Жаркий августовский день. Подмосковный пляж. Даже не пляж - так, вытоптанная поляна, местами поросшая травой и побегами подорожника, отделяющая средних размеров озеро от горстки деревьев, которые привыкшие к бетонным массивам зданий жители столицы почему-то именуют лесом.

Душный и как будто густой воздух заставляет отдыхающих то и дело спускаться к кажущейся прохладной воде, однако ожидаемого облегчения это не приносит – теплая вода не только не освежает, но и дурманит запахами выброшенной на берег тины, клубящейся в воде и застилающей берег. Это не смущает, однако, отдыхающих, которые бесстрашно продираются сквозь эти зловонные заросли, стараясь поскорее отплыть подальше от берега, туда, где вода кажется более чистой. Туда, где нет здоровенного масляного пятна, дрейфующего метрах в трех от берега, где нет полузатопленных пивных бутылок, облепленных тиной и любопытно выглядывающих кончиками горлышек из воды. Легкий бриз с трудом волочет по небу грязно-белые облака, которые один за другим наползают на раскаленный солнечный диск. В эти моменты пляж накрывает вязкая и совсем не прохладная тень, на которую, надо сказать, отдыхающие не обращают ровным счетом никакого внимания. Дети по-прежнему плещутся у воды, играют с большущим надувным мячом, лепят куличики у воды, строят из смеси песка и грязного чернозема причудливые сооружения, которые восхищенные родители называют «замками из песка». Молодежь постарше носится вокруг импровизированной волейбольной сетки, пиная руками мяч. Каждый удар по нему рождает гулкие, но в то же время звенящие звуки, которые смешиваются со всплесками воды, ленивым шелестом листьев и довольными криками резвящихся у воды детей. Люди постарше лежат на покрывалах, раскинув руки и подставляя солнцу бледные животы или спины. Некоторые читают. Чуть поотдаль прямо у самой воды стоит потрепанная ВАЗ - «пятерка», в тусклых фарах которой играют и переливаются отблески едва заметных волн. Хозяин, седеющий мужчина лет сорока в вытянутых на коленях черных спортивных трико, держит в руках тряпку, бывшую некогда клетчатой рубашкой. То и дело он подходит к жестяному ведру наполненному водой и ошметками тины, макает в нем тряпку, и не выжимая, размазывает серую кашицу из пыли и грязной цветущей воды по ржавому боку автомобиля. Отдыхающие неподалеку граждане бросают на автолюбителя недовольные взгляды, однако на открытое замечание не решается никто. В конце концов, люди приехали сюда отдыхать и проводить остаток дня скандаля не хочет никто. Люди загорают, купаются, одним словом отдыхают, излучая едва ли не младенческую безмятежность. Внезапно в общий и уже кажущийся привычным шумовой фон врываются какие-то новые, чужие звуки, которые если прислушаться, оказываются отрывистыми, гортанными выкриками немолодой уже женщины в старомодных темных очках, широкополой соломенной шляпе и цветастом ситцевом халате. Отчаянно размахивая руками, она кричит как будто на воду, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Там! Мужчина! Кажется, там мужчина тонет! Помогите же кто-нибудь! Смотрите, там!
Молодые люди, только что игравшие неподалеку в волейбол, сначала с подозрением и недоверием посматривают на голосящую женщину, но когда ее крики становятся все более громкими и настойчивыми, откладывают мяч и, подойдя к самой воде, внимательно разглядывают лениво колышущуюся водную гладь.
- Да вот же, смотрите, только что он там был, - женщина указывает трясущейся рукой на воображаемый участок озера, где по ее мнению, только что ушел под воду мужчина.
- Ну сделайте же что-нибудь! Утонет же! Люди! Помогите! – голосит, уже с нотками отчаяния, дама.
Наконец, от толпы зевак, сгустившейся у кромки воды, отделяются двое, которые сначала брезгливо, а потом все смелее и смелее заходят в зелено-бурую жижу, а затем, добравшись до более-менее сносной глубины, пускаются вплавь.
Толпа у берега чуть слышно переговаривается, обменивается мнениями, версиями и комментариями.
- Пьяный, наверное, - высказывается полная женщина, голова которой украшена пышными кудрями, щедро окрашенными хной.
- Да нет, один он тут вроде, с кем ему пить? Плохо, видать, стало болезному, - пытается внести ясность стоящая рядом старушка, одетая совсем не по-пляжному – в коричневую толстую юбку и горчичного цвета безрукавку с большими, криво пришитыми разноцветными пуговицами не то от пальто, не то от какой-то еще верхней одежды.
- Точно, с сердцем что-то, наверное, его как будто скрутило, я видела все, - поясняет поднявшая шум женщина, которая к слову, чувствует себя среди толпы зевак едва ли не героем дня. Обмен мнениями и комментариями не прекращается до тех пор, пока бросившиеся в воду молодые люди не появляются у берега, таща за руки опутанного ожерельями кувшинок и водорослей бездыханного мужчину. Вытаскивают его на берег, переворачивают бедолагу лицом вниз и неумело пытаются воспроизвести не то прямой массаж сердца, не то изгнать из несчастного воду. Впрочем, ничего у них толком не выходит и вскоре, и так изрядно измотанные импровизированным заплывом, спасатели оставляют попытки реанимации и тяжело дыша, усаживаются неподалеку на поросший травой чернозем. Любопытствующие отдыхающие плотным кольцом обступают утонувшего и сидящих на земле спасателей и что-то советуют, подсказывают, но никто, тем не менее, не решается подойти к утопленнику ближе, чем на метр, а уставшие мужчины и вовсе ничего не слышат из-за шума в ушах от набившейся туда воды. Вскоре они встают и покачиваясь, отходят к воде, закуривают и отрешенно смотрят на оказавшуюся для кого-то смертельной водную гладь. Постепенно толпа любопытствующих начинает редеть. Первыми ее покидают дети, потом подростки, просто молодые люди и немного позже, «те, кому за 30». Дети возвращаются к строительству куличиков, игре в мяч и прочим увеселительным мероприятиям. Молодые парни и девушки молча разглядывают окружающую природу в виде леса, казавшегося еще недавно дружелюбным озера, и облаков, почти неподвижно висящих над головами. Возле тела утонувшего мужчины остаются лишь несколько старушек и автолюбитель, который подошел посмотреть, в чем дело, сжимая в загорелых руках клетчатую тряпку. Постояв с минуту, он качает головой, разворачивается и медленно бредет к своей «пятерке». Вернувшись, мужчина выплескивает в озеро остатки грязной воды из ведра, зачерпывает порцию свежей и продолжает мытье автомобиля. Постепенно жизнь на пляже возвращается в свое русло. И если бы не лежащее у воды тело и несколько старушек, дежурящих рядом, может показаться, что ровным счетом ничего и не произошло.

