Откройте свой Мир!

Gérard Philipe
Французский актер. Родился 4 декабря 1922 года в Канне, Франция. Всё складывалось счастливо в жизни у этого человека. Добрые, внимательные родители, дружная семья. Мальчика готовили к профессии отца - юриста. Но... сын увлекся театром. Быстрый, стремительный успех актёра. Счастливый - что не так уж часто бывает в этой среде - брак. Двое детей... И внезапный конец в 37 лет. Однако и за этот короткий период Жерар сумел сделать многое. Жерар Филип вёл большую общественную работу в Союзе актёров, который он возглавлял продолжительное время. ...Он сразу занял ведущее место в театре, а позднее и в кино. Добился этого актёр не скандальными сенсациями, не рекламными трюками и не претенциозными интервью. В печати редко появлялись заметки о его личной жизни. Он был человеком скромным, жил замкнуто и никогда не давал повода для газетных сплетен о себе. Первой крупной ролью Жерара в кино был князь Мышкин в экранизации "Идиота" Достоевского в 1946-м году. Девять лет отдал Жерар Филип работе в Национальном народном театре (ТНП). Здесь впервые сел за режиссёрский столик. равный среди равных - таков он в воспоминаниях его товарищей по театру. Он получал такую же зарплату, как и все, хотя был занят несравненно больше других. И хотя он много зарабатывал в кино, никто не мог сказать, что это была погоня за заработком. Именно поэтому после его смерти выяснилось, что он умер бедняком. Прожив после операции только 20 дней, Жерар тихо скончался 25 ноября 1959 года. Франция хоронила Жерара Филипа в чёрно-бело-красном костюме Родриго (главный персонаж пьесы Корнеля "Сид"). Скромная могила в его имении "Раматюэль" на юге Франции стала местом паломничества. Для всех, кто помнит актёра, - он навсегда останется воплощением прекрасной романтики, порыва, влюблённости в жизнь...

















В СССР к нему относились с особой любовью.Мало найдется зарубежных актеров, о ком при советской власти выпустили две книги . Одна - сборник переводов из французской прессы - рецензии на лучшие фильмы и спектакли, некрологи, еще глоссарий с большим количеством биографических справок о французских актерах и режиссерах. Потом в 1970-е вышла биография Жерара Филипа советского автора Геннадия Шмакова - в ней было подробнее о его театральных ролях. Автор напирал на то, что Филип был антифашистом и чуть ли не активным участником Сопротивления, большим другом СССР и т.п.  Когда он приезжал в СССР в 1957 году, то ему доверили открывать товарищеский матч сборных СССР и Франции по футболу - он вышел на поле переполненных "Лужников" и нанес первый удар по мячу.



























Когда я начинал сниматься в кино , еще снимались Жерар Филип и Жан Марэ...Я всегда восхищался ими , выражал им свое уважение .
Ален Делон

















Читал,что Жерар Филип в 50-е годы приезжал в Москву на кинофестифаль. Когда он осматривал Красную площадь, к нему подошел один паренек и спросил:" Вы Жерар Филип?". "Нет", - пошутил актер. "Ну, конечно же, вы не Жерар Филип, а Фанфан-Тюльпан", - сказал находчивый мальчишка.
И я тоже, когда речь заходит о нем, представляю актера,прежде всего, в роли Фанфана.
 Французские кинематографисты создали в 2003 году римейк "Фанфана-тюльпана" с Венсаном Пересом в главной роли. На мой взгляд, он проиграл в актерском мастерстве Жерару Филипу.
И еще. Актеру очень шла военная форма (фильмы - "Большие маневры", "Ночные красавицы").





































Когда заходит речь об этом актёре, как-то сразу мгновенно перед мысленным взором встаёт блистательный Фанфан-Тюльпан. Да-да, тот самый, из классического фильма. На которого мы в детстве всей компанией все бегали в кино в эру кинотеатров. Мне часто приходится слышать от знакомых, что им жаль, что Жерар Филип так рано умер. Я согласен. И ещё моим знакомым хотелось бы, чтобы он и сегодня снимался бы в кино. А вот с этим я не согласен. Ну не представляю я блистательного Жерара Филипа в современных фильмах, ударяющего противника кулаком в челюсть или сквернословящего. Это просто невозможно. Так, может, и хорошо, что это невозможно: увидеть его в современных фильмах. Он навсегда в сознании миллионов людей так и сохранился блистательным Фанфаном. А как прекрасно он справлялся с классикой, какие замечательные есть фильмы-экранизации по Стендалю "Красное и чёрное" и особенно "Пармская обитель".  Совершенно недавно и случайно нашел фильмы "Монпарнас, 19" и "Идиот" с Жераром Филипом. До сих пор хожу под впечатлением, хотя уже несколько дней после просмотра прошло, а вот запоминаются эти фильмы, над ними думаешь, задумываешься, запоминаешь, и их очень хочется ещё раз пересмотреть. А как ему здорово шла военная форма, какой из него получился замечательный блистательный Арман в "Больших манёврах", как он идеально умел двигаться и в военной форме, и на лошади, и в танце! Как замечательно он умел танцевать! Редко кто вообще из драматических актёров умеет танцевать, а Жерар Филип умел! Потому что блистательный Фанфан-Тюльпан - это ТОЛЬКО Жерар Филип!






























Неподражаемый, великолепный, неповторимый.....
























Жерар Филип - один из солнечных актеров всех времен. Я его помню !

















































































































В 1958 году Жерар Филип дает согласие принять участие в «игре вопросов». Он играет чистосердечно и все же никогда не бывает до конца откровенным.

— Ваш моральный облик?

— Я честолюбив.

— Ваше главнейшее качество?

— Гордость.

— Ваш главный недостаток?

— Гордость.

— Являетесь ли вы оптимистом?

— Я становлюсь им, когда возникают безвыходные, запутанные или тревожные положения.

— Что вы больше всего ненавидите?

— Недобросовестность, слабость характера, отсутствие профессионального самосознания.

— Застенчивы ли вы? Если да, то при каких обстоятельствах?

— Я застенчив, но не спрашивайте у меня, при каких обстоятельствах это проявляется.

— Находчивы ли вы?

— Когда я не утомлен.

— В чем проявляется взвинченность ваших нервов?

— В дерзости.

— Что вас больше всего беспокоит и радует?

— Человек.

— Чему вы обязаны своим успехом?

— Удаче, с одной стороны, страстному увлечению,— с другой.

— Являетесь ли вы энтузиастом или человеком, привыкшим действовать обдуманно?

— Вначале я — энтузиаст, потом начинаю думать.

— Какая мысль снова и снова возвращается в вашу голову?

— Срочность тех вещей, которые я должен сделать.

— Что вас удивляет в жизни?

— Ее кратковременность.

— Где вы себя очень хорошо чувствуете?

— Дома.

— Очень стесненным?

— У людей, которых я не знаю.

— Сожалеете ли вы о чем-либо?

— Об ушедшей молодости.

— Беспокоит ли вас состояние вашего здоровья? Часто ли вы видите своего врача?

— Я встречаюсь с ним, когда болею. Но я не принадлежу к числу любителей лечиться.

— Боитесь ли вы смерти?

— Ну конечно!

— Какие качества цените вы в женщине?

— Нежность, благородство, ясность ума.

— Какие недостатки в женщине вам кажутся наиболее ненавистными?

— Противоположность названных качеств.

— Какие качества вы особенно цените в ваших друзьях?

— Молчание. Люблю, чтобы друг соблюдал его.

— Какие вещи вас увлекают, помимо вашей профессии?

— Профессии других.

— Какую бы специальность вы избрали в том случае, если бы не были актером?

— Специальность врача или профессию, связанную с научными исследованиями.

— Ваш любимый драматург?

— Мольер.

— Ваш любимый поэт?

— Поль Элюар.

— Кто, по вашему мнению, является наиболее выдающейся личностью нынешнего столетия?

— Ленин.

— Какие города оставили у вас самое сильное впечатление?

— Рим, Варшава, Ленинград, Пекин.

— Если бы вам запретили жить во Франции, в каком бы городе или стране вы обосновались?

— В Риме, Варшаве или в Китае.

99 лет сегодня исполнилось бы главному Фантомасу мира – актеру Жану Маре. Вспоминаем историю жизни знаменитого актера.








Памяти Жана Марэ
Он молод, глаза, как брильянты,
Улыбка и стать божества -
В партере сидят оккупанты
И портят момент торжества.
Своим хрипловатым фальцетом
Он в женскую душу проник,
Но стал ему смыслом и светом
В опийном дурмане старик.
Подвластны и маска, и шпага,
И кисть, и седло скакуна,
Он в силе, в избытке отвага,
Но красит виски седина.
И в раже кричат режиссеры:
-На стену влезайте, Марэ!
Скрипят и подводят рессоры,
И старость скулит у дверей.
А в окнах больничной палаты
Мелькают, прощаясь, Орфей,
Дантес, Фантомас синеватый
И гордый маркиз де Самбрей.

Я не уставал подчеркивать с восхищением и некоторой долей ужаса; "Нигде, ни в одной стране мира я не чувствовал такой любви и обожания, как в России".
Jean Marais

Этот замечательный снимок, сделанный на Московском международном кинофестивале (ММКФ) в 1961 году, был подарен мне его автором - фотографом Виктором Авксентьевичем Руйковичем. Он ушел из жизни несколько лет назад и было ему, если не изменяет память, 93 года. Мастер старой закалки, с врожденным чувством фотокомпозиции и отличным вкусом. Конечно, когда мы вместе работали в 80-х в журнале СОВЕТСКИЙ СОЮЗ, он производил впечатление чудаковатого дедушки, активно интересующегося девушками. Впрочем, ему это было позволительно, потому что до конца своей жизни он так и остался неженатым и, наверное, всю жизнь искал свою любовь. Что делать, бывает и такое... Рассказов об этом фотографе хватит на целую книгу. Но сейчас хочу немного рассказать о размещенной здесь фотографии. Как говорил Руйкович, ему поставили задачу сделать побольше жанровых снимков на ММКФ, и он постарался поснимать именитых зарубежных гостей в общении с нашими актерами. По его рассказам, наши известные актрисы старались привлечь внимание Жана Маре, не догадываясь, что он не интересуется женщинами. А когда узнавали о сексуальных склонностях именитого француза, долго не могли прийти в себя.
"А ведь такой мужественный мачо"... - говаривали они, провожая взглядом атлетическую фигуру Жана Маре.
Снимок проштампован именнным штампом Руйковича, правда латиницей в немецкой транскрипции. Просто незадолго до фотосъемки на фестивале фотограф побывал в ГДР и привез оттуда этот штамп. Ведь в то время в стране Советов сделать его было невозможно.
Фотоснимок на правах оригинала, коллекция Владимира Крюкова.
Формат 15х18см, бромосеребряная авторская печать с ч/б негатива, на обороте - подпись Руйковича В.А.

Жан Марэ был моим любимым актером с самого детства. По сути,
в СССР мы практически не знали другого зарубежного кино, кроме французского и
итальянского. Итальянское кино я не особенно любил (мягко говоря, я вообще не
люблю итальянцев, как ни странно, а еще меньше испанцев).  Голливудское кино было представлено таким
малым количеством фильмов, что их можно было пересчитать по пальцам. А
французское кино я обожал, и самым любимым актером был Жан Марэ. Когда
подступило время перестройки, и появилась возможность смотреть фильмы не только
в кинотеатрах, но и на видео, я как одержимый начал собирать фильмы с Марэ,
все, какие попадались под руку, смотреть. Каюсь, больше всего мне всегда
нравились его костюмные фильмы, в которых он снимался ради денег: «Капитан»,
«Горбун», «Чудо среди волков», которое почему-то в советском прокате было
переименовано в «Тайны Бургундского двора», «Фантомас», «Граф Монте-Кристо».
Фильмы Жана Кокто я увидел позже, «Орфей», «Красавица и чудовище», «Двуглавый
орел», «Ужасные родители».


 


Безусловно, Жан Марэ никогда не был гениальным актером, он
сам прекрасно это осознавал. Главным в его популярности была его необыкновенная
красота: высокий, мускулистый красавец с классическими чертами лица, сильный,
мужественный. Он всегда выполнял в фильмах все трюки сам, порой оказываясь на
грани жизни и смерти. В фильме «Капитан» он сам лез вверх по стене старинного
замка с помощью кинжалов, и камера 
наивно фиксировала отсутствие всякой страховочной сетки под ним. А ему
было уже тогда 46 лет. В «Опасном сходстве» он должен был сорвать цветы для
возлюбленной королевы и попал в водоворот, который затащил его на самое дно,
откуда он выбрался чудом. В «Парижских тайнах» он переставлял на руках
тяжеленную карету, которая придавила случайного прохожего. А потом чуть не
погиб, выбираясь из ловушки – ему нужно было проплыть под тяжелым мельничным
колесом. Он великолепно держался в седле, виртуозно фехтовал. Это восхищало
всех женщин СССР. И каково же было их разочарование, когда они узнали потом (я
знал это раньше), что этот мужественный красавец в личной жизни предпочитал
мужчин. Наши дамочки по большей части сморщили носики и презрительно сказали:
«фи, какая гадость». И стали говорить, что смотреть фильмы с ним больше не
будут. Меня это злило и злит до сих пор. Хотя я стараюсь не спорить на эту
скользкую тему. В оправдание этому я всегда стараюсь вспомнить, что в его жизни
были женщины:  Мила Парели, его партнерша
по фильму «Красавица и чудовище», на которой он собирался жениться. И Мишель
Морган, которую по его словам, он мог бы по-настоящему полюбить, если бы она не
влюбилась в Анри Видаля, ставшего ее мужем.


 


Жан Марэ был не только актером, он сам ставил спектакли,
делал  эскизы для костюмов и декораций. В
конце жизни он совсем оставил кино, увлекся живописью, скульптурой, гончарным
искусством. В чем надо сказать довольно-таки преуспел. В 1996-м году он сыграл
по сути себя - старика в "Ускользающей красоте" Бернардо Бертолуччи.
Мне не очень приятно было на это смотреть, Жан Марэ оставался для меня идеалом
мужской красоты, нестареющей никогда.


 


Жан Марэ умер 8 ноября 1998 года от сердечного приступа, не
дожив лишь два года до начала 21-го века.


Картины автора

Создатели фильма Семеро и шлюха
Режиссер: Бернар Бордери
В ролях: Жан Марэ, Марилу Толо, Sylvie Bréal, Этторе Манни, Жоэлль Бернар, Сидни Чаплин, Эме Якобеску, Филипп Лемэр, Серж Айала, Ги Бедос
Сценарий: Бернар Бордери, Жеральд Девриес, Сесиль Сен-Лоран
Продюсер: Мирей Де Тиссо
Оператор: Анри Персен
Композитор: Поль Мизраки
Производство: Франция - Италия - Румыния - 1967

Delia Scala


Odette Bedogni

25 сентября 1929 года (Браччиано, Лацио, Италия) — 15 января 2004 года (Ливорно, Тоскания, Италия).

Итальянская актриса и балерина.

Настоящее имя и фамилия — Одетте Бедоньи.

В детстве переехала с родителями в Милан. Окончила балетную школу при знаменитом театре Ла Скала. Будучи ученицей выступала на сцене "Ла Скала" в балетах на музыку Чайковского и Россини.

В возрасте 15-ти лет дебютировала в фильме режиссёра Талло Грамантери "Принцесса" (1943). Снималась в фильмах Луиджи Дзампа, Джузеппе Де Сантиса, Марио Сольдати, Марио Моничелли, Алессандро Блазетти, Андре Кайата, Жака Беккера.

В 1954 году впервые выступила в музыкальном спектакле. Особый успех сопутствовал актрисе в мюзикле "Моя прекрасная леди" (1961). Популярность и занятость Делии Скала, как актрисы мюзиклов в Италии была настолько высока, что она вынуждена была отклонить предложение петь на Бродвее. Делию Скала называли в 1950-1960-е годы королевой музыкального ревю и варьете-шоу Италии.

В дальнейшем принимала участие в телевизионных музыкальных шоу и сериалах. Последняя работа в телесериале "Io e la mamma" (1996).

Умерла от рака на 74-ом году жизни.

Danièle Delorme


Danièle Girard

Французская актриса и кинопродюсер.

Родилась 9 октября 1926 года в Леваллос-Перре, О-де-Сен, Иль-де-Франс, Франция.

Настоящая фамилия - Жирар.

Окончила Парижскую консерваторию. Выступала как пианистка.
С 1947 года - в парижских театрах.

