Откройте свой Мир!

О. Ф. худеет
Однажды О. Ф. решила похудеть. Притом худеть она принялась сразу после того, как объелась бутербродами с густоперченым салом.
— Вот, — сказала она, дожевывая последний бутерброд, — пора и честь знать. Сегодня у нас двадцатое декабря, до Нового года почти две недели, надо бы килограммчик-другой скинуть. А то брюки на пузе не застегиваются.
В те годы Москву накрыло бумом «Гербалайфа», но обменник эта напасть обошла стороной. Все кассирши благоразумно считали, что худеть за деньги — несусветная глупость.
— Лучше я эти деньги на жратву пущу, а вес бесплатно буду скидывать, — резюмировала общий боевой настрой Добытчица Наташа.
О. Ф. запланировала на Новый год кожаные зеленые штаны, отороченные по краю енотом, умело загримированным под песца. К такой неземной красоте она прикупила черную облегающую кофту в бешеный перелив, с широкой гипюровой вставкой на спине.




У Понаехавшей задергалось веко. На ее робкое предложение заменить гипюровое великолепие на что-нибудь менее броское О. Ф. благодушно возразила:
— Дурашка! Что ты понимаешь в женской красоте?! Шокировать и укладывать штабелями — вот наше кредо. Наматывай себе на ус, если не хочешь загнуться синим чулком.
Когда закончились бутерброды, О. Ф., со словами: «Чтоб не перекусывать почем зря» — вынесла из обменника остатки хлеба, печенья и какую-то еще мелочь в виде окаменелых пряников и торжественно выкинула в урну.
Спустя полтора часа угрюмого голодания она снарядила Понаехавшую в продуктовый. За кефиром и сыром.
— Худеть — это не отказываться от еды! Это просто питаться с умом, — напутствовала О. Ф. — Кефир — это диетично. А в сыре с дырками больше дыр, чем сыра. Так что все честно.
В семнадцать ноль-ноль Понаехавшая снова сбегала в магазин — за крекерами и чем-нибудь легким типа овощного салатика.
— Возьми еще сыра с плесенью! — крикнула ей вдогонку О. Ф. — Он все равно воняет ногами. Его много не съешь.
В восемнадцать тридцать Понаехавшая опять предстала перед заинтригованными продавщицами.
— У вас сегодня гости? — полюбопытствовали они, завешивая двести граммов вареной колбасы (от вареной нам ничего не будет, она же не сырокопченая!).
— Мы худеем, — вздохнула Понаехавшая.
— Возьмите еще овсянки. Заварите кипятком. Может, и невкусно, зато полезно.
— Давайте.
Через пять минут пришлось возвращаться за мелпусеньким кусочком маслица (ты охуела мне такое всухомятку предлагать?).
Когда Понаехавшая ворвалась в продуктовый аккурат перед закрытием, никто уже не стал удивляться. Продавщицы молча отвесили ей граммов триста ветчины, сыра с дырочками, ну и по мелочи — еще одну пачку крекеров и упаковку сушек (возьми на всякий случай, пусть лежат).
Вечер прошел в нервозной обстановке. О. Ф. вздыхала и остервенело листала газету «Третий глаз». Зачитала вслух статью журналиста М. У. Дьяконова о групповой медитации, случившейся у паломников на подступах к дольмену Мамочки.
— И звезды указывали им путь в магические врата! — присвистнула она. — Молодец мудьяконов, хорошо написал.
Далее О. Ф. долго и обстоятельно изучала свои ноги под ультрафиолетовой лампой для просвечивания денег.
— Худею на глазах, — констатировала она, похрустывая крекерами, — с утра были полные, а сейчас просто отекли от долгого сидения.
В час ночи закончились крекеры. Следом закончились сушки. Сон предательски не шел. О. Ф., сердито поворочавшись на диване, снарядила Понаехавшую к девочкам в ресепшн. Девочки в ресепшн справляли чей-то день рождения, поэтому ничего, кроме «Киевского» торта и бутербродов с бужениной, предложить не могли.
Когда Понаехавшая прибежала с докладом о банкете напротив, О. Ф. помрачнела.
— Запивают чем? — нехорошо прищурилась она.
— Пятизвездочным армянским, — выдохнула Понаехавшая.
О. Ф. честно держалась минут пятнадцать. А потом с воплем: «Гори оно синим пламенем, надену юбку годе с накладными карманами!» — штурмом взяла ресепшн.
Попыток худеть она более не предпринимала. Штаны с псевдопесцовым начесом так и лежали в шкафу, пока О. Ф. не подарила их гостиничной уборщице тете Гале. Тетя Галя, контуженная таким роскошным презентом, тут же села на диету. С прицелом на осиную талию, сонмы кавалеров и томный полуночный разврат. Она два раза на дню преданно протирала окна обменника влажной тряпкой и, громко сглатывая слюну, наблюдала, как О. Ф. трапезничает бутербродами с сырокопченой колбасой, преступно запивая их сладким чаем.

Наблюдение:  странное дело — похудевшую тетю Галю мужчины обходили стороной, зато вокруг О. Ф. охотно укладывались штабелями. Со всеми вытекающими отсюда томными делами. Вот такой практически оксюморон. Худеть или любить — вот в чем вопрос. 

Как гостей из Сибири на модный балет водили...
 
Ульяна Меньшикова
 
Гости из Сибири (а именно гости, а не транзитные пассажиры), это всегда огромная ответственность и головная боль для тех, кто в Москву понаехал из-за Урала и понааставался тут.
Гость из Сибири это колоссальная нагрузка для встречающего. Ты должен , нет, просто обязан максимально разгрузить свой рабочий график, чтобы в стотысячный раз пройтись по Красной площади и посетить зоопарк и Третьяковку. В качестве сопровождающего лица и личного гида-фотографа.
Но это пол беды, не привыкать. Основная беда - это достать самые дешевые билеты в самые лучшие театры. От Большого до МХАТа. В Большом - Лебединое, во МХАТе - "Вишневый сад" , соответственно, и не менее. Причем все солисты и артисты должны быть непременно самыми знаменитыми, чтобы у гостей остались только самые приятные впечатления и возможность блеснуть чешуей там, за Уралом. Мол, видали, слыхали, не колесу в лесу молились.
Я трижды перекрестилась, когда мой любимый дядюшка со своей любимой женщиной решили навестить меня летом. Театральный сезон закрыт, а уж со всем прочим разобраться проще. Но... Но. А любимая женщина возжелала балет. Хочу, говорит, сил никаких нет, посмотреть на женщин в пуантах и мужчин в красивых и целых колготках. Хоть умри.
А мне куда деваться прикажете?! Самой натянуть пачку с веночком и бегать Жизелью у Большого? Я понимаю, что это событие могло бы перекрыть все последние триумфы балетной труппы, но зачем мне это? У меня (ёлки (с)) службы и вообще я привыкла к платку на голове, а не к органзе на бедрах.
Делать нечего-ищу балеты. Баааа... Какое счастье! А в Большом - то нынче международный фестиваль (или как его там?) балета. Смотри не хочу.
Начинаю изучать репертуар. На ходу, как всегда, на бегу, с экранчика телефона. Листаю, листаю названия, имена, и понимаю, что я либо безнадёжно все позабыла "из области балета", либо вообще не знала, потому что смотрела я на репертуарный лист, как на новые ворота и ни имена композиторов, ни названия постановок мне ровным счетом ни о чем не говорили.
Но "авось" и "сибирская смекалка" всегда со мной , поэтому, не растерявшись, я начала выбирать нам балет по географическим координатам. Так. Никарагуа. Не, не пойдет, там, наверняка фольклор, бубны и ноги босые сорок пятого размера, нам это не надо, нам надо пуанты и всяческое изящество под скрипки и чтоб валторна так жалостливо просолировала в середине. Польша? Гм... Не. Ооооо!!! Даааа!!! Франция! Вот это нам надо, вот здесь не подведут! Имя у балетмейстера такое хрустящее, французское, все прямо по размеру! Тыц-тыц по экранчику и четыре билета в Большой у меня в кармане. Камень с души, три горы с плеч. Аллилуия и осанна! Кто молодец? Я молодец!
Вот и дата приезда родных близких. Аэропорт, встреча, рубиновые звезды, бой курантов, прогулка на "Рэддисоне" по Москва-реке, в честь дядюшкиного дня рождения. Зоопарк и Третьяковка уже тоже охвачены. Все довольны, все идет по плану.
И так за приятными хлопотами наступил час икс. День выхода в балет. С утра моя родня крахмалила кринолины и праздничные панталоны. На лучший дядьвасин костюм приколоты герб России и депутатский значок. Галстуки летают , брошечки сверкают. "Мы идем в Большой! В Большой мы идем! Перезвоню, некогда!", - кричит в трубку мой невероятно востребованный всеми дядюшка. Ажитация невероятная.
Заказываем такси. Какое метро?! О чем вы?! В Большой только на такси. Все должно быть достойно, а не как там вы тут привыкли. Ок. Такси. Едем.
А теперь начинается поучительная история о том, что "Храните деньги в сберкассе", "Летайте самолетами аэрофлота" и покупайте билеты в театр в кассе, а не со смартфона. Либо вчитывайтесь в то, что написано мелким шрифтом и будете вы жить без забот и поношений от родных.

