Время Олечка такое, везде и ото всюду давят. Нужно себя успокаивать самой. Если бы меня так спросили, я наверное разрыдалась бы.

Вот и у меня,Лидочка,навернулась слеза.Мимо прошло огромное кол-во людей,но только один человек заметил мое состояние.Задумываюсь.А сколько раз я прошла мимо?Хотя просто улыбнуться прохожему,совершенно незнакомому человеку,даже просто подмигнуть,либо просто спросить(отвлечь его от мыслей)Мне иногда кажется ,что мы настолько очерствели душой ,что корка хлеба-сухаря ,по сравнению с нами мягкая булочка!Достачно пару капель воды и она будет мягка,а мы ?Вот это меня беспокоит.как по отношению к себе(смотря в глубь),так и в отношении других.

Да,мы живем в жестоком мире.И только добро людей может изменить его)))))))))

Ну, сестренка, что-то ты совсем расклеилась! Это, наверное, весенняя хандра. Дождь уже прошел, выглянуло солнышко, и на душе у тебя, верю, полегчало. Есть же у тебя друзья-подружки, которые рядом (только руку дотяни до телефона или в дверь постучи), которые могут успокоить, разогнать твои тоскливые мысли. На худой конец, поплачь. Этого не надо стесняться. Со слезами уходит горечь и обида. Это очищающие и омывающие душу слезы.
А современная жизнь именно такая - с налогами, с квитанциями с сумасшедшими суммами, с недосыпанием и нервотрепкой. Она только у блаженных совсем другая. Да и на материке люди (я не имею ввиду бывших дальневосточников) совершенно другие, более отчужденные, разобщенные. Каждый живет за своим забором и на остальных наплевать. Помнишь, после приезда в Краснодарский край мама нам советовала забыть свои сахалинские "привычки": "Что вы! Соль или хлеб у соседей попросить? Да вас дальше забора не пустят и как на дураков будут смотреть. Это вам не Сахалин!"?
Впрочем, Оль, все относительно. Ведь нашелся же в твоем райцентре человек, который заметил твое состояние, да просто увидел тебя и понял, что тебе плохо!
Люди! Давайте будем внимательными друг к другу, давайте, как у Окуджавы, "говорить друг другу комплименты". А доброе слово, как известно, и кошке приятно.

Бывает, Оля, всяко в жизни. Иногда приходится жить вопреки всему. А потом, глядишь, и налаживается потихоньку, вот и солнышко выглянуло и снова мир полон хороших и добрых людей, только они стесняются.

Д,бывает по-разному!!!Никто не может знать,что нас ждёт завтра.Я не могу не согласиться с Тобой,Оля,людям надо стать добрее!!!Очень много в наше время грязи,и большинство людей,к сожалению,двуличные,а то и хуже!!!Мир вашему дому,и будьте здоровы!!!
С искр. уважением Павел.

Спасибо Павел!Я написала об этом с желанием выразить ,то что бывает на душе наверное каждого из нас.просто многие ою этом молчат и прячут свои мысли и чувства.А ведь иногда стоит об этом говорить,может станет легче.....

Здравствуй Оля! Пишу вам просто так. Ради выговориться. Не обида, а горечь в душе стоит. Двенадцать лет назад начал разрабатывать кардинально новую вертолётную систему. Сперва, это было просто увлечением, а потом стало понятно, что это очень серьёзно. И попробовал обратится к власти. Пошёл в военкомат... Просто подумал: Вертолёты, как ни крути, вооружение. Но только я заикнулся к какой области относятся предложения, то узнал о себе много нового. И то что я недоучка, выскочка, что таким дебилам только коровам хвосты крутить. "Подпол" даже не стал меня слушать. Я ещё молодой был, напористый. Здесь не услышали, пойду в другую контору. В Холмской мэрии, в приёмной Фархутдинова, одно и тоже:
Ты куда рыло долбишь? Ты что умней других? Столько учёных сидит, а тут какой-то колхозник "рацуху" кидает. Хоть бы сначала выслушали до конца! Как-то на остановке с батюшкой разговорился, ну и пожаловался ему на свою судьбу. Вот он мне посоветовал, в центр уехать. Мол там телевиденье, радио, интернет, больше возможностей. И вот я в Питере. А что изменилось? Ничего!!! Мне уже сорок, никто слушать не хочет. А Путин с Медведевым говорят по телевизору, что надо стимулировать иноваторство, помогать изобретателям. А меня хоть бы до половины выслушали, чтоб понять суть изобретения. Я успевал только сказать что придумал новую вертолётную систему. И у чинуш как будто нарыв прорывало. Всё, я решил все записи и наблюдения по проекту уничтожить. Хватит, жить то осталось совсем ничего.
Спасибо, выговорился. До свидания!

