Откройте свой Мир!

Кто знает или у кого есть знаки кереитов???
скиньте ок

Одним из сложнейших и малоизученных вопросов в этнической истории монголо- и тюркоязычных этнических общностей считается проблема происхождении кереитов, а также найманов и меркитов домонгольской эпохи. Существуют в основном две точки зрения о происхождении названных выше этносов. Большинство исследователей, опираясь на достоверные монгольские, персидские и китайские источники, признают их монгольское происхождение [1], другие же считают их тюрками на том лишь основании, что кереиты, найманы и меркиты не включены Рашид-ад-дином в число так называемых "коренных" монгольских племен ХI-ХII веков (онон-керуленская группа из "хамуг-монгол") и, следовательно, они не были монголоязычными [2]. Полемика об их происхождении продолжается и в наши дни, но в этой полемике исследователями как-то упущен вопрос о роли и участии кереитов, меркитов и найманов в этногенезе дербен-ойратов (западных монголов Джунгарии) и в сложении в низовьях Волги особой монголоязычной калмыцкой народности [3].
В данной статье автор ставит вопрос о происхождении собственно кереитов домонгольского периода, входивших в состав Кереитского ханства и попытается вкратце выяснить их участие в формировании ойратской этнической общности до начала XVII века и их последующую роль в этногенезе калмыцкой общности в делом и калмыков-торгоутов, в частности. Полярность взглядов о происхождении кереитов и других западно-монгольских общностей до недавнего времени отражала, на наш взгляд, общую, относительно слабую изученность этнической истории монгольских народов (ойраты, калмыки, буряты и халха-монголы) по сравнению с тюркоязычными этносами, а также и некоторый односторонний, некритический подход отдельных исследователей (тюркологов, лингвистов, этнографов) к этой сложной многоаспектной проблеме, требующей комплексного подхода [4]. В последнее время появились исследования, в которых приводятся новые данные в пользу монголоязычности кереитов [5]. Автор данной статьи в одной из своих работ выявил на основе материалов полевых исследований, архивных и письменных источников присутствие в этническом составе калмыцких улусов конца XIX века кереитских и меркитских аймаков и вкратце объяснил их происхождение и расселение [6].
Первые сведения о кереитах дает арабский историк Абуль Фарадж, который пишет о том, что царь кереитского народа обратился в 1007 г. к несторианскому митрополиту Ебед-Иещу в г. Мерве (одном из городов Хоросана) с просьбою принять его в христианскую веру вместе с народом, насчитывавшем 200 000 чел [7]. Подробные сведения о кереитах и их взаимоотношениях с соседними племенами и народностями мы найдем в монгольской хронике 1240 года "Сокровенное сказание" [8]. Здесь кереиты, найманы и меркиты представлены как монголоязычные общности, независимые от "коренных" монголов и имевшие собственную государственность (Найманское, Кереитское ханства). В качестве главы Кереитского ханства наиболее известен Ван-хан (или Тоорил-хан), названный отец Темучина (Чингис-хана), ставший позже его соперником и противником в ожесточенной схватке за власть в Великой степи.
Разнообразные и ценные сведении о кереитах, меркитах и найманах во многом подтверждаются и углубляются таким колоссальным по объему и надежным памятником начала ХIV века как "Сборник летописей" персидского историка Рашид-ад-дина [9], затем монгольскими летописями XVII-ХVIII веков - различными версиями "Алтан Тобчи" [10], "Шара Туджи" [11], "Эрденийн Тобчи" Саган Сэцэна [12], ойратскими и калмыцкими летописями ХVII - нач. ХIX веков [13] и другими. Из китайских источников, в которых имеются данные о кереитах, следует назвать "Илэтхэл шастир" [14], "Мэн-гу-ю-му-цзи" в переводе П. С. Попова [15] и ряд работ в переводе Н.С. Бичурина [16].
Из текста летописи "Сокровенное сказание" видно, что кереиты, меркиты и найманы общались с монголами группировки Темучина только на монгольском языке, другого языка обе стороны не знали. В детстве Темучин бывал в гостях в ставке кереитского Тоорил-хана (Ван-хана), с которым дружил еще его отец Есугай-батур. В стычках с враждебными племенами монголы часто оказывали военную поддержку кереитам. Не случайно Темучин называл Ван-хана названным отцом, он продолжал традиционную дружбу с кереитами, ибо без их помощи он не смог бы разгромить своих врагов, вначале меркитов и своих же тайджиутов, затем найманов и позже настала очередь и самих кереитов. Таков был исход ожесточенной борьбы монголов против соседних с ними родственных им племен и народностей. Предводитель группировки монголов Темучин получил неограниченную власть в Центральной Азии.
Рашид-ад-дин, которому нельзя отказать в объективности при освещении событий XIII века, прямо говорит о кереитах: "Они представляют собой род монголов; их обиталища есть по рекам Онону и Керулену, земля монголов" [17]. В другом месте "Сборника летописей" Рашид-ад-дин вновь отмечает: "Они (кереиты - А.Г.) были славны многочисленным племенем, войсками и древними государями, имели сходство с монгольскими племенами, и их обычаи, нравы, наречия и словарный состав (лугат) - близки друг другу" [18]. Однако эти замечания персидского историка некоторыми исследователями опускаются, а приводятся также примеры из контекста, где термину "тюркские племена" Рашид-ад-дин придавал расширительное, политическое значение, но не этническое [19].
Наиболее ранние сведения о кереитах домонгольской эпохи содержатся в "Ляо ши", когда в эпоху владычества монголоязычных киданей в Центральной Азии после уйгурского господства упоминается группировка цзубу, в которую входили кереиты, найманы и меркиты [20]. Центральную группу цзубу "исследователи отождествляют именно с кереитами, во главе которых известен вождъ Мо-ко-сы, т.е. Маркус или Меркуз, Хурчаус, Буюрук-хан монгольских и персидских источников. Этот Меркуз иди Буюрук-хан доводился дедом Тогорил (Тоорил) - хану или же Ван-хану кереитскому. Обстоятельный, анализ этой эпохи дан в монографии Л.Л.Викторовой "Монголы". После разгрома Киданьской империи (Да Ляо) чжурчженями в 30-х годах XII века ведущая роль в Центральной Азии перешла к кереитам, а кереитские и монгольские земли, по мнению Викторовой Л.Л., остались фактически независимыми от империи Цзинь. Союзниками кереитов в их борьбе против найманов и меркитов в течение всего ХII века всегда выступали монголы Трехречья. Важно отметить, что монголы сохраняли свои традиционные брачные связи с киданями, они брали жен из унгиратских и олхонутских племен, а Тоорил-хан (Ван-хан) не раз бывал при дворе кара-китайских гур-ханов. Кереитское ханство охватывало земли от верховьев Селенги на севере до излучины Хуанхэ на юге, от Хангайских гор на западе до земель унгиратов и татар в районе Буир-Нора и Халхин-гола на востоке. На севере кереиты граничили с монголоязычными ойратами и меркитами, на западе с найманами, на юге с тангутами государства Си-Ся и подчиненным им тогонами или "а-ша".
По одной из версий "Алтан Тобчи", в состав древнеойратского союза, видимо, входили и кереиты (в тексте - "керед-гуд [21]). По данным Рашид-ад-дина, кереиты имели в своем составе следующие племена: кереит, джиркин, конкаит (тунгкаит, донгхаит), сакаит (сахаит), тумаут, албат (элиат, альмат) [22].
