Вы не можете комментировать, т.к. не авторизованы.
|
|
К А
25-08-2011 01:30 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Нелетописное
- А вот гляньте, господа хорошие, на сию пакость, тьмы отвратное порождение! - надрывался ярмарочный зазывала у входа в перекошенную палатку из грязной холстины, опасно вихляющейся на ветру.
Проходящий мимо маг брезгливо сморщил нос. Доносящаяся из палатки вонь наводила на мысль о платной уборной, причем для весьма неприхотливых (или очень страждущих) посетителей.
Тем не менее желающие «глянуть» все-таки находились. Сначала за услужливо отдернутый полог прошла и почти сразу же с оханьем выскочила толстая баба, беспрерывно осеняющая себя крестным знамением. Потом с медяками рассталась парочка сорванцов - эти задержались подольше, одного даже пришлось выволакивать за ухо, чтобы освободить место для следующего зеваки.
- А вот кому охота с самой что ни есть близи на монстра лютого полюбоваться, в буркала его злобные плюнуть?
«Нет, не сортир, - рассеянно подумал маг, высматривая нужную ему лавку. - Видно, какую-то нежить изловил и показывает - упыря или мроеда. За время войны их много расплодилось, работы для практиков невпроворот, даже адептов-старшекурсников приходится для зачисток привлекать. Ох, долго нам еще эту кашу расхлебывать... поздно спохватились».
- Заходите, люди добрые, не пожалеете! - орал зазывала. - Тварь страсть как лютая, гнусная и коварная, самого каждый раз аж оторопь берет!
Дальше маг уже не прислушивался, наконец-то заметив молочный ряд. Выбрав самую опрятную и располагающую бабку, он, не торгуясь, купил у нее ковшик свежего козьего молока («токо-токо сдоила, ишшо тепленькое!»), аккуратно перелил во флягу на поясе и прямиком направился к выходу, торопясь вернуться на постоялый двор, где час назад снял комнату на ночь.
Обратная дорога лежала мимо все той же вонючей палатки. Собственно говоря, «мимо» оно «мимо» и есть, но в этот самый момент зазывалу угораздило выпустить край полога из рук. Ветер немедленно задрал его выше крыши, позволив случайному взгляду мимоходом скользнуть внутрь.
Маг споткнулся от неожиданности. Резко развернулся, рывком отдернул только что возвращенный на место полог и, невзирая на возмущенное верещание зазывалы, шагнул внутрь, игнорируя протянутую за платой ладонь.
В низкой клетке из намертво склепанных железных прутьев - маг не заметил даже дверцы - сидел, скорчившись, вампир. Голый, грязный, покрытый синяками и ожогами, истощенный до такой степени, что его тело уже перестало регенерировать. Да что там - он даже крылья не мог свернуть, и они неряшливыми кожаными лоскутами висели вдоль спины. Поперек груди, точнее - выпирающих ребер, тянулся широкий багровый рубец. Одну, самую страшную рану вампир успел-таки затянуть, но не срастить до конца. Видимо, из-за нее людям и удалось захватить его в плен.
Война только-только закончилась, скрепленный печатями мирный договор торжественно зачитали на всех площадях, но разгоряченные, едва вошедшие во вкус люди продолжали требовать крови, недоумевая, почему им не дали раз и навсегда истребить распроклятых тварей.
И поэтому израненное существо заживо заклепали в клетку и оставили умирать без воды и еды, в собственных нечистотах, на потеху охочей до зрелищ толпы. Сколько он тут уже сидит? Две недели? Месяц? Вампиры очень живучи, а этот, хоть и не светловолосый, явно участвовал в боях. Страж?.. Похоже на то.
Когда маг носком сапога постучал по одному из прутьев, вампир даже не повернул головы.
- А вы его каленым железом ткните, - услужливо посоветовал зазывала, все еще надеясь на мзду. - Вона прут в горшке с угольями торчит!
Так вот откуда ожоги.
Маг со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, пристально уставился на клетку и резко развел руками.
Вампир настолько обессилел, что даже не шевельнулся, когда прутья одной из стенок с натужным скрипом отогнулись вверх. Глаза у него были открыты, но так безучастно смотрели в пустоту перед собой, что маг только покачал головой. Нагнувшись, он подцепил вампира под мышки и выволок из клетки. Зазывала вылетел из палатки, словно подхваченный ветром. Маг с трудом удержался, чтобы не швырнуть ему вслед с пяток молний, но ограничился смачным проклятием. Обтянутый кожей скелет оказался неестественно легким, чуть теплым и так закоченел в скрюченной позе, что магу стоило немалых усилий ровно уложить его на своем плаще и быстро, пока короткий ворс еще хранил тепло владельца, закутать. Нашаренная на шее жилка слабо, неровно пульсировала, и маг, вскинув длинный сверток на плечо, поспешил к выходу.
Там уже собралась небольшая толпа, возглавляемая заметно осмелевшим зазывалой.
- Вот он, колдун проклятый, который упыря на свободу выпустил и вместе с ним драпать собирается! - завопил он, с безопасного расстояния тыча в мага выдернутым из частокола дрыном.
Предпочтения остальных разделились между кольями и булыжниками, хотя маг с презрением заметил двух рыцарей с мечами и одного дайна (пока, впрочем, мнущегося c краешку и просто прислушивающегося). Прочие расы отводили глаза и торопились поскорее миновать место назревающей потасовки, чтобы самим не подвернуться под руки разгоряченной толпе.
Маг мог пустить в ход боевые заклинания, что почти наверняка закончилось бы не одним десятком трупов и долгим судебным разбирательством, а то и тюрьмой. Мог трусливо и, увы, безрезультатно заорать «Спасите, убивают!», ибо городская стража и так прекрасно видела, что происходит на ярмарочной площади, но вмешиваться не спешила. Мог, в конце концов, с досадой бросить свою ношу под ноги главному зачинщику и, воспользовавшись возникшей суматохой, открыть одиночный телепорт и перенестись прямо на постоялый двор, а уж оттуда поскорее дать деру из городка, ибо обманутая толпа наверняка кинулась бы его искать, по дороге разбухнув в несколько раз.
К счастью, в Совет Ковена Магов дураков не брали.
- Верно, - бесстрастно подтвердил маг, - я колдун. И властью, данной мне Ковеном и его величеством королем Васаром Седьмым, конфискую эту тварь для алхимических опытов. Разумеется, ее владельцу полагается денежная компенсация, а мною лично выражается горячая благодарность за содействие в поимке этого монстра.
Маг вытащил из кармана увесистый мешочек и протянул его зазывале. Любопытство и алчность перевесили. Зазывала, уже жалея, что втянул в свои коммерческие дела столько народу, отвел руку с колом, другой сграбастав кошель. Увы, как только мужик попытался ознакомиться с его содержимым, дно мешочка прорвалось и под ноги толпе хлынуло мелкое, но оттого не менее соблазнительное серебро. О вампире и колдуне тут же позабыли. Люди побросали свое немудреное оружие и попадали на колени, торопясь сгрести побольше уличной грязи вместе с поблескивающими в ней монетками. Горестные вопли зазывалы уже не вызывали в народе ни малейшего сочувствия; незадачливого мужика безжалостно оттерли на задний план, так что ему осталось только бегать вокруг образовавшейся куча-малы и рвать на себе волосы от досады.
Маг же спокойно развернулся и, провожаемый хмурым взглядом дайна, беспрепятственно дошел до ярмарочной коновязи, не спеша расплатился с конюхом, вскочил на смирную гнедую кобылу и был таков.
* * *
Первые (и, судя по всему, последние) признаки жизни вампир начал подавать только в лохани с горячей водой - шевельнулся, в беззвучном стоне раскрыл пересохший рот и попытался поймать текущие по лицу струйки. Маг отвязал от пояса флягу и, придерживая вампиру голову, помог сделать несколько захлебывающихся глотков, пока тот снова не потерял сознание.
Обрабатывать и перевязывать многочисленные раны не было смысла, так что маг просто вымыл умирающего и, закутав в одеяло, положил на кровать. Задумчиво поглядел на предсмертно заострившееся лицо, по цвету не отличающееся от серой застиранной холстины, и, вздохнув, полез в сумку за коротким обрядовым кинжалом.
* * *
Эту ночь, как и две предыдущие, маг спал урывками, все больше проникаясь глубочайшим уважением к Катиссе Лабской, заслуженному магистру второй степени по боевой магии, одновременно с практической деятельностью умудрившейся трижды побывать замужем и вырастить двоих детей. Теперь, по крайней мере, он не удивлялся, почему у нее такой мерзкий характер!
Когда на рассвете маг наконец-то сумел выкроить пару минут и для вампира, тот лежал уже на животе, повернув голову к стене. Дыхания не было слышно, но у мага отлегло от сердца: умирающие не устраиваются поудобнее и уж тем более не кидаются на склонившегося над постелью человека. Впрочем, второе доказательство вампирьей жизнеспособности мага отнюдь не порадовало. Сцепившись, мужчины покатились по полу. На счастье человека, его противник был еще слишком слаб, иначе с легкостью оторвал бы ему голову, не утруждаясь удушением. На счастье вампира, колдовать, когда тебя довольно-таки качественно душат, не слишком удобно.
Силы были примерно равные, но стальная хватка на горле внезапно ослабла, и маг, слепо отбрыкиваясь, отполз в сторону, лихорадочно пытаясь сосредоточиться на формуле нужного заклинания. Однако оно уже не понадобилось.
- С-сволочь... с-с-котина неблагодарная, - прохрипел человек, дрожащей рукой ощупывая горло. Тяжело дышащий, привалившийся к противоположной стене вампир исподлобья зыкнул на него, искривил губы в презрительной гримасе: «Скажи спасибо, что вообще отпустил!», но неожиданно, пусть и неохотно, выдавил:
- Извини.
Голое тело по-прежнему мало отличалось от скелета, но ожоги исчезли, а от шрама осталась узкая белесая полоса. Маг глянул на дрожащего, кутающегося в крылья вампира, и злость разом схлынула.
- Вставай, - со вздохом велел человек, сам не без труда поднимаясь на ноги. Горло болело, словно после неудачного самоубийства с обломившимся суком, в только-только зажившем запястье пульсировала тупая боль. - И возьми у меня в сумке запасные штаны. Насчет рубашки не уверен, но вроде бы клал. А я пока за завтраком схожу.
* * *
Когда маг вернулся с полным подносом, вампир, уже одетый, сидел на краю кровати, зябко обхватив плечи руками. Но при виде еды мигом оживился, накинувшись на нее с волчьей прожорливостью. Маг даже постыдился намекать, что одну из тарелок он принес для себя. Только осторожно поинтересовался:
- Тебе плохо не станет?
Вампир, не прекращая жевать, отрицательно помотал головой. И лишь когда последняя корочка хлеба исчезла в заметно оттопырившем рубаху животе, а пальцы были тщательно облизаны, маг удостоился пристального, испытующего взгляда.
- Что тебе надо от меня, человек?
- Ничего, - слегка покривил душой маг. Тогда, на рынке - и в самом деле ничего, но неожиданный поворот судьбы так чудесно вписывался в его намерения, что грех было им не воспользоваться. Вампир скептически приподнял правую бровь:
- Тогда чем обязан такой... хм... заботе?
- Случайно мимо проходил.
Вампир горько усмехнулся:
- Что ж, спасибо, что не прошел. И куда, если не секрет, направлялся?
- В Догеву, - не стал юлить маг.
- Зачем? - мгновенно насторожился вампир.
И тут из стоящей на стуле корзины донесся сонный всхлип, а за ним - писклявый младенческий плач.
- Что, опять?! - обреченно простонал маг, однако без промедления кинулся на выручку-проверку. - Ну точно! Где ж я на тебя столько тряпок напасусь, а?
Вампир заинтересованно (не каждый день увидишь боевого мага, сосредоточенно принюхивающегося к младенческим пеленкам!) подошел поближе.
- Твой?
- Ваш. - Маг вытащил из сумки чистую тряпку и бережно, хоть и неуклюже перепеленал ребенка, особенное внимание уделив куцым серым крылышкам, так и норовившим завернуться под неправильным углом.
- Но он же...- Вампир, охнув, не то опустился, не то осел на колени перед корзиной.
- Вот именно.
Если традиционно голубые глаза младенца уже начинали потихоньку сереть, то волосы, похоже, окончательно определились с цветом. Золотисто-льняной.
- Повелитель...- благоговейно прошептал и тут же вызверился на мага вампир: - Где ты его взял?!
- Спас во время резни в приграничье. Пару месяцев мы с коллегами скрывали его в Школе Чародеев, а сейчас, когда наконец-то заключен мир, решили вернуть в долину.
- Что ж ты сразу туда не телепортировался? - недоверчиво поинтересовался вампир.
- С таким маленьким ребенком, да еще нелюд...- маг запнулся, - ...иной расы? Я не был уверен, что он благополучно ее перенесет, и не решился рисковать.
- В таком случае почему Ковен не выделил тебе отряд сопровождения? - продолжал недоумевать вампир. - Они же знают, какую ценность для нас представляет этот ребенок!
- А я его украл, - просто сказал маг. - Мои коллеги все тянули и тянули с его возвращением, мол, подождем хотя бы годик, пока все уляжется, сгладится... Но после трех покушений я подумал, что в родной долине ему будет спокойнее. По крайней мере, человеческих фанатиков и магов-ренегатов туда не пускают.
- Ты хочешь сказать, что старминские маги собирались шантажировать Догеву последней надеждой нашей долины?! - аж задохнулся от возмущения вампир.
Маг философски пожал плечами:
- Вслух они в этом не признавались, так что не думаю, что Ковен очень рассердится на мое маленькое самоуправство.
- Вслух - вряд ли, - съязвил вампир. - Знаешь, я, пожалуй, не стану злоупотреблять твоей добротой и сам отвезу ребенка в Догеву. Если же ты желаешь получить какое-нибудь вознаграждение, то изложи свои требования на бумаге, а я передам их Совету долины. И, если они в пределах разумного, то мы по мере сил постараемся их удовлетворить. Я лично за этим прослежу.
- Мне ничего не нужно, - отмахнулся слегка обиженный, но не подавший виду маг. - Но до Догевы два дня пути, причем по дороге тебе идти нельзя: люди слишком озлоблены поражением [1]. Поэтому любого показавшегося подозрительным мужчину могут остановить и потребовать показать зубы, а если начнешь отпираться - без колебаний забьют камнями. По лесам же шастают мародеры, которые ради парочки монет не погнушаются напасть даже на человеческую женщину, не говоря уж о вампире.
- Я могу сменить ипостась и пойти лесом.
- А ребенок? В зубах понесешь? К тому же ему хотя бы три, а лучше шесть раз в сутки требуется свежее молоко - где ты собираешься его брать?
Аргументы показались вампиру вполне убедительными. Немного поразмыслив, он решительно тряхнул головой:
- Значит, я поеду в Догеву вместе с тобой. Мне все равно необходимо как можно скорее туда вернуться, заодно и прослежу, чтобы ты доставил ребенка куда следует.
- Не доверяешь?
- Не доверяю, - без тени смущения подтвердил вампир.
- Ну и отлично, - неожиданно усмехнулся маг. - Я, если честно, и сам хотел тебя об этом попросить. Догевских лесов я не знаю, да и не хотелось бы начинать беседу со Стражем с его предупредительной стрелы в спину. Кстати, меня зовут Ксандр.
- Ороен.
Мужчины обменялись рукопожатиями над корзинкой. Ребенок снова запищал - на этот раз от голода. Пока вампир, затаив дыхание от торжественности момента, возился с рожком, Ксандр снова спустился вниз и договорился с хозяином постоялого двора насчет найма второй лошади, заодно расплатившись за комнату и прикупив немного еды на дорогу. Нашлись у него и потрепанные, но вполне еще ноские сапоги, которые магу удалось выторговать всего за пару серебрушек - «про запас, а то мои что-то протекать стали».
Довольный Ксандр вернулся в комнату, но вручать попутчику «запасные» сапоги не торопился.
- В таком виде ты из города не выберешься. Вчера мне удалось провести толпу, но, если сегодня тебя или меня кто-нибудь узнает, нам обоим не поздоровится. Конечно, я могу изменить твою внешность, но любой мой спутник все равно вызовет подозрения и подвергнется тщательной проверке. Даже в храм для освидетельствования могут затащить, а с дайнами мы испокон веков на ножах, они только рады будут случаю подгадить конкуренту.
- И что ты предлагаешь?
Маг коротко, но доходчиво объяснил.
- Ладно. - Вампир без возражений скинул одежду, опустился на корточки и развернул крылья.
* * *
Все оказалось еще хуже, чем он думал. Толпа во главе с давешним зазывалой, не на шутку обозленным на пройдоху-колдуна, уже ждала его перед воротами. Хорошо хоть заявилась она туда буквально за минуту до того, как маг, уже полностью собранный, сам вышел из дома, так что обошлось без погрома. В правой руке человек нес плетеный короб с попискивающим младенцем; слева, на крепком кожаном поводке, трусила рыжая волийская овчарка с хитрой лисьей мордой и лохматым хвостом.
Похоже, столь идиллической картинки толпа не ожидала, ибо озадаченно притихла, не мешая магу спокойно седлать обеих кобыл, пока собака терпеливо сидела над корзиной.
- А где упырь? - неуверенно вякнул зазывала, когда маг уже вывел лошадей за ворота и, нахально вручив поводья одному из мужиков (тот, опешив, покорно передал свою рогатину соседу на сохранение и взял в руки по узде), вернулся за корзинкой и собакой.
Маг даже не счел нужным снизойти до ответа. Только смерил наглеца презрительным взглядом: мол, сам не видишь, что здесь его нет?
На «упыря» или незнакомца толпа набросилась бы без колебаний, но связываться с боевым магом не хотелось никому. Народ стал переглядываться и шушукаться, так что ограбленному ярмарочнику снова пришлось взять инициативу в свои руки. Он неожиданно размахнулся и хлестнул палкой воздух в пяди над собачьей головой. Овчарка испуганно присела, но тут же оскалила зубы и с лаем рванулась на обидчика, маг еле успел накрутить поводок на руку и упереться ногами.
- Вы что, уважаемый, ума лишились? - холодно поинтересовался Ксандр, наконец справившись с овчаркой и заставив ее сесть возле своей ноги. - А теперь еще и жизнь надоела?
- А кто вас, колдунов, знает, - боязливо, но упрямо буркнул мужик. - С вас станется простому человеку голову задурить, мороком чудище свое укрыть - может, тута оно, рядышком, а мы и не видим! Вот для верности палкой и прошелся.
- Убедились? - совсем уж ледяным тоном уточнил маг. Собака не двигалась с места, но выразительно щерилась и рычала. Мужик подозрительно сощурился, чуя подвох, но не понимая, где он запрятан.
- А вторая кобыла тебе на кой?
- Сменная, - отрезал Ксандр, приматывая поводок и поводья запасной лошади к луке своего седла. Влезть в седло с корзиной в руках оказалось непростой задачей, но маг справился. - Еще вопросы будут?
- Зубы покажи, - вяло потребовал кто-то из толпы.
Маг показал кое-что другое, при этом так недобро ухмыльнувшись, что все претензии увяли на корню. Народ неохотно расступился, давая дорогу. Мужик с возвращенной рогатиной ошеломленно поймал брошенную магом монету.
* * *
Выехав за городские ворота, Ксандр небрежным мановением руки снял морок. Теперь рядом с его конем безо всякого поводка шустро перебирал лапами тощий угрюмый волк.
- Вот уж не знал, что волки умеют лаять, - добродушно заметил маг, сворачивая с дороги в заросли орешника.
- Так - не умеют, - буркнул Ороен пару минут спустя, вытаскивая из сумок «сменной» лошади свою одежду. - Но люди же не собаки, чтобы отличить настоящий лай от поддельного.
«И на наше счастье, мало кто знает, что вампиры превращаются в волков не только после смерти, но и по собственному желанию», - подумал маг. Клыками, несмотря на их дурную славу, много не навоюешь, поэтому в бой защитники долин шли исключительно в крылатой ипостаси.
После короткого обсуждения предпочтение отдали проселочным дорогам, где и коня можно вскачь пустить, и такого подозрения у встречных путников не вызовешь - в сторону Догевы почти никто не ехал. В основном по главному тракту возвращались в Белорию остатки войсковых обозов, настроенные еще мрачнее и недружелюбнее давешней толпы.
Ехали молча, изредка перебрасываясь короткими деловыми репликами: подай флягу, остановимся на минутку, куда лучше повернуть на развилке?
Не расспрашивать же, в самом деле, кто какое участие принимал в боях за Догеву, преувеличенно бодро интересоваться планами на будущее или спорить, чьи женщины красивее, потому что врывающиеся в мирные селения воины не смотрели ни на внешность, ни на возраст...
Впрочем, ребенок не давал мужчинам скучать, громогласно требуя внимания чуть ли не каждые полчаса и кочуя с седла в седло, так что о напряженном молчании и речи не шло.
На ночевку остановились возле светлой березовой рощицы. Караулить решили по очереди: вампир - до часа после полуночи, маг - до рассвета, по здравому размышлению отказавшись от использования защитного контура. Ксандр не сомневался, что его тайно, но ищут, и не хотел привлекать внимание коллег резким всплеском магии.
Ребенок, похоже, спать не собирался вообще. В корзинке он вопил так, что в роще не утихало эхо, на руках у Ороена - чуть потише и с минутными паузами. Укараулить что-нибудь в такой обстановке было невозможно, но через пару часов «отдыха» мужчинам стало совершенно безразлично, нападет на них кто-нибудь или нет. В любом случае, об обычных предосторожностях вроде сохранения тишины и бездымного пламени беспокоиться уже не стоило. Ксандр думал, что надо бы наконец распределить среди подчиненных ему магов наградные листы и вручить Катиссе орден за мужество (не уточняя, какое именно). Вампир, не меняя тихой воркующей интонации, под видом колыбельной высказывал младенцу честное мнение о его недостойном Повелителя поведении...
Забывшись наконец тяжелым неровным сном, маг проснулся в гробовой тишине и, с неимоверным трудом разлепив глаза, увидел молча сидящего рядом вампира. Взгляд у Ороена был какой-то нехороший, оценивающий.
- В чем дело?
- Да вот думаю, - медленно проговорил вампир, - может, загрызть тебя, прикопать и дальше одному ехать? До Догевы меньше полусотни верст осталось, как-нибудь справлюсь.
- Вот когда определишься, тогда и разбудишь, - пробормотал Ксандр, пытаясь перевернуться на другой бок, но Ороен со смешком удержал его за плечо.
- Нет уж, вставай, раз проснулся! Твой черед дежурить, я вообще-то будить тебя шел.
Маг со вздохом отбросил одеяло и сел, чувствуя себя на редкость глупо. Впрочем, умей он читать чужие эмоции как открытую книгу, тоже не упустил бы повода подшутить над перетрухнувшим спутником.
Стоило Ксандру уступить вампиру нагретую постель, размять ноги небольшим обходом и подбросить дров в костер, как ребенок решил, что хорошего помаленьку, и снова разразился громким плачем.
- И откуда в тебе столько звука берется? - обреченно поинтересовался маг, беря его на руки. Младенец на мгновение замолчал, недоверчиво разглядывая человека, а потом наглядно продемонстрировал, что это отнюдь не предел его возможностей.
- Зачем ты его дразнишь? - не выдержал Ороен, безуспешно пытавшийся использовать лежак по назначению.
- Я?! - возмутился Ксандр, делая робкую попытку укачать безостановочно орущий сверток, но добился лишь прерывистости воплей, действовавшей на нервы еще больше. - Сам бы попробовал его успокоить!
- Я пробовал, три часа подряд! - Вампир, не желая повторять сей подвиг, малодушно укрылся одеялом с головой.
Результат получился довольно неожиданный: вопли без помех проникали сквозь плотную ткань, зато разобрать, что бубнит изнутри вампир, магу теперь не удавалось. Тем более он, кажется, уже оглох на правое ухо, имевшее неосторожность находиться на пядь ближе к источнику звука. Ксандр с тоской глянул на лежак, на котором рассчитывал вполглаза подремать до рассвета и, не удержавшись, язвительно напомнил:
- Между прочим, это надежда твоей долины, вот ты ее и успокаивай!
- Но сейчас твоя очередь дежурить! - не остался в долгу Ороен.
Ксандр вздохнул, безнадежно потряс сверток и уже серьезно заметил:
- Если он не прекратит вопить, через полчаса сюда сбежится вся окрестная нежить. Младенческий плач для нее как магнит, ни одна тварь не откажется им полакомиться.
Вампиру волей-неволей пришлось покинуть свое эфемерное убежище и присоединиться к коллеге по несчастью. Ребенок охотно поддал реву, дабы ни одна из нянек не чувствовала себя обделенной.
- В мою смену он так не орал, - озабоченно заметил Ороен. - Может, тряпку надо сменить?
- Я проверял, все в порядке, - раздраженно отмахнулся Ксандр. - И есть он не хочет. Я уж от отчаяния даже заклинанием его усыпить пытался...
- На Повелителей магия не действует.
- Да неужели? - съязвил маг. - Ни за что бы не догадался!
- А на меня-то зачем злиться? - обиделся вампир.
- Ну не на него же, - резонно заметил Ксандр. - Какие еще проблемы могут быть у ваших младенцев?
- Как и у ваших, - пожал плечами вампир. - Чего-то испугался, животик заболел...
- Животик? У вас же до двухсот лет вообще болезней не бывает!
- Так это и не болезнь. Обычные детские колики - может, молоко слишком жирное или кислое попалось или перекормили.
- И что же нам теперь делать? - беспомощно поинтересовался маг, с трудом вклинившись между двумя воплями.
- Ничего. Тут травница нужна, - вздохнул вампир. - Раньше-то ты с ним как управлялся?
- Первый месяц его вообще не слышно было, - с тоской припомнил Ксандр. - А потом мои помощники им занимались, я только изредка забегал. А у тебя дети есть?
Ороен отрицательно покачал головой. Та любимая и единственная, от кого бы он их завел, вышла замуж за другого, и он давно уже с этим смирился... Впрочем, сейчас это не казалось ему такой уж огромной потерей.
- Тебя, полагаю, можно не спрашивать?
- Могу ответить. И не будет!
Мужчины тоскливо переглянулись и с внезапно нахлынувшей симпатией подумали, что, пожалуй, вампиров и людей разделяет не такая уж широкая пропасть, если мостиком через нее может стать обычная детская корзинка...
* * *
Еле дотерпев до рассвета, еще не друзья, но уже и не враги снова забрались в седла. Стоило лошадям тронуться с места, как рев сменился плачем, потом редкими всхлипами и, наконец, - вожделенной тишиной, нарушить которую маг и вампир не смели даже шепотом, перейдя на общение выразительными знаками.
Через пару часов взошло солнце. Стало жарко, над выжженным, только-только начавшим обрастать молодой травкой полем зажурчали трели жаворонков. Кобыла Ксандра наступила на обрывок кольчуги, запуталась и испуганно прянула в сторону, волоча за копытом звенящее кружево. Маг поспешно натянул поводья и, спрыгнув, отцепил от разболтавшейся подковы застрявшее под ней колечко. Прочитал короткое заклинание, чтобы она окончательно не отвалилась посреди дороги кому-то на счастье, боязливо прислушался, но все по-прежнему было тихо.
И десять минут спустя, и час, и два...
Ороен не выдержал первым:
- Слушай, а вдруг он уже есть хочет? Но ночью так накричался, что сейчас даже пискнуть не в силах?
Маг повернул к нему осунувшееся лицо с красными от недосыпа глазами. Никакая нежить ночью так и не появилась - видимо, побоялась, что вконец озверевшие мужчины припрягут ее к неблагодарному делу по укачиванию несостоявшегося обеда. Но лучше бы Ксандру пришлось иметь дело с десятком упырей, чем с одним раскапризничавшимся младенцем.
- Если он чего-нибудь захочет, - выразительно сказал маг, - мы сразу об этом узнаем!
Вампир не посмел настаивать. Он и сам только-только задремал в седле, так что следующие полчаса прошли в тишине - увы, уже не казавшейся мужчинам такой блаженной. Ксандр с трудом удерживался от искушения распотрошить обвязанную тряпкой корзину и убедиться, что маленький паршивец сладко спит, а не отдает концы или - о ужас! - по какой-то жуткой ошибке забыт на привале.
Наконец маг сдался и, притормозив, осторожно заглянул в корзину.
Больше таких экспериментов не делали. В отличие от мужчин, ребенок успел прекрасно отдохнуть и отоспаться, за последующие четыре часа с лихвой выполнив и перевыполнив дневную норму по реву.
- И почему ты меня ночью не загрыз?
- Какое счастье, что я этого не сделал! - Корзинку в данный момент вез маг, что отнюдь не радовало его кобылу (до этого вампир около часа ждал Ксандра неподалеку от деревушки, куда тот отправился за молоком и имел неосторожность вернуться, так что отвертеться от почетной ноши ему не удалось).
Ко времени ночного привала до Догевы оставалось всего несколько верст, но лесом, соваться в который по темноте с лошадьми путники не рискнули. Тем более даже вампир не мог дать гарантии, что его соплеменники встретят незваных ночных гостей с распростертыми руками. С распростертыми зубами - куда вероятнее, так что утро больше подходило для первого... ну, не дружеского, но хотя бы нейтрального контакта.
На этот раз первое дежурство выпало магу. Ороен с полчасика поворочался, поморщился, но все-таки уснул. Ребенок, для разнообразия - тоже, и Ксандр, на всякий случай не спуская его с рук, начал малодушно клевать носом.
За что пару часов спустя и поплатился. Роковая ошибка выглядела как дюжинный отряд бывших легионеров, он же банда нынешних мародеров со взведенными арбалетами. Когда Ксандр поднял голову, а Страж, даже сквозь глубокий вампирий сон почувствовав присутствие чужаков, беспокойно шевельнулся и открыл глаза, разбойники уже обступили их стоянку и, поняв, что серьезного отпора здесь не предвидится, окончательно осмелели.
- Ага. - Главарь вразвалочку подошел к костру, по-хозяйски заглянул в котелок. - Сидят, голубчики. Огоньком греются. И кулеша, гляди-ка, нам уже наварили... Да ты сиди, мужик, сиди, не беспокойся, мы сами себя обслужим!
Мародеры вразнобой, но одинаково мерзко захохотали.
- А это у нас чего? Никак, упырь? - Разбойник кончиком меча заставил злобно ощерившегося Ороена приподнять голову. - Надо же, как нам сегодня свезло! И за клыки можно у знахаря горсть монет выручить, и на доху мне как раз одной шкуры не хватает.
- Война закончилась, - холодно сказал маг, прижимая к себе снова начавшего попискивать ребенка. - И в случае чего вас будут судить по законам мирного времени как разбойников и убийц.
- Что ты сказал? - Главарь глумливо приставил ладонь к уху. - Что там у этого хмыря кончилось, э?.. Ничего не расслышал! Зато вот чего скажу: лес вокруг глухой, королевские глашатаи вечно с вестями запаздывают, а наше дело маленькое - приказали нежить изничтожать, мы и рады стараться. Верно, ребята?
Банда отозвалась согласным гулом и придвинулась еще ближе. Двое, ничуть не стесняясь владельца, беззастенчиво рылись в седельных сумках, отшвыривая бесполезные, с их точки зрения, вещи.
- Почему бы вам просто не забрать деньги и лошадей и не убраться отсюда? - предложил Ксандр. Унижаться перед подобным отребьем было невыносимо противно, но нацеленные со всех сторон арбалеты и занятые ребенком руки сводили на нет все его магические способности. - Мы лю... путники мирные и шума поднимать не будем.
- Э нет, мил человек, - осуждающе покачал головой главарь. - Ты, мнится мне, обмануть бедных лесных мужичков хочешь. Думаешь, не вижу, что ты колдун? И только, покуда мы тебя на прицеле держим, не рыпаешься? А когда мы сдуру денежки возьмем и, откланявшись, спиной к тебе повернемся, тут-то ты нам в нее молнию какую и влепишь. Нет уж, придется тебя, болезного, вместе с упырем кончать...
Ксандр ни на секунду не усомнился в серьезности их угроз. Свидетели мародерам и в самом деле ни к чему - они же собираются через недельку-другую, когда кончатся хлебные деньки послевоенной суматохи, вернуться домой героями. Не признаваться ведь женам и детям, что привезенное золото взято не с бою в захваченном вражеском обозе, а снято с трупов мирных жителей, зачастую - своих же, людей...
Лицо мага исказилось от ужаса, он попытался что-то пролепетать, но вместо этого побледнел, закатил глаза и повалился на спину, выпустив ребенка из рук - да так неудачно, что тот шлепнулся с лежака на землю. Будь на месте Ороена любящая мамочка младенца, она бы либо сама упала в обморок, либо, невзирая на арбалеты, кинулась проверять, все ли в порядке с ее драгоценным чадом, а разбойники без колебаний истыкали бы болтами всех троих. Но, на что Ксандр и рассчитывал, по другую сторону костра сидел хоть и верноподданный, однако разъяренный, невыспавшийся и оттого еще более злой вампир, который без колебаний набросился на ближайшего разбойника, по чистой случайности оказавшегося главарем. Тот успел спустить тетиву, но Ороена это не остановило. Вампир сгреб человека за шиворот и рывком развернул спиной к дружкам, тоже поспешившим разрядить арбалеты. Главарь не успел даже крикнуть, только выгнулся дугой и захрипел, когда его тело пробили сразу четыре болта.
Никому и в голову не пришло для верности пальнуть в потерявшего сознание мага - а совершенно напрасно. Боясь задеть вампира, Ксандр ограничился простым силовым пассом, подкосившим колени и выбившим из рук оружие, и приготовился было орудовать мечом, но оставшиеся без главаря разбойники не приняли боя, бросившись врассыпную.
- Мразь! - сплюнул маг, убирая меч в ножны и наклоняясь за ребенком. Судя по интонации - если это слово вообще применимо к непрерывной вибрирующей трели, - и выражению сморщенного от рева личика, вампиреныш не столько испугался, сколько возмутился, приготовившись долго и жестоко мстить за такое бесцеремонное обращение.
Ороен, помедлив, разжал руки, и мертвое тело мешком осело к его ногам. Поморщившись, вампир нашарил засевший в боку болт, выдернул и швырнул в костер.
- Вот ты его теперь и успокаивай, - только и сказал он проштрафившемуся караульному, возвращаясь на лежак, и с головой укрылся одеялом.
А Ксандр всерьез задумался: не потерять ли ему сознание по-настоящему?
* * *
Лес горел совсем недавно - сверху еще осыпались черные хлопья бывшей листвы, горький сизоватый воздух першил в горле. Уцелели только самые высокие и зеленые деревья, занявшийся до самых макушек сухостой валялся на земле в виде дотлевающих колод, а от подроста остались лишь обугленные прутики стволов.
Ороен бросил на мага быстрый, вроде бы ничего не выражающий взгляд, но Ксандр пристыженно прикусил губу и потупился, хотя причиной пожара стали вовсе не пульсары или прочие огненные магические штучки. В лесу их не использовали, да и маги уже месяц как отказались от участия в войне. Люди превосходно обошлись катапультами с облитыми смолой и подожженными ядрами.
«Да, я маг. Я первым выступил на Совете с гневной и пламенной речью, убедив междурасовый Ковен Магов, до сих пор старавшийся держаться в стороне от политики, прекратить войну, приняв ради этого сторону вампиров.
Но я еще и человек. И все равно виноват - в том, что не сделал этого раньше... что вообще позволил войне начаться...»
- Orroen?! T-ta irra, kasshen!
- Trenn, in’sa! - охотно откликнулся Ороен, приветственно махнув рукой невидимому Стражу. - Thail’letta, na rren, weris Lan Kielanna!
- Klea, dsai w’est!
Из кустов так никто и не вышел, но вампир заметно оживился:
- Он сообщит Совету о нашем прибытии и позаботится, чтобы мы беспрепятственно добрались до города.
- Прекрасно, - с облегчением вздохнул маг, наконец-то позволив себе расслабить плечи. Хотя и до этого отлично понимал, что стреле совершенно все равно, в какую спину втыкаться - прямую или ссутуленную.
Пепелища домов и выжженные просеки встретились на их пути еще не раз. Но были и аккуратно расчищенные полянки, заново вспаханные поля и свежие, только что сложенные срубы с костяками-стропилами будущих крыш. Долина понемногу восстанавливалась - а теперь, с возвращением Повелителя, у нее и в самом деле появилась надежда на возрождение.
Сердцевину города война почти не затронула. У эффектного фонтана посреди площади стояла стройная - пожалуй, даже худощавая - женщина в черном облегающем костюме, выжидательно сложившая руки на груди и безо всякого энтузиазма наблюдающая за приближением мага. Легкий ветерок ворошил коротко, неровно остриженные волосы - то ли опаленные, то ли наспех обкорнанные ножом, чтобы не мешали в бою.
Ксандр заглянул ей в глаза и содрогнулся. Черные, пронзительные, глубоко запавшие от усталости и такой же застарелой ненависти... и совершенно мертвые. Маг подумал, что, если бы Догеве пришлось-таки принять последний, безнадежный бой, эта женщина бросилась бы на врага даже с голыми руками - беспощадно мстить за тех, кого она потеряла.
Охраны возле нее не было, но все проходящие в тот момент по площади женщины (ни одного мужчины Ксандр не заметил - видимо, те занимались восстановлением долины, да и немного их осталось) на всякий случай задерживались и настороженно присматривались к человеку, готовые, чуть что, броситься травнице на выручку.
Ребенок выбрал просто идеальный момент, чтобы сообщить миру о своем очередном недовольстве оным.
Это стало последней каплей. Вернее, пронзительным, насквозь пробуравившим голову воплем. Измученный, еле стоящий на ногах маг, несколько дней готовивший дипломатическую речь, неожиданно понял, что ему глубоко плевать, что подумает о нем Верховная Догевская Травница, неофициально возглавляющая Совет долины. Да пусть хоть загрызет на месте, лишь бы наконец-то полежать в тишине и покое!
И, без положенных церемоний шагнув вперед, молча протянул женщине свою ношу.
Травница брезгливо и удивленно присмотрелась к попискивающему свертку... и вдруг, вытаращив глаза, со звериным рычанием метнулась к магу и выхватила у него ребенка. Ксандр пошатнулся от неожиданности, Ороен едва успел придержать его за локоть, а вампирша, распотрошив пеленки и торопливо удостоверившись, что ей не померещилось, подняла испуганно вякнувшего младенца вверх и срывающимся голосом выкрикнула несколько слов на алладаре. Изумленные возгласы очень быстро сменились криками ликования, женщины плотным кольцом обступили травницу, наперебой тараторя и пытаясь коснуться пальцами хоть краешка пеленки.
О мужчинах забыли. Напрочь. Умиленно ахающая и сюсюкающая процессия (из середины которой доносились протестующие вопли младенца, запоздало сообразившего, во что он вляпался) пересекла поляну и скрылась в Доме Совещаний, оставив героев в гордом одиночестве.
- Может, по пиву? - неожиданно предложил Ороен, кивая на расположенное неподалеку заведеньице.
Ксандр, словно еще не веря в избавление от предмета их общих мук, посмотрел на свои пустые руки, потом воздел глаза к небу и истово возблагодарил всех богов оптом, хотя до сих пор сомневался в существовании даже одного.
- Да, за такое определенно стоит выпить!
И вампир с человеком, опираясь друг на друга, из последних сил поковыляли к пивной.
Но это уже совсем другая история...
Нелетописное
- А вот гляньте, господа хорошие, на сию пакость, тьмы отвратное порождение! - надрывался ярмарочный зазывала у входа в перекошенную палатку из грязной холстины, опасно вихляющейся на ветру.
Проходящий мимо маг брезгливо сморщил нос. Доносящаяся из палатки вонь наводила на мысль о платной уборной, причем для весьма неприхотливых (или очень страждущих) посетителей.
Тем не менее желающие «глянуть» все-таки находились. Сначала за услужливо отдернутый полог прошла и почти сразу же с оханьем выскочила толстая баба, беспрерывно осеняющая себя крестным знамением. Потом с медяками рассталась парочка сорванцов - эти задержались подольше, одного даже пришлось выволакивать за ухо, чтобы освободить место для следующего зеваки.
- А вот кому охота с самой что ни есть близи на монстра лютого полюбоваться, в буркала его злобные плюнуть?
«Нет, не сортир, - рассеянно подумал маг, высматривая нужную ему лавку. - Видно, какую-то нежить изловил и показывает - упыря или мроеда. За время войны их много расплодилось, работы для практиков невпроворот, даже адептов-старшекурсников приходится для зачисток привлекать. Ох, долго нам еще эту кашу расхлебывать... поздно спохватились».
- Заходите, люди добрые, не пожалеете! - орал зазывала. - Тварь страсть как лютая, гнусная и коварная, самого каждый раз аж оторопь берет!
Дальше маг уже не прислушивался, наконец-то заметив молочный ряд. Выбрав самую опрятную и располагающую бабку, он, не торгуясь, купил у нее ковшик свежего козьего молока («токо-токо сдоила, ишшо тепленькое!»), аккуратно перелил во флягу на поясе и прямиком направился к выходу, торопясь вернуться на постоялый двор, где час назад снял комнату на ночь.
Обратная дорога лежала мимо все той же вонючей палатки. Собственно говоря, «мимо» оно «мимо» и есть, но в этот самый момент зазывалу угораздило выпустить край полога из рук. Ветер немедленно задрал его выше крыши, позволив случайному взгляду мимоходом скользнуть внутрь.
Маг споткнулся от неожиданности. Резко развернулся, рывком отдернул только что возвращенный на место полог и, невзирая на возмущенное верещание зазывалы, шагнул внутрь, игнорируя протянутую за платой ладонь.
В низкой клетке из намертво склепанных железных прутьев - маг не заметил даже дверцы - сидел, скорчившись, вампир. Голый, грязный, покрытый синяками и ожогами, истощенный до такой степени, что его тело уже перестало регенерировать. Да что там - он даже крылья не мог свернуть, и они неряшливыми кожаными лоскутами висели вдоль спины. Поперек груди, точнее - выпирающих ребер, тянулся широкий багровый рубец. Одну, самую страшную рану вампир успел-таки затянуть, но не срастить до конца. Видимо, из-за нее людям и удалось захватить его в плен.
Война только-только закончилась, скрепленный печатями мирный договор торжественно зачитали на всех площадях, но разгоряченные, едва вошедшие во вкус люди продолжали требовать крови, недоумевая, почему им не дали раз и навсегда истребить распроклятых тварей.
И поэтому израненное существо заживо заклепали в клетку и оставили умирать без воды и еды, в собственных нечистотах, на потеху охочей до зрелищ толпы. Сколько он тут уже сидит? Две недели? Месяц? Вампиры очень живучи, а этот, хоть и не светловолосый, явно участвовал в боях. Страж?.. Похоже на то.
Когда маг носком сапога постучал по одному из прутьев, вампир даже не повернул головы.
- А вы его каленым железом ткните, - услужливо посоветовал зазывала, все еще надеясь на мзду. - Вона прут в горшке с угольями торчит!
Так вот откуда ожоги.
Маг со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, пристально уставился на клетку и резко развел руками.
Вампир настолько обессилел, что даже не шевельнулся, когда прутья одной из стенок с натужным скрипом отогнулись вверх. Глаза у него были открыты, но так безучастно смотрели в пустоту перед собой, что маг только покачал головой. Нагнувшись, он подцепил вампира под мышки и выволок из клетки. Зазывала вылетел из палатки, словно подхваченный ветром. Маг с трудом удержался, чтобы не швырнуть ему вслед с пяток молний, но ограничился смачным проклятием. Обтянутый кожей скелет оказался неестественно легким, чуть теплым и так закоченел в скрюченной позе, что магу стоило немалых усилий ровно уложить его на своем плаще и быстро, пока короткий ворс еще хранил тепло владельца, закутать. Нашаренная на шее жилка слабо, неровно пульсировала, и маг, вскинув длинный сверток на плечо, поспешил к выходу.
Там уже собралась небольшая толпа, возглавляемая заметно осмелевшим зазывалой.
- Вот он, колдун проклятый, который упыря на свободу выпустил и вместе с ним драпать собирается! - завопил он, с безопасного расстояния тыча в мага выдернутым из частокола дрыном.
Предпочтения остальных разделились между кольями и булыжниками, хотя маг с презрением заметил двух рыцарей с мечами и одного дайна (пока, впрочем, мнущегося c краешку и просто прислушивающегося). Прочие расы отводили глаза и торопились поскорее миновать место назревающей потасовки, чтобы самим не подвернуться под руки разгоряченной толпе.
Маг мог пустить в ход боевые заклинания, что почти наверняка закончилось бы не одним десятком трупов и долгим судебным разбирательством, а то и тюрьмой. Мог трусливо и, увы, безрезультатно заорать «Спасите, убивают!», ибо городская стража и так прекрасно видела, что происходит на ярмарочной площади, но вмешиваться не спешила. Мог, в конце концов, с досадой бросить свою ношу под ноги главному зачинщику и, воспользовавшись возникшей суматохой, открыть одиночный телепорт и перенестись прямо на постоялый двор, а уж оттуда поскорее дать деру из городка, ибо обманутая толпа наверняка кинулась бы его искать, по дороге разбухнув в несколько раз.
К счастью, в Совет Ковена Магов дураков не брали.
- Верно, - бесстрастно подтвердил маг, - я колдун. И властью, данной мне Ковеном и его величеством королем Васаром Седьмым, конфискую эту тварь для алхимических опытов. Разумеется, ее владельцу полагается денежная компенсация, а мною лично выражается горячая благодарность за содействие в поимке этого монстра.
Маг вытащил из кармана увесистый мешочек и протянул его зазывале. Любопытство и алчность перевесили. Зазывала, уже жалея, что втянул в свои коммерческие дела столько народу, отвел руку с колом, другой сграбастав кошель. Увы, как только мужик попытался ознакомиться с его содержимым, дно мешочка прорвалось и под ноги толпе хлынуло мелкое, но оттого не менее соблазнительное серебро. О вампире и колдуне тут же позабыли. Люди побросали свое немудреное оружие и попадали на колени, торопясь сгрести побольше уличной грязи вместе с поблескивающими в ней монетками. Горестные вопли зазывалы уже не вызывали в народе ни малейшего сочувствия; незадачливого мужика безжалостно оттерли на задний план, так что ему осталось только бегать вокруг образовавшейся куча-малы и рвать на себе волосы от досады.
Маг же спокойно развернулся и, провожаемый хмурым взглядом дайна, беспрепятственно дошел до ярмарочной коновязи, не спеша расплатился с конюхом, вскочил на смирную гнедую кобылу и был таков.
* * *
Первые (и, судя по всему, последние) признаки жизни вампир начал подавать только в лохани с горячей водой - шевельнулся, в беззвучном стоне раскрыл пересохший рот и попытался поймать текущие по лицу струйки. Маг отвязал от пояса флягу и, придерживая вампиру голову, помог сделать несколько захлебывающихся глотков, пока тот снова не потерял сознание.
Обрабатывать и перевязывать многочисленные раны не было смысла, так что маг просто вымыл умирающего и, закутав в одеяло, положил на кровать. Задумчиво поглядел на предсмертно заострившееся лицо, по цвету не отличающееся от серой застиранной холстины, и, вздохнув, полез в сумку за коротким обрядовым кинжалом.
* * *
Эту ночь, как и две предыдущие, маг спал урывками, все больше проникаясь глубочайшим уважением к Катиссе Лабской, заслуженному магистру второй степени по боевой магии, одновременно с практической деятельностью умудрившейся трижды побывать замужем и вырастить двоих детей. Теперь, по крайней мере, он не удивлялся, почему у нее такой мерзкий характер!
Когда на рассвете маг наконец-то сумел выкроить пару минут и для вампира, тот лежал уже на животе, повернув голову к стене. Дыхания не было слышно, но у мага отлегло от сердца: умирающие не устраиваются поудобнее и уж тем более не кидаются на склонившегося над постелью человека. Впрочем, второе доказательство вампирьей жизнеспособности мага отнюдь не порадовало. Сцепившись, мужчины покатились по полу. На счастье человека, его противник был еще слишком слаб, иначе с легкостью оторвал бы ему голову, не утруждаясь удушением. На счастье вампира, колдовать, когда тебя довольно-таки качественно душат, не слишком удобно.
Силы были примерно равные, но стальная хватка на горле внезапно ослабла, и маг, слепо отбрыкиваясь, отполз в сторону, лихорадочно пытаясь сосредоточиться на формуле нужного заклинания. Однако оно уже не понадобилось.
- С-сволочь... с-с-котина неблагодарная, - прохрипел человек, дрожащей рукой ощупывая горло. Тяжело дышащий, привалившийся к противоположной стене вампир исподлобья зыкнул на него, искривил губы в презрительной гримасе: «Скажи спасибо, что вообще отпустил!», но неожиданно, пусть и неохотно, выдавил:
- Извини.
Голое тело по-прежнему мало отличалось от скелета, но ожоги исчезли, а от шрама осталась узкая белесая полоса. Маг глянул на дрожащего, кутающегося в крылья вампира, и злость разом схлынула.
- Вставай, - со вздохом велел человек, сам не без труда поднимаясь на ноги. Горло болело, словно после неудачного самоубийства с обломившимся суком, в только-только зажившем запястье пульсировала тупая боль. - И возьми у меня в сумке запасные штаны. Насчет рубашки не уверен, но вроде бы клал. А я пока за завтраком схожу.
* * *
Когда маг вернулся с полным подносом, вампир, уже одетый, сидел на краю кровати, зябко обхватив плечи руками. Но при виде еды мигом оживился, накинувшись на нее с волчьей прожорливостью. Маг даже постыдился намекать, что одну из тарелок он принес для себя. Только осторожно поинтересовался:
- Тебе плохо не станет?
Вампир, не прекращая жевать, отрицательно помотал головой. И лишь когда последняя корочка хлеба исчезла в заметно оттопырившем рубаху животе, а пальцы были тщательно облизаны, маг удостоился пристального, испытующего взгляда.
- Что тебе надо от меня, человек?
- Ничего, - слегка покривил душой маг. Тогда, на рынке - и в самом деле ничего, но неожиданный поворот судьбы так чудесно вписывался в его намерения, что грех было им не воспользоваться. Вампир скептически приподнял правую бровь:
- Тогда чем обязан такой... хм... заботе?
- Случайно мимо проходил.
Вампир горько усмехнулся:
- Что ж, спасибо, что не прошел. И куда, если не секрет, направлялся?
- В Догеву, - не стал юлить маг.
- Зачем? - мгновенно насторожился вампир.
И тут из стоящей на стуле корзины донесся сонный всхлип, а за ним - писклявый младенческий плач.
- Что, опять?! - обреченно простонал маг, однако без промедления кинулся на выручку-проверку. - Ну точно! Где ж я на тебя столько тряпок напасусь, а?
Вампир заинтересованно (не каждый день увидишь боевого мага, сосредоточенно принюхивающегося к младенческим пеленкам!) подошел поближе.
- Твой?
- Ваш. - Маг вытащил из сумки чистую тряпку и бережно, хоть и неуклюже перепеленал ребенка, особенное внимание уделив куцым серым крылышкам, так и норовившим завернуться под неправильным углом.
- Но он же...- Вампир, охнув, не то опустился, не то осел на колени перед корзиной.
- Вот именно.
Если традиционно голубые глаза младенца уже начинали потихоньку сереть, то волосы, похоже, окончательно определились с цветом. Золотисто-льняной.
- Повелитель...- благоговейно прошептал и тут же вызверился на мага вампир: - Где ты его взял?!
- Спас во время резни в приграничье. Пару месяцев мы с коллегами скрывали его в Школе Чародеев, а сейчас, когда наконец-то заключен мир, решили вернуть в долину.
- Что ж ты сразу туда не телепортировался? - недоверчиво поинтересовался вампир.
- С таким маленьким ребенком, да еще нелюд...- маг запнулся, - ...иной расы? Я не был уверен, что он благополучно ее перенесет, и не решился рисковать.
- В таком случае почему Ковен не выделил тебе отряд сопровождения? - продолжал недоумевать вампир. - Они же знают, какую ценность для нас представляет этот ребенок!
- А я его украл, - просто сказал маг. - Мои коллеги все тянули и тянули с его возвращением, мол, подождем хотя бы годик, пока все уляжется, сгладится... Но после трех покушений я подумал, что в родной долине ему будет спокойнее. По крайней мере, человеческих фанатиков и магов-ренегатов туда не пускают.
- Ты хочешь сказать, что старминские маги собирались шантажировать Догеву последней надеждой нашей долины?! - аж задохнулся от возмущения вампир.
Маг философски пожал плечами:
- Вслух они в этом не признавались, так что не думаю, что Ковен очень рассердится на мое маленькое самоуправство.
- Вслух - вряд ли, - съязвил вампир. - Знаешь, я, пожалуй, не стану злоупотреблять твоей добротой и сам отвезу ребенка в Догеву. Если же ты желаешь получить какое-нибудь вознаграждение, то изложи свои требования на бумаге, а я передам их Совету долины. И, если они в пределах разумного, то мы по мере сил постараемся их удовлетворить. Я лично за этим прослежу.
- Мне ничего не нужно, - отмахнулся слегка обиженный, но не подавший виду маг. - Но до Догевы два дня пути, причем по дороге тебе идти нельзя: люди слишком озлоблены поражением [1]. Поэтому любого показавшегося подозрительным мужчину могут остановить и потребовать показать зубы, а если начнешь отпираться - без колебаний забьют камнями. По лесам же шастают мародеры, которые ради парочки монет не погнушаются напасть даже на человеческую женщину, не говоря уж о вампире.
- Я могу сменить ипостась и пойти лесом.
- А ребенок? В зубах понесешь? К тому же ему хотя бы три, а лучше шесть раз в сутки требуется свежее молоко - где ты собираешься его брать?
Аргументы показались вампиру вполне убедительными. Немного поразмыслив, он решительно тряхнул головой:
- Значит, я поеду в Догеву вместе с тобой. Мне все равно необходимо как можно скорее туда вернуться, заодно и прослежу, чтобы ты доставил ребенка куда следует.
- Не доверяешь?
- Не доверяю, - без тени смущения подтвердил вампир.
- Ну и отлично, - неожиданно усмехнулся маг. - Я, если честно, и сам хотел тебя об этом попросить. Догевских лесов я не знаю, да и не хотелось бы начинать беседу со Стражем с его предупредительной стрелы в спину. Кстати, меня зовут Ксандр.
- Ороен.
Мужчины обменялись рукопожатиями над корзинкой. Ребенок снова запищал - на этот раз от голода. Пока вампир, затаив дыхание от торжественности момента, возился с рожком, Ксандр снова спустился вниз и договорился с хозяином постоялого двора насчет найма второй лошади, заодно расплатившись за комнату и прикупив немного еды на дорогу. Нашлись у него и потрепанные, но вполне еще ноские сапоги, которые магу удалось выторговать всего за пару серебрушек - «про запас, а то мои что-то протекать стали».
Довольный Ксандр вернулся в комнату, но вручать попутчику «запасные» сапоги не торопился.
- В таком виде ты из города не выберешься. Вчера мне удалось провести толпу, но, если сегодня тебя или меня кто-нибудь узнает, нам обоим не поздоровится. Конечно, я могу изменить твою внешность, но любой мой спутник все равно вызовет подозрения и подвергнется тщательной проверке. Даже в храм для освидетельствования могут затащить, а с дайнами мы испокон веков на ножах, они только рады будут случаю подгадить конкуренту.
- И что ты предлагаешь?
Маг коротко, но доходчиво объяснил.
- Ладно. - Вампир без возражений скинул одежду, опустился на корточки и развернул крылья.
* * *
Все оказалось еще хуже, чем он думал. Толпа во главе с давешним зазывалой, не на шутку обозленным на пройдоху-колдуна, уже ждала его перед воротами. Хорошо хоть заявилась она туда буквально за минуту до того, как маг, уже полностью собранный, сам вышел из дома, так что обошлось без погрома. В правой руке человек нес плетеный короб с попискивающим младенцем; слева, на крепком кожаном поводке, трусила рыжая волийская овчарка с хитрой лисьей мордой и лохматым хвостом.
Похоже, столь идиллической картинки толпа не ожидала, ибо озадаченно притихла, не мешая магу спокойно седлать обеих кобыл, пока собака терпеливо сидела над корзиной.
- А где упырь? - неуверенно вякнул зазывала, когда маг уже вывел лошадей за ворота и, нахально вручив поводья одному из мужиков (тот, опешив, покорно передал свою рогатину соседу на сохранение и взял в руки по узде), вернулся за корзинкой и собакой.
Маг даже не счел нужным снизойти до ответа. Только смерил наглеца презрительным взглядом: мол, сам не видишь, что здесь его нет?
На «упыря» или незнакомца толпа набросилась бы без колебаний, но связываться с боевым магом не хотелось никому. Народ стал переглядываться и шушукаться, так что ограбленному ярмарочнику снова пришлось взять инициативу в свои руки. Он неожиданно размахнулся и хлестнул палкой воздух в пяди над собачьей головой. Овчарка испуганно присела, но тут же оскалила зубы и с лаем рванулась на обидчика, маг еле успел накрутить поводок на руку и упереться ногами.
- Вы что, уважаемый, ума лишились? - холодно поинтересовался Ксандр, наконец справившись с овчаркой и заставив ее сесть возле своей ноги. - А теперь еще и жизнь надоела?
- А кто вас, колдунов, знает, - боязливо, но упрямо буркнул мужик. - С вас станется простому человеку голову задурить, мороком чудище свое укрыть - может, тута оно, рядышком, а мы и не видим! Вот для верности палкой и прошелся.
- Убедились? - совсем уж ледяным тоном уточнил маг. Собака не двигалась с места, но выразительно щерилась и рычала. Мужик подозрительно сощурился, чуя подвох, но не понимая, где он запрятан.
- А вторая кобыла тебе на кой?
- Сменная, - отрезал Ксандр, приматывая поводок и поводья запасной лошади к луке своего седла. Влезть в седло с корзиной в руках оказалось непростой задачей, но маг справился. - Еще вопросы будут?
- Зубы покажи, - вяло потребовал кто-то из толпы.
Маг показал кое-что другое, при этом так недобро ухмыльнувшись, что все претензии увяли на корню. Народ неохотно расступился, давая дорогу. Мужик с возвращенной рогатиной ошеломленно поймал брошенную магом монету.
* * *
Выехав за городские ворота, Ксандр небрежным мановением руки снял морок. Теперь рядом с его конем безо всякого поводка шустро перебирал лапами тощий угрюмый волк.
- Вот уж не знал, что волки умеют лаять, - добродушно заметил маг, сворачивая с дороги в заросли орешника.
- Так - не умеют, - буркнул Ороен пару минут спустя, вытаскивая из сумок «сменной» лошади свою одежду. - Но люди же не собаки, чтобы отличить настоящий лай от поддельного.
«И на наше счастье, мало кто знает, что вампиры превращаются в волков не только после смерти, но и по собственному желанию», - подумал маг. Клыками, несмотря на их дурную славу, много не навоюешь, поэтому в бой защитники долин шли исключительно в крылатой ипостаси.
После короткого обсуждения предпочтение отдали проселочным дорогам, где и коня можно вскачь пустить, и такого подозрения у встречных путников не вызовешь - в сторону Догевы почти никто не ехал. В основном по главному тракту возвращались в Белорию остатки войсковых обозов, настроенные еще мрачнее и недружелюбнее давешней толпы.
Ехали молча, изредка перебрасываясь короткими деловыми репликами: подай флягу, остановимся на минутку, куда лучше повернуть на развилке?
Не расспрашивать же, в самом деле, кто какое участие принимал в боях за Догеву, преувеличенно бодро интересоваться планами на будущее или спорить, чьи женщины красивее, потому что врывающиеся в мирные селения воины не смотрели ни на внешность, ни на возраст...
Впрочем, ребенок не давал мужчинам скучать, громогласно требуя внимания чуть ли не каждые полчаса и кочуя с седла в седло, так что о напряженном молчании и речи не шло.
На ночевку остановились возле светлой березовой рощицы. Караулить решили по очереди: вампир - до часа после полуночи, маг - до рассвета, по здравому размышлению отказавшись от использования защитного контура. Ксандр не сомневался, что его тайно, но ищут, и не хотел привлекать внимание коллег резким всплеском магии.
Ребенок, похоже, спать не собирался вообще. В корзинке он вопил так, что в роще не утихало эхо, на руках у Ороена - чуть потише и с минутными паузами. Укараулить что-нибудь в такой обстановке было невозможно, но через пару часов «отдыха» мужчинам стало совершенно безразлично, нападет на них кто-нибудь или нет. В любом случае, об обычных предосторожностях вроде сохранения тишины и бездымного пламени беспокоиться уже не стоило. Ксандр думал, что надо бы наконец распределить среди подчиненных ему магов наградные листы и вручить Катиссе орден за мужество (не уточняя, какое именно). Вампир, не меняя тихой воркующей интонации, под видом колыбельной высказывал младенцу честное мнение о его недостойном Повелителя поведении...
Забывшись наконец тяжелым неровным сном, маг проснулся в гробовой тишине и, с неимоверным трудом разлепив глаза, увидел молча сидящего рядом вампира. Взгляд у Ороена был какой-то нехороший, оценивающий.
- В чем дело?
- Да вот думаю, - медленно проговорил вампир, - может, загрызть тебя, прикопать и дальше одному ехать? До Догевы меньше полусотни верст осталось, как-нибудь справлюсь.
- Вот когда определишься, тогда и разбудишь, - пробормотал Ксандр, пытаясь перевернуться на другой бок, но Ороен со смешком удержал его за плечо.
- Нет уж, вставай, раз проснулся! Твой черед дежурить, я вообще-то будить тебя шел.
Маг со вздохом отбросил одеяло и сел, чувствуя себя на редкость глупо. Впрочем, умей он читать чужие эмоции как открытую книгу, тоже не упустил бы повода подшутить над перетрухнувшим спутником.
Стоило Ксандру уступить вампиру нагретую постель, размять ноги небольшим обходом и подбросить дров в костер, как ребенок решил, что хорошего помаленьку, и снова разразился громким плачем.
- И откуда в тебе столько звука берется? - обреченно поинтересовался маг, беря его на руки. Младенец на мгновение замолчал, недоверчиво разглядывая человека, а потом наглядно продемонстрировал, что это отнюдь не предел его возможностей.
- Зачем ты его дразнишь? - не выдержал Ороен, безуспешно пытавшийся использовать лежак по назначению.
- Я?! - возмутился Ксандр, делая робкую попытку укачать безостановочно орущий сверток, но добился лишь прерывистости воплей, действовавшей на нервы еще больше. - Сам бы попробовал его успокоить!
- Я пробовал, три часа подряд! - Вампир, не желая повторять сей подвиг, малодушно укрылся одеялом с головой.
Результат получился довольно неожиданный: вопли без помех проникали сквозь плотную ткань, зато разобрать, что бубнит изнутри вампир, магу теперь не удавалось. Тем более он, кажется, уже оглох на правое ухо, имевшее неосторожность находиться на пядь ближе к источнику звука. Ксандр с тоской глянул на лежак, на котором рассчитывал вполглаза подремать до рассвета и, не удержавшись, язвительно напомнил:
- Между прочим, это надежда твоей долины, вот ты ее и успокаивай!
- Но сейчас твоя очередь дежурить! - не остался в долгу Ороен.
Ксандр вздохнул, безнадежно потряс сверток и уже серьезно заметил:
- Если он не прекратит вопить, через полчаса сюда сбежится вся окрестная нежить. Младенческий плач для нее как магнит, ни одна тварь не откажется им полакомиться.
Вампиру волей-неволей пришлось покинуть свое эфемерное убежище и присоединиться к коллеге по несчастью. Ребенок охотно поддал реву, дабы ни одна из нянек не чувствовала себя обделенной.
- В мою смену он так не орал, - озабоченно заметил Ороен. - Может, тряпку надо сменить?
- Я проверял, все в порядке, - раздраженно отмахнулся Ксандр. - И есть он не хочет. Я уж от отчаяния даже заклинанием его усыпить пытался...
- На Повелителей магия не действует.
- Да неужели? - съязвил маг. - Ни за что бы не догадался!
- А на меня-то зачем злиться? - обиделся вампир.
- Ну не на него же, - резонно заметил Ксандр. - Какие еще проблемы могут быть у ваших младенцев?
- Как и у ваших, - пожал плечами вампир. - Чего-то испугался, животик заболел...
- Животик? У вас же до двухсот лет вообще болезней не бывает!
- Так это и не болезнь. Обычные детские колики - может, молоко слишком жирное или кислое попалось или перекормили.
- И что же нам теперь делать? - беспомощно поинтересовался маг, с трудом вклинившись между двумя воплями.
- Ничего. Тут травница нужна, - вздохнул вампир. - Раньше-то ты с ним как управлялся?
- Первый месяц его вообще не слышно было, - с тоской припомнил Ксандр. - А потом мои помощники им занимались, я только изредка забегал. А у тебя дети есть?
Ороен отрицательно покачал головой. Та любимая и единственная, от кого бы он их завел, вышла замуж за другого, и он давно уже с этим смирился... Впрочем, сейчас это не казалось ему такой уж огромной потерей.
- Тебя, полагаю, можно не спрашивать?
- Могу ответить. И не будет!
Мужчины тоскливо переглянулись и с внезапно нахлынувшей симпатией подумали, что, пожалуй, вампиров и людей разделяет не такая уж широкая пропасть, если мостиком через нее может стать обычная детская корзинка...
* * *
Еле дотерпев до рассвета, еще не друзья, но уже и не враги снова забрались в седла. Стоило лошадям тронуться с места, как рев сменился плачем, потом редкими всхлипами и, наконец, - вожделенной тишиной, нарушить которую маг и вампир не смели даже шепотом, перейдя на общение выразительными знаками.
Через пару часов взошло солнце. Стало жарко, над выжженным, только-только начавшим обрастать молодой травкой полем зажурчали трели жаворонков. Кобыла Ксандра наступила на обрывок кольчуги, запуталась и испуганно прянула в сторону, волоча за копытом звенящее кружево. Маг поспешно натянул поводья и, спрыгнув, отцепил от разболтавшейся подковы застрявшее под ней колечко. Прочитал короткое заклинание, чтобы она окончательно не отвалилась посреди дороги кому-то на счастье, боязливо прислушался, но все по-прежнему было тихо.
И десять минут спустя, и час, и два...
Ороен не выдержал первым:
- Слушай, а вдруг он уже есть хочет? Но ночью так накричался, что сейчас даже пискнуть не в силах?
Маг повернул к нему осунувшееся лицо с красными от недосыпа глазами. Никакая нежить ночью так и не появилась - видимо, побоялась, что вконец озверевшие мужчины припрягут ее к неблагодарному делу по укачиванию несостоявшегося обеда. Но лучше бы Ксандру пришлось иметь дело с десятком упырей, чем с одним раскапризничавшимся младенцем.
- Если он чего-нибудь захочет, - выразительно сказал маг, - мы сразу об этом узнаем!
Вампир не посмел настаивать. Он и сам только-только задремал в седле, так что следующие полчаса прошли в тишине - увы, уже не казавшейся мужчинам такой блаженной. Ксандр с трудом удерживался от искушения распотрошить обвязанную тряпкой корзину и убедиться, что маленький паршивец сладко спит, а не отдает концы или - о ужас! - по какой-то жуткой ошибке забыт на привале.
Наконец маг сдался и, притормозив, осторожно заглянул в корзину.
Больше таких экспериментов не делали. В отличие от мужчин, ребенок успел прекрасно отдохнуть и отоспаться, за последующие четыре часа с лихвой выполнив и перевыполнив дневную норму по реву.
- И почему ты меня ночью не загрыз?
- Какое счастье, что я этого не сделал! - Корзинку в данный момент вез маг, что отнюдь не радовало его кобылу (до этого вампир около часа ждал Ксандра неподалеку от деревушки, куда тот отправился за молоком и имел неосторожность вернуться, так что отвертеться от почетной ноши ему не удалось).
Ко времени ночного привала до Догевы оставалось всего несколько верст, но лесом, соваться в который по темноте с лошадьми путники не рискнули. Тем более даже вампир не мог дать гарантии, что его соплеменники встретят незваных ночных гостей с распростертыми руками. С распростертыми зубами - куда вероятнее, так что утро больше подходило для первого... ну, не дружеского, но хотя бы нейтрального контакта.
На этот раз первое дежурство выпало магу. Ороен с полчасика поворочался, поморщился, но все-таки уснул. Ребенок, для разнообразия - тоже, и Ксандр, на всякий случай не спуская его с рук, начал малодушно клевать носом.
За что пару часов спустя и поплатился. Роковая ошибка выглядела как дюжинный отряд бывших легионеров, он же банда нынешних мародеров со взведенными арбалетами. Когда Ксандр поднял голову, а Страж, даже сквозь глубокий вампирий сон почувствовав присутствие чужаков, беспокойно шевельнулся и открыл глаза, разбойники уже обступили их стоянку и, поняв, что серьезного отпора здесь не предвидится, окончательно осмелели.
- Ага. - Главарь вразвалочку подошел к костру, по-хозяйски заглянул в котелок. - Сидят, голубчики. Огоньком греются. И кулеша, гляди-ка, нам уже наварили... Да ты сиди, мужик, сиди, не беспокойся, мы сами себя обслужим!
Мародеры вразнобой, но одинаково мерзко захохотали.
- А это у нас чего? Никак, упырь? - Разбойник кончиком меча заставил злобно ощерившегося Ороена приподнять голову. - Надо же, как нам сегодня свезло! И за клыки можно у знахаря горсть монет выручить, и на доху мне как раз одной шкуры не хватает.
- Война закончилась, - холодно сказал маг, прижимая к себе снова начавшего попискивать ребенка. - И в случае чего вас будут судить по законам мирного времени как разбойников и убийц.
- Что ты сказал? - Главарь глумливо приставил ладонь к уху. - Что там у этого хмыря кончилось, э?.. Ничего не расслышал! Зато вот чего скажу: лес вокруг глухой, королевские глашатаи вечно с вестями запаздывают, а наше дело маленькое - приказали нежить изничтожать, мы и рады стараться. Верно, ребята?
Банда отозвалась согласным гулом и придвинулась еще ближе. Двое, ничуть не стесняясь владельца, беззастенчиво рылись в седельных сумках, отшвыривая бесполезные, с их точки зрения, вещи.
- Почему бы вам просто не забрать деньги и лошадей и не убраться отсюда? - предложил Ксандр. Унижаться перед подобным отребьем было невыносимо противно, но нацеленные со всех сторон арбалеты и занятые ребенком руки сводили на нет все его магические способности. - Мы лю... путники мирные и шума поднимать не будем.
- Э нет, мил человек, - осуждающе покачал головой главарь. - Ты, мнится мне, обмануть бедных лесных мужичков хочешь. Думаешь, не вижу, что ты колдун? И только, покуда мы тебя на прицеле держим, не рыпаешься? А когда мы сдуру денежки возьмем и, откланявшись, спиной к тебе повернемся, тут-то ты нам в нее молнию какую и влепишь. Нет уж, придется тебя, болезного, вместе с упырем кончать...
Ксандр ни на секунду не усомнился в серьезности их угроз. Свидетели мародерам и в самом деле ни к чему - они же собираются через недельку-другую, когда кончатся хлебные деньки послевоенной суматохи, вернуться домой героями. Не признаваться ведь женам и детям, что привезенное золото взято не с бою в захваченном вражеском обозе, а снято с трупов мирных жителей, зачастую - своих же, людей...
Лицо мага исказилось от ужаса, он попытался что-то пролепетать, но вместо этого побледнел, закатил глаза и повалился на спину, выпустив ребенка из рук - да так неудачно, что тот шлепнулся с лежака на землю. Будь на месте Ороена любящая мамочка младенца, она бы либо сама упала в обморок, либо, невзирая на арбалеты, кинулась проверять, все ли в порядке с ее драгоценным чадом, а разбойники без колебаний истыкали бы болтами всех троих. Но, на что Ксандр и рассчитывал, по другую сторону костра сидел хоть и верноподданный, однако разъяренный, невыспавшийся и оттого еще более злой вампир, который без колебаний набросился на ближайшего разбойника, по чистой случайности оказавшегося главарем. Тот успел спустить тетиву, но Ороена это не остановило. Вампир сгреб человека за шиворот и рывком развернул спиной к дружкам, тоже поспешившим разрядить арбалеты. Главарь не успел даже крикнуть, только выгнулся дугой и захрипел, когда его тело пробили сразу четыре болта.
Никому и в голову не пришло для верности пальнуть в потерявшего сознание мага - а совершенно напрасно. Боясь задеть вампира, Ксандр ограничился простым силовым пассом, подкосившим колени и выбившим из рук оружие, и приготовился было орудовать мечом, но оставшиеся без главаря разбойники не приняли боя, бросившись врассыпную.
- Мразь! - сплюнул маг, убирая меч в ножны и наклоняясь за ребенком. Судя по интонации - если это слово вообще применимо к непрерывной вибрирующей трели, - и выражению сморщенного от рева личика, вампиреныш не столько испугался, сколько возмутился, приготовившись долго и жестоко мстить за такое бесцеремонное обращение.
Ороен, помедлив, разжал руки, и мертвое тело мешком осело к его ногам. Поморщившись, вампир нашарил засевший в боку болт, выдернул и швырнул в костер.
- Вот ты его теперь и успокаивай, - только и сказал он проштрафившемуся караульному, возвращаясь на лежак, и с головой укрылся одеялом.
А Ксандр всерьез задумался: не потерять ли ему сознание по-настоящему?
* * *
Лес горел совсем недавно - сверху еще осыпались черные хлопья бывшей листвы, горький сизоватый воздух першил в горле. Уцелели только самые высокие и зеленые деревья, занявшийся до самых макушек сухостой валялся на земле в виде дотлевающих колод, а от подроста остались лишь обугленные прутики стволов.
Ороен бросил на мага быстрый, вроде бы ничего не выражающий взгляд, но Ксандр пристыженно прикусил губу и потупился, хотя причиной пожара стали вовсе не пульсары или прочие огненные магические штучки. В лесу их не использовали, да и маги уже месяц как отказались от участия в войне. Люди превосходно обошлись катапультами с облитыми смолой и подожженными ядрами.
«Да, я маг. Я первым выступил на Совете с гневной и пламенной речью, убедив междурасовый Ковен Магов, до сих пор старавшийся держаться в стороне от политики, прекратить войну, приняв ради этого сторону вампиров.
Но я еще и человек. И все равно виноват - в том, что не сделал этого раньше... что вообще позволил войне начаться...»
- Orroen?! T-ta irra, kasshen!
- Trenn, in’sa! - охотно откликнулся Ороен, приветственно махнув рукой невидимому Стражу. - Thail’letta, na rren, weris Lan Kielanna!
- Klea, dsai w’est!
Из кустов так никто и не вышел, но вампир заметно оживился:
- Он сообщит Совету о нашем прибытии и позаботится, чтобы мы беспрепятственно добрались до города.
- Прекрасно, - с облегчением вздохнул маг, наконец-то позволив себе расслабить плечи. Хотя и до этого отлично понимал, что стреле совершенно все равно, в какую спину втыкаться - прямую или ссутуленную.
Пепелища домов и выжженные просеки встретились на их пути еще не раз. Но были и аккуратно расчищенные полянки, заново вспаханные поля и свежие, только что сложенные срубы с костяками-стропилами будущих крыш. Долина понемногу восстанавливалась - а теперь, с возвращением Повелителя, у нее и в самом деле появилась надежда на возрождение.
Сердцевину города война почти не затронула. У эффектного фонтана посреди площади стояла стройная - пожалуй, даже худощавая - женщина в черном облегающем костюме, выжидательно сложившая руки на груди и безо всякого энтузиазма наблюдающая за приближением мага. Легкий ветерок ворошил коротко, неровно остриженные волосы - то ли опаленные, то ли наспех обкорнанные ножом, чтобы не мешали в бою.
Ксандр заглянул ей в глаза и содрогнулся. Черные, пронзительные, глубоко запавшие от усталости и такой же застарелой ненависти... и совершенно мертвые. Маг подумал, что, если бы Догеве пришлось-таки принять последний, безнадежный бой, эта женщина бросилась бы на врага даже с голыми руками - беспощадно мстить за тех, кого она потеряла.
Охраны возле нее не было, но все проходящие в тот момент по площади женщины (ни одного мужчины Ксандр не заметил - видимо, те занимались восстановлением долины, да и немного их осталось) на всякий случай задерживались и настороженно присматривались к человеку, готовые, чуть что, броситься травнице на выручку.
Ребенок выбрал просто идеальный момент, чтобы сообщить миру о своем очередном недовольстве оным.
Это стало последней каплей. Вернее, пронзительным, насквозь пробуравившим голову воплем. Измученный, еле стоящий на ногах маг, несколько дней готовивший дипломатическую речь, неожиданно понял, что ему глубоко плевать, что подумает о нем Верховная Догевская Травница, неофициально возглавляющая Совет долины. Да пусть хоть загрызет на месте, лишь бы наконец-то полежать в тишине и покое!
И, без положенных церемоний шагнув вперед, молча протянул женщине свою ношу.
Травница брезгливо и удивленно присмотрелась к попискивающему свертку... и вдруг, вытаращив глаза, со звериным рычанием метнулась к магу и выхватила у него ребенка. Ксандр пошатнулся от неожиданности, Ороен едва успел придержать его за локоть, а вампирша, распотрошив пеленки и торопливо удостоверившись, что ей не померещилось, подняла испуганно вякнувшего младенца вверх и срывающимся голосом выкрикнула несколько слов на алладаре. Изумленные возгласы очень быстро сменились криками ликования, женщины плотным кольцом обступили травницу, наперебой тараторя и пытаясь коснуться пальцами хоть краешка пеленки.
О мужчинах забыли. Напрочь. Умиленно ахающая и сюсюкающая процессия (из середины которой доносились протестующие вопли младенца, запоздало сообразившего, во что он вляпался) пересекла поляну и скрылась в Доме Совещаний, оставив героев в гордом одиночестве.
- Может, по пиву? - неожиданно предложил Ороен, кивая на расположенное неподалеку заведеньице.
Ксандр, словно еще не веря в избавление от предмета их общих мук, посмотрел на свои пустые руки, потом воздел глаза к небу и истово возблагодарил всех богов оптом, хотя до сих пор сомневался в существовании даже одного.
- Да, за такое определенно стоит выпить!
И вампир с человеком, опираясь друг на друга, из последних сил поковыляли к пивной.
Но это уже совсем другая история...
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 01:31 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Узелок на удачу
- Ты, говорят, на паучиху собрался?
Данька поперхнулся, оплевав пивом стол и рубаху. Даже на штаны немножко попало. Разрешения присесть на свободный стул колдун не спрашивал. Сам черным сухоногим тараканом обшуршал стол и скрючился напротив, сложив руки на конце узловатой клюки и буравя парня глубоко ввалившимися глазами-бусинками.
Колдунов Данька, как и положено неглупому селянскому парню двадцати лет от роду, уважал и побаивался. А дряхлого, но все никак не укладывающегося в гроб чернокнижника-неклюда, способного одной левой поднять из этого самого гроба какую угодно пакость, так и вовсе боялся. Даже с тенью его дела иметь не желал, посему ограничился расплывчатым и ни к чему не обязывающим «угу».
Лысый сморчок... хотя нет, забирай выше - мухомор, а то и бледный поганец, - ни проваливать, ни заказывать пару кружек «за знакомство» не собирался. Скупость старого колдуна вошла в поговорку даже у ростовщиков. По слухам, за последние пять лет он не потратил ни единой заработанной чародейством монетки: во всех лавках ему отпускали бесплатно, ибо при намеке о расчете окаянный «покупатель» хоть и лез в кошель, но при этом начинал так злобно бубнить под нос какую-то невнятицу, что торгаши предпочитали потерпеть небольшой убыток, чем, скажем, пожар или нашествие крыс.
- Подготовился небось как положено?
- Ага.
Маг поерзал на стуле, будто неосмотрительно пристроил тощий зад на россыпи сухарных крошек (хотя, разумеется, за такой промах корчмарь давно бы квакал под стойкой).
- Меч заговорил?
- Ыгы.
Меч, конечно, неважнецкий. Дерьмо, прямо сказать, меч. С ним только перед девками грудь выпячивать, а врагам больше спину показывать следует. Точил его Данька до полуночи, пробуя то на обгрызенном от усердия ногте, то на стоящем у порога чурбане. А заговор, наложенный ведьмой из приречной хатки, обещал всего один удар без промаха, зато такой, которому и былинный кладенец позавидует. Большего Даньке и не требовалось. Хотелось бы, само собой, вообще не махать, но ежели придется - ударить, бросить и драпать со всех сапог. Тоже, кстати, заговоренных на четверть версты безустального галопа.
- Паучиха-то у тракта с прошлого года сидит, каждые две недели на промысел выбирается, - вкрадчивый шепот змейками полз в уши, Данька едва удержался, чтобы не помотать головой, сбрасывая назойливых гадов. - Небось прикопилось там уже порядочно, одно приданое купцовой доченьки чего стоит, на трех телегах везли... И тебе хоть одну прихватить надобно: чего сразу не заберешь, охотники за дармовой поживой мигом разметут.
- Ну дык! - Парень гордо расправил плечи. Немалой, кстати, ширины - любое чудище должно оценить. Особенно когда глодать станет.
«Не учи, старик, ученого! Есть у меня телега, и кобылка мышастой масти по кличке Капустка тоже есть. Маленькая, плешивая, зато повыносливее иного битюга будет. Свезет и купцовы шелковые отрезы, и гномьи щиты, серебром по краям обшитые, и волменских куниц, ежели еще не погнили. В одном ты прав, неклюд: давно паучиха на тракте сидит, а тракт наезженный».
Правда, отдал Данька за найм животины с телегой единственную свою рубаху, новехонькую, только с торжища, а в случае неудачи обещался год у их владельца за кукиш без масла пробатрачить. Ну да ничего, паучиха не девка, к ней и с голой грудью в гости можно. Куртку поплотнее запахнуть - и сойдет.
На сей раз колдун задумался надолго.
- Зелье?
- Эге.
«Ну ты и сказанул! Какой же дурак без него в паутину сунется?!»
Зелье, сиречь эликсир животельный, обошелся Даньке в пять золотых. И то по дешевке, потому как у знакомого ведуна. Сам ведун употреблять сей продукт по назначению отказался. Дескать, и кости у него к холодам ломит, и идти до паучьего логова далеко, а кобыла, как назло, клевера обожралась - пучит ее нещадно, хоть бы вообще не сдохла. Струсил, короче. А пять золотых Данька под залог обручального кольца у ростовщика взял. Высосет его паучиха - и кольца, тремя годами батрачества оплаченного, не надо: отгорюет златокосая Шарася положенный срок, да и выберет себе нового жениха, поудачливее. А вернется Данька - будет на что и кольцо выкупить, и свадьбу справить, и домишко свой отгрохать. Двухэтажный, с резным коньком, как Даньке с детства мечталось.
Парень поболтал кружку и разом выхлебнул плескавшиеся в ней остатки, уже выдохшиеся и горькие. Мол, шел бы ты, старый хрыч, ночным погостом, или чем там чернокнижники вроде тебя шляются.
Как же, держи торбу шире! Колдун наклонился вперед и так вперился в Даньку крысиными гляделками, что пиво всерьез задумалось, вниз ему течь или вверх.
- А об удаче позаботился?
- Чего-о-о?! - гыкнуть на такое заявление оказалось выше Данькиных сил. - Дык она же того... не наколдовывается? - неуверенно припомнил парень. Даже присловье такое есть: «без удачи и маг заплачет!»
- Это у самопальных ведьм не наколдовывается, а у толковых чародеев - запросто, - мертвой осенней листвой шелестел колдун, заметая ею, как зеленую травку, все доводы разума. - Ну что, сторгуемся?
У парня, несмотря на только что выпитое пиво (три кружки, между прочим, на последние медяки, для храбрости!) пересохло в горле. Удача - она, того, штука нужная! Даже понужнее меча с зельем будет: много их там, мечей и склянок, под паутиной валяется. Три рыцаря на паучиху ходили. Два ведуна, то бишь мага боевых. Дружок Данькин, по пьяни, перед девками хотел выхвалиться - тот, правда, назавтра обратно прибежал, зубами щелкая. До сих пор дома отсиживается. Ну, по огороду до нужника еще пройдется, а в лес ни ногой, хотя до паучихи без малого день пути. Издалека увидал, как она харчит кого-то - хватило.
А сколько там еще случайных проезжих, дураков да героев в паутинных люльках куколками сухими висит - только они перед смертью и считали. К кому себя относит Данька, парень еще не определился. Но твердо знал: так дальше жить нельзя. Горбатишься на хозяина от рассвета до заката, всех радостей - поесть да с девкой в стогу поваляться, если чуток сил осталось. А жизнь-то, она такая - оглянуться не успеешь, как ни девкам, ни друзьям не нужен, а своего ничего не нажил. Нет уж, лучше к паучихе в лапы...
- Показывай свою удачу, коли не шутишь! - нарочито грубо потребовал Данька.
Рыбка клюнула. Оставалось только аккуратненько подсечь.
Колдун бережно, как величайшую ценность, достал из кармана обрывок тонкой волосяной веревки и не спеша, тщательно выплетая пальцами, затянул на ней три обманных узелка. Данька такими младшую сестренку забавлял: с виду узел как узел, а потянешь за концы веревочки, он и разойдется, только щелкнет негромко.
- И чего? - не утерпел он.
- И того. - Колдун бросил веревочку на стол, ровнехонько между собеседниками. - Если понадобится тебе удача, пожелаешь ее и распустишь узелок.
- А сколько ты за нее просишь? - Данька и на обычном-то рынке торговаться не умел, мигом блеском глаз себя выдавал.
Прожженный старикашка и вовсе хомутом на шею влез, ножки свесил.
- Используешь один узел - мне треть добычи отдашь, два - две, три - со всей расстанешься.
- Ага, хитренький! - позабыв, с кем разговаривает, возмущенно завопил Данька. - А ежели не сработает?!
- Хоть один не сработает - не плати, - сухо отрезал колдун. - Но учти: если сработает, а ты мне солжешь или трофеи утаишь, я мигом узнаю. И тогда уж пеняй на себя: всю оставшуюся жизнь без удачи проходишь!
Данька мялся еще добрых полчаса. Чесал маковку, кочевряжился, делал вид, что уходит, и снова возвращался, надеясь выторговать у паскудного неклюда хотя бы четвертушку существующих пока что только в воображении сокровищ, а сам изначально знал: согласится. На что угодно согласится, лишь бы к дурной, вызванной отчаянием отваге добавилась хоть малая толика удачи.
И согласился.
* * *
Страшно стало уже в распадке, густо выстланном осиновой листвой. До рассеченного трактом леса, где угнездилась паучиха, оставалось больше пяти верст, но сюда, говорят, она уже захаживала. Данька специально подгадал, чтобы выехать в обед, заночевать на полдороге и с рассветом снова тронуться в путь, добравшись до паучьего логова к следующему полудню. Днем оно, во-первых, не так жутко, а во-вторых, на тракт гадина выползала только по ночам. Авось свет ей не по нутру.
Хотя особо Данька на этот счет не обольщался. Отступать, однако ж, не собирался. Некуда. Родители померли, сестренка вышла замуж в город, изба сгорела и заново отстраивать ее парень не стал. Тощий узел с пожитками запихан под лавку в каморе для батраков - если через неделю Данька не вернется, дружки поделят и добрым словом помянут. Вот и все, что от него останется: колбасные шкурки рядом с распитой за упокой бутылью...
Но чем дальше топала послушная Капустка, тем меньше парню хотелось упокаиваться. Стоило подуть ветру, как дорогу мышиной стайкой перебегали скрюченные кленовые листья, сухие и бурые, словно вытаявшие из-под снега, а не только что облетевшие с веток. Нехороший был распадок, неправильный. И лез Данька по нему, будто крыс какой по водосточному желобу, где ни свернуть, ни развернуться, а у выхода жирный котяра затаился.
А может, тоже в город податься? У сеструхи месячишко-другой пожить, в подмастерья к гончару или кузнецу наняться, ить ни ловкостью, ни силушкой, хвала богам, не обделен. А там, глядишь, купчиха какая вдовая подвернется, в годах да при денежках... грымза тощая аль бочка сальная, взбалмошная, что каждым кусом пирога-рябчика попрекать будет.
Парень гадливо сплюнул за обрешетку телеги и натянул вожжи. Нет, не в город к своему «счастью» разворачивать, а по-мужски достойно полить куст боярышника.
Боярышник к Данькиному самоутверждению отнесся неодобрительно - зашумел густой ягодной зеленью, вылупил буркалы и изумленно рыкнул: ты чего, мужик, во всем лесу другого места найти не мог?! Ну, держись теперь!
Блаженное расслабление длилось недолго. Ровно до тех пор, покуда до парня не дошло, что, несмотря на кажущуюся густоту куста, на сидящего за ним медведя все-таки немножко попало.
Первый вопль у Даньки получился высокий, какой-то бабий, но дело быстро наладилось. Держась за спадающие штаны, недотепа самоходным набатом драпанул к телеге.
Медведь, как животина умная, напролом через колючее ветвьё не попер, покосолапил в обход, дав парню сажень форы.
Капустка, разумеется, дожидаться их не стала. Правда, скотиной она была тягловой, а не скаковой, и на исходе полуверсты телегу Данька все-таки догнал, запрыгнул, чуть из штанов не вылетев. Хлестнул бедную лошаденку вдоль хребтины, не столько подогнав, сколько утвердив в решении галопировать до последнего издыхания. Медведь старательно пыхтел следом, грозясь жестоко отомстить Даньке за поношение.
Эх, не повезло-то как... едва полдороги проехали, а удача уже отвернулась!
Удача...
Удача!
Где?!
В левом кармане - смятый платок, хлебное крошево.
В правом - пусто.
Неужто сронил в куст?!
А может... и когда только сунуть успел?
На выезде из распадка дорога раздваивалась. Одна, пошире, напрямую вела к паучьему лесу, вторая узкой тропкой стекала под горку в лопухи. Данька повис на правой вожже, пытаясь направить взмыленную кобылу по ровной дороге, хотя по уму она бы и сама туда свернула.
Кабы не дохлая овца с распотрошенным волками брюхом, задравшая копыта прямо промеж колей.
Капустка захрапела, шарахнулась в сторону и помчалась с горы, подгоняемая грохочущей - вот-вот развалится! - телегой. Данька лицом вниз повалился на сено, закрыл руками голову. Над ней хлопали мохнатые листья, сыпалась какая-то дрянь, с дурным ором трепыхали крыльями вспугнутые перепелки или другая овражная птица, очумевшая от внезапного нашествия.
Телега подскочила на камне, беря разбег прямиком в небеса... И остановилась.
Данька, тяжело дыша, прислушался. Тишина! Ни топота, ни рева, ни хруста сминаемых зверюгой будыльев. Неужто... повезло?! Ну, неклюд, старый пень, подманил-таки удачу! Ладно уж, подавись своей третью... За такое - не жалко!
Парень бережно спрятал в карман чародейную веревочку с двумя узлами, наконец-то толком подпоясался и вылез из телеги. Земля крепко шаталась, не веря Данькиным уговорам, что он ни капельки не испугался, только растерялся чуток. Почесав белобрысую башку и покрутив ею по сторонам, парень, храбрясь, смачно обругал облепленную репьями кобылу и под уздцы повел ее дальше по тропке. Телега затейливо вихляла задними колесами, подскакивая и скрежеща на каждой колдобине.
Как любой селянин, Данька без труда мог определить направление по солнцу, звездам, обомшелым стволам и сотне иных природных примет. Вот и сейчас он быстро разобрался, что идет в нужную сторону, хоть и забирает немного влево. Лишь бы тропка не оборвалась и телега вконец не развалилась. Возвращаться, да по косогору, к медведю... бррр!
Лопухи кончились, потянулся скрюченный, жмущийся к земле сосняк с частыми выворотнями. Одно слово - Волчья Слободка, как с незапамятных времен прозывался этот лес. Маслят в нем водилась прорва - крепеньких, нечервивых, но в одиночку грибники сюда и раньше старались не соваться, а теперь и подавно. Данька машинально пошарил по земле взглядом, тут же выхватившим из иглицы несколько склизких коричневых шляпок, и с сожалением прошел мимо. «На обратном пути», - неубедительно утешил себя.
Вскоре стало ясно, что к полудню Данька до паучьего логова не доберется. В лучшем случае - до опушки. Снова вытащив веревочку, парень задумчиво уставился на оставшиеся узелки. Надо же, такая мелочь, а какую силу над удачей имеет! Может, загадать, чтобы и вовсе не пришлось с паучихой биться? Приду - а она уже дохлая валяется: сыскались и без меня умельцы, или срок ее настал.
Да нет, одернул себя парень, это уже не удача, а ребячья мечта получается. Удача - это ежели могло повезти аль не повезти, и повезло. А от паучихи гхыр такого счастья дождешься. Только узел зря изведу-у-у...
Падал Данька долго - аж две сажени. Так хряпнулся спиной, что даже заорать не смог. Сразу. А потом заметил вокруг себя поросль вбитых в дно ямины кольев, на одном из которых догнивал волчий труп - и прорвало.
Лежал же Данька на куче листвы, так удачно раскинув руки-ноги, что нарочно захоти - не сумел бы без лишних дыр между кольями вписаться. А тут даже одежда целехонькой осталась, единственный синяк - от врезавшегося в бок меча.
Наоравшись и належавшись, парень помаленьку сообразил, что пора бы и честь знать. То есть выбираться отсюда, покуда все здешние волки не сбежались посмеяться над недотепой. Покряхтывая, сел, потянулся схватиться за ближайший кол, почувствовал, что в кулаке что-то зажато, поднес к глазам... и перед ними снова все поплыло. На веревочке остался один узелок. Данька и не почувствовал, как, проваливаясь в волчью яму, дернул за волосяные концы. А если бы не успел?! Охти, лишенько!..
Капустка смирно стояла на краю ямы, ожидая, пока внезапно сгинувший хозяин снова выберется на белый свет. Данька взял ее под уздцы, но вести не спешил. Думал. Еще и одного медяка не заработал, а два уже спустил! Может, вернуться, пока не поздно? Не убьет же его неклюд, если соврет, что струсил... не так уж и соврет, кстати.
Хотя... треть от ста... двухста... трехста золотых... ого!
Есть еще ради чего рисковать.
* * *
И вовсе там не было ни мрачного урочища, ни сухостойной чащобы с мертвой черной землей или мухоморным мхом по колено. Обычная поляна, светлая, травяная, с широко раскинувшими ветви дубами... и натянутой между ними паутиной. Такой громадной, что опутанные ею вековые деревья казались кустиками вереска.
Данька замер, не в силах отвести взгляда от нитей, густо усаженных паутинными свертками.
