Вы не можете комментировать, т.к. не авторизованы.
|
|
юрий сидорук
15-03-2010 12:49 (ссылка)
4 комментария
Свернуть
Елена Справедливая
18-03-2010 00:00 (ссылка)
Re: Дело Агеевых - обыкновенная заказуха.
Кто будет следующий? А то что будет, можно не сомневаться!
Комментарии запрещены
Юлия Кузнецова
24-03-2010 03:04 (ссылка)
Re: Дело Агеевых - обыкновенная заказуха.
Svododu Vlsdilene Lspinoi! Sud nschnetsja 25.03. - ezhzhe odna zakazuha
Комментарии запрещены
Елена Справедливая
12-04-2010 10:23 (ссылка)
Re: Дело Агеевых - обыкновенная заказуха.
Олег Верещагин
http://zhurnal.lib.ru/w/wer...
При поддержке заинтересованных зарубежных организаций в России все последние годы внедряется так называемая «ювенальная юстиция» — система внесудебного отобрания детей из немаргинальных благополучных семей под предлогом защиты интересов и «прав» самих же детей. При этом почему-то забывается, что основное право ребёнка, закреплённое даже в Конституции РФ — это право ребёнка проживания в собственной семье, а, также, как подсказывает здравый смысл и человеколюбие, чтобы его «права» определяли его родители, впрочем, как и обязанности общества по отношению к нему.
С ноября 2008 года по всем центральным каналам телевидения происходит резкая смена редакционной политики — с экранов практически исчезает информация о проблемах беспризорности и детской преступности, по сути отражающая всё более увеличивающееся расслоение общества и неспособность власти к ликвидации ужасающих темпов обнищания большинства населения страны. На первые планы выходят, в большинстве своём, очень тенденциозно выстроенные сюжеты о якобы «насилии над детьми» в семьях. Проблема представляется, как глобальная. Найден новый «внутренний враг», найдена новая «национальная идея».
По словам члена Общественной палаты О.Н. Костиной, «16 числа Президент проводил совещание, его показывали довольно скупо, на мой взгляд, можно было подробнее. Это совещание, которое он проводил по итогам нескольких обращений и Госдумы, и Палаты, и общественных организаций. Оно было посвящено насилию над детьми. Очень жёсткие выводы, было внятно сказано всем заинтересованным министерствам “в течение 10 дней дать предложения, как это прекратить”».
Случившийся 20 марта 2009 года в семье Агеевых несчастный случай стал подходящим предлогом для чиновников досрочно отчитаться о «принятых мерах», а для лоббистов так называемой «ювенальной юстиции» — развернуть общенациональную пропагандистскую компанию, подтверждающую необходимость принятия, так называемого, ювенального законодательства.
Та же О.Н. Костина в «Трибуне» заявила, что «дело Глеба Агеева должно быть использовано для достижения ранее поставленной цели по введению тюремного наказания за ненадлежащее воспитание». А депутат Государственной Думы Е.Ф. Лахова, уже в течение многих лет пытающаяся составить себе политический «капитал» на детских «бедах», в той же Общественной палате 30 марта 2009 г. проговорилась, что она использовала всё своё политическое влияние в целях оказания давления на Министра внутренних дел и Генерального прокурора, чтобы заставить их, несмотря на положительные результаты проверки семьи Агеевых, возбудить уголовное преследование против Агеевых. Это подтверждается стенограммой «заседания» Общественной палаты, распространённой в Интернете.
В результате этого давления происшествие в семье Агеевых по сообщениям СМИ рассматривалось на коллегии Министерства внутренних дел, где было дано поручение «разобраться» с Агеевыми, а сам министр обращал внимание на «халатность» работников на местах...
28 марта 2009 года, в субботу, вокруг дома Агеевых выставляется милицейское оцепление. В доме работает следственная группа, проводится обыск под видеозапись.
Через газету «Твой день» распространяется бланк заявления «от гражданина» в адрес Прокуратуры с требованием «защитить Глеба Агеева от приёмных родителей-извергов».
В дом Агеевых приезжают сотрудники ОДН и врачи. По свидетельству очевидцев, во время их приезда «мама пошла открывать ворота и вышла из дома. Дети забеспокоились, стали спрашивать: «Ты куда?» Когда Лариса вернулась, дети подбежали к ней, обняли, говорили «мамочка». Дети относятся к ней с любовью, тянутся к ней. Когда пришёл отец Агеев А.П. дети сразу бросились к нему, крича «папа, папа», обняли его за ноги. Отец их взял на руки, обнял детей». Тем не менее, лично заместителем Министра образования Московской области А.И. Котовой были предприняты попытки отобрания детей вечером 28.03.2009 г., хотя ещё вчера в её присутствии был подписан акт о целесообразности оставления детей в семье. Она мотивировала это фразой «есть мнение... отдайте детей по-хорошему...».
По словам Антона Агеева, «На мой вопрос “На каком основании?” — нет оснований. Я говорю: “Дайте мне встретиться с тем человеком, кто определяет судьбу моей семьи, моих детей”. Нет этого человека». В доме ведётся обыск, осматривают детские вещи, медицинские карты. Днём осуществляется съёмка Глеба в присутствии начальника опеки Н.М. Фокиной. Вечером происходит допрос Глеба дома, причём ребёнок неоднократно даёт показания, что синяки у него появились после падения с лестницы.
По словам Ларисы Агеевой, «на сегодняшний день существуют два противоречащих друг другу нормативных документа от одной даты — 28 марта. Постановление Гольяновской опеки об оставлении детей в семье и распоряжение Видновской опеки об отобрании детей.
Вечером 29 марта сотрудники Видновской опеки и сотрудники милиции во главе с начальником Ленинского ОВД забирают у нас детишек. Скажите, у нас в стране всегда при отобрании детей присутствует зам. министра и начальник районного ОВД, да учитывая, что это выходной день?»
Отобрание детей было совершено с совершенно очевидным нарушением закона, так как полностью отсутствовала какая-то угроза их жизни и здоровью. Они были помещены в Видновскую больницу, где был осуществлён их первичный осмотр, состояние детей было установлено удовлетворительным. (!!)
30 марта 2009 года, в понедельник, состоялось заседание Общественной Палаты, посвящённое «делу Агеевых». Выступили известные общественные деятели, депутаты Госдумы, правозащитники. Так же выступил отец ребёнка, Антон Агеев. Ему, сотрудникам органов опеки, прокурорским работникам было задано много вопросов.
