) / Первое русское нападение на Константинополь. – СПб.: Алетейя, 2000 г.)).


В науке не существует единого мнения и относительно того, сколько раз князь Оскольд осуществлял походы на Константинополь. Митрополит Макарий (Булгаков) пишет об этом: «Составитель нашей Никоновой летописи, имея под руками рассмотренные нами троякого рода греческие свидетельства об одном и том же событии, привел почти буквально четыре из них в разных местах своего сочинения... А ученый Шлецер заключил, будто Никонова летопись говорит о четырех походах на Царьград Аскольда и Дира, тогда как при малейшем сличении этих мест оказывается, что в них повторяется одно и то же и почти теми же словами». Имеющиеся хронологические противоречия в отечественных летописях могут объясняться также и тем, что, как полагают историки Н. Котляр и В. Смолий: «Нестор и другие летописцы XI-XII вв. восстанавливали события X, IX вв. и еще более отдаленных времен, пользуясь в основном устными, фольклорными источниками, в которых дат нет вообще. Вот почему оказались неточными в летописи и год первого известного нам из отечественных источников похода Руси на Царьград, и время княжения в Киеве Аскольда».

Принято считать, что Киевская Русь вышла на арену всемирной истории именно в 860 году. Сейчас в этом нет никаких сомнений. Это подтверждают, среди прочего, и открытия «Брюссельской» хроники Кюмона, называющей дату нападения Руси на Константинополь – 18 июня 860 года. Указывают на это и рукописи, найденные Н. Красносельцевым при изучении Типика церкви Св. Софии IX века, где также сообщается об осаде Константинополя русичами в июне 860 года. Встречаются аналогичные свидетельства и в других источниках. Не случайно Нестор Летописец впоследствии отмечал, что именно с этого момента «стала прозываться Русская земля», и именно с царствования византийского императора Михаила III он начал хронографический отсчет в своей летописи: «С этой поры начнем и числа положим». Вот как об этом повествует сама же «Повесть временных лет»:

«В год 6360 (= 860 г. по александрийской системе летоисчисления, - прим.), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград... Вот почему с этой поры начнем и числа положим».

Обратив внимание на этот момент, академик Б.Рыбаков, а следом за ним и проф. М. Брайчевский, отмечают факт введения при князе Оскольде новой «системы летоисчисления, в которой отсчет лет начинается от 860 года». «Откуда же такая необычная хронология? Что именно заставило наших предков избрать 860 год за начало летоисчисления?» – задается вопросом проф. М.Брайчевский. И отвечает: «Ответ необходимо искать, конечно же, в событиях древнерусской, а не византийской истории».

Рассуждая над загадочным введением в отечественном летоисчислении так называемой «киево-русской эры», проф. М. Брайчевский отмечает: «Некоторые летописные статьи [не только Никоновского свода, но и «Повести временных лет», - прим. авт.] имеют странные хронологические обозначения от «Михаила-царя». Так, 6374 г. обозначен как «14 лето михаила-цесаря», 6384 г. – как 24-е, 6389 г. – как 29-е. Эти записи фиксируют наличие какого-то очень древнего летоисчисления, которое брало за точку отсчета 6360 (= 860) год [по александрийской системе, - прим. авт.]… Разгадку такого загадочного репер дают сами летописные тексты: «В лето 6360, индикта 15…, - читаем в «Повести временных лет», - нача ся прозывати Руска земля». Выходит, речь идет не о византийской системе летоисчисления, а о древнерусской. Она избрала за начало новой эры поход князя Аскольда на Константинополь в 860 году и акт христианизации – важнейшее, с точки зрения средневековья, событие древнерусской истории».

Обосновывая факт введения с 860 года так называемой «киево-русской эры» в отечественном летоисчислении, проф. М. Брайчевский рассуждает: «На Руси во времена Аскольда было введено особенное летоисчисление – «Русская эра», начинавшая отсчет лет от выдающегося похода на Константинополь, то есть от 860 года… Таким образом, начиная систематическое изложение исторических событий, летописец IX ст. избрал условную дату – 860 г. – время отважного похода Руси на Константинополь и ее христианизации… Акт крещения Руси был осмыслен как поворотный момент в истории страны, как своеобразный перелом на пути к прогрессу, а соответственно признан за хронологический репер… Этот акт в средневековой идеологии рассматривался как приобщение к Благодати, как начало новой, возрожденной жизни (позже эту концепцию глубоко и всесторонне изложит Иларион в своем «Слове о законе и благодати»). Именно таким образом вынуждена была восприниматься эта акция и общественной верхушкой Руси во главе с Аскольдом. Покончив с язычеством, страна как бы порывала с собственным «варварским» прошлым. Присоединяясь к христианству, она становилась частью ойкумены, цивилизованного мира».

Наблюдения акад. Б. Рыбакова и проф. М. Брайчевского относительно введения в отечественном летоисчислении особой так называемой «киево-русской эры» весьма ценны. С этого времени начинается отсчет нашей отечественной истории, отсчет рождения Святой Руси, крещеной и просвещенной светом Христова учения. Именно поэтому российский историк В.Ключевский (1841 - 1911) утверждал, что «Русское государство основалось деятельною Аскольда… Из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства».

2010 год отмечен знаменательным юбилеем – исполняется 1150 лет с момента похода князя Оскольда Киевского на Константинополь и принятия им после этого святой православной веры. Это также является и 1150-летним юбилеем «киево-русской эры», о которой писали акад. Б.Рыбаков и проф. М.Брайчевский, и начало которой было положено князем Оскольдом Киевским.

В память об этом выдающемся событии подготовлена данная статья, призванная хотя бы отчасти способствовать делу восстановления памяти о первопросветителе Руси князе-мученике Оскольде-Николае Киевском и первом Оскольдовом Крещении на Руси в IX веке, предуготовившем окончательное торжество святой православной веры в 988 г. при св. князе Владимире Великом.

Сергей Шумило,
г. Киев

Источник:
Русская линия
http://www.rusk.ru/analitik...

Принято считать, что Крещение Руси было совершено в 989-м году святым равноапостольным князем Владимиром. Так официально утверждается. Но это исторически несправедливо, т. к. первое Крещение Руси произошло на 133 года ранее этого, в 866-м году.

Первые, крестившиеся в Православную веру в святом граде Константинополе православным греческим патриархом константинопольским Фотием, были великие князья Аскольд и Дир со всею дружиною русичей, пришедших на столицу Православия (по наущению хазар) с мечом.

Князья Аскольд и Дир были потомками Кия — основателя матери русских городов, затем — первой столицы Православной Руси Киева.

Нападение их на Константинополь оказалось неожиданным и стремительным. Город был беззащитен. Император Михаил с войском воевал в это время с персами в Азии. Византийскую столицу могло спасти только чудо.

Чудо произошло после молебна и крестного хода вокруг стен города, когда патриарх Фотий погрузил в море одну из главных святынь города — ризу Божией Матери, хранившуюся во Влахернской церкви. И Царица Небесная вняла мольбам, явила чудесную помощь и отвратила неминуемую гибель города. Налетевший шторм разметал корабли руссов, уничтожив большую часть флота. Пораженные чудом Божиим князья Аскольд и Дир прислали в Константинополь посольства с просьбой о крещении их с войском. Это и было первое, "Аскольдово", Крещение Руси.

Каково величие этого Крещения, поступка со стороны князей — военачальников!.. Оскорбленные, потерпевшие урон, нежданное, необъяснимое поражение, они вместо злобы и мести находят в себе силы, разум идти на поклон, просить просвещения чуждой им доселе Веры Силой, которой они были сражены и поражены.

Враг рода человеческого, как и предупреждал Спаситель, неумолим и жесток. Принявшие христианство Аскольд (в крещении Николай) и Дир (в крещении Илия), по возвращении в Киев вызвали недовольство горожан-язычников. Когда язычник князь Олег подошел к Киеву, народ выдал ему Аскольда и Дира. Состоялось первое цареубийство, которое сокровенно связанно, даже обстоятельствами (выдачей, совершенное руками не внешнего неприятеля), с последним цареубийством — монаршей семьи Николая II. В 2006 году будет годовщина — 1140-летие Крещения Руссов и 1125-летие мученической кончины братьев, князей Аскольда ( Николая ), и Дира ( Илии ).

Святая равноапостольная княгиня Ольга, бабушка св. равноап. вел. князя Владимира, была не только принявшей святое крещение, существовавшее уже тогда на Руси, но и строительницей одного из первых христианских православных храмов — церкви, посвящённой святителю Николаю. В память, на месте убиения первого русского князя (царя) — мученика за Веру — Аскольда (Николая), в Аскольдовом урочище Киева.

В 866-м году в своей окружной грамоте, разосланной восточным епископам, патриарх Фотий писал: " Россы, победители народов соседних, в гордости дерзнувшие воевать с Византией, уже оставили суеверие, исповедуют Христа и суть друзья наши, быв еще недавно врагами. Они приняли от нас епископа и священника, имея живое усердие к христианскому богослужению ".

Процесс, длившийся в Римской империи более трехсот лет, в России занял более чем вдвое меньше времени. Но проходил тоже драматично и остро.

Благодаря князьям Аскольду и Диру, первыми принявшим мученическую кончину как христиане от рук язычников, возникли на Руси первые христианские имена — Николай и Илия. Они широко прославились на нашей земле, — святитель Николай и пророк Божий Илия.

Первое, Аскольдово, Крещение Руси спасло её от распада, заложило духовную, главную основу создания великого государства. Первым цареубийством русского православного князя (царя) Аскольда (Николая) во многом начинается история нашего Отечества как Православного государства. Также мученической кончиной последнего царя, тоже Николая, завершается существование Российской империи — вот тот путь, по которому прошла на небосклоне всемирной истории наша государственная Святая Русь.

Нами, потомками их, не принесено ещё должного покаяния за цареубийство на Руси как за последнего мученика, страстотерпца царя Николая II, так и в особенности за первого мученика, страстотерпца Николая (Аскольда), неканонизированного, оказавшегося в полном историческом, памятном небрежении нашем. Не принесена и не приносится за него бескровная общецерковная жертва.

Тысячелетие Крещения Руси широко отмечалось в России в 1866 году. Но к нынешнему дню всё это забылось, утратилось и переиначилось. А вспомнить об этом стоит. Вот что печатали газеты почти полуторавековой давности:

"Современная летопись". В номере пятом за 1866 год, в статье "Тысячелетие христианства в России" пишет:

"Въ наступившемъ 1866 году исполнится тысяча летъ с тех поръ, какъ Аскольдъ и Диръ приняли христианскую веру въ Царьграде. Для России наступаетъ тысячелетний юбилей отъ начала ея Крещения или принятия ею христианства. Если Россия праздновала тысячелетие политическаго своего существования, то тем непременнее должна отпраздновать тысячелетие своего просвещения св. верою. Это ея священный долгъ. Без христианства не продлилась бы и политическая ея жизнь; царство Русское исчезло бы также, какъ исчезли царства Половецкое, Хазарское, Болгарское и многия другия, погибшия от внешних ударов и от внутренних усобицъ. Одна Христова вера вноситъ въ народъ элементъ зиждительный, безсмертный, неодолимый никакими катастрофами. У нас обыкновенно считают Крещение земли русской со времёнъ св. равноап. вел. кн. Владимира. Но при Владимире христианство уже воцарилось въ России, сделалось господствующею религией. Основание же ему и первое насаждение положены Аскольдомъ и Диромъ. Съ того времени оно не прекращалось въ России, продолжая постоянно возрастать и приходить въ силу. Безъ крещения Аскольда и Дира не крестилась бы св. равноап. кн. Ольга; безъ крещения Ольги не последовало бы крещение Владимира. Это верно; и Русские сделались бы, вероятно, магометанами. Начинать христианство въ России со дней Владимира то же, что начинать его въ римской империи со дней императора Константина. Но при Константине, также как и при Владимире, произошло уже торжество новой веры, а появление ея ещё большую имеетъ важность. Владимир решился на перемену веры въ государстве, потому что повсюду виделъ вокругъ себя христианъ; Киевъ былъ наполнен христианами, явными и тайными; религия христианская столько приобрела силы над умами и столько успела ослабить языческую, что вопрос об утверждении Православной веры сделался потребностью времени…"

Из ничего не рождается что-то. Так и установление Православной веры на Руси слишком лубочным, несерьезным видится в подаваемой ныне "картинке". Де, захотелось "вдруг" одарить Русь великому князю Владимиру истинною Верою. Послал он во все стороны гонцов посмотреть, "где покрасивше" службы справляют. Донесли, мол, в Константинополе — "красивше". Да к тому ж, захотелось ему жениться на константинопольской царевне, а тятенька ее не велит без православного крещения. Вот и получилось, "по вынужденности", и он, и вся Русь веру иноземную приняли, а не по выстраданности, долгом, многовековом, жадном поиске истинной веры. Таким же долгим и постепенным было приятие обретенного Света, а уж затем — триумфальное утверждение Православия.

К началу Х века Русь уже была просвещена светом Христовой истины. Св. равноапостольная вел. кн. Ольга, будучи христианкой, не могла не передать сыну и внукам, сам дух Веры Истинной.

Газета «Завтра», № 24 (604) от 15/06/05

http://www.zavtra.ru/cgi/ve...

«ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ», ЧАСТЬ ВТОРАЯ, ГЛАВА II.
I.КРЕЩЕНИЕ РУССОВ ПРИ АСКОЛЬДЕ И ДИРЕ
Это первое крещение руссов со всеми его обстоятельствами описывают более десяти византийцев, которых, впрочем, можно разделить на три класса: одни из них говорят только о начале события; другие упоминают вместе и о продолжении события; третьи, наконец, или вовсе умалчивая о начале, а только его предполагая, или упоминая об нем весьма кратко, довольно обстоятельно изображают самое совершение и окончание события.
«В царствование греческого императора Михаила III, — так начинают свой рассказ первые [429] , — в то время когда император отправился с войском против агарян, у стен Константинополя явились на двухстах ладиях новые враги империи, скифский народ руссы. С необычайною жестокостию опустошили они всю окрестную страну, ограбили соседственные острова и обители, убивали всех до одного пленников и привели в трепет жителей столицы. Получивши столь горестную весть от Цареградского епарха, император бросил войско и поспешил к осажденным. С трудом пробился он сквозь неприятельские суда в свою столицу и здесь первым долгом счел для себя прибегнуть с молитвою к Богу. Целую ночь молился Михаил вместе с патриархом Фотием и безчисленным множеством народа в знаменитой Влахернской церкви, где хранилась тогда чудотворная риза Богоматери. Наутро при пении священных гимнов изнесена была эта чудодейственная риза на берег моря, и едва только она коснулась поверхности воды, вдруг море, дотоле тихое и спокойное, покрылось величайшею бурею; суда безбожных руссов были рассеяны ветром, опрокинуты или разбиты о берег; весьма малое число избежало погибели» [430] .
«Испытавши таким образом гнев Божий, по молитвам управлявшего в то время Церковию Фотия, — продолжают другие греческие писатели [431] , — руссы возвратились в отечество и спустя немного прислали послов в Константинополь просить себе крещения. Их желание было исполнено — к ним послан был епископ».
«Когда этот епископ прибыл в столицу руссов, — повествуют, наконец, третьи [432] , — царь руссов поспешил собрать вече. Тут присутствовало великое множество простого народа, а председательствовал сам царь со своими вельможами и сенаторами, которые по долгой привычке к язычеству более других были к нему привержены. Начали рассуждать о вере своей и христианской; пригласили архипастыря и спросили его, чему он намерен учить их. Епископ разверз Евангелие и стал благовествовать пред ними о Спасителе и Его чудесах, упоминая вместе о многоразличных знамениях, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая благовестника, сказали ему: "Если и мы не увидим чего-либо подобного, особенно подобного тому, что, по словам твоим, случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить". Не поколебался служитель Божий, но, вспомнивши слова Христовы: Аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю (Ин. 14, 14); веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит (Ин. 14, 12), разумеется, в том случае, когда это просится не для тщеславия, а для спасения душ, смело отвечал язычникам: "Хотя и не должно искушать Господа, однако, если вы искренно решились обратиться к Нему, просите, чего желаете, и Он все исполнит по вашей вере, как мы ни ничтожны пред Его величием". Они просили, чтобы повергнута была в огонь, нарочито разведенный, самая книга Евангелия, давая обет непременно обратиться к христианскому Богу, если она останется в огне невредимою. Тогда епископ, возведши очи и руки свои горе, воззвал велегласно: "Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Прослави и ныне святое имя Твое пред очию сего народа", — и вверг священную книгу Завета в пылающий костер. Прошло несколько часов, огонь потребил весь материал, и на пепелище оказалось Евангелие совершенно целое и неповрежденное; сохранились даже ленты, которыми оно было застегнуто. Видя это, варвары, пораженные величием чуда, немедленно начали креститься».
Вот в немногих словах все, что сохранили нам греческие писатели о первом обращении наших предков по основании нашего отечества. Что же скажем мы со своей стороны, выслушавши эти древние свидетельства?
Прежде всего, что самая сущность события и главнейшие его черты изображены здесь как нельзя более ясно и определенно, изображены так, что не остается никакого места сомнению в их подлинности. Достоверно, во-первых, то, что руссы в царствование греческого императора Михаила III (842-867) нападали на Византию, когда об этом говорят двенадцать византийцев и между ними два современника [433] . Достоверно, во-вторых, чудесное поражение этих руссов у стен Византии, которое также подтверждается восемью греческими писателями и одним современником или, справедливее, подтверждается всеми, какие только не мимоходом, а нарочито описали судьбу сего похода [434] . Но, что ближе к нашей цели, не должно подлежать ни малейшему сомнению последовавшее за тем крещение наших предков, когда и в этом уверяют нас семь свидетелей, из которых один был не только современником события (Фотий), но и главнейшим в нем действователем [435] . То же самое, наконец, следует повторить и касательно чуда, которое совершил греческий архипастырь пред глазами наших предков и которое привлекло их к святой вере — об нем упоминают все византийцы, подробно описавшие обращение руссов, а не мимоходом, хотя их числом только пять, и во главе их император Константин Багрянородный, который родился в начале Х в., писал чрез шестьдесят или семьдесят лет после крещения руссов и мог в собственном семействе найти достовернейшие сведения о происшествии, случившемся, по словам его, в царствование и при непосредственном участии его деда — императора Василия Македонянина [436] .
Зато о некоторых других сторонах этого происшествия мы уже не найдем подобной ясности и определенности в показаниях греческих писателей; напротив, тут встречают нас или недомолвки, или даже разноречия, которые справедливо подавали и могут подавать повод к разным недоумениям и вопросам.
Таков первый вопрос: точно ли эти руссы, нападавшие на Константинополь и вскоре затем крестившиеся, были наши руссы, а не какие-либо другие, когда византийцы не только не называют их киевскими, а называют именами общими для многих варварских народов — скифами и тавроскифами, и, следовательно, по праву ли мы думаем усвоить себе то, что, быть может, нам вовсе не принадлежит? Вопрос тем более важный, что, как известно, один знаменитый ученый силился разрешить его не в нашу пользу [437] . Впрочем, все мысли этого ученого давно уже опровергнуты [438] , и нам остается только повторить здесь вкратце готовые опровержения, с некоторыми своими замечаниями. Византийцы, точно, не говорят прямо, чтобы руссы, приходившие в царствование Михаила на Царьград и потом принявшие крещение, приходили именно из Киева, и называют их скифами и тавроскифами, но зато ясно свидетельствуют, что скифы эти приходили по Евксинскому Понту с севера от горы Тавра и были народ воинственный, победоносный, давно известный, а этого уже и довольно. На север от Греции вокруг Понта Евксинского никаких руссов, отличных от руссов киевских, никогда не было известно; об особенном народе — руссах черноморских, которые бы обитали или у Кавказа, или у Азовского моря, или в Тавриде, или между устьями Днепра и Дуная, не упоминает ни один писатель того времени [439] . Откуда ж бы взялись и где девались потом эти храбрые витязи, нападавшие на самую столицу греческую, если бы то были не руссы киевские? «Народы не падают с неба, — говорит наш знаменитый историограф, — и не скрываются в землю, как мертвецы по сказкам суеверия» [440] . Новое важное замечание: до шести греческих летописцев, упоминающих о нападении руссов на Царьград при Михаиле, описывают и другой поход руссов, приходивших, по словам их, из Киева при великом князе Игоре [441] . Что же? Между теми и другими руссами они не делают ни малейшего различия, тех и других называют одними именами и, очевидно, считают за один народ, который с начала Х в. был уже весьма известен в Константинополе, где многие руссы киевские служили тогда во флоте [442] . Должно присовокупить, что скифами, таврами, тавроскифами византийцы называли не только руссов Аскольдовых и Игоревых, но и Святославовых, и Владимiровых, ведя их также из Киммерийского Боспора; продолжали даже называть руссов тринадцатого и четырнадцатого века, ставя в Скифии самый Киев и называя его иногда скифскою столицею [443] . Невероятным казалось, чтобы Аскольд и Дир, едва утвердясь в Киеве, могли собрать многочисленное войско и идти на самый Константинополь. Но войско их отнюдь не было многочисленно: на двухстах ладиях едва ли могли поместиться около осьми, а много-много десяти тысяч человек [444] . Подобная дружина легко могла составиться из одних киевлян и тех варягов, которые вслед за Аскольдом и Диром пришли к ним из Новгорода, если бы даже и не было справедливо, что первые князья киевские успели уже до похода в Грецию покорить себе некоторые соседственные племена славянские, древлян и угличей [445]. И не без причины, конечно, древнейший наш летописец приписывает этот поход руссов прямо Аскольду и Диру. Он мог узнать о сем из устного предания: в Киеве при жизни преподобного Нестора еще известны были самые могилы Аскольда и Дира [446] . Или не позаимствовал ли наш летописец эти имена из той самой болгарской рукописи Хронографа Амартолова, откуда, как заметили мы, переписал он в свою летопись все сказание о походе? По крайней мере, в списке сей рукописи, сделанном в 1386 г., и сделанном не в России, а в сербском афонском монастыре Хиландаре, стоят имена Аскольда и Дира. Не допустивши, что нападение руссов на Византию, бывшее во время княжения в Киеве Аскольда и Дира и окончившееся, по свидетельству Багрянородного [447] , заключением союза между русскими и греками, принадлежит нашим руссам, мы не поймем, о какой же это приязни и любви, от многих лет существовавшей между христианы и руссы, могли говорить послы Олеговы при заключении нового договора с византийцами в 911 г. [448] , когда, кроме мирного договора у греков с руссами Аскольдова времени, прежде 911 г. нет никакого известия. Греческие историки, между прочим, замечают, что, как только прибыл к руссам епископ для проповедания им Евангелия, царь руссов созвал совет (вече), на котором присутствовали его бояре и безчисленное множество народа и долго рассуждали между собою о перемене веры. Не указывает ли одна эта черта прямо на наших предков? Не так ли точно совещался потом со своими боярами и народом о перемене веры и великий князь Владимiр? Не так ли обыкновенно решались тогда у нас и все дела великой важности? Два южнославянских древних писателя, может быть, на основании своих домашних, достовернейших преданий относят это крещение руссов, бывшее, по словам их, при греческом императоре Василии, непосредственно к нашим руссам киевским, а изображение этого крещения, составленное в XIV в. в Болгарии, ясно указывает на самую местность Киева [449] .
Разрешивши одно недоумение, перейдем к другому. Ни один из греческих писателей не определяет, в каком именно году последовало первое крещение наших предков; нельзя ли определить этого хоть приблизительно? Можно. По словам Симеона Логофета, или вернее его Сократителя, нападение руссов на Константинополь случилось с 864 на 865 г., т.е. в последних числах первого и начале последнего [450] , а из других свидетельств мы знаем, что руссы прислали в Грецию послов просить крещения уже немного спустя [451] по возвращении в отечество после неудачного своего похода, и потом эти послы отправились обратно в Киев с епископом, который и крестил киевлян. Взявши во внимание количество времени, употребленное руссами на возвращение из несчастного похода, еще небольшое количество, проведенное ими в отечестве по возвращении до отправления послов в Византию, далее — время, употребленное послами на поездку туда и обратно, мы должны согласиться, что крещение никак не могло совершиться прежде 866 г. [452] Но, с другой стороны, нельзя сказать, чтобы оно случилось и после. Патриарх Фотий в окружном своем послании к восточным патриархам об отступлениях Церкви Римской говорит между прочим: «Россы... недавно еще бывшие нашими врагами, ныне (??? ??? ????) соделались христианами и приняли себе епископа...» — и, таким образом, очевидно, представляет это событие весьма близким к тому времени, когда он писал самое послание. А оно писано в конце 866 или даже в начале 867 г. [453] , потому что Фотий приглашает в нем других патриархов на Собор для рассмотрения многих нововведений Римской Церкви и упоминает притом, что некоторые пастыри уже прибыли на Собор, другие же ожидаются в скором времени. Но созвать этот Собор, по словам Никиты Пафлагонянина, Фотий убедил императора Михаила уже после того, как в соправители Михаилу избран был Василий Македонянин, т. е. после 26 мая 866 г., и самый Собор был в присутствии обоих императоров, следовательно, прежде 23 сентября 867 г., когда скончался Михаил [454] . Можно даже полагать, что обращение наших руссов совершилось собственно в последней половине 866 г., после 26 мая, или после избрания в соимператоры Михаилу Василия Македонянина [455] . К такому заключению ведут частию представленные слова святейшего Фотия: «Россы, еще недавно бывшие нашими врагами, ныне соделались христианами» [456] , а еще более то, что некоторые византийские и южнославянские писатели не без основания же относят обращение руссов к царствованию Василия [457] .

