Откройте свой Мир!

Два открытия ума человеческого - вот первооснова всякого движения на земле: движение в пространстве стало возможно благодаря изобретению круглого, вращающегося вокруг своей оси колеса, движение духовное благодаря изобретению письменности.
Некто безымянный, где-то, когда-то согнувший в обод непокорное дерево, научил человечество преодолевать расстояние между странами и народами. Возок сделал доступными связи, перевозки, путешествия, он стер границы, которые возникли по воле природы и удерживали плоды, камни, изделия и руды в узких рамках климатической родины. Каждая страна жила теперь не сама по себе, а в тесном общении с остальным миром; север и юг, запад и восток, Старый Свет и Новый Свет с помощью этого открытия приблизились друг к другу. И подобно тому как колесо в последовательно усовершенствованных формах - в беге паровоза, рывке автомобиля, бешеном вращении пропеллера преодолело земное притяжение, так и письменность, тоже проделавшая долгий путь от папирусного свитка, от листа к книге, преодолевает трагическую ограниченность жизненного опыта, отмеренного душе человеческой: там, где есть книга, человек уже не остается наедине с самим собой, в четырех стенах своего кругозора, он приобщается ко всем свершениям прошлого и настоящего, к мыслям и чувствам целого человечества. Все или почти все духовное движение нашего духовного мира связано ныне с книгой, и та вознесенная над материальным миром форма проявления жизни, которую мы именуем культурой, была бы немыслима без книги. Но лишь изредка, лишь в считанные мгновения нашей частной и личной жизни сознаем мы эту одухотворяющую, миросозидающую силу книги. Ибо книга давным-давно сделалась неотъемлемой частью нашего повседневного бытия, и мы утратили способность всякий раз снова и снова благоговейно восхищаться чудом, в ней явленным. Как, сами того не ведая, мы с каждым вдохом поглощаем кислород и этим незримым химическим веществом таинственно питаем и освежаем нашу кровь, так не замечаем мы и того, что наш устремленный в книгу взор непрерывно поглощает духовную пищу, которая либо освежает, либо утомляет наш ум.
Для нас, питомцев многовекового царства письменности, чтение стало почти мускульной функцией, почти автоматическим действием, а книга, сопутствующая нам с первого класса школы, стала чем-то до такой степени при нас и подле нас сущим, что мы по большей части берем ее в руки небрежно, без всякого трепета, как берем свой пиджак, перчатку или сигарету, как берем любой из продуктов массового производства. Доступность сокровища всегда лишает нас почтения к нему, и только в истинно творческие, раздумчивые, созерцательные миги нашего бытия привычное и обычное снова оборачивается чудом. Единственно в эти редкие часы углубленного созерцания мы благоговейно приемлем разумом ту магическую, облагораживающую силу, которой книга наполняет нашу жизнь и которая делает книгу столь необходимой для нас, что мы, дети двадцатого века, уже не мыслим свой внутренний мир без ее чудесного присутствия.
Редки, очень редки эти мгновения, но именно потому каждое из них долго, иногда годами, живет в памяти. а наслаждается чтением. За каждым предметом, за каждым событием тянулись воспоминания и наблюдения, почерпнутые из книг, каждое отдельное слово вызывало в памяти бесконечную цепь ассоциаций из прочитанного и выученного. Милость или дар мыслить широко и свободно, со множеством разветвлений, что этот великолепный, единственно верный способ видеть мир не с одной, а со многих сторон дается в удел лишь тому, кто сверх собственного опыта впитал опыт многих стран, народов и времен, собранный и хранимый книгами, и я ужаснулся тому, каким ограниченным должен казаться мир человеку, лишенному книг. Ибо что делаем мы, читая, как не живем жизнью чужих людей, смотрим на мир их глазами, мыслим их мозгом? Большую часть наших душевных движений, желание раздвинуть границы своего "я", лучшую часть нашего существа, всю эту священную жажду даровала нам соль книг, понуждающая нас снова и снова испить свежих впечатлений. Тот, кто однажды познал цену написанного и напечатанного, цену духовного общения посредством слова во всей ее неизмеримой глубине способствовала ли этому познанию одна книга или вся совокупность их, - тот улыбнется сострадательно, видя малодушие, охватившее сегодня многих, даже умных, людей. Время книг миновало, теперь слово принадлежит технике, сокрушаются они; граммофон, кинематограф, радио,интернет как более искусные и удобные передатчики слова и мысли, уже вытесняют книгу, и скоро ее культурно-историческая миссия отойдет в прошлое. Какой узкий взгляд, какая куцая мысль! Ибо где и когда технике удалось совершить хоть одно чудо, которое превзошло бы или хоть сравнялось с чудом, явленным нам тысячу лет назад в книге? Химия не изобрела взрывчатого вещества, которое могло бы так потрясти весь мир; нет такой стали, такого железобетона, который превзошел бы долговечностью эту маленькую стопку покрытой печатными знаками бумаги. Ни одному источнику энергии не удалось еще создать такого света, который исходит порой от маленького томика, и никогда электрический ток не будет обладать такой силой, которой обладает электричество, заложенное в печатном слове. Нестареющая и несокрушимая, неподвластная времени, самая концентрированная сила, в самой насыщенной и многообразной форме - вот что такое книга; так ей ли бояться техники; разве не с помощью тех же книг техника совершенствуется и распространяется? Повсюду, не только в нашей личной жизни, книга есть альфа и омега всякого знания, начало начал каждой науки. И чем тесней ты связан с книгой, тем глубже открывается тебе жизнь, ибо благодаря ее чудесной помощи твой собственный взор сливается с внутренним взором бесчисленного множества людей, и, любя ее, ты созерцаешь и проникаешь мир во сто крат полней и глубже.

"Знаменитый клоун с осенью в душе" — так величала публика Леонида Енгибарова. Он не смешил — он заставлял зрителей думать и сопереживать. На одном из своих выступлений Енгибаров как бы раскрыл грудь, достал оттуда сердце, разрезал его и послал зрителям. Еще никто не знал, что блестящая импровизация окажется символическим прощанием клоуна-философа. Взрослые и дети, приходя в цирк, с нетерпением ждут появления на арене клоунов. Эти артисты — профессионалы высшего класса, хотя для их реприз отводится место лишь между номерами основной программы. Не раз клоуны становились актерами театра и кино, появляясь не только в комедийных ролях, но и воплощая серьезные трагические образы.
Именно таким был Леонид Енгибаров — знаменитый клоун 1960-1970 годов. В своих номерах он старался не столько рассмешить зрителя, сколько заставлял его думать и переживать. К сожалению, великий артист ушел на пике популярности, не дожив даже до сорока.
Выходец из московской семьи, с армянскими корнями по отцовской линии, Енгибаров с детства мечтал о карьере спортсмена. В школе он страстно увлекся боксом, однако, получив в 1952 году аттестат, поступил в Институт рыбного хозяйства, откуда через год перевелся в Институт физкультуры. Усиленные тренировки очень скоро принесли свои плоды: на первенстве Москвы по боксу в сезоне 1952-1953 годов Енгибаров одержал девять побед, потерпев лишь одно поражение. В своей весовой категории он занял 3-е место, а к 1954 году имел уже 1-й разряд по боксу.
Молодой веселый парень был душой компании. Когда Енгибаров узнал, что в Государственном училище циркового искусства открылось отделение клоунады, он принял решение поступать туда. Енгибарова приняли. По мнению однокурсников, его творческая индивидуальность четко определилась уже в училище — юноша показал себя как великолепный мастер пантомимы. Окончив училище, Енгибаров дебютировал не в Москве, а в Ереване. Именно в труппе армянского циркового коллектива он сделал первые самостоятельные шаги на большой арене. Дирекция ереванского цирка, коллеги и зрители с удивлением отмечали, что Енгибаров, в отличие от большинства других клоунов, не ставит целью развеселить зрителя стандартными хохмами и трюками. Вместо этого он пытается заставить публику задуматься, и это поначалу заметно разочаровывало зрителей. Необычная манера артиста была довольно прохладно встречена коллегами. Некоторые даже советовали ему сменить амплуа "думающего клоуна" и вернуться к шуткам и гэгам старой школы, однако Леонид Георгиевич был непреклонен и вскоре доказал свою правоту. Как же выглядели миниатюры Енгибарова? Вот описание репризы под названием "Жажда".
Главный герой очень хочет пить и вскоре замечает на высоком постаменте кувшин с водой. Клоун пытается до него добраться, однако это удается не сразу: артист лезет на постамент, падает, снова поднимается — и так несколько раз. Зрители встречают нелепые падения смехом. Наконец клоуну удается достать кувшин. Он с трепетом берет его в руки, уже представляя, как утолит жажду, но тут неожиданно на арене появляется маленькая девочка. Она подходит к герою и, показывая на кувшин, просит отдать его ей — и клоун отдает. Девочка же садится неподалеку и начинает поливать водой из кувшина песочные куличики, чтобы они лучше лепились. Кульминацией номера является реакция клоуна на этот поступок ребенка: он начинает… улыбаться. Улыбаются и растроганные зрители. "Клоун с осенью в душе" — так величала Енгибарова публика. Легендарный Юрий Никулин впоследствии вспоминал: "Когда я увидел его в первый раз на манеже, мне он не понравился. Я не понимал, почему вокруг имени Енгибарова такой бум. А спустя три года, вновь увидев его на манеже Московского цирка, я был восхищен. Он потрясающе владел паузой, создавая образ чуть-чуть грустного человека, и каждая его реприза не просто веселила, забавляла зрителя, нет, она еще несла и философский смысл. Енгибаров, не произнося ни слова, говорил со зрителями о любви и ненависти, об уважении к человеку, о трогательном сердце клоуна, об одиночестве и суете. И все это он делал четко, мягко, необычно".
С ростом популярности артиста стали приглашать в кино. Первая большая роль была ролью… самого себя, в картине армянских режиссеров Г. Маляна и Л. Исаакяна "Путь на арену". Картина о становлении нового циркового героя — клоуна — была тепло принята советским зрителем. Через год после выхода фильма на экраны, имя Енгибарова прогремело на весь мир: он стал победителем Международного конкурса клоунов в Праге, откуда привез престижнейший Кубок имени Э. Басса. Для 29-летнего артиста, которого еще несколько лет назад мало кто воспринимал всерьез, это был поистине ошеломительный успех!
Шестидесятые — расцвет популярности Енгибарова. Он пишет прозу, которой восхищается сам Василий Шукшин; снимается в кино у Параджанова, Ролана Быкова и того же Шукшина, активно гастролирует и выступает на эстраде. Имя артиста было известно всем. Енгибаров формирует вокруг себя коллектив, который хочет назвать театром. Но в Минкультуре неожиданно отказывают: "Назовитесь ансамблем!" Начались трения. Центральной прессе было запрещено писать о Енгибарове в восторженном тоне. Чтобы отвлечься от неприятностей, в 1972 году артист решил ненадолго съездить в город, где началась его карьера, — в Ереван.В здании цирка шло представление. Клоун в полумраке зала тихо прошел в директорскую ложу. Униформисты разглядели в сидящем мужчине Енгибарова, и с той минуты каждый номер предварялся знаком приветствия артистов своему знаменитому коллеге. Публика заметила это, и по залу пошел гул.
Вскоре выступление было приостановлено, и инспектор манежа зычным голосом объявил: "Дорогие друзья! Сегодня на нашем представлении присутствует клоун Леонид Енгибаров!" Конец фразы потонул в громе аплодисментов, люди приветствовали артиста стоя. Леонид Георгиевич был крайне смущен внезапной овацией, но был вынужден выйти на манеж. Публика не унималась. И тогда растроганный клоун, в благодарность за такую любовь, на ходу придумал сценку. Он как бы раскрыл свою грудь, достал оттуда сердце, разрезал его на сотни частичек и послал зрителям. Цирк содрогнулся от новой овации, а многие в зале прослезились. Это было великолепное зрелище, достойное гениального артиста. Еще никто не знал, что блестящая импровизация окажется символическим прощанием клоуна-философа.
Лето 1972 года было для Москвы непривычно жарким. Торфяные пожары в Подмосковье вызвали сушь, столицу заволокло белым смогом. В июле 37-летний Енгибаров приехал в Москву навестить маму. В родительском доме в Марьиной роще ему стало плохо. Срочно вызвали врача. Прибывшие на "скорой" медики диагностировали отравление и выписали таблетки, от которых клоуну стало еще хуже. Медиков вызвали вновь. Пока они ехали, Енгибаров попросил у матери холодного шампанского. Выпив полбокала, великий артист умер. Как потом скажут врачи, от разрыва сердца.
В день похорон над столицей прошел дождь — сама природа скорбела по рано ушедшему грустному клоуну, который своим искусством не просто веселил людей, а заставлял публику думать, сопереживать и становиться чуточку добрее.