Из стенограммы заседания становится ясно, что никаких доказательств избиения Глеба Агеева родителями не было. По словам А.И. Котовой, зам. Министра образования Московской области, единственное, о чём можно сказать достоверно — «ребёнок получил ожоги, он имеет гематомы». Адвокат А.А. Жаров уточнил, что у ребёнка «нет ран, у него есть последствия ожога, свежая кожа. Ожог даже не 3-й степени, а 1-2-й». По словам члена Общественной Палаты О.В. Зыкова, «не ясно, подвергался ребёнок насилию или нет. Собственно, мы и сейчас этого не знаем, поскольку очевидно, что никакая профессиональная экспертиза не проводилась».
В то же время среди собравшихся на заседание господствовало убеждение, отчётливо выраженное Л.И. Тропиной — Председателем Комиссии по делам несовершеннолетних Московской области: «Я полагаю, в данном случае, безусловно, дети должны быть изъяты, и должна быть установлена истина по делу». Возникает вопрос — если истина ещё только «должна быть установлена», то почему дети «безусловно должны быть изъяты»? Но в виновности супругов Агеевых собравшиеся не сомневались, а под «установлением истины» подразумевали судебное осуждение родителей. По словам Е.Ф. Лаховой, депутата Государственной Думы «то, что они избивали, это и так понятно. Без присмотра, бьют, и ещё и пьяница мать».
Убеждённость членов Общественной Палаты в том, что Глеб пострадал от насилия родителей, основывалась исключительно на том, что «этот случай получил колоссальный общественный резонанс». То обстоятельство, что ни врачи больницы, куда поступил с травмами Глеб Агеев, ни сотрудники опеки и МВД, проводившие расследование несчастного случая, не обнаружили никакого умышленного преступления, объяснялись участниками заседания исключительно как бездеятельность и преступная халатность.
А.И. Головань, уполномоченный по правам ребёнка в г. Москве, был непреклонен: «Я не думаю, что на территории Московской области такие случаи, которые тем более получают такой колоссальный общественный резонанс, происходят каждый день, и сколько нужно было времени для того, чтобы возбудить уголовное дело по факту. Факт как был 20 числа, так он и остался, то есть ничего не изменилось. Поэтому это уголовное дело можно было возбудить, совершенно очевидно, сразу же».
Подтверждённого факта насилия как раз и не было, были одни домыслы в СМИ. Совершенно непонятно, на основании чего для А.И. Голованя была «очевидна» необходимость возбуждения уголовного дела. Не могла молчать и Е.Ф. Лахова: «Нам нужно провести расследование, каким образом органы опеки отдали двух детей в эту семью. То, что касается больницы, это всё, в общем-то, понятно, и административное взыскание, главного врача вообще надо снимать». По словам Крыловой Татьяны Александровны, детского психиатра, врача высшей категории, лично присутствовавшей на заседании Общественной Палаты во время обсуждения дела Агеевых, всё, происходящее во время заседания, очень напоминало общественный психоз.
Среди множества эмоциональных выступлений трезво и ответственно высказался только член Общественной Палаты, известный детский хирург Л.М. Рошаль. Он предупредил собравшихся, что «мы должны быть с вами очень осторожны в том плане, что мы не можем начинать следствие. Дело передано, открыто уголовное дело, и наши решения не должны давить на то, что будет дальше. Я даже выразил определённое сомнение, нужно ли проводить такое заседание в Общественной палате, потому что это дело решается следственными органами и судом».
Сказанное несколько отрезвило участников заседания.
Слово предоставили отцу пострадавшего ребёнка, Антону Агееву. Он сказал, что, хотя многие из собравшихся на это заседание считаются защитниками прав человека, «те претензии, которые здесь звучат, изначально исключают презумпцию невиновности», а призывы участников заседания возбудить уголовное дело безо всяких на то оснований, являются нажимом на органы власти. По его словам, «никаких оснований для возбуждения уголовного дела не было. Есть материалы, подтверждающие отсутствие насилия».
В это время представитель прокуратуры Московской области Людмила Дьячковская заявила: «Со мной пришёл очевидец всех этих событий и обстоятельств» и предоставила слово помощнику лидера ЛДПР Жириновского Д.П. Герасименко. Дальнейшая сцена, по описанию корреспондента «Известий» Марии Дмитраш, выглядела так:
«И тут Дмитрий Герасименко, помощник депутата из ЛДПР, прорвался к микрофону со словами: “Фашисты, что они сделали с детьми!” Воспринимать это можно по-разному, но Герасименко вытащил “факты” — фотографии голого малыша с ушибами по всему телу... Антон Агеев даже вскочил от негодования: его сына теперь в таком виде покажут на всю страну, когда вина их не доказана! В чём-то он прав: как будет жить Глеб с такой историей? Тем более, что мальчик за последнее время, помимо физической боли, испытал психологический шок: журналисты, милиция, больницы...». В стенограмме приведены слова Д. Герасименко: «фашистам за столом не место», «подумайте о том, что чувствовал этот ребёнок, когда ему было больно и когда его били». После этого выступления участники заседания получили мощнейший эмоциональный импульс неприязни к супругам Агеевым, и их вина больше никем под сомнение не ставилась.
После того, как Антон Агеев покинул зал, председательствующий на заседании А.Г. Кучерена высказался в том смысле, что приглашение Агеева на заседание Общественной Палаты не означает каких-то сомнений в его виновности: «Есть вопросы, которые очевидные, даже не надо долго их обсуждать. Поверьте, мы, когда принимали решение о приглашении А. Агеева, я, как председатель Комиссии, с коллегами советовался, нам принципиально важно было выслушать и родителей тоже. Чтобы нам не сказали, что мы слушаем только прокуратуру и правоохранительные органы, больше никого». Из последующего обсуждения стало ясно, что совершенно прав был Антон Агеев, сказавший членам Общественной Палаты, что «вы своими действиями не ребёнка защищаете». Судьба Глеба Агеева уже не обсуждалась, а речь пошла о необходимости внедрения в России, так называемой, ювенальной юстиции, или, как выразилась Е.Ф. Лахова, «ювеналки». Семья Агеевых стала жертвой именно этих начинаний, направленных, как уверяют инициаторы их внедрения, на защиту детей.