Пес его знает, на кой паучиха утягивала и заплетала в паутину вещи сожранных ею путников: то ли по-сорочьи украшала свое жилище, то ли делала это с хитрым расчетом, как хозяйка, заряжающая мышеловку обжаренным сальцем, чтобы дурни вроде Даньки сами лезли на убой.
Но были там и коконы покрупнее, подлиннее. А когда налетал ветер, легкий душок превращался в переворачивающую кишки трупную вонь.
Кобылу Данька оставил на опушке леса - заявиться в паучье логово прямиком на скрипучей телеге было бы верхом идиотизма. Так что до места парень добрался своим ходом и сидел сейчас на корточках за поваленным стволом, высматривая паучиху. Жаль, что нынче не лето и не слыхать в лесу ни птичьего щебета, ни стрекота кузнечиков, по которым - вернее, их резкому обрыву - можно было бы судить о приближении твари...
Затем Данька разглядел позади паутины черное жерло норы и немного успокоился. Вот, значит, где она сидит. На другом конце поляны. Эх, удачно-то как он с горки скатился! Наезженная дорога его бы аккурат к норе привела, а с той стороны ее заметить сложно, как пить дать ухнул бы прямо к паучихе в лапы.
В траве что-то сверкнуло. Данька, не сводя глаз с паучьего логова, потянулся и вместе с палой листвой сгреб в кулак золотую цепочку с подвеской-слезкой. А вон и еще одна, со случайно нанизавшимся перстеньком. Видать, здесь прорвался кошель утаскиваемого гадиной человека, и драгоценная начинка дорожкой растянулась до самой паутины. Данька так на четвереньках по ней и пополз, воспревая духом с каждой находкой. Собственно, на кой ему вообще связываться с паучихой? На новый дом, даже с учетом доли неклюда, он уже насобирал. Вон ту еще кучку тряпья перебрать, вроде бы что-то в ней поблескивает - и хватит с него. Выпряжет кобылу и, нахлестывая, до темноты как раз успеет проскакать Волчью Слободку и распадок. А паучиха пущай настоящим героям остается - будь у нее в норе хоть сто пудов таких побрякушек.
Данька и не заметил, как подобрался к самой паутине - правда, к дальнему краю, откуда до норы оставалось не меньше тридцати саженей. И уже примерился поворошить приглянувшуюся кучку и отползти назад, когда сообразил, чего касается плечом.
Позабыв о сокровищах, парень медленно выпрямился, словно застуканный хозяевами вор.
Лицо было еще вполне живое, не обезображенное тлением. Человек как будто спал после тяжкой работы, заострившей скулы и проложившей темные тени под веками. Молодой еще мужик, лет тридцати, располагающего, не разбойного и не жуликоватого виду. Часть длинных волос была прижата доходящей до подбородка паутиной, часть свободно свисала вдоль висков; серые волосы, не седые и не русые, а словно пеплом присыпанные.
Данька с облегчением понял, что он его не знает. И только набрался сил отвернуться, как мужчина открыл глаза. Голубые, словно подернутые ледком приближающейся смерти, они двигались неестественно, рывками, только влево-вправо, но парня увидели. Пленник мучительно попытался сосредоточить на нем взгляд, двинул нижней челюстью, но из приоткрытого рта не вырвалось ни звука.
Даньку будто к земле приморозило.
«Она не убивает человека на месте, как порядочный упырь или оборотень, - пьяно таращась на единственный светильник корчмы, вещал уже изрядно захмелевший ведун. - Не разрывает на части, не придушивает, не выдирает сердце, не выпускает кишки... Нет, она обращается с добычей очень бережно, как мать с брыкающимся, не понимающим своей пользы младенцем. Сначала аккуратно обдирает лишнюю шелуху-одежду, потом тщательно пеленает тело в мгновенно твердеющие нити, оставляя открытой только голову, и приматывает на свободное местечко в паутине. Первые пару дней жертва еще дергается, зовет на помощь, воет от боли, когда ей в живот втыкается полое сосущее жало. Яд у паучихи слабый, он медленным параличом расползается по телу до груди... рук... шеи... на третий день паутина затихает. Человек еще дышит, слышит, как оголодавшая гадина ползет к нему по паутине, чувствует, как острый кончик жала почти ласково выискивает удобное местечко, ощущает боль и холод... но он уже мертв. И висеть ему так недвижным, безмолвным коконом, пока паскуда-паучиха не высосет его до последней капли. И снова выйдет на охоту...»
На этом месте ведун окончательно отрубился и брякнулся лицом в тарелку с вылущенными рачьими останками, а Данька потом три ночи кряду не мог толком уснуть: все чудился за стеной избушки скрежет паучьих суставов, мерещились во тьме горящие желтым глаза (бедного кота, привыкшего мышковать в каморе, Данька перед сном решительно брал за шкирняк и вышвыривал за порог). Самым же страшным было ощущение полнейшей беспомощности, когда спросонья не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, а над ухом, чудится, вот-вот защелкают паучьи жвалы... В конце концов другие работники выкинули Даньку ночевать в сени на пару с котом. Надоело просыпаться от воплей.
А кому-то такое - на самом деле.
Парень нервно нащупал в кармане склянку с зельем. Если, не приведи боги, тяпнет его паучиха, одно спасение - выпить эликсир не позднее чем через двое суток, покуда яд еще до сердца не дополз и руками двигать можешь.
А этот вон уже еле башкой шевелит...
Данька попятился.
Извини, мужик... Слишком поздно тебя отсюда вытаскивать, без оттягивающей гибель паутины не проживешь ты и дня. Только одно мне остается для тебя сделать. Вот только духу немножко наберусь. Не доводилось мне еще человека...
Чего греха таить, была в Данькиных мечтах и прекрасная дева, спасенная из липких тенет... Нет, не подумайте чего, Шарася у него любимая и единственная, но помечтать-то можно? Еще утром до того приятно было героем-избавителем себя представлять, а теперь, глядя на умирающего, - стыдно. И за мечты свои идиотские, и что ничем помочь ему не можешь, и что побрякушки золотые, может, ему принадлежавшие, у него на виду по карманам жадно рассовываешь...
Мужчина из последних сил мотнул головой, паутина слабо вздрогнула.
- Да не бойся, прикончу я тебя, не оставлю на муку, - попытался успокоить его парень, снова присаживаясь и разворашивая тряпье. Глаз его не подвел, среди обрывков шелковой ткани обнаружилась прекрасно сохранившаяся шкатулка с махоньким серебряным замочком. И сама вся в каменьях, и погромыхивает чем-то - берем. - Сейчас... погоди чуток...
Годить умирающий не пожелал: снова попытался дернуться, захрипел. Словно что важное сказать хотел.
- Ну ладно, ладно...- Парень вытащил меч, нерешительно перемялся с ноги на ногу. Виновато и заискивающе глянул человеку в лицо, словно прося поддержки.
Воздух тоненько зазвенел, принимая в себя нечто невидимое и неощутимое.
«Обернись».
Данька как завороженный смотрел в голубые стекленеющие глаза, где двойным отражением шевелилось что-то черное, жуткое, приближающееся.
«Обернись».
Он медленно, словно не своей волей, повернул голову.
Она больше смахивала на громадного клеща, восьмилапого, приплюснутого сверху, с маленькой, наполовину утопленной в теле головой. Поворачивать ее паучихе не было нужды - несколько пар глаз позволяли ей одновременно наблюдать за происходящим слева, справа, впереди и сверху. Не в норе сидела, гадина. Выползла откуда-то из леса, беззвучно, а вовсе не с жучиным потрескиванием, как в Данькиных кошмарах, переставляя суставчатые ноги.
Размышлять было некогда, бежать некуда.
Умный рыцарь никогда бы не подпустил паучиху так близко. Умный ведун нипочем не стал бы рубить ее поперек клацающих жвал, крепостью, остротой и толщиной не уступающих самой лучшей стали. Умный наемник вообще бы не сунулся на ту поляну, и правильно сделал.
Но удача любит дураков. Даже без веревочек.
Меч ведьма заговорила на славу, да и сил у Даньки хватало - как и удесятеряющего их страха. Клинок лунным лучом скользнул в щель между смыкающимися жвалами, врезался во что-то твердое, хрустящее, потом мягкое, брызнувшее желтоватой влагой, дошел до упора и вывернулся из Данькиных рук, оставшись в разваленной паучьей башке.
Осознать, какое великое деяние он только что совершил, парень не успел: закатил глаза и рухнул на землю. Оно и к лучшему: смотреть, как, спотыкаясь, еще полчаса кружит по поляне на подгибающихся лапах издыхающая паучиха, слепо тычась в стволы, ему бы все равно не понравилось.
* * *
Когда Данька осторожно приоткрыл левый глаз, на поляне уже все стихло. Паучиха, поджав лапы к брюху, черным горбом валялась у входа в нору.
Правый глаз парня тоже не разочаровал: подле опрокинутой и распахнутой шкатулки весело искрилась в последних лучах солнца золотая лужица монет.
- Так я чего, победил? - невесть у кого тупо поинтересовался Данька. - Победил, выходит?!
Захотелось прыгать до верхушек дубов, орать от счастья, петлями бегать вокруг деревьев и даже расцеловать в морду давешнего медведя, если подвернется.
- Эгей! Лю-у-уди! Да я же теперь герой! Великий воин, гроза чудовищ! Эй...- Парень осекся. Мужчина, поникнув головой, безжизненно висел в паутине. Выходит, ничего он от Даньки не хотел - лишь предостеречь. А он-то, дурак, еще добренького из себя корчил: «Сейчас, погодь, покуда я золотишка нахапаю...» Одни деньги на уме были, а что есть вещи куда ценнее, только сейчас дошло.
Парень торопливо сунул пальцы в облепившие шею волосы, и, с нарастающим испугом помяв холодное костенеющее горло, уловил-таки слабое трепыхание. А может, все-таки еще не поздно? Ну хоть один шанс из сотни, а?!
Не без труда разжав мужчине зубы, Данька вылил ему в рот всю склянку. Клокотнуло, но глотнул он или нет, парень не понял. Тем не менее вытащил нож, перепилил нити, связывающие паутину с коконом, и оттащил его на ровное место. От голого тела паутина отдиралась с трудом, липко чавкая и норовя переклеиться на Данькины руки. На синюшные пятна вокруг паучьих укусов парень старался не глядеть. Сколько она из него крови высосала? Хватит ли на жизнь, если зелье все-таки переборет яд?
Вернувшись к паутине, парень прямо на ней вспорол один из малых коконов. На землю хлопнулось тележное колесо, Данька еле успел отскочить, в семь корок отматюгав его за все свои сегодняшние мытарства. Снова всадил нож в паутину. Вторая попытка оказалась более успешной - нашелся отрез так и не довезенного купцом до лавки сукна, дорогого, шелковистого. А главное - теплого и мягкого, хватило укутать мужчину с ног до головы. Оставив его лежать под дубом, Данька сбегал за лошадью. На краю поляны Капустка, нюхнув трупного духа, захрапела и заартачилась, но парень безжалостно («а мне, думаешь, легко?») стегнул ее поводьями, заставив подкатить телегу к самой паутине.
Вечер очертил паучью тушу черной тенью, сделав вдвое больше. Стараясь на нее не глядеть, Данька бережно переложил мужчину на сено, зарыл у него в ногах ссыпанные в мешок побрякушки. Без разбору, до кучи нарубил и набросал в телегу паутинных свертков. Заставить себя здесь переночевать, а поутру спокойненько прошерстить паучью «кладовку» Данька не смог. Не столько страшно, сколько противно - словно не законные трофеи собираешь, а чужие могилы в погоне за поживой раскапываешь.
Капустка охотно, бегом потащила телегу прочь с поляны.
* * *
Ночевать пришлось в Волчьей Слободке. Одна надежда, что по осени волки смирные, отъевшиеся за лето.
Кобылу Данька на всякий случай оставил стоять в оглоблях, только отстегнул удила и бросил ей охапку сена. Насобирал ворох горючего соснового сушняка, развел костер и растянулся на телеге, заложив руки за голову и глядя в ясное звездное небо. Попытался представить свежий сруб из золотистых брусьев, удойную коровку и стадо овечек, Шарасю с блюдом пирогов... но ничего не получилось. Мешало надсадное, все редеющее и слабеющее дыхание под боком. Каждый вдох давался мужчине с огромным трудом, по углам рта вязко пузырилась слюна.
«Да я и так уже все, что мог, для него сделал», - ворочаясь с боку на бок, пытался убедить себя Данька.
«Ой ли?» - издевательски уточнял внутренний голос, не желая замолкать. И добился-таки своего.
- Слышь, мужик... ты, это... на-ко вот. - Данька поспешно, пока не успел передумать, вложил в безвольные ладони концы заветной веревочки. Сжал поверх свои кулаки и, невесть зачем зажмурившись, выпустил на волю заключенную в последнем узелке удачу. Провел по веревочке пальцами, прощаясь с присевшим было на плечо и тут же упорхнувшим счастьем, и, шмыгнув носом, зашвырнул ее подальше в темноту.
Но кто сказал, что счастье заключается только в деньгах?
Чистая совесть тоже чего-нибудь да стоит.
* * *
Вороний грай разбудил Даньку как раз вовремя, чтобы насладиться расчудесным зрелищем: сероволосый, перегнувшись через бортик телеги, надрывно блевал желчью. Когда это занятие ему надоело и он, тяжело дыша, грудью обвис на перекладине, Данька приподнялся и за плечи втянул его обратно на сено.
- Ну и везучий же ты, мужик! Соображаешь хоть чего?
Мужчина жадно отпил несколько глотков из поднесенной к губам фляги, поперхнулся, снова сблевал, и, немного отдышавшись, знаком показал: еще. Глаза у него были по-прежнему совершенно дурные, разъезжающиеся, но все с ним произошедшее он, похоже, помнил, потому что не удивился ни Даньке, ни телеге с трофейным добром, а, вытерев губы дрожащей рукой, хрипло спросил, куда они едут.
Село Три Кринички он знал - кивнул и закрыл глаза.
- Эй, а зовут-то тебя как? - Данька, спохватившись, осторожно потеребил его за плечо.
- Дар...- сонно отозвался сероволосый, сворачиваясь клубочком.
- Тоже мне, дар... убыток один, - по-доброму усмехнулся Данька, берясь за вожжи. На душе у парня было невероятно легко и светло: и он жив, и его спаситель-спасенный сладко дрыхнет, больше не измучивая себя каждым вдохом, и вокруг такая красотища осенняя, что сколько ни глазей - не наскучит. В селе героем примут, на руках по всем улицам пронесут, в каждой корчме нальют бесплатно, любая девка сама на шее повиснет, пацанят новорожденных еще год будут Даньками нарекать...
А колдун небось первым за околицу выскочит.
Но об этом Данька старался пока не думать.
* * *
Ближе к обеду, остановившись возле уже освоенного кем-то кострища, сварили похлебку из перловки и собранных в Волчьей Слободке маслят. Вернее, Данька варил, а сероволосый, приподнявшись на локте, с удовольствием втягивал ноздрями аппетитный дымок.
Котелок, как и ложка, был один, в первый черед подсунутый Дару. Убедившись, что тот, как и уверял, вполне способен поесть самостоятельно, Данька хозяйственно затоптал угли, проверил упряжь и, для порядку покрутившись по полянке, присел на обрешетку дожидаться своей очереди.
- Спасибо. - Мужчина подул на неловко зажатую в кулаке ложку и поправился: - За все спасибо. В Трех Криничках у меня есть знакомый купец; думаю, он без проблем ссудит мне полсотни золотых, так что...
- Ты что такое говоришь?! - неподдельно обиделся Данька, чуть не сверзившись с борта телеги. - Да кабы не ты, висеть мне сейчас с тобой рядышком паучихе на радость! Даже медяка не возьму, и не смей предлагать!
- Извини, - не стал спорить Дар. - Но за рубашку-то хоть заплатить позволишь? Я давно такую искал, честно.
За утро Данька от дорожной скуки разобрал свои (бывшие) трофеи. Часть покидал в придорожную канаву, но нашлось там и кое-что стоящее. Например, серебряная ваза или сверток с новехонькой, только что от портного, одеждой, из которой Дар выбрал себе густо расшитую черной нитью рубаху. Красивая, хотя Данька на такую нипочем бы не польстился - пес его знает, что эти жучки-руны означают. Да еще черные.
Парень только махнул рукой:
- А, она все равно не моя, носи на здоровье. Авось не убудет с неклюда.
Дар удивленно опустил ложку:
- И сколько, если не секрет, этот неклюд пообещал тебе за героизм и его... хм... материальные последствия?
- Ну, вообще-то...- смутился парень, - это я ему пообещал.
По мере Данькиного рассказа мужчина все выше поднимал брови, забыв про еду.
- Погоди, но ведь удача не поддается магическому воздействию, это во всех трактатах написано! Ни рассчитать, ни предсказать, ни тем более наколдовать ее невозможно! Обвел тебя неклюд вокруг носа, он-то ничем не рисковал: всучил простую веревочку, а там уж пусть удача сама разбирается, кому вершки, а кому... катышки.
- Ты, гляжу, ученый...- уважительно протянул парень. - Да только я это и без умных книжек знал, а чуть припекло - купился как простачок юродивый. Хошь не хошь, придется теперь все добро отдать, а то неклюд мне жизни не даст, непременно проклянет али сглазит. Сглаз-то взаправдашний бывает?
- Бывает, - честно сказал Дар.
- Вот то-то и оно, - вздохнул Данька, понуро тряхнув вожжами. - Ладно, уж как-нибудь справлюсь... без меча проживу, на рубаху заработаю, а кольцо... на кой дураков плодить?
С версту ехали молча. Под копытами и колесами шуршала разноцветная листва, будто вкрадчивым голосом старого неклюда напоминая: «Должок!» Данька усердно горюнился, сероволосый думал, в помощь голове перебирая по обрешетке пальцами. Писец небось, в таких щепках ухоженных только перо и держать.
Впереди уже показалось общинное пастбище, по которому в ленивом перезвоне бубенцов бродили пестрые коровы, когда Дар решительно тронул Даньку за плечо:
- Нет, этого так оставлять нельзя! Да будь он хоть трижды колдун, жизнью-то ты рисковал, а ему только руки потирать осталось!
Парень представил, как неклюд с горящими глазами перебирает и укладывает в клеть Данькино кровное, и ему стало совсем тошно.
- Так ничего ж не попишешь... обещал... ить колдун даже из-под земли достанет...- уныло хлюпнул носом доверчивый герой.
Дар крепче стиснул руку на его плече.
- А ты поди сейчас к нему и скажи: «Мол, извини, добрый человек, да только не верится мне, что это твоими стараниями мне такая удача привалила. В яму ветер листвы нанес, медведь на дохлую овцу отвлекся, а у того мужика своей удачи с избытком хватало».
- Ты что, он же меня по стенке размажет! - вскинулся Данька.
Мужчина усмехнулся, поднял ладонь, призывая помолчать, пока он не доскажет.
- И добавь: «Но я, как человек честный, готов хоть сейчас тебе всю добычу отдать. Вон уже и телегу под окно пригнал, да только хочу напоследок убедиться, то ли купил, что выторговал». Узелки такие вязать умеешь?
- Умею, - растерянно поддакнул Данька. - А толку? Удачи-то они не приносят...
- То-то и оно! Тебе и надо доказать, что они ничем не хуже неклюдских. Затянешь у него на глазах три узелка и предложишь их испытать. По мелочи. Ну, монетку там бросить и загадать, чем выпадет, яблоко под одной из двух мисок спрятать.
- А ежели не угадаю? Шутка ли, три раза подряд...
- Отдашь телегу, - пожал плечами сероволосый. - Теперь уже ты ничем не рискуешь.
Данька призадумался. Крепко призадумался.
* * *
Идти на неклюда оказалось, пожалуй, пострашнее, чем на паучиху. Кое-как отвязавшись от восторженно вопящей толпы, белый как мел Данька остановил кобылу возле неогороженного домишки на отшибе, за которым смертеутверждающей картинкой виднелся погост.
Судорожно сглотнув, Данька умоляюще оглянулся на спутника, но тот непреклонно сдвинул брови и кивнул на дверь: иди, мол, герой!
Как только парень скрылся в сенях, сероволосый полуслез-полусполз с телеги и, придерживаясь рукой сначала за обрешетку, а потом за стену дома, кое-как доковылял до окна и встал сбоку, чтобы посматривать в него одним глазом и не выявиться самому.
А поглядеть было на что. Данька мямлил и заикался, комкая в дрожащих руках шапку, но идею спутника более-менее до колдуна донес, не расплескал. Правда, Дар чуть было не усомнился - а не вылетит ли парень из неклюдской избы, глянув на перекосившееся от злобы лицо старика, но Даньке терять уже было нечего. Выдержал.
Колдун, видимо, считал Даньку круглым идиотом, ибо даже не трудился этого скрывать.
- Монетку, говоришь? Хор-р-рошо...- зловеще прошипел он. Цопнул горстью воздух, как назойливую муху, и, разжав ладонь, показал парню толстую монету неведомой чеканки. Завораживающе перекатил между пальцами и снова стиснул кулак. - Ну, венок или руна?
Плохо дело. Деньга-то наверняка зачарованная, а то и вовсе колдовская: когда крутишь, видно две стороны, а на самом деле только одна и есть.
Чтобы понять это, Даньке даже не нужно было быть колдуном. Загодя признавая свое поражение, он распустил узелок, кинул на глумливо щерящегося неклюда жалобный телячий взгляд, и совершенно неожиданно для себя брякнул:
- Ребро!
И полетела Данькина удача, трепеща крутящимися боками, как диковинная бабочка-однодневка. Зазвенела по столу, определяясь, какой стороной выпасть - нет ли на ней кукиша для наглядности, подкатилась к самому краю, брякнула об пол, описала кружок по комнате, скрылась под столом и...
Данька с колдуном одновременно задрали скатерть.
Даже скупому неклюду не стоит экономить на полах. Вся его магия против щели в трухлявых досках - тьфу и растереть.
Колдун так заскрежетал зубами, словно те росли у него в три ряда.
К следующему испытанию он подошел куда осмотрительнее: мисок выставил целых пять, а яблоко выбрал самое маленькое и сморщенное, еще и в последний момент попытался спрятать его в карман. Не вышло: яблочко, как живое, вывернулось из пальцев и само скользнуло под миску, а тут уж и парень обернулся.
Угадал. Хоть и взопрел весь, выбирая.
С выбором третьего испытания промучились долго. Приободрившийся Данька наотрез отказался выбирать и выпивать из двух бокалов тот, что без яда (разве что на пару с колдуном, но тогда отказывался колдун), стоять под заклинанием, надеясь, что оно не сработает («может, ишшо в пропасть сигануть - авось полечу?») и угадывать, сколько неклюду лет («э-э, откуда мне знать, что ты правду скажешь? Может, все двести двадцать два!»).
Колдун позеленел, и Данька пожалел, что не согласился.
Наконец сошлись на гостях. Постучится первым в дверь мужик - Данькина взяла, баба - следующий узел на своей шее, наглец, затянешь!
Неклюд снова повеселел. Гости к нему заглядывали редко, а сегодня утром он успел сговориться с мельничихой, что после обеда та зайдет к нему, дабы пакостными колдовскими методами сжить со свету паршивку-невестку.
И надо же такому случиться, что какой-то босоногий пацаненок, в вихре пыли пролетев мимо степенно шествующей по дороге тетки, рывком распахнул дверь колдуньей избушки и, счастливо выпалив: «Дяденька неклюд, там вашего черного петуха бродячий кобель задрал и уже второе крыло отъедает!» - с чувством выполненного долга бросился обратно - смотреть, околеет бедная псинка после такой трапезы или нет.
- Ах ты, щенок паршивый! - рявкнул колдун, весенней жабой выпучив глаза. Но дверь успела захлопнуться, и мальчишка побежал дальше на своих двоих и без хвоста.
Усмехнувшись уголками губ, сероволосый отступил от окна, успев присесть на край телеги прежде, чем на порог вылетит безмерно счастливый, невероятно удачливый, а теперь еще и неописуемо, по сельским меркам, богатый Данька.
В отличие от него, Дарлай Рудничный, боевой маг с десятилетним стажем, мастер телекинеза и эмпатии, колдунов не боялся.
Просто не любил конкурентов, особенно жадных, бесчестных и зарвавшихся.
Узелок на удачу
- Ты, говорят, на паучиху собрался?
Данька поперхнулся, оплевав пивом стол и рубаху. Даже на штаны немножко попало. Разрешения присесть на свободный стул колдун не спрашивал. Сам черным сухоногим тараканом обшуршал стол и скрючился напротив, сложив руки на конце узловатой клюки и буравя парня глубоко ввалившимися глазами-бусинками.
Колдунов Данька, как и положено неглупому селянскому парню двадцати лет от роду, уважал и побаивался. А дряхлого, но все никак не укладывающегося в гроб чернокнижника-неклюда, способного одной левой поднять из этого самого гроба какую угодно пакость, так и вовсе боялся. Даже с тенью его дела иметь не желал, посему ограничился расплывчатым и ни к чему не обязывающим «угу».
Лысый сморчок... хотя нет, забирай выше - мухомор, а то и бледный поганец, - ни проваливать, ни заказывать пару кружек «за знакомство» не собирался. Скупость старого колдуна вошла в поговорку даже у ростовщиков. По слухам, за последние пять лет он не потратил ни единой заработанной чародейством монетки: во всех лавках ему отпускали бесплатно, ибо при намеке о расчете окаянный «покупатель» хоть и лез в кошель, но при этом начинал так злобно бубнить под нос какую-то невнятицу, что торгаши предпочитали потерпеть небольшой убыток, чем, скажем, пожар или нашествие крыс.
- Подготовился небось как положено?
- Ага.
Маг поерзал на стуле, будто неосмотрительно пристроил тощий зад на россыпи сухарных крошек (хотя, разумеется, за такой промах корчмарь давно бы квакал под стойкой).
- Меч заговорил?
- Ыгы.
Меч, конечно, неважнецкий. Дерьмо, прямо сказать, меч. С ним только перед девками грудь выпячивать, а врагам больше спину показывать следует. Точил его Данька до полуночи, пробуя то на обгрызенном от усердия ногте, то на стоящем у порога чурбане. А заговор, наложенный ведьмой из приречной хатки, обещал всего один удар без промаха, зато такой, которому и былинный кладенец позавидует. Большего Даньке и не требовалось. Хотелось бы, само собой, вообще не махать, но ежели придется - ударить, бросить и драпать со всех сапог. Тоже, кстати, заговоренных на четверть версты безустального галопа.
- Паучиха-то у тракта с прошлого года сидит, каждые две недели на промысел выбирается, - вкрадчивый шепот змейками полз в уши, Данька едва удержался, чтобы не помотать головой, сбрасывая назойливых гадов. - Небось прикопилось там уже порядочно, одно приданое купцовой доченьки чего стоит, на трех телегах везли... И тебе хоть одну прихватить надобно: чего сразу не заберешь, охотники за дармовой поживой мигом разметут.
- Ну дык! - Парень гордо расправил плечи. Немалой, кстати, ширины - любое чудище должно оценить. Особенно когда глодать станет.
«Не учи, старик, ученого! Есть у меня телега, и кобылка мышастой масти по кличке Капустка тоже есть. Маленькая, плешивая, зато повыносливее иного битюга будет. Свезет и купцовы шелковые отрезы, и гномьи щиты, серебром по краям обшитые, и волменских куниц, ежели еще не погнили. В одном ты прав, неклюд: давно паучиха на тракте сидит, а тракт наезженный».
Правда, отдал Данька за найм животины с телегой единственную свою рубаху, новехонькую, только с торжища, а в случае неудачи обещался год у их владельца за кукиш без масла пробатрачить. Ну да ничего, паучиха не девка, к ней и с голой грудью в гости можно. Куртку поплотнее запахнуть - и сойдет.
На сей раз колдун задумался надолго.
- Зелье?
- Эге.
«Ну ты и сказанул! Какой же дурак без него в паутину сунется?!»
Зелье, сиречь эликсир животельный, обошелся Даньке в пять золотых. И то по дешевке, потому как у знакомого ведуна. Сам ведун употреблять сей продукт по назначению отказался. Дескать, и кости у него к холодам ломит, и идти до паучьего логова далеко, а кобыла, как назло, клевера обожралась - пучит ее нещадно, хоть бы вообще не сдохла. Струсил, короче. А пять золотых Данька под залог обручального кольца у ростовщика взял. Высосет его паучиха - и кольца, тремя годами батрачества оплаченного, не надо: отгорюет златокосая Шарася положенный срок, да и выберет себе нового жениха, поудачливее. А вернется Данька - будет на что и кольцо выкупить, и свадьбу справить, и домишко свой отгрохать. Двухэтажный, с резным коньком, как Даньке с детства мечталось.
Парень поболтал кружку и разом выхлебнул плескавшиеся в ней остатки, уже выдохшиеся и горькие. Мол, шел бы ты, старый хрыч, ночным погостом, или чем там чернокнижники вроде тебя шляются.
Как же, держи торбу шире! Колдун наклонился вперед и так вперился в Даньку крысиными гляделками, что пиво всерьез задумалось, вниз ему течь или вверх.
- А об удаче позаботился?
- Чего-о-о?! - гыкнуть на такое заявление оказалось выше Данькиных сил. - Дык она же того... не наколдовывается? - неуверенно припомнил парень. Даже присловье такое есть: «без удачи и маг заплачет!»
- Это у самопальных ведьм не наколдовывается, а у толковых чародеев - запросто, - мертвой осенней листвой шелестел колдун, заметая ею, как зеленую травку, все доводы разума. - Ну что, сторгуемся?
У парня, несмотря на только что выпитое пиво (три кружки, между прочим, на последние медяки, для храбрости!) пересохло в горле. Удача - она, того, штука нужная! Даже понужнее меча с зельем будет: много их там, мечей и склянок, под паутиной валяется. Три рыцаря на паучиху ходили. Два ведуна, то бишь мага боевых. Дружок Данькин, по пьяни, перед девками хотел выхвалиться - тот, правда, назавтра обратно прибежал, зубами щелкая. До сих пор дома отсиживается. Ну, по огороду до нужника еще пройдется, а в лес ни ногой, хотя до паучихи без малого день пути. Издалека увидал, как она харчит кого-то - хватило.
А сколько там еще случайных проезжих, дураков да героев в паутинных люльках куколками сухими висит - только они перед смертью и считали. К кому себя относит Данька, парень еще не определился. Но твердо знал: так дальше жить нельзя. Горбатишься на хозяина от рассвета до заката, всех радостей - поесть да с девкой в стогу поваляться, если чуток сил осталось. А жизнь-то, она такая - оглянуться не успеешь, как ни девкам, ни друзьям не нужен, а своего ничего не нажил. Нет уж, лучше к паучихе в лапы...
- Показывай свою удачу, коли не шутишь! - нарочито грубо потребовал Данька.
Рыбка клюнула. Оставалось только аккуратненько подсечь.
Колдун бережно, как величайшую ценность, достал из кармана обрывок тонкой волосяной веревки и не спеша, тщательно выплетая пальцами, затянул на ней три обманных узелка. Данька такими младшую сестренку забавлял: с виду узел как узел, а потянешь за концы веревочки, он и разойдется, только щелкнет негромко.
- И чего? - не утерпел он.
- И того. - Колдун бросил веревочку на стол, ровнехонько между собеседниками. - Если понадобится тебе удача, пожелаешь ее и распустишь узелок.
- А сколько ты за нее просишь? - Данька и на обычном-то рынке торговаться не умел, мигом блеском глаз себя выдавал.
Прожженный старикашка и вовсе хомутом на шею влез, ножки свесил.
- Используешь один узел - мне треть добычи отдашь, два - две, три - со всей расстанешься.
- Ага, хитренький! - позабыв, с кем разговаривает, возмущенно завопил Данька. - А ежели не сработает?!
- Хоть один не сработает - не плати, - сухо отрезал колдун. - Но учти: если сработает, а ты мне солжешь или трофеи утаишь, я мигом узнаю. И тогда уж пеняй на себя: всю оставшуюся жизнь без удачи проходишь!
Данька мялся еще добрых полчаса. Чесал маковку, кочевряжился, делал вид, что уходит, и снова возвращался, надеясь выторговать у паскудного неклюда хотя бы четвертушку существующих пока что только в воображении сокровищ, а сам изначально знал: согласится. На что угодно согласится, лишь бы к дурной, вызванной отчаянием отваге добавилась хоть малая толика удачи.
И согласился.
* * *
Страшно стало уже в распадке, густо выстланном осиновой листвой. До рассеченного трактом леса, где угнездилась паучиха, оставалось больше пяти верст, но сюда, говорят, она уже захаживала. Данька специально подгадал, чтобы выехать в обед, заночевать на полдороге и с рассветом снова тронуться в путь, добравшись до паучьего логова к следующему полудню. Днем оно, во-первых, не так жутко, а во-вторых, на тракт гадина выползала только по ночам. Авось свет ей не по нутру.
Хотя особо Данька на этот счет не обольщался. Отступать, однако ж, не собирался. Некуда. Родители померли, сестренка вышла замуж в город, изба сгорела и заново отстраивать ее парень не стал. Тощий узел с пожитками запихан под лавку в каморе для батраков - если через неделю Данька не вернется, дружки поделят и добрым словом помянут. Вот и все, что от него останется: колбасные шкурки рядом с распитой за упокой бутылью...
Но чем дальше топала послушная Капустка, тем меньше парню хотелось упокаиваться. Стоило подуть ветру, как дорогу мышиной стайкой перебегали скрюченные кленовые листья, сухие и бурые, словно вытаявшие из-под снега, а не только что облетевшие с веток. Нехороший был распадок, неправильный. И лез Данька по нему, будто крыс какой по водосточному желобу, где ни свернуть, ни развернуться, а у выхода жирный котяра затаился.
А может, тоже в город податься? У сеструхи месячишко-другой пожить, в подмастерья к гончару или кузнецу наняться, ить ни ловкостью, ни силушкой, хвала богам, не обделен. А там, глядишь, купчиха какая вдовая подвернется, в годах да при денежках... грымза тощая аль бочка сальная, взбалмошная, что каждым кусом пирога-рябчика попрекать будет.
Парень гадливо сплюнул за обрешетку телеги и натянул вожжи. Нет, не в город к своему «счастью» разворачивать, а по-мужски достойно полить куст боярышника.
Боярышник к Данькиному самоутверждению отнесся неодобрительно - зашумел густой ягодной зеленью, вылупил буркалы и изумленно рыкнул: ты чего, мужик, во всем лесу другого места найти не мог?! Ну, держись теперь!
Блаженное расслабление длилось недолго. Ровно до тех пор, покуда до парня не дошло, что, несмотря на кажущуюся густоту куста, на сидящего за ним медведя все-таки немножко попало.
Первый вопль у Даньки получился высокий, какой-то бабий, но дело быстро наладилось. Держась за спадающие штаны, недотепа самоходным набатом драпанул к телеге.
Медведь, как животина умная, напролом через колючее ветвьё не попер, покосолапил в обход, дав парню сажень форы.
Капустка, разумеется, дожидаться их не стала. Правда, скотиной она была тягловой, а не скаковой, и на исходе полуверсты телегу Данька все-таки догнал, запрыгнул, чуть из штанов не вылетев. Хлестнул бедную лошаденку вдоль хребтины, не столько подогнав, сколько утвердив в решении галопировать до последнего издыхания. Медведь старательно пыхтел следом, грозясь жестоко отомстить Даньке за поношение.
Эх, не повезло-то как... едва полдороги проехали, а удача уже отвернулась!
Удача...
Удача!
Где?!
В левом кармане - смятый платок, хлебное крошево.
В правом - пусто.
Неужто сронил в куст?!
А может... и когда только сунуть успел?
На выезде из распадка дорога раздваивалась. Одна, пошире, напрямую вела к паучьему лесу, вторая узкой тропкой стекала под горку в лопухи. Данька повис на правой вожже, пытаясь направить взмыленную кобылу по ровной дороге, хотя по уму она бы и сама туда свернула.
Кабы не дохлая овца с распотрошенным волками брюхом, задравшая копыта прямо промеж колей.
Капустка захрапела, шарахнулась в сторону и помчалась с горы, подгоняемая грохочущей - вот-вот развалится! - телегой. Данька лицом вниз повалился на сено, закрыл руками голову. Над ней хлопали мохнатые листья, сыпалась какая-то дрянь, с дурным ором трепыхали крыльями вспугнутые перепелки или другая овражная птица, очумевшая от внезапного нашествия.
Телега подскочила на камне, беря разбег прямиком в небеса... И остановилась.
Данька, тяжело дыша, прислушался. Тишина! Ни топота, ни рева, ни хруста сминаемых зверюгой будыльев. Неужто... повезло?! Ну, неклюд, старый пень, подманил-таки удачу! Ладно уж, подавись своей третью... За такое - не жалко!
Парень бережно спрятал в карман чародейную веревочку с двумя узлами, наконец-то толком подпоясался и вылез из телеги. Земля крепко шаталась, не веря Данькиным уговорам, что он ни капельки не испугался, только растерялся чуток. Почесав белобрысую башку и покрутив ею по сторонам, парень, храбрясь, смачно обругал облепленную репьями кобылу и под уздцы повел ее дальше по тропке. Телега затейливо вихляла задними колесами, подскакивая и скрежеща на каждой колдобине.
Как любой селянин, Данька без труда мог определить направление по солнцу, звездам, обомшелым стволам и сотне иных природных примет. Вот и сейчас он быстро разобрался, что идет в нужную сторону, хоть и забирает немного влево. Лишь бы тропка не оборвалась и телега вконец не развалилась. Возвращаться, да по косогору, к медведю... бррр!
Лопухи кончились, потянулся скрюченный, жмущийся к земле сосняк с частыми выворотнями. Одно слово - Волчья Слободка, как с незапамятных времен прозывался этот лес. Маслят в нем водилась прорва - крепеньких, нечервивых, но в одиночку грибники сюда и раньше старались не соваться, а теперь и подавно. Данька машинально пошарил по земле взглядом, тут же выхватившим из иглицы несколько склизких коричневых шляпок, и с сожалением прошел мимо. «На обратном пути», - неубедительно утешил себя.
Вскоре стало ясно, что к полудню Данька до паучьего логова не доберется. В лучшем случае - до опушки. Снова вытащив веревочку, парень задумчиво уставился на оставшиеся узелки. Надо же, такая мелочь, а какую силу над удачей имеет! Может, загадать, чтобы и вовсе не пришлось с паучихой биться? Приду - а она уже дохлая валяется: сыскались и без меня умельцы, или срок ее настал.
Да нет, одернул себя парень, это уже не удача, а ребячья мечта получается. Удача - это ежели могло повезти аль не повезти, и повезло. А от паучихи гхыр такого счастья дождешься. Только узел зря изведу-у-у...
Падал Данька долго - аж две сажени. Так хряпнулся спиной, что даже заорать не смог. Сразу. А потом заметил вокруг себя поросль вбитых в дно ямины кольев, на одном из которых догнивал волчий труп - и прорвало.
Лежал же Данька на куче листвы, так удачно раскинув руки-ноги, что нарочно захоти - не сумел бы без лишних дыр между кольями вписаться. А тут даже одежда целехонькой осталась, единственный синяк - от врезавшегося в бок меча.
Наоравшись и належавшись, парень помаленьку сообразил, что пора бы и честь знать. То есть выбираться отсюда, покуда все здешние волки не сбежались посмеяться над недотепой. Покряхтывая, сел, потянулся схватиться за ближайший кол, почувствовал, что в кулаке что-то зажато, поднес к глазам... и перед ними снова все поплыло. На веревочке остался один узелок. Данька и не почувствовал, как, проваливаясь в волчью яму, дернул за волосяные концы. А если бы не успел?! Охти, лишенько!..
Капустка смирно стояла на краю ямы, ожидая, пока внезапно сгинувший хозяин снова выберется на белый свет. Данька взял ее под уздцы, но вести не спешил. Думал. Еще и одного медяка не заработал, а два уже спустил! Может, вернуться, пока не поздно? Не убьет же его неклюд, если соврет, что струсил... не так уж и соврет, кстати.
Хотя... треть от ста... двухста... трехста золотых... ого!
Есть еще ради чего рисковать.
* * *
И вовсе там не было ни мрачного урочища, ни сухостойной чащобы с мертвой черной землей или мухоморным мхом по колено. Обычная поляна, светлая, травяная, с широко раскинувшими ветви дубами... и натянутой между ними паутиной. Такой громадной, что опутанные ею вековые деревья казались кустиками вереска.
Данька замер, не в силах отвести взгляда от нитей, густо усаженных паутинными свертками.
Пес его знает, на кой паучиха утягивала и заплетала в паутину вещи сожранных ею путников: то ли по-сорочьи украшала свое жилище, то ли делала это с хитрым расчетом, как хозяйка, заряжающая мышеловку обжаренным сальцем, чтобы дурни вроде Даньки сами лезли на убой.
Но были там и коконы покрупнее, подлиннее. А когда налетал ветер, легкий душок превращался в переворачивающую кишки трупную вонь.
Кобылу Данька оставил на опушке леса - заявиться в паучье логово прямиком на скрипучей телеге было бы верхом идиотизма. Так что до места парень добрался своим ходом и сидел сейчас на корточках за поваленным стволом, высматривая паучиху. Жаль, что нынче не лето и не слыхать в лесу ни птичьего щебета, ни стрекота кузнечиков, по которым - вернее, их резкому обрыву - можно было бы судить о приближении твари...
Затем Данька разглядел позади паутины черное жерло норы и немного успокоился. Вот, значит, где она сидит. На другом конце поляны. Эх, удачно-то как он с горки скатился! Наезженная дорога его бы аккурат к норе привела, а с той стороны ее заметить сложно, как пить дать ухнул бы прямо к паучихе в лапы.
В траве что-то сверкнуло. Данька, не сводя глаз с паучьего логова, потянулся и вместе с палой листвой сгреб в кулак золотую цепочку с подвеской-слезкой. А вон и еще одна, со случайно нанизавшимся перстеньком. Видать, здесь прорвался кошель утаскиваемого гадиной человека, и драгоценная начинка дорожкой растянулась до самой паутины. Данька так на четвереньках по ней и пополз, воспревая духом с каждой находкой. Собственно, на кой ему вообще связываться с паучихой? На новый дом, даже с учетом доли неклюда, он уже насобирал. Вон ту еще кучку тряпья перебрать, вроде бы что-то в ней поблескивает - и хватит с него. Выпряжет кобылу и, нахлестывая, до темноты как раз успеет проскакать Волчью Слободку и распадок. А паучиха пущай настоящим героям остается - будь у нее в норе хоть сто пудов таких побрякушек.
Данька и не заметил, как подобрался к самой паутине - правда, к дальнему краю, откуда до норы оставалось не меньше тридцати саженей. И уже примерился поворошить приглянувшуюся кучку и отползти назад, когда сообразил, чего касается плечом.
Позабыв о сокровищах, парень медленно выпрямился, словно застуканный хозяевами вор.
Лицо было еще вполне живое, не обезображенное тлением. Человек как будто спал после тяжкой работы, заострившей скулы и проложившей темные тени под веками. Молодой еще мужик, лет тридцати, располагающего, не разбойного и не жуликоватого виду. Часть длинных волос была прижата доходящей до подбородка паутиной, часть свободно свисала вдоль висков; серые волосы, не седые и не русые, а словно пеплом присыпанные.
Данька с облегчением понял, что он его не знает. И только набрался сил отвернуться, как мужчина открыл глаза. Голубые, словно подернутые ледком приближающейся смерти, они двигались неестественно, рывками, только влево-вправо, но парня увидели. Пленник мучительно попытался сосредоточить на нем взгляд, двинул нижней челюстью, но из приоткрытого рта не вырвалось ни звука.
Даньку будто к земле приморозило.
«Она не убивает человека на месте, как порядочный упырь или оборотень, - пьяно таращась на единственный светильник корчмы, вещал уже изрядно захмелевший ведун. - Не разрывает на части, не придушивает, не выдирает сердце, не выпускает кишки... Нет, она обращается с добычей очень бережно, как мать с брыкающимся, не понимающим своей пользы младенцем. Сначала аккуратно обдирает лишнюю шелуху-одежду, потом тщательно пеленает тело в мгновенно твердеющие нити, оставляя открытой только голову, и приматывает на свободное местечко в паутине. Первые пару дней жертва еще дергается, зовет на помощь, воет от боли, когда ей в живот втыкается полое сосущее жало. Яд у паучихи слабый, он медленным параличом расползается по телу до груди... рук... шеи... на третий день паутина затихает. Человек еще дышит, слышит, как оголодавшая гадина ползет к нему по паутине, чувствует, как острый кончик жала почти ласково выискивает удобное местечко, ощущает боль и холод... но он уже мертв. И висеть ему так недвижным, безмолвным коконом, пока паскуда-паучиха не высосет его до последней капли. И снова выйдет на охоту...»
На этом месте ведун окончательно отрубился и брякнулся лицом в тарелку с вылущенными рачьими останками, а Данька потом три ночи кряду не мог толком уснуть: все чудился за стеной избушки скрежет паучьих суставов, мерещились во тьме горящие желтым глаза (бедного кота, привыкшего мышковать в каморе, Данька перед сном решительно брал за шкирняк и вышвыривал за порог). Самым же страшным было ощущение полнейшей беспомощности, когда спросонья не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, а над ухом, чудится, вот-вот защелкают паучьи жвалы... В конце концов другие работники выкинули Даньку ночевать в сени на пару с котом. Надоело просыпаться от воплей.
А кому-то такое - на самом деле.
Парень нервно нащупал в кармане склянку с зельем. Если, не приведи боги, тяпнет его паучиха, одно спасение - выпить эликсир не позднее чем через двое суток, покуда яд еще до сердца не дополз и руками двигать можешь.
А этот вон уже еле башкой шевелит...
Данька попятился.
Извини, мужик... Слишком поздно тебя отсюда вытаскивать, без оттягивающей гибель паутины не проживешь ты и дня. Только одно мне остается для тебя сделать. Вот только духу немножко наберусь. Не доводилось мне еще человека...
Чего греха таить, была в Данькиных мечтах и прекрасная дева, спасенная из липких тенет... Нет, не подумайте чего, Шарася у него любимая и единственная, но помечтать-то можно? Еще утром до того приятно было героем-избавителем себя представлять, а теперь, глядя на умирающего, - стыдно. И за мечты свои идиотские, и что ничем помочь ему не можешь, и что побрякушки золотые, может, ему принадлежавшие, у него на виду по карманам жадно рассовываешь...
Мужчина из последних сил мотнул головой, паутина слабо вздрогнула.
- Да не бойся, прикончу я тебя, не оставлю на муку, - попытался успокоить его парень, снова присаживаясь и разворашивая тряпье. Глаз его не подвел, среди обрывков шелковой ткани обнаружилась прекрасно сохранившаяся шкатулка с махоньким серебряным замочком. И сама вся в каменьях, и погромыхивает чем-то - берем. - Сейчас... погоди чуток...
Годить умирающий не пожелал: снова попытался дернуться, захрипел. Словно что важное сказать хотел.
- Ну ладно, ладно...- Парень вытащил меч, нерешительно перемялся с ноги на ногу. Виновато и заискивающе глянул человеку в лицо, словно прося поддержки.
Воздух тоненько зазвенел, принимая в себя нечто невидимое и неощутимое.
«Обернись».
Данька как завороженный смотрел в голубые стекленеющие глаза, где двойным отражением шевелилось что-то черное, жуткое, приближающееся.
«Обернись».
Он медленно, словно не своей волей, повернул голову.
Она больше смахивала на громадного клеща, восьмилапого, приплюснутого сверху, с маленькой, наполовину утопленной в теле головой. Поворачивать ее паучихе не было нужды - несколько пар глаз позволяли ей одновременно наблюдать за происходящим слева, справа, впереди и сверху. Не в норе сидела, гадина. Выползла откуда-то из леса, беззвучно, а вовсе не с жучиным потрескиванием, как в Данькиных кошмарах, переставляя суставчатые ноги.
Размышлять было некогда, бежать некуда.
Умный рыцарь никогда бы не подпустил паучиху так близко. Умный ведун нипочем не стал бы рубить ее поперек клацающих жвал, крепостью, остротой и толщиной не уступающих самой лучшей стали. Умный наемник вообще бы не сунулся на ту поляну, и правильно сделал.
Но удача любит дураков. Даже без веревочек.
Меч ведьма заговорила на славу, да и сил у Даньки хватало - как и удесятеряющего их страха. Клинок лунным лучом скользнул в щель между смыкающимися жвалами, врезался во что-то твердое, хрустящее, потом мягкое, брызнувшее желтоватой влагой, дошел до упора и вывернулся из Данькиных рук, оставшись в разваленной паучьей башке.
Осознать, какое великое деяние он только что совершил, парень не успел: закатил глаза и рухнул на землю. Оно и к лучшему: смотреть, как, спотыкаясь, еще полчаса кружит по поляне на подгибающихся лапах издыхающая паучиха, слепо тычась в стволы, ему бы все равно не понравилось.
* * *
Когда Данька осторожно приоткрыл левый глаз, на поляне уже все стихло. Паучиха, поджав лапы к брюху, черным горбом валялась у входа в нору.
Правый глаз парня тоже не разочаровал: подле опрокинутой и распахнутой шкатулки весело искрилась в последних лучах солнца золотая лужица монет.
- Так я чего, победил? - невесть у кого тупо поинтересовался Данька. - Победил, выходит?!
Захотелось прыгать до верхушек дубов, орать от счастья, петлями бегать вокруг деревьев и даже расцеловать в морду давешнего медведя, если подвернется.
- Эгей! Лю-у-уди! Да я же теперь герой! Великий воин, гроза чудовищ! Эй...- Парень осекся. Мужчина, поникнув головой, безжизненно висел в паутине. Выходит, ничего он от Даньки не хотел - лишь предостеречь. А он-то, дурак, еще добренького из себя корчил: «Сейчас, погодь, покуда я золотишка нахапаю...» Одни деньги на уме были, а что есть вещи куда ценнее, только сейчас дошло.
Парень торопливо сунул пальцы в облепившие шею волосы, и, с нарастающим испугом помяв холодное костенеющее горло, уловил-таки слабое трепыхание. А может, все-таки еще не поздно? Ну хоть один шанс из сотни, а?!
Не без труда разжав мужчине зубы, Данька вылил ему в рот всю склянку. Клокотнуло, но глотнул он или нет, парень не понял. Тем не менее вытащил нож, перепилил нити, связывающие паутину с коконом, и оттащил его на ровное место. От голого тела паутина отдиралась с трудом, липко чавкая и норовя переклеиться на Данькины руки. На синюшные пятна вокруг паучьих укусов парень старался не глядеть. Сколько она из него крови высосала? Хватит ли на жизнь, если зелье все-таки переборет яд?
Вернувшись к паутине, парень прямо на ней вспорол один из малых коконов. На землю хлопнулось тележное колесо, Данька еле успел отскочить, в семь корок отматюгав его за все свои сегодняшние мытарства. Снова всадил нож в паутину. Вторая попытка оказалась более успешной - нашелся отрез так и не довезенного купцом до лавки сукна, дорогого, шелковистого. А главное - теплого и мягкого, хватило укутать мужчину с ног до головы. Оставив его лежать под дубом, Данька сбегал за лошадью. На краю поляны Капустка, нюхнув трупного духа, захрапела и заартачилась, но парень безжалостно («а мне, думаешь, легко?») стегнул ее поводьями, заставив подкатить телегу к самой паутине.
Вечер очертил паучью тушу черной тенью, сделав вдвое больше. Стараясь на нее не глядеть, Данька бережно переложил мужчину на сено, зарыл у него в ногах ссыпанные в мешок побрякушки. Без разбору, до кучи нарубил и набросал в телегу паутинных свертков. Заставить себя здесь переночевать, а поутру спокойненько прошерстить паучью «кладовку» Данька не смог. Не столько страшно, сколько противно - словно не законные трофеи собираешь, а чужие могилы в погоне за поживой раскапываешь.
Капустка охотно, бегом потащила телегу прочь с поляны.
* * *
Ночевать пришлось в Волчьей Слободке. Одна надежда, что по осени волки смирные, отъевшиеся за лето.
Кобылу Данька на всякий случай оставил стоять в оглоблях, только отстегнул удила и бросил ей охапку сена. Насобирал ворох горючего соснового сушняка, развел костер и растянулся на телеге, заложив руки за голову и глядя в ясное звездное небо. Попытался представить свежий сруб из золотистых брусьев, удойную коровку и стадо овечек, Шарасю с блюдом пирогов... но ничего не получилось. Мешало надсадное, все редеющее и слабеющее дыхание под боком. Каждый вдох давался мужчине с огромным трудом, по углам рта вязко пузырилась слюна.
«Да я и так уже все, что мог, для него сделал», - ворочаясь с боку на бок, пытался убедить себя Данька.
«Ой ли?» - издевательски уточнял внутренний голос, не желая замолкать. И добился-таки своего.
- Слышь, мужик... ты, это... на-ко вот. - Данька поспешно, пока не успел передумать, вложил в безвольные ладони концы заветной веревочки. Сжал поверх свои кулаки и, невесть зачем зажмурившись, выпустил на волю заключенную в последнем узелке удачу. Провел по веревочке пальцами, прощаясь с присевшим было на плечо и тут же упорхнувшим счастьем, и, шмыгнув носом, зашвырнул ее подальше в темноту.
Но кто сказал, что счастье заключается только в деньгах?
Чистая совесть тоже чего-нибудь да стоит.
* * *
Вороний грай разбудил Даньку как раз вовремя, чтобы насладиться расчудесным зрелищем: сероволосый, перегнувшись через бортик телеги, надрывно блевал желчью. Когда это занятие ему надоело и он, тяжело дыша, грудью обвис на перекладине, Данька приподнялся и за плечи втянул его обратно на сено.
- Ну и везучий же ты, мужик! Соображаешь хоть чего?
Мужчина жадно отпил несколько глотков из поднесенной к губам фляги, поперхнулся, снова сблевал, и, немного отдышавшись, знаком показал: еще. Глаза у него были по-прежнему совершенно дурные, разъезжающиеся, но все с ним произошедшее он, похоже, помнил, потому что не удивился ни Даньке, ни телеге с трофейным добром, а, вытерев губы дрожащей рукой, хрипло спросил, куда они едут.
Село Три Кринички он знал - кивнул и закрыл глаза.
- Эй, а зовут-то тебя как? - Данька, спохватившись, осторожно потеребил его за плечо.
- Дар...- сонно отозвался сероволосый, сворачиваясь клубочком.
- Тоже мне, дар... убыток один, - по-доброму усмехнулся Данька, берясь за вожжи. На душе у парня было невероятно легко и светло: и он жив, и его спаситель-спасенный сладко дрыхнет, больше не измучивая себя каждым вдохом, и вокруг такая красотища осенняя, что сколько ни глазей - не наскучит. В селе героем примут, на руках по всем улицам пронесут, в каждой корчме нальют бесплатно, любая девка сама на шее повиснет, пацанят новорожденных еще год будут Даньками нарекать...
А колдун небось первым за околицу выскочит.
Но об этом Данька старался пока не думать.
* * *
Ближе к обеду, остановившись возле уже освоенного кем-то кострища, сварили похлебку из перловки и собранных в Волчьей Слободке маслят. Вернее, Данька варил, а сероволосый, приподнявшись на локте, с удовольствием втягивал ноздрями аппетитный дымок.
Котелок, как и ложка, был один, в первый черед подсунутый Дару. Убедившись, что тот, как и уверял, вполне способен поесть самостоятельно, Данька хозяйственно затоптал угли, проверил упряжь и, для порядку покрутившись по полянке, присел на обрешетку дожидаться своей очереди.
- Спасибо. - Мужчина подул на неловко зажатую в кулаке ложку и поправился: - За все спасибо. В Трех Криничках у меня есть знакомый купец; думаю, он без проблем ссудит мне полсотни золотых, так что...
- Ты что такое говоришь?! - неподдельно обиделся Данька, чуть не сверзившись с борта телеги. - Да кабы не ты, висеть мне сейчас с тобой рядышком паучихе на радость! Даже медяка не возьму, и не смей предлагать!
- Извини, - не стал спорить Дар. - Но за рубашку-то хоть заплатить позволишь? Я давно такую искал, честно.
За утро Данька от дорожной скуки разобрал свои (бывшие) трофеи. Часть покидал в придорожную канаву, но нашлось там и кое-что стоящее. Например, серебряная ваза или сверток с новехонькой, только что от портного, одеждой, из которой Дар выбрал себе густо расшитую черной нитью рубаху. Красивая, хотя Данька на такую нипочем бы не польстился - пес его знает, что эти жучки-руны означают. Да еще черные.
Парень только махнул рукой:
- А, она все равно не моя, носи на здоровье. Авось не убудет с неклюда.
Дар удивленно опустил ложку:
- И сколько, если не секрет, этот неклюд пообещал тебе за героизм и его... хм... материальные последствия?
- Ну, вообще-то...- смутился парень, - это я ему пообещал.
По мере Данькиного рассказа мужчина все выше поднимал брови, забыв про еду.
- Погоди, но ведь удача не поддается магическому воздействию, это во всех трактатах написано! Ни рассчитать, ни предсказать, ни тем более наколдовать ее невозможно! Обвел тебя неклюд вокруг носа, он-то ничем не рисковал: всучил простую веревочку, а там уж пусть удача сама разбирается, кому вершки, а кому... катышки.
- Ты, гляжу, ученый...- уважительно протянул парень. - Да только я это и без умных книжек знал, а чуть припекло - купился как простачок юродивый. Хошь не хошь, придется теперь все добро отдать, а то неклюд мне жизни не даст, непременно проклянет али сглазит. Сглаз-то взаправдашний бывает?
- Бывает, - честно сказал Дар.
- Вот то-то и оно, - вздохнул Данька, понуро тряхнув вожжами. - Ладно, уж как-нибудь справлюсь... без меча проживу, на рубаху заработаю, а кольцо... на кой дураков плодить?
С версту ехали молча. Под копытами и колесами шуршала разноцветная листва, будто вкрадчивым голосом старого неклюда напоминая: «Должок!» Данька усердно горюнился, сероволосый думал, в помощь голове перебирая по обрешетке пальцами. Писец небось, в таких щепках ухоженных только перо и держать.
Впереди уже показалось общинное пастбище, по которому в ленивом перезвоне бубенцов бродили пестрые коровы, когда Дар решительно тронул Даньку за плечо:
- Нет, этого так оставлять нельзя! Да будь он хоть трижды колдун, жизнью-то ты рисковал, а ему только руки потирать осталось!
Парень представил, как неклюд с горящими глазами перебирает и укладывает в клеть Данькино кровное, и ему стало совсем тошно.
- Так ничего ж не попишешь... обещал... ить колдун даже из-под земли достанет...- уныло хлюпнул носом доверчивый герой.
Дар крепче стиснул руку на его плече.
- А ты поди сейчас к нему и скажи: «Мол, извини, добрый человек, да только не верится мне, что это твоими стараниями мне такая удача привалила. В яму ветер листвы нанес, медведь на дохлую овцу отвлекся, а у того мужика своей удачи с избытком хватало».
- Ты что, он же меня по стенке размажет! - вскинулся Данька.
Мужчина усмехнулся, поднял ладонь, призывая помолчать, пока он не доскажет.
- И добавь: «Но я, как человек честный, готов хоть сейчас тебе всю добычу отдать. Вон уже и телегу под окно пригнал, да только хочу напоследок убедиться, то ли купил, что выторговал». Узелки такие вязать умеешь?
- Умею, - растерянно поддакнул Данька. - А толку? Удачи-то они не приносят...
- То-то и оно! Тебе и надо доказать, что они ничем не хуже неклюдских. Затянешь у него на глазах три узелка и предложишь их испытать. По мелочи. Ну, монетку там бросить и загадать, чем выпадет, яблоко под одной из двух мисок спрятать.
- А ежели не угадаю? Шутка ли, три раза подряд...
- Отдашь телегу, - пожал плечами сероволосый. - Теперь уже ты ничем не рискуешь.
Данька призадумался. Крепко призадумался.
* * *
Идти на неклюда оказалось, пожалуй, пострашнее, чем на паучиху. Кое-как отвязавшись от восторженно вопящей толпы, белый как мел Данька остановил кобылу возле неогороженного домишки на отшибе, за которым смертеутверждающей картинкой виднелся погост.
Судорожно сглотнув, Данька умоляюще оглянулся на спутника, но тот непреклонно сдвинул брови и кивнул на дверь: иди, мол, герой!
Как только парень скрылся в сенях, сероволосый полуслез-полусполз с телеги и, придерживаясь рукой сначала за обрешетку, а потом за стену дома, кое-как доковылял до окна и встал сбоку, чтобы посматривать в него одним глазом и не выявиться самому.
А поглядеть было на что. Данька мямлил и заикался, комкая в дрожащих руках шапку, но идею спутника более-менее до колдуна донес, не расплескал. Правда, Дар чуть было не усомнился - а не вылетит ли парень из неклюдской избы, глянув на перекосившееся от злобы лицо старика, но Даньке терять уже было нечего. Выдержал.
Колдун, видимо, считал Даньку круглым идиотом, ибо даже не трудился этого скрывать.
- Монетку, говоришь? Хор-р-рошо...- зловеще прошипел он. Цопнул горстью воздух, как назойливую муху, и, разжав ладонь, показал парню толстую монету неведомой чеканки. Завораживающе перекатил между пальцами и снова стиснул кулак. - Ну, венок или руна?
Плохо дело. Деньга-то наверняка зачарованная, а то и вовсе колдовская: когда крутишь, видно две стороны, а на самом деле только одна и есть.
Чтобы понять это, Даньке даже не нужно было быть колдуном. Загодя признавая свое поражение, он распустил узелок, кинул на глумливо щерящегося неклюда жалобный телячий взгляд, и совершенно неожиданно для себя брякнул:
- Ребро!
И полетела Данькина удача, трепеща крутящимися боками, как диковинная бабочка-однодневка. Зазвенела по столу, определяясь, какой стороной выпасть - нет ли на ней кукиша для наглядности, подкатилась к самому краю, брякнула об пол, описала кружок по комнате, скрылась под столом и...
Данька с колдуном одновременно задрали скатерть.
Даже скупому неклюду не стоит экономить на полах. Вся его магия против щели в трухлявых досках - тьфу и растереть.
Колдун так заскрежетал зубами, словно те росли у него в три ряда.
К следующему испытанию он подошел куда осмотрительнее: мисок выставил целых пять, а яблоко выбрал самое маленькое и сморщенное, еще и в последний момент попытался спрятать его в карман. Не вышло: яблочко, как живое, вывернулось из пальцев и само скользнуло под миску, а тут уж и парень обернулся.
Угадал. Хоть и взопрел весь, выбирая.
С выбором третьего испытания промучились долго. Приободрившийся Данька наотрез отказался выбирать и выпивать из двух бокалов тот, что без яда (разве что на пару с колдуном, но тогда отказывался колдун), стоять под заклинанием, надеясь, что оно не сработает («может, ишшо в пропасть сигануть - авось полечу?») и угадывать, сколько неклюду лет («э-э, откуда мне знать, что ты правду скажешь? Может, все двести двадцать два!»).
Колдун позеленел, и Данька пожалел, что не согласился.
Наконец сошлись на гостях. Постучится первым в дверь мужик - Данькина взяла, баба - следующий узел на своей шее, наглец, затянешь!
Неклюд снова повеселел. Гости к нему заглядывали редко, а сегодня утром он успел сговориться с мельничихой, что после обеда та зайдет к нему, дабы пакостными колдовскими методами сжить со свету паршивку-невестку.
И надо же такому случиться, что какой-то босоногий пацаненок, в вихре пыли пролетев мимо степенно шествующей по дороге тетки, рывком распахнул дверь колдуньей избушки и, счастливо выпалив: «Дяденька неклюд, там вашего черного петуха бродячий кобель задрал и уже второе крыло отъедает!» - с чувством выполненного долга бросился обратно - смотреть, околеет бедная псинка после такой трапезы или нет.
- Ах ты, щенок паршивый! - рявкнул колдун, весенней жабой выпучив глаза. Но дверь успела захлопнуться, и мальчишка побежал дальше на своих двоих и без хвоста.
Усмехнувшись уголками губ, сероволосый отступил от окна, успев присесть на край телеги прежде, чем на порог вылетит безмерно счастливый, невероятно удачливый, а теперь еще и неописуемо, по сельским меркам, богатый Данька.
В отличие от него, Дарлай Рудничный, боевой маг с десятилетним стажем, мастер телекинеза и эмпатии, колдунов не боялся.
Просто не любил конкурентов, особенно жадных, бесчестных и зарвавшихся.
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 01:34 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Один к двум
Косуля лежала на дне расселины, и Трию только и оставалось бессильно ругаться у обрывистого края. Узкий ручеек тянул из пятнистой тушки алые разводы, неестественно вывернутая голова злорадно пялилась на охотника остекленевшим глазом, заставляя усомниться, что послужило причиной гибели - безоглядный прыжок или торчащая в боку стрела.
Вкрадчивый шепот осыпи заставил Трия отпрянуть. Вот проклятая тварь! Нашла где издохнуть. Он и так весь в мыле, а теперь придется тащиться домой за веревкой - час туда, час обратно, и то если его не припрягут к какому-нибудь делу на благо общины. Приметное черно-рыжее оперенье стрелы не убережет добычу от случайного прохожего, скорее наоборот. Трий и так имел право только на пятую часть туши, остальное придется отдать племенным: им, дескать, есть на что тратить силы...
Нет, по такой круче он точно не спустится, все ноги переломает. Надо возвращаться.
Трий закинул лук на плечо и потрусил прочь, не оглядываясь, чтобы не травить душу. Наискось пересек луг, выжелтив бабки липнущей к поту пыльцой, и двинулся вдоль леса, по самому краешку древесной тени. Строго говоря, не стоило бы вообще касаться ее копытами, но уж больно жаркий денек выдался - полоумному магу тоже вряд ли захочется вылезать из чащи и швыряться заклинаниями. Откуда он тут взялся, никто уже не помнил; ходили слухи о жуткой трагедии, подвинувшей его рассудком; о беглом чародее-ренегате времен знаменитого белорского Противостояния; об обете целомудрия, сохранять который легче всего в глуши и одиночестве. Была и вполне реальная версия, что маг прибыл сюда по распределению из Старминской Школы Чародеев, Пифий и Травниц, но быстро спился и одичал.
Раз в месяц старикан в драной мантии выползал на опушку, пускал пару молний из посоха, привлекая внимание местных жителей, страшно бранился на всех языках сразу, грозил карой небесной, земной, водной и своей собственной, пророчил всякие гадости, после чего выменивал снадобья на хозяйственную утварь и зерно для кур, и с чувством выполненного долга убирался обратно в лес.
Соваться в гости к самому магу никто не осмеливался, даже по жизненной необходимости. Обоим жившим по соседству народам проще было обозвать лес заповедным, одновременно избавляясь от необходимости ловить безумца и «сохраняя для потомков природные богатства родного края», как писалось в официальных документах.
Наконец ели сменились кленами, и Трий вздохнул посвободнее: здесь «владения» мага заканчивались, можно нырнуть в тень поглубже.
- Ну, как поохотился?
Взгляд самым нахальным образом выхватил из явившихся ему прелестей высокую грудь в оковах черного дырчатого лифа. Засим последовали: львиная грива волос вокруг прелестного личика с томными лиловыми глазами, тонкая талия с бисерным пояском, лоснящийся круп и умопомрачительный хвост почти до самой земли. Короче, кобылица была прекрасна, как горная вершина под зимним солнцем: такая же белоснежная, манящая, холодная и недоступная.
- Ээээ... привет, Кнарра, - отозвался Трий, с усилием сглотнув слюну. Задние ноги независимо от него исполнили несколько плясовых движений, а хвост распушился самым неприличным образом.
Кобылица хитро прищурилась:
- Вижу, ты рад меня видеть?
«Безумно, - с досадой подумал жеребец. - Как нищий корчму: из окна едой тянет, а приходится мимо проходить».
- Что ты здесь делаешь?
- Гуляю, - мурлыкнула нахалка и в доказательство неспешно обошла вокруг замершего жеребца, будто невзначай задев его крупом. Трий стиснул зубы. - Что, неудачный денек?
- Нормальный.
- А где ж твоя добыча?
- Кнарра, чего тебе надо? - напрямик спросил жеребец, стремясь поскорее покончить с приятным до отвращения обществом.
- Да так, поболтать хотела. - Кобылица невинно пожала обнаженными плечиками. - А ты чем-то занят?
- Нет, просто ты занята, - грубо ляпнул Трий. Вот привязалась! Ей забава, а ему хоть сквозь землю провались.
- Ну-у, разве настоящего жеребца это остановит? - Кнарра провокационно махнула хвостом.
Трий, не отвечая, пошел дальше. Ноги заплетались, что есть мочи противясь хозяйскому решению. С возрастом он люто возненавидел весну, чьи сладкие дары оборачивались для него ядом. Другие жеребцы с утра до ночи сражались за желанный приз на песчаном пляже Родового озера... а он не имел права даже подойти к берегу.
- Они там, а ты здесь, - словно прочитала его мысли красотка. - Кто узнает? У Гитра в роду были гнедые...
Жеребец приостановился в нерешительности. Кобылицы по весне тоже становились блудливее кошек, однако без мужского внимания не оставались даже самые старые и уродливые. Напротив - хуже всего приходилось молодым и красивым, которые хоть и гуляли с вожаком табуна, да вот беда: в компании еще дюжины. Жди еще, пока до тебя дойдет очередь, грызись с соперницами... Может, она и не шутит, а упускать такой случай...
Кнарра уже стояла с ним бок о бок, прогнув спину и мелко, часто вздрагивая. Смотрела кобылица куда-то вверх, на невидимого под солнцем жаворонка - ничего не вижу, ничего не слышу, мало ли кто там сзади подкрался... В висках у Трия зашумело, глаза заволокло багровой пеленой. Он щелкнул зубами и взвился на дыбы, неуклюже подогнув передние ноги, но едва успел ощутить брюхом теплую спину кобылицы, как спаренный удар в круп опрокинул его на землю.
Подняться ему тут же помогли - лишь затем, чтобы наградить еще одним ударом, на сей раз кулаком и под дых.
- И что же ты, поганец, тут делаешь?! - Вороной Бронс был в ярости. Три дня назад лучшие жеребцы табуна сходились в смертном бою ради этого белого цветочка - и чтобы его походя сорвал какой-то недомерок?!
Пока двое других жеребцов удерживали преступника за руки, вороной хорошенько поучил его уму-разуму, остановившись лишь когда у Трия подломились колени. Полюбовавшись на свою работу, Бронс ухватил гнедого за гриву на висках и прошипел ему в лицо, нарочно растягивая слова:
- Ты, низший жеребец и сын низшего жеребца, в этом табуне нет твоих кобыл! Как ты посмел об этом забыть?!
Трий бессильно выщерился в ответ, по подбородку потекла кровь. Кнарра гарцевала поодаль, пряча опущенные глаза в челке. Мнения кобылиц, от кого бы им хотелось завести жеребят, никто не спрашивал, зато и поднимать на них руку, а уж тем более копыто не смел даже вожак.
- Возможно, - чалый Вройн выбился в племенные уже в зрелом возрасте и потому был настроен более миролюбиво, - девочка сама с ним заигрывала? Устоять перед обаянием весенней кобылицы не под силу даже мерину...
- Я? С этим?! - Кнарра презрительно фыркнула и отвернулась.
Трий похолодел и даже перестал вырываться. Признайся кобылица, что да, ей захотелось поддразнить молодого и горячего сотабунника - и тот отделался бы хорошей трепкой и парой недель насмешек. Самой Кнарре грозил лишь выговор от старшей кобылы, но она не пожелала поступиться даже такой малостью.
- Ну, выбирай - задние или передние, - насмешливо предложил третий, пегий жеребец, вытаскивая из поясной сумки кривое ржавое шило.
Трий отшатнулся, из-под нервно перебирающих копыт полетели комья вывороченной земли. Державшие его руки впились еще крепче.
- А может, сразу...- Бронс сделал выразительное, стригущее движение пальцами.
Если он хотел просто попугать Трия, то это ему удалось. Пленник решил, что терять ему уже нечего, и внезапно брыкнулся, попав пегому в колено. Тот взвыл и разжал пальцы, и Трий тут же заехал освобожденной рукой Вройну в нос, избавляя чалого от остатков симпатии к ослушнику.
Кинувшийся на помощь Бронс оступился, подарив Трию секунду форы, по истечении которой племенные с возмущенным визгом бросились в погоню.
Гнедой прекрасно понимал, что на лугу племенные догонят его в два счета и единственное его спасение - лес. Пробуравив кусты, как крот грядку, Трий запетлял между деревьями, словно давешняя косуля, о чьей плачевной кончине жеребец старался не думать.
Более крупные, зато менее поворотливые племенные были вынуждены сбавить скорость. Угрожающие вопли раздавались все реже и тише, пока совсем не умолкли.
Когда Трий в очередной раз оглянулся, вслед ему махали только еловые лапки.
Жеребец озадаченно остановился. Эхо дожевало топот его копыт и брезгливо сплюнуло в чащу.
Странно. Трий покрутился на месте, держа наготове лук с положенной на тетиву стрелой. Нет, послать ее в сотабунника он бы не решился, но они-то об этим не знают!
Действительно, никого. Только тетерев в кустах булькает, не то увлекшись «пением», не то приняв жеребца за безобидного лося. Даже эта дурная птица вовсю наслаждается жизнью, а его за одну-единственную попытку чуть калекой или мерином не сделали! Где ж тут справедливость?!
Обозленный на весь мир Трий подбросил крупом и что есть мочи лягнул ближайшую сосну. Засохшее и успевшее подгнить дерево только того и ждало, чтобы с треском ухнуть на малинник. Тетеревов там оказалось аж трое, перепуганные птицы шумно взвились вверх, а вбок с воплем вылетело нечто оборванное и бородатое, в котором Трий с ужасом опознал пресловутого полоумного мага.
Злокозненный старец, тихо-мирно сидевший под кустиком в располагающей для раздумий позе, был, мягко говоря, недоволен. Он попятился, одной рукой придерживая спадающие штаны, а вторую выставил вперед, сыпля искрами, как точильный круг, и заверещал что-то неразборчивое.
Ничего ему объяснить или хотя бы извиниться Трий не успел: невидимый великан ухватил его одной рукой за торс, второй за круп и с размаху хрястнул об колено.
Невыносимая боль в спине стерла все мысли, а затем и сознание.
Последнее, что увидел жеребец, - свой собственный хвост, исчезающий в столбе света...
* * *
Полуденное солнце раздвинуло листву и любопытно потыкало лучом в лежащее под деревом тело.
Трий с трудом разлепил опухшие веки и увидел ползущего по травинке жука.
Боли он больше не чувствовал.
Как и задних ног.
Жеребец отчаянно рванулся вперед. Встать удалось легко, даже слишком: Трий тут же снова зарылся в траву, уже носом. Прикосновение земли к груди и одновременно животу было неописуемо жутким, хребту табунника в жизни так не изогнуться.
Что этот старый засранец с ним сделал?!
Трий судорожно приподнялся на руках и увидел отпечатки копыт, ведущие обратно к опушке. Здесь был кто-то еще? Почему тогда не попытался ему помочь или добить?
Следы были странно знакомыми. Еще плохо соображавший жеребец оглянулся через плечо и увидел чьи-то широко раскинутые ноги - эльфа или человека, у гномов намного короче, у троллей волосатее. Трий мутным взглядом попытался проследить, кому они принадлежат, и снова лишился чувств - на сей раз от ужаса.
* * *
- Гля, мертвяк! - Голос был грубый, с хрипотцой.
- Где?
- Да вон, под кустом! Свежачок, еще даже побелеть не успел. Интересно, откуда он здесь взялся?
- Мне куда интереснее, кто его оприходовал, - проворчал второй, поопытнее и поопасливее, - и обобрать успел?
- Не успел, вон лук лежит. Ого, кентаврийский! - восторженно завопил первый, окончательно вернув Трия в этот гнусный мир. Пальцы сжались на плече лука, как раз когда чужак вцепился в него с другого конца. Вторая рука нашарила ремень колчана и саданула им вора по загривку. Тот испуганно охнул и выпустил добычу, стрелы с сухим треском раскатились по земле.
Трий открыл глаза и рывком сел. Вставать он уже не пытался, разом вспомнив, что с ним приключилось.
Табунники с людьми не враждовали, но держались отчужденно. Трию, как низшему жеребцу, приходилось общаться с купцами, и он хорошо знал всеобщий язык и более-менее разбирался в повадках этой расы.
- Кто вы такие? - негромко, тщательно подбирая слова, спросил он.
Люди, два мужика лет под сорок, как-то нехорошо переглянулись. Третий, с наброшенным на голову мешком и связанными впереди руками, воспользовался заминкой, чтобы рвануться в сторону, но натянувшаяся веревка быстро охладила его пыл.
- Тих-ха! - прикрикнул хриплый. - Ты-то сам что за гхыр, а?
Трий, привыкший, что к жеребцам, даже низшим, люди относятся с куда большим уважением, отвечать на вопрос тоже не стал. Незнакомцы с каждой секундой нравились ему все меньше и меньше. Насколько он знал, люди сейчас ни с кем не воевали, а значит, законно брать пленников не могли. Ох, что-то здесь нечисто!..
Насупленные лица мужиков, прокрутивших в головах примерно то же самое, остро заставили жеребца почувствовать себя четвертым лишним.
- Говори, покуда добром спрашивают! - рявкнул второй, потянув из ножен длинную острую железяку.
У Трия еще оставался шанс что-нибудь соврать, сослаться на мага или самому прикинуться полоумным, но тут из-под мешка пронзительно завизжали:
- А-а, я говорила, что вам не удастся уйти от возмездия, гнусные разбойники! Убейте же их скорее, мой отважный спаситель!
Никому из присутствующих эта идея не понравилась. Мужики грозно засопели, Трий попытался отползти назад, но быстро уткнулся в дерево. Юркнуть в него наподобие дриады, увы, не получилось.
- Учтите, я буду защищаться! - неуверенно предупредил он.
Мужики впервые одарили жеребца широкими улыбками. Полуголый, диковатого вида парень со спутанной копной волос и содранными в кровь коленями не показался им серьезным противником. У него даже меча не было. Табунники вообще не любили рубящее оружие, зато весьма преуспели в стрельбе, а также в метании камней, один из которых жеребец уже успел нащупать.
Что стукнуло громче - увесистый голыш или соприкоснувшийся с ним лоб - Трий не разобрал. Подбитый мужик взмахнул руками, словно собираясь взлететь вместе с закружившимися перед глазами птичками, сделал красивый оборот на месте и рухнул в кусты, позволив Трию сосредоточиться на втором противнике. От удара по мечу лук сломался, но свою задачу - отвести клинок в сторону - выполнил. Лягаться пяткой оказалось намного больнее, чем копытом, но почти так же эффективно. Если знать куда, конечно. Когда удрученный такой подлостью мужик согнулся пополам, жеребец набросил ему на шею тетиву, перекрутил и дернул обломки дуги в стороны. Убивать человека он не собирался, выпустил, как только тот покладисто улегся рядом с дружком. Может, еще и оклемается.
Третий человек так и остался стоять между двумя соснами, втянув голову в плечи. Трий перевел дух и присмотрелся. Кажется, это самка - только они обматывают ноги цельными кусками ткани. Как там ее?.. Человека? Людка?..
- Иди сюда, - устало позвал он, нашаривая на перекрутившемся поясе сумку и доставая из нее охотничий нож.
- Зачем? - тут же насторожилась пленница, наперекор пятясь назад.
- Ну, если тебе нравится ходить с мешком на голове...
Людка призадумалась. Трий, привыкший к взбалмошности кобылиц, спокойно ждал.
- А ты случайно не упырь?
- Нет.
- И не тролль-людоед?
- С какой радости?
- Ну, как-то уж больно легко ты с ними справился...- Людка недоверчиво покачала мешком.
Трий так бы не сказал. У него до сих пор кровь в висках стучала.
- ...и тихо, - закончила подозрительная самочка. - Кажется, ты не мой рыцарь.
- Я вообще не рыцарь, уж извини.
- В смысле, не из тех, кого отправили на мои поиски. - Людка сделала пару шагов на его голос и снова замерла в нерешительности. - А я тебя вообще знаю?
- Может, я все-таки сниму мешок и ты сама посмотришь?
- Ладно, - наконец решилась привереда. - Ты где?
- Пять шагов. Еще один. Нагнись.
- А это зачем?! - Отскочить людка не успела. Трий, чьему терпению тоже имелся предел, сцапал ее за край тряпки и силой усадил на землю.
Под мешком обнаружилась худенькая, симпатичная и очень сердитая мордашка с черной гривой, мало уступающей кобыльей. Жеребец и людка подозрительно уставились друг на друга, но ничего особо страшного не заметили.
- Ну спасибо! - Зардевшаяся людка изящным жестом протянула Трию руку.
- Ну пожалуйста, - буркнул жеребец, засовывая нож за пояс. Мужики пока не подавали признаков жизни, но на месте бывшей пленницы он бы поспешил убраться отсюда как можно дальше. О чем честно ей и сказал.
- Как?! - округлила глаза людка. - Ты даже не проводишь меня до ближайшего села? Бросишь одну в этом темном и зловещем лесу?!
- Нет, я покажу тебе пальцем на светлую и безопасную опушку, - жеребец тут же выполнил свое обещание, - за которой ты увидишь торговый тракт. Посидишь часок на обочине, какой-нибудь воз да проедет.
- Но я слышала, как один разбойник говорил другому, что поблизости водятся кентавры! - драматическим шепотом сообщила людка.
Трий поморщился. Он терпеть не мог этого дурацкого слова, которым люди называли его расу - видите ли, чтобы с обычными лошадьми не путать. Все бы ничего, но словечко было созвучно одному из табунниковых ругательств (видимо, именно его услышал от местных жителей первый ступивший на Шаккару человек).
- И что с того? - Жеребец с ненавистью поглядел на ноги, кокетливо пошевелившие ему пальцами. - Съедят они тебя, что ли?
- Нет, но сейчас же весна...- Людка смутилась и покраснела. - А они такие... такие... в общем, порядочной девушке вроде меня с ними лучше не встречаться!
- И как ты себе это представляешь?! - вконец обозлился Трий. - Такую гхырню только людк... девушки придумать и могли, которым ихняя порядочность в одном месте жмет!
- Хам! - Людка надула губки и отвернулась. Подождала, полюбовалась комарами (сами насекомые любованием не ограничились) и с еще большим возмущением поняла, что извинений не дождется. - Эй, ты чего сидишь?!
- А что я должен делать?
- Ну... встать хотя бы!
- Если бы я мог это сделать, то только бы ты меня и видела, - огрызнулся Трий, осторожно счищая иголки с расшибленных коленей.
- Ой, - тон людки тут же поменялся на встревоженно-сочувственный, - что у тебя с ногами? Ты их поранил?
- Нет, - сквозь зубы процедил Трий. - Они от меня сбежали!
- Чего? Так вот же...
- Их должно быть вдвое больше! - в сердцах брякнул жеребец.
- А! - невесть что сообразила людка. - Сейчас.
Девушка метнулась к зарослям орешника и, громко потрещав ветками, приволокла Трию две длинные палки.
- Фот, - торжествующе сообщила она, на ходу отгрызая последнюю измочаленную, но не сдающуюся веточку. - Тфои нофые кофтыли! Мерфкие рафбойники, как они пофмели напафть на калеку!
Жеребец, который совсем было вознамерился лечь и помереть прямо здесь, уставился на нее в полнейшем недоумении.
- Давай, вставай! - Людка всунула палки ему в руки рогулинами кверху и услужливо подхватила Трия под мышки. - Раз, два...
Гнедой не успел опомниться, как очутился на ногах. Он судорожно впился в палки и закачался на них, как новорожденный жеребенок.
- Бедненький! - Девушка продолжала заботливо его поддерживать, только мешая сохранять равновесие. - И давно ты... такой? С детства, да? Заболел или спиной ударился? А...
- Часа два, - буркнул Трий, глянув на солнце.
- А что случилось?
- Угораздило на мага наткнуться, он в меня каким-то заклинанием и засветил...
- Тогда тебе срочно надо к придворному чародею! - вдвое против прежнего засуетилась людка, и без того напоминавшая жеребцу звонкого, вертлявого овода. - Вдруг оно какое-нибудь ползучее, к вечеру еще и руки отнимутся?
- А вдруг оно еще и заразное? - вкрадчиво предположил Трий. Ну да, так этот чародей и кинется ему помогать!
- Таких не бывает, - возразила людка (украдкой, впрочем, отряхнув руки о юбку). - Думаешь, ты один от этого мага пострадал? Да во дворец каждый год по дюжине жалобщиков приходит! Половина, правда, сами с головой не в ладах или нажиться хотят. Всем невинно пострадавшим король обещает бесплатное исцеление и моральную компенсацию, это все равно дешевле, чем постоянных лесников держать. Да и маг обычно по мелочи гадит: то икоту нашлет, то облысение... странно, чего это он на тебя взъярился? - Девушка подозрительно уставилась на жеребца.
- Я его испугал, - признался Трий. - Нечаянно, правда.
- Нечаянно не считается, - решительно возразила людка. - Пойдем вместе, я подтвержу, что ты невинный... ну, то есть жертва. К тому же ты меня спас, и тебе полагается награда!
- Разбойников король тоже оплачивает? - удивился жеребец.
- Нет, глупый! Он оплачивает меня, я его племянница!
- О боги...- Трий слишком хорошо успел уяснить, что от племенных кобылиц лучше держаться подальше. Угораздило же снова нарваться!
- Ты что, не рад?! - возмутилась девушка. - Да любой рыцарь нашего королевства спит и видит, как оказаться со мной наедине... эй, а где твои штаны?! Их что, тоже маг украл?
- Угу, - буркнул жеребец, рассудив, что с мерзкого старикана не убудет, а признаваться людке, кто он, совсем не с копыта.
- Старый извращенец! - с чувством сказала девушка. - Хм... думаю, вот эти тебе подойдут.
И тут же так ловко содрала штаны с одного из разбойников, будто всю жизнь только этим и занималась.
- Одевай!
- Как? - Трий недоуменно уставился на протянутую ему тряпку. Девушка расценила его вопрос по-своему, отнеся к нынешней ситуации, а не к штанам вообще.
- Поднимай ногу! Выше... еще выше... ой! Знаешь, я думаю, лучше сделать это лежа...
Жеребец, который уже и так лежал, приподнял голову и поглядел на нее с предельно недружелюбным выражением, дозволенным в отношении кобылиц.
- И безрукавка у тебя какая-то совсем жидкая, - продолжила девушка, хозяйственно ухватив разбойника за рукав.
Трий хотел возразить, что он в ней даже зимой ходил, но спохватился, что его действительно познабливает. Хлипкому человеческому телу требовалась более теплая одежда, а заодно и обувь. Кошмар какой-то - не говоря уж о том убожестве ниже пояса... весенний задор как рукой сняло.
Гнедой безропотно позволил натянуть на себя все, что девушка сочла нужным, и снова поставить себя на ноги.
- Ну давай, пошли! - поторопила довольная людка. - Наш чародей мигом все исправит, обещаю!
Жеребчик вздохнул и сделал первый неуверенный шаг.
* * *
Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него.
Гнедой более-менее приноровился ковылять на этом пятипалом убожестве, чувствуя себя большим калекой, чем если бы ему прокололи сухожилия. Пятки жгло углями, зверски болела поясница - спину приходилось держать по-другому, и хотя «стараниями» мага его позвоночник обрел нужные изгибы, жеребец постоянно забывался и откидывался назад, каждый раз еле избегая падения.
Как выяснилось, самка человека мало чем отличалась от кобылицы. Разве что копыт к ее вздорному норову не прилагалось.
- Так что, говоришь, с тобой случилось? - рассеянно переспросил Трий, вырванный из раздумий неожиданной паузой в людкиной трескотне.
Девушка, только что закончившая излагать свою печальную историю, обвешанную подробностями, как утопленник раками, ошеломленно хватанула ртом воздух. Краткий, но эмоциональный пересказ уместился в трех словах:
- Меня похитили разбойники!
- Да ну? - удивился жеребец. - А с виду такие приличные люди...
- Приличные?! - снова взвилась людка. - Ты называешь это приличным - набросить мешок на голову ничего не подозревающей девушке, перекинуть ее через седло и уволочь за тридцать верст от дома?!
- Я видел здешних разбойников. - Трий деликатно умолчал, что он с ними еще и шашлыки из оленины жарил; ребята были очень компанейские и уверяли, что они не бандиты, а знахари пущи - должен же кто-то взять на себя эту неблагодарную работенку! - В лесу с банями и портными не густо, знаешь ли. А твои похитители выглядели так, словно ехали на званый ужин.
- Ну, не знаю, - неохотно сбавила тон людка. - Но их способ знакомства мне все равно не понравился! И где это они ужинать собирались? У кентавров?
Трий с трудом представлял себе эту картинку. Табунники вообще бы не выпустили эту компанию из леса, все переговоры с людьми велись на их земле. Особенно весной, когда племенные жеребцы приходили в ярость даже при виде собаки, приближающейся к их гарему.
- Тебе виднее, это ж тебя украли.
- Наверное, они хотели получить за меня выкуп, - поразмыслив, предположила девушка.
- Или уже получили. Авансом, - не удержался от шпильки гнедой.
- Чего?! Ах... ты... да дядя во мне души не чает! Я, между прочим, его единственная племянница, а детей у него нет.
- Так он же вроде еще не старый, - припомнил Трий купеческие рассказы о нынешнем короле.
- Нет, но жениться во второй раз не хочет, - с искренним сожалением вздохнула девушка. - А тетя семь лет назад умерла...
- Выходит, ты еще и его единственная наследница?
- Ни за что в жизни! - пренебрежительно отрезала девушка. - У меня есть дела поинтереснее, чем протирать юбки на троне.
- Например?
- Ну... писать картины. И у меня отлично получается, я даже на выставку в Стармин их возила! - торопливо добавила людка.
Трий, вопреки ее подозрениям, не рассмеялся. Художники, способные остановить мгновение, запечатлев на холсте летящую птицу или цветок-однодневку, искренне его восхищали. Вот только у табунников подобное занятие считалось пустой тратой времени. Впрочем, рисовать они и не умели.
- А я луки делаю, тоже вроде неплохие. Жалко, мой сломали, а то я бы тебе показал. - Жеребец прикусил язык, спохватившись, что «кентаврийский» лук от человеческого отличит даже ребенок.
- Ух ты! - Девушка посмотрела на него куда уважительнее. - Обожаю рисовать оружие. У дяди огромная коллекция, всех известных мастеров. Поговори с ним, может, он тебя в поставщики для войска возьмет! А ты откуда родом?
- Оттуда. - Трий неопределенно махнул рукой назад.
- С побережья? - удивилась его спутница, без раздумий вычеркнув с мысленной карты земли табунников.
- Вроде того...
- Ты ведь не коренной шаккарец, да? У тебя такой интересный акцент!
- О, смотри! - Показавшееся впереди село спасло Трия от скользкой дорожки, на которую свернул разговор. Вдвойне вовремя: уже начинало смеркаться и от леса расползался туман, под покровом которого любили охотиться мантихоры.
Людка величественным жестом поправила прическу (точнее, намекнула, что обычно она там имеется), одернула платье и смело направилась к первому же дому.
- Э-эй, извините!
- А? - Хозяин, лысый кряжистый мужик лет пятидесяти, был занят: пытался пропихнуть сквозь дыру в плетне застрявшую там свинью. Свинья не лезла и очень по этому поводу возмущалась.
- Мы хотим попросить вас об одной услуге.
- А?..
- Нам нужна ваша помощь...
- А?..
- Я племянница самого короля! Я желаю переночевать в этом доме!
- А?.. - Мужик не выдержал и по-простому дал свинье пинка под зад. Та пробкой вылетела из забора, для порядка повизжала еще несколько секунд и умолкла. - Ну, чего вам?
Девушка, успевшая вспотеть и сорвать голос, уставилась на него с невыразимым упреком. Прежде чем ей удалось отдышаться, Трий порылся в сумке и протянул мужику тяжелую монету.
- За стол и ночлег.
- Так сразу бы и говорили. - Хозяин попробовал деньгу на зуб и махнул рукой, приглашая в дом.
Селяне уже успели поужинать, но для гостей стол накрыли заново.
- Лесса, - представилась девушка, когда селянин назвал свое имя и вопросительно поднял брови.
- Трий.
- Очень приятно! - Путники переглянулись и рассмеялись, спохватившись, что за несколько часов трепа так и не удосужились познакомиться.
Человеческая еда была пресноватой и слишком горячей. Но табунники в общем-то ели все, а низшим жеребцам привередничать и вовсе не приходилось. В общине Трий был чуть ли не самым мелким и неказистым - хуже своего отца, которому все-таки удалось заслужить кобылицу (тоже не великую красавицу, что отразилось на сыночке не лучшим образом). Для человека же он оказался выше среднего роста, а по поведению хозяйских дочерей заключил, что не лишен привлекательности. Сначала жеребчик подумал, что, видно, не разбирается в местных обычаях и подобное внимание принято оказывать любому гостю, но потом заметил кислое выражение Лессиного лица и чуть не рассмеялся. Не-эт, все женщины совершенно одинаковы!
Художница, гордо усевшаяся во главе стола, с негодованием обнаружила, что места на лавке по обе стороны от гостя пользуются куда большим почетом. Хозяин постоянно гонял дочерей то в кладовку, то во двор по хозяйственным нуждам, но они неизменно возвращались, как осы к миске с вареньем. Мрачно поерзав на стуле, девушка заявила, что у окна ей слишком жарко, и, подхватив миску, пересела к Трию под бок. Помогло это ровно наполовину: соперницы стали по очереди пристраиваться с другой стороны жеребца.
Тогда Лесса начала незаметно, но решительно теснить Трия к краю лавки, пока чуть совсем не сбросила. Зато и для «цыпочек» насеста не осталось.
Теперь уже помрачнели селянки.
- Мягкий у тебя, парень, характер, - укоризненно заметил мужик, когда Лесса на минутку выскользнула во двор. - Баб в строгости надо держать, у меня бы она - у-у-у!
Трий философски пожал плечами. Жеребцов с детства приучали относиться к кобылицам как к чему-то стихийному вроде ливня и урагана, и по сравнению с ними Лесса была приятным грибным дождиком. Напротив, тихая и покорная хозяйская жена вызывала у Трия оторопь.
* * *
Наутро жеребчик сам умудрился встать с постели и после некоторых колебаний оставил костыли прислоненными к стене. Чувствовал он себя так, словно вчера галопом обскакал Шаккару вдоль побережья.
- О, тебе уже лучше! - обрадовалась Лесса. - Может, чародей и не понадобится?
- Понадобится, - сквозь зубы процедил Трий, путаясь в дырочках сапожной шнуровки.