Первым разочарованием моих сибиряков стало то, что балет давали не на исторической сцене, а на Новой. Дядь Вася сделал лицо фигурой "шиш" и посмотрел на меня с видом "что за мерзость ты нам подсунула?". Я в таких случаях делаю лицо фигурой "лучезарный ангел" и изображаю, что все так и было задумано. Мол , сюрприиииииз, мои хорошие! На старой-то сцене, поди, каждый дурак побывал, а на новой-то, новой!!! Вон какое все свеженькое, блестящее, хорошооо! Воооон, вон там видите какое прелестное место? Да-да, театральный буфет! Там шампань и успокоительный коньяк. А еще бутерброды с особой, ни на что не похожей театральной колбасонькой в пленочке. Айда-айда со мной туда, сейчас отпустит, сейчас полегчает мои родненькие.
Родненькие идут, зазываемые сиреной в буфет, где их и вправду отпускает ненадолго. Три бокала - три звонка, и вот мы в зале. Аншлаг неимоверный. Зал битком, люди стоят в проходах, сидят на лесенках и приставных стульях. А мы счастливые и гордые шествуем в партер (кто ж родню в бельэтаж поведет или амфитеатр какой? Нам только партер и ни граммом меньше).
Видя, сколько народу пришло просмотреть французский балет, родню мою окончательно отпустило и, полные неги и приятных ожиданий, мы удобно устроились на своих местах, с превосходством посматривая на тех, кому не.
И тут... Началось! По традиции приятный голос сообщил нам всем о том, что нужно отключить все средства связи и что видео и фото- съёмка запрещены. После этого на сцену вышел совершенно неземной (а может и показалось мне тогда) красоты мужчина. Изящный, с длинными вьющимися волосами и тонким лицом. Вместе с ним вышла малюсенькая дама, лет ста и он начал говорить, а она начала переводить нам его пламенную речь.
Говорил он минут двадцать. Очень эмоционально и подробно объясняя, почему он здесь, о чем и о ком его спектакль, кому посвящен и кто в нем участвует.
Мои, крепко залитые лаком кудри начали со скрипом распрямляться и ощутимо вставать дыбом. Красавец-балетмейстер поведал нам о том, что он , хоть и парижанин в третьем поколении, но историческую свою родину - Камбоджу, он не забыл, и более того, чем старше он становится, тем больше болит его душа о камбоджийских повстанцах и вообще обо всех угнетаемых (не помню уже кем) его сородичах. Земля предков в огне и крови, а он, значит, прохлаждается на Елисейских полях и никак не участвует в святом деле революции.
Но выход, как выяснилось, нашелся. С берданкой по кустам рафинированный мужчина бегать не может в силу воспитания, а вот станцевать за все хорошее против всего плохого - запросто. И наш красавец решил поставить балет собственного сочинения и собственной же хореографии.
Что может станцевать о революции среднестатистический европеец? Ровным счетом ничего. Им и Спартак уже не под силу, слишком все нежные стали, толерантные чересчур. Без огонька. Поэтому принимается волевое решение - срочно ехать в Камбоджу и набирать кадры там.
Кадры нашлись в первый же день. Партизанский отряд в полном составе перешел на сторону французского балета и рванул в сторону Эйфелевой башни, побросав берданки и калаши.
И чем дальше распалялся оратор, тем глубже я втискивала в бархат кресла свое тело. Справа , сверкая очами и сопя боевым бегемотом возвышался мой дядюшка, а слева , в недоумении , теребила крахмал юбки его любимая женщина . Я, не дыша, пучила глаза на сцену, изображая крайнюю заинтересованность и боялась шевельнуться, чтобы случайно не отхватить родственного леща.
Наконец француз-повстанец окончил свою пламенную речь, в зале погас свет и со всей мочи жахнуло барабанное соло .
 
Весь боевой повстанческий отряд выскочил на сцену, сверкая шоколадно-масляными телами и начал под барабанную дробь изображать что-то очень духовно-революционное с элементами игры "казаки-разбойники". Тринадцать здоровенных мужиков по спортивному бегали друг за другом по сцене, кого-то валили, раненых и убиенных откатывали за кулисы , потом изловили самого шустрого и привязали его к бревну из папье-маше. Сопротивление шоколадного великана было недолгим , каких-то пол часа. После того, как его окончательно скрутили, из - за кулис выползли все прежде убитые бойцы и при помощи шелковых кумачей и вентилятора стали изображать жертвенный костер, на котором должны были сжечь несговорчивого сопротивленца. (Ни одного тебе фуэтэ, паде-де и ни одной пуанты, да что ж такое!)
"Господи, неужели они его сейчас сожрут?",- шепчет из соседнего кресла дядьвасина любимая женщина. "Сожрут", - обреченно киваю ей я... И знаю, что после того, как закончится спектакль, сожрут именно меня. С чувством, толком и расстановкой, почавкивая и смакуя.
Василь Иваныч буравит меня негодующим взглядом старого партийца, на сцене всполохи , тысяча барабанов хлещут так, что вот-вот ушами хлынет кровь, накал революционной борьбы таков, что уже все те, немногие, что остались в зрительном зале , готовы встать под кумачи и пылать сердцами до последнего.
Я, тем временем, уже в полузабытьи от ужаса, начинаю додумывать сюжет, постанывая и молясь, чтобы прекрасный французский балетмейстер догадался хотя бы в конце действия, вытащить на сцену хотя бы уж какую завалящую тетеньку в костюме "Свободы" по Делакруа, (в угоду трем поколениям его уже французским предкам) . Представляю, как красиво смотрелось бы ее нежное тело на шоколадных телах повстанцев. Но... Но. Бодливым коровам Бог рога не дал. Моим творческим мечтам не суждено было сбыться.
Пойманного мужика , само-собой убили, обернули его красными шелками, а оставшиеся еще минут двадцать ликовали телами, соревнуясь в прыжках в высоту (но до Моисеевского ансамбля так и не дотянули, сказал проснувшийся во мне критик).
Овации были такие, что чуть не грохнулась парадная люстра. Дожившие до конца зрители били в ладоши с таким остервенением, что у дам трескался шелак, а с кавалеров слетали запонки. Я, естественно, поддержала всеобщую радость. Жаль, не было чепчика, для подбрасывания вверх. Сгодился бы.
Справа, в ужасе и предынсультном состоянии, колыхался мой родненький дядя, слева недоуменно сверкала брошь его любимой. Понимая, что бежать мне некуда, а отвечать за содеянное придется, я с чувством , ослепительно улыбаясь, крикнула :"А пойдемте выпьем водки!". Водку, в отличие от балета любили все и мы, бегом, рванули в ближайшую харчевню.
Там, еле-еле прийдя в себя, мы прочли программу международного фестиваля СОВРЕМЕННОГО балета и выяснили, что к чему. Но было поздно. Поэтому, господа, всегда читайте все, что написано в программе, не покупаясь на хрустящие фамилии и географические координаты. Потому, что мы сами такие. Понаедем, понаостаемся и ну давай свой колхоз в столицу тащить. Будьте бдительны, в общем. Потом, как-нибудь расскажу, как я на "Золотого петушка" сходила. Там даже водка не помогла)
 