Однажды Берия говорил с советником Гитлера по науке Петером Тиссеном, директором Физического института кайзера Вильгельма.
- Мне много лет, какая от меня польза? - отговаривался Тиссен. - Для атомной бомбы я уже руины.
- Если вы и руины, - отвечал Берия советнику фюрера, - то весьма впечатляющие. Начните работать, а мы поможем.
60 лет назад была испытана первая советская атомная бомба. Это событие исторического масштаба, оно установило ядерное равновесие и сделало возможной только бескровную "холодную войну". После испытания Пентагон отрезвел и уже не составлял планов ядерной бомбардировки десятков советских городов. Роль советской разведки, которая сократила сроки создания ядерного оружия, недавно была рассекречена. Но до сих пор не афишируется участие немецких специалистов в нашем атомном проекте. В 1945 году из Германии в СССР в добровольно-принудительном порядке были доставлены сотни немецких ученых, имевших отношение к ядерной проблеме. Самая большая партия немцев была привезена в Сухуми и тайно размещена в пышных имениях великого князя Александра Михайловича и миллионера Смецкого. Быть может, эти места были выбраны по той причине, что неподалеку родился Берия и знал здесь все тайные тропы и даже подводные течения. А после Великой Отечественной войны в этом особняке десять лет жил и работал над советской атомной бомбой лауреат Нобелевской и Сталинской премий Густав Герц, племянник того Герца, которого знает каждый школьник. Еще до войны Герц говорил, что из всех стран больше всего пользы он принес бы, если бы работал в СССР. Герц легко мог последовать примеру Эйнштейна и многих других немецких ученых, которые перебрались в Америку. Но он не покидал Германию, где жил с аусвайсом "полезного еврея", потерял право работать в государственных институтах и служил в частном "Сименсе". В 1945 году Густав Герц стал одним из первых немецких физиков, кто согласился приехать в СССР, стал директором института и жил на берегу Черного моря в доме, построенном по его собственному проекту. Герц остается единственным иностранным нобелевским лауреатом, который работал в нашей стране.
В 1945 году поиском специалистов в Германии занималась группа полковников, которые на самом деле были не полковниками, а секретными физиками, - будущие академики Арцимович, Кикоин, Харитон, Щелкин... Операцией руководил первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов, что открывало любые двери. Кроме ученых законспирированные академики разыскали 200 тонн металлического урана, что, по признанию Курчатова, сократило работу над бомбой на год-полтора. Еще больше урана из Германии успели вывезти США, как, впрочем, и специалистов во главе с руководителем немецкого атомного проекта нобелевским лауреатом Вернером фон Гейзенбергом. В СССР отправляли механиков, электротехников, стеклодувов. Многих отбирали в лагерях военнопленных. Макса Штейнбека, будущего советского академика и вице-президента АН ГДР, нашли, когда он по прихоти начальника лагеря изготовил солнечные часы. Всего по атомному проекту в СССР работало 7 тысяч немецких специалистов и еще 3 тысячи - по ракетному проекту.
В распоряжение немецких физиков в Абхазии передали санатории "Синоп" и "Агудзеры", из них выселили десятки высокопоставленных семей. Из Германии шли эшелоны с оборудованием. Три из четырех немецких циклотронов были привезены в СССР, а также - мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы. В СССР было вывезено оборудование из Института химии и металлургии, Физического института кайзера Вильгельма, электротехнических лабораторий "Сименса", Физического института министерства почт Германии. К слову, министр почт допекал Гитлера обещаниями, что сумеет спасти Германию, сделав за свой бюджет атомную бомбу, но фюрер, которому был интересен лишь быстрый результат, отмахивался.
Санатории навсегда потеряли свое историческое имя. "Синоп" назвали "Объект "А" - им руководил ученый барон Манфред фон Арденне. "Агудзеры" стали "Объектом "Г" - его возглавил Густав Герц. На объектах "А" и "Г" работали выдающиеся ученые - Николаус Риль, которому Сталин присвоил звание Героя Социалистического Труда, Макс Фольмер, который построил первую в СССР установку по производству тяжелой воды, а потом стал президентом АН ГДР, член НСДАП и советник Гитлера по науке Петер Тиссен, конструктор легендарной центрифуги для разделения урана Макс Штейнбек и обладатель первого западного патента на центрифугу Гернот Циппе... Всего около 300 человек. Все эти ученые создавали для Гитлера атомную бомбу, но в СССР этим их не попрекали. Многие немецкие ученые стали - и не единожды - лауреатами Сталинской премии.
Густав Герц остался в памяти наших ученых замкнутым человеком, который задумчиво дымил трубкой. Но мог ли быть весельчаком тот, кто полжизни прожил с кличкой "полезный еврей"? Иногда Герц жаловался на мальчишек, которые воруют дыни из его сада, но не давал хода жалобам. Герц печально говорил: "Нет ни мальчика, ни дыни". На семинарах нобелевский лауреат неизменно начинал свою речь словами "Может быть, я скажу большую глупость, но..." И говорил совершенно неожиданные вещи, которые никому в голову не приходили. Когда Герц вернулся в Германию, выяснилось, что он собрал богатую и первую в Европе коллекцию абхазского фольклора...
- Правительство СССР хотело бы, чтобы в вашем институте началась разработка нашей атомной бомбы, - сказал Берия в 1945 году в Кремле барону Манфреду фон Арденне.
- Это большая честь, предложение выражает вашу веру в мои возможности, - ответил барон через 10 секунд, которые показались ему самыми долгими в жизни, потому что он понимал, что от ответа зависит судьба тысяч соотечественников. - Но я предлагаю, чтобы немецким ученым поручили не менее сложную задачу разделения изотопов, а разработку самой атомной бомбы вели советские ученые, которые смогут выполнить великое дело для своей родины.
Берия согласился с распределением задач. Через 20 лет Хрущев весело воскликнул: "Вы и есть тот Арденне, которому удалось вытащить голову из петли?" Барон фон Арденне с его 600 патентами для немцев такой же культовый изобретатель, как для американцев Эдисон. Он был одним из пионеров телевидения, создал поколение электронных микроскопов и масс-спектрометров, множество других приборов. Благодаря фон Арденне в СССР появился первый масс-спектрометр, а Физико-технический институт в Сухуми, впитав уроки немецкой школы, стал одним из лидеров нашей науки. Огромный вклад, как и обещал барон Берии, был сделан в создание лучшей в мире технологии обогащения урана, а передовая технология получения металлического урана была разработана Николаусом Рилем, который отчаянно вступил в спор с бюрократией и которым заинтересовался лично Сталин.
Как были обустроены немецкие специалисты в Сухуми? Жили в благоустроенном городке, но за колючей проволокой. Зарплаты были высокие - фон Арденне получал 10,5 тысячи рублей при зарплате советского инженера 500 рублей. В работе ученые отказа не знали, заказы выполнялись моментально - за нужным прибором самолет мог вылететь в любой город СССР. Немцы пришли к убеждению и писали в мемуарах, что советская система труда - самая эффективная в мире, Германии до нее далеко, а социализм непременно восторжествует. Многие просили включить их в соцсоревнование. Даже барон фон Арденне стал социалистом и искренне воспевал советский строй, хотя от заоблачных премий не отказывался.
Единственное, чего немцы не могли понять в СССР, - это борьба с генетикой, которую объявили буржуазной лженаукой "Мы же видим гены в микроскоп, - удивлялись ученые. - Как можно отрицать то, что является фактом?" Кстати, на объекте "А" доктор с зловещей фамилией Менке проводил опыты по влиянию радиации на животных, но о результатах ничего не известно.
С отдыхом было тяжелее. Когда немцы выходили за границу объекта, к каждому прикреплялся сопровождающий. Было много экскурсий по Абхазии, много спортивных состязаний. Чтобы поддержать бодрость духа, устраивались совместные праздники. Немцы пели "Катюшу" и учили советских барышень танцевать, а лучшим танцором оказался бывший советник Гитлера Петер Тиссен. За все годы был заключен лишь один смешанный брак, правда, жених был не немец, а австриец Евгений Барони, который так и остался в Сухуми.
Немцы, как и русские, не дураки выпить. Но с алкоголем возникали сложности. Химики научились гнать яичный ликер и проносили его мимо часового в дымящемся сосуде с истошным мычанием из-под противогаза: "Осторожно, яд!" Хуже всего было со стрелами Амура, ведь семьи были далеко не у всех, а субтропики располагают к томным мечтаниям. Кстати, из Германии разрешалось привезти любую женщину, необязательно жену. Страдающих миннезингеров стало так много, что оптик Гофман, дабы сберечь нервы, построил подзорную трубу, в которую прямо из института можно было рассматривать женщин на пляже во время приема солнечных ванн.
Член Политбюро в бункере
Секретность на объектах была такая, что секретарь обкома мялся у проходной. Может быть, по этой причине бывший член Политбюро Эдуард Шеварднадзе, став грузинским президентом, в 1993 году прятался в бункере на территории объекта "А". Я заглянул в бункер - убогое зрелище и злая ирония судьбы! Когда абхазы пошли в наступление, лидер Грузии бежал из бункера и бросил чемодан с нижним бельем, которым размахивали местные мальчишки с большим вдохновением, чем воровали дыни у Густава Герца. Шеварднадзе еле добрался до аэропорта, где выяснилось, что грузинские самолеты, кто бы сомневался, не летают. Президента спас российский спецназ. Повернись чуть иначе, объект "А" вошел бы в историю еще громче.
- Наш институт дважды пережил тяжелый кризис, - говорит директор Анатолий Марколия. - Первый раз, когда уехали немцы. Второй раз - во время войны. Связи с Россией прекратились. Тбилиси создал институт в точности с нашим названием - Сухумский физтех. Они письма в Москву писали с требованием денег дать. В СФТИ работало 5 тысяч человек, сейчас осталось 600, ученых - всего 150. Надежды связаны с Россией, создаем совместные предприятия по тематикам, где наши позиции по-прежнему сильны. В лучших российских вузах по нашему направлению обучаются студенты из Абхазии. Пока у нас зарплата всего 5 тысяч, но когда выберемся из ямы, молодежь вернется в физтех. У нас по-прежнему работает немало грузин, никто их не преследует. Толерантность сохранилась с тех времен, когда после предыдущей войны в Сухуми работали немецкие ученые.
В России я не видел, чтобы в кабинете ученых имелись портреты политиков. У начальника плазменного отдела Юрия Матвеева, человека либеральных умонастроений, на столе скромный портрет Путина. "Мы всем ему обязаны, - говорит знаток плазменных вихрей. - Если бы не Путин, ученых в Абхазии не осталось бы". В годы войны ученые, оставшись без средств к существованию, придумали, как из мандаринов делать хлеб, а из крапивы - лепешки. От неумеренного потребления мандаринов физики стали желтые, как китайцы. Но на работу ходили, круглосуточно дежурили в лабораториях. "Я собирал мандарины, чтобы выжить. Жил, чтобы сохранить установки, - вспоминает конструктор Николай Судак. - Грузины предлагали мне ремонтировать оружие, но я сказал, что только в атомной бомбе разбираюсь. В итоге оказался без хлебных карточек".
Зачем эти ученые остались в Сухуми, если им предлагали работу в российских лабораториях? Может быть, ими движет редкое, но очень простое чувство - они любят свое дело, гордятся институтом и не хотят в тяжелый час бросать его на произвол судьбы. И, наверное, они легко нашли бы общий язык с немецкими физиками, которые принесли в эти края высокую науку после самой страшной в истории войны.
Тень Василия Блаженного
Было обещано, что в 1955 году немецкие ученые вернутся в Германию. Жена Николауса Риля была крайне напугана золотым дождем наград, премий и почестей - все члены семьи получили пожизненное право учиться, лечиться и передвигаться по СССР бесплатно. Риль сказал заместителю Берии генералу Завенягину: "Я никогда в жизни не был капиталистом, и было бы удивительно рассчитывать на то, что я стану капиталистом в стране социализма". Когда в Сухуми все паковали чемоданы, Риль демонстративно устранился от сборов и сказал, что все его ценности хранятся в голове. Позднее Риль писал, что любовь Сталина и избыток благ были для него самым тяжелым бременем.
Манфред фон Арденне как назло прочитал о судьбе зодчих храма Василия Блаженного и засомневался, не постигнет ли его та же участь. Но барон купался в славе и ни в чем не знал отказа. Ему были возвращены и доставлены обратно в Германию все приборы, конфискованные в 1945 году. А денег из СССР в Германию барон-социалист привез столько, что сумел открыть и оборудовать первый в социалистическом мире частный научный институт.
Велик ли вклад немецких специалистов в советскую атомную бомбу? И сделал бы СССР бомбу без данных разведки, работавшей на Западе, и без помощи немецких ученых? Сколько ни спорь, ответа не будет. Но необходимо знать главный урок: в критический момент истории страна сумела мобилизовать все ресурсы и выполнила важнейшую стратегическую задачу, когда край пропасти был уже близок.
К концу 1955 года все немцы вернулись в Германию, и соблазна остаться в СССР ни у кого, даже у обласканных лауреатов, не возникло. В особняке Густава Герца поселились дети, а кресло барона фон Арденне передают друг другу по наследству директора Сухумского физтеха, чтобы предаваться в нем высоким думам...

Более 70% коньяка, который продается в стране, - подделка. Либо подкрашенная водка, либо невероятная химическая композиция. С вином ситуация чуть лучше: "всего" половина того, что сделано в России, неизвестного происхождения. То есть делают вино буквально "из воздуха" - ни винограда, ни импортного сырья для него по документам не существует. Полки магазинов ломятся от вина, и отечественного в том числе. Откуда столько?
Очень простая и одновременно страшная арифметика. В прошлом году Россия произвела 22,5 млн декалитров (декалитр - 10 литров) виноматериала. И завезла 24,5 млн декалитров. Всего - 47 млн декалитров. Но вина мы сделали 69 млн декалитров. Получается, что два с лишним десятка миллиона декалитров вина произведены в России из несуществующего сырья. Но не забывайте, что в России существует еще неискоренимый нелегальный оборот вина, который оценивается в 10 млн декалитров. Итого: порядка 32 млн дал, или 41%, произведены в России буквально из воздуха.
Сделано оно из концентратов, ароматизаторов и спирта. Комбинации могут быть разными. Если разложить по составляющим все продаваемое вино российского производства, то расклад "сил" будет следующим: 28% - из отечественного виноматериала, 31% - из импортного сырья, а, повторюсь, 41% - из сырья, которое не было ни произведено, ни завезено в Россию. То есть из фальсификата. И, к сожалению, так сложилось, что называть фальсифицированное вино вином натуральным в нашей стране - выгодное дело.
С точки зрения налогового законодательства, если вино не натуральное, то с него должен взиматься акциз по ставке для спиртных напитков - 210 рублей за 1 литр безводного спирта. То есть рублей 25 с литра вина. Но, пользуясь тем, что натуральность вина практически не контролируется, чуть ли не всеми подряд производителями уплачивается акциз в 3,5 рубля за литр. Можно также нажиться, если изготовить вино из привозного сусла, в том числе концентрированного (обезвоженного), которое, кстати, и сырьем-то как таковым не является, а применяется как добавка для повышения крепости вина в неблагоприятные для созревания винограда годы. Ввозная пошлина по такому суслу - лишь 5% таможенной стоимости. Если задекларировать этот виноматериал как вино наливом, то ставка пошлины сразу возрастает до 20%. Правила созданы для добросовестных производителей натуральных вин, но пользуются ими недобросовестные. Получается, что первые не могут конкурировать со вторыми. Их затраты значительно выше. В результате качественное вино производить в нашей стране просто невыгодно. А страдают конечные потребители.
А что с коньяком?
Еще хуже. На российском рынке до 70% фальсифицированного коньяка. В прошлом году на территории России было произведено 12,6 млн дал коньяков. Чтобы изготовить такое количество напитка, нужно было использовать 7 млн декалитров коньячных спиртов. Но! По статистическим данным, произведено было всего 0,5 млн дал коньячного спирта и 1,5 млн было импортировано. То есть спирта нет, а коньяк - есть. Несложно догадаться, что недостающее сырье с успехом восполнилось фальсификатом на основе этилового спирта и красителей. В лучшем случае россияне выпили невероятное количество подкрашенной водки. В худшем - смеси коньячного, этилового спиртов и химических "композиций" непонятного происхождения. Ряд предприятий Дагестана вместо коньячного спирта использовали "химическую" технологию. Потому и пошли на установление минимальной цены на коньяк - 193 рубля за бутылку 0,5 л. Это лишь одна из мер борьбы с фальсификатом. Ну а другая - сотрудничество с силовыми ведомствами.
Недавно в Госдуме прошел первое чтение законопроект, приравнивающий пиво к алкоголю. Пиво скоро станет "полноправным" алкогольным напитком. Всегда считалось, что единственный напиток, в неподдельности которого мы можем быть уверены, - это пиво. Фальсифицировать его себе дороже. Проще открыть собственную пивоварню. Но постепенно мы пришли к тому, что сегодня пиво в России можно производить не только из традиционного пивоваренного сырья - солода, но и из несоложенного, нередки случаи использования при производстве кукурузной или рисовой крупы, сахара-сырца и т.д. А для ускорения процесса используются и различные химические добавки. Всем, кто работает на пивном рынке, прекрасно известен баварский закон о чистоте пива 1516 года, который запрещает использовать для пива что-либо, кроме солода, хмеля и воды.
Сколько в России паленой водки?
Точный объем нелегальной водки на российском рынке подсчитать очень сложно. Тут и неучтенный спирт, и "третьи" смены водочных заводов. Однако, как уверяют в Центре исследований федерального и региональных рынков алкоголя, с введением минимальной цены на "беленькую" доля теневого сектора начала резко идти вниз. Так, уже за первый квартал 2010 года продажи нелегальной водки упали на 30%, за первое полугодие - на 32%, а за период январь - сентябрь 2010-го - на все 45%. По итогам года на рынке будет порядка 35-37 млн дал "левака".

Столько хочется всего сказать, что имея всё уже в записи и зайдя на сайт, вдруг возникает такое чувство, что ты просто висишь в воздухе и тебя никто не видит и замечает...Впрочем, я не всегда пишу для всех...Все мы разные...Ха, какое своеобразное открытие! У всех какие-то свои интересы. Ведь невозможно включиться всем сразу в разговор обо всём и но о чём! Впрочем, кому интересно тот может читать все наши "пёрлы"...Лично я "разрываюсь" между двумя сайтами и времени мало писать комментарии...Но абсолютно всё читаю! Просто пока не привыкла к формату Mail.ru...Это я так...просто...мысли вслух................