Кинодебют состоялся в роли Моник в фильме режиссера Марка Аллегре "Прекрасное приключение" (1942).

Стала известной после исполнения главной роли в фильме "Жижи" (1948, реж. Жаклин Одри) и Микетты в фильме "Микетта и ее мать" (1950, реж. Анри-Жорж Клузо).

Среди лучших ролей Даниэль Делорм - Фантин в экранизации романа Виктора Гюго "Отверженные" (1958, реж. Жан-Поль Ле Шануа), Женевьева Дюваль в остросюжетном фильме Жоржа Лотнера "Седьмой присяжный" (1962), Жанин в драме Клода Лелюша "Подонок" (1970), Марта Дорсей в двух комедиях своего мужа Ива Робера - "И слоны бывают неверны" (1976) и "Мы все попадем в рай" (1977).

С 1990 года преимущественно снимается в телесериалах.
С 1956 года вместе с супругом известным режиссером Ивом Робером основала продюсерскую фирму "Production La Guèville". С успехом занимается кинопродюсированием игровых и документальных фильмов, после смерти в 2002 году Ива Робера, совместно с Жаком Перреном.

Известный актер Ксавье Желен (1946-1999) - сын Даниэль Делорм от брака с актером Даниэлем Желеном.

Роже Анен



Пьераль



Жан Марэ и Лиа Аманда




Жан Марэ и Паоло Стоппа



Жан Марэ и Кейко Киси



Жан Марэ и Жанна Моро



Жан Марэ и Доминик Бланшар



Жан Марэ и Мари Деа



Жан Марэ и Розанна Скьяфинно



Жан Марэ и Забине Зессельманн



Жан Марэ и Алида Валли



Жан Марэ и Ги Делорм



Жан Марэ и Милен Демонжо



Жан Марэ и Алида Валли



Жан Марэ и Мадлен Лебо



Жан Марэ и Эчика Шуро



Эчика Шуро



Жан Марэ и Мария Казарес



Жан Марэ и Мадлен Солонь



Мадлен Солонь







Жан Кокто и Жан Марэ



Жан Марэ и Массимо Джиротти

14 марта 1927 года (Мусси-ле-Нёф, сен-эт-Марн, Франция) — 15 марта 2004 года (Париж, Франция).

Французский актёр.

Отец Филипа был военно-морским офицером, он умер, когда мальчику было всего 2 года. А в 9 лет он потерял и мать, поэтому Филипп был помещен в интернат.

Дебютировал в кино в 1944 году. В 1950-х годах, благодаря своим прекрасным физическим данным, стал довольно известен.

15 марта 2004 года, на следующий день после своего семьдесят седьмого дня рождения, Филип Лемер покончил с собой, бросившись под поезд парижского метро.




































P.S. Филипп Лемер... Какая пестрая судьба. Приют, попытка стать моряком, как отец, актерская школа, кино, свой фанклуб. Вторая жена - великая французская певица Жюльетт Греко... Дочь. Сын. Огромная фильмография. И две роли, благодаря которым Лемер известен у российских киноманов: жуткий мерзавец де Вард в "Анжелике - маркизе ангелов", и Водрейль в "Железной маске", пустой вертопрах, бонвиван, неудачливый интриган, фанфарон и пустобрех. Очень ярко сыграно. И сильно. Запоминается. И они такие разные, что кажется, будто сыграны разными актерами. Налицо явный талант перевоплощения. И такой страшный конец.

Дата рождения: 25.2.1942


Биография:

Актриса.

Валери Лагранж, настоящее имя - Даниэль Шародо (Danielle Charaudeau) родилась в Париже. В конце 50х начала сниматься в кино под псевдонимом Валери Лагранж, в 1964 году дебютировала, как певица. Годом позже она познакомилась с Сержем Генсбуром, ставшим одним из постоянных ее авторов. Первый альбом Лагранж "Moitiе ange - Moitiе bеte" вышел в 1966 году, тогда же певица выступила с сольным концертом в Le Bobino и снялась в картине Клода Лелюша "Мужчина и женщина". В конце 60х Валери Лагранж, разорвав контракт со своей звукозаписывающей компанией, уехала из Франции, поселившись сначала в хиппи-коммуне на одном из островов вблизи итальянского побережья, а затем отправившись в странствие по Индии и Непалу. Вернувшись в Европу, она какое-то время жила в Провансе, позже перебравшись на островок неподалеку от Ибицы, прежде чем вернуться в столицу. В начале 70х Лагранж изредка снималась в кино, выступала в небольших открытых кафе.

Эта тема посвящена Мишелю Зевако (1860-1918) - 100%-ному земляку Наполеона,
наследнику традиций Дюма-отца и Виктора Гюго,
"последнему настоящему романтику плаща и шпаги".

Визитной карточкой этого писателя для нас все еще остается фильм с Жаном Маре "Капитан" (помните, когда он на кортиках на башню лез? - актер, кстати, работал без дублеров).
На русский уже переведен главный цикл романов Зевако - "Пардайяны" (лучший и наиболее полный перевод выходил в 1990-х в изд. "Эксмо", серия "Золотой лев").
Другие, не менее известные серии писателя, такие как "Буридан, герой Нельской башни" и "Приключения Рагастенов", еще ждут своего издания в России.




ОБ АВТОРЕ
Жизнь французского писателя Мишеля Зевако, автора захватывающих романов плаща и шпаги, была не менее яркой и бурной, чем его собственные книги. Он родился 1 февраля 1860 года в родном городе Наполеона — славном Аяччо, столице острова Корсика. После девятилетнего обучения в школе-интернате будущий писатель поступает в лицей Святого Людовика в Париже, и уже через два года, в возрасте 20 лет, получает назначение на место преподавателя литературы в коллеже во Вьене близ Лиона. Карьера молодого учителя складывается весьма удачно, но через 10 месяцев его отстраняют от должности из-за любовной интрижки с женой местного муниципального советника. В 1882 году Зевако решает продолжить карьеру своего отца и записывается в 9 й драгунский полк. Но будучи совершенно невосприимчивым к дисциплине и довольно-таки нерадивым солдатом (потерял саблю, упустил коня, проигнорировал участие в ночном дозоре), а также весьма дерзким и заносчивым, Мишель не находит себя и на этом поприще. За 4 года службы он заработал в общей сложности 88 суток ареста и имел 118 приводов в полицию.
Покинув армию в 1886 году, Зевако возвращается в Париж и начинает зарабатывать на жизнь пером, заделавшись политическим журналистом. Провалившись на выборах в парламент в сентябре 1889 года, буйный корсиканец избирает своей литературной мишенью министра внутренних дел Констана, и в одной из газетных публикаций вызывает противника на дуэль. За этот «наглый поступок» Зевако приговаривают к штрафу в тысячу франков и четырем месяцам заключения в тюрьме Сент-Пелажи. После выхода на свободу Зевако возвращается в редакцию газеты «Эгалите» («Равенство»). Здесь он продолжает писать и публиковать свои статьи и романы. Затем без особого успеха пытается создать газету «Ле Гё» («Нищий»), выпустив единственный номер в марте 1892 года. Вскоре неуемный бунтарь направляет свою кипучую энергию на поддержку анархистов. От их имени он обращается к парижанам с яростным воззванием против буржуазии, породившей голод в стране: «Если вам нужны деньги, возьмите их сами, а если понадобится кого-нибудь убить — так и убейте!» Отказавшись от уплаты штрафа в 2 тысячи франков и заочного лишения свободы за это выступление, Зевако опять попадает в Сент-Пелажи, где и проводит 6 месяцев. Однако усиленные репрессии в стране против анархистов смягчают литературные воззвания пламенного корсиканца, а дружба с монмартрскими художниками прерывает его журналистскую карьеру на 3 года. Лишь в 1898 году он вновь берется за перо, чтобы осветить знаменитое дело капитана Дрейфуса. Это событие ставит последнюю точку в бунтарских амбициях разочаровавшегося Зевако, уставшего от бездействия и всевозможных махинаций политических партий и профсоюзов.
Последние 20 лет его жизни были посвящены только историческим и приключенческим романам, которые писатель с успехом публикует в журналах, следуя по стопам своих кумиров Виктора Гюго и Александра Дюма. Восторженные критики прозвали Зевако «последним романтиком уходящей эпохи». Начиная с 1899 года «Шевалье де ла Барр», «Борджиа», «Капитан» и многие другие романы снискали писателю славу и статус самого высокооплачиваемого французского романиста наряду с автором «Призрака Оперы» Гастоном Леру. Успех сопутствовал Зевако до последних дней. Он умер 8 августа 1918 года в городке Обонн, неподалеку от Парижа. Лучшие романы писателя («Нострадамус», «Тайны Нельской башни», десятитомная сага о бесстрашных гасконцах Пардайянах) и поныне пользуются большой популярностью у читателей во многих странах мира.
Мишель Зевако

Серия романов о Пардайянах:

1. «Кровное дело шевалье» («Отец и сын») (Les Pardaillan, 1902)
2. «Любовь шевалье» («Эпопея любви») (L’Épopée d’Amour, 1902)
3. «Принцесса из рода Борджиа» («Фоста») (La Fausta, 1903—1904)
4. «Заговорщица» («Побежденная Фоста») (Fausta vaincue, 1903—1904)
5. «Смертельные враги» («Пардайян и Фоста») (Pardaillan et Fausta, 1912—1913)
6. «Коррида» («Любовь Чико») (Les Amours du Chico, 1912—1913)
7. «Сын шевалье» («Сын Пардайяна») (Le Fils de Pardaillan, 1913—1914)
8. «Сокровища Фосты» (Le Trésor de Fausta, 1913—1914)
9. «Тайна королевы» («Конец Пардайяна») (La fin de Pardaillan, 1926)
10. «Последняя схватка» («Конец Фосты») (La fin de Fausta, 1926)

Биография

Ранние годы

Жан появился на свет 5 июля 1889 года неподалёку от Парижа. Сын адвоката и художника-любителя, покончившего с собой, когда сыну было 9 лет. Не получил систематического образования.

Кокто вырос в богатой семье, среди людей, увлеченных искусством. Его отец, музыкант-любитель, играл с Сарасате и приятельствовал с Россини, его матушка - известная красавица, была без ума от театра, ни дня не проводила без премьеры. В чем-то воздух детства Кокто напоминал атмосферу романов Пруста - тот же высший свет, те же изысканные манеры, те же долгие беседы о прекрасном и трудноуловимым. Но в отличие от своего современника и ровесника, Жан не страдал многочисленными хворями и не чурался новых впечатлений. Напротив, он хотел заниматься всем тем, что интересно, надеялся внедриться в самую гущу жизни.

Желание писать пробудилось в нем очень рано. «Поэзия - врожденное бедствие», - скажет он, когда возмужает. «И вечное отрочество», - добавит он еще через несколько лет, когда первые печали и разочарования наложат легкие тени на его нежную и блистательную судьбу.

Живопись

Жан с детства увлёкся рисованием, проявляя незаурядный талант живописца. Впоследствии Кокто успешно работал в жанре графического портрета. Он удачно запечатлел многих знаменитых людей своей эпохи - П.Пикассо, И.Стравинского, С.Дягилева, В.Нижинского.

С середины 1910-х годов вошёл в художественные круги Парижа, познакомился с Марселем Прустом, Андре Жидом, Сергеем Дягилевым, Павло Пикассо, Эриком Сати и другими, оказал влияние на сюрреалистов (затем вошёл в конфликт с А. Бретоном), позднее сблизился с Жаном Марэ и Эдит Пиаф. Известен многолетним творческим и любовным союзом с актёром Жаном Марэ, с которым прожил вместе около 25 лет.

Париж в 1920-е был буквально пропитан новыми художественными идеями. Здесь смешалось творчество талантливых представителей искусства того времени: поэтов, живописцев, скульпторов, музыкантов и актеров. Вдохновлённый атмосферой этого духа творчества, Кокто начинает писать стихи, которые сразу привлекают к себе внимание.

Первая мировая война

От военной службы Кокто освободили по состоянию здоровья. Он отправился на фронт добровольцем - санитаром полевого госпиталя. Воевал вместе с морскими пехотинцами. Был отважен. Представили к награде. Однако, когда поэта решились наградить крестом «За боевые заслуги», выяснилось, что он не один раз нарушал дисциплину, занимаясь любовью в самых непредусмотренных местах и с самыми неподходящими людьми. Решили арестовать и судить. Жандармы уже стояли на пороге. От расправы его спас начальник штаба, а само разбирательство спасло его от смерти, - весь полк морской пехоты, при котором находился Жан Кокто, был уничтожен немцами.

Впрочем, времени проведенного на фронте, Кокто хватило, дабы придумать замечательный роман «Самозванец Тома», который понравился всему свету - и испанскому художнику Пабло Пикассо, и американскому бродяге Генри Миллеру, и советскому наркому Анатолию Луначарскому.

Поэзия. Литература

Когда 4 апреля 1908 года восемнадцатилетний тщедушный паренек с изысканными манерами на сцене парижского театра «Фемина» прочитал с феноменальным успехом свои стихи, даже когда он получил титул «легкомысленного принца» и заметил, что вся его жизнь уйдет на то, чтобы «заставить забыть этот дебют», - ни хваливший его Андрэ Жид, ни покровительствовавший ему Лоран Тайяд не могли предположить, что этот мальчишка скоро будет объявлен единственным наследником Оскара Уальда, станет властителем дум и тел, оставит свой след не только в литературе, но и в музыке, и в изобразительном искусстве, и на театре, и в кино.

С 1916 года издавался в литературном американском журнале «Литтл Ревю», основанном Джейн Хип и Маргарет Андерсон.

В 1920 выходит сборник его стихов, который так и назывался «Стихи». В этот период Кокто был увлечён новомодным течением – дадаизмом. А в сборнике «Опера», увидевшем свет в 1927, можно заметить идеи сюрреализма.

Среди романов Кокто наиболее известны «Самозванец Тома» (1923) и «Трудные дети» (1929). Кокто–драматург пытался осовременить античную и шекспировскую трагедии. Автор психологической монодрамы (вид драмы, исполняемой одним актёром) «Человеческий голос» (1930) и пьесы «Трудные родители» (1938).

Он был блестящим критиком, автором глубоких эссе о Леонардо да Винчи, Лотреке, Сезанне, Пикассо, Модильяни, Утрилло, Кирико и других мастерах прошлого и современности. Знаменитый француз оказал влияние на многих талантливых людей своей эпохи. Он был другом Эдит Пиаф, Жана Марэ, Марселя Пруста.

В 1955 году Кокто избран членом Французской Академии, Королевской Академии Бельгии. Он был командором Ордена Почетного Легиона, членом Академии Малларме, многих национальных Академий мира, почетным президентом Каннского кинофестиваля, Академии джаза.

Музыка

Мало кто из писателей XX века имел такую близкую и обширную связь с музыкой и музыкантами своего времени, как Жан Кокто. Среди его произведений — либретто и тексты для десятков опер, балетов и ораторий, в числе которых многие сделали имя не только своему автору, но и составили историю всей французской музыки.

«…Между музыкой и Жаном Кокто была органичная доверительная связь… Он был весь в музыке физически… Для разговора о музыке и музыкантах он умел находить идеально подходящие слова, точные выражения, полностью избегая при этом специальной музыкальной терминологии…» (Анри Соге, «Жан Кокто и музыка»).

В 1912 году Кокто познакомился со знаменитым русским балетным антрепренером Дягилевым. Особенное значение для Жана Кокто имел скандально легендарный балет Сати–Пикассо–Кокто «Парад», поставленный в мае 1917 года русским балетом Дягилева в Париже. Шумная премьера «первого сюрреалистического спектакля» в истории сделала имя не только Кокто, но и всем остальным участникам этого эпатажного представления. Общение с Эриком Сати, одним из самых особенных и странных композиторов XX века имело наибольшее значение для формирования и творческого, и личного почерка Кокто.

«Внешне Сати был, похож на заурядного чиновника: бородка, пенсне, котелок и зонтик. Эгоист, фанатик, он не признавал ничего, кроме своей догмы, и рвал и метал, когда что-нибудь противоречило ей…» ( Жан Кокто, из книги «Бремя бытия», 1947 г.).

Пять лет спустя Жан Кокто совместно с Эриком Сати и при поддержке известного критика Анри Колле инициировал создание знаменитой французской группы «Шести» молодых композиторов, прообразом которой послужила «Могучая кучка» или «Русская пятёрка», как её чаще называли во Франции.