- Тебе виднее, - не стала спорить девушка. - Я договорилась насчет телеги, нас отвезут прямо к королевскому дворцу.
Новость слегка подняла гнедому настроение, и со вторым сапогом он закончил в считаные минуты.
До столицы они добрались без приключений. Наоборот: дорога была такой скучной и нудной, что Трий несколько раз слезал с телеги и шел рядом, разминая ноги. Те вели себя прилично, но с копытами, конечно, сравниться не могли. Раньше он трусцой обогнал бы эту клячу, как стоячую, а теперь еле за ней успевает.
Жеребчик впервые видел человеческий город и с ходу не смог решить, нравится он ему или нет. Народу уйма, дома стоят плотно, воняет, как на помойке, но при этом столько всего нового и интересного, что не успеваешь головой по сторонам крутить. Дворец и вовсе поражал воображение, белой скалой возвышаясь над домами. Стражники у ворот телегу внутрь не пустили, но отдали Лессе честь и помогли слезть на землю, не выказав особого удивления. Видимо, шебутная королевская племянница заявлялась сюда и не в таком виде. К Трию стражники пригляделись внимательнее, однако вместе с девушкой пропустили беспрепятственно.
Навстречу гостям с радостным лаем кинулись два рыжих пса. Лесса присела и сгребла их в охапку, как здоровенные меховые игрушки, позволив вылизать себе все лицо. Трию псы вежливо помахали хвостами, дав осторожно себя погладить.
Как только путники поднялись по ступеням высокого крыльца, вышколенные слуги распахнули перед ними двери. Девушка даже не замедлила шага, уверенно направившись к широкой мраморной лестнице. Во дворце было тихо и прохладно, послы и челобитчики уже разошлись по домам, а придворные - по покоям или городским трактирам. Вдоль всей лестницы висели картины, но не геральдические портреты, а изображения монстров, такие красочные и достоверные, что слуга, ночной порой спускающийся по ступеням со свечкой в руках, рисковал очутиться у входной двери с седыми, стоящими дыбом волосами.
- Что это? - Трий кивнул на особенно поразившее его воображение полотно.
- Гарпия, кружащая над умирающим рыцарем, - с кровожадным блеском в глазах сообщила девушка. И с надеждой дернула гнедого за рукав: - Тебе нравится? Я ее три месяца рисовала.
- Безумно, - с содроганием поддакнул жеребчик. Талант у Лессы определенно имелся - только к нему надо было привыкнуть. - Похоже, твой дядя от них тоже в восторге?
- Ага. - Польщенная художница бережно поправила покосившуюся картину. - Когда они висели в его спальне, он собственноручно завешивал их простынями, чтобы полотна не выгорали. Правда, вечером постоянно забывал открывать, поэтому в конце концов велел перенести их сюда, пусть народ любуется.
- Мудрое решение, - одобрил гнедой, поскорее проковыляв мимо зеленой, как будто всплывающей из проруби-рамы утопленницы с желтыми змеиными глазами.
- Хочешь, я тебя нарисую? - окончательно расцвела девушка.
- Э-э... не хочу тебя утруждать. Думаю, у тебя и так много заказов.
- Ну, не так уж, но хватает, - с гордостью призналась Лесса. - Обычно в подарок знакомым заказывают, хотя бывает, что и для себя. Вон посмотри на ту, в золоченой раме! Это наш канцлер.
- Который, синий или рогатый?
- Нет, с плавниками. Честно говоря, - девушка понизила голос, - я уже не знала, как от него отвязаться. И пяти минут не мог спокойно постоять, начинал грудь выпячивать и комплиментами сыпать! А мне он нужен был в профиль и вообще с оскаленными зубами... так что пришлось потом дяде немножко попозировать.
- А канцлер не оби... почему он ее не забрал?
- Сказал, хочет, чтобы его изображение осталось в нашей галерее, постоянно напоминая мне о нем, - низким торжественным голосом передразнила Лесса. - Как будто я его живьем каждый день не вижу! А как тебе вон тот эльф?
Эльф был хорош, даром что повешенный на сосне. Под его полуобглоданными ногами радостно скакали вурдалаки. К счастью, девушка решила отложить подробную экскурсию на потом и, подойдя к высоким двустворчатым дверям, дернула их за бронзовые кольца.
В тронном зале сидели два человека (один собственно на троне, другой на подлокотнике), с двух концов изучая длинный, испещренный рунами свиток и негромко споря. Мужчины были примерно одного возраста, типичные шаккарцы - темноволосые и светлоглазые, еще и одеты почти одинаково, в темные неброские костюмы. На скрип двери тот, что обосновался на троне, поспешно с него вскочил, а второй туда уселся.
- Фу, Леська, это ты! - облегченно выдохнул король, откидываясь на спинку. - Хоть бы постучалась, что ли...
- Дядя! - Девушка взбежала на тронное возвышение, на ходу распахивая объятия.
Его величество горячо расцеловал Лессу в обе щеки и с легким изумлением вытащил изо рта рыжую шерстинку.
- До чего ж славная у меня племяшка, - заметил он своему собеседнику. - Всего три дня не виделись, а сколько радости!
Девушка слегка отстранилась и удивленно наморщила лобик:
- Разве меня так часто похищают?
- Ты о чем, солнышко?
Лесса негодующе отпрянула и по-селянски уткнула руки в бока.
- Я думала, ты уже всю Шаккару на уши поставил, а оказывается, ни сном ни духом?!
Мужчины оторопело переглянулись.
- Ну, деточка, - виновато забормотал король, - ты же иногда по две недели во дворце не появляешься! Я был уверен, что ты собираешься осчастливить мир новым шедевром, - с содроганием пояснил он.
Король глянул в сузившиеся глаза племянницы и поспешил исправиться, загремев в полный голос:
- Кто посмел покуситься на особу королевской крови?! Назови мне имена этих нечестивцев, и они пожалеют, что родились на белый свет!
- Да не надо уже, - смягчилась Лесса и, торжественно указав на Трия, объявила: - Вот он, мой спаситель!
На сей раз история Подлого Злодеяния, дополненная Чудесным Избавлением, заняла каких-то полчаса, но ноги у Трия все равно успели затечь - под пристальным взглядом короля он не осмеливался даже шелохнуться.
- Ну, выглядите вы совсем неплохо, - изволил пошутить его величество. - Надеюсь, нанесенный вашему здоровью ущерб не столь велик, как мерещится моей впечатлительной племяннице.
- Дядя! - возмутилась девушка. - Я же просила!
- Все, больше не буду, - покладисто согласился король и повернулся к стоящему с другой стороны трона мужчине. - Знакомьтесь: мой придворный чародей, архимаг-практик. Вы не представляете, скольких уговоров и денег мне стоило переманить его из Стармина! Зато это лучший специалист на Шаккаре.
- Его величество хочет сказать, что до сих пор мне везло, - с улыбкой уточнил маг, не чинясь, спустился с тронного возвышения и протянул гнедому руку. - Можете звать меня просто Верес.
- Трий. - Жеребец ответил на рукопожатие. Придворный маг сразу ему понравился: спокойный, деловитый и ироничный, ничего общего с тем полоумным из леса. - Вижу, у вас тоже есть собака?
- С чего вы взяли? - удивился Верес.
- У вас вся одежда в шерсти. Серой. - Трий ткнул пальцем в целый пучок прилипших к рубашке волосков.
- А-а, - неожиданно смутился тот, делая неубедительную попытку отчистить материю. - Ну да, есть у меня... собачка...
- Большая? - из вежливости уточнил жеребец.
- Очень, - с чувством сказал маг и поспешил вернуться к делу. - Так что с вами случилось, уважаемый?
Трий покосился на девушку, поманил Вереса пальцем и, смущаясь и оговариваясь, изложил ему на ухо свою проблему.
Маг действительно оказался профессионалом: он лишь слегка изменился в лице, соорудив из бровей две аккуратных галочки.
- Одну минутку, - вежливо сказал он, - мне надо посоветоваться с королем.
Девушка с растущим беспокойством наблюдала, как Верес, сохраняя задумчиво-загадочное выражение, неспешно поднимается по ступеням и склоняется уже над монаршьим ухом.
- Ага, - протянул король, в точности скопировав интонацию чародея, - ага... Понятно. Мои извинения и искренние соболезнования, я и подумать не мог!.. Но, может, вам лучше побеседовать наедине? Похоже, тут дело достаточно интимное...
Девушка уже готова была рухнуть в обморок, а Трий - провалиться сквозь землю от смущения.
- Да, пожалуй, - торопливо пробормотал он.
- Пойдемте. - Маг махнул рукой в сторону неприметной двери за троном, и жеребец, неловко поклонившись королю, поспешил скрыться с глаз долой.
В кабинете у Вереса было просторно и уютно, в камине горел ровный, не дающий жара (куда еще в такую погоду!) огонь, вокруг квадратного дубового стола стояло несколько глубоких кресел, на полу лежала невесть чья впечатляющих размеров шкура, а с тридцатисвечной люстры свисал черный кружевной лифчик, изумительно вписывающийся в обстановку.
- Вина?
- Пожалуй. - Трий ожидал, что маг щелкнет пальцами и у него в руках очутится по наполненному бокалу, но Верес по-простому подошел к стенному бару и зазвенел бутылками.
- Так, говорите, вы видели свою убегающую... половину? - Чародей указал на кресло, но Трий отрицательно помотал головой. Он никак не мог привыкнуть к человеческой привычке садиться при каждом удобном случае, у табунников это считалось постыдной слабостью. - Очень хорошо. Это означает, что имело место разделение, а не трансформация с невосполнимыми потерями.
- Что ж здесь хорошего? Как представлю, что оно так там безголовое и бегает...- Трия передернуло.
- Ну, у вас же выросли человеческие ноги, - резонно заметил маг, - значит, и... э-э-э... нижняя часть внакладе не осталась. Возможно, ей даже перепал кусочек вашего разума.
- Так, выходит, у меня и с головой не все в порядке?!
- Исчезло то, что относилось к управлению... эээ.... четвероногим телом, некоторые примитивные, животные инстинкты, - успокоил жеребца маг. - Думаю, из него вышел неплохой... хм... конь.
- А из двух неплохих нас как-нибудь можно снова сделать одного хорошего меня?
Верес всмотрелся Трию в глаза, поводил ладонями вдоль тела, уделив особо пристальное внимание месту, с которого начиналось новоприобретенное безобразие, и заключил:
- Думаю, да. Мне понадобится пара дней, чтобы составить контрзаклинание, а вы пока поймайте беглую... беглеца и приведите сюда.
Жеребец растерянно переступил на месте. Где искать удравшую - любезничать с самим собой не было смысла - задницу, он понятия не имел. Ее уже сто раз могли сожрать волки, а то и полоумный маг.
- А другую... то есть другого коня туда присобачить нельзя?
- Увы, - развел руками чародей, - это все равно что просить пришить вам чужую ногу.
Трий, успевший представить себя мускулистой зверюгой на пядь выше Бронса, вздохнул еще печальнее. Маг наконец заметил лифчик и, воровато покосившись на уставившегося в бокал гостя, сдернул люстряное украшение и сунул в карман.
Вызванный Вересом писец тщательно занес в свиток приметы «любимого королевского жеребца редкой кентаврийской породы» и пообещал, что островные глашатаи проорут их на всех перекрестках еще до наступления темноты.
- Ничего, - чародей ободряюще похлопал Трия по плечу, - если конь еще жив, то его быстро найдут. Лошади не любят одиночества, он наверняка прибьется к чьему-нибудь табуну, а обещанная королем награда заставит селян прочесать все леса. Думаю, конь будет у нас еще до конца недели. Погуляйте пока по городу, развейтесь...
- А вам я больше не нужен?
- Да нет, - пожал плечами маг. - Я уже снял слепок вашей ауры, вот прямо сейчас и приступлю к работе.
- Зачем тогда было идти к вам в кабинет? Все это можно было сделать и в зале.
- Как это зачем? - Верес неожиданно проказливо улыбнулся. - Чтобы дядюшка с племянницей могли посплетничать в свое удовольствие!
- Отсюда второй выход есть? - вконец упавшим голосом осведомился Трий. Он предпочел бы повторно столкнуться с полоумным магом, чем с разгневанной кобылицей - тьфу! - девушкой.
- Разумеется! - Чародей отдернул портьеру и услужливо распахнул перед жеребцом потайную дверь, куда более захватанную, чем главная.
* * *
Трий брел по улице, чувствуя себя последним идиотом. Ну почему он сразу не признался Лессе, кто он такой?! На нее в тот день и так куча шишек ссыпалась - одной больше, одной меньше. Зато сейчас бы не пришлось переживать. Хотя в чем он, собственно, виноват? Трий и не утверждал, что он человек. И вел себя вроде бы достойно, придраться не к чему... Леший, и все равно - как ей теперь в глаза посмотреть?
Одно хорошо: жеребец внезапно обнаружил, что двух ног ему вполне хватает и шагают они уверенно, уже не требуя присмотра. Более того, Трий стал куда ловчее и проворнее, без труда поднимаясь по узким крутым ступенькам или разворачиваясь на месте. К тому же исчез страх перед переломами, вечно терзающий его соплеменников. Кости ног у взрослых кентавров срастались так плохо и медленно, что калеки предпочитали уйти из жизни по своей воле.
- Эй, ты!
Трий поднял глаза и понял, что где-то этого типа уже видел. Только тогда у него были рыбьи плавники и хламида из водорослей, а не бархатный костюм с белоснежными кружевами и золотой вышивкой.
- Это ты, бродяга, нашу стеномазку спас? - с ленцой поинтересовался канцлер, словно бы невзначай держа руку на изящном оголовье клинка при поясе. Смотрел он куда-то над плечом Трия, словно брезгуя самим жеребчиком.
Гнедой оглянулся: сзади приближались еще трое, перегородив переулок.
- А в чем дело?
- Сейчас тебе все объяснят, - пообещал высокородный хам, отступая и пропуская вперед еще одного приспешника.
- Ты, чужак, - гнусаво и пренебрежительно заявил тот, - в этом городе нет твоих женщин! Понял? Поэтому либо ты до заката убираешься отсюда...
И тут Трий озверел. Мало того что в табуне его считали кем-то вроде мерина, так теперь еще какие-то плюгавые людишки смеют ему указывать?!
- ...либо мы по частям выносим тебя прямо сейча-а-ас...
Если третий вариант и существовал, то жеребец его не дождался, привычно развернувшись и лягнув подкованным сапогом.
* * *
Во дворец Трий вернулся уже затемно, грязный, окровавленный и в одних штанах. В драках с племенными ему случалось пострадать намного сильнее, так что чувствовал он себя неплохо, а с учетом победы - и вовсе отлично. Жеребец тихонечко проскользнул в отведенную ему комнату, собираясь наскоро ополоснуться над ведром и завалиться спать, но не тут-то было.
В комнату ворвалась Лесса, раздраженно, как кошка хвостом, помахивающая колючим прутом - чайной розой, с которой девушка нервно оборвала не только лепестки, но и листья. Вряд ли она безвылазно сидела у окошка на караульной башне - видимо, ее оповестила стража у ворот. Слуги, как Трий успел заметить, любили королевскую племянницу: скандальную, но добрую и справедливую.
Пока жеребец лихорадочно соображал, поздороваться или сразу спрятаться под стол, девушка выронила прут и с неподдельным ужасом воскликнула:
- О боги! Что с тобой случилось?!
Мигом сориентировавшийся Трий закатил глаза и умирающим лебедем рухнул на так удачно стоящую рядом кровать.
Через пять минут вокруг его «смертного ложа» бестолково носилась целая орда служанок с тазиками теплой воды, бинтами и чистой одеждой. Гнедой с удовольствием наблюдал за ними сквозь ресницы, не забывая душераздирающе постанывать.
Спешно поднятый с постели чародей (судя по его бодрому и вместе с тем недовольному виду, лежал он там не ради сна) осмотрел раны Трия, проницательно ему подмигнул и включился в хор оханий и причитаний.
Мужская солидарность сделала свое черное дело. К тому моменту когда каждая царапина была забинтована, а все синяки густо намазаны холодящим снадобьем, Лесса не только не сердилась на гнедого, но и сама, заламывая руки, раз десять извинилась перед ним за свою назойливость.
Рассказ о канцлере, возмечтавшем о королевском троне, вызвал бурю негодования. Верес сообщил, что занятый полоумным магом лес - единственное место на Шаккаре, куда не проникает магический поиск. Злоумышленникам оставалось только подождать, пока король хватится племянницы и объявит ее розыск, а там уж явится «отважный рыцарь» и торжественно ее спасет. Следующим пунктом плана была «внезапная» смерть короля, так что рассвет канцлеру (и без того лишившемуся трех зубов) предстояло встретить в застенках.
- И ты их победил?! - с замиранием уточнила Лесса. - Всех пятерых?
- Ерунда, - отмахнулся жеребец, удобно развалившись на подушках. - Это были всего лишь люди.
- А ты сейчас кто?
- Об этом я как-то забыл, - признался Трий. - Но мне и в табуне частенько приходилось драться с более сильными жеребцами... точнее говоря, все они там были сильнее меня. Приходилось брать ловкостью, чтобы хотя бы остаться в живых.
Лесса неожиданно наклонилась к жеребчику, чмокнула его в губы и, окончательно смутившись, выбежала из комнаты.
Верес одобрительно подмигнул изумленно глядящему ей вслед Трию.
* * *
Коня привели на пятый день - четверо мужиков, отчаянно спорящих, как они будут делить награду. Животное жевало узду, стригло ушами и взирало на собравшихся с мрачным презрением.
Как Верес и предрекал, конь получился отличный: лоснящийся, длинноногий, с шелковистой гривой и светло-голубыми глазами. Трий зачарованно обошел вокруг животного, сердито рывшего землю копытами. Вон та проплешинка на боку - шрам от копыта вожака, а вот здесь его цапнул волк, прежде чем жеребец сбросил хищника с крупа и затоптал...
Трий обернулся и увидел шесть пар с надеждой уставившихся на него глаз: придворного чародея, которому не терпелось опробовать новое заклинание, удачливых ловцов, уже слышащих звон королевского золота, и самого короля, тщательно скрывающего любопытство. Лесса, прикусив губу, смотрела в землю.
Трий печально потрепал коня по шее и покачал головой:
- Увы, совершенно не похож!
Один к двум
Косуля лежала на дне расселины, и Трию только и оставалось бессильно ругаться у обрывистого края. Узкий ручеек тянул из пятнистой тушки алые разводы, неестественно вывернутая голова злорадно пялилась на охотника остекленевшим глазом, заставляя усомниться, что послужило причиной гибели - безоглядный прыжок или торчащая в боку стрела.
Вкрадчивый шепот осыпи заставил Трия отпрянуть. Вот проклятая тварь! Нашла где издохнуть. Он и так весь в мыле, а теперь придется тащиться домой за веревкой - час туда, час обратно, и то если его не припрягут к какому-нибудь делу на благо общины. Приметное черно-рыжее оперенье стрелы не убережет добычу от случайного прохожего, скорее наоборот. Трий и так имел право только на пятую часть туши, остальное придется отдать племенным: им, дескать, есть на что тратить силы...
Нет, по такой круче он точно не спустится, все ноги переломает. Надо возвращаться.
Трий закинул лук на плечо и потрусил прочь, не оглядываясь, чтобы не травить душу. Наискось пересек луг, выжелтив бабки липнущей к поту пыльцой, и двинулся вдоль леса, по самому краешку древесной тени. Строго говоря, не стоило бы вообще касаться ее копытами, но уж больно жаркий денек выдался - полоумному магу тоже вряд ли захочется вылезать из чащи и швыряться заклинаниями. Откуда он тут взялся, никто уже не помнил; ходили слухи о жуткой трагедии, подвинувшей его рассудком; о беглом чародее-ренегате времен знаменитого белорского Противостояния; об обете целомудрия, сохранять который легче всего в глуши и одиночестве. Была и вполне реальная версия, что маг прибыл сюда по распределению из Старминской Школы Чародеев, Пифий и Травниц, но быстро спился и одичал.
Раз в месяц старикан в драной мантии выползал на опушку, пускал пару молний из посоха, привлекая внимание местных жителей, страшно бранился на всех языках сразу, грозил карой небесной, земной, водной и своей собственной, пророчил всякие гадости, после чего выменивал снадобья на хозяйственную утварь и зерно для кур, и с чувством выполненного долга убирался обратно в лес.
Соваться в гости к самому магу никто не осмеливался, даже по жизненной необходимости. Обоим жившим по соседству народам проще было обозвать лес заповедным, одновременно избавляясь от необходимости ловить безумца и «сохраняя для потомков природные богатства родного края», как писалось в официальных документах.
Наконец ели сменились кленами, и Трий вздохнул посвободнее: здесь «владения» мага заканчивались, можно нырнуть в тень поглубже.
- Ну, как поохотился?
Взгляд самым нахальным образом выхватил из явившихся ему прелестей высокую грудь в оковах черного дырчатого лифа. Засим последовали: львиная грива волос вокруг прелестного личика с томными лиловыми глазами, тонкая талия с бисерным пояском, лоснящийся круп и умопомрачительный хвост почти до самой земли. Короче, кобылица была прекрасна, как горная вершина под зимним солнцем: такая же белоснежная, манящая, холодная и недоступная.
- Ээээ... привет, Кнарра, - отозвался Трий, с усилием сглотнув слюну. Задние ноги независимо от него исполнили несколько плясовых движений, а хвост распушился самым неприличным образом.
Кобылица хитро прищурилась:
- Вижу, ты рад меня видеть?
«Безумно, - с досадой подумал жеребец. - Как нищий корчму: из окна едой тянет, а приходится мимо проходить».
- Что ты здесь делаешь?
- Гуляю, - мурлыкнула нахалка и в доказательство неспешно обошла вокруг замершего жеребца, будто невзначай задев его крупом. Трий стиснул зубы. - Что, неудачный денек?
- Нормальный.
- А где ж твоя добыча?
- Кнарра, чего тебе надо? - напрямик спросил жеребец, стремясь поскорее покончить с приятным до отвращения обществом.
- Да так, поболтать хотела. - Кобылица невинно пожала обнаженными плечиками. - А ты чем-то занят?
- Нет, просто ты занята, - грубо ляпнул Трий. Вот привязалась! Ей забава, а ему хоть сквозь землю провались.
- Ну-у, разве настоящего жеребца это остановит? - Кнарра провокационно махнула хвостом.
Трий, не отвечая, пошел дальше. Ноги заплетались, что есть мочи противясь хозяйскому решению. С возрастом он люто возненавидел весну, чьи сладкие дары оборачивались для него ядом. Другие жеребцы с утра до ночи сражались за желанный приз на песчаном пляже Родового озера... а он не имел права даже подойти к берегу.
- Они там, а ты здесь, - словно прочитала его мысли красотка. - Кто узнает? У Гитра в роду были гнедые...
Жеребец приостановился в нерешительности. Кобылицы по весне тоже становились блудливее кошек, однако без мужского внимания не оставались даже самые старые и уродливые. Напротив - хуже всего приходилось молодым и красивым, которые хоть и гуляли с вожаком табуна, да вот беда: в компании еще дюжины. Жди еще, пока до тебя дойдет очередь, грызись с соперницами... Может, она и не шутит, а упускать такой случай...
Кнарра уже стояла с ним бок о бок, прогнув спину и мелко, часто вздрагивая. Смотрела кобылица куда-то вверх, на невидимого под солнцем жаворонка - ничего не вижу, ничего не слышу, мало ли кто там сзади подкрался... В висках у Трия зашумело, глаза заволокло багровой пеленой. Он щелкнул зубами и взвился на дыбы, неуклюже подогнув передние ноги, но едва успел ощутить брюхом теплую спину кобылицы, как спаренный удар в круп опрокинул его на землю.
Подняться ему тут же помогли - лишь затем, чтобы наградить еще одним ударом, на сей раз кулаком и под дых.
- И что же ты, поганец, тут делаешь?! - Вороной Бронс был в ярости. Три дня назад лучшие жеребцы табуна сходились в смертном бою ради этого белого цветочка - и чтобы его походя сорвал какой-то недомерок?!
Пока двое других жеребцов удерживали преступника за руки, вороной хорошенько поучил его уму-разуму, остановившись лишь когда у Трия подломились колени. Полюбовавшись на свою работу, Бронс ухватил гнедого за гриву на висках и прошипел ему в лицо, нарочно растягивая слова:
- Ты, низший жеребец и сын низшего жеребца, в этом табуне нет твоих кобыл! Как ты посмел об этом забыть?!
Трий бессильно выщерился в ответ, по подбородку потекла кровь. Кнарра гарцевала поодаль, пряча опущенные глаза в челке. Мнения кобылиц, от кого бы им хотелось завести жеребят, никто не спрашивал, зато и поднимать на них руку, а уж тем более копыто не смел даже вожак.
- Возможно, - чалый Вройн выбился в племенные уже в зрелом возрасте и потому был настроен более миролюбиво, - девочка сама с ним заигрывала? Устоять перед обаянием весенней кобылицы не под силу даже мерину...
- Я? С этим?! - Кнарра презрительно фыркнула и отвернулась.
Трий похолодел и даже перестал вырываться. Признайся кобылица, что да, ей захотелось поддразнить молодого и горячего сотабунника - и тот отделался бы хорошей трепкой и парой недель насмешек. Самой Кнарре грозил лишь выговор от старшей кобылы, но она не пожелала поступиться даже такой малостью.
- Ну, выбирай - задние или передние, - насмешливо предложил третий, пегий жеребец, вытаскивая из поясной сумки кривое ржавое шило.
Трий отшатнулся, из-под нервно перебирающих копыт полетели комья вывороченной земли. Державшие его руки впились еще крепче.
- А может, сразу...- Бронс сделал выразительное, стригущее движение пальцами.
Если он хотел просто попугать Трия, то это ему удалось. Пленник решил, что терять ему уже нечего, и внезапно брыкнулся, попав пегому в колено. Тот взвыл и разжал пальцы, и Трий тут же заехал освобожденной рукой Вройну в нос, избавляя чалого от остатков симпатии к ослушнику.
Кинувшийся на помощь Бронс оступился, подарив Трию секунду форы, по истечении которой племенные с возмущенным визгом бросились в погоню.
Гнедой прекрасно понимал, что на лугу племенные догонят его в два счета и единственное его спасение - лес. Пробуравив кусты, как крот грядку, Трий запетлял между деревьями, словно давешняя косуля, о чьей плачевной кончине жеребец старался не думать.
Более крупные, зато менее поворотливые племенные были вынуждены сбавить скорость. Угрожающие вопли раздавались все реже и тише, пока совсем не умолкли.
Когда Трий в очередной раз оглянулся, вслед ему махали только еловые лапки.
Жеребец озадаченно остановился. Эхо дожевало топот его копыт и брезгливо сплюнуло в чащу.
Странно. Трий покрутился на месте, держа наготове лук с положенной на тетиву стрелой. Нет, послать ее в сотабунника он бы не решился, но они-то об этим не знают!
Действительно, никого. Только тетерев в кустах булькает, не то увлекшись «пением», не то приняв жеребца за безобидного лося. Даже эта дурная птица вовсю наслаждается жизнью, а его за одну-единственную попытку чуть калекой или мерином не сделали! Где ж тут справедливость?!
Обозленный на весь мир Трий подбросил крупом и что есть мочи лягнул ближайшую сосну. Засохшее и успевшее подгнить дерево только того и ждало, чтобы с треском ухнуть на малинник. Тетеревов там оказалось аж трое, перепуганные птицы шумно взвились вверх, а вбок с воплем вылетело нечто оборванное и бородатое, в котором Трий с ужасом опознал пресловутого полоумного мага.
Злокозненный старец, тихо-мирно сидевший под кустиком в располагающей для раздумий позе, был, мягко говоря, недоволен. Он попятился, одной рукой придерживая спадающие штаны, а вторую выставил вперед, сыпля искрами, как точильный круг, и заверещал что-то неразборчивое.
Ничего ему объяснить или хотя бы извиниться Трий не успел: невидимый великан ухватил его одной рукой за торс, второй за круп и с размаху хрястнул об колено.
Невыносимая боль в спине стерла все мысли, а затем и сознание.
Последнее, что увидел жеребец, - свой собственный хвост, исчезающий в столбе света...
* * *
Полуденное солнце раздвинуло листву и любопытно потыкало лучом в лежащее под деревом тело.
Трий с трудом разлепил опухшие веки и увидел ползущего по травинке жука.
Боли он больше не чувствовал.
Как и задних ног.
Жеребец отчаянно рванулся вперед. Встать удалось легко, даже слишком: Трий тут же снова зарылся в траву, уже носом. Прикосновение земли к груди и одновременно животу было неописуемо жутким, хребту табунника в жизни так не изогнуться.
Что этот старый засранец с ним сделал?!
Трий судорожно приподнялся на руках и увидел отпечатки копыт, ведущие обратно к опушке. Здесь был кто-то еще? Почему тогда не попытался ему помочь или добить?
Следы были странно знакомыми. Еще плохо соображавший жеребец оглянулся через плечо и увидел чьи-то широко раскинутые ноги - эльфа или человека, у гномов намного короче, у троллей волосатее. Трий мутным взглядом попытался проследить, кому они принадлежат, и снова лишился чувств - на сей раз от ужаса.
* * *
- Гля, мертвяк! - Голос был грубый, с хрипотцой.
- Где?
- Да вон, под кустом! Свежачок, еще даже побелеть не успел. Интересно, откуда он здесь взялся?
- Мне куда интереснее, кто его оприходовал, - проворчал второй, поопытнее и поопасливее, - и обобрать успел?
- Не успел, вон лук лежит. Ого, кентаврийский! - восторженно завопил первый, окончательно вернув Трия в этот гнусный мир. Пальцы сжались на плече лука, как раз когда чужак вцепился в него с другого конца. Вторая рука нашарила ремень колчана и саданула им вора по загривку. Тот испуганно охнул и выпустил добычу, стрелы с сухим треском раскатились по земле.
Трий открыл глаза и рывком сел. Вставать он уже не пытался, разом вспомнив, что с ним приключилось.
Табунники с людьми не враждовали, но держались отчужденно. Трию, как низшему жеребцу, приходилось общаться с купцами, и он хорошо знал всеобщий язык и более-менее разбирался в повадках этой расы.
- Кто вы такие? - негромко, тщательно подбирая слова, спросил он.
Люди, два мужика лет под сорок, как-то нехорошо переглянулись. Третий, с наброшенным на голову мешком и связанными впереди руками, воспользовался заминкой, чтобы рвануться в сторону, но натянувшаяся веревка быстро охладила его пыл.
- Тих-ха! - прикрикнул хриплый. - Ты-то сам что за гхыр, а?
Трий, привыкший, что к жеребцам, даже низшим, люди относятся с куда большим уважением, отвечать на вопрос тоже не стал. Незнакомцы с каждой секундой нравились ему все меньше и меньше. Насколько он знал, люди сейчас ни с кем не воевали, а значит, законно брать пленников не могли. Ох, что-то здесь нечисто!..
Насупленные лица мужиков, прокрутивших в головах примерно то же самое, остро заставили жеребца почувствовать себя четвертым лишним.
- Говори, покуда добром спрашивают! - рявкнул второй, потянув из ножен длинную острую железяку.
У Трия еще оставался шанс что-нибудь соврать, сослаться на мага или самому прикинуться полоумным, но тут из-под мешка пронзительно завизжали:
- А-а, я говорила, что вам не удастся уйти от возмездия, гнусные разбойники! Убейте же их скорее, мой отважный спаситель!
Никому из присутствующих эта идея не понравилась. Мужики грозно засопели, Трий попытался отползти назад, но быстро уткнулся в дерево. Юркнуть в него наподобие дриады, увы, не получилось.
- Учтите, я буду защищаться! - неуверенно предупредил он.
Мужики впервые одарили жеребца широкими улыбками. Полуголый, диковатого вида парень со спутанной копной волос и содранными в кровь коленями не показался им серьезным противником. У него даже меча не было. Табунники вообще не любили рубящее оружие, зато весьма преуспели в стрельбе, а также в метании камней, один из которых жеребец уже успел нащупать.
Что стукнуло громче - увесистый голыш или соприкоснувшийся с ним лоб - Трий не разобрал. Подбитый мужик взмахнул руками, словно собираясь взлететь вместе с закружившимися перед глазами птичками, сделал красивый оборот на месте и рухнул в кусты, позволив Трию сосредоточиться на втором противнике. От удара по мечу лук сломался, но свою задачу - отвести клинок в сторону - выполнил. Лягаться пяткой оказалось намного больнее, чем копытом, но почти так же эффективно. Если знать куда, конечно. Когда удрученный такой подлостью мужик согнулся пополам, жеребец набросил ему на шею тетиву, перекрутил и дернул обломки дуги в стороны. Убивать человека он не собирался, выпустил, как только тот покладисто улегся рядом с дружком. Может, еще и оклемается.
Третий человек так и остался стоять между двумя соснами, втянув голову в плечи. Трий перевел дух и присмотрелся. Кажется, это самка - только они обматывают ноги цельными кусками ткани. Как там ее?.. Человека? Людка?..
- Иди сюда, - устало позвал он, нашаривая на перекрутившемся поясе сумку и доставая из нее охотничий нож.
- Зачем? - тут же насторожилась пленница, наперекор пятясь назад.
- Ну, если тебе нравится ходить с мешком на голове...
Людка призадумалась. Трий, привыкший к взбалмошности кобылиц, спокойно ждал.
- А ты случайно не упырь?
- Нет.
- И не тролль-людоед?
- С какой радости?
- Ну, как-то уж больно легко ты с ними справился...- Людка недоверчиво покачала мешком.
Трий так бы не сказал. У него до сих пор кровь в висках стучала.
- ...и тихо, - закончила подозрительная самочка. - Кажется, ты не мой рыцарь.
- Я вообще не рыцарь, уж извини.
- В смысле, не из тех, кого отправили на мои поиски. - Людка сделала пару шагов на его голос и снова замерла в нерешительности. - А я тебя вообще знаю?
- Может, я все-таки сниму мешок и ты сама посмотришь?
- Ладно, - наконец решилась привереда. - Ты где?
- Пять шагов. Еще один. Нагнись.
- А это зачем?! - Отскочить людка не успела. Трий, чьему терпению тоже имелся предел, сцапал ее за край тряпки и силой усадил на землю.
Под мешком обнаружилась худенькая, симпатичная и очень сердитая мордашка с черной гривой, мало уступающей кобыльей. Жеребец и людка подозрительно уставились друг на друга, но ничего особо страшного не заметили.
- Ну спасибо! - Зардевшаяся людка изящным жестом протянула Трию руку.
- Ну пожалуйста, - буркнул жеребец, засовывая нож за пояс. Мужики пока не подавали признаков жизни, но на месте бывшей пленницы он бы поспешил убраться отсюда как можно дальше. О чем честно ей и сказал.
- Как?! - округлила глаза людка. - Ты даже не проводишь меня до ближайшего села? Бросишь одну в этом темном и зловещем лесу?!
- Нет, я покажу тебе пальцем на светлую и безопасную опушку, - жеребец тут же выполнил свое обещание, - за которой ты увидишь торговый тракт. Посидишь часок на обочине, какой-нибудь воз да проедет.
- Но я слышала, как один разбойник говорил другому, что поблизости водятся кентавры! - драматическим шепотом сообщила людка.
Трий поморщился. Он терпеть не мог этого дурацкого слова, которым люди называли его расу - видите ли, чтобы с обычными лошадьми не путать. Все бы ничего, но словечко было созвучно одному из табунниковых ругательств (видимо, именно его услышал от местных жителей первый ступивший на Шаккару человек).
- И что с того? - Жеребец с ненавистью поглядел на ноги, кокетливо пошевелившие ему пальцами. - Съедят они тебя, что ли?
- Нет, но сейчас же весна...- Людка смутилась и покраснела. - А они такие... такие... в общем, порядочной девушке вроде меня с ними лучше не встречаться!
- И как ты себе это представляешь?! - вконец обозлился Трий. - Такую гхырню только людк... девушки придумать и могли, которым ихняя порядочность в одном месте жмет!
- Хам! - Людка надула губки и отвернулась. Подождала, полюбовалась комарами (сами насекомые любованием не ограничились) и с еще большим возмущением поняла, что извинений не дождется. - Эй, ты чего сидишь?!
- А что я должен делать?
- Ну... встать хотя бы!
- Если бы я мог это сделать, то только бы ты меня и видела, - огрызнулся Трий, осторожно счищая иголки с расшибленных коленей.
- Ой, - тон людки тут же поменялся на встревоженно-сочувственный, - что у тебя с ногами? Ты их поранил?
- Нет, - сквозь зубы процедил Трий. - Они от меня сбежали!
- Чего? Так вот же...
- Их должно быть вдвое больше! - в сердцах брякнул жеребец.
- А! - невесть что сообразила людка. - Сейчас.
Девушка метнулась к зарослям орешника и, громко потрещав ветками, приволокла Трию две длинные палки.
- Фот, - торжествующе сообщила она, на ходу отгрызая последнюю измочаленную, но не сдающуюся веточку. - Тфои нофые кофтыли! Мерфкие рафбойники, как они пофмели напафть на калеку!
Жеребец, который совсем было вознамерился лечь и помереть прямо здесь, уставился на нее в полнейшем недоумении.
- Давай, вставай! - Людка всунула палки ему в руки рогулинами кверху и услужливо подхватила Трия под мышки. - Раз, два...
Гнедой не успел опомниться, как очутился на ногах. Он судорожно впился в палки и закачался на них, как новорожденный жеребенок.
- Бедненький! - Девушка продолжала заботливо его поддерживать, только мешая сохранять равновесие. - И давно ты... такой? С детства, да? Заболел или спиной ударился? А...
- Часа два, - буркнул Трий, глянув на солнце.
- А что случилось?
- Угораздило на мага наткнуться, он в меня каким-то заклинанием и засветил...
- Тогда тебе срочно надо к придворному чародею! - вдвое против прежнего засуетилась людка, и без того напоминавшая жеребцу звонкого, вертлявого овода. - Вдруг оно какое-нибудь ползучее, к вечеру еще и руки отнимутся?
- А вдруг оно еще и заразное? - вкрадчиво предположил Трий. Ну да, так этот чародей и кинется ему помогать!
- Таких не бывает, - возразила людка (украдкой, впрочем, отряхнув руки о юбку). - Думаешь, ты один от этого мага пострадал? Да во дворец каждый год по дюжине жалобщиков приходит! Половина, правда, сами с головой не в ладах или нажиться хотят. Всем невинно пострадавшим король обещает бесплатное исцеление и моральную компенсацию, это все равно дешевле, чем постоянных лесников держать. Да и маг обычно по мелочи гадит: то икоту нашлет, то облысение... странно, чего это он на тебя взъярился? - Девушка подозрительно уставилась на жеребца.
- Я его испугал, - признался Трий. - Нечаянно, правда.
- Нечаянно не считается, - решительно возразила людка. - Пойдем вместе, я подтвержу, что ты невинный... ну, то есть жертва. К тому же ты меня спас, и тебе полагается награда!
- Разбойников король тоже оплачивает? - удивился жеребец.
- Нет, глупый! Он оплачивает меня, я его племянница!
- О боги...- Трий слишком хорошо успел уяснить, что от племенных кобылиц лучше держаться подальше. Угораздило же снова нарваться!
- Ты что, не рад?! - возмутилась девушка. - Да любой рыцарь нашего королевства спит и видит, как оказаться со мной наедине... эй, а где твои штаны?! Их что, тоже маг украл?
- Угу, - буркнул жеребец, рассудив, что с мерзкого старикана не убудет, а признаваться людке, кто он, совсем не с копыта.
- Старый извращенец! - с чувством сказала девушка. - Хм... думаю, вот эти тебе подойдут.
И тут же так ловко содрала штаны с одного из разбойников, будто всю жизнь только этим и занималась.
- Одевай!
- Как? - Трий недоуменно уставился на протянутую ему тряпку. Девушка расценила его вопрос по-своему, отнеся к нынешней ситуации, а не к штанам вообще.
- Поднимай ногу! Выше... еще выше... ой! Знаешь, я думаю, лучше сделать это лежа...
Жеребец, который уже и так лежал, приподнял голову и поглядел на нее с предельно недружелюбным выражением, дозволенным в отношении кобылиц.
- И безрукавка у тебя какая-то совсем жидкая, - продолжила девушка, хозяйственно ухватив разбойника за рукав.
Трий хотел возразить, что он в ней даже зимой ходил, но спохватился, что его действительно познабливает. Хлипкому человеческому телу требовалась более теплая одежда, а заодно и обувь. Кошмар какой-то - не говоря уж о том убожестве ниже пояса... весенний задор как рукой сняло.
Гнедой безропотно позволил натянуть на себя все, что девушка сочла нужным, и снова поставить себя на ноги.
- Ну давай, пошли! - поторопила довольная людка. - Наш чародей мигом все исправит, обещаю!
Жеребчик вздохнул и сделал первый неуверенный шаг.
* * *
Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него.
Гнедой более-менее приноровился ковылять на этом пятипалом убожестве, чувствуя себя большим калекой, чем если бы ему прокололи сухожилия. Пятки жгло углями, зверски болела поясница - спину приходилось держать по-другому, и хотя «стараниями» мага его позвоночник обрел нужные изгибы, жеребец постоянно забывался и откидывался назад, каждый раз еле избегая падения.
Как выяснилось, самка человека мало чем отличалась от кобылицы. Разве что копыт к ее вздорному норову не прилагалось.
- Так что, говоришь, с тобой случилось? - рассеянно переспросил Трий, вырванный из раздумий неожиданной паузой в людкиной трескотне.
Девушка, только что закончившая излагать свою печальную историю, обвешанную подробностями, как утопленник раками, ошеломленно хватанула ртом воздух. Краткий, но эмоциональный пересказ уместился в трех словах:
- Меня похитили разбойники!
- Да ну? - удивился жеребец. - А с виду такие приличные люди...
- Приличные?! - снова взвилась людка. - Ты называешь это приличным - набросить мешок на голову ничего не подозревающей девушке, перекинуть ее через седло и уволочь за тридцать верст от дома?!
- Я видел здешних разбойников. - Трий деликатно умолчал, что он с ними еще и шашлыки из оленины жарил; ребята были очень компанейские и уверяли, что они не бандиты, а знахари пущи - должен же кто-то взять на себя эту неблагодарную работенку! - В лесу с банями и портными не густо, знаешь ли. А твои похитители выглядели так, словно ехали на званый ужин.
- Ну, не знаю, - неохотно сбавила тон людка. - Но их способ знакомства мне все равно не понравился! И где это они ужинать собирались? У кентавров?
Трий с трудом представлял себе эту картинку. Табунники вообще бы не выпустили эту компанию из леса, все переговоры с людьми велись на их земле. Особенно весной, когда племенные жеребцы приходили в ярость даже при виде собаки, приближающейся к их гарему.
- Тебе виднее, это ж тебя украли.
- Наверное, они хотели получить за меня выкуп, - поразмыслив, предположила девушка.
- Или уже получили. Авансом, - не удержался от шпильки гнедой.
- Чего?! Ах... ты... да дядя во мне души не чает! Я, между прочим, его единственная племянница, а детей у него нет.
- Так он же вроде еще не старый, - припомнил Трий купеческие рассказы о нынешнем короле.
- Нет, но жениться во второй раз не хочет, - с искренним сожалением вздохнула девушка. - А тетя семь лет назад умерла...
- Выходит, ты еще и его единственная наследница?
- Ни за что в жизни! - пренебрежительно отрезала девушка. - У меня есть дела поинтереснее, чем протирать юбки на троне.
- Например?
- Ну... писать картины. И у меня отлично получается, я даже на выставку в Стармин их возила! - торопливо добавила людка.
Трий, вопреки ее подозрениям, не рассмеялся. Художники, способные остановить мгновение, запечатлев на холсте летящую птицу или цветок-однодневку, искренне его восхищали. Вот только у табунников подобное занятие считалось пустой тратой времени. Впрочем, рисовать они и не умели.
- А я луки делаю, тоже вроде неплохие. Жалко, мой сломали, а то я бы тебе показал. - Жеребец прикусил язык, спохватившись, что «кентаврийский» лук от человеческого отличит даже ребенок.
- Ух ты! - Девушка посмотрела на него куда уважительнее. - Обожаю рисовать оружие. У дяди огромная коллекция, всех известных мастеров. Поговори с ним, может, он тебя в поставщики для войска возьмет! А ты откуда родом?
- Оттуда. - Трий неопределенно махнул рукой назад.
- С побережья? - удивилась его спутница, без раздумий вычеркнув с мысленной карты земли табунников.
- Вроде того...
- Ты ведь не коренной шаккарец, да? У тебя такой интересный акцент!
- О, смотри! - Показавшееся впереди село спасло Трия от скользкой дорожки, на которую свернул разговор. Вдвойне вовремя: уже начинало смеркаться и от леса расползался туман, под покровом которого любили охотиться мантихоры.
Людка величественным жестом поправила прическу (точнее, намекнула, что обычно она там имеется), одернула платье и смело направилась к первому же дому.
- Э-эй, извините!
- А? - Хозяин, лысый кряжистый мужик лет пятидесяти, был занят: пытался пропихнуть сквозь дыру в плетне застрявшую там свинью. Свинья не лезла и очень по этому поводу возмущалась.
- Мы хотим попросить вас об одной услуге.
- А?..
- Нам нужна ваша помощь...
- А?..
- Я племянница самого короля! Я желаю переночевать в этом доме!
- А?.. - Мужик не выдержал и по-простому дал свинье пинка под зад. Та пробкой вылетела из забора, для порядка повизжала еще несколько секунд и умолкла. - Ну, чего вам?
Девушка, успевшая вспотеть и сорвать голос, уставилась на него с невыразимым упреком. Прежде чем ей удалось отдышаться, Трий порылся в сумке и протянул мужику тяжелую монету.
- За стол и ночлег.
- Так сразу бы и говорили. - Хозяин попробовал деньгу на зуб и махнул рукой, приглашая в дом.
Селяне уже успели поужинать, но для гостей стол накрыли заново.
- Лесса, - представилась девушка, когда селянин назвал свое имя и вопросительно поднял брови.
- Трий.
- Очень приятно! - Путники переглянулись и рассмеялись, спохватившись, что за несколько часов трепа так и не удосужились познакомиться.
Человеческая еда была пресноватой и слишком горячей. Но табунники в общем-то ели все, а низшим жеребцам привередничать и вовсе не приходилось. В общине Трий был чуть ли не самым мелким и неказистым - хуже своего отца, которому все-таки удалось заслужить кобылицу (тоже не великую красавицу, что отразилось на сыночке не лучшим образом). Для человека же он оказался выше среднего роста, а по поведению хозяйских дочерей заключил, что не лишен привлекательности. Сначала жеребчик подумал, что, видно, не разбирается в местных обычаях и подобное внимание принято оказывать любому гостю, но потом заметил кислое выражение Лессиного лица и чуть не рассмеялся. Не-эт, все женщины совершенно одинаковы!
Художница, гордо усевшаяся во главе стола, с негодованием обнаружила, что места на лавке по обе стороны от гостя пользуются куда большим почетом. Хозяин постоянно гонял дочерей то в кладовку, то во двор по хозяйственным нуждам, но они неизменно возвращались, как осы к миске с вареньем. Мрачно поерзав на стуле, девушка заявила, что у окна ей слишком жарко, и, подхватив миску, пересела к Трию под бок. Помогло это ровно наполовину: соперницы стали по очереди пристраиваться с другой стороны жеребца.
Тогда Лесса начала незаметно, но решительно теснить Трия к краю лавки, пока чуть совсем не сбросила. Зато и для «цыпочек» насеста не осталось.
Теперь уже помрачнели селянки.
- Мягкий у тебя, парень, характер, - укоризненно заметил мужик, когда Лесса на минутку выскользнула во двор. - Баб в строгости надо держать, у меня бы она - у-у-у!
Трий философски пожал плечами. Жеребцов с детства приучали относиться к кобылицам как к чему-то стихийному вроде ливня и урагана, и по сравнению с ними Лесса была приятным грибным дождиком. Напротив, тихая и покорная хозяйская жена вызывала у Трия оторопь.
* * *
Наутро жеребчик сам умудрился встать с постели и после некоторых колебаний оставил костыли прислоненными к стене. Чувствовал он себя так, словно вчера галопом обскакал Шаккару вдоль побережья.
- О, тебе уже лучше! - обрадовалась Лесса. - Может, чародей и не понадобится?
- Понадобится, - сквозь зубы процедил Трий, путаясь в дырочках сапожной шнуровки.
- Тебе виднее, - не стала спорить девушка. - Я договорилась насчет телеги, нас отвезут прямо к королевскому дворцу.
Новость слегка подняла гнедому настроение, и со вторым сапогом он закончил в считаные минуты.
До столицы они добрались без приключений. Наоборот: дорога была такой скучной и нудной, что Трий несколько раз слезал с телеги и шел рядом, разминая ноги. Те вели себя прилично, но с копытами, конечно, сравниться не могли. Раньше он трусцой обогнал бы эту клячу, как стоячую, а теперь еле за ней успевает.
Жеребчик впервые видел человеческий город и с ходу не смог решить, нравится он ему или нет. Народу уйма, дома стоят плотно, воняет, как на помойке, но при этом столько всего нового и интересного, что не успеваешь головой по сторонам крутить. Дворец и вовсе поражал воображение, белой скалой возвышаясь над домами. Стражники у ворот телегу внутрь не пустили, но отдали Лессе честь и помогли слезть на землю, не выказав особого удивления. Видимо, шебутная королевская племянница заявлялась сюда и не в таком виде. К Трию стражники пригляделись внимательнее, однако вместе с девушкой пропустили беспрепятственно.
Навстречу гостям с радостным лаем кинулись два рыжих пса. Лесса присела и сгребла их в охапку, как здоровенные меховые игрушки, позволив вылизать себе все лицо. Трию псы вежливо помахали хвостами, дав осторожно себя погладить.
Как только путники поднялись по ступеням высокого крыльца, вышколенные слуги распахнули перед ними двери. Девушка даже не замедлила шага, уверенно направившись к широкой мраморной лестнице. Во дворце было тихо и прохладно, послы и челобитчики уже разошлись по домам, а придворные - по покоям или городским трактирам. Вдоль всей лестницы висели картины, но не геральдические портреты, а изображения монстров, такие красочные и достоверные, что слуга, ночной порой спускающийся по ступеням со свечкой в руках, рисковал очутиться у входной двери с седыми, стоящими дыбом волосами.
- Что это? - Трий кивнул на особенно поразившее его воображение полотно.
- Гарпия, кружащая над умирающим рыцарем, - с кровожадным блеском в глазах сообщила девушка. И с надеждой дернула гнедого за рукав: - Тебе нравится? Я ее три месяца рисовала.
- Безумно, - с содроганием поддакнул жеребчик. Талант у Лессы определенно имелся - только к нему надо было привыкнуть. - Похоже, твой дядя от них тоже в восторге?
- Ага. - Польщенная художница бережно поправила покосившуюся картину. - Когда они висели в его спальне, он собственноручно завешивал их простынями, чтобы полотна не выгорали. Правда, вечером постоянно забывал открывать, поэтому в конце концов велел перенести их сюда, пусть народ любуется.
- Мудрое решение, - одобрил гнедой, поскорее проковыляв мимо зеленой, как будто всплывающей из проруби-рамы утопленницы с желтыми змеиными глазами.
- Хочешь, я тебя нарисую? - окончательно расцвела девушка.
- Э-э... не хочу тебя утруждать. Думаю, у тебя и так много заказов.
- Ну, не так уж, но хватает, - с гордостью призналась Лесса. - Обычно в подарок знакомым заказывают, хотя бывает, что и для себя. Вон посмотри на ту, в золоченой раме! Это наш канцлер.
- Который, синий или рогатый?
- Нет, с плавниками. Честно говоря, - девушка понизила голос, - я уже не знала, как от него отвязаться. И пяти минут не мог спокойно постоять, начинал грудь выпячивать и комплиментами сыпать! А мне он нужен был в профиль и вообще с оскаленными зубами... так что пришлось потом дяде немножко попозировать.
- А канцлер не оби... почему он ее не забрал?
- Сказал, хочет, чтобы его изображение осталось в нашей галерее, постоянно напоминая мне о нем, - низким торжественным голосом передразнила Лесса. - Как будто я его живьем каждый день не вижу! А как тебе вон тот эльф?
Эльф был хорош, даром что повешенный на сосне. Под его полуобглоданными ногами радостно скакали вурдалаки. К счастью, девушка решила отложить подробную экскурсию на потом и, подойдя к высоким двустворчатым дверям, дернула их за бронзовые кольца.
В тронном зале сидели два человека (один собственно на троне, другой на подлокотнике), с двух концов изучая длинный, испещренный рунами свиток и негромко споря. Мужчины были примерно одного возраста, типичные шаккарцы - темноволосые и светлоглазые, еще и одеты почти одинаково, в темные неброские костюмы. На скрип двери тот, что обосновался на троне, поспешно с него вскочил, а второй туда уселся.
- Фу, Леська, это ты! - облегченно выдохнул король, откидываясь на спинку. - Хоть бы постучалась, что ли...
- Дядя! - Девушка взбежала на тронное возвышение, на ходу распахивая объятия.
Его величество горячо расцеловал Лессу в обе щеки и с легким изумлением вытащил изо рта рыжую шерстинку.
- До чего ж славная у меня племяшка, - заметил он своему собеседнику. - Всего три дня не виделись, а сколько радости!
Девушка слегка отстранилась и удивленно наморщила лобик:
- Разве меня так часто похищают?
- Ты о чем, солнышко?
Лесса негодующе отпрянула и по-селянски уткнула руки в бока.
- Я думала, ты уже всю Шаккару на уши поставил, а оказывается, ни сном ни духом?!
Мужчины оторопело переглянулись.
- Ну, деточка, - виновато забормотал король, - ты же иногда по две недели во дворце не появляешься! Я был уверен, что ты собираешься осчастливить мир новым шедевром, - с содроганием пояснил он.
Король глянул в сузившиеся глаза племянницы и поспешил исправиться, загремев в полный голос:
- Кто посмел покуситься на особу королевской крови?! Назови мне имена этих нечестивцев, и они пожалеют, что родились на белый свет!
- Да не надо уже, - смягчилась Лесса и, торжественно указав на Трия, объявила: - Вот он, мой спаситель!
На сей раз история Подлого Злодеяния, дополненная Чудесным Избавлением, заняла каких-то полчаса, но ноги у Трия все равно успели затечь - под пристальным взглядом короля он не осмеливался даже шелохнуться.
- Ну, выглядите вы совсем неплохо, - изволил пошутить его величество. - Надеюсь, нанесенный вашему здоровью ущерб не столь велик, как мерещится моей впечатлительной племяннице.
- Дядя! - возмутилась девушка. - Я же просила!
- Все, больше не буду, - покладисто согласился король и повернулся к стоящему с другой стороны трона мужчине. - Знакомьтесь: мой придворный чародей, архимаг-практик. Вы не представляете, скольких уговоров и денег мне стоило переманить его из Стармина! Зато это лучший специалист на Шаккаре.
- Его величество хочет сказать, что до сих пор мне везло, - с улыбкой уточнил маг, не чинясь, спустился с тронного возвышения и протянул гнедому руку. - Можете звать меня просто Верес.
- Трий. - Жеребец ответил на рукопожатие. Придворный маг сразу ему понравился: спокойный, деловитый и ироничный, ничего общего с тем полоумным из леса. - Вижу, у вас тоже есть собака?
- С чего вы взяли? - удивился Верес.
- У вас вся одежда в шерсти. Серой. - Трий ткнул пальцем в целый пучок прилипших к рубашке волосков.
- А-а, - неожиданно смутился тот, делая неубедительную попытку отчистить материю. - Ну да, есть у меня... собачка...
- Большая? - из вежливости уточнил жеребец.
- Очень, - с чувством сказал маг и поспешил вернуться к делу. - Так что с вами случилось, уважаемый?
Трий покосился на девушку, поманил Вереса пальцем и, смущаясь и оговариваясь, изложил ему на ухо свою проблему.
Маг действительно оказался профессионалом: он лишь слегка изменился в лице, соорудив из бровей две аккуратных галочки.
- Одну минутку, - вежливо сказал он, - мне надо посоветоваться с королем.
Девушка с растущим беспокойством наблюдала, как Верес, сохраняя задумчиво-загадочное выражение, неспешно поднимается по ступеням и склоняется уже над монаршьим ухом.
- Ага, - протянул король, в точности скопировав интонацию чародея, - ага... Понятно. Мои извинения и искренние соболезнования, я и подумать не мог!.. Но, может, вам лучше побеседовать наедине? Похоже, тут дело достаточно интимное...
Девушка уже готова была рухнуть в обморок, а Трий - провалиться сквозь землю от смущения.
- Да, пожалуй, - торопливо пробормотал он.
- Пойдемте. - Маг махнул рукой в сторону неприметной двери за троном, и жеребец, неловко поклонившись королю, поспешил скрыться с глаз долой.
В кабинете у Вереса было просторно и уютно, в камине горел ровный, не дающий жара (куда еще в такую погоду!) огонь, вокруг квадратного дубового стола стояло несколько глубоких кресел, на полу лежала невесть чья впечатляющих размеров шкура, а с тридцатисвечной люстры свисал черный кружевной лифчик, изумительно вписывающийся в обстановку.
- Вина?
- Пожалуй. - Трий ожидал, что маг щелкнет пальцами и у него в руках очутится по наполненному бокалу, но Верес по-простому подошел к стенному бару и зазвенел бутылками.
- Так, говорите, вы видели свою убегающую... половину? - Чародей указал на кресло, но Трий отрицательно помотал головой. Он никак не мог привыкнуть к человеческой привычке садиться при каждом удобном случае, у табунников это считалось постыдной слабостью. - Очень хорошо. Это означает, что имело место разделение, а не трансформация с невосполнимыми потерями.
- Что ж здесь хорошего? Как представлю, что оно так там безголовое и бегает...- Трия передернуло.
- Ну, у вас же выросли человеческие ноги, - резонно заметил маг, - значит, и... э-э-э... нижняя часть внакладе не осталась. Возможно, ей даже перепал кусочек вашего разума.
- Так, выходит, у меня и с головой не все в порядке?!
- Исчезло то, что относилось к управлению... эээ.... четвероногим телом, некоторые примитивные, животные инстинкты, - успокоил жеребца маг. - Думаю, из него вышел неплохой... хм... конь.
- А из двух неплохих нас как-нибудь можно снова сделать одного хорошего меня?
Верес всмотрелся Трию в глаза, поводил ладонями вдоль тела, уделив особо пристальное внимание месту, с которого начиналось новоприобретенное безобразие, и заключил:
- Думаю, да. Мне понадобится пара дней, чтобы составить контрзаклинание, а вы пока поймайте беглую... беглеца и приведите сюда.
Жеребец растерянно переступил на месте. Где искать удравшую - любезничать с самим собой не было смысла - задницу, он понятия не имел. Ее уже сто раз могли сожрать волки, а то и полоумный маг.
- А другую... то есть другого коня туда присобачить нельзя?
- Увы, - развел руками чародей, - это все равно что просить пришить вам чужую ногу.
Трий, успевший представить себя мускулистой зверюгой на пядь выше Бронса, вздохнул еще печальнее. Маг наконец заметил лифчик и, воровато покосившись на уставившегося в бокал гостя, сдернул люстряное украшение и сунул в карман.
Вызванный Вересом писец тщательно занес в свиток приметы «любимого королевского жеребца редкой кентаврийской породы» и пообещал, что островные глашатаи проорут их на всех перекрестках еще до наступления темноты.
- Ничего, - чародей ободряюще похлопал Трия по плечу, - если конь еще жив, то его быстро найдут. Лошади не любят одиночества, он наверняка прибьется к чьему-нибудь табуну, а обещанная королем награда заставит селян прочесать все леса. Думаю, конь будет у нас еще до конца недели. Погуляйте пока по городу, развейтесь...
- А вам я больше не нужен?
- Да нет, - пожал плечами маг. - Я уже снял слепок вашей ауры, вот прямо сейчас и приступлю к работе.
- Зачем тогда было идти к вам в кабинет? Все это можно было сделать и в зале.
- Как это зачем? - Верес неожиданно проказливо улыбнулся. - Чтобы дядюшка с племянницей могли посплетничать в свое удовольствие!
- Отсюда второй выход есть? - вконец упавшим голосом осведомился Трий. Он предпочел бы повторно столкнуться с полоумным магом, чем с разгневанной кобылицей - тьфу! - девушкой.
- Разумеется! - Чародей отдернул портьеру и услужливо распахнул перед жеребцом потайную дверь, куда более захватанную, чем главная.
* * *
Трий брел по улице, чувствуя себя последним идиотом. Ну почему он сразу не признался Лессе, кто он такой?! На нее в тот день и так куча шишек ссыпалась - одной больше, одной меньше. Зато сейчас бы не пришлось переживать. Хотя в чем он, собственно, виноват? Трий и не утверждал, что он человек. И вел себя вроде бы достойно, придраться не к чему... Леший, и все равно - как ей теперь в глаза посмотреть?
Одно хорошо: жеребец внезапно обнаружил, что двух ног ему вполне хватает и шагают они уверенно, уже не требуя присмотра. Более того, Трий стал куда ловчее и проворнее, без труда поднимаясь по узким крутым ступенькам или разворачиваясь на месте. К тому же исчез страх перед переломами, вечно терзающий его соплеменников. Кости ног у взрослых кентавров срастались так плохо и медленно, что калеки предпочитали уйти из жизни по своей воле.
- Эй, ты!
Трий поднял глаза и понял, что где-то этого типа уже видел. Только тогда у него были рыбьи плавники и хламида из водорослей, а не бархатный костюм с белоснежными кружевами и золотой вышивкой.
- Это ты, бродяга, нашу стеномазку спас? - с ленцой поинтересовался канцлер, словно бы невзначай держа руку на изящном оголовье клинка при поясе. Смотрел он куда-то над плечом Трия, словно брезгуя самим жеребчиком.
Гнедой оглянулся: сзади приближались еще трое, перегородив переулок.
- А в чем дело?
- Сейчас тебе все объяснят, - пообещал высокородный хам, отступая и пропуская вперед еще одного приспешника.
- Ты, чужак, - гнусаво и пренебрежительно заявил тот, - в этом городе нет твоих женщин! Понял? Поэтому либо ты до заката убираешься отсюда...
И тут Трий озверел. Мало того что в табуне его считали кем-то вроде мерина, так теперь еще какие-то плюгавые людишки смеют ему указывать?!
- ...либо мы по частям выносим тебя прямо сейча-а-ас...
Если третий вариант и существовал, то жеребец его не дождался, привычно развернувшись и лягнув подкованным сапогом.
* * *
Во дворец Трий вернулся уже затемно, грязный, окровавленный и в одних штанах. В драках с племенными ему случалось пострадать намного сильнее, так что чувствовал он себя неплохо, а с учетом победы - и вовсе отлично. Жеребец тихонечко проскользнул в отведенную ему комнату, собираясь наскоро ополоснуться над ведром и завалиться спать, но не тут-то было.
В комнату ворвалась Лесса, раздраженно, как кошка хвостом, помахивающая колючим прутом - чайной розой, с которой девушка нервно оборвала не только лепестки, но и листья. Вряд ли она безвылазно сидела у окошка на караульной башне - видимо, ее оповестила стража у ворот. Слуги, как Трий успел заметить, любили королевскую племянницу: скандальную, но добрую и справедливую.
Пока жеребец лихорадочно соображал, поздороваться или сразу спрятаться под стол, девушка выронила прут и с неподдельным ужасом воскликнула:
- О боги! Что с тобой случилось?!
Мигом сориентировавшийся Трий закатил глаза и умирающим лебедем рухнул на так удачно стоящую рядом кровать.
Через пять минут вокруг его «смертного ложа» бестолково носилась целая орда служанок с тазиками теплой воды, бинтами и чистой одеждой. Гнедой с удовольствием наблюдал за ними сквозь ресницы, не забывая душераздирающе постанывать.
Спешно поднятый с постели чародей (судя по его бодрому и вместе с тем недовольному виду, лежал он там не ради сна) осмотрел раны Трия, проницательно ему подмигнул и включился в хор оханий и причитаний.
Мужская солидарность сделала свое черное дело. К тому моменту когда каждая царапина была забинтована, а все синяки густо намазаны холодящим снадобьем, Лесса не только не сердилась на гнедого, но и сама, заламывая руки, раз десять извинилась перед ним за свою назойливость.
Рассказ о канцлере, возмечтавшем о королевском троне, вызвал бурю негодования. Верес сообщил, что занятый полоумным магом лес - единственное место на Шаккаре, куда не проникает магический поиск. Злоумышленникам оставалось только подождать, пока король хватится племянницы и объявит ее розыск, а там уж явится «отважный рыцарь» и торжественно ее спасет. Следующим пунктом плана была «внезапная» смерть короля, так что рассвет канцлеру (и без того лишившемуся трех зубов) предстояло встретить в застенках.
- И ты их победил?! - с замиранием уточнила Лесса. - Всех пятерых?
- Ерунда, - отмахнулся жеребец, удобно развалившись на подушках. - Это были всего лишь люди.
- А ты сейчас кто?
- Об этом я как-то забыл, - признался Трий. - Но мне и в табуне частенько приходилось драться с более сильными жеребцами... точнее говоря, все они там были сильнее меня. Приходилось брать ловкостью, чтобы хотя бы остаться в живых.
Лесса неожиданно наклонилась к жеребчику, чмокнула его в губы и, окончательно смутившись, выбежала из комнаты.
Верес одобрительно подмигнул изумленно глядящему ей вслед Трию.
* * *
Коня привели на пятый день - четверо мужиков, отчаянно спорящих, как они будут делить награду. Животное жевало узду, стригло ушами и взирало на собравшихся с мрачным презрением.
Как Верес и предрекал, конь получился отличный: лоснящийся, длинноногий, с шелковистой гривой и светло-голубыми глазами. Трий зачарованно обошел вокруг животного, сердито рывшего землю копытами. Вон та проплешинка на боку - шрам от копыта вожака, а вот здесь его цапнул волк, прежде чем жеребец сбросил хищника с крупа и затоптал...
Трий обернулся и увидел шесть пар с надеждой уставившихся на него глаз: придворного чародея, которому не терпелось опробовать новое заклинание, удачливых ловцов, уже слышащих звон королевского золота, и самого короля, тщательно скрывающего любопытство. Лесса, прикусив губу, смотрела в землю.
Трий печально потрепал коня по шее и покачал головой:
- Увы, совершенно не похож!
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 01:55 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские Хроники
Капкан для никроманта
Луна так причудливо вытянула и изломала скользящую по земле тень, что даже дракон пустился бы наутек, не дожидаясь, когда из-за угла покажется отбрасывающее ее чудовище.
Рыжая псина, дремлющая частично под крыльцом (хвост - вещь нежная, надо его беречь), а частично снаружи (свежий воздух, к тому же вдруг есть позовут?), приподняла голову, принюхалась, зевнула и деловито сдала задом, прячась целиком. Не то чтобы она кого-то боялась, а так, на всякий случай. И вообще, разве порядочная собака не может просто замерзнуть?
У задней стены дома, полускрытая кустами орешника, стояла лестница. Но четырем когтистым лапам удобнее взбираться прямо по бревнам.
Распахнутое окно второго этажа чуть слышно поскрипывало ставнями. Тонкие занавески выбились из-за подоконника и плескались на ветру, как застрявшее в проеме привидение, а в стоящей под окном кровати по всем канонам жанра полагалось безмятежно почивать средь подушек и розовых лепестков прелестной златокудрой девице в кружевной рубашке до пят.
Подушки были. Розы - тоже, дюжины полторы, небрежно засунутые в щербатый кувшин с водой, слишком для них короткий. Рубашка висела на спинке стула, подменяя кружева дырами, рядом полулежали сапоги, а в кровати дрых, то есть почивал, укрывшись углом простыни, худой черноволосый мужчина.
Тень втянулась в окошко вслед за хозяйкой, карающим мечом пала на спящего и начала расползаться по нему с самыми гнусными намерениями. Шевелящиеся от нетерпения когти уже почти коснулись смуглой кожи, как вдруг мужчина сладко потянулся, окончательно сбивая простыню, и, неожиданно обхватив меня за шею, смачно впился губами в оскаленную морду.
- Ну наконец-то! Мне уже становилось холодно и одиноко в этой огромной постели...
- Эй, ты чего?! - Я ошалело попятилась, фыркая и мотая головой. - Дай я хоть ипостась сменю!
- Зачем? Так даже оригинальнее.
- Извращенец! - Я все-таки вырвалась, скатилась на пол и сердито встряхнулась. - Все белье в шерсти будет... Ты когда приехал?
- Сегодня вечером. - Верес заложил руки за голову, дразня меня нарочито алчным взглядом - как будто не только раздевающим, но и ощипывающим.
- И где полночи шлялся?
- Изменял тебе с другой нежитью, разумеется.
Я невежливо показала хвост его довольной ухмылке. До сих пор не люблю при нем превращаться, но уже по другой причине: перетекающая в лицо морда имеет обыкновение производить на зрителей такое сильное впечатление, что самой иногда в кошмарах снится. Со спины еще терпимо.
- Ну погоди, вот сейчас дух переведу и кинусь тебя душить из ревности...- Теперь и голос звучал чище, и усилий для разговора приходилось прилагать меньше. А чтобы Верес не посчитал меня обманщицей, я действительно вскочила на кровать и с боевым кличем нацелилась на его горло.
Несколько минут мы со сдавленным рычанием и хохотом катались по постели, потом замерли в обнимку, целуясь уже по-настоящему. Наконец я со счастливым вздохом спрятала лицо у него на груди. Боги, как же я соскучилась! Так бы вечно и лежала, вдыхая знакомый запах и прячась в нем от окружающего мира... Не хотелось ни о чем расспрашивать, ничего рассказывать - просто наслаждаться безмятежным покоем.
Верес к решительным действиям тоже не переходил, да и вообще, похоже, начал задремывать, заполучив такую уютную грелку в моем лице и прочем теле.
- Эй, а кто только что грозился надругаться над бедной нежитью?! - возмутилась я, приподнимаясь на локте. Мне самой дико хотелось спать, но поддразнить мужчину - еще сильнее.
- Давай утром, а? - чуть виновато предложил Верес, подбирая простыню и натягивая ее до самых подмышек. - Я только что с кладбища вернулся.
Я легонько куснула его за ухо.
- Надо же, а с виду как живой!
- Только с виду. Видишь ли, меня поставили перед жестоким выбором: либо я резво бегаю и много колдую, либо наслаждаюсь вечным покоем в одной из могилок. Вот я и подумал, что отдохнуть еще успею.
- Ты же некромант, - ехидно заметила я. - Ты должен уметь поднимать все!
Конец фразы смазался зевком, и колдун, усмехнувшись, провел ладонью по моим распущенным волосам, мягко заметив:
- Шел, ты дурачишься.
- Угу, - согласилась я, снова утыкаясь носом ему в шею. Потом легонько тронула ее губами и почувствовала, как крепче сжалась обхватывающая меня рука. Не сказать чтобы удобно, зато приятно. Ладно уж, пусть держит, во сне все равно отодвинемся и уляжемся поудобнее...
* * *
Утро началось со стонов и ругани - ни колдун руку не убрал, ни я не откатилась. В итоге рабочая некромантская конечность затекла до полной потери чувствительности, а у меня, напротив, так ныла шея, словно по ней стукнули поленом.
- Ночь любви, чтоб ее!.. - сердито шипела я, пытаясь одновременно удерживаться от мата и смеха. - Не разогнуться...
- Значит, удалась! - глубокомысленно заметил Верес, но тут рука очнулась и ему стало не до сарказма.
Я потянулась за висящим под «кружевной» рубашкой халатом, но меня бесцеремонно опрокинули обратно на кровать, предложив «давай поцелую в мордочку, и все пройдет», действительно поцеловали, я замурлыкала, и как-то незаметно выяснилось, что рука у Вереса тоже прошла, да и вообще он прекрасно себя чувствует... даже очень прекрасно... можно даже сказать, изумительно... ох!..
- Ой, а чем тут у нас мама с папой занимаются? - вкрадчиво поинтересовались от двери.
Мы смутились и заниматься прекратили. На пороге, кокетливо отставив голую ножку (да и верх в полупрозрачном халатике на одной завязочке считался лишь условно прикрытым), стояла дриада, умудряясь казаться соблазнительной даже с восьмимесячным ребенком на руках. Ревновать я, конечно, не стала, но оценила.
- Доброе утро! - жизнерадостно констатировала Ларрина, сгружая на кровать запыхтевшего от восторга карапуза. Разумеется, первым делом Ройм пополз к давно не виденному папаше, сияя улыбкой во все двадцать зубов - пока что единственное его отличие от человеческого детеныша. Я невольно залюбовалась сынишкой: черноволосый, синеглазый, ничуть не похожий на моего первенца... и хвала богам! Он - это только он, и не надо нам лишних сравнений и воспоминаний.
- Ох, ну ты и здоровенный стал! - Верес поднял малыша на вытянутых руках, покачал из стороны в сторону, и тот завизжал от восторга.
- Ты ж его всего две недели не видел, - ревниво напомнила я.
- Вот, целых две недели!
Враки это, что дети уже через несколько дней забывают уехавшего человека. Или Верес просто каждый раз нравился Ройму заново?
Я встала и осмотрелась, но кроме роз (уже подвядших), одежды на стуле и сумки с узорчатой бляхой под ним, ничего нового в комнате не заметила.
- Это что, все твои вещи?
- Остальное в Школе, мне выделили комнату в крыле для наставников. - Колдун щелкнул пальцами, и цветы снова подняли головки. - Ксандр попросил меня прочитать курс лекций по практической магии. Кстати, он и тебя приглашал.
- В качестве наглядного пособия? - съехидничала я.
- Да вроде нет, - почесав кончик носа, серьезно ответил Верес. - Кажется, у него к тебе какое-то дело.
Я заинтересованно оглянулась.
- А именно?
- Не знаю, он спешил на экзамен, и мы обменялись всего парой слов. Увижу - спрошу.
- И когда ты приступаешь?
- С завтрашнего дня.
Я подавила разочарованный вздох. Ну вот, а я-то размечталась...
- Это только до обеда, - поспешил добавить колдун. - Ну и парочка ночных практикумов.
- Да ладно, не оправдывайся. Но сегодня ты у меня?
- Если не выгонишь, - улыбнулся Верес с самоуверенностью таракана, от которого можно избавиться только вместе с домом.
- Тогда посиди с ребенком, пока я на рынок схожу, - обрадовалась я, распахивая шкаф. - А то Ларрина грозилась куда-то с утра убежать, а у меня в кладовой пусто.
- Не убежать, а отправиться на секретное и очень важное задание по поручению Правительницы Ясневого Града, - внушительно поправила дриада.
Когда «государственные дела» заносили Ларрину в Стармин, она жила у меня, открыто заявляя, что ей жалко тратиться на постоялый двор. Я так же бессовестно припрягала ее к домашнему хозяйству, и все были счастливы.
- Это оно вон там, у забора, пугало изображает?
Душное летнее утро уже слизало с травы росу, взамен вытопив ее из багровой лысины мнущегося перед калиткой человека. Мужику было под сорок, роскошный камзол трещал на круглом брюшке, под мышкой торчали украшенные бантиками розы. Я с тайным злорадством отметила, что мои лучше.
Дриада по пояс высунулась из окна и послала «заданию» воздушный поцелуй.
- Все, Шелль, мне пора! - заторопилась она, выпархивая из комнаты.
Развалившийся на постели колдун умиротворенно наблюдал, как я одеваюсь. Ройм сосредоточенно пытался содрать у него с пальца одно из колец. Я знала, что простых украшений Верес не носит, но раз он так спокойно позволял сыну играть с амулетами, легко взрывающихся среди них не было.
- Через полчасика покормишь его, ладно?
- Угу. - Над чародейской ладонью затрепыхала крылышками иллюзорная бабочка. Ройм изумленно приоткрыл рот и попытался ухватить ее обеими ручонками.
- И молока дашь.
- Угу.
- Подогретого, а не прямо из крынки!
- Угу.
- И смотри, чтобы он к лестнице не подползал!
- Угу.
- И вообще глаз с него не спускай!
- Угу.
- Эй, ты меня хоть слушаешь?
- А?.. - Бабочка рассыпалась искрящимся облачком. - Иди-иди, все будет нормально.
Я с сомнением покачала головой. По мнению Вереса, он прекрасно управлялся с младенцем, по-моему - до сих пор ему поразительно везло. К тому же я подозревала, что возвращаемое мне чадо отсутствием синяков было обязано не бдительному присмотру, а целительским способностям папочки.
Тем не менее из дома я вылетела как на крыльях, еле удержавшись, чтобы не скакнуть через все семь ступенек крыльца. Помахала рукой соседкиному заду, приветливо торчащему из грядки с морковью (как я успела убедиться, глаза на нем были, да еще какие!). Тетка выпрямилась, потерла поясницу и кисло поздоровалась. Похоже, я была нешуточным бельмом на ее глазу: незамужняя, с ребенком, но при этом привлекательная, независимая, да еще и архимага в «сердечные друзья» умудрилась отхватить! Конечно, соседке было далеко до бабки Шалиски: та сплетничала исключительно бескорыстно, из любви к искусству, - но класть ей палец в рот я бы не рискнула. Ко мне и то безопаснее.
Рыжая нагнала меня уже у калитки и первой выскочила на улицу, не дожидаясь, пока я откину крюк. Здоровенная собака, внезапно взвивающаяся над глухим забором и с гулким «Баммм!» приземляющаяся на дощатую мостовую, случайным прохожим почему-то не нравилась, что стоило мне уже дюжины кладней - это не считая настойки пустырника, которая прилагалась к каждой монете. Сутки напролет держать псину на цепи мне было жалко, и я тешила себя надеждой, что с возрастом собака остепенится. «Или станет еще крупнее, - мрачно подумала я, - и тогда впечатлительных бедолаг придется не отпаивать, а тишком стаскивать на задний двор и закапывать возле уборной, чтобы запах перебивало».
- Рыжая!
Псина на бегу вильнула хвостом, показывая, что приняла мою критику к сведению. Более оригинальные клички к ней не липли, хотя мы перебрали несколько дюжин. Дольше всего продержалась предложенная Вересом Гшыха, пока знакомый тролль, ухмыляясь от уха до уха, не объяснил мне, что означает это слово, и собака снова стала просто Рыжей.
За первым же поворотом деревянная мостовая сменилась каменной. Солнце еще не успело скатать расстеленные возле домов тени, и от булыжников приятно веяло холодком. Я долго не хотела перебираться в Стармин, но Верес был прав: после войны в мелких городках, а особенно деревеньках на отшибе, было неспокойно. Ладно еще мародеры или прячущиеся от Ковена колдуны-ренегаты, но загрызней до сих пор никак не могли переловить - слухи о них приходили то с севера, то с юга. Да такие, что хотелось не только запереться в погребе, но и закопаться там в бочке с квашеной капустой. Команды боевых магов по пять-шесть человек постоянно прочесывали леса, однако твари были хитры и на ловцов бежать не желали. Зато терпеливо выжидали, пока кто-нибудь из охотников потеряет бдительность... и не напрасно. Порой я не видела Вереса по месяцу и начинала не на шутку беспокоиться - в чем, разумеется, никогда не признавалась.
В самом начале, когда я только-только закончила выметать мусор из углов, колдун как бы между прочим спросил, сколько мне нужно на прожитье. Естественно, я тут же ощерилась и гордо заявила, что это его не касается. Мужчина философски пожал плечами и спрятал кошель, даже не пытаясь спорить, что несколько меня озадачило и даже обидело. Все-таки он отец Ройма, хоть я и упрямо твердила, что это было только мое решение и колдун нам ничем не обязан...
Разгадка наступила через три дня, когда Верес уже уехал из города: по утрам у нашей двери стали появляться то головка сыра, бережно завернутая в полотенце, то кольцо колбасы или корзина яблок. Оказывается, подлый колдун тишком работал в округе, беря плату натурой и уговариваясь с хозяевами, куда ее принести.
Так оно и повелось. Я смущенно ворчала, Верес же только ухмылялся, ибо к его приездам добро бывало уже съедено или хотя бы надкусано и для демонстративного возвращения не годилось.
В общем, все было так прекрасно, что я начинала уже тревожиться: чем мне придется рассчитываться с судьбой за столь щедрый кредит?..
За раздумьями и воспоминаниями я как-то незаметно дошла до центра города, откуда уже видны были шпили Школы Чародеев. До рынка оставалось рукой подать, мимо безымянной корчмы и в горку. По утрам этой дорогой мало кто пользовался, уж больно крутой подъем, зато в обед тут было не протолкнуться от возвращающегося с торжища народа.
Корчма, отстроенная и открывшаяся всего месяц назад, еще не работала. На приставленной к стене лестнице опасно колыхался Безник - худой, лысоватый и добродушный дядька, - собственноручно подновляя вывеску над входом в свое заведеньице. Завсегдатаи, давясь от хохота, с удовольствием рассказывали эту печальную историю всем желающим.
У корчмаря, на его беду, имелся художественный вкус, и ни один из местных стеномазов ему не угодил. Тогда Безник решил намалевать «лицо корчмы» сам. Результат получился ошеломляющий: на нежно-коричневом пригорке сидели три мужика, страдающих хроническим косоглазием вкупе с жестоким похмельем, между которыми вырастал из земли не то зеленый змий, не то развесистая конопля. Пройти мимо корчмы, не осенив себя крестным знамением, удавалось разве что некромантам, видавшим и не такое (хоть и нечасто). Впрочем, злорадное хихиканье конкурентов быстро сменилось черной завистью - народ валом повалил в корчму, интересуясь, что же здесь подают, если даже вывеску так развезло.
Уже завязав с корчмарем приятельские отношения, я осторожно выяснила, что на рисунке изображены боги за сотворением хмеля. Оставалось надеяться, что «натурщики» никогда сюда не заглянут - пиво в корчме было вкусное, и лишаться ее по вине молнии или потопа не хотелось.
- Ах ты зара... о, спасибо! - Безник облегченно выдохнул и принял у меня из рук упавшее ведерко. Проходи мимо кто-нибудь менее проворный - и косоглазых типов стало бы на одного больше.
Я собиралась добродушно отмахнуться «не за что!», однако глотнула горячего летнего воздуха и передумала.
- А пена на этом «спасибе» будет?
- Непременно, - заверил корчмарь, возвращаясь к вдохновенной мазне. - Заходи на обратном пути, налью с верхом.
- Название еще не придумали? - сочувственно поинтересовалась я, глядя на оставленную для рун полосу.
Безник удрученно помотал головой и снова упустил ведерко.
- Может, что-нибудь возвышенное? Вроде «Хмельных кущ»? - предположил он, убедившись, что я и на этот раз не сплоховала. - Нет? Хм, мне тоже как-то не очень... А, ладно, само со временем придет!
Я тактично умолчала, что среди посетителей корчмы уже давным-давно ходят целых пять названий, но Безнику они вряд ли понравится. Самым благозвучным из них было «Три придурка».
Вернув ведро, я попрощалась и пошла дальше. Рыжая носилась вокруг, как арбалетная стрела с пружиной вместо древка, тычась носом во все углы и щели. Зато возле рыночных ворот она прижала уши и словно прилипла к моей ноге. У входа был привязан здоровенный племенной бык, провожающий всех тяжелым нехорошим взглядом. Хозяин животного, надвинув на нос плетеную шляпу, дремал в тени под стеной, предоставив скотокрадам, ежели таковые дураки найдутся, выпутываться самостоятельно.
Не удержавшись, я первым делом отправилась к ряду травников и около часа упоенно копалась в «волчьем сене», как шутил Верес. Сам колдун предпочитал покупать готовые снадобья, а если и варил что-нибудь редкое, то с книгой в руке, поминутно обжигаясь, что-нибудь просыпая и чередуя заклинания с тролльей руганью. Поскольку пользовался он смешанными, магически-травяными эликсирами, я мало чем могла ему помочь - только поехидничать. Но зубной лекарь, у которого я сейчас работала, наверняка обрадуется вот этому чудному корешку асперы лесной... и свеженькой мандрагоре, наша как раз кончилась... Платил лекарь хорошо, отношения у нас были дружеские, а лишний раз побродить по травяному развалу я никогда не отказывалась.
Наконец я спохватилась, что эдак на обед у нас будут одни зелья, и заставила себя перейти в овощной ряд. Рыжая оживилась: в валяющейся под прилавками гнили водилась уйма крыс. Охотиться на них, с лаем распахивая отбросы, злая хозяйка почему-то запрещала, но принюхиваться, как можно глубже засунув нос в щель, тоже было интересно!
Я приценивалась к ранней морковке, продающейся не на вес, а пучками по дюжине штук, когда заметила троих неспешно идущих вдоль ряда магов. Цепкие взгляды скользили поверх товаров, по лицам продавцов и покупателей.
Мне стало не по себе. Конечно, на глаз распознать оборотня невозможно, к тому же у меня в кармане лежала заверенная Ксандром грамота, что «подательница сего является почетным жителем Стармина и неприкосновенным лицом/мордой в обеих ипостасях», но побороть старинную неприязнь, не сказать покрепче, к магам-практикам не удавалось.
Потом я узнала в одном из них Катиссу Лабскую и немного успокоилась. Высокая, худая, по-мужски одетая и остриженная магичка знала, кто я. Что она по этому поводу думает, я понятия не имела, но Верес и Ксандр ей вроде бы доверяли.
- Рыщут и рыщут, - недовольно пробормотала торговка, ловко скручивая очередной пучок, - всех покупателей распугали...
- А что случилось?
- Да, говорят, некроманта какого-то ловят, - поморщилась та. - Из этих, репа-гадов...
- Ренегатов?
- Ага, - подтвердила тетка, - которые войну затеяли да проиграли. А один, подлюка, своим прикинулся, даже в магову дружину пошел, загрызнев ловить. Три раза в чащобу сходить успел, покуда ихний Ковен не спохватился: че-то маловато их оттудова возвращается, все один да один везунчик... Вот и ищут его уже вторую неделю, а сегодня ночью вроде как в городе видели. Ну что, будешь покупать? Возьмешь два пучка - уступлю за пять менок!
У меня снова засосало под ложечкой. Верес ушел в очередной поход как раз две недели назад... вернулся этой ночью, тайно, с полупустой сумкой... пару раз за минувший год он терял всю команду и рассказывать об этом очень не любил... а с него станется солгать, чтобы я не волновалась! Нет, представить Вереса замешанным в чем-либо подобном я не могла, но давно разочаровалась в справедливости Ковена - не найдет виновного, так назначит.
- Шелена!
Вот зараза, а я-то уже почти поверила, что они пройдут мимо.
- Ты, случаем, не знаешь, где Верес? - Магичка рассеянно взяла с прилавка морковку, надкусила и захрупала. Тетка недовольно засопела, но промолчала.
- Ну... э... а что?
- С вечера его ищу, поговорить надо. - Лицо у Катиссы было мрачное донельзя, словно зажатый у нее в руке овощ чем-то напоминал магичке ее злейшего врага.
- Зачем? - Я попятилась. Рыжая, почуяв мое настроение, сердито зарычала на магичку. Та, перестав жевать, непонимающе уставилась на нас обеих.
- Да Ксандр нам завтра лекции друг за другом поставил, так я хотела поменяться - пусть бы он первую отчитал, а? Боюсь проспать, у меня этой ночью шабаш с шашлыками намечается.
- А-а...- Я с нервным смешком вытащила из распотрошенного Катиссой пучка еще одну морковку, магичка взяла третью. От побагровевшей торговки донеслось нечто вроде сдавленного кваканья - видимо, это подала голос душившая ее жаба. - Хорошо, я ему передам. Думаю, он не будет возражать. - Колдун, ложившийся, как и я, далеко за полночь, вставал намного раньше, предпочитая подремать после обеда. Для мага-практика это самое спокойное время суток.
- Вы мне просто жизнь спасли! - обрадовалась магичка. - Буду должна. Да, и скажи ему, чтобы был настороже: по Стармину бродит Римар Заболотный.
- А кто это?
- Да так, - Катисса хмуро сплюнула морковный хвостик, - один неприятный тип. Верес знает.
Магичка прощально кивнула и пошла догонять коллег. Я переложила корзину в другую руку и душевно перекрестилась. К богам я относилась скептически, но, как ни странно, заученный с детства жест обладал успокоительной силой.
Морковку пришлось купить, иначе остаток пучка оказался бы у меня отнюдь не в корзинке. Тетка с презрительным фырканьем ссыпала медяки в карман: знакомцы магов, да еще таких прожорливых, не вызывали у нее симпатии.
Настроение у меня все-таки подпортилось, и я, быстренько пробежавшись по остальным рядам, заторопилась домой - убедиться, что там все в порядке.
* * *
Верес с блеском выполнил поставленную перед ним задачу, подойдя к делу творчески. Посреди комнаты была начерчена и утыкана горящими свечами пентаграмма, в центре которой восседало на горшке наше ненаглядное дитятко, мусоля какой-то амулет. В доме, несмотря на открытые повсюду окна, воняло горелой кашей. Сам колдун сидел за столом, обложившись вытряхнутыми из сумки книгами, и упоенно что-то строчил в свитке, еле успевая обмакивать перо в чернильницу.
При виде меня оба встрепенулись и заулыбались. Я выразительно потянула носом, и Верес, смутившись, начал оправдываться, что-де «экспериментальный образец» он сам съел, а второй вышел удачнее - по крайней мере, с виду.
- А это что такое?! - Я подошла к ребенку, но не успела нагнуться, как меня жахнуло по груди невидимой подушкой, отшвырнув назад.
Ройм заливисто захохотал и запрыгал на горшке, бренча им по полу.
- Ах да...- Верес наклонился и, послюнив палец, затушил ближайшую свечу. Остальные в тот же миг погасли сами, а линии, на первый взгляд начерченные мелом, начали медленно таять.
Ошалело помотав головой, я зарычала, недвусмысленно намекая колдуну, что подобное объяснение меня не устраивает.
- Это всего лишь защитный контур от нежити, - поспешил оправдаться Верес. - Ты же сама просила приглядеть, чтобы он никуда не лез!
- Приглядеть, а не читать над сыном заклинания!
- А какая разница? - искренне удивился Верес. Мужская логика была проста и безупречна: порученный ему ребенок, одна штука, возвращен матери живым - чего еще хочет от него эта странная женщина?
Уничижительно фыркнув, я встала и наконец подхватила сына на руки. Освобожденный пленник благодарно треснул меня амулетом по лбу, а на попытку отобрать эту пакость разразился оглушительным ревом.
- Чем ты занимаешься? - Я подошла к столу, но все равно ничего не разобрала. Лежащий перед колдуном лист выглядел так, будто по нему топтался пьяный воробей.
- Составляю план занятий. Мне всучили сразу три курса: второй, шестой и восьмой. - Верес полюбовался на свою работу и подправил хвостик одной из рун, после чего та стала в равной степени напоминать две - вместо семи.
- Да, чуть не забыла, - спохватилась я, - Катисса просила, чтобы ты ее подменил.
Мужчина покладисто кивнул.
- Хорошо, как раз успею передохнуть перед следующей лекцией.
- И еще насчет какого-то Римара предупреждала, они его сегодня на рынке искали.
Верес продолжал писать, но в залитой солнцем комнате внезапно стало зябко. Когда чернила на пере кончились и оно заскрипело по пергаменту, колдун задумчиво повертел его в пальцах и предложил:
- Шел, а давай на недельку переедем в Школу?
- Зачем?! - опешила я. Туда даже людям не шибко хочется соваться, а уж оборотням... Благодарю покорно!
- Потому что во время лекций мне хотелось бы думать о практической магии, а не беспокоиться за вас с Роймом, - поколебавшись, признался Верес. - У меня с этим Римаром некоторые... разногласия. А в Стармине слишком многие знают, где и с кем я живу.
Я тяжко вздохнула:
- Вот уж чего я и представить не могла, что Ройм окажется в опасности из-за того, что он твой сын, а не мой.
- Жалеешь о своем выборе? - Колдун сказал это вроде бы в шутку, но я поняла, что мои слова его задели.
- Жалею, - согласилась я, ссаживая сынишку к отцу на колени, чтобы без помех разобрать корзинку с продуктами. - Надо было брать пирожки с капустой, а не с потрохами... Верес, не мели ерунды. Ну кому еще я смогла бы сказать: «Да по сравнению с тобой я просто овечка»!
Мужчина улыбнулся и поцеловал малыша в макушку, но проблема никуда не делась.
- Он что, действительно так опасен? - начала допытываться я.
- Римар хороший маг, - уклончиво сказал колдун.
- Лучше тебя?
- Смотря в чем. Он на четверть эльф, и темная некромантия дается ему легче.
- А что, бывает светлая? - удивилась я.
- Нет, только обычная и темная. - Верес поморщился: Ройм огрел амулетом и его. - Вторая по большей части запрещена к применению, но толковый некромант, разумеется, должен в ней разбираться. Это обряды на чужой крови, создание зомби из свежеубитого человека, гадание по внутренностям умирающего...- Колдун потянулся за пирожком и с аппетитом в него вгрызся.
- И ты все это умеешь?!
- Тебе правда хочется это знать?
- Нет, - согласилась я. - А что вы с этим Римаром не поделили?
- Это я навел на него Ковен, - нехотя признался Верес. - К сожалению, уже после того, как попытался справиться с ним в одиночку. О, морковочка!..
Похоже, занятия магией вызывали у чародеев острую морковную недостаточность - злополучному пучку не суждено было дожить до щей.
- Ты его упустил?
- Скорее он меня. - Выражением лица Верес сейчас удивительно напоминал Катиссу, поглощенную теми же мыслями и овощами. Неудивительно, что маги начали по трое ходить! - Там был лес, ночь, мы обменялись боевыми заклинаниями и разбежались. Но выгнившая до последней травинки поляна поутру мне что-то не понравилась...
Я начала разделять его беспокойство, однако тащить в Школу маленького ребенка мне по-прежнему не хотелось - кто знает, как повлияет на него соседство с таким количеством магов? Причем, судя по рассказам Вереса, основную опасность представляли не магистры, худо-бедно контролирующие свою силу, а адепты, основной целью которых, казалось, было не выучиться на чародея, а сровнять Школу с землей. К тому же вместе с Роймом придется везти кучу вещей: одежки, пеленки, игрушки, кроватку... И как я там буду готовить для него, стирать? И сушить где - натянуть веревки у Ксандра в кабинете?! Здесь мне хоть дриада изредка помогает...
- Можно Реста попросить, - неуверенно предложил Верес.
Я представила еще одну пентаграмму, только корявую. Колдун глянул на мое перекосившееся лицо и догадался, что это неудачная идея.
По ступенькам крыльца будто дубовой веткой прошуршали, и к нам присоединилась Ларрина - босая, с растрепанными волосами и столь вызывающе топорщившимся декольте, что груди для такого эффекта было маловато. К тому же там у нее что-то шелестело. Судя по довольному лицу дриады, секретное задание было успешно выполнено.