Если еще сто лет назад населению планеты не давали покоя вши, то новый век рискует стать эпохой господства клопов. В развитых странах началось массовое распространение и размножение этих малоприятных насекомых. Причем, как раз тогда, когда этого никто не ждал. Эпицентром схватки Человечества и Кусачества стал американский мегаполис Нью-Йорк. В большинстве фильмов катастроф и ужасов все мерзкие твари начинают свое победное шествие по планете где-то в США. Похоже, американцы сами накликали на себя беду: нечто похожее случилось и в реальной жизни. Правда на этот раз заокеанскую империю сжирают не помидоры-убийцы или слизистые пришельцы, а самые заурядные и неромантичные клопы. Их нашествие началось исподволь и к настоящему моменту захватило практически все штаты кроме Аляски и Гавайских островов. Цены на услуги специалистов по избавлению от насекомых достигли заоблачных вершин, а профессия "экстерминатора" (так называют в США избавителей домов от насекомых и грызунов) востребована и не подвержена рецессии. Еще бы: американцы считают, что численность армии клопов увеличилась за последние четыре года в полторы тысячи (!) раз и пока продолжает расти в пропорции чисел Фибоначчи. Это немудрено - за сутки самка клопа откладывает двенадцать яиц, и процесс этот непрерывен. Клопы ныне обнаруживаются не только в запущенных трущобах "ржавого пояса", но и в фешенебельных магазинах Нью-Йорка. Этих насекомых-кровососов нашли в кинотеатре на Таймс-сквер и в модных бутиках Abercrombie & Fitch. Говорить о том, что клопы водятся "только у бедных" вдруг резко стало не модно. Они заселили отели, подав повод для судебных исков туристов. Да и в домах рядовых граждан эти насекомые стали еженощной головной болью, разнося инфекции и причиняя элементарные неудобства.
Город Нью-Йорк только на информирование горожан о наличии «клоповьей» проблемы истратил уже полмиллиона долларов... А общая сумма, которую уплатили американцы "экстерминаторам" в попытке избавится от назойливых насекомых, пока не поддается исчислению...
Для того, чтобы понять причины такого биологического успеха клопов, нужно вспомнить что привело в свое время к их полному уничтожению. Клопы, не причиняя такие страданий, как блохи или вши, всегда были в тени и оставались проблемой лишь некоторых домов, их популяция была склонна к спорадическим всплескам, основанных на погодных аномалиях. Борьба с клопами велась традиционными методами, самым радикальным из которых был керосин. Это средство дополняли термической обработкой: белье в старые времена гладили не только ради эстетики, но и из соображений борьбы с паразитами.
В прошлом веке по клопам был нанесен сокрушительный удар радикальной отравой ДДТ (которая ныне запрещена к применению). Однако незначительная популяция домовых клопов пережила этот апокалипсис. Более того, она постепенно приспособилась к другим ядам, которыми потчевали люди. В результате возникла суперпорода, уморить которую при помощи привычных средств просто невозможно. Распространению клопов способствовал и новый быт: глажка белья стала анахронизмом, частные дома стали строится из гипсокартона и дерева - идеальных полигонов для размножения насекомых. В США дополнительным фактором стала администрация Клинтона. Во времена его правления был резко сокращен список одобренных для применения ядохимикатов, что объяснялось заботой о здоровье граждан. Пожалуй, с этого момента нашествие клопов стало лишь вопросом времени.
Сейчас американские компании по истреблению насекомых зарабатывают гигантские деньги. Однократная обработка жилого дома в среднем стоит пять сотен долларов. А для того, чтобы хоть как-то снизить количество клопов, хозяева вынуждены обращаться к химикам по три-четыре раза. Тем временем, получая удары, насекомые расползаются по соседям. Американцы в отчаянии вспоминают старинные средства борьбы с клопами. Многие пытаются использовать растворители и другую бытовую химию. Стоит отметить, что это сколь неэффективная, столь и опасная мера: владельцы домов, доведенные до отчаяния, становятся жертвами пожаров. Еще бы: летучие пары растворителя взрываются от малейшего статического разряда или срабатывания реле бытовой техники. Проблема настолько велика, что некоторые штаты США выступили с инициативой о частичной отмене жестких норм безопасности, введенных при Клинтоне. Несколько современных ядов, запрещенных к применению в жилых помещениях, по мнению законодателей, могут быть использованы и в домах. Тем более, что в частном порядке многие искусанные американцы уже притащили в свои жилища чуть ли не весь ассортимент сельхозхимии. Конечно, и эти яды не панацея. И американские энтомологи говорят о том, что все, что кажется сегодня спасением, завтра будет бесполезно. Но укушенные клопами не склонны думать о "завтра" - они хотят спокойно спать в своих постелях сегодня. Сейчас мы можем посмеяться над незадачливыми американцами - но практика глобализации подсказывает, что с этой проблемой столкнутся рано или поздно все страны. Насекомые уже пересекли океан и принялись за Британские острова. На юге континента тоже не все спокойно - постельные клопы не на шутку резвятся в Объединенных Арабских Эмиратах.
Минувшее лето, которое в прессе величают "аномально жарким", изрядно способствовало вторжению кровососущих «интервентов» из США и на территорию России. Ведь клопы очень любят жаркую погоду и великолепно размножаются в таких условиях. Сейчас ситуация начинает обостряться в Челябинске, где санитарная служба ежедневно принимает по несколько звонков граждан с заявлениями о заражении клопами. Скорее всего, следующая на очереди - Москва.
Что делать? Кроме новинок бытовой химии специалисты рекомендуют обратиться к старым книгам по домоводству. В них можно найти кое-какие секреты борьбы, которую человечество вело тысячелетиями. Следует запастись керосином (в чистом виде применять его предельно опасно, поэтому лучше всего использовать эмульсию керосина в жидком мыле). Есть сведения, что помогает нафталин. Следует тщательно обследовать квартиру и заклеить щели, подклеить обои, если они отошли. Полезной практикой следует считать глажку постельного белья. Надо быть предельно осторожными с недавно купленными вещами и, по возможности, обработать их химикатами.
Подхватить клопов, кстати, скорее можно в магазине, чем в секонд-хенде: там товар проходит химическую и тепловую обработку. Внимательно надо обследовать мебель - как ту, что уже стоит в квартире, так и особенно - покупаемую.
Если случится, что клопы все-таки поселятся в квартире, необходимо вызвать СЭС. Обработка средней квартиры обойдется в полторы-две тысячи рублей. И стоит принять тот факт, что клопы вернулись в нашу жизнь надолго: ведь радикальный яд ДДТ не производят уже почти сорок лет, а современные препараты в лучшем случае избавляют от проблемы лишь частично, а в худшем - являются пустой тратой средств.

Всю жизнь он что-нибудь строил, что-нибудь изобретал.
То для критской царицы искусственную корову,
чтоб наставить рога царю, то - лабиринт (уже
для самого царя), чтоб скрыть от досужих взоров
скверный приплод; то - летательный аппарат,
когда царь наконец дознался, кто это у него
при дворе так сумел обеспечить себя работой.
Сын во время полета погиб, упав
в море, как Фаэтон, тоже некогда пренебрегший
наставленьем отца. Теперь на прибрежном камне
где-то в Сицилии, глядя перед собой,
сидит глубокий старик, способный перемещаться
по воздуху, если нельзя по морю и по суше.
Всю жизнь он что-нибудь строил, что-нибудь изобретал.
Старик нагибается и, привязав к лодыжке
длинную нитку, чтобы не заблудиться,
направляется, крякнув, в сторону царства мертвых.
Иосиф Бродский
От океана света - к океану слез.
Таков твой путь, крылатое созданье.
Отец один торопится в изгнанье,
А ты - один - искать харонов перевоз...
Дедал - искуснейший мастер, архитектор и ваятель, изобретатель многих столярных инструментов и, вообще, можно сказать, первый конструктор и инженер.
Внук афинского царя Эрихтея, сын Метиона (или внук Метиона и сын Эвпалма; впрочем, это неважно).
Злые языки говорят, что Дедал был вынужден бежать из Афин после убийства своего ученика и племянника Талоса (или Пердикса, как у Гигина). Якобы Дедал понял, что племянник перерастет его в мастерстве, когда увидел, как тот мастырит неизвестный инструмент - пилу - из рыбьего позвонка. Говорят, что именно Талос изобрел гончарный круг и циркуль, но это уж совсем перебор! Дедал столкнул ученика с акрополя и, не дожидаясь осуждения ареопагом, бежал из Афин и получил приют у Миноса на острове Крит. Мне почему-то не хочется верить в эту версию зависти (уж скорее в то, что Талос вступил в кровосмесительную связь с собственной матерью, сестрой Дедала Поликастой, как оправдывался потом Дедал), но, так или иначе, дальнейшая биография Дедала связана с его пребыванием на Крите.
Там он стал придворным архитектором и инженером, проектировал дворцы и достиг изумительных высот в искусстве ваяния. Греки восхищенно говорили, что его скульптуры едва не ходят и не говорят. На самом деле, Дедал впервые "открыл статуям глаза и отделил руки и ноги" от тела и друг от друга - статуи, наконец, стали похожи на людей, а не на каменные глыбы! Так нам подсказывает Палифет в трактате "О невероятном", и этот тот резкий случай, где мы внимаем ему с интересом. Проектирует Дедал и дворцы, устраивает Ариадне, дочери Миноса, площадку для танцев.
Неприятности начались с того, что Дедал выполнил пикантную просьбу жены Миноса Пасифаи. Пасифая, как она оправдывалась, по внушению Посейдона воспылала нежданной страстью к белому быку царского стада. Минос обещал принести этого быка в жертву богу водной стихии, но пожадничал - вот Посейдон и решил своеобразно отомстить. Так вот, Дедал сделал для Пасифаи корову-обманку. Царица забралась в деревянное чрево, Дедал оттащил свое инженерное чудо на пастбище, где пасся бык, и Пасифая была удовлетворена в своих прихотях.
Дело шло по нарастающей. Пасифая родила чудовище - Минотавра с телом человека и головой быка, да к тому ж и каннибала. Дедал, уже по требованию Миноса и для сокрытия позора царской семьи, сделал Лабиринт, где и обитал странный наследник престола, а находившиеся под контролем Крита Афины оказались перед чудовищной необходимостью присылать семилетнюю дань в виде юношей и девушек на обед уроду.
Здесь случается романтическая история Тесея и Ариадны, которую я не буду пересказывать, и Дедал тут как тут - именно он научил Ариадну как выйти Тесею из Лабиринта - с помощью нити. Пара сбежала с острова для того, чтобы тут же расстаться, а Дедал занял место убитого Минотавра: Минос, узнав о пособничестве, заключил туда мастера. Его освободила все еще благодарная Пасифая, и Дедал решил срочно бежать с острова со своим уже взрослым сыном Икаром, чьей матерью была рабыня Миноса Навкрата.
По суше нет пути, а воды были надежно перекрыты военной эскадрой Миноса. И Дедал принял решение бежать по воздуху! Тщательно подобрав длинные орлиные перья, он скрепил их воском и сделал крылья для себя и сына. Они вместе нырнули в потоки ветра с башни и устремились на запад...
Несмотря на предостережения отца Икар в восторге поднимался выше и выше в воздушных струях - солнце растопило воск, и юноша обрушился в море. А Дедал, погоревал-погоревал, и продолжил путь - до Сицилии, где его приветил царь Кокал.
По поводу изобретения Дедалом крыльев рационально настроенные комментаторы говорят разно. Одни считают, что, дескать, техника на Крите была так высока, что критяне делали дельтапланы и запросто летали над островом. А другие не верят, что Дедал изобрел летательный аппарат и утверждают, что это были косые паруса, более продвинутые, чем использовавшиеся раньше прямые. Ну, вы как хотите, а я считаю, что это были крылья!
Минос едва не добрался-таки до Дедала, поймав его на тщеславии: он пустил гонцов по окрестным землям с предложением награды тому, что проденет нить сквозь спираль раковины. Дедал привязал нить к муравью, и шустрое насекомое легко протащило нитку. Минос потребовал выдать мастера, но Кокал принял сторону беглеца и обманом погубил критянина... Вообще-то негостеприимно поступил - сварил в ванной! Бррр!..

Эта маленькая история - индуистская притча в своем первоначальном виде.
Однажды архангел Уриэль пришел к Богу с расстроенным лицом.
- Чем обеспокоен ты? - спросил его Бог.
- Я увидел нечто весьма печальное, - ответил Уриэль и указал себе под ноги. - Вон там, внизу.
- На Земле? - улыбнулся Бог. - А-а! Там нет недостатка в страданиях! Ну что ж, посмотрим.
Они наклонились вместе, посмотрели вниз и далеко под собой увидели одетую в лохмотья человека, который тащился по деревенской дороге на окраине Чандрапура. Он был очень худ, этот человек, а его ноги и руки покрывали струпья. Нередко за ним с лаем увязывались собаки, но человек никогда не оборачивался, чтобы отогнать их, даже если они хватали его за пятки. Он просто тащился вперед, опираясь на палку и хромая на правую ногу. Однажды компания красивых сытых детей, высыпавшая из большого дома, со смехом принялась бросать в него камни, когда человек в лохмотьях протянул в их сторону свою нищенскую миску.
- Уходи отсюда, мерзкая тварь! - крикнул один из детей. - Убирайся в поле и умирай там!
Услышав такие слова, архангел Уриэль заплакал.
- Ну-ну. - Бог похлопал его по плечу. - Я думал, что ты сделан из более прочного материала.
- Да, конечно, - ответил Уриэль, вытирая глаза. - Просто мне показалось, что этот человек внизу олицетворяет собой все несчастья и лишения, выпавшие на долю сыновей и дочерей Земли.
- Ну, разумеется, олицетворяет, - кивнул Бог. - Это ведь Раму, и это его работа. Когда он умрет, его заменит другой. Это почетный труд.
- Возможно, - сказал Уриэль, закрыв глаза и вздрагивая всем телом, - но мое сердце не выдерживает такого зрелища. Его печаль отчаянием наполняет его.
- Отчаяние здесь недопустимо, - заметил Бог, - и потому я должен принять меры, чтобы изменить то, что вызвало его у тебя. Смотри сюда, мой добрый архангел.
Уриэль поднял голову и увидел, что Бог держит в руке алмаз размером с павлинье яйцо.
- Алмаз такого размера и чистоты сможет накормить Раму до самой смерти и обеспечить его потомков до седьмого колена, - сказал Бог. По сути, алмаза лучше этого нет на Земле. А теперь...
Посмотри... - Наклонившись вперед, он оперся на руки и колени и опустил алмаз между двумя прозрачными облаками. Бог точно рассчитал падение камня, и тот упал на дорогу, по которой шел Раму.
Алмаз был таким большим и тяжелым, что, будь Раму помоложе, он, несомненно, услышал бы, как он ударился о землю, однако слух у Раму сдал за последние годы, равно как и легкие, спина и почки. Только зрение оставалось у него таким же острым, как и прежде, когда ему был двадцать один год.
Тем временем Раму поднимался по дороге на пригорок, ничего не зная об огромном алмазе, который лежал, сверкая и светясь, в туманном сиянии солнечного света по другую сторону вершины. Остановившись и все так же опираясь на свою палку, Раму глубоко вздохнул, и вздох его перешел в жестокий кашель. Держась за палку обеими руками, Раму старался унять приступ, и в тот самый миг, когда кашель стал ослабевать, палка - старая и сухая и почти такая же сносившаяся, как сам Раму, - сломалась с сухим треском, и старик упал лицом в пыль.
Он лежал в пыли, глядя на небо, и не понимал, почему Бог так жесток к нему.
"Я пережил всех, кого любил, - думал он, - но не тех, кого ненавижу. Я стал таким старым и безобразным, что собаки лают на меня, а дети бросают в меня камни. За последние три месяца мне не удалось съесть ничего, кроме объедков, и уже десять лет я не могу вкусно пообедать в кругу семьи и друзей. Я странник на лице Земли, у меня нет своего дома. Сегодня я буду спать под деревом или под забором, и у меня не будет крыши, чтобы укрыться от дождя. Я весь в струпьях, боль в спине не отпускает, а когда я мочусь, то вижу кровь там, где ее не должно быть. Мое сердце так же пусто, как миска для подаяний".
Раму медленно встал, не подозревая, что впереди за пригорком, меньше чем в шестидесяти футах, от его по-прежнему острого взгляда скрыт самый большой в мире алмаз. Он посмотрел на ясное голубое небо.
- Господи, как я несчастен, - произнес он. - У меня нет ненависти к Тебе, но я боюсь, что Ты не друг ни мне, ни всем остальным людям.
Сказав это, он почувствовал себя немного лучше и поплелся дальше, остановившись лишь для того, чтобы поднять более длинную часть сломавшейся палки. Так он ковылял, упрекая себя за излишнюю жалость к себе и за свою неблагодарную молитву.
"Ведь мне есть за что благодарить Господа, - решил он. Во-первых, день на редкость прекрасен, а во-вторых, хотя мое здоровье и пошатнулось, зрение по-прежнему позволяет мне видеть все. Подумать только, ведь я мог бы и ослепнуть!"
Чтобы представить себе это, Раму смежил веки и двинулся вперед, нащупывая дорогу обломком палки, как это делает своей тростью слепой. Он погрузился в беспросветную тьму, он не видел ни зги. Скоро Раму потерял представление о том, идет ли он в прежнем направлении, как и раньше, или свернул к обочине дороги и вот-вот свалится в канаву. Мысль о том, что при этом станете его старыми хрупкими костями, испугала его, но Раму не открыл глаз, продолжая неуверенно переставлять ноги.
- Вот именно то, что отучит тебя от неблагодарности, старик, сказал он себе. - Ты проведешь остаток дня, вспоминая, что хотя ты и нищ, но все же не слеп, и потому будешь чувствовать себя счастливым!
Раму не свалился в канаву ни по одну сторону дороги, ни по другую, но постепенно стал забирать вправо, а, миновав вершину, пошел вдоль обочины, так что громадный алмаз остался, сверкая, лежать в пыли, хотя левая нога Раму ступила меньше чем в двух дюймах от него.
Ярдов через тридцать Раму раскрыл веки. Яркий летний свет хлынул ему в глаза, и ему показалось, что этот свет проникает даже в мозг. С радостью посмотрел он на голубое небо, на пыльные желтые поля, на утоптанную серебряную ленту дороги, по которой шел. Раму улыбнулся, заметив, как птица перелетает с одного дерева на другое, и хотя он ни разу не оглянулся на огромный алмаз, лежащий совсем близко позади, болячки и хвори отступили.
- Благодарю тебя, Господи, за зрение! - воскликнул он. - Спасибо -Всевышнему и за это! Может, я увижу на дороге что-нибудь ценное старую бутылку, которую можно продать на базаре за деньги, или даже монету, но даже если я ничего не увижу, буду смотреть сколько захочу. Спасибо Тебе, Господи, за зрение! Спасибо за то, что Ты есть!
И с этими словами, довольный, он пошел дальше, оставив алмаз на дороге. Тогда Бог протянул руку и, подобрав алмаз, вернул его на прежнее место под горой в Африке, откуда достал. Затем, словно вспомнив что-то (если про Бога можно сказать" что Он что-то вспомнил), Бог отломил ветку железного дерева и бросил ее на дорогу, что вела в Чандрапур, точно так же, как он бросил алмаз.
- Разница в том, - сказал Бог Уриэлю, - что наш друг Раму заметит ветку и она послужит ему палкой до конца его жизни.
Уриэль с сомнением посмотрел на Бога (как почти всякий - даже архангел - может смотреть на пылающее лицо).
- Вы преподали мне урок, Господи?
- Не знаю, - вежливо отозвался Бог.- Ты так считаешь?