СТАРАЯ ХОХМА С ТОРТОМ
Рыжий был сух. На любителя. Белый – жирен и пах коньяком. Им же и сочился. Коричневый имел раздирающее душу название «Какавно-Кофейный. Свежий. $30».
– Точно?
– Что «точно», мужчина?
– Ну точно свежий? Или не свежий?
– Там же написано «свежий», мужчина!
– Ну да, да… Тогда и его тоже. Итак: «Рыжик», «Настенька» и этот. Какав… коричневый этот.
«На сцене! Мегазвезда! Неповторимая! А-а-а-а-а-а-а-а…!!!» – проорал телевизор в углу над кассой. Имя неповторимой утонуло в девятом вале оваций. «Мальчик, мальчик, ты моя любовь! Я тебя увидела – полюбила вновь!» – оповестила публику мегазвезда, подрагивая бедром. Пытка российской эстрадой в североамериканских русских магазинчиках входит в ассортимент. Вместе с голубцами, гречкой и селедкой.
Сеня отмечал сорок седьмой день рождения. В конторе, где служил Сеня, дни рождения заедали тортами. Хэппи берздэй, мол, дорогие товарищи, угощайтесь! Третий тортик был, наверное, лишним, но Сеня решил себя подстраховать. Контора за год выросла: новая секретарша, инженеры, пара техников, складские… Третий тортик не помешает. Пусть. «Домой возьму, если останется», – решил Сеня.
Белую «Настеньку» съели сразу. В «Настеньке» работников конторы «Олдмэн и пасынки» привлек запах и общая нутряная нежность. Правда, секретарша Лора сказала, что у нее фигура, диета, вечный пост, ах, Сеня, нет-нет, ни-ни, ну хорошо, уговорили, но малюююсенький кусочек, ах, какой огромный кусок, как вам не стыдно, Сеня, я же дала себе клятву, а вы меня искусаете… искушаете…
Вслед за секретаршей перед Сеней бурно исповедались все конторские женщины, включая бухгалтера. У них, как выяснилось, тоже были клятвы, диеты, фигуры, и пусть эта Лора из себя фифу не строит! Сеня был назван «просто соблазнителем» два раза, «коварным соблазнителем» три раза и даже один раз «бессердечным соблазнителем», из чего следовало, что в ад Сене предстояло идти по тяжелой статье, без амнистии.
Короче говоря, мужчины прикончили «Настеньку» и маленько отъели от «Рыжика». Буквально сбоку. Торт «Какавный» не был поруган вовсе, к Сениной грусти о зря потраченной тридцатке. Пол-«рыжика» и «Какавный» отправились в холодильник, потеснив на полке чей-то древний йогурт, – ждать окончания рабочего дня. Впрочем, через час пришла уборщица Аделаида и отпилила от «Рыжика» толстый мохнатый кусок «за здоровье Сени, ну будь здоров, Сеня!».
Еще через час секретарша Лора откусила от «Рыжика» «малююююсенький ломтик, ах, Сеня, что вы со мной делаете, негодник!». После чего негодник Сеня самостоятельно доел сухой рыжий торт, потому что разволновался.
Потом Сеня позвонил жене.
– Нюрок! – сказал Сеня. – Зови левых соседей на чай. У меня торт лишний. Целый. Нет, не обглоданный. Ну зачем мне врать?
Нюрок верила Сене беззаветно, но не каждый раз.
Позвонив левым соседям, Нюрок узнала о тревожном: крепкая соседская семья в тот вечер была совсем плоха. Гнусная бацилла глодала всех ее членов, включая младенцев. Глава семейства бродил по дому, истязаемый головной болью. Мать семейства и младенцы семейства посвятили день соплям и кашлям. Бабушка семейства была вполне бодра и безмятежно спала. Сообщение о наступлении на тортик соседская семья встретила с энтузиазмом пехоты, только-только занявшей оборону в окопах.
– Ох…
– Ну ребята, ну тортик!
– Ох…
В пять часов Сеня загасил последнюю искру трудового костра и пошел в буфетную к холодильнику. Торт «Какавно-кофейный» стоял в своей родной коробке. Без шнурков. В Сениной глубине дернулось нехорошее предчувствие, которое тут же и подтвердилось: какавный торт оказался вскрыт и многократно надкушен. Внутри торта было так же темно, как и снаружи. Густая какава тягучей африканской рекой заполняла пористые берега кофейных коржей.
– Ах, Сеня, – воскликнула секретарша Лора за Сениной спиной, – дайте-ка я попробую эту красоту, чтобы вас не обидеть, все равно уж диета моя пошла насмарку, только малюююсенький кусочек, пожалуйста, да, вот такой, ну можно немного побольше, да, достаточно, ах, Сеня, что это со мной, я совершенно не могу сопротивляться вашему напору!..
По дороге домой Сеня много думал. Задача перед ним стояла библейская: на что намекает Лора? Как накормить пятерых соседей фрагментом какавного тортика? И что скажет при этом Нюрок?
Рассматривая фрагмент, Нюрок заявила, что, во-первых, она знала, что все тем и кончится. А именно – позором! А во-вторых, слава богу, соседи разболелись и поэтому не придут. Что никак Сеню не оправдывает.
– Просто считай, что тебе крупно повезло!
Тут же выяснилось, что на ночь торт есть нельзя, ибо сладко-жирно-вредно, а лучше-ка отнеси, Сеня, этот кусок правой соседке Зине и ее малолетнему сынишке Васеньке.
– Стой! Куда помчался?
– То есть? К Зине…
– Погоди. Что ты, в самом деле… Давай его из коробки вытащим. На тарелочке красиво отнесешь. Как человек.
Как человек Сеня умел делать много полезных вещей. Колоть дрова, например. Пользоваться логарифмической линейкой. Чинить заборы. Передислокация тортов не входила в число Сениных умений. Вооружившись двумя суповыми ложками, Сеня поволок торт из коробки на тарелку, и уже было совсем доволок, но по дороге торт внезапно просел, накренился и рухнул всей своей какавной сущностью непосредственно на газовую плиту. Африканские тортовьи берега, чавкнув, разверзлись.
– Молодец! – похвалила Сеню жена. – Еще хорошо, что я плиту в четверг вымыла.
Размозженные ошлепки какавного фрагмента Сеня с Нюрком съели с плиты, чтобы уж не пропадать добру. А вот центральную часть, сохранившую относительную целостность, возложили на тарелку согласно первоначальному плану.
– Кажись, ровно, – сказала Нюрок. – Вполне себе кусок торта. Неси!
Сеня обулся и вышел.
…Вечер угасал привычным чередом, темный ветер посвистывал за мокрыми окнами. Нюрок зябко зевнула и, потягиваясь, спросила умиротворенного Сеню:
– Так чего… Отдал?
– Не-а. Их дома нету.
– Ааа… ох… иззевалась вся… а где тортик?
– Так я на пороге оставил. У двери.
– То есть как у двери?!! То есть как оставил?!! Там же проливной дождь!!!
Сеня оцепенел. Ему стало очень страшно. Оставить тортик у двери – это было личное Сенино решение, никак не согласованное с начальством. Плод, так сказать, его мысли.
– Сеня! Он же размокнет! Он же торт!
– Да… Я как-то не подумал. Наверное, он уже размок?
– Тем более! Вставай немедленно, Сеня, иди, убери из-под Зины это художество!
В этот самый момент Зина с Васенькой некстати вернулись домой. Тявкнула у крыльца «тойота», гавкнула такса за стеной. «Ну вот. Приехали», – прошептала Нюрок. «Может, не размок?» – отозвался Сеня. Ему подумалось, что не так уж долго стоял под струями какавно-кофейный, свежий, тридцать долларов. Да не мог он вот так взять и размокнуть! Нет-нет, все вышло к лучшему. Правильно третий тортик купил. И тридцатки не жаль совершенно! Жаль, что какая-то паразитская рожа отъела от тортика. А и ладно. Все равно Зиночке и Васеньке радость! Если, конечно, не размок.
– Нюрок, ты бы позвонила Зине. Хоть узнаем, что да как, а?
Нюрок, шипя «Ох, Сеня, Сеня», взялась за телефон.
– Але, Зиночка… («Размок?» – «Сеня, отстань!» – «Я переживаю!») Зиночка, ну как?
– В каком смысле?
– Сеня там у двери оставил… Побаловаться. Небольшой такой тортик…
– Ах, тортик! А я-то думаю, во что это Вася лицом упал?

Я когда-то знала одну семью. Нет, не так. Изначально я знала одну девочку, которая ходила у нас по району - горбатенькая, с кривым позвоночником, огромным-преогромным носом, выпирающим подбородком, глазами навыкате и длинными руками. Вдобавок у нее были черные волосы - ни дать, ни взять ведьма из сказки...

Детишки, конечно, по злобности своей детской девочку дразнили. Но девчушка была стойкая, насмешки пропускала мимо ушей, хорошо училась и была приветливой. Правда со временем, уже годам к 18-ти, ее искривило в спине еще больше, видно было, что болезнь прогрессирует.

Девочка устроилась работать в нашей местной библиотеке. Несмотря на действительно необычную внешность, дети ее любили, а она любила их. Взрослые жалели ее, многие тетки охали и ахали - такая красивая душа в таком страшненьком теле.
Но однажды девушка появилась на пороге библиотеки с мужчиной. Маленького роста мужичок, круглый, как колобок и с невероятно огромными очками с невероятно толстыми стеклами. Ощущение что он смотрел на мир сквозь миниатюрные иллюминаторы, у которых вместо стекол стояли линзы. И вот эта парочка начала встречаться.. Затем пара скромно поженилась, об этом узнали лишь по появившимся на руках кольцам. Сначала народ, как водится, судачил о них, потом привыкли.

- Чай, кофе, кагор? – учтиво предложил с потолка одержимый.

- Изы… - осёкся вошедший в комнату священник и обижено заметил – ты чего? Я же всё-таки при исполнении!

- Так и я, как видишь! – засмеялся одержимый, – но это же не повод быть не вежливым.

Оба помолчали, затем священник неуверенно сказал:

- Чай. Зелёный есть?

- Есть с бергамотом, есть с лимоном. Но на кухне. Попроси их принести сюда, а? Я бы и сам приготовил, да тут на пороге соль насыпана… - погрустнел бес.

- Значит, ты боишься её? На самом деле? – удивился экзорцист.

- Нет, не боюсь. Но профессия обязывает. Вот ты же носишь золотой крест, хотя может быть, тебе был бы больше по душе стальной или там… деревянный – хохотнул с потолка одержимый, – но профессия обязывает, и ты носишь золотой. А как-то раз я в сотрудника ОБЭПа вселился, так тот взятки брал безо всякого удовольствия. Не хотел брать, а брал. Профессиональные издержки такие, говорил. Во как! Так что с чаем-то? Попросишь?

- Знаешь, как тебе сказать-то… у меня не часто бесы чая просят – хмыкнул священник и захлопнул Библию – в этом точно нет никакого подвоха?

- А если будешь так каждый раз кочевряжиться, так и вообще прекратим – недовольно раздалось с потолка и затем чуть громче – мне тебе что, на кресте поклясться надо, чтобы ты мне поверил?

- А что, можешь? – удивился священник.

- Нет, конечно! – засопел бес – это был риторический вопрос…

- Ладно, сейчас схожу, если пообещаешь вести себя прилично.

- Обещаю! Честное бесовское! Век пекла не видать!

Священник вышел из комнаты и очень долго разговаривал с кем-то в коридоре. Одержимый всё также сидел на потолке, задумчиво почёсывая себе за ухом пальцами ног. Голоса в коридоре стали удаляться, но вскоре послышались шаги и в комнату вошёл экзорцист с метлой в руках.

- В виду того, что погода сегодня явно не лётная, да и ты на Гарри Поттера комплекцией не тянешь, могу предположить, что словосочетание «изгонять беса» ты воспринял слишком буквально и решил сейчас тиранить меня этой метлой! – не удержался от насмешки бес.

- Ты сейчас слово «убирайся» поймёшь слишком буквально и будешь комнату ей подметать, а потом ещё и пыль на потолке протрёшь! – не остался в долгу священник и несколькими энергичными взмахами смёл с порога соль.

- Иди и готовь. В Квартире никого нет на ближайшие минут сорок.

- Не знаю как бесов, но людей ты точно изгонять умеешь! – засмеялся одержимый и спустился с потолка на пол. Размяв затекшее тело парой оборотов вокруг себя, он уверено пошёл на кухню. Переступая порог, бес поглядел на соль, и, обернувшись к священнику, медленно кивнул – мерси!