- Что случилось? - поинтересовалась она, мигом почуяв разлитое в воздухе напряжение.
Я объяснила. Верес не перебивал, но внимательно слушал, готовый, чуть что, поправить или добавить.
Ларрина отнеслась к дурной вести куда спокойнее.
- Ну так езжай в Школу, а малыша я в Ясневый Град телепортом заберу, - предложила она. - Правительница уже давно зовет вас в гости, у нее как раз внучка, ровесница Ройма, подрастает. Будет с кем поиграть, да и наши девочки придут в восторг - он у тебя такой лапочка!
- Но... не могу же я так просто...- растерялась я. - А когда ты отправляешься?
Дриада пошарила в сумочке, вытащила оттуда нечто напоминающее кисточку для пудры, сломала ее пополам, бросила под ноги и беззаботно объявила:
- Минуты через три.
- Нет, так не пойдет, - возмутилась я, - мне нужно хотя бы пару часов на сборы! И столько же на подумать.
- Извини, Шелль, я бы и сама от них не отказалась. - Ларрина шлепнулась на колени перед столом и вытащила из-под него загодя собранную дорожную сумку. Верес еле ноги с нее успел убрать.
- А тебя-то кто гонит?
- Ах ты, коварная тварь! - загремело с улицы. - Подлая нелюдь!
Я шарахнулась от окна, потом уж осторожно выглянув из-за откоса. К калитке, спотыкаясь в незашнурованных сапогах, приближался знакомый лысый мужик, только еще более багровый, без камзола и со сложенным вдвое ремнем вместо букета. Соседкин зад замер вопросительной руной, жадно прислушиваясь к намечающемуся скандалу.
- Мерзавка! Прохиндейка! Немедленно верни мои бумаги!
Дриада любовно погладила шуршащее декольте. От обломков «кисточки» начало расползаться льдистое зеленое свечение. Маги Ясневого Града работали быстро и четко, открывая телепорт по активированному маячку; совместная эльфийско-дриадская шпионская служба не зря считалась лучшей в мире.
- Что ты у него взяла?
- Ничего. - Ларрина невинно хлопнула ресницами. - Ничего такого, что могло бы лежать под подушкой у добропорядочного помощника министра. К тому же я была так любезна, что сняла копию, оставив ему оригинал. Ну, ты будешь собираться? Впрочем, у Торессы наверняка найдется все необходимое.
- А с этим нам что делать? - Я ткнула пальцем в окно, покачивающее створками в такт воплям.
Ответить Ларрина не успела: со двора последовательно донеслось «Рррр-гав-гав-гав!», «Баммм!», «Аааа!», «Бух!» и стало тихо.
- Лежит, - философски констатировал Верес, глянув за подоконник. - Гшыха, место!
Рыжая бросила обнюхивать распластанный трофей и, поджав хвост, шмыгнула под крыльцо.
- Я просила так ее не называть, - нервно напомнила я.
- А по мне, очень удобно - одновременно и окликнул, и обругал.
- А если понадобится просто окликнуть?
- Что-то я таких случаев не припоминаю, - честно сказал колдун.
Зеленая лужа приняла идеально квадратную форму и вспенилась столбом света. Дриада вскинула сумку на плечо и нетерпеливо оглянулась на меня. Я все еще колебалась, но тут Верес встал и без слов отдал ребенка Ларрине. Та поудобнее пристроила его на бедре, легкомысленно махнула на прощание и шагнула вперед, исчезнув в яркой вспышке. Колдун привычно отвернулся, я же на минуту ослепла, а когда проморгалась, на полу не осталось даже обломков маячка.
И тут только до меня дошло, что мы натворили.
Я еще никогда не расставалась с Роймом дольше чем на пару часов. В то время как другие матери беззаботно сажали малышей в отгороженный угол, давали им пару игрушек и шли полоть огород, я боялась выпустить его из виду даже на минуту, таская за собой из комнаты в комнату, а на работе усаживая в корзину возле своего стола. «Что, первый?» - как-то раз добродушно поинтересовался у меня хозяин-лекарь. «Нет, второй». «А что ж ты тогда так над ним трясешься?» - удивился он. «Потому и трясусь», - сухо ответила я. Лекарь смущенно кашлянул и больше надо мной не подшучивал. Я даже ночные прогулки забросила, расслабляясь только во время приездов Вереса или Ларрины - дриады обожают маленьких детей и прекрасно с ними управляются.
- Шел, все будет хорошо. - Верес обнял меня за поникшие плечи, и я вжалась в него, как в незыблемую стену. - Надежнее Ясневого Града места нет, и воздух там куда чище городского. Представь, что ты просто отправила малыша погостить к родне.
- Я знаю, - жалобно отозвалась я. - Но мне все равно плохо...
С улицы донеся протяжный, глубоко страдальческий стон.
- Не тебе одной, - хмыкнул колдун, без особого сочувствия поглядывая в окно.
- Сходи, что ли, проверь, как он. - Я взяла себя в руки и высвободилась. - Пойду вещи собирать, теперь-то меня тут ничто не держит... Да и не в том я состоянии, чтобы выслушивать чью-то ругань.
- Сейчас, - пообещал Верес, пряча в сумку книги и пергамент.
- Пустырника накапать? - Я привычно потянулась к полке со снадобьями.
- Зачем? Я ничуть не волнуюсь, - удивленно отозвался колдун и вышел.
* * *
Школа Чародеев, Пифий и Травниц находилась на краю города (на официальных картах ее рисовали даже чуть сбоку - видимо, чтобы не пугать гостей столицы раньше времени). Из-за высокой каменной ограды торчало несколько шпилей, над одним из которых светился здоровенный белый шар, на другом висел белорский флаг, а на третьем - привольно развевающиеся штаны, символизирующие торжество магии над здравым смыслом адептов.
Гшы... Рыжая, ради такого случая взятая на поводок, завиляла хвостом и радостно гавкнула. Вдоль школьной стены навстречу нам шел Ксандр - быстрой, размашистой, узнаваемой издалека походкой. Он тоже нас заметил и, остановившись возле ворот, приветственно кивнул, поджидая.
Но подойти и поздороваться мы не успели. Нас обогнала толпа мужиков, по виду - селян из пригородной деревеньки, топочущих по дороге с таким грозным видом, словно в руках у них был нацеленный в школьные ворота таран.
Ксандр, оказавшийся в роли забытого за крепостной стеной воина, почувствовал себя неуютно и замер, не донеся руку до дверного кольца.
В последний миг, когда я уже подумала, что архимага снесут вместе со створками, мужики тоже остановились.
- Это вы тута у вас главный, э? - грозно поинтересовался их предводитель.
- Можно сказать и так, - вежливо согласился Учитель.
Верес рассказывал, что после ухода предыдущего директора на пенсию Ковен никак не может определиться, кого назначить на эту почетную должность, и ее временно занимает Ксандр - единственный, которому она даром не нужна. Это ж даже на день не отлучиться, за такой оравой адептов глаз да глаз нужен! Вот лет через пятьдесят, когда жажда подвигов сменится радикулитом...
- Ну дык вам тогда ответ и держать! - нехорошо обрадовался селянин. Остальные подтянулись поближе и уставились на архимага, как пчелы на заглянувшего в дупло медведя.
Учитель вопросительно сдвинул брови.
- Энтот ваш дракон, - мужик ткнул пальцем в стену, над которой курилась тонкая струйка дыма; аромат крупного зверя и серы ни с чем нельзя было спутать, - друга нашего проглотимши!
- Как?! - опешил архимаг.
Дракона действительно изредка выпускали поразмять крылья (точнее, кто ж ему запретит?), я не раз видела, как он неспешно, с достоинством выписывает круги над Стармином. Но чтобы селян жрать?! Его же в Школе отборной бараниной кормят!
- Кого?!
- А вот его! - Селяне расступились, вытолкнув вперед неказистого мужичонку в замызганной рубахе и рваных на коленях штанах. Съеденный непрестанно трясся и озирался, кинуться наутек ему мешали только могутные груди жаждущих справедливости односельчан.
- Э-э-э... так он же вроде живой? - окончательно растерялся Ксандр.
- Дык дракон его выплюнумши!
- Попрош-ш-шу з-с-саметить! - Над забором приподнялась голова матерого ящера с бугристыми роговыми пластинами и высоким гребнем. - Ес-с-сли бы я дейс-с-ствительно кого-нибудь проглотимш-ш-ш-ши, я бы его вначале прожевамш-ш-ши!
Дракон откровенно развлекался. При всех своих размерах проглотить человека целиком он бы не сумел, а мужик хоть и выглядел пожеванным, но не до такой степени.
Челобитчики с боязливым оханьем попятились, но, увы, притязаний не оставили.
- Он? - деловито уточнил заводила.
Съеденный утвердительно закатил глаза и хлопнулся в обморок.
- Во! - Мужик обвинительно ткнул в «друга» пальцем. Толпа зашебуршала еще громче и сердитей. - Совсем человека извели! Ему теперича на поправку здоровья и двадцати кладней мало будет...
- Ни одной менки не дам! - прозорливо отрезал Ксандр. - Можем разве что похоронить за счет Школы.
Мужичонка живенько очухался и отполз за дружеские спины.
- Тады мы к королю с челобитной пойдем! - пригрозил главный жалобщик, больше настроенный бить чужое чело, чем своим.
Ксандр на минутку прикрыл глаза, считая до дюжины, потом возвел их к дракону, с интересом ожидавшему конца дискуссии, и предложил:
- Рычарг, не мог бы ты ради эксперимента проглотить и выплюнуть кого-нибудь из этих достойных мужей? Если получится, я уплачу двадцать кладней первому потерпевшему, если нет - вдове второго.
Дракон уставился на селян хищно сузившимися глазами и выпустил из ноздрей по дымной струйке.
- Леший знает что, - пробормотал Ксандр вслед поднятой лаптями пыли и наконец вспомнил о нас. - Вечер добрый, коллега. О, Шелена, рад тебя видеть!
- А что случилось? - насторожилась я. Особой дружбы с учителем Вереса я не водила и, порой встречая его в городе, вежливо здоровалась и проходила мимо. Да и вообще подобный восторг со стороны магов меня нервировал, ибо обычно сопровождался несколько иными словами, вроде: «Ага, попалась, гнусная тварь!»
- Ну...- Ксандр потянулся к кольцу на воротах и снова впустую. Дверь распахнулась сама, и на архимага кинулось нечто белое, низкорослое и пухлое, с ходу впившееся в ворот его мантии.
- Опять! - горестно возопило оно, тряся замдиректора, как молодую, но сдуру уродившую яблоню. - Целый пласт сала, свежайшего, с тмином! Пять локтей сарделек! Свиная полендвица, только-только початая! Да сделайте же что-нибудь наконец!
- Вот это и случилось, - скорбно сообщил Ксандр, отцепляя от себя всхлипывающее существо, оказавшееся гномом в поварском халате и колпаке, с перекошенным от горя лицом. - Из школьной кладовой пропадают продукты.
- И вы подозреваете, что это дело рук, то бишь желудков адептов? - с серьезным видом уточнил Верес.
- Ну не преподавателей же! - праведно возмутился завкафедрой.
- Почему?
- А ты можешь представить меня или Катиссу Лабскую за подобным занятием?
- Могу, - честно сказал Верес, с трудом сдерживая смех. - У меня хорошее воображение. Она с одной стороны забора, вы с другой, условно свистнули, перекинули мешок - и деру...
Учитель выразительно погрозил бывшему ученику пальцем. Нынешний коллега из вежливости сделал вид, что испугался.
- Неужели вы так плохо их кормите? - вкрадчиво поинтересовалась я.
- Да уж не корчма, - с досадой сказал Ксандр. - Каша, мучная похлебка, картошка... пусть хоть за это спасибо скажут. После двух войн кряду провизия вздорожала втрое, а казна Ковена оскудела впятеро, нам даже пришлось временно отменить стипендии младшим курсам.
Пожилой маг помолчал и язвительно добавил, в упор глядя на Вереса:
- Хотя адепты всегда не прочь были пошарить по котлам.
Колдун смутился и ерничать прекратил.
- А сколько за раз пропадает?
- Примерно как на пятерых человек, - наябедничал повар, слегка успокоившись. - Но если бы из котлов! Нет, тащат мясо, колбасы, сыры... Поймаю гадов - самих на котлеты покрошу!
- И что, каждую ночь такое безобразие? - повернулся к нему Верес.
- Как когда. То неделю тихо, то несколько дней подряд убытки. Уже больше двух месяцев это тянется!
- А ловчий контур поставить?
- Кухня, - напомнил Ксандр. - Подсобные помещения защищены от магии, иначе вообще никакого спасу не будет - юные дарования прямо сквозь стены ходить начнут.
- А если просто посидеть ночку-другую в кладовке?
- Да сидели уже, - вздохнул архимаг, - целую неделю, никакого толку. Верес, у меня из-за этого проклятого Противостояния на три факультета всего одиннадцать преподавателей осталось, если я их еще кладовки караулить заставлю... а адептов туда только пусти!
- То есть раз я лекций не читаю, то мне в кладовке и сидеть? - обиделась я. - Как собачке в будке?
- Ну что ты, Шелена! - всплеснул руками Ксандр. - Я просто ставлю вас с Вересом в известность, вдруг заметите что подозрительное.
- Хорошо, если мне приспичит ограбить школьную кладовую и я увижу там кого-нибудь еще, я вам обязательно сообщу, - с усмешкой пообещала я.
Повар шутки не оценил и насупился.
- Простите, Учитель, - по школьной привычке обратился Верес к замдиректора, - вы не против, если Шелена поживет здесь недельку? Римар, сами знаете...
Проситься на постой, уже заявившись под дверь с двумя туго набитыми сумками, было верхом наглости. Зато и отказать застигнутый врасплох Ксандр не смог.
- Конечно-конечно, какие проблемы! А где ваш... эээ... милый малыш? - поинтересовался он (как мне показалось, исключительно из вежливости и с немалой опаской).
- В Ясневом Граде, - мрачно сообщила я.
- Превосходно, там ему самое и место! - просиял маг, но, видя, что я не разделяю его восторга, а Верес на всякий случай вклинивается между ним и мной, попытался сгладить неловкость. - В смысле, в городе сейчас небезопасно, вы поступили очень мудро...
За разговором мы успели дойти до крыльца. Одна из школьных башен рухнула во время Противостояния и до сих пор отстраивалась, опутанная желтой плесенью лесов, по которой муравьями ползали рабочие. Пол в холле был усыпан известковой крошкой, испещренной перекрывающимися следами. Возле входа в разрушенную часть здания лежала куча строительного мусора, у подножия которой со страдальческим видом сидел старичок-вахтер. Мимо него непрерывно сновали рабочие с тачками, инструментами и длинными лесинами, сводя на нет все усилия по поддержанию чистоты и порядка. На директора тут же хищно нацелились двое мужчин с охапками свитков и одна толстая тетка со шваброй, но, увидев, что он занят, выжидательно сгрудились поодаль.
- Вот любуйтесь. - Ксандр гордо обвел рукой оное сомнительное великолепие. - На первом этаже находятся кухня, столовая и аудитории для практикумов, на втором - лекционные, третий-четвертый этажи - спальни, справа от лестницы женские, слева - мужские. В башнях размещаются исследовательские кафедры, где стажируются наши аспиранты и дипломники. Западная отведена алхимикам, северная...
- Учитель, я прекрасно все помню, - с усмешкой перебил его Верес. - Даже слишком. Пошли, Шел, не будем отвлекать досточтимого архимага от директорских обязанностей.
Ксандр проводил нас взглядом умирающего легионера, брошенного на растерзание стервятникам.
* * *
Отведенная нам комната была небольшой и скромно обставленной: стол, пара стульев, кровать, шкаф и несколько полок. Совсем недавно в ней кто-то жил, и я с трудом удержалась от соблазна пометить углы, чтобы перекрыть чужой, раздражающий запах.
Спать, не слыша рядом дыхания ребенка, было невыносимо. Несколько раз я просыпалась в слезах, дрожа всем телом и убеждая себя, что это всего лишь сон. Если бы рядом не было Вереса, я, наверное, сдалась бы, встала и зажгла свечу, предпочитая встретить рассвет за книгой, чем раз за разом окунаться в кошмары из прошлого. Но будить ровно посапывающего мужчину было жалко, и я только прижималась к нему плотнее, успокаиваясь и снова засыпая.
В итоге Верес сам проснулся с криком, чуть не сбросив меня с постели.
- Кошмар приснился, - со смущенной усмешкой пожаловался он, лаская вспрыгнувшую на кровать Рыжую.
- Пророческий? - В сердце снова заскреблась ночная тревога.
- Не-э-эт, - колдун поежился, - еще чего не хватало! К счастью, такой бред только в снах и бывает.
- Что тебя окружили полчища нежити, а в ножнах вместо меча почему-то оказалась колбаса? - шутливо предположила я, куснув его за плечо.
- Хуже. Что я еще учусь в Школе на последнем курсе и завтра экзамен, а я об этом предмете вообще впервые слышу. И принимает его Ксандр!
- Так надо было ему сказать, что ты сам уже архимаг.
- Я сказал! - с негодованием возразил Верес. - Но он зловеще расхохотался и ответил, что тогда даст мне не один, а три билета! Видимо, на этом месте я и завопил...
Я тоже рассмеялась, и колдун, удрученно кашлянув, встал и начал одеваться. По моим меркам, была еще рань несусветная - в лесу даже птицы петь не начали. После ухода Вереса я переползла на его сторону постели, уткнулась носом в подушку и наконец-то нормально заснула, крепко и без сновидений.
* * *
Разбудили меня жара, вползшая даже под занавески, и орки, устроившие в коридоре конное состязание, а потом небольшую показательную битву. Я попыталась найти кусочек простыни посвежее, но меня опередили: рядом, блаженно вытянув лапы и хвост, лежала Рыжая. Я возмущенно спихнула ее на пол, однако прохладнее от этого не стало. К тому же псина оставила после себя россыпь жесткой колючей шерсти и голодную блоху, которая за неимением лучшего вонзила зубы в мою ляжку.
Охнув, я села и прихлопнула негодяйку. После чего окончательно проснулась и поняла, что за дверью шумят не орки, а адепты. Выходить в коридор без Вереса или хотя бы двуручного меча совершенно не хотелось, но Рыжая уже требовательно скребла дверь лапой и поскуливала, намекая, что если я не потороплюсь, то скоро в комнате станет еще неуютней.
На деле все оказалось не так уж страшно. Адепты вовсе не пытались ходить на головах, махать мечами, добывать философские камни прямо посреди коридора или выколупывать из стен обычные. У них просто началась большая перемена, и ребята спешили побросать сумки с книгами в комнатах, переодеться и сбегать в город, а то и на речку искупаться.
Мой взгляд выцепил из толпы знакомую белобрысую фигуру, а рука, секундой позже, плечо оной.
Старый знакомец не разделил со мной восторга встречи.
- Шелена?! - За полтора года Рест вытянулся на пол-локтя, сравнявшись со мной ростом. Светлые волосы были неровно острижены чуть выше плеч, над верхней губой виднелась парочка царапин (видать, оскорбленная скудной поживой бритва возжелала крови). - Что ты здесь делаешь?
Я поманила его пальцем и прошептала в доверчиво подставленное ухо:
- Я уговорила Ксандра подсобить мне с второй ипостасью.
- Неужели ты решила от нее отказаться? - обрадовался Рест. С выбором Вереса он худо-бедно смирился, но моя ночная жизнь по-прежнему изрядно его нервировала. Причем скорее из опасения, что отдуваться за мои выходки придется его драгоценному мастеру.
- Ты что?! - оскорбилась я. - Наоборот, сделать так, чтобы еще и крылья вырастали! А то надоело под деревьями топтаться, пока загнанная туда добыча сама вниз не свалится.
Парнишка вытаращился на меня со священным ужасом, потом понял, что его разыгрывают, и обиженно насупился.
- Я с Вересом приехала, - отсмеявшись, пояснила я. - Поживем здесь, пока он лекции читает, чтобы не бегать каждый день через весь город. Кстати, как насчет погулять со зверюгой?
Рест ошарашенно смерил меня взглядом:
- Ну... а ты намордник наденешь?
- С Рыжей, балда! - Я рывком поводка подтянула к нам собаку, увлеченно вынюхивавшую что-то за углом.
Псина, узнав парнишку, уперлась ему в грудь передними лапами и радостно заскулила. Рест запрокинул голову, пытаясь уклониться от слюнявой морды, и я воспользовалась моментом, чтобы всучить ему поводок.
- А что мне за это будет? - запоздало попытался торговаться щенок, сообразив, что его перемена накрылась пушистым рыжим хвостом.
- Большое спасибо! - с чувством пообещала я.
- Маленькое пожалуйста...- проворчал Рест, наматывая поводок на руку. Причина такой покладистости, подошедшая сзади, обняла меня за плечи и отечески поинтересовалась у ученика:
- Ну, как ты тут? Освоился? Никто не обижает?
Рест пошел в Школу только пару месяцев назад, экстерном поступив на четвертый курс.
- До сегодняшнего дня - никто, - наябедничал он, выразительно глядя на меня.
Колдун рассмеялся и привычным жестом взъерошил ученику волосы.
- Приходи к нам вечером, поговорим. Проверю, чему ты без меня научился...
Угроза прозвучала неубедительно, парнишка просиял. Верес хоть и не давал ему спуску в учебе, но делал это так ненавязчиво и благожелательно, что даже ошибаться у такого учителя было одно удовольствие. По-моему, колдун мог заразить своей любовью к практической магии даже березовую чурку.
- Показать тебе Школу, Шел?
- А ты уже освободился? - обрадовалась я. - Так рано?
- Да, сегодня мне поставили всего две лекции. Видимо, чтобы привыкал постепенно, а не сбежал в первый же день, перепугавшись до смерти, - улыбнулся Верес. - Надо только зайти к Ксандру, отчитаться.
Рест увел Рыжую (вернее, это она его уволокла, натужно скребя когтями по мраморному полу), а мы спустились на второй этаж. Кабинет директора располагался слева от лестницы, на табличке с именем все еще значился его предыдущий владелец. Видимо, Ксандр не менял ее из суеверия, боясь остаться там навсегда.
Постучавшись и услышав раздраженное «Войдите!», мы воспользовались этим нелюбезным приглашением. Ксандр сидел за здоровенным, от стены до стены, столом, вылезти из-за которого можно было только под столешницей. Хотела бы я на это посмотреть!
- Ну как? - рассеянно поинтересовался директор, изучая какой-то пергамент. Судя по двум горам свитков, громоздившимся справа и слева от Ксандра, занятие было нудным и бесперспективным. - Освоился?
Я фыркнула, Верес с достоинством подтвердил:
- Не обижают. А вас?
Замотавшийся архимаг принял вопрос за чистую монету.
- Вот, полюбуйтесь, - проворчал он, сердитым рывком разворачивая свиток во всю длину (локтя полтора!) и показывая нам. Я бегло скользнула взглядом по желтому, истрепанному - словно корова жевала - пергаменту, выхватив несколько вкривь-вкось накарябанных слов: «краважадный ястчир», «токмо на тибя заступника уповаим» и «проглотимши». Внизу, другими чернилами, шла лаконичная резолюция: «Разобраться и доложить», заверенная размашистой королевской подписью. - И что, скажите на милость, мне с этим делать?!
- Выкиньте, - равнодушно посоветовала я. Верес, напротив, вежливо перетянул свиток к себе и вчитался.
- Шутки шутками, но, если селяне не побоялись дойти до самого короля, значит, чувствуют свою правоту.
Ксандр тоже призадумался, пощипывая короткую, непривычную еще бороду - видимо, свежеиспеченный директор решил, что с ней он будет выглядеть солиднее
- Но это же полная чушь! Ты можешь себе представить, чтобы наш Рычарг кого-нибудь съел?!
Я выглянула в окно. Дракон дрых возле пещеры, а мальчишка лет двенадцати «незаметно» привязывал к его хвосту веревку, продетую сквозь ручки и дырки полудюжины горшков. Еще трое сидели в засаде за большим камнем с мемориальной табличкой - не то памятник основателю Школы, не то надгробие предыдущих шутников. Похоже, только я слышала, что ящер храпит фальшиво.
- Ну-у-у...- глубокомысленно протянул Верес.
- Нет уж, лучше молчи! - поспешил откреститься от его излишне живого воображения директор.
- Хотите, я завтра утром съезжу в ту деревню и разберусь? - предложил колдун.
- У тебя же лекции, - ворчливо напомнил Ксандр.
- Ничего, селяне встают до рассвета, я успею с ними побеседовать и вернуться.
- Буду очень тебе обязан, - с тяжелым вздохом признался архимаг. - Кладовки, адепты, «челобитчики»... когда уже наконец пришлют постоянного директора?! Тут же уйду с ловчей бригадой на два... нет, три месяца!
- И будут вам комары, упыри, загрызни...- услужливо подсказала я.
- Их, по крайней мере, убивать можно!
Последние слова Ксандра утонули в диком реве, воплях и совсем уж непонятном клокотании с присвистом, как будто на заднем дворе Школы испытали огромные меха.
На сей раз к окну рванулись все трое. К моему разочарованию, левый край стола откидывался вверх, так что полюбоваться на архимага на четвереньках мне не удалось. Зато двор был затоплен клубящимся пламенем чуть ли не до верхушки забора, радуя глаз всеми оттенками красного и желтого.
Огонь быстро сменился дымом, из которого галопом вылетели целые и невредимые адепты. За одним из них грохотала связка горшков.
Дракон лежал в той же позе, довольно жмурясь и повиливая хвостом.
- Верес, - слабым голосом окликнул Ксандр, - хочешь, я порекомендую тебя Совету Ковена?
- Лучше на месте убейте, - с чувством сказал колдун, поскорее уводя меня из кабинета.
* * *
Когда мы, утомленные и оголодавшие после осмотра Школы, подошли к дверям столовой, обеденное время давно миновало. Вересу пришлось долго стучаться и доказывать, что он не обнаглевший адепт, а преподаватель, который имеет право потребовать кусок своего нелегкого хлеба хоть посреди ночи. Я успела в подробностях рассмотреть кадку с чахлым фикусом, стоявшую слева от дверей, и - справа - неряшливое чучело грифона с раскинутыми крыльями и оскаленной пастью, в которую чья-то отзывчивая рука положила огрызок яблока.
- А это для достоверности? - Я потрогала цепь, соединявшую ошейник твари с кольцом в стене.
- Нет, - Верес виновато поглядел на грифона, - это чтобы его адепты не унесли.
- Такое здоровенное? - усомнилась я. - Оно и в дверь-то не пролезет.
- О-о, ты плохо их знаешь! Эти умельцы даже дракона способны уволочь - ради удовольствия ночью поставить его в коридоре напротив двери «любимого» преподавателя... Только на моей памяти это чучело крали трижды.
- А на совести? - ехидно поинтересовалась я, но тут нам наконец открыли.
Столовая, уже убранная и вымытая, оказалась в нашем полном распоряжении. Как и огромные кастрюли с первым, вторым и киселем. Самостоятельно пошуровав в них черпаками, мы устроились за преподавательским столиком возле кухни, откуда доносился деловитый звон посуды и голоса мойщиц.
Вороватых адептов можно было понять: чуть теплая котлета отличалась от картофельного пюре только цветом, а в огурце хрустела не мякоть, а созревшие семечки. Но меня, за ребенком и работой едва успевавшую поджарить себе яичницу, и Вереса, в походах неделями перебивавшегося сухарями, школьное меню вполне устроило. Хотя на кладовку мы оба поглядывали с неприкрытым вожделением. Пробивавшиеся сквозь дверь запахи дразнили нос, однако в петлях здоровенным кукишем висел замок.
- Интересно, как воры умудряются раз за разом его открывать? Магией?
- Она здесь не действует, защитные заклинания встроены на уровне каменной кладки, еще при постройке здания. Обойти их не сможет даже Ксандр. - Верес, тоже заскучавший над пустой тарелкой, встал и подошел к двери. Задумчиво колупнул ногтем замочную скважину. - У тебя шпильки нет?
Дурное дело не только нехитрое, но и заразное. Убедившись, что с кухни нас не видать, я осторожно сняла со стены портрет какого-то бородатого мужика и рывком выдернула освободившийся гвоздь.
- Пойдет?
- В самый раз.
Через несколько минут упоенного ковыряния в замке звонко щелкнуло, из скважины посыпались искры, Вереса отбросило назад и распластало по полу.
- Заговоренный, - глубокомысленно заметил мужчина, поднося к лицу оплавившийся гвоздь.
Из кухни выскочил повар, бешено вращая глазами и топориком для отбивки мяса.
- У вас тут портрет упал, - неубедительно сообщила я, прикрываясь оным. С другой стороны холста обнаружился криво накарябанный стишок, из которого я заключила, что бородач угодил в портретные классики еще при жизни. Причем его методику преподавания адепты не оценили.
Увидев нас, да еще в таком портретно-половом виде, гном растерялся и остановился.
- Все нормально, мы проводим следственный эксперимент, - невозмутимо сообщил Верес, поднимаясь и втыкая гвоздь на место. - Не могли бы вы открыть нам кладовку?
- А раньше попросить нельзя было? - буркнул повар, с неохотой опуская топорик. Ключ от кухонной сокровищницы болтался у гнома на поясе, завязанном на такой хитрый узел, что распутывать его пришлось минут десять.
Кладовка оказалась большим, полупустым и сыроватым помещением. Верес прошелся вдоль стен, зачем-то простукивая лари и бочки. В парочку даже заглянул. Повар тенью следовал за ним, на всякий случай держа топорик наготове.
Разумеется, ничего интересного колдун не нашел (после Ксандра-то!) и, бросив алчный взгляд на сохнущие под потолком колбасы, поблагодарил «гостеприимного» хозяина и покинул столовую.
Дверь за нами хлопнула так, что фикус закачался.
- Прекрасно! - оптимистично заключил Верес. - Наш коварный план удался. Пока я отвлекал стража сыров, ты похитила из столовой бесценный раритет с автографом самой Катиссы!
Я спохватилась, что до сих пор держу портрет в руках, и смущенно прислонила его к грифону.
- Она действительно не любила алхимию?
- До сих пор ненавидит. Что не помешало ей подобрать такой состав чернил, что вывести эту надпись, не протерев в картине дырку, невозможно.
Вахтер, не отрываясь от книги, перевернул песочные часы и звякнул в бронзовый колокольчик. В коридоре снова стало шумно и тесно.
- Магистр Шаккарский, а к вам можно будет на пересдачу прийти? - подскочил к Вересу темноволосый парнишка лет пятнадцати.
- Так ведь до зачета еще две недели, - удивился колдун.
- Это я так, на всякий случай, - туманно пояснил адепт. - А сколько раз пересдавать можно?
- А ты учить «на всякий случай» не пробовал? - ехидно поинтересовалась я.
Адепт озадаченно поскреб в затылке. Видимо, этот способ сдачи зачетов был ему в новинку.
- Боги, неужели я был таким же? - пробормотал Верес ему вслед.
- Ты и сейчас такой, - утешила я его. - Магистр называется: не смог заговоренный замок от обычного отличить!
- Я отличил, - безмятежно возразил Верес.
- Ага - с помощью гвоздя!
- Нет, раньше. Но поскольку колдовать в кухне нельзя, пришлось спровоцировать защитное заклинание, чтобы выяснить, как оно работает и как быстро прибежит повар.
- Зачем? Он бы сам тебе все рассказал.
- Ну а так показал. Вышло гораздо нагляднее. И забавнее.
Знай я Вереса немного похуже - решила бы, что ему просто захотелось вспомнить детство и подурачиться. Но именно за такими, на первый взгляд бессмысленными, поступками колдун обожал скрывать серьезные дела, а бесплодные попытки выбить из него правду доставляли Вересу дополнительное удовольствие. Нет уж, гхыр тебе!
- Шел, я не люблю делиться голыми догадками. - Верес, заметив, что я досадливо прикусила губу, легонько подергал меня за косу. - Как только раздобуду доказательства, сразу тебе расскажу.
- Но мне же сейчас интересно!
- Любопытному оборотню хвост оторвали. - Колдун, посмеиваясь, дернул посильнее.
Я сердито мотнула головой, отбирая косу.
- Ведешь себя как мальчишка! Ты бы еще меня торбой со свитками по голове огрел.
- Обстановка располагает, - благодушно согласился Верес, на ходу привлекая меня к себе и целуя в краешек губ. - Так взрослее?
- Ну-у... уже лучше, - смягчилась я. - Для шестнадцатилетнего сгодится. А что-нибудь еще постарше в запасе есть?
Колдун с невозмутимым лицом достал из воздуха кружку, в которой плескалось что-то прозрачное, и предложил мне.
- Это чего? - не поняла я.
- Вода. Которую есть кому в старости подать. Что? Уже многовато?
Я с безуспешно сдерживаемым смехом пихнула его под локоть, но кружка исчезла так же проворно, как и появилась. Достать злоехидного колдуна коленом тоже не удалось. Трое идущих навстречу аспирантов изумленно на нас покосились, но смолчали.
Успокоившись, мы снова пошли рука об руку. Я сладко жмурилась, чувствуя себя старой волчицей, которая в солнечный осенний денек распрыгалась за подвешенными на ветру листьями, словно дурашливый сеголеток.
Кстати о щенках. У двери нашей комнаты, привалившись к ней боком, скучал Рест, безуспешно пытаясь зачитаться конспектом. Рыжая радостно гавкнула и завиляла хвостом. Адепт поднял голову, увидел нас и с кислым видом протянул мне конец поводка.
- Я, между прочим, уже час здесь стою, - не преминул сообщить парнишка. - Даже обед пропустил...
- На гхыра такие жертвы? Привязал бы ее к ручке и шел себе, - удивилась я.
Рест наградил меня убийственным взглядом. Видимо, так ему и хотелось сделать, но совесть не позволила.
- Заходи к нам, - радушно предложил Верес, открывая дверь. - Кусок хлеба для голодного мага у меня в сумке всегда найдется.
Щенок просиял так, словно ему предложили жареного поросенка.
- Мастер, а вы мне заклинание замораживания объясните? А то я кусок лекции просп... прослушал!
- Конечно. Шел, ты не возражаешь?
- Нет, - соврала я. - Занимайтесь, я пока по городу прогуляюсь.
Как бы ни хотелось, чтобы все две недели Верес принадлежал только мне, это нереально. К тому же таким его - вечно занятым то работой, то учениками - я и любила.
Колдун посмотрел на меня, и в его глазах я прочитала то же самое. Но вслух он сказал только:
- Будь поосторожнее, ладно?
- Брось, - отмахнулась я, - средь бела дня даже самый мстительный некромант не посмеет на меня кинуться.
- Вы о чем? - забеспокоился Рест. - Какой некромант?
Но я пренебрежительно махнула рукой и, забрав Рыжую, пошла к лестнице.
* * *
Душераздирающий, с подвыванием стон сменился протяжным всхлипом, преисполненным страдания. За закрытой дверью и задернутыми занавесками неприметного домишки в глухом переулке безжалостно истязали человека, причем за его же деньги.
На дверной ручке висела табличка с надписью «Обождите», но ко мне, разумеется, это не относилось.
- Кричите, кричите, не отвлекайтесь, - вежливо сказала я, проходя мимо удобного, но исключительно непритягательного кресла.
Клиент смутился и замолчал, лекарь же счел мой приход прекрасным поводом сделать перерыв и сменить инструмент.
- Каким ветром, Шелена? Ты ж вроде на две недели отпросилась. - Шустрый добродушный толстячок заговорщицки мне подмигнул и уточнил: - По личным делам.
- Да так, мимо проходила. - Я вытряхнула на стол купленные накануне травки. Рыжая прямиком направилась к мусорному ведру и начала упоенно в нем копаться. - Вот, с вас полкладня.
- Спасительница! - возрадовался хозяин, зашарив по карманам в поисках монет. - А где твой малыш?
- У родственников, - коротко ответила я, надеясь, что лекарь поймет намек и не станет приставать с расспросами. - Вам чем-нибудь помочь?
Позабытый клиент тоскливо косился в сторону распахнутого окна, прикидывая, успеет ли он до него добежать, если внезапно вскочит. А что ж ты, голубчик, хотел: у лекаря рвать зубы хоть и дешевле, чем у мага, зато куда менее приятно. С другой стороны, толковые чародеи такой ерундой не занимаются, а с бестолковым как бы до конца жизни шамкать не пришлось.
- Нет, спасибо, пока справляюсь. К тому же тебе лучше поспешить, - лекарь вдохновенно пощелкал клещами, заставив клиента облиться едким потом. - Вы всего на полчаса разминулись.
- С кем?
- Да с ухажером твои. - Лицо у толстяка было лукавое-прелукавое. - Весьма, весьма приятный мужчина, поздравляю!
- Верес сюда заходил?! - изумилась я еще больше.
Мы с Рыжей уже довольно долго бродили по городу, наслаждаясь теплым деньком и всеми попадающимися по дороге лавчонками, так что колдун, спровадив ученика (хотя обычно они засиживались до полуночи, а потом и вовсе удирали на какое-нибудь кладбище для практических занятий), вполне мог отправиться на мои поиски. Но в зубодерную лавку он бы заглянул в последнюю очередь: любой нормальный человек, отпросившись с работы, будет ее за полверсты обходить!
Или случилось что-то настолько серьезное, что все остальные места колдун уже обыскал?
- Познакомились мы с ним, поговорили о тебе, - продолжал болтать лекарь. - Такой вежливый, внимательный... даже удивительно для человека с примесью эльфийской крови.
- Где он сидел? - резко перебила я.
- Да присесть-то он и отказался...- озадаченно протянул хозяин, не понимая, от чего меня так перекосило. - Сказал, что торопится, да и креслице мое у него доверия не вызывает, хе-хе! Так у порога и стоял, даже внутрь не зашел.
К огромному изумлению лекаря и клиента, ради такого случая свесившегося с кресла, я тут же шлепнулась на четвереньки и уткнулась носом в пол. Рыжая с восторгом присоединилась.
Вересом тут и не пахло - в прямом смысле слова. За день в зловещем домишке перебывало множество страждущих, но несколько запахов были определенно сильнее прочих. Один принадлежал самому лекарю, второй - я дотянулась до стоящего в углу сапога - нынешнему пациенту, третий, размытый и плохо запоминающийся, - незнакомому человеку. Увы, чтобы узнать о нем поподробнее - во что одет, откуда пришел, как примерно выглядит, - мне необходимо было сменить ипостась.
К счастью, лекарь вовремя кашлянул, и я, опомнившись, вернула сапог на место и встала.
- Извините, но мне действительно пора.
- Ага, - ошалело кивнули оба мужика. Лекарь опомнился первым и, воспользовавшись моментом, всадил клещи в открытый рот пациента. Сочный чвяк и последующий вопль возвестили о счастливом исцелении.
По дороге я немного успокоилась. Мы ведь и так знали, что этот таинственный Римар шляется по столице, преисполненный желания гадить. Главное, что до Ройма ему не дотянуться.
Пожалуй, даже не стану рассказывать об этом Вересу. В розысках ренегата оно все равно не поможет, только испортит колдуну настроение.
* * *
Ну конечно, урок практической магии был в самом разгаре. Рест, красный, потный и сердитый, махал руками над лежащей на столе шишкой. Что он пытался с ней сделать, понятия не имею, ибо, несмотря на все старания адепта, ничего не происходило. Когда это занятие ему надоедало, паренек жалобно поднимал глаза на мастера. Развалившийся на стуле колдун лениво, непринужденно повторял замысловатый жест, ученик злобно пыхтел и снова склонялся над шишкой.
Устроившись на кровати, я раскрыла выпрошенный в школьной библиотеке трактат о травах. Бегло проглядела введение, написанное со старинной велеречивостью, скептически полистала ветхие страницы со множеством рисунков, но постепенно увлеклась, и время до полуночи пролетело незаметно.
Выпроводив Реста и выкинув в окно невредимую шишку, мы наконец-то использовали кровать по назначению. Уставшая и счастливая, я уже задремывала, когда Верес осторожно высвободил
Капкан для никроманта
Луна так причудливо вытянула и изломала скользящую по земле тень, что даже дракон пустился бы наутек, не дожидаясь, когда из-за угла покажется отбрасывающее ее чудовище.
Рыжая псина, дремлющая частично под крыльцом (хвост - вещь нежная, надо его беречь), а частично снаружи (свежий воздух, к тому же вдруг есть позовут?), приподняла голову, принюхалась, зевнула и деловито сдала задом, прячась целиком. Не то чтобы она кого-то боялась, а так, на всякий случай. И вообще, разве порядочная собака не может просто замерзнуть?
У задней стены дома, полускрытая кустами орешника, стояла лестница. Но четырем когтистым лапам удобнее взбираться прямо по бревнам.
Распахнутое окно второго этажа чуть слышно поскрипывало ставнями. Тонкие занавески выбились из-за подоконника и плескались на ветру, как застрявшее в проеме привидение, а в стоящей под окном кровати по всем канонам жанра полагалось безмятежно почивать средь подушек и розовых лепестков прелестной златокудрой девице в кружевной рубашке до пят.
Подушки были. Розы - тоже, дюжины полторы, небрежно засунутые в щербатый кувшин с водой, слишком для них короткий. Рубашка висела на спинке стула, подменяя кружева дырами, рядом полулежали сапоги, а в кровати дрых, то есть почивал, укрывшись углом простыни, худой черноволосый мужчина.
Тень втянулась в окошко вслед за хозяйкой, карающим мечом пала на спящего и начала расползаться по нему с самыми гнусными намерениями. Шевелящиеся от нетерпения когти уже почти коснулись смуглой кожи, как вдруг мужчина сладко потянулся, окончательно сбивая простыню, и, неожиданно обхватив меня за шею, смачно впился губами в оскаленную морду.
- Ну наконец-то! Мне уже становилось холодно и одиноко в этой огромной постели...
- Эй, ты чего?! - Я ошалело попятилась, фыркая и мотая головой. - Дай я хоть ипостась сменю!
- Зачем? Так даже оригинальнее.
- Извращенец! - Я все-таки вырвалась, скатилась на пол и сердито встряхнулась. - Все белье в шерсти будет... Ты когда приехал?
- Сегодня вечером. - Верес заложил руки за голову, дразня меня нарочито алчным взглядом - как будто не только раздевающим, но и ощипывающим.
- И где полночи шлялся?
- Изменял тебе с другой нежитью, разумеется.
Я невежливо показала хвост его довольной ухмылке. До сих пор не люблю при нем превращаться, но уже по другой причине: перетекающая в лицо морда имеет обыкновение производить на зрителей такое сильное впечатление, что самой иногда в кошмарах снится. Со спины еще терпимо.
- Ну погоди, вот сейчас дух переведу и кинусь тебя душить из ревности...- Теперь и голос звучал чище, и усилий для разговора приходилось прилагать меньше. А чтобы Верес не посчитал меня обманщицей, я действительно вскочила на кровать и с боевым кличем нацелилась на его горло.
Несколько минут мы со сдавленным рычанием и хохотом катались по постели, потом замерли в обнимку, целуясь уже по-настоящему. Наконец я со счастливым вздохом спрятала лицо у него на груди. Боги, как же я соскучилась! Так бы вечно и лежала, вдыхая знакомый запах и прячась в нем от окружающего мира... Не хотелось ни о чем расспрашивать, ничего рассказывать - просто наслаждаться безмятежным покоем.
Верес к решительным действиям тоже не переходил, да и вообще, похоже, начал задремывать, заполучив такую уютную грелку в моем лице и прочем теле.
- Эй, а кто только что грозился надругаться над бедной нежитью?! - возмутилась я, приподнимаясь на локте. Мне самой дико хотелось спать, но поддразнить мужчину - еще сильнее.
- Давай утром, а? - чуть виновато предложил Верес, подбирая простыню и натягивая ее до самых подмышек. - Я только что с кладбища вернулся.
Я легонько куснула его за ухо.
- Надо же, а с виду как живой!
- Только с виду. Видишь ли, меня поставили перед жестоким выбором: либо я резво бегаю и много колдую, либо наслаждаюсь вечным покоем в одной из могилок. Вот я и подумал, что отдохнуть еще успею.
- Ты же некромант, - ехидно заметила я. - Ты должен уметь поднимать все!
Конец фразы смазался зевком, и колдун, усмехнувшись, провел ладонью по моим распущенным волосам, мягко заметив:
- Шел, ты дурачишься.
- Угу, - согласилась я, снова утыкаясь носом ему в шею. Потом легонько тронула ее губами и почувствовала, как крепче сжалась обхватывающая меня рука. Не сказать чтобы удобно, зато приятно. Ладно уж, пусть держит, во сне все равно отодвинемся и уляжемся поудобнее...
* * *
Утро началось со стонов и ругани - ни колдун руку не убрал, ни я не откатилась. В итоге рабочая некромантская конечность затекла до полной потери чувствительности, а у меня, напротив, так ныла шея, словно по ней стукнули поленом.
- Ночь любви, чтоб ее!.. - сердито шипела я, пытаясь одновременно удерживаться от мата и смеха. - Не разогнуться...
- Значит, удалась! - глубокомысленно заметил Верес, но тут рука очнулась и ему стало не до сарказма.
Я потянулась за висящим под «кружевной» рубашкой халатом, но меня бесцеремонно опрокинули обратно на кровать, предложив «давай поцелую в мордочку, и все пройдет», действительно поцеловали, я замурлыкала, и как-то незаметно выяснилось, что рука у Вереса тоже прошла, да и вообще он прекрасно себя чувствует... даже очень прекрасно... можно даже сказать, изумительно... ох!..
- Ой, а чем тут у нас мама с папой занимаются? - вкрадчиво поинтересовались от двери.
Мы смутились и заниматься прекратили. На пороге, кокетливо отставив голую ножку (да и верх в полупрозрачном халатике на одной завязочке считался лишь условно прикрытым), стояла дриада, умудряясь казаться соблазнительной даже с восьмимесячным ребенком на руках. Ревновать я, конечно, не стала, но оценила.
- Доброе утро! - жизнерадостно констатировала Ларрина, сгружая на кровать запыхтевшего от восторга карапуза. Разумеется, первым делом Ройм пополз к давно не виденному папаше, сияя улыбкой во все двадцать зубов - пока что единственное его отличие от человеческого детеныша. Я невольно залюбовалась сынишкой: черноволосый, синеглазый, ничуть не похожий на моего первенца... и хвала богам! Он - это только он, и не надо нам лишних сравнений и воспоминаний.
- Ох, ну ты и здоровенный стал! - Верес поднял малыша на вытянутых руках, покачал из стороны в сторону, и тот завизжал от восторга.
- Ты ж его всего две недели не видел, - ревниво напомнила я.
- Вот, целых две недели!
Враки это, что дети уже через несколько дней забывают уехавшего человека. Или Верес просто каждый раз нравился Ройму заново?
Я встала и осмотрелась, но кроме роз (уже подвядших), одежды на стуле и сумки с узорчатой бляхой под ним, ничего нового в комнате не заметила.
- Это что, все твои вещи?
- Остальное в Школе, мне выделили комнату в крыле для наставников. - Колдун щелкнул пальцами, и цветы снова подняли головки. - Ксандр попросил меня прочитать курс лекций по практической магии. Кстати, он и тебя приглашал.
- В качестве наглядного пособия? - съехидничала я.
- Да вроде нет, - почесав кончик носа, серьезно ответил Верес. - Кажется, у него к тебе какое-то дело.
Я заинтересованно оглянулась.
- А именно?
- Не знаю, он спешил на экзамен, и мы обменялись всего парой слов. Увижу - спрошу.
- И когда ты приступаешь?
- С завтрашнего дня.
Я подавила разочарованный вздох. Ну вот, а я-то размечталась...
- Это только до обеда, - поспешил добавить колдун. - Ну и парочка ночных практикумов.
- Да ладно, не оправдывайся. Но сегодня ты у меня?
- Если не выгонишь, - улыбнулся Верес с самоуверенностью таракана, от которого можно избавиться только вместе с домом.
- Тогда посиди с ребенком, пока я на рынок схожу, - обрадовалась я, распахивая шкаф. - А то Ларрина грозилась куда-то с утра убежать, а у меня в кладовой пусто.
- Не убежать, а отправиться на секретное и очень важное задание по поручению Правительницы Ясневого Града, - внушительно поправила дриада.
Когда «государственные дела» заносили Ларрину в Стармин, она жила у меня, открыто заявляя, что ей жалко тратиться на постоялый двор. Я так же бессовестно припрягала ее к домашнему хозяйству, и все были счастливы.
- Это оно вон там, у забора, пугало изображает?
Душное летнее утро уже слизало с травы росу, взамен вытопив ее из багровой лысины мнущегося перед калиткой человека. Мужику было под сорок, роскошный камзол трещал на круглом брюшке, под мышкой торчали украшенные бантиками розы. Я с тайным злорадством отметила, что мои лучше.
Дриада по пояс высунулась из окна и послала «заданию» воздушный поцелуй.
- Все, Шелль, мне пора! - заторопилась она, выпархивая из комнаты.
Развалившийся на постели колдун умиротворенно наблюдал, как я одеваюсь. Ройм сосредоточенно пытался содрать у него с пальца одно из колец. Я знала, что простых украшений Верес не носит, но раз он так спокойно позволял сыну играть с амулетами, легко взрывающихся среди них не было.
- Через полчасика покормишь его, ладно?
- Угу. - Над чародейской ладонью затрепыхала крылышками иллюзорная бабочка. Ройм изумленно приоткрыл рот и попытался ухватить ее обеими ручонками.
- И молока дашь.
- Угу.
- Подогретого, а не прямо из крынки!
- Угу.
- И смотри, чтобы он к лестнице не подползал!
- Угу.
- И вообще глаз с него не спускай!
- Угу.
- Эй, ты меня хоть слушаешь?
- А?.. - Бабочка рассыпалась искрящимся облачком. - Иди-иди, все будет нормально.
Я с сомнением покачала головой. По мнению Вереса, он прекрасно управлялся с младенцем, по-моему - до сих пор ему поразительно везло. К тому же я подозревала, что возвращаемое мне чадо отсутствием синяков было обязано не бдительному присмотру, а целительским способностям папочки.
Тем не менее из дома я вылетела как на крыльях, еле удержавшись, чтобы не скакнуть через все семь ступенек крыльца. Помахала рукой соседкиному заду, приветливо торчащему из грядки с морковью (как я успела убедиться, глаза на нем были, да еще какие!). Тетка выпрямилась, потерла поясницу и кисло поздоровалась. Похоже, я была нешуточным бельмом на ее глазу: незамужняя, с ребенком, но при этом привлекательная, независимая, да еще и архимага в «сердечные друзья» умудрилась отхватить! Конечно, соседке было далеко до бабки Шалиски: та сплетничала исключительно бескорыстно, из любви к искусству, - но класть ей палец в рот я бы не рискнула. Ко мне и то безопаснее.
Рыжая нагнала меня уже у калитки и первой выскочила на улицу, не дожидаясь, пока я откину крюк. Здоровенная собака, внезапно взвивающаяся над глухим забором и с гулким «Баммм!» приземляющаяся на дощатую мостовую, случайным прохожим почему-то не нравилась, что стоило мне уже дюжины кладней - это не считая настойки пустырника, которая прилагалась к каждой монете. Сутки напролет держать псину на цепи мне было жалко, и я тешила себя надеждой, что с возрастом собака остепенится. «Или станет еще крупнее, - мрачно подумала я, - и тогда впечатлительных бедолаг придется не отпаивать, а тишком стаскивать на задний двор и закапывать возле уборной, чтобы запах перебивало».
- Рыжая!
Псина на бегу вильнула хвостом, показывая, что приняла мою критику к сведению. Более оригинальные клички к ней не липли, хотя мы перебрали несколько дюжин. Дольше всего продержалась предложенная Вересом Гшыха, пока знакомый тролль, ухмыляясь от уха до уха, не объяснил мне, что означает это слово, и собака снова стала просто Рыжей.
За первым же поворотом деревянная мостовая сменилась каменной. Солнце еще не успело скатать расстеленные возле домов тени, и от булыжников приятно веяло холодком. Я долго не хотела перебираться в Стармин, но Верес был прав: после войны в мелких городках, а особенно деревеньках на отшибе, было неспокойно. Ладно еще мародеры или прячущиеся от Ковена колдуны-ренегаты, но загрызней до сих пор никак не могли переловить - слухи о них приходили то с севера, то с юга. Да такие, что хотелось не только запереться в погребе, но и закопаться там в бочке с квашеной капустой. Команды боевых магов по пять-шесть человек постоянно прочесывали леса, однако твари были хитры и на ловцов бежать не желали. Зато терпеливо выжидали, пока кто-нибудь из охотников потеряет бдительность... и не напрасно. Порой я не видела Вереса по месяцу и начинала не на шутку беспокоиться - в чем, разумеется, никогда не признавалась.
В самом начале, когда я только-только закончила выметать мусор из углов, колдун как бы между прочим спросил, сколько мне нужно на прожитье. Естественно, я тут же ощерилась и гордо заявила, что это его не касается. Мужчина философски пожал плечами и спрятал кошель, даже не пытаясь спорить, что несколько меня озадачило и даже обидело. Все-таки он отец Ройма, хоть я и упрямо твердила, что это было только мое решение и колдун нам ничем не обязан...
Разгадка наступила через три дня, когда Верес уже уехал из города: по утрам у нашей двери стали появляться то головка сыра, бережно завернутая в полотенце, то кольцо колбасы или корзина яблок. Оказывается, подлый колдун тишком работал в округе, беря плату натурой и уговариваясь с хозяевами, куда ее принести.
Так оно и повелось. Я смущенно ворчала, Верес же только ухмылялся, ибо к его приездам добро бывало уже съедено или хотя бы надкусано и для демонстративного возвращения не годилось.
В общем, все было так прекрасно, что я начинала уже тревожиться: чем мне придется рассчитываться с судьбой за столь щедрый кредит?..
За раздумьями и воспоминаниями я как-то незаметно дошла до центра города, откуда уже видны были шпили Школы Чародеев. До рынка оставалось рукой подать, мимо безымянной корчмы и в горку. По утрам этой дорогой мало кто пользовался, уж больно крутой подъем, зато в обед тут было не протолкнуться от возвращающегося с торжища народа.
Корчма, отстроенная и открывшаяся всего месяц назад, еще не работала. На приставленной к стене лестнице опасно колыхался Безник - худой, лысоватый и добродушный дядька, - собственноручно подновляя вывеску над входом в свое заведеньице. Завсегдатаи, давясь от хохота, с удовольствием рассказывали эту печальную историю всем желающим.
У корчмаря, на его беду, имелся художественный вкус, и ни один из местных стеномазов ему не угодил. Тогда Безник решил намалевать «лицо корчмы» сам. Результат получился ошеломляющий: на нежно-коричневом пригорке сидели три мужика, страдающих хроническим косоглазием вкупе с жестоким похмельем, между которыми вырастал из земли не то зеленый змий, не то развесистая конопля. Пройти мимо корчмы, не осенив себя крестным знамением, удавалось разве что некромантам, видавшим и не такое (хоть и нечасто). Впрочем, злорадное хихиканье конкурентов быстро сменилось черной завистью - народ валом повалил в корчму, интересуясь, что же здесь подают, если даже вывеску так развезло.
Уже завязав с корчмарем приятельские отношения, я осторожно выяснила, что на рисунке изображены боги за сотворением хмеля. Оставалось надеяться, что «натурщики» никогда сюда не заглянут - пиво в корчме было вкусное, и лишаться ее по вине молнии или потопа не хотелось.
- Ах ты зара... о, спасибо! - Безник облегченно выдохнул и принял у меня из рук упавшее ведерко. Проходи мимо кто-нибудь менее проворный - и косоглазых типов стало бы на одного больше.
Я собиралась добродушно отмахнуться «не за что!», однако глотнула горячего летнего воздуха и передумала.
- А пена на этом «спасибе» будет?
- Непременно, - заверил корчмарь, возвращаясь к вдохновенной мазне. - Заходи на обратном пути, налью с верхом.
- Название еще не придумали? - сочувственно поинтересовалась я, глядя на оставленную для рун полосу.
Безник удрученно помотал головой и снова упустил ведерко.
- Может, что-нибудь возвышенное? Вроде «Хмельных кущ»? - предположил он, убедившись, что я и на этот раз не сплоховала. - Нет? Хм, мне тоже как-то не очень... А, ладно, само со временем придет!
Я тактично умолчала, что среди посетителей корчмы уже давным-давно ходят целых пять названий, но Безнику они вряд ли понравится. Самым благозвучным из них было «Три придурка».
Вернув ведро, я попрощалась и пошла дальше. Рыжая носилась вокруг, как арбалетная стрела с пружиной вместо древка, тычась носом во все углы и щели. Зато возле рыночных ворот она прижала уши и словно прилипла к моей ноге. У входа был привязан здоровенный племенной бык, провожающий всех тяжелым нехорошим взглядом. Хозяин животного, надвинув на нос плетеную шляпу, дремал в тени под стеной, предоставив скотокрадам, ежели таковые дураки найдутся, выпутываться самостоятельно.
Не удержавшись, я первым делом отправилась к ряду травников и около часа упоенно копалась в «волчьем сене», как шутил Верес. Сам колдун предпочитал покупать готовые снадобья, а если и варил что-нибудь редкое, то с книгой в руке, поминутно обжигаясь, что-нибудь просыпая и чередуя заклинания с тролльей руганью. Поскольку пользовался он смешанными, магически-травяными эликсирами, я мало чем могла ему помочь - только поехидничать. Но зубной лекарь, у которого я сейчас работала, наверняка обрадуется вот этому чудному корешку асперы лесной... и свеженькой мандрагоре, наша как раз кончилась... Платил лекарь хорошо, отношения у нас были дружеские, а лишний раз побродить по травяному развалу я никогда не отказывалась.
Наконец я спохватилась, что эдак на обед у нас будут одни зелья, и заставила себя перейти в овощной ряд. Рыжая оживилась: в валяющейся под прилавками гнили водилась уйма крыс. Охотиться на них, с лаем распахивая отбросы, злая хозяйка почему-то запрещала, но принюхиваться, как можно глубже засунув нос в щель, тоже было интересно!
Я приценивалась к ранней морковке, продающейся не на вес, а пучками по дюжине штук, когда заметила троих неспешно идущих вдоль ряда магов. Цепкие взгляды скользили поверх товаров, по лицам продавцов и покупателей.
Мне стало не по себе. Конечно, на глаз распознать оборотня невозможно, к тому же у меня в кармане лежала заверенная Ксандром грамота, что «подательница сего является почетным жителем Стармина и неприкосновенным лицом/мордой в обеих ипостасях», но побороть старинную неприязнь, не сказать покрепче, к магам-практикам не удавалось.
Потом я узнала в одном из них Катиссу Лабскую и немного успокоилась. Высокая, худая, по-мужски одетая и остриженная магичка знала, кто я. Что она по этому поводу думает, я понятия не имела, но Верес и Ксандр ей вроде бы доверяли.
- Рыщут и рыщут, - недовольно пробормотала торговка, ловко скручивая очередной пучок, - всех покупателей распугали...
- А что случилось?
- Да, говорят, некроманта какого-то ловят, - поморщилась та. - Из этих, репа-гадов...
- Ренегатов?
- Ага, - подтвердила тетка, - которые войну затеяли да проиграли. А один, подлюка, своим прикинулся, даже в магову дружину пошел, загрызнев ловить. Три раза в чащобу сходить успел, покуда ихний Ковен не спохватился: че-то маловато их оттудова возвращается, все один да один везунчик... Вот и ищут его уже вторую неделю, а сегодня ночью вроде как в городе видели. Ну что, будешь покупать? Возьмешь два пучка - уступлю за пять менок!
У меня снова засосало под ложечкой. Верес ушел в очередной поход как раз две недели назад... вернулся этой ночью, тайно, с полупустой сумкой... пару раз за минувший год он терял всю команду и рассказывать об этом очень не любил... а с него станется солгать, чтобы я не волновалась! Нет, представить Вереса замешанным в чем-либо подобном я не могла, но давно разочаровалась в справедливости Ковена - не найдет виновного, так назначит.
- Шелена!
Вот зараза, а я-то уже почти поверила, что они пройдут мимо.
- Ты, случаем, не знаешь, где Верес? - Магичка рассеянно взяла с прилавка морковку, надкусила и захрупала. Тетка недовольно засопела, но промолчала.
- Ну... э... а что?
- С вечера его ищу, поговорить надо. - Лицо у Катиссы было мрачное донельзя, словно зажатый у нее в руке овощ чем-то напоминал магичке ее злейшего врага.
- Зачем? - Я попятилась. Рыжая, почуяв мое настроение, сердито зарычала на магичку. Та, перестав жевать, непонимающе уставилась на нас обеих.
- Да Ксандр нам завтра лекции друг за другом поставил, так я хотела поменяться - пусть бы он первую отчитал, а? Боюсь проспать, у меня этой ночью шабаш с шашлыками намечается.
- А-а...- Я с нервным смешком вытащила из распотрошенного Катиссой пучка еще одну морковку, магичка взяла третью. От побагровевшей торговки донеслось нечто вроде сдавленного кваканья - видимо, это подала голос душившая ее жаба. - Хорошо, я ему передам. Думаю, он не будет возражать. - Колдун, ложившийся, как и я, далеко за полночь, вставал намного раньше, предпочитая подремать после обеда. Для мага-практика это самое спокойное время суток.
- Вы мне просто жизнь спасли! - обрадовалась магичка. - Буду должна. Да, и скажи ему, чтобы был настороже: по Стармину бродит Римар Заболотный.
- А кто это?
- Да так, - Катисса хмуро сплюнула морковный хвостик, - один неприятный тип. Верес знает.
Магичка прощально кивнула и пошла догонять коллег. Я переложила корзину в другую руку и душевно перекрестилась. К богам я относилась скептически, но, как ни странно, заученный с детства жест обладал успокоительной силой.
Морковку пришлось купить, иначе остаток пучка оказался бы у меня отнюдь не в корзинке. Тетка с презрительным фырканьем ссыпала медяки в карман: знакомцы магов, да еще таких прожорливых, не вызывали у нее симпатии.
Настроение у меня все-таки подпортилось, и я, быстренько пробежавшись по остальным рядам, заторопилась домой - убедиться, что там все в порядке.
* * *
Верес с блеском выполнил поставленную перед ним задачу, подойдя к делу творчески. Посреди комнаты была начерчена и утыкана горящими свечами пентаграмма, в центре которой восседало на горшке наше ненаглядное дитятко, мусоля какой-то амулет. В доме, несмотря на открытые повсюду окна, воняло горелой кашей. Сам колдун сидел за столом, обложившись вытряхнутыми из сумки книгами, и упоенно что-то строчил в свитке, еле успевая обмакивать перо в чернильницу.
При виде меня оба встрепенулись и заулыбались. Я выразительно потянула носом, и Верес, смутившись, начал оправдываться, что-де «экспериментальный образец» он сам съел, а второй вышел удачнее - по крайней мере, с виду.
- А это что такое?! - Я подошла к ребенку, но не успела нагнуться, как меня жахнуло по груди невидимой подушкой, отшвырнув назад.
Ройм заливисто захохотал и запрыгал на горшке, бренча им по полу.
- Ах да...- Верес наклонился и, послюнив палец, затушил ближайшую свечу. Остальные в тот же миг погасли сами, а линии, на первый взгляд начерченные мелом, начали медленно таять.
Ошалело помотав головой, я зарычала, недвусмысленно намекая колдуну, что подобное объяснение меня не устраивает.
- Это всего лишь защитный контур от нежити, - поспешил оправдаться Верес. - Ты же сама просила приглядеть, чтобы он никуда не лез!
- Приглядеть, а не читать над сыном заклинания!
- А какая разница? - искренне удивился Верес. Мужская логика была проста и безупречна: порученный ему ребенок, одна штука, возвращен матери живым - чего еще хочет от него эта странная женщина?
Уничижительно фыркнув, я встала и наконец подхватила сына на руки. Освобожденный пленник благодарно треснул меня амулетом по лбу, а на попытку отобрать эту пакость разразился оглушительным ревом.
- Чем ты занимаешься? - Я подошла к столу, но все равно ничего не разобрала. Лежащий перед колдуном лист выглядел так, будто по нему топтался пьяный воробей.
- Составляю план занятий. Мне всучили сразу три курса: второй, шестой и восьмой. - Верес полюбовался на свою работу и подправил хвостик одной из рун, после чего та стала в равной степени напоминать две - вместо семи.
- Да, чуть не забыла, - спохватилась я, - Катисса просила, чтобы ты ее подменил.
Мужчина покладисто кивнул.
- Хорошо, как раз успею передохнуть перед следующей лекцией.
- И еще насчет какого-то Римара предупреждала, они его сегодня на рынке искали.
Верес продолжал писать, но в залитой солнцем комнате внезапно стало зябко. Когда чернила на пере кончились и оно заскрипело по пергаменту, колдун задумчиво повертел его в пальцах и предложил:
- Шел, а давай на недельку переедем в Школу?
- Зачем?! - опешила я. Туда даже людям не шибко хочется соваться, а уж оборотням... Благодарю покорно!
- Потому что во время лекций мне хотелось бы думать о практической магии, а не беспокоиться за вас с Роймом, - поколебавшись, признался Верес. - У меня с этим Римаром некоторые... разногласия. А в Стармине слишком многие знают, где и с кем я живу.
Я тяжко вздохнула:
- Вот уж чего я и представить не могла, что Ройм окажется в опасности из-за того, что он твой сын, а не мой.
- Жалеешь о своем выборе? - Колдун сказал это вроде бы в шутку, но я поняла, что мои слова его задели.
- Жалею, - согласилась я, ссаживая сынишку к отцу на колени, чтобы без помех разобрать корзинку с продуктами. - Надо было брать пирожки с капустой, а не с потрохами... Верес, не мели ерунды. Ну кому еще я смогла бы сказать: «Да по сравнению с тобой я просто овечка»!
Мужчина улыбнулся и поцеловал малыша в макушку, но проблема никуда не делась.
- Он что, действительно так опасен? - начала допытываться я.
- Римар хороший маг, - уклончиво сказал колдун.
- Лучше тебя?
- Смотря в чем. Он на четверть эльф, и темная некромантия дается ему легче.
- А что, бывает светлая? - удивилась я.
- Нет, только обычная и темная. - Верес поморщился: Ройм огрел амулетом и его. - Вторая по большей части запрещена к применению, но толковый некромант, разумеется, должен в ней разбираться. Это обряды на чужой крови, создание зомби из свежеубитого человека, гадание по внутренностям умирающего...- Колдун потянулся за пирожком и с аппетитом в него вгрызся.
- И ты все это умеешь?!
- Тебе правда хочется это знать?
- Нет, - согласилась я. - А что вы с этим Римаром не поделили?
- Это я навел на него Ковен, - нехотя признался Верес. - К сожалению, уже после того, как попытался справиться с ним в одиночку. О, морковочка!..
Похоже, занятия магией вызывали у чародеев острую морковную недостаточность - злополучному пучку не суждено было дожить до щей.
- Ты его упустил?
- Скорее он меня. - Выражением лица Верес сейчас удивительно напоминал Катиссу, поглощенную теми же мыслями и овощами. Неудивительно, что маги начали по трое ходить! - Там был лес, ночь, мы обменялись боевыми заклинаниями и разбежались. Но выгнившая до последней травинки поляна поутру мне что-то не понравилась...
Я начала разделять его беспокойство, однако тащить в Школу маленького ребенка мне по-прежнему не хотелось - кто знает, как повлияет на него соседство с таким количеством магов? Причем, судя по рассказам Вереса, основную опасность представляли не магистры, худо-бедно контролирующие свою силу, а адепты, основной целью которых, казалось, было не выучиться на чародея, а сровнять Школу с землей. К тому же вместе с Роймом придется везти кучу вещей: одежки, пеленки, игрушки, кроватку... И как я там буду готовить для него, стирать? И сушить где - натянуть веревки у Ксандра в кабинете?! Здесь мне хоть дриада изредка помогает...
- Можно Реста попросить, - неуверенно предложил Верес.
Я представила еще одну пентаграмму, только корявую. Колдун глянул на мое перекосившееся лицо и догадался, что это неудачная идея.
По ступенькам крыльца будто дубовой веткой прошуршали, и к нам присоединилась Ларрина - босая, с растрепанными волосами и столь вызывающе топорщившимся декольте, что груди для такого эффекта было маловато. К тому же там у нее что-то шелестело. Судя по довольному лицу дриады, секретное задание было успешно выполнено.
- Что случилось? - поинтересовалась она, мигом почуяв разлитое в воздухе напряжение.
Я объяснила. Верес не перебивал, но внимательно слушал, готовый, чуть что, поправить или добавить.
Ларрина отнеслась к дурной вести куда спокойнее.
- Ну так езжай в Школу, а малыша я в Ясневый Град телепортом заберу, - предложила она. - Правительница уже давно зовет вас в гости, у нее как раз внучка, ровесница Ройма, подрастает. Будет с кем поиграть, да и наши девочки придут в восторг - он у тебя такой лапочка!
- Но... не могу же я так просто...- растерялась я. - А когда ты отправляешься?
Дриада пошарила в сумочке, вытащила оттуда нечто напоминающее кисточку для пудры, сломала ее пополам, бросила под ноги и беззаботно объявила:
- Минуты через три.
- Нет, так не пойдет, - возмутилась я, - мне нужно хотя бы пару часов на сборы! И столько же на подумать.
- Извини, Шелль, я бы и сама от них не отказалась. - Ларрина шлепнулась на колени перед столом и вытащила из-под него загодя собранную дорожную сумку. Верес еле ноги с нее успел убрать.
- А тебя-то кто гонит?
- Ах ты, коварная тварь! - загремело с улицы. - Подлая нелюдь!
Я шарахнулась от окна, потом уж осторожно выглянув из-за откоса. К калитке, спотыкаясь в незашнурованных сапогах, приближался знакомый лысый мужик, только еще более багровый, без камзола и со сложенным вдвое ремнем вместо букета. Соседкин зад замер вопросительной руной, жадно прислушиваясь к намечающемуся скандалу.
- Мерзавка! Прохиндейка! Немедленно верни мои бумаги!
Дриада любовно погладила шуршащее декольте. От обломков «кисточки» начало расползаться льдистое зеленое свечение. Маги Ясневого Града работали быстро и четко, открывая телепорт по активированному маячку; совместная эльфийско-дриадская шпионская служба не зря считалась лучшей в мире.
- Что ты у него взяла?
- Ничего. - Ларрина невинно хлопнула ресницами. - Ничего такого, что могло бы лежать под подушкой у добропорядочного помощника министра. К тому же я была так любезна, что сняла копию, оставив ему оригинал. Ну, ты будешь собираться? Впрочем, у Торессы наверняка найдется все необходимое.
- А с этим нам что делать? - Я ткнула пальцем в окно, покачивающее створками в такт воплям.
Ответить Ларрина не успела: со двора последовательно донеслось «Рррр-гав-гав-гав!», «Баммм!», «Аааа!», «Бух!» и стало тихо.
- Лежит, - философски констатировал Верес, глянув за подоконник. - Гшыха, место!
Рыжая бросила обнюхивать распластанный трофей и, поджав хвост, шмыгнула под крыльцо.
- Я просила так ее не называть, - нервно напомнила я.
- А по мне, очень удобно - одновременно и окликнул, и обругал.
- А если понадобится просто окликнуть?
- Что-то я таких случаев не припоминаю, - честно сказал колдун.
Зеленая лужа приняла идеально квадратную форму и вспенилась столбом света. Дриада вскинула сумку на плечо и нетерпеливо оглянулась на меня. Я все еще колебалась, но тут Верес встал и без слов отдал ребенка Ларрине. Та поудобнее пристроила его на бедре, легкомысленно махнула на прощание и шагнула вперед, исчезнув в яркой вспышке. Колдун привычно отвернулся, я же на минуту ослепла, а когда проморгалась, на полу не осталось даже обломков маячка.
И тут только до меня дошло, что мы натворили.
Я еще никогда не расставалась с Роймом дольше чем на пару часов. В то время как другие матери беззаботно сажали малышей в отгороженный угол, давали им пару игрушек и шли полоть огород, я боялась выпустить его из виду даже на минуту, таская за собой из комнаты в комнату, а на работе усаживая в корзину возле своего стола. «Что, первый?» - как-то раз добродушно поинтересовался у меня хозяин-лекарь. «Нет, второй». «А что ж ты тогда так над ним трясешься?» - удивился он. «Потому и трясусь», - сухо ответила я. Лекарь смущенно кашлянул и больше надо мной не подшучивал. Я даже ночные прогулки забросила, расслабляясь только во время приездов Вереса или Ларрины - дриады обожают маленьких детей и прекрасно с ними управляются.
- Шел, все будет хорошо. - Верес обнял меня за поникшие плечи, и я вжалась в него, как в незыблемую стену. - Надежнее Ясневого Града места нет, и воздух там куда чище городского. Представь, что ты просто отправила малыша погостить к родне.
- Я знаю, - жалобно отозвалась я. - Но мне все равно плохо...
С улицы донеся протяжный, глубоко страдальческий стон.
- Не тебе одной, - хмыкнул колдун, без особого сочувствия поглядывая в окно.
- Сходи, что ли, проверь, как он. - Я взяла себя в руки и высвободилась. - Пойду вещи собирать, теперь-то меня тут ничто не держит... Да и не в том я состоянии, чтобы выслушивать чью-то ругань.
- Сейчас, - пообещал Верес, пряча в сумку книги и пергамент.
- Пустырника накапать? - Я привычно потянулась к полке со снадобьями.
- Зачем? Я ничуть не волнуюсь, - удивленно отозвался колдун и вышел.
* * *
Школа Чародеев, Пифий и Травниц находилась на краю города (на официальных картах ее рисовали даже чуть сбоку - видимо, чтобы не пугать гостей столицы раньше времени). Из-за высокой каменной ограды торчало несколько шпилей, над одним из которых светился здоровенный белый шар, на другом висел белорский флаг, а на третьем - привольно развевающиеся штаны, символизирующие торжество магии над здравым смыслом адептов.
Гшы... Рыжая, ради такого случая взятая на поводок, завиляла хвостом и радостно гавкнула. Вдоль школьной стены навстречу нам шел Ксандр - быстрой, размашистой, узнаваемой издалека походкой. Он тоже нас заметил и, остановившись возле ворот, приветственно кивнул, поджидая.
Но подойти и поздороваться мы не успели. Нас обогнала толпа мужиков, по виду - селян из пригородной деревеньки, топочущих по дороге с таким грозным видом, словно в руках у них был нацеленный в школьные ворота таран.
Ксандр, оказавшийся в роли забытого за крепостной стеной воина, почувствовал себя неуютно и замер, не донеся руку до дверного кольца.
В последний миг, когда я уже подумала, что архимага снесут вместе со створками, мужики тоже остановились.
- Это вы тута у вас главный, э? - грозно поинтересовался их предводитель.
- Можно сказать и так, - вежливо согласился Учитель.
Верес рассказывал, что после ухода предыдущего директора на пенсию Ковен никак не может определиться, кого назначить на эту почетную должность, и ее временно занимает Ксандр - единственный, которому она даром не нужна. Это ж даже на день не отлучиться, за такой оравой адептов глаз да глаз нужен! Вот лет через пятьдесят, когда жажда подвигов сменится радикулитом...
- Ну дык вам тогда ответ и держать! - нехорошо обрадовался селянин. Остальные подтянулись поближе и уставились на архимага, как пчелы на заглянувшего в дупло медведя.
Учитель вопросительно сдвинул брови.
- Энтот ваш дракон, - мужик ткнул пальцем в стену, над которой курилась тонкая струйка дыма; аромат крупного зверя и серы ни с чем нельзя было спутать, - друга нашего проглотимши!
- Как?! - опешил архимаг.
Дракона действительно изредка выпускали поразмять крылья (точнее, кто ж ему запретит?), я не раз видела, как он неспешно, с достоинством выписывает круги над Стармином. Но чтобы селян жрать?! Его же в Школе отборной бараниной кормят!
- Кого?!
- А вот его! - Селяне расступились, вытолкнув вперед неказистого мужичонку в замызганной рубахе и рваных на коленях штанах. Съеденный непрестанно трясся и озирался, кинуться наутек ему мешали только могутные груди жаждущих справедливости односельчан.
- Э-э-э... так он же вроде живой? - окончательно растерялся Ксандр.
- Дык дракон его выплюнумши!
- Попрош-ш-шу з-с-саметить! - Над забором приподнялась голова матерого ящера с бугристыми роговыми пластинами и высоким гребнем. - Ес-с-сли бы я дейс-с-ствительно кого-нибудь проглотимш-ш-ш-ши, я бы его вначале прожевамш-ш-ши!
Дракон откровенно развлекался. При всех своих размерах проглотить человека целиком он бы не сумел, а мужик хоть и выглядел пожеванным, но не до такой степени.
Челобитчики с боязливым оханьем попятились, но, увы, притязаний не оставили.
- Он? - деловито уточнил заводила.
Съеденный утвердительно закатил глаза и хлопнулся в обморок.
- Во! - Мужик обвинительно ткнул в «друга» пальцем. Толпа зашебуршала еще громче и сердитей. - Совсем человека извели! Ему теперича на поправку здоровья и двадцати кладней мало будет...
- Ни одной менки не дам! - прозорливо отрезал Ксандр. - Можем разве что похоронить за счет Школы.
Мужичонка живенько очухался и отполз за дружеские спины.
- Тады мы к королю с челобитной пойдем! - пригрозил главный жалобщик, больше настроенный бить чужое чело, чем своим.
Ксандр на минутку прикрыл глаза, считая до дюжины, потом возвел их к дракону, с интересом ожидавшему конца дискуссии, и предложил:
- Рычарг, не мог бы ты ради эксперимента проглотить и выплюнуть кого-нибудь из этих достойных мужей? Если получится, я уплачу двадцать кладней первому потерпевшему, если нет - вдове второго.
Дракон уставился на селян хищно сузившимися глазами и выпустил из ноздрей по дымной струйке.
- Леший знает что, - пробормотал Ксандр вслед поднятой лаптями пыли и наконец вспомнил о нас. - Вечер добрый, коллега. О, Шелена, рад тебя видеть!
- А что случилось? - насторожилась я. Особой дружбы с учителем Вереса я не водила и, порой встречая его в городе, вежливо здоровалась и проходила мимо. Да и вообще подобный восторг со стороны магов меня нервировал, ибо обычно сопровождался несколько иными словами, вроде: «Ага, попалась, гнусная тварь!»
- Ну...- Ксандр потянулся к кольцу на воротах и снова впустую. Дверь распахнулась сама, и на архимага кинулось нечто белое, низкорослое и пухлое, с ходу впившееся в ворот его мантии.
- Опять! - горестно возопило оно, тряся замдиректора, как молодую, но сдуру уродившую яблоню. - Целый пласт сала, свежайшего, с тмином! Пять локтей сарделек! Свиная полендвица, только-только початая! Да сделайте же что-нибудь наконец!
- Вот это и случилось, - скорбно сообщил Ксандр, отцепляя от себя всхлипывающее существо, оказавшееся гномом в поварском халате и колпаке, с перекошенным от горя лицом. - Из школьной кладовой пропадают продукты.
- И вы подозреваете, что это дело рук, то бишь желудков адептов? - с серьезным видом уточнил Верес.
- Ну не преподавателей же! - праведно возмутился завкафедрой.
- Почему?
- А ты можешь представить меня или Катиссу Лабскую за подобным занятием?
- Могу, - честно сказал Верес, с трудом сдерживая смех. - У меня хорошее воображение. Она с одной стороны забора, вы с другой, условно свистнули, перекинули мешок - и деру...
Учитель выразительно погрозил бывшему ученику пальцем. Нынешний коллега из вежливости сделал вид, что испугался.
- Неужели вы так плохо их кормите? - вкрадчиво поинтересовалась я.
- Да уж не корчма, - с досадой сказал Ксандр. - Каша, мучная похлебка, картошка... пусть хоть за это спасибо скажут. После двух войн кряду провизия вздорожала втрое, а казна Ковена оскудела впятеро, нам даже пришлось временно отменить стипендии младшим курсам.
Пожилой маг помолчал и язвительно добавил, в упор глядя на Вереса:
- Хотя адепты всегда не прочь были пошарить по котлам.
Колдун смутился и ерничать прекратил.
- А сколько за раз пропадает?
- Примерно как на пятерых человек, - наябедничал повар, слегка успокоившись. - Но если бы из котлов! Нет, тащат мясо, колбасы, сыры... Поймаю гадов - самих на котлеты покрошу!
- И что, каждую ночь такое безобразие? - повернулся к нему Верес.
- Как когда. То неделю тихо, то несколько дней подряд убытки. Уже больше двух месяцев это тянется!
- А ловчий контур поставить?
- Кухня, - напомнил Ксандр. - Подсобные помещения защищены от магии, иначе вообще никакого спасу не будет - юные дарования прямо сквозь стены ходить начнут.
- А если просто посидеть ночку-другую в кладовке?
- Да сидели уже, - вздохнул архимаг, - целую неделю, никакого толку. Верес, у меня из-за этого проклятого Противостояния на три факультета всего одиннадцать преподавателей осталось, если я их еще кладовки караулить заставлю... а адептов туда только пусти!
- То есть раз я лекций не читаю, то мне в кладовке и сидеть? - обиделась я. - Как собачке в будке?
- Ну что ты, Шелена! - всплеснул руками Ксандр. - Я просто ставлю вас с Вересом в известность, вдруг заметите что подозрительное.
- Хорошо, если мне приспичит ограбить школьную кладовую и я увижу там кого-нибудь еще, я вам обязательно сообщу, - с усмешкой пообещала я.
Повар шутки не оценил и насупился.
- Простите, Учитель, - по школьной привычке обратился Верес к замдиректора, - вы не против, если Шелена поживет здесь недельку? Римар, сами знаете...
Проситься на постой, уже заявившись под дверь с двумя туго набитыми сумками, было верхом наглости. Зато и отказать застигнутый врасплох Ксандр не смог.
- Конечно-конечно, какие проблемы! А где ваш... эээ... милый малыш? - поинтересовался он (как мне показалось, исключительно из вежливости и с немалой опаской).
- В Ясневом Граде, - мрачно сообщила я.
- Превосходно, там ему самое и место! - просиял маг, но, видя, что я не разделяю его восторга, а Верес на всякий случай вклинивается между ним и мной, попытался сгладить неловкость. - В смысле, в городе сейчас небезопасно, вы поступили очень мудро...
За разговором мы успели дойти до крыльца. Одна из школьных башен рухнула во время Противостояния и до сих пор отстраивалась, опутанная желтой плесенью лесов, по которой муравьями ползали рабочие. Пол в холле был усыпан известковой крошкой, испещренной перекрывающимися следами. Возле входа в разрушенную часть здания лежала куча строительного мусора, у подножия которой со страдальческим видом сидел старичок-вахтер. Мимо него непрерывно сновали рабочие с тачками, инструментами и длинными лесинами, сводя на нет все усилия по поддержанию чистоты и порядка. На директора тут же хищно нацелились двое мужчин с охапками свитков и одна толстая тетка со шваброй, но, увидев, что он занят, выжидательно сгрудились поодаль.
- Вот любуйтесь. - Ксандр гордо обвел рукой оное сомнительное великолепие. - На первом этаже находятся кухня, столовая и аудитории для практикумов, на втором - лекционные, третий-четвертый этажи - спальни, справа от лестницы женские, слева - мужские. В башнях размещаются исследовательские кафедры, где стажируются наши аспиранты и дипломники. Западная отведена алхимикам, северная...
- Учитель, я прекрасно все помню, - с усмешкой перебил его Верес. - Даже слишком. Пошли, Шел, не будем отвлекать досточтимого архимага от директорских обязанностей.
Ксандр проводил нас взглядом умирающего легионера, брошенного на растерзание стервятникам.
* * *
Отведенная нам комната была небольшой и скромно обставленной: стол, пара стульев, кровать, шкаф и несколько полок. Совсем недавно в ней кто-то жил, и я с трудом удержалась от соблазна пометить углы, чтобы перекрыть чужой, раздражающий запах.
Спать, не слыша рядом дыхания ребенка, было невыносимо. Несколько раз я просыпалась в слезах, дрожа всем телом и убеждая себя, что это всего лишь сон. Если бы рядом не было Вереса, я, наверное, сдалась бы, встала и зажгла свечу, предпочитая встретить рассвет за книгой, чем раз за разом окунаться в кошмары из прошлого. Но будить ровно посапывающего мужчину было жалко, и я только прижималась к нему плотнее, успокаиваясь и снова засыпая.
В итоге Верес сам проснулся с криком, чуть не сбросив меня с постели.
- Кошмар приснился, - со смущенной усмешкой пожаловался он, лаская вспрыгнувшую на кровать Рыжую.
- Пророческий? - В сердце снова заскреблась ночная тревога.
- Не-э-эт, - колдун поежился, - еще чего не хватало! К счастью, такой бред только в снах и бывает.
- Что тебя окружили полчища нежити, а в ножнах вместо меча почему-то оказалась колбаса? - шутливо предположила я, куснув его за плечо.
- Хуже. Что я еще учусь в Школе на последнем курсе и завтра экзамен, а я об этом предмете вообще впервые слышу. И принимает его Ксандр!
- Так надо было ему сказать, что ты сам уже архимаг.
- Я сказал! - с негодованием возразил Верес. - Но он зловеще расхохотался и ответил, что тогда даст мне не один, а три билета! Видимо, на этом месте я и завопил...
Я тоже рассмеялась, и колдун, удрученно кашлянув, встал и начал одеваться. По моим меркам, была еще рань несусветная - в лесу даже птицы петь не начали. После ухода Вереса я переползла на его сторону постели, уткнулась носом в подушку и наконец-то нормально заснула, крепко и без сновидений.
* * *
Разбудили меня жара, вползшая даже под занавески, и орки, устроившие в коридоре конное состязание, а потом небольшую показательную битву. Я попыталась найти кусочек простыни посвежее, но меня опередили: рядом, блаженно вытянув лапы и хвост, лежала Рыжая. Я возмущенно спихнула ее на пол, однако прохладнее от этого не стало. К тому же псина оставила после себя россыпь жесткой колючей шерсти и голодную блоху, которая за неимением лучшего вонзила зубы в мою ляжку.
Охнув, я села и прихлопнула негодяйку. После чего окончательно проснулась и поняла, что за дверью шумят не орки, а адепты. Выходить в коридор без Вереса или хотя бы двуручного меча совершенно не хотелось, но Рыжая уже требовательно скребла дверь лапой и поскуливала, намекая, что если я не потороплюсь, то скоро в комнате станет еще неуютней.
На деле все оказалось не так уж страшно. Адепты вовсе не пытались ходить на головах, махать мечами, добывать философские камни прямо посреди коридора или выколупывать из стен обычные. У них просто началась большая перемена, и ребята спешили побросать сумки с книгами в комнатах, переодеться и сбегать в город, а то и на речку искупаться.
Мой взгляд выцепил из толпы знакомую белобрысую фигуру, а рука, секундой позже, плечо оной.
Старый знакомец не разделил со мной восторга встречи.
- Шелена?! - За полтора года Рест вытянулся на пол-локтя, сравнявшись со мной ростом. Светлые волосы были неровно острижены чуть выше плеч, над верхней губой виднелась парочка царапин (видать, оскорбленная скудной поживой бритва возжелала крови). - Что ты здесь делаешь?
Я поманила его пальцем и прошептала в доверчиво подставленное ухо:
- Я уговорила Ксандра подсобить мне с второй ипостасью.
- Неужели ты решила от нее отказаться? - обрадовался Рест. С выбором Вереса он худо-бедно смирился, но моя ночная жизнь по-прежнему изрядно его нервировала. Причем скорее из опасения, что отдуваться за мои выходки придется его драгоценному мастеру.
- Ты что?! - оскорбилась я. - Наоборот, сделать так, чтобы еще и крылья вырастали! А то надоело под деревьями топтаться, пока загнанная туда добыча сама вниз не свалится.
Парнишка вытаращился на меня со священным ужасом, потом понял, что его разыгрывают, и обиженно насупился.
- Я с Вересом приехала, - отсмеявшись, пояснила я. - Поживем здесь, пока он лекции читает, чтобы не бегать каждый день через весь город. Кстати, как насчет погулять со зверюгой?
Рест ошарашенно смерил меня взглядом:
- Ну... а ты намордник наденешь?
- С Рыжей, балда! - Я рывком поводка подтянула к нам собаку, увлеченно вынюхивавшую что-то за углом.
Псина, узнав парнишку, уперлась ему в грудь передними лапами и радостно заскулила. Рест запрокинул голову, пытаясь уклониться от слюнявой морды, и я воспользовалась моментом, чтобы всучить ему поводок.
- А что мне за это будет? - запоздало попытался торговаться щенок, сообразив, что его перемена накрылась пушистым рыжим хвостом.
- Большое спасибо! - с чувством пообещала я.
- Маленькое пожалуйста...- проворчал Рест, наматывая поводок на руку. Причина такой покладистости, подошедшая сзади, обняла меня за плечи и отечески поинтересовалась у ученика:
- Ну, как ты тут? Освоился? Никто не обижает?
Рест пошел в Школу только пару месяцев назад, экстерном поступив на четвертый курс.
- До сегодняшнего дня - никто, - наябедничал он, выразительно глядя на меня.
Колдун рассмеялся и привычным жестом взъерошил ученику волосы.
- Приходи к нам вечером, поговорим. Проверю, чему ты без меня научился...
Угроза прозвучала неубедительно, парнишка просиял. Верес хоть и не давал ему спуску в учебе, но делал это так ненавязчиво и благожелательно, что даже ошибаться у такого учителя было одно удовольствие. По-моему, колдун мог заразить своей любовью к практической магии даже березовую чурку.
- Показать тебе Школу, Шел?
- А ты уже освободился? - обрадовалась я. - Так рано?
- Да, сегодня мне поставили всего две лекции. Видимо, чтобы привыкал постепенно, а не сбежал в первый же день, перепугавшись до смерти, - улыбнулся Верес. - Надо только зайти к Ксандру, отчитаться.
Рест увел Рыжую (вернее, это она его уволокла, натужно скребя когтями по мраморному полу), а мы спустились на второй этаж. Кабинет директора располагался слева от лестницы, на табличке с именем все еще значился его предыдущий владелец. Видимо, Ксандр не менял ее из суеверия, боясь остаться там навсегда.
Постучавшись и услышав раздраженное «Войдите!», мы воспользовались этим нелюбезным приглашением. Ксандр сидел за здоровенным, от стены до стены, столом, вылезти из-за которого можно было только под столешницей. Хотела бы я на это посмотреть!
- Ну как? - рассеянно поинтересовался директор, изучая какой-то пергамент. Судя по двум горам свитков, громоздившимся справа и слева от Ксандра, занятие было нудным и бесперспективным. - Освоился?
Я фыркнула, Верес с достоинством подтвердил:
- Не обижают. А вас?
Замотавшийся архимаг принял вопрос за чистую монету.
- Вот, полюбуйтесь, - проворчал он, сердитым рывком разворачивая свиток во всю длину (локтя полтора!) и показывая нам. Я бегло скользнула взглядом по желтому, истрепанному - словно корова жевала - пергаменту, выхватив несколько вкривь-вкось накарябанных слов: «краважадный ястчир», «токмо на тибя заступника уповаим» и «проглотимши». Внизу, другими чернилами, шла лаконичная резолюция: «Разобраться и доложить», заверенная размашистой королевской подписью. - И что, скажите на милость, мне с этим делать?!
- Выкиньте, - равнодушно посоветовала я. Верес, напротив, вежливо перетянул свиток к себе и вчитался.
- Шутки шутками, но, если селяне не побоялись дойти до самого короля, значит, чувствуют свою правоту.
Ксандр тоже призадумался, пощипывая короткую, непривычную еще бороду - видимо, свежеиспеченный директор решил, что с ней он будет выглядеть солиднее
- Но это же полная чушь! Ты можешь себе представить, чтобы наш Рычарг кого-нибудь съел?!
Я выглянула в окно. Дракон дрых возле пещеры, а мальчишка лет двенадцати «незаметно» привязывал к его хвосту веревку, продетую сквозь ручки и дырки полудюжины горшков. Еще трое сидели в засаде за большим камнем с мемориальной табличкой - не то памятник основателю Школы, не то надгробие предыдущих шутников. Похоже, только я слышала, что ящер храпит фальшиво.
- Ну-у-у...- глубокомысленно протянул Верес.
- Нет уж, лучше молчи! - поспешил откреститься от его излишне живого воображения директор.
- Хотите, я завтра утром съезжу в ту деревню и разберусь? - предложил колдун.
- У тебя же лекции, - ворчливо напомнил Ксандр.
- Ничего, селяне встают до рассвета, я успею с ними побеседовать и вернуться.
- Буду очень тебе обязан, - с тяжелым вздохом признался архимаг. - Кладовки, адепты, «челобитчики»... когда уже наконец пришлют постоянного директора?! Тут же уйду с ловчей бригадой на два... нет, три месяца!
- И будут вам комары, упыри, загрызни...- услужливо подсказала я.
- Их, по крайней мере, убивать можно!
Последние слова Ксандра утонули в диком реве, воплях и совсем уж непонятном клокотании с присвистом, как будто на заднем дворе Школы испытали огромные меха.
На сей раз к окну рванулись все трое. К моему разочарованию, левый край стола откидывался вверх, так что полюбоваться на архимага на четвереньках мне не удалось. Зато двор был затоплен клубящимся пламенем чуть ли не до верхушки забора, радуя глаз всеми оттенками красного и желтого.
Огонь быстро сменился дымом, из которого галопом вылетели целые и невредимые адепты. За одним из них грохотала связка горшков.
Дракон лежал в той же позе, довольно жмурясь и повиливая хвостом.
- Верес, - слабым голосом окликнул Ксандр, - хочешь, я порекомендую тебя Совету Ковена?
- Лучше на месте убейте, - с чувством сказал колдун, поскорее уводя меня из кабинета.
* * *
Когда мы, утомленные и оголодавшие после осмотра Школы, подошли к дверям столовой, обеденное время давно миновало. Вересу пришлось долго стучаться и доказывать, что он не обнаглевший адепт, а преподаватель, который имеет право потребовать кусок своего нелегкого хлеба хоть посреди ночи. Я успела в подробностях рассмотреть кадку с чахлым фикусом, стоявшую слева от дверей, и - справа - неряшливое чучело грифона с раскинутыми крыльями и оскаленной пастью, в которую чья-то отзывчивая рука положила огрызок яблока.
- А это для достоверности? - Я потрогала цепь, соединявшую ошейник твари с кольцом в стене.
- Нет, - Верес виновато поглядел на грифона, - это чтобы его адепты не унесли.
- Такое здоровенное? - усомнилась я. - Оно и в дверь-то не пролезет.
- О-о, ты плохо их знаешь! Эти умельцы даже дракона способны уволочь - ради удовольствия ночью поставить его в коридоре напротив двери «любимого» преподавателя... Только на моей памяти это чучело крали трижды.