Чтобы сьэкономить "территорию" сообщества предлагаю все поздравления по любому случаю скидывать сюда. Можно просто помещать картинки и вообще кто что хочет!
Красную ленту "событий" сегодня перерезала Надежда Солоницына, у которой День рождения! Мы все поздравляем её, желаем всего самого-самого-самого! Надеемся, что она откроет тему про лекарственные травы и научит нас, как можно избежать кушать синтетические материалы, лежащие на полках наших магазинов, питаясь тем, что даёт нам матушка Земля! Ещё раз ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!!

За окном и вправду идёт дождь и как всегда он навевает на грустные мысли...На душе не осень, а зима моей жизни...Так мало осталось...до заката...

Виталий Третьяков, член президиума Совета по внешней и оборонной политике
В следующем году исполнится двадцать лет со дня (далее выбирайте по вкусу) роспуска, самороспуска, ликвидации, распада, уничтожения, краха СССР.
Совершенно ясно, что юбилей будет отмечен волной соответствующей медийной активности. Почти стопроцентно предсказуемой по содержанию и тональности на Западе и, между прочим, в странах СНГ. Почти наверняка политически невнятной, скорее всего - в основном фактологической, в лучшем случае - иронической, в худшем - издевательской в России.
Но отбросим политику. Взглянем на СССР как на проблему научную - в смысле истории как таковой, истории политической, истории цивилизаций. Как на научную проблему НАШЕЙ истории, каковую и изучать, и описывать, и анализировать, и трактовать, и, наконец, практиковать (ибо не можем мы выскочить из своей истории, если она даже кому-то не нравится) пристало в первую очередь нам самим. Иначе - известно что: мы будем жить в той истории (да и живем уже во многом в ней), которую нам пишут и продолжают писать другие.
Какие отечественные "научные истории" СССР мы на сегодня имеем? По моим наблюдениям, целых пять. В несколько утрированном виде они таковы. По старшинству начну с самой "старой" - красной, или апологетической. Далее, естественно, следует белая, прямо противоположная. Третья история, бурно разросшаяся на отечественной почве, все-таки заимствована, причем прямо у геополитического конкурента СССР - у США: это история "империи зла". Четвертая история - народно-ностальгическая (симпатичная, но, конечно, абсолютно ненаучная). Наконец, история пятая - медийно-эклектическая, разная у читателей и почитателей разных газет и зрителей разных телеканалов.
Но ведь история-то СССР все-таки была одна, а не пять разных.
Итак, утверждаю и настаиваю: наши историки даром едят хлеб и со своей профессиональной задачей не справляются. Увы им! Но и нам увы...
Я не историк, но не могу быть равнодушным к истории собственной страны и своей нации. Более того, я люблю эту великую историю. Не потому, естественно, что она, на мой взгляд, исключительно благовидная и благодушная. А по трем причинам как минимум. Потому что это великая история (а такая история не дается ничтожным странам и невеликим народам) - и по делам, и по плодам ее и во взлетах, и в падениях. Так как эта история, в частности, и потому, что она великая, не может быть случайной или бессмысленной, тем более - какой-то "тупиковой" или "черной дырой": был и замысел, был и промысел, была и цель - пусть и не достигнутая (или недостижимая?). Наконец, потому что это история моей страны. А Советский Союз - это тоже моя страна, от которой лично я не отрекусь - ибо это есть ипостась России. Причем та ипостась, выверт которой вознес Россию к вершине ее исторического могущества (глобального) и лидерства (тоже глобального). Совесть мне не велит этого сделать. И, извините, любовь к своей родине.
Несколько дней назад я участвовал в конференции, посвященной "периоду застоя" и приуроченной к выходу уже второго сборника, авторы которого этот самый "застой" описывают и анализируют. Между прочим, инициатива выпуска этих сборников принадлежит одному из западных фондов. И я объясняю это просвещенностью тех на Западе, кто продолжает и продолжает изучать именно этот период. А прагматически эта просвещенность в данном случае, на мой взгляд, расщепляется на две причины, в существование которых никто в открытую признаваться не хочет.
Я назвал эти причины на той конференции. Первая - наступающий (или уже наступивший?) "застой" в Евросоюзе (который, между прочим, все чаще и чаще уже сами "европейцы" сравнивают с СССР периода брежневского правления). А раз есть "застой", то и исход будет тот же?
Вторая причина: нельзя не понимать, что СССР (как политический проект и как утопия) есть часть европейского цивилизационного проекта и европейской утопии. Особый путь у России в мировой или европейской истории или не особый, спорить можно долго, но очевидно, что СССР как политический проект не рожден ни оптинскими старцами, ни славянофилами. И крах СССР есть крах части европейской цивилизации и вероятное начало ее краха в целом.
И не могут умные европейцы не размышлять об этом, не тревожиться в связи с этим, не думать о собственной судьбе в свете советского "застоя" и советской "перестройки". Не очень признаваясь в этом публично.
А мы всё можем себе позволить - не размышлять, не думать, не тревожиться, не изучать, не замечать и не отмечать - даже интеллектуально - эпохальные даты нашей недавней истории. Благо и подталкивают нас (с того же Запада, да и местные "безбрежные гуманисты") исключительно к саморазоблачению и покаянию.
Но советский проект в динамичнейшем ХХ веке (две горячих мировых войны и одна "холодная", причем две последние против СССР-России и были направлены; научно-техническая революция, ядерное оружие, выход в космос; наконец, воцарение эпохи массового потребления и массовой, антиренессансной, культуры) просуществовал целых 74 года! И не только при Ленине или диктаторе Сталине: если советизм равен сталинизму, то в 1953 году и он должен был бы рухнуть, но этого не случилось. Советский Союз просуществовал - и как! - еще почти 40 лет!
Не мною, а Людмилой Булавкой на той конференции было брошено, но почти мимоходом, предложение: не настало ли время создать в России Институт (по изучению) СССР? И только мною, кажется, было поддержано. Более того - в меру моих сил обосновано и выдвинуто в качестве сверхзадачи.
Я совершенно уверен, что такой институт должен быть создан, причем не только и даже не столько как исторический (хотя и здесь есть чем заниматься, а нынешние академические и общественные институты "современной истории" с изучением СССР не справляются), сколько как универсальный (или междисциплинарный), ибо научная проблема налицо, а объект изучения и есть универсум. И, может быть, мы наконец наберемся смелости быть достойными собственной истории, и государство или научная корпорация в год двадцатилетия исчезновения СССР такой институт учредит.
А программа его научной работы просчитывается вполне уверенно. Но это - тема отдельной статьи.

1. Хрвое Чустич (21 октября 1983 - 3 апреля 2008)
Одна из самых «глупых» смертей произошла в Хорватии. 24-летний форвард местного "Задара" Хрвое Чустич, одна из надежд хорватского футбола, умер от травмы головы, полученной в матче чемпионата страны с "Цыбалией" 29 марта.
Чустич был очень самоотверженным игроком, постоянно идя во всевозможные столкновения. В одном из них Хрвое вылетел за пределы поля и ударился головой о бетонное ограждение, отделявшее трибуны от поля. Шла всего лишь 4-ая минута матча…
Казалось, здоровье игрока вне опасности, но Чустич подхватил в больнице инфекцию, которая, в конце концов, и добила игрока.

2. Горан Туньич
Не всегда врачи успевают вовремя оказать помощь футболисту: так защитник хорватского клуба «Младость» Горан Туньич умер во время матча против «Хрватски Сокола». Арбитр расценил падение футболиста как симуляцию и показал игроку «горчичник».
Уже позже судья понял трагичность эпизода, и когда подоспели врачи – игрок был уже мёртв. Причиной смерти стал сердечный приступ.

3. Эрик Йонгблад (1963 - 23 сентября 1984)
Один из самый ужасных случаев смерти на футбольном поле произошел в Голландии в 1984 году. 21-летний голкипер Эрик Йонгблад, сын легендарного голландского голкипера Яна Йонгблада, погиб прямо во время матча любительского клуба «ДВС» (Амстердам). Игра проходила в не самых лучших погодных условиях, и почти в самом конце встречи молния попала прямо в молодого человека. Трагичность ситуации ещё и в том, что смерть сына произошла прямо на глазах у отца, присутствующего на трибунах.
Ян Йонгблад так и не пришёл полностью в себя, он всю свою оставшуюся свою жизнь не разговаривал ни с кем о том матче.

4. Самюэль Оквараджи (1964-12 августа 1989)
Ещё одна смерть произошла прямо во время отборочного матча Чемпионата Мира-1990 между сборными Нигерии и Анголы. В августе 1989 года за 10 минут до конца матча Самюэль упал в центре поля и вскоре скончался. Причиной смерти была названа сердечная недостаточность.
Одна из причин смерти была более оригинальной: неподалеку от стадиона, где проходил матч, произошел выброс подземных токсичных газов и все футболисты надышались ими. И только Оквараджи - смертельно.

5. Исаак Самора
Смерти на поле бывают и курьёзными. Так, например, никарагуанский футболист Исаак Самора погиб во время матча своего клуба "Санта Крус" с командой "Либерасьон". Защитник стоял на линии ворот во время подачи углового, и как раз в это время один из соперников влетел прямо в одну из штанг, отчего все ворота развалились. Перекладина упала точно на голову Саморе. Футболист умер прямо в карете «скорой помощи», так и не успевшей доставить его в больницу.

6. Фил О'Доннел (25 марта 1972 - 29 декабря 2007)
Карьера Фила была не самой звёздной. Воспитанник «Мазервелла» нигде кроме Шотландии и Англии не играл, лишь родной клуб, «Шеффилд Уэнсдей» да «Селтик». Однажды вызывался в сборную (в 1993 году сыграл против сборной Швейцарии). А мог Фил стать одним из самых лучших британских футболистов (великий Алли Маккойст назвал ещё юного О'Доннелла «храбрым львом»), если бы не постоянные травмы, мучавшие футболиста практически ежедневно.
В матче против «Данди Юнайтед», в котором «Мазервелл» победил со счётом 5-3, 35-летний О’Доннел в том роковом матче забил гол и побежал к бровке праздновать, где у него и стало плохо с сердцем...уходил на замену, но на полпути к бровке упал. Все попытки привести футболиста в чувство не дали результат.
О'Доннелла любили все, и его смерть стала трагедией не только для его жены и четверых детей, но и всей страны! «Мазервелл» назвал в честь Фила трибуну стадиона «Фир парк».


7. Марк-Вивьен Фоэ (1 мая 1975 – 26 июня 2003)
Один из лучших камерунских футболистов скончался во время Кубка Конфедераций 2003 года в Лионе. До конца полуфинального матча со сборной Колумбией оставалось менее 20 минут, как в центре поля упал Марк -Вивьен. Игрока пытались реанимировать на поле, но всё тщетно: футболист не дышал. Уже в больнице врачи зафиксировали смерть Фоэ.
В «Манчестере Сити», последнем клубе Фоэ, номер 29, под которым он играл, навечно остался за камерунцем.
У Марка-Вивьена была своя гостевая книга, где все его друзья, поклонники могли оставлять записи. Последняя запись была сделана ночью 27 июня: «Марк-Вивьен. Мы будем молиться о твоей душе. Лионец»

8. Миклош Фехер (20 июля 1979 – 25 января 2004)
Венгерский нападающий Миклош Фехер считался первым после легендарного Ференца Пушкаша. В такой молодой возраст Миклош стал Чемпионом Португалии (1998-99), Кубка Портгуалии (2003-2004 посмертно), Суперкубка Португалии (1998). В 1997 года Миклош был признан лучшим молодым игроком Венгрии, а в 2001 получил приз имени Ференца Пушкаша. Но никто не знает, как сложится твоя судьба.
24 января 2004 года во время матча между "Бенфикой" и "Виторией Гимараеш" на 60-й минуте игры 24-летний венгр Миклош Фехер (25 матчей за национальную сборную) вышел на замену.
В одной из атак Фехер нарушил правила и получил от судьи желтую карточку, улыбнувшись Миклош сделал пару шагов и свалился на землю. Выбежавшие врачи зафиксировали у него остановку сердца. Игроки и болельщики не могли сдержать слёзы, молились о жизни венгра.
И, казалось, врачам удалось спасти игрока – сердце начало биться, однако уже в больнице всё закончилось - врачи констатировали смерть футболиста.
Вот ирония судьбы - любимым фильмом футболиста была картина «Храброе сердце».

9. Антонио Пуэрта (26 ноября 1984- 28 августа 2007)
Антонио Пуэрта в свои 22 года был одним из самых титулованных испанских футболистов: дважды обладатель Кубка УЕФА (2005-06, 2006-07), Суперкубка УЕФА (2006), Кубка Испании (2006-2007), Суперкубка Испании (2007).
Молодому, подающему огромные надежды защитнику сборной Испании и одного из грандов Ла-Лиги «Севильи» стало плохо во время матча против «Хетафе», проходящего 25 августа. Партнёр по команде Ивица Драгутинович попытался спасти жизнь Антонио, не дав тому задохнуться. Вскоре Пуэрта смог самостоятельно покинуть поле, но в раздевалке с ним произошёл ещё один приступ, последний. 28 августа, в 14-30 по местному времени, в одной из больниц Севильи футболиста не стало. Подруга Антонио Мар Ролдан была беременна, спустя два месяца после смерти Пуэрты она родила сына Айтора Антонио.

10. Сергей Перхун (4 сентября 1977 — 28 августа 2001)
Сергею пророчили большое футбольное будущее. В 17 лет он Чемпион Европы среди юношей, в 23 года (15 августа 2001 года) дебютировал в национальной сборной Украины в матче против Латвии, отыграв второй тайм на ноль. И вот спустя три дня, 18 августа, произошла та роковая игра в Махачкале: спасая команду от неминуемого гола, Сергей выбежал за пределы штрафной площади и столкнулся с нападающим Будуном Будуновым.
Поначалу, мало кто думал о самом страшном, но так сложилась судьба молодого вратаря. 28 августа 2001 года в московской клинике имени Бурденко Сергей скончался. Официальная причина смерти «тотальный отёк головного мозга, остановка мозгового кровотока с последовавшей за этим гибелью клеток головного мозга».
Сергей не дожил до своего 24-летия всего лишь 7 дней…
В родном Днепропетровске ежегодно проводится турнир памяти Сергея Перхуна, а также поставлен памятник этому молодому и талантливому голкиперу. А в ЦСКА 16-й номер навечно закреплён за именем Перхуна.