И.А. Яровая: «наша с вами общая задача — разобраться по сути проблемы, на этом прецеденте разобраться в ситуации в принципе. Потому что защита в России прав ребёнка, который находится в семье, актуальна. Дети становятся жертвами очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно». Для предотвращения насилия, по мнению выступавшей, необходимо принимать законы об обязательном оповещении сотрудниками детских садов, соседями и т.д. «органов опеки, Комиссии по делам несовершеннолетних, правоохранительных органов» обо всех случаях, когда «дети становятся жертвами».
Хотя И.Я. Яровая заявила, что «дети становятся жертвами очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно», детский хирург Л.М. Рошаль с ней не согласился. Не согласился он и с необходимостью «подталкивания» поправок и новых законов в области защиты детства. «В принципе и в Москве, и в области, и в России этот вопрос отработан достаточно чётко у нас. Я директор Института неотложной детской хирургии и травматологии, через меня проходит 40 000 детей в год. За прошлый год в результате жестокого обращения к нам в институт обратилось 39 детей, 20 из них мы госпитализировали. В момент госпитализации, в этот момент мы передаём телефонограмму в милицию, что к нам поступил ребёнок вследствие избиения. Это правило для всех лечебных учреждений страны. Милиция извещает органы опеки, и органы опеки решают, что делать. Это всё отработано, это всё есть».
То есть, согласно приведённым Л.М. Рошалем данным, меньше 0,1% поступающих в больницу с травмами детей являются жертвами избиений. После этого становится ясно, что утверждение И.Я. Яровой о том, что «дети становятся жертвами очень часто» является сознательной ложью, а высказывание «здесь никого убеждать в этом не нужно» — это всего лишь один из приёмов манипуляции сознанием.
Б.Л. Альтшулер начал возражать Рошалю: «Я с Леонидом Михайловичем категорически не согласен, но не я не согласен, Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, генерал Михаил Суходольский, который выступал, — они все говорят о массовом характере такого рода явлений в приёмных семьях, именно массовом по насилию и всё».
На это возражение Л.М. Рошаль ответил чётко и совершенно справедливо: «Я не люблю популизм. Я человек чёткий. Когда говорят «Все воры!», я спрашиваю «Сколько?», когда говорят «Все негодяи!», я спрашиваю «Сколько?», «Все воруют!», я спрашиваю «Сколько?», «Все отделы попечительства безобразно работают!», я спрашиваю «Сколько?». Я хочу, да, сказать громко, что таким ярким популизмом ораторским заниматься не нужно. У меня конкретные цифры. Даже эти 39 за год, я считаю, что это много. Я считаю, что много. Но никаких проблем у меня конкретно ни с органами опеки, ни с милицией на моём опыте не было».
То есть, по мнению врача — практика, специалиста в области детской травматологии — никакой необходимости в срочном принятии специального ювенального законодательства нет.
Вполне возможно, что сведения о массовом насилии над детьми, содержащиеся в обращениях от Госдумы, Общественной Палаты и общественных организаций к Президенту, были настолько же достоверны, как и слова И.А. Яровой: «дети становятся жертвами насилия очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно». Тогда вполне понятна становится и естественная реакция Президента «в течение 10 дней дать предложения, как это прекратить». Ну, а дальнейшее становится делом техники. И уже не через десять, а через пять дней по всей стране начала раскручиваться информационная компания по поводу «злодеяния супругов Агеевых».
Е.Ф. Лахова с удовлетворением отметила, что «нас только тогда, когда появляется в средствах массовой информации тот или иной случай, начинают подталкивать к тем или иным действиям. Поэтому, когда журналисты занимаются таким расследованием, это помогает в последующем нам подталкивать актуальную тему при принятии поправок или законов». Её поддержал С.В. Колосков: «В Великобритании два подобных случая послужили примером коренной реформы законодательства». О том, как должно коренным образом меняться законодательство, становится понятно из слов О.Н. Костиной. Обращает на себя внимание начало её речи:
«Я постараюсь коротко, потому что здесь аудитория профессиональная, все понимают друг друга с полуслова.
Первое. Нам надо как-то по-другому структурировать Комиссию по делам несовершеннолетних. Давайте все быстро об этом подумаем. Это должна быть понятная, чёткая структура с полномочиями. Во всём мире всё, что касается насилия над детьми, имеет чрезвычайные полномочия. Это ЧК, если хотите. В Соединённых Штатах даже без заявителя, если есть подтверждённый факт насилия над ребёнком, приезжает прокуратура, соответствующие инстанции, забирает сначала....
Внимание! Сначала забирает ребёнка из опасной ситуации, а потом начинает выяснять, что там было».
Налицо очередное противоречие. Сначала говорится о том, что ребёнок забирается при «подтвержденном факте насилия», а потом оказывается, что «сначала забирают», а потом «начинают выяснять». В данном случае, безусловно, мы имеем дело не только с непониманием сути проводимых мероприятий в тех же США, но и с безответственной фальсификацией принятых там норм права.
Та же мысль прозвучала и в другом выступлении, что допустимо изъятие ребёнка из семьи в любом случае, если «возможно, существует вероятность угрозы» для него, такого в США, конечно же, нет, там в принципе нет действий, в основе которых лежит вероятность чего-то, нормы права в США абсолютно чёткие и конкретные.
То есть, на общество посредством СМИ обрушивают поток шокирующих историй о «насилии над детьми», действительных или мнимых, и под этим предлогом осуществляют «коренную реформу законодательства», формируя репрессивные органы с чрезвычайными полномочиями. Это и есть то, что называется «ювенальная юстиция», хотя на деле это не имеет никакого отношения ни к юстиции, ни к заботе о детях. Одни называют это «ползучий государственный переворот», другие — «новое рабовладение».
Именно этот вал шокирующей и, на самом деле, недостоверной информации о случившемся в доме Агеевых привёл к тому, что «прокуратура проводит проверку по факту избиения Глеба, а расследование уголовного дела взял под личный контроль первый заместитель главы МВД генерал-полковник Михаил Суходольский».
31 марта 2009 года зам. министра образования Московской области А.И. Котова без объяснения причин переводит детей, Глеба и Полину Агеевых в Морозовскую больницу. В московской квартире Агеевых проводится обыск, ищут орудия преступления (истязания Глеба), и, естественно, не находят.
С этого дня родители и дети друг друга больше не видели. Спустя всего одиннадцать дней после несчастного случая полностью разрушено четыре судьбы — родители остались без детей, а двое детей стали сиротами.