Таким образом, Кереитский племенной союз включал в себя 6 племен, из которых лишь одно сохраняло собственно имя "кереит" и оно же дало название всему союзу. К ним еще следует добавить и род хиркун, причисляемый в монгольских летописях к кереитскому племени [23]. Следовательно, кереиты еще в "домонгольский" период имели смешанный разнородный состав, в котором собственно кереиты играли доминирующую роль, определив этнический облик Кереитского союза в целом. Л.Л.Викторова в своей работе "Монголы" бегло отмечает, что "кереиты имели смешанный состав, включающий наряду с тюрко-уйгурскими компонентами и некоторые иные, связанные с киданьско-монгольскими" [24]. Однако автор не конкретизирует свое замечание по Кереитскому союзу, ограничившись вашесказанным. Не ясно, такие именно элементы в этом союзе следует считать монголоязычными, а какие тюркскими.
Кереитское ханство XII века, как Найманское и Меркитское, нужно отнести к типу раннефеодальных ханств, в которых ещё были живучи родоплеменные пережитки. Заметим, что видимо, наиболее развитыми в культурном отношении, а также по наличию элементов государственной машины были найманы и кереиты (государственная печать, письменность, распространение религий - христианства несторианского толка, буддизма и других религиозных течений). Сам термин "кереит" (кэрэит, кэрээд и т.п.) объясняется только с монгольских языков и в переводе с ойратского (западно-монгольского) и калмыцкого языков означает "вороны". Термин этот происходит от ойрат-калмыцкого слова "кэрэ" в значении "ворон", которое во множественном числе оформляется как кереит, кэрaaт, (на халха-монгольском - хэрэит) [25].
По нашему мнению, ойрат-калмыцкий этноним кереит отражает собою былые тотемистические верования ойратов (предков калмыков) и монголов, связанные с древнейшим культом ворона как предка-тотема, родоначальника рода и племени с самоназванием кереит [26]. В этническом составе ойратов и калмыков сохранилось много родоплеменных и этнических групп (аймаков, отоков) с наименованиями тотемистического происхождения, например, кереиты (вороны), чоносы (волки), бухусы (быки) и т.п.[27]
На тюркских языках значение слова "ворон" звучит как "карга" и этноним "карга" известен в этническом составе ряда тюркоязычных этносов - башкир, казахов, хакасов и т.д. [28] В прошлом среди башкир даже отмечался особый праздник (обряд) карга-туй, т.е. праздник ворона. Отсюда следует, что монгольский и ойрат-калмыцкий этноним кереит и тюркский этноним карга являются терминами различного происхождения, одинаково отмеченные в этническом составе монгольских и тюркских этносов как самоназвания определенных родоплеменных групп. Их нельзя отождествлять друг с другом. Учитывая, что этноним кереит легко объясняется с монгольских языков и непереводим с тюркских, следует признать ошибочными мнения тех исследователей, которые считают кереитов тюрками по происхождению. Например, мнение средневекового автора, хивинского хана Абул-Гази о том, что слово "кераит" (надо "кереит" - А.Г.) якобы в переводе значит "черный баран" (?) и имеет тюркское происхождение, в корне ошибочно [29]. Автор здесь лишь по звучанию отождествляет тюркский парный термин "кара-ит", что в переводе с тюркского означает "черная собака" (а не "баран"), с монгольским этнонимом кереит. Однако некоторые тюркологи продолжают придерживаться мнения Абул-Гази без учета данных монгольских и ойрат-калмыцких источников [30].
Неточные, поверхностные выводы в отношении ряда монгольских и ойрат-калмыцких этнических объединений допустил в своей работе "Заметки об этническом составе тюркских племен н народностей" Н.А. Аристов. Так, к примеру, он пишет в названной работе: "в цзунгарских аймаках "кериет", "абагас", нельзя не узнать киреев и абак-киреев, а в отоке "эркэтын" ("эркэтэн" у калмыков - А.Г.) тюркское племя "аргын" [31]. Известно, что этноним абагас происходит от монгольского термина "абага" в значении "дядя". В послечингисовский период известны у халха-монголов феодальные уделы Абага и Абганер, среди ойратов и калмыков имеются отоки и аймаки "абганер" [32]. Эти этнонимы не имеют ничего общего с казахским парным термином "абак-кирей", который является самоназванием родовой группы в составе казахов Среднего Жуза. О социальном происхождении ойрат-калмыцкого термина "эркэтэн" в составе калмыцких улусов уже не раз писалось [33]. Термин "эркэтэн" (от монгольского "эркэ" - власть, могущество) в переводе означает "наделенные властью", к примеру, улус калмыцкого хана Аюки именовался Эркэтэн [34]. Термины "аргын" (аргун) и "эркэтэн" имеют, следовательно, разное происхождение и различную семантику.
Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что Н.А. Аристов, видимо, не зная монгольского языка, ошибочно воспринял различные монгольские и тюркские этнонимы, отождествляя их лишь по созвучию. Выше уже отмечалось, что в группировке цзубу кереиты играли видную роль. Мо-ко-сы или Мэркус и был тем самым вождем цзубу, который сумел объединить многие племена (и в том числе часть татар) и в течение нескольких лет боролся против Киданьской империи Ляо. Кроме кереитов (центральная группа) в цзубу входили найманы (сев.-зап. группа), меркиты (сев. группа), согдийцы (сог-по). Цзубу не входили в число "коренных" монголов Трехречья и в состав внутренних киданьских племен. Известно, что население Уйгурского каганата было разноязычным - помимо тюрков он-уйгур и токуз-огуз, некоторых самодийских племен, в состав каганата входили еще и монголоязычные отуз-татары (тридцать племен татар), позже выделилась племенная группа токуз-татар (девять племен татар). Возможно, из их среды (потомков сяньби) и выделились племена группы цзубу, известные по письменным источникам уже в киданьскую эпоху, т.е. после разгрома уйгуров в 840 г. енисейскими киргизами и освобождением отуз-тазар или шивэй (по кит. источникам) от уйгурского господства [35].
В этом плане интересно следующее высказывание Л.Л. Викторовой: "В Монголии и древнетюркские изваяния встречаются с запахнутой направо одеждой. Это вполне соответствует указанию письменных источников на то, что в составе каганатов были не только собственно тюрки, но и другие, в частности монгольские племена. Так, кидани, шивэй, хи были обязаны платить тюркам дань "кровью" служить им и в их войсках. Занимавшим высокие посты иноплеменникам тоже ставили скульптурные изваяния" [36].
Наименования кереитских племен по списку Рашид-ад-дина, видимо, можно сопоставить с уже известными нам племенами предмонгольского времени. Так, племя тумаут из Кереитского ханства напоминает племя тумат XII века и хори-тумат из "Сокровенного сказания", обитавшее в Восьмиречье (Сегиз-мурен), откуда они, по нашему мнению, были оттеснены пришлыми дербен-ойратами. Название племени сакаит, сахаит созвучно тюркскому этнониму саха или сахалар, вошедшему в самоназвание якутов - урангхай-сахалар. В составе монголов также известны нам племена сакаит и сукан [37]. Среди донских калмыков в станице (аймаке) Зюнгарской имелся ясун сохад [38]. Термин "албат" или "альмат" весьма напоминает этноним "альмат", зафиксированный нами среди жителей Талтанкиновского аймака Малодербетовского улуса [39].