Но не о другом ли уже крещении руссов говорят эти писатели, тем более что один из них, Константин Багрянородный [458] упоминает об архиепископе, который послан был в Киев не от Фотия, а от Игнатия и крестил жителей русской столицы? И не два ли было тогда крещения наших предков — одно при Михаиле и Фотии, а другое при Василии и Игнатии, как казалось некоторым [459] ? Нет, такого предположения доказать нельзя. Поход руссов на Византию в то время решительно был один, все упоминающие об нем относят его к царствованию Михаила, а о другом подобном походе в царствование Василия не говорит никто [460] . Крещение также одно — стоит только сличить разные свидетельства об нем греческих писателей.
На чем одни из них останавливаются в своем повествовании, с того другие продолжают: неизвестный, написавший по приказанию Багрянородного хронику до царствования императора Василия, говорит только, что руссы спустя немного после несчастного своего похода на Царьград при императоре Михаиле прислали в Грецию послов просить крещения, которое и получили, а сам Багрянородный, описавший жизнь Василия, вовсе не упоминая о походе, прямо начинает речь свою тем, что с русскими послами Василий заключил мир и отправил на Русь архипастыря [461] . Точно так же Кедрин при описании царствования Михайлова упоминает о походе руссов и затем о русских послах, прибывших просить крещения, а при описании дел Василиевых говорит только, что с этими послами Василий заключил мир и послал на Русь епископа. Наконец, Зонара нападение руссов изобразил в истории императора Михаила, вовсе не упоминая здесь даже о их желании креститься, самое же крещение их — в истории императора Василия, не упоминая о походе [462] . Странным может показаться только то, почему же некоторые из этих греческих писателей, равно как и некоторые южнославянские, не относят крещения наших предков ко времени обоих императоров — Михаила и Василия, если оно точно случилось в их соцарствие, а приписывают лишь одному Василию. Но и это понять нетрудно: известно, что, с тех пор как Василий сделался соправителем Михаилу, последний носил только титул императора, а настоящим государем, управлявшим всеми делами империи, был Василий. Это очень хорошо знали и греки, и южные славяне, которым император Василий Македонянин был единоплеменник [463] .
Как же после сего примирить еще то несогласие, что патриарх Фотий усвояет себе посольство к руссам епископа, а Багрянородный — Игнатию? Фотий был современник и главный участник в событии — мог ли он не знать его со всеми подробностями? Фотий говорит об нем в окружном послании своем к восточным патриархам и, следовательно, говорит пред всею Церковию — мог ли он позволить себе неправду? Сам враг Фотия, папа Николай, старавшийся в одном из писем своих опровергнуть все слова этого послания, отнюдь не обличает Фотия, чтобы он несправедливо усвоял себе обращение руссов [464] . И заметим, Фотий говорит решительно, что руссы не желают только принять, но уже приняли и епископа, и пастыря, и христианское богослужение. А Багрянородный? Он писал жизнь деда своего, императора Василия, спустя 60 или 70 лет после — трудно ли ему было несколько смешать подробности события и имя патриарха Игнатия поставить на место имени Фотия? Узнавши, что обращение руссов последовало в самом начале воцарения Василия, когда, собственно, он был только соправителем Михаилу, и также то, что вскоре по воцарении Василия Фотий низведен был с престола и на место его возведен Игнатий, Багрянородный очень естественно мог опустить из внимания небольшой промежуток времени и приписать патриарху Василиева царствования то, что принадлежит, в строгом смысле, патриарху царствования Михайлова. Эта ошибка Багрянородного представится нам несомненною, когда возьмем во внимание следующее обстоятельство. Все четыре последующие летописца: Кедрин, Скилица, Зонара и Глика, которые только описывают, как совершилось обращение руссов, заимствуют это сказание почти слово в слово у Константина Багрянородного. Подобно ему они относят крещение руссов к царствованию Василия, упоминают о посланном к ним епископе, о чуде, совершенном епископом для убеждения язычников по их настоянию. И между тем, никто из этих четырех писателей не повторяет, чтобы епископ послан был на Русь от Игнатия [465] . Отчего же, соглашаясь во всем, только в одном они не согласились с Константином? Без сомнения, оттого, что имели достаточное основание не согласиться: они, вероятно, знали истину из другого источника, может быть, читали самое окружное послание Фотиево, которое Константину почему-либо было неизвестно.
Обратимся ли к отечественным нашим преданиям — мы найдем здесь новое подкрепление для своей мысли. В продолжение многих веков у нас всеми единодушно была повторяема весть, что в первый раз Русь крестилась при патриархе Фотии и что от Фотия прислан был к нам первый епископ. Мало того, имя Фотия как первого насадителя святой веры в нашем отечестве до того врезалось в памяти русского народа, что даже все последующие крещения, бывшие при святой Ольге и святом Владимiре, обыкновенно были приписываемы у нас, разумеется по ошибке, тому же самому Фотию [466] . Нельзя ли, однако ж, допустить, что Багрянородный говорит не о первом, а уже о втором архипастыре, присланном к нам в то время, и таким образом примирить разноречие? Известно, что Игнатий по восшествии своем на патриарший престол отрешил всех епископов, рукоположенных Фотием, и на места их поставил своих [467] . Неудивительно, если и на Русь послал он тогда своего епископа вместо Фотиева, требуя последнего обратно в Грецию. И не с этою ли-то целию, как пишет Багрянородный, император Василий отправлял к руссам богатые дары, чтобы расположить их к принятию нового архипастыря, хиротонисованного Игнатием, на место прежнего? Но подобного объяснения не допускает вся последующая речь Багрянородного, которая ясно гласит, что до приезда первосвятителя, посланного Игнатием, руссы были еще народ совершенно безбожный, что сей-то архипастырь совершил пред ними чудо несгораемого Евангелия и что теперь только они в первый раз начали обращаться. Достойно замечания, почему писатели Римской Церкви, несмотря на все это, усильно стараются доказать, будто первые семена христианства насадил у нас не Фотий, а Игнатий [468] . На этом они построяют свою любимую мысль, что в Россию с самого начала введено не греческое православное исповедание, а исповедание римское. Но откуда известно, что патриарх Игнатий разделял те нововведения Римской Церкви, которые так справедливо обличал Фотий и уже обличил целый Собор Церкви Восточной? Из одного мирного отношения Игнатия к папе? Да отсюда следовало бы, что и сам Фотий разделял обличенные им римские нововведения, потому что и Фотий имел впоследствии мирные отношения к папе Николаю. Нет, в Царьграде и на всем Востоке не было этих нововведений до Игнатия; иначе Фотий не мог бы и вменить их одной Церкви Римской, а сам Игнатий, если бы и захотел, не мог уже ввести их после осудившего их в 867 г. Собора, который в то время многие на Востоке называли вселенским. Не такими нечистыми побуждениями должен водиться историк при изыскании исторической истины. И если мы говорим, что именно Фотий, а не Игнатий первый насадил у нас христианскую веру, то потому только, что нас удостоверяют в том несомненные свидетельства. А пусть нам основательно докажут, что точно Игнатий прислал к нам первого епископа, а не Фотий; мы с такою же охотою и убеждением примем и это известие, тем более что патриарха Игнатия мы чтим со всею православною Церковию не только как пастыря правоверного, но и как святого.
Сказавши, что по прибытии в Киев епископа руссы держали совет, на котором присутствовали сам князь, вельможи и безчисленное множество народа, и что, узревши совершенное епископом чудо, они немедленно начали креститься, византийцы не определяют, крестился ли тогда русский князь или, точнее, оба князя. Но могло ли это быть иначе? Аскольд и Дир были сами очевидцами чудесной бури у стен Константинополя, которая возбудила в них мысль о величии Бога христианского и первое желание креститься. От них потом зависело по возвращении в отечество отправить посольство в Константинополь и просить христианского наставника; это показывает уже, что желание креститься было в них очень твердо. В противном случае, что могло бы расположить их к такому предприятию? Когда прибыл в Киев епископ, Аскольд и Дир сами приказали созвать вече, сами присутствовали на нем и, подобно другим, видели чудо несгоревшего Евангелия — кому же прежде всего, как не им, естественно было и последовать гласу Евангелия? Они были главными действователями во всем и, очевидно, с искренним усердием искали истины, без которого ничто не могло бы заставить их действовать — как же они могли отказаться от нее, когда она открыла себя их взору? И если бы они не крестились, то, можно сказать, и никто бы в Киеве не крестился. Народ и вельможи не решились бы открыто на такое предприятие без примера князей из одного уже страха. Как на более прямое доказательство крещения Аскольдова справедливо указывают [469] на то, что первые наши христиане над могилою сего князя имели церковь святого Николая, быть не может, чтобы они согласились построить христианский храм над могилою язычника. Вероятна и та догадка, что Аскольд в крещении назван был Николаем, потому что у нас, точно, существовал обычай созидать церкви над могилами князей в честь святых, им соименных. Слова летописи Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения для признающих подлинность этой летописи [470] .
Не оставили нам византийские писатели почти никаких сведений и о епископе, крестившем наших предков. В наших домашних известиях он постоянно называется Михаилом. Откуда заимствовано это имя? Оно встречается не только в сочинениях или изданиях позднейшего времени, как то: в печатной Кормчей книге, в предисловии к Киево-Печерскому Патерику и в Чети-Минеи (июля 15), но, по словам одного историка, имевшего у себя много древнейших рукописей, оставшихся для нас неизвестными, оно встречается и в некоторых древних русских списках [471] , находится также в летописи Иоакимовой [472] . Что ж думать о его происхождении? Не перешло ли это имя в наши древние рукописи из устного предания, сохранявшегося целые века, или из хроники какого-либо летописца греческого или болгарского, еще неизвестного нам, как долго оставался неизвестным болгарский список хроники Амартоловой, который один только и упоминает об именах Аскольда и Дира при описании нападения руссов на Константинополь в царствование Михаила? По крайней мере, отвергать помянутые свидетельства о нашем первом епископе мы не имеем никакого основания. Нельзя поверить Багрянородному, чтобы это был не простой епископ, а архиепископ, епископом называет его сам патриарх Фотий, который отправил его к нам, только епископом или общим именем архиерея назвали его и все последующие писатели, видимо заимствовавшие у Багрянородного все сказание об обращении руссов и, однако ж, не хотевшие согласиться с ним в настоящем случае, как не согласились они с ним и в том, чтобы этот иерарх послан был от Игнатия [473] . Да и на что было присылать в Россию архиепископа, когда здесь только еще основывалась Церковь и, конечно, не могло же явиться вдруг несколько епархий, которые бы надлежало подчинить столь высокому саном иерарху [474] . Родом этот архипастырь, равно как и присланный с ним пресвитер, упоминаемый Фотием, а может быть, и другие, вскоре пришедшие к ним на помощь, могли быть из славян. Простое благоразумие требовало избрать на проповедь руссам таких людей, которые были бы способны беседовать с язычниками понятною для них речью, а в Византийской империи, где немало уже было славян-христиан, найти подобных людей было очень легко. Вероятность сего предположения увеличивается, когда вспомним, что почти в то же время или незадолго пред тем к другому славянскому племени, моравам, посланы были из Константинополя проповедники, искусные в языке славянском, если даже не природные славяне; еще более увеличивается, когда обратим внимание на два свидетельства, представляющие тогдашнее обращение наших предков к христианству в связи с обращением славян подунайских. Польский историк Стрейковский передает нам одно древнее сказание [475] , что святые Кирилл и Мефодий, занимаясь сами обращением болгар и моравов, посылали от себя к другим окрестным славянам миссионеров и что при этом на Русь отправлен был некто Наврок, — сказание совершенно правдоподобное и само по себе, и вместе потому, что истинность его начинают подкреплять некоторые новейшие исследования [476] . Для нашей цели в нем замечательно особенно то, что время отправления к нам Наврока резко совпадает со временем обращения наших предков, когда, как говорит Фотий, приняли они (не определяя откуда: непосредственно ли из Царьграда или посредственно от моравских апостолов по повелению Константинопольского патриарха) епископа и пресвитера (???????) [477] и все христианские обряды. Совпадает, говорим, потому что посольство Наврока приписывается не одному Мефодию, а обоим братьям и, следовательно, должно было случиться до 867 г., т.е. до отправления их в Рим, где, как известно, святой Кирилл скончался. Другое подобного рода сказание представляет нам отрывок, найденный в одной греческой рукописи [478] , в котором, хотя сначала смешиваются обстоятельства двух крещений, Аскольдова и Владимiрова, однако вся речь исключительно направлена к изображению первого: ясно говорится, что это крещение случилось при императоре Василии Македонянине, отправившем к нам епископа, и потом описывается, как присланный епископ совершил у нас чудо, ввергши в огонь Евангелие, которое не сгорело, как подействовало чудо на предков наших и как они начали креститься. Вместе с епископом, говорит неизвестный составитель отрывка, присланы были к руссам два знаменитые мужа, Кирилл и Афанасий, которые, видя, что руссы не понимают греческого алфавита, и опасаясь, чтобы за неумением писать и читать они вскоре не отпали от веры, начертали для них тридцать пять букв, которые называются: аз, буки, веди и проч. и при пособии которых руссы доселе остаются непоколебимы в познании христианской веры. Охотно соглашаемся, что в этом отрывке, может быть составленном преимущественно на основании устных преданий, многие подробности дела и самые имена миссионеров как-нибудь искажены; но важна для нас, собственно, основная мысль, здесь выражаемая, — мысль о введении к нам при самом начале у нас христианства славянской азбуки, а чрез нее и славянского богослужения. Естественность и, скажем более, необходимость сего вытекает из тогдашних обстоятельств: в Болгарии и Моравии уже около четырех лет пели богослужение по-славянски и существовали школы для приготовления из природных славян пастырей Церкви; с восторгом, как замечает наш летописец, слушали славяне величие дел Божиих на своем языке, и весть об этом успела пронестись между всеми их соплеменниками. Возможно ли, чтобы наши послы, ходившие в Царьград просить крещения и на пути своем необходимо касавшиеся пределов Болгарии [479] , не испросили себе в Царьграде и того, что сами слышали во время путешествия у своих собратий и чего просить было им так уместно и естественно? Возможно ли, чтобы и епископ, был ли он отправлен к нам из самого Константинополя или от моравских апостолов, проходя страну славян подунайских, не пригласил с собою чтецов и певцов славянских для надежнейшего успеха в своем предприятии? Не забудем также, что в то время, когда был отправлен к нам епископ, соимператором Михаилу, или лучше — настоящим императором, был Василий Македонянин, природный славянин, — мог ли он не позаботиться, чтобы к соплеменникам его отправлены были учители веры, знакомые с языком славянским? Недаром же патриарх Фотий заметил, что руссы христианское богослужение с великим усердием и тщанием прияли, весть об этом он, конечно, успел уже получить от посланных к нам проповедников. Чем же объяснить такое усердие наших предков к богослужению с первого раза, если не тем, что они услышали его на родном языке, чем особенно привлекало оно к себе славян повсюду? Богослужения на греческом языке руссы, без сомнения, не поняли бы, а не понимая, могли ли они принять его с великим усердием и тщанием?
II. ПОСЛЕДУЮЩАЯ СУДЬБА ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ ДО ОБРАЩЕНИЯ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ ОЛЬГИ
Аскольд и Дир после принятия ими святой веры жили еще и управляли Киевом около пятнадцати лет. В такой период под их покровительством она могла довольно утвердиться и распространиться не только в Киеве, но и в окрестностях Киева трудами епископа и пастыря, которых приняли киевские руссы от патриарха, и при содействии, может быть, других проповедников, приходивших из Греции или Болгарии. Но по смерти Аскольда и Дира, которые скончались (в 882 г.), может быть, как мученики за святую веру [480] , в Киеве воцарился язычник Олег. И во все время его княжения (882-912 гг.) мы не знаем ничего о состоянии христианства на Руси, не можем сказать: искоренилось ли оно тогда у нас совершенно или продолжало существовать и даже распространяться. Правда, при договоре Олега с греками в 911 г. в числе послов русских не видно ни одного христианина, и как сам Олег, так и мужи его для подтверждения условий договора клянутся оружием своим и языческими богами — Перуном и Волосом. Но отсюда не следует, будто и между всеми подданными Олега не было уже христиан. Веру Христову, проповедующую смирение и самоотвержение, у нас, как и везде, приняли вначале преимущественно жители мирные, и в царствование князя-язычника по простому благоразумию они могли содержать ее в тишине и даже сокровенно. А что до воинов, составлявших дружину и свиту княжескую, которые большею частию были из варягов, то неудивительно, если они оставались нерасположенными к вере, которая явно противоречила их отличительным склонностям и привычкам; это ясно видно из последующей истории великого князя Святослава. Правда также, что в статьях договора, заключенного Олегом с греками, не упоминается о христианах и вообще между всеми руссами, напротив, русин прямо противополагается христианину, т. е. греку [481] . Но это значит только, что греки у нас известны были тогда под именем христиан, а вовсе не то, чтобы между самыми руссами христиан не было. Посему-то такое же точно противоположение русина христианину встречается и в договоре Игоревом с греками [482] , когда, как увидим, у нас несомненно уже многие исповедовали святую веру. С другой стороны, известно, что в уставе императора Льва Премудрого (886-912), который был современником нашему князю Олегу, в числе митрополий, подвластных Цареградскому патриарху, упоминается уже на 60 месте Митрополия Русская. Но должно сознаться, что она упоминается не во всех списках устава, а только в некоторых [483] , и есть основание думать, что она внесена в некоторые списки этого устава в позднейшее время [484] . А потому несправедливо было бы заключать, будто во дни Олега число христиан у нас увеличилось, так что они составляли особую епархию.