Для сочинителей,которые без зазрения совести швыряют в свой дьявольский котел яд и слезы, непорочных дев и корсаров, кровь и ладан,подлую низость и благородное мужество,ведьм и трубадуров, а затем вымешивают из всего этого крутое романтическо-историческое тесто и выпекают пирог,который поливают еще леденящим душу соусом из призраков и кошмаров, – для таких сочинителей наступили блаженные времена.
Самому зарабатывать, обрести свободу, независимость– именно за это и сражался Бальзак с яростью отчаяния,сражался не на жизнь,а на смерть.Он экономил на всем,на чем только мог,он голодал, не щадил себя,писал до полного изнеможения,влачил поистине жалкое существование.И все напрасно!Если никакое чудо не спасет его в последнюю минуту,он вынужден будет снова поступить на опостылевшую службу.
Именно в подобные мгновения трагической безысходности и отчаяния искуситель, как повелось в легендах, предстает перед отчаявшимся, дабы купить у него душу. Искуситель в данном конкретном случае совсем не похож на дьявола – он воплотился в образе обаятельного и вежливого молодого человека, на нем отлично скроенные панталоны и ослепительное белье, и, конечно, он пришел вовсе не по Бальзакову душу, он хочет купить только его творческую энергию. Помимо приятной внешности, искуситель обладает еще и весьма благозвучной фамилией – его зовут Огюст ле Пуатвен де л'Эгревиль. Сын актера, он унаследовал от отца потрясающую расторопность. Нехватку литературного таланта Пуатвен возмещает тончайшим знанием капризов света. И ему, начисто лишенному дарования, удалось найти издателя для романа «Два Гектора, или Две бретонские семьи». Роман этот он уже почти накропал, а издатель заплатит за работу восемьсот франков чистоганом! В феврале его творение выйдет в двух томах под псевдонимом Ог. де Вьелергле у книгопродавца Юбера в Пале-Рояле.
Должно быть, Бальзак пожаловался новообретенному другу на невезение с собственными книгами, и Пуатвен растолковал ему, что истинная причина этого невезения в избытке писательской гордости. Стоит ли терзаться муками совести ради одного-единственного романа? – нашептывает искуситель. Стоит ли всерьез относиться к своим трудам? Роман можно набросать и без особенных усилий. Нужно только выбрать или, на худой конец, похитить сюжет – скажем, какую-нибудь историческую штуковину, на которую издатели теперь особенно падки, – и быстрехонько насочинять несколько сот страниц! Кстати, лучше всего это делать вдвоем! У него, Пуатвена, как раз есть издатель. Ежели Бальзаку охота, они могли бы сочинить следующий роман вместе. А еще лучше: давай сработаем на пару дурацкую фабулу, а уж напишешь всю штуку ты сам. Я же возьму на себя посредничество. Итак, заметано: будем работать компаньонами на равных началах!
Какое унизительное предложение! Стряпать бульварные романы точно установленного объема и к точно указанному сроку, да притом еще с абсолютно лишенным щепетильности, явно беззастенчивым партнером – это ли грезилось только вчера «новому Софоклу»?
Пренебречь собственным талантом, проституировать его, и все это ради нескольких сотен франков! Разве не мечтал он лишь год назад обессмертить имя Бальзака, превзойти самого Расина, разве не собирался он поведать изумленному человечеству новейшую теорию всемогущества воли? Глубочайшие тайны души, совесть художника – вот что пытается выманить у него искуситель за свои проклятые деньги. Но у Бальзака нет выбора. Квартира его будет сдана. Если он вернется в отчий дом, ничего не заработав или не выказав хотя бы способности заработать, родители не предоставят ему свободу вторично. Лучше уж вертеть собственный жернов, чем надрываться на чужой мельнице. Итак, он решается.
В следующем романе «Шарль Пуантель, или Незаконнорожденный кузен», в романе, который только что начал или, быть может, лишь задумал Пуатвен, Бальзак должен принять участие в качестве негласного соавтора (или, вернее, автора), в качестве таинственного анонима. А над дальнейшей продукцией только что созданной ими фабрики романов компаньоны поставят два псевдонима – некое подобие фабричной марки: «А. де Вьелергле» (анаграмма л'Эгревиль) и «Лора Р'Оон» (анаграмма Оноре). Так завершается дьявольская сделка.
Двадцать, тридцать, сорок страниц, целая глава в день – средняя его норма. Но чем больше он зарабатывает, тем больше хочется ему заработать. Он пишет так, словно бежит из острога, – задыхаясь, с раздувающимися легкими, только бы не возвращаться в постылую семейную неволю. В процессе творчества работоспособность его переходит в ту, не ведающую передышек ярость и одержимость, которые позднее повергнут в изумление всех его сотоварищей по ремеслу.
В 1822 году, после шестнадцати или двадцати томов, которые он выпустил совместно с ле Пуатвеном или под его именем, следуют еще три четырехтомных романа, то есть еще двенадцать томов: «Клотильда Люзиньянская, или Красавец еврей», «Столетний старец, или Два Берингельда» и «Арденнский викарий». По-видимому, самому Бальзаку становится боязно за свою публику – как-то она выдержит такой ураганный огонь? – ибо в двух последних романах он меняет личину и подписывается не лорд Р'Оон, а Орас де Сент-Обен. Эта новая вывеска котируется уже значительно выше, чем марка прежней компании. С восьмисот франков гонорара, которыми должен был делиться со своим компаньоном лорд Р'Оон, Сент-Обен взвинтил цену до двух тысяч франков за каждый роман при тираже в полторы тысячи экземпляров. Пять романов, десять романов в год – детская игра для столь проворного и беззастенчивого фабриканта. Итак, первая мечта его юности почти исполнилась: еще несколько лет – и он разбогатеет и навсегда обретет независимость.
Даже гильдия записных бальзакоманов не в состоянии дать полный отчет обо всем, что сочинил и напечатал Бальзак в разных позабытых книжицах и под всяческими псевдонимами в эти годы литературной поденщины. Романы, которые он опубликовал под именем лорда Р'Оона и Opaca де Сент-Обена, являются лишь незначительной частью его малозаметной и отнюдь не блестящей деятельности. Его безыменное перо можно было дешево купить для любых литературных поделок. Подобно «общественным писцам», которые во времена всеобщей неграмотности восседали на улицах парижских предместий и за несколько су изготовляли все, чего только хотелось прохожим: любовные послания служанок, жалобы, прошения, доносы, этот величайший писатель века с циничной беззаботностью кропает книги, брошюры, памфлеты для сомнительных политиканов, темных издателей и проворных агентов.
Бальзак поставляет в любом количестве этот фабричный товар, на всякий вкус и по любой цене.
Неоспоримым остается только одно – ни одна строчка из десятков тысяч, которые нагромоздил Бальзак в годы своего позора, не имеет и малейшего отношения к литературе или к художеству, и становится даже неловко, когда приходишь к выводу, что они должны быть приписаны ему.
Проституция – нельзя иначе назвать эту писанину, – и жалкая проституция к тому же, ибо в ней нет ни капли любви, разве только страсть к быстрому обогащению. Вначале это был, видимо, лишь порыв к свободе, но, угодив однажды в трясину и привыкнув к легким заработкам, Бальзак погружался в нее все глубже и все больше утрачивал достоинство. После крупной монеты – романов – он уже за меньшую мзду и во всех притонах лубочной литературы охотно шел навстречу желаниям своих потребителей. Даже когда благодаря «Шуанам» и «Шагреневой коже» Бальзак стал светилом французской литературы, он все еще, подобно замужней женщине, которая тайком крадется в дом свиданий, чтобы заработать «на булавки», он, уже знаменитый Оноре де Бальзак, порою отыскивает темные закоулки, чтобы за несколько сот франков снова сделаться литературным соночлежником какого-нибудь неблаговидного писаки.
В те позорные годы Бальзак был повинен во всех литературных прегрешениях – он латал чужие романы лоскутьями собственного и, наоборот, беззастенчиво похищал для собственной стряпни чужую фабулу и ситуации. Он охотно брался за любую мелкую портняжную работу: утюжил чужие труды, расширял их, перелицовывал, красил, подновлял. Он хватался за все: философию, политику, непринужденную болтовню. Всегда готовый обслужить любого заказчика, быстрый, ловкий, беззастенчивый мастеровой, готовый прибежать по первому свистку и с рабской покорностью перекантоваться на любой манер, какой нынче в ходу. Страшно подумать, с какими подмастерьями, с какими компаньонами, с какой шелудивой породой бульварных издателей и оптовых торговцев лубочным товаром якшался он в те темные годы, – он, величайший повествователь своего столетия. И все это он делал только оттого, что не умел постичь себя, что поразительно не понимал свое предназначение.
Как могло удаться даже такому гению выкарабкаться целым и невредимым из литературного болота? Это остается одним из неповторимых чудес литературы, почти сказкой, вроде побасенки барона Мюнхгаузена, который-де за собственную косу вытащил самого себя из трясины. Немножко грязи, конечно, пристало во время этого печального приключения к его платью, и долго еще его преследовал специфический, приторно-сладкий запашок литературных притонов, в которых он был завсегдатаем. «Всегда что-нибудь да остается!» И не может остаться невинным художник, который столь глубоко погружается в литературные клоаки. Не без вреда для себя годами впрягался его талант в недостойную упряжку. Беззастенчивость бульварного сочинительства, неправдоподобие и махровую сентиментальность Бальзаку так и не удалось окончательно изгнать из своих романов. Рыхлость, беглость, поспешность, к которым его рука привыкла за годы существования пресловутой фабрики, оказались роковыми для его стиля. Ибо литературная речь с неумолимой ревностью мстит любому художнику, даже исполину, который, пусть в силу обстоятельств, был равнодушен к ней и использовал ее только как потаскуху, вместо того чтобы страстно и терпеливо за нею ухаживать.
С отчаянием будет Бальзак, зрелый Бальзак, в котором слишком поздно пробудилось чувство ответственности, по десять, по двадцать раз перемарывать свои рукописи, свои корректуры. Сорную траву уже не удается выполоть, он дал ей слишком пышно, слишком буйно разрастись в те беспечные годы!
И если стиль, если язык Бальзака до конца его жизни был безнадежно засорен, то только потому, что в решающую минуту своего становления писатель был слишком небрежен к собственному дару. Вопреки всей своей буйной невменяемости юный Бальзак чувствовал, что такого рода распутством он наносит непоправимый ущерб своему истинному «я».. Ни одну из этих ранних поделок он не подписал своим подлинным именем; и позже с пеной у рта, отважно, хотя и безуспешно, отрицал свое авторство.
Подобно злосчастному Люсьену де Рюбампре, в судьбе которого он описал впоследствии свою собственную судьбу19 (хотя падение его и не завершилось столь трагическим финалом), Бальзак терзается жгучим стыдом и, словно леди Макбет, с ужасом взирает на свои запятнанные руки:
Сочиняя, он презирает и то, что он творит, и маклеров, на потребу которым он трудится, и только бессознательное предчувствие, что этим нечеловеческим напряжением сил он в конце концов все же достигнет некоей великой цели – собственного своего величия, придает ему силы вытерпеть эту жалкую поденщину, это добровольное рабство. Иллюзия, как всегда, спасает реальнейшего из всех фантастов.
Вечно один и тот же мучительный круговорот. Писать, чтобы не нужно было писать. Загребать деньги, больше денег, бесконечно много денег, чтобы не было необходимости думать о деньгах. Уйти от мира, чтобы с тем большей уверенностью завоевать его – весь целиком, со всеми его странами, его женщинами, его роскошью и с его венцом – бессмертной славой! Копить, чтобы в конце концов получить возможность расточать. Работать, работать, работать, денно и нощно, не зная отдыха, не ведая радости, чтобы, наконец, зажить настоящей жизнью, – вот что отныне становится неистовой, возбуждающей, напрягающей мышцы, дающей силы к сверхчеловеческому труду мечтою Бальзака.
Стихийная сила, стиснутая, скованная, задыхающаяся от преизбытка, жаждет высвободиться. Мы ощущаем, как этот юный еще человек отважно единоборствует в сумрачных штольнях своего труда, стремится вырваться к свету, набрать в легкие воздух, головокружительно чистый, пьянящий воздух свободы. Мы чувствуем, как он стремится не только выдумывать жизнь, он хочет, чтобы живая жизнь сама пробилась к нему. Он обрел силы для своего труда. Теперь он ждет еще только милости судьбы. Луч света, и все расцветет, все, что может сгнить и засохнуть в этой унылой темнице.