Этнонимы кереит, меркит, найман широко распространены в составе ойратов, калмыков-торгоутов и монголов Ордоса. Обобщая сказанное выше, можно предположить следующий состав Кереитского племенного союза домонгольской эпохи: монгольские элементы - кереит, хиркун (?), альмад или албат, дунгхоит; тюрко-уйгурские - джиркин (?), сакаит, самодийские - тумат (потомки дубо). В этом составе многие элементы нуждаются в тщательном анализе и обосновании, так как этническая ситуация в Центральной Азии после событий 840 года в корне изменялась и обстановка накануне киданьской экспансии изучена еще недостаточно.
По сведениям "Сокровенного сказания" и "Сборника летописей" Рашид-ад-дина видно, что остатки кереитов, меркитов и найманов приняли активное участие в формировании гвардейского корпуса тургаут-кешиктен [40]. Один из сподвижников Онг-хана по имени Куду отделился от хана и примкнул к Чингису, за этот поступок Чингис приказал ему собрать кераитов и тункаитов и составить из них тысячу воинов во главе с Куду [41]. Примкнуло к Чингису в ходе сражений и племя сахаит из кереитов [42]. Часть кереитов после разгрома их монголами была рассеяна среди тюркских народностей и племен, где они со временем ассимилировались, сохранив за собой тюркский вариант этнонима кереит в форме кирей, гepeй, гepe. Кереиты участвовали в этногенезе многих тюркоязычных этносов в качестве, составного элемента - крымских татар, карачаевцев, ногайцев, башкир, казахов, узбеков, киргизов, алтайцев, татар и др. В составе перечисленных этносов присутствует этноним кераит, кирей, гере и т. п.
По данным монгольских, ойратских и калмыцких летописей, средневековые ойраты-торгоуты Джунгарии и их потомки калмыки-торгоуты Калмыцкого ханства на Волге ведут свое происхождение от кереитов, а родословные таблицы торгоутских ханов и нойонов восходят к Ван-хану кереитскому [43]. Известно, что при первых чингисидах гвардейский корпус не был распущен, есть некоторые свидетельства о том, что гвардия была размещена в Ордосе (Южная Монголия) для охраны границ Монгольской империи [44]. Косвенным доказательством этому служит тот факт, что в Ордосе сохранилось много этнических групп южных монголов, самоназвания которых отражает воинские наименования бывшей гвардии или военного служилого сословия XIII века: кептуль, хорчин, кешигтен, тургаут и т.д. [45] Однако процесс превращения гвардейского корпуса тургаут-кешиктен в этническое объединение с названием "тургаут" или позже "торгаут" остается во многом еще не ясным. Но преемственность между ними явно имеется, помимо преданий самих калмыков (торгоутов и хошоутов) оно находит свое подтверждение в генеалогических таблицах торгоутских и хошоутских ханов и нойонов, где имена первых владельцев торгоутов и хошоутов восходят к Ван-хану кереитскому и к Хабуту-Хасару, командиру одного из полков 10-тысячного корпуса тургаут-кешигтен [46].
По данным Батур-Убаши Тюменя, автора "Сказания о дербен-ойратах", торгоуты присоединились к ойратам в конце ХIV века, когда у них был хан Мергени-Еркету [47]. По мнению другого калмыцкого летописца, Габан Шараба, создателя летописи "Сказание об ойратах", первого торгоутского владельца, примкнувшего к ойратам, называли Казбанг, который был предком Хо-Урлюка в седьмом поколении [48]. Следовательно, можно примерно определить и время жизни Казбанга, оно определяется опять же концом ХIV века. Это дает основание считать, что собственно торгоуты до ХIV века жили раздельно от ойратов, т.е. ранний этап этногенеза торгоутов, видимо, происходил где-то к юго-востоку от Джунгарии, возможно в Алашани и в Ордосе. По этническому составу и внутренним элементам калмыки-торгоуты (потомки ойратов-торгоутов) значительно расходятся с калмыками-дербетами и зюнгарами, потомками древних ойратов домонгольской эпохи. Это также является косвенным доказательством того, что собственно торгоуты до ХIV века сформировались вне союза "дербен-ойрат" и лишь позже примкнули к ним. В монгольских источниках торгоуты впервые упоминаются в составе ойратов с середины ХV века, в более ранний период о них нет сведений, если не считать гвардейцев-турхаудов первой половины ХIII века. Из этого не следует, что торгоуты отсутствовали вообще до ХII века, они, разумеется, уже существовали.
В составе джунгарских торгоутов прослеживается компонент кереит. В "Шара Туджи" отмечается, что "Хи Мэргэн Тэмэнэ имеет омок (удел) "Хэрэит" (Кэрэит - А.Г.)" [49]. Значительная часть джунгарских кереитов ушла в начале ХVII века на Волгу в составе торгоутовских улусов (50 тыс. киб.) тайши Хо-Урлюка. Однако и после ухода торгоутов Хо-Урлюка, в Джунгарском ханстве середины XVIII века присутствует оток кэриет, насчитывавший 6 тыс. кибиток [50]. Значительное количество кереитских аймаков присутствует в торгоутовских улусах Калмыцкого ханства. Часть из них, видимо, вновь ушла с Санжипом, сыном Аюки-хана в 1701 г. в Джунгарию в числе тех 15 тысяч семей торгоутов, которые были задержаны джунгарским хунтайджи Цэван-Рабданом и остались в Джунгарии [51]. Значительная группа кереитов ушла вместе с торгоутами и хошоутами Убаши-хана в 1771 г. а Синьцзян.
По народному преданию, ушло из России около 70 тысяч семей. Однако среди оставшихся на Волге 6 торгоутовских улусов все еще оставалось значительное количество кереитских аймаков. По материалам полевых обследований в Эркетеневском улусе сохранились 2 группы кереитов - "хуучин керaaд" (давнишние кереиты) и "шине керaaд" (новые кереиты). Общая численность калмыков кереитов в этом улусе указана к 1903 г. в 104 семьи [52]. Много кереитов из этого улуса ушло в качестве отходников в Мочаги, где они перешли к рыболовству. В середине XIX века в Хошеутовском улусе, по данным П. Небольсина, значилось 250 кибиток кереитов [53]. Однако по архивным источникам 1880 года, в трех аймаках "кереитова рода" Хошеутовского улуса проживало 263 кибитки кереитов [54]. Компактные группы кереитов издавна проживали в Яндыковском улусе, где они входили в состав Долбанского аймака, а в Батутовском административном аймаке значилась группировка "барун-кереитовских" аймаков численностью свыше 1000 семей [55]. Мелкий компонент (арбан, ясун) под названием "кереит" присутствует в составе 13 сотен (аймаков) донских калмыков и среди калмыков Икицохуровского и Багацохуровского улусов.
Таким образом, можно отметить, что кереиты домонгольской эпохи были монголоязычным племенем, хотя в целом Кереитовский племенной союз включал в себя разнородные этнические компоненты. Ведущая роль в этом союзе принадлежала собственно кереитам, что обеспечило монголоязычность всего союза. Они, возможно, выделились во 2-ой половине IX века из среды отуз-татар или шивэй. Кереиты явились этническим субстратом ойратов-торгоутов, приняв участие в формировании гвардейцев-тургаутов, позже послуживших основой для сложения этнической общности "торгоут" в ХIII-ХVI веках. Кереиты активно участвовали в этногенезе ойратской общности (до ХVII века) и в сложении калмыцкой народности в границах Калмыцкого ханства в составе России. Кереиты и меркиты являются одними из древних и постоянных этнических элементов в составе торгоутовского населения Калмыкии. Их отсутствие в этническом составе калмыков-дербетов служит еще одним доказательством того, что именно уцелевшие кереиты и меркиты вошли в состав корпуса "тургаут-кешиктен" и поэтому они сохранились в этническом составе ойратов-торгоутов, джунгарских хошоутов и калмыков-торгоутов Поволжья.