Среди разнузданной информационной вакханалии редким исключением стала публикация журналиста Бориса Клина в «Известиях». Он писал «о наглом беззаконии, о травле в СМИ несчастной семьи». По мнению журналиста, «само беззаконие было очевидным и вопиющим». Объективно и беспристрастно обо всей ситуации написал так же журнал «Батя».
Если «факт избиения», по которому возбуждено уголовное дело, ещё только предстоит (!) установить в суде, то факты разглашения медицинского диагноза, разглашения тайны усыновления, являющиеся, в том числе, и уголовными преступлениями — на самом деле очевидны, не говоря уже о попрании конституционного права на невмешательство в личную жизнь. Почему же никого, кроме «Известий», даже Общественную палату (!) это не волнует? И где соответствующее разбирательство и преследование «по факту»?
В апреле 2009 года в телевизионной передаче «Пусть говорят» был отснят положительный материал об Агеевых, причём на съёмочную группу оказывалось политическое давление. Во время проведения съёмок в студии была явная поддержка Антону, но это всё было вырезано при монтаже, и передача приобрела совершенно другой смысл.
17 апреля 2009 года Преображенский суд Москвы принял решение об отмене усыновления.
Накануне суда неустановленными лицами была передана информация о биологической матери Глеба в ту же «жёлтую» прессу, организована её встреча с ним в закрытом детском специализированном учреждении, организована их фотосъёмка, и осуществлена публикация в газете «Твой день».
Во время судебного процесса на территории самого суда (!) стояла группа женщин, державших плакаты с надписями: «Меня тошнит от лжи супругов Агеевых», «Я не верю супругам Агеевым», «Путин спаси детство! Верни смертную казнь, стерилизацию, кастрацию для урода! Церковь и власть вы виновны, ответите за замученных детей!»
А ведь, между прочим, Законом запрещены митинги и пикеты около судов!
Суд справедливо указал в своём решении, что утверждение, что Агеев Глеб 20.03.2009 г. был избит Агеевой Л.В., является всего лишь мнением следствия, лишь предположением, которое без вступившего в силу приговора суда нельзя считать мотивировкой для удовлетворения иска. В то же время суд удовлетворил иск опеки об отмене усыновления на основании «иных обстоятельств», в качестве которых было названо «отсутствие о детях должной заботы», которое проявлялось, по мнению суда в том, что детей «не поставили на педиаторный учёт в поликлинику». И это, несмотря на то, что Агеевы предоставили справки из платных медицинских учреждений, что посетили всех рекомендованных Домом ребёнка специалистов, дети прошли санаторно-курортное лечение.
Интересно, к какой норме права относится вывод суда о том, «что в будущем детям будут подобраны другие родители, которые будут о них заботиться лучшим образом»?..
Нужно ли говорить, что до сих пор Агеевы каждую неделю привозят своим деткам гостинцы и подарки, не имея возможности даже посмотреть на них. Естественно, что кроме них, да ещё работников приюта, эти дети так же, впрочем, как и остальные, чиновникам-то и не нужны. Впрочем, так же, как самим детям не нужны «чужие» родители, кроме мамы Ларисы и папы Антона, ставших им родными.
Уголовное дело «по факту нанесения неустановленным лицом побоев несовершеннолетнему Агееву Г.А.» «в связи с тем, что дело представляет повышенную сложность и большой общественный резонанс», переведено в СЧ ГУВД Московской области, где обычно рассматриваются особо важные дела, такие, как терроризм.
Очевидно, на самом деле в силу «повышенной сложности» (как можно обвинить совершенно неповинных людей?) была сформирована аж целая следственная группа из 7 человек! Антон обвиняется по ст. 156 (Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) и ст. 125 УК РФ (Оставление в опасности), ему грозит до года тюрьмы.
Лариса обвиняется по ст. 117 (Истязание), 112 (Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью) и 156 УК РФ. Ей грозит до тринадцати лет тюрьмы. Следствие даже запрашивало данные о смерти их взрослого сына, случившейся 10 лет назад, чтобы и её «притянуть» к делу.
Чем больше проходит времени, тем яснее становится абсурдность и преступность всего, происходящего вокруг семьи Агеевых.
Но, к сожалению, совершенно не исключена возможность, что причастные к этой истории должностные лица постараются для того, чтобы оправдать самих себя, любой ценой добиться уголовного осуждения Антона и Ларисы.
А что происходит с детьми, Полиной и Глебом?
По свидетельству сотрудников ДГКБ N1 «дети постоянно вспоминают родителей, просятся к ним», «Глеб и Полина по игрушечным телефонам звонили родителям и как будто с ними разговаривали. Дети родителей вспоминали на протяжении всего времени, пока находились в больнице, спрашивали, где мама и папа, что они делают. Дети просились домой».
Пережившие трагедию гибели старшего сына, Антон и Лариса второй раз потеряли маленьких Глеба и Полину, и потеряли, как они считают, «теперь уже по злобе людской». «С детишками нам видеться и общаться не дают. Но мы имеем возможность на сегодняшний день передавать им гостинцы, одежду, книги, игрушки. Воспитатели, социальные работники и даже охрана приюта нас знают, рассказывают нам о наших детках. Очень больно слышать о том, что Глеб и Поля тоскуют по своему родному дому, спрашивают, когда они поедут к папе и маме?»
Какой вывод можно сделать из всего случившегося?
Первый, бытовой вывод, сделал Борис Клин, журналист «Известий». «Совет тем, у кого есть дети, свои или приемные: бойтесь теперь любого синяка. Даже самого безобидного. Оказывается, временами они очень хорошо «продаются в теленовостях». Тогда от желающих посадить вас, а ребёнка отправить в детдом отбоя не будет».
Всё «дело Агеевых» было раздуто на пустом месте исключительно с целью создания информационного повода, подтверждающего необходимость принятия ювенальных законов. Общественности стоит задуматься над тем, какой страшный Молох, называемый «ювенальная юстиция», пытаются водворить на нашей земле! Если для его установления потребовалась ритуальная жертва в виде абсолютно безо всяких оснований разбитой семьи Агеевых, то в будущем число его жертв будет неисчислимо.
Предотвратить «легализацию» любой клеветнической компании в СМИ и любого сфабрикованного дела возможно, если только всем миром опереться на общественное мнение недопустимости такого произвола.
Супруги Агеевы являются квалифицированными юристами, которые могут понимать сущность предъявляемых им обвинений, выстраивать защиту, составлять кассации, аппеляции и т.д. Их невиновность подтверждается большим числом задокументированных свидетельств и показаний. Но даже они оказались бессильны перед вставшей на их жизненном пути «стеной». А что ждёт простые и небогатые российские семьи, не знакомые с юридическими тонкостями?