Знающие люди говорят: новое вино не налить в старые мехи. Но если больше некуда? Нам говорят: не мечите бисер перед свиньями. Но на безрыбье – и рак рыба.
Никто не хотел умирать. Но разве кого-то спрашивали? И откуда возьмётся опыт, если не лезть в воду, не зная броду? И как оценить прошлое, не зная будущее? И чего стоят все оценки? Тот, кто живёт – не видит своей тени, и только смерть делает её зримой.
Весь мир – игра света и тени, тонкого и плотного, да ещё солнце не стоит на месте. История тоже не стоит на месте: меняется освещение, меняются историки, а время разрушает неважные фрагменты картины. Одному не хватает света, другому он режет глаза, а третий предпочитает не слушать. То, чего я не знаю – не было. Но многие не согласятся, а некоторые – обидятся.
Почему Кощей Бессмертный не вызывает положительных эмоций? Потому что стар и богат, а прячась за своё бессмертие, портит девушек. Добрым Молодцам остаётся только зубами лязгать.
Замечено: Баба-Яга – персонаж скорее положительный, чем отрицательный. А если не она сама – то её дочки-прелестницы, всегда готовые приветить богатырского вида мужчину за спиною матушки.
Иван Царевич не то чтобы силён, но весьма обаятелен. Не столько меч, сколько шарм помогает ему выкрутиться из самых безнадёжных положений. А Серый Волк и Конёк Горбунок соревнуются: кто первый довезёт до дому молодых. Потом Василиса Прекрасная объявляет о беременности, и Кощею Бессмертному остаётся только локти кусать и думать, как урезать приданое.
Но вот гонцы доносят: царь Кощей присмерти. Иван Царевич первым делом объявляет себя свободным от всех финансовых обязательств: дани платить не будем, а имущество покойного поделим после похорон. Узнав о таком воровстве любимого зятя Старая Развалина велит седлать коней: я тебе покажу независимость! Так в 1480 –м году хан Ахмат, последний ордынский царь, оказался на границах Московской Руси. Впрочем, он ещё не знал, что он – последний.
Сто лет прошло после Куликовской битвы, а сколько всего изменилось! Во-первых Иван Царевич уже не чужой человек и среди Добрых Молодцев немало чистокровных татар. Малые да обиженные ханы выходили из Орды с чадами и домочадцами, били челом великому князю: не обессудь! А тот и рад был их приветить: растут ряды русской кавалерии. Во-вторых, большинство бояр имеют кто жену, кто свата, кто брата из степи. Так-то оно надёжнее: осерчает великий – поехали в поле погостить, пока гроза не минёт. И наоборот.
В третьих – не стало больше удельных княжеств на Руси – Московский князь стал единодержавен. Некому стало строить козни за широкой спиной, некому стало грозить изменой в последний миг. Оплот русской свободы – Господин Великий Новгород покорился Москве без боя, но за деньги приличные. Теперь единая Русь противостояла большому набегу. Впрочем – почему набегу? Ведь тогда Москва была бандитским гнездом, предоставлявшим политическое убежище всякому отребью и лелеющим сепаратистские замыслы. В среде союзной интеллектуальной элиты русские выглядели подлыми предателями. Двести и ещё пятьдесят лет татары кормили и защищали русских – а теперь неблагодарные кусают руку дающую.
В четвёртых, Иван 3-й Васильевич был немолодой и серьёзный мужчина. Проверенный временем властитель, ему было не занимать авторитета и политической воли. Княжить он стал ещё совместно с батюшкой – Василием Тёмным, ослеплённым за грехи тяжкие. Прямому насилию предпочитал переговоры и компромиссы, нападал обычно имея подавляющее превосходство. Хитёр и умён, чрезвычайно осторожен был князь Иван, значительные шаги предпринимал, хорошо посоветовавшись с боярами. Мистики говорили, что Иван 3-й – это реинкарнация Владимира Мономаха.
Прирождённый дипломат, а не воин, он решился на восстание против царского режима только тогда, когда стала очевидной его военная немощ. Итак: 40 лет, деловой человек, не гуляка, не обидчив, умеет подбирать кадры, без дурных наклонностей, пользуется авторитетом у товарищей, одержим идеей независимости и величия Руси. Ещё платит дань, и пешком, низко кланяясь, встречает представителей центра, а уже посылает верных людей за невестой в Италию. Там Папа Римский пригрел некую девицу Палеолог: после взятия турками Константинополя остатки династии мыкались по Европе без пристанища. Девушка представляла чисто платонический интерес, ибо ни копейки за душой не имела. Но имя её стоило больше любого княжества: Москва становилась наследницей Византии, её славы и истории. Женившись на девице Палеолог, Иван Царевич приобрёл для Москвы – захолустной провинции, небогатого федерального округа – регалии тысячелетней империи. Это была заявка на большое будущее. Несколько позже Знающие Люди сказали веско: Москва – это Третий Рим. И Четвёртого – не будет.
А царь Ахмат по привычке двинул своих богатырей к южным пределам Руси, будто не замечая, с кем имеет дело. Битвы не было: Иван Царевич не такой человек, чтобы сразу все карты бросить на стол. Кроме того, в широких рукавах его шубы всегда имелся козырный туз и кто знает – может и не один. Уже не первое русское посольство хлебом-солью склоняло Крымского хана ударить в спину Ахмату или хотя бы потревожить его кочевья, оставленные без охраны.
Половину лета и всю осень стояли две армии у реки Угра. Русские усердно сторожили броды, а татары изредка переправлялись, попадая под ружейный и пушечный огонь. Татарские полководцы усиленно делали вид, что нападали, а русские якобы их отбивали. Это была поистине странная война: ведь Угра, при всём её величии, совсем не Волга: что там её форсировать? Зачем нужно было искать какие-то броды, когда её пешком нетрудно перейти? Ответ никто не даёт внятно, а он лежит на поверхности: по обе стороны реки сидели родичи, и за каждое неудачное наступление татарские богатыри получали щедрые чаевые – дело житейское.
Царь же, опутанный сетями тотального саботажа, неутомимо писал грозные письма строптивцу, требуя повиниться и оставить воровство. Напоминал он о том, что татары и русские – братья, что у них общая история, писал, что независимость русским ни к чему – они не способны управлять собой. Их, чтобы как-то вразумить, должны были пасти, как стадо, то евреи, то викинги, то татары. Сбросите татар – накличите себе на шею ещё более противного хозяина.
Князь Иван в переписку с оппонентами не вступал, а усердно посещал подмосковные монастыри. В моменты острые он вообще уходил на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Москвичи недоумевали, глядя на стратегические эволюции Ивана Царевича, но помалкивали: авось обойдётся. Не любил князь рисковать своей шкурой, а в те годы это считалось за большой грех.
Воинский дух русской армии стал слабеть с наступлением холодов: к зиме вся Угра стала сплошным бродом, а в казне не осталось денег на взятки для наступающих: а ну как татары пойдут ломить? Но страхи оказались беспочвенными: на смену силам, что держали федеральные войска на той стороне реки, пришла бескормица – стали дохнуть лошади. Самое время наступать на Москву, да не на чем. Повернули ордынцы домой, твёрдо пообещав вернуться в следующем году – уж очень им понравилась такая война. Но слова своего они не сдержали: в верховьях Северского Донца, где 300 лет до того князь Игорь пел свои песни, крымский Гирей перехватил деморализованные части воителей с Нижней Волги. Хан Ахмат был убит, его войско было рассеяно, Золотая Орда, детище Батыя, навсегда прекратила своё существование.
Русь умерла – родилась Россия. Москвичи простили своему князю излишнюю религиозность, и он правил ещё долго-долго и умер сам, без чужой помощи. Но история довольно сухо упоминает о Иване Царевиче из-за того, что он освободил страну без серьёзного кровопролития. Сидение на Угре – это ведь и смех, и грех, а не сражение. Вот если бы он сам, заломив шапку покруче, кинулся на Ахмата с саблей, да уложил народу на пару курганов до самого неба – тогда бы было о чём вспомнить. И написать много романов, снять множество фильмов, учредить орден – для воспитания юношества.
Сцена была обставлена скупо. Артисты играли больше за кулисами, чем гремели на подмостках. И вина лили больше, чем крови. Репетировали по-настоящему, а премьера так и не состоялась: игроков противной стороны просто купили на корню. Великое событие, как всегда, прошло незаметно и буднично. Актёрам никто не аплодировал.

В Америке в очерёдной раз разгорается скандал, связанный со священником. Трое мужчин обвиняют Бишопа в том, что он имел секс с ними, когда они были подростками. У священника машина "Бентлей" - $400,000. Собственный самолёт...?
Костюмы за $4000-5000...В общем хорошо живёт! Есть жена...И зачем ему понадобились мальчики? Захотел острых ощущений или просто зарвался?

Если бы наши дети писали на форумах. Их темы:


> "Пытается накормить меня цветной капустой: как реагировать?!"
> "Не какал всего 2 дня, как спастись от трубочки, Дюфалака, клизмы и т.п.?"
> "Сос!!!! Мама всю ночь спит!"
> "Как вам стульчик Чико-Полли?"
> "Не дают драть обои!"
> "Как подкрасться к коту?"
> "Поход в районную поликлинику. Накипело"> "Не дает разбрасывать кошачий наполнитель. Как реагировать?"
> "Укладывает спать в 9 вечера. Как бороться?"
> "Мои голопопые фотки в Интернете. Как с эти бороться?"
> "Отдых за границей. А стоит ли брать с собой родителей?"
> "Игра на губе и другие способы творческого самовыражения"
> "Почему пачки салфеток хватает только на половину комнаты и где мама держит вторую?"
> "Что должна уметь мама в 27 с половиной лет?"
> "Кто пробовал на вкус мазь бепантен? очень хочу, но пока не удалось..."
> " Титя отдельно от мамы - такое возможно?"
> "А вас целуют в попу?"> "Подскажите логопеда для бабушки"
> "Сколько телефонов вы уже обсосали?"
> Help! Надели ботинки - как теперь встать?
> Как научиться спать, не выпуская грудь? Как только засну - она выпадает
> Услуги: Художественное размазывание каши по лицу
> У кого какой мобиль?. Свои мелодии уже надоели давайте меняться
> "У мамы нос совсем не эластичный. Это нормально?"
> " Помогите! Растут волосы!!!"
> "Продам комплект одежды на маму, размер 46"
> "Какую позу принять во сне, чтобы все домашние смотрели и умилялись. Делимся опытом"> "Мама просто так стучит пальцами по клавиатуре или это что-то значит?"
> "Делюсь опытом - в какую формочку удобнее писать"
> "У кого было? Мама что-то фальшиво подвывает и мешает заснуть"
> Чтоб такого съесть, чтобы покакать фиолетовым?
> " Масик. зайка, солнышко, лапулик, котик.. как узнать свое имя ?
> "Мама как ненормальная радуется моим какашкам - к какому специалисту обратиться?"
> "В 25 лет не умеет петь! К кому обращаться?"
> "У папы не зарастает лысина. Это рахит?"
> "Мне - морковное пюре, себе - шоколад. Где справедливость?!">"Где носик? Где глазки?... Они сами, что ли не знают???"
> "У мамы раздуло живот. Что с ней?"
> КРИК ДУШИ: Кошку кормят вкуснее! А все попытки установить справедливость жестко пресекаются! Почему?!!!
> "Опрос для грудничков: что бы вы хотели, чтобы мама съела в новогоднюю ночь"
> Опрос: кто пробовал комнатные растения? Какие вкуснее?
> "Надоела мамина сися! Хочу папину! Кто-нибудь сталкивался?"
> Как избавиться от волос на папиной груди? На выдирание реагирует криком. Посоветуйте безболезненный способ!
> Помогите, мама не засыпает пока я минут 40 не пососу ее сисю.
> "Я НАЕЛСЯ! Как объяснить это родителям?"
> "Очень нужна ваша материальная поддержка: у нас нет соли и сахара. Ем пустую кашу. Тошнит"> "Ладушки-ладушки....Идёт коза рогатая....А каков творческий потенциал ваших родителей?"
> "Почему всё время сестра показывает мне язык и корчит рожи. Низкий уровень культуры?"
> Помогите! Новый памперс меня полнит!!! Посоветуйте нормальную модель!
> Сосать сисю и палец одновременно. Максимализм?
> Каждый день моют. Есть ещё такие же грязные?"
> "Почему родители не дают плескаться в унитазе?"
> "Требуется инструкция по разборке пылесоса!"
> "Как часто вам запихивают новую гадость в рот с радостным "ааааам"?"
> "Техника плача - от жалобы до каприза".
> "Мама уже нашла мне жениха. Что делать?"
> "5 невест. сколько должно быть у порядочного мужчины десяти месяцев?"
> "Я в контакте!!!"
> "Первый выход в люди. Вся правда об этом ужасе"
>"Что подарить маме на НГ ? заснуть до 12 ночи, или не спать до 1 ночи?"

"Наши пищевые вещества должны быть лечебным средством, а наши лечебные средства должны быть пищевыми веществами." Гиппократ
Хочу начать новую тему-диалог: Что мы кушаем и пьём! Пока только привела официальные данные по отзыву некоторых продуктов с магазинных полок! Это тольko, что обнаружили, а сколько ещё лежит на полках "болезней", ждущих своих жертв!
September 22, 2010 - "Deluxe" мороженное. Нашли Allergy Alert on Undeclared Peanuts in Western Family Maple Nut Мороженное.
September 22, 2010 - "Suzipoo" -Неизвестный Аллерген в продукте in "Lobster Poo13"
September 22, 2010 - "Abbott"отозвал 5 миллионов банок детской формулы Similac® Brand Powder Infant Formulas.Недавно передали, что может туда попал жук!
September 21, 2010 - "House of Spices"обнаружен неизвестный алерген от Peanuts in Garvi Gujarat Brand Tam Tam (Star Noodles)
September 17, 2010 - Dough Masters Inc. отозвали Овсяные печенье и Chocolate Chunk Cookies,в которых оказались орехи,не указанные в составе продукта.
September 16, 2010 - Advanced Muscle Science отозвали Витамины of AROM-X Capsules, AROM-X UTT Liquid, AROM-XL Liquid, 4-AD Capsules and Decavol Capsules Marketed,в которых находятся диетические добавки ATD
September 16, 2010 - iForce Nutrition отозвало Reversitol,также витамин,содержащий АТД
September 16, 2010 - Hallmark Fisheries отозвали крабовое мясо так это могло привести к массовым отравлениям.
September 15, 2010 - Fizogen Precision Technologies, Inc. отозвали витамин OFF CYCLE II HARDCORE
September 08, 2010 - Отозваны жидкие молочные продукты of Midland Farms, Inc.
September 03, 2010 - Real Taste Noodle отозвали Egg Noodle по причине отравления ими.
September 03, 2010 - Sparboe Farms отозвали яйца of Fresh Shell Eggs
September 03, 2010 - The Hartz Mountain Corp.отозвали говядину,так как была обнаружена салмонелла
September 02, 2010 - Whole Foods Market® отозвали of Morningland Dairy and Ozark Hills Farм сыр.

Интересно, есть ли люди, которые молчат в компании? Причём в компании своих друзей? Одно дело, ты оказался в случайной компании...можно и помолчать. Другое дело, в кругу тех с которыми тебе всегда хорошо и просторно. Я, например, всегда говорю...несмотря ни на что! Ну люблю поговорить! А вы?

6 августа 1945 года бомбардировщик В-29, которым управлял личный пилот Эйзенхауэра и лучший летчик американских ВВС Пол Тиббетс, сбросил снаряд "Малыш" на японский город Хиросиму. Пол Тиббетс не был лишен сентиментальности и назвал самолет именем любимой мамы. Сразу было убито 80 тысяч человек, а общее число жертв "Малыша" составило 240 тысяч человек. "Малыш" - это атомная бомба, которая открыла дверь в атомный век, но сама явилась порождением той беспримерной жестокости, которая отличает весь XX век.
"Малыш" был совсем небольшой бомбой. После взрыва вечером по улицам без вреда ходили спасатели, а через год на огороде росли нормальные овощи. Хиросима вовсе не была стерта с лица Земли, большинство жителей уцелело, и если бы исчезло все прочее человечество, то хиросимцы, как семейство Ноя, продолжили бы человеческий род. Знаменитая "Кузькина мать", которой Хрущев грозил Америке, была в 5 тысяч раз сильнее, но ее взорвали там, где живут только белые медведи, а по предложению Сахарова радиоактивный выброс был снижен до минимума. "Кузькина мать" напрочь разрушит город размером с Москву, ожоги получат жители Серпухова и Сергиева Посада. Кстати, Сахаров вывел способ увеличить мощность еще в десятки раз...
Атомный век начинался с надежд на то, что наука осчастливит человечество. В XIX веке эпохальные открытия следовали пулеметными очередями. Как подсчитал Питирим Сорокин, XIX век принес 8527 открытий и изобретений - больше, чем все прежние столетия, вместе взятые. Человек той эпохи верил, что благодаря научному прогрессу скоро наступит "золотой век". Наука становилась новой религией, что ярче всего проявилось в романах Жюля Верна, которые явились торжествующим гимном ее всемогуществу. Новым романтическим героем стал жрец науки - ученый, которому в тягость любовные переживания, ибо единственное упоение он находил в служении своей ученой музе. Жюль Верн многое предвосхитил, но идея атомной бомбы и в тумане не мерещилась великому фантасту.
Машинный век с его торжеством машин привел к пересмотру вековых ценностей. В результате человек постепенно стал превращаться в машину. XX век стал веком невиданных по жестокости войн, массового геноцида и репрессий, которые выкашивали целые страны. Хиросима, правда, все равно на особом счету. На дворе XXI век, и нет сомнения, что изобретательские таланты человека возросли неимоверно, а стал ли он менее походить на машину и более на человека - большой вопрос. Несмотря на всеобщее запрещение ядерных испытаний, ведущие державы продолжают совершенствовать ядерное оружие, а некоторые страны, очень вероятно, готовят под полой атомную бомбу.
Спустя десятилетия после первого атомного взрыва мы немного знаем о поражающих свойствах радиации, но нам доподлинно известно, что сделать атомную бомбу не очень сложно. Для этого не нужно обладать ни сильной экономикой, ни высокими научными школами. Можно, кроме того, без особых усилий многократно увеличить поражающий фактор ядерного оружия. Это просто - надо сделать оболочку бомбы из металла, который поглощает все нейтроны и потом много лет источает жесткую радиоактивность. Хороши цинковые, еще круче кобальтовые бомбы. Лучше всего - бомбы с оболочкой из висмута, тогда на выходе окажется замечательно ядовитый полоний. Точно рассчитать поражающую силу такой бомбы невозможно. Принципиальное свойство ядерного оружия в том, что проще убить все человечество, чем его часть.
Атомная эра - сплошная мгла. Мог ли Гитлер сделать атомную бомбу? Почему СССР не боялся немецкой бомбы, как боялись США? Если бы СССР не сделал свою бомбу, продолжала бы Америка множить Хиросимы? Как изменился бы мир, если бы атомное оружие было только у одной страны? И как бы все сложилось, если бы атомного оружия не было вовсе? Сделал ли бы бомбу СССР, если бы не вышло у США? А если бы сделал первым, то случилась бы советская Хиросима? Эти вопросы носят не абстрактный характер, они принципиальны для политики будущего.
Стала ли Хиросима жертвой, которая была предопределена, чтобы больше атомное оружие не применялось? Но тогда правильнее говорить о жертвоприношении, ибо жители Хиросимы согласия на ядерный обряд не давали. И как тогда назвать жреца?