Temudschins Aufstieg zum Dschingis Khan und Herrscher der mongolischen Steppe (ca. 1180 - 1206)
Temudschin arbeitete in den folgenden Jahren ehrgeizig auf sein Ziel hin - er wollte das Erbe seines Vaters antreten. So floh er mit seinem kleinen Ulus an die Ränder der mongolischen Steppe, welche östlich vom Baikalsee lag. In seinem Lager nahm er alle unzufriedenen und hungrigen jungen Krieger auf, die sich ihm verdingen wollten. Er versprach Raubzüge und bewies zum ersten Mal, daß er zwar ein guter Militär, vor allem aber ein geschickter Diplomat war. Er wußte, wie er die gierigen und wilden Mongolen anzupacken hatte. Unter ihm erhielten sie alle Freiheiten, wenn sie ihm dafür ihre absolute Loyalität gaben.
Zuerst mußte er allerdings eine andere Angelegenheit erledigen: Er ritt zusammen mit Belgutei zu Dei Setchen und bat um seine Braut. Als Brautgeschenk erhielt er einen Zobelpelz für seine Mutter und, was ihm sicherlich wichtiger war, die Hand Bürtes. Temudschin hatte ein offensichtlich sehr enges Verhältnis zu Frauen, auch wenn er sich von diesen wohl kaum Vorschriften machen lies. Allerdings wußte er den Rat seiner Mutter und auch den der klugen Bürte sehr wohl zu schätzen. So wahrte in seinen jungen Jahren die Mutter seinen Thronanspruch, während Bürte sein Ulus führte, wenn Temudschin auf Kriegszügen war. Man darf sehr wohl davon ausgehen, daß Temudschin ein vertrautes Verhältnis zu seinen Hauptfrauen hatte, welches vielleicht sogar Liebe beinhaltete.
Nach erfolgter Brautwerbung wurde Temudschin bei Togril-Khan von den Kereit vorstellig. Dieser führte einen der mächtigsten Stammesverbände der Steppe und war der Schutzpatron und Schwurbruder Yesügeis gewesen. Temudschin bat ihn darum, diese Freundschaft mit dem Sohn zu erneuern und gab dem alternden Häuptling den Zobelpelz zum Geschenk. Togril war sowohl davon als auch von dem jungen Mann beeindruckt und gewährte dessen Anliegen. In den folgenden Jahren half er ihm dabei, sein verstreutes Volk zu finden und zu einen.
Da auf Höhen immer wieder Tiefen folgen, blieben Temudschin schmerzhafte Rückschläge nicht erspart, denn die Merkiten hatten den Raub Hoeluns nie vergessen. Nur wenige Wochen nach der Hochzeit mit Bürte fielen die mächtigen Merkiten über das kleine Ulus Temudschins her. Dieser floh mit seinen Gefolgsleuten - für Bürte blieb allerdings kein Pferd übrig. Sie legte denselben Realismus an den Tag, wie vormals Hoelun: Bürte riet ihrem Gemahl zur Flucht, denn ihn würden die Merkiten gnadenlos töten, sie jedoch nicht. So fiel sie dann auch in die Hände der Merkit, obwohl eine alte Dienerin sie zu verbergen suchte.
Temudschin floh erneut ins Gebirge, namentlich auf den Berg Burhan Chaldun, den er in späteren Jahren immer verehrte, da ihm der Berg eine Zuflucht vor dem sicheren Untergang gewährt hatte. Bürte aber wurde einem Merkit zur Frau gegeben. Wer anderen eine Grube gräbt, fällt selbst hinein: Zwar lebte Tschiledu, dem Yesügei einst die Frau gemopst hatte, nicht mehr, aber für Ersatz war rasch gesorgt. Tschilger-Boko, ein Bruder Tschiledus, führte Bürte in seine Jurte.
Temudschin muß getobt haben und sann auf Rache. Dennoch ging er vorsichtig und klug vor, denn er wußte, daß die Kräfte seines eigenen Ulus nicht dazu ausreichten, um die geraubte Braut zu befreien. Sein Aufruf  zur Befreiung der selbigen brachte allerdings viele junge Mongolen in sein Lager, welche an der ehrenvollen Tat teilhaben wollten. So ließ sich Temudschin fast ein Jahr Zeit, bis er den Merkit den Federhandschuh zuwarf. Zusätzlich hatte er sich die Unterstützung Togruls und seiner Kereiten gesichert, ebenso wie die seines Andas Dschammuchas, welcher mittlerweile selber ein mächtiger Häuptling war. So fielen die Mongolen und Kereiten mit 40.000 (in der Mehrzahl von den Verbündeten Temudschins gestellt) Mann über die Merkit her. Ihr Sieg war vollständig. Die Merkit wurden erschlagen und ihr Blut tränkte das eigene Land. Vor allem jene, die Temudschin damals bis zu seinem Zufluchtsberg verfolgt hatten, ließ er gnadenlos "ausrotten" - und in diesem Zusammenhang ist das wortwörtlich zu verstehen.
Bürte wurde befreit und gebar bald darauf einen gesunden Sohn. Obwohl Temudschin theoretisch noch der Vater sein könnte, ist dies wohl unwahrscheinlich. So wurde das kleine Kind denn auch auf den Namen Dschotschi getauft, was soviel bedeutet wie "Gast". Es herrschten immer Zweifel an der Abkunft des Kindes - nur Temudschin wurde nicht müde, diese zu zerstreuen. Er erkannte Dschotschi als seinen ältesten Sohn an, betraute ihn später gleichberechtigt mit den anderen Söhnen, die ihm Bürte gebar, mit ehrenvollen und wichtigen Kommandos. Temudschin behandelte alle seine Söhne gleich - ein Punkt, der sicherlich für Temudschin spricht.
Nach dem glanzvollen Sieg trennten sich Temudschin und sein Blutsbruder Dschammucha vorläufig nicht. Gemeinsam besuchten sie mit ihren Ordus (Lagern) die saftigen Weidegründe. Dschammucha war Temudschins Anda und von daher hatten sie sich ewige Freundschaft und Treue versprochen. Aber sie waren beide zu ehrgeizig, um nicht irgendwann erkennen zu müssen, daß Anspruch und Wirklichkeit auseinanderklafften. Zwar kam es zu keiner offenen Auseinandersetzung, aber Temudschin konfrontierte seinen Anda immer öfter mit Träumen und Visionen, nach denen er die Mongolen unter seinem Banner vereinen würde. Nach eineinhalb Jahren schließlich setzte sich Temudschin heimlich mit seinem Lager von Dschammucha ab, indem er zuerst zurückblieb und dann in eine andere Richtung zog. Die nächsten Zusammentreffen mit seinem Anda würden weniger friedlich verlaufen.
Temudschins Ulus erhielt nun regen Zulauf. Auch viele Gefolgsleute Dschammuchas, welcher über das größere Lager geboten hatte, liefen nun zu Temudschin über. So zum Beispiel Quotschi, der dem Khan seinen Übertritt erklärte, indem er behauptete, er habe Zeichen gesehen, die Temudschin zum Herrscher der Steppe bestimmten. Für seine Prophezeiung verlangte er eine Belohnung - später würde er dreißig der schönsten gefangenen Frauen erhalten und Herr über 10.000 Krieger sein.
Temudschin war ein geschickter Anführer und den Ansprüchen seiner Männer gegenüber sehr sensibel. Als sein Ulus noch sehr klein war, kam ein junger Mann zu ihm, welcher um Hilfe bat, da seine Pferde von Räubern gestohlen worden waren. Ohne zu zögern, brach Temudschin auf und vernichtete die Räuber. Anstatt die ihm angebotene Belohnung anzunehmen, lehnte er sie ab und erhielt dafür die treue Gefolgschaft des jungen Mannes, Bortschu (?), der einer der besten Generäle Temudschins werden sollte. So behandelte er alle Mitglieder seinen Ulus äußerst zuvorkommend und überließ ihnen einen Großteil der Beute. Außerdem gab er nicht viel um adelige Verbindungen, sondern bevorzugte Männer mit angeborenen Talenten, wie zum Beispiel Jelme und seinen jüngeren Bruder Subutai, zwei Steppenkrieger, die später Armeen in den Krieg führen würden.