Защищая семью Агеевых, добившись возвращения этих малышей в их семью, в семью любящих их и любимых родителей, мы защитим и свои гражданские и человеческие права, а, значит, и своих детей, свои семьи!
http://zhurnal.lib.ru/w/wer...
При поддержке заинтересованных зарубежных организаций в России все последние годы внедряется так называемая «ювенальная юстиция» — система внесудебного отобрания детей из немаргинальных благополучных семей под предлогом защиты интересов и «прав» самих же детей. При этом почему-то забывается, что основное право ребёнка, закреплённое даже в Конституции РФ — это право ребёнка проживания в собственной семье, а, также, как подсказывает здравый смысл и человеколюбие, чтобы его «права» определяли его родители, впрочем, как и обязанности общества по отношению к нему.
С ноября 2008 года по всем центральным каналам телевидения происходит резкая смена редакционной политики — с экранов практически исчезает информация о проблемах беспризорности и детской преступности, по сути отражающая всё более увеличивающееся расслоение общества и неспособность власти к ликвидации ужасающих темпов обнищания большинства населения страны. На первые планы выходят, в большинстве своём, очень тенденциозно выстроенные сюжеты о якобы «насилии над детьми» в семьях. Проблема представляется, как глобальная. Найден новый «внутренний враг», найдена новая «национальная идея».
По словам члена Общественной палаты О.Н. Костиной, «16 числа Президент проводил совещание, его показывали довольно скупо, на мой взгляд, можно было подробнее. Это совещание, которое он проводил по итогам нескольких обращений и Госдумы, и Палаты, и общественных организаций. Оно было посвящено насилию над детьми. Очень жёсткие выводы, было внятно сказано всем заинтересованным министерствам “в течение 10 дней дать предложения, как это прекратить”».
Случившийся 20 марта 2009 года в семье Агеевых несчастный случай стал подходящим предлогом для чиновников досрочно отчитаться о «принятых мерах», а для лоббистов так называемой «ювенальной юстиции» — развернуть общенациональную пропагандистскую компанию, подтверждающую необходимость принятия, так называемого, ювенального законодательства.
Та же О.Н. Костина в «Трибуне» заявила, что «дело Глеба Агеева должно быть использовано для достижения ранее поставленной цели по введению тюремного наказания за ненадлежащее воспитание». А депутат Государственной Думы Е.Ф. Лахова, уже в течение многих лет пытающаяся составить себе политический «капитал» на детских «бедах», в той же Общественной палате 30 марта 2009 г. проговорилась, что она использовала всё своё политическое влияние в целях оказания давления на Министра внутренних дел и Генерального прокурора, чтобы заставить их, несмотря на положительные результаты проверки семьи Агеевых, возбудить уголовное преследование против Агеевых. Это подтверждается стенограммой «заседания» Общественной палаты, распространённой в Интернете.
В результате этого давления происшествие в семье Агеевых по сообщениям СМИ рассматривалось на коллегии Министерства внутренних дел, где было дано поручение «разобраться» с Агеевыми, а сам министр обращал внимание на «халатность» работников на местах...
28 марта 2009 года, в субботу, вокруг дома Агеевых выставляется милицейское оцепление. В доме работает следственная группа, проводится обыск под видеозапись.
Через газету «Твой день» распространяется бланк заявления «от гражданина» в адрес Прокуратуры с требованием «защитить Глеба Агеева от приёмных родителей-извергов».
В дом Агеевых приезжают сотрудники ОДН и врачи. По свидетельству очевидцев, во время их приезда «мама пошла открывать ворота и вышла из дома. Дети забеспокоились, стали спрашивать: «Ты куда?» Когда Лариса вернулась, дети подбежали к ней, обняли, говорили «мамочка». Дети относятся к ней с любовью, тянутся к ней. Когда пришёл отец Агеев А.П. дети сразу бросились к нему, крича «папа, папа», обняли его за ноги. Отец их взял на руки, обнял детей». Тем не менее, лично заместителем Министра образования Московской области А.И. Котовой были предприняты попытки отобрания детей вечером 28.03.2009 г., хотя ещё вчера в её присутствии был подписан акт о целесообразности оставления детей в семье. Она мотивировала это фразой «есть мнение... отдайте детей по-хорошему...».
По словам Антона Агеева, «На мой вопрос “На каком основании?” — нет оснований. Я говорю: “Дайте мне встретиться с тем человеком, кто определяет судьбу моей семьи, моих детей”. Нет этого человека». В доме ведётся обыск, осматривают детские вещи, медицинские карты. Днём осуществляется съёмка Глеба в присутствии начальника опеки Н.М. Фокиной. Вечером происходит допрос Глеба дома, причём ребёнок неоднократно даёт показания, что синяки у него появились после падения с лестницы.
По словам Ларисы Агеевой, «на сегодняшний день существуют два противоречащих друг другу нормативных документа от одной даты — 28 марта. Постановление Гольяновской опеки об оставлении детей в семье и распоряжение Видновской опеки об отобрании детей.
Вечером 29 марта сотрудники Видновской опеки и сотрудники милиции во главе с начальником Ленинского ОВД забирают у нас детишек. Скажите, у нас в стране всегда при отобрании детей присутствует зам. министра и начальник районного ОВД, да учитывая, что это выходной день?»
Отобрание детей было совершено с совершенно очевидным нарушением закона, так как полностью отсутствовала какая-то угроза их жизни и здоровью. Они были помещены в Видновскую больницу, где был осуществлён их первичный осмотр, состояние детей было установлено удовлетворительным. (!!)
30 марта 2009 года, в понедельник, состоялось заседание Общественной Палаты, посвящённое «делу Агеевых». Выступили известные общественные деятели, депутаты Госдумы, правозащитники. Так же выступил отец ребёнка, Антон Агеев. Ему, сотрудникам органов опеки, прокурорским работникам было задано много вопросов.
Из стенограммы заседания становится ясно, что никаких доказательств избиения Глеба Агеева родителями не было. По словам А.И. Котовой, зам. Министра образования Московской области, единственное, о чём можно сказать достоверно — «ребёнок получил ожоги, он имеет гематомы». Адвокат А.А. Жаров уточнил, что у ребёнка «нет ран, у него есть последствия ожога, свежая кожа. Ожог даже не 3-й степени, а 1-2-й». По словам члена Общественной Палаты О.В. Зыкова, «не ясно, подвергался ребёнок насилию или нет. Собственно, мы и сейчас этого не знаем, поскольку очевидно, что никакая профессиональная экспертиза не проводилась».