Народ на Русском Севере крайне озабочен: тут опять начали появляться тараканы. О них не вспоминали несколько лет — по крайней мере с конца 2006 года. Куда они уходили? И почему вернулись? И ученые, и старожилы внятно ответить на эти вопросы так и не смогли.
Появляются тараканы и на гражданских судах, и на военных кораблях, особенно достаточно старых. Интересно, что чувства обитателей суши и флотского народа к этим насекомым разительно отличаются. Если гражданские, прежде чем шлепнуть по таракану тапкой или газетой, с отвращением морщатся, то флотские по большей части сначала просят прощенья (извини, кореш!) и только после этого переходят к смертоубийству. Но были когда-то, еще в советские времена другие методы борьбы с тараканами — канцелярские. Один такой метод, из которого выросла известная с советских времен военно-морская байка, мы и можем привести почти без улыбки.
Итак, исход восьмидесятых, расцвет перестройки, начало конца ядерно-океанского ВМФ. Свежеотремонтированная атомная подводная лодка стоит у причала северодвинской (Архангельская область) "Звездочки". На заказ косяком валят разнообразнейшие комиссии и проверки, в том числе и из военных политорганов. Комиссары ломают голову: как бы приплести окончание ремонта к какому-нибудь знаменательному партийно-политическому свершению?
В один из дней на корабль пожаловал чин из политуправления Северного флота. Прошел по отсекам, заглянул в каюты личного состава, допросил первого попавшегося подводника на предмет знания свежих цитат из речей М.С. Горбачева о важности перестройки с ускорением, проверил у офицеров конспекты исторических речей последнего партсъезда. И вдруг уже перед самым уходом узрел прямо в центральном посту таракана, сытого и непуганого. Что тут началось!
Были даже вызваны на борт командир и ответственный сдатчик. Инцидент приобрел политическую окраску: как, на доблестном корабле флота "ее величества страны победившего социализма" не искоренены позорные пережитки, то есть тараканы? Да еще после многолетнего ремонта? Чем вы все вообще тогда здесь занимаетесь? После разноса последовало строжайшее указание: насекомых на корабле изловить, уничтожить, стереть в порошок.
В крайнем случае, провести таракановоспитательную работу, соответствующую текущему историческому моменту. На прощание чин добавил: через два дня проверю! Подводники и заводские приуныли. Неизвестно откуда выползший несознательный таракан испортил всю обедню. Кстати, похоже, таракан был на корабле единственным: после покраски в отсеках насекомых больше не наблюдалось. И тут расстроенному командиру что-то прошептал на ухо механик. Командир махнул рукой: да творите что хотите. И удалился в свою каюту… Через два дня высокая комиссия из политуправления флота вновь посетила корабль. Об устранении замечаний докладывал лично корабельный замполит, накануне подробно проинструктированный механиком. Зам продемонстрировал руководству свежайший стенд "Прожектор перестройки" в жилом отсеке, представил матроса-узбека, который знает наизусть фамилии, звания и годы рождения поголовно всех членов политбюро, с гордостью вызвал лейтенанта, который вызубрил все награды главкома ВМФ адмирала С.Г. Горшкова. И под завязку выкатил главную диковинку. В центральном посту АПЛ был установлен деревянный ящичек, напоминавший обыкновенный садовый скворечник. Возложенная рядом с ящичком кипа эксплуатационной документации убивала все сомнения: это не скворечник, а… специальная ловушка для тараканов. Комиссары из политуправления долго и с уважением листали прилагаемые к новому оружию документы: тактико-технические данные, протокол государственных испытаний, боевые характеристики и меры безопасности при эксплуатации. Была приложена и бумага с гербовой печатью за подписью генерального директора предприятия: мол, данное устройство передается экипажу заказа безвозмездно и его стоимость не входит в смету ремонтных работ для заказчика. Замечание по насекомым было торжественно вычеркнуто проверяющими из всех скрижалей. Сволочь-таракан, слава богу, в это время в центральном не показывался. Понял важность момента. Говорят, через некоторое время экипаж АПЛ поставили в пример на высоком совещании в штабе флота… Командир долго пытал механика: как додумался до гениального изобретения, когда успел бумаги состряпать? А главное — как добыл бумагу от директора? Механик только хитро ухмылялся: директор тоже оказался человеком с юмором, пошел навстречу…

Я хочу рассказать про одну женщину. Встретила я её в русском "Детском Садике". Мы очень хотим, чтобы наша девочка знала русский язык. К сожалению я не знаю своего родного языка (армянский), но хоть бы она знала откуда мы и её корни (подробности ей расскажем потом). Так вот там я встретила Зою, которая вышла замуж за американца и приехала сюда из Ленинграда. Дети у них не очень "получались",но она родила всё-таки девочку, ровесницу моей внучки. Ну были в очень хороших отношениях. Она опять забеременела и вдруг она нам объявляет, что у неё Тройня! Мы все были в шоке! Она такая худенькая и вдруг тройня! Врачи предложили ей "убрать" одного ребёнка, так как опасались, что она не "выдюжит" (просто забыли, что наши женщины стойкие!). Она конечно отказалась...Да и как можно сделать такой выбор? Потом всю жизнь совесть замучает, что сама сознательно "убила" одного из своих детей. (Не путать с абортом. На это женщина идёт сама осознанно). Родила она тройню: двух мальчиков и девочек и мы как-то потеряли с ней связь. И вдруг "снег" в середине лета! Она ушла от мужа с четырьмя детьми! Поселилась совершенно у чужих людей, которые дали ей и её детям пристанище! У самих четверо детей плюс эти малыши! Есть ещё добрые люди на свете! Я часто о ней вспоминала,но с ней связаться просто не смогла. И вдруг я её увидела! Она опять привела дочку, которая совершенно забыла русский в русский садик! И вот она мне и рассказала свою историю...Она с мужем кормили детей ночью, меняясь...Ну ещё бы, такая нагрузка! Двое мальчиков плакали и плакали и она не могла понять в чём дело. Понесла детей к врачу и рентген показал, что у одного мальчика сломлено два ребра, а другого трещина в черепной коробке! Она была в шоке! Спросила мужа что он сделал детям, но он отрицал всё. Она конечно пошла в полицию и пожаловалась на него. Он говорит, что ничего не помнит! В общем ему запретили близко подходить к ней и детям. В январе будет суд и она говорит, что ему светит 20 лет тюрьмы! Но самое интересное, что местные газеты начали поливать её грязью, обвиняя её в том, что она была его соучастницей! Что она якобы знала об этом, но молчала. Ну это у нас в Америке происходит везде: СМИ просто "нашпигованы" такими псевдо-журналистами, которые поворачивают истории так, как им хочется! Самое страшное, что это берут на "вооружение" обыватели! Я конечно ей ничего не сказала, но она по-моему будет иметь большие проблемы в суде...Слишком она усталая и наивная, чтобы выставить "сильную" защиту...Будем надеяться, что всё кончится хорошо для неё и её детей...