Auch weitere Nachfahren Kabul Khans (zu denen Dschammucha übrigens nicht zählte) fanden sich in Temudschins Lager ein. Sie alle hatten nach dem überlieferten Erbfolgerecht der Mongolen einen Führungsanspruch über das gesamte Volk. Temudschin bewies nun, daß er kein gewöhnlicher Nomadenbarbar war, denn um die Anführerschaft zu erlangen, ging er geschickt, ja nahezu subtil vor. Auf einem einberufenen Kuriltai, also einer Heeresversammlung der Anführer, setzte er die Wahl eines Anführers an, allerdings ohne sich selbst zur Wahl zu stellen. Die Ahnen Kabul-Khans, deren Familien schon länger als Yesügei und Temudschin um die Anführerschaft der Mongolen stritten, waren so zerstritten und von Neid erfüllt, daß sie keinen der ihren zum Anführer wählen mochten. Wer blieb also übrig? Schnell einigten sich die ebenso ehrgeizigen wie untalentierten Adelssprosse auf den jungen Temudschin, den sie leicht zu kontrollieren können glaubten. So trugen sie ihm das Khanat an, welches dieser "überrascht" annahm und dazu den Beinahmen "Dschingis" erhielt, was soviel wie "ozeangleich" bedeutet. Bei der sprühenden Intelligenz, die man Temudschin oft unterstellen kann, scheint es auch hier unwahrscheinlich, daß er mit dieser Wahl nicht gerechnet hatte.
13 Lager und 30.000 Krieger dienten nun unter Dschingis Khan, mittlerweile nicht ganz dreissig Jahre alt. Er organisierte sein Ulus recht streng und führte als wichtige Neuerung die Meldereiter ein. Diese übermittelten auf dem schnellsten Wege Nachrichten und Botschaften zwischen den Lagern, was die schwierige Kommunikation sehr erleichterte. Neben den adeligen Würdenträgern betraute Temudschin vor allem die alten Freunde mit wichtigen Kommandos über Tausendschaften: Bortschu, Jelme, Subutai. Während der Stern der adeligen Nachfahren Kabul-Khans sinken würde, stützte sich der Khan mehr und mehr auf diese Gefährten, ebenso wie auf seinen Halbbruder Belgutei und seine Brüder, allen voran Khassar.
Nun aber sah sich Dschammucha zum Handeln gezwungen. Zu lange schon liefen seine Leute in das Lager des charismatischeren Temudschins über, welcher diese Entwicklung herzhaft förderte. Dschammucha rief alle seine Krieger zusammen und griff Temudschin überraschend an. Da dieser noch rechtzeitig gewarnt wurde, konnte er sein Heer von 30.000 Mann mobilisieren, womit er gleich stark wie Dschammucha war. Ob nun aufgrund der mangelnden Vorbereitungsphase oder weil Dschammucha militärisch ebenso talentiert war wie sein Anda sei dahingestellt - jedenfalls erhielten Temudschin und die Seinen ein blutige Nase; Dschingis Khan mußte mit den Resten seiner Armee fliehen.
In den folgenden Jahren baute Temudschin seine Kräfte vorsichtig wieder auf. Bei seiner Flucht vor Dschammucha scheint er auch nach China gekommen zu sein, wo die Kin seit einem Jahrhundert herrschten, Er muß als Nomade beeindruckt von dem unglaublichen Reichtum, Kultur und größe der Städte gewesen sein. Der intelligente Herrscher scheint sich positives gemerkt zu haben, ebenso wie die Schwächen, denn er wird schon jetzt den Plan gefaßt haben, einstmals hierher zurückzukehren. Während seiner Abwesenheit scheint übrigens Bürte sein Ulus geführt zu haben.
Erst Jahre später taucht Dschingis Khan wieder auf, allerdings fast wieder mit alter Stärke. Die Kin waren ihrer Verbündeten, den Tataren, überdrüssig geworden. Man hatte sich ihrer bedient, um die Grenzvölker der mongolischen Steppe in Zaum zu halten oder Zwietracht unter ihnen zu sähen. Die Tataren waren allerdings keine reine Freude für die Kin, denn wenn sich keine andere Beute bot, hatten diese gelegentlich die unangenehme Eigenschaft, in das Stammland ihrer Verbündeten einzufallen. So muß es auch in den neunziger Jahren des 13. Jahrhunderts geschehen sein und so vertrieb eine chinesische Strafexpedition der Kin die Tatarenhorden. Als diese durch die Wüste Gobi flohen, wurden sie allerdings von kaum freundlicheren Gesellen erwartet: der Kereit Togrul und Dschingis Khan machten kurzen Prozess mit den Tataren und sackten deren Beute aus den chinesischen Ländereien ein.
Die Kin waren über die Vernichtung des lästigen Verbündeten durchaus begeistert und ernannten Togrul zum Wang-Khan (da sie in ihm wahrscheinlich einen adäquaten Ersatz für die Tataren sahen) und Dschingis Khan, den sie als Vasall Togruls ansahen (was der Wahrheit tatsächlich nahe kam), zum Dschautquiri, was ihm die erste Erwähnung in der chinesischen Geschichtsschreibung einbrachte.
Temudschin ging nun rabiat und rücksichtslos daran, sich unliebsame Verwandschaft und Konkurenz im eigenen Lager vom Hals zu schaffen. So wurden die beiden Häuptlinge der Dschurkin, von denen einige Männer in das mongolische Lager eingefallen waren und zehn Mann getötet hatten, Satscha-Beki und Taitschu, hingerichtet, obwohl sie an dem Überfall nicht beteiligt gewesen waren. Auch Buri-Bökö, ein Vetter Yesügeis fiel dem Khan zum Opfer, da auch er Ansprüche auf das Khanat geltend machen konnte.
Um 1200 waren es also Temudschin, Togrul und Dschammucha die um die Vorherrschaft in der Steppe rangen. Dabei sah Dschammucha am besten aus. 1201 brachte er ein Bündnis zwischen seinen Dschardarat, den Naiman, Merkit, Oirat und sogar den übriggeblieben Tataren zustande. Dennoch setzten etliche Stämme auf den talentierten Temudschin. Dieser allerdings offenbarte immer wieder neue Seiten seines eigenartigen Charakters. Ein Volk, welches seinen Anführer auslieferte und somit seinen Lehenseid brach, wurde von ihm folgendermaßen belohnt: er vernichtete es. Auch später bestrafte er Verrat, selbst wenn er ihm gelegen kam, schnell und hart.
Nun waren die Taichuten reif für eine Strafexpedition, schließlich hatten sie Temudschins Vater verraten und ihn selbst in ein Joch geknechtet. In der Schlacht verwundete ein junger Taichut namens Dschebe mit einem Pfeilschuß Temudschin, den er in den Hals traf. Temudschin, nur knapp dem Tode entronnen, nahm den jungen Mann, welcher die Tat nicht leugnete, sondern stolz auf seine Leistung war, in seinen Dienst auf. Auch er wurde später ein großer mongolischer General. Die Taichut aber wurden inklusive der Frauen und Kinder ausgerottet. Sorkan-Shira, welcher dem jungen Temudschin damals zur Flucht verholfen hatte, wurde mit seinem Stamm verschont und bei Dschingis Khan aufgenommen. 1202 rechnete der Khan endgültig mit den Tataren ab. Er brach in ihr Stammland ein und schlug sie in einer Entscheidungsschlacht. Dabei kam es ihm auf die völlige Vernichtung seiner Gegner an (die schließlich seinen Vater feige ermordet hatten), weshalb er ein Gebot der Steppe aufhob: anstatt das eroberte Gebiet zu plündern und sich an den im Lager zurückgelassenen Frauen zu erfeuen, sollten die Armeen die Tataren verfolgen.