- А на совести? - ехидно поинтересовалась я, но тут нам наконец открыли.
Столовая, уже убранная и вымытая, оказалась в нашем полном распоряжении. Как и огромные кастрюли с первым, вторым и киселем. Самостоятельно пошуровав в них черпаками, мы устроились за преподавательским столиком возле кухни, откуда доносился деловитый звон посуды и голоса мойщиц.
Вороватых адептов можно было понять: чуть теплая котлета отличалась от картофельного пюре только цветом, а в огурце хрустела не мякоть, а созревшие семечки. Но меня, за ребенком и работой едва успевавшую поджарить себе яичницу, и Вереса, в походах неделями перебивавшегося сухарями, школьное меню вполне устроило. Хотя на кладовку мы оба поглядывали с неприкрытым вожделением. Пробивавшиеся сквозь дверь запахи дразнили нос, однако в петлях здоровенным кукишем висел замок.
- Интересно, как воры умудряются раз за разом его открывать? Магией?
- Она здесь не действует, защитные заклинания встроены на уровне каменной кладки, еще при постройке здания. Обойти их не сможет даже Ксандр. - Верес, тоже заскучавший над пустой тарелкой, встал и подошел к двери. Задумчиво колупнул ногтем замочную скважину. - У тебя шпильки нет?
Дурное дело не только нехитрое, но и заразное. Убедившись, что с кухни нас не видать, я осторожно сняла со стены портрет какого-то бородатого мужика и рывком выдернула освободившийся гвоздь.
- Пойдет?
- В самый раз.
Через несколько минут упоенного ковыряния в замке звонко щелкнуло, из скважины посыпались искры, Вереса отбросило назад и распластало по полу.
- Заговоренный, - глубокомысленно заметил мужчина, поднося к лицу оплавившийся гвоздь.
Из кухни выскочил повар, бешено вращая глазами и топориком для отбивки мяса.
- У вас тут портрет упал, - неубедительно сообщила я, прикрываясь оным. С другой стороны холста обнаружился криво накарябанный стишок, из которого я заключила, что бородач угодил в портретные классики еще при жизни. Причем его методику преподавания адепты не оценили.
Увидев нас, да еще в таком портретно-половом виде, гном растерялся и остановился.
- Все нормально, мы проводим следственный эксперимент, - невозмутимо сообщил Верес, поднимаясь и втыкая гвоздь на место. - Не могли бы вы открыть нам кладовку?
- А раньше попросить нельзя было? - буркнул повар, с неохотой опуская топорик. Ключ от кухонной сокровищницы болтался у гнома на поясе, завязанном на такой хитрый узел, что распутывать его пришлось минут десять.
Кладовка оказалась большим, полупустым и сыроватым помещением. Верес прошелся вдоль стен, зачем-то простукивая лари и бочки. В парочку даже заглянул. Повар тенью следовал за ним, на всякий случай держа топорик наготове.
Разумеется, ничего интересного колдун не нашел (после Ксандра-то!) и, бросив алчный взгляд на сохнущие под потолком колбасы, поблагодарил «гостеприимного» хозяина и покинул столовую.
Дверь за нами хлопнула так, что фикус закачался.
- Прекрасно! - оптимистично заключил Верес. - Наш коварный план удался. Пока я отвлекал стража сыров, ты похитила из столовой бесценный раритет с автографом самой Катиссы!
Я спохватилась, что до сих пор держу портрет в руках, и смущенно прислонила его к грифону.
- Она действительно не любила алхимию?
- До сих пор ненавидит. Что не помешало ей подобрать такой состав чернил, что вывести эту надпись, не протерев в картине дырку, невозможно.
Вахтер, не отрываясь от книги, перевернул песочные часы и звякнул в бронзовый колокольчик. В коридоре снова стало шумно и тесно.
- Магистр Шаккарский, а к вам можно будет на пересдачу прийти? - подскочил к Вересу темноволосый парнишка лет пятнадцати.
- Так ведь до зачета еще две недели, - удивился колдун.
- Это я так, на всякий случай, - туманно пояснил адепт. - А сколько раз пересдавать можно?
- А ты учить «на всякий случай» не пробовал? - ехидно поинтересовалась я.
Адепт озадаченно поскреб в затылке. Видимо, этот способ сдачи зачетов был ему в новинку.
- Боги, неужели я был таким же? - пробормотал Верес ему вслед.
- Ты и сейчас такой, - утешила я его. - Магистр называется: не смог заговоренный замок от обычного отличить!
- Я отличил, - безмятежно возразил Верес.
- Ага - с помощью гвоздя!
- Нет, раньше. Но поскольку колдовать в кухне нельзя, пришлось спровоцировать защитное заклинание, чтобы выяснить, как оно работает и как быстро прибежит повар.
- Зачем? Он бы сам тебе все рассказал.
- Ну а так показал. Вышло гораздо нагляднее. И забавнее.
Знай я Вереса немного похуже - решила бы, что ему просто захотелось вспомнить детство и подурачиться. Но именно за такими, на первый взгляд бессмысленными, поступками колдун обожал скрывать серьезные дела, а бесплодные попытки выбить из него правду доставляли Вересу дополнительное удовольствие. Нет уж, гхыр тебе!
- Шел, я не люблю делиться голыми догадками. - Верес, заметив, что я досадливо прикусила губу, легонько подергал меня за косу. - Как только раздобуду доказательства, сразу тебе расскажу.
- Но мне же сейчас интересно!
- Любопытному оборотню хвост оторвали. - Колдун, посмеиваясь, дернул посильнее.
Я сердито мотнула головой, отбирая косу.
- Ведешь себя как мальчишка! Ты бы еще меня торбой со свитками по голове огрел.
- Обстановка располагает, - благодушно согласился Верес, на ходу привлекая меня к себе и целуя в краешек губ. - Так взрослее?
- Ну-у... уже лучше, - смягчилась я. - Для шестнадцатилетнего сгодится. А что-нибудь еще постарше в запасе есть?
Колдун с невозмутимым лицом достал из воздуха кружку, в которой плескалось что-то прозрачное, и предложил мне.
- Это чего? - не поняла я.
- Вода. Которую есть кому в старости подать. Что? Уже многовато?
Я с безуспешно сдерживаемым смехом пихнула его под локоть, но кружка исчезла так же проворно, как и появилась. Достать злоехидного колдуна коленом тоже не удалось. Трое идущих навстречу аспирантов изумленно на нас покосились, но смолчали.
Успокоившись, мы снова пошли рука об руку. Я сладко жмурилась, чувствуя себя старой волчицей, которая в солнечный осенний денек распрыгалась за подвешенными на ветру листьями, словно дурашливый сеголеток.
Кстати о щенках. У двери нашей комнаты, привалившись к ней боком, скучал Рест, безуспешно пытаясь зачитаться конспектом. Рыжая радостно гавкнула и завиляла хвостом. Адепт поднял голову, увидел нас и с кислым видом протянул мне конец поводка.
- Я, между прочим, уже час здесь стою, - не преминул сообщить парнишка. - Даже обед пропустил...
- На гхыра такие жертвы? Привязал бы ее к ручке и шел себе, - удивилась я.
Рест наградил меня убийственным взглядом. Видимо, так ему и хотелось сделать, но совесть не позволила.
- Заходи к нам, - радушно предложил Верес, открывая дверь. - Кусок хлеба для голодного мага у меня в сумке всегда найдется.
Щенок просиял так, словно ему предложили жареного поросенка.
- Мастер, а вы мне заклинание замораживания объясните? А то я кусок лекции просп... прослушал!
- Конечно. Шел, ты не возражаешь?
- Нет, - соврала я. - Занимайтесь, я пока по городу прогуляюсь.
Как бы ни хотелось, чтобы все две недели Верес принадлежал только мне, это нереально. К тому же таким его - вечно занятым то работой, то учениками - я и любила.
Колдун посмотрел на меня, и в его глазах я прочитала то же самое. Но вслух он сказал только:
- Будь поосторожнее, ладно?
- Брось, - отмахнулась я, - средь бела дня даже самый мстительный некромант не посмеет на меня кинуться.
- Вы о чем? - забеспокоился Рест. - Какой некромант?
Но я пренебрежительно махнула рукой и, забрав Рыжую, пошла к лестнице.
* * *
Душераздирающий, с подвыванием стон сменился протяжным всхлипом, преисполненным страдания. За закрытой дверью и задернутыми занавесками неприметного домишки в глухом переулке безжалостно истязали человека, причем за его же деньги.
На дверной ручке висела табличка с надписью «Обождите», но ко мне, разумеется, это не относилось.
- Кричите, кричите, не отвлекайтесь, - вежливо сказала я, проходя мимо удобного, но исключительно непритягательного кресла.
Клиент смутился и замолчал, лекарь же счел мой приход прекрасным поводом сделать перерыв и сменить инструмент.
- Каким ветром, Шелена? Ты ж вроде на две недели отпросилась. - Шустрый добродушный толстячок заговорщицки мне подмигнул и уточнил: - По личным делам.
- Да так, мимо проходила. - Я вытряхнула на стол купленные накануне травки. Рыжая прямиком направилась к мусорному ведру и начала упоенно в нем копаться. - Вот, с вас полкладня.
- Спасительница! - возрадовался хозяин, зашарив по карманам в поисках монет. - А где твой малыш?
- У родственников, - коротко ответила я, надеясь, что лекарь поймет намек и не станет приставать с расспросами. - Вам чем-нибудь помочь?
Позабытый клиент тоскливо косился в сторону распахнутого окна, прикидывая, успеет ли он до него добежать, если внезапно вскочит. А что ж ты, голубчик, хотел: у лекаря рвать зубы хоть и дешевле, чем у мага, зато куда менее приятно. С другой стороны, толковые чародеи такой ерундой не занимаются, а с бестолковым как бы до конца жизни шамкать не пришлось.
- Нет, спасибо, пока справляюсь. К тому же тебе лучше поспешить, - лекарь вдохновенно пощелкал клещами, заставив клиента облиться едким потом. - Вы всего на полчаса разминулись.
- С кем?
- Да с ухажером твои. - Лицо у толстяка было лукавое-прелукавое. - Весьма, весьма приятный мужчина, поздравляю!
- Верес сюда заходил?! - изумилась я еще больше.
Мы с Рыжей уже довольно долго бродили по городу, наслаждаясь теплым деньком и всеми попадающимися по дороге лавчонками, так что колдун, спровадив ученика (хотя обычно они засиживались до полуночи, а потом и вовсе удирали на какое-нибудь кладбище для практических занятий), вполне мог отправиться на мои поиски. Но в зубодерную лавку он бы заглянул в последнюю очередь: любой нормальный человек, отпросившись с работы, будет ее за полверсты обходить!
Или случилось что-то настолько серьезное, что все остальные места колдун уже обыскал?
- Познакомились мы с ним, поговорили о тебе, - продолжал болтать лекарь. - Такой вежливый, внимательный... даже удивительно для человека с примесью эльфийской крови.
- Где он сидел? - резко перебила я.
- Да присесть-то он и отказался...- озадаченно протянул хозяин, не понимая, от чего меня так перекосило. - Сказал, что торопится, да и креслице мое у него доверия не вызывает, хе-хе! Так у порога и стоял, даже внутрь не зашел.
К огромному изумлению лекаря и клиента, ради такого случая свесившегося с кресла, я тут же шлепнулась на четвереньки и уткнулась носом в пол. Рыжая с восторгом присоединилась.
Вересом тут и не пахло - в прямом смысле слова. За день в зловещем домишке перебывало множество страждущих, но несколько запахов были определенно сильнее прочих. Один принадлежал самому лекарю, второй - я дотянулась до стоящего в углу сапога - нынешнему пациенту, третий, размытый и плохо запоминающийся, - незнакомому человеку. Увы, чтобы узнать о нем поподробнее - во что одет, откуда пришел, как примерно выглядит, - мне необходимо было сменить ипостась.
К счастью, лекарь вовремя кашлянул, и я, опомнившись, вернула сапог на место и встала.
- Извините, но мне действительно пора.
- Ага, - ошалело кивнули оба мужика. Лекарь опомнился первым и, воспользовавшись моментом, всадил клещи в открытый рот пациента. Сочный чвяк и последующий вопль возвестили о счастливом исцелении.
По дороге я немного успокоилась. Мы ведь и так знали, что этот таинственный Римар шляется по столице, преисполненный желания гадить. Главное, что до Ройма ему не дотянуться.
Пожалуй, даже не стану рассказывать об этом Вересу. В розысках ренегата оно все равно не поможет, только испортит колдуну настроение.
* * *
Ну конечно, урок практической магии был в самом разгаре. Рест, красный, потный и сердитый, махал руками над лежащей на столе шишкой. Что он пытался с ней сделать, понятия не имею, ибо, несмотря на все старания адепта, ничего не происходило. Когда это занятие ему надоедало, паренек жалобно поднимал глаза на мастера. Развалившийся на стуле колдун лениво, непринужденно повторял замысловатый жест, ученик злобно пыхтел и снова склонялся над шишкой.
Устроившись на кровати, я раскрыла выпрошенный в школьной библиотеке трактат о травах. Бегло проглядела введение, написанное со старинной велеречивостью, скептически полистала ветхие страницы со множеством рисунков, но постепенно увлеклась, и время до полуночи пролетело незаметно.
Выпроводив Реста и выкинув в окно невредимую шишку, мы наконец-то использовали кровать по назначению. Уставшая и счастливая, я уже задремывала, когда Верес осторожно высвободил
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 02:02 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Ничего личного
...А кого-то время не лечит,
А кому-то - прижаться б к кому-то.
Кто-то скажет: за утром - вечер,
Кто-то скажет: за ночью - утро.
Девушка пела негромко, будто только для себя. Но в корчме, битком набитой народом, можно было расслышать шелест осеннего дождя за окнами. Даже тролли старались чавкать и рыгать не слишком смачно.
Шептались только двое за столиком в углу: бородатый, дородный, но почему-то очень нервный, непрестанно озирающийся купец и пожилой мужчина в плаще с капюшоном, из-под которого он старался лишний раз не выглядывать.
- Вот про нее я вам и говорил, - сообщил он, дождавшись, пока корчмарь принесет заказанное пиво и отойдет подальше.
- Это ж какая-то соплюха! - разочарованно протянул купец. - Ей хоть полторы дюжины лет есть?
- В мои полторы дюжины она выглядела не сильно младше, - проворчал собеседник, щелчком сбивая с пивной шапки блаженствующую муху. - Это полуэльфка.
А кому-то обрыдли вина,
А кому-то и пиво в радость.
Кто-то ищет горечь в калине,
Кто-то в ней же находит сладость.
А кому-то - греться на печке,
А кому-то - тонуть в сугробах.
Кто-то бьет чужие сердечки,
Кто-то любит до крышки гроба.
- И что, она действительно так хороша в... э-э... своем ремесле? - недоверчиво переспросил купец.
- Лучшая, - убежденно заявил пожилой, не сводя глаз с девушки. Короткие, нарочито встрепанные волосы серебрились в свечном полумраке, как ковыль под луной. Когда девушка встряхивала головой, из-под челки поблескивали ясные лазурные глаза. Тонкие пальчики проворно перебирали струны, и те, словно кошки, благодарным мурлыканьем откликались на ласку.
А кому-то благ не хватает,
А кому-то - вернуть бы маму.
Кто-то клад откопать мечтает,
Кто-то машет киркой упрямо.
Кто-то учит - а кто-то судит,
Кто-то верит - а кто-то спорит.
До чего ж мы смешные, люди,
До чего ж мы дурные - вдвое...
Шептунам пришлось прерваться: последний уроненный лютней звук снежинками растаял в сердцах, и слушатели восторженно засвистели, застучали кружками по столам.
- Просто прелесть что за девчонка, верно? - заметил черный плащ с неожиданной и даже неуместной для такого человека нежностью. - Который раз эту песню слышу, и все равно слезы на глаза наворачиваются.
- Это, конечно, замечательно, - скрипнул зубами купец. О песнях ему сейчас думалось в последнюю очередь, да и вкуса пива он почти не чувствовал. - Но справится ли она с моим... заказом?
- Даже не сомневайтесь, - ревниво, будто речь шла о собственной дочери, повторил бывалый вор-сводник. - Вирра - лучший наемный убийца в городе.
* * *
Чтобы набраться духу, Багуре Кривосельскому пришлось выцедить еще две кружки темного. Очень хотелось чего-нибудь покрепче, но на пьяную голову такие дела не делаются. Вот на чуток захмелевшую - самое то. Уже и вор, извинившись, отправился на ночной промысел, и девушка, собрав мзду с посетителей, вышла из корчмы, а купец все сидел за столом, подперев щеку рукой, и терзался угрызениями совести пополам со страхом. Поди не каждый день человека на смерть обрекаешь... но сколько ж можно терпеть-то?!
Полуэльфка жила через три дома от корчмы, в съемной комнате на чердаке. Дверь открыла толстая подозрительная тетка, долго выспрашивавшая: кто, к кому, да зачем нужно. Стушевавшийся купец уже готов был плюнуть и дать деру, но хозяйка наконец смилостивилась и указала ему на лестницу.
Трухлявые ступеньки стонали под сапогами, как души святых, умоляя злодея одуматься. Делали они это так громко, что гостю даже не пришлось стучать.
- Войдите! - жизнерадостно крикнул девичий голосок, когда скрип угас.
Купец сглотнул, перекрестился и потянул за дверную ручку.
- Вечер добрый, уважаемая. Я вам не помешал?
- Ага. - Менестрель сидела с ногами на кровати, раскладывая монеты по кучкам. Больше всего было серебра: как бы ни рыдали растроганные слушатели, золотого дождя от них гхыр дождешься. Зато и медь давать постыдились.
Гость потоптался на месте, огляделся. На единственном стуле лежала охапка свитков, придавленная лютней - не то что тронуть, чихнуть рядом боязно.
- Ага - это да или нет?
- Зависит от того, зачем вы пожаловали. - Полуэльфка наконец соизволила взглянуть на гостя, и тот мигом взял «соплюху» обратно. Глаза у девушки были совершенно взрослые, жесткие и насмешливые. - Заказчики мне никогда не мешают. А вот грабитель какой-нибудь...
- Нет-нет, что вы! Я как раз...- купец замялся и запоздало стянул шапку, - того... заказать.
- Праздник, поминки?
- Н-нет... у меня... кхм...- Багуре стало совсем нехорошо. А вдруг вор просто подшутил над простофилей? Две монеты за сводничество слупил, пива на халяву выпил и ткнул пальцем в первого попавшегося человека: вот, мол, кто вам нужен! Чудо-менестрель, любого треньканьем умучает.
- А-а-а, - сообразила полуэльфка и с той же деловитой интонацией продолжила: - Мужчина, женщина?
- Мужчина, - растерянно подтвердил купец.
- Местный или куда-то ехать надо?
- Да нет, тут совсем недалеко, на соседней ули...
- Двадцать кладней, - перебила девушка и принялась составлять монетки столбиками.
- И все?! - не поверил купец.
- Нет. Пять вперед.
- Но...
- Да, одно «но». Убедите меня, что ваш враг заслужил смерть. Надеюсь, вас об этом предупредили?
Сводник и впрямь что-то такое говорил, но купец истолковал его слова иначе: конечно, наемник захочет узнать, с кем имеет дело и чего от него ожидать.
- А... внешность, план дома, замки, охрана?
Полуэльфка пренебрежительно дернула плечиком:
- Это уже моя забота. Рассказывайте.
Бакура снова покосился на стул, но вредная девка и не подумала убрать лютню. Предложить присесть на кровать - тоже. Купец переступил с ноги на ногу, посопел, теребя кончик бороды и подбирая слова.
- Был у меня друг, Вузя Хваток...- нерешительно начал он.
- Прекрасно, - не глядя, подбодрила его девушка, - друзья нынче на вес золота.
Купец поежился.
- Ага, кладней эдак на двадцать, - криво пошутил он. - Мы, того, односельчанами были. Вместе коров пасли, вместе рыбу удили, вместе по ба... на посиделки ходили. Вместе и в город подались, я к одному купцу в услужение, он - к другому. Ну, сперва все по-старому шло: вечерком в корчму, в праздник друг другу первейшие гости. Потом как-то разошлись дорожки, не до гулянок стало. Вузя на купеческой дочке женился, а мой хозяин бобылем помер и мне дело завещал.
- Сам помер? - быстро уточнила полуэльфка.
- Ты на что намекаешь, девка?! - возмутился Багура. - Что я, душегуб какой?
- Пока нет, - зловеще согласилась та, мигом заставив купца сникнуть. - И?..
- Ну, дела у нас в гору пошли: тут купим, там продадим... Раньше к чужим обозам приставали, потом свои стали пускать - по пять-шесть телег, с охраной. Имя доброе нажили, связи нужные завели... И тут замечаю я, что дружок закадычный начал мне дорогу перебегать! Я горшкам цену три монеты поставлю, а он тут же две с половиной лепит! Я до двух скидываю, а он через подставных весь товар скупает и потом по пять продает. Я хорошее место под новый склад присмотрел, а он градоправителю кошель сунул и сам там отстроился! - Распалившийся Багура перестал запинаться на каждом слове, щеки и нос зарделись от праведного гнева. - Пуще того, наушничать стал! Я-то, дурак, понять не могу, отчего некоторые лавочники у меня товар брать отказываются, даже глядеть не желают. А потом донесли люди: брешет направо и налево, собака, что и полотно у меня гнилое, и селедка червивая...
- Так вы бы с ним поговорили, - дружелюбно посоветовала девушка. - Спросили, что это на него нашло.
- С этим мерзавцем?! Да мы с ним уже два года не раскланиваемся! А после того как он мой амбар поджег...- У Багуры вырвался мученический стон. - Я только-только обоз из Винессы привел, ни одного тюка не успел продать - а товар редкий, штучный, какую хочу цену, такую и ставлю. Вот недруг из зависти и подложил угольков!
- Уверены?
- Чтоб мне провалиться! - Купец так убедительно дернул измочаленную бороду, что в горсти остался солидный клок. - Видали его там, на пожаре: стоял в сторонке, глазел и ухмылялся. Народ суетится, бегает, ведра с водой носит... а он хоть бы пальцем шевельнул! Ладно товары, дело наживное, так ведь вместе с ними моя лошадь сгорела! Вот ей-ей, три дня по ней плакал! Самолично с жеребеночка растил, до того славная кобылица была, ласковая, как кошка...
- Да, лошадку жалко, - согласилась девушка. - Хорошо, я берусь за ваш заказ. Давайте деньги.
Купец трясущимися руками отсчитал в протянутую ладошку пять золотых кругляков.
- И когда вы... сделаете?
- Думаю, к утру управлюсь. - Менестрель небрежно кинула аванс к остальным монетам.
- Так быстро?! - У Багуры гаденько засосало под ложечкой.
- А чего тянуть-то? Или вы хотели приурочить его смерть к чему-то памятному? Например, своему дню рождения? - заботливо осведомилась полуэльфка.
- Нет-нет! - испуганно замахал руками бородач.
На гхыр такие подарочки! Наоборот, забыть бы поскорее.
- Тогда до завтра. - Девушка прихотливо смешала монеты, наслаждаясь не то видом разноцветной чешуи на покрывале, не то ее звоном.
В Багуриной голове грянул беззвучный гром, глумливо захихикали мракобесы.
Сделка состоялась.
Купец сам не помнил, как впотьмах спустился по лестнице, бормоча на ходу, словно продолжая кого-то в чем-то убеждать. На душе, однако, становилось все гаже. До сих пор Багура даже куренку шею свернуть не мог, а чтоб на человека замахнуться! Третью ночь не спал, на полпуда похудел. А для этой мерзавки - будто еще одну песенку спеть! Вот так живешь-живешь, баб любишь, детей растишь, думаешь, как бы деньги ловчее в рост пустить, дом в три этажа строишь, за каждую досочку с подрядчиком собачишься и даже не догадываешься, что завтра тебе уже ничего не понадобится...
Багуре до свербежа в пятках захотелось кинуться назад и отменить заказ. Он даже повернулся к дому, но огонь горел только в чердачном окошке, а повторно объясняться с разбуженной хозяйкой купец не отважился. Тихонько поскулил, как побитый пес, и поплелся назад в корчму: все равно не уснуть.
* * *
Убедившись, что заказчик больше не маячит под окнами, Вирра со шкодливой ухмылкой задернула занавеску. Вернулась к постели и безошибочно склевала щепотью пять купеческих кладней. Задумчиво встряхнула в горсти, словно взвешивая. Золото успело остыть, обсохнуть после потной ладони - но это уже не имело значения. Собаке ведь тоже не нужны отпечатки в грязи, чтобы уверенно бежать по следу.
Лайне [3] взяла заказ. Взяла залог.
Натянувшуюся между ними нить теперь могла оборвать только смерть.
- Он вышел из храма на Бабьих Горках. - Вирра любила проговаривать накатившие образы, так они лучше запоминались. А то бывало уже: нащупала цель, прошла сотню шагов, споткнулась, хоп - и знание упорхнуло. Приходится заново ловить, время терять.
Бабьи Горки, значит. Идет вдоль канала - получается, на запад, - не торопится. Если поспешить, можно перехватить у моста.
Светловолосый вихрь бесшумно заметался по комнате, постепенно перекрашиваясь в черный цвет: рубашка, штаны, сапоги, повязка на голову... Дымок от задутой свечи не успел расплыться, а комната уже опустела.
Монеты остались валяться на кровати. Дураков, вздумавших на них покуситься, в городе не было.
Уже не было.
* * *
Вузя Хваток любил исповедоваться по вечерам, когда в храме оставались только дайн да купец. Во-первых, никто не торопит, не отвлекает и не подслушивает. Во-вторых, потом можно достать согревшуюся за пазухой бутыль красного арлисского и просто посплетничать. Тайна исповеди само собой, но в храм стекалась прорва слухов и новостей, полезных для умного человека.
Сегодня, например, бабы жаловались, что пшеница в этом году не уродилась, закрома едва до половины засыпали. Значит, спрос на нее поднимется не к концу зимы, как обычно, а уже к середине. Надо быстренько заслать помощника в Винессу, у них там вроде бы чудо-урожай. Отдадут по дешевке, лишь бы сбагрить. Это потом, когда другие купцы к ним ринутся, спохватятся и цену заломят. Возьму, допустим, пять возов по двадцать мешков, каждый - по шесть серебрушек... Ну, не дороже семи с полтиной. А здесь...
Купец, забывшись, чуть не промахнулся мимо мостика, но чья-то крепкая тонкая рука вовремя поймала его за воротник и направила в нужную сторону.
- Здравствуйте, - радушно сказала спасительница, не спеша разжимать пальцы. - Простите, пожалуйста, это вы господин Хваток?
Вузя приосанился. С тощим, усатым, невзрачным мужичком почтительно здоровались многие горожане, но чтобы уже менестрели на улицах узнавали?! Сам купец сразу вспомнил светловолосую красавицу, бренькавшую на лютне по корчмам и площадям. Даже, помнится, один раз монетку бросил. Медную, но ведь для лицедея главное - признание!
- Он самый, - снисходительно подтвердил Вузя... и тут же ощутил, как в его живот упирается кое-что поострее лютни.
В хрупких девичьих руках здоровенный орочий тесак смотрелся до того нелепо, что купец оцепенел вначале от неожиданности, а потом уж от страха.
- Вы только не кричите, пожалуйста, - вежливо попросила девушка. - А то люди кругом спят. Да и я расстраиваюсь. Немножко.
- Караул! - шепотом прохрипел Вузя, боясь рассердить злодейку, но в то же время не желая оставлять это возмутительное деяние совсем уж без ответа. - Убивают!
- В общем, да, - подтвердила менестрель-убийца и смущенно добавила: - Вы не подумайте, ничего личного! Мне господин Кривосельский двадцать кладней за вас пообещал.
По сравнению с бесценной Вузиной жизнью сумма показалась купцу до того ничтожной, что вместо предсмертного вопля из его горла вырвался истерический смех:
- Всего-то?! Да мне за этого гада и пятидесяти не жалко!
- Интересная идея, - задумчиво сказала девушка. Тесак сгинул, как тень под набежавшей тучкой. - Обсудим?
* * *
- Говорю же, Багура тот еще пацук! - Вузя давно расстегнул кафтан, по пуговице на каждую чарку можжевеловки. Жена с детьми спали наверху, слуг он прогнал, сам достав бутыль из стенного тайника. - Мы со старостой по рукам ударили, я через неделю обоз пригнал - а в погребах-то пусто! Селяне руками виновато разводят: мол, извиняй, мил-человек, другой купец перехватил! «А вы ему говорили, что я уже задаток дал?» - «Говорили, да он больше предложил».
Вирра внимательно слушала, крутя в пальцах нетронутую чарку и изредка сочувственно кивая.
- Завидует он мне, гад, ей-ей, и всю жизнь завидовал! И жена у меня красивее, и сыновья как на подбор, а у него одна дочка, и та косая! Торговать вообще ни гхыра не умеет, скупает что попало и еще б’ольшим дуракам втюхивает. А на днях знаете, что учудил? Набил тюки ветошью, застраховал, будто арлисский шелк, и той же ночью спалил склад к Коврюжьей матери! - взахлеб живописал Вузя.
- Уверены?
- А то! Сторожа говорят, он всю ночь там ошивался: то из-за угла выглянет, то мимо забора будто случайно пройдет. Выжидал, мерзавец, покуда шанс подвернется! Даже верную кобылу не пожалел. Я ее, старушку, еще по селу помню: рыжая, ласковая такая...
- Да, лошадку жалко, - со вздохом согласилась девушка. - Хорошо. Давайте аванс.
* * *
Разбудил Багуру деликатный стук по столу, на котором купец спал, успев в блин отлежать ухо. Вино в корчме было, мягко говоря, не из винограда. Гадкий вкус во рту подтверждал это подозрение. Глаза пришлось разлеплять пальцами, а потом мучительно фокусировать на длинном черном пятне.
- Может, пивка? - сочувственно спросило оно.
Мелодичный девичий голосок протрезвил бедолагу куда быстрее и надежнее.
- Все?! - обреченно шевельнул он пересохшими губами.
- Не совсем, - смущенно призналась девушка. - Видите ли, произошла небольшая накладка...
- Накладка?! - Купец с кряхтеньем выпрямился. Если эта дура только ранила Вузю, а он успел ее рассмотреть... Прощелыга-корчмарь вроде мимо глядит, но когда стража расспрашивать начнет...
- Нет-нет, что вы, - поспешила успокоить полуэльфка. - Я же профессионал. От меня еще никто не уходил.
- Тогда в чем проблема? - перевел дух Багура.
- Он меня перекупил.
- Чего?!
- Да, мы сошлись на ста кладнях. По-моему, вполне достойная сумма, правда? Вначале он предлагал пятьдесят, но вы уже в каком-то роде мой знакомый, и взять меньше сотни мне совесть не позволила. Правда, ваш конкурент выдвинул дополнительное условие...
- Какое?!
- Вы должны умереть в муках. - Девушка с готовностью предъявила Багуре жуткого вида нож с зазубренным, ржавым лезвием. - Ничего личного, сами понимаете... но работа есть работа.
Корчмарь, так жарко проклинаемый минуту назад, стал для Багуры самым дорогим человеком на свете. Но за стойкой уже никого не было.
Девушка тоже огляделась. Утренняя заря, по-осеннему туманная и серая, сделала из пустой корчмы настоящий склеп: столы в пятнах, пол в костях, балки обросли космами паутины.
- Если вам тут не нравится, можем пойти куда-нибудь в подворотню, - услужливо предложила полуэльфка.
- Н-н-не надо, - пролепетал купец, пытаясь отползти назад вместе со стулом.
- Тогда приступим? - обрадовалась девушка, поудобнее перехватывая нож.
- Не-эт! - Конь из стула вышел плохой, взбрыкнул и опрокинул наездника на спину. Полуэльфка услужливо протянула свободную руку, но Багура шарахнулся и забился под стол. - Я не хочу!
Девушка ободряюще похлопала по крышке:
- Зато Вузя - хочет!
- Как ты могла пойти на сделку с этим мерзавцем? Почему ты сразу его не убила? - попытался потянуть время купец. Куда делся треклятый корчмарь? И неужто во всем городе нет ни одного пьянчужки, мечтающего промочить горло с утра пораньше?
- Я ж вам не какой-нибудь упырь, - поджала губки красавица. - Я не убиваю, а сообщаю человеку, в чем он повинен, после чего вершу справедливый суд.
- Но меня? Меня-то за что? Я ж мухи в жизни не обидел!
- А Вузя говорил, что вы у него из-под носа выгодную сделку увели. - Убийца деликатно, кончиками пальцев приподняла угол скатерти.
- Ну так увел же, а не украл! - Купец отполз поглубже. - Это называется здоровая конкуренция! И не стыдно тебе?
- За что? - неподдельно изумилась девушка. - Вот если бы я вам из-за угла нож в спину воткнула, это было бы некрасиво. А так - пришла и честно сообщила, что сделка расторгнута.
- Но я же тебя первый нанял!
- А он больше предложил. Как вы там говорили? Здоровая конкуренция.
- Конкуренция - это в торговле! - пытался втолковать взопревший купец. - Когда яблоки кучками продают или бороды бреют, две по цене одной!
- Не вижу разницы, - пожала плечами Вирра. - Я тоже продаю свои услуги и, разумеется, хочу выручить за них как можно больше.
- Ты же аванс взяла!
- Ох, хорошо что напомнили! Сейчас верну. - Девушка с готовностью полезла в карман. - Вот, ваши пять, и еще две неустойки. Надеюсь, теперь вы не в обиде?
Под столом всхлипнули, пониже натянули скатерть и безнадежно вякнули:
- Двести золотых!
- Простите?
- Триста! А еще он песок в крупу подмешивает и сахар перед продажей мочит!
* * *
Какой мужчина не мечтает проснуться от нежного прикосновения к щеке и обнаружить в своей постели прекрасную юную деву? Вот если бы у нее еще взведенного арбалета не было...
- Извините, что снова приходится вас тревожить. - Светловолосая гарпия поерзала на Вузиных ногах, костлявых даже сквозь стеганое одеяло. - Мне, право, очень неловко... но меня опять перекупили.
Купец поспешил отгородиться от дивного видения подушкой, но быстро сообразил, что скоро ее и так аккуратненько положат сверху.
- Сколько этот жмот тебе пообещал?
- Триста.
- Ско-о-олько?!
- Здорово, правда? - Девушка аж светилась от радости. - По такому случаю я даже бесплатно спою на ваших поминках. У вас есть какие-нибудь пожелания по репертуару?
- Нет! То есть да! - взвизгнул Вузя при виде напрягшегося на спусковом крючке пальца. - Пятьсот!..
* * *
К обеду туман рассеялся, но просветов в тучах не наметилось. Промозглый, ветреный осенний денек разогнал по домам даже настырных лотошников: пирожки «с пылу-жару» остывали быстрее, чем редкие покупатели успевали донести их до рта.
Впрочем, кое-кого на улицу не выманило бы даже вешнее солнышко. С утра Багура успел разругаться с женой (той отчего-то не понравилось, что благоверный приплелся домой на рассвете, разя перегаром и въедливыми эльфийскими духами), и она, невзирая на слезные мольбы, собрала детей и укатила в село к маме. Супруга, называется! Бросила родного мужа на растерзание убийцам! Нет бы заслонить могучей (не всяк обхватит) грудью. В доме остались только слуги, от которых помощи тем паче не дождешься.
Багура не сомневался, что проклятая девка вернется. Вузя, это подлец, негодяй, плешивый гхыр без стыда и совести ничего не пожалеет, лишь бы с ним расправиться! Одно счастье: внезапного удара можно не опасаться, у полуэльфки все-таки имелись представления о чести - хоть и весьма своеобразные. Значит, если запереть двери и ставни...
- Добрый день!
Купец схватился за сердце и начал сползать по стенке.
- Пришлось по крышам попрыгать, - невозмутимо сообщила Вирра, переступая через каминную обрешетку. - Ну и ленивые у вас слуги, я стучала-стучала...
Девушка на всякий случай проверила у лежащего пульс, озабоченно покачала головой, поправила меч за спиной и отправилась на поиски воды. Дабы привести купца в чувство, понадобилось целых три кружки и задумчивое: «Может, гуманнее сразу его добить?»
- Что, опять? - мученически простонал Багура, видя, что дальше притворяться опасно.
Полуэльфка потупилась.
- И сколько?
- Много, - честно сказала девушка. - Поэтому давайте закончим торги, а то мне уже и впрямь стыдно.
Меч у душегубки был длинный, узкий и тонкий, человека запросто на половинки развалит.
- А как насчет тысячи?! - красочно представил их Багура.
Вирра твердо покачала головой.
- Десять тысяч? - зажмурившись, в последний раз рискнул купец.
- А у вас столько есть? - заинтересовалась полуэльфка.
Ровно столько у Багуры и было - если продать все товары, отменить сделки и собрать долги. Но жизнь, жизнь-то дороже!
- Как, однако, приятно иметь с вами дело, - восхитилась девушка, и спустя минуту о ней напоминали только крошки сажи на ковре.
* * *
Псов боялся даже приставленный к ним слуга. Рослые, серые, брыластые зверюги с ревом кидались на любую тень, допрыгивая почти до верха глухого забора. Из клетки их выпускали только по ночам, заманивая обратно говяжьей печенкой и захлопывая дверцу с помощью протянутой к сторожке веревки. От чужих они ничего не брали. Не из великой преданности, а просто соображали: если немножко подождать, то чужой достанется им целиком.
Поэтому когда Вузя без объяснений велел оставить псов на день, домашние устроили маленький бунт. Завтракать пришлось вчерашним хлебом с кислым молоком: выходить во двор за дровами стряпуха отказалась. Дети от скуки постоянно дрались или с воплями носились по дому, расстреливая мебель из игрушечных луков. Жена, женщина хрупкая и тихая, с мстительной улыбкой («теперь понял, каково мне с ними день-деньской сидеть, покуда ты в лавке пропадаешь?») вязала в кресле-качалке, предоставив мужу самому разбираться с отпрысками.
В конце концов Вузя сбежал на чердак и заперся в кабинете с еще одним тайничком. Для вида пошуршал бумагами, поскрипел пером. Набулькал чарочку, залпом выпил, повторил и подошел к окну. День для убийц вообще-то время нерабочее... однако Вирра, как купец и подозревал, оказалась девушкой трудолюбивой. Она даже прятаться не стала, открыто подошла к воротам и позвонила в колокольчик.
Никто, разумеется, не отозвался. Полуэльфку это не удивило и не расстроило. У стены росла обманчиво-удобная липа (ворам впору было обвешивать ее траурными ленточками в память о не вернувшихся с той стороны), которой Вирра без колебаний воспользовалась.
Псы, тоже опешившие от такой наглости, позволили девушке пройти половину дорожки, прежде чем вылетели с разных сторон дома.
Полуэльфка даже не стала сбавлять шага. Раскинула руки, приветствуя взвившихся в воздух зверюг, легонько мазнула пальцами по оскаленным мордам и пошла дальше.
Псы серыми тряпками остались остывать в траве.
Когда Вирра остановилась у крыльца, задвинула лютню за спину - чтобы не мешала управляться с узорчатой гномьей секирой, - и подняла к окну светлые невинные глаза: «Ой, а у вас тут бешеные собачки бегали! Какое счастье, что я мимо проходила, а то ведь покусать кого-нибудь могли», Вузины нервы не выдержали:
- Все! Все забирай! И деньги, и дом, и лавку! И сортир можешь заодно вычерпать! - истерически заорал он и захлопнул ставни.
* * *
Градоправитель принял Багуру ласково: и стул с набивной спинкой подставил, и темного гномьего вина в бокал плеснул. Еще бы, уважаемый горожанин: только в этом году пожертвовал на благоустройство улиц целых пятьдесят кладней и еще дюжину - лично на градоправителя!
Купец отогрелся, поуспокоился и начал каяться. Осторожно и не слишком чистосердечно, скромно умолчав, кто первым проковырял дырку в плотине. Дескать, по простодушию своему угодил в паутину злодейского замысла: под страхом смерти вымогают честно нажитое...
Градоправитель воспылал праведным гневом, вскочил и потребовал имя негодяя. Получив же оное, разом поскучнел. Обошел вокруг стола, пожевал губами и мягко, доверительно посоветовал:
- Отдали бы вы Вирре, чего она просит, а?
- Так ведь ей все подавай! - возопил несчастный купец, подскакивая со стула, словно шкодливый ученик столяра подмешал в набивку гвоздей. А если Вузя окажется богаче на сотню-другую кладней...- И жизнь в придачу!
- Мои соболезнования, - искренне опечалился градоправитель. - Город понесет тяжелую утрату...
- Но... не могу же я вот так просто взять и умереть?!
Градоправитель ободряюще похлопал Багуру по плечу:
- Да вы не расстраивайтесь, Вирра девочка добрая! Она непременно даст вам часок-другой на составление завещания и прощание с родными.
- И вы спустите ей это с рук?! - не поверил ушам купец. - Велите схватить разбойницу, покуда она полгорода не перерезала!
- Не могу, - смущенно сознался градоправитель. - Во-первых, пока не за что. Во-вторых, волнения пойдут: девица известный менестрель, а этих гадов только тронь, тут же обвинят, что «глас народа душат». В-третьих, никто из стражников не согласится.
- Почему?!
- Она же действительно лучшая, - терпеливо объяснил градоправитель. - Ходят слухи, что ей довольно человеку в глаза посмотреть - и все, теши домовину. Не на ощупь же ее в кандалы заковывать!
- Тогда посадите в темницу меня!
- А охранники-то в чем виноваты? - укоризненно заметил градоправитель. - У них тоже жены, дети, старики-родители. Нет уж, уважаемый, не впутывайте город в свои личные дела! Здесь вам не помогут ни стража, ни маги, ни...
* * *
- Слышь, мужик, кончай гхыр узлом вязать, - поморщился тролль-наемник. В переулке воняло несвежими кошками, с крыш покапывало, а за задней дверью сомнительного заведения наяривала дудка и хохотали распутные девки. - Чхал я, кто там клячу на шашлык пустил! Говори прямо: сколько дашь и кого грохнуть?
Вузя поманил его ближе, встал на цыпочки и шепнул в волосатое ухо несколько слов. Наемник брезгливо отшатнулся, уставился на купца, как на давленого таракана.
- Нашел мздрюка!
- Почему? Мало?
- Мужик, ты про эльфячий клан убийц слыхал? Они навроде магов, тоже с мозгами набекрень рождаются - только не колдовать, а укокошивать. За что им народные почет и уважение. Мол, ежели лайне кого шлепнул, туда ему и дорога. Они за неправедные дела нипочем не берутся.
- А честного человека за двадцать кладней убивать - праведно?!
- То-то и оно: человека, - фыркнул тролль. - А за своих остроухие, знаешь, как держатся?
- Она же полукровка!
- Ну и что? На саму девку эльфам, может, и плевать, но честь клана - святое. Ежели одного лайне подстрелить, завтра сюда полдюжины нагрянет, его работу доделывать - ну и мстить заодно. Один мой дружок рискнул, ага. Его только через неделю нашли, в лесу под елочками. Под одной елочкой ухо, под другой нос...- Наемник решительно повернулся к двери.
- Но ведь о заказе только вы знаете! Держите язык за зубами, и никто вас не заподозрит.
- Я знаю, ты знаешь, - сумрачно пробурчал тролль. - Уже, выходит, не тайна. Разве что вас обоих ухлопать, причем тебя первым, чтобы больше никому растрепать не успел.
Наемник наглядно поднес к купеческому носу широкий нож в потеках крови - еще свеженькой, пять минут назад недожаренную говядину резал.
Вузя сбледнул с лица, попятился и кинулся наутек, подскакивая, чисто заяц. Только на людной улице оглянулся, не мчится ли наемник вдогонку.
- Размечтался, вагурц мокрохвостый, - проворчал тролль, пряча нож. - Буду я еще забесплатно вкалывать...
* * *
Они встретились посреди площади: одинаково бледные, трясущиеся, с запавшими глазами, выделяющиеся из толпы как ходячие умертвия. Споткнулись и остановились в трех саженях, безмолвно таращась на источник своих злоключений, а потом...
- Багурочка!
- Вузя! Родненький!
Купцы с покаянными рыданиями бросились друг к другу в объятия.
* * *
Вечерок выдался еще студёней утра, и в корчму набилось столько народу, что хозяину пришлось позвать на помощь туповатую поломойку. Заказы она путала, поднос пару раз роняла, но дело худо-бедно двигалось. Уходить никто не спешил - ждали обещанного концерта, загодя готовя монеты.
Хозяин уже собирался запереть дверь: все равно мест нет, а опоздавшие поминутно дверью хлопают, тепло выпускают. Но тут в корчму, не спрашиваясь, ввалились еще два гостя. Оба были в изрядном подпитии и цеплялись друг за друга с пылкостью любовников.
- Ты! - с порога заорал Багура, ткнув пальцем в мирно ужинавшую Вирру. - Т-ты! С-с-с...
Девушка вопросительно подняла брови.
- С-с-слушай с-с-сюда! - продолжил менее пьяный и еще кое-что соображавший Вузя.
- М-мы... ат... Ик!... атминяим заказ! - Багура решительно перечеркнул воздух ладонью.
- Отменяем! - рьяно замотал головой Вузя, вовремя подхватив собутыльника. - Совсем! Оба! Так што... эта...
- В-во ти-и-ибе! - закончил мысль Багура, выставляя вперед руку. Пальцы слушались плохо, и купец с просительным мычанием протянул пятерню конкуренту. Тот добросовестно заплел ее в нужную фигуру, которую сообща с торжеством предъявили злодейке. - Накося-выкуси!
Полуэльфка философски пожала плечами.
- Аванс не возвращается, - напомнила она.
- П-п-подавись т-т-ты им! - слаженно запинаясь, выплюнули купцы. - Ой, да ве-э-этер бу-у-уйный! Ых! Треплет на-а-аши ку-у-удри! Ух!..
Вышибала молча сгреб буянов за шивороты, выставил в воспеваемую ими погоду и задвинул засов.
Вирра ощупью выловила в кошеле толстую, тяжелую золотую монету. Бросила корчмарю:
- Всем пива за мой счет!
Дождалась, пока обрадованные гости разберут кружки, подняла свою и с чувством сказала:
- Так выпьем же за крепкую мужскую дружбу!
Ничего личного
...А кого-то время не лечит,
А кому-то - прижаться б к кому-то.
Кто-то скажет: за утром - вечер,
Кто-то скажет: за ночью - утро.
Девушка пела негромко, будто только для себя. Но в корчме, битком набитой народом, можно было расслышать шелест осеннего дождя за окнами. Даже тролли старались чавкать и рыгать не слишком смачно.
Шептались только двое за столиком в углу: бородатый, дородный, но почему-то очень нервный, непрестанно озирающийся купец и пожилой мужчина в плаще с капюшоном, из-под которого он старался лишний раз не выглядывать.
- Вот про нее я вам и говорил, - сообщил он, дождавшись, пока корчмарь принесет заказанное пиво и отойдет подальше.
- Это ж какая-то соплюха! - разочарованно протянул купец. - Ей хоть полторы дюжины лет есть?
- В мои полторы дюжины она выглядела не сильно младше, - проворчал собеседник, щелчком сбивая с пивной шапки блаженствующую муху. - Это полуэльфка.
А кому-то обрыдли вина,
А кому-то и пиво в радость.
Кто-то ищет горечь в калине,
Кто-то в ней же находит сладость.
А кому-то - греться на печке,
А кому-то - тонуть в сугробах.
Кто-то бьет чужие сердечки,
Кто-то любит до крышки гроба.
- И что, она действительно так хороша в... э-э... своем ремесле? - недоверчиво переспросил купец.
- Лучшая, - убежденно заявил пожилой, не сводя глаз с девушки. Короткие, нарочито встрепанные волосы серебрились в свечном полумраке, как ковыль под луной. Когда девушка встряхивала головой, из-под челки поблескивали ясные лазурные глаза. Тонкие пальчики проворно перебирали струны, и те, словно кошки, благодарным мурлыканьем откликались на ласку.
А кому-то благ не хватает,
А кому-то - вернуть бы маму.
Кто-то клад откопать мечтает,
Кто-то машет киркой упрямо.
Кто-то учит - а кто-то судит,
Кто-то верит - а кто-то спорит.
До чего ж мы смешные, люди,
До чего ж мы дурные - вдвое...
Шептунам пришлось прерваться: последний уроненный лютней звук снежинками растаял в сердцах, и слушатели восторженно засвистели, застучали кружками по столам.
- Просто прелесть что за девчонка, верно? - заметил черный плащ с неожиданной и даже неуместной для такого человека нежностью. - Который раз эту песню слышу, и все равно слезы на глаза наворачиваются.
- Это, конечно, замечательно, - скрипнул зубами купец. О песнях ему сейчас думалось в последнюю очередь, да и вкуса пива он почти не чувствовал. - Но справится ли она с моим... заказом?
- Даже не сомневайтесь, - ревниво, будто речь шла о собственной дочери, повторил бывалый вор-сводник. - Вирра - лучший наемный убийца в городе.
* * *
Чтобы набраться духу, Багуре Кривосельскому пришлось выцедить еще две кружки темного. Очень хотелось чего-нибудь покрепче, но на пьяную голову такие дела не делаются. Вот на чуток захмелевшую - самое то. Уже и вор, извинившись, отправился на ночной промысел, и девушка, собрав мзду с посетителей, вышла из корчмы, а купец все сидел за столом, подперев щеку рукой, и терзался угрызениями совести пополам со страхом. Поди не каждый день человека на смерть обрекаешь... но сколько ж можно терпеть-то?!
Полуэльфка жила через три дома от корчмы, в съемной комнате на чердаке. Дверь открыла толстая подозрительная тетка, долго выспрашивавшая: кто, к кому, да зачем нужно. Стушевавшийся купец уже готов был плюнуть и дать деру, но хозяйка наконец смилостивилась и указала ему на лестницу.
Трухлявые ступеньки стонали под сапогами, как души святых, умоляя злодея одуматься. Делали они это так громко, что гостю даже не пришлось стучать.
- Войдите! - жизнерадостно крикнул девичий голосок, когда скрип угас.
Купец сглотнул, перекрестился и потянул за дверную ручку.
- Вечер добрый, уважаемая. Я вам не помешал?
- Ага. - Менестрель сидела с ногами на кровати, раскладывая монеты по кучкам. Больше всего было серебра: как бы ни рыдали растроганные слушатели, золотого дождя от них гхыр дождешься. Зато и медь давать постыдились.
Гость потоптался на месте, огляделся. На единственном стуле лежала охапка свитков, придавленная лютней - не то что тронуть, чихнуть рядом боязно.
- Ага - это да или нет?
- Зависит от того, зачем вы пожаловали. - Полуэльфка наконец соизволила взглянуть на гостя, и тот мигом взял «соплюху» обратно. Глаза у девушки были совершенно взрослые, жесткие и насмешливые. - Заказчики мне никогда не мешают. А вот грабитель какой-нибудь...
- Нет-нет, что вы! Я как раз...- купец замялся и запоздало стянул шапку, - того... заказать.
- Праздник, поминки?
- Н-нет... у меня... кхм...- Багуре стало совсем нехорошо. А вдруг вор просто подшутил над простофилей? Две монеты за сводничество слупил, пива на халяву выпил и ткнул пальцем в первого попавшегося человека: вот, мол, кто вам нужен! Чудо-менестрель, любого треньканьем умучает.
- А-а-а, - сообразила полуэльфка и с той же деловитой интонацией продолжила: - Мужчина, женщина?
- Мужчина, - растерянно подтвердил купец.
- Местный или куда-то ехать надо?
- Да нет, тут совсем недалеко, на соседней ули...
- Двадцать кладней, - перебила девушка и принялась составлять монетки столбиками.
- И все?! - не поверил купец.
- Нет. Пять вперед.
- Но...
- Да, одно «но». Убедите меня, что ваш враг заслужил смерть. Надеюсь, вас об этом предупредили?
Сводник и впрямь что-то такое говорил, но купец истолковал его слова иначе: конечно, наемник захочет узнать, с кем имеет дело и чего от него ожидать.
- А... внешность, план дома, замки, охрана?
Полуэльфка пренебрежительно дернула плечиком:
- Это уже моя забота. Рассказывайте.
Бакура снова покосился на стул, но вредная девка и не подумала убрать лютню. Предложить присесть на кровать - тоже. Купец переступил с ноги на ногу, посопел, теребя кончик бороды и подбирая слова.
- Был у меня друг, Вузя Хваток...- нерешительно начал он.
- Прекрасно, - не глядя, подбодрила его девушка, - друзья нынче на вес золота.
Купец поежился.
- Ага, кладней эдак на двадцать, - криво пошутил он. - Мы, того, односельчанами были. Вместе коров пасли, вместе рыбу удили, вместе по ба... на посиделки ходили. Вместе и в город подались, я к одному купцу в услужение, он - к другому. Ну, сперва все по-старому шло: вечерком в корчму, в праздник друг другу первейшие гости. Потом как-то разошлись дорожки, не до гулянок стало. Вузя на купеческой дочке женился, а мой хозяин бобылем помер и мне дело завещал.
- Сам помер? - быстро уточнила полуэльфка.
- Ты на что намекаешь, девка?! - возмутился Багура. - Что я, душегуб какой?
- Пока нет, - зловеще согласилась та, мигом заставив купца сникнуть. - И?..
- Ну, дела у нас в гору пошли: тут купим, там продадим... Раньше к чужим обозам приставали, потом свои стали пускать - по пять-шесть телег, с охраной. Имя доброе нажили, связи нужные завели... И тут замечаю я, что дружок закадычный начал мне дорогу перебегать! Я горшкам цену три монеты поставлю, а он тут же две с половиной лепит! Я до двух скидываю, а он через подставных весь товар скупает и потом по пять продает. Я хорошее место под новый склад присмотрел, а он градоправителю кошель сунул и сам там отстроился! - Распалившийся Багура перестал запинаться на каждом слове, щеки и нос зарделись от праведного гнева. - Пуще того, наушничать стал! Я-то, дурак, понять не могу, отчего некоторые лавочники у меня товар брать отказываются, даже глядеть не желают. А потом донесли люди: брешет направо и налево, собака, что и полотно у меня гнилое, и селедка червивая...
- Так вы бы с ним поговорили, - дружелюбно посоветовала девушка. - Спросили, что это на него нашло.
- С этим мерзавцем?! Да мы с ним уже два года не раскланиваемся! А после того как он мой амбар поджег...- У Багуры вырвался мученический стон. - Я только-только обоз из Винессы привел, ни одного тюка не успел продать - а товар редкий, штучный, какую хочу цену, такую и ставлю. Вот недруг из зависти и подложил угольков!
- Уверены?
- Чтоб мне провалиться! - Купец так убедительно дернул измочаленную бороду, что в горсти остался солидный клок. - Видали его там, на пожаре: стоял в сторонке, глазел и ухмылялся. Народ суетится, бегает, ведра с водой носит... а он хоть бы пальцем шевельнул! Ладно товары, дело наживное, так ведь вместе с ними моя лошадь сгорела! Вот ей-ей, три дня по ней плакал! Самолично с жеребеночка растил, до того славная кобылица была, ласковая, как кошка...
- Да, лошадку жалко, - согласилась девушка. - Хорошо, я берусь за ваш заказ. Давайте деньги.
Купец трясущимися руками отсчитал в протянутую ладошку пять золотых кругляков.
- И когда вы... сделаете?
- Думаю, к утру управлюсь. - Менестрель небрежно кинула аванс к остальным монетам.
- Так быстро?! - У Багуры гаденько засосало под ложечкой.
- А чего тянуть-то? Или вы хотели приурочить его смерть к чему-то памятному? Например, своему дню рождения? - заботливо осведомилась полуэльфка.
- Нет-нет! - испуганно замахал руками бородач.
На гхыр такие подарочки! Наоборот, забыть бы поскорее.
- Тогда до завтра. - Девушка прихотливо смешала монеты, наслаждаясь не то видом разноцветной чешуи на покрывале, не то ее звоном.
В Багуриной голове грянул беззвучный гром, глумливо захихикали мракобесы.
Сделка состоялась.
Купец сам не помнил, как впотьмах спустился по лестнице, бормоча на ходу, словно продолжая кого-то в чем-то убеждать. На душе, однако, становилось все гаже. До сих пор Багура даже куренку шею свернуть не мог, а чтоб на человека замахнуться! Третью ночь не спал, на полпуда похудел. А для этой мерзавки - будто еще одну песенку спеть! Вот так живешь-живешь, баб любишь, детей растишь, думаешь, как бы деньги ловчее в рост пустить, дом в три этажа строишь, за каждую досочку с подрядчиком собачишься и даже не догадываешься, что завтра тебе уже ничего не понадобится...
Багуре до свербежа в пятках захотелось кинуться назад и отменить заказ. Он даже повернулся к дому, но огонь горел только в чердачном окошке, а повторно объясняться с разбуженной хозяйкой купец не отважился. Тихонько поскулил, как побитый пес, и поплелся назад в корчму: все равно не уснуть.
* * *
Убедившись, что заказчик больше не маячит под окнами, Вирра со шкодливой ухмылкой задернула занавеску. Вернулась к постели и безошибочно склевала щепотью пять купеческих кладней. Задумчиво встряхнула в горсти, словно взвешивая. Золото успело остыть, обсохнуть после потной ладони - но это уже не имело значения. Собаке ведь тоже не нужны отпечатки в грязи, чтобы уверенно бежать по следу.
Лайне [3] взяла заказ. Взяла залог.
Натянувшуюся между ними нить теперь могла оборвать только смерть.
- Он вышел из храма на Бабьих Горках. - Вирра любила проговаривать накатившие образы, так они лучше запоминались. А то бывало уже: нащупала цель, прошла сотню шагов, споткнулась, хоп - и знание упорхнуло. Приходится заново ловить, время терять.
Бабьи Горки, значит. Идет вдоль канала - получается, на запад, - не торопится. Если поспешить, можно перехватить у моста.
Светловолосый вихрь бесшумно заметался по комнате, постепенно перекрашиваясь в черный цвет: рубашка, штаны, сапоги, повязка на голову... Дымок от задутой свечи не успел расплыться, а комната уже опустела.
Монеты остались валяться на кровати. Дураков, вздумавших на них покуситься, в городе не было.
Уже не было.
* * *
Вузя Хваток любил исповедоваться по вечерам, когда в храме оставались только дайн да купец. Во-первых, никто не торопит, не отвлекает и не подслушивает. Во-вторых, потом можно достать согревшуюся за пазухой бутыль красного арлисского и просто посплетничать. Тайна исповеди само собой, но в храм стекалась прорва слухов и новостей, полезных для умного человека.
Сегодня, например, бабы жаловались, что пшеница в этом году не уродилась, закрома едва до половины засыпали. Значит, спрос на нее поднимется не к концу зимы, как обычно, а уже к середине. Надо быстренько заслать помощника в Винессу, у них там вроде бы чудо-урожай. Отдадут по дешевке, лишь бы сбагрить. Это потом, когда другие купцы к ним ринутся, спохватятся и цену заломят. Возьму, допустим, пять возов по двадцать мешков, каждый - по шесть серебрушек... Ну, не дороже семи с полтиной. А здесь...
Купец, забывшись, чуть не промахнулся мимо мостика, но чья-то крепкая тонкая рука вовремя поймала его за воротник и направила в нужную сторону.
- Здравствуйте, - радушно сказала спасительница, не спеша разжимать пальцы. - Простите, пожалуйста, это вы господин Хваток?
Вузя приосанился. С тощим, усатым, невзрачным мужичком почтительно здоровались многие горожане, но чтобы уже менестрели на улицах узнавали?! Сам купец сразу вспомнил светловолосую красавицу, бренькавшую на лютне по корчмам и площадям. Даже, помнится, один раз монетку бросил. Медную, но ведь для лицедея главное - признание!
- Он самый, - снисходительно подтвердил Вузя... и тут же ощутил, как в его живот упирается кое-что поострее лютни.
В хрупких девичьих руках здоровенный орочий тесак смотрелся до того нелепо, что купец оцепенел вначале от неожиданности, а потом уж от страха.
- Вы только не кричите, пожалуйста, - вежливо попросила девушка. - А то люди кругом спят. Да и я расстраиваюсь. Немножко.
- Караул! - шепотом прохрипел Вузя, боясь рассердить злодейку, но в то же время не желая оставлять это возмутительное деяние совсем уж без ответа. - Убивают!
- В общем, да, - подтвердила менестрель-убийца и смущенно добавила: - Вы не подумайте, ничего личного! Мне господин Кривосельский двадцать кладней за вас пообещал.
По сравнению с бесценной Вузиной жизнью сумма показалась купцу до того ничтожной, что вместо предсмертного вопля из его горла вырвался истерический смех:
- Всего-то?! Да мне за этого гада и пятидесяти не жалко!
- Интересная идея, - задумчиво сказала девушка. Тесак сгинул, как тень под набежавшей тучкой. - Обсудим?
* * *
- Говорю же, Багура тот еще пацук! - Вузя давно расстегнул кафтан, по пуговице на каждую чарку можжевеловки. Жена с детьми спали наверху, слуг он прогнал, сам достав бутыль из стенного тайника. - Мы со старостой по рукам ударили, я через неделю обоз пригнал - а в погребах-то пусто! Селяне руками виновато разводят: мол, извиняй, мил-человек, другой купец перехватил! «А вы ему говорили, что я уже задаток дал?» - «Говорили, да он больше предложил».
Вирра внимательно слушала, крутя в пальцах нетронутую чарку и изредка сочувственно кивая.
- Завидует он мне, гад, ей-ей, и всю жизнь завидовал! И жена у меня красивее, и сыновья как на подбор, а у него одна дочка, и та косая! Торговать вообще ни гхыра не умеет, скупает что попало и еще б’ольшим дуракам втюхивает. А на днях знаете, что учудил? Набил тюки ветошью, застраховал, будто арлисский шелк, и той же ночью спалил склад к Коврюжьей матери! - взахлеб живописал Вузя.
- Уверены?
- А то! Сторожа говорят, он всю ночь там ошивался: то из-за угла выглянет, то мимо забора будто случайно пройдет. Выжидал, мерзавец, покуда шанс подвернется! Даже верную кобылу не пожалел. Я ее, старушку, еще по селу помню: рыжая, ласковая такая...
- Да, лошадку жалко, - со вздохом согласилась девушка. - Хорошо. Давайте аванс.
* * *
Разбудил Багуру деликатный стук по столу, на котором купец спал, успев в блин отлежать ухо. Вино в корчме было, мягко говоря, не из винограда. Гадкий вкус во рту подтверждал это подозрение. Глаза пришлось разлеплять пальцами, а потом мучительно фокусировать на длинном черном пятне.
- Может, пивка? - сочувственно спросило оно.
Мелодичный девичий голосок протрезвил бедолагу куда быстрее и надежнее.
- Все?! - обреченно шевельнул он пересохшими губами.
- Не совсем, - смущенно призналась девушка. - Видите ли, произошла небольшая накладка...
- Накладка?! - Купец с кряхтеньем выпрямился. Если эта дура только ранила Вузю, а он успел ее рассмотреть... Прощелыга-корчмарь вроде мимо глядит, но когда стража расспрашивать начнет...
- Нет-нет, что вы, - поспешила успокоить полуэльфка. - Я же профессионал. От меня еще никто не уходил.
- Тогда в чем проблема? - перевел дух Багура.
- Он меня перекупил.
- Чего?!
- Да, мы сошлись на ста кладнях. По-моему, вполне достойная сумма, правда? Вначале он предлагал пятьдесят, но вы уже в каком-то роде мой знакомый, и взять меньше сотни мне совесть не позволила. Правда, ваш конкурент выдвинул дополнительное условие...
- Какое?!
- Вы должны умереть в муках. - Девушка с готовностью предъявила Багуре жуткого вида нож с зазубренным, ржавым лезвием. - Ничего личного, сами понимаете... но работа есть работа.
Корчмарь, так жарко проклинаемый минуту назад, стал для Багуры самым дорогим человеком на свете. Но за стойкой уже никого не было.
Девушка тоже огляделась. Утренняя заря, по-осеннему туманная и серая, сделала из пустой корчмы настоящий склеп: столы в пятнах, пол в костях, балки обросли космами паутины.
- Если вам тут не нравится, можем пойти куда-нибудь в подворотню, - услужливо предложила полуэльфка.
- Н-н-не надо, - пролепетал купец, пытаясь отползти назад вместе со стулом.
- Тогда приступим? - обрадовалась девушка, поудобнее перехватывая нож.
- Не-эт! - Конь из стула вышел плохой, взбрыкнул и опрокинул наездника на спину. Полуэльфка услужливо протянула свободную руку, но Багура шарахнулся и забился под стол. - Я не хочу!
Девушка ободряюще похлопала по крышке:
- Зато Вузя - хочет!
- Как ты могла пойти на сделку с этим мерзавцем? Почему ты сразу его не убила? - попытался потянуть время купец. Куда делся треклятый корчмарь? И неужто во всем городе нет ни одного пьянчужки, мечтающего промочить горло с утра пораньше?
- Я ж вам не какой-нибудь упырь, - поджала губки красавица. - Я не убиваю, а сообщаю человеку, в чем он повинен, после чего вершу справедливый суд.
- Но меня? Меня-то за что? Я ж мухи в жизни не обидел!
- А Вузя говорил, что вы у него из-под носа выгодную сделку увели. - Убийца деликатно, кончиками пальцев приподняла угол скатерти.
- Ну так увел же, а не украл! - Купец отполз поглубже. - Это называется здоровая конкуренция! И не стыдно тебе?
- За что? - неподдельно изумилась девушка. - Вот если бы я вам из-за угла нож в спину воткнула, это было бы некрасиво. А так - пришла и честно сообщила, что сделка расторгнута.
- Но я же тебя первый нанял!
- А он больше предложил. Как вы там говорили? Здоровая конкуренция.
- Конкуренция - это в торговле! - пытался втолковать взопревший купец. - Когда яблоки кучками продают или бороды бреют, две по цене одной!
- Не вижу разницы, - пожала плечами Вирра. - Я тоже продаю свои услуги и, разумеется, хочу выручить за них как можно больше.
- Ты же аванс взяла!
- Ох, хорошо что напомнили! Сейчас верну. - Девушка с готовностью полезла в карман. - Вот, ваши пять, и еще две неустойки. Надеюсь, теперь вы не в обиде?
Под столом всхлипнули, пониже натянули скатерть и безнадежно вякнули:
- Двести золотых!
- Простите?
- Триста! А еще он песок в крупу подмешивает и сахар перед продажей мочит!
* * *
Какой мужчина не мечтает проснуться от нежного прикосновения к щеке и обнаружить в своей постели прекрасную юную деву? Вот если бы у нее еще взведенного арбалета не было...
- Извините, что снова приходится вас тревожить. - Светловолосая гарпия поерзала на Вузиных ногах, костлявых даже сквозь стеганое одеяло. - Мне, право, очень неловко... но меня опять перекупили.
Купец поспешил отгородиться от дивного видения подушкой, но быстро сообразил, что скоро ее и так аккуратненько положат сверху.
- Сколько этот жмот тебе пообещал?
- Триста.
- Ско-о-олько?!
- Здорово, правда? - Девушка аж светилась от радости. - По такому случаю я даже бесплатно спою на ваших поминках. У вас есть какие-нибудь пожелания по репертуару?
- Нет! То есть да! - взвизгнул Вузя при виде напрягшегося на спусковом крючке пальца. - Пятьсот!..
* * *
К обеду туман рассеялся, но просветов в тучах не наметилось. Промозглый, ветреный осенний денек разогнал по домам даже настырных лотошников: пирожки «с пылу-жару» остывали быстрее, чем редкие покупатели успевали донести их до рта.
Впрочем, кое-кого на улицу не выманило бы даже вешнее солнышко. С утра Багура успел разругаться с женой (той отчего-то не понравилось, что благоверный приплелся домой на рассвете, разя перегаром и въедливыми эльфийскими духами), и она, невзирая на слезные мольбы, собрала детей и укатила в село к маме. Супруга, называется! Бросила родного мужа на растерзание убийцам! Нет бы заслонить могучей (не всяк обхватит) грудью. В доме остались только слуги, от которых помощи тем паче не дождешься.
Багура не сомневался, что проклятая девка вернется. Вузя, это подлец, негодяй, плешивый гхыр без стыда и совести ничего не пожалеет, лишь бы с ним расправиться! Одно счастье: внезапного удара можно не опасаться, у полуэльфки все-таки имелись представления о чести - хоть и весьма своеобразные. Значит, если запереть двери и ставни...
- Добрый день!
Купец схватился за сердце и начал сползать по стенке.
- Пришлось по крышам попрыгать, - невозмутимо сообщила Вирра, переступая через каминную обрешетку. - Ну и ленивые у вас слуги, я стучала-стучала...
Девушка на всякий случай проверила у лежащего пульс, озабоченно покачала головой, поправила меч за спиной и отправилась на поиски воды. Дабы привести купца в чувство, понадобилось целых три кружки и задумчивое: «Может, гуманнее сразу его добить?»
- Что, опять? - мученически простонал Багура, видя, что дальше притворяться опасно.
Полуэльфка потупилась.
- И сколько?
- Много, - честно сказала девушка. - Поэтому давайте закончим торги, а то мне уже и впрямь стыдно.
Меч у душегубки был длинный, узкий и тонкий, человека запросто на половинки развалит.
- А как насчет тысячи?! - красочно представил их Багура.
Вирра твердо покачала головой.
- Десять тысяч? - зажмурившись, в последний раз рискнул купец.
- А у вас столько есть? - заинтересовалась полуэльфка.
Ровно столько у Багуры и было - если продать все товары, отменить сделки и собрать долги. Но жизнь, жизнь-то дороже!
- Как, однако, приятно иметь с вами дело, - восхитилась девушка, и спустя минуту о ней напоминали только крошки сажи на ковре.
* * *
Псов боялся даже приставленный к ним слуга. Рослые, серые, брыластые зверюги с ревом кидались на любую тень, допрыгивая почти до верха глухого забора. Из клетки их выпускали только по ночам, заманивая обратно говяжьей печенкой и захлопывая дверцу с помощью протянутой к сторожке веревки. От чужих они ничего не брали. Не из великой преданности, а просто соображали: если немножко подождать, то чужой достанется им целиком.
Поэтому когда Вузя без объяснений велел оставить псов на день, домашние устроили маленький бунт. Завтракать пришлось вчерашним хлебом с кислым молоком: выходить во двор за дровами стряпуха отказалась. Дети от скуки постоянно дрались или с воплями носились по дому, расстреливая мебель из игрушечных луков. Жена, женщина хрупкая и тихая, с мстительной улыбкой («теперь понял, каково мне с ними день-деньской сидеть, покуда ты в лавке пропадаешь?») вязала в кресле-качалке, предоставив мужу самому разбираться с отпрысками.
В конце концов Вузя сбежал на чердак и заперся в кабинете с еще одним тайничком. Для вида пошуршал бумагами, поскрипел пером. Набулькал чарочку, залпом выпил, повторил и подошел к окну. День для убийц вообще-то время нерабочее... однако Вирра, как купец и подозревал, оказалась девушкой трудолюбивой. Она даже прятаться не стала, открыто подошла к воротам и позвонила в колокольчик.
Никто, разумеется, не отозвался. Полуэльфку это не удивило и не расстроило. У стены росла обманчиво-удобная липа (ворам впору было обвешивать ее траурными ленточками в память о не вернувшихся с той стороны), которой Вирра без колебаний воспользовалась.
Псы, тоже опешившие от такой наглости, позволили девушке пройти половину дорожки, прежде чем вылетели с разных сторон дома.
Полуэльфка даже не стала сбавлять шага. Раскинула руки, приветствуя взвившихся в воздух зверюг, легонько мазнула пальцами по оскаленным мордам и пошла дальше.
Псы серыми тряпками остались остывать в траве.
Когда Вирра остановилась у крыльца, задвинула лютню за спину - чтобы не мешала управляться с узорчатой гномьей секирой, - и подняла к окну светлые невинные глаза: «Ой, а у вас тут бешеные собачки бегали! Какое счастье, что я мимо проходила, а то ведь покусать кого-нибудь могли», Вузины нервы не выдержали:
- Все! Все забирай! И деньги, и дом, и лавку! И сортир можешь заодно вычерпать! - истерически заорал он и захлопнул ставни.
* * *
Градоправитель принял Багуру ласково: и стул с набивной спинкой подставил, и темного гномьего вина в бокал плеснул. Еще бы, уважаемый горожанин: только в этом году пожертвовал на благоустройство улиц целых пятьдесят кладней и еще дюжину - лично на градоправителя!
Купец отогрелся, поуспокоился и начал каяться. Осторожно и не слишком чистосердечно, скромно умолчав, кто первым проковырял дырку в плотине. Дескать, по простодушию своему угодил в паутину злодейского замысла: под страхом смерти вымогают честно нажитое...
Градоправитель воспылал праведным гневом, вскочил и потребовал имя негодяя. Получив же оное, разом поскучнел. Обошел вокруг стола, пожевал губами и мягко, доверительно посоветовал:
- Отдали бы вы Вирре, чего она просит, а?
- Так ведь ей все подавай! - возопил несчастный купец, подскакивая со стула, словно шкодливый ученик столяра подмешал в набивку гвоздей. А если Вузя окажется богаче на сотню-другую кладней...- И жизнь в придачу!
- Мои соболезнования, - искренне опечалился градоправитель. - Город понесет тяжелую утрату...
- Но... не могу же я вот так просто взять и умереть?!
Градоправитель ободряюще похлопал Багуру по плечу:
- Да вы не расстраивайтесь, Вирра девочка добрая! Она непременно даст вам часок-другой на составление завещания и прощание с родными.
- И вы спустите ей это с рук?! - не поверил ушам купец. - Велите схватить разбойницу, покуда она полгорода не перерезала!
- Не могу, - смущенно сознался градоправитель. - Во-первых, пока не за что. Во-вторых, волнения пойдут: девица известный менестрель, а этих гадов только тронь, тут же обвинят, что «глас народа душат». В-третьих, никто из стражников не согласится.
- Почему?!
- Она же действительно лучшая, - терпеливо объяснил градоправитель. - Ходят слухи, что ей довольно человеку в глаза посмотреть - и все, теши домовину. Не на ощупь же ее в кандалы заковывать!
- Тогда посадите в темницу меня!
- А охранники-то в чем виноваты? - укоризненно заметил градоправитель. - У них тоже жены, дети, старики-родители. Нет уж, уважаемый, не впутывайте город в свои личные дела! Здесь вам не помогут ни стража, ни маги, ни...
* * *
- Слышь, мужик, кончай гхыр узлом вязать, - поморщился тролль-наемник. В переулке воняло несвежими кошками, с крыш покапывало, а за задней дверью сомнительного заведения наяривала дудка и хохотали распутные девки. - Чхал я, кто там клячу на шашлык пустил! Говори прямо: сколько дашь и кого грохнуть?
Вузя поманил его ближе, встал на цыпочки и шепнул в волосатое ухо несколько слов. Наемник брезгливо отшатнулся, уставился на купца, как на давленого таракана.
- Нашел мздрюка!
- Почему? Мало?
- Мужик, ты про эльфячий клан убийц слыхал? Они навроде магов, тоже с мозгами набекрень рождаются - только не колдовать, а укокошивать. За что им народные почет и уважение. Мол, ежели лайне кого шлепнул, туда ему и дорога. Они за неправедные дела нипочем не берутся.
- А честного человека за двадцать кладней убивать - праведно?!
- То-то и оно: человека, - фыркнул тролль. - А за своих остроухие, знаешь, как держатся?
- Она же полукровка!
- Ну и что? На саму девку эльфам, может, и плевать, но честь клана - святое. Ежели одного лайне подстрелить, завтра сюда полдюжины нагрянет, его работу доделывать - ну и мстить заодно. Один мой дружок рискнул, ага. Его только через неделю нашли, в лесу под елочками. Под одной елочкой ухо, под другой нос...- Наемник решительно повернулся к двери.
- Но ведь о заказе только вы знаете! Держите язык за зубами, и никто вас не заподозрит.
- Я знаю, ты знаешь, - сумрачно пробурчал тролль. - Уже, выходит, не тайна. Разве что вас обоих ухлопать, причем тебя первым, чтобы больше никому растрепать не успел.
Наемник наглядно поднес к купеческому носу широкий нож в потеках крови - еще свеженькой, пять минут назад недожаренную говядину резал.
Вузя сбледнул с лица, попятился и кинулся наутек, подскакивая, чисто заяц. Только на людной улице оглянулся, не мчится ли наемник вдогонку.
- Размечтался, вагурц мокрохвостый, - проворчал тролль, пряча нож. - Буду я еще забесплатно вкалывать...
* * *
Они встретились посреди площади: одинаково бледные, трясущиеся, с запавшими глазами, выделяющиеся из толпы как ходячие умертвия. Споткнулись и остановились в трех саженях, безмолвно таращась на источник своих злоключений, а потом...
- Багурочка!
- Вузя! Родненький!
Купцы с покаянными рыданиями бросились друг к другу в объятия.
* * *
Вечерок выдался еще студёней утра, и в корчму набилось столько народу, что хозяину пришлось позвать на помощь туповатую поломойку. Заказы она путала, поднос пару раз роняла, но дело худо-бедно двигалось. Уходить никто не спешил - ждали обещанного концерта, загодя готовя монеты.
Хозяин уже собирался запереть дверь: все равно мест нет, а опоздавшие поминутно дверью хлопают, тепло выпускают. Но тут в корчму, не спрашиваясь, ввалились еще два гостя. Оба были в изрядном подпитии и цеплялись друг за друга с пылкостью любовников.
- Ты! - с порога заорал Багура, ткнув пальцем в мирно ужинавшую Вирру. - Т-ты! С-с-с...
Девушка вопросительно подняла брови.
- С-с-слушай с-с-сюда! - продолжил менее пьяный и еще кое-что соображавший Вузя.
- М-мы... ат... Ик!... атминяим заказ! - Багура решительно перечеркнул воздух ладонью.
- Отменяем! - рьяно замотал головой Вузя, вовремя подхватив собутыльника. - Совсем! Оба! Так што... эта...
- В-во ти-и-ибе! - закончил мысль Багура, выставляя вперед руку. Пальцы слушались плохо, и купец с просительным мычанием протянул пятерню конкуренту. Тот добросовестно заплел ее в нужную фигуру, которую сообща с торжеством предъявили злодейке. - Накося-выкуси!
Полуэльфка философски пожала плечами.
- Аванс не возвращается, - напомнила она.
- П-п-подавись т-т-ты им! - слаженно запинаясь, выплюнули купцы. - Ой, да ве-э-этер бу-у-уйный! Ых! Треплет на-а-аши ку-у-удри! Ух!..
Вышибала молча сгреб буянов за шивороты, выставил в воспеваемую ими погоду и задвинул засов.
Вирра ощупью выловила в кошеле толстую, тяжелую золотую монету. Бросила корчмарю:
- Всем пива за мой счет!
Дождалась, пока обрадованные гости разберут кружки, подняла свою и с чувством сказала:
- Так выпьем же за крепкую мужскую дружбу!
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 02:04 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Божий промысел
Оконная решетка напластала лунный свет узкими ломтиками, рассыпавшимися по земляному полу кельи.
- ...храните нас, Всеблагие и Всевышние, во свете дня и во мраке ночи, помогите распознать зло и дайте сил не убояться оного...
Под потолком зудели комары, будто подпевая на манер храмового хора: «Зззззло... Ссссил... Кусссь!»
- Ай! - Микол что есть силы хлопнул себя по щеке. - Чтоб тебя...
Молитву пришлось начинать с начала, присовокупив к ней покаянную исповедь. Может, боги для того комаров и сотворили, чтобы нам во испытание посылать? Кто духом крепок - только улыбнется им благостно... ой! А еще боги сотворили траву пижму, надо было натереться ею перед праздничным моленьем. И так и эдак грешен: вспыльчив, ленив, несобран.
- ...простите нам грехи малые и позвольте искупить большие...
Время уже близилось к полуночи, а рассчитаться удалось только с двумя иконами. На третьей дело застопорилось: то язык заплетется и вместо «творил» - «варил» ляпнет, то комар, упокой боги его душу, бренную плоть жалом уязвит. Все прочие послушники давно спят, выполнив монашеский долг, а он, Микол, никак до конца третьего бога добраться не может. То бишь без запинки прочесть ему две дюжины молитв. И почему нельзя повесить иконы на одну стенку и молиться им единовременно? Все равно ведь ко всем разом обращаемся.
Послушник вздохнул, украдкой почесал кончик облупленного носа и снова вернул руку в молитвенное скрещение на груди. Впрочем, крадись не крадись, боги - они все видят! Но с ними договориться проще, чем с настоятелем. По крайней мере в долг, до Искупительного Потока, поверят. А вот отец Ктиан мигом какую-нибудь епитимью наложит.
- ...укажите путь истинный и отвратите с дурного...
Четвертая икона укоризненно буравила взглядом спину, ожидая своей очереди.
Шея-то как ноет! Еще бы - два часа на коленях простоять. Странно, что они еще в пол не вросли. Хотя подвижки-лунки уже есть. В монастырских кельях полов нарочно не мостят, чтобы все рвение на виду было: у кого впадины от колен глубже, тот и благочиннее. Есть тут один столетний дед, так он из них сам уже выкарабкаться не может, каждый раз послушников зовет. Скоро вообще под землю уйдет, мракобесам на устрашение.
«Может, и мне тайком подкопать?»
Послушник поскорее согнал с лица нечестивую ухмылку и сосредоточился на огоньке свечи, воткнутой в кусочек хлеба под иконой.
- ...ибо только вы есьмь... А, чтоб вас!
Микол заткнул рот ладонью, но было поздно. Да что ж сегодня за день такой?! Теперь вот все свечи разом потухли. Откуда этот ветер взялся-то? Вроде такой тихий вечер был, ни листочка не шелохнется... Будто мракобес в келью дунул!
Послушник встал, с наслаждением потянулся и подошел к окошку. Оно выходило в монастырский сад, отделенный плетнем от сельского кладбища. Еще дальше, за рощицей, ржавило небо зарево над богопротивной Школой Чародеев. Погоду они, вишь ты, по ночам творят, огни бесовские на башнях жгут. Тьфу! Доброму человеку туда не то что ходить - глядеть на это непотребство грешно. Подняли ветер, проклятые колдуны, испоганили доброе дело!
Парнишка уныло уткнулся лбом в решетку. Ночной воздух приятно холодил щеки. Где б огоньком разжиться? С кремнем возиться хлопотно, да и трут, кажись, у Микола кончился. Братьев по вере по такой малости будить стыдно. Разве что в часовню сходить, там масляные светильники круглые сутки теплятся. Но если отец Ктиан снова мается бессонницей, то и Миколу сегодня поспать не удастся. Заставит при себе молитвы читать, да с чувством, с расстановкой, и за каждый чих - по загривку дланью карающей.
Послушник вздрогнул и протер глаза: в кладбищенской тьме померещилось какое-то копошение. Что за ерунда? Какого рожна там кому понадобилось в такое время? Могильщика на здешнем погосте не было, могилы обихаживали монахи - за небольшую, подъемную любой семье плату. И обители доход, и родне утешение. Как раз в том углу, кстати, находился участок Микола, и днем там все было в порядке. Может, чья-то вдова безутешная пришла над могилкой порыдать? А почему тогда без свечи?
Миколу стало чуток жутковато. Селяне уже без малого месяц жаловались настоятелю, что в округе завелась какая-то ночная тварь - не то вупыр, не то вомпер - и обездолила уже дюжину дворов, утащив... охраняющих их собак. Жаль, волкодав купца Козеки по весне издох - воры отравили. Уж он бы задал упырю жару: шестипудовая псина однажды медведю горло перегрызла, спасая незадачливого хозяина-охотника.
Хотя сказки все это, ересь - ну откуда тут упырю взяться? Отец настоятель на той неделе кладбище с кадилом обходил, послушники столько святой воды на могилы набрызгали, что потом даже цветочки поливать не пришлось. Да и сам монастырь рядом: кресты, иконы, святые мощи... А что селяне шепчутся - так это их маги подуськивают. Норовят, стервецы, прихожан переманить, чтобы те не богам свечки ставили, а чародеям кладни отсчитывали.
Нет, там точно что-то ворошится! Возле надгробия Катею Верному, бурое такое, горбатое. Собака, что ли, забежала? Ох, да ведь там только-только розы посажены, родичи усопшего из самого Ясневого Града их выписали, строго-настрого велели холить и лелеять. А вдруг эта тварь сейчас под ними гадит или, хуже того, кость зарывает?!
Гнев вытеснил страх, и Микол, прихватив у порога дрын потолще (послушников учили самообороне, ибо смиренные монахи с посохом частенько привлекали внимание любителей легкой поживы), отправился разбираться с негодяем.
Сад давно пора было косить, зарос так, что тропок не видать. Роса холодом обожгла босые пятки, подол рясы быстро намок и начал липнуть к ногам. За спиной послушника, шумно продравшись сквозь листву, упало яблоко, заставив парня ухватить дрын на изготовку. Вот бы и впрямь разбойник какой напал, а Микол ему, во славу божию - хрясь! И - благословите, Всевышние! - с разворота промеж глаз. А то учишься-учишься, лучше всех в обители палкой вертишь - и впустую. Может, всю жизнь будешь грядки полоть да жития святых переписывать.
Послушник сам не заметил, как с разбегу перескочил плетень, в прыжке заехав воображаемому противнику пяткой в нос. Поросль крестов на грядках холмиков живо отрезвила, Микол виновато сунул дрын под мышку и оправил рясу. За сотню лет кладбище разрослось на добрых полверсты, аж до леса. Здесь хоронили не только селян, но и городских, кто побогаче. Погост на отшибе от суетного Стармина, но под боком, ухоженный, никто покой усопших не потревожит.
Кроме этих , для которых ничего святого нет. Уж лучше бы собака нагадила!
Впрочем, собака там тоже была. Маленькая белая дворняжка с черными ушами и пушистым хвостом-бубликом, словно отрезанным от другой, более крупной и лохматой псины. Поджав тонкую дрожащую лапку, она покорно стояла возле могильной оградки, привязанная к ней короткой веревкой. Хозяин, сидящий на корточках спиной к Миколу, увлеченно ковырялся в земле. В висящей через плечо сумке при каждом движении что-то позвякивало. Притороченный к поясу меч заметно мешал святотатцу, человек то и дело его поправлял, но снять почему-то ленился. Рядом лежала лопата.
- Эй, что вы там делаете? - срывающимся голосом окликнул Микол и сам поразился: так глупо и пискляво получилось.
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него - уф! - оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.
- Работаю, - дружелюбно сообщил он, разглядывая бледного, набычившегося паренька в серой рясе. - А что?
- Прекратите немедленно!
- Почему? - искренне изумился наглец. Сам он выглядел лет на двадцать: высокий, худощавый, с ярко-рыжими волосами, короткой бородкой и хитрющими глазами, напоминая молодого поджарого лиса, только-только сменившего серый детский тулупчик на пышную огненную шубу.
- Это святая земля!
- Ну и хорошо, колдовать легче будет.
Микол аж дар речи от такой наглости потерял. Маг, решив, что инцидент исчерпан, снова принялся колупать землю.
- Вы что, не поняли? Уходите отсюда!
- И не подумаю.
Послушник перевел взгляд на дрын. Зря тащил, колдун даже замахнуться не даст. То есть боги его, конечно, потом покарают, но хотелось бы прямо сейчас и понагляднее, чтобы другим неповадно было!
- Я... я... настоятелю пожалуюсь! - неуверенно пригрозил паренек.
- Ой, боюсь-боюсь, - рассеянно поцокал языком маг, сверяясь со свитком, а потом со звездами. Интерес к Миколу он уже потерял, как к жужжащей над ухом мухе - отмахнулся и забыл.
А действительно, что простой послушник может сделать магу? Проклясть? Так колдунья душа и без того прямиком к мракобесам ухнет, давным-давно им заложенная и перезаложенная. Пока Микол за отцом Ктианом сбегает... да и не пойдет он сюда, кого-нибудь из старших братьев отправит. Тот пока проснется, пока оденется - поганец спокойно провернет свои богомерзкие дела и смоется.
Можно, конечно, камнем в него запустить и наутек кинуться, но это недостойное божьего служителя деяние, ибо сказано в пророческих свитках: «Как не взойдет пшеница из пырейного семени, так не родится добро из злого деяния».
Тем более наверняка догонит.
Разумнее всего было достойно (то бишь сделав вид, что куда-то опаздывает, а не то бы он мерзавцу - ух!) отступить, но тут взгляд послушника упал на несчастную псину. Животных Микол любил, вечно таскал в карманах кусочки хлеба для монастырских лошадей. И собака у него в детстве была, такая же мелкая, ласковая. Три дня плакал, когда пьяный мужик ее походя сапогом пришиб.
- Немедленно отпустите божью тварь на волю! - Голос послушника наконец окреп и зазвенел не комаром, а монастырским колоколом. Самым маленьким, как в часовенке... пожалуй, даже тем, что братьев на ужин сзывают... но все-таки!
- Слышал, Бобик? - печально осведомился маг у дворняги, почесав ее за ухом. - Этот зануда обозвал тебя тварью.
Глупая псина завиляла ему хвостом, а на Микола злобно тявкнула.
- Да вы... да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий! - вспылил послушник. - Сей же час изыди с погоста!
- Сам исходи! Сбегай по девкам, что ли, пока настоятель спит...
- Чтоб у тебя уд отсох, развратник! У меня обет!
- А у меня аспирантура!
Микол на всякий случай перекрестился.
- Я пишу кандидатскую работу по боевой магии, - терпеливо пояснил рыжий. - А у вас тут, судя по всему, наблюдается очень редкое, всего дважды описанное в литературе явление.
- Чего?!
Маг печально помотал головой и начал раздельно, помогая выразительными жестами, втолковывать:
- Я - здесь - искать - нежить. Ты - туда - идти - спать. Храм - Ковен - дружба навек. Твоя моя понимать?
Микол возвел очи к небу, торопливо попросил прощения за грех сквернословия и, на всякий случай - рукоприкладства, вдохнул до самых печенок и подробно изложил магу честное мнение, куда ему стоит заглянуть, а лучше того - сходить.
Тот аж колышек выронил, замерев с приоткрытым ртом.
- Ого! - с почти благоговейным восхищением выдохнул он. - Это нынче в монастырях так молятся? А проповеди, часом, не тролли читают?
Послушник спустил пар, уверился, что этот грешник уже безнадежен, и, наклонившись, начал молча отвязывать собачонку.
Теперь растерялся маг. Драться со «смиренным монахом» ему не позволяло воспитание и шаткое перемирие между магической и духовной властью. А собачонка, честно признаться, была не его: подманил бродячую на рыночной площади. Бедная псина уже многажды прокляла тот кусочек мяса, и когда полоумные люди начали с рычанием перетягивать ее поводок, не выдержала. Закрутилась юзом, завизжала, тяпнула кого попало за лодыжку и бросилась наутек.
- Придурок! - рявкнул маг, в сердцах пиная лопату. - Лови ее теперь!
- Славьтесь, Всевышние и Всеблагие, - простонал Микол, скача на здоровой ноге и держась за прокушенную.
- Ты вообще соображаешь, что наделал?!
- Спас невинное создание от бесовского произвола!
Послушник рано обрадовался. Глупое животное помчалось напролом сквозь пресловутые розы, зацепилось поводком и отчаянно заскребло лапами, пытаясь вывернуться из ошейника.
- Ага! - Маг подхватил лопату. Микол пихнул его локтем, чуть не сбив с ног, и, прихрамывая, сам кинулся к псу.
Колдун нагнал послушника уже у могилы. Они снова сошлись нос к носу: у одного дрын, у другого лопата, посередине - серебристые эльфийские розы «Нежный поцелуй». Псина отчаялась вырваться, села и завыла - пронзительно, тоскливо. Тоже, видать, кому-то молилась.
Пришлось орать и противникам.
- Ты что, балда, не понимаешь: когда оно всех собак в селе сожрет, то с голодухи за людей примется!
- Это святая земля!
- Вот заладил!..
- В ней нету никакого зла!
- А при чем одно к другому?!
- Боги хранят свою паству!
- Да, у вас тут неплохой магический фон, но это не мешает закукливанию усопса, даже наоборот!
- У нас тут - благодать Господня!
- Ничего себе у вас понятия о благодати! Девять собак уже пропало и, между прочим, один козел! А если кое-кто не прекратит по погосту шляться и умным людям мешать, два козла будет!
- От козла слышу! - Дрын звучно скрестился с лопатой. Потом лопата с дрыном: маг тоже был не дурак помахаться. - Наколдовал какого-то паскудства, а теперь отбрехивается!
- Я?! Нечего псов всяких тут хоронить!
Микол задохнулся от праведного гнева:
- Ты кого из наших добрых прихожан псом обозвать посмел?!
- Пса!
Надгробный холм брызнул в стороны, как будто под ним покоилась бочка с молодым, слишком бурно забродившим вином. Розовый куст, трепеща листвой, взвился вверх и на манер омелы засел в развилке березы. Куда улепетнула освободившаяся собачонка, Микол не разглядел: его самого отшвырнуло назад, так приложив к соседнему кресту, что тот, похоже, до конца жизни пропечатался у послушника на спине.
А из могильной тьмы беззвучным, неестественно-текучим прыжком выметнулся огромный зверь. На груди и воротнике слипшаяся шерсть успела переродиться в треугольные роговые пластины, по бокам они только проклевывались сквозь гниющие комья. Морда, и при жизни способная вместить голову ребенка, вытянулась вдвое. Клыки не изменились (куда уж больше, пасть не закроется!) - зато ими стали все зубы до единого. На шее бесовской насмешкой болтался ошейник с разлохмаченным бантом.
- Что... Что это, боги?! - возопил Микол, загораживаясь дрыном, который так и не выпустил из рук.
- Говорю ж тебе, придурку - ус’опес! - гаркнули Всевышние. - Закопали пса на святом погосте, молебен как по человеку отслужили, а потом удивляются!
Послушник помотал головой, и гулкий хор в ней ужался до одного, вполне земного голоса.
- Неправда, нет на мне такого греха!
- Ну настоятель твой! Безутешный купец сунул ему полсотни кладней, а тот и рад стараться!
На кладбище частенько хоронили чужаков в закрытых гробах: то рыцаря, которому не повезло с драконом, то богатого вельможу из самой Шаккары привезут - мол, завещал похоронить себя на родине. Но чтобы собак?! А Микол-то, дурак, еще Козеку жалел: на одной неделе и собака любимая издохла, и какого-то родича отпевать пришлось.
Нежить встряхнулась, осыпав людей земляными комочками и окатив волной смрада. Подозрительно принюхалась ошметками носа, из-под которых выглядывали концы желтоватых костей.