Вторая мировая война и после

Во время Второй мировой войны жил в Париже. Писал, ставил пьесы. После войны тоже жил в Париже. Снимал кино, писал. «Если я пишу, я пишу, если рисую, то рисую, если работаю для экрана, покидаю театр; если обращаюсь к театру, оставляю кино, и скрипка Энгра всегда казалась мне лучшей из скрипок». Это и было его главным путешествием - от материала к материалу, от сюжета к сюжету, во имя единственной и неповторимой темы, которая зовется жизнью на фоне смерти. Он не считал себя прозаиком, драматургом или режиссером. Он мыслил себя только поэтом - поэтом романа, поэтом театра, поэтом кино.










Кинематограф

Кокто был очень одарён не только как поэт и художник, он добился успеха и в кинематографии. С 1930-х гг. Кокто работал как киносценарист и кинорежиссёр.

В 1946 он снял фильм «Красавица и чудовище», в 1950 – «Орфей», ещё через 10 лет – «Завещание Орфея».

Все творчество Кокто - поиски «истинной линии» (которая в переносном смысле слова являлась его целью и в литературе), передающей суть вещей. Движимый, в духе времени, страстным интересом к кинематографу, в 1930 (одновременно с постановкой Л. Бунюэлем сюрреалистического шедевра «Золотой век») снял свой первый, отмеченный намеренной алогичностью повествования фильм «Кровь поэта» (Le Sang D'un Poete), в котором просматривались смутные контуры античного мифа об Орфее. В дальнейшем тема искусства и участи художника в прозаичном и корыстном мире становится центральной в творчестве Ж. Кокто, обретая роковую, в позднеромантическом духе предопределенность в фильмах «Орфей» (Orpheus/Orphee, 1949) и «Завещание Орфея» (Le Testament D'orphee, 1959), снятых по собственным сценариям (в последнем он выступил сам в будничном облике пожилого поэта).

Наибольший успех снискала вторая часть кинотрилогии, представлявшая собой перенесенную в условную современность экзистенциальную, в духе «Мух» Ж.-П. Сартра и «Мифа о Сизифе» А. Камю, притчу о несовместимости высокой духовности с регламентированным буржуазным бытом. Мрачная экспрессивность картин посещаемого героем (Орфея, как и большинство главных героев Кокто, играл Ж. Марэ) в сопровождении таинственной Принцессы-Смерти (М. Казарес) ада, где безликие судьи с унылой механичностью выносят своим жертвам приговоры без права апелляции, живо напоминала о недавних ужасах фашистской оккупации. Мотив абсурдного героизма, сквозь трагизм бытия ведущего к бессмертию, звучал у Кокто и раньше - в авторском сценарии фильма «Вечное возвращение» (L'eternel Retour, 1943, режиссер Ж. Деланнуа) - обобщеннно-поэтической версии легенды о Тристане и Изольде.

Самой простой и популярной из лент Кокто, в полной мере продемонстрировавшей образные возможности его «ирреального реализма» (как определял он сам свой кинематографический метод), стала сказочно фантастическая картина «Красавица и чудовище» (La Belle Et La Bete, 1946), фабула которой восходит к волшебной сказке 18 века.

Менее удачны его опыты в области костюмно-исторического фильма - сценарии экранизаций «Рюи Блаза» (Ruy Blas, в нашем прокате - «Опасное сходство») (по драме В. Гюго, 1947, режиссер П. Бийон) и «Принцессы Клевской» (La Princesse De Cleves, по роману М.-М. Де Лафайет, 1960, режиссер Деланнуа) ощутимо проигрывали на фоне классических источников. А дважды предпринятую Кокто - сначала в драме «Двуглавый орел» (L'aigle A Deux Tetes, 1946), а затем в одноименном фильме (1947) - попытку реанимировать исторический апокриф - загадочную гибель королевы Елизаветы Австрийской от руки неведомого убийцы - современники восприняли как откровенный анахронизм. Позднее к тому же сюжету, и тоже без особого успеха, обратился М. Антониони в телевизионной драме «Тайна Обервальда» (Il Mistero Di Oberwald, 1981).

Большим успехом пользовались экранизации двух написанных им еще до войны мелодрам из современной жизни - «Несносные родители» (Les Parents Terribles, 1948) и «Несносные дети» (Les Enfants Terribles, 1949, режиссер Ж.-П. Мельвиль), иронически высвечивавших несостоятельность морали среднего класса. Кинематографическое творчество Кокто, несмотря на видимую эклектичность, несомненно обогатило набор образно-выразительных средств и приемов современного киноискусства.

Кокто и Марэ

Жан Марэ и Жан Кокто познакомились в 1937 году. Великий писатель и режиссер, один из виднейших представителей французского искусства первой половины XX века Жан Кокто заметил молодого и неизвестного актера Жана Марэ в парижском театре «Ателье», где готовилась к постановке его пьеса «Царь Эдип». Кокто был очарован красивым юношей и утвердил Марэ на главную роль. Так начался творческий путь знаменитого французского актера Жана Марэ.

Марэ благоговел перед гением Кокто, их любовный союз стал серьезным испытанием для молодого актера и способствовал активному развитию его карьеры. Марэ был бесконечно благодарен своему покровителю и вскоре его уважение и восхищение Кокто переросло в настоящее всепоглощающее чувство любви. Встреча двух Жанно была подарком судьбы. Кокто писал для Марэ пьесы, ставил фильмы, посвящал ему стихи. Он составлял для него списки книг, обязательных для чтения, знакомил со своими выдающимися друзьями - Висконти, Шанель, Шевалье. Возил по всему миру. Кокто разгадал сложный драматический талант актера. В фильмах и спектаклях, поставленных Кокто, Жан Марэ был загадочным, поэтичным ангелом во плоти.

Этот удивительный союз, над которым сначала посмеивались, потом стали уважать, стал союзом душ и своеобразным творческим содружеством. Каждый из них вдохновлял другого. Свои лучшие романтические роли Жан Маре сыграл в фильмах Кокто «Красавица и Чудовище» и «Смерть Орфея». Они прожили вместе 25 лет. Их отношения не афишировались, но и ни для кого не были секретом. Жан Кокто посвящал Марэ любовные стихи, рисовал его портреты, ставил для него пьесы и снимал фильмы, в которых Марэ играл главную роль. Они оставались вместе до самой смерти Жана Кокто в 1963 году. Более 30 лет Жан Марэ жил без него, но постоянно помнил и думал о Кокто. Он написал книгу под названием «Непостижимый Кокто». Он поставил спектакль по пьесе Кокто «Царь Эдип» и сам сыграл в нем. В 1972 году он сыграл роль Поэта в спектакле Мориса Бежара «Памяти Жана Кокто. Ангел Эртебиз». Он поставил «Ужасных родителей» Кокто. Он читал со сцены стихи Кокто. Более того, вместе с Жаном-Люком Тардье он написал пьесу «Кокто-Марэ», которую поставил в 1983-м году в театре «Ателье» к двадцатой годовщине смерти Кокто. Марэ гастролировал с этим спектаклем в Бельгии, Швейцарии, Италии, Германии, Австрии, Голландии, Испании, Канаде и Японии.

Человек, достаточно обеспеченный, чтобы иметь дом, множество домов, он прожил почти всю жизнь странником – в гостиницах, у друзей. И только к старости стал любить свою квартиру, устойчивый быт. В последние годы Марэ и Кокто расстались, но сохраняли друг к другу очень тёплые чувства. После двух пережитых Кокто инфарктов, выхаживал его именно Марэ. Жан Кокто скончался 11 октября 1963 года под Парижем от отёка лёгкого.

Его всесторонняя одаренность и стремление выйти за рамки привычного оказали влияние на культуру того времени.






Сценарист

2003 Трудные родители / Les parents terribles (ТВ) ... пьеса
2002 Belo ... пьеса
2001 Kerstmatinee 2001 (ТВ)
1999 Walled Garden, The ... рассказ
1994 Употребление наркотиков и искусство / Drug-Taking and the Arts
1993 Le bel indifferent ... пьеса
1993 Edwige Feuillere en scene (ТВ)
1993 Oedipus Rex (ТВ)
1990 La voix humaine
1990 Carole Farley in 'The Telephone' and 'La Voix Humaine' (ТВ)
1988 Женщины на грани нервного срыва / Mujeres al borde de un ataque de nervios ... пьеса
1984 Oedipus Rex (ТВ)
1983 Orphee (ТВ) ... пьеса
1982 Cher menteur (ТВ) ... адаптация
1981 Тайна Обервальда / Il mistero di Oberwald ... пьеса
1980 Ужасные родители / Les parents terribles (ТВ) ... пьеса
1979 Дама из Монте-Карло / La dame de Monte Carlo
1975 Двуглавый орёл / L'aigle a deux tetes (ТВ) ... пьеса
1975 Le bel indifferent (ТВ) ... пьеса
1972 Oedipus Rex (ТВ)
1967 De onverschillige (ТВ) ... пьеса
1966 Человеческий голос / Human Voice, The (ТВ) ... рассказ
1966 De tweekoppige adelaar (ТВ)
1964 Самозванец Тома / Thomas l'imposteur
1963 La machine infernale (ТВ) ... пьеса
1961 Принцесса Клевская / La princesse de Cleves ... адаптация
1960 Die geliebte Stimme ... пьеса
1960 Завещание Орфея / Le testament d'Orphee, ou ne me demandez pas pourquoi!
1958 Anna la bonne
1957 Django Reinhardt
1957 Le bel indifferent
1954 Пантомимы / Pantomimes
1953 Интимные отношения / Intimate Relations ... пьеса
1951 Черная корона / La corona negra ... рассказ
1950 Трудные дети / Les enfants terribles ... адаптация
1950 Ce siecle a cinquante ans
1950 Орфей / Orphee
1948 Romantici a Venezia
1948 Ужасные родители / Les parents terribles
1948 Любовь / Amore, L' ... пьеса
1948 Двуглавый орел / L'aigle a deux tetes
1947 Рюи Блас: Опасное сходство / Ruy Blas
1946 Красавица и чудовище / La belle et la bete ... рассказ
1945 Дамы Булонского леса / Les dames du Bois de Boulogne
1943 Вечное возвращение / L'eternel retour
1943 Барон-призрак / Le baron fantome
1940 Комедия счастья / La comedie du bonheur
1930 Кровь поэта / Le sang d'un poete

Режиссер

1960 Завещание Орфея / Le testament d'Orphee, ou ne me demandez pas pourquoi!
1957 8x8: Шахматная соната в 8-ми ходах / 8 X 8: A Chess Sonata in 8 Movements
1952 Вилла Санто-Соспир / La villa Santo-Sospir
1950 Кориолан / Coriolan
1950 Орфей / Orphee
1948 Ужасные родители / Les parents terribles
1948 Двуглавый орел / L'aigle a deux tetes
1946 Красавица и чудовище / La belle et la bete
1930 Кровь поэта / Le sang d'un poete
1925 Jean Cocteau fait du cinema

Фильмография

1957 8x8: Шахматная соната в 8-ми ходах / 8 X 8: A Chess Sonata in 8 Movements
1954 Пантомимы / Pantomimes
1951 Traite de bave et d'eternite ... Lui-meme
1950 Кориолан / Coriolan
1944 Малибран / La Malibran ... Alfred de Musset
1943 Барон-призрак / Le baron fantome ... Le baron Julius Carol, барон–призрак

Озвучивание

1950 Орфей / Orphee ... рассказчик, в титрах не указан
1950 Трудные дети / Les enfants terribles ... рассказчик
1949 Les noces de sable ... рассказчик
1948 Ужасные родители / Les parents terribles ... рассказчик, в титрах не указан
1946 Красавица и чудовище / La belle et la bete ... волшебный голос, в титрах не указан
1944 De Jeanne d'Arc a Philippe Petain ... рассказчик

Композитор

1958 Anna la bonne

Награды и премии

* Британская академия, 1961 год
* Номинация: Лучший фильм («Завещание Орфея»)

Поэзия

* La lampe d’Aladin (1908)
* Le prince frivole (1909)
* Odes (1914)
* Cap de Bonne-Esperance (1918)
* Escales (1920)
* Vocabulaire (1922)
* Plain-Chant (1922)
* Priere mutilee (1922)
* La Rose de Francois (1923)
* L’Ange Heurtebise(1925)
* Cri ecrit (1925)
* Opera (1926)
* Eloge de l’Imprimerie (1929)
* Mythologie (1934)
* Enigme (1939)
* Allegories (1940)
* Leone (1944)
* La Crucifixion (1946)
* Le Chiffre sept (1952)
* La Nappe du Catalan (1952)
* Dentelle d’eternite (1953)
* Appogiatures (1953)
* Clair-Obscur (1954)
* Paraprosodies (1958)
* Gondole des Morts (1958)
* Ceremonial Espagnol du Phenix (1960)
* Le Requiem (1961)
* Taches (1962)
* Faire-Part (1968, посмертно)

Романы

* Le Potomak (1919)
* Le Grand Ecart (1923)
* Thomas l’imposteur (1923)
* Le Livre blanc (1928)
* Les Enfants terribles (1929)
* La Fin du Potomak (1940)

Эссе

* Le Coq et l’Arlequin (1918)
* Carte blanche (1920)
* Le Secret professionnel (1922)
* Le Rappel a l’ordre (1926)
* Opium (1930)
* Essai de critique indirecte (1932)
* Portraits-Souvenir (1935)
* Mon Premier voyage (1938)
* Le Greco (1943)
* Le Foyer des artistes (1947)
* Jean Marais (1951)
* Gide vivant (1952)
* Entretiens sur le musee de Dresde (1957, с Луи Арагоном)
* Le Cordon ombilical (1962)

Пьесы

* Parade (1917)
* Les Maries de la tour Eiffel (1921)
* Antigone (1922)
* Romeo et Juliette (1924)
* Orphee (1926)
* La Voix humaine (1930)
* La Machine infernale (1934)
* L’Ecole des veuves (1936)
* Oedipe-roi (1937)
* Les Chevaliers de la Table ronde (1937)
* Les Parents terribles (1938)
* Les Monstres sacres (1940)
* La Machine a ecrire (1941)
* Renaud et Armide (1943)
* L’Epouse injustement soupconnee (1943)
* L’Aigle a Deux Tetes (1946)
* L’impromptu du Palais-Royal (1962)

Кинофильмы

1932 — Кровь Поэта (фр. Le Sang d'un poete)
1946 — Красавица и Чудовище (фр. La Belle et la Bete)
1947 — Двуглавый Орел (фр. L'Aigle a Deux Tetes)
1948 — Ужасные Родители (фр. Les Parents terribles)
1950 — Орфей (фр. Orphee)
1952 — фр. Villa Santo-Sospir (к/м)
1959 — Завещание Орфея (фильм) (фр. Le Testament d'Orphee)

Кроме того, Кокто выступал сценаристом фильмов Жана Деланнуа («Вечное возвращение», 1943; «Принцесса Клевская», 1960), Робера Брессона («Дамы Булонского леса», 1949) и др.

Признание

С 1916 года издавался в литературном американском журнале «Литтл Ревю», основанном Джейн Хип и Маргарет Андерсон. В 1955 был избран членом Французской Академии, Королевской Академии Бельгии. Командор Ордена Почётного Легиона, член Академии Малларме, многих национальных Академий мира, почетный президент Каннского кинофестиваля, Академии джаза и др. В Мийи-ла-Форе, где умер Жан Кокто, действует дом-музей.

Публикации на русском языке

* Петух и арлекин. СПб: Изд-во «Кристалл», 2000
* Сочинения в 3-х тт. М.: Аграф, 2001
* Портреты-воспоминания. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2002

Литература

* Crosland M. Jean Cocteau; a biography. New York: Knopf, 1956.
* Oxenhandler N. Scandal & parade: the theater of Jean Cocteau. New Brunswick: Rutgers UP, 1957.
* Fowlie W. Jean Cocteau: the history of a poet’s age. Bloomington: Indiana UP, 1966
* Lange M. Cocteau: Prince sans royaume. Paris: J.-C. Lattes, 1989
* Touzot J. Jean Cocteau. Lyon: Manufacture, 1989
* Caizergues P. Jean Cocteau, quarante ans apres: 1963—2003. Montpellier: Centre d'etude du XXe siecle, Universite Paul-Valery, Montpellier III; Paris: Centre Pompidou, 2005
* Jemma-Jejcic M. Jean Cocteau ou l'enigme du desir. Ce que le poete apprend au psychanalyste. Ramonville Saint-Agne: Editions Eres, 2006
* Маре Ж. Непостижимый Жан Кокто. М.: Текст, 2003




Когда читаешь Жана Кокто, поражает удивительная легкость, отсутствие напряжения. Здесь господствует французский стиль отношения к миру, когда трагедия становится песенкой, а долгая драма выглядит безвкусно. Как-то он жаловался в интервью: "Стоит мне купить где-нибудь галстук, как на другой день распродадут все такие галстуки, сославшись на мое имя. Стоит мне похвалить какие-нибудь чулки, как мое имя появляется на рекламе. Стоит мне засучить рукава во время работы, как множество молодых людей сделают то же самое. Я бегу, я постоянно бегу от самого себя". Действительно, страшная история. Нынче, чтоб оказаться в подобной роли, писатели, политики и журналисты платят большие деньги, и специальные конторы по общественным связям работают над имиджем, стилем и раскруткой своих клиентов. Как бы Кокто хохотал, как бы он радовался! - поделом им, скучным и однообразным данникам единожды выбранной роли, пресного и повторяющегося сюжета. Жили бы интересней и ясней, никакой нужды в том не было бы.