Drei adelige Häuptlinge mißachteten den ausdrücklichen Befehl und rafften Beute an sich. Dschebe, ein einfacher Nomade, wurde beauftragt, den Adeligen die eingefangenen Herden wieder abzunehmen, ebenso wie sämtliche andere Beute. Im Angesicht des übermächtigen Heeres des Khans ließen sich die Anführer diese ehrenrührige Behandlung zwar gefallen, vergessen würden sie sie aber nicht. Bei der nächsten Gelegenheit dersertierten sie.
Die Tataren aber bekamen Temudschins Zorn zu spüren. Obwohl er zwei Töchter des Tatarenhäuptlings, Yisui und Yisugen zur Frau nahm, hatten die männlichen Tataren keinen Anspruch auf Gnade. Jeder, der die Größe eines Karrenrades überstieg, wurde geköpft. So auch der Ehemann  Yisuis, der sich unter die feiernden Anhänger des Khans gemischt hatte. Der Khan befahl allen, sich ihrem Volke zuzuordnen. Daraufhin blieb nur der junge Tatar alleine stehen. Temudschin betrachtete diesen als Spion und Räuber und ließ ihn sogleich im Angesicht seiner neuen Frau Yisui, welche vorher dem jungen Tatar gehört hatte, köpfen.
Temudschin war mittlerweile 40 Jahre alt, aber immer noch in einer Art Vasallenstellung zu dem Wang-Khan Togrul von den Kereit (zumindest offiziell). Um auch in dessen Lager Ansprüche geltend machen zu können oder aber auch um die bisher erfolgreiche Verbindung zu festigen, trug Temudschin Togrul eine Hochzeit an: Sein ältester Sohn Dschotschi sollte Togruls älteste Tochter heiraten. Dagegen opponierte Togruls ältester Sohn Sanggum allerdings heftig. Der junge Mann, der wohl weniger talentiert als unbeherrscht war, fühlte sich von den Avancen Dschingis Khans bedroht, denn bisher war sein Vater von dem jungen Mongolen durchaus eingenommen gewesen. Nun konnte er endlich Zwietracht sähen, indem er seinem Vater, vielleicht nicht ganz zu unrecht, einflüsterte, daß Temudschin nur an Einfluß im Lager der Kereit gewinnen wollte. Allerdings wäre dieser Einfluß über eine Tochter des Kereiten-Herrschers  wohl nicht allzu groß gewesen.
Dschammucha war immer vor Ort, wenn es gegen seinen Anda Temudschin ging und in Sanggum, der wohl seine Felle wegschwimmen sah, fand er einen dankbaren Verbündeten. Gemeinsam brachten sie den alten Togrul, welcher seinen Thron übrigens durch Brudermord erhalten hatte, dazu, mit seinem Schutzbefohlenen zu brechen. Als dieser Entschluß erst einmal gefaßt war, handelten die Kereit schnell und geschickt. Dschingis Khan rechnete nicht mit einem Überfall seines Schutzpatrons und wurde nur durch zwei Schäfer von seinem drohenden Einfall gewarnt. Die Mongolen mußten wochenlang vor den Kereit fliehen - als sie zum Gegenschlag ausholten, mußten sich diese als sichere Sieger gefühlt haben, da die Mongolen mittlerweile in die Sümpfe geflohen waren. Zu allem Übel hatten die Kereit Khassars Verbände aufgespürt und vernichtend geschlagen. Als der verwundete Bruder bei Temudschin eintraf, wußte dieser, daß er nur mit einer List würde siegen können.
Togrul erhielt eine Nachricht Khassars, welcher seinen Übertritt anbot, da er angeblich vom Kriege die Nase voll hatte. Die Kereit organisierten eine Siegesfeier, auf welcher sie die Kapitulation des Bruders Temudschins entgegenehmen wollten. Der zur Siegesfeier allerdings nicht persönlich eingeladene Temudschin erschien jedoch als Überraschungsgast, seine Armee im Gefolge - und schlachtete die betrunkenen Kereit gnadenlos ab. Angeblich dauerte die Schlacht drei Tage, wahrscheinlich waren es nur drei Stunden. Khassar war übrigens im Lager Temudschins geblieben, damit er sein Wort nicht brechen mußte (was er aber irgendwie doch getan hatte).
Togrul, Sanggum und Dschammucha entkamen, aber ihre Macht war gebrochen. Togrul wurde im Stammesgebiet der Naimanen erschlagen, sein Sohn fand bei den Uiguren den Tod. Der siegreiche Temudschin aber nahm das kereitische Reich in Besitz und gliederte die Besiegten in sein Ulus ein. Dschotschi wird wohl seine Kereit-Prinzessin erhalten haben, ebenso wie auch Tolui, der jüngste Sohn des Khans und Bürtes. Diese Frauen würden nach dem Tode Dschingis Khans viel Einfluß im mongolischen Lager ausüben und die Erbfolge unter den Enkeln des Khans bestimmen.
Temudschin dominierte nun die östliche Mongolei - ihm fehlte der Westen, besiedelt von den kultivierten Naiman, welche schon eine Schrift besaßen. Diese hatten die Führung ihres alten Königs Inancha-Bilge verloren, welcher an Talentierung wohl durchaus mit Temudschin hätte standhalten können. Sein Sohn allerdings war nicht viel mehr als ein Narr. Obwohl seine Königin Gurbesu vor einem Krieg mit den angeblich stinkenden Mongolen (hatte sie Angst vor ihnen?) warnte, ließ er sich von dem zu ihm geflohenen Dschammucha zu einem Krieg überreden.
Während die Mongolen den Naiman-Herrscher (Tajang) foppten, indem sie Strohpuppen und falsche Feuer entzündeten, um ihn über die Größe ihres Heeres zu täuschen, griffen sie die im Rückzug befindlichen Truppen des Tajangs an - dieser hatte sich zuvor von seinen Generälen seine Feigheit vorwerfen lassen müssen. Im Sommer des Jahres 1204 vernichtete Temudschin die Macht der Naiman im Vorgebirge des Altai und nahm schließlich Besitz von dem naimanischen Reich, Gurbesu ("Nun, wenn die Mongolen stinken, warum kommst du nun mit mir?") und - vielleicht am wichtigsten - vom uigurischen Reichskanzler Tatatonga. Dieser überzeugte den Khan von der wichtigkeit der Schrift, Philosophie und einer Verfassung. Temudschin nahm den seltsamen Mann in seine Dienste auf, wies ihn an seine Söhne im Lesen und Schreiben zu unterrichten und ebenso eine Verfassung niederzuschreiben, die Jassa.
Die mongolische Geschichtsschreibung behauptet übrigens, Dschammucha habe mit seinen Bemerkungen dem Tajang gegenüber die Schlacht erzwungen und daraufhin Temudschin über die Pläne des Tajangs informiert. Ob dies ein letzter Dienst an seinen Anda war, dessen Stern nun immer heller leuchtete?
Zurück zu den aktuellen Ereignissen: noch im Herbst rechnete Temudschin mit den verbliebenen Merkiten ab. Dschammucha wurde von seinem eigenen Stamm Dschardschat verjagt und schließlich von den eigenen Fluchtgefährten in das UIus Temudschins geführt. Dieser behandelte die Verräter, wie er es immer zu tun pflegte: sie wurden im Angesicht Dschammuchas enthauptet.
Diesem gegenüber verhielt Temudschin äußerst sentimental. Er soll ihm sogar angeboten haben, wieder an seiner Seite als sein Anda zu reiten, denn angeblich hatte er die Freundschaft von früher nicht vergessen. Dschammucha aber war von seinem Anda einmal zu oft gedemütigt worden, und da er diesem in Talent und Würde nicht nachstand (außer was Diplomatie betrifft) bestand er auf seine Hinrichtung. Seine letzten Bitten wurden ihm jedoch gewährt: Er wurde erdrosselt (also nicht enthauptet) und königlich beigesetzt.
Im Frühling 1206 kamen alle Häuptlinge der mongolischen Steppe am Onon zusammen, denn hierher hatte Temudschin seinen Reichstag einberufen. Auf dem folgenden Kuriltai gab es natürlich nur einen Kandidaten: Dschingis Khan wurde zum Herrscher aller Steppenkrieger und Völker ausgerufen.