Пока бес хлопотал у кухонного стола, беседа текла своим чередом.

- Слушай, оставь парня в покое? Уйди из него.

- А почему, собственно, я должен покидать обжитое тело? Я ему хандроз вылечил, почки почистил, лишний вес согнал. Полнейший апгрейд всех систем сделал! А ты говоришь «уйди»… Бергамот или лимон?

- Бергамот – ответил экзорцист – и пару бутербродов. А что же тебе в аду то спокойно не жилось? Говорят же очень тёплое местечко! Но ведь нет, бродишь тут по Земле, людей искушаешь. Или руководство план какой устанавливает по душам?

Бес картинно поклонился и показал одним пальцем на уши, а другим под ноги. Потом насыпал в заварник чая, залил его кипятком, расставил на столе две жёлтые в цветочек кружки, сахарницу и, заглянув в холодильник, заговорил, будто бы отвечая на заданный самому себе вопрос.

- Нет, столько химикатов есть нельзя! Потреблять столько гадости жутко вредно для здоровья, тут же половина таблицы Менделеева лежит на каждой полке! Скушай из этой баночки пару ложечек и ночь кошмаров из-за интоксикации организма обеспечена! Употреблять такое не то что нельзя, а просто не можно! Ветчину будешь? Она относительно безвредная – собеседник кивнул, а одержимый продолжил – люди едят дрянь, читают дрянь и думают тоже дрянь. А от дряни хорошего не получишь ни в чём. Люди сами себя губят, но ведь не признаются в этом никогда! Всё им кто-то виноват! Обвинил и сиди, болтай ножками, мол, сам то я хороший, это меня кто-то другой, плохой, искусил! - вытащив на стол продукты, он перехватил внимательный взгляд собеседника, усмехнулся и продолжил – ты физически не можешь увидеть, сколько там сейчас лежит всякой опасной дряни, но люди всё это съедят! Сами, без принуждений и искушений, заметь! С таким их отношением к жизни, я скоро без работы останусь! – говоря это он нарезал ветчину, сыр, хлеб, достал перья зелёного лука, сделал из всего этого бутерброды и, взглянув на чайничек на столе, предложил – пока чай заваривается, давай посмотрим какая у них тут библиотека? Ведь книги это тоже пища, только духовная. Подойдя к серванту, противники оглядели его полки, но книг там не нашли, в шкафу их тоже не было. И лишь в другом шкафу, в глубине одной из полок сиротливо ютились несколько книг, которые были тут же осмотрены.

- Ну книги то не плохие, только разве можно развиться в разностороннюю личность, имея в доме всего восемь книг? – ведь вы же причитаете что человек это звучит гордо, но для того чтобы это звучало, мало удачно родиться, нужно ещё и воспитать в себе личность!

- А это что за мерзость? – перебил его священник и ткнул пальцем в зелёную книгу с окровавленной ладонью на обложке – и названье то под стать, «Другой». Вот от таких то книг и появляются бездушные потребители, а не только от того что совсем не читают!

- Эх, святой отец, и ты туда же! Ну разве можно делать вывод по обложке? Хоть книги, хоть человека? Это, прости Вельзевула, и есть мракобесие! Ведь рассуждать, не читая, и есть ересь. А если бы ты её прочёл, то убедился бы что в ней гуманизма больше чем… – бес скосил взгляд на зажатую у священника под мышкой библию, секунду подумал и продолжил - …чем в учебнике по гуманизму! Кстати, - бес доверительно зашептал, наклонившись к уху собеседника, - ходили слухи, что её написал кто-то из нашего руководства! Но слухи всегда врут! Прежде чем им верить, их нужно что? Правильно, проверить! Как и наш чай, кстати! – засмеялся удачной шутке одержимый и оппоненты прошли на кухню.

- Хорошо! Если ты такой гуманист и философ, зачем ты людей искушаешь? Зачем их сподвигаешь к аду? Ведь там их ждут не посиделки с Аристотелем! – возразил священник – говоря правильные слова, ты делаешь совсем не правильные дела! Это…

-Так по человечески, да? – перебил его бес и грустно усмехнулся – вот думаешь, мне легко? С людьми? Я, образованный и эрудированный индивид, вынужден общаться со всякими глупцами и неучами! Они же не знают самого элементарного! Шоу для них представление, а не драматург. У последнего русского царя фамилия была Николаев, а Вольтер это пистолет, а не философ, да и про пистолет то они знают только благодаря боевикам из телевизора – оратор шумно отхлебнул чай и, зажевав его бутербродом, продолжил – я конечно тоже не энциклопедия, сам иногда путаю Мане и Моне…

- Мане, это который больше людей рисовал, а Моне тот, что пейзажи – машинально подсказал собеседник.

- Спасибо! Так вот как вселишься в какого-нибудь неуча, а у него душёнка то маленькая – маленькая, крохотная просто… Ты уже и уйти бы рад, да только тело то изголодалось по ДУШЕ и не отпускает! Чтобы ты не делал, на какие бы ухищрения не шёл – не отпускает! Вот и приходится сидеть с людьми нищими духом, смотреть «Дом-2» или того хуже, «Пусть говорят» всякие… Тьфу на них! Я ж только по этому то на потолок и залез… От скуки учил тараканов строевому шагу, пока тебя неделю ждал…

- А к умному то человеку значит уже и вселиться нельзя? – удивился священник.

- Почему же нельзя? Можно. Нужно только сперва душу ему ужать гордыней или завистью, а потом на освободившееся место и подселиться. Только это уже высший пилотаж, не многим такое под силу провернуть. Умные чаще дурят сами, без нашей помощи. Горе от ума! – усмехнулся бес – ну ты чай допьёшь, выгони меня из этой ловушки, ладно? А потом сочтёмся как-нибудь. Если буду нужен, только свистни, я приду и помогу.

- Да я то изгоню, это само собой, но чем же ты мне отплатить или помочь сможешь? – тоже усмехнулся экзорцист – подговоришь соседей отца Игнатия купить перфоратор и ремонт начать?

- Ну не скажи, не скажи… Ты даже не представляешь, сколько наших сейчас при власти! Да и среди твоего руководства тоже! Ну что, приступим?

как смеялась она тогда: «не люби меня, человек! стынет в жилах моих вода, и струится кровь из-под век. мне нет места в твоей стране, а на той стороне реки ты приют не отыщешь, нет, не протянут тебе руки, не разделят с тобою хлеб, не предложат тебе вино. там ты будешь и глух, и слеп, одинок и вдвоём со мной. не ходи за мной, ты живой, слишком кровь твоя горяча. за рекою – лишь тьма и звон, там отыщешь одну печаль».

рассмеялся я ей в ответ: «что же, стану тогда рекой. пусть вода выбьет кровь из вен и подарит взамен покой. буду рядом с тобой всегда, песней волн у границ миров»

…стынет в жилах её вода, вместо слёз на ресницах – кровь. что ей сотни моих потерь, вечность в холоде между скал?

как смеётся она теперь: «не люби же меня, река»