В то же время среди собравшихся на заседание господствовало убеждение, отчётливо выраженное Л.И. Тропиной — Председателем Комиссии по делам несовершеннолетних Московской области: «Я полагаю, в данном случае, безусловно, дети должны быть изъяты, и должна быть установлена истина по делу». Возникает вопрос — если истина ещё только «должна быть установлена», то почему дети «безусловно должны быть изъяты»? Но в виновности супругов Агеевых собравшиеся не сомневались, а под «установлением истины» подразумевали судебное осуждение родителей. По словам Е.Ф. Лаховой, депутата Государственной Думы «то, что они избивали, это и так понятно. Без присмотра, бьют, и ещё и пьяница мать».
Убеждённость членов Общественной Палаты в том, что Глеб пострадал от насилия родителей, основывалась исключительно на том, что «этот случай получил колоссальный общественный резонанс». То обстоятельство, что ни врачи больницы, куда поступил с травмами Глеб Агеев, ни сотрудники опеки и МВД, проводившие расследование несчастного случая, не обнаружили никакого умышленного преступления, объяснялись участниками заседания исключительно как бездеятельность и преступная халатность.
А.И. Головань, уполномоченный по правам ребёнка в г. Москве, был непреклонен: «Я не думаю, что на территории Московской области такие случаи, которые тем более получают такой колоссальный общественный резонанс, происходят каждый день, и сколько нужно было времени для того, чтобы возбудить уголовное дело по факту. Факт как был 20 числа, так он и остался, то есть ничего не изменилось. Поэтому это уголовное дело можно было возбудить, совершенно очевидно, сразу же».
Подтверждённого факта насилия как раз и не было, были одни домыслы в СМИ. Совершенно непонятно, на основании чего для А.И. Голованя была «очевидна» необходимость возбуждения уголовного дела. Не могла молчать и Е.Ф. Лахова: «Нам нужно провести расследование, каким образом органы опеки отдали двух детей в эту семью. То, что касается больницы, это всё, в общем-то, понятно, и административное взыскание, главного врача вообще надо снимать». По словам Крыловой Татьяны Александровны, детского психиатра, врача высшей категории, лично присутствовавшей на заседании Общественной Палаты во время обсуждения дела Агеевых, всё, происходящее во время заседания, очень напоминало общественный психоз.
Среди множества эмоциональных выступлений трезво и ответственно высказался только член Общественной Палаты, известный детский хирург Л.М. Рошаль. Он предупредил собравшихся, что «мы должны быть с вами очень осторожны в том плане, что мы не можем начинать следствие. Дело передано, открыто уголовное дело, и наши решения не должны давить на то, что будет дальше. Я даже выразил определённое сомнение, нужно ли проводить такое заседание в Общественной палате, потому что это дело решается следственными органами и судом».
Сказанное несколько отрезвило участников заседания.
Слово предоставили отцу пострадавшего ребёнка, Антону Агееву. Он сказал, что, хотя многие из собравшихся на это заседание считаются защитниками прав человека, «те претензии, которые здесь звучат, изначально исключают презумпцию невиновности», а призывы участников заседания возбудить уголовное дело безо всяких на то оснований, являются нажимом на органы власти. По его словам, «никаких оснований для возбуждения уголовного дела не было. Есть материалы, подтверждающие отсутствие насилия».
В это время представитель прокуратуры Московской области Людмила Дьячковская заявила: «Со мной пришёл очевидец всех этих событий и обстоятельств» и предоставила слово помощнику лидера ЛДПР Жириновского Д.П. Герасименко. Дальнейшая сцена, по описанию корреспондента «Известий» Марии Дмитраш, выглядела так:
«И тут Дмитрий Герасименко, помощник депутата из ЛДПР, прорвался к микрофону со словами: “Фашисты, что они сделали с детьми!” Воспринимать это можно по-разному, но Герасименко вытащил “факты” — фотографии голого малыша с ушибами по всему телу... Антон Агеев даже вскочил от негодования: его сына теперь в таком виде покажут на всю страну, когда вина их не доказана! В чём-то он прав: как будет жить Глеб с такой историей? Тем более, что мальчик за последнее время, помимо физической боли, испытал психологический шок: журналисты, милиция, больницы...». В стенограмме приведены слова Д. Герасименко: «фашистам за столом не место», «подумайте о том, что чувствовал этот ребёнок, когда ему было больно и когда его били». После этого выступления участники заседания получили мощнейший эмоциональный импульс неприязни к супругам Агеевым, и их вина больше никем под сомнение не ставилась.
После того, как Антон Агеев покинул зал, председательствующий на заседании А.Г. Кучерена высказался в том смысле, что приглашение Агеева на заседание Общественной Палаты не означает каких-то сомнений в его виновности: «Есть вопросы, которые очевидные, даже не надо долго их обсуждать. Поверьте, мы, когда принимали решение о приглашении А. Агеева, я, как председатель Комиссии, с коллегами советовался, нам принципиально важно было выслушать и родителей тоже. Чтобы нам не сказали, что мы слушаем только прокуратуру и правоохранительные органы, больше никого». Из последующего обсуждения стало ясно, что совершенно прав был Антон Агеев, сказавший членам Общественной Палаты, что «вы своими действиями не ребёнка защищаете». Судьба Глеба Агеева уже не обсуждалась, а речь пошла о необходимости внедрения в России, так называемой, ювенальной юстиции, или, как выразилась Е.Ф. Лахова, «ювеналки». Семья Агеевых стала жертвой именно этих начинаний, направленных, как уверяют инициаторы их внедрения, на защиту детей.
И.А. Яровая: «наша с вами общая задача — разобраться по сути проблемы, на этом прецеденте разобраться в ситуации в принципе. Потому что защита в России прав ребёнка, который находится в семье, актуальна. Дети становятся жертвами очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно». Для предотвращения насилия, по мнению выступавшей, необходимо принимать законы об обязательном оповещении сотрудниками детских садов, соседями и т.д. «органов опеки, Комиссии по делам несовершеннолетних, правоохранительных органов» обо всех случаях, когда «дети становятся жертвами».