Богатырь МазанИстория Один из самых знаменитых калмыцких воинов. Родословная его ведется от кереитского Ван-хана. Его прадед Цецен-нойон приходился двоюродным братом Хо-Орлюку. Сыном Цецен-нойона был Аралха-Ахуту, у одного из сыновей которого, Очира (или Очирой-Дебя), согласно историку Эмчи Габан Шарабу, в свою очередь было пятеро сыновей, старшим из которых и был Мазан-Батыр. Пик военной деятельности Мазан-Батыра приходился на семидесятые годы семнадцатого столетия.

В 1673 году 5000 всадников во главе с Мазан-Батыром прибыли на Дон в помощь войскам воеводы И. Хитрова, действовавшим против Азова и Крымского ханства.

Летом 1674 года 7000 человек во главе с тайшами Мазан-Батыром и Донаком пошли маршем в Крым. После двухнедельной переправы через Волгу 2000 всадников во главе с Донаком прошли прямо в Крым под Перекоп, а остальные 5000 направились на Дон. В объединенный корпус входили 5000 калмыков, 2000 донских казаков и 1000 стрельцов полковника Г. Косагова. Из Черкасска
казаки и стрельцы поплыли на стругах и лодках, а калмыки шли степью невдалеке от Дона. За 20 верст до крепости сошлись все вместе. 1 сентября под Азовом произошел бой с силами гарнизона и прибывшим на помощь к нему турецким отрядом. Как сообщает документ того времени, "на том бою азовцев и турков побили и стада конские и скотские отогнали многие". Тревожа тылы врагов, сковывая их силы в крепостях, они тем самым облегчали положение русской армии на главных направлениях военных действий, сокращали набеги крымской конницы в глубинные районы Украины и России.