За несколько месяцев до смерти Жан Кокто написал себе "Эпитафию":
"Прохожий, я по жизни сей
Шел от опасности к опасности,
И путь мой стал всего ясней,
Когда совсем не стало ясности".
(Пер. Вл. Васильева).

Вспомним, что европейская культура почти начиналась с "Еxegi monumentum". "Я памятник себе воздвиг нерукотворный", - это уже первые шаги русской словесности. Человеку казалось достойным быть самому себе обелиской, грандиозной фигурой из мрамора или из бронзы, возвышающейся в назидании потомкам. Даже прекрасный Пушкин не удержался от этого искушения. А вот французы (верней, лучшая часть их) быстро выяснили, что не такая уж большая честь собирать экскурсии равнодушных чужестранцев и быть лучшим городским отхожим местом для воробьев, голубей и воронов. Они рассмеялись и пошли по пути снятия пафоса монументальных поз, отрицали саму возможность подвести основательную мораль к быстрой и изменчивой жизни; не оспаривая серьезности задач, навсегда отмели серьезность и окончательность возможных решений:
"Преврати мой бред в то самое Древо,
Под которым Змей любезничал с Евой" (пер. П.Антокольского).

Кажется, этого достаточно.

В ХХ веке было очень модно говорить об упадке. И, только распрощавшись с этим столетием, мы видим, сколь много оно дало фигур, по масштабам сравнимых с гениями и героями Возрождения, а порой и превосходящих их - от русского философа и монаха Льва Лосева до британского мага и поэта Алистера Кроули. Жан Кокто из их числа.

Когда 4 апреля 1908 года восемнадцатилетний тщедушный паренек с изысканными манерами на сцене парижского театра "Фемина" прочитал с феноменальным успехом свои стихи, даже когда он получил титул "легкомысленного принца" и заметил, что вся его жизнь уйдет на то, чтобы "заставить забыть этот дебют", - ни хваливший его Андрэ Жид, ни покровительствовавший ему Лоран Тайяд не могли предположить, что этот мальчишка скоро будет объявлен единственным наследником Оскара Уальда, станет властителем дум и тел, оставит свой след не только в литературе, но и в музыке, и в изобразительном искусстве, и на театре, и в кино. Впрочем, Кокто всегда везло.

Знаменитый мастер биографий Андре Маруа как-то заметил, что Кокто выпала опасная удача - счастливое и обеспеченное детство. Поэт вырос в богатой семье, среди людей, увлеченных искусством. Его отец, музыкант-любитель, играл с Сарасате и приятельствовал с Россини, его матушка - известная красавица, была без ума от театра, ни дня не проводила без премьеры. В чем-то воздух детства Кокто напоминал атмосферу романов Пруста - тот же высший свет, те же изысканные манеры, те же долгие беседы о прекрасном и трудноуловимым. Но в отличие от своего современника и ровесника, Жан не страдал многочисленными хворями и не чурался новых впечатлений. Напротив, он хотел заниматься всем тем, что интересно, надеялся внедриться в самую гущу жизни.

Желание писать пробудилось в нем очень рано. "Поэзия - врожденное бедствие", - скажет он, когда возмужает. "И вечное отрочество", - добавит он еще через несколько лет, когда первые печали и разочарования наложат легкие тени на его нежную и блистательную судьбу.

В 1912 году Кокто познакомился со знаменитым русским балетным антрепренером Дягилевым. "Удиви меня", - сказал Дягилев. И Кокто удивлял, удивлял всех окружающих долгие годы, не позволял им скучать, равнодушно листать тексты, с глупым видом глядеть на сцену. В его истории сплошной балаган, но ни единого банального поворота. Если с самого первого акта настойчивый режиссер повесил на сцене ружье, то надо во что бы ни стало помешать ему выстрелить, - вот его девиз.

Чудовищную проверку поколению Жана Кокто устроила Первая мировая война. Не зря говорят, что она разорвала время, покончив со старой Европой. Впрочем, наш поэт был готов к любому перевороту. Его поведение во время войны - своего рода фундаментальная метафора жизни. Еще одна, в ряду тысяч прочих.

От военной службы Кокто освободили по состоянию здоровья. Он отправился на фронт добровольцем - санитаром полевого госпиталя. Воевал вместе с морскими пехотинцами. Был отважен. Представили к награде. Однако, когда поэта решились наградить крестом "За боевые заслуги", выяснилось, что он не один раз нарушал дисциплину, занимаясь любовью в самых непредусмотренных местах и с самыми неподходящими людьми. Решили арестовать и судить. Жандармы уже стояли на пороге. От расправы его спас начальник штаба, а само разбирательство спасло его от смерти, - весь полк морской пехоты, при котором находился Жан Кокто, был уничтожен немцами.

Впрочем, времени проведенного на фронте, Кокто хватило, дабы придумать замечательный роман "Самозванец Тома", который понравился всему свету - и испанскому художнику Пабло Пикассо, и американскому бродяге Генри Миллеру, и советскому наркому Анатолию Луначарскому.

Кокто вернулся с фронтов в Париж, чтобы вновь удивлять публику. Первым делом он устроил грандиозный скандал. Труппа Дягилева поставила балет на либретто Жана. Музыку написал Эрик Сати, декорации сделал Пикассо. Теперь уже трудно понять, что так возмутило народ - балаганный парад перед ярмарочным театром, на глазах публики, которой невдомек, что настоящий спектакль - внутри. Все это сбивало с толку. А потребитель любит ясность. В общем, не присутствуй на спектакле герой Гийом Аполлинер в военной форме, Кокто с Сати пришлось бы худо. Их бы просто побили. Впрочем, авторов это не расстраивало. В своем знаменитом эссе на театральную тему "Петух и арлекин" (1918), Кокто написал: "Художник должен жить, пока жив, а слава пусть будет посмертной".

Однако слава оказалась прижизненной. Почти все опыты Кокто, которые открывались широкой публике, и в 20-е, и в 50-е годы, имели успех. Впрочем, поэт не обольщался. "Любое значительное творение непонятно, - говорил он. - Я пишу, ни на кого не рассчитывая. Едва ли пятьдесят человек могут понять мои книги, но теперь, когда они разошлись тиражом в сотни тысяч экземпляров, их поймут человек пять, не больше. Я горько расплачиваюсь за то, что подмешиваю к чернилам свою кровь".

Человек, достаточно обеспеченный, чтобы иметь дом, множество домов, он прожил почти всю жизнь странником - в гостиницах, у друзей. И только к старости стал любить свою квартиру, устойчивый быт. Во время Второй мировой войны жил в Париже. Писал, ставил пьесы. После войны тоже жил в Париже. Снимал кино, писал. "Если я пишу, я пишу, если рисую, то рисую, если работаю для экрана, покидаю театр; если обращаюсь к театру, оставляю кино, и скрипка Энгра всегда казалась мне лучшей из скрипок". Это и было его главным путешествием - от материала к материалу, от сюжета к сюжету, во имя единственной и неповторимой темы, которая зовется жизнью на фоне смерти. Он не считал себя прозаиком, драматургом или режиссером. Он мыслил себя только поэтом - поэтом романа, поэтом театра, поэтом кино.

Жан Кокто был из тех, кто никогда не делает лишних различий. Его любовь перерастала в дружбу, а дружба в любовь. Он часто говорил, что пишет только для своих друзей. Для Пикассо, например. Или для Жана Маре.

С ныне знаменитым актером Жаном Маре Кокто познакомился в 1937-м. Он вывел его в люди, устроил лучшие роли, восславил в стихах. Они долго жили вместе. Сам Маре рассказывал: "Моя комната была смежной с его. Нас разделяла дверь. Множество ночей под нее проскальзывали стихи. Утром я обнаруживал один или несколько маленьких листков, часто цветных, по-разному сложенных. Иногда в форме звезды. День, начинавшийся чтением этих маленьких лепестков, сулил мне счастье и удачу".

После смерти Кокто великий романтический актер, герой "Вечного возвращения", "Красавицы и чудовища" и "Орфея" издал эти стихи. И изумленные современники увидели перед собой один из самых изысканных шедевров поэзии на французском языке (перевод, увы, во многом проигрывает):
"Пишу стихи, пока он спит, любовник мой,
Спит золото волос и пола знак златой.
Но скоро этот знак, завороженный снами,
Поднимается как ствол, как мраморное пламя,
Колонной золотой он встанет, чуть круглясь, -
Здесь мрамора с огнем так ощутима связь" (пер. Ю.Покровской).

Французские поэты всегда умели писать о любви, не разделяя ханжески низкое и высокое, "чудное мгновение" со "скверными ногами" своей пассии, но преображая энергию желания в созидательную энергию торжествующей жизни.

В жизни Кокто было еще множество сюжетов - роман с поэтом и прозаиком Реймоном Редиге (1903-1923), написавшим гениальный роман в пятнадцать лет, а в двадцать лет сгоревшим от тифа, роман с Французской академией с 1955 года, - к "бессмертным" его сосватал Андрэ Маруа и, вопреки всем скандалам и разновкусию, не нашлось ни единого персонажа, осмелившегося проголосовать "против", и китайские фонарики опиума, - трубку с зельем ему подарили после смерти Радиге, и он до конца так и не захотел справиться с этим увлечением, и прекрасная пьеса "Человеческий голос", - женщина говорит, говорит, говорит в трубку, и перед нами один из самых цепких, насыщенных и драматичных образов любви. Но все-таки самые главные его темы - дружба и смерть. Кокто удивительно сказал о дружбе на фоне смерти:
"Мои друзья, мои светила,
куда вас смерть определила?
Глаза смежу, и тут же вижу
его - в Анжу, ее - в Париже,
и только я отстал от стаи,
в больнице время коротая.
Как бы на шумном карнавале
мы все друг друга растеряли,
и больше я не жду вестей,
все смолкло, и пуста постель.
Где вы - Мадлен, Мари и Анна,
дружок Раймон и оба Жана?
Лишь забияка Даржело,
гроза забытого колледжа,
в руках комок сжимая снежный,
в палату входит тяжело
(пер. Г.Шмакова - Е.Остальской), -

и еще лучше - о самой смерти:
"По быстрине я свой направил плот
Вот на пикник семья плывет ликуя
Вот рыбаки плывут полны забот
Ни к тем ни к этим не принадлежу я

Бескровное летит по быстрине
Став легким мое тело Молодая
Смерть нынче покровительствует мне
И кланяется мимо проплывая".

Андрэ Маруа вспоминал:
"Похороны Кокто в Мийи-ля-Форе были тоже своего рода шедевром - так провожают в последний путь лишь человека, который был очень любим. Октябрьское небо с редкими крохотными облачками поражало своей чистейшей голубизной, казалось весенним. Маленький городок купался в лучах щедрого солнца. Друзья окружили гроб, покрытый трехцветным шелком и великолепными цветами. Площадь перед мэрией напоминала своими белыми домами и вывесками лучшие полотна Утрилло... В этой смеси официальных и сельских красок было волшебное очарование, которое пленило бы волшебника Кокто... Потом кортеж пересек город и направился к часовне, расписанной Кокто; позади нее, на поляне среди скромных лекарственных растений, которые Жан использовал в орнаменте своей фрески, была вырыта могила... Нам было грустно, потому что мы потеряли его, и радостно, потому что мы дали ему все, что он мог пожелать. Мы оплакивали смерть, мы проводили бессмертного, увенчанного не жалкими лаврами официального признания, а тем истинным и прочным бессмертием, которое живет в сердцах и умах".

Кстати, потустороннюю жизнь Кокто в своих прозаических и драматических текстах представлял всегда очень забавно. Ангел смерти является под эскортом мотоциклистов, вместо чертей в аду и ангелов в раю работают прилизанные бюрократы в галстуках и одинаковых костюмах, а по радио ежедневно транслируются зашифрованные новости лучших миров.

C кем ты пляшешь, принц удачи,
в дни раздачи бытовой,
что ты платишь, что ты прячешь,
что качаешь трын-травой?
От восхода ждать свободы
так же глупо, как от нас,
поседевшие рапсоды
заливают пивом квас.
Раз в котельной, - прочь, эпоха,
раз в парадном, - юность прочь,
люди трахались неплохо,
вот и вывалились в ночь.
Ну а ночь была чернее
оружейного ствола,
времена дурные в шею
как придурков погнала.
Двадцать лет как ветер свищет,
эти умерли и те,
мой герой подружку ищет
в абсолютной темноте.


Биография (Энциклопедический словарь. 2009.)

Великий экспериментатор родился в обеспеченной буржуазной семье. Его отец, адвокат и художник-любитель, покончил с собой, когда ему было девять лет. Это трагическое событие глубоко повлияло на формирование будущего писателя. Впоследствии тема смерти, которую он называл «своей возлюбленной», станет для него одной из ведущих. Писать стихи Кокто начал с 1906 года и дебютировал как поэт: «Лампа Аладина», (1908), «Легкомысленный принц» (1910), «Танец Софокла» (1912). Поэзию он считал основой любого искусства и на протяжении всей жизни публиковал сборники: «Стихи» (1920), «Словарь» (1922), «Опера» (1927), «Аллегория» (1941), «Леона» (1945), «Распятие» (1946), «Греческий ритм» (1951). За год до смерти Кокто издал поэму «Реквием» (1962), в которой были собраны воедино все основные мотивы его творчества.

Воспитанный на любви к классическому искусству, он начал пересматривать свои взгляды после знакомства с Марселем Прустом (см. ПРУСТ Марсель) и Сергеем Дягилевым (см. ДЯГИЛЕВ Сергей Павлович), который привлек его к сотрудничеству с «Русским балетом (см. РУССКИЙ БАЛЕТ ДЯГИЛЕВА)». Кокто пишет либретто для этой труппы, а также для нескольких независимых театров. В 1913 году он открывает для себя музыку Игоря Стравинского (см. СТРАВИНСКИЙ Игорь Федорович) и завязывает дружеские отношения с композитором, которому посвятил книгу «Потомак» (1919). Сценическая деятельность Кокто способствовала появлению спектакля нового типа, отрицавшего традиции и отражавшего настроения «потерянного поколения (см. ПОТЕРЯННОЕ ПОКОЛЕНИЕ)». Самым знаменитым и одновременно скандальным стал авангардный балет «Парад» (1917) на музыку Эрика Сати (см. САТИ Эрик), с декорациями Пабло Пикассо (см. ПИКАССО Пабло): в представлении, включавшем элементы акробатики и спорта, использовались кубистские принципы оформления.

На афише к этому спектаклю впервые появилось придуманное Гийомом Аполлинером (см. АПОЛЛИНЕР Гийом) определение «сюрреалистический (см. СЮРРЕАЛИЗМ)». В книге «Петух и арлекин» (1918) Кокто дал восторженную оценку «простой и ясной» музыке Сати, противопоставив ее «напыщенной выспренности» Вагнера (см. ВАГНЕР Рихард) и Дебюсси (см. ДЕБЮССИ Клод Ашиль). Вскоре Кокто становится идеологом «Шестерки (см. ШЕСТЕРКА)» –группы французских композиторов-новаторов, писавших музыку к его балетам, первым из которых был протестующий против устаревших вкусов гротеск «Свадьба на Эйфелевой башне» (1921). Но уже в 1926 году писатель публикует сборник литературно-критических эссе «Призыв к порядку», свидетельствующих о разочаровании в принципах авангардистского искусства, которые сами превратились в некую догму.