Во дни же преемника Олегова Игоря (912-945) святая вера уже несомненно у нас распространялась. И прежде, еще со времен Аскольдова договора с греками была постоянная связь между греками и нашими предками, так что многие из руссов киевских служили в греческом флоте [485] . Но после договора Олегова, с воцарения Игоря эта связь усилилась: из Руси ходили в Константинополь целые торговые караваны по Днепру и Черному морю, гости русские оставались жить в Константинополе по нескольку месяцев сряду у монастыря святого Мамы, другие руссы сотнями нанимались в службу греческого императора и провождали в Греции почти всю свою жизнь [486] . Греки, без сомнения, не упускали при этом случая знакомить наших предков со своею верою, как поступили они еще с послами Олеговыми по заключении мира [487] . Между греческими императорами и русскими князьями существовали даже письменные сношения [488] , которые могли служить новым поводом для их подданных к теснейшему сближению в самых понятиях религиозных. Многие руссы, служившие при греческом дворе, действительно принимали там святую веру [489] , и некоторые из них, хотя по временам, возвращаясь в отечество, могли приносить ее и сообщать своим ближним и сродникам. Как бы то ни было, только к концу царствования Игоря, при новом договоре нашем с греками в 944 г. жители Руси в статьях договора разделяются уже на крещеных и некрещеных, и крещеные везде поставляются даже на первом месте [490] — до такой степени успело возрасти число христиан в нашем отечестве! И летописец, повествуя о присяге великокняжеской дружины по случаю сего договора, замечает, что мнози из самих варягов, обитавших в Киеве, были уже христиане. Еще более: в том же самом месте летописи говорится о киевской церкви святого Илии, где давала присягу христианская Русь, и эта церковь называется соборною [491] . Такое имя заставляет допустить, что в Киеве были тогда и другие церкви, между которыми церковь святого Илии считалась главною, или соборною [492] , предположение, которое, кажется, достаточно подтверждается последующею историею. Дитмар, современник святого Владимiра, свидетельствует, что в его время существовало в Киеве более четырехсот храмов, [493] — когда же успели они возникнуть в таком изумительном количестве? Ужели в продолжение каких-нибудь десяти или пятнадцати лет со времени обращения Владимiра? Естественнее думать, что они возникали мало-помалу со времен еще Аскольда и Дира или, по крайней мере, Игоря. Существование же храмов и христиан необходимо предполагает существование священнослужителей. Правда, в древнейшей нашей летописи не упоминается ни о каких пастырях у нас до великой княгини Ольги. Но известно, что преподобный Нестор о первых временах нашей истории говорит вообще чрезвычайно кратко и потому нередко умалчивает о таких событиях, которые несомненно были, каково, например, крещение руссов при Аскольде и Дире. Мало того, мы знаем, что преподобный летописец ни слова не сказал и о трех первых наших митрополитах Владимiрова княжения, которые были к нему по времени очень близки, ужели ж следует посему усомниться в самом их существовании? Тем неосновательнее заключать из одного только молчания Нестора о событиях, бывших еще до великой княгини Ольги, будто этих событий вовсе не было. Довольно и того одного, если в краткой своей летописи он упомянул, хотя мимоходом, что были тогда в Киеве церкви, между которыми церковь святого Илии считалась соборною: не сказал ли уже он этим, что у нас были тогда и пастыри, по крайней мере пресвитеры и низшее духовенство?
Нельзя здесь оставить без внимания мнения одного ученого, который говорит, будто первые семена христианства посеяли на Руси варяги, странствовавшие чрез нее из Скандинавии [494] , и, следовательно, не греки, как мы утверждаем. Но это мнение, кроме того что совершенно произвольно, заключает еще в себе несообразность. «Мне кажется, — справедливо заметил другой ученый, — что такие странствующие рыцари столько же мало имели способности, как и желания обращать язычников, и сии последние нигде не показывали столь великой наклонности к христианству, сколь без всякой причины должно предположить в руссах, допуская, что они случайно приняли новую религию от проезжих» [495] . Если же в нашей летописи говорится, что многие варяги, обитавшие в Киеве, были христиане, то кто же докажет, что эти варяги принесли святую веру с собою из своего прежнего отечества, а не приняли ее в самом Киеве или Константинополе, где многие из них, служа при дворе императорском, действительно принимали христианство и откуда приносили его потом с собою к нам в Киев [496] .
Много уже было христиан в царстве Русском между древними обитателями страны, между варягами-пришельцами и в самом войске, как видно из договора с греками великого князя Игоря. При всем том, Церковь Христова все еще оставалась у нас как бы в тени и почти незаметною; язычество, по-видимому, покрывало всю Русь и почиталось религиею господствующею, потому что сам великий князь был язычник. Надлежало еще святой вере взойти на великокняжеский престол, стать на этой высокой свещнице, чтобы соделаться видимою от всех и окончательно разогнать мрак идолопоклонства. И вот супруга того же самого великого князя, при котором достигло у нас христианство такой значительной степени, решается сама принять святую веру, посаждает ее с собою на престоле и, если не утверждает ее окончательно в нашем отечестве, зато, по выражению летописца, является в собственном смысле, аки денница пред солнцем, аки заря пред светом [497] .
Ссылки:
[429] Это именно: 1) Никита Пафлагонянин, современник происшествия, который, впрочем, в своем жизнеописании патриарха Игнатия мимоходом упомянул лишь о нападении руссов, не касаясь ничего последующего: Еа tempestate Rhossi, gens Scytharum, a Ponto Euxino ad Stenum excursione facta, omnem circa regionem omniaque monasteria depraedati sunt: insulanorum quoque Byzantinonim per populationem vasa omnia diripuerunt, argentum abstulerunt, captos ad unum omnes trucidarunt. Ipsius denique patriarchae coenobia barbarico furore et impetu incursantes, tota supellectili direpta, spoliarunt, duosque supra viginti ex familiarissimis captos, in uno navigii trochantere omnes securibus trucidarunt. [В это время россы, скифское племя (наиболее кровожадное скифское племя, называемое рос), совершив набег с Понта Евксинского до самого Стена, опустошили всю близлежащую местность и все монастыри, растащили и разграбили все имущество византийских островитян, похитили серебро, а всех пленных перебили. С варварской яростью и напором они совершили нападение на покои самого патриарха, расхитили и разграбили всю утварь, захватив двадцать два человека из его приближенных, всех зарубили топорами на корме корабля (лат.)] (Vita Ignatii в 8 т. ConciL, изд. Ляббеем и Коссарцием в Париже, 1671. С. 1203 [256], также в других сборниках актов соборных между 861—869 гг.); 2) Продолжатель монаха Георгия Амартола Симеон Логофет, живший при императоре Романе (917—944), упоминает уже не об одном только нападении руссов, но, со всею обстоятельностию, и об их чудесном поражении (см.: Хронограф Георгия Амартола в Ученых записк. II Отд. Акад. наук. Кн. 6. С. 736 и Предисл. С. VIII—IX. СПб., 1861 [130]; а самое свидетельство Симеона о руссах по- славянски в ч. 4. Кн. 1, Труд. Общества истор. и древн. русск., учрежд. при Моск. универ. М., 1828. С. 182 [122]); 3) -Лее Грамматик (Corpus hist. byz. T. 4. Р. 368-369. Venet. [178]) и 4) Георгий Монах (ibid. Т. 21. Р. 401 [178]) — писатели X в., почти слово в слово повторившие сказанное Симеоном и, очевидно, у него списавшие; 5) Сократитель Симеона Логофета — XI в. (ibid. 21. Р. 333 [178], снес.: Предисл. к Хронографу Амартола. С. VIII—IX, в Ученых зап. II Отд. Акад. наук. Кн. 6 [130]) и 6) Зонара — XII в. (ibid. 11. Р. 127 [178]). Тексты всех их можно читать в Несторе Шлецера. 2. С. 33—43 [80]; в Русском истор. сборнике. Т. 6. С. 313—316 [134]; в Записк. Одес. общ. истор. и древ. С. 183—184 [135] и др. Это же сказание, как известно, из Хронографа Амартола по болгарскому переводу перенес буквально в свою летопись и наш преподобный Нестор, и вот разгадка, почему он, описавши неудачный поход Аскольда и Дира на Царьград, ничего не сказал о их крещении: об этом ничего не нашел он в самом источнике, который был ему доступен.
[430] Патриарх Фотий в двух своих проповедях, из которых одну он произнес во время самого нападения руссов на Царьград, а другую по удалении их, подтверждает все обстоятельства события; но только не упоминает ни о возвращении императора в столицу, ни о чудесной буре, а говорит следующее: «Когда мы, лишенные всякой помощи и не имеющие никакой подмоги от людей, воодушевлялись надеждами на одну Матерь Слова и Бога нашего, Ее просили умолить Сына и умилостивить за грехи наши, Ее дерзновение призывали во спасение. Ее умоляли покрыть нас покровом своим, как стеною нерушимою, и сдержать дерзость варваров, смирить их гордость, защитить отчаянный народ и побороть за собственную паству Ее, когда Ее Ризу носили все до одного вместе со мною для отражения осаждающих и защиты осажденных, усердно совершали прилежные моления и литии — тогда, по неизреченному человеколюбию, при Матернем дерзновенном ходатайстве, и Божество преклонилось, и гнев Его утих, и помиловал Господь достояние свое. Поистине эта досточтимая одежда есть Риза Богоматери. Носилась она вокруг этих стен — и неприятели, непостижимо как, обращали тыл свой. Покрывала она город — и насыпь их рассыпалась, как по данному знаку. Приосенила она осажденных — и осада неприятелей не удавалась сверх чаяния, которым они окрылялись. Ибо, как только девственная Риза эта обнесена была по одной стене, и варвары сняли осаду города, и мы избавились от ожидаемого плена и сподобились нечаянного спасения» (Четыре беседы Фотия и рассужд. о них арх. Порфирия Успенского. С. 23-24. СПб., 1864 [98]).
[431] Таковы: 1) Продолжатель Феофана, писавший в Х в.: Exinde factum, ut Rossi... regiam ipsam urbem cingerent. Verum hi quidem Dei iram exsaturati, Photio, qui ad ecclesiae gubemacula sedebat, Deum exorante, urbique propitium reddente, domum rediere; nec multo post legatis in urbern missis, divinum efflagitantes baptismum, etiam impetravere. [После этого россы... осадили саму столицу. Однако они, насытив гнев Божий (благодаря Фотию, который стоял у церковного кормила, моля Бога, и тем снискал Его милость к городу), вернулись домой, немного времени спустя они отправили в Константинополь послов, прося божественного крещения, что и было совершено (лат., греч.)] (Corp. hist. byz. 21. Р. 90. Venet. [178]). 2) Георгий Кедрин — XI столетия: Hi (Rossi) ipsam Constantinopolin in grave conjecissent periculum, paulo post Dei iram experti, domum reversi sunt; legatisque in urbem missis, divinum baptismum efflagitarunt impetraruntque. [Эти (россы) подвергли серьезной опасности сам Константинополь, однако спустя немного времени они, изведав гнев Божий, вернулись домой и, отправив в Константинополь послов, просили божественного крещения, что и было совершено (лат., греч.)] (ibid. 8. 433 [178]). И 3) сам патриарх Фотий — современник события: «Народ, глаголемый рос... переменил ныне языческое и безбожное учение, которое прежде содержал, на чистую и правую христианскую веру и, вместо недавнего враждебного на нас нашествия и великого насилия, с любовию и покорностию вступил в союз с нами. И столько воспламенила их любовь и ревность к вере, что и епископа, и пастыря, и христианское богослужение с великим усердием и тщанием прияли» (см.: Окружное послание его к восточным патриар. престолам, напеч. в Comment. Academ. scient. Imper. Petropol. Т. 6. Р. 382-384. Petropol., 1738 г. [162], также в Предвар. исследов. Эверса для русск. истор. Кн. 2. С. 228. Москв., 1825 [144]).
[432] Как-то: 1) Константин Багрянородный (919—959 гг.), которого свидетельство почти буквально мы приводим в самом своем тексте (Corp. hist. byz. 21. Р. 157. Venet. [178]); 2) Георгии Кедрин — XI в.: Russos pactis compositis at salutaris baptismi communitatem (Basilius) pertraxit, iisque pontificum principem misit. Operae praetium est hoc loco miraculum referre, quod eo missus pontirex edidit. Princeps eius gentis ac proceres et universus populus falsa religione adhuc detenti, cum diliberarent, eane retinenda, an vero Christianae fidei accidendum esset, ad se missum pontificem (dpxisp^a) advocant; eumque princeps interrogat, quidnam rei esset, quod profiteretur, et ipse docturus esset? Profert Episcopus sacrum Evangelii Divini librum... [По заключении мира (Василий) склонил россов к принятию спасительного таинства крещения и отправил к ним первого архиерея. Стоит здесь поведать о чуде, которое совершил посланный туда архиерей. Князь того народа, знать и весь народ, все еще придерживаясь ложной религии, стали размышлять, сохранить ли ее или перейти в христианскую веру, и призвали к себе присланного архиерея. Князь спросил его, что именно он исповедует и чему он будет их учить. И епископ вынес священную книгу Евангелия Господня... (лат.)] и проч. почти слово в слово, как у Константина Багрянородного, и в такой же обширности (ibid. 8. Р. 462 [178]); 3) Иоанн Куропалат Скилица, того же XI в. (см. у Ассемани Kalend. eccl. univ. 2. Р. 230 [155]); 4) Зонара — XII в., который изображает дело несколько покороче и заключает следующими словами: Ео miraculo barbari obstupefacti, praedicationi crediderunt, et, ut sacro baptismate initiarentur, flagitarunt: et haec sic acta sunt. [Пораженные этим чудом, варвары поверили проповеди и настоятельно просили просветить их таинством крещения (лат.)] (ibid. 11. Р. 136 [178]); 5) Михаил Глика — XIII в. Этот писатель говорит еще короче: Sub hoc imperatore (Basilio) Rossi ad religionem erroris expertem accesserunt, et pontificem acceperunt, quum divinum quoddam prodigium antecessisset; nam Sacrosanctum evangelium, in ignem conjectum, cremari non potuit. [При этом императоре (Василии) россы приступили к истинной вере и приняли епископа, чему предшествовало божественное чудо: святое Евангелие, будучи ввергнуто в огонь, осталось невредимо (лат.)] (ibid. 9. Р. 230 [178]). Достойно замечания, что составитель нашей Никоновой летописи, имея под руками рассмотренные нами троякого рода греческие свидетельства об одном и том же событии, привел почти буквально четыре из них в разных местах своего сочинения, сказавши раз о нападении руссов на Царьград и их чудесном поражении (1. С. 12. СПб., 1767 [105]), потом только о нападении (с. 14), далее опять о нападении и чудесном поражении (с. 16), наконец, о нападении, поражении и крещении (с. 21). А ученый Шлецер заключил, будто Никонова летопись говорит о четырех походах на Царьград Аскольда и Дира, тогда как при малейшем сличении этих мест оказывается, что в них повторяется одно и то же и почти теми же словами (Шлец. 2. 105 [80]).
[433] Кроме двух (Константина Багрянородного и Михаила Глики), которые только предполагают это событие, десять говорят об нем ясно. Современники — Никита Пафлагонянин и патриарх Фотий.
[434] Восемью, а не двумя только, как утверждал недоверчивый Шлецер, хотевший навести тень сомнения на это чудо (2. С. 57 [80]), и именно четыре: Симеон Логофет, Георгий Монах, Лев Грамматик и Сократитель Симеона — говорят о сем чуде очень подробно, а три: Продолжатель Феофана, Кедрин и Зонара — кратко, выражаясь, что руссы испытали гнев Божий, что Провидение не допустило их взять Константинополь, и они, испытавши гнев Божий, принуждены были без успеха возвратиться в отечество. Патриарх Фотий изображает также удаление руссов от Константинополя непостижимым, чудесным и приписывает это чудодейственной Ризе Богоматери.
[435] См. выше примеч. 431, 432. К этим семи греческим свидетельствам о крещении руссов можно присоединить еще два южнославянские, которые могли быть заимствованы из своих домашних преданий или письменных источников и, следовательно, должны иметь особую силу. Разумеем, во-первых, свидетельство болгарское, встречающееся в древнейшем, как можно догадываться по слогу, переводе летописи Манассииной на болгарский язык, где переводчик, делая многие прибавления от себя касательно истории славянского мiра, между прочим заметил: «При сем Василии иари (Македонянине) крестишася руси» (Русский историч. сборник. Т. 6. С. 14, 101 и 103. М., 1843 [133]). Во-вторых, свидетельство сербское, находящееся в Сказании въкратце сущиим от Адама до дньшняго времене, написанном по церковнословенски в Сербии, которое также гласит: «При сем (Василии Македонянине) русы крестишисе и быше христиане» (там же. С. 158—159 [134]). Достойно замечания, что когда в XIV в. по приказанию болгарского царя Александра сделан был для него новый список древнего перевода летописи Манассииной, то к этому списку приложено было несколько рисунков, изображающих некоторые упоминаемые в нем события в хронологическом порядке. В числе этих рисунков один представляет крещение руссов и помещен именно после крещения болгар и прежде войны, начавшейся в царствование Симеона, следовательно, между 853 и 882 гг. И как представляет? «По правую сторону,— говорит г. Чертков,— изображен епископ и церковный причт, стоящие на берегу ручья, который течет между гор, по левую — руссы, из коих один находится по пояс в воде и внимательно слушает молитвы, читаемые епископом. Другой русс сидит уже раздетый на горе и, кажется, ожидает своей очереди; еще два присутствуют тут как зрители. Местность, сколь ни грубо изображение, имеет некоторое сходство с киевскими окрестностями. Река, текущая внизу покатостей, узкий проход между гор по скату к реке, возвышения, представленныя по одной стороне Днепра — все это могло быть изображено очевидцем» (там же. С. 198—199 [134]).
[436] Из семи греческих писателей, свидетельствующих о крещении руссов, Фотий и Продолжатель Феофана упоминают только кратко, что руссы просили себе крещения или что они приняли епископа и святую веру, а как приняли, как совершилось их обращение, вовсе не изображают. Потому и неудивительно, если они не упомянули о чуде несгоревшего Евангелия, подобно пяти остальным свидетелям, которые говорят об этом нарочито.
[437] Всяк догадается, что речь о Шлецере, который всеми силами старался доказать, что эти руссы были не наши, а какие-то понтийские, вскоре затем исчезнувшие с лица земли (см. его Нестора. Ч. 2. С. 86—116 [80]).
[438] Опровержения против него можно найти у Карамзина (Т. 1, примеч. 283 [49]), Эверса (в Предвар. критич. исслед. для росс. истор. Кн. 2. С. 240—273 [144]), Буткова (в Обороне летоп. Нестор. Гл. 3 и 4 [21]), в Трудах Общ. истор. и древн. росс. (Ч. 5. Кн. 1. С. 7-52 [127]).
[439] Это раскрыто в рассуждении Погодина О происхождении Руси. М., 1825. С. 124—176 [95] и в 4 главе только что названного сочинения Буткова [21].
[440] Истор. госуд. Росс. Т. 1, примеч. 283 [49].
[441] Продолжатель Феофана, Монах Георгий, Лев Грамматик, Симеон Логофет, Кедрин и Зонара. Stritteri Memor. populorum. 2. Р. 967—971 [265] или Извест. визант. истор. 3. С. VII и IX, 3-5 и 22-28 [142].
[442] Извест. визант. истор. 3. С. 21 и 22 [142].
[443] Там же. 3. С. 68, 69, 71, 98, 119, 120, 123, 127, 129, 130, 134 [142], Лее Диакон Калойский, по русск. переводу. СПб., 1820. С. 39, 47, 48, 63, 65, 68, 79, 80, 85, 88, 89, 93 и 96 [64].
[444] Известно, что Олег, также предпринимавший поход против греков на ладиях, при требовании дани с побежденных полагал только по сорока человек на каждую ладью, а на судах норманнов, ходивших по морям для подобных нападений, помещалось только по 20 и даже менее человек. См.: Dеррing. Histoire des expeditions des Normands. 1. 198 [181].