15 января 1816 года, всего через год после бракосочетания с лордом Джорджем Ноэлем Байроном, через месяц после рождения первой дочери, лэди Арабэлла Байрон покидает дом супруга, чтобы погостить у своих родителей в Лейчестршире. Это всего лишь маленькое увеселительное путешествие; с дороги она пишет мужу нежное письмо, в котором называет его ласкательным именем «Dear dock» и подписывается своим интимным прозвищем «Pippin».
Было условлено, что муж вскоре последует за ней, — но вдруг она прекращает переписку, вступает в таинственное совещание с адвокатами, ее воспитательница привозит документы, украденные из взломанного письменного стола Байрона, составляется протокол, который в продолжение ста лет должен храниться запечатанным. И, наконец, ее мать в резкой форме требует от Байрона согласия на развод. Байрон уступает, развод совершается, и поэт покидает Англию, чтобы никогда больше не увидеть ни жены, ни дочери. Но что же, собственно, произошло? Он молчит, она молчит. Все посвященные молчат. Из упомянутых строф известно, что ревность была возбуждена этими документами, что была сделана попытка при содействии врачей объявить его безумным и преступником; известно, что мадам де-Сталь пишет из Женевы письмо Арабэлле с целью посодействовать примирению, но встречает решительный отпор. Но никому неизвестно, что так озлобило Арабэллу, вышедшую замуж за любовника своей тетки Каролины Лэм. Одно достоверно: что-то чудовищное должен был совершить этот изверг; и все общество, а позже — бесчисленная рать биографов и филологов с неутомимым рвением изощряется в самых невероятных догадках. Но он молчит. Молчит и она, молчит до самой смерти — долгих пятьдесят лет. Отзвучало и его творчество. И только тайна пережила их всех.
То, что вина падает на него, ни в ком не возбуждает сомнений. Ибо он покидает страну; свет наводнен легендарными слухами о его приключениях и распутстве; она же покинута — эмблема оскорбленной невинности — безответная, страдающая.
Первый обвинитель — его жена. Она молчит. Но этим молчанием она возводит тайное преступление в нечто чудовищное. Она не отвечает ни на одно письмо. Ее нет на его похоронах. Своей дочери она никогда не показывает портрета отца, и та в тридцать семь лет впервые слышит стихи того, кто дал ей жизнь. Дикое исступление ее ненависти прикрыто в глазах света покровом христианского смирения: она заботится о бедных детях, прилежно посещает церковь, с негодованием отвергает предложение напечатать ее портрет в биографии великого поэта, — ведь там он был бы в соседстве с портретом презревшей брачные узы графини Гвиччиоли; не отвечает на вызовы и издевательства, — но в самом тесном кругу осторожно нашептывает чудовищные намеки, которые быстро распространяются. Она долго живет, всегда с крепко сомкнутыми устами, — олицетворенная угроза, подавленный вопль гнева и ненависти.
Второй обвинитель — это Англия, общество. Байрон создает скандал за скандалом, издевается над религией и, что ужаснее всего, над английской нравственностью. Свою родину он выставил перед Европой в смешном виде, и путешественники привозят сведения об его безнравственном образе жизни.
Третий обвинитель — и самый опасный, потому что он был самым достоверным — это сам Байрон в своих разговорах и стихах. Трагические маски, в которых раскрывает он свою душу, это — великие грешники и преступники Каин — праотец убийства, чародей Манфред, корсары и разбойники; в тщеславном влечении он доходит до дьявольских игр. Тайна внезапного бегства и разрыва с женой возбудила жгучее любопытство его современников и двух последних поколений; тем более, что сквозь молчание все же прокрадывался тайный шопот предположений и подозрений, никогда не превращаясь в явственную речь.
Лорд Байрон ведет дневник, в котором записано все, касающееся его внешней и внутренней жизни. Он смутно чувствует себя заподозренным, но не знает, против кого направить стрелу. Его жена угрожает разоблачениями, — он предоставляет ей свободу слова, — и она умолкает. Он пишет мемуары, которые «после его смерти должны противостоять уже высказанной лжи и заглушить ту, которая может еще возникнуть». В доказательство своего беспристрастия он предлагает жене прочесть их. Она надменно отвергает предложение. И вот тайна, о которой молчат уста, живет, запечатленная на бумаге. Хранителем этого клада он назначает своего лучшего друга — Томаса Мура. Ему он доверяет это наследие, и — в доказательство того, что он не сомневается в опубликовании мемуаров — он заставляет издателя причитающийся ему гонорар в две тысячи фунтов выплатить Муру, — щедрая благодарность за дружескую услугу. В Венеции он вручает ему первые листки, потом присылает ему следующие. Затем он предпринимает свое роковое путешествие в Грецию.
В пасхальное воскресенье 1824 года подымается черный флаг над фортом Месолунги. Князь Маврокордато пушечным салютом оповещает о смерти поэта, фрегат увозит его тело в Англию. И вот, его гроб еще не опущен в могилу, — а на родине уже начинается торг его тайной. Все вдруг собрались вместе — лэди Байрон, Мур, сестра, издатель; звенят сребреники; Мур за уничтожение тайны получает вдвое больше, чем получил от друга за ее хранение. И они принимают гнусное решение сжечь мемуары. В ком-то из них еще зашевелилась совесть: не лучше ли оставить их запечатанными, пока не сойдут со сцены все лица, затронутые в них? Но алчность, тщеславие и страх сильнее доводов, внушенных совестью; в печке разводят огонь, и в присутствии семи свидетелей безжалостно уничтожается одно из самых важных и самых ценных произведений, быть может, лучшего лирического поэта Англии. Теперь они спокойны — и Мур со своим чеком, и лэди Байрон со своей неутомимой ненавистью.
Смерть постепенно уносит живых свидетелей. Почти полвека прошло с того дня, как лэди Байрон покинула дом своего супруга; она сама, сестра Байрона, посвященные друзья умерли, тайна еще звенит едва слышно в стеклянной оболочке неувядаемых стихов. Она обратилась в музыку, в нежный намек, в звучащее воспоминание. Ненависть испарилась, выскользнув из человеческих рук.
И вот, в стеклянное царство вступает тяжелыми, неуклюжими шагами слон. Он приходит их Америки, вооруженный пуританским гневом, банальностью и ограниченностью, — он приходит, преисполненный сознанием христианского долга, чтоб покарать грешника и спасти невинность. Госпожа Бичер-Стоу, прославившаяся своим филантропическим романом «Хижина дяди Тома», приглашена на чашку чая к лэди Байрон; ее мягкая, жалостливая, несколько простоватая душа приходит в волнение при виде покинутой женщины, имевшей несчастие быть замужем за этим безбожным «монстром». Вместе с чаем она проглатывает несколько намеков и доверчивых слов, ибо лэди Байрон не прочь, разыгрывая перед светом великую молчальницу, за чайным столом обмолвиться намеком, конечно, после семикратных обетов хранения тайны. Через некоторое время лэди Байрон умирает. Свет не очень чтит память усопшей. Пока Байрон был жив, и его скандальное поведение возбуждало религиозный пыл, общественное мнение было на ее стороне; но его тень, окруженная ореолом героической смерти, побеждает: теперь уже клеймят черствость лэди Байрон, а сентиментально настроенные умы сочиняют, что именно ее жестокость и послужила причиной его смерти. Тут Бичер-Стоу приходит в возмущение. Она потрясена. В пуританском рвении она возносит филантропические добродетели усопшей, ее христианский образ жизни, ее тайное мученичество. Она тяжело вздыхает, ломает руки, она борется с собой, ужасное слово не может сорваться с ее чистых уст, — но вдруг она взвыла и бросила великую тайну в свет. Разглашенная одним из самых распространенных журналов, это великая тайна пронеслась по обоим полушариям. И, содрогаясь, внемлет ей Англия: лорд Байрон… лорд Байрон — трижды взвывает она прежде, чем открыть тайну, — лорд Байрон имел кровосмесительную связь со своей сестрой Авророй.
И вот это имя, этот необычайно трогательный образ пригвожден общественным мнением к позорному столбу. Ее знают по его стихам, по его письмам, которые дышат бесконечной благодарностью и братскою любовью. Ее имя он произносит с неизменным чувством благоговения. И этот человек, «The only friend» — «единственный друг», несет за него позорное клеймо.
Отец ее и Байрона, «неистовый Байрон», авантюрист, игрок и ловелас, уехал во Францию с одной из самых красивых и самых богатых женщин Англии и там быстро промотал ее состояние; несчастная умирает в нужде, оставив дочь Аврору, которую отправляют к ее родным. «Mad Byron», обремененный долгами, снова едет в Англию, чтобы поймать в свои сети другую богатую наследницу; там он находит толстую истеричку мисс Гордон, которая его безумно любит, награждает ее ребенком — будущим лордом Байроном, забирает ее деньги и возвращается во Францию, где достойным образом заканчивает свой жизненный путь. Когда брат и сестра знакомятся, Авроре двадцать один год, Джорджу шестнадцать лет; она обращается с ним, как с ребенком, всю свою жизнь называет его не иначе, как «Baby Byron». Она выходит замуж за двоюродного брата, полковника Лэй, имеет четверых детей, остается некрасивой, экстравагантной, незначительной женщиной, без особого интереса к литературе; только дружба связывает ее с братом и его супругой. Во время свадебного путешествия молодая чета гостит у нее, впоследствии она живет у них в Лондоне и поддерживает Арабэллу в тяжелые часы ее жизни; во время развода она является посредником между супругами и остается в дружбе с обоими. Казалось бы, ни упреки, ни подозрения не могут ее коснуться; казалась бы, ей обеспечена неувядаемая память ее брата. И вдруг Бичер-Стоу выливает на ее имя ненависть и чернила. И в течение полувека оно остается запятнанным.
Какие доводы приводит Бичер-Стоу? Лэди Байрон ей шепнула это между чаем и кексом, а она должна была это знать. По ее словам, она однажды застала Аврору и своего мужа в интимном времяпрепровождении; письма и признания подтвердили ее чудовищные подозрения. К тому же против этого второго довода нельзя возразить: в бесчисленных стихах отношения с той единственной женщиной, которую он любил, Байрон называет преступными. Но в такой же мере, а может быть и в большей, это предположение психологически неправдоподобно. Прежде всего — всеобщее боязливое молчание при жизни Авроры. Почему, будучи так уверены в ее виновности, они с таким страхом отвергли вызов Байрона? Совершенно определенно пишет он в 1817 году из Венеции в напечатанной статье: «Мне сообщили, что адвокат и лэди Байрон заявили, что ее уста хранят молчание по поводу причины развода. Если это так, то не я их замкнул, и эти господа оказали бы мне величайшее одолжение, побудив лэди Байрон заговорить». Так не пишет тот, кто мог бы бояться обвинения в кровосмешении. И что еще удивительнее этого молчания (это станет понятно впоследствии) — молчание, которое можно принять за стыдливость перед альковными разоблачениями: в феврале 1816 года лэди Байрон узнает, что Аврора Лэй будто бы имеет преступную связь с ее мужем. И что же она делает? Она еще больше приближает к себе преступницу. Но нельзя отделаться от совершенно определенного чувства: тут что-то не в порядке. Тайна должна бы быть таинственнее. А главное: почему семья так упорно отказывается достать из запертого шкафа эти «Family letters»,которые должны все разъяснить? Почему отказывается доктор Лешингтон, единственный из оставшихся в живых, засвидетельствовать это утверждение? Загадка стала еще более загадочной.
И снова пятьдесят лет молчания, шушуканья и таинственности. Наконец, распространяется смутный слух: внук лэди Байрон, лорд Ловлэс, решился сорвать печать и предать гласности документы. Но книга его появляется тайно, с той же таинственностью, с какой лэди Байрон сообщала о своих подозрениях, — всего в количестве двухсот экземпляров. И книга эта называется «Астарта». Уже одно ее название повторяет старое обвинение Астарта — сестра Манфреда, о которой он говорит: «I loved her and destroyed her», она является тайной виновницей. И в доказательство он приводит знаменитое заявление доктора Лешингтона, в котором он отказывался содействовать примирению с Байроном. Но странно: как-раз этот документ опирается на утверждение лэди Байрон, которое тут же подвергается всевозможным юридическим ограничениям. Так как подозрение не было доказано, лэди Байрон не видела повода к тому, чтобы немедленно покинуть дом лорда Байрона. Этот документ содержит одно удивительное упоминание: лэди Байрон заявляла, что эти «слухи» не исходили от нее. Это значит, что она боялась, как бы Байрон не узнал об их распространении и не потребовал бы объяснений, что он и сделал. Эта безответная страдалица была коварным противником, скрывавшимся за проволочным заграждением юридических хитросплетений и оговорок. Но лэди Байрон выставляет одного свидетеля — Аврору Лэй: она будто бы сама созналась ей в этом — и устно, и в двух письмах. Факты доказываются письмами, содержание которых подтверждается фактами, получается удивительный заколдованный круг, поскольку факты утверждаются, а письма скрываются.
Один только документ на первый взгляд действует убедительно: любовное письмо Байрона, которое лэди Байрон отвоевала у своей невестки. Но странно: и здесь нет ни слова, обращенного лично к ней, адресат не назван, и о том, что письмо было обращено к Авроре, свидетельствует опять-таки лишь утверждение лэди Байрон. Из всего этого вытекает одно: что лэди Байрон всю свою жизнь верила в это честно, со всей страстью своей ненависти.
Но действительность еще таинственнее. И как-раз книга лорда Ловлэса ее раскрыла. С той минуты, как он нарушил молчание в защиту лэди Байрон, и другие посвященные не чувствовали себя обязанными долее молчать. И одна из трогательнейших душевных драм, более захватывающая, чем все созданное Байроном, наконец, раскрыта.
Медора — имя возлюбленной в «Ларе» Байрона. И однажды, за год до женитьбы, поэт, который высказывался откровенно не только в своих творениях, но и в беседах, сообщил Каролине Лэм, тетке его будущей супруги, что он ждет ребенка от женщины, которую любит с детских лет, и, если это будет девочка, он назовет ее Медорой. Через три месяца в доме его сестры родилась дочь. Она была наречена именем «Медора» — самым причудливым, какое можно придумать. Понятным становится подозрение лэди Байрон, тем более, что он ей сознается, что если бы она не отвергла его первое предложение, — за два года до второго, — многие ужасные события не произошли бы. Вот где корень этого ужасного подозрения. Байрон говорит, что дочь женщины, которую он любит с самого детства, он назовет Медорой, — все это явно указывает на его сестру. И нет сомнения, что в тех письмах, которые по указанию лэди Байрон были похищены из письменного стола ее супруга, речь идет об этом ребенке. Возможно даже, что Аврора Лэй подтвердила лэди Байрон, что это дитя ребенок Байрона, — и это служило бы объяснением пресловутого признания. Цепь доказательств как-будто замыкается. Все совпадает безукоризненно, и возникает мысль о том, что лэди Байрон права в своем ужасном подозрении.
Но в этом верно все, кроме самого главного. Лорд Байрон ждет от подруги детства ребенка, которого он желает назвать Медорой, и в это самое время в доме его сестры Авроры Лэй появляется ребенок, которого нарекают именем Медоры. Но это дитя Байрона, а не его сестры, которая жертвует своим именем для спасения чести другой женщины. Всплывает на поверхность новое лицо. И к нему относится тайна, самая глубокая тайна, какую скрывал Байрон, единственная, которую он скрыл от света, и которая разоблачается только теперь, через столетие.
В июле 1816 года Байрон пишет едва ли не самое лучшее свое стихотворение. Оно называется «Сон», и в глазах всех его биографов представляет собой фантастическое отображение действительности. Теперь только стало известно, что это самая искренняя его исповедь, в изумительном поэтическом откровении освещающая всю его жизнь. Мы узнали это только теперь, — когда разоблачена его тайна.
Это началось еще в детстве: на Аннслейском холме играют двое детей. Они принадлежат к двум враждующим семьям. Дед Байрона убил на дуэли одного из предков Марии Чауорс, — внуков соединяет дружба. Она — наследница графской короны, он — потомок Байронов, которые пришли в Англию с Вильгельмом и его норманнами. Ромео и Джульетта, которые любовью могли бы искупить ненависть двух враждующих родов. Но шестнадцатилетний Ромео — неуклюжий, робкий мальчик, хромой, неловкий, и Джульетта издевается над ним, когда он заговаривает о браке. Она избрала другого, Джона Местерса, дворянина, настоящего рыцаря, любящего охоту и бешеную скачку. Когда мать сообщает об этом Байрону, он бледнеет и отворачивается. Никогда больше он с ней не разговаривает.
Через несколько лет он опять встречается с ней. Она замужем, у нее дети. Она любезно приглашает его к себе в дом. И он видит ее в обществе супруга, нежной матерью, — описание этих впечатлений принадлежит к числу его лучших стихов, — и он с новой силой чувствует свою потерю. В Джоне Местерсе пробуждается подозрение, он препятствует их встречам. И Байрон покидает страну, — он предпринимает странствия Чайльд Гарольда.
В Англию возвращается другой человек. Это уже не тот неуклюжий, неловкий мальчик: он великий поэт, знаменитый, боготворимый обществом, избалованный женщинами, в блеске своей красоты, соблазнительный и неотразимый. И та, с которой он вновь встречается, тоже иная разочарованная в своем муже, живущая вдали от него. Неизбежное свершается. Некогда оттолкнувшая его теперь открывает объятия, его страсть побеждает ее сопротивление. Никто, даже самые близкие друзья не подозревают об этой связи. Обычно легкомысленный, он проявляет величайшую осторожность. Стихотворения, обращенные к ней, он называет «Стихи к Тирзе» — и создает впечатление, будто они относятся к усопшей.Нарочно он завязывает другие связи. Здесь, где он искренно любит, он — обычно тщеславный — заботливо скрывает истину, чтобы уберечь любимую от гнева супруга и общественного мнения.
Но их связь не остается без последствий. Положение ужасающее. Никогда в его дневнике и в письмах к Муру не было столько растерянности, как в эти месяцы ожидания. Постоянно он опасается, что муж раскроет тайну; предвидя дуэль, он составляет завещание. Его возлюбленная, еще не разведенная, неизбежно будет скомпрометирована.
И тут сестра — Аврора Лэй — совершает героический акт самопожертвования, бросающий тень на ее доброе имя в течение целого столетия, обращающий всю ее жизнь в цепь унижений и мук, — ради брата она жертвует собой, спасая честь его возлюбленной. Подробности не вполне выяснены, — может быть никогда и не будут выяснены, так как эти последние события не закреплены на бумаге. Она берет к себе в дом трепещущую женщину, выдает ее положение за свое. И дитя Мэри Чауорс рождается Медорой Лэй. Обман удается. Через несколько недель Байрон может свободно вздохнуть
Мэри Чауорс возвращается домой. Джон Местерс далеко и нечего не подозревает. Напрасно Байрон пытается окончательно завладеть возлюбленной. Это странно, но она отвергает его. Какой-то таинственный страх перед этим человеком вновь охватывает ее. И она сама — как он рисует в своем стихотворении — толкает его на брак с нелюбимой женщиной. Вскоре после этого затуманиваются ее умственные способности, и она умирает в болезненной меланхолии.
Странно читать стихи Байрона, когда знаешь все это! Возлюбленная, — погибшая по его вине; сестра, принесшая себя в жертву — жутко реальные образы. Как Гете, перевоплотившийся в Фауста и в Клавиго, он преувеличивает свою вину, снова окунаясь в жизнь, страдая и наслаждаясь, в то время как любившие его остались разбитые. Всем он жертвует своему творчеству: люди становятся тенями, которые мрачно гнетут его память, — но это лишь тени. И в то же время как он в Венеции рисует эти переживания в библейских трагедиях, дома у его сестры разыгрывается другая драма, более значительная и более героическая, чем все созданные им.
Байрон бежал, его сестра осталась покрывать его вину. Лэди Байрон чует, что в руках Авроры находится тайна, которую она старается у нее вырвать. Ее неизмеримая ненависть жаждет доказательств, очевидных, непреложных доказательств Она окружает себя адвокатами и советчиками, вооружается параграфами и статьями; и, чтобы поразить мужа, она направляет стрелу против его сестры.
Но открытое нападение было бы опасно. Чтобы вырвать у нее тайну рождения Медоры, ей необходимо сблизиться с ней. Начинается игра самого безудержного лицемерия: лэди Байрон прикидывается дружески преданной Авроре Лэй. Она пишет ей — под диктовку своих адвокатов — нежные письма и приглашает женщину, которую она подозревает в кровосмесительной связи с ее мужем, к себе в дом; она гладит ее бархатной лапкой, чтобы в удобную минуту выцарапать у нее когтями какие-нибудь доказательства. Она просит ее, под лицемерным предлогом интереса к жизни мужа, показывать ей письма, которые Аврора получает от брата, и копирует их листок за листком. Их беседы подслушиваются за дверью. Мышеловка готова, пружина натянута. И Аврора попадает в мышеловку. Но не по наивности, а вполне сознательно: на лицемерие она отвечает лицемерием. Следуя предостережениям друзей и советам брата, она притворной доверчивостью отвечает на притворную доброту. Коварному, лицемерному упорству этой женщины она противопоставляет страстную выдержку своего спокойствия; с изумительным мужеством она окунается в ад вечных выпытываний и перекрестных допросов, — лишь бы отвлечь подозрение от Мэри Чауорс и сохранить последнюю тайну, доверенную ей братом. Истинная мученица, подобно Себастьяну, она предоставляет стрелам ненависти проникать в ее душу, но зубами она цепко держит тайну. Невыразимо ее страдание. «Никто никогда не узнает, сколько я выстрадала из-за этого злосчастного события; с тех пор я не имела в своей жизни ни одной спокойной минуты», пишет она одной из подруг; и даже Байрон из своей дали не чувствовал всего ужаса этих мучений. Почти десять лет длится эта тайная борьба. Только лэди Байрон, заблуждаясь, думает, что она играет Авророй, в действительности же Аврора играет ею. Ибо только она одна знает тайну и неумолимо хранит ее. Все опаснее становится борьба. Целыми днями они беседуют, подстерегая каждое слово. Аврора терпит неискреннюю любовь лэди Байрон и знает, что за ней скрывается ненависть. Кто в силах описать весь ужас этих бесконечных часов. Все яростнее они впиваются друг в друга. Тщетно мать лэди Байрон советует ей быть настороже. «Берегись ее, — пишет она, — если я хоть сколько-нибудь понимаю человеческую душу, эта женщина должна безжалостно ненавидеть тебя». Но лэди Байрон жаждет доказательств. Она не уступает в своей опасной игре.
И вот настает ужасная месть Авроры. Преследуемая начинает мучить преследовательницу. Все дальше она гонит ее по неверному следу кровосмешения, все глубже она втягивает ее в гущу предположений. Она питает, она укрепляет это неверное подозрение. Время от времени она бросает слово лживого признания, жажда лэди Байрон подхватывает это доказательства, — и уже Аврора отнимает назад брошенную приманку. Она сознается, — но не письменно. Она показывает ей любовное письмо Байрона, которое в действительности было обращено к Мэри Чауорс, и спрашивает ее, что ему ответить. Лэди Байрон, неудовлетворенная этим документом, советует ей ответить Байрону страстным письмом, чем надеется вызвать его на полную откровенность. Аврора не следует ее совету. Тщетно леди Байрон пытается побудить ее к решительным действиям — следовать за братом, чтобы кровосмесительная чета открыто предстала перед светом. Снова Аврора отступает — и снова дает пищу подозрениям. Она беспрерывно играет с преступлением, и, не останавливаясь перед тем, что ложное подозрение — как это и случилось в действительности — опозорит ее имя, она все глубже втягивает лэди Байрон в заблуждение. И если лэди Байрон сообщала свои подозрения Бичер-Стоу и другим, то эта ложь была сознательной ложью. Ибо Аврора победила. Вплоть до смертного часа лэди Байрон была уверена в кровосмесительной связи ее мужа; настоящей тайны она не знала, не узнала имени Мэри Чауорс.
В 1824 году умирает Байрон. еще раз встречаются обе женщины, чтобы сжечь его мемуары. И личины падают. Обнаженная ненависть стоит лицом к лицу с ненавистью. Тот, из-за кого они разыгрывали эту ложную дружбу, ушел навеки. В их взорах горит настоящее чувство: непримиримая смертельная ненависть.
Они больше не встречаются. Они больше не пишут друг другу. Они старятся и чувствуют приближение смерти. Поколение сменилось, память Байрона покрыта славой, Мэри Чауорс умерла, за ней последовала ее дочь Медора.
Еще раз лэди Байрон пытается вырвать тайну, — или, вернее, купить ее, предлагая Авроре завещание в пользу ее детей. Она не хочет умереть, не приобретя уверенности. Женщины встречаются еще раз, но каждая в сопровождении свидетелей, вооруженная до зубов. Подобно Елизавете и Марии Стюарт, они пытаются в память былой дружбы прийти к мирному соглашению, — но горячо вспыхивает ненависть. Аврора холодно отвергает все подозрения, отрицает все свои признания. Больше ей некого охранять. Разочарованная, уходит лэди Байрон. И она умирает, не узнав истины.
Но тайна, их общее детище, переживает их всех, вырастает, начинает говорить, обегает весь мир, подымает смятение и возбуждение. Но теперь и ее путь закончен. Загадка разгадана, игра закончена; раскрытая тайна теряет притягательную силу. Еще не распечатаны документы, но они могут лишь пополнить то, что известно уже сейчас. Интерес к тайне Байрона, переживший три поколения, исчерпан.

Тронула сердце работа Моргана
Вейстлинга... Тёплая и добрая...