А вот ещё хочу, специально для тебя Ольга, дать почитать новую главу своей книги:
Полуторка, громыхая расхлябанными бортами, тащилась по фронтовой дороге. На мешках с картофелем, сидел молодой офицер. Новенькая гимнастёрка покрылась толстым слоем дорожной пыли, а лицо по-детски светилось радостью. Его мечта сбылась! По окончании ускоренных лётных курсов, он как отличник, был направлен на фронт, в истребительный авиаполк.
Машина ещё несколько раз подпрыгнула и остановилась. Выглянув из-за кабины, младший лейтенант Серёгин увидел впереди пропускной пункт и шлагбаум.
- Что, приехали? – спросил он у шофёра.
- Да. Документы приготовь.
Спрыгнув на землю, он пошёл на КПП.
- Ты куда? – окликнул водитель. – Нам дальше!
- Так вы сами же сказали…!
- Мало ли что я сказал, - усмехнулся он. – Полезай обратно! Нам ещё вёрст пятнадцать ехать!
Проверив документы, их пропустили и машина, поднимая пыль, поехала дальше.
- Слышь, лейтенант! – высунувшись в окно, прокричал шофёр. – Как выскочим из лесочка, смотри в оба! «Мессеры» повадились. Охотятся за машинами. Стреляют даже по санитарным! Если увидишь, кричи «ВОЗДУХ». Понял?
- Понял, понял! – прокричал Серёгин в ответ.
Встав во весь рост и внимательно оглядев горизонт, он с надеждой подумал:
- «Может успеем проскочить. ».
От этой мысли ему стало не по себе и не приятный холодок пробежал по спине. Он ещё ни разу не видел живого фрица, а немецкие самолёты им показывали только на плакатах, на теоретических занятиях. Вдруг на горизонте появились две точки.
- Товарищ шофёр! Товарищ шофёр! – закричал Серёгин, стараясь перекричать мотор грузовика. – Самолёты!
- Где?!
- Вон справа! Над горизонтом!
- А, вижу! Теперь наблюдай за ними! Если начнут заходить, сразу кричи! Понял?!
- Да! А может это наши?
Водитель на ходу посмотрел через пассажирское окно и прокричал в ответ:
- Нет! Они родимые! Смотри в оба! Как зайдёт на атаку, дай знать!
- Ага!
- Ну, с богом!
- Что? – не расслышав, переспросил лейтенант.
Ответа не последовало, только полуторка, надсадно взвыв, прибавила скорости. А самолеты, заметив движущийся автомобиль, изменили курс и круто ушли на вираж, стараясь зайти с заднего борта.
- Заходят сзади! Товарищ шофёр! У вас есть оружие?
- Тебе зачем?
- У меня вообще ничего нет! А так я хоть по ним стрелять буду!
- На, держи! Только бесполезно всё это! – прокричал водитель и не сбавляя хода, выбив прикладом заднее окошко, передал карабин. Схватив оружие, Серёгин перезарядил и попытался прицелиться стоя на ногах, ничего не получалось. Машину сильно бросало на ухабах.
- Лейтенант! Где они! – донёсся крик из кабины.
- За нами!
- Сколько до самолётов!
- Что?!
- Расстояние до них, дура!
- А! Сейчас! – и прищурившись, Серёгин попытался определить расстояние. - Метров триста!
- Как самолёты будут метров за сто пятьдесят, дай знать!
- Ага! – волнение захлестнуло юношу.
Он, опустившись на колени, снова попробовал прицелиться и выстрелил. После выстрела, обернувшись, закричал:
- Всё! Сто пятьде.…Договорить не успел. Грузовик, не сбавляя скорости, свернул влево. От неожиданности лейтенант полетел на мешки. И тут «Мессер» дал короткую очередь. Пули, пробив задний борт, прошли наискосок, оставляя в досках и на полу кузова рваные дыры. А через мгновение, два самолёта, с рёвом пронеслись над головой. Водитель снова резко заложил баранку, но уже вправо. Грузовик, круто повернув и подпрыгнув на ухабе, едва не выбросил Серёгина за борт. Судорожно ухватившись за рамку разбитого заднего окна, с трудом удержался в кузове. Подняв голову над кабиной, проследил за вражескими истребителями и стараясь перекрыть вой мотора, прокричал:
- Ушли на разворот! Снова будут заходить!
- Вижу! – донеслось из кабины. – Второй раз этот фокус, нам не пройдёт! Ладно, попробуем по другому! В этот раз, они начнут стрелять раньше, метров за триста-четыреста!
- А что мне делать!
- Богу молиться!!! Ё… мать! – выругался шофёр. – Чтоб наши кишки по этой поляне не раскидало! Как только начнут стрелять, кричи!
- Товарищ шофёр! Они перестроились!
- Ну всё сынок, отмучились наверно! Сейчас с четырёх стволов накроют! Не проспи начало!
И вдруг из-за берёзовой рощицы вынырнули три пары «ишачков».
- Наши, наши! – срывая голос, заорал водитель.
Лейтенант, перезаряжавший карабин, машинально повернул голову и увидел краснозвёздные машины, что было сил, закричал:
- Ура-а!!!
- Не зевай! А то в решето превратят!
Серёгин опомнившись, повернулся к противнику. Было ясно видно, что наши истребители не успеют прийти на помощь, и немцы расстреляют машину. Понимая всю опасность положения, в которое они попали, Вячеслав не думал, что сейчас возможно погибнет, его разбирала обида, что так и не станет лётчиком-истребителем. Злость закипала. Не отрывая глаз от несущейся смерти, поднял карабин. Поймав на мушку, идущего слева, «Мессера», нажал на спусковой крючок. Он видел, как пуля попала в переднюю часть фюзеляжа и еле заметный сизый шлейф потянулся за самолётом. Немцы открыли огонь. Не поворачивая головы, Серёгин крикнул:
- Дава-а-ай!!!
Водитель нажал до упора педаль тормоза. Не ожидавшего такого манёвра, лейтенанта швырнуло вперёд с такой силой, что он, проломив заднюю стенку, влетел в кабину. Очередь прошлась по правой стороне грузовика, от заднего борта до бампера. Изрешетив всю пассажирскую сторону кабины, пули прошли в нескольких сантиметрах от лежащего вниз головой лейтенанта. Ему было всё равно, от удара он потерял сознание.
Открыв глаза, Вячеслав не сразу вспомнил, что произошло. Перед глазами стоял туман. Ещё не много полежав, попробовал приподняться на локти. Чуть поодаль, осев на правую сторону, стояла полуторка. Водитель, опёршись левой рукой о радиатор, задумчиво смотрел на исковерканный двигатель. Перед машиной в метрах двенадцати, дымились четыре свежие воронки. Память потихоньку восстановилась. В голове всплыла картина: Он подымает карабин и стреляет.
- Всё-таки я попал или нет? - тихо спросил сам себя и добавил. – Хорошо, что живы остались. А меня наверно ранило.
Приняв сидячее положение, он ощупал голову. Голова и левая рука были забинтованы. При каждом движении, сильная боль отдавала в рёбра.
- А очнулся герой? – спросил водитель Серёгина.
- Ага, - тихо ответил он и шёпотом спросил. – А самолёты где?
- Что шепчешь-то? – весело спросил водитель, махнув в сторону чёрного столба дыма, поднимавшегося из-за рощи, добавил. – Этот тебя точно не услышит, а второй уже далеко или догорает где нибудь в канаве.
Помолчав, по-отечески спросил:
- Как зовут тебя, сынок?