Хотя И.Я. Яровая заявила, что «дети становятся жертвами очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно», детский хирург Л.М. Рошаль с ней не согласился. Не согласился он и с необходимостью «подталкивания» поправок и новых законов в области защиты детства. «В принципе и в Москве, и в области, и в России этот вопрос отработан достаточно чётко у нас. Я директор Института неотложной детской хирургии и травматологии, через меня проходит 40 000 детей в год. За прошлый год в результате жестокого обращения к нам в институт обратилось 39 детей, 20 из них мы госпитализировали. В момент госпитализации, в этот момент мы передаём телефонограмму в милицию, что к нам поступил ребёнок вследствие избиения. Это правило для всех лечебных учреждений страны. Милиция извещает органы опеки, и органы опеки решают, что делать. Это всё отработано, это всё есть».
То есть, согласно приведённым Л.М. Рошалем данным, меньше 0,1% поступающих в больницу с травмами детей являются жертвами избиений. После этого становится ясно, что утверждение И.Я. Яровой о том, что «дети становятся жертвами очень часто» является сознательной ложью, а высказывание «здесь никого убеждать в этом не нужно» — это всего лишь один из приёмов манипуляции сознанием.
Б.Л. Альтшулер начал возражать Рошалю: «Я с Леонидом Михайловичем категорически не согласен, но не я не согласен, Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, генерал Михаил Суходольский, который выступал, — они все говорят о массовом характере такого рода явлений в приёмных семьях, именно массовом по насилию и всё».
На это возражение Л.М. Рошаль ответил чётко и совершенно справедливо: «Я не люблю популизм. Я человек чёткий. Когда говорят «Все воры!», я спрашиваю «Сколько?», когда говорят «Все негодяи!», я спрашиваю «Сколько?», «Все воруют!», я спрашиваю «Сколько?», «Все отделы попечительства безобразно работают!», я спрашиваю «Сколько?». Я хочу, да, сказать громко, что таким ярким популизмом ораторским заниматься не нужно. У меня конкретные цифры. Даже эти 39 за год, я считаю, что это много. Я считаю, что много. Но никаких проблем у меня конкретно ни с органами опеки, ни с милицией на моём опыте не было».
То есть, по мнению врача — практика, специалиста в области детской травматологии — никакой необходимости в срочном принятии специального ювенального законодательства нет.
Вполне возможно, что сведения о массовом насилии над детьми, содержащиеся в обращениях от Госдумы, Общественной Палаты и общественных организаций к Президенту, были настолько же достоверны, как и слова И.А. Яровой: «дети становятся жертвами насилия очень часто, и здесь никого убеждать в этом не нужно». Тогда вполне понятна становится и естественная реакция Президента «в течение 10 дней дать предложения, как это прекратить». Ну, а дальнейшее становится делом техники. И уже не через десять, а через пять дней по всей стране начала раскручиваться информационная компания по поводу «злодеяния супругов Агеевых».
Е.Ф. Лахова с удовлетворением отметила, что «нас только тогда, когда появляется в средствах массовой информации тот или иной случай, начинают подталкивать к тем или иным действиям. Поэтому, когда журналисты занимаются таким расследованием, это помогает в последующем нам подталкивать актуальную тему при принятии поправок или законов». Её поддержал С.В. Колосков: «В Великобритании два подобных случая послужили примером коренной реформы законодательства». О том, как должно коренным образом меняться законодательство, становится понятно из слов О.Н. Костиной. Обращает на себя внимание начало её речи:
«Я постараюсь коротко, потому что здесь аудитория профессиональная, все понимают друг друга с полуслова.
Первое. Нам надо как-то по-другому структурировать Комиссию по делам несовершеннолетних. Давайте все быстро об этом подумаем. Это должна быть понятная, чёткая структура с полномочиями. Во всём мире всё, что касается насилия над детьми, имеет чрезвычайные полномочия. Это ЧК, если хотите. В Соединённых Штатах даже без заявителя, если есть подтверждённый факт насилия над ребёнком, приезжает прокуратура, соответствующие инстанции, забирает сначала....
Внимание! Сначала забирает ребёнка из опасной ситуации, а потом начинает выяснять, что там было».
Налицо очередное противоречие. Сначала говорится о том, что ребёнок забирается при «подтвержденном факте насилия», а потом оказывается, что «сначала забирают», а потом «начинают выяснять». В данном случае, безусловно, мы имеем дело не только с непониманием сути проводимых мероприятий в тех же США, но и с безответственной фальсификацией принятых там норм права.
Та же мысль прозвучала и в другом выступлении, что допустимо изъятие ребёнка из семьи в любом случае, если «возможно, существует вероятность угрозы» для него, такого в США, конечно же, нет, там в принципе нет действий, в основе которых лежит вероятность чего-то, нормы права в США абсолютно чёткие и конкретные.
То есть, на общество посредством СМИ обрушивают поток шокирующих историй о «насилии над детьми», действительных или мнимых, и под этим предлогом осуществляют «коренную реформу законодательства», формируя репрессивные органы с чрезвычайными полномочиями. Это и есть то, что называется «ювенальная юстиция», хотя на деле это не имеет никакого отношения ни к юстиции, ни к заботе о детях. Одни называют это «ползучий государственный переворот», другие — «новое рабовладение».
Именно этот вал шокирующей и, на самом деле, недостоверной информации о случившемся в доме Агеевых привёл к тому, что «прокуратура проводит проверку по факту избиения Глеба, а расследование уголовного дела взял под личный контроль первый заместитель главы МВД генерал-полковник Михаил Суходольский».
31 марта 2009 года зам. министра образования Московской области А.И. Котова без объяснения причин переводит детей, Глеба и Полину Агеевых в Морозовскую больницу. В московской квартире Агеевых проводится обыск, ищут орудия преступления (истязания Глеба), и, естественно, не находят.
С этого дня родители и дети друг друга больше не видели. Спустя всего одиннадцать дней после несчастного случая полностью разрушено четыре судьбы — родители остались без детей, а двое детей стали сиротами.
Среди разнузданной информационной вакханалии редким исключением стала публикация журналиста Бориса Клина в «Известиях». Он писал «о наглом беззаконии, о травле в СМИ несчастной семьи». По мнению журналиста, «само беззаконие было очевидным и вопиющим». Объективно и беспристрастно обо всей ситуации написал так же журнал «Батя».