Маг осторожно потянул из ножен меч, но псу хватило чуть слышного шелеста. Зверь встопорщил пластины и с рычанием попятился. Звук был низкий и въедливый, в груди защипало как от долгого бега.
- Ну?! - Рыжий поманил усопса свободной ладонью, но тот издевательски оскалился и тенью метнулся прочь, в момент затерявшись меж надгробьями
- Вот скотина! - Маг со злостью обернулся к послушнику. - А все ты!
- Чего - я? - Микол тоже на всякий случай отполз, протирая рясу задом.
- Спугнул гада! Надо было его в могиле бить или на приманку брать! Вот где он теперь, а? Может, очередную собаку дерет, а может, и человека!
- А что ж ты к нему, - паренек поморщился, завел руку через плечо и выдернул из спины здоровенную щепку, - умение свое позорное не применил?
- Магию, что ли? Так это ж нежить, ее только сталь берет. Для пульсара она слишком быстра, плести заклинание не было времени, к тому же об усопсах в архиве почти нет данных...
- А может, она у тебя на святой земле попросту не действует? - торжествующе перебил Микол.
- Действует! - возмутился маг.
- Не верю! Не попустят боги такого кощунства!
- Гхыр знает что, - пробормотал рыжий. - Ну на, гляди!
Маг воткнул меч в землю, развел руки, и между ними затрепетал, заискрил синий язычок молнии.
- Убедился?
Вконец разочарованный Микол не успел ответить - между ног колдуна, топоча, как заяц, проскочила белая собачонка. Она так ополоумела от ужаса, что даже не лаяла: мчалась с раззявленной пастью и вытаращенными глазами.
Молния выскользнула у рыжего из рук, и чье-то надгробие рассыпалось мелкой крошкой. Маг наклонился за мечом, усопес, как в чехарде, пролетел над его спиной, обкапав слюной куртку. Взгляд нежити был намертво прикован к белому петляющему пятнышку - упыриный голод оказался сильнее осторожности.
- Хватай тварюгу! - заорал рыжий, забыв, что имеет дело не с коллегой.
Послушник тоже не подумал и схватил. За что получилось.
Усопес, проскакав несколько саженей, остановился. Недоуменно оглянулся.
Микол, сидящий, как дурак, с оторванным хвостом в руке, почувствовал себя очень неловко.
- Кажется, ты его разозлил, - со смешком заметил маг.
Собачонка, заложив вираж, снова прибилась к его ногам, осев дрожащим холмиком.
Послушник запустил хвостом в оскаленную морду, подгреб к себе дрын и вскочил.
Все собаки любят гоняться за своими хвостами. Но только этому волкодаву удалось его поймать.
Пока пасть усопса была занята, Микол что есть мочи огрел его дрыном промеж ушей. Судя по звуку, череп треснул. Более того - показался из бескровной раны, но пес даже не взвизгнул. Только голова мотнулась. Еще один удар - в глаз, палка вошла на добрых три пяди и чуть не застряла, выдернувшись с гадостным чмоканьем.
Отбить от нежити что-нибудь более дельное монах не успел: она перешла в атаку, сомкнула челюсти на захрустевшем дрыне (Микола чуть не стошнило от близости разлагающейся морды), опрокинула человека на землю, с обидной легкостью сломила сопротивление рук и... прилегла рядом. Ряса на груди начала быстро промокать, кожу защипало.
- Ты как, цел? - Маг ухватил песью тушу за ногу и стянул с послушника. Голова осталась висеть на дрыне, продолжая слабо его жевать.
- Божьей милостью, - пробормотал Микол, не рискуя проверять, насколько широко оная распростерлась, и не успел ли пес оттяпать что-нибудь ею не прикрытое.
- Вставай... напарничек. - Рыжий дружески предложил послушнику руку. Тот машинально протянул свою, но на полпути отдернул и, кривясь от боли в многострадальной спине, поднялся сам. - Да ладно тебе! Здорово дерешься.
- Я тебе не напарник, - отрезал Микол, выдергивая пучок травы и пытаясь оттереть им песью кровь. Но та, даром что густая и холодная, успела впитаться, безнадежно испоганив рясу. - Мое орудие направляли Всевышние, а твое мракобесы!
- О боги, - разочарованно вздохнул рыжий. - Ну ладно. Пусть будут боги...
- Что здесь происходит?!
У Микола отлегло от сердца, все стало легко, просто и понятно. К разоренной могиле, помогая себе посохом, спешил сам настоятель, не иначе как разбуженный шумом. Ну, сейчас колдун поплатится за свои злодеяния!
- Кто таков?! - грозно вопросил отец Ктиан, наставляя на рыжего обличающий перст.
- Ааа-эммм... Маг-практик четвертой степени, - слегка струхнул тот. - Аспирант Ксандра Перлова.
- Покажи знак, бесовское отродье!
Маг безропотно расстегнул куртку, к подкладке которой была приколота какая-то бляха, бледно светившаяся в темноте: меч и солнце, что ли. Заодно вытащил из внутреннего кармана какой-то свиток, протянул настоятелю. Тот брезгливо повертел его в двух перстах, глянул только печать и сунул обратно.
- Я тушку-то возьму? - риторически вопросил маг, доставая из сумки сложенный мешок. - Отличное чучело для музея неестествоведения выйдет.
- А ну лапы прочь! - не сдержался Микол, снова вылезая вперед. - Чучело, как же! Чтобы оно через неделю опять тут шастало?! Нет уж, мы с братьями сожжем чудище и развеем его прах по...
- Забирай эту мерзость, - властно перебил Микола настоятель. - И сей же час уноси отсюда.
- Но, отец Ктиан! - возмущенно взвыл парнишка. - Это же главное доказательство! Надо выставить его на всеобщее обозрение и прилюдно потребовать у Козеки ответа!
Маг молча похабно ухмылялся, запихивая усопса в мешок.
- А этот, рыжий, всякие гадости про вас говорил! - еще пуще распалился Микол. - Мол, вы с купцом в сговоре, и пса тут с вашего благословения закопали. Богохульник и лгун! Сам небось эту тварь со дна преисподней вызвал и на мирных прихожан науськал. Надо звать братьев, вязать его и вести к королю с позором!
Но отец настоятель повел себя очень странно.
- Сын мой, - ласково сказал он, приобняв послушника за плечи. - Сегодня на твою долю выпало страшное испытание, и ты с честью его выдержал. Но оно уже кончилось, и хвала богам! Не стоит тревожить братьев в столь поздний час... да и вообще не стоит. Возьми вот яблочко, скушай его и забудь все как страшный сон.
Послушник непонимающе уставился на сочный плод.
- Но этот нечестивец осквернил кладбище и осмеял нашу веру!
- Ничего, я сейчас поправлю кресты, окроплю святой водичкой, и вся скверна уйдет. А с купцом я сам поговорю, одни боги ему судьи...
Яблоко было большим и теплым. Микол машинально, завороженный журчащим голосом настоятеля, поднес его ко рту... И увидел возле кладбищенской ограды два огрызка - совсем свеженьких, ярко белеющих под луной.
- Отец Ктиан, - прошептал паренек, озаренный страшной догадкой. - Так вы здесь давно уже стоите?! Но почему... почему вы тогда позволили колдуну учинить этот беспредел?
- Боги, сын мой, высшая сила, и проявляется она в чудесах и знамениях, - надулся от важности настоятель. - Если они захотят тебя наградить, то не осыплют золотом из тучки, а ниспошлют прибыльное дело. Если осудят - то покарают болезнью, а не спустятся с небес, дабы лично высечь розгами. Так и я, взмолившись об избавлении от чудища, поднялся с колен и узрел на кладбище конкуре... продажного колдуна. Что это, как не знак свыше?
Рыжий ехидно сделал им ручкой и, сгибаясь под тяжестью мешка, пошел к калитке. Собачонка, помедлив, нагнала его и потрусила рядом.
- А может, он вам для искуса послан был? - буркнул парнишка. - Как в пятом стихе второго свитка: «...и явился Апупию бес хвостатый и духом смрадный, и стал обольщать и уговаривать, чтоб повернул он вспять, ибо святой источник пересох и проще начерпать воды из болота»?
- Иди в келью, глупый отрок, - разозлился настоятель, отбирая у Микола яблоко, бережно обтирая о рясу и пряча в карман. - Мал ты еще - Божий промысел постигать! Утром вместо завтрака прочтешь двадцать раз молитву «О силе духа», авось разума прибавится. И чтоб никому не звука, что тут произошло! Отлучу!
* * *
Утро и два адепта наперегонки красили каменную ограду вокруг Школы Чародеев, Пифий и Травниц: первое - золотистыми лучами, вторые - известкой из ведерка. За их стараниями пристально наблюдал завкафедрой боевой магии Ксандр Перлов, и если к солнцу у него не было претензий, то адепты уже замучились промазывать каждую щелочку между камнями. Увы, единственное, в чем раскаялись воспитуемые трудом шалопаи, - это что попались на невинной, с их точки зрения, шуточке. Бойкая золотисто-рыжая девочка украдкой ткнула локтем собрата по несчастью: к воротам целеустремленно хромал насупленный парнишка лет пятнадцати, в грязной, изодранной рясе с крестом навыпуск. В одной руке гость держал тощую холщовую суму. В другой - отполированную ладонями палку.
- Чего тебе, юноша? - как можно ласковее спросил Ксандр. Маги с дайнами не шибко ладили, и давать конкурентам лишний повод для скандала не следовало. К тому же Алмит, сдавая черновик научной работы, признался, что этой ночью у него были какие-то трения с храмовниками. Небось жаловаться пришли...
Парнишка диковато сверкнул на него темными глазами.
- Желаю магии вашей богомерзкой обучаться, - нараспев ломающимся баском произнес он. - Дабы вручить душу мракобесам и через то стать орудием Божьим!
- Ну... заходи, - посторонился растерявшийся директор.
Микол шмыгнул носом, покрепче стиснул дрын и переступил порог.
Божий промысел
Оконная решетка напластала лунный свет узкими ломтиками, рассыпавшимися по земляному полу кельи.
- ...храните нас, Всеблагие и Всевышние, во свете дня и во мраке ночи, помогите распознать зло и дайте сил не убояться оного...
Под потолком зудели комары, будто подпевая на манер храмового хора: «Зззззло... Ссссил... Кусссь!»
- Ай! - Микол что есть силы хлопнул себя по щеке. - Чтоб тебя...
Молитву пришлось начинать с начала, присовокупив к ней покаянную исповедь. Может, боги для того комаров и сотворили, чтобы нам во испытание посылать? Кто духом крепок - только улыбнется им благостно... ой! А еще боги сотворили траву пижму, надо было натереться ею перед праздничным моленьем. И так и эдак грешен: вспыльчив, ленив, несобран.
- ...простите нам грехи малые и позвольте искупить большие...
Время уже близилось к полуночи, а рассчитаться удалось только с двумя иконами. На третьей дело застопорилось: то язык заплетется и вместо «творил» - «варил» ляпнет, то комар, упокой боги его душу, бренную плоть жалом уязвит. Все прочие послушники давно спят, выполнив монашеский долг, а он, Микол, никак до конца третьего бога добраться не может. То бишь без запинки прочесть ему две дюжины молитв. И почему нельзя повесить иконы на одну стенку и молиться им единовременно? Все равно ведь ко всем разом обращаемся.
Послушник вздохнул, украдкой почесал кончик облупленного носа и снова вернул руку в молитвенное скрещение на груди. Впрочем, крадись не крадись, боги - они все видят! Но с ними договориться проще, чем с настоятелем. По крайней мере в долг, до Искупительного Потока, поверят. А вот отец Ктиан мигом какую-нибудь епитимью наложит.
- ...укажите путь истинный и отвратите с дурного...
Четвертая икона укоризненно буравила взглядом спину, ожидая своей очереди.
Шея-то как ноет! Еще бы - два часа на коленях простоять. Странно, что они еще в пол не вросли. Хотя подвижки-лунки уже есть. В монастырских кельях полов нарочно не мостят, чтобы все рвение на виду было: у кого впадины от колен глубже, тот и благочиннее. Есть тут один столетний дед, так он из них сам уже выкарабкаться не может, каждый раз послушников зовет. Скоро вообще под землю уйдет, мракобесам на устрашение.
«Может, и мне тайком подкопать?»
Послушник поскорее согнал с лица нечестивую ухмылку и сосредоточился на огоньке свечи, воткнутой в кусочек хлеба под иконой.
- ...ибо только вы есьмь... А, чтоб вас!
Микол заткнул рот ладонью, но было поздно. Да что ж сегодня за день такой?! Теперь вот все свечи разом потухли. Откуда этот ветер взялся-то? Вроде такой тихий вечер был, ни листочка не шелохнется... Будто мракобес в келью дунул!
Послушник встал, с наслаждением потянулся и подошел к окошку. Оно выходило в монастырский сад, отделенный плетнем от сельского кладбища. Еще дальше, за рощицей, ржавило небо зарево над богопротивной Школой Чародеев. Погоду они, вишь ты, по ночам творят, огни бесовские на башнях жгут. Тьфу! Доброму человеку туда не то что ходить - глядеть на это непотребство грешно. Подняли ветер, проклятые колдуны, испоганили доброе дело!
Парнишка уныло уткнулся лбом в решетку. Ночной воздух приятно холодил щеки. Где б огоньком разжиться? С кремнем возиться хлопотно, да и трут, кажись, у Микола кончился. Братьев по вере по такой малости будить стыдно. Разве что в часовню сходить, там масляные светильники круглые сутки теплятся. Но если отец Ктиан снова мается бессонницей, то и Миколу сегодня поспать не удастся. Заставит при себе молитвы читать, да с чувством, с расстановкой, и за каждый чих - по загривку дланью карающей.
Послушник вздрогнул и протер глаза: в кладбищенской тьме померещилось какое-то копошение. Что за ерунда? Какого рожна там кому понадобилось в такое время? Могильщика на здешнем погосте не было, могилы обихаживали монахи - за небольшую, подъемную любой семье плату. И обители доход, и родне утешение. Как раз в том углу, кстати, находился участок Микола, и днем там все было в порядке. Может, чья-то вдова безутешная пришла над могилкой порыдать? А почему тогда без свечи?
Миколу стало чуток жутковато. Селяне уже без малого месяц жаловались настоятелю, что в округе завелась какая-то ночная тварь - не то вупыр, не то вомпер - и обездолила уже дюжину дворов, утащив... охраняющих их собак. Жаль, волкодав купца Козеки по весне издох - воры отравили. Уж он бы задал упырю жару: шестипудовая псина однажды медведю горло перегрызла, спасая незадачливого хозяина-охотника.
Хотя сказки все это, ересь - ну откуда тут упырю взяться? Отец настоятель на той неделе кладбище с кадилом обходил, послушники столько святой воды на могилы набрызгали, что потом даже цветочки поливать не пришлось. Да и сам монастырь рядом: кресты, иконы, святые мощи... А что селяне шепчутся - так это их маги подуськивают. Норовят, стервецы, прихожан переманить, чтобы те не богам свечки ставили, а чародеям кладни отсчитывали.
Нет, там точно что-то ворошится! Возле надгробия Катею Верному, бурое такое, горбатое. Собака, что ли, забежала? Ох, да ведь там только-только розы посажены, родичи усопшего из самого Ясневого Града их выписали, строго-настрого велели холить и лелеять. А вдруг эта тварь сейчас под ними гадит или, хуже того, кость зарывает?!
Гнев вытеснил страх, и Микол, прихватив у порога дрын потолще (послушников учили самообороне, ибо смиренные монахи с посохом частенько привлекали внимание любителей легкой поживы), отправился разбираться с негодяем.
Сад давно пора было косить, зарос так, что тропок не видать. Роса холодом обожгла босые пятки, подол рясы быстро намок и начал липнуть к ногам. За спиной послушника, шумно продравшись сквозь листву, упало яблоко, заставив парня ухватить дрын на изготовку. Вот бы и впрямь разбойник какой напал, а Микол ему, во славу божию - хрясь! И - благословите, Всевышние! - с разворота промеж глаз. А то учишься-учишься, лучше всех в обители палкой вертишь - и впустую. Может, всю жизнь будешь грядки полоть да жития святых переписывать.
Послушник сам не заметил, как с разбегу перескочил плетень, в прыжке заехав воображаемому противнику пяткой в нос. Поросль крестов на грядках холмиков живо отрезвила, Микол виновато сунул дрын под мышку и оправил рясу. За сотню лет кладбище разрослось на добрых полверсты, аж до леса. Здесь хоронили не только селян, но и городских, кто побогаче. Погост на отшибе от суетного Стармина, но под боком, ухоженный, никто покой усопших не потревожит.
Кроме этих , для которых ничего святого нет. Уж лучше бы собака нагадила!
Впрочем, собака там тоже была. Маленькая белая дворняжка с черными ушами и пушистым хвостом-бубликом, словно отрезанным от другой, более крупной и лохматой псины. Поджав тонкую дрожащую лапку, она покорно стояла возле могильной оградки, привязанная к ней короткой веревкой. Хозяин, сидящий на корточках спиной к Миколу, увлеченно ковырялся в земле. В висящей через плечо сумке при каждом движении что-то позвякивало. Притороченный к поясу меч заметно мешал святотатцу, человек то и дело его поправлял, но снять почему-то ленился. Рядом лежала лопата.
- Эй, что вы там делаете? - срывающимся голосом окликнул Микол и сам поразился: так глупо и пискляво получилось.
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него - уф! - оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.
- Работаю, - дружелюбно сообщил он, разглядывая бледного, набычившегося паренька в серой рясе. - А что?
- Прекратите немедленно!
- Почему? - искренне изумился наглец. Сам он выглядел лет на двадцать: высокий, худощавый, с ярко-рыжими волосами, короткой бородкой и хитрющими глазами, напоминая молодого поджарого лиса, только-только сменившего серый детский тулупчик на пышную огненную шубу.
- Это святая земля!
- Ну и хорошо, колдовать легче будет.
Микол аж дар речи от такой наглости потерял. Маг, решив, что инцидент исчерпан, снова принялся колупать землю.
- Вы что, не поняли? Уходите отсюда!
- И не подумаю.
Послушник перевел взгляд на дрын. Зря тащил, колдун даже замахнуться не даст. То есть боги его, конечно, потом покарают, но хотелось бы прямо сейчас и понагляднее, чтобы другим неповадно было!
- Я... я... настоятелю пожалуюсь! - неуверенно пригрозил паренек.
- Ой, боюсь-боюсь, - рассеянно поцокал языком маг, сверяясь со свитком, а потом со звездами. Интерес к Миколу он уже потерял, как к жужжащей над ухом мухе - отмахнулся и забыл.
А действительно, что простой послушник может сделать магу? Проклясть? Так колдунья душа и без того прямиком к мракобесам ухнет, давным-давно им заложенная и перезаложенная. Пока Микол за отцом Ктианом сбегает... да и не пойдет он сюда, кого-нибудь из старших братьев отправит. Тот пока проснется, пока оденется - поганец спокойно провернет свои богомерзкие дела и смоется.
Можно, конечно, камнем в него запустить и наутек кинуться, но это недостойное божьего служителя деяние, ибо сказано в пророческих свитках: «Как не взойдет пшеница из пырейного семени, так не родится добро из злого деяния».
Тем более наверняка догонит.
Разумнее всего было достойно (то бишь сделав вид, что куда-то опаздывает, а не то бы он мерзавцу - ух!) отступить, но тут взгляд послушника упал на несчастную псину. Животных Микол любил, вечно таскал в карманах кусочки хлеба для монастырских лошадей. И собака у него в детстве была, такая же мелкая, ласковая. Три дня плакал, когда пьяный мужик ее походя сапогом пришиб.
- Немедленно отпустите божью тварь на волю! - Голос послушника наконец окреп и зазвенел не комаром, а монастырским колоколом. Самым маленьким, как в часовенке... пожалуй, даже тем, что братьев на ужин сзывают... но все-таки!
- Слышал, Бобик? - печально осведомился маг у дворняги, почесав ее за ухом. - Этот зануда обозвал тебя тварью.
Глупая псина завиляла ему хвостом, а на Микола злобно тявкнула.
- Да вы... да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий! - вспылил послушник. - Сей же час изыди с погоста!
- Сам исходи! Сбегай по девкам, что ли, пока настоятель спит...
- Чтоб у тебя уд отсох, развратник! У меня обет!
- А у меня аспирантура!
Микол на всякий случай перекрестился.
- Я пишу кандидатскую работу по боевой магии, - терпеливо пояснил рыжий. - А у вас тут, судя по всему, наблюдается очень редкое, всего дважды описанное в литературе явление.
- Чего?!
Маг печально помотал головой и начал раздельно, помогая выразительными жестами, втолковывать:
- Я - здесь - искать - нежить. Ты - туда - идти - спать. Храм - Ковен - дружба навек. Твоя моя понимать?
Микол возвел очи к небу, торопливо попросил прощения за грех сквернословия и, на всякий случай - рукоприкладства, вдохнул до самых печенок и подробно изложил магу честное мнение, куда ему стоит заглянуть, а лучше того - сходить.
Тот аж колышек выронил, замерев с приоткрытым ртом.
- Ого! - с почти благоговейным восхищением выдохнул он. - Это нынче в монастырях так молятся? А проповеди, часом, не тролли читают?
Послушник спустил пар, уверился, что этот грешник уже безнадежен, и, наклонившись, начал молча отвязывать собачонку.
Теперь растерялся маг. Драться со «смиренным монахом» ему не позволяло воспитание и шаткое перемирие между магической и духовной властью. А собачонка, честно признаться, была не его: подманил бродячую на рыночной площади. Бедная псина уже многажды прокляла тот кусочек мяса, и когда полоумные люди начали с рычанием перетягивать ее поводок, не выдержала. Закрутилась юзом, завизжала, тяпнула кого попало за лодыжку и бросилась наутек.
- Придурок! - рявкнул маг, в сердцах пиная лопату. - Лови ее теперь!
- Славьтесь, Всевышние и Всеблагие, - простонал Микол, скача на здоровой ноге и держась за прокушенную.
- Ты вообще соображаешь, что наделал?!
- Спас невинное создание от бесовского произвола!
Послушник рано обрадовался. Глупое животное помчалось напролом сквозь пресловутые розы, зацепилось поводком и отчаянно заскребло лапами, пытаясь вывернуться из ошейника.
- Ага! - Маг подхватил лопату. Микол пихнул его локтем, чуть не сбив с ног, и, прихрамывая, сам кинулся к псу.
Колдун нагнал послушника уже у могилы. Они снова сошлись нос к носу: у одного дрын, у другого лопата, посередине - серебристые эльфийские розы «Нежный поцелуй». Псина отчаялась вырваться, села и завыла - пронзительно, тоскливо. Тоже, видать, кому-то молилась.
Пришлось орать и противникам.
- Ты что, балда, не понимаешь: когда оно всех собак в селе сожрет, то с голодухи за людей примется!
- Это святая земля!
- Вот заладил!..
- В ней нету никакого зла!
- А при чем одно к другому?!
- Боги хранят свою паству!
- Да, у вас тут неплохой магический фон, но это не мешает закукливанию усопса, даже наоборот!
- У нас тут - благодать Господня!
- Ничего себе у вас понятия о благодати! Девять собак уже пропало и, между прочим, один козел! А если кое-кто не прекратит по погосту шляться и умным людям мешать, два козла будет!
- От козла слышу! - Дрын звучно скрестился с лопатой. Потом лопата с дрыном: маг тоже был не дурак помахаться. - Наколдовал какого-то паскудства, а теперь отбрехивается!
- Я?! Нечего псов всяких тут хоронить!
Микол задохнулся от праведного гнева:
- Ты кого из наших добрых прихожан псом обозвать посмел?!
- Пса!
Надгробный холм брызнул в стороны, как будто под ним покоилась бочка с молодым, слишком бурно забродившим вином. Розовый куст, трепеща листвой, взвился вверх и на манер омелы засел в развилке березы. Куда улепетнула освободившаяся собачонка, Микол не разглядел: его самого отшвырнуло назад, так приложив к соседнему кресту, что тот, похоже, до конца жизни пропечатался у послушника на спине.
А из могильной тьмы беззвучным, неестественно-текучим прыжком выметнулся огромный зверь. На груди и воротнике слипшаяся шерсть успела переродиться в треугольные роговые пластины, по бокам они только проклевывались сквозь гниющие комья. Морда, и при жизни способная вместить голову ребенка, вытянулась вдвое. Клыки не изменились (куда уж больше, пасть не закроется!) - зато ими стали все зубы до единого. На шее бесовской насмешкой болтался ошейник с разлохмаченным бантом.
- Что... Что это, боги?! - возопил Микол, загораживаясь дрыном, который так и не выпустил из рук.
- Говорю ж тебе, придурку - ус’опес! - гаркнули Всевышние. - Закопали пса на святом погосте, молебен как по человеку отслужили, а потом удивляются!
Послушник помотал головой, и гулкий хор в ней ужался до одного, вполне земного голоса.
- Неправда, нет на мне такого греха!
- Ну настоятель твой! Безутешный купец сунул ему полсотни кладней, а тот и рад стараться!
На кладбище частенько хоронили чужаков в закрытых гробах: то рыцаря, которому не повезло с драконом, то богатого вельможу из самой Шаккары привезут - мол, завещал похоронить себя на родине. Но чтобы собак?! А Микол-то, дурак, еще Козеку жалел: на одной неделе и собака любимая издохла, и какого-то родича отпевать пришлось.
Нежить встряхнулась, осыпав людей земляными комочками и окатив волной смрада. Подозрительно принюхалась ошметками носа, из-под которых выглядывали концы желтоватых костей.
Маг осторожно потянул из ножен меч, но псу хватило чуть слышного шелеста. Зверь встопорщил пластины и с рычанием попятился. Звук был низкий и въедливый, в груди защипало как от долгого бега.
- Ну?! - Рыжий поманил усопса свободной ладонью, но тот издевательски оскалился и тенью метнулся прочь, в момент затерявшись меж надгробьями
- Вот скотина! - Маг со злостью обернулся к послушнику. - А все ты!
- Чего - я? - Микол тоже на всякий случай отполз, протирая рясу задом.
- Спугнул гада! Надо было его в могиле бить или на приманку брать! Вот где он теперь, а? Может, очередную собаку дерет, а может, и человека!
- А что ж ты к нему, - паренек поморщился, завел руку через плечо и выдернул из спины здоровенную щепку, - умение свое позорное не применил?
- Магию, что ли? Так это ж нежить, ее только сталь берет. Для пульсара она слишком быстра, плести заклинание не было времени, к тому же об усопсах в архиве почти нет данных...
- А может, она у тебя на святой земле попросту не действует? - торжествующе перебил Микол.
- Действует! - возмутился маг.
- Не верю! Не попустят боги такого кощунства!
- Гхыр знает что, - пробормотал рыжий. - Ну на, гляди!
Маг воткнул меч в землю, развел руки, и между ними затрепетал, заискрил синий язычок молнии.
- Убедился?
Вконец разочарованный Микол не успел ответить - между ног колдуна, топоча, как заяц, проскочила белая собачонка. Она так ополоумела от ужаса, что даже не лаяла: мчалась с раззявленной пастью и вытаращенными глазами.
Молния выскользнула у рыжего из рук, и чье-то надгробие рассыпалось мелкой крошкой. Маг наклонился за мечом, усопес, как в чехарде, пролетел над его спиной, обкапав слюной куртку. Взгляд нежити был намертво прикован к белому петляющему пятнышку - упыриный голод оказался сильнее осторожности.
- Хватай тварюгу! - заорал рыжий, забыв, что имеет дело не с коллегой.
Послушник тоже не подумал и схватил. За что получилось.
Усопес, проскакав несколько саженей, остановился. Недоуменно оглянулся.
Микол, сидящий, как дурак, с оторванным хвостом в руке, почувствовал себя очень неловко.
- Кажется, ты его разозлил, - со смешком заметил маг.
Собачонка, заложив вираж, снова прибилась к его ногам, осев дрожащим холмиком.
Послушник запустил хвостом в оскаленную морду, подгреб к себе дрын и вскочил.
Все собаки любят гоняться за своими хвостами. Но только этому волкодаву удалось его поймать.
Пока пасть усопса была занята, Микол что есть мочи огрел его дрыном промеж ушей. Судя по звуку, череп треснул. Более того - показался из бескровной раны, но пес даже не взвизгнул. Только голова мотнулась. Еще один удар - в глаз, палка вошла на добрых три пяди и чуть не застряла, выдернувшись с гадостным чмоканьем.
Отбить от нежити что-нибудь более дельное монах не успел: она перешла в атаку, сомкнула челюсти на захрустевшем дрыне (Микола чуть не стошнило от близости разлагающейся морды), опрокинула человека на землю, с обидной легкостью сломила сопротивление рук и... прилегла рядом. Ряса на груди начала быстро промокать, кожу защипало.
- Ты как, цел? - Маг ухватил песью тушу за ногу и стянул с послушника. Голова осталась висеть на дрыне, продолжая слабо его жевать.
- Божьей милостью, - пробормотал Микол, не рискуя проверять, насколько широко оная распростерлась, и не успел ли пес оттяпать что-нибудь ею не прикрытое.
- Вставай... напарничек. - Рыжий дружески предложил послушнику руку. Тот машинально протянул свою, но на полпути отдернул и, кривясь от боли в многострадальной спине, поднялся сам. - Да ладно тебе! Здорово дерешься.
- Я тебе не напарник, - отрезал Микол, выдергивая пучок травы и пытаясь оттереть им песью кровь. Но та, даром что густая и холодная, успела впитаться, безнадежно испоганив рясу. - Мое орудие направляли Всевышние, а твое мракобесы!
- О боги, - разочарованно вздохнул рыжий. - Ну ладно. Пусть будут боги...
- Что здесь происходит?!
У Микола отлегло от сердца, все стало легко, просто и понятно. К разоренной могиле, помогая себе посохом, спешил сам настоятель, не иначе как разбуженный шумом. Ну, сейчас колдун поплатится за свои злодеяния!
- Кто таков?! - грозно вопросил отец Ктиан, наставляя на рыжего обличающий перст.
- Ааа-эммм... Маг-практик четвертой степени, - слегка струхнул тот. - Аспирант Ксандра Перлова.
- Покажи знак, бесовское отродье!
Маг безропотно расстегнул куртку, к подкладке которой была приколота какая-то бляха, бледно светившаяся в темноте: меч и солнце, что ли. Заодно вытащил из внутреннего кармана какой-то свиток, протянул настоятелю. Тот брезгливо повертел его в двух перстах, глянул только печать и сунул обратно.
- Я тушку-то возьму? - риторически вопросил маг, доставая из сумки сложенный мешок. - Отличное чучело для музея неестествоведения выйдет.
- А ну лапы прочь! - не сдержался Микол, снова вылезая вперед. - Чучело, как же! Чтобы оно через неделю опять тут шастало?! Нет уж, мы с братьями сожжем чудище и развеем его прах по...
- Забирай эту мерзость, - властно перебил Микола настоятель. - И сей же час уноси отсюда.
- Но, отец Ктиан! - возмущенно взвыл парнишка. - Это же главное доказательство! Надо выставить его на всеобщее обозрение и прилюдно потребовать у Козеки ответа!
Маг молча похабно ухмылялся, запихивая усопса в мешок.
- А этот, рыжий, всякие гадости про вас говорил! - еще пуще распалился Микол. - Мол, вы с купцом в сговоре, и пса тут с вашего благословения закопали. Богохульник и лгун! Сам небось эту тварь со дна преисподней вызвал и на мирных прихожан науськал. Надо звать братьев, вязать его и вести к королю с позором!
Но отец настоятель повел себя очень странно.
- Сын мой, - ласково сказал он, приобняв послушника за плечи. - Сегодня на твою долю выпало страшное испытание, и ты с честью его выдержал. Но оно уже кончилось, и хвала богам! Не стоит тревожить братьев в столь поздний час... да и вообще не стоит. Возьми вот яблочко, скушай его и забудь все как страшный сон.
Послушник непонимающе уставился на сочный плод.
- Но этот нечестивец осквернил кладбище и осмеял нашу веру!
- Ничего, я сейчас поправлю кресты, окроплю святой водичкой, и вся скверна уйдет. А с купцом я сам поговорю, одни боги ему судьи...
Яблоко было большим и теплым. Микол машинально, завороженный журчащим голосом настоятеля, поднес его ко рту... И увидел возле кладбищенской ограды два огрызка - совсем свеженьких, ярко белеющих под луной.
- Отец Ктиан, - прошептал паренек, озаренный страшной догадкой. - Так вы здесь давно уже стоите?! Но почему... почему вы тогда позволили колдуну учинить этот беспредел?
- Боги, сын мой, высшая сила, и проявляется она в чудесах и знамениях, - надулся от важности настоятель. - Если они захотят тебя наградить, то не осыплют золотом из тучки, а ниспошлют прибыльное дело. Если осудят - то покарают болезнью, а не спустятся с небес, дабы лично высечь розгами. Так и я, взмолившись об избавлении от чудища, поднялся с колен и узрел на кладбище конкуре... продажного колдуна. Что это, как не знак свыше?
Рыжий ехидно сделал им ручкой и, сгибаясь под тяжестью мешка, пошел к калитке. Собачонка, помедлив, нагнала его и потрусила рядом.
- А может, он вам для искуса послан был? - буркнул парнишка. - Как в пятом стихе второго свитка: «...и явился Апупию бес хвостатый и духом смрадный, и стал обольщать и уговаривать, чтоб повернул он вспять, ибо святой источник пересох и проще начерпать воды из болота»?
- Иди в келью, глупый отрок, - разозлился настоятель, отбирая у Микола яблоко, бережно обтирая о рясу и пряча в карман. - Мал ты еще - Божий промысел постигать! Утром вместо завтрака прочтешь двадцать раз молитву «О силе духа», авось разума прибавится. И чтоб никому не звука, что тут произошло! Отлучу!
* * *
Утро и два адепта наперегонки красили каменную ограду вокруг Школы Чародеев, Пифий и Травниц: первое - золотистыми лучами, вторые - известкой из ведерка. За их стараниями пристально наблюдал завкафедрой боевой магии Ксандр Перлов, и если к солнцу у него не было претензий, то адепты уже замучились промазывать каждую щелочку между камнями. Увы, единственное, в чем раскаялись воспитуемые трудом шалопаи, - это что попались на невинной, с их точки зрения, шуточке. Бойкая золотисто-рыжая девочка украдкой ткнула локтем собрата по несчастью: к воротам целеустремленно хромал насупленный парнишка лет пятнадцати, в грязной, изодранной рясе с крестом навыпуск. В одной руке гость держал тощую холщовую суму. В другой - отполированную ладонями палку.
- Чего тебе, юноша? - как можно ласковее спросил Ксандр. Маги с дайнами не шибко ладили, и давать конкурентам лишний повод для скандала не следовало. К тому же Алмит, сдавая черновик научной работы, признался, что этой ночью у него были какие-то трения с храмовниками. Небось жаловаться пришли...
Парнишка диковато сверкнул на него темными глазами.
- Желаю магии вашей богомерзкой обучаться, - нараспев ломающимся баском произнес он. - Дабы вручить душу мракобесам и через то стать орудием Божьим!
- Ну... заходи, - посторонился растерявшийся директор.
Микол шмыгнул носом, покрепче стиснул дрын и переступил порог.
Комментарии запрещены
К А
25-08-2011 02:06 (ссылка)
Re: Библиотека
Ольга Громыко Белорские хроники
Моровка и три мага
- Ну вот, накаркал! - в сердцах сказал Важек внутреннему голосу, когда и за следующим дубом не оказалось знакомой развилки. Все-таки заблудился. И почему он не заночевал в Ольшанке, хотя корчмарь так уговаривал? Пожалел пять серебрушек, мол, в Жабках всего три за постель с ужином просят. И где они, те Жабки?
Голос виновато промолчал. Зато фыркнула кобыла - не то издевательски, не то Важек был так зол, что сейчас ему даже в березовом скрипе померещилась бы насмешка. Деревья, впрочем, не скрипели. Тихая, безлунная, удивительно теплая для середины осени ночь сладко пахла опавшей листвой. Плывущий перед всадником пульсар тускло, только чтоб не спотыкаться, подсвечивал лесную стежку.
- Ищи тогда сама ночлег, раз такая умная! - Парень бросил поводья и, отцепив от седла сумку, начал раздраженно в ней ковыряться. Тепло-то тепло, а к ночи, как говорится, из носа потекло.
Важек сунул голову в вязаное нутро безрукавки, заблудился в трех дырках и, пока выпутывался, пульсар с легким хлопком погас. Кобыла тут же споткнулась, сумка свалилась у парня с коленей и сгинула во тьме. Раздался звон стекла, потом хруст - кажется, неуклюжая скотина вдобавок на нее наступила. Вконец обозленный маг зарычал так, что лошадь вздрогнула и загарцевала на месте. Из-под копыт донесся еще один предсмертный брязг.
Сломав смертельный захват безрукавки, приструнив кобылу и подобрав сумку, Важек с минуту посидел неподвижно, привыкая к темноте. Начаровать новый светлячок - секундное дело, но стоит ли? Хуже одинокой прогулки по ночному лесу только одинокая прогулка с факелом. Все издалека видят: обед едет! А слава, кстати, у бора дурная. Не то чтобы совсем, за ягодами-грибами селяне в него ходят. Но днем. Так что правильнее будет спешиться и повести лошадь под уздцы, пустив вперед поисковый импульс.
Кобыла хлестнула хвостом и внезапно тронулась с места. Неужели видит дорогу? Самому Важеку казалось, будто лошадь бредет по колено в черной болотной воде. Хотя у нее-то голова ниже... Ладно, пусть топает. Авось на полянку вывезет, а там и костерок разложить можно.
Лошадь все ускоряла шаг. Всаднику даже пришлось ее осадить, чтобы ног впотьмах не переломала. Но кобыла больше не спотыкалась. Шла и шла, как по мостовой. Вскоре Важек тоже притерпелся к темноте и разобрал тропу, еще более узкую и заросшую. Она так недобро петляла между корявыми силуэтами кустов, что парень на всякий случай отвязал ножны с мечом от задней луки седла, перевесил за спину. Облетевшие макушки деревьев скребли звездное небо, как костлявые пальцы. В чаще время от времени мелькали зеленоватые огоньки, но это были либо простые искривницы, либо кто-то старательно притворяющийся ими, пока Важек не уснет.
Маг уже смирился с мыслью, что отсыпаться ему придется днем, но тут лошадь остановилась. Фыркнула, топнула копытом. Парень, не выпуская меча, с кряхтением сполз с седла, свободной рукой потер отсиженное. Лес прорезала широкая просека, оба конца которой терялись во мраке. Важек шагнул вперед и споткнулся о тележную колею. Наклонился, потрогал - на дне росла трава. В этом году здесь точно не ездили; вероятно, дорога ведет к выработанной каменоломне или заболотившемуся лугу. Угадать бы, в какой стороне пустошь, а в какой - селение...
Тут Важек заметил кое-что получше: белую трубу, а за ней и весь дом. Бревна сруба и крытая тростником крыша потемнели от дождей, раздерганный штакетник топорщился в стороны, мало отличаясь от окрестных кустов. Парень подошел поближе, задумчиво потрогал сломанную посредине коновязь. Потрескавшиеся, затянутые паутиной стекла в окнах окончательно убедили парня, что он набрел на постоялый двор. Простому леснику такая роскошь без надобности.
- Эй, хозяева! - на всякий случай окликнул маг, дергая за веревку висящего над крыльцом колокольчика. Та оборвалась вместе с проржавевшим билом, приветственно упав гостю под ноги.
Никто, конечно, не отозвался. Только в чаще зашебуршало.
Лошадь внезапно заупрямилась, задрала морду и прянула назад. Важек, насторожившись, проверил дом импульсом - никого. Ничего. Может, ей запах не нравится? С той стороны как раз ветром пахнуло, гнильем, сыростью и чуть-чуть - тухлятиной. Обычный лесной дух.
Привязав кобылу к дереву, маг вернулся к крыльцу, поднял щеколду и легонько толкнул дверь. Та заскрежетала так, будто вместо петель у нее были зубы. Пульсар осветил просторную, когда-то, наверное, уютную комнату с длинным столом, парой скамеек, камином и настенной коллекцией охотничьих трофеев: оленьи головы, лосиные, кабаньи. Траченные молью и изглоданные мышами, сейчас они выглядели как учебные пособия из аудитории нежитеведения. Пол усыпала труха, но, в общем, жить можно. Ночевать тем паче.
Важек осмотрел дом до конца, обнаружив пристройку-кухню, маленькую хозяйскую комнату с единственной кроватью и еще три на чердаке, для важных гостей. Остальным полагалось спать вповалку у камина. Парень уже возвращался к двери, когда та снова заскрипела. На сей раз - закрываясь. Ветер? Скорей всего, кобыла-то молчит. Но лучше выставить себя трусом, чем трупом.
Маг услал пульсар в дальний угол комнаты: пусть оттягивает внимание вошедшего. На цыпочках подкрался к двери и затаился у косяка, выжидая. С той стороны тоже безмолвствовали. Слышно было, как сердито бьет копытом лошадь, пытаясь дотянуться до жухлой осенней травки.
Важек уже собирался толкнуть дверь ногой, когда в нее поскреблись - легонечко, быстро-быстро. Словно мышь попыталась норку прокопать. Ага, в середине двери!
Мелькнула идиотская мысль о белочке, мучимой бессонницей. Потом - о синичке, когда царапанье резко перескочило в левый нижний угол... в правый верхний...
- Покажись, не бойся, гость непрошеный, - пробормотал окончательно сбитый с толку маг, тихонечко потянув меч из ножен. - Если ты нежить - будешь мне гонораром верным. Если зверь лесной - будешь шапкой любимой...
Снаружи бессовестно заржали:
- А если я этот, прекрасный молодец?
Парень выдохнул и, опустив меч, вышел из-за косяка.
- Ладно, заходи, конкурент прокля... то есть дорогой коллега!
Дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий щуплый парень в щегольской кожаной куртке и выцветших, обтрепанных полотняных штанах, из-под которых выглядывали кончики сапожных носов. Выглядел он на пару лет моложе Важека, однако в Школу они поступали вместе.
- Чего скребешься-то? - беззлобно упрекнул Важек, отвечая на рукопожатие. - Вот огреб бы пульсаром по лбу...
- От тебя? - расхохотался Темар. - Извини, дружище, но мы знакомы уже двенадцать лет. Ты даже с упырем будешь час расшаркиваться, чтобы точно убедиться: да, это действительно забрызганный кровью монстр. А если он будет отпираться, то и два!
Важек смущенно почесал макушку.
- А вдруг бы тут, скажем, Ксандр сидел?
- Ага, на твоей кобыле приехал! - Темар продолжал самодовольно ухмыляться. - Мы ж ее тем летом вместе с тобой покупали. Дай, думаю, пугану старого друга, то-то он обрадуется!
Важек задушевно показал ему кулак. Он действительно был рад сокурснику: коротать ночь за беседой куда приятнее, чем сонно таращиться в огонь, не доверяя защитным заклинаниям. - Ты с кого куртку снял? Или где штаны пропил?
- Жряк прогрыз, - огорченно признался друг. - Догнал и ка-а-ак цапнет за зад, подлюка! И из штанов, и из портов по клоку выдрал, хорошо хоть шкура цела осталась.
- Что ж ты к нему задом поворачивался? - фыркнул Важек.
- Я подумал, что если он цапнет меня за перёд, будет еще хуже. - Темар машинально потер «боевое ранение». - Ну, конечно, вернулся потом, добил. Здоровенный, гад! Я его башкой потом всю обратную дорогу прикрывался. Селяне почти даже не смеялись. Староста, добрая душа, свои штаны мне подарил - память о покойном дедушке, не иначе... А ты, гляжу, в корчмари подался?
- Ото ж! - приосанился Важек. - Полтора года по трактам ноги сбиваю, пора бы и остепениться. Чего изволите, милсдарь проезжий?
- Комнату на ночь, ужин, бадью с горячей водой, - охотно поддержал игру друг, - и, пожалуй, бутылочку белого шаккарского.
- Чудненько! С тебя сто монет.
- Ско-о-олько?!
- Ну, понимаешь, ты у меня первый клиент за последний год, надо ж как-то затраты отбивать! Налоги там всякие, ремонт крыши, жалованье служанки...
- Какой служанки? - оживился Темар.
- Вот и я говорю: с такими доходами даже на служанку не хватает!
- Слушай, - жалобно сказал коллега, - а давай ты остепенишься как-нибудь попозже? Подлый конкурент все-таки лучше жадного корчмаря.
- Уговорил, - рассмеялся Важек. - Заходи. Тоже заблудился?
- Проспал, - зевнул Темар, щурясь на пульсар. - Прошлой ночью работал, утром тоже небольшое дельце подвернулось... ну я и задремал в седле после ужина. А мерин этот дурной свернул где-то с дороги, и топал, пока я не спохватился.
- Ты здесь раньше бывал?
- Проездом. Там в конце вырубки серебряный рудник, но им уже давно не пользуются: додолбились до природных пещер, а в них стая бледных жальщиков спит. Спала. Поглядел я на это дело издали: не-э-э, ищите другого дурака, мне еще жизнь дорога! Так, вижу, и не нашли.
- Покажешь мне завтра, как из этой глуши выбраться?
- Даже провожу, - пообещал Темар. - Мне тоже в ту сторону.
* * *
Через четверть часа в камине пылал огонь, запертые в сарае лошади жевали овес из подвязанных к мордам торб, в кружках на столе тихонько шипело пиво, нарочно разлитое свысока и тонкой струйкой: баклажка была маленькая, глотков на двадцать. А так хоть пена до краев, глянуть приятно.
- Хорошо-о-о...- мечтательно протянул Темар, освободив ноги из сапожного плена и вытянув их к камину. - Еще бы воблочки шматок...
- Да в баньку, - поддержал Важек. - Каменку погорячей, веничков березовых...
- ...девок голых! - дуэтом закончили друзья и с хохотом чокнулись кружками.
Дверь распахнулась, заставив парней подскочить, расплескивая пену. На пороге стояла высокая худощавая женщина в темной мужской одежде, с мечом на поясе. Коротко остриженные белые волосы как будто светились во тьме. Прорезающий их шрам казался трещиной в виске.
- О боги, - потрясенно шепнул Темар, - ну зачем так сразу ниспосылать? Мы же пошутили!
- Они тоже, - мрачно откликнулся Важек.
Представить Катиссу Лабскую голой в баньке рискнул бы разве что Ксандр. И то на спор за большие деньги.
- Так-так-так! - ворчливо начала она с порога. - Значит, сидим, пьем? А бедной женщине самой впотьмах коня расседлывать?!
- Но, госпожа Лабская...- Под пристальным взглядом бывшей преподавательницы парни окончательно стушевались и попыталась спрятать пиво на столе за спинами. - Простите, мы не слышали, как вы подъехали.
- Неудивительно, - процедила Катисса таким тоном, что стало ясно: ей нанесена смертельная обида, которую смоет только кровь. - Вы же были так увлечены своими важными делами...
Темар сломался первым и, забыв про сапоги, выскочил во двор на помощь коню.
- Очень приятно вас видеть, - попытался завязать беседу, а заодно вернуть себе самоуважение Важек. - Прекрасно выглядите.
Магичка не ответила. Видимо, радоваться ее появлению наловчились даже тролли, а внеземная красота Катиссы вообще не подлежала сомнению.
- Э-э-э...- Темар робко заглянул в приотворенную дверь. - Простите, а где ваш конь?
- Сдох, - отрезала женщина, подходя и бесцеремонно оттесняя Важека от стола. - Прошлой ночью.
- А...
- Но ведь он мог бы у меня быть, верно? - Катисса понюхала пиво, скорчила брезгливую гримасу и одним глотком осушила кружку.
На лице Темара злость мешалась с облегчением: страшно подумать, какой скандал закатила бы Катисса, если бы животное пропало по их «вине».
Магичка взяла вторую кружку и уселась на скамью. Откинулась на жалобно вякнувшую спинку, забросила ногу за ногу и начала критически осматриваться, покачивая остроносым сапожком. Выражение лица у Катиссы при этом было такое, что парням стало мучительно стыдно за каждую паутинку под потолком.
- Бывало и хуже, - наконец сказала магичка. - Давайте ужинать, что ли...
Важек торопливо порылся в сумке и достал хлеб. Темар - сыр. Катисса достала нож, сделала себе здоровенный бутерброд и начала смачно его уписывать.
Парни продолжали стоять, чувствуя себя полными идиотами.
От еды магичка немного подобрела и милостиво поинтересовалась:
- И как вам вольная жизнь? Как практика?
Парни наперебой стали уверять, что все отлично, не работа, а сплошной праздник, спасибо любимой Школе за науку...
Магичка сосредоточенно жевала, не глядя на бывших учеников, и те все сильнее ощущали себя менестрелями, которых наняли играть на званом обеде. Потом жалостливо буркнула:
- Ну да. Молодые еще, что с них взять...
Остаток «ужина» прошел в полной тишине. Важек, если честно, был счастлив, что больше с них взять нечего. Страшно подумать, что магичка потребовала бы от более опытных коллег.
* * *
Катисса, как само собой разумеющееся, заняла хозяйскую комнату. Парни расстелили дорожные одеяла у камина. Можно было, конечно, подняться наверх, но магичка не зря оставила дверь нараспашку: одичавший без людей дом прогревался медленно и неохотно. На чердак тепло тем более не доходило, а топить отдельную печку парни поленились.
- Спокойной ночи, - пожелала Катисса таким повелительным, въевшимся за годы преподавания тоном, что Важеку и Темару тут же захотелось натянуть одеяла до носов и послушно зажмурить глаза. Дело перевалило за полночь, адептам в Школе давно полагалось спать... но, в конце концов, у дипломированных магов должны же быть какие-то привилегии! Поэтому парни одеялами накрылись, однако шептаться не прекратили.
Катисса, к счастью, быстро начала посапывать, и разговор оживился. Темар даже отважился сесть и тихонечко, загораживаясь от магички спиной, разлил по кружкам запасную баклажку. Жизнь помаленьку налаживалась.
- ...представь, выходит ко мне девица, - Темар обрисовал на себе прелести ядреной селянки, - и давай улещивать: «Господин маг, у нас, того, с деньгами туго... Может, как-нить иначе договоримся?» А попой так и крутит. И как раз в моем вкусе, паршивка! Глаза синющие, в сторону клети стреляют, коса до пояса. «Ладно, - говорю, - давай свое иначе». Девица просияла, обернулась да как заорет: «Несите, хлопцы!» И выволакивают мне два дюжих молодца из клети во-о-от такую... пуда два... тыкву!
Важек закусил рукав, чтобы не заржать.
- И, главное, отказаться уже нельзя! - продолжал возмущаться Темар. - Там у нее такие братцы, что дракон мимо пролетит, побоится связываться! Попробуй только намекни, о чем подумал...
- А сколько ты за снятие икоты берешь? Шесть медяков?.. Так на рынке за тыкву столько и дадут.
- Дадут, конечно. Но ее ж туда еще доволочь надо! Походил вокруг, плюнул и бросил посреди дороги. Уже выезжал из селения, оглянулся - а они, гады, ее назад в клеть заносят...
Смеяться дальше было опасно. Важек, извинившись, встал и подошел к ржавому, но вроде бы целому ведру у порога. Сонно расстегнул ремень, зачем-то оглянулся и, вздрогнув, поспешно схватился за штаны. Или все-таки спит, померещилось? Ай, лучше не рисковать! Ведро-то железное, гулкое...
Парень решительно затянул пояс и вышел во двор. Холодный воздух обжег раскрасневшееся у камина лицо, и о Катиссе подумалось особенно нецензурно.
Справив свои дела, Важек уже собирался трусцой вернуться в дом, как вдруг заметил у ворот островерхую хатку колодца. А лошадь-то с обеда не поена, покаянно вспомнил парень. Надо глянуть, может, там и ведро найдется.
Ведро нашлось: крепкая бадейка на цепи, стоящая на краю сруба. Внутрь, правда, налетели листья, но от гнилых осенних дождей колодезная крыша ее уберегла. Вытряхнув бадейку, маг начал спускать ее в колодец, придерживая за цепь. Та размоталась до предела, но внизу так и не булькнуло. Важек перевесился через сруб. Она там вообще есть, вода? Если просто цепь не достает, можно черпануть магией. Парень щелкнул озябшими пальцами, посылая вниз пульсар. У-у, глубокий! На дне что-то влажно поблескивало, но вода или грязь - гхыр поймешь. Камушек бы кинуть, в таких случаях он полезнее магии... Важек собирался пошарить под ногами, но вместо этого зевнул и поудобнее облокотился о сруб. Озноб отступил, накатила уютная, вкусная сонливость. Да ну ее, эту лошадь, потерпит до утра. Не так уж тут, кстати, и холодно... могли бы и во дворе заночевать, на свежем воздухе... тишина-то какая, благодать... и никакой Ка...
- Ты что, сдурел?!
У Важека будто мешок с головы сдернули и по шее им же огрели. Оказывается, парень давно - спина успела закоченеть - лежал на земле возле сруба. Стоящий на коленях Темар остервенело тряс друга за шиворот. В сарае гарпиями визжали и бились о стены лошади.
- А? Что? - едва ворохнул языком маг. Коллега без слов ухватил его за виски и развернул в нужную сторону. - Ой-ё-о-о...
Между стволами мелькало, удаляясь, мутное белое пятнышко. Моровка! Подкралась, гадюка, сзади, пока он над срубом нависал, одурманила и начала потихоньку вползать в тело, вытесняя хозяина. Еще бы минут десять - и все, ходячий труп готов. И пища, и развлечение: нежить в нем несколько часов погулять может, пока гниение не начнется.
- Кой леший тебя к колодцу понес?!
- В-в-водички... зах-х-хотелось... А ты как узнал?
- Тоже захотелось... водички. Эх ты... корчмарь!
От выскочившей во двор Катиссы сочувствия Важек тем более не дождался. Убедившись, что опасность миновала, магичка скрестила руки на груди, качнулась на каблуках и выдала уничижительное:
- Стыдобища! Два боевых мага не смогли завалить обычную моровку!
- Три, - робко поправил Темар.
- Я специально не вмешивалась, - отчеканила женщина. - Хотела поглядеть, на что вы способны. И кто вам только дипломы подписывал?!
- Вы с Ксандром, - мстительно напомнил парень. За подтверждением, впрочем, в карман не полез: вредная баба могла запросто порвать ценную бумагу.
- Видно, у меня было временное умопомрачение, - ничуть не смутилась Катисса.
«Если бы временное», - подумал Важек. Но ссориться с теткой, от которой дохнут даже кони, не рискнул.
- Да вы, - магичка принюхалась и копьем наставила на Темара палец, - пили!
Тот побледнел и, забывшись, отчаянно замотал головой: «Нет-нет, госпожа магистр, это был просто квас!»
- Вы тоже, - огрызнулся Важек, опираясь на сруб и вставая.
- Да, но я-то умею пить! - Спорить с Катиссой было не только опасно, но и бесполезно. - Теперь понятно, почему вы не использовали «лепесток» - руки тряслись!
- Неправда, - обиделся Темар. - Откуда я знал - вдруг она Важека уже до потери пульса засосала? Шуганул по-быстрому и кинулся откачивать.
- У настоящего мага, - нравоучительно сказала Катисса, - на первом месте должен стоять долг, а не эмоции. Вот она сегодня от тебя удрала, а завтра беззащитного селянина сожрет, уже до смерти! А за месяц целую деревню под корень выкосит!
- А через год в Белории вообще никого не останется, - хрипло проворчал Важек. Моровка оставила ему на память бешеное сердцебиение и почему-то ломоту в шее.
- Вот именно! - с вызовом подтвердила Катисса. - Поэтому лучше погибнуть одному недотепе, чем тысячам невинных людей. Короче, если вы еще раз разбудите меня по подобной ерунде, то пеняйте на себя! - И она выразительно хлопнула дверью.
- Так все-таки угроза всей стране или ерунда? - растерянно переспросил Темар у Важека.
- По сравнению с Лабской любая угроза ерундой покажется, - зло откликнулся тот. - Давай, что ли, защитный контур поставим. Мало ли что еще из чащи вылезет.
* * *
Настроение травить байки пропало. Важек сидел возле окна, подперев щеку ладонью, и угрюмо таращился в темноту.
- Слушай, тебе не кажется это странным? - не выдержал он, когда белое пятно в седьмой или восьмой раз проплыло вдоль просеки.
- Что? - Темар давно бы уснул, если бы друг не ходил взад-вперед к двери. Но стоило взяться за щеколду, как моровка бесследно исчезала.
- Почему она по-прежнему тут околачивается?
- Голодная, наверное, - предположил друг. В животе у него уныло бурчало - там как раз недоставало половинки съеденного Катиссой бутерброда.
- Так шла бы на охоту. Они ж и зверьем не брезгуют. - Важек продолжал протирать носом стекло. - Вон, вон, гляди, опять показалась!
- Да ну ее на гхыр, - сонно пробормотал Темар. - Пусть себе бродит. За контур все равно не пролезет.
- А «тысячи невинных людей»?
- Ох... в лесу еще и волки рыщут. И упыри, если хорошенько поискать. Может, где и нацыга завалялась. Тебе обязательно надо срочно всех их перебить?
Важек покосился в сторону комнаты, где почивала магичка, бросившая Белорию на растерзание монстрам, и тяжко вздохнул.
- А вот мне, - друг сладко потянулся, - по бубну, что думает о нас госпожа Лабская. Можно подумать, у нее самой промахов не бывает.
- При чем тут Катисса? - оскорбился парень. - Это, в конце концов, вызов моему профессионализму! Темка, что ты знаешь о моровках?
Друг отвернулся к камину. Важек уж было решил, что надоел ему до смерти своей возней, но тут Темар кашлянул и размеренно заговорил:
- «Моровка, морница, morys blyadis... хищный неупокоенный дух, питающийся жизненной силой Разумных Рас и крупных животных. - Оказывается, парень лазил в сумку за справочником, и теперь читал его, положив на пол перед обрешеткой. - Нападает на задумавшихся либо спящих существ. Легко уничтожается заклятиями деструкции третьего уровня и выше, например «лепестком» либо «южным ветром». Боится молитв, храмовых символов и некоторых селянских ритуалов. Способен подманивать маленьких детей и животных».
- Вот как мы здесь очутились, - сообразил Важек. - Моровка лошадок «зацепила»!
Темар прислушался к Катиссиному похрапыванию.
- А эту старую клячу почему сюда занесло?
- За наши грехи. Давай читай дальше.
- Дальше нету. - Темар поднял книжку, показывая маленький кусочек текста между виньетками. Моровка была такой незначительной тварью, что ее даже рисовать поленились. - Классификация только: семь, аль и три.
- Семь - «умеренно опасная», - по памяти расшифровал Важек. - Аль... э-э-э...
- Повсеместно распространенная.
- Точно. А три - привязанная к конкретному месту. Как, впрочем, почти все духи: дома с призраками, проклятые гробницы, болотные огни...
- То есть к месту, где она умерла? - сделал вывод парень. - Выходит, если моровка так стремится во двор...
- ...то здесь ее могила?!
- Моровки боятся молитв и крестов, - напомнил Важек. - Значит, покойник остался неотпетым... может, и не похороненным. Дорога заброшена, хозяин жил один...
- Думаешь, он незаметно помер и до сих пор где-то тут лежит? Брррр!.. - передернулся Темар.
- Вполне возможно. Давай поищем? - Маг наклонился и посмотрел под лавку.
- Важка, ты меня таки достал! - Темар досадливо откинул одеяло.
- Что, тоже интересно стало?
- Нет, но заснуть я теперь не смогу! Надо поскорее найти эту дрянь и выбросить во двор, пусть моровка подавится.
- Лучше сжечь, - поправил Важек. - Тогда должен развеяться и дух.
* * *
За два часа поисков - управились бы быстрее, но приходилось ходить на цыпочках, переговариваясь знаками, - маги обшарили двор, сараи и почти весь дом, но бесхозного скелета не нашли.
Почти - потому что в каждом порядочном доме полагается быть подвалу.
Наконец Важек догадался лечь на пол и заглянуть под Катиссину кровать. Вход действительно оказался там: квадратная крышка с кольцом, окованная железом и надежно придавленная одной из кроватных ножек. Воодушевленный маг тут же взялся за заклинание левитации, но Темар хлопнул его по руке, сбив плетение, и трагически зашипел:
- Ты что, она же сразу проснется! Даже я чужую магию сквозь сон чую, а с Катиссиным стажем... ты бы ей еще булавку в пятку воткнул!
- Ну и что? Скажем, что у нас не было выбора.
- Хорошо, только говорить будешь ты.
Важек помялся, со вздохом нагнулся и подцепил кровать за днище.
- Чего уставился? Берись с другой стороны!
Скрежеща зубами от натуги, парни отволокли Катиссино ложе на середину комнаты. Магичка заворочалась и недовольно заурчала, подарив коллегам дюжину неприятных секунд и столько же седых волос, но - уф! - обошлось.
- Погоди, он же не мог сам задвинуть за собой кровать, - сообразил Темар.
- А вдруг у подвала два входа? - предположил Важек, сам в это не веривший. - Один отсюда, один из кухни - просто мы плохо искали.
- Зуб даю, соленых огурцов там не будет. - Другу тоже не терпелось заглянуть в потайной лаз.
- А чего ты хочешь - кубышку с золотом?
- Сойдет и серебро!
Важек пошатал крышку из стороны в сторону, разминая петли. Пыль в щелях сердито зашевелилась, но открыть лаз удалось без лишнего шума. Световой пульсар (благо магии для него требовалось совсем чуть) скользнул вниз. Осмотревшись, парни поочередно спустились в маленький квадратный погребок. Воздух в нем был такой тяжелый и спертый, что приходилось дышать ртом; не понять, чем разит, но однозначно гадостью. По углам стояло четыре сундука, три раззявлены и выпотрошены, пол завален тряпичным барахлом, изорванным и загаженным крысами. Кто-то тут очень спешно то ли собирался, то ли воровал чего получше.
Нашлось и золото: одна монетка, закатившаяся под лестницу. Парни увидели ее одновременно, но первым ухватил Темар.
- В селе разменяем и поделим, - щедро пообещал он.
- Раскусывай, - пошутил Важек: друг как раз пробовал трофей на зуб. Рыться в пахучем хламье у парня не было никакой охоты. Маг брезгливым пинком распахнул четвертый сундук и шарахнулся назад, чуть не сбив Темара с ног:
- А, чтоб тебя!
Внутри, уютно прижав колени к груди, лежал вожделенный труп. Точнее, скелет с присохшими ошметками плоти и облепившими череп волосами. Несмотря на давно закончившееся разложение, вонь из сундука хлынула жуткая. Простого человека тут же и стошнило бы, но для магов это было больше неожиданное, чем неприятное зрелище.
- Вряд ли он сам сюда забрался. - Важек, зажав нос, наклонился над покойником.
- И на корчмаря что-то не похож, - заметил более внимательный Темар. - Гляди, шапка кунья. В такой не поприбедняешься: ой-ой-ой, накиньте еще монетку, господин хороший, я же лично вам подушку взбивал, лишних клопов в коробочку ловил...
- Зачем в коробочку-то?
- А вдруг другому гостю не хватит? Обидится и на квас не даст.
- Тьфу на тебя! Нашел время для шуточек. Давай скорей его вытаскивать, тут дышать уже нечем.
- Что, прямо в сундуке?
- Хочешь - достань.
- Нет, не хочу. - Темар критически оглядел деревянный ящик. - Иди сзади, ты сильнее - поддашь мне его вверх по лестнице.
Сундук оказался не столько тяжелым, сколько громоздким. Пока Важек, зажмурившись от натуги, подпирал его плечом, друг, обдирая пальцы, пытался совместить торец с ненамного большим лазом. Уже почти получилось, но тут Важек качнулся на ступеньке, и совмещать стало нечего.
Темар зажмурился, но звук вышел на удивление мягким. Катисса, правда, все равно вздрогнула, почесала локоть и натянула одеяло повыше. Когда она снова затихла, парень стряхнул оцепенение и опасливо заглянул в погреб. Его встретил приветливый оскал скелета. Из-под косо стоящего сундука торчали руки и ноги: Важек отважно принял удар на себя.
- Эй, ты как?!
Одна из рук зашевелилась, показывая, что жив, но все в этом мире относительно. Друг поспешно спустился на помощь. На сей раз пропихнуть сундук в дыру удалось с первой попытки. Маги посидели на полу, переводя дух и тихонько матерясь. Потом аккуратненько подняли «хвыбный гроб» и поволокли к двери. Сердце бешено колотилось: связно объяснить Катиссе, почему ее кровать стоит возле окна, а мимо на цыпочках несут вонючий труп, парни были не в состоянии.
- Вот хозяин-то жук, - пропыхтел Темар, когда сундук благополучно сгрузили посреди двора. - Угробил денежного постояльца и смылся. Никогда больше к корчмарям спиной поворачиваться не буду!
- Нужны им твои драные штаны. - Важеку жутко хотелось пить, но подходить к колодцу он уже опасался.
- А курточка? - Друг оскорбленно подергал себя за воротник. - Курточка-то ничего!
- Ты меня уговариваешь, что ли?
- Вот так я и знал, - с надрывом сказал Темар. - Все вы, корчмари, одинаковы! Только и думаете, как ближнего в сундук уложить.
- Кончай обзываться, - разозлился Важек. - Сам, можно подумать, такой великий чародей. Кто поджигать-то будет? Чтоб перехлеста не было, если одновременно ударим.
- А может, просто дровами обложим? - заколебался Темар. - Все-таки до дома близко...
- Слушай, она сверхчувствительный артефакт или просто тетка с гадким характером?! - Маг зло слепил между ладонями багровый потрескивающий пульсар и швырнул его в сундук. В последний миг парень опомнился и вдвое убавил силы, но столб пламени все равно поднялся на три сажени. Двор залило зловещее красное свечение, даже тени приобрели неприятный венозный оттенок.
- Хорошо, что я занавески на окнах задернул, - дрогнувшим голосом сказал Важек.
И тут в костре начали с треском лопаться кости. Они свистели, стреляли, стонали, выли на разные голоса, а некоторые особо упрямые даже выпрыгивали из сундука и пылающими головешками крутились на земле. Скучающее ночное эхо охотно подключилось к забаве.
Прошло не меньше трех минут, прежде чем парни поверили, что жизнь продолжается и можно снова начать дышать. Если разъяренная магичка до сих пор не выскочила из дома, то затихающее пощелкивание ее уже не разбудит.
Зато из-за кустов выплыла моровка. Благосклонно досмотрела огненную тризну до конца, описала круг вдоль забора и снова двинулась вдоль просеки.
Маги растерянно переглянулись.
- Помирать полетела, - саркастически предположил Темар.
- Может, это был не ее труп? - Важек наступил на подкатившийся к самому сапогу мосол, и тот с песочным хрустом превратился в блинчик пепла. - Вдруг у корчмаря где-нибудь еще один припрятан?
- Ага, а если найдем штук десять, будем моровке черепа по очереди на опознание выносить: тот, не тот? Нет уж, хватит! Я спать пошел.
- Тем, ну погоди! Давай еще немножко подумаем.
- А смысл? Как извести моровку, мы не знаем...
- Катисса, наверное, знает.
- ... и спросить не у кого. Поэтому давай ты блеснешь своим профессионализмом как-нибудь в другой раз, когда он будет намного нужнее. - Темар решительно развернулся к дому, надеясь вдохновить друга своим примером.
Но на полпути спохватился, что Важека рядом нет.
- Эй, ты куда?! - Темар бегом догнал коллегу, размашисто шагавшего по просеке.
- Я должен ее уничтожить.
- Зачем?!
Важек и сам не отказался бы получить ответ на этот вопрос. Но самым близким к истине было «очень хочется».
- По-моему, просека имеет для нее какое-то значение. Не зря ж моровка все время по ней летает.
- Угу. А мы почему-то любим по дорогам ездить. Наверное, в этом тоже есть глубокий сакральный смысл, - философски поддакнул Темар.
- Но моровке-то деревья не помеха.
- Откуда ты знаешь? Может, она запаха хвои боится.
- Ты с молью путаешь. Хотя вообще-то один гхыр: обе белые, вредные и порхают.
Темар остановился и постучал друга по башке костяшками пальцев.
- Ты на практикумы по эликсирам ходил? «Колыбелька» от призраков готовится на экстракте хвои.
- То-то и оно, что ходил. На экстракте укропа. - Важек вернул уничижительный стук. - Гляди, она возвращается!
Моровка не просто возвращалась - вихрем мчалась прямо на магов, вопреки бестелесности пригибая к стволам ветви придорожных деревьев.
Парни так опешили, что о заклинаниях вспомнили, когда нежить была уже в трех саженях. А потом с воплями кинулись в молоденький ельник, успевший подняться по обочинам просеки.
То ли моровка и впрямь боялась хвои, то ли просто не смогла так круто повернуть, но попортить Темару вторые штаны она не успела.
- Что за гхырня?! Моровки никогда не нападают в открытую! - выдохнул потрясенный Важек, выломившись из елового плена на относительный простор чащи.
- А нам попалась благородная моровка, - ядовито сказал Темар. - Она убивает злых магов и отдает их сапоги добрым!
В это время дух свечой взвился из-за ельника, подло навязывая чародеям честный бой.
На трактах парни работали в одиночку, но сейчас мигом вспомнили навыки парного магического боя. Низкорослый Темар четко, как на школьном практикуме, присел и начал плести защиту, а Важек ударил поверх его головы. Как и положено - «лепестком», даже не третьего, а пятого уровня.
Моровка влепилась в него, словно бабочка в сачок. Скомкалась, упала на землю, бешено забилась, постепенно уменьшаясь в размерах, последним усилием подскочила на локоть и... вырвалась. Отдача от лопнувшего заклинания широким кругом размела листву, залепив парням лица. Прекрасный момент для нападения, но нежить им не воспользовалась. Зависла на одном месте, слегка меняя очертания - человек, наверное, крутил бы головой, - и медленно, как ослепшая, проплыла сажень вправо, потом влево...
- Что ты ставил? - прохрипел Важек, сплюнув осиновый листок.
- Двойной защитный контур, как вокруг дома... Да она нас попросту выманивала! - догадался Темар. - Вот и летала туда-сюда, надеясь, что мы в лес за ней кинемся! А ты: труп, просека...
Важек и сам уже стократ проклял навязчивую идею о погоне за нежитью. Похоже, моровка умела дурить головы не только лошадям.
- По крайней мере, контур на нее действует, - виновато сказал он.
- И что нам теперь - до утра в нем сидеть?
Парни одновременно задрали головы к звездам, но обнаружили сплошные тучи. А большинство нежити, увы, боялось только прямых солнечных лучей.
- Можно Катиссе покричать, - обреченно предложил Темар. - Мы ж вроде недалеко ушли.
- Если уж ее кости не разбудили...
- А мы будем громко кричать, жалостливо.
Важек представил лицо спешащей на выручку Лабской, и его самого перекосило.
- Давай еще что-нибудь попробуем. В конце концов, мы боевые маги или корчмари?!
- Уже не знаю, - проворчал Темар, но пальцы размял. - Снимать защиту?
- Погоди минутку, я подготовлюсь. - На этот раз маг выбрал заклинание шестого уровня, чтоб наверняка. По-прежнему безмолвную и оттого еще более жуткую моровку закрутило в воронке смерча, вытянуло, заплело тройным узлом... и выплюнуло невредимой.
Важек начал лихорадочно составлять второе заклятие. И третье. И четвертое... Происходящее все больше напоминало кошмарный сон, хоть раз в жизни терзавший каждого чародея: что ты внезапно лишился магии и самое простое заклинание оборачивается пшиком. «Утренний свет» моровка даже не заметила. Огненное копье проделало в ней быстро затянувшуюся дыру. «Птицелова» хватило ровно на четыре секунды. Нежить упрямо рвалась в бой, Темар едва успевал ее останавливать и отбрасывать - защитные заклинания, напротив, работали все до единого.
Когда не помогло и «ледяное стекло», действенное даже против невероятно живучей пещерной химеры, нервы у Темара сдали. Он внезапно выпрямился, затылком долбанув Важека в подбородок, и с истеричным: «Да сдохни ж ты наконец, сволочь!», запустил в моровку простеньким, к тому же уже испытанным другом заклинанием. У Темара «лепесток» был побледнее, четвертого, а то и третьего уровня. Нежить даже не попыталась уклониться, поперла напролом. Опять - сачок, комок, трепыхание... тусклая вспышка - и над землей поплыл легкий, быстро истаявший дымок.
- Сдохла? - неуверенно уточнил Темар, и тут же истерически расхохотался: - Ёп курат, сдохла-а-а! Как мы ее, а?!
Вдалеке сердитым клекотом отозвалась ядоклювка, напоминая, что голодной нежити в лесу еще предостаточно.
- Ну и хвала богам. Пошли к дому, - тронул его за локоть Важек.
- Пошли, - опомнился Темар, пряча трясущиеся руки в карманах. - А где он?
* * *
Постоялый двор парни отыскали уже на рассвете - усталые, злые, облепленные иголками и паутиной, в мокрых насквозь сапогах. Окутанный туманом дом выглядел безобидно и невинно, словно гулящая жена, до прихода мужа успевшая застелить кровать и принарядиться. Обозвав ее полагающимся словом, маги вошли внутрь, одинаково споткнувшись на пороге. Добро бы заплутать в чаще, но чтоб в пятидесяти саженях от забора?! И наверняка обошли вокруг двора раз десять, не догадываясь сделать три шага в сторону...
Осталось последнее дело: поставить на место кровать. На сей раз парни двигали ее не столь деликатно, с трудом удерживаясь от искушения вообще вынести за дверь и запереться на кочергу. То ли из-за этого, то ли просто время пришло, но друзья еле успели добрести до лавок и тяжело на них рухнуть, как госпожа Лабская открыла глаза.
- Доброе утро, мальчики! - Выспавшаяся Катисса была свежа и ласкова, как весенняя крапива. - А чего лица такие кислые? Небось всю ночь протрепались?
Важек вымученно кивнул. На большее сил не осталось.
- Моло-о-одежь, - зевнула магичка, потягиваясь и вставая. - Моровку-то убили? - Обманчиво рассеянный тон Катиссы не допускал даже мысли об отрицательном ответе.
- Угу.
- Без проблем, - сглотнув, добавил Темар.
- Вот и молодцы. - Магичка достала из сумки копченую баранью ногу и мешочек с сухарями. - Сегодня моя очередь угощать.
Сухари Катисса гостеприимно подвинула на середину стола, а ногой занялась сама, ловко орудуя давешним ножом.
- Госпожа Лабская...- решившись, кашлянул Важек. - Можно вопрос?
Женщина снисходительно кивнула, не переставая жевать.
- Что служит «якорем» для моровки?
- Человек, который ее убил, - не задумываясь ответила магичка. Парни в замешательстве переглянулись.
- А не труп?
- Нет. Убийца. - Катисса резким взмахом отпластала еще кусочек. - Или его наследник. Или преемник. В общем, тот, кто по доброй воле занял его место. Моровка стремится прикончить его во что бы то ни стало, а потом крутится неподалеку, подкрепляясь случайными прохожими.
- Корчмарь! - охнул Темар. - Важка, помнишь, ты назвался корчмарем, еще и плату с меня потребовал? То-то моровка так плохо поддавалась твоим заклинаниям: ее защищала ваша мистическая связь! Если бы мы догадались сменить связку атака-защита...
- Но мы же просто шутили, - растерялся парень. - Какой из меня, на гхыр, корчмарь?!
- Нежить, - Катисса назидательно подняла нож, - шуток не понимает. И вообще, чем вы на лекциях слушали? В школьном расписании моровкам отведено целых три часа!
Парни потупились. Сказать по совести, прогуляли они куда больше трех - причем в каждом семестре.
- Кстати, - оживилась магичка, - в этих краях весной еще одного покойника нашли, а при нем два мешка с золотом. Селяне до сих пор эту байку вспоминают и двор везучего грибника показывают. Кости-то волки растащить успели, а по одежде никто не опознал и денег вернуть не потребовал. Так что недолго ваш корчмарь поживе радовался.
Женщина наконец отодвинула баранью ногу, но мяса на той осталось немногим больше, чем после волков. Коллеги притворились, что блюдут пост, и вежливо захрупали сухариками. Взять еще по одному маги не успели: Катисса сгребла все обратно и встала. Пришлось последовать ее примеру.
- Важек! - Темар улучил момент, когда магичка умывалась в одном углу комнаты, а они сворачивали одеяла в противоположном. - Откуда Катисса знает про «еще одного» и корчмаря? Неужели она...
Друг тоже побледнел, но решительно затряс головой.
- Лучше об этом не думать. И не спрашивать.
* * *
Пока парни седлали лошадей, магичка сидела на крылечке, наводя макияж. Просто удивительно, как он преображает женщин: из просто зловещей Катисса стала откровенно кошмарной.
- Шли бы вы и впрямь в корчмари, - едко посоветовала она, подходя и зачем-то проверяя зубы у Важековой кобылы. - Дом у вас уже есть, грязь только выметите да забор подправьте.
- А обслуживать кого прикажете? Медведей? - зло спросил парень: впечатлительное животное попятилось и отдавило ему ногу.
- Не беспокойся, от клиентов отбою не будет. Я тут на рудник заехала, поработала чуток, - небрежно сообщила магичка. - Так что скоро дорога снова оживет.
У Темара отвисла челюсть.
- На вон тот, серебряный? - глупо уточнил он, махнув рукой вдоль просеки.
- Ага. Не понимаю, почему местные маги до сих пор его не очистили? Там всего-то сотня жальщиков была. Конь, правда, сдох, ну да пес с ним. Купишь себе нового.
- Э-э-э...
Катисса свойски похлопала кобылу по холке, эдак ненавязчиво отобрала у Важека поводья и вскочила в седло.
- До свиданья, мальчики! Приятно было увидеться. Н-но, пшла!
- Э-э-э...эй! - запоздало опомнился маг, взмахивая ответно вложенным ему в руку мешочком. Денег в нем было на хорошего жеребца, а рослый Темаров мерин без труда свезет двоих, но сам факт! - Она не продае... тьфу!
Магичка уже скрылась из виду. Только топот горохом по просеке катился.
- Какая женщина...- со вздохом протянул Темар ей вслед.
- Ага, - поддакнул Важек. - Какое счастье, что таких мало!
Моровка и три мага
- Ну вот, накаркал! - в сердцах сказал Важек внутреннему голосу, когда и за следующим дубом не оказалось знакомой развилки. Все-таки заблудился. И почему он не заночевал в Ольшанке, хотя корчмарь так уговаривал? Пожалел пять серебрушек, мол, в Жабках всего три за постель с ужином просят. И где они, те Жабки?
Голос виновато промолчал. Зато фыркнула кобыла - не то издевательски, не то Важек был так зол, что сейчас ему даже в березовом скрипе померещилась бы насмешка. Деревья, впрочем, не скрипели. Тихая, безлунная, удивительно теплая для середины осени ночь сладко пахла опавшей листвой. Плывущий перед всадником пульсар тускло, только чтоб не спотыкаться, подсвечивал лесную стежку.
- Ищи тогда сама ночлег, раз такая умная! - Парень бросил поводья и, отцепив от седла сумку, начал раздраженно в ней ковыряться. Тепло-то тепло, а к ночи, как говорится, из носа потекло.
Важек сунул голову в вязаное нутро безрукавки, заблудился в трех дырках и, пока выпутывался, пульсар с легким хлопком погас. Кобыла тут же споткнулась, сумка свалилась у парня с коленей и сгинула во тьме. Раздался звон стекла, потом хруст - кажется, неуклюжая скотина вдобавок на нее наступила. Вконец обозленный маг зарычал так, что лошадь вздрогнула и загарцевала на месте. Из-под копыт донесся еще один предсмертный брязг.
Сломав смертельный захват безрукавки, приструнив кобылу и подобрав сумку, Важек с минуту посидел неподвижно, привыкая к темноте. Начаровать новый светлячок - секундное дело, но стоит ли? Хуже одинокой прогулки по ночному лесу только одинокая прогулка с факелом. Все издалека видят: обед едет! А слава, кстати, у бора дурная. Не то чтобы совсем, за ягодами-грибами селяне в него ходят. Но днем. Так что правильнее будет спешиться и повести лошадь под уздцы, пустив вперед поисковый импульс.
Кобыла хлестнула хвостом и внезапно тронулась с места. Неужели видит дорогу? Самому Важеку казалось, будто лошадь бредет по колено в черной болотной воде. Хотя у нее-то голова ниже... Ладно, пусть топает. Авось на полянку вывезет, а там и костерок разложить можно.
Лошадь все ускоряла шаг. Всаднику даже пришлось ее осадить, чтобы ног впотьмах не переломала. Но кобыла больше не спотыкалась. Шла и шла, как по мостовой. Вскоре Важек тоже притерпелся к темноте и разобрал тропу, еще более узкую и заросшую. Она так недобро петляла между корявыми силуэтами кустов, что парень на всякий случай отвязал ножны с мечом от задней луки седла, перевесил за спину. Облетевшие макушки деревьев скребли звездное небо, как костлявые пальцы. В чаще время от времени мелькали зеленоватые огоньки, но это были либо простые искривницы, либо кто-то старательно притворяющийся ими, пока Важек не уснет.
Маг уже смирился с мыслью, что отсыпаться ему придется днем, но тут лошадь остановилась. Фыркнула, топнула копытом. Парень, не выпуская меча, с кряхтением сполз с седла, свободной рукой потер отсиженное. Лес прорезала широкая просека, оба конца которой терялись во мраке. Важек шагнул вперед и споткнулся о тележную колею. Наклонился, потрогал - на дне росла трава. В этом году здесь точно не ездили; вероятно, дорога ведет к выработанной каменоломне или заболотившемуся лугу. Угадать бы, в какой стороне пустошь, а в какой - селение...
Тут Важек заметил кое-что получше: белую трубу, а за ней и весь дом. Бревна сруба и крытая тростником крыша потемнели от дождей, раздерганный штакетник топорщился в стороны, мало отличаясь от окрестных кустов. Парень подошел поближе, задумчиво потрогал сломанную посредине коновязь. Потрескавшиеся, затянутые паутиной стекла в окнах окончательно убедили парня, что он набрел на постоялый двор. Простому леснику такая роскошь без надобности.
- Эй, хозяева! - на всякий случай окликнул маг, дергая за веревку висящего над крыльцом колокольчика. Та оборвалась вместе с проржавевшим билом, приветственно упав гостю под ноги.
Никто, конечно, не отозвался. Только в чаще зашебуршало.
Лошадь внезапно заупрямилась, задрала морду и прянула назад. Важек, насторожившись, проверил дом импульсом - никого. Ничего. Может, ей запах не нравится? С той стороны как раз ветром пахнуло, гнильем, сыростью и чуть-чуть - тухлятиной. Обычный лесной дух.
Привязав кобылу к дереву, маг вернулся к крыльцу, поднял щеколду и легонько толкнул дверь. Та заскрежетала так, будто вместо петель у нее были зубы. Пульсар осветил просторную, когда-то, наверное, уютную комнату с длинным столом, парой скамеек, камином и настенной коллекцией охотничьих трофеев: оленьи головы, лосиные, кабаньи. Траченные молью и изглоданные мышами, сейчас они выглядели как учебные пособия из аудитории нежитеведения. Пол усыпала труха, но, в общем, жить можно. Ночевать тем паче.
Важек осмотрел дом до конца, обнаружив пристройку-кухню, маленькую хозяйскую комнату с единственной кроватью и еще три на чердаке, для важных гостей. Остальным полагалось спать вповалку у камина. Парень уже возвращался к двери, когда та снова заскрипела. На сей раз - закрываясь. Ветер? Скорей всего, кобыла-то молчит. Но лучше выставить себя трусом, чем трупом.
Маг услал пульсар в дальний угол комнаты: пусть оттягивает внимание вошедшего. На цыпочках подкрался к двери и затаился у косяка, выжидая. С той стороны тоже безмолвствовали. Слышно было, как сердито бьет копытом лошадь, пытаясь дотянуться до жухлой осенней травки.
Важек уже собирался толкнуть дверь ногой, когда в нее поскреблись - легонечко, быстро-быстро. Словно мышь попыталась норку прокопать. Ага, в середине двери!
Мелькнула идиотская мысль о белочке, мучимой бессонницей. Потом - о синичке, когда царапанье резко перескочило в левый нижний угол... в правый верхний...
- Покажись, не бойся, гость непрошеный, - пробормотал окончательно сбитый с толку маг, тихонечко потянув меч из ножен. - Если ты нежить - будешь мне гонораром верным. Если зверь лесной - будешь шапкой любимой...
Снаружи бессовестно заржали:
- А если я этот, прекрасный молодец?
Парень выдохнул и, опустив меч, вышел из-за косяка.
- Ладно, заходи, конкурент прокля... то есть дорогой коллега!
Дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий щуплый парень в щегольской кожаной куртке и выцветших, обтрепанных полотняных штанах, из-под которых выглядывали кончики сапожных носов. Выглядел он на пару лет моложе Важека, однако в Школу они поступали вместе.
- Чего скребешься-то? - беззлобно упрекнул Важек, отвечая на рукопожатие. - Вот огреб бы пульсаром по лбу...
- От тебя? - расхохотался Темар. - Извини, дружище, но мы знакомы уже двенадцать лет. Ты даже с упырем будешь час расшаркиваться, чтобы точно убедиться: да, это действительно забрызганный кровью монстр. А если он будет отпираться, то и два!
Важек смущенно почесал макушку.
- А вдруг бы тут, скажем, Ксандр сидел?
- Ага, на твоей кобыле приехал! - Темар продолжал самодовольно ухмыляться. - Мы ж ее тем летом вместе с тобой покупали. Дай, думаю, пугану старого друга, то-то он обрадуется!
Важек задушевно показал ему кулак. Он действительно был рад сокурснику: коротать ночь за беседой куда приятнее, чем сонно таращиться в огонь, не доверяя защитным заклинаниям. - Ты с кого куртку снял? Или где штаны пропил?
- Жряк прогрыз, - огорченно признался друг. - Догнал и ка-а-ак цапнет за зад, подлюка! И из штанов, и из портов по клоку выдрал, хорошо хоть шкура цела осталась.
- Что ж ты к нему задом поворачивался? - фыркнул Важек.
- Я подумал, что если он цапнет меня за перёд, будет еще хуже. - Темар машинально потер «боевое ранение». - Ну, конечно, вернулся потом, добил. Здоровенный, гад! Я его башкой потом всю обратную дорогу прикрывался. Селяне почти даже не смеялись. Староста, добрая душа, свои штаны мне подарил - память о покойном дедушке, не иначе... А ты, гляжу, в корчмари подался?
- Ото ж! - приосанился Важек. - Полтора года по трактам ноги сбиваю, пора бы и остепениться. Чего изволите, милсдарь проезжий?
- Комнату на ночь, ужин, бадью с горячей водой, - охотно поддержал игру друг, - и, пожалуй, бутылочку белого шаккарского.
- Чудненько! С тебя сто монет.
- Ско-о-олько?!
- Ну, понимаешь, ты у меня первый клиент за последний год, надо ж как-то затраты отбивать! Налоги там всякие, ремонт крыши, жалованье служанки...
- Какой служанки? - оживился Темар.
- Вот и я говорю: с такими доходами даже на служанку не хватает!
- Слушай, - жалобно сказал коллега, - а давай ты остепенишься как-нибудь попозже? Подлый конкурент все-таки лучше жадного корчмаря.
- Уговорил, - рассмеялся Важек. - Заходи. Тоже заблудился?
- Проспал, - зевнул Темар, щурясь на пульсар. - Прошлой ночью работал, утром тоже небольшое дельце подвернулось... ну я и задремал в седле после ужина. А мерин этот дурной свернул где-то с дороги, и топал, пока я не спохватился.
- Ты здесь раньше бывал?
- Проездом. Там в конце вырубки серебряный рудник, но им уже давно не пользуются: додолбились до природных пещер, а в них стая бледных жальщиков спит. Спала. Поглядел я на это дело издали: не-э-э, ищите другого дурака, мне еще жизнь дорога! Так, вижу, и не нашли.
- Покажешь мне завтра, как из этой глуши выбраться?
- Даже провожу, - пообещал Темар. - Мне тоже в ту сторону.
* * *
Через четверть часа в камине пылал огонь, запертые в сарае лошади жевали овес из подвязанных к мордам торб, в кружках на столе тихонько шипело пиво, нарочно разлитое свысока и тонкой струйкой: баклажка была маленькая, глотков на двадцать. А так хоть пена до краев, глянуть приятно.
- Хорошо-о-о...- мечтательно протянул Темар, освободив ноги из сапожного плена и вытянув их к камину. - Еще бы воблочки шматок...
- Да в баньку, - поддержал Важек. - Каменку погорячей, веничков березовых...
- ...девок голых! - дуэтом закончили друзья и с хохотом чокнулись кружками.
Дверь распахнулась, заставив парней подскочить, расплескивая пену. На пороге стояла высокая худощавая женщина в темной мужской одежде, с мечом на поясе. Коротко остриженные белые волосы как будто светились во тьме. Прорезающий их шрам казался трещиной в виске.
- О боги, - потрясенно шепнул Темар, - ну зачем так сразу ниспосылать? Мы же пошутили!
- Они тоже, - мрачно откликнулся Важек.
Представить Катиссу Лабскую голой в баньке рискнул бы разве что Ксандр. И то на спор за большие деньги.
- Так-так-так! - ворчливо начала она с порога. - Значит, сидим, пьем? А бедной женщине самой впотьмах коня расседлывать?!
- Но, госпожа Лабская...- Под пристальным взглядом бывшей преподавательницы парни окончательно стушевались и попыталась спрятать пиво на столе за спинами. - Простите, мы не слышали, как вы подъехали.
- Неудивительно, - процедила Катисса таким тоном, что стало ясно: ей нанесена смертельная обида, которую смоет только кровь. - Вы же были так увлечены своими важными делами...
Темар сломался первым и, забыв про сапоги, выскочил во двор на помощь коню.
- Очень приятно вас видеть, - попытался завязать беседу, а заодно вернуть себе самоуважение Важек. - Прекрасно выглядите.
Магичка не ответила. Видимо, радоваться ее появлению наловчились даже тролли, а внеземная красота Катиссы вообще не подлежала сомнению.
- Э-э-э...- Темар робко заглянул в приотворенную дверь. - Простите, а где ваш конь?
- Сдох, - отрезала женщина, подходя и бесцеремонно оттесняя Важека от стола. - Прошлой ночью.
- А...
- Но ведь он мог бы у меня быть, верно? - Катисса понюхала пиво, скорчила брезгливую гримасу и одним глотком осушила кружку.
На лице Темара злость мешалась с облегчением: страшно подумать, какой скандал закатила бы Катисса, если бы животное пропало по их «вине».
Магичка взяла вторую кружку и уселась на скамью. Откинулась на жалобно вякнувшую спинку, забросила ногу за ногу и начала критически осматриваться, покачивая остроносым сапожком. Выражение лица у Катиссы при этом было такое, что парням стало мучительно стыдно за каждую паутинку под потолком.
- Бывало и хуже, - наконец сказала магичка. - Давайте ужинать, что ли...
Важек торопливо порылся в сумке и достал хлеб. Темар - сыр. Катисса достала нож, сделала себе здоровенный бутерброд и начала смачно его уписывать.
Парни продолжали стоять, чувствуя себя полными идиотами.
От еды магичка немного подобрела и милостиво поинтересовалась:
- И как вам вольная жизнь? Как практика?
Парни наперебой стали уверять, что все отлично, не работа, а сплошной праздник, спасибо любимой Школе за науку...
Магичка сосредоточенно жевала, не глядя на бывших учеников, и те все сильнее ощущали себя менестрелями, которых наняли играть на званом обеде. Потом жалостливо буркнула:
- Ну да. Молодые еще, что с них взять...
Остаток «ужина» прошел в полной тишине. Важек, если честно, был счастлив, что больше с них взять нечего. Страшно подумать, что магичка потребовала бы от более опытных коллег.
* * *
Катисса, как само собой разумеющееся, заняла хозяйскую комнату. Парни расстелили дорожные одеяла у камина. Можно было, конечно, подняться наверх, но магичка не зря оставила дверь нараспашку: одичавший без людей дом прогревался медленно и неохотно. На чердак тепло тем более не доходило, а топить отдельную печку парни поленились.
- Спокойной ночи, - пожелала Катисса таким повелительным, въевшимся за годы преподавания тоном, что Важеку и Темару тут же захотелось натянуть одеяла до носов и послушно зажмурить глаза. Дело перевалило за полночь, адептам в Школе давно полагалось спать... но, в конце концов, у дипломированных магов должны же быть какие-то привилегии! Поэтому парни одеялами накрылись, однако шептаться не прекратили.
Катисса, к счастью, быстро начала посапывать, и разговор оживился. Темар даже отважился сесть и тихонечко, загораживаясь от магички спиной, разлил по кружкам запасную баклажку. Жизнь помаленьку налаживалась.
- ...представь, выходит ко мне девица, - Темар обрисовал на себе прелести ядреной селянки, - и давай улещивать: «Господин маг, у нас, того, с деньгами туго... Может, как-нить иначе договоримся?» А попой так и крутит. И как раз в моем вкусе, паршивка! Глаза синющие, в сторону клети стреляют, коса до пояса. «Ладно, - говорю, - давай свое иначе». Девица просияла, обернулась да как заорет: «Несите, хлопцы!» И выволакивают мне два дюжих молодца из клети во-о-от такую... пуда два... тыкву!
Важек закусил рукав, чтобы не заржать.
- И, главное, отказаться уже нельзя! - продолжал возмущаться Темар. - Там у нее такие братцы, что дракон мимо пролетит, побоится связываться! Попробуй только намекни, о чем подумал...
- А сколько ты за снятие икоты берешь? Шесть медяков?.. Так на рынке за тыкву столько и дадут.
- Дадут, конечно. Но ее ж туда еще доволочь надо! Походил вокруг, плюнул и бросил посреди дороги. Уже выезжал из селения, оглянулся - а они, гады, ее назад в клеть заносят...
Смеяться дальше было опасно. Важек, извинившись, встал и подошел к ржавому, но вроде бы целому ведру у порога. Сонно расстегнул ремень, зачем-то оглянулся и, вздрогнув, поспешно схватился за штаны. Или все-таки спит, померещилось? Ай, лучше не рисковать! Ведро-то железное, гулкое...
Парень решительно затянул пояс и вышел во двор. Холодный воздух обжег раскрасневшееся у камина лицо, и о Катиссе подумалось особенно нецензурно.
Справив свои дела, Важек уже собирался трусцой вернуться в дом, как вдруг заметил у ворот островерхую хатку колодца. А лошадь-то с обеда не поена, покаянно вспомнил парень. Надо глянуть, может, там и ведро найдется.