- Вячеслав.
- Слава значит. Хорошее имя! А родители есть? – сняв свою пилотку, вывернул её наизнанку и присев на корточки, стал вытирать испарину, выступившую у Серёгина.
- Нет. Померли вовремя голодухи.
- Детдомовский значит?
- Ага, - только сейчас Слава заметил, что водитель был весь седой. – А вас как звать?
- Серафимом кличут, а по батюшке Егорыч.
- Серафим Егорович, а машину сильно побило?
- Сильно! Убили мою девочку. Немчура поганая. Фашисты треклятые. А тебя, Славик, ангел охраняет! Смерть в нескольких вершках от тебя прошла! Долго жить будешь!
- А меня сильно ранило?
- Руку, это стеклом порезало, когда ты ухватился за разбитое окно. А голову ты об руль разбил, когда упал ко мне на сиденье, проломив заднюю стенку. Кости болят?
- Очень.
- Сейчас какая нибудь машина проезжать будет, отвезу тебя медсанбат. А пока полежи на травке. Пить хочешь?
- Да.
- Сейчас принесу, потерпи, - подложил ему, под голову, свою пилотку. Кряхтя, поднялся и пошёл к грузовику.
- Серафим Егорович, там, в кузове на мешках, ваш карабин остался.
- Сейчас посмотрю.
Порывшись в кабине, достал фляжку и вещмешок. Потом полез в кузов, вытащил из-под картошки карабин, с расщепленным прикладом. Ещё немного покопавшись, извлек фанерный чемодан и показывая Вячеславу, крикнул:
- Твоё имущество?
- Моё! – ответил Слава.
Напоив раненого, Серафим Егорович стал осматривать оружие. Пуля попала прямо в шейку, расколов приклад на две части.
- Механизм целый, приклад поменяем. А вот чемодан принял три пули, – и весело добавил. – Теперь штопки недели на две будет.
И помолчав минуты две, по отечески спросил:
- Сынок, сколько годков тебе стукнуло?
- В октябре будет девятнадцать, - смутившись, тихо ответил Слава.
Тяжело вздохнув, с грустью стал рассказывать:
- Моему сынишке тоже девятнадцать. Его в конце сорокового призвали. На границе служил, где-то на Украине. А перед самой войной в начале июня младшего сержанта ему присвоили. Отличником был! Писал, что скоро домой на побывку приедет. А когда поганцы напали, пропал мой Ванечка. Бесследно пропал. А Любонька, жёнушка моя и доченька Катеринка, Прям во сне погибли. Бомба полдома обрушила. А я на работе был. В автохозяйстве работал, шофёром. Хлеб по лавкам развозил.
Серафим Егорович замолчал и отвернулся. Серёгин смотрел на вздрагивающие плечи седого солдата и не знал, как в этом случае следует поступить.
Послышалось урчание мотора. Со стороны КПП ехал грузовик. Серафим Егорович украдкой, чтоб Слава не заметил, вытер глаза и поднялся. Отойдя от раненого на несколько шагов, бодро проговорил:
- Вот сейчас отвезём в медсанбат, там тебя отремонтируют. Будешь как новенький.
Наложив швы на ладонь и на затылок, перетянув тугой повязкой ушибленные рёбра, Серёгина отпустили. Выйдя из палатки, он поискал взглядом Егорыча, но того нигде не было видно. Увидев у палатки, с табличкой «операционный блок», медсестру, перевязывавшую его, Вячеслав направился к ней. Ему очень захотелось познакомиться с этой симпатичной девушкой. Светло-русые волосы, обрамлявшие милое, открытое лицо, были заплетены в косу. А очаровательные ямочки на щеках, сводили с ума. Её тихий, приятный голос успокаивал и окружал теплотой. Подойдя, Серёгин растерялся и забыл все слова, которые приготовил. Смутившись, выпалил первое, что пришло в голову:
- Вы не видели седого солдата, который меня сюда привёз?
- Егорыча что ли? – вопросом на вопрос ответила девушка, тем самым смутив его окончательно.
- Да-да, - Вячеслав почувствовал, как покраснели уши.
- Наверно на кухне, по хозяйству помогает.
- А? Спасибо! – споткнувшись о прислоненные к палатке носилки, он зашагал в противоположную к кухне сторону.
Пройдя несколько метров, он услышал её звонкий смех.
- Подождите! Да постойте же, молодой человек!
Остановившись как во сне, повернулся к девушке.
- Вы не в ту сторону идете.
От переполнявших его чувств, Серёгин не мог произнести ни слова. Видя смущение молодого офицера, спросила:
- Вас как звать?
И опять повисла неловкая пауза.
Она снова рассмеялась. Её приятный, звонкий смех разносился по роще, в которой расположился медсанбат.
- С вами всё в порядке?
Серёгин стал приходить в себя. К нему вернулась речь, но мысли всё равно путались. И не отдавая себе отчёта, выпалил:
- Я хочу с вами познакомиться.
- Ого, теперь понятно, почему вы онемели! – улыбаясь, проговорила и после непродолжительной паузы добавила. – Маша.
- Слава, - невнятно пробормотал он и спохватившись, проговорил более разборчиво. – Вячеслав!
- У вас уже состояние улучшилось, - снова рассмеялась Маша. – Вы пошли на поправку. Идёмте Вячеслав, я покажу, где кухня.
Зайдя за палатки, они вышли к жилым и хозяйственным землянкам. Это был настоящий городок. Маша что-то рассказывала и заразительно смеялась, а он не мог оторвать от неё глаз. Высоко в небе послышался гул самолётов.
- Вячеслав, а вот здесь я живу. – Маша показала на одну из жилых землянок.
Мысли перестали путаться, голова прояснилась. Он вспомнил, что срок прибытия в часть, указанный в предписании, сегодня истекает. А это уже пахнет трибуналом. Украдкой посмотрев на часы, остановился и взял её за руку. Вдруг они услышали как кто-то кричит:
- Машка! Ивлева! Бегом в операционную! Тяжёлых привезли!
- Маша, можно я к вам ещё…, - но девушка не дала договорить.
- Я буду вас ждать, – проговорила она и побежала к палаткам.

Прибыв в расположение авиаполка, Вячеслав сразу направился на КП. Командира полка не было. Он с эскадрильей вылетел на прикрытие отступающих войск. В полку находились только заместитель и комиссар. Доложив дежурному о прибытии и сдав предписание, офицер вышел из землянки и расположился в тени под раскидистой берёзой. Пока добирался до своей части, растревожил все отбитые рёбра, и теперь они ныли, а при неловком движении отдавало резкой болью по всему телу.
Из-за нехватки кадров, обязанности заместителя выполнял начальник особого отдела полка капитан Серов.

Это Оля я к чему, просто войну я знаю не понаслышке. Обложат со всех сторон. Жить хочется, а выхода нет. За эти мгновения продумаешь всё, от самоубийства, до сдачи в плен. А потом наступает злость. Подымаешься и врукапашную. И честно, я не могу вспомнить бой, очухиваюсь в руке штык-нож весь в крови и плачешь. Как ребёнок, навзрыд. А самое главное, на следующий день уже не помнишь ни чего. Только какие-то отрывки. Я так думаю, сам разум делает перезагрузку, чтоб тело не сошло с ума. Так что не дрейфь, прорвёмся!

Спасибо Игорь!Я вседа верю верю в себя,хотя и бывают минуты слабости1