Т.Решетникова, кандидат биологических наук,
сотрудник Института физиологии
растений НАН Украины


В последнее время в прессе появились сообщения о князе Оскольде как о первом крестителе Киевской Руси.

Учитывая возникший у многих читателей интерес к этой теме и столкнувшись с неоднозначной (от доброжелательно-положительной до резко-отрицательной) оценкой роли Оскольда в христианизации Руси, как наукой, так и церковью, я решила провести независимый поиск исторических данных, касающихся Киевской Руси IX века — периода правления князя Оскольда.

По сказанию древних летописей, основанию Киева предшествовало пророчество апостола Андрея Первозванного, побывавшего в этих местах около 40-го года от Р.Х. Проплывая на ладьях по Днепру и увидев живописную местность с многочисленными поселениями людей, сказал он ученикам своим: «Видите ли горы эти? На сих горах возсияет благодать Божия, будет город великий и церквей много Бог воздвигнет». «И поднялся на горы эти, и благословил их, и поставил крест, и, помолившись Богу, сошел с горы той, где потом восстал Киев».

Прошли века, и на благословенной земле из приднепровского племени полян являются три брата — Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь. Они и построили город во имя старшего из них. Память об этих князьях и их сестре осталась в названиях гор, речек, улиц в Киеве. На этой земле постепенно развивалась государственность. Собрав большое войско, Кий ходил в Царьград, и император принимал его «с великой честью». О Руси в районе Приднепровья, о том, что там живет «рослый, могучий народ», упоминается в сирийских документах того периода.

В середине IХ столетия киевским князем по наследству становится Оскольд — прямой потомок Кия, как утверждают отечественные и зарубежные авторы ХV—ХVI веков (Я.Длугош, М.Стрийковский), пользовавшиеся древними хрониками, документами, летописями, часть которых позднее была утрачена.

Из версий разных авторов выяснилось, что имя Оскольд связано с названием речки Оскол в современной Харьковской области. Слово «оскол» происходит от древнеплеменного названия сколотов-скифов, а суффикс «алд» существует в кельтских именах, что означает «высокий». Поскольку кельты соприкасались в передвижении со славянами, возможно, произошел синтез слов и получилось имя кельтского (французского) звучания у представителя династии киевичей. Это имя и сейчас, кстати, часто встречается в Западной Украине. В «Повести временных лет», после редактирования её московскими летописцами, которым свойственно «аканье», Оскольд стал Аскольдом. Поэтому в литературе с тех пор встречаются оба написания.

Превращение Оскольда и его младшего брата в варягов, как считают многие историки, произошло в конце XI — начале XII веков, после третьей редакции «Повести временных лет». Оригинальная авторская рукопись не сохранилась.

В ХVI веке, во времена царствования Ивана Грозного, в московских архивах были обнаружены погодные (т.е. ежегодные) записи времён Оскольда. При их изучении историками разных поколений было установлено много важных фактов и событий, подчас противоречащих «Повести временных лет», что позволило исследователям уверенно предположить допущенное в ней искажение в начале XII века в пользу пришлой правящей династии Рюриковичей. Например, были изъяты материалы о крещении Руси в IX веке, тексты из «Летописи Оскольда» приписаны к Х веку.

Итак, согласно историческим сведениям, Оскольд был выдающейся личностью своего времени, талантливым воином и государственным деятелем. Его называли хаганом, что в те времена означало — царь. В эпоху Оскольда, в середине и второй половине IX века, завершилось формирование древнеруського феодального государства. Так, русский историк В.Ключевский отмечал, что «Руська держава была основана деятельностью Аскольда...»

Киев стал одним из политических центров Европы, с которым считались другие государства. Были заключены политические и экономические договоры с Баварией, Византией (после военных походов на неё), завоёваны и присоединены к Руси половцы, кривичи. Поддерживались торговые и политические контакты с Грузией, Арменией, Азербайджаном, дальним Багдадом. Происходили военные действия в 864 году с болгарами, о чем упоминается в Никоновской летописи, и под 872 годом сообщается, что «убиен бысть от болгар Оскольдав сын». Известен также поход оскольдовой дружины на южный берег Каспия, о котором сообщает персидский хронист. Воевал Оскольд и с Рюриком за Полоцк, будучи его конкурентом за власть над прилежащими землями. Более того, как пишет историк М.Берлинский, когда в Новгороде, где правил Рюрик, произошли народные волнения, вызванные его жестокостью, «великое число тамошних славян, любящих благоденствие, будучи привлечены добротою души Оскольда, поселилось в Киеве...».

Лояльными были отношения Руси с мадьярами (венграми), которые некоторое время были под киевским протекторатом. Правитель мадьяр Олмош был не только союзником, но и личным другом Оскольда. Поэтому впоследствии он и похоронил Оскольда на своем Угорском (венгерском) урочище, т.е. местности, и построил над его могилой церковь Святого Николая Чудотворца. Все исторические источники отмечают, что это место с тех пор слывёт как Оскольдова могила и весьма почитается в народе.

Знакомясь с исторической литературой, я обратила внимание на то, что в разных источниках наблюдается расхождение в датировке одного и того же события. Специалисты объясняют это разным летоисчислением, ошибками при переписывании, сознательным искажением и другими причинами. Хронология осложнялась и исчезновением документов, в частности в результате пожаров на Украине архивов и библиотек в дореволюционные и советские времена, в т.ч. отделов древних рукописей...

Временное несоответствие встречается и при описании нескольких походов Оскольда на Константинополь (Царьград, сейчас Стамбул). Первые из них были для русов удачными. Они возвращались с большими и богатыми трофеями и дарами. Византия обязывалась платить им дань.

Интересную оценку этой воинственности дал византийский патриарх Фотий в одном из своих посланий в IХ веке: русы покорили соседние народы и, «чрезмерно возгордившись, подняли руку на Римскую империю».

Но однажды, когда греки нарушили договорные условия, Оскольд и Дир, воспользовавшись отсутствием императора Михаила III (царствовал 842—867 гг.), который, как говорит «Повесть временных лет», «отошедшю на Огаряны», окружили Константинополь флотилией в 200 кораблей с 8000 воинов. Они вошли даже в обычно недоступный для врагов залив Золотой Рог (Суд), который и теперь называется сердцем города. Михаил, осведомленный гонцом, срочно возвратился и стоял на всенощном молебне вместе с патриархом Фотием в церкви Святой Богородицы во Влахерне (район Константинополя). Страх перед врагом был настолько велик, что из ковчега вынули ризы (одежды) Богоматери, перенесли их в храм Святой Софии, а утром совершили крестный ход к берегу залива, где стояли суда русов. Впереди многолюдного торжественного шествия священники несли святые ризы. На виду у врага, при общем молитвенном песнопении, когда край ризы Пречистой едва опустили в прибрежные воды, при ясной солнечной погоде и штиле на море, началась буря с огромными волнами, которые «безбожных Руси крабль смяте». Остатки флота с чудом уцелевшим кораблем княжеским вернулись восвояси, «и бысть в Киеве плачь велий».

По случаю чудесного избавления христианского города от страшного нашествия Патриарх Фотий сочинил акафист во славу Пресвятой Богородицы. Это событие Церковь увековечила песнею, поющейся постоянно на заутренней: «Избранной Воеводе победительная...».

Забегая на два столетия вперед от вышеописанного, важно заметить, что Влахернская обитель связана незримыми узами с Киевом. Когда в 1073 году преподобные Антоний и Феодосий только надумали строить церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, к ним внезапно прибыли четыре искусных строителя. Они были посланы из Влахерны, во время представившегося им в церкви видения, Благолепной Царицей, Самой Владычицей Небесных сил и двумя неизвестными старцами, которыми оказались, к их изумлению, Антоний и Феодосий. Вместе с изображением будущего храма, виденного ими на облаках, зодчие принесли икону Успения Пресвятой Богородицы, врученную им во Влахерне Небесною Царицей для поставления в новом храме, как залог вечного Её покрова ему.

А тем временем Оскольд, восстановив силы и не поняв до конца серьёзного урока, вновь в 866 году предпринял поход на Константинополь, снарядив на сей раз 360 кораблей и конницу. Поскольку город обнесен высокой каменной стеной, бои шли в пригороде. Множество людей было убито, разрушено селений и сожжено церквей.

Увидев это, греки ужаснулись и послали парламентёров к Оскольду, говоря: «Не губи город, дадим тебе дань, сколько хочешь». Заключив мирный договор, царь Михаил и кесарь Варда присягали, целуя крест, а Оскольд с приближенными клялись Дажбогом и Волосом.

Царь Михаил одарил Оскольда золотом, драгоценными тканями и приставил к нему мужей, чтобы показать церковную красу, «и венец и гвозди страстей Господних, и багряницу, и мощи святых, рассказывая ему про веру свою». Церковная служба, песнопения, красота храмов и икон поразили и очаровали язычников. Грек Кирилл- философ (будущий создатель славянской грамоты) разъяснил основы христианской веры и предложил принять крещение, но Оскольд решил повременить.

И тут Божьей волей он заболел и ослеп. Тогда царь сказал ему, что если он хочет избавиться от болезни, то должен немедленно креститься, иначе не выздоровеет никогда. Услышав это, Оскольд сказал: «Если это исполнится, то воистину велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Святой Патриарх Фотий крестил его, и только возложил на него руки, как тот прозрел. Оскольд же, ощутив необыкновенное исцеление, прославил Господа и сказал: «Только сейчас впервые увидел Бога истинного». Свидетелями сему были дружинники его, и все тоже крестились. Принял же святое крещение Оскольд в великолепном храме Святой Софии в Константинополе, и нарекли ему имя Николай.

Вернувшись в Киев, повелел Оскольд сбрасывать кумиров языческих, рубить и предавать их огню. Можно только вообразить, какое противодействие, озлобление и ненависть вызвал Оскольд по отношению к себе у языческих жрецов. Но он пошел на эту ломку коренной религии сознательно. Вера его была уже сильнее страха перед опасностью.

В один из дней глашатаи по всему городу призывали жителей Киева в назначенное время явиться для крещения в Днепре. Утром собралось безчисленное множество людей, и совершено было массовое крещение киевлян греческими священниками. На местах, где были капища, начали строить церкви и людей в городах и селах приводить на крещение. Так повествовали оскольдовы летописцы.

На следующий 867 год попросил Оскольд у преосвященного Фотия, Патриарха Царьградского, прислать митрополита для Киева и всей Руси. И приехал в Киев первый митрополит Михаил Сирин с шестью епископами. Была основана шестидесятая (LX) епархия, зависевшая от константинопольского патриарха.

Митрополит Михаил Сирин, как его характеризует «Летопись Аскольда», был высокообразованным человеком, благородного нрава и высокого милосердия, но временами чрезмерно строгий, когда того требовали обстоятельства. Очень уважал его Оскольд и был в большом согласии и сыновней любви с ним. Велико было влияние митрополита на окружающих, если даже прибывший к Оскольду для переговоров печенежский хан Метигай тоже уверовал и крестился.