Где-то через час к общему шуму примешивается рокот двигателя и механический вой, вслед за которым из-за редких деревьев появляется желтый милицейский УАЗик, который отрывисто сигналя, с трудом пробивается к воде сквозь лежащих повсюду отдыхающих, которые нехотя и с явным недовольством, но все же освобождают дорогу. Поравнявшись с белым как мел, лежащим все так же лицом вниз, утопленником, УАЗик останавливается и из его недр появляется четверо мужчин в форменных милицейских рубахах с короткими рукавами, которые впрочем, судя по темным разводам под мышками, от жары не спасают. Сотрудники милиции кругом обступают утонувшего и как по команде, практически одновременно закуривают. Покурив, они опять-таки практически синхронно снимают фуражки и обмахиваясь ими, словно веерами, начинают чуть слышно что-то обсуждать. Один из них, худощавый милиционер в очках, присаживается перед несчастным на корточки, и, положив на землю кожаную папку, берет в свои руки запястье покойного, пытаясь нащупать пульс. Естественно, безрезультатно. Отрицательно покрутив головой, он берет в руки папку, отряхивает прилипшие к ней кусочки травы и земли, поворачивается к своим товарищам и снова отрицательно качает головой. Те кивают ему и почему-то ухмыляются. Снова закуривают, но тут из леса появляется «Скорая», которая неторопливо, рыча прогоревшим глушителем и поскрипывая рессорами, подъезжает к воде и останавливается прямо за милицейским УАЗиком. Первым из машины выходит водитель, который достает из-за уха замусоленную сигарету, с силой дует в нее и затем, прикрыв шершавой ладонью, прикуривает. Пожилой доктор в белом халате с чемоданчиком в руках тяжело сползает с сиденья, кивает милиционерам головой, бросает взгляд на утопленника, ставит чемоданчик на землю и подходит к усопшему. Милиционер в очках подходит к доктору и чуть слышно начинает ему что-то объяснять. Доктор слушает, затем они вместе с милиционером берут несчастного за руки и переворачивают его на спину. Это «событие» привлекает нескольких зевак, которые впрочем, постояв недолго за спинами милиционеров, возвращаются к своим делам. Доктор становится на одно колено, пытается нащупать у утонувшего пульс, оттянув пальцами веко, бросает мимолетный взгляд на зрачок покойного, затем с явным усилием встает и отряхиваясь, идет к скорой. Открывает дверь, берет лежащую на сиденье папку с бумагами. Выловив из нее чистый бланк, начинает заполнять его размашистыми движениями. Милиционер в очках подходит и молча, глядя на бланк, стоит рядом. Доктор достает из кармана печать, отрывисто дыхнув на нее, прижимает ее к клочку бумаги, ставшему документом, а затем, сложив его пополам, отдает милиционеру. Они жмут друг другу руки, доктор делает знак водителю, который бросает недокуренную сигарету в воду и неспешно бредет к машине, волоча ноги по песку. Доктор захлопывает свою дверь, делает через открытое окно прощальный, адресованный неизвестно кому, жест рукой, «скорая» разворачивается и уезжает.