Он обращается к античной мифологии, создавая новую интерпретацию сюжетов классических трагедий: пьесы «Антигона» (1922), «Адская машина» (1934); либретто к опере-оратории Стравинского (см. СТРАВИНСКИЙ Игорь Федорович) «Царь Эдип» (1928). Центральным для Кокто стал миф об Орфее (см. ОРФЕЙ), повлиявший на все сферы его творчества . Новое и чрезвычайно плодотворное поле деятельности он обрел в кинематографе, сняв в 1930 году свой первый фильм «Кровь поэта», заложивший основы его личной мифологии. В том же году, после пребывания в наркологической клинике, он опубликовал эссе «Опиум» с собственными иллюстрациями, выполненными в экспрессионистической манере. Первым прозаическим сочинением поэта был роман «Самозванец Тома» (1923), основанный на впечатлениях от Первой мировой войны, но шедевром его в области прозы считается роман «Трудные дети» (1929), герои которого гибнут, будучи не в силах покинуть «зеленый рай детской любви».

После Второй мировой войны Кокто возвращается к балету: в качестве либреттиста и художника-декоратора он участвует в создании экспериментальных спектаклей «Юноша и Смерть» на музыку И. С. Баха (см. БАХ Иоганн Себастьян) (1946) и «Федра» на музыку Ж. Орика (см. ОРИК Жорж) (1950). Его духовные поиски в послевоенные годы отразились в снятых им по собственным сценариям фильмах «Орфей» (1950) и «Завещание Орфея» (1959). В 1955 году Кокто был избран во Французскую Академию.


Жан Марэ и Жан Кокто (Наталья Ковалёва)

На Монмартре к собору Сакре-кер, к площади Тертр бежит, извиваясь, улочка Лепик. На этой улочке жил когда-то Ван Гог. Эта улочке знакома нам по произведениям Сименона. На ней жили и герои очаровательной французской комедии "Папа, мама, служанка и я".

Одним из авторов этой забавной, трогательной и такой теплой комедии был Марсель Эме.

Марсель Эме писал пьесы, сценарии, замечательные сказки, и волшебные истории. В одной из таких историй обычному бухгалтеру дается волшебный дар. Нет, летать как птица, он, конечно, не может, но зато спокойно проходит сквозь стены. Что можно сделать с таким даром? Сначала он растерялся. Потом развлекался, попадая неожиданно в кабинет к начальнику, проходя в магазины и рестораны. Оказался в тюрьме, откуда легко вышел, но главное было впереди. Он полюбил, и навещал свою возлюбленную по ночам. У нее был ревнивый супруг, который, уходя ночью на работу, запирал свою молодую и кокетливую супругу на все замки. Но что за препятствия - замки - для влюбленного бухгалтера, умевшего проходить сквозь стены. Однажды, выходя из стены, он застрял в ней навсегда.

Рассказ назывался: "Человек, проходивший сквозь стены"

Почему-то в душу парижанам запал образ скромного бухгалтера, могущего проходить сквозь стену, но кончившего так грустно. По этому сюжету был сделан фильм.

Эту грустную символику почувствовал знаменитый актер Жан Маре, который на площади имени Марселя Эме, расположенной в двух шагах от улицы Лепик, создал памятник человеку, выходящему из стены, вернее, застрявшего в этой стене. Перед нами действительно стена. И голова человека, кусок руки, ноги, остановленные в движении. Говорят, что Жан Маре в этой скульптуре попытался изобразить своего близкого друга - поэта и драматурга Жана Кокто. Человека, наделившего его тем же необыкновенным даром, которым Кокто обладал сам - "проходить сквозь призрачные стены", создавать другие миры. Маре и Кокто походили на людей возрождения. А началось это преображение с любви, переплавившей их души. Их встреча оказалась фатальной.

И вот здесь мы и переходим к истории великой любви. Жан Маре и Жан Кокто.

Маре до встречи с Кокто

Жан - Альфред Виллен - Маре родился в 1913 году в Шербурге в семье врача, покинувшего его мать, когда будущему актеру было четыре года. Никогда больше он отца не видел.

В 4 года маленький Жан начал мечтать о кино. Он хотел стать актером, и боготворил кумиров немого кино - Пирл Уайт, Дугласа Фэрбенкса, Мэри Пикфорд. Когда-нибудь, он обязательно встретится с Пирл Уайт: ее головокружительные трюки заставляли Жана замирать от восторга. Через много лет, в Америке, эта встреча состоялась, но Маре ждало разочарование. Стареющая актриса призналась ему, что все трюки за нее выполняли дублеры

Прежде чем стать актером, Маре работал фотографом, делал копии с почтовых открыток, пытался рисовать. Собственно говоря, живописью он увлекался всегда, и к ней он вернулся (и небезуспешно) уже в зрелом возрасте.

Он готов был на все, чтобы стать актером. Трижды он проваливался на экзаменах в драматическую студию, кинорежиссеры не обращали внимания на фотографии, которые он рассылал по студиям, а прослушивания в театрах заканчивались провалами. Единственное, что удалось молодому Маре к 24 годам -- устроиться в массовку в театр "Ателье".

В 1937 году театр "Ателье" готовился ставить новую пьесу "Царь Эдип", и туда прибыл сам автор 48-летний Жан Кокто. Прозаик, поэт, художник, сценарист, драматург, критик, режиссер. Кумир интеллектуалов первой половины ХХ века. И потому никто не мог спорить с Кокто, когда он вдруг выбрал на главную роль неизвестного актера из массовки Жана Маре.

Кокто до встречи с Маре

Знаменитый мастер биографий Андре Моруа написал, что Кокто выпала опасная удача - счастливое и обеспеченное детство. Поэт родился в 1889 году в богатой семье, среди людей, увлеченных искусством. Его отец, музыкант-любитель, играл с Сарасате и дружил с Россини, его матушка - известная красавица, была без ума от театра, ни дня не проводила без премьеры.

Он рано начал писать. "Поэзия - врожденное бедствие", - скажет он позже. "И вечное отрочество", - добавит он еще через несколько лет, когда первые печали и разочарования наложат легкие тени на его блистательную судьбу.

4 апреля 1908 года тщедушный восемнадцатилетний юноша с изысканными манерами на сцене парижского театра "Фемина" прочитал с феноменальным успехом свои стихи. Он получил титул "легкомысленного принца" и заметил, что вся его жизнь уйдет на то, чтобы "заставить забыть этот дебют". Он будет объявлен единственным наследником Оскара Уальда, оставит свой след не только в литературе, но и в музыке, и в изобразительном искусстве, и в театре, и в кино. Впрочем, Кокто всегда везло.

В 1912 году Кокто познакомился со знаменитым русским балетным антрепренером Дягилевым. "Удиви меня", - сказал Дягилев. И Кокто удивлял всех окружающих долгие годы, не позволял им скучать. Наступила Первая мировая война.

От военной службы Кокто освободили по состоянию здоровья. Он отправился на фронт добровольцем - санитаром полевого госпиталя. Воевал вместе с морскими пехотинцами. Был отважен. Представили к награде. Находясь на фронте, Кокто сочинил замечательный роман "Самозванец Тома", который понравился всему свету - и испанскому художнику Пабло Пикассо, и американскому бродяге Генри Миллеру, и советскому наркому Анатолию Луначарскому. В своем знаменитом эссе на театральную тему "Петух и арлекин" (1918), Кокто написал: "Художник должен жить, пока жив, а слава пусть будет посмертной".

Однако слава оказалась прижизненной. Почти все опыты Кокто, которые открывались широкой публике, имели успех. Его называли "Принц удачи".
Итак, когда они встретились, знаменитому Кокто было 48 лет, а начинающему актеру Жану Маре всего 24 года.
Кокто принял участие в Жане Маре, он помогал ему репетировать роль. Маре благоговел перед мэтром, слушался его во всем, и вдруг...
Кокто позвонил ему и сказал:
- Случилась катастрофа.
Маре в ужасе примчался к нему.
- Случилась катастрофа, -- повторил Кокто, когда актер вошел в комнату. -- Я влюбился в вас.

Перед молодым Жаном Маре встал серьезный выбор. Сам Маре позже писал, что мучился мыслями о том, что он карьерист, но уговаривал себя, что это не так. Однако это было так. Ведь в начале их романа, ни о какой любви к Кокто и речи не шло. Любовь к мэтру стала второй большой ролью Жана Маре после царя Эдипа. Объятья, поцелуи, страстные ночи -- все поначалу было игрой.

Жан Кокто, обожавший Маре, стал для него всем. Он был и мудрым учителем, и верным любовником, писавшим своему Жанно тонкие эротичные стихи, и заботливым отцом, который вводил молодого актера в жизнь. В одном человеке Жан Марэ обрел все, что так долго искал.

Кто знает, как сложилась бы дальше судьба Жана Маре, если бы судьбы этих людей не пересеклись. Маре всегда сетовал на то, что у него не хватает образования, и Кокто - необыкновенно талантливый, эрудированный в любой области, обладающий неиссякаемой фантазией человек - стал для него не только близким другом, но и учителем. Кокто обожал Жана Маре и хотел заменить ему семью -Они были дружны 26 лет, и за это время - ни тени недоверия друг к другу, ни одной размолвки. Это была прекрасная дружба двух прекрасных людей.

Встреча двух Жанно была подарком судьбы. Кокто писал для Маре пьесы, ставил фильмы, посвящал ему стихи. Он составлял для него списки книг, обязательных для чтения, знакомил со своими выдающимися друзьями - Висконти, Шанель, Шевалье. Возил по всему миру. Кокто разгадал сложный драматический талант актера. В фильмах и спектаклях, поставленных Кокто, Жан Марэ был загадочным, поэтичным ангелом во плоти.

Этот удивительный союз, над которым сначала посмеивались, потом стали уважать, стал союзом душ и своеобразным творческим содружеством. Каждый из них вдохновлял другого. Свои лучшие романтические роли Жан Маре сыграл в фильмах Кокто "Красавица и Чудовище" и "Смерть Орфея". Он снялся в лентах многих кинорежиссеров от Рене Клемана, Марка Аллегре, Жана Ренуара до Лучино Висконти.

В 1938 году Кокто написал пьесу "Ужасные родители". В театре пьесу не захотели ставить. Ерунда. Кокто решил даже купить себе театр. Не хватало всего нескольких миллионов. К счастью, ему не пришлось залезать в безумные долги - пьесу взяли в другой театр. Несмотря на множество препятствий, спектакль ждал настоящий триумф. Критики были единодушны - они хвалили Жана Маре, пьесу, других актёров.

А в 1949 году Жан Кокто начал съемки фильма " ужасных родителей" с Маре в главной роли. Он оставил пьесу целиком, как она есть, в замкнутом пространстве. В последней сцене, когда герои собрались около кровати только что умершей матери Мишеля, камера отъезжала по рельсам, и охватывала всех актеров. Затем на экране появлялось слово "Конец". После окончания съемок оказалось, что сцена снята с браком. Все были в растерянности, а Кокто предложил записать его текст за кадром: "И кибитка продолжает свой путь". Конец оказался, в результате. Эффектным и неожиданным.

Недаром Кокто обладал даром удивлять людей в самых неожиданных ситуациях. И Жану Маре передалось это свойство.

"Мне хотелось удивлять людей. Но я стремился, чтобы всем было хорошо и, к счастью, никогда никому не завидовал", -- признался Маре в одном из своих интервью. И эта фраза смыкается с той, которую когда-то сказал Жану Кокто Дягилев: "Удиви меня!"

Оба они всю жизнь удивляли окружающих.

***

Трогательная привязанность Кокто к Маре, заставила вновь пережить его ужас войны, когда Жан Маре пошел на фронт во время Второй Мировой войны.

Когда началась война, Жан Маре сразу явился на мобилизационный пункт и случайно услышал разговор офицеров, которые жаловались на нехватку автомобилей. Маре тут же предложил им свой. Положение шофера при собственной машине позволило ему получить некоторые льготы. А когда узнали, что этот шофер и есть киноактер Жан Маре, то ему позволили питаться не в солдатской столовой, а в ресторане. Жану Маре на этой войне не удалось совершить геройских поступков. Впоследствии актер об этом сказал так: "Я не бежал от героизма, но героизм упрямо бежал от меня

Французские кинематографисты, не желая сотрудничать с оккупантами, стали создавать детективные ленты и экранизировать "аполитичную" классику, приглашая на съемки Жана Маре, который снялся тогда в фильмах "Рдеет вьющийся флаг", "Кармен", "Кровать под балдахином", и в фильме "Вечное возвращение", который был поставлен по сценарию Жана Кокто. В основе сценария лежит легенда о Тристане и Изольде, опоэтизированная на современный лад. Фильм был выпущен в 1943 году Картина имела громадный успех. Это был как раз тот случай, про который говорят: "На следующее утро он проснулся знаменитым". Имя Маре встречалось в каждой газетной колонке.

Свой успех в этой картине Маре объяснял тем, что в съемках принимал участие Мулук. Так звали собаку, которую Маре подобрал в Провансе. Пес был привязан к дереву и с тоской смотрел на проходящие мимо машины. И Маре, пожалев пса, взял его к себе. После этого он уже никогда не расставался со своим новым другом. Кокто, тронутый такой привязанностью, ввел собаку в сценарий.

После съемок в этом фильме, несмотря на то, что Жан Маре был уже признанной кинозвездой и кумиром публики, он отправился на фронт, где в его распоряжении был бензовоз, доставивший топливо для танков. Во время одной из бомбардировок он не покинул машину и за храбрость был включен в список представленных к награде - Военному кресту. Затем дивизион отвели на отдых в Шатору, а Маре разрешили на время съемок фильма "Красавица и зверь" находиться в Париже

Этот фильм Жан Кокто поставил по собственному сценарию. Сценарий был написан по сюжету знаменитой французской сказки, известной в России как "Аленький цветочек" в пересказе Аксакова Жан Маре сыграл в этой феерической сказке сразу три роли, а сам фильм снятый в послевоенной Франции получил премию Луи Деллюка в 1946 году.

Союз двух Жанно продолжался

Драматург Кокто писал пьесы, в которых играл Маре. Режиссер Кокто снимал фильмы по собственным сценариям - "Кровь поэта", "Орфей", "Завещание Орфея".

По сценариям Кокто были сняты фильмы "Вечное возвращение", " Рюи Блаз", "Ужасные дети".

Кокто и Маре много лет прожили вместе в одном доме, потом жили отдельно, у каждого была своя жизнь. Потом снова съезжались. Все последние годы перед смертью Кокто. Маре провел с ним вместе. Он трогательно ухаживал за ним, выводил его на прогулки. У них накопился огромный багаж совместной жизни - они искренно любили и восхищались друг другом. И увлечение одного чем-то, становилось увлечением другого. Книги, которые они читали, фильмы, и спектакли, которые делали вместе. Разговоры и стихи. Рисунки и скульптура. Оба сочиняли детские книжки и сами их иллюстрировали.

Параллельные линии

Но была у них и своя отдельная жизнь.

Жан Кокто был возлюбленным и другом Раймону Радиге, Жану Деборду и Жану Маре - и помог состояться каждому из них.

Щедрая любовь и смелая дружба хрупкого поэта всегда были с тем, кто слаб, кому грозит опасность. Писателя Жана Жене, когда того судили за воровство, Кокто защищал в суде. Поэта-священника Макса Жакоба арестовало гестапо, и Кокто начал кампанию за его освобождение. Он почти что сумел это сделать, но приказ об освобождении опоздал - больной Жакоб умер в тюрьме.

Он подталкивал к творчеству всех, кто был с ним рядом.

Дружба с Эдит Пиаф.

Кокто дружил с Эдит Пиаф. На его глазах протекал ее роман с Полем Мериссом. Она - пылкая и взрывчатая. Он - спокойный, воспитанный, ироничный. Естественно, все скандалы Пиаф разбивались о стенку его хорошего воспитания.

Кокто решил помочь им взглянуть на себя со стороны, и написал для Эдит пьесу "Равнодушный красавец". Пьеса для двух лиц - актриса и ее возлюбленный, а на самом деле это безудержный страстный монолог героини. Партнер в это время молчит, читает газету, пытается спать, потом не выдерживает и уходит.

Кокто не только написал пьесу, он пригласил Эдит играть в спектакле по этой пьесе, а возлюбленный Пиаф - играл ее партнера. Правда, это не помогло, красавец все равно ушел, и стал потом известным актером, но публике спектакль так понравился, что вскоре сняли фильм "Монмартр на Сене", где Эдит снова сыграла главную роль. Это одна из немногих ее ролей в кино.

Эдит Пиаф в одном из писем писала Кокто, что ей всегда хочется защитить его от жестокостей мира, но после каждой встречи она чувствует, как Жан помогает ей жить в этом мире.