Много нелегкой работы было у священников по обращению язычников в христианство. Поэтому, оставив двоих епископов в Киеве, митрополит Михаил пошел с четырьмя по Руськой земле с проповедями, обучая всех верить в единого Бога, в Троице прославленного. Научая благочестию, сокрушал идолов, многих крестил, основывал церкви, пресвитеров и диаконов поставил в городах и селах. Создавались школы для обучения детей грамоте.

Неудивительно поэтому, что когда во времена княжения Оскольда проповедывали святые братья Кирилл и Мефодий, в Крыму они встретили руського христианина и обнаружили Евангелие и Псалтырь, написанные руськими письменами. На основе этих «письмен» Кирилл создавал старославянскую азбуку.

Предание гласит, что святой Кирилл проповедывал также и в Киеве. Он знал местный язык, т.к. его отец был славянином, а мать — гречанка.

Однажды во время проповеди огромная толпа язычников потребовала бросить в огонь Евангелие, и если оно не сгорит, они уверуют. Посреди площади был разожжен большой костер. «И воздев руце свои на небо архиерей рече: «Христе Боже, Прослави имя Свое!» и постави святое Евангелие в огнь; и пробысть много время в нем, и не прикоснуся его огнь».

После этого чуда многие крестились. Никоновская летопись относит это событие ко времени княжения Оскольда, а Кольбертинские анналы свидетельствуют, что это произошло при святом Кирилле.

Повсеместное обращение народа в христианство, разорение языческих капищ вынудило жрецов покидать свои владения и уходить в северные новгородские земли. В конце «Велесовой книги», литературно-исторического памятника Древней Руси V—IX веков н. э., написанной волхвами, повествуется о том, что князь Оскольд был крещен греками и что он темный воин. «А греки хотят нас крестить, чтобы мы забыли богов наших... Не позволяйте волкам похищать агнцев, которые суть дети Солнца!.. Наши праотцы идут по высохшей земле... И так мы не имеем края того и земли нашей. И крещена Русь сегодня». (Рукопись этой книги не сохранилась; сама книга впервые была издана в 30-е гг ХХ ст. заграницей. О ее подлинности или фальсификации в исторической науке нет окончательного мнения – прим. Ред.)

Драматический надрыв эпилога книги дает основание полагать, что жрецы и волхвы не смирились с происшедшим, а вернулись в 882 году в Киев вместе с новгородским воеводой Олегом и содействовали захвату им власти. Род Кия был уничтожен, престолом завладели Рюриковичи.

Зная приверженность киевлян Оскольду и воинскую мощь княжеской дружины, Олег не посмел силой брать город. Поэтому, как пишет историк Берлинский (ХVIII в.), он «притворился будто предмет его похода были греческие области, для чего и Оскольда пригласил к сему общему предприятию. В том обстоятельстве переехал к нему на другую сторону Днепра в лагерь без всякой предосторожности и подозрения нещастный Аскольд, которого тогда же Олег приказал убить». В других источниках говорится, что тогда же вместе с ним был убит и Дир.

Необходимо заметить, что в те далекие времена принято было завоевывать чужие земли и государства в открытом бою, по закону сильнейшего. Удар в спину считался аморальным. Поэтому подлое убийство князей во время мирных переговоров на их территории могло быть оправдано только разным вероисповеданием. Язычники не считали христиан достойными людьми, на них не распространялись законы предков.

Кроме того, если бы Оскольд принял предложение Олега о совместном походе на богатую христианскую Византию, финал, возможно, мог быть другим.

Хотя жизнь и деяния Оскольда и Дира — выдающихся князей Древней Руси — малоизвестны, но о них, как писала в XIX веке московская газета «Современная летопись», оставили достойное свидетельство «ближайшие их преемники по вере, которые воздвигли над их могилами христианские храмы Святого Николая и Святого Илии-пророка. Это доказывает, что память их чтили, и что новопросвещенные князья остались верны принятой ими религии до самой своей смерти... Наименование храмов, воздвигнутых над гробами убиенных князей, дает повод думать, что христианские имена их были Николай и Илия».

Через десятилетия противоборства на Руси язычества с христианством, княгиня Ольга, приняв в 957 году святое крещение и желая почтить память и могилу первого руського князя-христианина, пострадавшего от «ближника» её Олега, построила на месте старой новую трехглавую церковь Николая Чудотворца. Княгиня любила посещать этот храм на Оскольдовой могиле и завещала похоронить себя в нем, что и было исполнено.

В дальнейшем её нетленные останки Великий князь Владимiр перенес в построенную им Десятинную церковь.

В 1810 году вместо обветшавшей Никольской деревянной церкви построили каменную однокупольную. Для современных градостроителей поучителен эпизод, происшедший в 1847 году при устройстве Николаевского (Панкратьевского) спуска к Днепру. Была предпринята попытка срыть Угорское урочище, а, следовательно, уничтожить Оскольдову могилу и церковь на ней. На документе инженеров о том, что «церковь получила трещину и должно её сломать» государь император Николай I дал резолюцию: «ничуть падением не грозит; немного нужно поправки, и церковь должна существовать».

Однажды, просматривая в архивных фондах подшивку киевской газеты за 1866 год, я увидела заголовок «9 мая на Оскольдо-Николаевском урочище. В настоящем году Россия празднует тысячелетие со времени крещения перваго русскаго князя-христианина, Оскольда-Николая». Так значит, сто лет назад Оскольда еще помнили?! Как же могло случиться, что мы забыли о нем?

Далее в статье говорилось, что «по мысли знатока отечественной старины М.А. Максимовича», первого ректора Киевского университета (и ближайшего родственника Свт. Иоанна Митр. Тобольского и Свт. Иоанна Шанхайского – прим. Ред.), настоятель Никольского монастыря, ректор Киевской семинарии архимандрит Феоктист «вошел к высокопреосвященному Арсению, митрополиту Киевскому и Галицкому с докладом, чтобы в память тысячелетия христианства в России был установлен крестный ход на Оскольдову могилу 2 июля — в день положения честныя ризы Пресвятыя Богородицы во Влахерне. Кроме того... в память и благодарность по Оскольде и Дире, положивших начало великого и счастливого события, нужно было бы соорудить памятник».

На докладе была наложена резолюция митрополита Арсения, что следует «совершить панихиду о упокоении душ Оскольда и Дира в день ангела старшего из них... Постройка памятника нам не по силам: это должно быть делом всей православной России. Но крестный ход и бронзовую доску с исторической надписью можем сделать и мы...».

Далее в заметке сообщается, что 9 мая (22 мая по новому стилю) епископом, преосвященным Порфирием при многочисленном стечении народа «на погосте Оскольдо- Николаевской церкви была отслужена панихида о упокоении перваго русскаго христианского князя Оскольда, нареченнаго в крещении Николаем». Затем по окончании литургии к каменной ограде была прибита памятная бронзовая доска.

Московская пресса также откликнулась в 1866 году на юбилейную дату заметкой под названием «Тысячелетие христианства в России». В ней, в частности, говорилось, что «у нас обыкновенно считают крещение земли русской со времени Св. Владимiра. Но при Владимiре христианство уже воцарилось в России (в Киевской Руси, т.к. России тогда еще не было, она возникла через несколько столетий. — Т.Р.), сделалось господствующей религией. Основание же и первое насаждение положены Аскольдом и Диром… Греческие летописцы говорят, что русская церковь, со времени крещения Аскольда и Дира, составляла особую епископию греческой церкви... При Владимiре произошло уже торжество новой веры, а появление ея еще большую имеет важность». В статье звучал призыв к празднованию юбилея, как священному долгу России. Также доказывалась необходимость воздвижения памятника, «положившем начало» христианизации Руси.

Кое-кто из историков считает, что недостаточно сохранилось документов об Оскольде и особенно Дире, чтобы уверенно о них говорить.

Может быть, и так. Но ведь о некоторых их последователях не больше сведений, а, тем не менее, их давно уже и по достоинству оценили. Церковь возвела их в лики святых. Не пришло ли время исправить «несправедливость» по отношению к Оскольду, о котором известно более чем достаточно?

/…/

В 30-х годах при советской власти купол у Оскольдо-Николаевской церкви снесли и надстроили колоннаду, а здание использовали как парковый павильон для разных выставок. Одно время там был даже ресторан.

Кто еще способен на подобное святотатство?

Слава Богу, прошли эти времена!

Есть в Киеве люди, которые по долгу службы и зову сердца пекутся об Оскольдовом урочище. Это сотрудники Музея истории Киева. Они уже десять лет занимаются вопросами реставрации церкви и воссоздания вокруг неё великолепного пантеона, который до революции был красивейшим местом Киева и известным во всем мiре. Церкви хотят вернуть первозданный вид, который был при постройке в 1810 году по проекту архитектора А. Меленского, — однокупольная ротонда. Внутри планируется воссоздать настенную роспись и беломраморный иконостас.

Готов рабочий проект. Нет только денег. По расчетам специалистов, на его реставрацию, укрепление фундамента, геологические исследования и другие работы нужно 700 тысяч гривен. (В настоящее время Свято-Николаевский храм на могиле первого русского князя-христианина Оскольда-Николая передан в пользование Греко- католической церкви – прим. Ред.)

Давайте вспомним, что в этом году исполняется 1130 лет образования первой Руськой епархии, избрания первого Киевского митрополита, христианизации Киевской Руси князем-мучеником Оскольдом-Николаем.

На заре истории Руси наши предки – древние русичи – в своих набегах постепенно приближались к столице Византийской христианской империи — Константинополю. Уже третий, зафиксированный историей набег русичей на Византию — был на Царьград. Установлено, что это произошло 18 июня 860 года [ІІ, 3, ІІ, с, 229; ІІ, 12, с. 290; ІІ, 14, с. 50-51; ІІ, 4, с. 111]. Русский флот в 200 кораблей подошел к Константинополю, нападавшие во главе с князьями Оскольдом (Аскольдом) и Диром разгромили и разграбили предместья византийской столицы и близлежащие острова. Это уже было определенно нападением Русского государства, о возникновении которого, впрочем, в Византии в то время еще ничего не знали. Хотя народ «рос» (или «рус») был известен там уже давно, его считали «диким», «варварским», живущим где-то далеко на севере, в пределах Хазарии, иногда руссов отождествляли со скифами, или тавроскифами. Достоверные и довольно подробные сведения о Киевской Руси как государстве появились только после этого набега и связанных с ним событий и нашли отражение в договорах Руси с Византией 911, 944 годов и в трактате Константина Багрянородного «Об управлении государством» (948) [II, 12, с. 318 - 325]. Тогда же, в 860 году, набег Руси был для Византии совершенной неожиданностью. Вновь обращает на себя внимание то, как точно было рассчитано нападение... В это время император Михаил III вместе со своим фаворитом Василием Македонянином (который после убийства Михаила в 867 году сам стал императором Василием I) отправились в поход на арабов. По некоторым данным, Михаил, узнав о нападении русских, успел вернуться в столицу, но, по-видимому, без войска, так как город не видел возможности защищаться человеческими средствами и все упование возложил на Божию помощь и заступничество Богоматери. Очевидец события и первый, кто описал его, Патриарх Фотий, незадолго до этого возведенный на первосвятительский престол, вместе с императором после усердного моления взяли Ризу Богородицы (омофор) из Влахернской церкви, обнесли вдоль городских стен и омочили край ее в водах бухты Золотой Рог. После этого, 25 июня, русские внезапно сняли осаду и, по выражению Патриарха Фотия, «так же неожиданно удалились, как и пришли». По некоторым источникам, это произошло вследствие внезапно разразившейся бури, разбившей многие русские корабли. В память о чудесном избавлении столицы Патриарх Фотий написал знаменитый «Акафист Богородице» («Радуйся, Невесто Неневестная»), который читается по Уставу Великим постом в «субботу Акафиста». Тогда же было установлено церковное празднование «Положение Ризы Богоматери во Влахерне», совершаемое по сей день 2 июля.

Вскоре после набега на Царьград между Русью и Византией начались «какие-то переговоры» [ІІ, 3, т. ІІ, с. 229]. Цель их отражена в одном из греческих хронографов, где говорится, что «немного времени спустя (после набега. - Авт.) от руссов в царствующий град пришло посольство, просившее сделать их участниками Божественного Крещения, что и было исполнено» [ІІ, 14, с. 60]. Значит, странная сила, заставившая русских неожиданно уйти восвояси, была ими чутко и точно воспринята как сила Бога христианского и возбудила большое желание приобщиться Ему.

Патриарх Фотий, описавший очень красочно в двух своих проповедях набег русских в 860 году, спустя шесть лет, в 866 году, в своем «Окружном послании» Восточным Церквам по поводу Крещения Болгарии (864 год) свидетельствует, что «не только этот народ (болгары - Авт.) променяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже... и тате называемые руссы, поработив находящихся около них и отсюда возомнив о себе высоко, подняли руки и против Ромейской державы (Византии - Авт.). А в настоящее время даже и они променяли... нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную (явный намек на Торжество Православия 842 года. - Авт.) христианскую веру, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей наших, вместо ограбления нас и великой против нас дерзости, которую имели незадолго пред тем (т. е. незадолго до своего Крещения; здесь определенно имеется в виду набег 860 года. - Авт.). До такой степени разгорелись у них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобызают святыни христиан с великим усердием и ревностию» [ІІ, 6, т. 1, с. 74]. Точной даты принятия русскими христианства после 860 года не указывается, но, судя по смыслу слов «Окружного послания», оно произошло до 866 года и вскоре после набега 860 года. Некоторый свет на события может пролить свидетельство внука Василия I Константина Багрянородного, который в жизнеописании своего деда говорит о том, что Василий заключил с русскими «мирный договор» и «устроил так, что они приняли епископа». При этом он рассказывает, как русский князь собрал народ и старейшин (что могло происходить только в столице русских — Киеве) и предложил им принять христианство. Люди потребовали чуда. Тогда книга «Евангелие» была брошена в огонь и не сгорела. После этого князь и народ крестились [ІІ, 6, т. 1, с. 74 - 75, также 1, 4, 15 июля].

В этом свидетельстве смущение вызывает только то, что Василий I стал императором в 867 году, откуда должно следовать, что русские крестились после 867 года. Но, как справедливо полагают некоторые ученые, он мог вести переговоры с посольством русских, прибывшим «спустя немного времени» после 860 года по поручению императора Михаила Ш как его фаворит и соправитель (в русских летописях Михаила и Василия иногда называют одновременно «царями») [ІІ, 14, С. 77 - 78]. Тогда буквальное совпадение слов Патриарха Фотия и Константина Багрянородного о том, что русские «приняли епископа», станет доводом в пользу факта Крещения русских вскоре после 860 года, а не в 867 году. Хотя, на наш взгляд, дело могло обстоять и так, что при Фотии было совершено Крещение русских и достигнута договоренность о принятии ими епископа, а приезд архипастыря на Русь и учреждение там епархии произошли позднее, в 867 году. Но как бы там ни было, история свидетельствует, что после набега 860 года не кто иной, как князья Осколд и Дир с «болярами», старейшинами и частью парода приняли в Киеве Святое Крещение, в чем современные ученые не сомневаются [ІІ, 14, с. 78; ІІ, 3, т. ІІ, с. 229; ІІ, 4, с. 125].