Милиционеры улыбаются и чуть тихо о чем-то переговариваются между собой. Курят. Водитель УАЗика стоит возле своего автомобиля и лениво пинает ботинком колесо. Не докурив свои сигареты до конца, милиционеры жмут руку своему коллеге в очках, залезают в машину. Водитель УАЗика машет открытой ладонью милиционеру в очках, заводит мотор и медленно развернув автомобиль, аккуратно выводит его с пляжа.

Возле тела остается заметившая тонувшего женщина и милиционер. Они переговариваются о чем-то, милиционер делает пометки в своем блокноте. Затем женщина отходит к своему лежбищу, присаживается, некоторое время просто сидит, искоса поглядывая на представителя власти, а после достает из сумки обернутый в промасленную белую бумагу бутерброд с сыром и жадно его ест.

Милиционер закуривает еще одну сигарету и, глядя на землю, неспешно ходит по пляжу. Замечает свернутые в ком чьи-то брюки, рубашку. Рядом лежат шляпа и ботинки. Хозяина вещей не видно. Милиционер обращается к полному мужчине в цветастых панталонах, загорающего неподалеку:
- Вы случайно не знаете, это чье? – спрашивает милиционер.
- Нет, я тут вздремнул малость, не заметил, честно говоря… - отвечает полный мужчина.
- Может, это его? – показывая рукой в сторону утопленника, говорит милиционер.
- Не знаю, может и его. А может и нет. Не знаю… - мужчина лениво отворачивается на другой бок, давая понять, что разговор окончен.
Милиционер разглядывает вещи, берет в руки туфли и шляпу и неспешно возвращается к телу. Примеряет шляпу. Вроде подходит. Прикладывает к иссиня-белой пятке утопленника туфлю. Похоже, вещи действительно принадлежат несчастному. Милиционер идет за остальными вещами, приносит их поближе к телу, аккуратно складывает. Достает блокнот и делает еще несколько записей. Убирает блокнот, достает сигарету и закуривает. Покурив, достает спичку, садится на землю и отрешенно глядя на плескающихся у воды детей, засовывает ее в рот.

Вечереет. Солнце, казалось бы, окончательно скрывается в облаках и все реже озаряет начинающую пустеть поляну. Отдыхающие один за другим одеваются и, подобрав с земли сумки, уходят в сторону леса. Уехал и мужик на «пятерке», оставив после себя две борозды от колес, масляное пятно у воды и валяющуюся на земле грязную клетчатую тряпку. Проходит еще час и у озера остаются лишь несколько молодых людей, с бутылками пива в руках, милиционер в очках и бездыханное тело утонувшего в озере мужчины. Милиционер сидит на земле, мусоля в зубах спичку, которую он придерживает большим и указательным пальцами. Рядом лежит папка с документами и блокнот. Так проходит еще один час, когда тишину нарушает шум мотора. На поляне появляется фургон темно-серого цвета с бордовыми полосками на бортах. Милиционер встает и здоровается с водителем фургона и его напарником. Достает из папки листок бумаги, выданный ранее врачом. Показывает им документ. Те кивают, распахивают задние двери своего автомобиля, достают носилки. Работают они слаженно и со знанием дела. Берут утопленника за ноги и руки, перекладывают его на носилки, поднимают их и запихивают в фургон. Водитель просит у милиционера сигарету, жмет тому руку и возвращается за руль. Снова слышится звук мотора и фургон подвывая, скрывается между деревьями.