Если «факт избиения», по которому возбуждено уголовное дело, ещё только предстоит (!) установить в суде, то факты разглашения медицинского диагноза, разглашения тайны усыновления, являющиеся, в том числе, и уголовными преступлениями — на самом деле очевидны, не говоря уже о попрании конституционного права на невмешательство в личную жизнь. Почему же никого, кроме «Известий», даже Общественную палату (!) это не волнует? И где соответствующее разбирательство и преследование «по факту»?
В апреле 2009 года в телевизионной передаче «Пусть говорят» был отснят положительный материал об Агеевых, причём на съёмочную группу оказывалось политическое давление. Во время проведения съёмок в студии была явная поддержка Антону, но это всё было вырезано при монтаже, и передача приобрела совершенно другой смысл.
17 апреля 2009 года Преображенский суд Москвы принял решение об отмене усыновления.
Накануне суда неустановленными лицами была передана информация о биологической матери Глеба в ту же «жёлтую» прессу, организована её встреча с ним в закрытом детском специализированном учреждении, организована их фотосъёмка, и осуществлена публикация в газете «Твой день».
Во время судебного процесса на территории самого суда (!) стояла группа женщин, державших плакаты с надписями: «Меня тошнит от лжи супругов Агеевых», «Я не верю супругам Агеевым», «Путин спаси детство! Верни смертную казнь, стерилизацию, кастрацию для урода! Церковь и власть вы виновны, ответите за замученных детей!»
А ведь, между прочим, Законом запрещены митинги и пикеты около судов!
Суд справедливо указал в своём решении, что утверждение, что Агеев Глеб 20.03.2009 г. был избит Агеевой Л.В., является всего лишь мнением следствия, лишь предположением, которое без вступившего в силу приговора суда нельзя считать мотивировкой для удовлетворения иска. В то же время суд удовлетворил иск опеки об отмене усыновления на основании «иных обстоятельств», в качестве которых было названо «отсутствие о детях должной заботы», которое проявлялось, по мнению суда в том, что детей «не поставили на педиаторный учёт в поликлинику». И это, несмотря на то, что Агеевы предоставили справки из платных медицинских учреждений, что посетили всех рекомендованных Домом ребёнка специалистов, дети прошли санаторно-курортное лечение.
Интересно, к какой норме права относится вывод суда о том, «что в будущем детям будут подобраны другие родители, которые будут о них заботиться лучшим образом»?..
Нужно ли говорить, что до сих пор Агеевы каждую неделю привозят своим деткам гостинцы и подарки, не имея возможности даже посмотреть на них. Естественно, что кроме них, да ещё работников приюта, эти дети так же, впрочем, как и остальные, чиновникам-то и не нужны. Впрочем, так же, как самим детям не нужны «чужие» родители, кроме мамы Ларисы и папы Антона, ставших им родными.
Уголовное дело «по факту нанесения неустановленным лицом побоев несовершеннолетнему Агееву Г.А.» «в связи с тем, что дело представляет повышенную сложность и большой общественный резонанс», переведено в СЧ ГУВД Московской области, где обычно рассматриваются особо важные дела, такие, как терроризм.
Очевидно, на самом деле в силу «повышенной сложности» (как можно обвинить совершенно неповинных людей?) была сформирована аж целая следственная группа из 7 человек! Антон обвиняется по ст. 156 (Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) и ст. 125 УК РФ (Оставление в опасности), ему грозит до года тюрьмы.
Лариса обвиняется по ст. 117 (Истязание), 112 (Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью) и 156 УК РФ. Ей грозит до тринадцати лет тюрьмы. Следствие даже запрашивало данные о смерти их взрослого сына, случившейся 10 лет назад, чтобы и её «притянуть» к делу.
Чем больше проходит времени, тем яснее становится абсурдность и преступность всего, происходящего вокруг семьи Агеевых.
Но, к сожалению, совершенно не исключена возможность, что причастные к этой истории должностные лица постараются для того, чтобы оправдать самих себя, любой ценой добиться уголовного осуждения Антона и Ларисы.
А что происходит с детьми, Полиной и Глебом?
По свидетельству сотрудников ДГКБ N1 «дети постоянно вспоминают родителей, просятся к ним», «Глеб и Полина по игрушечным телефонам звонили родителям и как будто с ними разговаривали. Дети родителей вспоминали на протяжении всего времени, пока находились в больнице, спрашивали, где мама и папа, что они делают. Дети просились домой».
Пережившие трагедию гибели старшего сына, Антон и Лариса второй раз потеряли маленьких Глеба и Полину, и потеряли, как они считают, «теперь уже по злобе людской». «С детишками нам видеться и общаться не дают. Но мы имеем возможность на сегодняшний день передавать им гостинцы, одежду, книги, игрушки. Воспитатели, социальные работники и даже охрана приюта нас знают, рассказывают нам о наших детках. Очень больно слышать о том, что Глеб и Поля тоскуют по своему родному дому, спрашивают, когда они поедут к папе и маме?»
Какой вывод можно сделать из всего случившегося?
Первый, бытовой вывод, сделал Борис Клин, журналист «Известий». «Совет тем, у кого есть дети, свои или приемные: бойтесь теперь любого синяка. Даже самого безобидного. Оказывается, временами они очень хорошо «продаются в теленовостях». Тогда от желающих посадить вас, а ребёнка отправить в детдом отбоя не будет».
Всё «дело Агеевых» было раздуто на пустом месте исключительно с целью создания информационного повода, подтверждающего необходимость принятия ювенальных законов. Общественности стоит задуматься над тем, какой страшный Молох, называемый «ювенальная юстиция», пытаются водворить на нашей земле! Если для его установления потребовалась ритуальная жертва в виде абсолютно безо всяких оснований разбитой семьи Агеевых, то в будущем число его жертв будет неисчислимо.
Предотвратить «легализацию» любой клеветнической компании в СМИ и любого сфабрикованного дела возможно, если только всем миром опереться на общественное мнение недопустимости такого произвола.
Супруги Агеевы являются квалифицированными юристами, которые могут понимать сущность предъявляемых им обвинений, выстраивать защиту, составлять кассации, аппеляции и т.д. Их невиновность подтверждается большим числом задокументированных свидетельств и показаний. Но даже они оказались бессильны перед вставшей на их жизненном пути «стеной». А что ждёт простые и небогатые российские семьи, не знакомые с юридическими тонкостями?
Защищая семью Агеевых, добившись возвращения этих малышей в их семью, в семью любящих их и любимых родителей, мы защитим и свои гражданские и человеческие права, а, значит, и своих детей, свои семьи!
Комментарии запрещены
Вот первая фамилия.
С уважением.