К. Черкасский отмечал: "Мазан де Батыр человек ратный и во всех улусах знатной промышленник". Здесь слово "промышленник" означает удачливого и способного организатора походов, "промысла" над врагом.

Имя Мазан-Батыра было настолько популярно в народе, что вошло во многие калмыцкие легенды и сказки. В одной из них говорится:

"...Сильным и храбрым был калмыцкий богатырь по имени Мазан-Батыр, справедливостью и честностью прославился среди своего народа. Слава о его уме и доброте давно перешагнула за пределы его владений. Ни один враг не осмеливался напасть на его землю, и поэтому народ в этих местах жил счастливо. По локоть в масле, по колено в жиру - так, говорят, жил народ.

Но вот однажды с далеких высоких гор спустились в степь воинственные племена. Их было так много, что когда они останавливались утолить жажду, то вычерпывали до дна озера, и озера мелели. Когда они шли, то вытаптывалась трава, и земля превращалась в пустыню. Войско их было гуще, чем пыль, и многочисленнее муравьев. Луна качалась от топота их ног. А впереди этого огромного войска шел их предводитель, злой и свирепый богатырь Ишткин-Улан.

Дойдя до владений Мазан-Батыра, Ишткин-Улан решил угнать его отборные табуны, каких во всей Подлунной не было ни у кого. Увидел Мазан-Батыр, как Ишткин-Улан угоняет его коней, и пустился в погоню. День гнался, два гнался, наконец, настиг Ишткин-Улана.

Схватились два богатыря, две души: одна - черная, другая -белая. День боролись, два боролись, на тридцать первый день хитрый и подлый Ишткин-Улан говорит Мазан-Батыру:

- Послушай, Мазан-Батыр, мы уже друг друга по пояс в землю вдавили, там, где катались мы по земле, овраги образовались. Тридцать лун поднималось и скрывалось за горизонтом, а победы ни у тебя, ни у меня нет. Сил у нас с тобой еще на сорок девять дней борьбы хватит, только все равно победу никто не одержит. Одинаковой мы с тобой силы. Давай подумаем, как разрешить наш спор.

- Хорошо, - ответил Мазан-Батыр.

- Вот над нашими головами орел кружит, - сказал Ишткин-Улан, - долго уже кружит. Пусть он и решит наш спор. Если улетит на запад, то твоя победа, а если на восток, то моя. Согласен?

- Хорошо, - ответил Мазан-Батыр и поднял голову, чтобы посмотреть на орла, о котором говорил Ишткин-Улан.

В этот момент Ишткин-Улан выхватил из-за пояса свой кинжал, вонзил его в сердце Мазан-Батыра и повернул его десять тысяч и еще семь раз. Упал Мазан-Батыр, а Ишткин-Улан разделал его тело кинжалом на тысячи частей, чтобы Мазан-Батыр не ожил, и разбросал эти части по морям, озерам и рекам. А потом сел на коня и погнал табуны.

Но когда наступила ночь и на небе зажглись звезды, и показала свой лик луна, вода в реках, озерах и морях забурлила, выбросила на берега части тела богатыря, а в полнолуние они срослись между собой, и Мазан-Батыр ожил. Быстро поднялся он на ноги, кликнул своего коня и, вскочив в седло, помчался догонять подлого Ишткин-Улана. На краю вселенной догнал Мазан-Батыр своего врага. Услышав за спиной топот копыт, от которого содрогалась земля и от края вселенной стали отламываться куски, Ишткин-Улан оглянулся в страхе и увидел погоню. В этот момент Мазан-Батыр натянул свой тугой лук и выпустил стрелу. Засвистела стрела, выпущенная из богатырского лука, попала в шею Ишткин-Улана и снесла ему голову. А Мазан-Батыр догнал свой табун, повернул его и поспешил домой. С тех пор, как только взойдет луна и звезды зажигаются на небе, оживают тела богатырей, убитых в праведной битве, поднимаются они и идут в бой с врагом. Потому что перед настоящим богатырем, храбрым и честным воином смерть бессильна. Земля вновь и вновь возвращает таких богатырей людям".

Арсланг САНДЖИЕВ.