Милиционер снова закуривает. Смотрит на молодежь, попивающую пиво. Затем на озеро. Бросает на землю сигарету. Сплевывает. Достает из кармана смятый клочок бумаги, на котором карандашом набросано расписание рейсового автобуса. Смотрит на часы. Затем на расписание. Поправляет очки, кладет в карман блокнот и скомканное расписание. Последний раз смотрит на ставшую уже совсем неподвижной водную гладь, прижимает покрепче папку под мышкой, поворачивается и медленно идет к лесу, где чуть слышно шелестит листва. Там, метрах в пятистах, находится автобусная остановка – скамейка, мусорное ведро и столбик с указателем. День подходит к концу, озаряя окрестности прохладой и нечеткими тенями.
КОНЕЦ.

Я знаю сказал Рыжебород.

ещё ничего бывало, и не такое! Выхожу на галеру, хоп и сразу полтора аршина за раз!да не тут то было!! Куда ему с такими гуслями?? Вот они и едят друг друга!
А братислава, юга западная, славилась своими бровями. Если бы не март, не видать бы его вожделеющий мгновением, отрыгнув папоротник/ влага отупляла, с жужжаньем. куда то Вертел журнальный глобус моржов иван и даже круглил рот до тех пор.
Вперди идущих жабр, детдомовозы верхом не прочные!!!

но квазиупругое тело разрезало пополамлежащий натюрморт прикосновением одноразового вздоха.
"куда жесть пропала??"-прочитав на стене, вдруг вспархнув, очередной сослуживец.
Нечистивая ты- в след ей донеслось из под кобылы. Если бы не гемодез не видать бы тебе окружности пи эр квадрат.
Кубанских казаков, было- автор заснул. Автор засунул. Автор засунул и заснул. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Сердцебиеним можно коморов пугать. Еслибы не ваща откровенност.!!
Абзац. Коктебель не верила в негодование строптивых колесниц.
А х ты!! Разногласия по требованию запрещать негде.
Если бы бархат от вас то бы не в коем случае, а негде,- так ведь??
Неугадали опять!!- промолвил отвернувшись в клубок, Анна павловна.
"Давеча?"- нежели в ответ укатившись.
В жизникудабедать, мокро выраженный гость В полавина шестого, возможна и нет. Громко встают юты. Подглядев кто заколочен, а куда и мест нет. Ваше благородие???- ответ не разборчиво,!
Покатив между заболоченным и воздхуплаванием вручную пельмени-шпалы. Ещё бы!!! Вам ещё и не такое- срам!
Начало. Все встают на юг. Поклон. Занавес пронёсся стихи лермонтова.
!!!--*
??-6\4
Пробел, пробел, ффакстрот, до бекар.

ответ должен быть лаконичным и правдивым

Маленький мальчик и большой Насвайный завод.

Далеко - далеко, даже дальше Сергели-спутника, жил был мальчик шести и полтора года. семи с половиной то есть. И звали его Удмурот. Он любил солнце, маму с папой, тараньку и курты под пиво. Нормальный пацан вобщем рос. Но случилось однажды то, чего все предвидели, построили возле его кишлока Большой Насвайный завод... И кишлак окутало зеленоватое облако.
Чуть не забыл, а на дальних болотах земляника пропала, а масло растительное уже по трёшке, но щас не об этом.
Удмурот устроился работать на завод катальщиком. он катал насвай между ладоней, превращая клейкую зеленоватую кашу в изумительные зеленые макаронины. РАбота была тяжелаю, через год работы, когда ему было уже шесть и два с половиной, он лишился обоих ладоней, он сскатал их, они стёрлись в насвай, но это ничуть не огорчило его...

Жили - были на свете Какао - бобЫ и Какао - бАбы... и едет значит, гранёный стакан на полочке для зубов в ЗИЛе, а с тех пор как Федеративная Республика Йемен разделилась, всё стало по - новому, но речь не о том!
Загадка: что общего между Шоколадными конфетами, коробкой, хрустальной совой, почтовой маркой стоимостью 10коп. за 1989 год, и сборником стихов Цветаевой?