Ведро нашлось: крепкая бадейка на цепи, стоящая на краю сруба. Внутрь, правда, налетели листья, но от гнилых осенних дождей колодезная крыша ее уберегла. Вытряхнув бадейку, маг начал спускать ее в колодец, придерживая за цепь. Та размоталась до предела, но внизу так и не булькнуло. Важек перевесился через сруб. Она там вообще есть, вода? Если просто цепь не достает, можно черпануть магией. Парень щелкнул озябшими пальцами, посылая вниз пульсар. У-у, глубокий! На дне что-то влажно поблескивало, но вода или грязь - гхыр поймешь. Камушек бы кинуть, в таких случаях он полезнее магии... Важек собирался пошарить под ногами, но вместо этого зевнул и поудобнее облокотился о сруб. Озноб отступил, накатила уютная, вкусная сонливость. Да ну ее, эту лошадь, потерпит до утра. Не так уж тут, кстати, и холодно... могли бы и во дворе заночевать, на свежем воздухе... тишина-то какая, благодать... и никакой Ка...
- Ты что, сдурел?!
У Важека будто мешок с головы сдернули и по шее им же огрели. Оказывается, парень давно - спина успела закоченеть - лежал на земле возле сруба. Стоящий на коленях Темар остервенело тряс друга за шиворот. В сарае гарпиями визжали и бились о стены лошади.
- А? Что? - едва ворохнул языком маг. Коллега без слов ухватил его за виски и развернул в нужную сторону. - Ой-ё-о-о...
Между стволами мелькало, удаляясь, мутное белое пятнышко. Моровка! Подкралась, гадюка, сзади, пока он над срубом нависал, одурманила и начала потихоньку вползать в тело, вытесняя хозяина. Еще бы минут десять - и все, ходячий труп готов. И пища, и развлечение: нежить в нем несколько часов погулять может, пока гниение не начнется.
- Кой леший тебя к колодцу понес?!
- В-в-водички... зах-х-хотелось... А ты как узнал?
- Тоже захотелось... водички. Эх ты... корчмарь!
От выскочившей во двор Катиссы сочувствия Важек тем более не дождался. Убедившись, что опасность миновала, магичка скрестила руки на груди, качнулась на каблуках и выдала уничижительное:
- Стыдобища! Два боевых мага не смогли завалить обычную моровку!
- Три, - робко поправил Темар.
- Я специально не вмешивалась, - отчеканила женщина. - Хотела поглядеть, на что вы способны. И кто вам только дипломы подписывал?!
- Вы с Ксандром, - мстительно напомнил парень. За подтверждением, впрочем, в карман не полез: вредная баба могла запросто порвать ценную бумагу.
- Видно, у меня было временное умопомрачение, - ничуть не смутилась Катисса.
«Если бы временное», - подумал Важек. Но ссориться с теткой, от которой дохнут даже кони, не рискнул.
- Да вы, - магичка принюхалась и копьем наставила на Темара палец, - пили!
Тот побледнел и, забывшись, отчаянно замотал головой: «Нет-нет, госпожа магистр, это был просто квас!»
- Вы тоже, - огрызнулся Важек, опираясь на сруб и вставая.
- Да, но я-то умею пить! - Спорить с Катиссой было не только опасно, но и бесполезно. - Теперь понятно, почему вы не использовали «лепесток» - руки тряслись!
- Неправда, - обиделся Темар. - Откуда я знал - вдруг она Важека уже до потери пульса засосала? Шуганул по-быстрому и кинулся откачивать.
- У настоящего мага, - нравоучительно сказала Катисса, - на первом месте должен стоять долг, а не эмоции. Вот она сегодня от тебя удрала, а завтра беззащитного селянина сожрет, уже до смерти! А за месяц целую деревню под корень выкосит!
- А через год в Белории вообще никого не останется, - хрипло проворчал Важек. Моровка оставила ему на память бешеное сердцебиение и почему-то ломоту в шее.
- Вот именно! - с вызовом подтвердила Катисса. - Поэтому лучше погибнуть одному недотепе, чем тысячам невинных людей. Короче, если вы еще раз разбудите меня по подобной ерунде, то пеняйте на себя! - И она выразительно хлопнула дверью.
- Так все-таки угроза всей стране или ерунда? - растерянно переспросил Темар у Важека.
- По сравнению с Лабской любая угроза ерундой покажется, - зло откликнулся тот. - Давай, что ли, защитный контур поставим. Мало ли что еще из чащи вылезет.
* * *
Настроение травить байки пропало. Важек сидел возле окна, подперев щеку ладонью, и угрюмо таращился в темноту.
- Слушай, тебе не кажется это странным? - не выдержал он, когда белое пятно в седьмой или восьмой раз проплыло вдоль просеки.
- Что? - Темар давно бы уснул, если бы друг не ходил взад-вперед к двери. Но стоило взяться за щеколду, как моровка бесследно исчезала.
- Почему она по-прежнему тут околачивается?
- Голодная, наверное, - предположил друг. В животе у него уныло бурчало - там как раз недоставало половинки съеденного Катиссой бутерброда.
- Так шла бы на охоту. Они ж и зверьем не брезгуют. - Важек продолжал протирать носом стекло. - Вон, вон, гляди, опять показалась!
- Да ну ее на гхыр, - сонно пробормотал Темар. - Пусть себе бродит. За контур все равно не пролезет.
- А «тысячи невинных людей»?
- Ох... в лесу еще и волки рыщут. И упыри, если хорошенько поискать. Может, где и нацыга завалялась. Тебе обязательно надо срочно всех их перебить?
Важек покосился в сторону комнаты, где почивала магичка, бросившая Белорию на растерзание монстрам, и тяжко вздохнул.
- А вот мне, - друг сладко потянулся, - по бубну, что думает о нас госпожа Лабская. Можно подумать, у нее самой промахов не бывает.
- При чем тут Катисса? - оскорбился парень. - Это, в конце концов, вызов моему профессионализму! Темка, что ты знаешь о моровках?
Друг отвернулся к камину. Важек уж было решил, что надоел ему до смерти своей возней, но тут Темар кашлянул и размеренно заговорил:
- «Моровка, морница, morys blyadis... хищный неупокоенный дух, питающийся жизненной силой Разумных Рас и крупных животных. - Оказывается, парень лазил в сумку за справочником, и теперь читал его, положив на пол перед обрешеткой. - Нападает на задумавшихся либо спящих существ. Легко уничтожается заклятиями деструкции третьего уровня и выше, например «лепестком» либо «южным ветром». Боится молитв, храмовых символов и некоторых селянских ритуалов. Способен подманивать маленьких детей и животных».
- Вот как мы здесь очутились, - сообразил Важек. - Моровка лошадок «зацепила»!
Темар прислушался к Катиссиному похрапыванию.
- А эту старую клячу почему сюда занесло?
- За наши грехи. Давай читай дальше.
- Дальше нету. - Темар поднял книжку, показывая маленький кусочек текста между виньетками. Моровка была такой незначительной тварью, что ее даже рисовать поленились. - Классификация только: семь, аль и три.
- Семь - «умеренно опасная», - по памяти расшифровал Важек. - Аль... э-э-э...
- Повсеместно распространенная.
- Точно. А три - привязанная к конкретному месту. Как, впрочем, почти все духи: дома с призраками, проклятые гробницы, болотные огни...
- То есть к месту, где она умерла? - сделал вывод парень. - Выходит, если моровка так стремится во двор...
- ...то здесь ее могила?!
- Моровки боятся молитв и крестов, - напомнил Важек. - Значит, покойник остался неотпетым... может, и не похороненным. Дорога заброшена, хозяин жил один...
- Думаешь, он незаметно помер и до сих пор где-то тут лежит? Брррр!.. - передернулся Темар.
- Вполне возможно. Давай поищем? - Маг наклонился и посмотрел под лавку.
- Важка, ты меня таки достал! - Темар досадливо откинул одеяло.
- Что, тоже интересно стало?
- Нет, но заснуть я теперь не смогу! Надо поскорее найти эту дрянь и выбросить во двор, пусть моровка подавится.
- Лучше сжечь, - поправил Важек. - Тогда должен развеяться и дух.
* * *
За два часа поисков - управились бы быстрее, но приходилось ходить на цыпочках, переговариваясь знаками, - маги обшарили двор, сараи и почти весь дом, но бесхозного скелета не нашли.
Почти - потому что в каждом порядочном доме полагается быть подвалу.
Наконец Важек догадался лечь на пол и заглянуть под Катиссину кровать. Вход действительно оказался там: квадратная крышка с кольцом, окованная железом и надежно придавленная одной из кроватных ножек. Воодушевленный маг тут же взялся за заклинание левитации, но Темар хлопнул его по руке, сбив плетение, и трагически зашипел:
- Ты что, она же сразу проснется! Даже я чужую магию сквозь сон чую, а с Катиссиным стажем... ты бы ей еще булавку в пятку воткнул!
- Ну и что? Скажем, что у нас не было выбора.
- Хорошо, только говорить будешь ты.
Важек помялся, со вздохом нагнулся и подцепил кровать за днище.
- Чего уставился? Берись с другой стороны!
Скрежеща зубами от натуги, парни отволокли Катиссино ложе на середину комнаты. Магичка заворочалась и недовольно заурчала, подарив коллегам дюжину неприятных секунд и столько же седых волос, но - уф! - обошлось.
- Погоди, он же не мог сам задвинуть за собой кровать, - сообразил Темар.
- А вдруг у подвала два входа? - предположил Важек, сам в это не веривший. - Один отсюда, один из кухни - просто мы плохо искали.
- Зуб даю, соленых огурцов там не будет. - Другу тоже не терпелось заглянуть в потайной лаз.
- А чего ты хочешь - кубышку с золотом?
- Сойдет и серебро!
Важек пошатал крышку из стороны в сторону, разминая петли. Пыль в щелях сердито зашевелилась, но открыть лаз удалось без лишнего шума. Световой пульсар (благо магии для него требовалось совсем чуть) скользнул вниз. Осмотревшись, парни поочередно спустились в маленький квадратный погребок. Воздух в нем был такой тяжелый и спертый, что приходилось дышать ртом; не понять, чем разит, но однозначно гадостью. По углам стояло четыре сундука, три раззявлены и выпотрошены, пол завален тряпичным барахлом, изорванным и загаженным крысами. Кто-то тут очень спешно то ли собирался, то ли воровал чего получше.
Нашлось и золото: одна монетка, закатившаяся под лестницу. Парни увидели ее одновременно, но первым ухватил Темар.
- В селе разменяем и поделим, - щедро пообещал он.
- Раскусывай, - пошутил Важек: друг как раз пробовал трофей на зуб. Рыться в пахучем хламье у парня не было никакой охоты. Маг брезгливым пинком распахнул четвертый сундук и шарахнулся назад, чуть не сбив Темара с ног:
- А, чтоб тебя!
Внутри, уютно прижав колени к груди, лежал вожделенный труп. Точнее, скелет с присохшими ошметками плоти и облепившими череп волосами. Несмотря на давно закончившееся разложение, вонь из сундука хлынула жуткая. Простого человека тут же и стошнило бы, но для магов это было больше неожиданное, чем неприятное зрелище.
- Вряд ли он сам сюда забрался. - Важек, зажав нос, наклонился над покойником.
- И на корчмаря что-то не похож, - заметил более внимательный Темар. - Гляди, шапка кунья. В такой не поприбедняешься: ой-ой-ой, накиньте еще монетку, господин хороший, я же лично вам подушку взбивал, лишних клопов в коробочку ловил...
- Зачем в коробочку-то?
- А вдруг другому гостю не хватит? Обидится и на квас не даст.
- Тьфу на тебя! Нашел время для шуточек. Давай скорей его вытаскивать, тут дышать уже нечем.
- Что, прямо в сундуке?
- Хочешь - достань.
- Нет, не хочу. - Темар критически оглядел деревянный ящик. - Иди сзади, ты сильнее - поддашь мне его вверх по лестнице.
Сундук оказался не столько тяжелым, сколько громоздким. Пока Важек, зажмурившись от натуги, подпирал его плечом, друг, обдирая пальцы, пытался совместить торец с ненамного большим лазом. Уже почти получилось, но тут Важек качнулся на ступеньке, и совмещать стало нечего.
Темар зажмурился, но звук вышел на удивление мягким. Катисса, правда, все равно вздрогнула, почесала локоть и натянула одеяло повыше. Когда она снова затихла, парень стряхнул оцепенение и опасливо заглянул в погреб. Его встретил приветливый оскал скелета. Из-под косо стоящего сундука торчали руки и ноги: Важек отважно принял удар на себя.
- Эй, ты как?!
Одна из рук зашевелилась, показывая, что жив, но все в этом мире относительно. Друг поспешно спустился на помощь. На сей раз пропихнуть сундук в дыру удалось с первой попытки. Маги посидели на полу, переводя дух и тихонько матерясь. Потом аккуратненько подняли «хвыбный гроб» и поволокли к двери. Сердце бешено колотилось: связно объяснить Катиссе, почему ее кровать стоит возле окна, а мимо на цыпочках несут вонючий труп, парни были не в состоянии.
- Вот хозяин-то жук, - пропыхтел Темар, когда сундук благополучно сгрузили посреди двора. - Угробил денежного постояльца и смылся. Никогда больше к корчмарям спиной поворачиваться не буду!
- Нужны им твои драные штаны. - Важеку жутко хотелось пить, но подходить к колодцу он уже опасался.
- А курточка? - Друг оскорбленно подергал себя за воротник. - Курточка-то ничего!
- Ты меня уговариваешь, что ли?
- Вот так я и знал, - с надрывом сказал Темар. - Все вы, корчмари, одинаковы! Только и думаете, как ближнего в сундук уложить.
- Кончай обзываться, - разозлился Важек. - Сам, можно подумать, такой великий чародей. Кто поджигать-то будет? Чтоб перехлеста не было, если одновременно ударим.
- А может, просто дровами обложим? - заколебался Темар. - Все-таки до дома близко...
- Слушай, она сверхчувствительный артефакт или просто тетка с гадким характером?! - Маг зло слепил между ладонями багровый потрескивающий пульсар и швырнул его в сундук. В последний миг парень опомнился и вдвое убавил силы, но столб пламени все равно поднялся на три сажени. Двор залило зловещее красное свечение, даже тени приобрели неприятный венозный оттенок.
- Хорошо, что я занавески на окнах задернул, - дрогнувшим голосом сказал Важек.
И тут в костре начали с треском лопаться кости. Они свистели, стреляли, стонали, выли на разные голоса, а некоторые особо упрямые даже выпрыгивали из сундука и пылающими головешками крутились на земле. Скучающее ночное эхо охотно подключилось к забаве.
Прошло не меньше трех минут, прежде чем парни поверили, что жизнь продолжается и можно снова начать дышать. Если разъяренная магичка до сих пор не выскочила из дома, то затихающее пощелкивание ее уже не разбудит.
Зато из-за кустов выплыла моровка. Благосклонно досмотрела огненную тризну до конца, описала круг вдоль забора и снова двинулась вдоль просеки.
Маги растерянно переглянулись.
- Помирать полетела, - саркастически предположил Темар.
- Может, это был не ее труп? - Важек наступил на подкатившийся к самому сапогу мосол, и тот с песочным хрустом превратился в блинчик пепла. - Вдруг у корчмаря где-нибудь еще один припрятан?
- Ага, а если найдем штук десять, будем моровке черепа по очереди на опознание выносить: тот, не тот? Нет уж, хватит! Я спать пошел.
- Тем, ну погоди! Давай еще немножко подумаем.
- А смысл? Как извести моровку, мы не знаем...
- Катисса, наверное, знает.
- ... и спросить не у кого. Поэтому давай ты блеснешь своим профессионализмом как-нибудь в другой раз, когда он будет намного нужнее. - Темар решительно развернулся к дому, надеясь вдохновить друга своим примером.
Но на полпути спохватился, что Важека рядом нет.
- Эй, ты куда?! - Темар бегом догнал коллегу, размашисто шагавшего по просеке.
- Я должен ее уничтожить.
- Зачем?!
Важек и сам не отказался бы получить ответ на этот вопрос. Но самым близким к истине было «очень хочется».
- По-моему, просека имеет для нее какое-то значение. Не зря ж моровка все время по ней летает.
- Угу. А мы почему-то любим по дорогам ездить. Наверное, в этом тоже есть глубокий сакральный смысл, - философски поддакнул Темар.
- Но моровке-то деревья не помеха.
- Откуда ты знаешь? Может, она запаха хвои боится.
- Ты с молью путаешь. Хотя вообще-то один гхыр: обе белые, вредные и порхают.
Темар остановился и постучал друга по башке костяшками пальцев.
- Ты на практикумы по эликсирам ходил? «Колыбелька» от призраков готовится на экстракте хвои.
- То-то и оно, что ходил. На экстракте укропа. - Важек вернул уничижительный стук. - Гляди, она возвращается!
Моровка не просто возвращалась - вихрем мчалась прямо на магов, вопреки бестелесности пригибая к стволам ветви придорожных деревьев.
Парни так опешили, что о заклинаниях вспомнили, когда нежить была уже в трех саженях. А потом с воплями кинулись в молоденький ельник, успевший подняться по обочинам просеки.
То ли моровка и впрямь боялась хвои, то ли просто не смогла так круто повернуть, но попортить Темару вторые штаны она не успела.
- Что за гхырня?! Моровки никогда не нападают в открытую! - выдохнул потрясенный Важек, выломившись из елового плена на относительный простор чащи.
- А нам попалась благородная моровка, - ядовито сказал Темар. - Она убивает злых магов и отдает их сапоги добрым!
В это время дух свечой взвился из-за ельника, подло навязывая чародеям честный бой.
На трактах парни работали в одиночку, но сейчас мигом вспомнили навыки парного магического боя. Низкорослый Темар четко, как на школьном практикуме, присел и начал плести защиту, а Важек ударил поверх его головы. Как и положено - «лепестком», даже не третьего, а пятого уровня.
Моровка влепилась в него, словно бабочка в сачок. Скомкалась, упала на землю, бешено забилась, постепенно уменьшаясь в размерах, последним усилием подскочила на локоть и... вырвалась. Отдача от лопнувшего заклинания широким кругом размела листву, залепив парням лица. Прекрасный момент для нападения, но нежить им не воспользовалась. Зависла на одном месте, слегка меняя очертания - человек, наверное, крутил бы головой, - и медленно, как ослепшая, проплыла сажень вправо, потом влево...
- Что ты ставил? - прохрипел Важек, сплюнув осиновый листок.
- Двойной защитный контур, как вокруг дома... Да она нас попросту выманивала! - догадался Темар. - Вот и летала туда-сюда, надеясь, что мы в лес за ней кинемся! А ты: труп, просека...
Важек и сам уже стократ проклял навязчивую идею о погоне за нежитью. Похоже, моровка умела дурить головы не только лошадям.
- По крайней мере, контур на нее действует, - виновато сказал он.
- И что нам теперь - до утра в нем сидеть?
Парни одновременно задрали головы к звездам, но обнаружили сплошные тучи. А большинство нежити, увы, боялось только прямых солнечных лучей.
- Можно Катиссе покричать, - обреченно предложил Темар. - Мы ж вроде недалеко ушли.
- Если уж ее кости не разбудили...
- А мы будем громко кричать, жалостливо.
Важек представил лицо спешащей на выручку Лабской, и его самого перекосило.
- Давай еще что-нибудь попробуем. В конце концов, мы боевые маги или корчмари?!
- Уже не знаю, - проворчал Темар, но пальцы размял. - Снимать защиту?
- Погоди минутку, я подготовлюсь. - На этот раз маг выбрал заклинание шестого уровня, чтоб наверняка. По-прежнему безмолвную и оттого еще более жуткую моровку закрутило в воронке смерча, вытянуло, заплело тройным узлом... и выплюнуло невредимой.
Важек начал лихорадочно составлять второе заклятие. И третье. И четвертое... Происходящее все больше напоминало кошмарный сон, хоть раз в жизни терзавший каждого чародея: что ты внезапно лишился магии и самое простое заклинание оборачивается пшиком. «Утренний свет» моровка даже не заметила. Огненное копье проделало в ней быстро затянувшуюся дыру. «Птицелова» хватило ровно на четыре секунды. Нежить упрямо рвалась в бой, Темар едва успевал ее останавливать и отбрасывать - защитные заклинания, напротив, работали все до единого.
Когда не помогло и «ледяное стекло», действенное даже против невероятно живучей пещерной химеры, нервы у Темара сдали. Он внезапно выпрямился, затылком долбанув Важека в подбородок, и с истеричным: «Да сдохни ж ты наконец, сволочь!», запустил в моровку простеньким, к тому же уже испытанным другом заклинанием. У Темара «лепесток» был побледнее, четвертого, а то и третьего уровня. Нежить даже не попыталась уклониться, поперла напролом. Опять - сачок, комок, трепыхание... тусклая вспышка - и над землей поплыл легкий, быстро истаявший дымок.
- Сдохла? - неуверенно уточнил Темар, и тут же истерически расхохотался: - Ёп курат, сдохла-а-а! Как мы ее, а?!
Вдалеке сердитым клекотом отозвалась ядоклювка, напоминая, что голодной нежити в лесу еще предостаточно.
- Ну и хвала богам. Пошли к дому, - тронул его за локоть Важек.
- Пошли, - опомнился Темар, пряча трясущиеся руки в карманах. - А где он?
* * *
Постоялый двор парни отыскали уже на рассвете - усталые, злые, облепленные иголками и паутиной, в мокрых насквозь сапогах. Окутанный туманом дом выглядел безобидно и невинно, словно гулящая жена, до прихода мужа успевшая застелить кровать и принарядиться. Обозвав ее полагающимся словом, маги вошли внутрь, одинаково споткнувшись на пороге. Добро бы заплутать в чаще, но чтоб в пятидесяти саженях от забора?! И наверняка обошли вокруг двора раз десять, не догадываясь сделать три шага в сторону...
Осталось последнее дело: поставить на место кровать. На сей раз парни двигали ее не столь деликатно, с трудом удерживаясь от искушения вообще вынести за дверь и запереться на кочергу. То ли из-за этого, то ли просто время пришло, но друзья еле успели добрести до лавок и тяжело на них рухнуть, как госпожа Лабская открыла глаза.
- Доброе утро, мальчики! - Выспавшаяся Катисса была свежа и ласкова, как весенняя крапива. - А чего лица такие кислые? Небось всю ночь протрепались?
Важек вымученно кивнул. На большее сил не осталось.
- Моло-о-одежь, - зевнула магичка, потягиваясь и вставая. - Моровку-то убили? - Обманчиво рассеянный тон Катиссы не допускал даже мысли об отрицательном ответе.
- Угу.
- Без проблем, - сглотнув, добавил Темар.
- Вот и молодцы. - Магичка достала из сумки копченую баранью ногу и мешочек с сухарями. - Сегодня моя очередь угощать.
Сухари Катисса гостеприимно подвинула на середину стола, а ногой занялась сама, ловко орудуя давешним ножом.
- Госпожа Лабская...- решившись, кашлянул Важек. - Можно вопрос?
Женщина снисходительно кивнула, не переставая жевать.
- Что служит «якорем» для моровки?
- Человек, который ее убил, - не задумываясь ответила магичка. Парни в замешательстве переглянулись.
- А не труп?
- Нет. Убийца. - Катисса резким взмахом отпластала еще кусочек. - Или его наследник. Или преемник. В общем, тот, кто по доброй воле занял его место. Моровка стремится прикончить его во что бы то ни стало, а потом крутится неподалеку, подкрепляясь случайными прохожими.
- Корчмарь! - охнул Темар. - Важка, помнишь, ты назвался корчмарем, еще и плату с меня потребовал? То-то моровка так плохо поддавалась твоим заклинаниям: ее защищала ваша мистическая связь! Если бы мы догадались сменить связку атака-защита...
- Но мы же просто шутили, - растерялся парень. - Какой из меня, на гхыр, корчмарь?!
- Нежить, - Катисса назидательно подняла нож, - шуток не понимает. И вообще, чем вы на лекциях слушали? В школьном расписании моровкам отведено целых три часа!
Парни потупились. Сказать по совести, прогуляли они куда больше трех - причем в каждом семестре.
- Кстати, - оживилась магичка, - в этих краях весной еще одного покойника нашли, а при нем два мешка с золотом. Селяне до сих пор эту байку вспоминают и двор везучего грибника показывают. Кости-то волки растащить успели, а по одежде никто не опознал и денег вернуть не потребовал. Так что недолго ваш корчмарь поживе радовался.
Женщина наконец отодвинула баранью ногу, но мяса на той осталось немногим больше, чем после волков. Коллеги притворились, что блюдут пост, и вежливо захрупали сухариками. Взять еще по одному маги не успели: Катисса сгребла все обратно и встала. Пришлось последовать ее примеру.
- Важек! - Темар улучил момент, когда магичка умывалась в одном углу комнаты, а они сворачивали одеяла в противоположном. - Откуда Катисса знает про «еще одного» и корчмаря? Неужели она...
Друг тоже побледнел, но решительно затряс головой.
- Лучше об этом не думать. И не спрашивать.
* * *
Пока парни седлали лошадей, магичка сидела на крылечке, наводя макияж. Просто удивительно, как он преображает женщин: из просто зловещей Катисса стала откровенно кошмарной.
- Шли бы вы и впрямь в корчмари, - едко посоветовала она, подходя и зачем-то проверяя зубы у Важековой кобылы. - Дом у вас уже есть, грязь только выметите да забор подправьте.
- А обслуживать кого прикажете? Медведей? - зло спросил парень: впечатлительное животное попятилось и отдавило ему ногу.
- Не беспокойся, от клиентов отбою не будет. Я тут на рудник заехала, поработала чуток, - небрежно сообщила магичка. - Так что скоро дорога снова оживет.
У Темара отвисла челюсть.
- На вон тот, серебряный? - глупо уточнил он, махнув рукой вдоль просеки.
- Ага. Не понимаю, почему местные маги до сих пор его не очистили? Там всего-то сотня жальщиков была. Конь, правда, сдох, ну да пес с ним. Купишь себе нового.
- Э-э-э...
Катисса свойски похлопала кобылу по холке, эдак ненавязчиво отобрала у Важека поводья и вскочила в седло.
- До свиданья, мальчики! Приятно было увидеться. Н-но, пшла!
- Э-э-э...эй! - запоздало опомнился маг, взмахивая ответно вложенным ему в руку мешочком. Денег в нем было на хорошего жеребца, а рослый Темаров мерин без труда свезет двоих, но сам факт! - Она не продае... тьфу!
Магичка уже скрылась из виду. Только топот горохом по просеке катился.
- Какая женщина...- со вздохом протянул Темар ей вслед.
- Ага, - поддакнул Важек. - Какое счастье, что таких мало!
Комментарии запрещены
1 комментарий
Свернуть
25-08-2011 13:37 (ссылка)
Нил Гейман - Терри Пратчетт
Добрые предзнаменования
В начале было
доброе утро.
Оно было добрым, как и все остальные. Как и дни, следовавшие за ними. Дней прошло намного больше семи, а дождь еще не изобрели. Но облака, собиравшиеся в небе к востоку от Эдема, предвещали, что недалека уже первая гроза, и что разыграется она не на шутку.
Ангел Восточных Врат поднял над головой крыло, чтобы укрыться от редких капель.
– Прошу прощения, – вежливо сказал он. – Ты о чем?
– Я говорю: вот это капля. Упала, словно воздушный шарик. Свинцовый воздушный шарик, – отозвался змей.
– А… ну да, – сказал ангел, имя которому было Азирафель.
– Честно говоря, я бы назвал это чрезмерно болезненной реакцией, – сказал змей. – То есть, на первый раз можно было бы… и все такое. И в любом случае, не понимаю, что плохого в том, чтобы различать добро и зло?
– Должно быть что-то плохое, – рассудительно сказал Азирафель, но по тону его было понятно, что он тоже этого не понимает и это вызывает у него некоторое беспокойство. – Иначе ты не был бы в этом замешан.
– Мне просто сказали: дуй наверх и устрой им неприятность, – ответил змей, звали которого Аспид Кроулик, хотя он уже подумывал над тем, чтобы изменить фамилию. «Кроулик», по его мнению, звучало недостаточно хладнокровно.
– Ну так ты же демон. Не уверен, что ты вообще способен творить добро, – сказал Азирафель. – Это в твоей, видишь ли, природе. Не хочу тебя обидеть, но ты понимаешь.
– Ты не можешь отрицать, что в чем-то это смахивает на фарс, – сказал Аспид. – То есть сначала показать на Древо, а потом повесить огромную вывеску «НЕ ТРОГАТЬ!». Как тонко, а? Что стоило поместить его, к примеру, на самой вершине большой горы или еще где-нибудь подальше? Остается только гадать, чего Он действительно добивается.
– На самом деле лучше и не гадать, – сказал Азирафель. – Невозможно строить предположения о непостижимом, я так считаю. Есть Добро, и есть Зло. Если тебе хотят Добра, а ты противишься, ты заслуживаешь наказания. Мда…
Они сидели молча, теряясь в догадках, и смотрели, как капли дождя тяжело падают на цветы.
Вдруг Аспид сказал:
– У тебя, вроде бы, был огненный меч.
– Ну… – сказал ангел. По лицу его мелькнула виноватая тень, исчезла, вернулась, и расположилась на постой.
– Был, так ведь? – продолжал Аспид. – Сверкал, ярче некуда.
– Ну, в общем…
– Внушительный был вид, помнится мне.
– Ну да, но…
– Потерял?
– Да нет! Не то, чтобы потерял, скорее…
– Скорее?…
На Азирафеля жалко было смотреть.
– Уж если ты так хочешь знать, – сказал он, и в голосе его появилось раздражение, – я его подарил.
Аспид изумленно уставился на него.
– Не мог не подарить, – ангел смутился и нервно потер руки. – Когда увидел, как им холодно, бедняжкам, а она уже в положении, а там всякие жуткие звери, и гроза надвигается… ну, я и подумал, особой беды не будет, и сказал: слушайте, если вы сюда вернетесь, то будет скандал до небес, но вам может пригодиться этот меч, ну так вот он, нет-нет, не благодарите, так всем будет лучше, и да не зайдет над вами солнце.
Он заискивающе улыбнулся.
– Так ведь правда лучше всего, а?
– Не уверен, что ты вообще способен творить зло, – саркастически заметил Аспид. Азирафель не заметил сарказма.
– Надеюсь, – сказал он. – Правда, надеюсь. Весь вечер только об этом и думаю.
Они смотрели на струи дождя.
– Но что смешно, – сказал Аспид через некоторое время, – у меня тоже есть сомнения насчет яблока. А вдруг это был добрый поступок? Демон может попасть в очень неприятную историю, если сотворит добро. – Он толкнул ангела в бок. – Забавно, да, как мы попались? Забавно, если я сотворил добро, а ты – зло, а?
– Не забавно, – сказал Азирафель.
Аспид смотрел, как падают капли.
– Нет, – сказал он по здравом размышлении. – Наверное, нет.
Эдем покрылся тяжелой черной завесой. В горах громыхал гром. Звери, которым только что дали имена, ежились под холодными каплями.
Иногда далеко внизу, меж мокрых крон, виднелись яркие резкие вспышки.
Ночь обещала быть темной и ненастной.
Добрые предзнаменования
Некоторые События,
что произошли
в последние одиннадцать лет
истории рода человеческого,
изложенные в полном соответствии с книгой
«Прекрасные и Точные Пророчества» Агнессы Псих,
составленные и отредактированные,
с Примечаниями Поучительного Рода
и Мудрыми Наставлениями,
Нилом Гэйменом и Терри Пратчеттом.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сверхъестественные сущности
Бог (Господь)
Метатрон (Глас Божий)
Азирафель (Ангел, по совместительству букинист)
Сатана (Падший Ангел, Враг Рода Человеческого)
Вельзевул (Тоже Падший Ангел, Князь Ада)
Хастур (Падший Ангел, Великий Князь Ада)
Лигур (Опять же Падший Ангел, Великий Князь Ада)
Кроули (Ангел, не то чтобы Падший, а скорее Тихонечко Спустившийся)
Всадники Апокалипсиса
СМЕРТЬ (Смерть)
Война (Война)
Голод (Голод)
Загрязнение (Загрязнение)
Люди
Не-Прелюбодействуй Импульсифер (Ведьмознатец)
Агнесса Псих (Пророчица)
Ньютон Импульсифер (Бухгалтер, Армии Ведьмознатцев рядовой)
Анафема Деталь (Практикующая Оккультистка, Профессиональный Потомок)
Шедуэлл (Армии Ведьмознатцев сержант)
Мадам Трейси (Дщерь Иезавели[1] и Медиум)
Сестра Мэри Говорлива (Черная Монахиня Сатанински Болтливого Ордена св. Бериллы)
Мистер Янг (Отец)
Мистер Тайлер (Председатель Объединения жителей Нижнего Тэдфилда)
Курьер
ЭТИ
Адам (Антихрист)
Язва (Девочка)
Уэнслидейл (Мальчик)
Брайан (Мальчик)
Хор Тибетцев, Инопланетян, Американцев, Атлантян и прочих редких и странных Созданий Последних Дней.
А ТАКЖЕ:
Бобик (Порождение Сатаны, Гроза Кошек)
http://lib.rus.ec/b/75590/read
Re: Библиотека
Нил Гейман - Терри Пратчетт
Добрые предзнаменования
В начале было
доброе утро.
Оно было добрым, как и все остальные. Как и дни, следовавшие за ними. Дней прошло намного больше семи, а дождь еще не изобрели. Но облака, собиравшиеся в небе к востоку от Эдема, предвещали, что недалека уже первая гроза, и что разыграется она не на шутку.
Ангел Восточных Врат поднял над головой крыло, чтобы укрыться от редких капель.
– Прошу прощения, – вежливо сказал он. – Ты о чем?
– Я говорю: вот это капля. Упала, словно воздушный шарик. Свинцовый воздушный шарик, – отозвался змей.
– А… ну да, – сказал ангел, имя которому было Азирафель.
– Честно говоря, я бы назвал это чрезмерно болезненной реакцией, – сказал змей. – То есть, на первый раз можно было бы… и все такое. И в любом случае, не понимаю, что плохого в том, чтобы различать добро и зло?
– Должно быть что-то плохое, – рассудительно сказал Азирафель, но по тону его было понятно, что он тоже этого не понимает и это вызывает у него некоторое беспокойство. – Иначе ты не был бы в этом замешан.
– Мне просто сказали: дуй наверх и устрой им неприятность, – ответил змей, звали которого Аспид Кроулик, хотя он уже подумывал над тем, чтобы изменить фамилию. «Кроулик», по его мнению, звучало недостаточно хладнокровно.
– Ну так ты же демон. Не уверен, что ты вообще способен творить добро, – сказал Азирафель. – Это в твоей, видишь ли, природе. Не хочу тебя обидеть, но ты понимаешь.
– Ты не можешь отрицать, что в чем-то это смахивает на фарс, – сказал Аспид. – То есть сначала показать на Древо, а потом повесить огромную вывеску «НЕ ТРОГАТЬ!». Как тонко, а? Что стоило поместить его, к примеру, на самой вершине большой горы или еще где-нибудь подальше? Остается только гадать, чего Он действительно добивается.
– На самом деле лучше и не гадать, – сказал Азирафель. – Невозможно строить предположения о непостижимом, я так считаю. Есть Добро, и есть Зло. Если тебе хотят Добра, а ты противишься, ты заслуживаешь наказания. Мда…
Они сидели молча, теряясь в догадках, и смотрели, как капли дождя тяжело падают на цветы.
Вдруг Аспид сказал:
– У тебя, вроде бы, был огненный меч.
– Ну… – сказал ангел. По лицу его мелькнула виноватая тень, исчезла, вернулась, и расположилась на постой.
– Был, так ведь? – продолжал Аспид. – Сверкал, ярче некуда.
– Ну, в общем…
– Внушительный был вид, помнится мне.
– Ну да, но…
– Потерял?
– Да нет! Не то, чтобы потерял, скорее…
– Скорее?…
На Азирафеля жалко было смотреть.
– Уж если ты так хочешь знать, – сказал он, и в голосе его появилось раздражение, – я его подарил.
Аспид изумленно уставился на него.
– Не мог не подарить, – ангел смутился и нервно потер руки. – Когда увидел, как им холодно, бедняжкам, а она уже в положении, а там всякие жуткие звери, и гроза надвигается… ну, я и подумал, особой беды не будет, и сказал: слушайте, если вы сюда вернетесь, то будет скандал до небес, но вам может пригодиться этот меч, ну так вот он, нет-нет, не благодарите, так всем будет лучше, и да не зайдет над вами солнце.
Он заискивающе улыбнулся.
– Так ведь правда лучше всего, а?
– Не уверен, что ты вообще способен творить зло, – саркастически заметил Аспид. Азирафель не заметил сарказма.
– Надеюсь, – сказал он. – Правда, надеюсь. Весь вечер только об этом и думаю.
Они смотрели на струи дождя.
– Но что смешно, – сказал Аспид через некоторое время, – у меня тоже есть сомнения насчет яблока. А вдруг это был добрый поступок? Демон может попасть в очень неприятную историю, если сотворит добро. – Он толкнул ангела в бок. – Забавно, да, как мы попались? Забавно, если я сотворил добро, а ты – зло, а?
– Не забавно, – сказал Азирафель.
Аспид смотрел, как падают капли.
– Нет, – сказал он по здравом размышлении. – Наверное, нет.
Эдем покрылся тяжелой черной завесой. В горах громыхал гром. Звери, которым только что дали имена, ежились под холодными каплями.
Иногда далеко внизу, меж мокрых крон, виднелись яркие резкие вспышки.
Ночь обещала быть темной и ненастной.
Добрые предзнаменования
Некоторые События,
что произошли
в последние одиннадцать лет
истории рода человеческого,
изложенные в полном соответствии с книгой
«Прекрасные и Точные Пророчества» Агнессы Псих,
составленные и отредактированные,
с Примечаниями Поучительного Рода
и Мудрыми Наставлениями,
Нилом Гэйменом и Терри Пратчеттом.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сверхъестественные сущности
Бог (Господь)
Метатрон (Глас Божий)
Азирафель (Ангел, по совместительству букинист)
Сатана (Падший Ангел, Враг Рода Человеческого)
Вельзевул (Тоже Падший Ангел, Князь Ада)
Хастур (Падший Ангел, Великий Князь Ада)
Лигур (Опять же Падший Ангел, Великий Князь Ада)
Кроули (Ангел, не то чтобы Падший, а скорее Тихонечко Спустившийся)
Всадники Апокалипсиса
СМЕРТЬ (Смерть)
Война (Война)
Голод (Голод)
Загрязнение (Загрязнение)
Люди
Не-Прелюбодействуй Импульсифер (Ведьмознатец)
Агнесса Псих (Пророчица)
Ньютон Импульсифер (Бухгалтер, Армии Ведьмознатцев рядовой)
Анафема Деталь (Практикующая Оккультистка, Профессиональный Потомок)
Шедуэлл (Армии Ведьмознатцев сержант)
Мадам Трейси (Дщерь Иезавели[1] и Медиум)
Сестра Мэри Говорлива (Черная Монахиня Сатанински Болтливого Ордена св. Бериллы)
Мистер Янг (Отец)
Мистер Тайлер (Председатель Объединения жителей Нижнего Тэдфилда)
Курьер
ЭТИ
Адам (Антихрист)
Язва (Девочка)
Уэнслидейл (Мальчик)
Брайан (Мальчик)
Хор Тибетцев, Инопланетян, Американцев, Атлантян и прочих редких и странных Созданий Последних Дней.
А ТАКЖЕ:
Бобик (Порождение Сатаны, Гроза Кошек)
http://lib.rus.ec/b/75590/read
Комментарии запрещены
26-08-2011 09:02 (ссылка)
Re: Библиотека
*Это было самое любимое место во дворце, принц прошёлся вдоль стеллажей гладя корешки книг рукой, выбрав себе множество разно жанровой литературы, уселся в большое , мягкое кресло , вздохнул и углубился в чтение.*
Комментарии запрещены
Kaminari Taimei
29-08-2011 02:23 (ссылка)
Re: Библиотека
*Прогуливаясь по пустынному замку, Таймей ненароком заметил дверь, что вела в королевскую библиотеку, а потому не смог побороть свое любопытство и заглянул внутрь, простодушно аукнув. Но так и не дождавшись ответа, мужчина повел плечами и зашел внутрь.
Оглядев бесчисленно количество манящих книжных полок, мужчина первым делом выискал отдел с эзотерикой, выхватив первую попавшуюся под руки книгу, он привередливым взором прочитал первые строки, но вернул ее обратно на полку. Следом была книга более увесистая, но по улыбке беса стало ясно, что она его заинтересовала еще с самого заголовка.
Подхватив находку, он устроился в ближайшем кресле и углубился в чтение с первых страниц.*
Оглядев бесчисленно количество манящих книжных полок, мужчина первым делом выискал отдел с эзотерикой, выхватив первую попавшуюся под руки книгу, он привередливым взором прочитал первые строки, но вернул ее обратно на полку. Следом была книга более увесистая, но по улыбке беса стало ясно, что она его заинтересовала еще с самого заголовка.
Подхватив находку, он устроился в ближайшем кресле и углубился в чтение с первых страниц.*
Комментарии запрещены
К А
31-08-2011 11:49 (ссылка)
Re: Библиотека
Андрей Белянин "Меч без имени"
http://video.yandex.ru/#sea... (мини сказка по сей книге)
Аннотация
Эта фантастическая история, полная опасных приключений, произошла в наши дни. Герой романа, двадцатисемилетний художник Андрей, волею неведомых сил становится избранником волшебного Меча и попадает в параллельный мир. Он должен освободить жителей Соединенного Королевства от власти могущественного колдуна Ризенкампфа. Герой не прячется от опасностей. На своем пути он стремится помочь каждому попавшему в беду. И вскоре у него появляются храбрые и верные друзья. Вместе они одолевают злых ведьм и коварных монахов, спускаются в ад и находят новых союзников – чертей. Чего только им не суждено было пережить! Неизменный юмор и отвага ведут их к цели – злой колдун будет уничтожен.
Андрей Белянин Меч Без Имени
Часть I Лорд Скиминок
…И сказал Он: «Это мое, а это мое же!» И короли платили Ему дань, и вассалы их, и подданные вассалов. Двенадцать рыцарей противились Его власти, и погибли двенадцать, а Он смеялся. И хотел Он завладеть Мечом Без Имени, но не нашел меча. И был Он во гневе, и пленил дочь короля Локхайма – Тающего Города. Покорились все власти Его, но не было предела Его порокам. И вот тогда появился герой. Он пришел с Юга, он был тринадцатым, и в руках его сиял Меч Без Имени…
Хроники Локхайма
Скиминок – это я, чтобы вы знали. Прозвище, конечно. В тех местах, где я побывал, мое обычное имя звучало как-то не очень… Зато в Соединенном королевстве и Окраинных княжествах меня громко называли лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени! Не слабо, а? По-моему, даже красиво. А главное, совершенно заслуженно. Я попытаюсь рассказать все по порядку. Все началось с экскурсии в одном из прибалтийских городков.
Мы приехали туда на фестиваль народного творчества, в те времена они еще практиковались. В общем, все было достаточно мило. Я с женой, сестра с мужем, еще одна семейная пара – компания подобралась веселенькая. До сих пор так и не припомню, зачем мы туда направились, к этому замку, – наверное, так полагалось по программе.
Нас шестерых посадили в кузов маленького грузовичка, ярко раскрашенного в желтый и зеленый цвета. Все вокруг было таким праздничным: огромные воздушные шары, флаги, ленты, музыка, масса отдыхающих в самых разнообразных костюмах. Не знаю, как другие, а я обожаю подобные зрелища.
Замок был средневековый, стоял на возвышении, ближе к окраине. Говорят, города вообще когда-то разрастались именно так: частные дома лепились поближе к замку, пока не заполняли всю округу. Но замок по-прежнему являлся центром власти и защиты.
Собственно, это все, что я о нем знаю. Экскурсовод что-то там объясняла, но я не очень слушал. Я рассматривал высокие стены, круглые башни с прорезями бойниц, массивные ворота, серый камень и какие-то двери, ходы, переходы… Все это очень интересно для художника. Художник – это моя профессия. Впоследствии я не раз благодарил судьбу, что успел получить образование и что учили меня в реалистической манере без всякого «авангарда». Есть такие места, где кубизм, например, запросто могут счесть происками дьявола и вас отправят на костер…
Шофер подбросил нас прямо к городской стене, где веселилась куча народу в средневековых костюмах стражников и горожан. Рядом высился эшафот, по-видимому, «казнь» входила в современную программу праздника. Я сидел в кузове позади всех. Когда машина остановилась, мне пришлось вылезать первым. Я положил руки на борт и…
Вот тут-то все и началось. Возможно, лучше было бы ничего не трогать и никуда не лезть. Но теперь уже ничего не изменишь… Я и не предполагал, что одна глупая шалость может неожиданно и властно изменить всю мою жизнь. Но так уж случилось…
Между бортом и перилами лежал меч. Откуда он взялся – не знаю. Собственно, даже не настоящее оружие, а простенький муляж из алюминиевой полоски с деревянной рукояткой.
В то время я был человеком непьющим, так какая же нелегкая меня дернула вытащить этот меч и с грозным боевым кличем присоединиться к ряженым! На мне была самая обычная тельняшка, поверх нее теплая рубаха типа «мустанг» в красно-зеленую клетку, синие джинсы, кроссовки – стандартнейшая одежда молодого туриста. С этим нелепым мечом в руке я выглядел достаточно глупо, но, видимо, мне очень уж хотелось покрасоваться перед женой. Порой я бываю просто мелочно-тщеславен и охотно клюю на дешевые театральные эффекты. Вот и сейчас, когда стражник на эшафоте картинно взмахнул в мою сторону мечом, я тут же принял боевую стойку и бросился на него. Боже мой, это надо было видеть! Робин Гуд, Ричард Львиное Сердце и гном Торин в одном лице. Стражник был толст, высок, в придачу стоял на ступеньках эшафота, и я, легко уворачиваясь от его неуклюжих выпадов, дважды ткнул своей алюминиевой палкой в огромный живот. Моя жена, стоя в кузове, шутливо погрозила пальцем, остальные хохотали, подзуживая и меня и стражника. Я повернулся к ним и элегантно раскланялся… дурак! Когда я оглянулся назад, было уже поздно: меч стражника дотянулся до меня и, распоров рубаху, оставил длинную глубокую царапину на моем плече. Мне впервые пришла в голову мысль, что его оружие сделано из хорошей стали, тщательно сбалансировано и заточено.
– Вы что, с ума сошли? Больно же!
Но этот битюг лишь рассмеялся, демонстрируя гнилые зубы, и вновь бросился на меня. Я не бог весть какой фехтовальщик. Прямо скажем – почти никакой, но он был еще хуже! Мне удалось выбить у него меч и резко подбросить вверх. Правда, в результате и я выпустил рукоять, а два наших меча закувыркались в воздухе. На землю упал один. Вернее, даже не упал, а медленно опустился клинком вниз, слепя золотым сиянием. Но это был не мой и не его меч…
Господи, что это было! Я никогда ни раньше, ни потом не видел подобного оружия. Длинный узкий клинок белого, отдающего голубизной металла; длинная рукоять, равно удобная как для одной, так и для двух рук, чуть изогнутая крестовина, абсолютное отсутствие украшений – он и не нуждался в них. Вид, форма, дизайн меча были столь великолепны, что я замер в немом восхищении.
Он спустился из ниоткуда и замер передо мной, словно выбрав меня из множества других обитателей этого грешного мира. Я медленно вытянул руку, и он сам скользнул мне в ладонь. Что это было за упоение! Только тот, кому доводилось держать самое грозное, прекрасное и невесомое оружие, способен понять мои чувства. Я сделал несколько пробных взмахов – меч казался продолжением твоей руки. Из его рукояти в меня вливалась непонятная сила. Сила чистая, звонкая и игривая, как шампанское.
Окружающие радостно загомонили. Уж не решили ли они, что это лишь удачная задумка сценаристов праздника?
Неожиданно из толпы выбежали шестеро мужчин в костюмах средневековой стражи, вооруженные короткими мечами и алебардами. Мой толстый противник бросился к ним, что-то истошно вопя и тыча в мою сторону пальцем. Мгновение спустя шесть алебард ринулись в атаку. Вот тут уж я совсем перестал понимать, что, собственно, происходит. Все смеялись и били в ладоши, моя драгоценная жена, исполнившись гордости, смотрела на меня самым многообещающим взглядом. Поблизости уже крутились телевизионщики, вовсю щелкал фотоаппарат. Они все, все считали это игрой!
Вообще-то если честно, то я и сам какое-то время «играл». Чудесный меч в руках, удивительная легкость в движениях, реальный противник впереди, любящая супруга на горизонте – все фишки налицо! В том, что все происходит всерьез, я убедился после первых выпадов. Эти шестеро парней с явно уголовными мордами задались целью приготовить из меня французский салат. Стражники настолько превосходили меня в силе и вооружении, что поначалу я даже удивился: чего они так возятся? Потом понял – меч! Меч в моей руке жил собственной жизнью. Он парировал удары, он защищал от врагов, он создавал вокруг меня сияющий непробиваемый щит, а я лишь держался за его рукоять. На ответные атаки не было времени, меня теснили. Я отступал к стене, пока моя левая рука не нащупала дверь. Меня буквально втолкнули в низенький проем и… все. На этом все.
В том смысле, что я попал в узкий замшелый коридор, освещенный коптящими желтыми факелами, а вся шестерка ломилась за мной вслед. И тут мой меч начал… убивать! Начал именно меч! Я включился гораздо позже. Ничего особенно интересного в этом нет, и раньше я представить себе не мог, что способен убить человека. Не знаю, что на меня нашло… Впрочем, не стану оправдываться. Все было, как было.
В узких коридорах с неожиданными поворотами и крутыми лестницами я имел преимущество. Стражники мешали друг другу, бестолково размахивая своими алебардами, и я поочередно зарубил четверых. Оставшиеся двое прекратили погоню. Так я попал в замок Ризенкампфа. Ох, жуткое же это было место…
Я бродил по внутренним переходам не меньше часа в безуспешных попытках выбраться наружу. Стражники не появлялись, несмотря на мой отчаянный крик:
– Эгей! Кто-нибудь! Выведите меня отсюда-а-а! Я сдаюсь!
Фиг вам! Никто и не показался. Хорошо хоть факелы горели повсюду и не пришлось блуждать в темноте. Один раз я запнулся за какой-то выступ, выворотив небольшой камешек. Не долго думая, я швырнул его через плечо, и раздался оглушительный грохот! За моей спиной громоздилась куча камней. Тогда я еще не знал, что ходы замка нашпигованы разнообразными ловушками и пройти через них может лишь посвященный или счастливый идиот. Я был вторым.
Наконец ход привел меня к новенькой деревянной двери, которая и впустила меня в королевские покои.
Какое-то время я стоял, просто ошарашенный увиденным. Передо мной были современные апартаменты. Высокие потолки, стеклянные столики с книгами и журналами, модные стулья из гнутых трубок и импортного кожезаменителя, телефоны, компьютеры, ксерокс – все как в самом престижном и солидном офисе. Миновав их, я попал в комнату, отделанную разными породами дерева. Итальянская мебель, паласы, мягкие кресла, шкафы с книгами, большой телевизор. Окна! Вот что мне запомнилось: в обеих комнатах не было окон! Я внимательно разглядывал все вокруг, не выпуская меча из рук. Уж слишком странным было сочетание дикого средневековья и европейского дизайна. Да и какие такие организации могли разместиться в старом замке? Мои размышления прервал легкий скрип двери. С противоположного конца комнаты на меня удивленно смотрела молодая женщина. На вид ей было лет двадцать – двадцать пять, невысокая, плотная, но гармонично сложенная, с короткими темными волосами, одетая в английский костюм-«тройку» синего цвета. Она была красивой, пожалуй, даже очень. Я опустил меч и попытался дружелюбно улыбнуться:
– Добрый вечер. Я случайно забрел в ваш замок и заблудился. Мне вообще-то давно пора уходить. Там, на фестивале… – Договорить не удалось, женщина порывисто бросилась вперед и, всхлипывая, повисла у меня на шее. Это было неожиданно, но приятно…
– Мой лорд, вы вернулись!
Ну вот, теперь я уж точно ничего не понимаю… Она что, приняла меня за кого-то другого? Черт, а я уже подумал, что просто ей понравился.
– Вы вернулись, вернулись…
Какое-то время ничего толкового от нее нельзя было добиться. Я пытался, потом плюнул и решил не спорить.
– Да. Вернулся я. Но ненадолго, у меня дела на фестивале.
– Мой лорд! – подняла заплаканные глаза женщина. – А как же Ризенкампф?
– Не понял… – честно признался я.
– Ризенкампф у власти! Он захватил трон и фактически управляет всем Соединенным королевством! Мой отец погиб. Народ стонет под пятой тирана. Нечисть вновь подняла голову. И за всем этим стоит зловещая тень Ризенкампфа! Вы ведь не допустите, чтобы он оставался безнаказанным?!
– Нет. Накажу, всенепременно накажу, чтоб другим неповадно было! – Где-то я читал, что с сумасшедшими надо во всем соглашаться. – А что, здесь поблизости нет какого-нибудь врача, например психиатра?
– Врач? О, да вы ранены! У вас кровь на плече. Снимите рубашку, ландграф.
– Не стоит. Пустяковая царапина.
– О чем вы?! Я должна обеззаразить рану. Сейчас принесу йод и бинт. – Женщина направилась к какому-то шкафчику.
Я подумал и начал расстегивать пуговицы на рубашке. В самом деле, в этих затхлых переходах легко было подцепить любую гадость. Царапину противно защипало, и мое плечо быстро перевязали бинтом.
– Кто вы? – запоздало поинтересовался я.
– Королева замка Локхайм, – без тени гордости и высокомерия ответила она.
– А этот… Ризенкампф… Не выговоришь даже. Он ваш муж?
– Он король… – Ее голос предательски задрожал, а на ресницах вновь показались слезы.
– Ну, ладно… – Я поспешил исправить положение. – Семейные проблемы меня не касаются. Премного благодарен за медицинскую помощь. Мне пора.
– Как? Мой лорд, ведь у вас Меч Без Имени, разве вы не поможете мне?
– Что надо сделать? – поклонился я.
– Убить Ризенкампфа!
Какое-то время я молчал, потом, вспомнив о болезни бедняжки, согласился:
– Убить? Всего-то? Да буквально час назад я отправил в преисподнюю несколько стражников. Убить – это запросто. Раз – и ваши не пляшут. Вот прямо сейчас сбегаю и убью! Будет знать, как троны захватывать, милитарист! Где здесь выход?
– О! Благодарю, мой лорд… – Женщина просто светилась от счастья.
– А выход, выход где? – настаивал я.
– Из замка нет выхода… – мило удивилась она. Ей не приходило в голову, что я не знаю таких элементарных вещей. Выход, конечно, был – в этом я убежден. Раз можно войти, то можно и выйти. Но королева, похоже, говорила совершенно искренне. Что ж, если она ничего не знает, то попробуем найти этого «узурпатора». Естественно, убивать я никого не собирался, я не душегуб какой-то… Просто хотел выяснить, как пройти на фестиваль и не придется ли нести ответственность за трупы тех психов, что на меня наседали. Очень скромное желание, однако до его исполнения было весьма и весьма далеко.
Между тем молодая женщина вцепилась в мой рукав и испуганно зашептала:
– Сюда идут! Бегите, ландграф!
Ее испуг выглядел совершенно естественным.
– Кто идет? Не волнуйтесь, пожалуйста, я умею вести себя в обществе. Думаю, что ваш муж интеллигентный человек и поймет, что…
– Это не муж! Это его сын, он убьет вас!
Дверь едва не сорвалась с петель. Не одобряю привычки открывать двери пинком ноги. Появившийся в проеме парень словно сошел с кадров кинофильма о войне Белой и Алой Розы… Он был одет в голубой камзол с золотым шитьем, узкие бархатные штаны, запыленные сапоги, на плечах тяжелый плащ, отороченный мехом, и куча разных цепочек, колец, браслетов. На золоченом поясе узкий длинный кинжал, волосы русые и лицо как у наркомана. К тому же каждая деталь его одежды находилась в ужасающем диссонансе с остальными. Вкус молодцу явно не прививали.
– Принц Раюмсдаль… – тихо прошептала королева и еще сильнее прижалась ко мне.
Парень некоторое время разглядывал нас злобными бесцветными глазами.
– Что, свиньи, не ждали?! – Его голос был на редкость пронзителен и пискляв. – А ты, тварь, опять плетешь заговор против отца?
Не знаю, как вы, а я теряюсь перед откровенным хамством. Просто слов не нахожу, разве что начинаю молча бить в морду…
– Бегите, мой лорд! Он донесет на вас.
– Заткнись, мразь!
Этот подонок схватился за рукоять кинжала.
– Эй, парень! – тихо закипая, встрял я. – Ты не мог бы говорить повежливее со своей мамой?
– Мамой? – Он вдруг засмеялся отрывистым, лающим смехом. – Да она мне не мать! Всего лишь жена моего отца, взятая им из жалости и по глупости. Теперь я вижу, что она не только злоумышляет против его власти, но и изменяет ему с каким-то нищим.
Ну, это слишком! Я, конечно, одеваюсь не у Кристиана Диора, но приличные джинсы и «мустанг» тоже стоят недешево. Во всяком случае, в своей среде нищим я не выглядел.
– Уходите же! – Королева стала трагически заламывать себе руки. – Вы еще можете успеть. Врата открыты до заката.
– Тысяча чертей! Ты не уйдешь, мерзавец! Твою голову привесят за уши к воротам замка!
И этот ненормальный принц ринулся на меня, вытаскивая кинжал из ножен. Я отскочил в сторону и подставил ногу. Эта долговязая вешалка бижутерии, звеня, грохнулась на пол. Машинально я «пригладил» его рукоятью меча по затылку, и он затих.
– Возможно, лучше было бы убить… – задумчиво протянула королева. – Вам нужно бежать. Пройдите через две комнаты, потом направо, там будет шкаф, за ним дверь, ведущая в Срединное королевство.
– Понял, понял… – перебил я ее. – Там, в королевстве, я вербую армию головорезов, сажаю их на огнедышащих драконов и, заручившись поддержкой влиятельных волшебников, атакую замок. Ура, ура! Пуля – дура, штык – молодец! Ризенкампф бежит, победа за нами! Сплошной хеппи энд!
– Да… – как-то неуверенно подтвердила она, – похоже, моя искренность ее не убедила. – Все именно так и должно случиться, но… Вы очень странный. Как ваше имя, лорд?
– Андрей.
– Анд-рей! – мягко, по слогам проговорила королева. – Андрей, Андрей… Анджей, Андрес, Андрэ… Необычное имя. Слишком короткое для ландграфа Меча Без Имени. Да, кстати, откуда у вас этот меч?
– Пожалуй, я пойду… – Мне совсем не улыбалось подвергаться допросу. – Пора, пора, а то еще эти врата закроют. Какая там погода?
– Ветер.
– Не замерзну?
– Нет.
Она подошла к одному из шкафов и достала длинный фиолетовый плащ из плотной ткани. Потом набросила его мне на плечи и, привстав на цыпочки, закрепила круглой пряжкой. Пряжка была похожа на серебряную.
– Идите, лорд Андрей. Господь сохранит вас, я буду молить его об этом неустанно.
Мне стало неудобно. Ну не мог я больше врать бедной больной женщине. И где только шляется этот Ризенкампф? Уж не знаю, что у них происходит в семье, но бедняжка настолько явно нуждалась в хорошем психиатре, что не замечать этого было бы преступлением.
– Как ваше имя, госпожа?
– Королева Танитриэль, – гордо, но тихо ответила она.
– Танитриэль… – повторил я.
Меж тем королева все же решила сама проводить меня до этих самых врат. Мы вернулись в офис, через другую дверь вошли в гостиную, полную ультрасовременной мебели в стиле американского авангарда. Вот тут нас и обнаружили. Каждая комната из виденных мной имела минимум две двери. В одну вошли мы, а из другой вышел нам навстречу элегантно одетый мужчина лет сорока. Серая «тройка», модная прическа, дорогие туфли, презрительно-насмешливый взгляд, массивный перстень на левой руке – этакий симбиоз преуспевающего бизнесмена и отдыхающего от дел мафиози. Так я познакомился с Ризенкампфом. Сходство между отцом и сыном было очевидным.
Он прошел мимо нас, словно бы не замечая, и опустился в кресло. Однако в комнате будто дохнуло холодом, и я понял, что бежать бессмысленно…
– Тебе не надоело, Танитриэль? – Его голос был сер и скучен.
Королева гордо выпрямилась, но промолчала.
– Новый ландграф Меча Без Имени? Эта несносная железяка всегда находит свежих претендентов… Молодой человек, вас поставили в известность, что вы уже тринадцатый?
Вопрос относился ко мне. Что-то в этом гладком типе не внушало доверия. На всякий случай я покрепче сжал рукоять меча.
– Вообще-то нет. Я здесь недавно. Гулял тут поблизости, и вот… А что значит «тринадцатый»?
– Это значит, что двенадцать героев разных времен и народов брались за это оружие в тщетных попытках уничтожить меня. Все погибли.
Мне стало не по себе. Я искоса глянул на королеву, но она опустила глаза.
– Неужели все?
– Все, – скорбно подтвердил он.
– Вот об этом меня не предупреждали. По-видимому, здесь какая-то ошибка. Я не герой, никому не угрожаю, а этот меч свалился мне на голову без малейшего предупреждения.
– Да, да… Он всегда так поступает, – грустно кивнул Ризенкампф. – А моя прекрасная жена вбила себе в голову, что я тиран и узурпатор. Теперь упорно плетет заговоры. Из-за нее уже погибло двенадцать неглупых мужчин. Ну скажите, разве я похож на тирана?
– Нет, – на всякий случай соврал я.
– Вот именно, а она не верит. Полагаю, что она и вас подговорила меня убить.
– Негодяй! – не выдержала Танитриэль и, неожиданно разразившись бурными рыданиями, бросилась вон из комнаты. Мы остались одни.
– Что поделать – женщины! – развел руками Ризенкампф. Он нравился мне все меньше и меньше. – Да вы присаживайтесь, побеседуем пока.
– Я бы рад, но спешу. Там, на фестивале, жена беспокоиться будет. Так что прошу простить – мне пора.
– Разве королева не говорила вам, что отсюда нет выхода?
– Что значит нет? Я же вошел!
– Войти можно. Выйти нельзя! Я ведь не могу допустить, чтобы хоть какие-то слухи просочились в ваш мир.
– Какие слухи? Да я здесь ничего толком и не понял!
– Вот и хорошо, зачем же ждать, пока поймете…
Его голос был все так же ровен и бесстрастен, а меня уже трясло от бешенства. Нервы, нервы, нервы…
– Не волнуйтесь, я не садист, вы умрете быстро и безболезненно.
– Но почему?!
– Предсказание, милейший, – пробормотал он, вставая с кресла. – Отец всегда говорил, что нельзя оставлять жизнь ландграфу Меча Без Имени!
При этих словах меч в моей руке словно ожил. Резкий взмах, и он опустился на голову Ризенкампфа. Что за черт! Великолепная сталь отскочила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Я ударил дважды! Бесполезно. Мой меч снова и снова отскакивал от золотистого сияния, окружавшего фигуру Ризенкампфа. Он хлопнул в ладоши, и из дверей вышли двое мрачных типов с огромными пистолетами в руках. Форма оружия была довольно необычной, и когда луч лазера впился в стену над моей головой, я бросился бежать, благо стрелки попались никудышные. Рванул в ближайшую дверь, сшиб кого-то по дороге и дал деру! Из современных комнат вновь попал в средневековые коридоры. Шум сзади не затихал, меня гнали как зверя. Благословение судьбе – мне удалось чуть оторваться от преследователей и после часа блужданий наткнуться на какую-то крохотную комнатенку. Грубый стол, табурет, старый шкаф – вот и вся мебель. Я уже собирался бежать дальше, но из-за поворота послышались шаги. Торопливо нырнув в комнату, я быстренько влез в шкаф и попытался получше спрятаться среди висящего барахла. Шаг, другой… Похоже, шкаф был вместительным. На третьем шаге в лицо мне ударил яркий свет, и я понял, что проваливаюсь в неизвестность…
Однако солнышко припекает. Кузнечик возле уха скворчит. Ветерок легкий такой. Первые ощущения, первые мысли в голове. Стоп! Я мыслю – следовательно, существую. Попробую открыть глаза. Хм, получилось. Медленно ощупав себя, я пришел к поверхностному выводу, что, кажется, цел. Более внимательный осмотр подтвердил первоначальные предположения. Целехонек! Один, неизвестно где, зато жив и здоров, а это немало! На данном этапе даже столь маленькая победа уже вдохновляла.
Я осмотрелся. Меня выбросило на довольно высокий холм в цветистое разнотравье. Невдалеке зеленел лес, под холмом бежала маленькая речонка, где-то на горизонте синели башни города. Судя по силуэту – средневековье. Значит, это вот и есть врата. Моя минутная радость сразу улетучилась. Конечно, я еще с детства мечтал о романтическом приключении с прекрасными дамами, рыцарями и волшебниками и вот теперь – пожалуйста, получил что хотел! Но что же это я не визжу от счастья? А вот не визжится! Положение идиотское! Где-то в другом времени меня ждет жена. Как мне выбраться отсюда, неизвестно. Когда выберусь, тоже неизвестно. А тут еще что-то прогромыхало, и надо мной плавно пролетел золотистый дракон… Мамочки! Хватит! Я домой хочу! По горло сыт вашей экзотикой. В общем, скорбел я около часа. Потом посмотрел на солнце – близился полдень, – взял под мышку меч и решительно зашагал в сторону города. А что делать? Жить как-то надо… И потом, есть захотелось.
…Спустившись с холма и перейдя речку по камешкам, я нашел тропинку, ведущую в лес. Пошел по ней в надежде, что в конце концов она выведет меня к людям. В лесу было прохладно, воздух – просто чудо. Птички поют. Кричит кто-то. Идиллия, одним словом. Я почему-то не сразу подумал о том, кто кричит и почему. Без причины не кричат. Вскоре все прояснилось. На полянке двое здоровых мужиков с дебильными мордами сдирали куртку с худенького светловолосого мальчугана лет шестнадцати. Именно он, извиваясь и подпрыгивая, без устали вопил: «Помогите!» Честно говоря, я не герой и не особенно люблю лезть куда не просят. Но пройти мимо не удалось. Вопли бедняги просто звенели в ушах. Однако, может, он сам виноват? Я было обошел троицу и тут… Один из бугаев со смехом бросил мальчишке:
– Не ори! Думаешь, он за тебя заступится?
Все! Лучше бы он молчал. Словно какая-то сила развернула меня за плечи, и ноги сами пошли вперед.
– Отпустите ребенка! – Я не узнал своего голоса, настолько он сделался свирепым.
– Ребенка? – переглянулись двое. – Иди своей дорогой, путник, и не мешай добрым людям поразвлечься.
– Мой рыцарский долг велит заступаться за слабых и униженных! – Где-то я читал, что рыцарей все боялись, а эти парни были явно не из высшего света.
– Ты рыцарь? – расхохотались они. – А где же твой конь? Где доспехи? Где щит с гербом? Растерял или продал? Катись отсюда. Мы не боимся твоего меча!
– И даже готовы его купить за приемлемую цену… – подмигнул один.
– Хоть объясните по-человечески, зачем вам невинное дитя?
– Вот именно! – гнусно улыбнулся другой. – Именно – невинное! Слушай, а может, ты тоже хочешь, а? Мы готовы взять тебя в долю. После нас… – И он стал медленно расстегивать пояс мальчика.
Вот тут я взорвался. Они сочли меня «голубым»! Они посмели предположить! Взяв меч наподобие палицы, я успел ударить три раза. Один свалился, получив рукоятью в переносицу. Другой схлопотал плашмя по щеке и принял удар крестовиной в висок. Схватка заняла четверть минуты. Мальчишка мигом заткнулся и смотрел на меня квадратными голубыми глазами.
– Ну что, парень, двинем отсюда, пока они не пришли в себя? Ты знаешь дорогу в город?
Он кивнул. Я снова взял меч под мышку и зашагал вперед. Спасенный вцепился в мой рукав и не переставал испуганно оглядываться. Лишь полчаса спустя он настолько успокоился, что мы смогли поговорить…
– Как тебя зовут, парень?
Вместо ответа он бухнулся мне в ноги:
– Простите меня, сэр рыцарь!
Я молча вздохнул. В молодости я прочел немало исторических книг, и удивить меня было трудно.
– Ладно, вставай. Не ломай комедию.
– Простите меня!
– Уже простил! Вставай сейчас же. Ну, что ты натворил? Ограбил кого-нибудь, убил или влез в махинации с валютой?
– Что вы, господин! – поразился он. – Да как вы могли такое подумать? Клянусь Господом нашим Иисусом Христом…
– Верю, верю. Но что все-таки случилось?
Он как-то странно посмотрел на меня, а потом, как будто на что-то решившись, сказал:
– Я убежал из дома!
– Фу, черт! Великое преступление… – фыркнул я. – Родители притесняли?
– Нет… Они умерли. Мой дядя… – Его голос предательски задрожал. – Он хотел выдать меня… В смысле, выгодно женить!
– Ого! Так ты сбежал из-под венца?
– Да, мой господин.
– Ладно тебе, заладил… Давай знакомиться. Меня зовут Андрей. А тебя?
– Лий.
– Лий? Странное имя.
– У вас тоже, сэр рыцарь. А какой у вас род? А откуда вы? А ваше прозвище? А титул? А герб?
В общем, он просто завалил меня вопросами. Собравшись с мыслями, я решил пунктуально ответить на все.
– Я пришел издалека. Титул – ландграф Меча Без Имени, вот этого самого. Герб? – Я посмотрел на пряжку, скрепляющую мой плащ. Она изображала то ли взрыв, то ли вывернутые корни дерева, то ли осьминога. Сойдет, пожалуй… – Вот мой герб. Осьминог! А прозвище мое… не знаю, не имею пока.
Его лицо все больше бледнело и вытягивалось, челюсть отвисала, а глаза пытались принять форму правильного квадрата. Он тонко взвыл и вновь упал мне в ноги.
– О нет. Только не это, вставай сейчас же!
– Простите, мой лорд!
– За что?! – заорал я.
– Я был непозволительно дерзок с вами. С самим ландграфом! А это правда Меч Без Имени?
– Думаю, да. Вставай на ноги, несовершеннолетний… По крайней мере, двое моих знакомых именно так называли эту железку.
– А их мнению можно доверять? – Паренек все же встал, но держался настороженно.
– Не знаю. Это сказала королева Танитриэль, а некто Ризенкампф подтвердил.
– Кто?!
Я едва успел подхватить мальчика. Лий был в глубоком обмороке. Положив его на траву, я в мрачной задумчивости сел рядом. Меч положил на колени. Слишком много загадок, знаете ли… Ну, титул я не присваивал, они сами… Подросток этот припадочный. С чего он, собственно, так разволновался? Теперь вот приводи его в чувство. Как хоть это делается? Кажется, хлопают по щекам и льют коньяк в рот. Неудача! Коньяка-то и нет. Ограничимся хлопаньем…
– Мой лорд… – жалобно проблеял он.
– Все в норме, парень? – поинтересовался я. – Тебя в детстве врачу не показывали?
– Вы в самом деле видели ее?
– Кого?
– Королеву Танитриэль?
– Как тебя. Мы болтали минут двадцать.
– А этот…
– Ризенкампф?
– Мой лорд, его имя нельзя произносить вслух. Он могущественный колдун. Сам король его боится…
– Хм… Приятного мало. Кажется, я напрасно плюнул ему в кашу…
– Что?!
Я испугался, что он вновь потеряет сознание.
– Нет, нет! Не надо все мои слова понимать буквально! Я же имел в виду…
…Вдали показались башни города.
Крепостные стены выглядели весьма внушительно. Это вам не киношная бутафория. Мы подошли к воротам и убедились, что закрыты они намертво. Лий, как более опытный в этом деле, начал орать: «Открывайте, негодяи!» По его примеру я тоже саданул пару раз рукояткой меча по воротам. В узком оконце показалась небритая физиономия:
– Какого черта?
– Открывай, мерзавец!
Все переговоры вел Лий, причем на редкость уверенно. Мне бы так не удалось.
– Я говорю, какого черта вы там разорались?
– А я говорю – открывай ворота! Мой благородный господин не привык ждать!
– Какой еще господин? – недовольно буркнул стражник.
– Ландграф Меча Без Имени, высокородный лорд Скиминок.
Во как! До меня даже не сразу дошло, что это он обо мне! Стражник скрылся.
– Слушай, дружище. С чего это ты называешь меня Скиминоком?
– Как? – удивился Лий. – Вы же сами сказали! – И он ткнул пальцем в мою пряжку.
– Но это… Господи, это же осьминог, а не… не скими…
В оконце вновь показался стражник:
– Благородный лорд Скиминок! Наш король будет рад увидеть твои деяния под стенами нашего города. Соверши подвиг, и ворота почета и славы откроются перед тобой. Таково слово короля!
– Что это он имел в виду? – поинтересовался я, когда стражник скрылся.
– Подождем… – философски пожал плечами Лий.
– А чего, собственно, мы намерены ждать?
– Ну, может быть, подъедет какой-нибудь рыцарь, и вы сразите его. Или к городу подойдут враги, и вы прогоните их. Или прилетит дракон, и вы убьете его, а может быть…
– Довольно! – подскочил я. – Полжизни мечтал о таких развлечениях. Комики! Пусть ищут других гладиаторов… А кстати, с чего это тебе взбрело называть меня своим господином?
– Лорд Скиминок… – Глаза Лия жалобно заморгали. – Вы ведь не прогоните меня? Я буду очень верным слугой. Очень, очень!
– Да не нужны мне слуги! Я и сам здесь случайно. Ни денег, ни положения, ни влиятельных друзей…
– Не гоните меня, лорд. – У парня брызнули слезы. – Куда я пойду? Меня каждый обидеть может. Я умру у ваших ног. Не гоните. Вот прямо здесь и умру-у-у…
Не выношу слез. Похоже, этот тип меня быстро раскусил и теперь пользуется. Ну добрый, добрый я – что же теперь делать?
– Не реви… Все. Считай, что ты трудоустроен. Но я тебя предупредил – характер у меня трудный, перспектив никаких, и зарплата задерживается на неопределенный срок!
– Да, мой лорд! Конечно, мой лорд! Разумеется, мой лорд! – Лий только успевал кивать. Слезы прекратились мгновенно, и теперь его лицо сияло таким счастьем, что мне стало даже неловко. Идеалы свободы, равенства, братства здесь были явно не в моде…
Неожиданно из-за поворота стены показался всадник. Увидев нас, он радостно подпрыгнул в седле и подъехал ближе. Не знаю, как вы, а я впервые видел вблизи настоящего рыцаря в полном облачении. Масса железа, ремней, тряпок, перьев и всякого оружия. На его щите красовалась черная жаба в обнимку с белой розой. Могучий рыжий конь уверенно нес всю эту тяжесть, и я невольно почувствовал глубокое уважение к… животному. Меж тем рыцарь что-то пробубнил сквозь прорези забрала.
– Он спрашивает, кто вы, – догадался Лий и тут же выдал всю информацию: – Благородный лорд Скиминок, ландграф Меча Без Имени будет рад скрестить оружие с достойным противником.
Рыцарь гулко расхохотался. Этот «внутришлемный» смех почему-то дико раздражал.
– А чего ты, собственно, ржешь? Что смешного сказал мой слуга?
– Нечестивый раб! – ответил он, приподняв забрало. – У тебя нет коня, доспехов, щита и даже шпор, а ты смеешь называться благородным лордом? Мне стыдно пачкать о тебя оружие. Беги прочь, балаганный шут, а не то копыта моего коня запляшут на твоей спине!
Говорил он грозно, но сам голос был какой-то неуверенный… Почувствовав слабину, я решил быть понахрапистее:
– Сам вали отсюда, устрица несчастная! Был бы у меня консервный нож, ты бы по-другому запел. А что касаемо доспехов и коня… Ну… знаешь ли, у богатых свои причуды! Мы тебя не боимся, и не дави нам на психику. Если дойдет до дела, так один мой меч стоит всего твоего железа! – прихвастнул я, но это вроде бы подействовало. Рыцарь опустил забрало и развернул коня. Лий глядел на меня восхищенным взглядом.
– Вы ему покажете, мой лорд?
– Чего? – не понял я.
– Но ведь вы только что смертельно его оскорбили и вызвали на поединок. Сейчас он бросится на вас.
…Мама дорогая! Этот упакованный придурок и впрямь разгорячил своего скакуна и взял копье наперевес. Он в самом деле решил драться! Честно признаюсь, сначала я хотел удрать. Любой человек, если он не псих и не самоубийца, поступил бы так же. Однако было одно «но»… Куда? В поле не побежишь – догонят. В город не пускают. Обернувшись, я увидел толпу народа на крепостной стене. Все что-то выкрикивали и были явно перевозбуждены ожидаемым зрелищем. Лий, как ненормальный, прыгал вокруг меня и истошно орал одно и то же: «Вы ему покажете, мой лорд?» А рыцарь уже брал разбег… Что я мог? Весь опыт жителя двадцатого века со всей наукой, техникой и кучей таких знаний, от которых мой противник попросту сбрендил бы, – был здесь бессилен! Обладатель жабы и розы готовился пришпилить меня к воротам города. Гулко застучали копыта. Мой меч задрожал, и рукоять явственно потеплела. Не знаю почему, но на меня снизошло удивительное ощущение покоя. Я поднял меч над головой и двинулся навстречу лязгающему и громыхающему врагу. Если захотите испытать что-то подобное, попытайтесь остановить танк безопасной бритвой «Жиллетт». Все происходящее уже мало зависело от меня лично. Когда его копье находилось в метре от моей груди, я прыгнул в сторону, а Меч Без Имени, дотянувшись до древка, мягко направил его вниз, в землю… Ах, какой был эффект! Что-то вроде прыжка с шестом прямо с бегущей лошади. Рыцарь пролетел метра три и на такой же высоте гулко вписался в стену!
Сползал он медленно и красиво. То, что минуту назад было гордым рыцарем, теперь напоминало груду металлолома. Лий так визжал, что даже заглушал рев толпы на крепостной стене. В окошке вновь показался стражник и, широко улыбаясь, провозгласил:
– Благородный лорд Скиминок, ландграф Меча Без Имени, мы все видели ваш подвиг. Ворота города открыты. Наш славный король ждет вас к ужину, а пока слуги отведут вас в приготовленные покои.
Ворота медленно отворились. Лий прошмыгнул вперед, а я решил задержаться. Не поверите – мне было жаль беднягу рыцаря. Стражник даже удивился:
– Зачем он вам, милорд?
– Но ведь его нельзя бросить здесь одного, без сознания, раненого. Я хочу забрать его с собой. Ну-ка, милейший, помогите мне.
– А! – дошло наконец до бдительного вояки. – Вы, наверное, хотите взять себе доспехи, оружие и коня! Что ж, это справедливо. Все трофеи принадлежат победителю. Я помогу вам.
Без его знаний и опыта я бы провозился с рыцарем весь день. Это ж надо так все приладить – прямо робот какой-то. Везде железо! Мы уложили доспехи в мешок, раздобытый шустрым Лием, поймали коня и, водрузив бесчувственное тело поперек седла, вошли в город. Стражник подмигнул мне:
– Я понял. Вы хотите получить за него выкуп! Не продешевите, этот малый из богатой семьи…
Мы поселились в королевском замке. Предоставленные нам комнаты были разного размера, но все чисто прибраны и обставлены со всевозможной роскошью. Большая гостиная с камином, огромным столом, скамьями и оружием на стенах. Спальня, почему-то с одной кроватью – правда, огромной, – застеленной вместо простыней и одеял хорошо выделанными медвежьими шкурами. В самой маленькой комнате стояла огромная деревянная бочка, а рядом – несколько ведер с водой. Туалет во дворе. Окон не было ни в одной комнате. Вошедшие с поклонами слуги затопили камин, поставили на стол вино и фрукты и начали наполнять бочку горячей водой. Лий все никак не мог уяснить, зачем мы притащили с собой побежденного рыцаря.
– Пойми, дубина! – в пятый раз объяснял я. – Во-первых, из соображений элементарной гуманности. Он все-таки человек и тоже не мог войти в город, не совершив подвига. Во-вторых, на нем можно заработать. Страж у ворот утверждал, что за этого типа должны дать неплохие деньги.
– А! Ну это другое дело, мой лорд. Взять за него хороший выкуп – вот это я понимаю! А пока посадим его на хлеб и воду и закуем в цепи.
– Ты что, больной? – оторопел я. – Откуда у шестнадцатилетнего недоросля столь изощренные садистские наклонности?
– Все так поступают, – тихо ответил Лий, не понявший ни слова, но почувствовавший мое недовольство. Я внимательно осмотрел рыцаря, который так до сих пор и не пришел в сознание. Это был высокий, хорошо сложенный парень, стриженный под горшок, с каштаново-рыжими волосами и простым лицом. На лбу у него красовалась здоровенная шишка. По-видимому, даже шлем не всегда спасает.
– А все-таки ловко вы его сразили, – елейным голосом пропел Лий, глядя на меня невинными голубыми глазами.
– Изыди, подлиза. – В душе я был доволен собой. – Когда-нибудь я научу тебя нескольким приемам, и ты сможешь выходить один на шестерых. Бац-бац – и все по кучкам. Даже такой бульдозер тебе не противник.
– О… – засиял Лий. – А что такое «бульдозер»?
Рыцарь открыл глаза и застонал. Мы бросились к нему. Парень переводил взгляд с меня на мальчишку и обратно. Наконец я не выдержал:
– Ну же, скажи что-нибудь! Ты не ранен? Кости целы? Голова не болит?
– Не-е… – промямлил он.
– Тогда чего разлегся, вставай! – грозно потребовал Лий.
– Не бейте меня… – Рыцарь испуганно заслонился рукой.
Вообще-то его кулак был размером чуть меньше моей головы. У парня явные комплексы. Или же он просто трус, решил я.
– Успокойся, мы тебя не обидим. Думаю, что урок ты усвоил и не будешь бросаться с превосходящим вооружением на пешего противника. Меня зовут Скиминок, его – Лий, а тебя?
– Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир! – старательно выговорил он.
– Господи, Боже мой! Бульдозер! – ошарашенно выпялился на меня Лий. – Так вы его знаете?
В дверь постучали. Вошедший слуга объявил, что ужин будет подан через два часа и что король просит принять от него праздничную одежду в подарок и в знак благодарности за показанное зрелище. Лестно…
Я вымылся первым. Лий вместе с Жаном разбирали подарки. Надо признать, что в результате самое красивое досталось Лию, чуть поскромнее – мне, а уж бедному Буль де Зиру – одни ленточки, ремешки да пряжки.
– Мой юный друг! – торжественно начал я. – А ну-ка дуй в ванну. Полагаю, мы здесь без тебя разберемся. И не терроризируй Бульдозера. Он и так парень робкий. – Я повернулся к рыцарю: – Ты тоже хорош: здоровый лоб, а позволяешь себя обижать нахальному ребенку.
– За что? – надулся Лий. – Я же о вас забочусь. Вы думаете, мне все это надо? Да здесь и размер не мой, и фасон, и вообще… Ушить, конечно, можно…
– Сейчас как ушью! Иди мыться! Нас ждут.
Когда дверь в ванную комнату закрылась, я попросил Жана помочь с выбором костюма. Ну не помню я, как тогда наряжались для особо торжественных встреч! Он согласно кивнул, быстро вытащил из кучи одежды тонкую рубашку с кружевами – блеск, ручная работа, мечта жизни! Неглаженая… Потом какие-то штаны в обтяжку, как лосины. Я примерил и отложил в сторону. Ну их, лучше в джинсах пойду. А вот пиджачки симпатичные, и мы выбрали темно-зеленый с серебряным кулоном. Подходящего размера сапог не оказалось – пришлось остаться в кроссовках. Представляете, как я выглядел? До пояса очень средневековый, а ниже… Зрелище запоминающееся, смею вас уверить.
– Тебе бы тоже надо вымыться. Надеюсь, Лий скоро вылезет. Что-то задерживается наш несносный мальчишка.
– Лорд Скиминок, а почему вы говорите «мальчишка»? – застенчиво улыбнулся Жан.
– Пойду потороплю. – Я не обратил внимания на его слова.
– А может, не надо?
– Почему? – обернулся я. Он как-то сразу стушевался и углубился в разборку одежды.
– Послушай, дружище. Нам надо поговорить начистоту. Забудь про сегодняшнее поражение. Тебя сразил не я, а Меч Без Имени. Это, знаешь ли, такая премиленькая штучка – делает лишь то, что взбредет в голову именно ей. Так что не злись. Я не собираюсь требовать за тебя выкуп. Можешь отправляться домой хоть сегодня. Коня и доспехи тоже забери… – Как видите, я изо всех сил старался быть великодушным. Представьте себе мое разочарование, когда этот «бульдозер» рухнул мне в ноги и завопил не хуже Лия:
– Не гоните меня, благородный лорд! Мой отец этого не переживет. Меня уже шесть раз возвращали за выкуп и три раза бесплатно. Отец сказал, что лишит меня наследства, если я не прославлю его имя подвигами. Какие подвиги?! Я не могу, я не хочу драться! У меня руки дрожат и глаза сами закрываются… Не гоните меня… Отец проклянет, а потом умрет от позора. Я – его единственный сын и… и… трус… Я – трус, милорд! Я…
– Минуточку! – Мне пришлось прикрыть ему ладонью рот. – Все ясно. Ты – трус, человек интеллектуального труда и драться оглоблями не желаешь – это неэтично! Я тебя понимаю. Отец, тиран и деспот, намеревался вырастить из ребенка китобоя в латах. Не вышло. Теперь он булькает от злости и подбирает предмет потяжелее для родительского благословения. Так?
– Так, – согласно кивнул Жан.
– Ну, а я что буду с тобой делать? Мне-то куда тебя девать? Слуга у меня уже есть, хотя, ей-Богу, не знаю, зачем он мне.
– Я буду вашим оруженосцем, лорд Скиминок! – загорелся он. – Вы ведь знатного рода, и мне не стыдно вам служить. Многие рыцари так начинали. Вы позволите уточнить, кто ваши благородные родители?
– М-м… Отец – сантехник, мама – лаборант санэпидемстанции, – задумчиво протянул я.
– Наверное, ваш род еще выше, чем я предполагал. В нашем королевстве и не слыхивали о таких титулах и званиях.
– Есть еще брат-снабженец… – Вяло похвалившись, я получил в ответ еще более уважительное: «О-о-о!» – Вот что, Бульдозер… то есть Жан. Мне очень жаль, но я сейчас временно без денег, и оруженосец мне не по карману. Так что…
– У меня есть деньги! – радостно завопил он и, порывшись в сумке, выудил увесистый мешочек. Глядя в собачьи глаза этого бедного парня, я понял, что отказать ему уже не смогу.
– Да что он там, в конце концов! Решил замыться насмерть? Буль… Жан, давай я буду называть тебя Бульдозер! Это гордо, звучно и вполне достойно оруженосца такого благородного лорда, как я.
– Благодарю, ваша честь! – Он засиял так, словно его благословил Папа Римский.
– Так вот, стукни в дверь и поторопи этого мальчишку. А лучше сразу ныряй в бадью, быстренько мойся – и оба сюда. Приказ ясен? Раздевайся, и вперед!
…По-моему, он хотел что-то сказать. Потом передумал. Вздохнул. Разделся до нижней рубашки и, шлепая босыми пятками, обреченно открыл дверь в ванную комнату. Когда дверь закрылась, плеск воды и смех Лия на несколько секунд затихли. Потом раздался такой визг! Я думал, уши лопнут. Из ванной вылетел несчастный Бульдозер весь в мыле, с тазиком на голове. Он распластался на полу и, глянув на меня одним глазом, жалобно проблеял:
– Не ходите туда, мой лорд… – После чего притворился мертвым. Я рванул дверь и вошел. Вообще-то я шел ругаться… Но когда вошел – забыл. Не до ругани, знаете ли. В высокой лохани, по пояс в воде, стояла стройная красивая девушка с короткими светлыми волосами и голубыми глазами, как у Лия. Но это был не он… явно. Грудь… маленькая такая, но восхитительной формы и белизны. Господи, о чем это я…
– Фу, это вы, мой лорд. Входите! Этот здоровый дурак сюда больше не придет?
– Н-н-нет… – Я старался смотреть в потолок. – Ты… Вы… здорово его, шайкой этой прямо по голове. Лежит, отдыхает…
– Я такая застенчивая… А он вломился…
– А что, я… В смысле, меня ты не стесняешься?
– Нет! – радостно улыбнулась она. – Вы ведь мой лорд. Вам можно. Вам все можно. Простите.
– Ну, знаешь… Ты что же, сразу не могла сказать? Да и я хорош, слепой дурак!
– Простите. Вы спасли меня. А потом… потом я боялась, что вы вернете меня домой. Так получилось, я не хотела вас обманывать. Не гоните меня, мой…
– Стоп! – Я уже знал, что будет дальше. – Стоп. Без слез! Ты представь, в какое положение я попал. Если узнают, что ты девушка, меня привлекут за похищение.
– Нет. Все так делают, – убежденно заявила она. – Вас никто не осудит.
– А как там у вас насчет статьи за развращение малолетних? Нам же придется жить в одной комнате. Что обо мне люди подумают?
– Они решат, что я ваша любовница… – тихо прошептала она, опустив глаза. – Вот и все. Но вы… Вы ведь мой лорд, вам все можно… Только прикажите и…
– Ты хоть знаешь, как это делается? – кротко поинтересовался я.
– Нет… – Шепот становился все тише и тише, в нем явно проскальзывали слезы. – Я слышала… девушки в деревне говорили, как… Я буду очень стараться…
– Дура! – Переполнявшие меня гнев и сострадание фонтаном вырвались наружу. – Дура! Еще раз услышу от тебя подобные речи – уволю! Нет, сначала отшлепаю, потом уволю! – Я повернулся к дверям.
– Но… лорд Скиминок…
– Вытирайся и уступи бадью Жану. Я взял его в оруженосцы. Нас ждет король. Даю тебе три минуты.
– Вы не прогоните меня? – счастливо взвизгнула она. – Ведь правда? Да?
– Как тебя называть? – буркнул я.
– Лия, мой лорд.
…Их величество король носил громкое имя Плимутрок I. Надо признать, оно ему очень подходило. Маленький, упитанный, очень деловой, жутко эмоциональный, он успевал везде, перенасыщая торжественный ужин своей счастливой болтовней. Атмосфера за столом была самой непринужденной. Собравшиеся – человек эдак тридцать – ели, пили, орали песни, хохотали, болтали, хвастались, сплетничали, кое-где даже дрались. Вокруг шныряли здоровенные псы, им кидали кости и пинали, если те становились чересчур навязчивыми. Вышколенные слуги грациозно проплывали меж столов, разнося блюда и напитки. Музыканты с постными физиономиями наяривали какую-то тягучую мелодию. Слушая их, я наконец понял, почему недолюбливал классическую музыку. Мы втроем сидели невдалеке от короля, на месте для почетных гостей.
– Лорд Скиминок! Выпьем, а? Как лихо вы спе́шили молодого Буль де Зира! Я в восхищении – это просто комедия! Как он на вас… ха-ха… а вы, вы… раз! Бац и… ха-ха-ха… о стену! – Его величество едва не задохнулся от счастливого детского смеха.
– М-м… да, благодарю… – Я был слишком голоден и больше интересовался едой, чем разговорами. А знаете, в те времена неплохо готовили, и все из натуральных продуктов!
– А ему часто достается… верно ведь? (Красный от стыда Бульдозер робко кивнул.) Вы что, надумали взять его в оруженосцы? Зря! Он же отчаянный трус!
– Ваше величество… – Мне стало жаль парня. – Я не считаю его безнадежным. Все проблемы современной молодежи вполне закономерны. Занятые родители не уделяют детям должного внимания плюс дурное влияние улицы, да еще новомодные веяния из-за рубежа…
– О, как я вас понимаю! – вдохновился король. – Лорд Скиминок, я и сам отец. Но моя единственная дочь растет как сорная трава, без присмотра. Дела, дела, королевские хлопоты… Обеды, войны, интриги – все это занимает уйму времени. Лиона совсем отбилась от рук, творит что хочет. Что хочет, то и творит!
По тому, как все затихли и даже неугомонный король подозрительно быстро заткнулся, я понял, что произошло что-то значительное.
– Принцесса! – прошептал Жан в ответ на мой красноречивый взгляд.
Мимо стола гордо шествовала… колокольня! Или орясина, или дылда, или еще как угодно… Бульдозер был на голову выше меня, так вот она на ту же голову выше его. Рост принцессы Лионы увеличивался за счет длинного платья, подметающего пол, и высокого острого колпака с вуалью на макушке. Лицо бледное, глазки маленькие, рот большой, губы тонкие. Впрочем, выделялся подбородок – массивный и квадратный, как у канадских хоккеистов. В довершение всего она была плоской, как доска. Леона обвела сборище мрачным взглядом и уставилась на меня. Потом ее глазки засверкали, рот расплылся в улыбке, она строевым шагом двинулась к нашему столу. «Мама дорогая…» – жалобно выдохнул я.
– Ка-а-кой мужчинка… – мечтательно промурлыкала принцесса, небрежным движением зада отпихнув сидящего рядом Бульдозера. Затем гулко бухнулась на отвоеванное место и обратилась ко мне: – Ты ведь впервые в нашем городе?
– Да, мисс… мадам… в смысле сударыня… Здравствуйте, ваше высочество.
– Ух ты, вежливый какой. Образованный, наверное?
В ее вопросе мне почудилась скрытая насмешка, и я слегка вспылил:
– А что тут такого? Я, знаете ли, в свое время закончил художественное училище, а до него еще и восьмилетнюю школу.
– Восемь лет ты учился читать? – поразилась она.
– Не только! Еще физика, химия, алгебра, биология, геометрия, ботаника, география, литература, история и внеклассное чтение…
По мере перечисления лица присутствующих удивленно вытягивались.
– В молодости и я учился в монастыре… – влез в разговор какой-то рыцарь, когда я окончательно выдохся. – Но о таком количестве бесполезных и вредных знаний даже не слыхивал!
– Еще бы, это ведь не институт благородных девиц. – Похоже, я начал нести чушь. За столом подавали только вино, ни тебе соков, ни коктейлей, и, возможно, произошла недооценка градусов. Надо меньше пить.
– А давай я тебя поцелую! – неожиданно решила принцесса. Все отвернулись. Я вовремя дернул головой, и слюнявый «чмок!» пришелся не в губы, а в челюсть.
– Застенчивость украшает рыцаря… – подмигнула Лиона.
– Дай выпить!