Джезебел Морган

Май. Тепло. Пириадически тепло, и пириадически холодно. Х#й знает, чо напялить на себя завтра. Эта несогласованность с природой очень нервирует, и расстраивает.
На той неделе было тепло. Жарко даже было в Москве. Поэтому я возрадовалась, друзья. Возрадовалась, и обокрала своего мужука на энную сумму бабла, штобы прикупить себе проститутский наряд. Для вы#бывания на предстоящей презентацыи книшки Шырвинта. То, что этот наряд проститутским был, выяснилось только после того, как я его уже прикупила, обокрала мужука ещё разок, докупила к наряду всяческие девайсы, и посмотрела на себя в зеркало.
После чего на меня печально посмотрел мой мужыг, и грусно сказал: «А знаеш что, Лида? Ты очень напоминаеш мне времена моей йуности, и мою первую половую любофь – Любку Затычку. Она это… В общем, падшей девушкой была. Вот если тибе пакет на голову надеть – вылитая Затычка будеш. Но ты не плачь, я тибя всё равно люблю. А в этой леопардовой эпидерсии, на которую ты про@бала половину моей зарплаты, я тибя завтра вы@бу. Иле послезавтра. В общем, не всё так плохо, Лида. Не отчаивайся, главное»
После этого монолога я разрыдалась, и пошла выносить ведро помойное. Поскольку я жыву как буржуй, в шешнаццатиэтажном домике с мусоропроводом – далеко на помойку ходить нинада. Только за дверь выйти. Вот взяла я ведро с объедками и прочими яствами, и пошла их выбрасывать. Напомню: гламурное леопардовое барахло с кружафчиками и разрезами в самых непредсказуемых местах всё ещё на мне. И со-о-опли. И сопли, конечно же висят. Сопливые такие. От расстройства. И ведрище это стопиццотлитровое по коленкам меня долбит. Обречённо иду так, как бурлак по Волге. Выхожу за дверь, а там какие-то готичные существа стоят. Все в чорном, еб@льники чорные – чисто негры. Потом сопли с лица смахнула – вроде нет. Готы как готы. Только с карандашом для глаз переборщили. Стоят они, и чота вынюхивают возле моей помойки. Я им так культурно говорю:
- Пошли нах#й отсюда, извращенцы в рясах. Повадились тут ссать ходить всем, бл@ть, кладбищем своим. Жыльцам насрать уже негде стало – всё и без нас засрали, суки крашеные.
И ведром своим на них замахнулась. Мол, кыш-кыш.
А готы никуда не уходят. Стоят, смотрят на меня, и лыбяцца паскудно.
«Чо? – говорю, - Ху@во понимаете? Брысь отсюда, коты помойные! Дайте мне в тишине и покое опорожнить свой сосуд с говном»
А готы всё зырят. И, главное, непонятно же: кто они там, под рясами своими? Бабы или мужики? Как к ним обращацца-то? И тут один из этих мерлин менсонов ко мне шаг делает, и говорит:
- Девушка, а у вас это… Грудь вылезла.
А надо сказать, что я после своего дваццать девятого дня рождения сильно стала терять в остроте слуха и зрения. Вот какого х#я, извините, мне послышалось не «вылезла», а «выросла»? Не знаю. Но я ведро на пол с грохотом уронила, надулась как жаба, и отвечаю гордо этому недоразумению:
- Да, я такая. Сисястая бабища.
Пушкен сразу вспомнился некстате.
И царица хохотать,
И плечами пожимать,
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь (с)
Стою себе дальше, надувшысь от гордости, и попинывая своё ведро ногой. Нога у меня так и напрашывалась на комплимент.
А существо это чорное хихикнуло вдруг, и ко мне прижалось:
- Тёть, вы бы сисечку убрали бы, вдруг кто увидит?
Тут до меня запоздало дошло, что я чота не так поняла. Ну не может быть так, что пять секунд назад тебя уверили, что у тебя «ГРУДЬ выросла», а теперь её «СИСЕЧКОЙ» вдруг называют. Что в принцыпе больше соответствует действительности.
Я глаза вниз опускаю, и понимаю, что мне и с сисечкой-то польстили. И хихикали зомби не напрасно. Я бы вообще уссалась, если б на их месте была.
Моя леопардовая тряпочка, которая и так держалась на одной ниточке, которую надо было за шею цеплять, съехала набок, и повисла на одной сиське. Вернее, не повисла, а зацепилась за царапину. А вторая сиська хитро смотрит на мэнов ин блэков, и меня позорит.
Тут, я конечно, чота заорала как кликуша, ведром помойным груди свои пышные прикрыла, и домой обратно ускакала. Там мои страдания усилились настолько, что мужыг мой не выдержал, и сказал:
- Фсё. Переодевайся во что-нить более приличное, и пошли в магазин. Будем тебе новую кофточку покупать. Погода испортилась, и леопард твой под нынешние погодные условия не катит совсем. Если начистоту – он вообще у тебя никуда негодный. Разве что соседей у помойки напугать, или дома в туалет в нём бегать. Ночью. Штоп никто не видел.
А я никуда идти не хочу. Я реву самозабвенно. Мужики – они ж такие, они ж думают, что всё дело в кофточке… Дурачьё.
- Какая кофточка?! – Всхлипываю, и останками леопардовой роскоши сопли утираю, - У меня сиси маленькие, поэтому я в вечном позоре, и меня кофточки не спасут!
Мужыг мне платок носовой дал, и леопарда тайком начал в ведро помойное запихивать:
- Мы тебе такую модную кофту купим. Знаешь, щас все красивые бабы в таких ходят. Безразмерные такие хламидомонады для беременных, и рукава фонариком. В такой кофте вообще непонятно – есть сиськи или нету.
Я изумилась, и забыла, что надо самозабвенно оплакивать свои сисечки:
- Ты где этого понабрался? – Спрашываю, и глаза уже недобро щурю. – Отвечай, потаскун!
- Так на работе.. – Возлюбленный мой попятился. – У нас там одни бабы работают, и у них разговоров всех только про сиськи да кофточки с фонариками… Лид, тычо?
- Ничо. – Успокоилась уже такая. – Пойдём, кофточку прикупим. Только это… К ней надо будет туфли, сумочку, бусики…
- Духи, помаду, новую причёску, цветные контактные линзы…
- И заколочку. На чёлку.
- Господи, Боже мой. И заколочку. Прости, забыл.

Кофточку мы купили.
Модную, стильную, молодёжную.
Рукавчики фонариками, сисек не видно.
Сумку спиздили у моей сестры, так дешевле.
Туфли не купили. Не подобрали, бл@ть.
А погода опять испортилась… Холодно мне будет, в кофточке этой.
В шесть придёт с работы кормилец.
Идём покупать новую кофточку.
Новые бусики.
Новые туфельки.
Новую заколочку.
Всё надо купить до завтра.
Ведь завтра он меня непременно бросит.
А виноват будет ШЫРВИНТЪ И ЕГО ПРЕЗЕНТАЦЫЯ!!!
Лидия  Раевская.
Даже если лежит хорошо, со стоячим не сравнить.

Одна моя подруга приходит иногда ко мне завтракать по воскресеньям. Как-то раз в октябре, когда в Москве выпал первый снег и город намертво встал в пробках, она пришла ко мне в 11 утра, вся облепленная снегом, ругаясь и отряхивая мокрые волосы. Пришла не от хорошей жизни, а по дороге на работу, потому что у нее свой бизнес. И она ездит на работу и по выходным тоже. 
И вот она села за стол, а я поставила перед ней тарелку с оладьями. Она была невыспавшаяся. Я говорю - а где твой Антон? (Назовем его так). Она говорит с тоской - а спит еще, где же. Я поразилась. Мужчина спит себе под тепленьким одеялом, а женщина едет через полМосквы в дурную погоду работать. Я поругалась, она поругалась, сидим, чай пьем. 
Вдруг тренькает телефон, подруга берет трубку, читает пришедшую смс-ку от Антона и меняется в лице. "Бля, - говорит, - я его убью". 
Как вы думаете, что было в смс-ке? 
Там было "С первым снегом!" 
Тогда я осознала, что есть мужчины "спервымснегом". Просто такой вид и подвид. Они заполнят вашу жизнь нежными словами-словами-словами. Скажут вам про звезды навсегда, предназначение и любовь как вселенную. Они знают свой знак зодиака и читают гороскопы. Они боятся слово "трахнуть". У них нежная душа. Они ранимые и тонкие. 
Не думайте, что я их только хаять собралась. Из них выходят отличные подружки. Тут есть девушки, которые хотят, чтобы мужчина им был "близким человеком" и "понимал меня", и чтобы было "я это ты, ты это я". Тогда вам к мужчине "спервым снегом". 
Но с высоты своих 82-х лет я говорю вам, девушки, и можете со мной спорить по неопытности: это не тот род близости, который нужен от мужчины. Потому что в такой паре яйца будут у вас, а у не у него. И когда эти яйца будут остро нужны, он скажет нежно "ты с этим справишься, дорогая". 
У мужчины, у котрого в крови много тестостерона, извилина, отвечающая за красивую речь, недоразвита. У кого мало- доразвита. На просторах нашей Родины, то есть Интернета, до хренищи многопишущих и многоговорящих мужчин. Меня от них подташнивает. Физически. Чтобы уложить вас в даже вирутальную постель, они применят много прекрасных и точных слов или даже верлибр. Или пятистопный ямб. Как-то раз у меня был такой опыт по аське - когда абонент вдруг заговорил ямбом, как Лоханкин, с эротически-порнографическими подвываниями, не в силах продраться к делу сквозь велеречивые эпитеты. 

Тем не менее, такие мужчины, еще раз повторяю, очень годятся в подружки. А если у вас дома живет молчаливое существо, не способное запомнить дату вашего рождения, не обижайте его и не вешайте на него функцию "пойми меня!". Его природа так устроила. С ним надо разговаривать глаголами, он сам говорит глаголами. Прилагательные и наречия оставьте подружкам или мужчинам "спервым снегом". Они вас поймут. 
Поясняю: если вы скажете "мне плохо от того-то того-то" - нормальный мужик, может, и учтет, но не поймет. "Спервым снегом" начнет подробно выяснять, от чего плохо, нюансы плохости, приведет пример из собственного детства или прочтет стихи по случаю, и вы будете рыдать от глубины проникновения. Это, впрочем, не гарантирует его помощь. 
Обычный мужик, если скажете "так делай, так не делай, а то убью" - поймет. "Спервым снегом" обидится и полезет в разборку. 
И не путайте эти два вида, а определитесь поначалу, что вам надо. С другой моей подружкой мы выяснили: ей нужен "спервымснегом". Они говорят часами. Он ее во всем понимает. Ему можно поведать самые тонкие движения души. Правда, это не мешает ему делать ей больно, а потом многословно опять же ее понимать. Тем не менее, ей лучше так, чем по-другому. 

Мне "спервым снегом" даром не нужен. Мои тонкие движения души во-первых, не такие уж и тонкие, чего там. Во-вторых, я их сама не понимаю. Для понимания есть прекрасная моя третья подружка, с таким же типом мышления как у меня. В пятых, я не люблю с мужчиной много говорить. Я люблю мужчин, с которыми можно молчать. В шестых и самое главное- я предпочитаю действия. 
Не думайте, что один тип лучше, один хуже. Кому что. Второй тип точно также может делать вам больно, правда, при этом он не притворяется, что он не сволочь. Оба могут делать вам хорошо. Но имейте в виду - у мужчин "спервымснегом" на это "хорошо" обычно меньше денег, опыта или потенции, чем у второго. Уж простите. Моя личная статистика именно такова. 
Я прямо скажу, что я не люблю тип мужчин "спервымснегом", и чую их за версту, потому что за этим идиотским трепетом и трепом обычно скрывается колоссальное внимание к самому себе, такому хорошему, тонкому и понимающему. А вы для него- увы, всего лишь инструмент комфортной и безопасной самоидентификации. А второй мужчина на ваши стенания скажет неуклюже" Хочешь, я помою тебе машину"? И, скорее всего, ни слова о любви. 