Она пела, влюблялась, выходила замуж, заводила друзей и расставалась с ними, но дружба с Кокто оставалась неизменной.

И - поразительное совпадение - они умерли в один год в один и тот же дань. Это потрясло всю Францию.

"11 октября 1963 года, в один и тот же день скончались знаменитейшая французская певица Эдит Пиаф и крупный французский поэт Жан Кокто. Был он также прозаиком, кинорежиссером и художником. Поэту было 74 года, а Эдит Пиаф, урожденной Эдит Джованне Гассион, - всего сорок восемь"...

"Корабль идет ко дну", -- произнес Кокто, когда по радио объявили о смерти Эдит ПИАФ. Когда Жану Кокто сообщили о ее смерти, он сказал:"Это известие не дает мне дышать". Через несколько часов, готовясь произнести по радио речь, посвященную памяти Эдит Пиаф, великий поэт Франции, Жан Кокто умер. Он успел написать свой вдохновенный гимн, свое последнее стихотворение в прозе, посвященное Эдит Пиаф.

"Эдит Пиаф, подобно невидимому соловью, теперь сама станет невидимой. Нам останется от нее только взгляд, ее бледные руки, этот высокий лоб, собирающий лучи рампы, и голос. Голос, который заполняет все вокруг и летит все выше и выше, постепенно оттесняя певицу, увеличиваясь подобно тому, как росла ее тень на стене, и, наконец, величаво воцарясь на месте, где стояла маленькая робкая женщина. Душа улицы проникает во все поры города. Это уже поет не мадам Пиаф, а моросит дождь, жалуется ветер, и лунный свет стелется по мостовой..."

Маре

После окончания войны Жан Маре много снимается в кино. В фильме "Рюи Блаз" по сценарию Кокто Жан играл две роли: дон Сезара де Базана, главаря разбойников и застенчивого студента Рюи Блаза, ставшего фаворитом испанской королевы. Все трюки Жан Маре исполнял сам. Фильм "Рюи Блаз" положил начало фильмам "плаща и шпаги", в которых Жан Маре снимался до старости.

В конце 50-х Андре Юнебель снял подряд в общей сложности семь фильмов с Жаном Маре, который играл в них главные роли "Капитан", "Парижские тайны". И везде он эффектно дрался на шпагах, мечах, скакал на лошади, великолепно держась в седле.

В фильме "Глазами памяти". Жан снялся в этом фильме с Мишель Морган - единственной женщиной, по его словам, которую он смог бы по-настоящему полюбить.

В начале 60-х Жан Маре усыновил мальчика-цыгана, Сержа. Он заботился о нем, возил с собой на съемки, пытался помочь мальчику проявить себя. Когда он снимался в "Железной маске" не хватало каскадеров, и взяли сниматься Сержа.

Жизнь его была наполненной - он играл в кино и театре, заботился о Кокто, который много болел. Заботился о сыне. Он был кумиром публики, в него влюблялись женщины, он чуть было не женился - наверно, ему все же хотелось иногда помечтать о простой теплой семье, но героические подвиги в кино продолжались. А общение с Жаном Кокто по-прежнему было для него чрезвычайно важным.

Смерть Кокто стала для Жана Маре безумным потрясением.

После смерти Кокто

После смерти Жана Кокто в жизни Маре наступает период некоего отшельничества. Он продолжал играть в театре, но предпочитал уединение, рисовал и занимался скульптурой. Тогда-то он и создал памятник "человеку, проходившему сквозь стену", для площади Эме - с воспоминанием о Кокто.

Когда-то любовь Маре и Кокто сделала невозможное. Они, в самом деле, пробили стену недоверия и глухоты. Они, играя, создали новый мир - веселый и грустный, наполненный творчеством и пониманием. Одновременно рисовали портреты друг друга, но совсем по-разному. Превращали жизнь в игру. И пытались обмануть смерть. Маре поверил Кокто.

"Жан Кокто жив. Он молод, полон сил, прекрасен, богат. Более того: он сам по себе - шедевр, помогающий жить". Иначе и быть не могло, а посему: притворитесь, что плачете, друзья, потому что поэт лишь притворяется мертвым. Занавес.

"Я - лентяй, - писал Маре о себе, - и никогда этого от себя не скрывал. Все, что меня не забавляет, кажется мне смертельно скучным, а игра, насколько мне известно, не требует особых усилий - поэтому я всегда играл. Я играю в театре, в кино точно так же, как я играю, когда рисую, пишу картины, леплю, занимаюсь постановкой спектаклей, создаю декорации. Я играю до изнеможения то в актера, то в гончара. Я играю сам с собой, против самого себя, будучи одновременно ребенком, взрослым, стариком..."

Возвратился в кино Маре через два года после смерти Кокто.

Он вновь обрел бешеную популярность, снявшись в трех сериях Фантомаса. Но кино его уже привлекало меньше, чем театр или телевидение.

Кокто умер в 1963 году. Более тридцати лет Жан Маре жил без него, но постоянно помнил и думал о Кокто. Он написал книгу под названием "Непостижимый Кокто". Он поставил спектакль по пьесе Кокто "Царь Эдип" и сам сыграл в нем. В 1972 году он сыграл роль Поэта в спектакле Мориса Бежара "Памяти Жана Кокто. Ангел Эртебиз". Он поставил "Ужасных родителей" Кокто.

Он читал со сцены стихи Кокто.
"Сто лет я спал. Но Принц пришел прекрасный,
Наивен он и весел, чист и смел.
Прервать мой сон магический сумел,
Но как - я не скажу. Не надо ждать напрасно".

Жан Маре издал стихи Кокто, посвященные ему, и снабдил издание предисловием.

"Мы жили, Жан Кокто и я, на площади Мадлен, 19. В течение многих лет жилища Жана кружились вокруг этой площади. Я чувствовал себя там совершенно счастливым. Моя комната была смежной с его. Нас разделяла лишь дверь. Множество ночей под нее проскальзывали стихи. Утром я обнаруживал один или несколько листков, часто цветных, по-разному сложенных. Иногда в виде звезды. День, начинавшийся чтением этих маленьких лепестков, сулил мне счастье и удачу. Не то. Чтобы я был суеверным, но ведь счастье приносят нам наши дела, наша работа, необходимая уверенность. Я долго предполагал, что буду тайно хранить эти стихи. Но теперь я думаю, что нехорошо из эгоизма утаивать такое богатство".

Более того, вместе с Жаном-Люком Тардье он написал пьесу "Кокто-Маре", которую поставил в 1983-м году в театре "Ателье" к двадцатой годовщине смерти Кокто. Маре гастролировал с этим спектаклем в Бельгии, Швейцарии, Италии, Германии, Австрии, Голландии, Испании, Канаде и Японии.

Последние годы своей жизни Маре жил в скромном доме в Валлорис, который он называл "Внутренний двор". Он совсем оставил кино и занялся гончарным искусством, встретил настоящих друзей Джо и Нини Паскали. Он писал картины, рисовал, занимался керамикой, скульптурой.

В 95-м году он сыграл в "Отверженных" с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли и в 96-м в "Ускользающей красоте" Бернардо Бертолуччи с Лив Тайлер.

Жан Маре умер 8 ноября 1998 года от сердечного приступа.

Когда-то, после смерти Кокто, он написал письмо.
"Меня смущает твое одеяние академика. Мне хотелось, чтобы на тебе был белый купальный халат, покрытый пеплом, халат, который я так любил. Обнаженная шпага кажется неуместной рядом с тобой, хотя это - шпага мира. Но твои руки созданы не для нее. Они созданы для любви и дружбы. Они изваяны из нежности и великодушия, простоты и изящества. Руки добросовестного рабочего, гениального ремесленника. Гибкие, ловкие, таинственные, непостижимые и чистые. Руки художника, скульптора, короля. Руки поэта и доброго гения. Они прикоснулись ко мне в 1937 году, и я заново родился. Родился в лучезарном мире, полном добра и любви.
И сейчас твое лицо освещено добротой...
Жан, я люблю тебя.
В моей комнате два твоих бронзовых в натуральную величину бюста. Первый сделал в самом начале нашей дружбы Апель Феноза. Второй - накануне дня, когда ты ушел, - Арно Брекер. Круг еще раз замкнулся, и так страшно... Может быть, это последний знак судьбы.
Жан, я люблю тебя.
Ты сказал в "Завещании Орфея": "Сделайте вид, что вы плачете, друзья мои, потому что поэт только делает вид, что он мертв".
Жан, я не плачу. Я засну. Я засну, глядя на тебя, и умру, потому что с этих пор буду лишь делать вид, что живу"

Похоже, что действительно всю свою жизнь Жан Маре жил памятью о Кокто. Писатель Моруа, описывая похороны Кокто, писал: ... Нам было грустно, потому что мы потеряли его, и радостно, потому что мы дали ему все, что он мог пожелать. Мы оплакивали смерть, мы проводили бессмертного, увенчанного не жалкими лаврами официального признания, а тем истинным и прочным бессмертием, которое живет в сердцах и умах".

Кстати, потустороннюю жизнь Кокто в своих прозаических и драматических текстах представлял всегда очень забавно. Ангел смерти является под эскортом мотоциклистов, вместо чертей в аду и ангелов в раю работают прилизанные бюрократы в галстуках и одинаковых костюмах, а по радио ежедневно транслируются зашифрованные новости лучших миров".

И Маре, после смерти Кокто, потеряв все, относился к смерти, как и Кокто - с юмором, принимая ее, как неизбежность, с надеждой другой встречи в другой жизни, но и не торопя ее. "Я не боюсь смерти, -- говорил Маре за год до смерти, -- в моем возрасте это нормально, не правда ли? Но жизнь всегда давала мне шансы, и я их использовал, пока мог. Ясно, что все красивые вещи имеют свой конец. Но я все равно никуда не спешу. И не ждите, что я сам скажу -- до свидания..."

Пробил час и Маре. "Ангел Орфея перешел по ту сторону зеркала", -- писала газета "Монд". - В памяти одних Жан Маре останется интеллектуалом - романтиком, искавшим вместе с Кокто потусторонние ценности и способы пробуждения в человеке человека. Для других -- рыцарем плаща и шпаги, заявившем после смерти Кокто, что будет пытаться теперь создать себе все - таки что - то, похожее на жизнь.

Премьер - министр Франции Лионель Жюспен заявил по поводу смерти Маре, что "он создал за полвека свою актерскую вселенную, в которой талант выступил умноженным на мечту и на поэзию. Франция потеряла одного из самых выдающихся своих актеров и художников". "C кем ты пляшешь, принц удачи" - так начиналось одно из стихотворение Кокто. И сам Кокто, и Жан Маре были "принцами удачи". Но главная их удача была в том, что они встретились, узнали друг друга, и немножко преобразили наш мир.

Проходя к площади Тертр в Париже, загляните на площадь Марселя Эме, посмотрите на памятник "Человеку, проходившему сквозь стену", и вспомните о необыкновенной судьбе Жана Маре и Жана Кокто.


Орфей (Екатерина Виноградова)

Род его занятий не определить ни одним, ни тремя словами. Поэт? Разумеется: всю жизнь слагал изысканнейшие строфы, удостоился своеобразного и редкого титула "принц поэтов" и на склоне лет вошёл в число "бессмертных", был препоясан шпагой и облачился в зелёный камзол Французской академии. Однако выпускал и книги рисунков, делал афиши, плакаты и декорации к спектаклям, а помимо того - удивительно расписал несколько церквей в окрестностях Парижа, в Вильфранш-сюр-Мер и даже в Лондоне. Были ещё и пьесы Кокто-драматурга, нередко сопровождавшиеся скандалами и всегда - шумом, собиравшие лучших актёров - Шарля Дюллена, Ивонн де Бре, Жанну Моро, Эдвиж Фейер, Жана Маре, - пьесы, идущие по всему миру и сейчас, известные в России: "Священные чудовища", "Ужасные родители", "Двуглавый орёл", "Человеческий голос"; были фильмы по сценариям Кокто - "Вечное возвращение", "Ужасные дети", "Рюи Блаз"; фильмы, поставленные режиссёром Кокто по собственным сценариям, - "Кровь поэта", "Орфей", "Завещание Орфея"; кроме того, не раз он выступал и как актёр...

Это Сергей Дягилев создал фокусника Кокто, ск

Жан Кокто: смерть и юноша
5 июля 1889 года родился французский писатель, художник, кинорежиссёр Жан Кокто




«Я правда и вымысел одновременно», — говорил о себе Жан Кокто и был абсолютно прав — его жизнь и творчество были настолько невероятны, что выдумать их было бы не под силу никому из живших на Земле.

Никогда не претендовавший на лавры философа и даже интеллектуала, употреблявший слова «поэт» и «искусство» чаще, чем матрос употребляет слово из трёх букв, эстет Кокто жил свою жизнь так, будто жил лишь один раз, хотя многажды утверждал обратное.

11 октября 1963 г., в день своей смерти, Жан Кокто сказал: «С самого дня моего рождения моя смерть начала свой путь. Она следует за мной без суеты». А за несколько месяцев до этого, в августе, Кокто снял свой последний фильм, 25-минутную короткометражку под названием «Послание Жана Кокто, адресованное в 2000 год» / Jean Cocteau s’adresse à l’an 2000/. Она состоит из всего лишь одного плана — убелённый сединами Кокто лицом к камере обращается с речью к потомкам, — и это зрелище уже само по себе дорогого стоило, ведь излагать свои мысли Кокто любил и умел, и даже заклятые враги признавали, что Кокто говорит лучше всех во Франции.

Когда послание для XXI века было отснято, плёнку спрятали в коробку, запечатали и отправили по почте с тем условием, что открыто оно должно быть не раньше 2000 года. Кокто прекрасно отдавал себе отчёт в том, что камера запечатлевает его превращение в призрак, фантом, ибо знал, как будущее обращается в прошлое и наоборот, ведь время — это вещь, придуманная человеком, а значит, не внушающая доверия. «Существует только феномен складывания, позволяющий нам вступать в случайный контакт с одной из сторон вечности, тоскливо-однообразный узор которой, как бумажное кружево, вырезают, должно быть, какие-то фокусники, — пытался объяснить Кокто. — Тем не менее я стараюсь придерживаться — это сущая правда — обозначенной мною программы: постепенно писать обо всём где придётся, и не только для избранных, но отважиться быть интересным для широкого круга читателей». Кокто в теории был эстетом и элитистом, а на практике и в душе — популистом.

Кокто сочинял поэзию, прозу, пьесы и критику, поставил несколько фильмов, нарисовал тысячи скетчей и картин, оформлял балеты Дягилева, сотрудничал с такими композиторами, как Стравинский, Сати, Мийо, Пуленк, Онеггер и Менотти, играл в кино и в театре, стал одним из основателей Фестиваля проклятых фильмов, который состоялся в Биаррице в 1949 году, играл джаз в нескольких парижских клубах и лично натренировал конченого боксёра из Панамы по имени Эл Браун до титула чемпиона мира в весовой категории «петуха». Единственной формой визуального искусства, которую он не практиковал, была фотография, однако сам Кокто позировал величайшим фотографам мира — Анри Картье-Брессону, Жаку-Анри Лартигу, Мэну Рэю, Ирвингу Пенну. Он вёл кипучую деятельность, при этом производя впечатление абсолютного бездельника, — а чаще бывает совершенно наоборот.

Во Франции 1920-х слово «разносторонний» считалось порицательным, и Кокто чаще всего хулили за его непостоянство и дилетантство, называя «общественным хамелеоном» (он знал всех, кто имел хоть какой-то вес, и постоянно обзаводился новыми нужными знакомыми), фривольным эстетом, свободным от каких-либо обязательств и растворяющимся во множестве различных форм искусства. Особенную ненависть, носившую стойкий отпечаток гомофобии, к Кокто испытывал Андре Бретон. По мнению Бретона, Кокто осквернял такое понятие, как «мужская отвага художника», поэтому армия его сюрреалистов пыталась вести подрывную работу на каждом из многочисленных проектов Кокто. Поль Элюар, будучи на спектакле Кокто «Человеческий голос» в «Комеди Франсез», воскликнул: «Это просто непристойно!» Разгневанный Франсуа Мориак покинул премьеру «Сложности бытия».