Могила князя Осколда-Николая на месте его гибели в Киеве (рис. XIX в.)

Так совершилось первое массовое Крещение на Руси. Первый общерусский князь-христианин получил имя Николай во имя Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что прямо на могиле Осколда в XI веке (а возможно, и в X) был построен храм в честь Святителя Николая [I, 1, с. 39]. Не отсюда ли берет начало удивительно широкое почитание этого святого на Руси?

В конце IX —начале X века Русская епархия уже числится в списках греческих епископий сначала на 61-м, потом — на 60-м месте [Ш, 13, с. 13].

Итак, в третий раз повторяется та же последовательность событий: набег — чудо принятие Крещения. Кажется, не хватает только освобождения пленных христиан? Но будет и это!..

Наша «Начальная летопись» хранит полное молчание о первом массовом Крещении на Руси во главе с Осколдом, на что у летописца были свои веские причины, о которых речь пойдет позже. Обратимся к другим источникам в поисках каких-либо данных, помогающих точнее установить, когда же именно состоялось это важнейшее событие.

Неожиданный ответ на этот вопрос содержится в истории жизни и деятельности святых Солунских братьев — Константина (в монашестве Кирилла) и Мефодия, просветителей славян.

Из Житий святых Кирилла и Мефодия и на основании некоторых других исторических данных выясняется, что в самом начале 60-х годов IX века (по мнению ученых, в начале 861 или конце 860 года) [ІІ, 3, т. II, с. 203] в Византию «из Хазарии» прибыло посольство с письмом кагана, в котором, в частности, говорилось: «Евреи побуждают нас принять их веру и обычаи, а с другой стороны, сарацины (мусульмане. - Авт.), предлагая мир и дары многие, принуждают нас принять свою веру... Вы — великий народ, от Бога Царство держите. Вашего совета спрашиваем и просим от вас мужа книжного. Если переспорит евреев и сарацин, то примем вашу веру» [I, 3, с. 77]. Почти все ученые, исследующие Жития Кирилла и Мефодия, единодушно полагают, что цель «послов от хазар», «как она изложена в Житии Константина, является вымыслом этнографа» [I, 3, с. 114, комментарий]. В самом деле, всем известно, что еще в VШ веке в Хазарии в качестве государственной религии прочно утвердился иудаизм, и хазарский каган никак не мог в 861 году говорить о том, что «евреи побуждают его принять свою веру», и просить «мужа», который мог бы их переспорить... Но в то же время общеизвестно, что в 861 году (как бы в ответ на это посольство) Кирилл с Мефодием действительно совершили путешествие в Хазарию [I, 3, с. 16]. При сопоставлении описания «посольства от хазар» с «посольством от руссов», которое побывало в Византии вскоре после 860 года, сразу же бросается в глаза, что цели этих двух «посольств» в точности совпадают, поэтому, возможно, в Житии не «вымысел агиографа», а смешение русского «посольства» с хазарским.

Рассмотрим внимательно, что сообщает нам Житие Кирилла о его путешествии в Хазарию. Кирилл (вместе с родным братом Мефодием) [I, 3, с. 85, 96] прибыл в 861 году в Херсонес Таврический, имевший в те времена очень важное политическое значение, в особенности — как центр связи с союзной Хазарией. Здесь он «нашел Евангелие и Псалтирь, написанные русскими буквами, и человека нашел, говорящего на этом языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать их (т. е. русские буквы, или письмена. - Авт.), и многие удивились ему, славя Бога» [I, 3, с. 77 78]. Такая быстрота усвоения русского письма неудивительна, ибо русский язык Кирилл и Мефодий знали с детства как уроженцы города Фессалоники (Солуни), в окрестностях которого жило так много славян, что вся область долгое время носила название «Славянин» (таких Славяний в Византии было несколько; их население приняло христианство и ассимилировалось с греками). Император Михаил III прямо сказал Кириллу и Мефодию: «Ведь вы солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски» [I, 3, с. 97]. «Славянский же язык и русский един есть», как свидетельствует наша «Начальная летопись», т. е. в те времена язык всех славянских племен и народов был в общем одинаковым. Более того, известно, что славянскую азбуку и основы письменности (как полагают, сначала — глаголицу) святые Кирилл и Мефодий создали задолго до 861 года, когда, пребывая в малоазийском монашеском Олимпе, «занимались одними книгами» [I, 3, с. 18]г5. Точную дату создания святыми братьями славянского письма указывает авторитетный источник «О письменах» Черноризца Храбра — 6363 год, т.е. 855 год [I, 3, с. 104]. Следовательно, в Херсонесе Крымском Константин (Кирилл) занимался не изучением русского языка, сравнивая его с греческим, а изучением составленных до него «русских письмен» — Евангелия и Псалтири, сравнивая эти письмена (начертания «гласных и согласных») с изобретенной им самим славянской письменностью. Исследователь русской христианской древности протоиерей С. Ляшевский полагает, что Евангелие впервые перевел на русский язык в конце VIII века святитель Иоанн Готфский [III, 12]. Вообще попытки создать славянскую письменность предпринимались и до святых Кирилла и. Мефодия, но не были удачны [I, 3, с. 20; Ш, 13, с. 17 и примеч. 5). Поэтому факт существования в Крыму в IX веке Евангелия и Псалтири, написанных «письменами», приспособленными для передачи звуков русского языка, не представляется невероятным. Находка книг Священного Писания на русском языке в Крыму явно не случайна! Нашел тот, кто искал, — создатель славянского письма!

Далее в Житии Кирилла говорится о том, что он, «сев на корабль, направился в Хазарию к Меотскому озеру (Азовскому морю) и к Каспийским воротам Кавказских гор». Однако все последующее описание, кроме этого единственного географического указания подлинной Хазарии, настолько не соответствует собственно Хазарии, что невольно возникает мысль, не является ли данное указание пути произвольным «уточнением» позднего составителя (или переписчика) Жития, пожелавшего дать своим читателям от себя представление о том, где находится Хазария?.. А описывается следующее. Встречающие Кирилла хазары, в том числе и каган, подчеркивают свою некнижность, говоря, что они «не гордятся Писанием, как христиане» [I, 3, с. 78]. «Мы — люди не книжные...» — заявляет каган [I, 3, с. 83]. И в то же время иудеи, спорящие с Кириллом при кагане и народе, делают основной упор на «книги» Писания, да и главные вопросы спора касаются этих книг.

Хазарский официоз во главе с каганом, с его государственным иудаизмом и раввинатом, опиравшимся на книги Закона, Пророков и толкований на них, никак не мог подчеркнуто свидетельствовать о своей некнижности. Изучив моравские Жития Кирилла и Мефодия, акад. В, И. Ламанский впервые убедительно показал, что «хазарская» миссия святых братьев на самом деле осуществлялась не к хазарам, а к русским [III, 8]. Эти выводы поддержали другие ученые. Особое внимание на несоответствия хазарской обстановке, содержащиеся в Житиях Кирилла и Мефодия, обратил проф. А. В. Карташев [П, 6, с. 75 - 92]. К доводам этих исследователей мы можем добавить еще одну деталь. После споров с проповедниками иудаизма и сторонниками мусульманства, в которых Константин Философ блестяще опровергает и тех, и других, люди той страны, где все это происходит, просят его показать «притчами и доводами, какая вера из всех наилучшая», говоря при этом: «Ведь каждый считает свой совет (веру. - Авт.) лучшим, чем другие: иудеи лучшим считают свой, сарацины — свой, а вы также — свой...» [I, 3, с. 84]. Потом мы обнаружим интересное соответствие этого текста тому, что написано в нашей «Повести временных лет» по поводу выбора веры. А сейчас вслед за указанными учеными отметим, что Кирилл убедил «хазар» в истинности христианства. Тогда «первый из советников кагана заявил «приятелям евреев»: «С Божией помощью гость этот ниспроверг всю гордыню сарацинов, а вашу отбросил на другой берег как нечто нечистое». Затем этот же «советник» подытожил: «Как дал Господь власть над всеми народами и совершенную мудрость христианскому цесарю, так дал ему и самую лучшую веру из всех, и без нее жить никто не может Жизнью Вечной, Богу же слава навеки». И все сказали: «Аминь». Кирилл, возгоревшись духом и умилившись до слез, призвал всех ко Крещению, в конце своего обращения напомнив о Страшном Суде [I, 3, с. 85]. В результате народным советом принимается такое решение: «Не враги мы самим себе и так повелеваем, что с этого дня понемногу, кто может, пусть крестится по своей воле, если пожелает. А тот из вас, кто на запад кланяется (намек на Римскую Церковь? - Авт.), или еврейские молитвы читает, или держится веры сарацинской, скоро смерть от нас примет». (Решение для подлинной Хазарии немыслимое!) Крестилось сразу двести человек. Каган отправил византийскому императору письмо, где говорилось: «Познали мы, что (христианство. — Авт.) вера истинная, и повелели, чтобы тот, кто хочет, крестился, надеясь, что и мы к тому же придем. Все мы — друзья и приятели твоего царства и готовы идти на службу твою, куда захочешь» [I, 3, с. 85]. Хазары и до того были верными союзниками Византии, служили в ее войсках, принимали участие в походах, так что решение «идти на службу» к византийскому императору для Хазарии того времени — нелепое.

От богатых даров кагана Константин Философ отказался и взамен попросил выдать ему «пленных греков». Таковых собрали «до двадцати человек» [там же, с, 85]. (Вот они — возвращенные пленники-христиане!) С ними философ и вернулся в Византию. Все это происходило, по данным историков, в конце 861 года (или начале 862- го). В 863 году уже началась знаменитая миссия Кирилла и Мефодия в Моравию. Достоверно, что в это время (да и ни в какое другое) массового крещения по повелению кагана, да еще с запретом исповедовать иудаизм под страхом смерти, в собственно Хазарии не было! Но также достоверно, что примерно в это именно время произошло первое массовое Крещение на Руси при Осколде и Дире... Так в какой же «Хазарии» были и кого крестили Кирилл и Мефодий? Ответ напрашивается: крестили русских. Ряд ученых неизбежно пришел к этому выводу из одного только сопоставления посольств «от руссов» и «из Хазарии», вызвавших миссию Кирилла и Мефодия в «Хазарию». В итоге теперь историческая наука признает, что «определенное значение для христианизации Руси имела миссия Кирилла и Мефодия в Херсонесе и их дальнейшая миссионерская деятельность в Причерноморье» [II, 14, с. 77, 62, 66]. Но большинство исследователей из- за упоминания Хазарии в Житиях Кирилла и Мефодия не решается отнести «христианизацию» к Русскому государству, к Киеву, полагая, что крестились какие-то русские, жившие в Крыму или Азово-Черноморской Руси.

Однако нужно вспомнить, что в те времена Хазарией византийцы называли все земли к северу от Черного моря (как некогда называли их Скифией), а о русских у них часто были представления как о тавроскифах, живших в Крыму, принадлежавшем (кроме греческих колоний) Хазарии. Нужно вспомнить, что в 861 году в Византии еще не знали о русском государстве (и русским это было известно). В таком случае на первый же вопрос «посольству руссов» в Константинополе в 860 — 861 годах, откуда оно прибыло, мог быть получен вполне оправданный ответ: оттуда, где Хазария, или: из земли, которая рядом с Хазарией (Хазария была отлично известна византийцам и потому служила точным ориентиром). Так посольство руссов в некоторых источниках могло получить название посольства из Хазарии. Кроме того, нужно учесть, что Русь долгое время платила хазарам дань, хотя и чисто символическую, ради сохранения мира. А Хазария, как известно, выдавала за подвластные ей все земли, которые так или иначе откупались от нее. До времени в Византии могли искренне полагать, что хорошо известный («пресловутый») народ «руссов» живет в Хазарии. Следует вспомнить далее, что в собственно Хазарии не могло быть пленных греков, так как, будучи постоянной и верной союзницей Византии, Хазария с ней не воевала! Нужно вспомнить также, что русские князья вплоть до XI века назывались на Руси каганами на манер хазарских. Тогда слова послания кагана византийскому императору, переданные через Кирилла, о дружбе и готовности идти к нему на службу, «куда он захочет», совпадут со словами «Окружного послания» Патриарха Фотия, в котором говорится, что русские доставили себя в число «подданных и друзей наших», и с тем историческим фактом, что после этого русским было разрешено поступать на воинскую службу в византийскую армию. Если, наконец, учесть (вслед за А. В. Карташевым) все те несоответствия собственно хазарской обстановке, которые встречаются в текстах Житий Кирилла и Мефодия, касающихся путешествия в «Хазарию», то сомнений не останется. Святые братья Кирилл и Мефодий в 861-862 годах осуществили при Осколде и Дире то самое первое массовое Крещение на Руси, о котором хорошо известно из византийских источников.

Где произошло Крещение русских? В Житии Кирилла есть краткое сообщение о том, что в бытность его в Херсонесе «хазарский полководец с войском... окружил христианский город и осадил его». Опять недоразумение: хазары, как уже говорилось, на византийские владения не нападали. «Узнав об этом, философ пошел к нему без колебаний и, беседуя с ним и поучая, укорил его и (полководец. — Авт.), обещавшись ему креститься, отошел...» [р, 3, с. 78]. Если поверить данному сообщению, то возникает вопрос: не было ли это нападением русских? Если это так, то ход событий можно представить следующим образом. Получив обещание русских креститься, Кирилл с Мефодием отправились в Киев, здесь спорили с иудейскими и мусульманскими проповедниками, проповедали христианство, крестили тех, кто пожелал, а затем отправились в собственно Хазарию (ибо нет пока оснований утверждать, что они вообще не побывали там с дипломатической миссией, имевшей, быть может, целью оповестить хазар, что русские совершенно примирились с Византией и Хазария теперь может не заботиться об их «усмирении», а она должна была это делать, исполняя союзнические обязательства в отношении Византии). Нападение русских на Херсонес при Кирилле и обещание «полководца» креститься очень напоминают события при князе Владимiре, о чем мы скажем позже. Однако если и не связывать Крещения русских Кириллом и Мефодием с этим нападением, то все равно надо признать, судя по всем подробностям бесед «во дворце кагана» и советов старейшин и народа, что проповедь христианства и Крещение русских происходили в их столице — Киеве. Все это делает теперь вполне объяснимым, почему именно святых Кирилла и Мефодия, знатоков славянского языка, создавших уже славянскую письменность, Константинополь направляет в Русскую землю в ответ на просьбу посольства руссов «сделать их участниками Святого Крещения».