Юлия Рублёва

«Вот скажи мне честно» — замечательная фраза. Почти как «без обид» или «не хочу никого обидеть» — и можно поливать говном. 

«Вот скажи мне честно, я сильно изменилась?» — спрашивает моя бывшая одноклассница/однокурсница. И что ей сказать? Что из 45-килограммовой миниатюрной девушки она превратилась в жирного недовымершего мамонта с волосатыми заскорузлыми ногами и одышкой от двух пачек сигарет в день? Ах да, это всё уживается с нежно-розовой мечтой о прекрасном принце, стройном и мускулистом, со счётом в швейцарском банке и прочими плюшками. 

Говорю, что нет, не изменилась. Тычет мне в бок пальцем-сарделькой, гыгыкает: «Врёшь, наверное!» Признаюсь, что вру. Обрисовываю ситуацию. Теперь у меня меньше на одну «подругу». 

* * * 

«Да мы тогда на даче отлично оттянулись! Лохи вы, что не поехали!» — и в красках рассказывает о том, сколько вёдер он-де выкушал в одну харю, сколько баб опосля этого оприходовал и проч. Поворачивается ко мне, требовательно восклицает: «Вот он не даст соврать! Расскажи честно, как всё было?» 

Повторяю его рассказ. Недоверие отражается даже на его лице: «Да ладно?» Ага. И рассказываю ему, как всё было. Как он, намешав всего в одну бадейку, выжрал смесь в три глотка, проблевался и уснул в своей блевотине, ещё и обмочился напоследок. Неделю ходил с фингалом. Меньше на одного знакомого. 

* * * 

Хвастается мне на работе коллега новым телефоном. И такой-то он замечательный, и функции-то у него расчудесные, и всё-то он может и умеет. Исполнял бы супружеские обязанности (в виде стояния у плиты) — так вообще с женой разводиться можно. «Вот честно скажи, как тебе он?» Молчу. Как партизан. Опыт уже есть, так что молчу. Не унимается. Тычет цацкой в нос, восхваляет её всячески. 

Не стерпел, каюсь. Беру его телефон, переворачиваю задней крышкой вверх, тычу пальцем в название фирмы-производителя: «Svnsung». Поясняю, что это поганаякетайская подделка, в виде демонстрации запускаю одновременно два приложения — и телефон намертво зависает. Обидки-обидки, печальки-печальки. Коллега со мной не разговаривает и всячески старается подгадить. 

* * * 

Девушка моя не избежала этого морового поветрия. «Вот честно, как ты относишься к нетрадиционно-ориентированным людям?» Поинтересовался, естественно, не про себя ли она случаем. Нет. Даже жаль немного. Ответил честно, что такого рода женщины мне интересны: любопытно же ж. Мужчины же не интересны, более того, несколько неприятны. Заклеймила шовинистом-гомофобом. Не разговаривала со мной дня два. Хоть отдохнул от неё… 

* * * 

Не могу понять, чего вы хотите: честного ответа или всего лишь подтверждения ваших мыслей (вашей лжи)? Если честного ответа — пожалуйста, вот он. Если второй вариант — хотя бы не произносите ту магическую формулу: «Скажи мне честно…»

Валера - боксер. И собака у Валеры - боксер. Зовут Гвоздь. Потому что ему забить на правила. Гвоздь живет у Валеры. Иногда у Гвоздя бывает такое страшное выражение морды, что мне очевидно, что это Валера живет у Гвоздя, а не Гвоздь - у Валеры. 

Валера вечером гуляет с собакой. 
Я вечером гуляю с детьми. 

Про других собачек я говорю дочке: "Смотри, Катюня, собачка ГАВ - ГАВ. Хочешь погладить?". 

Про Гвоздя я так не говорю. Ну нафиг. 

Валера похож на своего питомца. Он суровый, как Гвоздь, только без слюней. Мы живем в одном доме, но в разных подъездах. 

На Пасху я пыталась с ними подружиться. Хотела угостить Валеру куличом. 

Сказала ему: 
- Валера, Христос Воскрес. 

Валера тяжело посмотрел на меня так, как Гвоздь смотрит на любимый мяч, подранный до дыр, и ответил четко и по делу: 

- Знаю. Поздравляю. 

Я хотела объяснить Валере, что Христос воскрес не только у меня, а у всех, и даже у Валеры, но не стала. 

Про яички, которыми над стучать друг об друга, даже не заикнулась. Валера слишком буквален и прямолинеен для этой информации. 

Валера тренирует Гвоздя злобно, но по-дружески. Учит его злости. Накачивает ненавистью. Команды "Сидеть!" и "Встать!" выполняем всем двором. 

- Вот мяч, Гвоздь! Мяч - это большой кожаный пузырь. И ты, Гвоздь, большой кожаный пузырь. ФАС, Гвоздь, ФАС! 

Однажды мой сосед по имени Иван Васильевич делал ремонт. С 8 утра до 23 вечера. Штробил, сверлил, стучал, громыхал. Выходные его не останавливали. На проклятом острове нет календаря. Ребятня и взрослые пропадают зря. 

Я позволила себе сделать замечание Ивану Васильевичу. Встретила его во дворе и попросила шуметь в установленное законом время. У меня был маленький ребенок, и я боролась за право спать по субботам хотя бы до 9. 

Иван Васильевич громко и визгливо объяснил мне, что я - курица, мои цыплята для него - чужие, и мои проблемы ему не интересны, а деньги в своем кармане - интересны, поэтому если я не могу потерпеть, то могу смело переезжать. 

Иван Васильевич громко и унизительно кричал на меня на пяточке двора, доступном для обзора всему дому. Я растерялась от чужой наглости, выпяченной так бесстыдно, и понуро молчала. Со стороны мы выглядели как будто отец орет на дочь, которая принесла в подоле. 

Я отошла в сторону, присела на скамейку, готовая заплакать. Меня оглушили наглостью, а муж на работе и защитить некому. 

- Хочешь, мы его накажем? - спросил Валера, внезапно возникший передо мной. У него играли желваки. Гвоздь тяжело дышал рядом, готовый к мести. 

У меня матка резко упала в коленки. Я испугалась, хотела сказать"Не надо", но Валера не стал ждать моего ответа. 

К Ивану Васильевичу подошла процессия из Валеры и Гвоздя. Случилась экспрессия. Иван Васильевич сразу сменил профессию. И агрессию на депрессию. И вероятно конфессию, ибо стал молиться. 

Я не знаю, что сказал ему Валера. 
Может, он сказал не ему, а Гвоздю. Сказал Гвоздю, что Иван Васильевич - большой кожаный пузырь. И что фас. 

Не знаю, но с того момента я спала по субботам сколько хотела. 

Вчера вечером мы гуляли на площадке при свете фонарей. Весь день мы были заняты, и только в девять вечера вышли на променад. 

Сын увлеченно бегал по площадке, сбрасывал перебродившую мальчишечью энергию. Я отвлеклась на дочь в коляске, потеряла его из виду. 

Вдруг я увидела, как к сыну приближается стремительная тень, и через секунду поняла: это Гвоздь. 

Сын бегал, чем дразнил Гвоздя, и тот бежал его наказать. У меня от ужаса пропал голос и здравый смысл, и я бросилась наперерез вместе с младшей спасать старшего. 

То есть у Гвоздя могло быть сразу три кожаных пузыря: огромный, нормальный и маленький пузырик. 

И тут раздался стальной голос Валеры, четкий, командный, резкий: 
- СВОИ!!!! 

Гвоздь врезался в это слово, прям врезался и мгновенно выстроил новый маршрут, взяв влево. 
Я застыла на месте. Меня обдали ужасом, и я обтекала паникой. 
Ко мне сзади неслышно подошёл Валера и приказал в затылок: 

- В этом районе никого никогда не бойся!!! Никого. Никогда. Поняла? 

Я кивнула и прошептала пересохшими губами: "Спасибо". 
Ну вот. Теперь я боюсь переезжать 
Ангелы-хранители всегда являются в разных обличьях. 

Ольга Савельева

Сразу скажу, сабжевое существительное будет повторяться в тексте удивительно часто, так что. 

Начну издалека. Я терпеливо отношусь к мужьям моих подруг. Более того, все эти парни, проходящие под названиями машинмуж, катинмуж, танинмуж, не подлежат критике. Главное, девочку нашу ебёт и защищает, за это прощается и глупость, и мудачество, и прочие странности. Даже нет, не «прощается» - просто не берётся в расчёт. Но к малознакомым мужьям малознакомых женщин я иногда могу нечаянно подойти со слишком длинной линейкой. А потом раскаиваюсь. 
Валеру и Наденьку я встречала несколько раз в жизни, они всюду появлялись вместе и производили впечатление любящих людей. Поэтому, когда на очередную вечеринку Валера пришел один, я решила поинтересоваться здоровьем его жены. 
Валера сидел на низком диванчике, зажав руки между колен. Он не повернул головы, когда я подошла, и что-то бормотал, покачиваясь взад-вперёд. 
- Наденька блядь, наденька блядь, наденькаблядь, наденькаблядь, наденькаблядьнаденькаблядь, - повторял сквозь зубы до тех пор, пока я не сунула ему под нос стакан виски. 
Голос был придушенный, будто чувака крепко подержали за кадык. На днях кто-то из друзей не поленился сообщить ему несколько любопытных фактов о сексуальных подвигах дорогой супруги. Я выслушала отрывистый рассказ, и чёрт меня дёрнул сказать: 
- В этой истории точно есть одна блядь, – которая влезла в чужие дела. И как минимум один дурак, который после десяти лет брака узнаёт о жене такие новости. Ты типа не знал, с кем живёшь? Или ни что не предвещало беды, но ты немедленно поверил?... 