Кокто стал человеком, которого ненавидела и преследовала вся Франция, и в этом была лишь щепотка его параноидальной мегаломании. Его глубоко богемный стиль жизни и публичная деятельность казались откровенно декадентскими (а стало быть, достойными презрения) тем, кто не был вхож в его круг. Постоянный флёр скандальности из-за употребления наркотиков и обвинений в развращении молодых людей никогда не покидал его. Он первым открыто занимался такими вещами, как самопиар и самораскрутка, став первым медийным самопиарщиком двадцатого столетия — и за то, что он стал первым селебрити литературных кругов, он тоже получил порцию хулы.

В его творчестве никогда не было произведения, выделявшегося из остальных сочинений, он никогда не брался за свой magnum opus, потому что одни и те же образы и темы перетекали из одного его произведения в другое. А также потому, что его главным произведением был его собственный публичный образ, над которым он работал так же скрупулёзно и легко, как над своими скетчами (хотя заявлять так немного несправедливо по отношению к его работам). Не существует практически ни одной фотографии, на которой он бы был пойман фотографом врасплох (за исключением той, что сделана в январе 1947-го возле Дворца правосудия после антинаркотической облавы жандармов).

Писатель Гильберт Адер, переиначивший роман Жана Кокто «Ужасные дети» в синефильскую оргию «Мечтатели», позже лёгшую в основу одноименного фильма Бертолуччи, дал Кокто хлесткое прозвище — обнаженный денди. Кокто часто называли французским ответом Оскару Уайльду — и из-за гомосексуальных наклонностей, и по количеству афоризмов, оставленных потомкам, и по богатству гардероба. Кокто лавировал между скандалами и парадами, менял глянцевые фасады и маски, флиртовал с новомодными дадаизмом и сюрреализмом, врывался в новые или изменённые состояния художественного бытия (будь то гипнотический транс опиума, сны наяву или сенсорные зоны кинематографа) — и при этом оставался серьёзным художником, задававшимся вечными вопросами.

Кокто был первым из совершенно нового поколения художников и заплатил за это сполна, но также и стал обладателем уникального статуса внутри французской культуры — он был её опылителем, оператором в лучших смыслах этих слов, благодаря ему в культуре и обществе Франции происходили какие-то новые события и открывались новые порталы.

Один из основных деятелей французского авангарда и первый, кто ввёл понятие «сюрреализм», Гийом Аполлинер в интервью в августе 1916 года сравнивал кинематограф с образцами «великой поэзии, которые декламируются для собравшихся людей». Также он хвалил кино за его близость к народу. Однако сам Аполлинер за свою карьеру написал лишь один сценарий для фильма. Кокто же, напротив, крайне мало теоретизировал о кинематографе, но занимался им на практике и в итоге стал гораздо более известен человечеству как кинорежиссёр, нежели драматург, поэт или какая-либо иная из многочисленных ипостасей. При этом сам Кокто не считал себя кинорежиссёром.

В 1930 году, когда он дебютировал в кино фильмом «Кровь поэта», он, по собственному признанию, совершенно ничего не понимал в кино. «Мои ошибки впоследствии были приняты за находки и открытия», — признавался он позже. И ставка на кино сработала: в наше время редко увидишь выставку картин Кокто в музеях или его пьесу в театре, даже книг на прилавках магазинов что-то не видно. Я специально поискал его книги в нескольких книжных магазинах, перед тем как писать текст, и получил от продавщиц и работников магазинов (например, Дома книги на Арбате) в ответ на вопрос о наличии книг печально рифмующееся с фамилией автора «Кто?». И здесь привычно сослаться на особенности нашей национальной гомофобии не получится, потому что тот же Уайльд на книжных полках представлен очень богато. Зато фильмы Кокто, от «Крови поэта» до «Завещания поэта», можно отыскать без труда и употребить именно в том виде, в котором они были задуманы и исполнены самим Кокто. Его фильмы оказали прямое и непосредственное влияние на всю без исключения Новую волну (Годар, Трюффо, Варда, Рене) и на таких режиссёров, как Мельвилль, Пазолини, Бертолуччи, Энгер, Гринуэй, Фассбиндер и Джармен, — то есть на любого из когорты «священных чудовищ» и «проклятых поэтов» кино. А «Кровь поэта» Кокто ни много ни мало дала начало альтернативной ветке арт-кино, последней из ярких работ в которой стоит киноцикл Мэтью Барни «Кремастер». Когда «Кровь поэта» показывали в Москве на Фестивале готического кино в кинозале Центрального дома литераторов в 4 часа утра, чтобы зрители не испугались того, что из-за технических накладок будут смотреть «Кровь поэта» на языке оригинала, я, извинившись, бросил громкую фразу: «Кинематограф был изобретён для того, чтобы был снят этот фильм». Ни один человек не встал с места. И недавняя новость о том, что Стивен Северин из гот-группы Siouxsie & The Banshees озвучивает вживую этот фильм, доказывает, что Кокто был записан нами (компанией «Кино без границ». — Ред.) в «готы» по делу.

Не секрет, что Кокто испытывал более чем повышенный интерес ко всему эзотерическому и в его работах заложено гораздо больше, чем доступно человеческому глазу. Поэт, по мнению Кокто, — это «естественный проводник, медиум, он во власти таинственных сил. Пользуясь его чистотой, они посылают сигналы в наш мир, пытаются если не разрешить, то хотя бы дать нам почувствовать тяжесть проблем, от которых мы прячемся за дневной суетой». Неспроста имя Кокто стало последним в списке Великих магистров приората Сиона и хранителей родословной Меровингов, составленном Пьером Плантаром в 1967 году. «Секретные досье» Плантара и орден приората Сиона оказались весьма сомнительным мыльным пузырём, но есть несколько причин, почему имя Кокто попало в этот список «Кода да Винчи». Филипп де Черизи, соратник Плантара, увлекался сюрреализмом, а на последней работе Кокто (оставшейся незаконченной), фреске на стенах часовни Нотрдам-де-Жерусалем в городе Фрежюс, изображены крестовые походы, орден рыцаря Гроба Господня, крест крестоносцев и девиз крестоносцев «Так хочет Бог!». Возможным подтверждением того, что Кокто был связан каким-то образом с эзотерическими или масонскими кругами и тайными обществами, может служить факт, что в разные периоды своей жизни Кокто появлялся на портретах и фотографиях со скрещёнными руками, чьи кисти покоятся на плечах, — в хорошо известной масонской позе.

Известно, что во время Второй мировой войны Кокто симпатизировал нацистским оккупантам и не испытывал угрызений совести, получая заказы на работы от коллаборационистов. Время с 1941 по 1944 год Кокто провел крайне плодотворно — издал две книги, поставил пять пьес и снял два фильма. «Возможно, однажды честью Франции станет тот факт, что она отказалась сражаться», — писал Кокто в своем дневнике 5 мая 1942 года. Также из его дневника становится ясно, что он восхищался Адольфом Гитлером: «В Гитлере мы имеем поэта, которого не дано понять монотонным людям». Арно Брекер, скульптор, входивший в ближайший круг Гитлера, устроил выставку своих работ во Франции летом 1942 года, и Кокто написал статью «Салют Брекеру», напечатанную в газете Comoedia. Писатель Эрнст Юнгер в своих мемуарах о годах оккупации описывал Кокто того времени как «человека, живущего в аду, но устроившегося в нём довольно комфортно». В книге американца Д. Прайс-Джонса о Париже времен Третьего рейха рассказывается о сожительстве Жана Маре с драматургом Жаном Кокто, девизом которого была фраза «Да здравствует позорный мир!». Эта пара, занимавшая апартаменты в «Пале-Рояле», не испытывала недостатка даже в опиуме, которым обеспечивался Кокто.

В 1943 году кинорежиссёр Жан Деланнуа поставил фильм «Тристан и Изольда» по сценарию Жана Кокто на основе известной легенды, в которой Жан Маре представил образ не столько известного любовника, сколько идеализированного эсэсовца. Кинокритики отметили, что фильм, несмотря на всё свое великолепие, тем не менее был испорчен идеями расистского толка, сделавшими его приемлемым для нацистских оккупантов военной Франции. Когда же один из критиков написал о «гомосексуальной ауре», исходившей от Маре, тот ответил ему публичной пощёчиной. Дело замяли, что легко объясняется: актёр удостоился бюста, вылепленного Брекером.

К 1943 году, когда Германия начала сдавать позиции, Кокто возобновил дружбу с Пабло Пикассо и другими французскими художниками. В том же году Жан Жене принес ему рукопись своего романа «Богоматерь цветов». Кокто был в таком восторге от него, что немедленно договорился о том, чтобы роман был издан. Благодаря стараниям Кокто на следующий год Жене избежал пожизненной ссылки. В суде Кокто заявил: «Вы не можете посадить в тюрьму Артюра Рембо». А после войны Кокто избежал обвинений в коллаборационистской деятельности, потому что его поступки были сочтены не подлежащими уголовному обвинению. Фигура меньшего масштаба на месте Кокто после такого пошла бы ко дну.

Внутри Кокто, как у многих людей творчества и художников, противоборствовали прямо противоположные и несовместимые наклонности и стремления. Всю жизнь он страдал от опиумной наркозависимости (в середине 1930-х Кокто выкуривал 30 трубок опиума в день), которая плохо сочеталась с его превалирующей гомосексуальностью (самые громкие его романы были с Маре и с Раймоном Радиге, в пятнадцать написавшим гениальный роман, а через пять лет умершим от брюшного тифа), и еще меньше — с непоколебимой католической верой. И всё это отражалось весьма причудливо в его работах. Хотя Кокто не делал секрета из своей гомосексуальности, он так и не написал никогда неприкрыто гомосексуального текста и даже в мемуарах аккуратно обходил эту тему. Возможно, из-за этого Кокто стал героем самых непрезентабельных и немыслимых анекдотов — например, рассказывают, что он приобрёл себе специальное кресло-седалище с козлиными ногами, на котором намалёваны всякие сатанинские хари и чёртовы рога. Раньше это кресло якобы принадлежало знаменитому писателю Анатолю Франсу, который восседал на нём на тайных сборищах чёрной мессы.

В октябре 1963-го Кокто был похоронен в часовне Сен-Блез де Симпле XII века возле своего дома в Мийи-ла-Форе, посреди фресок, специально сделанных им самим предварительно (он называл их «татуировками»). Андре Моруа назвал похороны Кокто настоящим шедевром: «Незабываемо ласковый день провожал уснувшего поэта. Нам было грустно, потому что мы потеряли его, и радостно, потому что мы дали ему всё, что он мог бы пожелать. Мы оплакивали смерть; мы провожали бессмертного, увенчанного не жалкими лаврами официального признания, а тем истинным и прочным бессмертием, которое живёт в сердцах и умах». В качестве эпитафии на надгробии — выбранная самим Кокто фраза: «Я остаюсь с вами». Художник стремился к жизни после смерти, не боясь, что исчезнет окончательно, всегда желая освободиться от пут времени и пространства. Множество раз он заявлял о том, что уже жил на этой земле и будет жить ещё много раз. Он верил в то, что зеркала — это порталы, через которые люди могут проникать сквозь время и пространство. Окна в потусторонний мир. Во многих его работах эта тема повторялась, и наиболее чётко — в фильме-автопортрете «Завещание Орфея» (Франсуа Трюффо, для которого Кокто был воплощением истинного автора, профинансировал фильм при помощи прибыли от международных сборов своих «Четырёхсот ударов»). Он проявлял интерес к оккультизму и чёрной магии, несколько раз принимал участие в сеансах общения с мёртвыми и часто использовал термин «фениксология», который позаимствовал у своего друга Сальвадора Дали. Фениксология — это наука о том, как умирать и воскресать бесчисленное количество раз.

Хотя выполняет ли Кокто свое обещание оставаться с нами? Узнаются ли его маньеризмы в бесхребетном белесом дендизме Энди Уорхола? Держит ли горлопан британского рока Пит Доэрти его «Опиум» за свою настольную книгу? И дошло ли по адресу послание в XXI век Жана Кокто, J.C., поэта-спасителя с инициалами Иисуса Христа? Кажется, что это зависит уже не от Кокто, который поразил огромное количество целей и мишеней по нескольку раз, снова и снова забрасывая во все стороны линейки времени послания и завещания (как гласила одна из ремарок в его пьесе «Орфей», костюмы актеров должны быть максимально приближены к той эпохе, в которую ставится произведение). Еще в своем эссе «Петух и арлекин» 1918 года Кокто заключил: «Надо быть и живым человеком, и посмертным художником одновременно». И это лишь одна из невыполнимых миссий, которые Кокто успешно претворил в жизнь.

Удиви меня! - сказал Сергей Дягилев двадцатилетнему Кокто, заказывая ему постер к балету "Видение розы" для Русских сезонов. Эти слова открыли Кокто его предназначение, и отныне он только удивлял.




Жан Кокто ( Jean Cocteau; 5 июля 1889 - 11 октября 1963) — французский писатель и художник.

Люди, которые пошли по второму пути, "обносили стеной" все больший круг людей, деля их на своих и чужих. Самые протяженные стены выстраивались в тоталитарных государствах, где население становилось участником новых ритуалов единения с вождем. Но строились и небольшие стены, заслонявшие от невзгод жизни приятные компании, в которых было хорошо друг с другом. Этот тесный мирок принес с собой ХХ век: живи сам и не мешай жить другим.
Именно круг таких приятных ему людей позволил Кокто развить в себе способность удивлять.

Начиналось же все вполне прозаично. Клемент Евгений Жан Морис Кокто родился в 1889 г. в семье потомственных биржевиков, принадлежавших к верхушке среднего класса. Детские воспоминания сохранили большой дом деда в пригороде Парижа, Мэзон-Лаффите, полный греческих статуэток, кипрских ваз, рисунков Энгра и картин Делакруа. Здесь он жил в окружении дядюшек, тетушек, братьев и сестер.

В этом доме не было места для отца, и мальчик его почти не помнил. Ходили слухи, что тот был скрытым гомосексуалистом и ненастоящим отцом Жана. Согласно этим же слухам, он покончил с собой, когда мальчику было девять лет. Скандальные подробности жизни и смерти старшего Кокто обсуждались взрослыми за закрытыми дверями, но шепот достигал детской, а богатая фантазия домысливала непонятое.

С этого времени постоянно, в течение десяти лет, Жану Кокто снился один и тот же сон. Он сидит с матерью на террасе пригородного дома, а рядом в вольере летают попугаи. Мальчик знает, что один из этих попугаев-какаду его отец, который на самом деле не умер. Мать ищет взглядом, в какую из птиц превратился ее муж, но молчит, не думая, что сын тоже знает об этом превращении. Молчание прерывается улыбкой матери и бурными слезами ребенка.

Мальчик страдал без отца, пусть плохого, пусть превратившегося в птицу. Впоследствии он связал свою фамилию (Cocteau) с другой птицей - петухом, выпускал журнал Le Coq, а первый альбом рисунков издал под псевдонимом Жан-Птицелов. Череду кошмарных снов прервало лишь знакомство с Дягилевым, который стал в некотором смысле его вторым отцом.

Самым глубоким впечатлением детства была мать, одетая к выходу в театр. Она приходила пожелать спокойной ночи своему обожаемому младшему сыну, а потом ускользала в неведомый, загадочный и манящий мир. Бархат ее платья ассоциировался с бархатом лож, а драгоценности - с сияющими люстрами и канделябрами. Несмотря на обожание в детстве, отношения между матерью и сыном были всю жизнь очень сложными.




Все произведения Кокто - стихи, пьесы, фильмы - содержат элементы детских или юношеских впечатлений, а то и вовсе строятся на них. Так, образ одноклассника Пьера Даржело остался с Кокто навсегда, олицетворяя идеал мужской красоты, к которой он был неравнодушен. Встреча с другом, видимо, была главным событием школьной жизни. Никаких талантов Кокто не проявил и вышел за порог школы, немного рисуя, более или менее складно рифмуя строки, слегка наигрывая на фортепьяно. То есть, не умея ничего.

Дитя прекрасной эпохи

Жизнь Парижа двух безмятежных десятилетий до Первой мировой войны носит название "Belle epoque". Это, действительно, была прекрасная эпоха, не омраченная финансовыми кризисами, военными действиями, громкими скандалами.





Сносились ветхие дома и строились многоэтажные из тесаного камня с керамическими изразцами, кованой сталью и рельефными орнаментами. "На месте флигельков воздвиглись небоскребы, и всюду запестрел бесстыдный стиль модерн", - писал русский поэт о другом городе, но начало века для многих европейских городов было одинаково. Парижане учились пользоваться ванной и ватер-клозетом, появились электричество и телефон, на дорогах загрохотали первые авто.