Следовательно, еще до знаменитой миссии в Великую Моравию (в 863 году) просветители славян проповедали на Руси и совершили здесь первое массовое Крещение. Очень возможно, что как раз это обстоятельство и послужило «камнем преткновения» для составителей Житий Кирилла и Мефодия, каковыми были мораване (или мораванин), желавшие подчеркнуть «первенство» Моравии среди тех земель, в которых проходила просветительская деятельность святых братьев. Ученые давно пришли к обоснованному выводу, что оба Жития — вовсе не безхитростные документальные свидетельства о происшедшем, но произведения, возникшие в обстановке острой политической борьбы (Жития написаны в конце 885 года). Отсюда и определенная их направленность в освещении фактов, тенденциозность [I, 3, с. 11]. С этим может быть связана и упорная замена названия «Русь» названием «Хазария».

Хотя «апостолы славян», как мы убеждаемся, впервые проповедали на Руси и крестили здесь часть русских, но, судя по всему, значительной церковной литературы на русском (славянском) языке они здесь не оставили. Труды по переводу всех книг Священного Писания и богослужебных книг на славянский язык были в основном предприняты святыми братьями в Великой Моравии. А в Болгарии учениками святых Кирилла и Мефодия было закончено создание нового вида письменности — «кириллицы» и осуществлен перевод всех церковных книг на новый вид письма. Отсюда, из Болгарии главным образом, церковнославянская литература пришла затем и на Русь.

Исключительный интерес для нас в связи с этим представляет то обстоятельство, что святые братья, особенно Константин, прозванный за свои чрезвычайные дарования и знания Философом, были вдохновлены в своей миссионерской деятельности иконопочитанием и его выдающимися выразителями. В юности святой Кирилл был учеником Фотия — ученого, писателя, богослова, поэта и дипломата, ставшего затем Патриархом. Первой научной работой Фотия — мiрянина была «Лексика» р, 3, с. 15] [ трактат о языке. Вот откуда интерес к языкам и языковедению у святого Кирилла. Первым ответственным церковным деянием юного Константина (843) был чрезвычайно важный спор с опытным полемистом (низложенным к тому времени Патриархом) — иконоборцем Иоанном Грамматиком [I, 3, комментарий V]. В этом споре святой Кирилл пламенно защищал православную истину иконопочитания и одержал блистательную победу. Отстаивал эту истину он и в дальнейшем: спорил с мусульманами, прекрасно развил православное учение об «образе» и на Руси в столкновении с проповедниками иудаизма и мусульманства. И послан был святой Кирилл к славянам ревностным иконопочитателем — Патриархом Фотием.

В Херсонесе Крымском одним из важнейших деяний святых Кирилла и Мефодия было обретение мощей священномученика Климента, Папы Римского. А это — духовная нить, связующая апостольство святого Кирилла с апостольством Андрея Первозванного. Деятельность равноапостольного Кирилла, его подвиг в борьбе за Святое Православие, просвещение славянских народов «чистой и неподдельной» Православной верой воистину сами по себе есть подлинное чудо Божие, явление особой благодати Духа Святого. Великие деяния и труды, оставившие неизгладимый след во всей последующей истории, совершены были им в чрезвычайно короткий срок: он почил в Бозе в 869 году, сорока двух лет от роду.

Дивным Божиим чудом, вдохновением Духа Святого явилось в особенности создание Кириллом и Мефодием славянской письменности. Она составила основу особого языка, названного потом церковнославянским. Название верное. Этот язык с самого начала явился языком Христовой Церкви для славян. Церковнославянский язык содержит в себе то, что можно определить как «помазанность», освященность Духом Святым. Черноризец Храбр в своем кратком сочинении «О письменах, написанном вскоре после кончины святого Мефодия (885), замечает: «И потому еще славянские письмена более святы, ибо создал их святой муж...» р, 3, с. 104] . Действительно, церковнославянский язык поражает своей духовностью, удивительной приспособленностью к передаче глубочайших Божественных истин. Этот язык представляет собой единую систему языковых символов (образов), которые позволяют передавать не только содержание текстов Священного Писания и богослужебных книг, но и глубинное духовно- таинственное (мистическое) их значение. Последнее почти полностью исчезает при передаче тех же текстов на «обыденном» (например, современном русском) языке. Иными словами, церковнославянский язык так же символичен, как и каноническая древняя икона. Икона в отличие от мiрской картины на аналогичную тему возводит сознание человека с помощью художественно-символических средств к восприятию догматической или духовно-таинственной глубины, сокрытой в ее внешних образах. То же следует сказать и о церковнославянском языке. Он является прямым порождением и продолжением иконографической традиции Церкви. Церковнославянский язык никогда не был разговорным, он создан только для общения с Богом, служения Ему, поэтому он очищен, освящен и напоен Духом Святым.

Мы стоим перед одной из интереснейших загадок русской истории. Она начинается с того, что в «Повести временных лет» хотя и описывается коротко история создания славянской письменности, заимствованная из моравских Житий Кирилла и Мефодия [I, 1, с. 41 - 43], но ничего не говорится о проповеди святых братьев на Руси и связанном с этим первом массовом Крещении русских при Осколде в 861 (или 862) году. Это событие, как мы видели, отражено в официальных византийских источниках, знали о христианстве и храмах на Руси даже арабские писатели [Ш, 13, с. 13], А наши летописи хранят по этому поводу глубокое молчанке! Правда, не совсем. Случайные свидетельства не дошедших до нас русских летописей попали в позднейшие наши летописные своды. Но это редкие и случайные «попадания». Так, наша летопись не скрывает, что при князе Игоре в Киеве стояла «соборная церковь» во имя Илии Пророка [I, 1, с. 69] (а ее построил Осколд) и что в середине X века часть русских была христианами. Не скрывает летопись и того, что на могиле Осколда в XI (или X) веке был воздвигнут храм Святителя Николая, о чем уже упоминалось. Одна из летописей называет Осколда «блаженным». В древнем пергаментном «Прологе» XV века святой Мефодий назван «преподобным отцем нашем Мефодием, епископом Моравъским, учителем руським». Здесь, в частности, говорится: «Кирилл же умоли брата своего Мефедь итти с собою (в Хазарию) яко умеяше язык словеньск» (цит. по [П, б, т. 1, с. 90]). Предельно откровенное определение «хазарской» миссии как русской, объясняющее, почему в Хазарию идут знающие «язык славянский»! Это свидетельство проникло в «Пролог» явно из каких-то очень древних письменных источников.

Значит, в X — XI веках на Руси знали о Крещении в 861 (862) году при Осколде! Знали, но решили замолчать. Почему?

Текст Жития Кирилла Философа в целом ряде мест поразительно совпадает с рассказом нашей «Повести временных лет» о духовной обстановке на Руси и событиях времен правления князя Владимiра (т. е. имевших место более чем на сто лег позднее 861 года). Рассмотрим эти совпадения.

Совпадают, прежде всего, ситуации сознательного выбора веры. Мы помним слова посольства «от руссов» в Константинополе «немного времени спустя после» набега 860 года, переданные подробно в Житии Кирилла Философа: «Евреи побуждают нас принять свою веру... сарацины побуждают принять свою...». В «Повести временных лет» под 986 годом описано в сущности как раз это обстоятельство: «Пришли болгары (волжские. - Авт.) магометанской вeры, говоря... уверуй в наш закон»; «пришли хазарские евреи», пытавшиеся склонить русского князя (кагана) в иудейскую веру [I, 1, с. 99 - 101]. В нашей летописи описано еще и пришествие немцев — посланцев Папы Римского, о чем не сказано в Житии, но следы римского миссионерства на Руси отражены и в этом источнике, где собрание народа грозит «кланяющимся на Запад». Так что посольство от князя Владимiра в Константинополь, описанное в нашей летописи, как результат всех этих искушений и желания узнать лучше «греческую веру» по логике вещей полностью соответствует посольству «от руссов» 860 (861) года, известному из византийских источников.

Правда, «Повесть временных лет» рассказывает о том, что еще до посольства от Владимiра «прислали греки к Владимiру философа со следующими словами: «Слышали мы (вероятно, еще от какого-то русского посольства. - Авт.), что приходили болгары и учили тебя принять свою веру... Слышали мы и то, что приходили к вам из Рима...» Далее сам Владимiр говорит о том, что приходили и евреи проповедовать свою веру. Затем «философ» произносит пространное и настолько стройное, богословски глубокое, насыщенное данными Священной истории, духовно сильное поучение, что невольно возникает мысль о принадлежности этого поучения святому Кириллу Философу! Далее в летописи сказано, что тот, кто произносил все это перед князем Владимiром, закончил свое слово показом «занавеса» (т. е. иконы на полотне) с изображением Страшного Суда. Святой Кирилл, как мы помним, тоже закончил свою проповедь напоминанием о суде над живыми и мертвыми. Представители народа, с которыми общался Кирилл Философ, говорили, что «каждый {народ. - Авт.) считает свой совет лучшим». Это почти дословно соответствует совету старейшин князя Владимiра: «... своего закона никто не бранит, но хвалит» [I, 1, с. 123].

Набегу неизвестного «полководца» на Херсонес при Константине (861 год), как уже отмечалось, соответствует описанный в нашей летописи набег на этот город князя Владимiра, относимый к 988 году. «Полководец» склоняется к Крещению. То же самое происходит и с Владимiром...

Наконец, поучение греческих иерархов Владимiра после его Крещения композиционно и по многим выражениям удивительно совпадает с I главой Жития святого Мефодия р, 3, с. 93 - 95. Ср. I, 1, с. 127 - 129]. И в летописи, и в Житии текст поучения начинается с разъяснения догмата о Святой Троице, затем следует изложение догмата о Боговоплощении и заканчивается текст кратким описанием деяний всех Вселенских Соборов Церкви. Только в Житии Мефодия почему-то отсутствует упоминание о Седьмом Вселенском Соборе, а в русской летописи оно есть. Совпадение двух текстов не буквальное, не полное; не все имена, помянутые в русской летописи, имеются в I главе Жития святого Мефодия. Кое-что выражено по-разному. Но совпадение логики и последовательности повествования основных тем несомненно! Известно, что сначала было создано Житие святого Кирилла, из которого многое было перенесено в Житие святого Мефодия, — конечно, не без изменений. Возможно, в руках у нашего древнего летописца были тексты, восходившие к первоначальному Житию Кирилла. Кроме того, существуют обоснованные мнения, что I глава Жития святого Мефодия — это краткое изложение трактата (от сотворения мiра и Адама до Вселенских Соборов включительно), принадлежавшего Кириллу (I, 3, с. 143). В таком случае не является ли поучение «философа» князю Владимiру записью полного текста этого трактата?

В том, что все вышеуказанные «совпадения» не случайны, убеждают нас, наконец, следующие отрывки из некоторых русских летописных повествований. В одном из житийных текстов XV века новгородского происхождения Кирилл Философ прямо отождествлен с «философом» князя Владимiра и сказано, что «древле приходи в Русь философ учити Владимiра, емуже имя Кирилл». А в Софийской «Кормчей» ХШ века начало Устава князя Владимiра изложено так: «Се аз, князь Василий, нарицаемый Володимер, сын Святославль, внук Игорев, Блаженныя княгини Ольги: воспринял есть святое крещение от грецкого царя и от Фотия патриарха Царегородьского» (цит. по [П, 6, с. 92]). Но Фотий жил и правил за сто лет до Владимiра.

Перед нами очевидное перенесение событий 860 - 862 годов в годы 986 - 988. При этом оказывается, что наши русские летописи содержат в некоторых текстах гораздо более обширные сведения о проповеди святых Кирилла и Мефодия, чем византийские и моравско-болгарские источники. Вопрос в том, как такое перенесение могло произойти?

Известно, что летопись преподобного Нестора, подвергшего определённой правке составленные до него летописания, в свою очередь подверглась тенденциозной переделке в XII - ХШ веках. Может быть, как думают некоторые, наши «редакторы» хотели замолчать Крещение 861 (862) года при Осколде, дабы не компрометировать правящую династию, воцарившуюся с приходом варяга-язычника Олега, который убил Осколда-Николая и решительно восстановил на Руси язычество, а также умышленно присвоить все дело просвещения Руси христианством одному лишь князю Владимiру? Однако, во-первых, наша летопись отнюдь не скрывает злых и безнравственных деяний даже такого князя, как Владимiр, когда он был язычником. Во-вторых, летопись подробно пишет о крещении Ольги до Владимiра. В-третьих, мы решительно отказываемся приписать преподобному Нестору или русскому переписчику его труда столь вопиющую, сознательную недобросовестность, умышленный подлог в таком важнейшем для истории Руси деле!

Если вспомнить, что в 882 году Олег действительно реставрировал на Руси язычество как «государственную религию», что после него язычества держались Игорь, Святослав и долгое время — Владимiр, то нетрудно представить себе, что к 986 988 годам могло произойти не что иное, как повторение ситуации 860 - 861 годов. Ослаблением православного христианства на Руси наверняка вновь воспользовались мусульманские, иудейские и римские проповедники, предлагавшие каждый свою веру князю Владимiру. Ситуация выбора веры возникла еще раз. Это могло вызвать и новые посольства в Византию, и ответные миссии из Константинополя. Все указанное неизбежно нашло отражение и в каких-то устных преданиях, и в письменных документах. В государственных документах сведения о втором Крещении на Руси как бы наслаивались на записи о Крещении при Осколде в 861 (862) году, перемешивались с ними. В таком случае преподобный Нестор, писавший «Повесть временных лет» в начале ХП века, встретился с величайшей трудностью: в государственных документах он обнаружил схожие, наложенные одно на другое свидетельства о двух Крещениях на Руси, которые создавали впечатление явной ошибки и путаницы. В его время такая путаница могла породить немалый соблазн в уже крещенном и оцерковленном русском обществе. С полной искренностью составитель (или позднейший редактор) «Повести временных лет» мог допустить, что «все» происходило только при князе Владимiре. Чтобы выйти из положения, он перенес все свидетельства о выборе веры и Крещении 861 (862) года к годам 986—988, исключив из текста имена Патриарха Фотия, Кирилла и Мефодия и Осколда как «ошибочно» попавшие в повествование. Но эти имена все же попали в некоторые поздние документы из самых первых русских записей, не дошедших до нас.

В итоге получилось нечто весьма знаменательное: Русская земля как бы не пожелала разрывать историю своего Крещения, решила вычеркнуть из памяти своей факт отвержения христианства при князе Олеге и его ближайших преемниках. С духовной точки зрения, это отнюдь не случайно! Олег — варяг. А если говорить о Руси, Русской земле, то с довольно давних времен, а позднее в лице Осколда, Ольги и Владимiра на ставящиеся самой историей или точнее — Божиим Промыслом огласительные вопросы: «Сочетаваешилися Христу?» она неизменно отвечает: «Сочетаваюсь!» Это осознанный выбор веры. Он был продолжительным. И в церковном чине Таинства Крещения задается не один, а три вопроса «Сочетаваешилися...» и еще три «Сочетался ли еси…» Это испытание и проверка свободной разумной воли. Вся предыстория Крещения русского народа есть прохождение этого огласительного испытания и проверки. При князе Владимiре оно завершится последним и окончательным ответом: «Сочетался!»



Протоиерей Лев Лебедев