Ой, ну вот не надо было этого говорить. Но блядство Наденьки я не могла ни подтвердить, ни оспорить, информации не имела. Просто жаль, они были хорошей парой… 
Собственно, я считаю хорошей любую пару, которая находится по одну сторону баррикад. Живут люди как-то – и ладно, и прекрасно. Притёрлись, значит, как-то сумели обмануть себя, чтобы кой-чего не замечать. Подчёркиваю, не друг друга, а себя. В глубине души каждый из нас точно знает, с кем живёт – с блядью, с трусом, с гением, с неудачником, с героем, с убийцей. Знает и смиряется, потому что, выходит, такой уж человек надобен, со всеми заскоками. И если вдруг через много лет делаешь «шокирующие открытие» (или тебя заставляют сделать, а ты соглашаешься), скорее всего, партнёр давно стал поперёк горла, а вовсе не какие-то там глаза открылись. Повод это, повод, а не причина. 
Мысль, конечно, хорошая, но вслух её произносить не надо было, да. 

Насчёт открытий, кстати, есть ещё один вариант, называется «перевоспитание». Вот влюбляешься ты, допустим, в блядь (любого пола, или ладно, пусть мужского). Ну то есть чувак весь такой секси, всегда готов к приключениям, имеет шесть женщин параллельно и никого не обижает. То есть в чистом виде блядь, но ты по причине чувств называешь это «страстный». Собственно, на его горячую кровь и покупаешься, и начинаешь с ним жить. Но через полгода или год вдруг гневно сообщаешь: 
а) купилась вовсе не на секс, а на интеллект и взаимопонимание; 
б) ты надеялась, что он изменится. 
Ну и кто тут блядь?! 
Берём честного человека, заставляем врать, пытаемся лишить лучшего, что ему удавалось, да ещё постоянно пилим. И ощущаем себя хорошей, что самое смешное. 
(Интересно, что иногда они таки да, перевоспитываются. Но это какой-то глубокий внутренний процесс, - устал, надоело, повзрослел, - который нельзя вызвать насильно. Дозреет - успокоится сам, но расчитывать, что ни с того ни с сего сможешь укротить кобеля безоперационным методом - ха.) 

Есть ещё одна смешная разновидность - блядь, отрицающая своё блядство: 
«Я просто люблю общаться, а секс, это не главное, можно и без него». Ага, можно, но почему-то никогда не получается. «Я каждый раз искренне влюбляюсь». «Я ищу лекарство от одиночества». Милые, милые. Но башорговская Настенька со своим ЙА ЛЮЬЛЮ ЙБАЦО!! - милее. 

Да, подлинные ебливые бляди прекрасны. Женщина-блядь увеличивает количество добра в мире, а мужчина-блядь, это вообще воин света, с джедайским сияющим хуем наперевес. 
Но есть бляди другого рода, к сексу отношения не имеющие. Это может быть самый положительный супруг, который рассказывает каждой встречной про жену-дуру, неряху и лохушку, намекая между делом «мне бы нормальную бабу…». Или женщина, опускающая своего мужчину в глазах друзей - «мой-то лузер ни на что не годен». 
И вот это самое жестокое блядство и есть: человек думает, что у него спина прикрыта, можно при случае опереться, а на самом деле, никого у него нет, вместо партнёра – расплывается что-то скользкое, невнятное, ненадежное. Блядь, одним словом. 

Марта Кетро

Хорошие жёны получаются только из несчастных женщин. Ну, из женщин, сердце которых сковано льдом ощущения, что НЕ СЛОЖИЛОСЬ. Неважно, что именно, но — не сложилось, не удалось, не получилось, рухнуло. 

Наблюдения многолетние показали, что счастливая женщина беззаботна и безалаберна. Она с удивлением открывает пустой шкаф в надежде найти чистое постельное бельё, потом с не меньшим удивлением натыкается на кучу нестираного его же в ванной, упирающуюся в потолок. И ей смешно при этом. 

В доме у неё вечно весёлый раскардаш, на столе опрокинутая чашка выпитого кофе, книга, куча каких-то штучек, ей необходимых и усиливающих беспорядок,со стула свешивается чулочек с кружевным верхом самого неприличного цвета (второй потерян навсегда, но первый будет его ждать вечно, здесь же, до момента нахождения первого случайно, при доставании важных документов из крошечной бездонной сумочки, на глазах начальника ). 

В доме счастливой женщины никогда нет запасов -ни продуктовых, ни денежных -, и спутник жизни ощущает себя очень нужным и значительным, добывая всё это и понимая, что без него она, нежная и удивительная, смешливая и кудрявая, просто пропадёт.Он моет, стирает, гладит, зарабатывает и совершенно счастлив, потому что никто его не заставляет и нет внутреннего распорядка… 

Она не следит за ним и не хронометрирует, поэтому он трясётся над ней и страшно ревнует, хотя она практически всё время ходит по квартире в пижаме розового цвета и мало куда выходит. 

Готовит она быстро и вкусно, но без фанатизма, и — поэтому тоже — муж у неё, как правило, здоров и бодр, поджар и горяч глазами. 

Все говорят про неё, что она ПЛОХАЯ жена. 

У хорошей жены-хозяйки всё как в армии. 

В доме чистота. В шкафах всё по ранжиру, послойно. Во антресолях годовой запас круп на случай ядерной войны.В кладовой наварено и убито за годы хранения изрядно ягод, грибов и прочей бывшевитаминной красоты. 

На лоджии чудовищный жбан квашеной капусты и мрачный с виду, но успокоительный по назначению мешок с картошкой. 

Денежки она умеет копить, и они всегда у неё есть в кубышке. Она беспрерывно стирает-моет-гладит с таким фанатизмом, что невольно кажется, что это кому-то назло или чтобы забыться… Мужа кормят много, жирно и остро, потому что умученные в банках огурцы ведь должен же кто-то съесть. 

При этом муж вял, жирноват и начисто лишён возможености инициативы. Жёлчного он лишается путём лапароскопии ещё до 40. 

Часто в такой среде мужчина не выживает, как микроб в дистиллированной воде… Или сбегает, как таракан из очень чистой кухни, если ещё может двигаться. 

Она блюдёт мужа, как охранник, шуршит его записными книжками и идентифицирует волоски, снятые с его пиджака. У такой не забалуешь! И правильно — мужчина как ребёнок, вечно тянет в рот всякую гадость… 

И причёска у неё всегда под названием «головка в порядке», а застать её в пижаме не сможет даже ночное наводнение или пожар. 

Все говорят, что она ОТЛИЧНАЯ жена и хозяйка.

Каждая порядочная женщина по утрам ищет на себе жиры. Это несложно. Как правило, у всех в спальне напротив кровати стоит зеркальный шкаф. И первое, что ты видишь, сев на кровати - это лицо репрессированного ослика Иа, и три складки на пузе. И, если ты проснулась солнечным летним днём и в хорошем настроении - ты даже себя погладишь и радостно заметишь: "О! Вот что секс животворящий делает! Прям килограммов пять скинула! Какой прекрасный день!" 
Но совсем другое дело, если ты просыпаешься хмурым осенним утром, когда за окнами дождь, серость, и порывом ветра мимо твоего четвёртого этажа проносит маленького худого дворника с лопатой. В таком же сером и омерзительном зеркале ты видишь тлен! Серая, старая, жирная баба, похожая на старого шарпея в парике "а-ля Макаревич в молодости". И ты смотришь на себя и думаешь: "Господи. А ведь вчера у меня был секс. У тебя! У тебя, трёхскладчатый ты бегемот, был секс! Который мало того, что уже не помогает похудению - так теперь ещё и наводит на размышления: твой мужик он слепой или тайно сильно пьющий уже?" 
И всё. И весь день потом идёт по пизде. Потому что ты начинаешь думать: жиры - это от того, что ты их нажрала, или - огосподи, думать об этом не хочу - это уже возрастное? Потому что если нажрала - то это не страшно. После сегодняшнего утреннего кино в зеркале - теперь и жрать-то не захочется неделю. А вот если это возрастное - то спасения уже нет. Дальше будет только хуже: хоть жри, хоть не жри, хоть штангу толкай от Отрадного до Капотни. Потому что это не жиры. Это старческие предмогильные обвислости! И ты, конечно, можешь ещё немножко похудеть - как раз вот до того состояния, чтобы по утрам левитировать вместе с вашим дворником и его лопатой, но всё равно у тебя будут висеть три складки на пузе! Не, если напрячься до покраснения морды - то не будут. Но это опасно. Весь день так не проходишь, и контролировать себя от лишних звуков - трудно. 
Нарыдавшись над своими складками, ты пристально вглядываешься в зеркало, и обнаруживаешь там гораздо более страшную вещь: подмышечную пипиську. Две. Под обеими подмышками. Гадкие, сморщенные, дрябленькие подмышечные пиписьки! А подойдя к зеркалу поближе- можешь обнаружить ещё и просвечивающее розовое мяско под париком молодого Макаревича! И чётко понимаешь: ты ещё и лысеешь! Ещё немного, ещё чуть-чуть - и ты превратишься в лысую старушку, крашенную хной, с маленькой фигушкой на макушке. 
И это ты ещё спиной к зеркалу не поворачивалась! И не надо. Там всё ещё хуже, ты и так это уже чувствуешь. 
И всё. И жить уже не хочется. Потому что никто тебе не даст столько кредитов на пластические операции. Потому что тебе уже очевидно: завтра у тебя вывалятся зубы, а послезавтра в почтовом ящике ты найдёшь повестку о немедленной явке в собес, где тебе бесплатно выдадут клетчатую коричневую телегу, шапку-кандибобер и крем Корега для зубных протезов. И дворника с лопатой взамен твоего мужика. Потому что мужик-то твой ещё огого, хоть и слепой, и его отдадут какой-нибудь молодой и не лысой. А тебе на, вот, дворника. Теперь вот хлопай подмышками и взлетай. 
И, сука, вот все эти мысли пролетают в голове секунды за две! Как старое чёрно-белое страшное кино про вампиров. И единственное спасение от немедленного помешательства - это быстро подумать о том, что ты просто много жрёшь. Это жиры! Это не могильные предвестники! Это всё шампанское по субботам, и ящик сгущёночки в ПМС. И подмышками у тебя тоже жиры в шампанском. Никакая не пиписька. Бегом-бегом пешочком из Отрадного в Капотню, за однопроцентным кефиром, толкая перед собой штангу! И всё пройдёт! И в пятницу ты ещё попрыгаешь у подружки на дне рождения под песню Коко Джамбо, прям как 20 лет назад! Только зубы всё ж лучше рукой придерживать в танце, от греха подальше. 
Сегодня я открыла для вас сезон осенней бабской депрессии.