Высшее общество еще посещало оперные и драматические спектакли, где "рвали страсти" кумиры публики. Но уже начали появляться маленькие кафе и ресторанчики, такие, как знаменитые заведения Монпарнаса: "Дом", "Ротонда", "Клозри-де-лила", "Ля Куполь", где могли повеселиться люди попроще.




Здесь пели "Ты причинил несчастье", "Все то, что сделал Лео, сделал Лео" или знаменитую "Коко в Трокадеро", с которой примерно в это же время дебютировала молоденькая Шанель в провинциальном кафешантане. Именно здесь находили себе пристанище художники: Пикассо, Модильяни, Ван Донген, Фудзита. Они еще не имели удовольствия быть знакомыми с Кокто, который и сам в это время не представлял, куда занесет его ветер.
Первым поворотным событием жизни Кокто можно считать путешествие в Венецию, куда отправила его матушка, озабоченная хрупким здоровьем сына. Девятнадцатилетний повеса оказался в веселой компании лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Путешествие закончилось самоубийством одного из друзей на ступеньках отеля, где жил предмет его неразделенной любви.

Матушка Кокто была в шоке. Она ограничила сына в деньгах и свободе: отныне он должен был жить в ее доме вплоть до женитьбы. Кокто страшно хотел улизнуть от бдительного ока маменьки и придумывал различные проказы. То снимал квартирку в отеле, которую она совершенно случайно обнаруживала, то приводил потенциальных невест на семейный обед, демонстрируя серьезность своих намерений. Денег и свободы все это не приносило.

Примерно в это время знаменитый актер Эдуард де Макс прочитал на одном из вечеров стихи Кокто из его первого сборника. Стихи имели успех, у Кокто появилось много новых знакомых. Люсьен Додэ познакомил его со своим другом Марселем Прустом. Морис Ростан ввел в круг своей семьи, представил отцу - творцу "Сирано де Бержерака". В 1909 г. Кокто с Морисом издавали журнал, обложку которого нарисовал Ириб, художник модельера Поля Пуаре и в будущем жених Коко Шанель.

Это был круг не только аристократов по крови, таких, как императрица Евгения, княгиня Бибеско или княгиня Анна де Ноай, но также аристократов по таланту. К последним относилась знаменитая Мися Серт (урожденная Мария Годебска), польская дворянка, друг и покровительница богемы. Она-то и познакомила Кокто со своим старым приятелем Сергеем Дягилевым, который предложил удивить его. Она же оставила воспоминания о Кокто этого периода, рисующие образ баловня судьбы, забавляющего дам своим неистощимым остроумием и лихо отплясывающего на столиках и спинках диванов в ресторанчике Лару.




Рисунок Жана Кокто: Хосе-Мария Серт, Мися, сзади — Жан Кокто и Сергей Дягилев. 1911 г.


Кокто понял, что "забавный малый" - это почти профессия. Она может принести и доход, и свободу.
На войне, как на войне
Как всегда, внезапно началась война, которую поначалу не приняли всерьез. Казалось, что это просто новое развлечение для слегка пресыщенной публики.

Деятельная Мися получила разрешение на организацию конвоя для доставки медицинской помощи. Она попросила авто у владельцев магазинов готового платья (так как во время войны доставлять было нечего). Шоферами были назначены Серт, Кокто, Ириб и еще несколько знакомых. Кокто красовался в костюме медбрата, дизайнером которого был сам великий Пуаре. Все страшно веселились, готовясь к новому спектаклю. Возглавлял колонну из 14 машин "Мерседес" самой Миси.

Веселье закончилось, когда они выехали на дорогу, усеянную трупами. На деревьях висели части тел, заброшенные туда взрывами. В маленькой деревушке они увидели несколько негров. Когда их рассмотрели поближе, негры оказались пленными немцами, раненными в лицо. С Мисей, у которой вообще-то были железные нервы, случился припадок.

Так они ездили три месяца, и во многом их поддерживал Кокто. Без его молодой жизненной силы и чувства юмора они бы не выжили.

Последним "прости" был совет генералу Галльенну, который не знал, как доставить подкрепление в Марну. То ли в шутку, то ли всерьез ему предложили использовать для этого такси. И на обратном пути в Париж компания увидела вереницу новеньких красных такси с солдатами, готовыми неожиданно ударить на врага.

Примерно через три месяца после начала войны начал функционировать "Красный Крест", и Кокто стал ездить с настоящими медицинскими конвоями. Серьезной опасности это не представляло, но зато позволяло уехать подальше от матери и незаметно для нее объявляться в Париже.

Этот период жизни Кокто весь состоит из контрастов. То он летает на аэроплане со знаменитым летчиком Роланом Гарросом (и с этого времени в его творчестве появляется мотив ангела), то он в Париже издает журнал вместе с Ирибом. То он в Ньюпорте в компании "золотой молодежи" из морского батальона отражает атаки немцев (Кокто даже представили к награде, но вместо этого дело закончилось тюрьмой, т.к. "герой" был самозванцем). То он снова в Париже затевает очередное приключение - постановку балета. Жизнелюбие - жизнелюбием, юмор - юмором, но необходимо было представить, наконец, на суд зрителей и нечто посерьезнее.
Сбросим Дебюсси с парохода современности

Несмотря на войну, Париж жил вполне мирной жизнью: театры были переполнены, и везде, где было хоть сколько-нибудь свободного пространства, танцевали танго. "Русские балеты" отошли на второй план: в 1915 г. ведущий танцор Вацлав Нижинский женился, и Дягилев разорвал с ним всяческие отношения.

Примерно в это время Кокто знакомится с композитором "нового направления" Эриком Сати, художниками Валентиной Гросс и Пабло Пикассо. Новые друзья решили написать балет для дягилевской труппы, правда, не поставив в известность самого маэстро. В случае удачи их ждала бы почти что слава. Посредницей в переговорах выступила Мися Серт, и уже в феврале 1917 г. вся компания была приглашена приехать в Рим для репетиций балета "Парад" с новым солистом Мясиным.

Балет сокрушительно провалился - и это была слава. Как вспоминали современники, особенно всех возмутила музыка Сати. Он использовал звуки городской жизни: шум моторов, голоса, стук пишущей машинки и т.п. Кроме того, сюжет парада и танцев перед ярмарочным балаганом также задел многих - ведь еще шла война. Авторам кричали: "Боши!" Их спас от расправы разгневанной толпы лишь их друг, поэт Гийом Аполлинер, который был в военной форме и с забинтованной головой.

Это была слава! О балете и его авторах (Кокто, Сати, Пикассо) заговорил весь Париж. Кокто становится глашатаем "нового искусства".






В 1918 году вышел манифест авангардистов - "Петух и арлекин". Неискушенному российскому читателю этот манифест может представиться помесью манифеста футуристов (братьев Бурлюков и Маяковского) с афоризмами Козьмы Пруткова. Основная его мысль - "Сбросим Дебюсси с парохода современности!" Всего же Кокто манифестирует 76 афоризмов. Среди них: "Соловей поет дурно" - N 11 или "Даже когда ты хулишь, занимайся только первоклассными вещами" - N 47.

Но если без шуток, манифест очертил границы новой зоны влияния в искусстве. Пикассо противопоставлен импрессионистам, Сати - Вагнеру и Дебюсси. Лозунг здесь - "Когда произведение кажется опередившим свой век, это значит просто, что век запоздал". Этим Кокто отвоевывает место под солнцем для себя и для друзей. "Через сто лет все братаются. Но сначала надо много сражаться, чтобы завоевать себе место в раю созидателей".

Кокто становится мэтром, главой группы "Шести", куда входили шесть композиторов нового направления в музыке. С этого времени и до самой смерти мнением Кокто по вопросам музыки, живописи и литературы постоянно интересуются журналисты. Его фотографии не сходят с журнальных и газетных полос - он постоянно удивляет. Андре Моруа однажды сострил: "Если мне доведется взять в руки снимок сельской свадьбы, то я непременно увижу Кокто между женихом и невестой".

Один из современников записал поразившую его воображение сценку. Кокто в роскошной пижаме и утреннем халате брился, одновременно разговаривая с друзьями, потом он на минуту прерывался для того, чтобы записать слово в рукопись, подписать письмо или сделать рисунок. Он вел себя, как король среди своих придворных. Хотя, скорее, он был все же птицей: сначала, как петух, провозглашал начало нового события, а потом, как попугай, долго объяснял, что оно означает.




Удобство жить

Послевоенное десятилетие стало для Кокто временем триумфа и личных трагических потерь. Триумфа, потому что эти десять блестящих лет подтвердили его уверенность в выбранном пути. Он потрясающе тонко чувствовал нерв своего времени и предельно доходчиво объяснял публике то новое, свидетелем чего она являлась.

Это оказалось десятилетие прагматизма и кажущейся простоты: стало удобно жить в новых благоустроенных домах, было приятно носить практичную одежду, можно было дать выход молодой энергии, занимаясь спортом или танцуя до упаду в ресторанчиках и на вечеринках. Надо было успевать жить, не задерживаясь взглядом на "настроениях" импрессионистов, а "заглатывая" полотна кубистов и дадаистов.

Сами художники, несмотря на антипатию различных школ и направлений, зорко и ревниво следили за успехами соперников. "Он разрешил проблему шпингалета", - сказал один из художников, увидев в галерее "Окна" Пикассо.

У каждой школы была своя штаб-квартира. Так, дадаисты собирались в баскском кафе в Проезде Оперы. Кокто с компанией выбрали кафе "Ле Гайя", где подавали испанские вина. Здесь играли джаз. Хозяин пожаловался Кокто, что хочет выгнать пианиста, чтобы сохранить клиентов. В ответ Кокто посоветовал оставить в покое пианиста и выгнать глупых клиентов. Дадаисты язвили, что Кокто нашел, наконец, свое призвание в качестве управляющего ночным клубом.

Но на самом деле работы было много: для одного из журналов он писал цикл очерков "Карт бланш", представлявших новое явление в журналистике, поскольку с автором не оговаривали какой-то определенной темы. На страницах "Нового Парижского Обозрения" шла полемика с Андре Жидом по поводу нового искусства и эстетики простоты. Чуть позже подобный обмен письмами на страницах газеты состоялся с Жаком Маритеном, знаменитым религиозным философом. Темой обсуждения было доказательство того, что современное искусство вовсе не иррелигиозно. И действительно, после дискуссии религия стала самой модной темой в кафе и салонах, а Бог объявлен "последним шиком".

Продолжали выходить и сборники стихов самого Кокто. В начале двадцатых стихи посвящены семнадцатилетнему Раймону Радиге. К этому времени Кокто окончательно определился со своим выбором и не скрывал уже пристрастия к юношам. При этом всех своих друзей он провозглашал гениями и всячески помогал им обрести признание. Радиге был признан литературным гением, у которого незазорно поучиться, как надо писать.

Кокто не претендовал на любовь. Он хотел стать похожим на того, кого обожал, чтобы отразиться в нем, как в зеркале. Он рисует Радиге спящим. На рисунке тот напоминает Даржело. Потом эти профили перейдут на стены капеллы, которую он расписывал незадолго до смерти, и станут ангелами.

Радиге умер в двадцать лет от тифа. Для Кокто эта смерть была "операцией без хлороформа". Дягилев увез "Жанчика" в Монте-Карло. Здесь Кокто нашел забвение в опиуме.





Опиум
"Курить опиум, - говорил Кокто, - это примерно то же, что выпрыгнуть на полном ходу из поезда. Это помогает задуматься еще кое о чем, кроме жизни и смерти". Действительно, опиум не только спасал от депрессии , но и помогал творить. Одним из первых это заметил Игорь Стравинский, который проследил закономерность между пребыванием в санатории (где Кокто в очередной раз лечился от опиумной зависимости) и выходом нового тома стихов. Современники отмечали, что Кокто курил не больше, чем другие (например, Аполлинер или Пикассо), но лечился гораздо дольше и чаще.

Такой ход событий устраивал не всех. В 1928 г., в момент написания поэтического дневника "Опиум", в клинику Сен-Клу ворвалась разъяренная Шанель, которая оплачивала все счета за лечение, с единственным словом: "Выметайся!" Поладили еще на нескольких неделях творчества.

Опиум внес существенные коррективы во всю вторую половину жизни Кокто, и без этого похожую на миф, и стало уже совсем невозможно отделить правду от вымысла. Путаницу вполне осознанно вносил сам Кокто, ссылаясь на Аристотеля, для которого миф был поэтической правдой. Или заявляя о себе: "Я - ложь, которая всегда говорит правду".

Поэтому остается загадкой, нашел ли он что-нибудь для себя в религии, общаясь с Маритеном? Либо это был очередной способ обратить на себя внимание, когда он в очередной раз становился крестным отцом своего нового друга. Скорее всего, религиозный диспут стал очередным допингом, как и любая беседа с интересным собеседником.

Некоторая часть парижского общества так и ходила по кругу друг за другом, попадая из объятий аббатов в сильные руки модного массажиста Варма-Йога. Разминая спину философа Анри Бергсона, тот приговаривал: "Хорош философ! Посмотрите только на себя, куда Вас завела Ваша философия". Кокто же он повторял: "О, бедный мальчик, бедный мальчик!"




Орфей в голубом поезде
В двадцатые годы Кокто обращается к греческим трагедиям. Но у Эдипа, Антигоны и Орфея греческие - лишь имена. На самом деле они парижане, пытающиеся распутать клубок проблем самого автора, который потерял себя, свою идентичность.

Кто он, Аполлон или Дионис, предводитель муз или предводитель вакханок, мужчина или женщина? Кокто считает, что он, как его Орфей, объединяет в себе все эти ипостаси и поэтому совершенен и вечен. Именно к вечности отсылает нас ремарка в "Орфее": "Костюмы должны быть приближены к той эпохе, в которую ставится трагедия". А в вечности нет понятия морали и аморальности, святости и греха, здесь не нужны аргументы и оправдания.

Кокто повезло, что он жил в эпоху, когда общество уже могло позволить своему гражданину жить так, как он хочет, любить тех, кого хочет, и исповедывать свой собственный закон. Чуть раньше Оскар Уайльд сидел в тюрьме за свои сексуальные предпочтения, а его сын вынужден был изменить скандальную фамилию. А в СССР в это время существовала "статья" за гомосексуальность (по которой сидел знаменитый режиссер Сергей Параджанов).

Во Франции же было достаточно того, что Кокто и его друзья не эпатировали публику своим поведением (хотя могли эпатировать творчеством).

В 1924 г. Дягилев поставил очередной балет "Голубой поезд". Либретто написал Кокто, декорации - Пикассо, музыку - один из "Шести" - Мило, костюмы придумала Шанель.

Балет был о молодости, уносящейся в голубом поезде на Лазурный берег. Для этой компании все было символично: они сами часто ездили этим экспрессом, некоторых из них можно было назвать "голубыми", а для кого-то уже проходила молодость и впереди маячила смерть.

Первым "сошел с поезда" Сергей Дягилев, гениальный менеджер, придумавший "идею Кокто", которую тот сам уже воплотил в жизнь. Символично, что это случилось в 1929 г. - переломном в послевоенной эпохе. Крах на Уолл-Стрит докатился до Европы, и многие стали озабочены только покупкой и продажей акций.

Кокто продолжал удивлять: в тридцатые к столетнему юбилею Жюля Верна он отправился в кругосветное путешествие в 80 дней по заданию "Пари-Суар". В сороковые он писал пьесы и терял друзей. В пятидесятые - снимал фильмы, стал "бессмертным" - членом Французской Академии, и снова терял, терял... К концу жизни он все более походил на маленького нахохлившегося попугая-неразлучника, которого берег его последний интимный друг - верный Жан Марэ.
Кокто "потеряли" 11 октября 1967 г. О нем остались только крайние высказывания.

"Он был самоуверенным маленьким педерастом, который ничего не сделал за всю свою жизнь, а только воровал у других" (Коко Шанель).
"Он был лишь поэт, великий поэт, единственный поэт после смерти Аполлинера" (Макс Жакоб).
Как всегда, истина где-то рядом.

От Dmitry_Shvarts

Из воспоминаний о Лазурном береге


Канны — это не просто курортный городок на юге Франции, известный всему миру, это не только один из старейших и престижнейших в мире кинофестивалей. Это сам целый мир — мир кино и звёзд, радостный и беспечный мир невероятно длинного праздника на Лазурном берегу. Сюда приезжают и приезжали не столько ради наград, сколько ради самих Канн, которые по сути составляют сами звезды. Ведь возможно Канны и собирают их вместе, ради того, чтобы они «собирали» Канны.


И еще много, много    >>>>>>








............................................