Бульдозер тут же подвинул кубок с красным вином. Я осушил его, мысленно убеждая себя: «Не бывает некрасивых принцесс, бывает мало водки. Пей». Мой оруженосец едва успевал подливать, а распоясавшаяся Лиона при полном попустительстве со стороны отца уже делала попытки усадить меня к себе на колени.
– Что вы делаете, ваше высочество?
Все обернулись. В дверях зала стоял сухопарый старик в красном, с крестом на груди и книжкой в руках. Рожа самая крысиная. Выражение лица – соответственное.
– Кардинал Калл, – прокомментировал верный Жан. Старик бодрым шагом пересек зал и встал возле нас, грозный как эсминец. Костлявый палец уперся мне в грудь.
– Ваше высочество, вы не смеете отдавать свое сердце этому ничтожному дворянчику… Он не королевского рода.
– Его папа был сантехником… – робко заступился за меня Бульдозер, а Лия взглянула на кардинала так, что на нем едва не задымилась шапочка.
– Сан… в смысле святой? – не понял он.
– Духовное лицо! – нагло подтвердил я.
– Все равно нельзя. Ваше высочество, его нужно повесить!
– Так сразу? Ну нет! – уперся король Плимутрок. – Мы еще не наговорились…
– Вы его не повесите! – наконец проснулась принцесса. – Он мне нравится и достоин возвышенной смерти! Не волнуйся, красавчик, они просто отрубят тебе голову.
Боже мой, до меня наконец дошло, что все это обсуждалось на полном серьезе! Я тяпнул еще рюмочку и обратился к королю:
– Ваше величество, прошу понять меня правильно, но на вашу дочь я не претендую. У меня уже есть жена. А если где и нарушен этикет, так это по незнанию. Как видите, я полон раскаяния и смирения…
Думаю, он бы меня простил, но тут взревела дура Лиона.
– Папочка! – завопила она, брызгая слюной направо и налево. – Папочка! Казни его! Он не хочет на мне жениться!
– Но он не может… – робко возразил Плимутрок.
– Все равно казни! Он искушал меня взглядами и улыбками, а сейчас говорит, что женат. А как же теперь мое разбитое сердце?
– Вот-вот, – поддакнул подлый кардинал. – Я же говорил, казните его во избежание интриг и сплетен, в целях профилактики и гарантий спокойствия политической обстановки.
– Вы не посмеете! – неожиданно тонким голосом заверещала Лия. – Лорд Скиминок – благородный рыцарь. Он совершил подвиг. Он гость!
– Взять его! – махнул рукой кардинал Калл. Несколько особенно пьяных рыцарей вылезли из-за столов и двинулись ко мне.
– Не сметь! Я передумала… – опомнилась Лиона. – Пусть он меня сначала поцелует.
Я бы предпочел, чтобы мне отрубили голову!
Из-за столов вылезли другие рыцари и спьяну стали останавливать первых. И началось… Вы видели в кино трактирные драки? Ну, очень похоже. В этом жанре я оправдываю кинематограф. Через пару минут трапезная напоминала Бородино! Столы перевернуты, скамьями бьют по головам, посуда так и летает, крики, визг, проклятия – веселье, одним словом! Какой-то средневековый «капустник». Нам повезло. Лия затащила меня и Бульдозера под опрокинутый стол, и грохот битвы проносился мимо. Вскоре к нам заполз облитый соусом король. Мы уселись рядком, и его величество, обрадованный тем, что может поговорить со мной без церемоний, страстно попросил спеть. Я вообще-то не очень… ну, не совсем погано, но до сцены не дорос. Ни голоса, ни слуха. Однако Плимутрок так просил… Я откашлялся и запел:
А! Ты не ве-е-ейся, че-о-рный во-о-рон…
Их! И над мое-е-ю голово-ой…
Со второго раза меня поддержали слаженные голоса Лии и Бульдозера:
А-а! Ты добы-ы-чи и не дожде-сь-ся…
Черный во-орон, я не тво-о-о-ой!
Как душевно мы пели! Тихо, протяжно, не нарушая общий кавардак, вкладывая все сердце в старую казачью песню. Король Плимутрок плакал от умиления.
Я проснулся первым, все остальные еще спали. Остальные – это Жан, Лия и король. Причем, по местным обычаям, мы вчетвером уместились на одной здоровенной кровати в нашей комнате. Вместо одеял – мягкие медвежьи шкуры. Лия вывела нас, когда накал драки несколько стих по причине того, что основная масса бойцов уже не могла держаться на ногах. Плимутрок I увязался с нами, пришлось уложить спать и его. Утром в дверь постучали, и озабоченные стражники поинтересовались, не видели ли мы короля. Заспанное величество хмуро ушло к себе. Все встали, Лия распорядилась насчет завтрака. И уже за накрытым столом мы принялись обсуждать происшедшие события и наши перспективы.
– Значит, если я правильно понимаю, у принцессы сложности с замужеством. Не иначе, по причине редкой красоты и ангельского нрава. Ну, а кардинал-то с чего на меня набросился?
– Говорят, что он духовник Лионы и надеется через нее управлять королем. Его величество выполняет любую прихоть дочери, – заметил Бульдозер.
Может, он и трусоват, но, ей-Богу, этот рыцарь – неглупый парень. Пожалуй, я правильно сделал, что взял его в оруженосцы.
– Лорд Скиминок, – скромненько влезла Лия, – а как вам понравилась принцесса?
– Хм… Вообще-то я встречал и пострашнее, хотя и не таких экспрессивных. Опять же, если выбирать между ней и ядерной войной…
– Я не об этом! – Лия так решительно тряхнула головой, словно хоть что-то поняла. – Разве вы не хотите стать зятем короля? Кардинал в конце концов даст вам развод с вашей прежней женой, а принцессе вы, похоже, приглянулись…
– Лия! – Я повысил голос. – Не городи чепухи! Она же меня под мышкой носить может, и вообще… С чего ты взяла, что я ей нравлюсь?
– Вы такой красивый…
– Глупая девчонка! – Я хлопнул ладонью по столу. – Если ты не перестанешь изводить меня своими подколками, то быстро останешься без работы!
– Простите… – надулась она. – Я больше не буду. Вы правы, такого урода еще поискать надо.
Я швырнул в нее куриной косточкой, но промахнулся, и Лия удрала за дверь. Часам к двенадцати заявился представитель от короля. Не помню, как у них это называлось, мажордом, наверно. Но держался он крайне высокопарно и торжественно, как на похоронах.
– Его величество король Соединенного королевства Плимутрок Первый срочно требует к себе высокочтимого лорда Скиминока, ландграфа Меча Без Имени. Ваши слуга и оруженосец будут ждать здесь.
Меч я взял с собой. Сопровождавшие меня стражники не возражали. Король ждал в маленькой башенке с видом на крестьянские поля и голубые дали. Меня он приветствовал как старого знакомого и, жестом удалив всех, запер дверь на засов.
– Разговор слишком серьезен, милорд. Скажи правду, ты действительно женат?
– Женат, ваше величество.
– А если развод?
– Ну уж дудки! Мне не к спеху.
– Тогда… есть разные яды и…
– Стыдитесь, ваше величество!
– А я что? Я – ничего, это Лиона… Слушай, я просто не знаю, что мне с тобой делать. Кардинал Калл требует, чтобы тебя непременно казнили.
– Почему? – буркнул я.
– Ему кто-то расквасил нос на вчерашнем ужине… – хихикнул король. Мы глянули друг на друга и… дружно расхохотались! Ей-Богу, наша привязанность крепла на глазах. Я и не знал тогда, что этот шумный, жизнерадостный мужчина станет моим верным другом и заступником на долгие времена. Забавная штука – жизнь. В общем, в конце концов я рассказал ему все. Как нашел Меч Без Имени, встретил Танитриэль, нарвался на Ризенкампфа и в результате попал сюда. Король слушал внимательно и перебивал мою речь восторженными или испуганными восклицаниями.
– Нет, все это надо непременно рассказать Матвеичу, – удовлетворенно заключил Плимутрок.
– Кто это? – Странное имя меня насторожило.
– Матвеич? О! Это известный маг, волшебник и предсказатель. Он появился у нас в стране лет двадцать назад, я тогда только-только взошел на престол. Говорят, он живет в портовом городке Вошнахаузе, путешествует редко, и за советом к нему съезжаются тысячи страждущих. Помогает всем, но не бесплатно…
– Значит, он может знать, где выход в мой мир?
– Слушай, лорд. Ты не тумань мне голову своими научными бреднями. Церковь учит нас, что никаких других миров нет. Только этот. Все путешествия во времени и теории множественности пространств – лишь опасная ересь и ловушка Сатаны!
– Ого, где это вы таких слов нахватались? – поразился я.
– Да был тут один… мечтатель, – поморщился король. – Все кричал, что могуществу Ризенкампфа можно положить конец, если запереть выход в наш мир. Ну и что-то еще, связанное с квантовыми проблемами времени… Сожгли его. Как опасного колдуна и смутьяна. Кардинал очень настаивал.
– Да… Вот, значит, какая история. Ну что ж. Вы поможете мне найти этого Матвеича?
– Ради бога! Бери лошадь, деньги и сваливай побыстрее. Если моя доченька с уважаемым Каллом поторопятся, то непременно затащат тебя под венец или на плаху.
…Я не помню, кто из кавалеристов придумал убийственное сравнение «как собака на заборе», но это про меня. Мы вышли из города – кстати, он назывался Ристайл – где-то после обеда. Именно вышли. Я лично настоял на том, чтобы лошадей вести в поводу. Понапридумывал всяких глупостей… Однако час спустя под недоумевающими взглядами Жана и Лии все-таки пришлось сесть в седло. Им, видите ли, непонятно, зачем пылить ногами, когда есть лошади. А я? Я же ездить не умею! Жутко болела спина, затекли ноги, вся задница, похоже, сбилась в одну огромную мозоль, в придачу эта подлая животина еще и наглела на глазах. То галопом, то рысью, то ни тпру ни ну, то еще что-нибудь. Вообще-то я люблю лошадей. Очень. Но эту я был готов задушить собственными руками! После сотни бесплодных попыток урезонить своего скакуна я попросту намотал поводья на луку седла Жана. Теперь наши лошади резво бежали шаг в шаг, и у меня появилось желание поговорить.
– А скажи-ка мне, мой верный оруженосец, далеко ли еще до этого Вошнахауза?
– Далеко, мой лорд, две недели пути.
– Сколько?! Трястись в седле еще две недели?
– Никак не меньше… – огорченно кивнул он. – Мы должны пересечь две реки, миновать несколько деревень и городков, потом, добравшись до моря, ехать вдоль побережья и…
– Это очень длинная дорога, милорд, – влезла Лия. Кстати, она-то держалась в седле как заправская амазонка. – Но другого выбора нет. Добрый король Плимутрок дал нам достаточно денег, и если кончится еда, мы всегда сможем ее купить.
– Вообще-то есть и другой путь… – задумчиво протянул Бульдозер.
– Нет другого пути! – уперлась Лия, и рыцарь сразу дал задний ход.
– Ну, в общем… конечно нет. Хотя, если бы… но все равно… Я разве против? Едем и едем… просто так короче… я подумал…
– Жан, не юли! Что ты там бормочешь насчет другой дороги?
– Да нет другой дороги, врет он!
– Молчи, женщина, когда джигиты разговаривают! – Я грозно привстал в стременах и не совсем элегантно плюхнулся в седло. – А ты говори толком, что, зачем и почему.
Жан опасливо глянул на мрачную Лию и быстро заговорил:
– Мой отец говорил, что к морю можно выйти через Запущенные Земли. Это втрое быстрее. Мы бы за два дня доскакали! Но… Но там местность болотистая, и Тихое Пристанище никак не обойти.
– Тихое Пристанище? Бабушкины сказки! Никакого такого Тихого Пристанища нет!
– Лия!
Она гордо фыркнула и пустила своего коня вперед.
– Лорд Скиминок, я говорю правду. Отец рассказывал, что Тихое Пристанище существует и он даже видел одного рыцаря, вырвавшегося оттуда. Это был сумасшедший, седой как снег, и глаза у него были прозрачные… Он все время улыбался и даже умер с улыбкой на белых губах. Умер от старости, от нежелания жить… а ему еще не было и тридцати…
– Фу, Жан, не нагнетай обстановку. У меня уже уши покрылись инеем от страха. Лия! Вертай назад. Мне жутко интересно посмотреть на местные достопримечательности. И начнем, пожалуй, с Тихого Пристанища…
…Надо признать, что мои спутники особо и не брыкались. Возможно, все дело в средневековом фатализме: раз лорд так решил – значит, это судьба. Но скорее всего другое… Бульдозер убедил себя в том, что я избавлю его от трусости, и верил мне безоглядно. Лия ворчала не меньше получаса и даже пару раз ткнула кулачком в массивную спину Жана, когда была уверена, что я этого не вижу. Но в конце концов все женщины чертовски любопытны. А есть ли оно, Тихое Пристанище? А что там? И почему его все боятся? Это же ужасно интересно! Мой оруженосец неплохо знал географию страны: уже к вечеру почва стала болотистой. Здесь решили заночевать. После короткого ужина из хлеба, вина и вяленого мяса мы с Лией легли спать, завернувшись в плащи и подстелив потники. Жан должен был поддерживать огонь и стоять на часах до полуночи. Потом моя смена. Лия возвысилась до звания каптенармуса или завхоза, так что ночные дежурства ей не угрожали. Хлопот хватало и с приготовлением еды, постелями, уходом за лошадьми и прочими житейскими делами. Уснул я почти мгновенно. И казалось, проснулся в ту же минуту. На самом деле прошло, наверное, часов пять… это не имеет значения. Разбудило меня… встряхивание за шиворот и острая сталь у горла! Костер почти догорел, но дополнительного освещения не требовалось – на небе сияла полная луна. Вокруг стояло человек восемь, в жутком рванье и с уголовными рожами. В руках блестели широкие ножи, а счастливые улыбки открывали гнилые обломки зубов. Двое держали бедную Лию, двое – меня, причем один не торопился отвести свой дурацкий нож от моей шеи. Похоже, нас грабят! Трое негодяев уже потрошили наши сумки, а один – по-видимому, главарь – внимательно разглядывал мой меч. Мой меч?! Меч Без Имени!
– Положи на место, придурок! – не своим голосом завопил я.
– Прикажете снять ему голову, атаман? – Лезвие ножа уперлось мне в трахею.
– Не торопись, Мясник… Я хочу насладиться их ужасом, – мрачно улыбнулся вожак. – Они умрут медленно…
– Эй, парни, я не знаю, что вы там надумали, но, ей-Богу, вся эта комедия кончится плохо. Мы находимся на территории короля Плимутрока Первого, и вы напрасно думаете, что вам сойдет с рук нападение на его друзей!
– Рыцарь… – Главарь глядел на меня с каким-то сожалением. – Для нас нет разницы, кто ты. Друг или враг короля, богатый или бедный – это все равно. Будь ты хоть духовное лицо, архиепископ, например, конец один. Для нас ты просто кусок мяса! – Он протянул ко мне правую руку, и я невольно отпрянул. Вместо кисти у него был протез – искусно выкованная звериная лапа.
– Волчий Коготь! – выдохнула Лия.
– Приятно сознавать, что ты приобрел некоторую известность.
– Веселенькое дельце, – пробормотал я и осекся. Жан! Рыцарь стоял на страже. Неужели они убили его? Главарь, казалось, был способен читать чужие мысли.
– Ваш часовой? Он здесь. Это знаменитый Жан ле Буль де Зир, правда, слава его несколько иная… Бедняга и пикнуть не посмел, увидев блеск нашей стали. Где он там?
Привели рыдающего Бульдозера. Лия, бешено вырываясь, забилась в истерике.
– Трус! Трус! Ты предал нас! Гадкий негодяй и трус!
– Лорд Скиминок, я… я не хотел… я… – Несчастного парня душили слезы. Меж тем двое разбойников, удерживавших девушку, радостно завопили:
– Атаман! Это не слуга! Это настоящая девка!
– Что ж, неплохо. Будет чем поразвлечься до ужина.
Я начал сатанеть. Они и вправду считают, что двое шизов с финками смогут удержать бывшего пограничника? Я не говорил, что служил на границе? А потом три года занимался в секции контактного каратэ? Правда, никакого пояса не заслужил, но драться в экстремальных ситуациях умел. И неплохо!
– Отпустите девушку! – Я
http://video.yandex.ru/#sea... (мини сказка по сей книге)
Аннотация
Эта фантастическая история, полная опасных приключений, произошла в наши дни. Герой романа, двадцатисемилетний художник Андрей, волею неведомых сил становится избранником волшебного Меча и попадает в параллельный мир. Он должен освободить жителей Соединенного Королевства от власти могущественного колдуна Ризенкампфа. Герой не прячется от опасностей. На своем пути он стремится помочь каждому попавшему в беду. И вскоре у него появляются храбрые и верные друзья. Вместе они одолевают злых ведьм и коварных монахов, спускаются в ад и находят новых союзников – чертей. Чего только им не суждено было пережить! Неизменный юмор и отвага ведут их к цели – злой колдун будет уничтожен.
Андрей Белянин Меч Без Имени
Часть I Лорд Скиминок
…И сказал Он: «Это мое, а это мое же!» И короли платили Ему дань, и вассалы их, и подданные вассалов. Двенадцать рыцарей противились Его власти, и погибли двенадцать, а Он смеялся. И хотел Он завладеть Мечом Без Имени, но не нашел меча. И был Он во гневе, и пленил дочь короля Локхайма – Тающего Города. Покорились все власти Его, но не было предела Его порокам. И вот тогда появился герой. Он пришел с Юга, он был тринадцатым, и в руках его сиял Меч Без Имени…
Хроники Локхайма
Скиминок – это я, чтобы вы знали. Прозвище, конечно. В тех местах, где я побывал, мое обычное имя звучало как-то не очень… Зато в Соединенном королевстве и Окраинных княжествах меня громко называли лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени! Не слабо, а? По-моему, даже красиво. А главное, совершенно заслуженно. Я попытаюсь рассказать все по порядку. Все началось с экскурсии в одном из прибалтийских городков.
Мы приехали туда на фестиваль народного творчества, в те времена они еще практиковались. В общем, все было достаточно мило. Я с женой, сестра с мужем, еще одна семейная пара – компания подобралась веселенькая. До сих пор так и не припомню, зачем мы туда направились, к этому замку, – наверное, так полагалось по программе.
Нас шестерых посадили в кузов маленького грузовичка, ярко раскрашенного в желтый и зеленый цвета. Все вокруг было таким праздничным: огромные воздушные шары, флаги, ленты, музыка, масса отдыхающих в самых разнообразных костюмах. Не знаю, как другие, а я обожаю подобные зрелища.
Замок был средневековый, стоял на возвышении, ближе к окраине. Говорят, города вообще когда-то разрастались именно так: частные дома лепились поближе к замку, пока не заполняли всю округу. Но замок по-прежнему являлся центром власти и защиты.
Собственно, это все, что я о нем знаю. Экскурсовод что-то там объясняла, но я не очень слушал. Я рассматривал высокие стены, круглые башни с прорезями бойниц, массивные ворота, серый камень и какие-то двери, ходы, переходы… Все это очень интересно для художника. Художник – это моя профессия. Впоследствии я не раз благодарил судьбу, что успел получить образование и что учили меня в реалистической манере без всякого «авангарда». Есть такие места, где кубизм, например, запросто могут счесть происками дьявола и вас отправят на костер…
Шофер подбросил нас прямо к городской стене, где веселилась куча народу в средневековых костюмах стражников и горожан. Рядом высился эшафот, по-видимому, «казнь» входила в современную программу праздника. Я сидел в кузове позади всех. Когда машина остановилась, мне пришлось вылезать первым. Я положил руки на борт и…
Вот тут-то все и началось. Возможно, лучше было бы ничего не трогать и никуда не лезть. Но теперь уже ничего не изменишь… Я и не предполагал, что одна глупая шалость может неожиданно и властно изменить всю мою жизнь. Но так уж случилось…
Между бортом и перилами лежал меч. Откуда он взялся – не знаю. Собственно, даже не настоящее оружие, а простенький муляж из алюминиевой полоски с деревянной рукояткой.
В то время я был человеком непьющим, так какая же нелегкая меня дернула вытащить этот меч и с грозным боевым кличем присоединиться к ряженым! На мне была самая обычная тельняшка, поверх нее теплая рубаха типа «мустанг» в красно-зеленую клетку, синие джинсы, кроссовки – стандартнейшая одежда молодого туриста. С этим нелепым мечом в руке я выглядел достаточно глупо, но, видимо, мне очень уж хотелось покрасоваться перед женой. Порой я бываю просто мелочно-тщеславен и охотно клюю на дешевые театральные эффекты. Вот и сейчас, когда стражник на эшафоте картинно взмахнул в мою сторону мечом, я тут же принял боевую стойку и бросился на него. Боже мой, это надо было видеть! Робин Гуд, Ричард Львиное Сердце и гном Торин в одном лице. Стражник был толст, высок, в придачу стоял на ступеньках эшафота, и я, легко уворачиваясь от его неуклюжих выпадов, дважды ткнул своей алюминиевой палкой в огромный живот. Моя жена, стоя в кузове, шутливо погрозила пальцем, остальные хохотали, подзуживая и меня и стражника. Я повернулся к ним и элегантно раскланялся… дурак! Когда я оглянулся назад, было уже поздно: меч стражника дотянулся до меня и, распоров рубаху, оставил длинную глубокую царапину на моем плече. Мне впервые пришла в голову мысль, что его оружие сделано из хорошей стали, тщательно сбалансировано и заточено.
– Вы что, с ума сошли? Больно же!
Но этот битюг лишь рассмеялся, демонстрируя гнилые зубы, и вновь бросился на меня. Я не бог весть какой фехтовальщик. Прямо скажем – почти никакой, но он был еще хуже! Мне удалось выбить у него меч и резко подбросить вверх. Правда, в результате и я выпустил рукоять, а два наших меча закувыркались в воздухе. На землю упал один. Вернее, даже не упал, а медленно опустился клинком вниз, слепя золотым сиянием. Но это был не мой и не его меч…
Господи, что это было! Я никогда ни раньше, ни потом не видел подобного оружия. Длинный узкий клинок белого, отдающего голубизной металла; длинная рукоять, равно удобная как для одной, так и для двух рук, чуть изогнутая крестовина, абсолютное отсутствие украшений – он и не нуждался в них. Вид, форма, дизайн меча были столь великолепны, что я замер в немом восхищении.
Он спустился из ниоткуда и замер передо мной, словно выбрав меня из множества других обитателей этого грешного мира. Я медленно вытянул руку, и он сам скользнул мне в ладонь. Что это было за упоение! Только тот, кому доводилось держать самое грозное, прекрасное и невесомое оружие, способен понять мои чувства. Я сделал несколько пробных взмахов – меч казался продолжением твоей руки. Из его рукояти в меня вливалась непонятная сила. Сила чистая, звонкая и игривая, как шампанское.
Окружающие радостно загомонили. Уж не решили ли они, что это лишь удачная задумка сценаристов праздника?
Неожиданно из толпы выбежали шестеро мужчин в костюмах средневековой стражи, вооруженные короткими мечами и алебардами. Мой толстый противник бросился к ним, что-то истошно вопя и тыча в мою сторону пальцем. Мгновение спустя шесть алебард ринулись в атаку. Вот тут уж я совсем перестал понимать, что, собственно, происходит. Все смеялись и били в ладоши, моя драгоценная жена, исполнившись гордости, смотрела на меня самым многообещающим взглядом. Поблизости уже крутились телевизионщики, вовсю щелкал фотоаппарат. Они все, все считали это игрой!
Вообще-то если честно, то я и сам какое-то время «играл». Чудесный меч в руках, удивительная легкость в движениях, реальный противник впереди, любящая супруга на горизонте – все фишки налицо! В том, что все происходит всерьез, я убедился после первых выпадов. Эти шестеро парней с явно уголовными мордами задались целью приготовить из меня французский салат. Стражники настолько превосходили меня в силе и вооружении, что поначалу я даже удивился: чего они так возятся? Потом понял – меч! Меч в моей руке жил собственной жизнью. Он парировал удары, он защищал от врагов, он создавал вокруг меня сияющий непробиваемый щит, а я лишь держался за его рукоять. На ответные атаки не было времени, меня теснили. Я отступал к стене, пока моя левая рука не нащупала дверь. Меня буквально втолкнули в низенький проем и… все. На этом все.
В том смысле, что я попал в узкий замшелый коридор, освещенный коптящими желтыми факелами, а вся шестерка ломилась за мной вслед. И тут мой меч начал… убивать! Начал именно меч! Я включился гораздо позже. Ничего особенно интересного в этом нет, и раньше я представить себе не мог, что способен убить человека. Не знаю, что на меня нашло… Впрочем, не стану оправдываться. Все было, как было.
В узких коридорах с неожиданными поворотами и крутыми лестницами я имел преимущество. Стражники мешали друг другу, бестолково размахивая своими алебардами, и я поочередно зарубил четверых. Оставшиеся двое прекратили погоню. Так я попал в замок Ризенкампфа. Ох, жуткое же это было место…
Я бродил по внутренним переходам не меньше часа в безуспешных попытках выбраться наружу. Стражники не появлялись, несмотря на мой отчаянный крик:
– Эгей! Кто-нибудь! Выведите меня отсюда-а-а! Я сдаюсь!
Фиг вам! Никто и не показался. Хорошо хоть факелы горели повсюду и не пришлось блуждать в темноте. Один раз я запнулся за какой-то выступ, выворотив небольшой камешек. Не долго думая, я швырнул его через плечо, и раздался оглушительный грохот! За моей спиной громоздилась куча камней. Тогда я еще не знал, что ходы замка нашпигованы разнообразными ловушками и пройти через них может лишь посвященный или счастливый идиот. Я был вторым.
Наконец ход привел меня к новенькой деревянной двери, которая и впустила меня в королевские покои.
Какое-то время я стоял, просто ошарашенный увиденным. Передо мной были современные апартаменты. Высокие потолки, стеклянные столики с книгами и журналами, модные стулья из гнутых трубок и импортного кожезаменителя, телефоны, компьютеры, ксерокс – все как в самом престижном и солидном офисе. Миновав их, я попал в комнату, отделанную разными породами дерева. Итальянская мебель, паласы, мягкие кресла, шкафы с книгами, большой телевизор. Окна! Вот что мне запомнилось: в обеих комнатах не было окон! Я внимательно разглядывал все вокруг, не выпуская меча из рук. Уж слишком странным было сочетание дикого средневековья и европейского дизайна. Да и какие такие организации могли разместиться в старом замке? Мои размышления прервал легкий скрип двери. С противоположного конца комнаты на меня удивленно смотрела молодая женщина. На вид ей было лет двадцать – двадцать пять, невысокая, плотная, но гармонично сложенная, с короткими темными волосами, одетая в английский костюм-«тройку» синего цвета. Она была красивой, пожалуй, даже очень. Я опустил меч и попытался дружелюбно улыбнуться:
– Добрый вечер. Я случайно забрел в ваш замок и заблудился. Мне вообще-то давно пора уходить. Там, на фестивале… – Договорить не удалось, женщина порывисто бросилась вперед и, всхлипывая, повисла у меня на шее. Это было неожиданно, но приятно…
– Мой лорд, вы вернулись!
Ну вот, теперь я уж точно ничего не понимаю… Она что, приняла меня за кого-то другого? Черт, а я уже подумал, что просто ей понравился.
– Вы вернулись, вернулись…
Какое-то время ничего толкового от нее нельзя было добиться. Я пытался, потом плюнул и решил не спорить.
– Да. Вернулся я. Но ненадолго, у меня дела на фестивале.
– Мой лорд! – подняла заплаканные глаза женщина. – А как же Ризенкампф?
– Не понял… – честно признался я.
– Ризенкампф у власти! Он захватил трон и фактически управляет всем Соединенным королевством! Мой отец погиб. Народ стонет под пятой тирана. Нечисть вновь подняла голову. И за всем этим стоит зловещая тень Ризенкампфа! Вы ведь не допустите, чтобы он оставался безнаказанным?!
– Нет. Накажу, всенепременно накажу, чтоб другим неповадно было! – Где-то я читал, что с сумасшедшими надо во всем соглашаться. – А что, здесь поблизости нет какого-нибудь врача, например психиатра?
– Врач? О, да вы ранены! У вас кровь на плече. Снимите рубашку, ландграф.
– Не стоит. Пустяковая царапина.
– О чем вы?! Я должна обеззаразить рану. Сейчас принесу йод и бинт. – Женщина направилась к какому-то шкафчику.
Я подумал и начал расстегивать пуговицы на рубашке. В самом деле, в этих затхлых переходах легко было подцепить любую гадость. Царапину противно защипало, и мое плечо быстро перевязали бинтом.
– Кто вы? – запоздало поинтересовался я.
– Королева замка Локхайм, – без тени гордости и высокомерия ответила она.
– А этот… Ризенкампф… Не выговоришь даже. Он ваш муж?
– Он король… – Ее голос предательски задрожал, а на ресницах вновь показались слезы.
– Ну, ладно… – Я поспешил исправить положение. – Семейные проблемы меня не касаются. Премного благодарен за медицинскую помощь. Мне пора.
– Как? Мой лорд, ведь у вас Меч Без Имени, разве вы не поможете мне?
– Что надо сделать? – поклонился я.
– Убить Ризенкампфа!
Какое-то время я молчал, потом, вспомнив о болезни бедняжки, согласился:
– Убить? Всего-то? Да буквально час назад я отправил в преисподнюю несколько стражников. Убить – это запросто. Раз – и ваши не пляшут. Вот прямо сейчас сбегаю и убью! Будет знать, как троны захватывать, милитарист! Где здесь выход?
– О! Благодарю, мой лорд… – Женщина просто светилась от счастья.
– А выход, выход где? – настаивал я.
– Из замка нет выхода… – мило удивилась она. Ей не приходило в голову, что я не знаю таких элементарных вещей. Выход, конечно, был – в этом я убежден. Раз можно войти, то можно и выйти. Но королева, похоже, говорила совершенно искренне. Что ж, если она ничего не знает, то попробуем найти этого «узурпатора». Естественно, убивать я никого не собирался, я не душегуб какой-то… Просто хотел выяснить, как пройти на фестиваль и не придется ли нести ответственность за трупы тех психов, что на меня наседали. Очень скромное желание, однако до его исполнения было весьма и весьма далеко.
Между тем молодая женщина вцепилась в мой рукав и испуганно зашептала:
– Сюда идут! Бегите, ландграф!
Ее испуг выглядел совершенно естественным.
– Кто идет? Не волнуйтесь, пожалуйста, я умею вести себя в обществе. Думаю, что ваш муж интеллигентный человек и поймет, что…
– Это не муж! Это его сын, он убьет вас!
Дверь едва не сорвалась с петель. Не одобряю привычки открывать двери пинком ноги. Появившийся в проеме парень словно сошел с кадров кинофильма о войне Белой и Алой Розы… Он был одет в голубой камзол с золотым шитьем, узкие бархатные штаны, запыленные сапоги, на плечах тяжелый плащ, отороченный мехом, и куча разных цепочек, колец, браслетов. На золоченом поясе узкий длинный кинжал, волосы русые и лицо как у наркомана. К тому же каждая деталь его одежды находилась в ужасающем диссонансе с остальными. Вкус молодцу явно не прививали.
– Принц Раюмсдаль… – тихо прошептала королева и еще сильнее прижалась ко мне.
Парень некоторое время разглядывал нас злобными бесцветными глазами.
– Что, свиньи, не ждали?! – Его голос был на редкость пронзителен и пискляв. – А ты, тварь, опять плетешь заговор против отца?
Не знаю, как вы, а я теряюсь перед откровенным хамством. Просто слов не нахожу, разве что начинаю молча бить в морду…
– Бегите, мой лорд! Он донесет на вас.
– Заткнись, мразь!
Этот подонок схватился за рукоять кинжала.
– Эй, парень! – тихо закипая, встрял я. – Ты не мог бы говорить повежливее со своей мамой?
– Мамой? – Он вдруг засмеялся отрывистым, лающим смехом. – Да она мне не мать! Всего лишь жена моего отца, взятая им из жалости и по глупости. Теперь я вижу, что она не только злоумышляет против его власти, но и изменяет ему с каким-то нищим.
Ну, это слишком! Я, конечно, одеваюсь не у Кристиана Диора, но приличные джинсы и «мустанг» тоже стоят недешево. Во всяком случае, в своей среде нищим я не выглядел.
– Уходите же! – Королева стала трагически заламывать себе руки. – Вы еще можете успеть. Врата открыты до заката.
– Тысяча чертей! Ты не уйдешь, мерзавец! Твою голову привесят за уши к воротам замка!
И этот ненормальный принц ринулся на меня, вытаскивая кинжал из ножен. Я отскочил в сторону и подставил ногу. Эта долговязая вешалка бижутерии, звеня, грохнулась на пол. Машинально я «пригладил» его рукоятью меча по затылку, и он затих.
– Возможно, лучше было бы убить… – задумчиво протянула королева. – Вам нужно бежать. Пройдите через две комнаты, потом направо, там будет шкаф, за ним дверь, ведущая в Срединное королевство.
– Понял, понял… – перебил я ее. – Там, в королевстве, я вербую армию головорезов, сажаю их на огнедышащих драконов и, заручившись поддержкой влиятельных волшебников, атакую замок. Ура, ура! Пуля – дура, штык – молодец! Ризенкампф бежит, победа за нами! Сплошной хеппи энд!
– Да… – как-то неуверенно подтвердила она, – похоже, моя искренность ее не убедила. – Все именно так и должно случиться, но… Вы очень странный. Как ваше имя, лорд?
– Андрей.
– Анд-рей! – мягко, по слогам проговорила королева. – Андрей, Андрей… Анджей, Андрес, Андрэ… Необычное имя. Слишком короткое для ландграфа Меча Без Имени. Да, кстати, откуда у вас этот меч?
– Пожалуй, я пойду… – Мне совсем не улыбалось подвергаться допросу. – Пора, пора, а то еще эти врата закроют. Какая там погода?
– Ветер.
– Не замерзну?
– Нет.
Она подошла к одному из шкафов и достала длинный фиолетовый плащ из плотной ткани. Потом набросила его мне на плечи и, привстав на цыпочки, закрепила круглой пряжкой. Пряжка была похожа на серебряную.
– Идите, лорд Андрей. Господь сохранит вас, я буду молить его об этом неустанно.
Мне стало неудобно. Ну не мог я больше врать бедной больной женщине. И где только шляется этот Ризенкампф? Уж не знаю, что у них происходит в семье, но бедняжка настолько явно нуждалась в хорошем психиатре, что не замечать этого было бы преступлением.
– Как ваше имя, госпожа?
– Королева Танитриэль, – гордо, но тихо ответила она.
– Танитриэль… – повторил я.
Меж тем королева все же решила сама проводить меня до этих самых врат. Мы вернулись в офис, через другую дверь вошли в гостиную, полную ультрасовременной мебели в стиле американского авангарда. Вот тут нас и обнаружили. Каждая комната из виденных мной имела минимум две двери. В одну вошли мы, а из другой вышел нам навстречу элегантно одетый мужчина лет сорока. Серая «тройка», модная прическа, дорогие туфли, презрительно-насмешливый взгляд, массивный перстень на левой руке – этакий симбиоз преуспевающего бизнесмена и отдыхающего от дел мафиози. Так я познакомился с Ризенкампфом. Сходство между отцом и сыном было очевидным.
Он прошел мимо нас, словно бы не замечая, и опустился в кресло. Однако в комнате будто дохнуло холодом, и я понял, что бежать бессмысленно…
– Тебе не надоело, Танитриэль? – Его голос был сер и скучен.
Королева гордо выпрямилась, но промолчала.
– Новый ландграф Меча Без Имени? Эта несносная железяка всегда находит свежих претендентов… Молодой человек, вас поставили в известность, что вы уже тринадцатый?
Вопрос относился ко мне. Что-то в этом гладком типе не внушало доверия. На всякий случай я покрепче сжал рукоять меча.
– Вообще-то нет. Я здесь недавно. Гулял тут поблизости, и вот… А что значит «тринадцатый»?
– Это значит, что двенадцать героев разных времен и народов брались за это оружие в тщетных попытках уничтожить меня. Все погибли.
Мне стало не по себе. Я искоса глянул на королеву, но она опустила глаза.
– Неужели все?
– Все, – скорбно подтвердил он.
– Вот об этом меня не предупреждали. По-видимому, здесь какая-то ошибка. Я не герой, никому не угрожаю, а этот меч свалился мне на голову без малейшего предупреждения.
– Да, да… Он всегда так поступает, – грустно кивнул Ризенкампф. – А моя прекрасная жена вбила себе в голову, что я тиран и узурпатор. Теперь упорно плетет заговоры. Из-за нее уже погибло двенадцать неглупых мужчин. Ну скажите, разве я похож на тирана?
– Нет, – на всякий случай соврал я.
– Вот именно, а она не верит. Полагаю, что она и вас подговорила меня убить.
– Негодяй! – не выдержала Танитриэль и, неожиданно разразившись бурными рыданиями, бросилась вон из комнаты. Мы остались одни.
– Что поделать – женщины! – развел руками Ризенкампф. Он нравился мне все меньше и меньше. – Да вы присаживайтесь, побеседуем пока.
– Я бы рад, но спешу. Там, на фестивале, жена беспокоиться будет. Так что прошу простить – мне пора.
– Разве королева не говорила вам, что отсюда нет выхода?
– Что значит нет? Я же вошел!
– Войти можно. Выйти нельзя! Я ведь не могу допустить, чтобы хоть какие-то слухи просочились в ваш мир.
– Какие слухи? Да я здесь ничего толком и не понял!
– Вот и хорошо, зачем же ждать, пока поймете…
Его голос был все так же ровен и бесстрастен, а меня уже трясло от бешенства. Нервы, нервы, нервы…
– Не волнуйтесь, я не садист, вы умрете быстро и безболезненно.
– Но почему?!
– Предсказание, милейший, – пробормотал он, вставая с кресла. – Отец всегда говорил, что нельзя оставлять жизнь ландграфу Меча Без Имени!
При этих словах меч в моей руке словно ожил. Резкий взмах, и он опустился на голову Ризенкампфа. Что за черт! Великолепная сталь отскочила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Я ударил дважды! Бесполезно. Мой меч снова и снова отскакивал от золотистого сияния, окружавшего фигуру Ризенкампфа. Он хлопнул в ладоши, и из дверей вышли двое мрачных типов с огромными пистолетами в руках. Форма оружия была довольно необычной, и когда луч лазера впился в стену над моей головой, я бросился бежать, благо стрелки попались никудышные. Рванул в ближайшую дверь, сшиб кого-то по дороге и дал деру! Из современных комнат вновь попал в средневековые коридоры. Шум сзади не затихал, меня гнали как зверя. Благословение судьбе – мне удалось чуть оторваться от преследователей и после часа блужданий наткнуться на какую-то крохотную комнатенку. Грубый стол, табурет, старый шкаф – вот и вся мебель. Я уже собирался бежать дальше, но из-за поворота послышались шаги. Торопливо нырнув в комнату, я быстренько влез в шкаф и попытался получше спрятаться среди висящего барахла. Шаг, другой… Похоже, шкаф был вместительным. На третьем шаге в лицо мне ударил яркий свет, и я понял, что проваливаюсь в неизвестность…
Однако солнышко припекает. Кузнечик возле уха скворчит. Ветерок легкий такой. Первые ощущения, первые мысли в голове. Стоп! Я мыслю – следовательно, существую. Попробую открыть глаза. Хм, получилось. Медленно ощупав себя, я пришел к поверхностному выводу, что, кажется, цел. Более внимательный осмотр подтвердил первоначальные предположения. Целехонек! Один, неизвестно где, зато жив и здоров, а это немало! На данном этапе даже столь маленькая победа уже вдохновляла.
Я осмотрелся. Меня выбросило на довольно высокий холм в цветистое разнотравье. Невдалеке зеленел лес, под холмом бежала маленькая речонка, где-то на горизонте синели башни города. Судя по силуэту – средневековье. Значит, это вот и есть врата. Моя минутная радость сразу улетучилась. Конечно, я еще с детства мечтал о романтическом приключении с прекрасными дамами, рыцарями и волшебниками и вот теперь – пожалуйста, получил что хотел! Но что же это я не визжу от счастья? А вот не визжится! Положение идиотское! Где-то в другом времени меня ждет жена. Как мне выбраться отсюда, неизвестно. Когда выберусь, тоже неизвестно. А тут еще что-то прогромыхало, и надо мной плавно пролетел золотистый дракон… Мамочки! Хватит! Я домой хочу! По горло сыт вашей экзотикой. В общем, скорбел я около часа. Потом посмотрел на солнце – близился полдень, – взял под мышку меч и решительно зашагал в сторону города. А что делать? Жить как-то надо… И потом, есть захотелось.
…Спустившись с холма и перейдя речку по камешкам, я нашел тропинку, ведущую в лес. Пошел по ней в надежде, что в конце концов она выведет меня к людям. В лесу было прохладно, воздух – просто чудо. Птички поют. Кричит кто-то. Идиллия, одним словом. Я почему-то не сразу подумал о том, кто кричит и почему. Без причины не кричат. Вскоре все прояснилось. На полянке двое здоровых мужиков с дебильными мордами сдирали куртку с худенького светловолосого мальчугана лет шестнадцати. Именно он, извиваясь и подпрыгивая, без устали вопил: «Помогите!» Честно говоря, я не герой и не особенно люблю лезть куда не просят. Но пройти мимо не удалось. Вопли бедняги просто звенели в ушах. Однако, может, он сам виноват? Я было обошел троицу и тут… Один из бугаев со смехом бросил мальчишке:
– Не ори! Думаешь, он за тебя заступится?
Все! Лучше бы он молчал. Словно какая-то сила развернула меня за плечи, и ноги сами пошли вперед.
– Отпустите ребенка! – Я не узнал своего голоса, настолько он сделался свирепым.
– Ребенка? – переглянулись двое. – Иди своей дорогой, путник, и не мешай добрым людям поразвлечься.
– Мой рыцарский долг велит заступаться за слабых и униженных! – Где-то я читал, что рыцарей все боялись, а эти парни были явно не из высшего света.
– Ты рыцарь? – расхохотались они. – А где же твой конь? Где доспехи? Где щит с гербом? Растерял или продал? Катись отсюда. Мы не боимся твоего меча!
– И даже готовы его купить за приемлемую цену… – подмигнул один.
– Хоть объясните по-человечески, зачем вам невинное дитя?
– Вот именно! – гнусно улыбнулся другой. – Именно – невинное! Слушай, а может, ты тоже хочешь, а? Мы готовы взять тебя в долю. После нас… – И он стал медленно расстегивать пояс мальчика.
Вот тут я взорвался. Они сочли меня «голубым»! Они посмели предположить! Взяв меч наподобие палицы, я успел ударить три раза. Один свалился, получив рукоятью в переносицу. Другой схлопотал плашмя по щеке и принял удар крестовиной в висок. Схватка заняла четверть минуты. Мальчишка мигом заткнулся и смотрел на меня квадратными голубыми глазами.
– Ну что, парень, двинем отсюда, пока они не пришли в себя? Ты знаешь дорогу в город?
Он кивнул. Я снова взял меч под мышку и зашагал вперед. Спасенный вцепился в мой рукав и не переставал испуганно оглядываться. Лишь полчаса спустя он настолько успокоился, что мы смогли поговорить…
– Как тебя зовут, парень?
Вместо ответа он бухнулся мне в ноги:
– Простите меня, сэр рыцарь!
Я молча вздохнул. В молодости я прочел немало исторических книг, и удивить меня было трудно.
– Ладно, вставай. Не ломай комедию.
– Простите меня!
– Уже простил! Вставай сейчас же. Ну, что ты натворил? Ограбил кого-нибудь, убил или влез в махинации с валютой?
– Что вы, господин! – поразился он. – Да как вы могли такое подумать? Клянусь Господом нашим Иисусом Христом…
– Верю, верю. Но что все-таки случилось?
Он как-то странно посмотрел на меня, а потом, как будто на что-то решившись, сказал:
– Я убежал из дома!
– Фу, черт! Великое преступление… – фыркнул я. – Родители притесняли?
– Нет… Они умерли. Мой дядя… – Его голос предательски задрожал. – Он хотел выдать меня… В смысле, выгодно женить!
– Ого! Так ты сбежал из-под венца?
– Да, мой господин.
– Ладно тебе, заладил… Давай знакомиться. Меня зовут Андрей. А тебя?
– Лий.
– Лий? Странное имя.
– У вас тоже, сэр рыцарь. А какой у вас род? А откуда вы? А ваше прозвище? А титул? А герб?
В общем, он просто завалил меня вопросами. Собравшись с мыслями, я решил пунктуально ответить на все.
– Я пришел издалека. Титул – ландграф Меча Без Имени, вот этого самого. Герб? – Я посмотрел на пряжку, скрепляющую мой плащ. Она изображала то ли взрыв, то ли вывернутые корни дерева, то ли осьминога. Сойдет, пожалуй… – Вот мой герб. Осьминог! А прозвище мое… не знаю, не имею пока.
Его лицо все больше бледнело и вытягивалось, челюсть отвисала, а глаза пытались принять форму правильного квадрата. Он тонко взвыл и вновь упал мне в ноги.
– О нет. Только не это, вставай сейчас же!
– Простите, мой лорд!
– За что?! – заорал я.
– Я был непозволительно дерзок с вами. С самим ландграфом! А это правда Меч Без Имени?
– Думаю, да. Вставай на ноги, несовершеннолетний… По крайней мере, двое моих знакомых именно так называли эту железку.
– А их мнению можно доверять? – Паренек все же встал, но держался настороженно.
– Не знаю. Это сказала королева Танитриэль, а некто Ризенкампф подтвердил.
– Кто?!
Я едва успел подхватить мальчика. Лий был в глубоком обмороке. Положив его на траву, я в мрачной задумчивости сел рядом. Меч положил на колени. Слишком много загадок, знаете ли… Ну, титул я не присваивал, они сами… Подросток этот припадочный. С чего он, собственно, так разволновался? Теперь вот приводи его в чувство. Как хоть это делается? Кажется, хлопают по щекам и льют коньяк в рот. Неудача! Коньяка-то и нет. Ограничимся хлопаньем…
– Мой лорд… – жалобно проблеял он.
– Все в норме, парень? – поинтересовался я. – Тебя в детстве врачу не показывали?
– Вы в самом деле видели ее?
– Кого?
– Королеву Танитриэль?
– Как тебя. Мы болтали минут двадцать.
– А этот…
– Ризенкампф?
– Мой лорд, его имя нельзя произносить вслух. Он могущественный колдун. Сам король его боится…
– Хм… Приятного мало. Кажется, я напрасно плюнул ему в кашу…
– Что?!
Я испугался, что он вновь потеряет сознание.
– Нет, нет! Не надо все мои слова понимать буквально! Я же имел в виду…
…Вдали показались башни города.
Крепостные стены выглядели весьма внушительно. Это вам не киношная бутафория. Мы подошли к воротам и убедились, что закрыты они намертво. Лий, как более опытный в этом деле, начал орать: «Открывайте, негодяи!» По его примеру я тоже саданул пару раз рукояткой меча по воротам. В узком оконце показалась небритая физиономия:
– Какого черта?
– Открывай, мерзавец!
Все переговоры вел Лий, причем на редкость уверенно. Мне бы так не удалось.
– Я говорю, какого черта вы там разорались?
– А я говорю – открывай ворота! Мой благородный господин не привык ждать!
– Какой еще господин? – недовольно буркнул стражник.
– Ландграф Меча Без Имени, высокородный лорд Скиминок.
Во как! До меня даже не сразу дошло, что это он обо мне! Стражник скрылся.
– Слушай, дружище. С чего это ты называешь меня Скиминоком?
– Как? – удивился Лий. – Вы же сами сказали! – И он ткнул пальцем в мою пряжку.
– Но это… Господи, это же осьминог, а не… не скими…
В оконце вновь показался стражник:
– Благородный лорд Скиминок! Наш король будет рад увидеть твои деяния под стенами нашего города. Соверши подвиг, и ворота почета и славы откроются перед тобой. Таково слово короля!
– Что это он имел в виду? – поинтересовался я, когда стражник скрылся.
– Подождем… – философски пожал плечами Лий.
– А чего, собственно, мы намерены ждать?
– Ну, может быть, подъедет какой-нибудь рыцарь, и вы сразите его. Или к городу подойдут враги, и вы прогоните их. Или прилетит дракон, и вы убьете его, а может быть…
– Довольно! – подскочил я. – Полжизни мечтал о таких развлечениях. Комики! Пусть ищут других гладиаторов… А кстати, с чего это тебе взбрело называть меня своим господином?
– Лорд Скиминок… – Глаза Лия жалобно заморгали. – Вы ведь не прогоните меня? Я буду очень верным слугой. Очень, очень!
– Да не нужны мне слуги! Я и сам здесь случайно. Ни денег, ни положения, ни влиятельных друзей…
– Не гоните меня, лорд. – У парня брызнули слезы. – Куда я пойду? Меня каждый обидеть может. Я умру у ваших ног. Не гоните. Вот прямо здесь и умру-у-у…
Не выношу слез. Похоже, этот тип меня быстро раскусил и теперь пользуется. Ну добрый, добрый я – что же теперь делать?
– Не реви… Все. Считай, что ты трудоустроен. Но я тебя предупредил – характер у меня трудный, перспектив никаких, и зарплата задерживается на неопределенный срок!
– Да, мой лорд! Конечно, мой лорд! Разумеется, мой лорд! – Лий только успевал кивать. Слезы прекратились мгновенно, и теперь его лицо сияло таким счастьем, что мне стало даже неловко. Идеалы свободы, равенства, братства здесь были явно не в моде…
Неожиданно из-за поворота стены показался всадник. Увидев нас, он радостно подпрыгнул в седле и подъехал ближе. Не знаю, как вы, а я впервые видел вблизи настоящего рыцаря в полном облачении. Масса железа, ремней, тряпок, перьев и всякого оружия. На его щите красовалась черная жаба в обнимку с белой розой. Могучий рыжий конь уверенно нес всю эту тяжесть, и я невольно почувствовал глубокое уважение к… животному. Меж тем рыцарь что-то пробубнил сквозь прорези забрала.
– Он спрашивает, кто вы, – догадался Лий и тут же выдал всю информацию: – Благородный лорд Скиминок, ландграф Меча Без Имени будет рад скрестить оружие с достойным противником.
Рыцарь гулко расхохотался. Этот «внутришлемный» смех почему-то дико раздражал.
– А чего ты, собственно, ржешь? Что смешного сказал мой слуга?
– Нечестивый раб! – ответил он, приподняв забрало. – У тебя нет коня, доспехов, щита и даже шпор, а ты смеешь называться благородным лордом? Мне стыдно пачкать о тебя оружие. Беги прочь, балаганный шут, а не то копыта моего коня запляшут на твоей спине!
Говорил он грозно, но сам голос был какой-то неуверенный… Почувствовав слабину, я решил быть понахрапистее:
– Сам вали отсюда, устрица несчастная! Был бы у меня консервный нож, ты бы по-другому запел. А что касаемо доспехов и коня… Ну… знаешь ли, у богатых свои причуды! Мы тебя не боимся, и не дави нам на психику. Если дойдет до дела, так один мой меч стоит всего твоего железа! – прихвастнул я, но это вроде бы подействовало. Рыцарь опустил забрало и развернул коня. Лий глядел на меня восхищенным взглядом.
– Вы ему покажете, мой лорд?
– Чего? – не понял я.
– Но ведь вы только что смертельно его оскорбили и вызвали на поединок. Сейчас он бросится на вас.
…Мама дорогая! Этот упакованный придурок и впрямь разгорячил своего скакуна и взял копье наперевес. Он в самом деле решил драться! Честно признаюсь, сначала я хотел удрать. Любой человек, если он не псих и не самоубийца, поступил бы так же. Однако было одно «но»… Куда? В поле не побежишь – догонят. В город не пускают. Обернувшись, я увидел толпу народа на крепостной стене. Все что-то выкрикивали и были явно перевозбуждены ожидаемым зрелищем. Лий, как ненормальный, прыгал вокруг меня и истошно орал одно и то же: «Вы ему покажете, мой лорд?» А рыцарь уже брал разбег… Что я мог? Весь опыт жителя двадцатого века со всей наукой, техникой и кучей таких знаний, от которых мой противник попросту сбрендил бы, – был здесь бессилен! Обладатель жабы и розы готовился пришпилить меня к воротам города. Гулко застучали копыта. Мой меч задрожал, и рукоять явственно потеплела. Не знаю почему, но на меня снизошло удивительное ощущение покоя. Я поднял меч над головой и двинулся навстречу лязгающему и громыхающему врагу. Если захотите испытать что-то подобное, попытайтесь остановить танк безопасной бритвой «Жиллетт». Все происходящее уже мало зависело от меня лично. Когда его копье находилось в метре от моей груди, я прыгнул в сторону, а Меч Без Имени, дотянувшись до древка, мягко направил его вниз, в землю… Ах, какой был эффект! Что-то вроде прыжка с шестом прямо с бегущей лошади. Рыцарь пролетел метра три и на такой же высоте гулко вписался в стену!
Сползал он медленно и красиво. То, что минуту назад было гордым рыцарем, теперь напоминало груду металлолома. Лий так визжал, что даже заглушал рев толпы на крепостной стене. В окошке вновь показался стражник и, широко улыбаясь, провозгласил:
– Благородный лорд Скиминок, ландграф Меча Без Имени, мы все видели ваш подвиг. Ворота города открыты. Наш славный король ждет вас к ужину, а пока слуги отведут вас в приготовленные покои.
Ворота медленно отворились. Лий прошмыгнул вперед, а я решил задержаться. Не поверите – мне было жаль беднягу рыцаря. Стражник даже удивился:
– Зачем он вам, милорд?
– Но ведь его нельзя бросить здесь одного, без сознания, раненого. Я хочу забрать его с собой. Ну-ка, милейший, помогите мне.
– А! – дошло наконец до бдительного вояки. – Вы, наверное, хотите взять себе доспехи, оружие и коня! Что ж, это справедливо. Все трофеи принадлежат победителю. Я помогу вам.
Без его знаний и опыта я бы провозился с рыцарем весь день. Это ж надо так все приладить – прямо робот какой-то. Везде железо! Мы уложили доспехи в мешок, раздобытый шустрым Лием, поймали коня и, водрузив бесчувственное тело поперек седла, вошли в город. Стражник подмигнул мне:
– Я понял. Вы хотите получить за него выкуп! Не продешевите, этот малый из богатой семьи…
Мы поселились в королевском замке. Предоставленные нам комнаты были разного размера, но все чисто прибраны и обставлены со всевозможной роскошью. Большая гостиная с камином, огромным столом, скамьями и оружием на стенах. Спальня, почему-то с одной кроватью – правда, огромной, – застеленной вместо простыней и одеял хорошо выделанными медвежьими шкурами. В самой маленькой комнате стояла огромная деревянная бочка, а рядом – несколько ведер с водой. Туалет во дворе. Окон не было ни в одной комнате. Вошедшие с поклонами слуги затопили камин, поставили на стол вино и фрукты и начали наполнять бочку горячей водой. Лий все никак не мог уяснить, зачем мы притащили с собой побежденного рыцаря.
– Пойми, дубина! – в пятый раз объяснял я. – Во-первых, из соображений элементарной гуманности. Он все-таки человек и тоже не мог войти в город, не совершив подвига. Во-вторых, на нем можно заработать. Страж у ворот утверждал, что за этого типа должны дать неплохие деньги.
– А! Ну это другое дело, мой лорд. Взять за него хороший выкуп – вот это я понимаю! А пока посадим его на хлеб и воду и закуем в цепи.
– Ты что, больной? – оторопел я. – Откуда у шестнадцатилетнего недоросля столь изощренные садистские наклонности?
– Все так поступают, – тихо ответил Лий, не понявший ни слова, но почувствовавший мое недовольство. Я внимательно осмотрел рыцаря, который так до сих пор и не пришел в сознание. Это был высокий, хорошо сложенный парень, стриженный под горшок, с каштаново-рыжими волосами и простым лицом. На лбу у него красовалась здоровенная шишка. По-видимому, даже шлем не всегда спасает.
– А все-таки ловко вы его сразили, – елейным голосом пропел Лий, глядя на меня невинными голубыми глазами.
– Изыди, подлиза. – В душе я был доволен собой. – Когда-нибудь я научу тебя нескольким приемам, и ты сможешь выходить один на шестерых. Бац-бац – и все по кучкам. Даже такой бульдозер тебе не противник.
– О… – засиял Лий. – А что такое «бульдозер»?
Рыцарь открыл глаза и застонал. Мы бросились к нему. Парень переводил взгляд с меня на мальчишку и обратно. Наконец я не выдержал:
– Ну же, скажи что-нибудь! Ты не ранен? Кости целы? Голова не болит?
– Не-е… – промямлил он.
– Тогда чего разлегся, вставай! – грозно потребовал Лий.
– Не бейте меня… – Рыцарь испуганно заслонился рукой.
Вообще-то его кулак был размером чуть меньше моей головы. У парня явные комплексы. Или же он просто трус, решил я.
– Успокойся, мы тебя не обидим. Думаю, что урок ты усвоил и не будешь бросаться с превосходящим вооружением на пешего противника. Меня зовут Скиминок, его – Лий, а тебя?
– Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир! – старательно выговорил он.
– Господи, Боже мой! Бульдозер! – ошарашенно выпялился на меня Лий. – Так вы его знаете?
В дверь постучали. Вошедший слуга объявил, что ужин будет подан через два часа и что король просит принять от него праздничную одежду в подарок и в знак благодарности за показанное зрелище. Лестно…
Я вымылся первым. Лий вместе с Жаном разбирали подарки. Надо признать, что в результате самое красивое досталось Лию, чуть поскромнее – мне, а уж бедному Буль де Зиру – одни ленточки, ремешки да пряжки.
– Мой юный друг! – торжественно начал я. – А ну-ка дуй в ванну. Полагаю, мы здесь без тебя разберемся. И не терроризируй Бульдозера. Он и так парень робкий. – Я повернулся к рыцарю: – Ты тоже хорош: здоровый лоб, а позволяешь себя обижать нахальному ребенку.
– За что? – надулся Лий. – Я же о вас забочусь. Вы думаете, мне все это надо? Да здесь и размер не мой, и фасон, и вообще… Ушить, конечно, можно…
– Сейчас как ушью! Иди мыться! Нас ждут.
Когда дверь в ванную комнату закрылась, я попросил Жана помочь с выбором костюма. Ну не помню я, как тогда наряжались для особо торжественных встреч! Он согласно кивнул, быстро вытащил из кучи одежды тонкую рубашку с кружевами – блеск, ручная работа, мечта жизни! Неглаженая… Потом какие-то штаны в обтяжку, как лосины. Я примерил и отложил в сторону. Ну их, лучше в джинсах пойду. А вот пиджачки симпатичные, и мы выбрали темно-зеленый с серебряным кулоном. Подходящего размера сапог не оказалось – пришлось остаться в кроссовках. Представляете, как я выглядел? До пояса очень средневековый, а ниже… Зрелище запоминающееся, смею вас уверить.
– Тебе бы тоже надо вымыться. Надеюсь, Лий скоро вылезет. Что-то задерживается наш несносный мальчишка.
– Лорд Скиминок, а почему вы говорите «мальчишка»? – застенчиво улыбнулся Жан.
– Пойду потороплю. – Я не обратил внимания на его слова.
– А может, не надо?
– Почему? – обернулся я. Он как-то сразу стушевался и углубился в разборку одежды.
– Послушай, дружище. Нам надо поговорить начистоту. Забудь про сегодняшнее поражение. Тебя сразил не я, а Меч Без Имени. Это, знаешь ли, такая премиленькая штучка – делает лишь то, что взбредет в голову именно ей. Так что не злись. Я не собираюсь требовать за тебя выкуп. Можешь отправляться домой хоть сегодня. Коня и доспехи тоже забери… – Как видите, я изо всех сил старался быть великодушным. Представьте себе мое разочарование, когда этот «бульдозер» рухнул мне в ноги и завопил не хуже Лия:
– Не гоните меня, благородный лорд! Мой отец этого не переживет. Меня уже шесть раз возвращали за выкуп и три раза бесплатно. Отец сказал, что лишит меня наследства, если я не прославлю его имя подвигами. Какие подвиги?! Я не могу, я не хочу драться! У меня руки дрожат и глаза сами закрываются… Не гоните меня… Отец проклянет, а потом умрет от позора. Я – его единственный сын и… и… трус… Я – трус, милорд! Я…
– Минуточку! – Мне пришлось прикрыть ему ладонью рот. – Все ясно. Ты – трус, человек интеллектуального труда и драться оглоблями не желаешь – это неэтично! Я тебя понимаю. Отец, тиран и деспот, намеревался вырастить из ребенка китобоя в латах. Не вышло. Теперь он булькает от злости и подбирает предмет потяжелее для родительского благословения. Так?
– Так, – согласно кивнул Жан.
– Ну, а я что буду с тобой делать? Мне-то куда тебя девать? Слуга у меня уже есть, хотя, ей-Богу, не знаю, зачем он мне.
– Я буду вашим оруженосцем, лорд Скиминок! – загорелся он. – Вы ведь знатного рода, и мне не стыдно вам служить. Многие рыцари так начинали. Вы позволите уточнить, кто ваши благородные родители?
– М-м… Отец – сантехник, мама – лаборант санэпидемстанции, – задумчиво протянул я.
– Наверное, ваш род еще выше, чем я предполагал. В нашем королевстве и не слыхивали о таких титулах и званиях.
– Есть еще брат-снабженец… – Вяло похвалившись, я получил в ответ еще более уважительное: «О-о-о!» – Вот что, Бульдозер… то есть Жан. Мне очень жаль, но я сейчас временно без денег, и оруженосец мне не по карману. Так что…
– У меня есть деньги! – радостно завопил он и, порывшись в сумке, выудил увесистый мешочек. Глядя в собачьи глаза этого бедного парня, я понял, что отказать ему уже не смогу.
– Да что он там, в конце концов! Решил замыться насмерть? Буль… Жан, давай я буду называть тебя Бульдозер! Это гордо, звучно и вполне достойно оруженосца такого благородного лорда, как я.
– Благодарю, ваша честь! – Он засиял так, словно его благословил Папа Римский.
– Так вот, стукни в дверь и поторопи этого мальчишку. А лучше сразу ныряй в бадью, быстренько мойся – и оба сюда. Приказ ясен? Раздевайся, и вперед!
…По-моему, он хотел что-то сказать. Потом передумал. Вздохнул. Разделся до нижней рубашки и, шлепая босыми пятками, обреченно открыл дверь в ванную комнату. Когда дверь закрылась, плеск воды и смех Лия на несколько секунд затихли. Потом раздался такой визг! Я думал, уши лопнут. Из ванной вылетел несчастный Бульдозер весь в мыле, с тазиком на голове. Он распластался на полу и, глянув на меня одним глазом, жалобно проблеял:
– Не ходите туда, мой лорд… – После чего притворился мертвым. Я рванул дверь и вошел. Вообще-то я шел ругаться… Но когда вошел – забыл. Не до ругани, знаете ли. В высокой лохани, по пояс в воде, стояла стройная красивая девушка с короткими светлыми волосами и голубыми глазами, как у Лия. Но это был не он… явно. Грудь… маленькая такая, но восхитительной формы и белизны. Господи, о чем это я…
– Фу, это вы, мой лорд. Входите! Этот здоровый дурак сюда больше не придет?
– Н-н-нет… – Я старался смотреть в потолок. – Ты… Вы… здорово его, шайкой этой прямо по голове. Лежит, отдыхает…
– Я такая застенчивая… А он вломился…
– А что, я… В смысле, меня ты не стесняешься?
– Нет! – радостно улыбнулась она. – Вы ведь мой лорд. Вам можно. Вам все можно. Простите.
– Ну, знаешь… Ты что же, сразу не могла сказать? Да и я хорош, слепой дурак!
– Простите. Вы спасли меня. А потом… потом я боялась, что вы вернете меня домой. Так получилось, я не хотела вас обманывать. Не гоните меня, мой…
– Стоп! – Я уже знал, что будет дальше. – Стоп. Без слез! Ты представь, в какое положение я попал. Если узнают, что ты девушка, меня привлекут за похищение.
– Нет. Все так делают, – убежденно заявила она. – Вас никто не осудит.
– А как там у вас насчет статьи за развращение малолетних? Нам же придется жить в одной комнате. Что обо мне люди подумают?
– Они решат, что я ваша любовница… – тихо прошептала она, опустив глаза. – Вот и все. Но вы… Вы ведь мой лорд, вам все можно… Только прикажите и…
– Ты хоть знаешь, как это делается? – кротко поинтересовался я.
– Нет… – Шепот становился все тише и тише, в нем явно проскальзывали слезы. – Я слышала… девушки в деревне говорили, как… Я буду очень стараться…
– Дура! – Переполнявшие меня гнев и сострадание фонтаном вырвались наружу. – Дура! Еще раз услышу от тебя подобные речи – уволю! Нет, сначала отшлепаю, потом уволю! – Я повернулся к дверям.
– Но… лорд Скиминок…
– Вытирайся и уступи бадью Жану. Я взял его в оруженосцы. Нас ждет король. Даю тебе три минуты.
– Вы не прогоните меня? – счастливо взвизгнула она. – Ведь правда? Да?
– Как тебя называть? – буркнул я.
– Лия, мой лорд.
…Их величество король носил громкое имя Плимутрок I. Надо признать, оно ему очень подходило. Маленький, упитанный, очень деловой, жутко эмоциональный, он успевал везде, перенасыщая торжественный ужин своей счастливой болтовней. Атмосфера за столом была самой непринужденной. Собравшиеся – человек эдак тридцать – ели, пили, орали песни, хохотали, болтали, хвастались, сплетничали, кое-где даже дрались. Вокруг шныряли здоровенные псы, им кидали кости и пинали, если те становились чересчур навязчивыми. Вышколенные слуги грациозно проплывали меж столов, разнося блюда и напитки. Музыканты с постными физиономиями наяривали какую-то тягучую мелодию. Слушая их, я наконец понял, почему недолюбливал классическую музыку. Мы втроем сидели невдалеке от короля, на месте для почетных гостей.
– Лорд Скиминок! Выпьем, а? Как лихо вы спе́шили молодого Буль де Зира! Я в восхищении – это просто комедия! Как он на вас… ха-ха… а вы, вы… раз! Бац и… ха-ха-ха… о стену! – Его величество едва не задохнулся от счастливого детского смеха.
– М-м… да, благодарю… – Я был слишком голоден и больше интересовался едой, чем разговорами. А знаете, в те времена неплохо готовили, и все из натуральных продуктов!
– А ему часто достается… верно ведь? (Красный от стыда Бульдозер робко кивнул.) Вы что, надумали взять его в оруженосцы? Зря! Он же отчаянный трус!
– Ваше величество… – Мне стало жаль парня. – Я не считаю его безнадежным. Все проблемы современной молодежи вполне закономерны. Занятые родители не уделяют детям должного внимания плюс дурное влияние улицы, да еще новомодные веяния из-за рубежа…
– О, как я вас понимаю! – вдохновился король. – Лорд Скиминок, я и сам отец. Но моя единственная дочь растет как сорная трава, без присмотра. Дела, дела, королевские хлопоты… Обеды, войны, интриги – все это занимает уйму времени. Лиона совсем отбилась от рук, творит что хочет. Что хочет, то и творит!
По тому, как все затихли и даже неугомонный король подозрительно быстро заткнулся, я понял, что произошло что-то значительное.
– Принцесса! – прошептал Жан в ответ на мой красноречивый взгляд.
Мимо стола гордо шествовала… колокольня! Или орясина, или дылда, или еще как угодно… Бульдозер был на голову выше меня, так вот она на ту же голову выше его. Рост принцессы Лионы увеличивался за счет длинного платья, подметающего пол, и высокого острого колпака с вуалью на макушке. Лицо бледное, глазки маленькие, рот большой, губы тонкие. Впрочем, выделялся подбородок – массивный и квадратный, как у канадских хоккеистов. В довершение всего она была плоской, как доска. Леона обвела сборище мрачным взглядом и уставилась на меня. Потом ее глазки засверкали, рот расплылся в улыбке, она строевым шагом двинулась к нашему столу. «Мама дорогая…» – жалобно выдохнул я.
– Ка-а-кой мужчинка… – мечтательно промурлыкала принцесса, небрежным движением зада отпихнув сидящего рядом Бульдозера. Затем гулко бухнулась на отвоеванное место и обратилась ко мне: – Ты ведь впервые в нашем городе?
– Да, мисс… мадам… в смысле сударыня… Здравствуйте, ваше высочество.
– Ух ты, вежливый какой. Образованный, наверное?
В ее вопросе мне почудилась скрытая насмешка, и я слегка вспылил:
– А что тут такого? Я, знаете ли, в свое время закончил художественное училище, а до него еще и восьмилетнюю школу.
– Восемь лет ты учился читать? – поразилась она.
– Не только! Еще физика, химия, алгебра, биология, геометрия, ботаника, география, литература, история и внеклассное чтение…
По мере перечисления лица присутствующих удивленно вытягивались.
– В молодости и я учился в монастыре… – влез в разговор какой-то рыцарь, когда я окончательно выдохся. – Но о таком количестве бесполезных и вредных знаний даже не слыхивал!
– Еще бы, это ведь не институт благородных девиц. – Похоже, я начал нести чушь. За столом подавали только вино, ни тебе соков, ни коктейлей, и, возможно, произошла недооценка градусов. Надо меньше пить.
– А давай я тебя поцелую! – неожиданно решила принцесса. Все отвернулись. Я вовремя дернул головой, и слюнявый «чмок!» пришелся не в губы, а в челюсть.
– Застенчивость украшает рыцаря… – подмигнула Лиона.
– Дай выпить!
Бульдозер тут же подвинул кубок с красным вином. Я осушил его, мысленно убеждая себя: «Не бывает некрасивых принцесс, бывает мало водки. Пей». Мой оруженосец едва успевал подливать, а распоясавшаяся Лиона при полном попустительстве со стороны отца уже делала попытки усадить меня к себе на колени.
– Что вы делаете, ваше высочество?
Все обернулись. В дверях зала стоял сухопарый старик в красном, с крестом на груди и книжкой в руках. Рожа самая крысиная. Выражение лица – соответственное.
– Кардинал Калл, – прокомментировал верный Жан. Старик бодрым шагом пересек зал и встал возле нас, грозный как эсминец. Костлявый палец уперся мне в грудь.
– Ваше высочество, вы не смеете отдавать свое сердце этому ничтожному дворянчику… Он не королевского рода.
– Его папа был сантехником… – робко заступился за меня Бульдозер, а Лия взглянула на кардинала так, что на нем едва не задымилась шапочка.
– Сан… в смысле святой? – не понял он.
– Духовное лицо! – нагло подтвердил я.
– Все равно нельзя. Ваше высочество, его нужно повесить!
– Так сразу? Ну нет! – уперся король Плимутрок. – Мы еще не наговорились…
– Вы его не повесите! – наконец проснулась принцесса. – Он мне нравится и достоин возвышенной смерти! Не волнуйся, красавчик, они просто отрубят тебе голову.
Боже мой, до меня наконец дошло, что все это обсуждалось на полном серьезе! Я тяпнул еще рюмочку и обратился к королю:
– Ваше величество, прошу понять меня правильно, но на вашу дочь я не претендую. У меня уже есть жена. А если где и нарушен этикет, так это по незнанию. Как видите, я полон раскаяния и смирения…
Думаю, он бы меня простил, но тут взревела дура Лиона.
– Папочка! – завопила она, брызгая слюной направо и налево. – Папочка! Казни его! Он не хочет на мне жениться!
– Но он не может… – робко возразил Плимутрок.
– Все равно казни! Он искушал меня взглядами и улыбками, а сейчас говорит, что женат. А как же теперь мое разбитое сердце?
– Вот-вот, – поддакнул подлый кардинал. – Я же говорил, казните его во избежание интриг и сплетен, в целях профилактики и гарантий спокойствия политической обстановки.
– Вы не посмеете! – неожиданно тонким голосом заверещала Лия. – Лорд Скиминок – благородный рыцарь. Он совершил подвиг. Он гость!
– Взять его! – махнул рукой кардинал Калл. Несколько особенно пьяных рыцарей вылезли из-за столов и двинулись ко мне.
– Не сметь! Я передумала… – опомнилась Лиона. – Пусть он меня сначала поцелует.
Я бы предпочел, чтобы мне отрубили голову!
Из-за столов вылезли другие рыцари и спьяну стали останавливать первых. И началось… Вы видели в кино трактирные драки? Ну, очень похоже. В этом жанре я оправдываю кинематограф. Через пару минут трапезная напоминала Бородино! Столы перевернуты, скамьями бьют по головам, посуда так и летает, крики, визг, проклятия – веселье, одним словом! Какой-то средневековый «капустник». Нам повезло. Лия затащила меня и Бульдозера под опрокинутый стол, и грохот битвы проносился мимо. Вскоре к нам заполз облитый соусом король. Мы уселись рядком, и его величество, обрадованный тем, что может поговорить со мной без церемоний, страстно попросил спеть. Я вообще-то не очень… ну, не совсем погано, но до сцены не дорос. Ни голоса, ни слуха. Однако Плимутрок так просил… Я откашлялся и запел:
А! Ты не ве-е-ейся, че-о-рный во-о-рон…
Их! И над мое-е-ю голово-ой…
Со второго раза меня поддержали слаженные голоса Лии и Бульдозера:
А-а! Ты добы-ы-чи и не дожде-сь-ся…
Черный во-орон, я не тво-о-о-ой!
Как душевно мы пели! Тихо, протяжно, не нарушая общий кавардак, вкладывая все сердце в старую казачью песню. Король Плимутрок плакал от умиления.
Я проснулся первым, все остальные еще спали. Остальные – это Жан, Лия и король. Причем, по местным обычаям, мы вчетвером уместились на одной здоровенной кровати в нашей комнате. Вместо одеял – мягкие медвежьи шкуры. Лия вывела нас, когда накал драки несколько стих по причине того, что основная масса бойцов уже не могла держаться на ногах. Плимутрок I увязался с нами, пришлось уложить спать и его. Утром в дверь постучали, и озабоченные стражники поинтересовались, не видели ли мы короля. Заспанное величество хмуро ушло к себе. Все встали, Лия распорядилась насчет завтрака. И уже за накрытым столом мы принялись обсуждать происшедшие события и наши перспективы.
– Значит, если я правильно понимаю, у принцессы сложности с замужеством. Не иначе, по причине редкой красоты и ангельского нрава. Ну, а кардинал-то с чего на меня набросился?
– Говорят, что он духовник Лионы и надеется через нее управлять королем. Его величество выполняет любую прихоть дочери, – заметил Бульдозер.
Может, он и трусоват, но, ей-Богу, этот рыцарь – неглупый парень. Пожалуй, я правильно сделал, что взял его в оруженосцы.
– Лорд Скиминок, – скромненько влезла Лия, – а как вам понравилась принцесса?
– Хм… Вообще-то я встречал и пострашнее, хотя и не таких экспрессивных. Опять же, если выбирать между ней и ядерной войной…
– Я не об этом! – Лия так решительно тряхнула головой, словно хоть что-то поняла. – Разве вы не хотите стать зятем короля? Кардинал в конце концов даст вам развод с вашей прежней женой, а принцессе вы, похоже, приглянулись…
– Лия! – Я повысил голос. – Не городи чепухи! Она же меня под мышкой носить может, и вообще… С чего ты взяла, что я ей нравлюсь?
– Вы такой красивый…
– Глупая девчонка! – Я хлопнул ладонью по столу. – Если ты не перестанешь изводить меня своими подколками, то быстро останешься без работы!
– Простите… – надулась она. – Я больше не буду. Вы правы, такого урода еще поискать надо.
Я швырнул в нее куриной косточкой, но промахнулся, и Лия удрала за дверь. Часам к двенадцати заявился представитель от короля. Не помню, как у них это называлось, мажордом, наверно. Но держался он крайне высокопарно и торжественно, как на похоронах.
– Его величество король Соединенного королевства Плимутрок Первый срочно требует к себе высокочтимого лорда Скиминока, ландграфа Меча Без Имени. Ваши слуга и оруженосец будут ждать здесь.
Меч я взял с собой. Сопровождавшие меня стражники не возражали. Король ждал в маленькой башенке с видом на крестьянские поля и голубые дали. Меня он приветствовал как старого знакомого и, жестом удалив всех, запер дверь на засов.
– Разговор слишком серьезен, милорд. Скажи правду, ты действительно женат?
– Женат, ваше величество.
– А если развод?
– Ну уж дудки! Мне не к спеху.
– Тогда… есть разные яды и…
– Стыдитесь, ваше величество!
– А я что? Я – ничего, это Лиона… Слушай, я просто не знаю, что мне с тобой делать. Кардинал Калл требует, чтобы тебя непременно казнили.
– Почему? – буркнул я.
– Ему кто-то расквасил нос на вчерашнем ужине… – хихикнул король. Мы глянули друг на друга и… дружно расхохотались! Ей-Богу, наша привязанность крепла на глазах. Я и не знал тогда, что этот шумный, жизнерадостный мужчина станет моим верным другом и заступником на долгие времена. Забавная штука – жизнь. В общем, в конце концов я рассказал ему все. Как нашел Меч Без Имени, встретил Танитриэль, нарвался на Ризенкампфа и в результате попал сюда. Король слушал внимательно и перебивал мою речь восторженными или испуганными восклицаниями.
– Нет, все это надо непременно рассказать Матвеичу, – удовлетворенно заключил Плимутрок.
– Кто это? – Странное имя меня насторожило.
– Матвеич? О! Это известный маг, волшебник и предсказатель. Он появился у нас в стране лет двадцать назад, я тогда только-только взошел на престол. Говорят, он живет в портовом городке Вошнахаузе, путешествует редко, и за советом к нему съезжаются тысячи страждущих. Помогает всем, но не бесплатно…
– Значит, он может знать, где выход в мой мир?
– Слушай, лорд. Ты не тумань мне голову своими научными бреднями. Церковь учит нас, что никаких других миров нет. Только этот. Все путешествия во времени и теории множественности пространств – лишь опасная ересь и ловушка Сатаны!
– Ого, где это вы таких слов нахватались? – поразился я.
– Да был тут один… мечтатель, – поморщился король. – Все кричал, что могуществу Ризенкампфа можно положить конец, если запереть выход в наш мир. Ну и что-то еще, связанное с квантовыми проблемами времени… Сожгли его. Как опасного колдуна и смутьяна. Кардинал очень настаивал.
– Да… Вот, значит, какая история. Ну что ж. Вы поможете мне найти этого Матвеича?
– Ради бога! Бери лошадь, деньги и сваливай побыстрее. Если моя доченька с уважаемым Каллом поторопятся, то непременно затащат тебя под венец или на плаху.
…Я не помню, кто из кавалеристов придумал убийственное сравнение «как собака на заборе», но это про меня. Мы вышли из города – кстати, он назывался Ристайл – где-то после обеда. Именно вышли. Я лично настоял на том, чтобы лошадей вести в поводу. Понапридумывал всяких глупостей… Однако час спустя под недоумевающими взглядами Жана и Лии все-таки пришлось сесть в седло. Им, видите ли, непонятно, зачем пылить ногами, когда есть лошади. А я? Я же ездить не умею! Жутко болела спина, затекли ноги, вся задница, похоже, сбилась в одну огромную мозоль, в придачу эта подлая животина еще и наглела на глазах. То галопом, то рысью, то ни тпру ни ну, то еще что-нибудь. Вообще-то я люблю лошадей. Очень. Но эту я был готов задушить собственными руками! После сотни бесплодных попыток урезонить своего скакуна я попросту намотал поводья на луку седла Жана. Теперь наши лошади резво бежали шаг в шаг, и у меня появилось желание поговорить.
– А скажи-ка мне, мой верный оруженосец, далеко ли еще до этого Вошнахауза?
– Далеко, мой лорд, две недели пути.
– Сколько?! Трястись в седле еще две недели?
– Никак не меньше… – огорченно кивнул он. – Мы должны пересечь две реки, миновать несколько деревень и городков, потом, добравшись до моря, ехать вдоль побережья и…
– Это очень длинная дорога, милорд, – влезла Лия. Кстати, она-то держалась в седле как заправская амазонка. – Но другого выбора нет. Добрый король Плимутрок дал нам достаточно денег, и если кончится еда, мы всегда сможем ее купить.
– Вообще-то есть и другой путь… – задумчиво протянул Бульдозер.
– Нет другого пути! – уперлась Лия, и рыцарь сразу дал задний ход.
– Ну, в общем… конечно нет. Хотя, если бы… но все равно… Я разве против? Едем и едем… просто так короче… я подумал…
– Жан, не юли! Что ты там бормочешь насчет другой дороги?
– Да нет другой дороги, врет он!
– Молчи, женщина, когда джигиты разговаривают! – Я грозно привстал в стременах и не совсем элегантно плюхнулся в седло. – А ты говори толком, что, зачем и почему.
Жан опасливо глянул на мрачную Лию и быстро заговорил:
– Мой отец говорил, что к морю можно выйти через Запущенные Земли. Это втрое быстрее. Мы бы за два дня доскакали! Но… Но там местность болотистая, и Тихое Пристанище никак не обойти.
– Тихое Пристанище? Бабушкины сказки! Никакого такого Тихого Пристанища нет!
– Лия!
Она гордо фыркнула и пустила своего коня вперед.
– Лорд Скиминок, я говорю правду. Отец рассказывал, что Тихое Пристанище существует и он даже видел одного рыцаря, вырвавшегося оттуда. Это был сумасшедший, седой как снег, и глаза у него были прозрачные… Он все время улыбался и даже умер с улыбкой на белых губах. Умер от старости, от нежелания жить… а ему еще не было и тридцати…
– Фу, Жан, не нагнетай обстановку. У меня уже уши покрылись инеем от страха. Лия! Вертай назад. Мне жутко интересно посмотреть на местные достопримечательности. И начнем, пожалуй, с Тихого Пристанища…
…Надо признать, что мои спутники особо и не брыкались. Возможно, все дело в средневековом фатализме: раз лорд так решил – значит, это судьба. Но скорее всего другое… Бульдозер убедил себя в том, что я избавлю его от трусости, и верил мне безоглядно. Лия ворчала не меньше получаса и даже пару раз ткнула кулачком в массивную спину Жана, когда была уверена, что я этого не вижу. Но в конце концов все женщины чертовски любопытны. А есть ли оно, Тихое Пристанище? А что там? И почему его все боятся? Это же ужасно интересно! Мой оруженосец неплохо знал географию страны: уже к вечеру почва стала болотистой. Здесь решили заночевать. После короткого ужина из хлеба, вина и вяленого мяса мы с Лией легли спать, завернувшись в плащи и подстелив потники. Жан должен был поддерживать огонь и стоять на часах до полуночи. Потом моя смена. Лия возвысилась до звания каптенармуса или завхоза, так что ночные дежурства ей не угрожали. Хлопот хватало и с приготовлением еды, постелями, уходом за лошадьми и прочими житейскими делами. Уснул я почти мгновенно. И казалось, проснулся в ту же минуту. На самом деле прошло, наверное, часов пять… это не имеет значения. Разбудило меня… встряхивание за шиворот и острая сталь у горла! Костер почти догорел, но дополнительного освещения не требовалось – на небе сияла полная луна. Вокруг стояло человек восемь, в жутком рванье и с уголовными рожами. В руках блестели широкие ножи, а счастливые улыбки открывали гнилые обломки зубов. Двое держали бедную Лию, двое – меня, причем один не торопился отвести свой дурацкий нож от моей шеи. Похоже, нас грабят! Трое негодяев уже потрошили наши сумки, а один – по-видимому, главарь – внимательно разглядывал мой меч. Мой меч?! Меч Без Имени!
– Положи на место, придурок! – не своим голосом завопил я.
– Прикажете снять ему голову, атаман? – Лезвие ножа уперлось мне в трахею.
– Не торопись, Мясник… Я хочу насладиться их ужасом, – мрачно улыбнулся вожак. – Они умрут медленно…
– Эй, парни, я не знаю, что вы там надумали, но, ей-Богу, вся эта комедия кончится плохо. Мы находимся на территории короля Плимутрока Первого, и вы напрасно думаете, что вам сойдет с рук нападение на его друзей!
– Рыцарь… – Главарь глядел на меня с каким-то сожалением. – Для нас нет разницы, кто ты. Друг или враг короля, богатый или бедный – это все равно. Будь ты хоть духовное лицо, архиепископ, например, конец один. Для нас ты просто кусок мяса! – Он протянул ко мне правую руку, и я невольно отпрянул. Вместо кисти у него был протез – искусно выкованная звериная лапа.
– Волчий Коготь! – выдохнула Лия.
– Приятно сознавать, что ты приобрел некоторую известность.
– Веселенькое дельце, – пробормотал я и осекся. Жан! Рыцарь стоял на страже. Неужели они убили его? Главарь, казалось, был способен читать чужие мысли.
– Ваш часовой? Он здесь. Это знаменитый Жан ле Буль де Зир, правда, слава его несколько иная… Бедняга и пикнуть не посмел, увидев блеск нашей стали. Где он там?
Привели рыдающего Бульдозера. Лия, бешено вырываясь, забилась в истерике.
– Трус! Трус! Ты предал нас! Гадкий негодяй и трус!
– Лорд Скиминок, я… я не хотел… я… – Несчастного парня душили слезы. Меж тем двое разбойников, удерживавших девушку, радостно завопили:
– Атаман! Это не слуга! Это настоящая девка!
– Что ж, неплохо. Будет чем поразвлечься до ужина.
Я начал сатанеть. Они и вправду считают, что двое шизов с финками смогут удержать бывшего пограничника? Я не говорил, что служил на границе? А потом три года занимался в секции контактного каратэ? Правда, никакого пояса не заслужил, но драться в экстремальных ситуациях умел. И неплохо!
– Отпустите девушку! – Я
Комментарии запрещены
Гороскопчик
- Спит он, - в шестой раз повторил помощник астролога, здоровенный детина, способный безо всякой булавы вышибить из назойливого посетителя звезды средь бела дня. Вежливость, к которой вынуждало благородное происхождение (а пуще того - двуручный меч) гостя, заставляла детину поминутно чесаться, вздыхать и переминаться на месте, чтобы хоть как-то занять мышцы.
- Как - спит?! Мы же уговорились! С восходом солнца!
- Дык...- Помощник зевнул, распахнув рот до самого желудка. Рыцарский конь испуганно топнул копытом. - Умаялся. Всю ноченьку на звезды взирал, дабы не пропустить ни одного движения... ик!.. небесных тел.
Гость перевел взгляд на черный вход, из которого как раз выпархивало одно из оных: краснощекое, растрепанное, на ходу пытающееся поглубже упихать в корсаж пышные груди.
- Я же ему авансом заплатил!
По опухшей роже помощника было видно, что денежки клиента потрачены с толком.
- А гороскоп, гороскоп-то он составил?!
- Да вроде валялось чевой-то, - сжалилась над рыцарем бабулька-служанка, неспешно шуршавшая веничком как по полу, так и по гостевым креслам. - Вона на столе с краешку...
- Подай сюда! - требовательно протянул руку гость.
Помощник вздохнул, но перечить благородному господину не посмел. Шаркая ногами по только что сметенной в кучку пыли, детина доплелся до стола и так же неспешно вернулся обратно.
Рыцарь нетерпеливо выхватил у него пергамент, сорвал и бросил на землю золоченую ленточку. Да, оно! В верхнем правом углу крупно выведено: «для господина Мельрика», и дальше - добрых три локтя убористого текста. «Гы... го-ро...скоп, составлен... си... седьмого дня месяца ве... ви...»... а, чтоб тебя! Конь переступил на месте, и забрало с лязганьем защелкнулось. Да и вообще, не рыцарское это дело - чтение! К тому же на улице, в седле и второпях.
- Читай, - надменно велел Мельрик, сунув пергамент помощнику, уже навострившемуся захлопнуть дверь.
- Но, господин...
- За те деньги, что я вам, прохвостам, заплатил, - рявкнул рыцарь, - вы мне поэму должны были сложить и под лютню с дудкой исполнить, а не корябать на гнилом обрывке кожи, как хромая курица лапой! (Тут Мельрик погорячился - пергамент был дорогой, шаккарский, с вензелями по углам.)
Детина вжал голову в плечи, поспешно развернул свиток, вгляделся и начал нараспев, только что не в упомянутых стихах, читать:
- «Солнце в вашей астральной карте находится в знаке Писца, что указывает на предусмотрительность, ответственность и эмоциональную бесстрастность... В момент вашего рождения Волчий Глаз находился в самой низкой точке над горизонтом, как бы переходя от спуска к подъему, что дает большую вероятность развития мании величия или как минимум склонность к самообману и безудержное стремление к роскоши, но если к вам придет осознание необходимости служения человечеству в соответствии с небесными законами...»
Минут пять Мельрик напряженно слушал, потом сообразил, что до конца еще далеко, а глаза уже съезжаются к носу.
- О себе я и сам все знаю, - прервал он чтеца. - Ты давай сразу скажи: благоприятный ли сегодня день для совершения подвига?
- Благоприятный, - изучив пергамент, заявил помощник. - Особенно с девяти утра и до трех пополудни, ибо в это время звезды сложатся в исключительно полезный знак...
Рыцарь облегченно выдохнул и до скрипа стиснул кулаки в латных перчатках. Детина вздрогнул и поспешно добавил:
- Но ваши начинания увенчаются успехом, только если вашими помыслами будут править любовь и вера в чудеса!
Мельрик презрительно фыркнул: любовь с верой и так никогда его не покидали, о чем гласил выбитый на щите девиз. Рыцарь бросил на землю мелкую монетку, развернул коня и, забыв забрать свиток, помчался к городским воротам.
Детина осуждающе покачал головой, поднял серебрушку и захлопнул дверь.
* * *
Лучше бы, конечно, звезды обождали со своими знаками до вечера: солнце припекало все сильнее, а утомлять коня до поединка не хотелось, так что плестись по пыльной дороге предстояло еще часа два.
На опушке леса, с другой стороны которого находилось село, рыцарь спешился и обмотал конские копыта тряпками, а шлем взял под мышку, прижав клацающее забрало локтем. О нет, у него и в мыслях не было подкрасться к спящему дракону, дабы предательски пронзить его копьем! Мельрик скорее бросился бы на собственный меч, чем так запятнать рыцарскую честь.
Зато проклятый ящер вел себя исключительно подло, то бишь не воровал овец, а платил за них полновесными кладнями, причем выше рыночной цены. Поэтому драконья проблема усугублялась местным несознательным населением, которое уже отколошматило дубьем троих претендентов на подвиг.
Остановившись подле высокого холма, рыцарь наскоро привел себя и коня в порядок, влез в седло, положил меч поперек коленей, поднял фамильный рог и, мысленно помолившись богам и звездам, поднес его к губам.
Звук вышел высокий и писклявый: не то рог с годами отсырел, не то дудеть надо было умеючи.
Впрочем, это было уже неважно. Из пещеры ртутной струйкой выскользнул темно-медный в золотую жилку дракон. Не очень крупный, но это смотря с чем сравнивать. Если с рыцарем - то очень даже.
- Это ты - мерзкая кровожадная тварь, держащая в страхе всю округу? - высокомерно поинтересовался Мельрик, как велел рыцарский обычай.
- Нет, я прекрасная непорочная дева, - ехидно отозвался дракон, с удовольствием потягиваясь и разминая крылья. - Зачарованная злым колдуном.
Из пещеры донеслось сдавленное хихиканье.
- Ну, дерзай, мой рыцарь! - кокетливо добавил ящер, пригибая голову к земле и нетерпеливо виляя хвостом, как пес в ожидании подачки. - Я вся твоя.
Мельрик был человеком прямолинейным, о чувстве юмора имел весьма смутное представление, а гулкий шлем искажал интонацию собеседника до неузнаваемости. А уж в свете гороскопа...
Рыцарь спешился, церемонно опустился перед драконом на колено, взял чешуйчатое рыло в ладони, зажмурился и благоговейно поцеловал прямо в губы.
Глаза ящера полезли на лоб. Дракон шарахнулся, сел на собственный хвост и суматошно заскреб лапами, отползая от извращенца. Упершись в холм, ящер вздрогнул, оглянулся и наконец вспомнил, что умеет летать. Развернув крылья и подпрыгнув, он без оглядки помчался прочь, отплевываясь черным пламенем.
Из пещеры с опаской выглянула дева. Уже не шибко непорочная, но все еще вполне прекрасная. Она изумленно сощурилась на тающее в дали небес пятнышко, и ее искусно нарумяненное-набеленное в нужных местах личико исказилось от злости.
- Прохиндей! Жулик! Ящерица криволапая! Чтоб тебе повылазило, нет, поотпадало! А... хм?
Мельрик продолжал стоять на коленях, с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками, ожидая результата.
Дева пригляделась, профессионально оценила стоимость меча и породистого коня, а также фамильный герб на его чепраке. Задумчиво покусала губу, потом погрозила небу кулаком, решительно подошла к рыцарю и постучала по его шлему костяшками пальцев.
- О, благородный незнакомец! Вы спасли меня от этой своло... ужасной участи. Как мне вас отблагодарить?
Мельрик с надеждой открыл один глаз, потом другой и просиял. Рассыпавшись в комплиментах, он подсадил даму в седло и, чуть не лопаясь от гордости, направил коня к городу.
Прекрасная дева держала рыцаря за талию (пару раз украдкой «соскользнув» рукой и пощупав пониже) и прикидывала, как обставить первую брачную ночь с наименьшим скандалом.
* * *
Астролог вспомнил о Мельрике уже поздним вечером, когда обнаружил упавший со стола и закатившийся под кресло свиток с гороскопом.
- Эй! - изумленно окликнул он помощника. - А этот, как его, чернявый такой... господин Мельрик... разве не заходил? Вчера ж заплатил за срочность втридорога.
- Заходил, - хмыкнул тот. - С утреца, вы еще почивать изволили.
- Чего ж ты ему свиток не отдал?
- Дык я... того...- Детина потупился. На трезвую голову утренняя шутка уже не казалась ему такой забавной. - На словах все обсказал.
- И каким же образом, дурень? - охнул астролог. - Ты ж читать не умеешь!
- А чаво там читать, - пожал плечами помощник. - Что я, мало вас за эти пять лет наслушался? Наплел ему про положения всяческие, про Писца с небесными домами...
Хозяин от души отвесил ему затрещину.
- Да ты вообще соображаешь, олух, что наделал?! Судя по звездам, этому Мельрику сегодня вообще из дома выходить не следовало! А он к дракону собирался, чуешь - к дра-ко-ну! Тому самому, что дураков покалечил больше, чем у тебя, образины, пальцев! Лишил нас такого выгодного клиента, дубина! Ну дура-а-ак...
Помощник покаянно сопел.
Звезды ехидно подмигивали с небосвода.