В этот раз маньяку Феофилу попался трудный мальчик. Мальчик не хотел ничего, откровенно смеялся в лицо Феофилу и не хотел уходить со двора. 

- У меня игровая приставка там есть... Плейстэйшн. – нудил Феофил 

- Сходи поиграй, раз есть. В Супер Марио. – смеялся мальчик – Не буду я с таким старьем играть. 

- Конфеты там разные есть. Много. Драже. И шоколадные. И леденцы. – не сдавался Феофил. 

- За зубы не боишься? – смеялся мальчик – Ты ж и мяса в дом купи. Котлеток всяких, вырезку... 

- Велосипед! – выдохнул Феофил. 

- Какой! – выдохнул мальчик 

- Минск! Большой! – попытался ошеломить Феофил 

- Лох! – не ошеломился мальчик и продолжил смеяться – У меня – Унивега Альпина. Карбон. 

- Телевизор и мультики! – сменил направление Феофил 

- Не позорься. – отрезал мальчик. 

- Ну ты скажи, скажи... Чего у тебя нет? – сменил тактику Феофил – У меня дома это есть. 

- Все у меня есть, все. – вновь засмеялся мальчик – А если нет – будет. 

- Прям все-все? – не поверил Феофил. 

- Все-все. – заверил мальчик – У меня Тварь есть. 

- Как тебе не стыдно! – возмутился Феофил – Твоя мама знает какие ты слова говоришь? 

- Не твое дело. – отрезал мальчик – Тварь – она и есть Тварь. Как ее еще называть? 

- Фу! Какой ты плохой! – поцыкал зубом Феофил – Уйду я от тебя. Мороженого поем. 

- Хочешь мороженого? – безо всяко надежды забросил маньяк удочку в последний раз. 

- Мороженого... – протянул мальчик – Мороженого хорошо бы... 

- Так пошли! – засуетился Феофил – Вот там есть... За углом прямо. 

- Не надо никуда идти. – сказал мальчик – Сейчас мороженое будет здесь. 

- Прилетит к нам волшебник? – снисходительно захихикал Феофил – В голубом вертолете? 

- Тварь принесет. Говорю же – Тварь у меня есть. – объяснил мальчик. 

- И где она? – не понял Феофил. 

- Не знаю. – пожал плечами мальчик – Сейчас позову. 

Мальчик достал из кармана свисток и подул в него. Свиста не последовало. 

- Не работает твой свисток. – сказал Феофил – Я могу дома его починить, кстати. 

- Работает. – ответил мальчик – Просто свиста не слышно. 

- И где твоя Тварь? – скептично спросил Феофил. 

- За спиной у тебя. – ответил мальчик – Только не ори, пожалуйста. 

Феофил вдруг почувствовал, что кто-то дышит ему в спину. По рукам и ногам с топотом пробежалось две дивизии специально выученных беговых мурашек. Медленно, на ватных ногах он обернулся и... Это действительно была Тварь. Что-то аморфное, изначально мерзкое смотрело на Феофила парой десятков глаз и... И Феофил закричал. 

- Говорю же, не ори! – сказал мальчик и похлопал Тварь по одному из бугорков вокруг морды, которая занимала добрую половину поверхности Твари – Она добрая. 

Феофил захлопнул рот и, содрогаясь от отвращения смотрел как Тварь прихрюкивает и пытается лизнуть руку мальчика фиолетовым пучком языков. - Ну все, все... – осадил мальчик Тварь – Мороженого принесешь? Мне Гранд Опуленс Санда как обычно. 

- Ты какое будешь? – спросил мальчик у Феофила. 

- П... Пломбир. – прозаикался Феофил, которому совсем не хотелось мороженого. 

- Я ж говорю – лох. – сурово отозвался мальчик – И ему пломбира. И быстро. 

Феофилу очень захотелось закричать, при виде того как послойно исчезает тварь. И пока не исчез дергающийся фиолетовый пучок языков, Феофил был занят борьбой с желанием заорать и убежать со двора. 

- Успокойся, а. – спокойно сказал мальчик – Ушла она. Минут через пять придет. 

- Кто это, а? – дрожащим голосом спросил Феофил. 

- Тварь это. – пояснил мальчик. 

- Я понял. Я спрашиваю – кто это? В смысле – животное или растение? 

- А я знаю? – пожал плечами мальчик – Животное вроде. Хотя, конечно, может и растение. Просто животным прикидывается. А какая разница, а? 

- Ну... Я не знаю... – разницы в принципе не было никакой – Может и гриб вообще. Или микроб большой. С фиолетовыми языками. И... А сколько у нее зубов вообще? Мне показалось – много очень... 

- Не знаю. Рядов 15, наверное. – ответил мальчик – И те, что снаружи – тоже зубы, кстати. Она двусторонняя. 

- А? – не понял Феофил – Как двусторонняя? 

- Вот так. Я как-то видел как она вывернулась. Из пасти так – оооп и полезло. Хлоп и такая же. Только не розовая с фиолетовыми языками, а фиолетовая с розовыми. Вот вернется – попрошу ее показать. 

- Не... Не надо. – сдержал рвотные позывы Феофил, обладающий хорошей фантазией – А откуда она? 

- А я знаю? Шел себе, смотрю – свисток. Свистнул – она и появилась. Ух я и орал тогда... 

- Представляю. – понимающе кивнул Феофил – И что? 

- И ничего. Желания выполняет. 

- А как ты догадался, что выполняет? 

- Она сама сказала. 

- Так она еще и говорит? – удивился Феофил. 

- Ага. Хриипло так. Страшно. – ответил мальчик – Я попросил, чтоб молчала при мне. Боюсь очень. 

- Джин! – осенило Феофила. 

- Неа. Джин как облако ваты выглядит. – возразил мальчик. 

- А ты откуда знаешь? У тебя и джин есть? 

- Неа. Мне Тварь сказала. Я ей верю. Она мне не врет. И слушается меня. 

- Почему? – задал Феофил совсем уж глупый вопрос. 

- У меня ж свисток. – хмыкнул мальчик. 

- А покажи – что за свисток? – попросил Феофил. 

- Вот. – мальчишка протянул на ладони обычный пластмассовый свисток – На посмотри. 

Феофил взял свисток в руку. Свисток ничем не отличался от своих собратьев, которые продавались в любом спортмагазине. И вдруг Феофил понял, что это самый великий в его жизни шанс. Он крепко зажал свисток в руке и побежал со двора. Феофил мчался по улицам, ловко проскакивая между шарахающимися от него прохожими. Он бежал, а в висках его стучало «Мое!! Все мое!!!». Задыхаясь он добежал до своей квартиры, запер двери и свистнул в свисток. 

- Да ты спринтер. – раздалось за спиной низкое и страшное рычание – Такую дистанцию за 15 минут – это сильно. 

Феофил мысленно приготовился, повернулся и все равно заорал. 

- Чего орешь, дурак? – спросила Тварь – Мороженое возьми вот. И ешь. 

- Где? – спросил Феофил. 

- Под ноги смотри. – рыкнула Тварь. 

У ног действительно стоял стаканчик пломбира. Феофил взял мороженое, лизнул его и затараторил: 

- Значит так. Мне сейчас надо... 

- Тебе сейчас надо доесть пломбир. – сказал Тварь. 

- Ты меня слушай! – прикрикнул Феофил – Перво-наперво мне надо... 

- Доесть мороженое! – рыкнула тварь так, что Феофил аж присел от страха. 

- Ну хорошо, хорошо... – начал откусывать большими кусками мороженое Феофил – А потом, когда я доем... 

- А потом у тебя нету. – вроде даже как-то сочувственно прорычала Тварь – Никакого потом. Есть, но очень короткое и незавидное. 

- Ты должна меня слушать! – перестал есть мороженое Феофил. 

- Кто тебе сказал? – рычание получилось каким-то мирным и даже усталым. 

- Я... Я... А его ты почему слушала? А? Пацана-то? – взвизгнул Феофил. 

- Нравится он мне – вот и слушаю. – сказала Тварь – Ты мороженое ешь. А то оно все равно растает и все начнется. А так – хоть мороженого поешь. 

- А я? – всхлипнул Феофил. 

- А ты не нравишься. У детей свистки воруешь. – сказала Тварь – Доедай – мало осталось уже. 

- Я.... Я... У меня свисток!! – закричал Феофил и запихал остаток мороженого в рот. 

- Можешь свистнуть на прощанье! – придвинулась Тварь к Феофилу. 

И кричащий Феофил в последний момент понял, что Тварь сейчас будет выворачиваться вокруг него.